В которой ситуация накаляется и все Олины проблемы, как прежние так и свалившиеся на голову новые, увязываются в такой морской узел, что и непонятно, какими же силами его теперь расплетать...
Рыжий кот Халька получился, как надо. Бесформенное стеклышко, бережно охваченное по круглой спинке язычками оплётки, превратилось в толстенького, смирно сидящего котика, с уложенным вокруг еле намеченных лап тоже толстым хвостом. Глаза Оля наметила глубокими царапинками, в которые бережно втёрла тёмную краску. И он сидел, жмурился, подрёмывая.
Павлик был счастлив. Баюкая кота в ладошке, сопел, благодарно блестя глазами, трогал пальцем пару смешных полосок по спине.
- Прям, как живой. Настоящий. Оль... Я баб Машу спросил, про котёночков. Она говорит, ладно, если сам будешь, горшок убирать, пусть уж котёнок. Но она разрешает одного только.
Оля покивала, крутя на столе чашку с недопитым кофе. Ну, конечно, одного, кто по своей воле решит обогатиться сразу парочкой лохматых младенцев...
- Это же хорошо, Паш. А чего невесёлый?
- Ему ж скучно будет, - голос у Павлика сделался мрачным. Он нагнулся, чтобы погладить пришедшего к столу Темучина, а тот послушно подержал под детской рукой спину, потом выгнулся и улегся в квадрат яркого дневного света, испятнанный тенями листьев.
Оля молчала, раздумывая. Мальчик по самому большому счету прав. А по обычному, бытовому, тут хоть одного позволили - уже прекрасно. Но пока он маленький и ещё не научился обламывать и сминать желания, втискивая их в обычные рамки, хочется, чтобы таким оставался подольше. Вот же какой мальчишка, переживает не за то, чтоб ему стало хорошо и весело с новой живой игрушкой, а о том, что придется брата с сестричкой разлучать.
- Теперь попроси деда, - пошутила Оля, - он пусть тоже разрешит и заберешь обоих котят.
Павлик глянул пасмурно и вздохнул. Понял, насчет шутки, но поддерживать отказался.
Оля допила кофе и встала, одёргивая белую футболку с драконами, чьи нарочито свирепые морды симметрично смотрели друг на друга.
- Хочешь, пойдем их навестим? Посмотришь, с кем у тебя дружба завяжется. Тебе в школу уже совсем скоро, да?
- Угу.
- Так что, надо решать, а то скоро уроки и всё такое.
Когда подходили к яхте, Оля вспомнила, что Денис собирался ей что-то сказать, даже позвонить хотел, но как-то пропал, а ей, после невнятной ночной встречи самой появляться совсем не хотелось. Хорошо, что сейчас есть повод и, наконец, нужно выяснить всё и благополучно перейти в другой формат общения, никаких там романтических чаев с брудершафтами и прочих двусмысленностей.
Они обошли тростники, заросли которых скрывали лёгкий белый корпус, и остановились поодаль - вокруг яхты совершалась непривычная суета. Деловито бегали какие-то парни в рабочих одежках, рычал автомобиль с открытым багажником, рядом на поддоне тарахтел то ли генератор, то ли ещё какая непонятная Оле техника. От корпуса, по-прежнему вознесённого на самодельные стапеля, были убраны всякие предметы, которыми обрастало место, где долго живут: вёдра, ящики, узкая покосившаяся скамейка.
Один из парней карабкался по трапу, выкликая Дениса и тот уже сунулся навстречу, передавая какие-то инструменты. Увидел над плечом парня Олю и Павлика, выпрямился, замахал рукой с зажатой в ней светлой тряпкой. Как парламентер на переговорах, подумала Оля, скованно махнув в ответ.
- Я сейчас, - крикнул и, повернувшись, исчез за рубкой. Потом его закрыл ещё один парень, сильно жестикулируя, толковал что-то, потом отступил и держась позади, все говорил-говорил непонятное техническое, пока Денис, удерживая в руках раздрызганную картонную коробку, спускался по трапу, кивал то работяге, то Оле, словно боялся, что она убежит.
- Уф, - сказал, оказавшись рядом и кивнул теперь уже Павлику, - привет, бро. Это тебе котёнок нужен, да?
Не переставая говорить, сунул коробку мальчику и тот ухватился, боясь уронить, прижал к животу, заглядывая и сразу же переводя взгляд на Олю и снова пытаясь рассмотреть что-то в тёмном нутре.
- Слушай, такая незадача. Марта бестолочь, удрала, они орут, а у меня как раз прикинь, образовалась возможность... да погоди, Эд, я щас!
Выкрикнув в сторону, снова обратился к Оле, быстро меняя выражение на пропечённом солнцем худом лице:
- Ребята согласились отбуксировать. На марину. Это далеко, за Маяком аж. Знаешь, нет? Там лодочные, уже на Азове, мужик там согласился, до конца ремонта. Ну... знакомый, в общем. А кошек туда нельзя, Танюша ска... Собаки там. Это ж летняя хата, у них там псы, чтоб зимой не залез никто. В общем. Вы нас, меня вы ох как выручили! За мной долг, не расплачусь, Оленька.
Он засмеялся, чтобы показать - шутка. И крутанулся в ответ на внезапный звонкий оклик, немного сердитый:
- Дэнка! Ты скоро там?
Закашлялся, вроде бы собираясь ответить, но вместо этого потрепал Павлика по макушке, сделал в сторону Оли неловкий жест, будто хотел руку пожать, а потом передумал, перекосил плечи и через мгновение уже мчался обратно, высоко задирая блестящие колени и на бегу отрывисто общаясь с подбегающими парнями.
Оля успела увидеть у борта тонкий силуэт Танюши (всё-таки, подумала с сердитой усмешкой, тут же раздражаясь в свою сторону, мол, а чего хотела-то), но тут Павлик ойкнул и она еле успела, нагибаясь, подхватить коробку с зыбкими боками, откуда несся требовательный писк. Коробке это не помогло - чвакнув и зашуршав, она развалилась. Павлик, округляя глаза, прижал к животу серого котенка, Оля успела поймать под теплое пузико пёстрого. Девочка, вспомнила она, выпрямляясь над картонными останками, на которых валялась мятая тряпка, вся в кошачьей шерсти. А полосатый - пацан.
Они постояли бы ещё, пока Оля собиралась с мыслями, ещё не понимая, что же ей чувствовать, всё сильнее в ней нарастало ощущение, что Денис загнал её в угол, а этого она терпеть не могла. Но котята орали всё громче, маленькая пеструшка извивалась так, что Оля перепугалась - выронит и та уползёт в гущу травы под тростниковыми стеблями, да и Павлик с трудом удерживал внезапного питомца. И Оля, перехватив удобнее крошечную кошечку, проверила, как мальчик держит котёнка, скомандовала:
- Уходим. Надо их накормить.
Павлик засеменил рядом, сопя, спотыкался, разглядывая полосатика, потом шмыгал, задирая голову, чтобы посмотреть на его сестричку. Бережно прижимая котицу к драконам, Оля вспомнила, что за работу с бамбуковыми колокольчиками Денис с ней так и не рассчитался. И фыркнула, преисполняясь раздражения. Ну какая вокруг ерунда происходит! Сначала лучшая подруга взяла в пользование её отставного мужа (нет, подсказала память, сначала она взяла в пользование тебя, но Оля возразила и вернулась к основной линии мыслей), потом новый знакомец нагрузил работой, пусть небольшой, но это же занимало её время, а заплатить не потрудился, потом вообще спихнул на неё котят и исчезает со своей Танюшей. И бедная самостоятельная Мурочка-Марта! Он сейчас отправится на эту свою дальнюю марину, Оля знает, где это - сильно за городом, и даже за маячным поселком, туда на автобусе полчаса только ехать. А кошке своей что, оставит записку с новым адресом? И как Марта будет туда добираться, спрашивается, даже если неким волшебством узнает, куда бежать?
Ах нет, продолжила сердиться Оля, поднимаясь по лестнице под немолчный котёночий писк, он поступил надежнее - отдав ей мартино потомство, получается, взвалил на неё ответственность и за саму кошку. Прекрасно понимает, что некуда Оле деваться, теперь она будет на том причале дневать и ночевать, бегать вокруг, разыскивая и боясь пропустить. Нет, ну каков эгоист, а? Взрослые люди так поступают?
Прижимая орущую пеструшку к боку, Оля открыла дверь и втолкнула Павлика в полутёмную прихожую. Зашла сама, с шумом выдохнула, радуясь, что дома. Опять это слово, грозно вопросила себя и тут же отвлеклась на насущное. Нужно срочно котят накормить и сделать им временное гнездо, чтоб успокоились. И так же срочно подумать, как разыскать Марту.
Через полчаса мучений голова все ещё была пуста, вернее, поправила себя Оля, осторожно пихая пеструшку измазанной мордочкой в тарелку с лужицей молока, полна, но все как-то не тем. Слишком много всего сразу. Котята пищали, не желая кормиться, расползались, обнюхивая ножки табуреток и плинтус, на подоконнике снаружи грозно завывал Темучин, ошеломлённый вторжением маленьких незнакомцев, отнявших внимание хозяйки. За спиной сопел Павлик, который успел сбегать "до бабушки" и принес неутешительную весть - в квартире случилась генеральная уборка и пока не выхлопаются все ковры, не перемоются полы, и дед не повесит новые шторы, никакого котёнка, а ничего, подождёт подарок там, откуда подарен. До завтрашнего утра.
Пребывая в практически пустой трехкомнатной квартире вдвоем с котом, Оля не решилась идти и объяснять, насчет исчезновения матери-кормилицы и насчет своего весьма шаткого положения якобы почти хозяйки. Перетопчемся, подумала, продолжая уговаривать орущую мелочь, что молоко в тарелке плюс она сама и плюс негодующий огромный кот- это практически мама Мурка и всякий с ней материнский уют.
- Ты ещё! - обратилась к чёрному силуэту за краем распахнутого окна, выпрямляясь. Темучин в ответ издал воинственный клич и встопорщил шерсть на круглой спине.
За суетой не сразу услышался стук в двери, потом вместе с Павликом повернули головы, переглянулись. Мальчик вздохнул и пошлёпал следом за Олей, которая шла, удерживая на руках полосатого котейку и оглядываясь на кухню и низкий вой за окном.
За дверью стоял дед Павлика. Кивнув Оле, поманил внука, и отодвигая того за спину, обратился к Оле поверх растопыренных мелькающих лап:
- Оно ж не просто уборка, Оленька. К Маше сестра приезжает, на недельку вот. У ней собака. Ну как собака, мелкая такая шавка, тощая. А-а, пинчер! Барбарис звать, злющий поганец, а брешет, уши отваливаются. Мы ж не отказываемся, раз парню обещали. А Маша сердита, нет, не на тебя, Боже упаси. Злится, что так все криво выходит.
- Я его не люблю, - заявил Павлик из-за дедовой спины, - он модельки мои сгрыз и пазлы.
- Та тебе было пять лет, - отмахнулся дед, - де те модельки. А гулять с ним ходил, помнишь, не?
- Ходил, - признал мальчик, - а теперь не люблю. Котёнок лучше. Потому что мой совсем будет. И хороший.
Вой в кухне усилился, что-то зазвенев, грохнуло. Оля нервно оглянулась, хватаясь свободной рукой за дверную ручку.
- Павлуша, иди до бабушки, - велел Пётр Семеныч, вытирая шею воротом распахнутой рубахи, и понизив голос, продолжил, убедившись, что внук послушался, - она такая, Эмма-то, год молчит, потом снегом на голову. Ну, всего неделя, а то могла и месяц у нас проторчать. Так что, давай, через недельку, ладно? Это кто там воюет в кухни? Кот твой орёт?
Оля кивнула, криво улыбнулась и закрыв двери, помчалась обратно.
На пороге кухни встала, оглядывая территорию, а полосатый котенок неутомимо брыкался, топыря лапы с острыми, как гнутые иголки коготками.
Темучин, не покидая подоконника, но уже просочившись внутрь, стоял кренделем, сверкал глазами и вел заунывную боевую песнь. А пеструшка сидела на художественно раскинутой кружевной шторе, которую Оля недавно повесила, с большим трудом закрепив тонкое полотно под самым потолком. Поверх кокетливого гнезда валялся пластиковый карниз с кольцами.
- Так, - сказала Оля, спуская с рук полосатого.
Штора, падая, зацепила стопку немытой посуды, которую Оля составила в угол подоконника, освобождая на столе место для работы со стёклышками, и теперь карниз смахнул тарелки, вилки и ложки, которых, как отметила Оля, казалось удивительно много для неё одной, словно неделю собирала...
Нагибаясь, она потянула край шторы, собираясь её собрать, мимо руки проскочил полосатый котенок, ну какой уже шустрый, хотя глаза недавно открылись, успела подумать Оля, откачиваясь, чтобы не наступить ненароком, и конечно же, пяткой прижала спрятанную под кружевами тарелку, выплескивая на ногу в сланце остатки молока.
- Чтоб тебя! - стряхнула с ноги мокрую обувку и в одном шлёпанце метнулась к окну, откуда ей навстречу и навстречу бесстрашному от глупости полосатику взвилась чёрная молния с ощетиненным до размеров чернобурки хвостищем.
- Тима, не смей!
Котенок тут же повалился на спинку, топыря лапки, а перед ним, взвыв, воцарился огромный по контрасту, атласно-чёрный кот, воздев угрожающую лапу с веером когтей.
- Он же маленький! - Оля с трудом подхватила котёнка, отцепляя лапку, запутавшуюся в волнах тонкой шторы, да что ж она такая огромная - на всю почти кухню.
Выпрямилась, меряя Темучина негодующим взглядом. Отчеканила, каждое слово отдельно:
- Маленьких. Не. Трогать! Ясно тебе?
И тут в двери снова постучали. Сперва быстро и негромко. Через недолгое время - сильнее и размеренно.
Оля и не пошла бы открывать, своих забот полно, но явилась надежда - вдруг баб Маша пришла сказать - передумала. Или вернулся Денис с обретённой Мурочкой. А вдруг - тот самый Сашка, которому Сергей сказал, где... на последнее предположение усмехнулась и подняв с пола пёструю кошечку, чтобы Темучин не назначил её главным врагом, пошлёпала в прихожую, прихрамывая - босая нога была неприятно мокрой и оставляла на дереве белёсые молочные следы.
В приоткрытой двери увидела мужской силуэт, борясь с котятами, всмотрелась. А тот уже подступал, почти хозяйски тесня внутрь и оглядываясь, закрыл двери, отсекая их от лестничной площадки.
Денис, подумала Оля несколько истерически, боясь вслух расхохотаться, да не тот Денис.
- Тебе чего? - спросила у бывшего мужа, который, быстро осмотрев её и котят, обвел взглядом коридор за её головой и снова вернулся к ней - растрепанной, с вертящимися на руках котятами, с босой мокрой ногой.
- Смотрю, весело у тебя тут.
В ответ на молчание продолжил:
- Не пригласишь?
И снова не дождавшись ответа, слегка подвинул Олю плечом и пошёл по коридору, осматривая стены и заглядывая в двери комнат. У той, что Оля назначила спальней, слегка задержался, показывая, что увидел узкую раскладушку и беспорядок разложенных и развешанных на протянутой веревке вещей. Хмыкнул и уверенно направился в кухню. Просторную, но сейчас занятую раскинутой скомканной шторой и сброшенной с подоконника посудой.
- Лужа там, - хриплым голосом остерегла Оля и замолчала, ненавидя себя за эту инстинктивную заботу, ну да, а то вдруг наглаженный и благоухающий французским одеколоном бывший муж вступит в растёкшееся молоко светлым замшевым мокасином в дырочках.
Денис обошел беспорядок и сел у холодильника, поддёргивая складки наглаженных бежевых брюк. Интересно, подумала Оля, прислоняясь к дверному косяку, кто ему сейчас брюки-рубашки утюжит, неужто Лорик. Хотя с него станется и секретаршу Лилечку озадачить. Или в пафосную прачечную отдаёт?
- Я... - начал бывший.
Но Оля одновременно сказала:
- Подожди.
Ушла в комнату, посадила на пол котят, которые тут же поползли в разные стороны, поднимаясь на лапках и рассматривая огромное пространство ещё мутноватыми голубыми глазами, и прикрыв двери вернулась, тут же и пожалев, что теперь между взглядом бывшего и её расхристанной футболкой в пятнах молока нет преграды.
- Лара попросила, чтоб я с тобой поговорил, - Денис качнулся на табурете, спиной коснулся стены, поморщился и сел прямо, - она, кажется, тебе ещё что-то должна? За работу здесь? Хотя... Если иметь в виду, сколько бы ты заплатила за съёмную квартиру...
Оля смотрела в бледно-серые, почти бесцветные глаза на лице с правильными чертами. Подумала под внешним слоем мыслей - я любила его? Сильно-сильно? Его? Я? Но, торопясь успеть вклиниться в паузу, которую он, конечно же, сделал намеренно, ответила быстро:
- Ничего она мне не должна.
Денис согнул локоть, побарабанил ухоженными пальцами по краю стола, влез краем ладони в россыпь стеклянной пыли, перемешанной с кусочками использованной наждачной шкурки, снова поморщился и руку убрал. Скрестил на груди - во избежание.
- В таком случае мы тебе весьма благодарны.
В кухне снова повисла пауза. Глаз он не отводил, и Оля внезапно, с кромешной тоской поняла - ждет, когда она смешается, расстроится, начнет что-то мямлить, спрашивать, или того лучше - просить. А он, покуражившись, глядишь и пожалеет, ведь не зверь какой. Его собственные слова, слышала не раз, когда валяясь в супружеской постели, рассказывал, как провёл с кем-то из сотрудников или соперников по бизнесу воспитательную беседу. Как передавил, пережал, вынудил суетиться, и выслушав, почти всегда немного сдавал назад, чтобы побеждённый ещё и благодарил, за милость оказанную. Оля расстраивалась и спорила, а Денис фыркал, и эти доверительные беседы вроде бы сошли на нет, но все равно возникали, как она потом понимала - уже намеренно, чтобы её снова и снова расстроить. Поначалу-то она оправдывала мужа, ну азартен, заигрывается, пыталась его переубедить, что-то горячо доказывала, и он кивал, задумывался, а она радовалась - доказала, смогла. Но после холодно и расчетливо возвращался именно к тем темам, которые её ранили, а когда срывалась, удивлялся лениво: тебе-то что, совсем чужие люди, посторонние, да и не ангелы уж точно.
Она пыталась растолковать, что не ему судить, не ему наказывать, и он снова вроде бы кивал. Чтобы снова потом наотмашь, когда не ждёт, ударить новым рассказом с циничными комментариями. Потом (ох, какое слово, все не сначала, все оказалось - потом), когда стала понимать человека, с которым связала жизнь, то показалось ей - поняла и эти танцы с шагами вперед и назад. Ведь если бы стоял на своём с самого начала, глядишь, не вышло бы ничего из совместной жизни, не смогла, убежала бы раньше. А так, словно добавлял в еду песок, перемешивая, и приходилось есть, глотать то, что в чистом виде отбросила бы, морщась. То есть, задавалась вопросом Оля, ощущая, как мозглый холод ползёт по лопаткам и позвоночнику - намеренно и холодно манипулировал, приучал? Как дрессировщик животное. Один лупит, ломает, а другой вот - приучает.
Сейчас, чувствуя, как тонет в этой намеренной паузе, словно та - ледяная прорубь, Оля понимала - он всё это проделывает с ней. И понимает, что она - понимает. Перевёл в нормальные, объявленные враги. И обращается как с врагом.
Это был такой лёд, такой сквозняк и ядовитый газ вместо воздуха, что она молчала, не потому что боролась с ним, а чтобы не разрыдаться под его удовлетворенным взглядом. Молчать - спасительнее. Хотя тысячу раз репетировала их разговор, в котором попыталась бы объяснить. Вернее - объясниться, читай - оправдаться.
Он встал, легонько встряхивая кистью с петлёй повисшей на руке барсетки.
- Лара просила передать, что она ни в коем случае тебя не торопит, но с октября есть договорённость, с квартирантами. Ну и чисто по-человечески ты же должна понимать, возвращается из командировки Михаил, и ей, пока всё утрясется, будет необходимо своё место для жизни. Ты у нас добрая. Ты должна понимать. И да, ей очень неловко с тобой на эту тему разговаривать, так что, позвонишь мне, насчёт ключей.
Вот тут бы Оле и молчать дальше, чтобы он, обеспокоенный её вроде как равнодушием, усилил нажим, прокололся, как выражается мама Раиса - вызверился бы, и ей после стало бы легче: вспоминать не отсутствующий равнодушный его вид, а злые слова, явно несправедливые, и ставшее некрасивым ухоженное лицо. Но понимая это, Оля все равно быстро сказала:
- Хорошо. Когда соберусь, ключи отдам.
Денис не стал подводить итог моралями, улыбнулся - как трещина пошла по льду, и вышел, аккуратно обойдя прислонённую к косяку Олю. Мягко ступая дорогими мокасинами (обувь он всегда ценил и не позволял себе дешёвой - и комнатные тапки, и отпускные сандалии, все покупалось самое дорогое), направился в прихожую, там дождался, когда Оля подойдет, чтобы закрыть за ним двери.
И вот тут не удержался, устав от её молчания и кратких ответов.
- Знаешь... Я до сих пор считаю, что ты поступила очень глупо. Невероятно глупо. У многих мужчин бывает. Ну, потребность расслабиться. Но сбегать из дому из-за какой-то пустяковой интрижки...
Он поднял плечи и заодно возвёл глаза к потолку, усиливая эффект сказанного.
- Какой интрижки? - спросила совершенно сбитая с толку Оля.
Плечи резко опустились. Глаза тоже и - метнулись от её лица в сторону.
- Позвонишь, - приказал Денис и вышел.
Оля осталась стоять, держась за дверь и все ещё не совсем понимая, о чем он.
А в следующие пять секунд произошли несколько стремительных событий.
Распахнулась дверь квартиры напротив, являя в проёме гору каких-то одеял, за которыми не разглядеть, кто их тащит. Страшно завыл Темучин рядом с вроде как закрытой дверью комнаты, и внезапно, чиркнув по олиной ноге шерстяным боком, оказался уже на площадке, вразнобой заорали за её спиной два пронзительных котёночьих голоска. А в следующую секунду заорал Денис, взмахивая руками и валясь в надвигающуюся одеяльную гору, которая в ответ разразилась такой изощрённой матерщиной, что Оля поняла - это точно не баб Маша.
- Убери! - добавив сильно неприличных слов, вопил Денис, барахтаясь в мягкой горе, уроненной на площадку дедом Мишей, - сскота своего сними! Ы-ы-ы, сволочь!
Оля нагнулась и дёрнула воющего кота, прижала к себе, крепко держа за самое безопасное место - мягкий кудрявый живот. С ужасом узрела на растопыренных лапах голубые клочья.
- Падла! - проорал Денис, размазывая по голой груди кровь и пытаясь подняться из одеяльной ловушки.
- Извини, - гаркнула в ответ Оля и захлопнула двери - пусть сами разбираются.
Чтобы не слушать, что там творится на площадке, она быстрым шагом прошла мимо распахнутых дверей, и в кухне, пихнув кота на сброшенную штору, с размаху села на табурет, кусая губы и собираясь разрыдаться. Но в дверном проёме уже показались орущие котята, толкая друг друга, передвигались, падая набок и тут же вставая на некрепкие дрожащие лапки.
Оля привстала, заранее разводя руки - поймать дурного кота, если он, выпутавшись из шторы, кинется. Но Темучин молчал, а двойка захватчиков уже добралась к полупрозрачным волнам занавески и безнадёжно запутавшись, дуэтом разразилась тонким требовательным плачем.
- О господи, - пожаловалась Оля, садясь обратно, но табурет был ещё теплым от недавнего гостя, и она пересела на другой - поближе к котам, нагнулась вперёд, упирая руки в колени, чтоб успеть разнять, если что.
Руки на коленках дрожали, да и сами колени ощутимо тряслись. Оля хотела поговорить с Темучином, очень грозным голосом, но из горла вырвался писк, в глазах запекло от слёз, и она решила - лучше помолчать, а то вдруг ещё истерика.
Котята успокаивались, шурша складками ткани, клонили смешные головы с треугольниками ушей. Пеструшка зевнула, показывая розовую беззубую крошечную пасть, а полосатик увалился набок и задрав переднюю лапку, сложил почти в кулачок, пытаясь вылизать - смешными, неловкими, копирующими взрослое изящество движениями.
Оля всхлипнула, пытаясь выгнать из головы вообще все мысли, потому что они сводились сейчас к списку валящихся на нее новых и новых неприятностей. И список явно не окончен. Все происходящее вертелось в голове, отпихивая друг друга и пытаясь занять главное место. А нельзя, знала она, иначе, перетасовывая невзгоды, она уж точно разрыдается.
- Я список кораблей, - заговорила дрожащим голосом, - дочёл. До середины. Я. Список. Кораблей!
"До середины" - язвительно согласился внутренний голос, намекая - то ли ещё будет, несчастное ты существо.
А из комнаты доносился легкий невнятный звучок, замолкал и начинался снова, и Оля, вставая, поняла - телефон на беззвучном режиме, лежит забытый и гудит.
Одновременно с ней встал посреди складок и волн белых кружев большой чёрный кот, потянулся, вытягивая заднюю лапу, потом припал на передние, выставляя солнечным лучам атласный круп с пушистым хвостищем. Муркнул, уставив на хозяйку нефритовые огромные глаза. А по чёрным усам заискрили мелкие блики, такие же, как на каждой атласной шерстинке.
- Да, - сказала Оля, - сейчас отвечу. А ты не смей, понял?
И пошла в комнату, от внезапной усталости уже не переживая, что кот обидит малышню. Вернее, увидев, вряд ли уже обидит, усы не те и хвост не так.
- Оль? - сказал в трубке выжидательный мальчишеский голос, - ну вот, ты там запиши в телефоне, это мой номер.
В ответ на тишину уточнил, беспокоясь:
- Это Сергей звонит. Серёга. Ну, Сергей Иванович. Оля, ты там? Ты ревёшь, что ли? Чего случилось-то?
Оля судорожно выдохнула и попыталась что-то сказать, одновременно себя ругая. Ну ёлки-палки, прям, конец света. Ну ушла от мужа, осталась без работы, без жилья, и скоро без денег. Ну бывший муж забрал у неё подругу и временное жилье. Ну, подбросил ей парочку котят новый знакомый Денис, а сам уплыл, бросив ещё и свою кошку. Ну... что там ещё-то?
- Оля?
- Стекло, - прорыдала Оля, сжимая в потной руке смартфон, - рааа-дуга которое... Оно раз-раз-биилось!
- Ты там сиди, - заорал в трубку сердитый голос, - ты дома? Не слышу! Ты дома, да?