Так настал день, когда Марита увидела великую Неллет. Впервые по-настоящему, а не в толпе коленопреклоненных, под мерные звуки тамбов, шепчущих самые главные, такие простые желания.
...В большом каменном зале, красном от всполохов живого огня, всегда было слишком много людей, а помост, на котором покоилась царственная постель, окружали воины. За их плечами и внимательными лицами, стерегущими толпу, Марита видела мягкий свет, ниспадающий к шатру с распахнутым входом. И что-то белое, повисающее на шелковых полотнах, накрест растянутых между каменных стен. Иногда, вытянув шею, ухватывала взглядом босую ногу, прикрытую тонким подолом, или пряди светлых волос, заплетенных в тонкие длинные косы.
После общей молитвы старуха Игна, сидящая у стены, вращала какие-то колеса, нажимала рычаги. Повертывалась голова, заставляя косы змеиться по вышитым белым покрывалам, рука поднималась, повинуясь скрипу шестерен, наматывающих шелковые шнуры.
- Великая Неллет проснулась и дарит нас своей вечной любовью, - кричали училы, толкая тех, кто находился рядом.
И люди послушно радовались, славословя заботу великой Неллет, хотя каждый понимал, она спит. А может быть, давно умерла. Но так полагалось, и в этом общем согласном вранье была привычная надежда. Пусть большие глаза, даже распахнутые, смотрят, ничего не видя, но она тут, она с ними, она их Неллет, а не принцесса утерянной Башни. А значит, все еще может стать хорошо.
Почему должно стать хорошо там, где по словам учил и начальников Веста и так все хорошо, Марита не думала. Так же, как не думала, почему спящая Неллет просыпается, помахать своим подданным, но одновременно все ждут появления правильного вестника сенто, который и должен разбудить их принцессу.
Потом шатер закрывался. Угасал белый свет, столбом падающий на драгоценную кисею, воины задвигали помост тяжелыми ширмами, перекрещивая на них цепи. И обязательно появлялся саинчи. Его вели под руки, направляя, а он, тряся седой головой, помаргивал слепыми глазами. Садился на фоне черных ширм, проводил скрюченным пальцем по блестящим струнам, и запевал, одно и то же сказание. О том, как решил убить беззащитную Неллет ее коварный весенний муж, чтоб самому стать владыкой Башни. И как явился на битву великий Янне-Валга, небесный охотник, сбросил врага в нижнюю пустоту, но и сам упал следом, теряя крыло, и расшибся о древо, что единяет корнями и кроной нижний мир мертвых и верхний - блистающих. А великая Неллет, полюбив небесного охотника, утонула в тоске, замерев в ожидании вестника сенто. Он придет, настоящий, как щедрая осень, полная благостных дождей, побудит прекрасную Неллет, и принесет ей весточку о любимом.
В сказании был не забыт и славный воин Вест. Это он спас от смерти Янне-Валгу, не дав тому упасть в пустоту. А вознестись в верхний мир Янне-Валге нельзя, не стать ему блистающим, пока ждет его Неллет. Потому Вест накрепко привязал раненого охотника к древесному стволу, зная, когда тот наберется сил, то сам разорвет спасительные путы. И придет. Тогда наступит в мире дождей полное счастье. Вдоволь вкусной еды - для всех. И не только по праздникам. А еще прекрасные вещи. Полно. А не редкие подарки из воинских походов по другим небесам.
В тот раз она промолчала, но после, когда Вест снова остался недоволен их любовью, сказала, как ей показалось, с тихой мудростью, лежа рядом и глядя на резкий мужской профиль:
- Она - великая Неллет. И рядом с ней великие люди. А я? Бывшая девка из грязной харчевни...
Вест сел, поворачиваясь к ней, и она испугалась его лица.
- Но ты же сам. Про его поэму. Которая свершилась.
- Пойдем.
Вест вскочил, натягивая штаны, сунул ноги в сапоги, нетерпеливо толкнул Мариту к ее сброшенной одежде.
- Быстрее. Ты все еще глупа. Я покажу тебе, из чего вырастают великие творения. Как раз. Про эту поэму. Может, поймешь, наконец.
Они быстро шли по извилистым коридорам, воины отступали, коротко кланяясь. В большом зале Вест, отомкнув, уронил на каменный пол цепи, ширма загремела, тяжко откатываясь. Нащупав на стене плашку, хлопнул ладонью, засвечивая бледный гнилушечный огонь, который пополз по стенам, ярчая и заливая светом шатер.
Отведя занавеси, Вест ступил внутрь, таща за руку перепуганную Мариту. И повелительно махнул старой Игне, которая вскинулась, не выпуская из руки конец шнура.
- Уйди, Игна. Я буду говорить со спящей.
- Да, мой великий господин Вест, - Игна зацепила шнур за петлю в стене, кланяясь, прошаркала в зал, шаги удалились и стало совсем тихо.
Марита стояла у самой постели. Сбоку свисала мягкая полоса шелка, колыхалась, касаясь ее горячей щеки. Она подняла руку, чтоб отвести, чтоб увидеть все.
Вест скинул шнур с петли, потянул, заскрипели шестерни, медленно приводя в движение повисшее тело.
Теперь принцесса висела над самым покрывалом, казалось, прилегла, неудобно повернув голову и свешивая к полу тонкие руки. Мужчина нагнулся, жадно осматривая бледное лицо, покрытое толстым слоем белил и румян.
- Он просто сбежал. Да, моя дорогая Неллет? Твой мальчишка, уловленный тобой среди тупой толпы, которого ты вознесла, сделав не просто мужем. А мужем-основателем. Не выдержал ожидания, уснул в мир, который вы избрали для себя. И наплевав на твои нужды, остался там! Бросил тебя. И что сделала великая Неллет? Наша великая, такая всемогущая принцесса? Ничего! Застыла в покое. Позволила грязному пропойце Яннеке взять свое тело, притворяясь, что оно не чувствует ничего! Вот почему твой народ ушел от тебя! Негоже правителю отсиживаться в норе, даже если нора эта - в его сердце. Ты так слаба, что не можешь пошевелить рукой или ногой. Но ты меня слышишь, я знаю! Ты просто жалкий комок плоти, не сумевший стать бОльшим. Вот почему ты лежишь тут, куклой для тупой толпы. И ты обязана мне, Весту, только из-за меня тебя еще не растерзали нищие, которых ты лишила всего! Потому что не спасла. Не защитила.
Марита вздрогнула. Глаза Неллет открылись, пристально глядя на яростное лицо Веста. И снова начали закрываться.
- Нет! - он забрал в руки горсть светлых волос, - не смей уходить. Как ты всегда делала! Трусливая мелкая девка. Удрала из дома, удрала из своего мира. Потом задумала удрать и из Башни. А не вышло. Потому что слабые убоятся, а сильные - дойдут. Поняла? Сильные дойдут! А ты так и умрешь, когда твоя жидкая кровь перестанет двигаться под больной кожей.
Он дернул волосы и прядь осталась в его руке. Из закрытых глаз Неллет поползли слезы, поблескивая зеленью в голубоватом свете. Вест, выругавшись, швырнул волосы наземь. Приподнял безвольно повисшую голову, поворачивая ее и показывая Марите тонкую шею.
- Видишь? Смотри внимательно. Ее кожа...
Марита сглотнула. Под пальцами, что оставляли вмятины, кожа треснула, как тончайшая бумага, повисая полупрозрачными лохмотьями. Вест убрал руку, брезгливо вытирая ее об штаны. Встал, цепляя шнур на крюк.
- Она уже почти умерла. Не от любви, моя Марит. От слабости. И от страха. Она труслива. Пойдем.
В коридоре Марита остановилась, прислоняясь к стене. Ноги дрожали, к горлу подкатывала тошнота.
- Что? - Вест хмурясь, подошел ближе, - что встала?
- Она умрет? Что же с нами будет, если умрет великая Неллет?
И замолчала, удивленная. Вест смеялся. Без всякой уже злости, просто смеялся, как человек, который много мучился, но принял решение и теперь свободен от мучительных размышлений.
- Моя девочка. Ты все же глупа, но ты меня любишь, а значит, твой ум вырастет, разовьется. Успокойся. И пойми. С нами не будет ничего. Все что могло случиться, уже случилось. А Неллет уже давно просто кукла для забавы людей. Им нужно во что-то верить. Когда кукла умрет, мы вознесем ее в блистающий верхний мир. При помощи костра, как хороним самых храбрых воинов. А саинчи, если он не умрет раньше, сложит о Неллет еще одну прекрасную песнь. И даже ты будешь плакать, слушая снова и снова торжественные слова. Бессмертные.
В ту ночь он брал еще снова, и еще раз. И вталкиваясь в ее горячее нутро, мерно, в такт движениям, повторял новые истины.
- Ты сильна. За то я выбрал именно тебя, моя Марит. Преданна и сильна. Прекрасна и вынослива телом. Ты воин, и ты не глупа, хотя я говорю иногда. Поэтому наш союз благодатен. Ты и я - самое лучшее, что мог дать этот мир. И многие другие миры. И я верю, ты никогда не оставишь своего господина. Не предашь его.
- Да. Да, да, да! - Марита изгибалась, стараясь влипнуть в мужское тело полностью, раствориться в нем, - и ты, мой господин. Мы! Мы вместе! Не предашь. Никогда.
Она упала на смятую постель, плача от счастья. И не заметила, как он, ложась навзничь, слегка усмехнулся. После короткого молчания ответил ласково.
- Да, моя Марит. Не предам. Никогда.
***
Пустой зал, который сначала так успокаивал своей пустотой, вдруг стал раздражать, настораживать тем, что в нем ничего не происходило. Ирина очнулась от раздумий, в которых без особого успеха пыталась выстроить согласно логике все, что случилось с ней за последние сутки.
Но логика отказывалась работать. Исчезала, слабея и теряясь, словно опускала бессильные руки. Песок под ногами, лунный свет в расщелине, болтовня Васьки, слова Даэда - возлюбленного принцессы, которая лишила тел своих родителей. И тут же - бегущая впереди обычная кошка, путается под ногами, кажется, перебегая из сна в реальность и обратно. Путая и их тоже. Сон о зеркалах, сочувственно-мерные речи Денны (во сне или наяву?), зыбкая фигура его жены, и тут же обыденно-раздраженный голос Гошки. Какие-то временные петли, точки совмещения. Сидя у стены, она попыталась понять, верно ли все запомнила, не упустила ли чего. Важного. Но тут же с отчаянием поняла - происшедшее уже размывается в памяти, меняясь местами в недавнем прошлом, и уже не понять, что случилось чуть раньше, а что позднее, что из чего проистекло и за чем следует.
И этот огромный пустой зал...
Она встала, настороженно глядя вперед и в стороны. Не увидела ничего, кроме блестящего пола и ряда колонн по периметру. Вблизи было видно в промежутках ребристых каменных стволов - там просто стены, такие же, как у нее за спиной. Но дальше колонны смыкались, казалось, пряча что-то. И только шагнув, можно понять, что скрывается в равных промежутках.
Ирина медленно пошла вперед, держась не в центре зала, но не приближаясь к колоннаде. С каждым шагом видела еще и еще пространство, раздражающе похожее на уже виденное. Гладкая стена, как лицо без выражения. Безличная рифленая поверхность колонн.
И когда между двух одинаковых вдруг оказался проем, она одновременно испытала облегчение и вздрогнула от неожиданности. Колеблясь, стояла, машинально вытягивая шею, которую давил воротник наспех надетой куртки. Кошка вывернулась из-за ног, деловито пробежала в проем и исчезла там, среди мягких бликов и неспешного сверкания.
Пахло почему-то летом. Теплой жарой и морем. Нет, поправила она себя, не совсем морем. Сухим песком.
Шагнула внутрь, чуть пригибаясь, готовая то ли кинуться, нападая, то ли отпрыгнуть в оставленную пустоту. И оказалась в той самой комнате смеха. Зеркальный зал с криво развешанными на фанере квадратами и прямоугольниками. Только веток акации не было, мельком отметила она, идя от одного зеркала к другому. В каждом за волнистой поверхностью проплывало ее отражение. И, в отличие от тех, что показал ей сон, все они были одинаковы. И не кривы. Молодая женщина с короткими русыми волосами, в накинутой легкой куртке, в джинсах. Босые ноги покалывал редкий песок, насыпанный - Ирина быстро посмотрела вниз - прямо на блестящий пол.
Подняв голову, замерла перед большим квадратным зеркалом, единственным, отразившим не ее. И усомнилась, а точно ли зеркало? За сумрачным стеклом стояла женщина, прижимая к нему побелевшие ладони и почти касаясь прозрачной поверхности кончиком носа. Так смотрят в окно, из освещенной комнаты наружу, пытаясь что-то разглядеть через электрические отражения.
У женщины темные, почти черные волосы падали на плечи, спускались ниже небрежно стянутыми в жгуты концами. Смуглое лицо не говорило о точном возрасте, но она точно старше меня, подумала Ирина, стоя напротив. Или - так падает свет?
Темноволосая переступила с ноги на ногу, колени приподняли подол платья, а щиколоток не было видно за краем тяжелой рамы. Одно легкое движение привело ее тело, обтянутое простым платьем, в подобие медленного танца, показывая, как ладно сложена крепкая фигура. Пошевелились, размыкаясь, яркие губы. И раскрылись темные глаза, слепо глядя прямо на застывшую перед зеркалом Ирину.
- Он предал меня. Еще там, тогда. Когда шестой сенто разбудил Неллет, и все изменилось. Я отдала ему все, что имела.
Рука скользнула к высокой груди, ложась на сердце. Ирина слушала.
- А он не повернулся, ушел, забыв сказать мне даже слово. Я дралась рядом с ним. И ранена. Я была ранена. Потому я оказалась тут, не по своей воле. Не умерла.
Ирина качнулась чуть вбок, меняя позу. Темные глаза послушно последовали за ее лицом. Она меня видит, с холодком поняла Ирина, она говорит это - мне.
- Теперь он пришел. Нет. Я не спрашиваю совета. Ты зря тут, могучая эрея. Я говорю.
Подбородок приподнялся, плечи расправились, рука на сердце сложилась в кулак.
- Он мой! А я - его безумная Марит. Волчица Марит. Так делает любовь. Пусть предал, но если я люблю, то...
Голос дрогнул. Кажется, она не знала, какими словами закончить свой вызов.
- Ты не поймешь, создание снов. Эреи не ведают любви. Уходи.
Руки снова легли на стекло, но хозяйка их откачнулась, не пытаясь рассмотреть Ирину через зеркальную преграду.
- Не знаю, ты о ком, - сердито ответила та, - но я ведаю. Любовь. Я любила, сильно. А он меня предал. И знаешь? Я наплевала на него. Хотя, кажется, люблю до сих пор.
Темные глаза расширились, неотрывно глядя в глаза Ирине.
- Ты... ты не эрея? Я сплю.
Ирина пожала плечами.
- Я, наверное, тоже. Не может же все это, - она дернула подбородком, указывая на зеркала и фанерные стенки, - все это - быть правдой. Да какая разница! Если тебя предали, по-настоящему, то значит, он свинья. Зачем бегать за свиньей? Найдешь еще. Себе. Ну, может, так не полюбишь, но...
- Он имел право, - строго поправила ее темноволосая, что назвала себя Марит, - он великий Вест, он мужчина. А я была его вещью. Любимой вещью. Послушной. Такое счастье...
Ирина сгоряча даже не поняла, о ком говорит Марита. Подошла почти вплотную, сжимая кулаки.
- Вещь? Счастье, да? Быть вещью. Нормально, вообще. Я уж молчу, насчет "мужчина, женщина". Тебя бы наши феминистки в пол втоптали, за такое! И я с ними очень даже соглашусь. Слушай, как ты сказала, Марит, да? Если бы он пришел и обманул тебя. Сказал, ой, моя лапочка, бедный я бедный, страдаю. Еще можно было бы сомневаться. Повестись. Или, например, ну там... (тут ей очень ярко вспомнился сон о лощине, где прятались воины, и она там была, с ними), ну - ранили его. В бою каком. Тоже понятно, но чисто по-человечески. Можно не бить ногой, а перевязать, а потом уже послать на три буквы.
- Куда? - на смуглом лице отразился жадный интерес.
- Неважно. Ты слушай. Нельзя делать из человека - вещь. Даже если он сам хочет. Нельзя! Ну, можно, если это какие сексуальные игры, к примеру.
- Какие? - непонимающие уточнила собеседница.
- А. Потом расскажу. Но по-настоящему - нельзя!
В фанерном квадрате воцарилась тишина. В ней ясно услышался мягкий шелест - Исса, вылизываясь, встряхнулась, ероша пеструю шерстку.
Ирина выжидательно смотрела на размышления Мариты. Та подняла на нее глаза.
- Если ты - могучая эрея, навевающая пророческие сны, я согласна и буду думать над твоими словами.
Тьфу ты, хотела сказать Ирина, но воздержалась и просто кивнула, стараясь сделать это повеличавее.
- Спасибо тебе, - прошелестела Марита, и глаза ее медленно стали закрываться, - я - сплю...
- Подожди! А как же я? Со мной что?
Но в зеркале отражалось лишь ее собственное недоуменное лицо.
- Тьфу ты, - все же сказала Ирина вслух, обращаясь к смирно сидящей Иссе, - да как вы вообще тут живете, а? Я не о том, что она смолола насчет вещи. Как вы разбираетесь, что настоящее, что нет, и когда что происходит? И кто кому кем? И кому кто снится? А? Да не поверю, что Андрею нравится вся эта каша!
Она замолчала, вдруг понимая - сказала, будто уверена в том, что он где-то рядом. Неужели, вместо того, чтоб позвать оттуда, из своего уютного, оказывается, невзирая на войны и экологию, реального мира, она сама оказалась тут? В мире Башни, куда ушел ее муж. Вполне возможно, ушел, потому что оказался не слишком нужен там, в их общем мире.
- Исса... - Ирина стояла, опустив руки, не зная, что делать дальше, куда идти.
- Исса, - снова позвала кошку, - я не знаю. Что делать дальше? Куда идти?
Смотрела просительно, прокручивая в голове десятки раз читанный или увиденный в сказочных историях вариант: вот сейчас ее пушистая проводница поставит трубой хвост и поведет. А ей - только идти, встречая новые и новые приключения.
Но кошка по-прежнему намывала лапой пеструю мордочку, кажется, ни о чем не волнуясь. Даже о своих котятах, сердито подумала Ирина, там остался один, и даже о нем пестрая, кажется, совершенно не переживает. Но все-таки, что теперь делать?
Зеркала смотрели на нее со всех сторон, молча, не пытаясь ничего показать.
- Ну, - вполголоса сказала Ирина, поворачиваясь к выходу, - раз так. Тогда я сама.
Прогулка без цели. Ей не нравилось, что, зайдя так далеко, кажется, оставив где-то свой собственный мир, она все еще не понимала, а что же нужно ей самой? Потратила желание, усмехнулась, снова проходя вдоль ряда колонн, все получается вверх ногами и задом-наперед. В нормальной истории она пустилась бы по поиски чего-то. Определенного. Искала бы любимого, забранного снежной королевой. Чем не шаблон? Ее муж тоже тут, его поманила спящая принцесса, забрала у Ирины. А она до сих пор не поймет, точно ли нужно потребовать его обратно, себе. Ладно, оставим пока любовь. Допустим, я в поисках истины. Ах... и какой же главный вопрос волнует меня? О чем я могла спросить, когда была такая возможность?
"И вопрос потратила" - подсказала память. И желание тоже. Такая добрая, да? Или просто столкнулась с тем, что жила, не понимая, для чего, не понимая, что для тебя самое важное. Получается, без вопроса и без желания. Не просить же хорошую работу. Или денег. А красота... Того, чего добилась сама, ей хватает.
Есть еще всякое - типа вечной молодости.
- Вот уж нет, - Ирина зябко повела плечами, вспоминая рассказ Денны, о принцессе, чей возлюбленный стареет, пока она вечно молода. Такое выдержит не каждое сердце.
- А может...
Мысль осталась незаконченной. Незаметно для себя, в размышлениях ускорив шаги, Ирина почти вылетела на край, скрытый частым рядом колонн, качнулась, взмахивая руками. Выпрямилась, подавляя тошноту и стараясь справиться с головокружением. Ниже, за рядом плоских белых ступеней, простиралась пустота, обрамленная горами плотных облаков, позолоченных солнечным светом. И перед глазами тоже была она - сверкающий пустой воздух, казалось, звенел, втыкаясь в мозг тысячами щекотных иголок. Вверх смотреть она не стала, боясь, что потеряет равновесие. Но чувствовала и там, выше взгляда, ту же сверкающую бесконечность.
Опуская руки, медленно села, тут же вцепившись пальцами в край верхней ступеньки. Сглотнула, стараясь не смотреть под ноги, где после трех, нет, пяти уступов, простиралась бездна. Обвела глазами белую закраину, почти бесконечную, с еле видной кривизной. Оглянулась, пытаясь уложить в голове нутрь и наружу места, в которым была сейчас. Башня. Это она? Дважды Ирина видела ее со стороны. На горизонте во сне, стоя на обрыве неподалеку от дома. А еще - в расщелине, где та медленно проплывала, показывая плоские диски, нанизанные один за другим. Сияла.
Нет, были еще рисунки. Вадика - совсем детский, смело очерченный жирными мазками белой гуаши. И рисунок в старом атласе Андрея, тонкий, выцветшими чернилами.
Но очертания Башни никак не желали совмещаться с нынешними ее ощущениями. И тут Ирина поняла. Она же - огромна! Как большой остров, как материк, на котором могут быть города и деревни, поля и рощи, скальные массивы и бескрайние пустыни. Только вместо морской воды к берегам Башни подступает воздух. И облака.
А те громоздились, местами загораясь уже не золотом, а нежной алой краской, поверх белизны медленно плыли росчерки темного, исчезали, распадаясь на легкие хлопья. Вдруг посреди облачной ваты появлялась нестерпимо синяя полынья, пуская через себя пучки лучей, и тогда от Ирины протягивалась тень наискосок по шлифованному мрамору.
Она прерывисто вздохнула, очарованная переливами света и форм. Андрей. Наверное, он и профессию выбрал себе, чтоб постоянно быть с этим вот. С этими облаками, с небом, полным радуг и звезд. Тут всего этого в тысячу раз больше, чем на земле. Прекрасная облачная страна. Вселенная блеска и света, а еще - ночи, полные звезд и луны. Выходит, он и правда, ушел туда, где ему прекрасно. Куда стремился всю жизнь. И конечно, он отпустит Неллет, любящую не его. Разве можно по своей воле отказаться от исполненной мечты? Принцесса привела его туда, куда он хотел попасть. Как сказали короли? Он заменит ее в покоях Башни. Там его место.