Аннотация: Спасибо Джеффу Нуну за его замечательный роман "Вирт"
ЕЛЕНА ЧЕРКИА
БАШ НА БАШ
Рассказ
Этап первый
Подготовка
Как же он её ненавидел! Из прошлого, ещё когда всякие слова не только знал, но и пользоваться было где (и было с кем, ха-ха) выныривало словечко 'предаваться' и он кивал сам себе. Брёл по утренней улице вроде как без цели, поддавая разбитой кроссовкой смятые бумажные комки, но на самом деле занят был. Предавался ненависти. Вполне себе занятие. Из-за этого не садился в первый утренний автобус, где можно подремать и через десяток минут выгрузиться за квартал до их древней четырёхэтажки. Уходя с работы, кивал сменщику и уже предвкушал, как пойдёт, не торопясь, снова и снова перебирая в памяти лицо (морду, с упоением подсказывала ненависть, ры-ло), вечно перекошенное злобно-унылой гримасой, жиденькие серые волосы, которая она закручивала в тощую гульку, протыкая дурацкими шпильками с гранёными камушками (тоже мне, девочка с выпускного, издевалась ненависть), сутулую спину, обтянутую застиранной футболкой с белёсыми полукругами под мышками. И шорты эти дурацкие, мужские, по колено, затянутые шнурком, когда-то белым.
На перекрёстке, дожидаясь зелёного сигнала, и не то чтоб он такой послушный, но куда торопиться? Домой? К ней? Ха-ха... - на перекрёстке пожал плечами, не подозревая, что делает это так же регулярно, как сменяется свет в чёрной коробке на столбе, каждое утро, на одном и том же месте - пожимает плечами, горестно возводя густые брови домиком. Как так случилось, а? Всего-то пять лет с того выпускного, где она - самая красивая была. Ну да, житуха не сахар, но почему он остался таким как был? Ладно, почти таким. А она стала вообще. Как. Как... тряпка скомканная. Правду Илюха говорил, бабы - помада, духи, да на наши бабки купленные дорогие шмотки. Убери это всё и пшик останется от любой. А могла бы, ну как-то...
Но уже горел зелёный и надо было двигаться дальше, а каждый шаг приближал к дому и нужно успеть. Ещё немножко подумать. Вот бы, прийти, а её нет. Совсем нет, и не было вообще. Ну, или... села на подоконник, перекурить и опаньки! Нет, это ж придётся бегать, типа страдать, похороны там всякие. Нет, пусть лучше психанёт и свалит. И тут ей хоба - наследство. В долларах или евро. И она такая на самолёт, уже значит, богатая баба, оформила уже всё. И катастрофа. А он такой с работы, и тут юрист, в очочках, с портфелем. Вы у нас Быстриков Евгений Петрович? Ваша законная жена, какое несчастье, погибла, и даже хоронить нечего, а вы получаете наследство. Конечно, как законный супруг Виолетты Быстриковой. Федоровна отчество. Да-да, три миллиона. Да что там, семь! И свой самолёт. Яхта здоровущая...
На перечислении приглашённых на вечеринку знаменитостей дорога домой кончилась, и Женька встал перед обшарпанной дверью подъезда с цифровым замком, нащупывая в кармане брюк ключи.
За спиной медленно проехала машина, нет, тормознула, пофыркивая двигателем.
За опущенным стеклом маячило удивлённо-довольное лицо в маленьких тёмных усиках. А за ним, не очень видная, но всё же - роскошная совершенно тёлка, в зеркальных очках и с длинной, как у жирафа шеей.
- А я Светке говорю, да он! Я его по спине и башке всегда узнаю! Ты чего тут? Живёшь, что ли? Иди сюда, дай обниму!
Мужчина выскочил из распахнутой дверцы, по сравнению с огромным авто показался мелким, но когда Женька шагнул ближе, то пришлось башку приподнять, чтоб приглядеться.
Договаривая, Женька распахивал руки, пришагивал ближе, но бывший одноклассник замялся, производя неловкие движения, похлопал себя по карману, ага, вытащил смартфон, слишком внимательно вглядываясь в экран.
- Слушай, мы торопимся, шеф уже вызывает, гад. Ну ладно, созвонимся, ага? Светуля, давай, давай обратно, в другой раз нормально пообщаемся.
Длинная шея, которая уже вышла из машины и высилась с другой стороны, улыбнулась, снимая очки, помахала узкой ладонью. Оказалась - Светкой Чинче, о блин, думал Женька, тоже тряся руками, сцепленными в приветственном жесте, такая была - мышь серая, и толстая ещё. А стала...
Через пару секунд снова хлопнули дверцы, мотор изменил звук и - будто и не было ничего. Только сраные ключи умудрились свалиться в просвет грязной решётки: пришлось добывать, ковыряясь пальцами в набившемся туда мусоре.
- Блин, - ругался шёпотом бывший Джокер, любовь всех школьных красоток, а ныне почти безработный ночной сторож замороженной стройки, который к тому же поимел глупость четыре года тому жениться на Виолке, первой красавице выпуска. Ага, красавица, блин. Увидел бы её сейчас Мосляга, небось побрезговал и ручкаться.
Под ногами шуршали серые бетонные ступени. Уже перед квартирой Женька замер, осмысливая. Не шеф позвонил, бля! Это Мосол на него посмотрел, на бывшего Джокера. И стух сразу. Не по нему, значит, приятель, бывший лепший друг. Ох, ёпт...
За облезлой дверью в ответ на длинную трель звонка смолкла приглушённая музыка. Замок погремел и открылся.
- Деньги принёс? - спросила жена, стоя совсем рядом и не давая пройти в прихожую.
- Нет! - с мучительным злорадством рявкнул в бледное лицо Женька, наступая на пятку кроссовки и отшвыривая ее, снятую, к стене, - нету денег. И работы не будет, через неделю тю-тю, увольняют меня.
- Бля, - без выражения сказала Виолка и в лицо кормильцу полетела кухонная тряпка, воняющая сыростью и горклым жиром.
- Бля! - орала она уже из комнаты, пока Женька хлопал дверями ванной, шёл в кухню, прилипая носками к немытому полу, дёргал дверцу холодильника, - и что теперь, а? Скотина ты! Другой бы нашёл. Получше что нашёл! В охране там. Или грузчиком. А тебе лишь бы зад. Не поднимать свой! А мама мне говорила! Го-во-ри-ла мама!
- Тебе надо, - огрызнулся Женька, а перед глазами маячила длинная, как у прекрасной жирафы шея, узкая ладонь с очками на тонком пальце, - иди работай! Чо я всё?
- А тебе значит, не надо? - Виолка, возникнув в дверях, сверкала глазами из-под упавшей на лоб серой жидкой чёлки, накручивала на пальцы растянутый подол футболки и отпускала, снова накручивала, - чо вечером споёшь, а? Не надо ему!
- Пожрать есть у нас?
- Зарплату свою жри! - жена пнула ногой прислоненную к стене швабру, та упала, с треском.
Зачем ей швабра, мельком удивился Женька, вытаскивая из холодильника и водружая на стол кастрюлю с остатками супа. Вроде она полы моет. Ха-ха.
Взял ложку, вытер висящим на крючке полотенцем и уселся, придвигая кастрюлю. Пусть холодный, скорее пожрать и завалиться спать. И отлично, что Виолка психанула, пусть теперь лапу сосёт, а у него себе на дозу вечернюю хватит.
Через час Женька спал, зарывшись в скомканные простыни неубранной постели, а Виолетта стояла в дверях, брезгливо разглядывая мужа. Она оделась, поменяв домашнюю растянутую футболку на более приличную, и вместо бесформенных шортов натянула эластичные голубые джинсы. Волосы, нещадно завитые плойкой, обрамляли худое лицо крутыми локонами. Мешки под глазами были щедро замазаны тональным кремом.
Скотина, молча обратилась она к спящему мужу, всю жизнь испохабил. Хотя, если честно, вместе и похабили, в оба лица, так сказать. И что самое гадостное, вместе им весело было её похабить, и сейчас оно так...
Последняя мысль оказалась страшноватой, и Виолетта не стала её додумывать. Подумала другую, очень торжественно. Ухожу от тебя, гад, сволочь. Есть ещё, кто меня ценит. А ты умойся тут слезами. И без денег. Никому ты не нужен, красавчик Джок, и без денег никто тебе ничего не продаст!
***
- Удивительно, - сказал человек перед монитором, поворачиваясь на вертящемся стуле и осторожно потирая пальцами усталые глаза, - думаешь, уйдёт? К этому, с первого этажа?
Молодой мужчина со стильной бородкой спрыгнул с лабораторного стола, пожав плечами, подошёл ближе. На одном из мониторов спал бывший Джокер, на другом - Виолетта с тяжёлой сумкой, решительно тыкнув пальцем, звонила в двери квартиры, расположенной в той же вертикали, но на первом этаже.
- Звонок отключите, Павел Евгеньевич, - посоветовал молодой, - на всякий случай, во избежание.
- На спор! - завёлся пожилой, снова поворачиваясь к мониторам, - не пустит! У него своя жена, ну да, пышна и в возрасте, но готовит и вообще хозяюшка. Старый козёл, да просто решил покувыркаться.
- Рискуем...
- Знаешь, как я от них устал, Вася? Дай посмотреть, как он её наладит оттуда, с этим чемоданом.
Бородатый Вася пожал широкими плечами, но подтащил другой стул и уселся рядом.
***
- Виолочка? - тучный мужчина в классической полосатой пижаме засуетился, осторожно беря гостью за худой локоть и втаскивая в прихожую, попутно через её плечо оглядев пустую лестничную площадку, - как ты? Что? Все в порядке? Боже мой, ты плакала? Детка моя, а как же? Как же твой... Входи, прости не убрано у меня. Всю ночь работал. Сумка? А тут, на табуретик.
Приговаривая, провёл молчащую гостью в комнату, пробежал к большой кровати, неловко хмыкая, накинул на сбитые подушки и простыни махровое покрывало. Снова подбежал, уселся напротив, беря теперь уже обе её руки в свои - пухлые, с тонким обручальным кольцом на безымянном.
- Что-то случилось. Я вижу. Как хорошо, что Таисья Михална возвращается только послезавтра. Не плачь. Ты разрываешь мне сердце!
Глядя в обеспокоенное толстощёкое лицо, Виолетта встала и принялась медленно стаскивать синюю футболку, обнажая полную, хорошей формы грудь, слегка обвисшую от чрезмерной худобы.
- Вадик, - сказала, увлекая пижамного в сторону кровати, - я ужасно, ужасно соскучилась. Он спит. Я не смогла удержаться...
***
- Вот же стерва хитрая, - Павел Евгеньич, деликатно приглушив звук, повернулся спиной к возне на заново смятой постели, - и ведь понимает, что сразу сказать рискованно, про сумку и всё такое. Василий, не смейте смотреть, нехорошо!
- Она ещё хитрее, чем вы думаете, - Василий рассмеялся и снова прибавил звук.
***
- Волшебница! Да. Да! Вот так! Что?
- Вадик, я ушла от него. К тебе.
- Куда? Да, да, милая моя. Вот так! О боже...
- Мне некуда больше. И я тебя сильно люблю. Больше жизни. Вот.
- Девочка моя! Но как же... а Таисья Михална? Что? Виолочка, куда ты?
- Не знаю.
Женщина, сидя на краю постели, медленно натягивала кружевные трусики, потом нашарила на полу сброшенные джинсы. Усмехнулась, поворачиваясь и кусая губы. Из глаз текли слёзы, размывая густо наложенный тональный крем.
- На улицу. Больше некуда. Я думала. Я так надеялась. Мечтала. И ты говорил. Ведь говорил!
- Но я... - толстяк сел, таща на голые колени скинутые полосатые штаны. Окинул взглядом груди, подрагивающие в такт всхлипам.
И вдруг приосанился, выпячивая рыхлую грудь.
- Говорил! И не отказываюсь. Оставайся. А Тасе я напишу, сегодня же. Эх.
Джинсы снова полетели на пол, и теперь уже Василий убавил звук, приглушая стоны и выкрики.
***
- Приехали, - подытожил бородатый Василий с упрёком, обращаясь к пристыженному коллеге, - и что теперь?
Тот развёл руками, на круглом лице написано было ошеломлённое огорчение.
- Так, - сказал Василий, осматривая мониторы и панель управления, - срочно что-то. Иначе проект сорвётся, а он у нас основной. Есть идеи? Можно бы украсть у нашего фавна деньги и подложить в сумку, но это надо кого-то вводить в квартиру. Некогда. Ну что вы качаете головой? Даже ждать, когда она накуролесит, приняв дозу, некогда, ей же нужно стибрить денежек каплю, выйти, купить, закинуться... Это только вечером. А он возьмёт да и простит.
- Она вернётся сама, - старик положил пальцы на панель, вызвал клавиатуру, - ты, верно, невнимательно изучил её профиль. Ну да, Джокер нам важнее, но я кое-что понял и об этой женщине тоже. Мы только её слегка подтолкнём, чтобы побыстрее.
***
- Подожди, - Виолетта высвободилась из потных объятий, улыбнулась, полной любви, как она надеялась, улыбкой и взяла с пола выпавший из кармана джинсов смартфон, в котором пиликал вызов, тот самый. Который никак, по идее, не должен пиликать сейчас.
Поворачиваясь к мужчине голой спиной, извинительно сделала гримаску, прошептала:
- Насчёт работы.
- Не надо работы, - подсказал возлюбленный, шумно дыша.
- Хорошо, хорошо...
В голубом поле мессенджера высветилось сообщение.
'Отдаю долги. Тебе лично, киса, роскошная булочка с изюмом. Выйди, буду ещё 10 минут'
Виолетта резко спустила ноги с постели. Снова кружевные трусики оказались на бёдрах, футболка обтянула грудь, джинсы почти сами наделись на худые ноги. Что за долги? А, неважно. Какая удача! И не просто пара таблеток, а - порошок. Целый стакан искристого счастья. И - ей одной! Старпёр через час упрётся к себе в институт, и она останется до вечера одна. Свободная. С полным стаканом счастья!
- Вадинька, мне нужно срочно выбежать. Я вернусь, - она глянула на экран смартфона, - минут через пять, ну десять. Ты не вздумай вставать!
- Виолочка, - сказал толстый Вадик звонкому громыханию замка на входной двери.
Вскоре она шла обратно, при каждом шаге ощущая в переднем кармашке джинсов картонную упаковочку с порошком. Боже, какое чудо! Наверное, это знак, что она всё делает правильно. И правильно ушла от этого ленивого козла. Джокер, куда там. Был Джокер, да вышел весь. И ведь был такой красавчик, все бабы млели, а увела его - она. Роскошная была пара, на улицах к ним люди подходили, комплименты делали. И за пять лет совсем мужик истёрся. Зубов сбоку нет, патлы грязные вечно, и лезут уже. Скулы торчат, как у того черепа. А туда же, школьницам подмигивает. Ох, мужики, насчёт себя - слепые, как дождевые черви.
Зайдя в подъезд, остановилась перед нарядной дверью в металлических завитках. Ну вот, это теперь будет её жизнь. Её квартира, её роскошная кухня. Её старпёр и бабки его - тоже её.
Худая рука поднялась, палец вытянулся к звонку.
А потом женщина резко отдёрнула руку и побежала по ступеням, сжимая кулаки и ругаясь - на мониторе было видно, как шевелились губы, потом мелькнули плечи, локоны, потом снова лицо, подхваченное другой скрытой камерой.
Но пока ногу через карман колола картонными уголками щедрая доза, понимала - никуда не денется, потому что пропадать - нужно только с ним, с этим вот. С Джокером. А сумка, да и хер с ней сумкой, всё равно хлам, не в бутиках покупала.
***
Стул, скрипнув, отъехал от панели, Василий, пощипывая бородку, уставился на самодовольную ухмылку коллеги. Тот покивал и ткнул пальцем в самый крайний экран.
- В следующий раз, мой юный друг, будьте любезны изучать психопрофили подопечных практически наизусть.
- Ла-адно, - Василий умел признавать свои поражения, - ну, вечером следующий этап?
Павел Евгеньевич потёр руки и вместе, не сговариваясь, они посмотрели на дальнюю стену, которую занимала огромная стерео-панорама, полная звёзд, спиралей и размытых туманностей. Неподалёку от центра жирным кольцом была выделена незаметная звёздная точка.
Этап второй
Обеспечение
Это было настолько чудесно, что Джокер даже смеяться не мог, молчал, оскаливаясь через толщу бирюзовой воды на мерцающее в небе солнце. Ещё пара сильных движений ногами и вот он, пробив головой зеркальную зыбь, вынырнул, весь в белоснежных хрустальных брызгах, упал на воду плашмя и наконец, заорал, мельтеша руками и дрыгая ногами.
Отдышавшись, подплыл к жёлтому, как солнце, надувному плоту, уцепился, раскачивая.
- Уронишь! - Виолетта расхохоталась, пытаясь удержаться в лёгком шезлонге, но не сумела, покатилась по наклоненному краю, роняя из руки хрустальный стакан с долькой грейпфрута на краешке.
Джокер поймал её в воде, закрутил, обнял, приближая к прекрасному смеющемуся лицу своё - загорелое, полное жизни.
- А-бал-деть, - сказал, а через минуту они оказались на палубе белоснежной яхты, валялись там на мягких упругих матах, через полусомкнутые ресницы рассматривая склонившегося в поклоне слугу в белом костюме. Тот держал серебряный поднос с очередными напитками.
Действие порошка кончилось почти мгновенно. Или - через вечность, как посмотреть.
Сидя на полу спиной к кровати Джокер застонал, хватаясь за голову, осмотрелся, моргая налитыми кровью глазами.
Жена лежала на постели навзничь, голова свесилась, рот приоткрылся, пустив по худой щеке вязкую нитку слюны. Джокер передёрнулся и отвернулся. Потом, преодолев приступ тошноты, подёргал Виолку за свешенные пряди.
- Слышь? Ты как?
- Уйди.
- Ага.
- Уйди говорю, - она завозилась, переворачиваясь, нагнулась над полом, прижимая ладонь ко рту.
- С ума сошла? А ну вали в сортир. Вали, сказал! Зарыгаешь одеяло, вонять же. Бу-дет!
Он стащил стонущую жену с постели, с трудом выровнял и пихнул в нужном направлении.
- Козёл, - невнятно сказала Виолка и, пошатываясь, пошла в коридор.
Через минуту Джокер стоял у распахнутой двери сортира, смотрел в согнутую над унитазом спину.
- Где взяла, я спрашиваю? У кого? Название помнишь?
- Пошёл вон.
- Кальяша подогнал? Да хватит икать! На полотенце!
С полотенцем у лица Виолка оттолкнула мужа и пошла в кухню. Нагнулась над раковиной, гремя грязной посудой, сунула руку под струю воды и, жадно хлебая, напилась.
- Я ж не ругаюсь, - душевно сказал Джокер, с отвращением рассматривая угловатую задницу под старым халатом, - тебе не понравилось разве? Ты чо видела, а? Я вот на яхте там. И ты была. Ну мы зажгли-и-и... Надо название, я б ещё взял этой дряни.
- И я. На яхте.
Стоя в неубранной кухне они уставились друг на друга. Вспоминая самих себя - таких прекрасных, богатых, таких счастливых.
- Тем более, - неуверенно сказал Джокер, - ну слышь, я не знаю, как это, чтоб вот вместе затриповали, в одно, в смысле, место. Но круто же было? А у меня...
Он заколебался, но героически продолжил:
- У меня бабло в заначке, к ночи можно ещё взять. Ты ж хочешь, чтоб так же? Я Кальяшу спрошу.
- Не он это. Я вышла, а там другой мужик, тощий такой, видно - хитрожопый. Вам, говорит, долг, мы говорит, честно ведем бизнес. Я просила, чтоб наше, но он сказал, долги отдаём этим вот. Оно лучше. Мне что, отказываться? Я взяла.
- Взяла! - передразнил Джокер ('как же я её ненавижу'), - а что взяла мозгу не хватило спросить, да? А если б мы сдохли?
- Ой, ну да! Ну наврал бы он про название, я что, эксперт какой? И так без бабла отдал.
- Идиотка.
- Козёл.
- Чмошница.
- Пошёл на хер.
Вечером вместе вышли. На Виолетте снова были тугие джинсы и та же самая синяя футболка, обтягивающая грудь. Лицо она постаралась привести в порядок, глядя на себя в зеркало с не меньшим отвращением, с каким рассматривал её муж. И одновременно вспоминала своё другое: каким-то образом под этим волшебным порошком она помнила не только прекрасную загорелую морду своего Джокера, но и себя, удивительной красоты, словно снятую для гламурной фотосессии. Это было даже сильнее и больше желания там оказаться. - Оказаться - снова такой вот. Как боги, вдруг всплыло в гудящей голове, откуда-то из далека юности, люди как боги, вот мы там - как боги.
Так что она крепко держала мужа под локоть. Иногда ей хотелось прикрыть глаза, чтоб не видеть нынешнего его лица, крупного носа, брезгливо сложенных губ, а только чувствовать мужскую руку. Но нельзя закрывать - внутри, пока ещё тихо, плескалась небольшая паника - ни в одном месте, где отирался обычно Кальяша, его не было. Но ведь смску писал именно он! И этот, тощий, с бегающими глазками, так говорил, как будто его прекрасно знает...
- Ну? - Джокер оттащил её в сторону от потока вечерних покупателей супермаркета, которые шли в огромные стеклянные двери сплошным потоком, увёл за угол стеклянного куба, - так где?
Виолетта хотела огрызнуться, но пожала плечами. Толку ругаться-то?
Но поругаться пришлось. Поняв, что их кружение по нужным углам оказалось пустым занятием, Джокер отшвырнул её руку и, тесня к границе темноты, обматерил шипящим шёпотом, а после стал перечислять. Всё, о чём думал каждое утро, и про её нынешний вид, и про ненависть свою. Виолетта сперва огрызалась, потом вслушалась и, кусая губы, еле сдержала слёзы. Рука чесалась размахнуться, всандалить ему по скуле, разбить кулаком эти шевелящиеся, как черви, красные губы. Но знала - он ударит в ответ. А ей ещё к старпёру возвращаться...
Всхлипнув, развернулась и побежала, спотыкаясь и отводя рукой встречных, наталкиваясь на них.
- Идиотка, - в бешенстве сказал Джокер, суя руку в карман, где ждала обмена не пригодившаяся заначка.
За освещённой автостоянкой начиналась густая темнота, немного странная тут, рядом с оживлённым входом, но она всегда была. Бетонный бордюр, на котором тусовались парни с пивом, отбегая временами в лохматые кусты. Сейчас на бордюре сидел только полосатый кот, но и он, прислушавшись к чему-то, встал и канул в шелестящем мраке. А оттуда кто-то негромко, но выразительно свистнул.
Джокер дёрнулся.
- Кальян, ты? - делая шаг к темноте, попытался рассмотреть что-то в лёгком мельтешении густых ветвей.
Парень оказался на бордюре так быстро, словно это кот превратился в него. Сидел, помахивая Джокеру костлявой рукой. Точно такой с виду парень, как описывала его Виолка. И бейсболка - дурацкая, ярко-красная с чёрным пауком эмблемы на лбу.
- Почему один? - задал внезапный вопрос, когда Джокер медленно подошёл и сел поодаль, делая вид, что затягивает потуже шнурки.
- Один?
- Тёлка твоя где? Утром я с ней общался. Кальян сказал, для вас есть новьё. Не для тебя.
И вытащил из просторного кармана уже знакомый Джокеру твёрдый глянцевый пакетик. Подержал на раскрытой ладони, сжал в кулаке, посмеиваясь растерянному виду клиента.
- Я... - Джокер хотел возмутиться, вынуть деньги, так же их показать, рассказать, что и с ним нормально, она-то на какой хрен, вообще какого хрена - так ещё хотел сказать. Но внезапно вспомнил, что в его путешествии Виолка была рядом и помнила она потом то же самое. Оно, конечно, можно попробовать гада уговорить, чтоб сам, без неё, но понимал - без пользы с такими уговариваться. Всегда условия - только их.
- Бля, - сказал вместо всего Джокер, - ну блин, мы ж весь вечер тебя искали, она только вот домой отчалила. Мне дашь, я отнесу. Домой. Ну или чо, позвонить ей?
- Посрались, - сделал вывод парень, по-прежнему держа кулак закрытым.
Джокер шумно вздохнул.
- Не надо звонить. Верю. Тут какая закавыка главная-то. Эта хрень, она всегда на двоих, понимаешь? Примешь один, не сработает. Я врубаюсь, тёлка твоя надоела тебе хуже редьки, а ты ей, кстати, тоже. Ты в курсах, её сосед твой потрахивает? И жениться готов. А дедуля бога-атый, тебе не заработать столько. Но у вас с ней нормальный тандем, паренёк, такое редко. Так что, не выпендривайся, давай бабло, а счастье неси домой, вместе спутешествуете. Ты блин меня слушаешь или как?
Качнулся, касаясь плечом ошеломлённого Джокера, который сидел, разевая рот и пытаясь вернуться к той мимолётной части беседы, где, как он сказал, этот чмошник? Потрахивает? Сосед? Её? И она, эта стерва!.. Да страшная ж такая...
- Луна-Луна, я Земля, - собеседник скрипуче рассмеялся, толкаясь плечом, - щас важное скажу, а ты запомни. Запомни, понял?
И, понизив голос, проговорил в пылающее ухо Джокера:
- Ты её можешь там оставить. Поменять. Понял?
Поменять...
В голове Джокера ярко, как солнце, вспыхнуло воспоминание: они на жёлтом плотике, а вокруг в бирюзовой воде плещутся, зазывно смеясь, роскошные красотки в бикини, с мокрыми русалочьими волосами. Одна - с длинной, как у Светки Чинче, шеей, ухватилась за бортик, качнула, плеская в Джокера хрустальной водой. И так улыбнулась, отплывая...
- Я не вру. Любая, какую выберешь, она дальше будет с тобой. Понимаешь? Но только обмен. Баш на баш.
- А потом? - Джокер с тоской представил себе, как они с новой тёлкой очухиваются в захламленной двушке, на засаленных простынях, - дальше-то что?
- Какой благоразумный, - толкач хихикнул, раскрывая тощий кулак и снова сжимая пальцы, - молодец, чо. Ты думаешь, такое новьё только вам подгоняем? Оч-чень не бедные барышни нашей химией балуются. Так что, может случиться везуха, проснёшься в профессорской хате, а если и нет, вы уже в нашем списке, получать и дальше будете в первую очередь. Со скидкой. Это бизнес, мужик. Новый товар, его надо закреплять, распространять. Ну?
- Давай.
- Ты не забудь, - сказал уже в спину тощий, - только вместе. Будешь славным пацанчиком и тебе будет славно. Дальше, - передразнил вопрос Джокера и рассмеялся.
***
Этап третий
Обмен
- Боже мой, божже мой, - Павел Евгеньевич нервничал, потирая взмокшие ладони, потом вытирал их о белую рубашку, ёрзал, придвигая стул вплотную к мигающему панелями наклонному столу.
- Не богохульствуйте, профессор, - поддел его Василий, крепко сидя рядом и держа руки почти по-дирижёрски - перед собой, с растопыренными над панелью пальцами, - ну, будете выбирать, что наш мышонок выберет? Или пусть сам? А-а-а, всё такое вкусное, да?
- Не смейте. Не смейте смеяться надо мной, Вася! Вы молоды, а я. Я всю жизнь положил, и вот! Да, нам предложено на выбор восемь объектов. На выбор! Значит, только один. А вдруг перенос не удастся? А вдруг получится только один раз?
- Удастся. Этот - точно.
На центральном экране невероятно гламурный, невзирая на обтрёпанные грязные одежды Джокер восседал за рулём ревущего внедорожника, газовал, выворачивая из-под колёс фонтаны грязи и песка. Всех оставив позади, мчался по джунглевому бездорожью, а впереди уже маячил финиш, цветная каша встречающих, флаги, кубки, заветная деревянная табличка с гордой надписью 'Ты сделал это!'. Ты, не кот начхал. Мечтал с десяти лет, с тех пор как увидел репортаж, и вот - сделал.
И впереди толпы, поднимая над головой тонкие руки, такие изящные, та самая - похожая на Светку Чинче русалка, с крутым фотиком на шее, в шортиках и рубашечке хаки.
- Вполне себе объект, - отметил Василий, подкручивая скорость виртуального джипа, - что мы знаем, а? Неубиваемый каркас из металла и ферропластика, наращенная поверх биомасса, способность поглощать вещества прямо из окружающей среды...
- Хватит уже! - влажная рука профессора легла на рубашку, прижимая сердце, - да. Отличный. Объект.
Джип рявкнул и остановился, рёв двигателя умолк, сменяясь рёвом толпы. Джокер, красуясь, распахнул дверцу, выставил ногу, вторую, встал, вздымая руки в жесте победителя.
Навстречу, опередив всех, бежали две женщины. Виолка в белом коротком платье, с белой шляпой, упавшей на спину. И эта, с фотокамерой, мелькала сильными ногами с глянцевыми загорелыми коленками.
Какое платье знакомое, подумал Джокер, хмурясь и вспоминая. Но вместо не пришедшего воспоминания в мозгу взорвалось другое - свеженькое. Про соседа.
- А ты можешь мотать. Хоть к любовничку своему, хоть к чёрту на рога.
И снова зарылся лицом в нежно пахнущие гладкие волосы.
- Давай! - заорал, срываясь на визг, Павел Евгеньевич.
Василий, сведя лицо в гримасу, кинул пальцы на клавиатуру, пробежал по ней, касаясь нужных клавиш в выверенном порядке. Выпрямился, опуская дрожащие руки. Экраны погасли, сделались чёрными, отразив две напряжённые фигуры.
- Ну? - через несколько тягучих секунд спросил профессор.
- Ждём...
Тишина была оглушительной, вязкой, как густой кисель. И вдруг, когда Павел Евгеньевич, не выдерживая, готов уже был запричитать, требуя сделать хоть что-то, и может поломка, ну попробуй, Васенька, может надо самим включить обратно, - центральный экран вспыхнул. И одновременно раздался приглушённый стенами вопль.
Василий дёрнулся, но то, что кричало, с ним можно и подождать, потому что - вот оно, главное, на самом большом экране.
Там, в просторной светлой комнате раскинулся большой стол с кучей креплений и захватов по всем сторонам, со стойками камер и датчиков, с дублирующими приборами, вмонтированными в плоскость самого стола.
В центре его полулежал Джокер, отпихивая от себя огромную бесформенную массу, которая переливалась оттенками мазутной радуги по выступающим опухолям краёв и под человеческими руками края вдавливались, чтобы надуться, ускользая, в других местах. Объект, тяжко ворочаясь, бормотал мерно, потом сбивался, перебитый очередным криком и начинал бормотание снова, а через минуту умолк, скатился с Джокера и поднялся вертикально, высовывая из толщи себя сверкающие радужным металлом стержни, согнутые, как лапы богомола.
- Боже, - шептал Павел Евгеньевич, припадая к панели и увеличивая картинку, - получилось! Он. Оно... Оно прекрасно, Васенька. Да что он так орёт? Василий?
- Надо успокоить, - Василий встал, трогая профессора за плечо, - человек всё-таки, - пойдёмте, шеф.
Профессор вскочил, оглядываясь на экран, поспешил к выходу и вскоре они уже торопились по коридору навстречу воплям победителя кэмел трофи.
Этап четвёртый
Исследовательская работа
- В тысячный раз повторяю, - профессор оглянулся, призывая в свидетели помощника, а за пределами буферного бокса вовсю шла работа - бегали люди в белых халатах, каталась туда-сюда аппаратура, готовилась транспортная платформа, - э-э-э, Евгений, вы должны гордиться тем, какая роль выпала вам. Вы понимаете, что я говорю? Осторожнее! Не пинайте партнёра!
- Уберите! - простонал Джокер, пытаясь сползти со стола, но край мгновенно ощетинивался выступающей кромкой, а манипуляторы подхватывали, толкая обратно, - выпустите!
- Этого не можем. Вы уже вступили в прямой контакт с инопланетной формой жизни. Да что я вам, книжек фантастических не читали? Сами должны понимать!
- Вы! Не имеете права! - Джокер, оскальзываясь, на четвереньках кружил по гладкой поверхности стола, стараясь оказаться как можно дальше от монотонно бубнящей туши, сверкающей остриями каркаса, которые прорывали вещество, роняя на стол вязкие тёмно-радужные капли.
- Вы сами купили. Так? Сами согласились на обмен! И совершили его, самостоятельно избрав объект! Баш на баш, как говорится. И он - ваш. Мнэ-э, это фигура речи, разумеется, но в каком-то смысле так оно и есть. У вас полнейшее совпадение профилей, идеальное, так сказать, партнёрство. Он ваш, а вы - его.
Профессор усмехнулся удачной шуточке.
Джокер бухнулся на стол, согнув ноги, опираясь руками в гладкий металл, уставился на толстое стекло окошка, потом выше - на экран, где крупно - озабоченное гладко выбритое лицо профессора.
- Контакт? Ка-акой контакт? Это же дурь, козёл! Ну новая, так химия чуть не каждый день новая! Обычный порошок, в воду. Без хлопот там всяких. И - глюки. Ты старое мудло, чего тебе объяснять... Но хоть поверь! Я уже семь лет на таблетках всяких. Я что? Химию не отличу от... Контакт, ты сказал?
Он умолк, перебирая в памяти картинки обоих трипов - такие яркие, такие безупречные. Такие - нормально триповые. Только вот слова Виолки. Про вместе.
- Ах, милый, а вы полагаете, что я никогда не был молодым. Знаю я. И дурь, и химию, и много чего ещё знаю, - судя по голосу терпение у профессора истощалось, - и на эту возможность мы случайно вышли, именно через некоторые формулы синтетических наркотиков... Но я вам лекцию читать не намерен. Ваша задача, Евгений, теперь в том, чтобы обеспечить партнёру достойное существование на весь период изучения! Наши коллеги из далёкого космоса требуют бережного отношения к объектам. И они правы! Мы же не изверги какие. И, кстати, - ехидно добавил профессор, - в отличие от вас я никогда в жизни не придумывал ста способов угробить родную жену.
- Где, - мрачно спохватился Джокер, отодвигаясь от распластанной по столу туши и брезгливо вытирая испачканную в лужице слизи руку, - Виолка где, бля?
- Вы её обменяли, - профессор ткнул пальцем вверх, - вот в этом и главное правило. Вдумайтесь, милый! Не закон природы, плевала вселенная на какие-то наши законы, она так огромна, что в каждом её завитке и законы свои. А - правило! Мы встретились, вступили в контакт и уговорились. А правильный уговор получает силу закона, на время своего действия! Василий, не дёргайте рукав, я уже закругляюсь. Мы этого не знали, теперь знаем. Ваша жена, которую вы всё равно мечтали удавить, сбросить с балкона, угробить в катастрофе, и поверьте, вы и вправду убили бы её, только в вульгарной бытовой ссоре, она послужила объектом обмена и теперь её будут беречь, и - изучать.
- Я не это хотел! - заорал Джокер, пиная подползающую тушу, а та вспучилась, обволакивая ногу, - там девка была! И ничего не убил бы!
- Эта? - лицо профессора исчезло, и Джокер снова увидел журнальную картинку: ослепительную морскую воду, смеющихся мокрых русалок, краешек солнечного плота, а потом всё стало трескаться, оплывать, стекая вниз и открывая под собой мрачный пейзаж с поблескивающей гладью чёрной воды и неопрятными щётками торчащих из неё кустарников. Вода взорвалась, выпуская из радужной густоты более плотный сгусток, сверкающий остриями каркаса.
- А вот тут вы правы, - задушевно сообщил профессор, - это был именно глюк. Но полагаю, когда вы подружитесь, то обнаружите, что душевная организация нашего гостя именно такая, какой обладает ваша девушка-мечта. И поймёте - не внешность главное.
Профессор улыбнулся, но тут же стал серьёзным:
- И не вздумайте навредить объекту. Чем быстрее пройдёт изучение, тем быстрее состоится обратный обмен. Привыкайте, дружок. Знакомьтесь.
- Глюк, - простонал Джокер вслед уходящим из бокса, - пусть тогда будет глюк! А не это вот...
- Будет, мой дорогой, - пообещал профессор в переговорник, - но делу время, потехе, разумеется, час.
К вечеру оба устали так, что сил не было даже угоститься принесённой техником пиццей - она осталась лежать в коробке, разрезанная на аппетитные куски.
- Что ж, - Павел Евгеньевич, сохранив первые результаты, потянулся, откидываясь на стуле, - завтра придётся нашего удержателя накормить долгожданным глюком. Только, Васенька, постарайтесь, чтобы в пределах досягаемости не оказалось других объектов, а то вдруг этот Джокер решит сыграть в рулетку, меняя, так сказать, шило на мыло. Или, чего доброго, вознамерится вернуть свою незадачливую возлюбленную.
Профессор хихикнул, призывая помощника посмеяться над шуткой. Но Василий остался серьёзным.
- А он может, - заявил вдруг, - сами говорили о психопрофилях. Я проверил. В принципе, парень он не злой.
- Ну-ну!
В просторном исследовательском боксе Джокер лежал на своей стороне стола, где манипуляторы заботливо устроили для него спальное место. Мягкий матрас, свежайшие простыни, лёгкое покрывало. Яркий свет помигал и стал тусклым, всё видно, но глаза не режет.
Вздохнув, Джокер повертелся, лёг на бок, рассматривая тушу, которая отползла к дальнему краю стола и сложилась там бесформенным комком, вокруг которого выросли тонкие блестящие плоскости, похожие на лепестки или, прикинул Джокер, на листы подарочной бумаги. Нихера себе подарочек, усмехнулся уныло. Существо бубнило по-прежнему, только совсем тихо, словно притушенный свет приглушил и его собственную громкость.
Интересно, думал Джокер, тебя-то забрали как? Само решило или как я, вляпался по тупости? И если вляпалось, то тебе сейчас как? Я-то хотя бы дома и морды вокруг хоть гадкие, но человеческие.
И дальше мысль перескочила на Виолку. То есть, она там сейчас так же? Только это 'так же', оно совсем другое. Инопланетное. Чёрная вода, полная скользких тварей, аквариум какой-то, наверное. И такие вот - бубнят-бубнят без передыху. Ему-то хоть объяснили. А оно (и Виолка, подсказал внутренний голос) - понимает ли, где, что, зачем?
Ну гады, рассердился, откидывая ногой покрывало, ну сволочи, подождите, когда выберусь, всё про вас расскажу. На весь интернет.
И упал навзничь, безнадёжно рассматривая потолок, утыканный глазами камер. Ага. И все ему так и поверят. Хуже того, обрадуются, ах какой новый глюконат появился, надо же, какие трипы, да ещё вместе! Кинутся покупать, сами полезут совать головы в петлю.
- Слышь? Ты чо там? Заснул? Ты вообще, интересно, кто? Мужик или баба? По идее, тёлка должна быть, если мне подсунули, но может и нет, конечно. Жалко, что языка не знаешь. Что-то бы рассказал. Ну и я тебе тоже.
Он встал на четвереньки, таща своё уютное ложе к центру стола. Уселся напротив скукоженного огромного слизня и похлопал рукой по гладкой поверхности металла.
- Давай, подь поближе. Я ж не кусаюсь. Может, конечно, ты кусаешься, но думаю, тебе не дадут. Слишком мы для них ценные, да? Знаешь, чего больше всего жалко? Что мы не можем их нае... надурить, в общем. Всё слышат, всё видят, суки. А так, прикинь, мы б договорились. У тебя ж тоже там кто-то есть, получается? Или нет? Его бы, наверное, тоже сюда? А я так понял, ты у них один, первый. Вот и носятся, как дурни с писаной торбой. Эх...
Джокер умолк, заметив, что пока говорил, туша незаметно приблизилась, как бы перетекла, и оказалась именно там, где он гостеприимно хлопал ладонью. Из хлюпающей гущи, тускло поблёскивая, выполз тонкий, как иголка шприца, стерженёк, коснулся его пальца. Словно погладил.
Джокер застыл, напряжённым затылком чувствуя недремлющие объективы. Заставил себя расслабиться и заговорил, стараясь не слишком фальшиво и так же заслоняя головой лежащую на столешнице ладонь, по которой медленно ходил почти невидимый щуп.