Мартовский ветер кинулся резким порывом, и случайный шар перекати-поля заметался по двору, натыкаясь на побеленную стену, потом на деревянные перильца дощатой терраски, потом ускакал в угол каменного забора, а следом, словно возникнув из быстрого ледяного воздуха, метнулись яркие изящные стрелы - два котёнка-подростка - совершенно чёрный и белый с рыжими пятнами. Поддавая лапами ажурный травяной шар, покатились с ним вместе, вытягивая хвосты и падая на шелковистые спинки.
Темноволосая молодая женщина, улыбаясь, прикрикнула на играющих, когда из угла со звоном полетела пустая жестяная миска. Ветер, найдя себе новую игрушку, покатил миску по выметенной утоптанной глине, кинул на плиточную дорожку, ведущую к дому.
Оля обошла со всех сторон домик-вольер со стенами, забранными крупной пластиковой сеткой, поправила распахнутую дверцу. И уже собралась пойти следом за катящейся миской, но отведя с лица мятущиеся тёмные пряди, повернулась к выходу из двора. Там раскачивался под яростным ветром самодельный шлагбаум, раскрашенный выгоревшими полосками, а снизу, со стороны остановки, невидимой за перепутанными ветвями акаций, мелькало яркое пятнышко - кто-то поднимался, то прячась за стволами, то появляясь - ближе и ближе.
- Шынгыс, - позвала Оля, направляясь к шлагбауму, - Лапка! Со двора чтоб никуда, ясно?
Котята не ответили, занятые игрой.
Кусты качались, трепля под ветром ещё голые ветки, и наконец, у самого въезда во двор, оставляя путаницу ветвей позади, появился внезапный гость. Вернее, гостья - с лица Оли сползла выжидательная улыбка.
- Привет... - слово повисло в воздухе, будто приняв на себя выжидательный интерес хозяйки, но ветер кинулся и сходу утащил звуки.
- Привет! - Громче повторила Лорик, хватаясь обеими руками за волосы и убирая их от лица, - ветрище у тебя тут.
Оля молчала. Не успела ответить, а гостья продолжила:
- Слушай. Ну, если хочешь, скажи, иди на хер, Лариса, я и пойду. Только давай быстрее, колотун жуткий.
- Привет, - Оля прокашлялась и тоже повторила, чтобы было слышнее, - привет! Проходи, давай.
Лорик оглянулась на пустую извилистую тропку рядом с дорожным подъемом, потом решительно зашагала по плиткам дорожки к веранде. Но Оля тронула её локоть, показывая на угол дома:
- Туда пойдём. Там можно посидеть нормально.
- На улице? - Лорик поёжилась, запахивая на пышной груди стильный полушубочек из белого меха, фыркнула, выплёвывая прядку, которую ветер норовил затолкать в рот.
За домом царила внезапная тишина, оттенённая приглушённым воем мартовского ветра, который то стихал, то усиливался, повышая голос до угрожающего рёва.
Оля взошла по трем ступенькам на отдельную веранду, надёжно закрытую по бокам крепкими дощатыми стенками, но распахнутую в сторону холмов, долинок и синего за ними моря, покрытого сейчас белыми чёрточками волн. Показала на лавку у стены:
- Туда садись, в угол, я инфру включу сейчас. Она быстрая, сразу тепло.
Лорик, вздыхая, протиснулась за деревянный стол, заёрзала по лавке, двигаясь к самой стене. Округлила подкрашенные глаза, когда над головой Оли затлели стеклянные трубки, разгорелись уютным малиновым светом и сразу же погнали на стол, на лавку, на головы и плечи мягкие волны горячего тепла.
- Прикольно, - оценила, вздыхая и откидываясь к стене. Распахнула навстречу теплу шубку и, укладывая на столе руки, сплела пальцы с ногтями в свежем маникюре, - в кафешках такие, на зимних верандах, только на полу стоят, пузатые. Света много жрёт?
Оля покачала головой, отворачиваясь к полутёмной нише и гремя там посудой.
- Я не плачу за электричество. Это ж казённое жильё, для работников.
- Так ты тут типа сторож, что ли? Не, я не обидеть, я... ну...
- Да знаю я. Кофе будешь?
- Блин. Ну, буду, да. Ты чего, ты и не спросишь даже? Чего я приехала?
Оля наклонилась ближе к плитке, рядом с которой стояли банки и чашки, щёлкнула кнопкой электрического чайника. Повернулась, держа в руке ложечку.
- Тебе сахара две, так?
- Сама знаешь, что две, - буркнула Лорик, тиская пальцы и рассматривая маникюр, потом поднимая глаза на бывшую подругу и снова опуская к рукам.
- Ну вот. Сейчас закипит.
Оля села в торце недлинного стола и, тоже положив руки на стол, стала смотреть на Лорика. Та заморгала и криво улыбнулась. Сказала с вызовом:
- Что? Паршиво выгляжу, да?
- Нет, - удивилась Оля, - я бы сказала, просто супер выглядишь. Слушай. Хватит уже кидаться. Приехала - говори. Если дело какое.
- А ты вот прям робинзон, - Лорик оглядела старую куртку с капюшоном, колено в непродуваемой штанине и растянутую горловину серого свитера, тёмные волосы, выпадающие из небрежно заколотого на затылке узла.
- Во дворе убиралась, - Оля улыбнулась, показывая обветренные руки с короткими ногтями, - вечно забываю перчатки надеть, потом вот, видишь.
- Я тебе кремчика привезу, - вдохновилась Лорик и осеклась, отвела взгляд в сторону, рассматривая висящие по стенам цветные подвески и какие-то полупрозрачные стеклянные плиточки с расплывчатым абстрактным рисунком.
Через минуту снова посмотрела на Олю.
- Чёрт его знает что, Краевская. Нет у меня никакого дела. Соскучилась. Ужасно я за тобой скучаю.
- Я тоже, - Оля встала, отвернулась, выключая чайник, и завозилась спиной к столу, опуская голову над чашками.
- Что тоже? - переспросила Лорик, приподнимаясь, - не поняла я. Тоже скучаешь? За мной? ...Чего?
- Не за тобой, а - по тебе скучаю, - хриплым голосом поправила её Оля, - и вообще, сиди зарадибога, щас кофе будет.
- Какая хрен разница! Ты русского училка стала, что ли?
Лорик выдралась из-за стола и подошла к Олиной спине. Постояла в ожидании, но Оля, всё ниже опуская голову, громыхала по плитке туркой, а та взвизгивала донцем, словно возмущалась, и запах кофе всё усиливался.
Лорик тронула отставленный локоть, прислушалась, морщась. И обнимая Олю за талию, сказала в старую куртку, пачкая плащёвку яркой помадой:
- Ты там ревёшь, что ли? Ну, Краевская. Ну, едит твою мать.
- А ты прям смеёшься, - огрызнулась Оля, продолжая мучить турку, потом повернулась, обхватывая круглые плечи в мягком меху, - ну тебя, Лоричек, устроила мне тут кино с домином.
Лорик всхлипнула и положила кудрявую голову на худое плечо, укрытое курткой. Повозила лицом по жёсткой ткани, чмокнула Олю в щёку. Оторвалась, и, вздыхая, отправилась в обратное путешествие за стол по лавке в нагретый угол.
- А кофе упустила, вот же ворона, - упрекнула, морща короткий нос и согнутым мизинцем аккуратно вытирая под нижними веками.
- Ничего себе! А кто виноват?
Оля разлила по чашкам остатки и бухнулась на своё место, улыбаясь и вытирая мокрые глаза.
- Не я ж варила, - здраво ответила Лорик, забирая свою чашку и трогая губами краешек.
Оля, сидя, повернулась, рукой задвигая фанерную панельку на нише.
- А то пыли нанесёт. Ну, согрелась?
- Я тут привезла. Думаю, вдруг бывшая подруженька кофейком угостит, - Лорик выкопала из сумки свёрнутый пакет, устроив на столе, принялась вытаскивать золочёные подложки с нарезкой, зыбкую пластиковую коробку с пирожными.
Держа в руке заварную трубочку, подняла чашку:
- Мир, да? Ты мне даже снилась, между прочим. Раза три. Нет, четыре раза. Не спрашую, а я тебе? А то получается, мы вроде как лесбиянки, да? Олька, вот если б ты была мужиком, я бы и не против. Мы б тобой нормально, наверное жили б.
- Ну уж прости. Что не мужик. - Оля проглотила кружочек колбасы и расхохоталась. Отсмеявшись, надрезала ножом упаковку и вытащила пластиночку сыра, откусила, жмурясь от удовольствия.
После трех чашек кофе они всё ещё болтали, смеясь и не трогая никаких болезненных тем. Лорик спрашивала про дом, про хозяйство, слушала о том, как управлялась Оля, когда на раскопе работала небольшая экспедиция, в том году припозднились, а в этом приедут и будут копать с самого начала августа. Потом, устав говорить пустяки, замолчали. Лорик, прищурясь, смотрела вдаль, вдыхая ветреный воздух.
- А классно у тебя тут. Вишь, всё как сделано, повезло, прям считай бунгало такое.
- Ты не видела, что тут было. Это ребята мне построили. Серёжа с друзьями. Ну и...
- Сергей и его команда, - процитировала Лорик и без перехода сказала совсем про другое, - у него, у Дениса, тёлка есть. Давно уже. Вот я дура, да?
Опустила глаза, рассматривая чашку с разводами кофейной гущи.
- Блин, - сказала Оля после паузы, - извини. Мне надо было тебе сказать, сразу. Но ты не поверила бы.
- Я ж говорила, тебе ещё, он западает на таких вот, чтоб мелкие и носатые, а мне как ваще мозги откляло, а как же, распрекрасная Лариса, с кучей поклонников. Вот и... Погодь, как сразу? Ты про что?
- Про нос не знаю, - с сомнением объяснила Оля, наполовину в тех своих мыслях, которые сто раз думала, когда мучилась, советуясь с Сашей, нужно ли было сказать бывшей подруге о приключениях в пустой квартире, - а насчёт мелкой, загнула ты, она даже его выше на полголовы.
- Не плети фигни. Она на тебя похожа, шо сестра. Ему еле за плечо. А он такой, о милая Татьяна, и дальше из Пушкина, а мне потом, да это шутки же всё, да случайно вышло, что в кабаке все вместе.
- Какая Татьяна, он вопил "Ирочка"!
И тут обе замолчали, уставившись друг на друга.
- То есть, - медленно размыслила Лорик, отодвигая чашку, - ты хочешь сказать...
- Да не хочу я! Ну, как бы я тебе сказала-то? Ты меня послала, помнишь? Выматерила и в слёзы. А я что? На другой день утром, побегу на него помои лить? Вот скажи, ты поверила бы мне? Честно скажи!
- Я и щас тебе не сильно верю! - Лорик вскочила, локтями прижимая к бокам упавший с плеч полушубок, тут же бухнулась снова, глядя снизу вверх на тоже вскочившую Олю, - но толку с того? Да! Не поверила б. Но щас я точно знаю, а теперь и ты говоришь. Ирочка, значит?
- Ой, бля-а-а, - подытожила короткий и сердитый пересказ Оли о событиях ночи Великой Поимки Котов, - Ирка? Это ж продавщица моя! Бляха-муха, то есть, я тут вся такая в медовом месяце, а моя же продавщица, с первого же дня! Када, ну скажи, када она успела? Он када успел?
Оля, тоже усевшись на свое место, устало повела плечами.
- Моя мама говорит, дурное дело не хитрое. Я вот думаю, ты с самого начала была права. Ты говорила, что у него кто-то есть, ещё когда мы с ним жили. А я не верила. Теперь, издалека, думаю, я ему идеальные же условия создавала. А он из таких, что пользуются. Ужасно мне обидно, что я десять лет, Ларис, де-сять, прожила рядом с плохим человеком.
- Говно он, - постановила Лорик, - не хер нежничать.
- Ты не понимаешь. Плохой - это как раз самое страшное. Это хуже говна. Плохой делает плохие вещи. Сознательно.
Она замолчала и, приподнимаясь с лавки, оглянулась, словно ища поддержки в том, что было вокруг неё сейчас - в ветре, что бесился за углом, в мягком тёплом свете обогревателя, в смешных и странных стеклянных картинках на суровой дощатой стене. В распахнутом глазам просторе, составленном из плавного чередования зелёных с рыжим холмов, долинок, заросших кудрявыми деревцами; в ослепительно синей плоскости морской воды, налитой в земные ладони. В небе, расчерченном перьями высочайших белейших полупрозрачных облаков...
- Что-то мне. Как-то...
- Сядь, Краевская, - рявкнула Лорик и вдруг заплакала, сердито кривя рот и закусывая губу. Всхлипывая, ругалась витиевато и очень матерно, вполголоса. Потом тряхнула головой, поправляя волосы.
- Знаешь, чего реву? Не от обиды, не потому что позорище такое, девки мне там наверняка уже все кости поперемыли. Бросить его не смогу! Не знаю, как дальше, а щас вот - никак. И тёлку эту, что я вычислила, встречу и скандал ей. И Дэну устрою, как того щенка натрепаю. А вот чтоб уйти, как ты вот. Не могу я! Прикинь, люблю его. Ты как, держишься? А то я про себя всё.
- Нормально, - сказала Оля, прислушиваясь к отступающей тошноте, - я только не хочу про него. Можно?
- На хер его, - немедленно сказала Лорик, - разберусь. Ты мне давай, про своего Серёжу. Чо как, у вас-то нормально? Это ты меня не пускаешь в хату, спит там, да? Я б посмотрела.
- Ты что! - Оля смеясь, рассказала про Серёжу, забавляясь разочарованным видом подруги. И собралась уже рассказать дальше, про его девочку, а может быть и про... Но в это время в оконном стекле качнулась занавеска, чья-то рука мелькнула, выстукивая согнутым пальцем. В домике из раздвинутых светлых штор показалось смеющееся девичье лицо. Над ним возникло лицо мужское, с тёмными усами и джоннидепповской стриженой бородкой.
- Гм, - сказала Лорик, пока Оля махала рукой, делая округлые жесты, мол, давайте к нам, сюда, - это ещё кто у тебя? Прям терем-теремок. Вповалку, что ли, спите? А-а-а, ты им типа свиданьице разрешила, а сама сиротка, толчёшься тут по двору, с кошками своими? Так ты, Краевская, не будь лохом, бери денежку за комфорт. А то...
Из-за угла вынырнули двое, нет, четверо. Высокая девушка с туго заплетёнными над ушами косами-баранками, и мужчина в короткой бороде, оба в джинсах и куртках, а на руках - коты. Мужские руки оккупировал Темучин, восседая привычно и гордо, песцовый хвост висит, раздуваемый ветром, а передние лапы уложены на мужское плечо. А серая кошка с белыми усами устроилась в колыбели девичьих рук, бесстрашно подставляя ветру и солнцу светлый живот и рассматривая гостью тёмными инопланетными глазищами.
- Оля! - девочка блестела глазами, улыбалась и вообще вся сияла - от блестящих русых волос до сверкающих граненых камушков на зубных скобках, - жалко, мне кофе нельзя сейчас, так мы поедем, да? А то уже опаздываем же. Марта, ты совсем меня всю облиняла. Здрасти. Извините, мы правда, совсем опаздываем.
- Света, - вставила Оля в поток слов, - это - Лариса. Моя подруга. Сестра практически.
- Ой! Жалко как, что уходим, да, Саш? Но! А давайте вы ещё придёте, да? Если сестра, где пропадали? Марта, иди. Иди воспитывай мелких. Сань, давай уже в темпе!
Она спустила кошку с рук, сгибаясь с жирафьим изяществом, махнула рукой и побежала во двор, пересекла его, направляясь к шлагбауму.
Саша кивнул гостье, почти утыкая лицо в атласную шерсть кота, улыбнулся, морщась от щекотки.
Оля протянула руки.
- Давай сюда. Иди ко мне, кот мой, мой Темучин, иди моё солнце. Ты помнишь Ларису? А кто тебе приносил вкуснятину? Ну, Лорик, ты же помнишь Лорика?
Саша помахал рукой и тоже направился к выходу из двора. Подруги шли следом, не торопясь, Лорик внимательно осматривала мужской силуэт, потом переводила взгляд на высокую девичью фигуру, мелькавшую уже за деревьями.
- Староват для неё чёто, - сделала вывод вполголоса, - ну, девки щас ранние, с кем тока не крутят.
Проходя мимо вольера, мужчина провел рукой по крыше, как бы проверяя ее надёжность, не останавливаясь, развернулся и пошёл обратно.
- Совсем забыл, - сказал, подойдя вплотную, приобнял Олю поверх кота и, пока Темучин мученически возводил нефритовые глаза к яркому мартовскому небу, крепко и долго поцеловал её в губы.
- Э-э-э, - Лорик вытянула шею, но Светы уже не было видно, только Саша, пригибаясь, проходил под шлагбаумом, - это как? Не поняла я ничего.
- Она только что приехала, - просветила Оля, гладя котовью спину, - постучалась в двери, Сашка открыл. Он сегодня её повезёт на вокзал, там сборы какие-то спортивные, на выезде. И Серёжку подхватят по пути. Это его девочка.
- А это, значит, твой мальчик? - уточнила Лорик, тоже пересекая двор, чтоб успеть увидеть, как за деревьями проехал небольшой джип, посигналил и выехал на городское шоссе.
- Ну не девочка же. Да, да, это - мой как сказать-то... Бойфренд? Фигово звучит, но да.
- Чёт молодой он для тебя. Са-ша. Тридцатник хоть есть? Замуж звал?
- Звал.
- Пойдёшь? Чего мотаешь головой? Тебе между прочим, ещё дитя родить надо! Тебе, Краевская, через два года сороковник стукнет! А ты всё с кошками вон. Ты чего ржёшь?
И через полминуты засмеялась сама, идя следом за хозяйкой к дому.
- Ну да, приехала тут, полкИ строить. А у Краевской всё, оказывается, в мильон раз лучше. Тока вот золушкой пришлось заделаться.
В доме стояло мирное и сонное тепло.
Лорик прошлась вдоль стен, разглядывая мебель, полки, тронула спиральную подвеску вокруг лампы на потолке, и та закачала радужными лепестками, зазвенела нежно и тихо, словно пересыпались из ладони в ладонь звонкие гранёные камушки.
- Серёжа сделал. Он мне подарил такое стекло, а я разбила. Тогда забрал куски и видишь, как славно получилось. Дед Петя ему помог, сосед в том доме, где я у тебя. Такой вот сюрприз. А котята живут теперь там, у Павлика. Он им устраивает видеочаты с рыжим котом Халькой, почти каждый день. Зовут котят, разумеется, Бэтмен и Робин...
- Хорошо тут. Снаружи как-то попроще.
Лорик упала в кресло и вытянула ноги в брючках с искоркой и пуховых носочках.
- Снаружи само по себе хорошо, - объяснила Оля, - ты приезжай с ночёвкой, вечером на одной веранде посидим, там закат, утром я тебя разбужу, вытолкаю кофе пить, на рассвете, на другую сторону. А если тепло, так мы с тобой сходим на море. Знаешь, какие цветы на холмах? Даже осенью чисто сказка. Представляю, что там в апреле...
- Чего я приеду, мешать, комната ж одна. Слушай, вы тут прям круто устроились!
- Не вы, - безмятежно поправила Оля, - я. Сашка живёт в Краснодаре. Ну и в Южноморске у него тут квартира, однушка. Отец оставил.
- Вот! Как раз ты замуж и получается, с хатой!
Оля покачала головой, укладываясь на широкую тахту, застеленную вязаным покрывалом. Сказала, глядя в чистейший белёный потолок:
- Ты можешь смеяться, Ларискин, но никогда и нигде не жила я так спокойно и радостно, как в этой вот старой халабуде. Сама. Тем более, всегда есть, кому помочь со всякими мужскими делами.
- Да, я заметила. И бойфренд, и мальчики с командой, и деды ещё всякие. Наверное, и не про всех рассказала, да?
- И не про всё. - Оля повернулась, опираясь на локоть.
Кот сверкнул чёрным атласом, вспрыгивая на тахту с пола, прошёлся, внимательно обнюхивая ступню, колено, бедро, улёгся у груди и уставился на гостью величавым взглядом из-под веера сверкающих чёрных бровеусов.
- Скажите, какой хан с наложницей, - пробормотала Лорик, - аж хочется ровно сесть и стереть помаду. Слушай, мне сегодня на работу не надо, тока вот к вечеру домой. Ну... ну ты понимаешь, хозяйские там всякие дела. Так может?...
- Прекрасно! Если что, Сашка тебя обратно на джипе своём подкинет, да вместе поедем, до города. Ты уху будешь есть? У меня тут знакомые дядьки образовались, которые с остановки ходят на рыбалку, к обрыву. Так у меня кефаль в холодильнике. Или - пожарим?
- Не, ну ваще. Научи, Краевская, а? Я тоже хочу, чтоб мне веранды строили, на машинке катали, рыбу носили. Ещё и украшения всякие, для души, значит. Давай, у тебя есть переодеться? Кефаль чистить я умею получше тебя.
И они остались. До самого вечера, вдвоём, под милостивым надзором большого кота и его неродного, но совершенно собственного семейства - самостоятельной кошки, пришедшей с яхты по имени "Пенелопа" и двух её новеньких котят. Остались, чтоб всё друг другу рассказать, и ещё жарить кефаль, а потом есть её - невероятно вкусную, с поджаренной на той же сковороде картошкой. Им было хорошо, иногда весело до слез, иногда молчаливо грустно. Две женщины, разные, но приклеенные друг к другу странным капризом мироздания, которое дарило и дарит им спутников жизни, друзей, просто знакомых, временами бросает в испытания, которые могли бы их развести, раскидать, оставляя две памяти - светлую о прошлом и горькую об обидах. Но в приступе непонятной нам, но ясной ему самому доброты, такой мудрой, в итоге устраивает так, что они остаются вместе. И пусть так будет и дальше, решает мироздание, разглядывая, как валяется на тахте гостья, переодетая в старое домашнее платье хозяйки, гладит атласную спину кота, что заснул, уткнувшись ей в бок красивой мордой, а хозяйка, устроившись в кресле, улыбается сонному виду подруги и отвечает на смску, в ответе, конечно же, - люблю, целую. А как же иначе. В конце добавляет, посмотрев на часы: "ждём".
Оля положила смартфон на стол рядом с лаптопом. Через полчаса приедет Саша и заберёт их. Ещё через несколько часов день кончится и если мироздание будет по-прежнему так же ласково к ним, как ласковы сытые, любимые и любящие коты, то можно будет сказать себе - какой прекрасный был день! И поздравить себя с ним.
Есть ещё фурин, вспомнила она, интересно, висит ли он за окном, на ветке старого платана? Кажется, сейчас больше всего он пригодился бы уверенной красавице Лорику, нынче её очередь проходить испытания. Сказать ей, пусть выглянет на балкон и привяжет к стеклянному шару свою заветную записочку?
Нет, думала Оля, и не потому что мне жалко, а потому что она сама должна услышать тихий звон в старых ветвях, качаемых ветром. Только тогда она сможет поверить сама и сама попросить, и только тогда это будет самое важное. А нет, ну что ж, будем идти и помогать друг другу.