И - ничего не произошло. Держась за ключ, Женька огляделся в растерянности. Плоская вершина, вытоптанная полегшая травка. Очаг, над которым он склонился в неудобной позе, вытянув руку к центру каменной семерки.
Выждав пару мгновений, зажмурился, пытаясь представить себе, ну... а что представлять-то? Конкретно, что? Нажал на ключ, вдруг тот провернется дальше. Ключ уперся, показывая - все.
Женька открыл глаза. Убрал руку и сел на плоский валун. Хмурясь, уставился в низкие облака, подкрашенные алым. И, задирая голову, приподнялся, упирая руки в колени. Задержал дыхание, боясь вздохнуть. Алое наливалось светом, почти пылало, освещая широкую степь, прекрасную до невозможности. Блеснуло крошкой света, оттуда, где был: наверное, подумал, водя глазами по степи и снова всматриваясь то в небо, то в далекую линию горизонта, это стекло в окошке, а даже ведь не протер, не успел.
И еще через пару осторожных вдохов и выдохов на горизонте явился огненный уголек, расширился в маленькую полоску, она медленно выгибалась, становясь круглой скобочкой.
- Солнце, - сказал Женька. Вскочил и заорал, с удовольствием ощущая, как вольный крик расширяет легкие, - со-олнце-е-е! А-а-а!
Он даже станцевал, вздымая руки и топая вокруг вечного костерка, смеясь и чувствуя себя дикарем. Запыхался и снова сел, щурясь на яркие краски и сверкание, заливающее бывшую безрадостную серость. Да ладно, одернул себя, не такую уж и безрадостную. Тут кругом было хорошо, когда утихли эти противные сквозняки, лапающие мокрые ноги и расцарапанное (снова!) лицо. Он потрогал рассеченную в драке бровь и поморщился. Потом нахмурился. Что-то все равно было не так. Будто забыл о чем-то.
Ну да, попытался помочь Капче. Кинулся в драку, одновременно обижаясь на то, что Женя бросила его воевать одного. И оказался тут. Занялся своим настроением, своими воспоминаниями. Нянчил свою тоску, выбираясь из нее. И - выбрался.
Но Капче, получается, так и не помог? Паршивец Норис вышвырнул его из реальности, и Женька, забыв о недавних событиях, кинулся выручать сам себя. Так получается?
- А что я мог-то? - спросил у свежего утреннего воздуха, мрачнея.
И вдруг подумал еще. А как там Женя сейчас? Он сидит тут и продолжает смотреть на все со своей стороны, его значит, выпилили, а он и выпилился. Устранился. А вдруг ей там тоже сейчас нужна его помощь? Она, конечно, сумела уронить ветку, разбив окно в кабинете, но пока она человек, старается не делать ничего такого, это Женька уже понял. Чтобы избежать многих последствий старается поступать именно по-человечески. А значит, Норис может ее достать!
- Сижу тут! - он снова вскочил, теперь уже сжимая кулаки.
Был бы хоть ветер. Любой, тут в вышине над степью. Он бы разбежался и... Чтоб хоть куда-нибудь! Там, где ветры, там они могут встретиться.
Переминаясь, с опаской осмотрелся. Края поляны обрывались, казалось, там, за щетками травы - пропасть, но это не так, знал Женька, там склоны, они плавные, хоть и довольно крутые. Да, ветров тут, похоже, не бывает. Кроме тех пакостных сквозняков и влажных больных дуновений с болота. Но пусть они и остаются там, внизу, а лучше - уже в прошлом, в которое Женька сумел превратить настоящее, занимаясь нормальными, теплыми делами: хорошими воспоминаниями, наведением уюта, угощением серых жильцов одинокого дома.
Ну, с холодком по спине решил, отходя к самому краю поляны и внимательно глядя на край противоположный, я тоже не валенок. Не совсем валенок. Ну, нет ветров. Зато и пропасти тоже ж нет. Если что, просто покачусь вниз. Набью еще шишек, не привыкать.
Первые шаги были скованными, потом пришла скорость. Мимо очага он пронесся, так что взметнулась белая пудра пепла, запорошив семерку. Вдогонку раздался звонкий щелчок ключа, но останавливаться было нельзя и Женька, успев только еще раз сказать "ага" внутри головы, сделал последний, самый широкий шаг, переносящий его за край плоскости, туда, где трава уходила вниз, по бесконечному на вид склону, под которым степь, а за ней - дымка, открывающая под напором солнечного света синюю полосу морской воды - далеко-далеко.
С этим шагом пришел ветер. Теплый и очень сильный, подхватил Женьку под согнутые локти и понес, подбивая снизу колени. Уже не боясь упасть, Женька снова заголосил что-то воинственно-радостное, вытягивая руку в сторону далекой воды. Летел, от свиста в ушах не слыша собственных воплей, но горло саднило, видно, орал от души. Далеко под болтающимися ногами плыла степь, краем глаза он отмечал - в ней есть серебряные лепешки ставков и проволочные петли речушек. Есть редкая сеть обычных степных грунтовок, что скрещиваются по своим, вернее, по обычным человеческим законам, откуда-то и куда-то ведут. И есть!.. У Женьки перехватило дыхание, когда холм открыл сверкающее розовое пространство, обрамленное рыжими и черными берегами. Кой-Аш! За ним - узкая дамба, переходящая в обрыв, который все повышался, уже показывая горсточку строений - домик, столб ветряка, пара сараюшек на краю маленького квадратика огорода.
- Моряна-а! - заорал Женька, радуясь знакомым, таким уже родным местам.
И вдруг ноги резко дернулись вниз, рот наполнился ветром, голова мотнулась, не успевая за изменением тела в небесной пустоте. Взмахнув руками, Женька попытался согнуть колени, нагнул голову, боясь увидеть и еще больше боясь внезапно свалиться - с эдакой высоты. Ниже его, вцепившись в щиколотку, летел Норис, скалил белые зубы. Непременный стетсон хлопался о спину, болтаясь на шнурке вокруг шеи.
- Пусти! - заорал Женька, неумолимо теряя высоту под тяжестью врага.
Задергал ногой, пытаясь руками выгрести, как делал в воде, избавляясь от чужого захвата. Но Норис держал крепко, от скрюченных пальцев шел противный ледяной холод, замораживая немеющую ногу.
Женька чуть не заплакал злыми слезами, в ярости от того, что гад все портит, ну все, в самые прекрасные моменты. Даже его собственный, впервые такой прекрасный, без тяжкого напряжения и усталости, личный полет. Первый по-настоящему самостоятельный.
И эта мысль оказалась важнее страха, важнее чувства опасности. Ты бачь, яка сука, насмешливо процитировал старый анекдот голос Капчи в голове. И Женька поймал ту самую верную интонацию, передаваемую грубыми, но правильными словами.
Опустил голову сильнее, разглядывая оскаленное лицо и вытянутую полетом фигуру.
- Что ж ты липкий такой? - произнес с презрительным удивлением, - своей силы нет, так чужой пользуешься? Всегда так, да? И не надоело?
Не досказав последней фразы, крутанулся, не пытаясь стряхнуть Нориса, а напротив, приближая к нему руки. Схватил за распахнутую на груди рубаху, притягивая к себе, так что ощеренное лицо оказалось почти вплотную к его лицу.
Норис замахал руками, извиваясь, как пойманный поперек тулова червяк.
- Ветер, - раздельно проговорил Женька, встряхивая противника в такт словам, - всег-да силь-не-е сквоз-ня-ка. Понял ты? Немочь хилая.
- А ты, что ли... сильный, да? - прохрипел Норис, стараясь говорить с насмешкой, но в прищуренных глазах плескался страх.
- Да, - согласился Женька, - и, если ты тронешь хоть раз. Серегу. Женю. Ану Войченко. От меня получишь. По полной. Да кого угодно. Если узнаю. Чмо ты болотное.
- Не бросишь, - просипел Норис неуверенно, - не бросишь ведь? Я клянусь...
- Заткнись. Тебе не верю. Не брошу, да?
Женька все крепче стискивал края рубахи, потом сделал захват, поворачивая Нориса к себе спиной и обхватив его подмышками жестко согнутой рукой. Да он слабак, мелькнула мысль, я ниже, но руки-то крепче.
На них неслась сверкающая синева. Под ногами далеко внизу Кой-Аш кончился, мелькнула верхняя часть обрыва и золото пляжа.
- На землю не брошу, - крикнул Женька, описывая над водой плавную дугу и снижаясь почти к самым барашкам, украшенным легкими пенками, - а нырнешь щас, как надо.
Руки разжались. Норис, что-то прокричав, булькнул, уходя в прозрачную воду. Вынырнул с плеском, распустив за спиной полы джинсовой рубахи. Уставился снизу ненавидящим взглядом.
- Греби давай, - посоветовал Женька, паря в десятке метров над водой, - я прослежу, чтоб не утоп.
- Козел! - Норис попытался плюнуть вверх, но снова окунулся, - досстану я тебя...
- Это я тебя достану, - поправил его Женька, - и каждый раз буду доставать, если что. Плыви давай, некогда мне с тобой возиться.
Норис взвился, как ненормальный дельфин, пытаясь ухватить Женькину ногу, тот отскочил выше. Повел руками и принял горизонталь, направляя себя в сторону далекого еще берега.
- Нет! Подожди, нет!
И еще с четверть часа Женька болтался над пловцом, пока тот, наконец, не обнаружил под ногами меляк, первый из двух, невидимых с берега.
Оставив врага стоять по пояс в зеленой воде, Женька помахал ему рукой и понесся к берегу, набирая высоту, чтоб сразу воспарить к домику на обрыве. Но над желтым песком потерял силу и свалился, снова слегка отбив себе задницу. Вскочил, проверяя глазами - далеко ли Норис. Тот все еще торчал на меляке, невнятным, черным против солнечного света пеньком.
Женька встряхнулся, как пес, помотал головой - в ушах все еще приятно шумело от быстрого теплого ветра. И кинулся к вырубленной в глине обрыва лесенке. Ему хотелось кричать, окликая Женю. Или Отана. Наверняка они там, наверху. Но рассудив, что это будет слишком по-детски, укротил порыв и полез вверх в солидном молчании, пыхтя и отталкиваясь пальцами от крутых ступеней, маячащих перед носом.
Дверь в домик была распахнута, и Женька, отдышавшись и поправив волосы, чтоб не лезли в глаза, заглянул, взбегая по низким ступенькам. И пошел в обход, на дворик с деревьями.
Она была там, сидела на табуретке у очага, поставив на другую - большую миску с водой. Смотрела на Женьку, держа в руке картофелину, а в другой - тонкий, сточенный временем нож.
- Все нормально? - спросил он, - я думал, вдруг помощь нужна.
- Нужна, - кивнула Женя, - картошка вот. Еще принести.
- Ага, - он повернулся, чтоб уйти к сараюшке.
За спиной звякнул нож, падая в миску.
- Подожди.
Он снова повернулся, а она оказалась совсем рядом. Качнулась, обнимая обеими руками. Женька обхватил ее плечи, прижимая к себе.
- Я так испугалась, - от ее слов, сказанных у самой кожи, стало щекотно, - за тебя.
- Нормально все, - он тронул губами светлую макушку, - я вот. За тебя боялся.
Они засмеялись оба, стоя в редкой тени кривой сливы. Женя вздыхала, прижимаясь лицом к его рубашке, и он покачивал ее плечи, успокаивая. Такой - совсем взрослый. Сильный.
- Отан ушел на озеро, - ответила на его невысказанный вопрос, - вернется к ужину.
- А леди Маистра? Чинук?
- Им пора. И так задержались, из-за этого... Но, может быть, она поужинает с нами.
Потом они сидели рядом, чистили картошку, чтобы успеть. Тихо разговаривали, умолкая, когда в кроне заливалась какая-то неопознанная птичка. Женька рассказывал о сереньком доме, о подарке для семейства мышей, который так внезапно получил, ожидая получить совсем другое. Женя смеялась, бросая в миску белую картофелину.
- Куча вопросов, - задумчиво подытожил Женька, вытирая руки и глядя на девочку.
Та кивнула.
- Я расскажу. Если останутся какие, спросишь.
Издалека слышался мерный шум волн, они катили и катили на берег, где-то там из них выбрался и куда-то исчез Норис. Очень благоразумно с его стороны, отметил Женька, внимательно слушая.
- Я не могу сказать полностью, зачем и почему. Мир огромен, нет, бесконечен, понимаешь? Я могу объяснить столько, сколько знаю сама, но мои слова не объяснят бесконечности. И что-то ты сам понял верно, в том, что касается тебя. И Нориса. Ты ему сказал, про сквозняки, да? А еще увидел, как можно обманывать, если умеешь делать это очень хорошо. Он умеет.
- Гад, - с чувством сказал Женька.
Она кивнула, хмурясь. Подняла на него светлые сиреневые глаза.
- Когда веришь обману, после становится стыдно. Кажется, ну зачем слушала, кивала. Помогала зачем? Такому вот. Но... У него пакостный, но сильный талант. Если с ним водишься, близко, то ему веришь. Когда-то он меня обманул. Я готова была поделиться с ним всем. Всем, что может сделать его сильнее. Но у нас не получалось, и я не понимала, почему. Думала, может быть, я не умею.
Она усмехнулась и передразнила добродушно насмешливый голос Отана:
- Цыплята... анемоны... сережки на весенних ивах. Я думала, он ведь человек, да? Не цыпленок и не цветочек. И старалась дальше. Если бы он был честен, я быстро поняла бы - ему просто не дано. Понимаешь, свой ветер приходит только к тому, кто может сделать его частью себя, стать его частью. Я думала, он отыщет свой ветер. Но - никак.
Она комкала на коленях полотенце, тень от листьев бежала по лицу, на волосы упал сухой свернутый листок, потом свалился в миску с картошкой. Женя не заметила, пытаясь объяснить не только Женьке, но и себе.
- А то, что он отбирал, тихонько, складывал к себе в мелкую душу, я даже не замечала этого! Потому что - верила. А еще - все эти сквозняки, треснутые или болотные, или вот - больные ветерки, выползающие из сырых низин, они ведь - не ветры. В них нет силы и свободы. Многие из них, ну, они как бы ненастоящие, притворяются. Понимаешь, когда бриз в моря втекает в расщелину скал, сужается, становясь острым и сильным, и после выбрасывает себя в жару степи или на соль озера, он - настоящая сила. А вот сквозняк, который дует в разбитое стекло или там, где плохо заделано окошко, или оставлена щель в полу ленивым мастером... Такой сквозняк, он только чтоб застудить ухо. Выхолодить ноги, превращая этот холод в больное горло. Он может с виду казаться ветром, да? Маленьким таким. Но к ветрам настоящим отношения не имеет.
- Я понимаю.
Женя развела руками.
- Он слушал меня. Кивал. На слова о большом, настоящем, вольном. А возился с этими мелкими пакостями, использовал мои советы, чтоб научиться владеть ими. Управлять. За моей спиной. А в лицо, ой, милая Дженни, я так хочу быть рядом. Быть сильным и настоящим. И я...
Она засмеялась, краснея алыми легкими пятнами.
- Я - верила. Помогала дальше. Защищала его перед Отаном, рассказывая, что еще немного и все получится. Тот щенок. Он очень вовремя попался под ногу Норису. Противно так говорить, но когда я увидела, только тогда вот...
- Глаза открылись, - мрачно подсказал Женька, - ты чего оправдываешься? Я ж тебе не учитель, тыкать, садись, Местечко, двойка. Ты между прочим, еще молодец, а другая бы и тут оправдала, мало ли - щенок какой-то, ну, подвернулся под ногу. Случайно. Прикинь, какой-то щенок и все же отношения. Роман практически.
- Оправдываюсь. Это такое - человеческое. Заметил, если кого обманывают, то человеку стыдно? Тому, кого обманули. Как будто он дурачок такой. Ну вот. И мне тоже.
- До сих пор? - осведомился Женька, - и давай, кстати, кастрюлю, а то до вечера далеко, но все-таки. Жень, ну, прости, я конечно, самоуверенный пень, но передо мной чего тебе оправдываться? Я понимаю, во-первых. И во-вторых, я тебе верю. Как себе. Больше даже.
Женя засмеялась, ставя на решетку очага кастрюлю. В четыре руки они стали перегружать туда картошку.
- Ты изменился. Я так рада!
Женька пожал плечами, улыбаясь. Слышать это было приятно, но что-то его немножко мучило.
- Что? - немедленно ощутив настроение, спросила девочка, - что такое?
Под решеткой прыгал еле видимый в солнечном свете огонь. Женя отошла, наклонилась над корзинкой, перебирая сорванную зелень - петрушку, длинные стебли укропа, но смотрела на собеседника.
- Ну... в общем, я думал, такая схватка будет, типа как та на берегу драка. Только сильнее еще. А оно как-то раз-раз... И я его в воду.
Он пожал плечами, усмехнулся своим же словам. Было неловко, вроде он хвастается и требует, а ну-ка сильнее, размахнись рука, раззудись что-то там.
- Да, - согласилась Женя, бросая зелень в миску с водой, - одна из многих просто. Ты решил, что Норис самый тебе превеликий противник?
У Женьки защекотало под ложечкой и вопрос захотелось забрать обратно. И вообще поговорить о чем-то привычном и мирном.
- А что. Будут другие? Сильные?
- В тебе выросла сила, мастер Юджин. Теперь ты не только человек. Конечно, для баланса мироздание найдет, как эту силу использовать. Или ослабить, если ты не захочешь пользоваться ею.
- Не было бабе хлопот, - пробормотал Женька, - купила баба карася. Нет, порося.
- Порося? - Женя подняла брови, - баба?
- Пословица такая, проехали... Так это что? Я теперь, что ли, супермен? Труба зовет, и полетел на помощь?
- Труба? - снова удивилась Женя, бросив выкладывать зелень на расстеленное по дощатому столу полотенечко. Потом засмеялась:
- Ладно. Проехали, так говорить? Не полетел, нет. Ты сам видел, что случается, если делать на уровне ветров. Ну-у, как тебе объяснить...
Она стояла рядом с обычным столом, в светлом платье с подолом выше исцарапанных коленок. Развела мокрыми руками, пытаясь жестом показать, как все нелегко. Но одновременно улыбалась.
- Иногда. Совсем редко, очень редко, когда это действительно надо. Ты можешь вспомнить о том, что ты умеешь больше, чем обычный человек. А в других обстоятельствах ты просто поступишь, ну, как человек, понимаешь? Не как Норис. Или даже не как твой Капча. Потому что, если ты кинешься в полеты, то, помогая кому-то одному, ты, скорее всего, навредишь сотням. Это - ветер, мастер Юджин, он дует для всех. Везде. Но ты мне поверь, знать о своей силе - очень помогает быть сильным. Сила ведь не только для того, чтоб крушить или переворачивать, или поднять, чтоб кинуть. Она - чтоб ты был сильным сам по себе.
- Все же порося, - пробормотал Женька, расставаясь с картинкой - бежит по крыше, и красно-синий плащ развевается за плечами, и рраз - взлетел.
Но совсем расставаться с образом себя всемогущего было жаль.
- И что теперь? Я только научился летать. Даже сюда прилетел, хотя ты говоришь - нельзя. Ведь нельзя было?
- Это Моряна, - Женя обвела рукой деревца и огородик, указала на сверкание воды за обрывом, - она немножко не отсюда. Такое совмещенное место. Потому мы сюда ехали на муравейчике, долго, а не летали птичками каждый раз, когда захочется. Но тут всегда мало людей. И еще, именно отсюда ты сможешь уходить теперь в свои собственные миры, места, которые будут совсем твоими.
Женька подумал о мире ноябрьского тихого света, куда вдруг пришло солнце. Может быть, осторожно думал он, пришло из-за него? Хотелось бы поверить, что это так.
- Там. Где дом на краю болота. Знаешь, слово не очень подходит, кажется, ну, болото, такая фигня, но я бы хотел, чтоб ты увидела... Ты что улыбаешься? Мы можем с тобой, да? Это что, это теперь мое место? Совсем мое?
- Ты сам его сделал. Норис хотел тебя наказать, укусить тоской, противными сквозняками и болотными испарениями, пылью, мусором, в который превращал прошлое. Уничтожить, кинуть в безнадежность. Он думал, это его мир. А ты его переделал.
- Ага. Помыл грязные полы.
- И накормил серых мышей!
Они засмеялись вместе и оба замолчали. Стало слышно, как булькает на маленьком костерке картошка. Наверное, Отан снова разобрал генератор, подумал Женька, усаживаясь на табуретку, чтоб лучше видеть пламя под закопченой решеткой. А может быть, просто картошка на живом огне сварится вкуснее, чем на газе или электроплитке.
- Жень? Ты не исчезнешь? После того, как стихнут осенние этезии. Я понимаю, оно может, не так, чтоб круто - ходить в школу как Женя Местечко. Если ты по-настоящему, ох какая. Мне даже представить страшно, наверное, как леди Маистра? Только теплее. Но я бы хотел, чтоб ты была. С нами.
Он замолчал. Женя, сидя с другой стороны, тоже смотрела вниз, туда, где пламя касалось камней и отдергивало прозрачные огненные пальцы. Солнце прятало цвет огня, если бы вечер, то на лицо ложились бы яркие теплые блики. Но вечер еще далеко.
Она подняла глаза, светлые, странного редкого цвета, словно в зеленую воду добавили чернил, нет, не чернил, а - лаванды, цветков дельфиниума, яркой весенней сирени. Широкое лицо в легких алых пятнах волнения, крупноватый нос, немного бледные губы. Улыбнулась, показывая щербинку на зубе.
- Еще, я же обещал, насчет стоматолога, - заторопился Женька, - я даже, наверное, денег смогу. Если Норис не совсем дурак, он расплатится с Капчой честно, а там по уговору хватит и долг отдать и останется еще. Я попрошу, взаймы. И найду, где отработать. То есть, нафига тебе это знать, я вот просто...
Он вскочил, топыря руку кольцом и изображая, как щелкают каблуками.
- Дорогая Юджиния. Па-азвольте пригласить вас! Посетить со мной моего правильного врача! Он молодец, хотя уколы сандалит, аж слеза вышибается. Зато сделает, как игрушку.
Женя тоже встала, подцепила пальцами легкий подол, склоняясь в церемонном реверансе.
- Мерси, молодой мастер Юджин! Я согласна.
- Да, - сказал Женька, глупо улыбаясь (остается, она остается!), - я еще хотел, пригласить. Ты пойдешь со мной туда? В тот ноябрь, где степь и холмы? Мы ведь сможем летать там?