Единственная мысль, которая посещала Риту каждый раз, когда она открывала глаза, заранее боясь их открыть - летом ночи такие короткие. Темнота уйдёт. Или - уже ушла?
Что делать, если ушла, Рита не знала. Хорошо бы не открывать глаза вообще, и хорошо бы от этого вокруг продолжалась такая нужная сейчас темнота. Но и без всяких мыслей Рита в отчаянии понимала, это совсем детство. Сиди - не сиди, зажмурясь, всё равно тебя все увидят, стоит солнцу взойти. Так что, боясь и гоня прочие мысли, следующие, о том, как же добраться до их домика, если уже светло и вокруг - люди, она смиряясь, медленно открывала глаза и успокаивалась, водя по коленкам руками. Пока ещё темно.
Чего ты сидишь тогда, язвительно стукало в голове голосом решительной Альки, а ну быстро, встала, пошла. Не заблудишься! Как раз в темноте и проскочишь.
Но именно встать, а тем более пойти, у Риты никак не получалось. Она уже пробовала, но только сильно ушибла локоть, потом колено, потом неловко свалилась на задницу, и краешки шортов туго впились в бёдра, шов стал резать промежность, она поёрзала, чтоб не больно, и с позором свалилась на спину, задирая ноги куда-то вверх и проваливаясь затылком во что-то неприятно угловатое, трещащее, но хотя бы не прочное - затылок остался целым. А звон и гул в дурной голове и так стоял оглушительный. Потом она как-то сумела снова сесть, снова попыталась встать, упала на коленки, и снова всползла на перекошенный ящик (ящик? Какой ящик?), повесила голову и попыталась заплакать.
Что-то странное, нехорошее творилось с ней, урывками Рита вспоминала, что именно, а лучше бы и не вспоминала совсем. Рваные воспоминания упорно крутили в голове одну и ту же картинку. Мутный стакан, захватанный грязными пальцами, приближается к лицу, Рита смеётся, послушно открывая рот и придерживая руками тёплое донышко и гранёный бок. Дальше воспоминание обрывалось и неумолимо прокручивалось снова. Снова и снова, опять и опять. Чья рука - непонятно, пила ли Рита из стакана - не помнит. И что там в нём было - не помнит снова. Да и вспоминать, кто тут с ней был, было ужасно тошно, уж явно не принц какой.
Слово оказалось неверным. Тошно, испуганно подумала Рита, неловко согнулась, цепляясь за щербатые края ящика, вытянула шею куда-то вбок и ее вырвало. Кажется, вырвало, смутно подумала она, вытирая рукой мокрый подбородок, но он от руки стал еще мокрее, наверное, на руку вырвало, ворочались в голове медленные вонючие и жирные мысли, от которых она наклонилась вперед, соскальзывая мокрой ладонью с голой коленки. Теперь ее вырвало прямо под ноги, но уже горьким, чуть-чуть, больно выкручивая пустой желудок. Глаза пекло от выдавленных икотой слёз. Волосы елозили по плечам, цеплялись за воротник. И когда она, дрожа, подняла голову, чтобы туда, под ноги не смотреть, то в панике увидела - в щелях между досок светлеет.
Темнота наконец, потеряла терпение и принялась исчезать, размываться под мягким еще натиском утреннего света.
Ну вот, поняла Рита. Теперь уже пропало всё. Как ни странно, мысль о том, что терять совсем нечего, слегка прочистила мозг, и тот сразу же кинулся её поторапливать, опять Алькиным решительным голосом. Рита и без подругиных советов знала, что яркий свет придёт совсем быстро, и если дальше сидеть квашнёй, то совсем скоро вокруг будут шаги, сонные сперва, а потом вообще начнётся...
Так что, она снова попыталась встать, на этот раз уже осматриваясь и через слёзы выбирая, за что уцепиться. А ведь ещё придётся идти, ногами, думала в ужасе, уверенная в том, что ноги не пойдут. Одно дело сидеть в закрытой халабуде (я в халабуде?), другое - свалиться на глазах отдыхающих. Грязная, с нечёсаными патлами (грязными, заботливо уточнила голова), в обрыганных шортах. Что за шорты ещё?
Но время шло, в охваченной паникой голове Риты оно стремительно бежало и думать стало совсем некогда. Тем более, непонятно до сих пор сколько придётся до домика брести.
Босые ноги взрыли истоптанный холодный песок, рука уцепилась за какой-то тощий занозистый столбик в углу, тыкаясь пальцами в дощатую стенку. Перед глазами, приближаясь и удаляясь, плавала грязно-белым прямоугольником дверь, расчерченная тёмными диагоналями. Блестела почему-то.
Перебирая рукой по стенке, ушиблась об стол, дошла-таки к двери, ощупала блестящую поверхность. Целлофан. Прибит дощечками. А ниже поблескивает щеколда.
Рита надавила рукой, потом плечом. Сердце застукало, когда не получилось. Заперли! Её заперли тут!
И ударилась в скользкий полиэтилен со всего маху. Дверь произвела каких-то шумов, распахнулась и Риту вынесло наружу, с рукой, уцепившейся за тонкую ручку. Бросать сразу она её не стала, выпрямилась, хрипло дыша. И успокаивая дыхание, потому что все еще боялась свалиться где-то на пансионатской дорожке, стала медленно поворачивать голову, опознавая окрестности.
- Чёрт, - проговорила почти беззвучно, - блин!..
У ее ног начиналась узенькая дорожка, выложенная битой плиточкой, а по сторонам густые дебри помидорных кустов закрывали обзор, наваливаясь на сетку-рабицу, но она и так поняла, что торчала в ночной темноте в трёх десятках шагов от своего домика. Внутри той самой дощатой халабуды с огородиком, где Алька отщипывала укроп и своровала несколько помидорок. Запертая. И бухая до того, что её внутри этой халабуды вытошнило. А ещё она там всё развалила. Кажется.
Но оглядываться и проверять Рита не стала. Сейчас главное - не упасть в помидорные дебри, оттуда она точно не выберется.
А может, ну его, проговорил в голове другой голос, не Алькин (мой, наверное, мрачно решила Рита, шаркая крошечными шажками к перекошенной калитке), упасть, и лежать там. Чтоб не нашёл никто. Потом тихо сдохнуть. От треска в башке. И от боли в пустом, напрочь выжатом желудке. Ах нет. В первую очередь от кромешного, дикого, мучительного стыда.
Она совсем было собралась рухнуть в гостеприимные заросли, наверняка полные всяких сороконожек, клопов и тараканов, но вовремя вспомнила о запертой двери. Запер, он меня запер!
И напрочь перепуганная, растопырила руки для равновесия, пошла, прерывисто всхлипывая под неумолкающий, уютный говорок генератора. Толкнула калитку, огляделась в плывущем предрассветном сумраке - никого вокруг. И пошла быстрее, всё так же держа руки в стороны, как пластмассовая детская кукла. Небо уже было совсем светлым, но ниже темнота комкалась, накрывая собой кусты, столики, врытые в песок, нижние ступени пустынных веранд. Счастливое время - ранние рыбаки уже ушли, а обычные отдыхающие сладко спят. В уютных кроватях с продавленными пружинными сетками. Только Рита бредёт, покачиваясь и касаясь пальцами торчащих ветвей тамариска, прохладного крашеного столба фонаря, мокрой от росы деревянной столешницы.
Уцепившись за перила, она поднялась по ступеням, презрев еле видный тазик внизу, и встала перед выкрашенной белым дверью, которая издевательски пялилась на её расхристанный живот круглой замочной скважиной. Рита безнадежно подёргала ручку. Шагнула вбок, припадая носом к стеклу. Не увидела ничего, кроме волн белой марли, прищурясь, разглядела за ней висящую жёлтенькую штору. И села на удачно подвернувшийся табурет, с мокрым от росы сиденьем. Никого. А может, Алька спит?
Рита повернула лицо к стеклу, собралась было постукать пальцем, но среди отчаяния и обрывков пришла трезвая мысль о том, что спала бы - оставила бы открытым окно. Или она тоже такая вот? Пришла, упала...
Нет, снова принялся терзать её внутренний голос, Алька "такая вот" - никогда. Это ты, дурында, кретинка и идиотка. Сиди теперь, в углу на веранде. Жди, когда...
Чего ждать, голос не сообщил, и Рита, двигая под собой табуретку, забилась в самый угол к перилам, отвернулась от мира и согнувшись, уткнула лицо в сгиб локтя. Но её тут же стало тошнить и пришлось снова выпрямиться, откидывая голову к дощатой стене. Слёзы текли по замурзанному лицу, щекотали уши, капали на воротник и шею под ним. Рубашка тоже была, кстати, совсем незнакомая, завязана под грудью здоровущим узлом. Где же мои вещи, думала Рита, силясь вспомнить, а что за вещи были. И заплакала ещё горше.
- Рита? Рит...
Она отвернулась, боясь показывать ярчающему свету лицо, нагнула голову, завешиваясь длинными прядями.
А быстрые шаги уже простучали по дереву ступеней, дереву веранды, скрежетнул железными ногами столик, стукнулся табурет. На её плечо легла рука, разворачивая, потом легла на колено. Кто-то позвал снизу, заглядывая под занавес спутанных волос.
- Что с тобой? Риточка, да посмотри же! Что случилось?
- Уйди, - хрипло, в панике, забормотала она, пытаясь вырваться и сталкивая руку с мокрой грязной коленки, - не трогай. Меня.
И вдруг узнала голос. Приподняла голову, раскрывая глаза.
- Славик? О-о-о...
Это было уж совсем ужасно. Нет, такого не может быть. Он же. Его же... Но всё равно...
- Я ночью уезжал. С друзьями на ялике. Потом к вам приходил, - Славик улыбнулся, удерживая ее, чтобы снова не уткнулась носом в дощатую стенку, - постукал, тишина, ну, думаю, спите. Утром, думаю. Так, у тебя ключа нет? Правильно?
Он помолчал полминуты, потом Рита ощутила на плечах руки.
- Давай, поднимайся. Тихонько только.
- Н-нет.
- Да. Не бойся. Ещё нет никого.
Через пару минут они медленно шли узкими дорожками в зарослях лоха, пересекали просторную центральную аллею, над которой уже цвикали утренние стрижи, добавляя звона в бедную Ритину голову. Снова углублялись в заросли, где с одной стороны надежно длилась стена домика, потом кончилась, открывая угловую верандочку с полукругом ступенек.
- Посиди пока, - над Ритой прозвенели ключи.
- Я... не-ет!.. - Рита пыталась встать со ступеней веранды, где была до того единственный раз - резала салат, отвечала на обманчиво мягкие вопросы мамы Славика, ёжась под её доброжелательным, но пристальным взглядом.
- Тише! Мамы нет. Она на работу уехала. Завтра только, совсем вечером вернётся.
Славик усадил Риту снова и, отомкнув двери, исчез внутри, затопал там мягко, уже босиком, зашуршал чем-то, хлопнул, потом с небольшим треском распахнулось окно и включенный свет сразу погас.
- Чтоб комары не налетели, - объяснил, появляясь уже в плавках и распахнутой военной рубашке, а поверх, на плечах, светлело большое полотенце, свешивая широкие концы до самого пояса, - давай, сходим умыться, потом я тебе чаю сделаю, сладкого, горячего.
Рита замотала головой, отворачиваясь, но была мягко поднята со ступеней и повлеклась, повисая на локте и стараясь мерно дышать. От шагов укачивало, и она с ужасом думала, а вдруг снова стошнит. Господи, какое позорище. Зачем он вернулся...
Но рука держала, хоть мягко, но сильно, уверенно, подталкивала в нужном направлении, и Рита вяло порадовалась, что тактичный Славик не повёл её прямо к воде, а направил наискосок, подальше, туда, где на уровне травы встающее солнце уже осветило провисший сеточный забор. Там и устроились, Славик бросил на траву полотенце, и как был, в рубашке, повлёк Риту к тишайшей, мягко шлёпающей о песок перламутровой водичке. Скинув рубашку на самом краю у воды, завёл по пояс, как была - одетую. Придерживая, умыл, черпая воду ладонью. Потом, подтолкнув дальше, окунул, и даже заставил высморкаться, защемляя, как маленькой нос сильными пальцами. Рита, помирая от стыда, слушалась. Пока не стал теребить мокрый узел рубашки.
- Её всё равно надо тоже, - пояснил, когда она отвела его руку, - выполоскать хотя бы. И шорты.
- Я сама, - прохрипела Рита.
- Конечно сама, - согласился Славик, - давай, я отвернусь.
Рита, ковыряя пальцами распустила узел. Обнаружила под рубашкой перекрученный купальный лифчик, съехавший куда-то под мышку. Бросила огромную старую рубаху тонуть и шагнула подальше, чтобы укрыться в воде по шею. Отжимая в воде чашечки лифчика, с трудом разместила их как положено. Нашаривая руками тугой пояс джинсовых шортиков, расстегнула пуговицу. С неимоверным облегчением обнаружила под ними купальные трусики и выдралась из тесных шортов, даже не упав и не наглотавшись солёной воды.
Через несколько минут сосредоточенного полоскания ей сильно полегчало, боль и тошнота стянулись в маленький, тугой и очень звонкий узелок внутри затылка, и там он затрещал, отдаваясь в глазах и висках. Но зато уже слушались руки и ноги, и в желудке поутихло. Рита выпрямилась и судорожно зевнула.
- Выходи, - руководил Славик, - рубаху брось, я сам выполощу.
Рита побрела к берегу, прикрывая ладонью ёрзающий лифчик, а в другой руке висели непонятные чужие шорты. На песке она уронила их из кулака и, осторожно нагнувшись, подняла рубашку Славика, накинула, кутаясь.
- Надевай, - сказал вполголоса и слова чётко услышались над тихой водой, - мокрое сними, с рукавами надевай, она сухая.
Обратно шли молча, Славик тащил мокрые вещи, другой рукой пытался Риту поддержать, но она покачала головой, примерилась и сама сунула руку под его оттопыренный локоть, так было удобнее. Пошла, стараясь не качаться и не наваливаться. Молчала, иногда морщась - от головной боли и от воспоминаний.
На веранде он усадил гостью в самый дальний угол и убежал, прихватив алюминиевый чайник, в котором плескалась вода. Вернулся быстро, наливая кипяток, похвастался:
- Спецом вскипятил немножко, чтоб быстрее.
Через минуту Рита послушно отхлёбывала крепкий чай, такой сладкий, что вылезали глаза, но это сильно помогало откусывать, жевать и глотать бутерброд из белого хлеба, намазанного крошащимся ледяным маслом. И проглоченное, запиваясь чайным сиропом, укладывалось в многострадальный желудок, не пытаясь оттуда катапультироваться. Сбоку над перилами тихо висели мокрые шорты, купальный лифчик с длинными завязками и здоровущая, некогда клетчатая серая с чёрным рубашка, явно мужская. В ту сторону Рита старалась не смотреть.
Славик молчал, вернее, иногда говорил какие-то пустяки, про чай и про завтрак, кивал в ответ на её кивки и мотания головой, и Рита, осилив кружку, с облегчением поняла - ей не нужно сейчас ничего рассказывать, хотя, с другой стороны, она очень хотела заверить Славика, что она не такая, совсем-совсем не такая. Но как заверять, если всё, что она помнит - открытый свой рот над кромкой стакана, из которого шибало спиртным.
- Мне к ребятам надо, - Славик подвинул к себе тяжелые часы на потёртом кожаном ремешке, - а то они после обеда собрались отчаливать, идут по Азову, студенческий поход. Наелась?
Он помахал рукой кому-то невидимому за верандой, и Рита услышала - вокруг уже полно обыденных утренних звуков. Орут детишки, шлёпают босые ноги, перекликаются сонные голоса, мурлыкает радио и мерно тявкает привезенная оздоровиться собачка на веранде соседнего домика.
- Так сделаем, - постановил Славик, поднимаясь из-за стола, - ты ложись поспи, а я через пару часов вернусь. Только, пока меня нет, не убегай ладно? А то двери открытые, мало ли.
Рита боялась, пока слушала и кивала, а вдруг вернётся мама Славика, зайдёт, а тут барышня дрыхнет. Но всё равно деваться некуда, сирота она сейчас.
- А Лола? - спросил Славик, вешая на голое плечо тряпочную зыбкую сумку, в которой просматривалась маска с трубкой, - не уехала, нет?
Рита отрицательно помотала головой. В домике стоял приятный полумрак, за двумя окнами приглушённо шумел пансионат, жужжала одинокая муха, но запаниковала и вылетела наружу меж длинных занавесок, настоящих, не из сетки хамсароса.
- Что ж они тебя бросили? - удивился Славик, уже стоя на пороге, - не, я понимаю, шум поднимать, как в тот раз, тебе и самой не надо, но всё равно, а вдруг что серьёзное? Два моря вокруг, да ещё...
Но тут он всмотрелся в побелевшее мученическое лицо и сам себя оборвал на полуслове.
- Если захочешь в туалет, ключ вон на подоконнике. Я постараюсь побыстрее.
Блеснул в полумраке улыбкой и, поправив длинные шторы, исчез, быстро прошлёпав босыми ногами по ступеням.
Рита, которая уже сидела на указанной койке, стащила с себя военную рубаху Славика, нагнулась, неловко цепляя аккуратнейший квадратик свёрнутой простыни, развернула и легла навзничь, растягивая её до самой шеи, как укрытие. Зажмурилась, прикусывая губу. Чего девочек ругать, если со всех сторон сама виновата. И воспоминания о том, как всё было, вот они - вернулись. Как лопатой по голове.
А как было классно, с самого начала. Всего неделю тому, когда вместо внезапной троюродной папиной сестры - толстой тёти Маи на Остров прибыла ослепительная и обаятельная студентка Лола, которая, хоть и совсем молодая, но оказалась тоже Ритиной тётушкой.
Глава 2
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. УТРО
Купание
Конечно, в первую очередь они пошли купаться.
Пересекая главную аллею, углубляясь в кусты лоха, обрамляющие тропинку вдоль чужих веранд, то неловко скучивались, натыкаясь друг на друга, когда Лола внезапно останавливалась - увидеть, обратить их внимание, прокомментировать, смеясь, то растягивались диагональной цепочкой, предоставляя гостье право идти первой, потому что Рите хотелось снова и снова осмотреть изящную фигурку в раздельном поблескивающем купальнике. Алька, тут же слегка обижаясь, прикусывала нижнюю губу и замедлялась, задирая маленький подбородок - разглядывала все вокруг, лишь бы не смотреть на спутниц.
Но на песке стало хорошо, без всякой неловкости, которой, впрочем, сама гостья, не испытывала и, кажется, не заметила, что девочки всё ещё ошарашены её появлением. Скинув шлёпанцы, засмеялась, побежала к воде, взрыхляя босыми ногами песок и встряхивая летящими волосами. Нырнула, как ныряют мальчишки, сперва пару раз шагнув к нужной глубине, а потом оттолкнувшись и пролетев над водой, стремительно вошла в мокрую толчею макушкой, исчезла и появилась через несколько секунд уже гладкая, как тюлень, сверкая облепленной мокрыми прядями головой.
Взрывая вокруг себя белые фонтаны, раскрутилась, нырнула снова и вынырнула ещё дальше, помахала тонкой рукой, призывая, а сама отвернулась и поплыла от берега, делая мерные гребки.
- Пойдём? - Рита внутри бежала тоже, и после так же прекрасно плыла, а снаружи пока что топталась по песку, скидывая с талии криво застегнутый сарафанчик.
Алька, смерив непонятным взглядом, ткнула ей в живот край свёрнутого покрывала. Рита послушно вцепилась в углы, наклонилась, расправляя со своей стороны. Потом вместе выпрямились.
Эх, думала, переминаясь с ноги на ногу, жаль, что я не умею так. С разбегу и головой. И под водой так долго плыть - не получится.
- Остыть надо, - скомандовала Алька и уселась, вытягивая длинные, уже оказывается, изрядно загорелые ноги, - чо ты дёргаешься? Она всё равно вон - почти в Турцию уплыла. И чо нам теперь?
- Ну так приплывёт же, - удивилась Рита, с неохотой усаживаясь рядом и укладывая плоский камень на край покрывала, чтоб не заворачивало ветерком.
- Я вообще, - строго ответила Алька, суя в рот сорванную золотую травинку, - с ней теперь чо?
- А что с ней? - удивилась Рита, немножко преувеличенно, хотя на самом деле понимала, почему Алевтина сейчас так строга.
- Я тут сидеть не буду! - На щеках Альки заиграл неровный румянец багровыми пятнами, - мы тут никогда не сидим. А теперь сели, как две идиотки, вроде мы памятник. Под ногами у всех.
- Ну ты чего. Она же не знает. Потом пересядем. Аль, ну смотри, как здорово, мы ж боялись, что толстая тётка. А вместо - нормальная девчонка, весёлая.
- Ты не знаешь, - загробным голосом возразила подруга, - совсем же не знаешь.
- Ну знаешь! Ты вчера тоже не знала, ни Славика, ни Саши, но даже спали вон вместе.
- Чего??? А, на палубе. Там не считается, они ж не в домике с нами. А с этой вот...
- Её Лола зовут, - перебила Рита, начиная закипать, просто чувствуя, как внутри образуются горячие пузыри и сейчас кинутся в голову, срывая макушку. Тогда они с Алькой поссорятся, сильно, наорут друг на друга.
- Чо за имя такое. Ло-ла.
Рита хотела крикнуть прямо сейчас, заорать, напомнив, насчёт имени гостья сама уже рассказала, и не может быть, чтоб у Альки такой склероз... Но смолчала, изо всех сил сдерживая себя. Еще не хватало, чтоб Лола, вернувшись, обнаружила на песке некрасивый скандал. При гостях, это было крепко вбито мамой в Ритину голову - нельзя. Ни в коем случае. Да и самой Рите это казалось некрасивым. И - сплошной эгоизм.
- Алечка, чего ты сканудишь, а? Посмотри, вокруг как! Нам всего неделя осталась, - Рита, уговаривая, тыкала рукой в бледное от жары высокое небо, в стороны, куда расстилался светлый песок, в бескрайнюю сверкающую зыбь, в которой торчали чёрные на серебре головы купальщиков, - мы сами же можем. Ну, как тебе сказать!..
- Можно кучу найти всяких причин. Вот, всё не так, и ныть без конца. А можно же порадоваться. Что лето, что мы - сами. И водичка такая. Классная водичка. Пойдут?
- Куда пойдут?
- Я говорю слова такие пойдут? Балда Иванна!
- Сама такая. Ладно, - милостивая Алька осторожно, упираясь на острые локти, расправила длинное тело, укладываясь навзничь. Раскинула руки, белея исподом локтей и подмышек в позолоченной дымке лёгких волосков, - иди уже до своей Лолы, я постерегу коврик. А то бегают тут всякие. А после трусы пропадают...
- А ты? Сжаришься ведь! - Рита уже вскочила и переминалась, но стояла так, чтоб тень падала на Алькино лицо.
Та приоткрыла глаз и закрыла снова.
- А я потом, когда она придёт. Сторожить.
В воде всё оказалось не так плохо, а даже совсем хорошо, к счастью Риты. Лола вернулась и, тяжело дыша, сходу принялась болтать, восхищаясь как раз тем, на что показывала Рита Альке: морем, пляжным песком, тугими округлыми купами серебристых деревьев, откуда выглядывали пансионатские крыши. Болтая, девочки то падали навзничь, окунаясь на мелководье с головой, то уходили подальше, чтобы немножко поплавать, и возвращались туда, где совсем мелко и можно, упираясь в подводный песок пальцами, лежать, лениво пошевеливая подвешенными в воде ногами.
Через десяток минут к ним присоединилась Алька, сперва строго осмотрев бегающих детишек и соседние, хорошо, что сильно вдалеке пока что, коврики и покрывала. Окунувшись по шею, солидно уплыла, как всегда задирая подбородок - не мочить заколотые на макушке волосы, но потом Рита увлекла её понырять и заботы о причёске были забыты.
Дим и Вадим
В какой-то момент Рита посмотрела на брошенный ими коврик и прищурилась, удивляясь.
- О, - с досадой прокомментировала вынырнувшая рядом Алька, отплевываясь и вытирая лицо мокрой рукой, - кто-то там у нас. Не запылился.
Лола засмеялась и вышла из воды первая. Оглянувшись, уточнила вполголоса:
- Знакомые?
На отрицательные покачивания голов уточнила дальше:
- Нужны?
И решила сама, после ответных пожатий мокрыми плечами:
- Р-разберёмся!
Девочки медленно шли следом, снова рассматривая уверенную фигурку: блестящая спина перечеркнута лямочкой купальника, мокрые трусики после морских забав перекосились на маленькой круглой попе и Риту это совершенно восхитило. Сама она следила за тем, чтоб все было ровненько, симметрично, в обтяжку, а вот Лолу, похоже, совсем это не волнует, и оказывается, так даже и красиво.
- Ты заметила, - сдавленным шепотом сообщила Алька, тыкаясь Рите в ухо лицом и хватая за руку, - ой, ногой накололась, кажется. Да стой ты уже... - заметила? У неё подмышки поброены.
- Побриты. Аль, перестань, услышит. Тебе видно, кто там?
- Пацаны. Двое. Чёрные аж. Ой-й...
Рита топталась, поддерживая скачущую на одной ноге Альку, а та разворачивала её так, что смотреть приходилось в сторону моря.
- У одного плавки ваще, в жопи прямо. У мелкого.
- Да отцепись уже. Что мы, как те клоуны.
Алька, наконец, отпустила её плечо, выпрямилась, потопала в песок босой пяткой.
- Кажись, всё, - сообщила фальшивым голосом.
Рита нахмурилась и двинулась вперёд, уже не обращая внимания на бормотание отставшей подруги. Ужас, конечно, мокрые, на мордах непонятно что, вернее, у Альки всё нормально, а у нее наверняка нос красный и... и... А там сидят, уже смотрят. Но с другой стороны - не топтаться же на песке вечно, прикидываясь, что заноза и что там ещё можно выдумать.
Лола уже сидела, согнув ноги и вытирая блестящие волосы полотенцем, а по сторонам покрывала, как два стража, торчали парни, улыбаясь и блестя глазами на почти черных от загара лицах.
- Девочки, знакомьтесь, - Лола мягко бросила Рите полотенце, та спрятала в нем лицо и быстро передала Альке, а сама села рядом с Лолой, оказываясь почти спиной к стоящему с её стороны гостю. Он был длинным, каким-то просто бесконечно длинным, и ужасно, как мельком успела заметить Рита, мускулистым. От того, что стоял там, отбрасывая на песок чёрную тень, у неё зачесалось плечо. И Рита, искоса глянув через Лолу на Альку, которая торжественно села с другой стороны, подавила хихиканье. Парень, что топтался с другой стороны, был, совсем наоборот - коротышкой. Вряд ли ростом выше Риты, но весь туго накачанный мускулатурой, обтянутой щедро волосатой загорелой кожей. Больше Рита разглядывать не стала, радуясь, что гости не меняют позиций и не перемещаются напротив, где сразу увидят и перекошенное от попыток сохранить серьёзность её лицо, и надутую Алькину физиономию с пятнами румянца.
Лола оперлась на тонкие руки, запрокидывая голову. Волосы, разлепляясь и уже подсыхая на жарком ветерке, свесились к лопаткам.
- Ну что же вы? Теперь можете представиться.
- Вадим, - густо сказал коротышка, шагнув вперёд и шаркая мощной, как столб, ногой рядом с Алькиным бедром, - очень приятно.
Личико Лолы повернулось в сторону второго и запрокинулось ещё сильнее. После минутного молчания Вадим поторопил друга:
- Сеня, ты там заснул?
- А? - сказал Сеня, выходя из транса (Ритино плечо от разочарования перестало чесаться - он там спал...), - ну да. Я? Дима. Очень приятно.
- Вот такая, милые мисс, фигня с ушами, - затарахтел короткий Вадим, усаживаясь на песок сбоку от Альки и продвигаясь чуть вперед, чтобы видеть лица, - так и живём, так сказать, Вадим и Дим, в одной комнате в общаге. Потому кликухи нам дают всякие несознательные элементы, то Вадимдим скажут, то Вадядима. То Димвадим. Путают, конечно, часто путают.
Я б вас не перепутала, мысленно развеселилась Рита, а плечо снова зачесалось - он что там, заснул стоя? Или их разглядывает? С высоты птичьего полёта...
- Сеня, - кротко прервал своё басовое жужжание короткий Вадим, - ты там спишь, что ли? Прими участие. В беседе.
- А? - снова встрепенулся Дима, который почему-то Сеня, - ну да.
Длинная тень поползла по Ритиным ногам, сложилась и он тоже присел на песок за уголком покрывала. Такой... Такой неимоверно красивый, что Рите захотелось срочно закопаться в песок, потому что не смотреть было совсем невозможно.
- И чтобы не путать, - вроде как услышал её мысли Вадим, - Дима получил прозвище, еще на первом курсе, и теперь он у нас Си-ме-он, да-да, который столпник. Ну ему на столпе стоять не надо, он у нас и Симеон и столп в сумме, так что прошу любить - Сеня.
Сеня улыбнулся в ответ на болтовню, подобрал аполлоновскую ногу и обняв ее совершенной формы руками, бережно уложил на колено подбородок. Уставился светлыми глазами на Риту, потом перевёл взгляд на Лолу, не меняя выражения рассмотрел Альку и скосил глаза на друга. Поднял напрочь выгоревшие брови и скорчил рожу, вздохнул.
Следующие минут пятнадцать Рита всё пыталась устроиться поудобнее, завидуя Лоле, которая абсолютно без комплексов - как захотела, так и улеглась, и тут же передумала, села, потом легла по-другому. Сама Рита так не могла. Сидя, ужасалась даже собственному намерению вытянуть согнутые ноги и проклинала себя за то, что села некрасиво, и как теперь ворочаться, растопыриваясь, если чужое лицо - вот оно, в полуметре от её коленок. Вот она ляжет, и что, он будет нависать, разглядывая сверху? А вдруг перекосится купальный лифчик, а она даже и не заметит, такое позорище... Мысленная картинка была такой яркой, что Рита застонала (тоже мысленно) и поспешно прислушалась к беседе, в которой, как оказалось, принимали участие только двое - болтливый коротышка Вадим и Лола. Сеня, застыв напротив Риты в той же расслабленной позе, иногда приоткрывал глаза, и Рита снова удивлялась тому, какие они светлые, даже неприятно, а после закрывал снова, сразу становясь похожим на дремлющего где-то на припеке пса с мордой на лапах. А непреклонная Алька, нацепив на загорелое скуластое лицо выражение презрительной скуки, лежала, опершись на локти и, прикрыв внимательные глаза ресницами, переводила взгляд на того, кто говорил. Сама в разговор не вступала.
- Не, - басом гудел перекачанный Вадим, сидя на песке своей почти голой задницей с полоской узеньких плавок и вытянув одну мощную ногу вдоль покрывала, а другую согнув. Оттопырив в сторону волосатое колено, что-то там на сгибе ногтем колупал, - Львив - то самый лучший город вообще. У нас знаешь, какая красотища? Именно что заграница. Зимой приезжай, снег на крышах, фонарики цветные, музыка играет. Если за бугор не моталась, такого тут нигде не увидишь.
- А Прибалтика? - тонкий палец Лолы уставился в могучую черно-волосатую грудь.
- Климат не тот. Что мне Прибалтика, по магазинам толкаться? Как путёвочники? Пляжей вагон, зато дождь всю дорогу. Не. Мы вон на первом как записались в стройотряд, уже третье лето сюда ездим. Да, Симеон?
Светлые глаза приоткрылись, уставясь на Риту, вернее, куда-то на её ухо.
- А? - внес вклад в беседу прекрасный с виду Дима-Сеня, - а-а... угу.
И снова закрыл глаза, так и не переведя взгляда с Ритиного уха.
- Не люблю зиму, - решительно отвергла приглашение Лола, - не спорю, Львов очень значительный город, исторически интересный. Но я бы туда летом.
- А летом мы не там, - сокрушённо отозвался Вадим.
Рита хихикнула про себя, стараясь держать заинтересованное вежливое лицо - уж очень выразительным взглядом одарила Лола собеседника. Вы не там? Ну и что? - написалось на небольшом нежном личике и тут же исчезло.
- Летом мы тут аж до осени. До осени до самой. Новые домики в том конце видели? Это всё мы строили. А на тракторе хотите покатаем? Сенька знаешь, как рассекает на нём? Только у него ноги и руки не помещаются, слишком много морковки в детстве ел. Да, Сень?
- А? А-а... Ну да. - На этот раз Сеня обошелся даже без открывания глаз.
У Риты совсем затекла спина и ныли руки, которыми она обхватила колени, а ещё - ужасно жарко и из-под локтей стекают по ногам крошечные, но щекотные капли пота. Вдруг их видно? Рита снова ужаснулась, представив, как меняет позу и все рассматривают мокрые пятна на животе и руках.
- Ну, - мрачные размышления прервал звонкий шлепок ладонями, Лола быстро и изящно села, шлёпнула себя по коленкам снова, - с вами прекрасно, мальчики, но нам пора. Марго сказала, в такую жару легко солнечный удар получить. А у нас слишком ценные головы, чтоб получать по ним удары.
"Какая ещё Марго?", удивилась Рита.
- Да, Марго? - к Ритиному плечу привалилось тёплое плечико Лолы.
- А? - растерялась Рита, мгновенно забыв про щекотные капельки пота, а в следующую секунду лоб её покрылся испариной - балда, чуть не сказала дальше, как Сеня... А-а, ну да...
- А у нас обед, - поделился Вадим, вставая и потягиваясь, чтобы выразительнее перекатить загорелые мячики мускулатуры, - Сеня, приём-приём! Приём, так сказать, окончен. А вы, девочки, где учитесь?
- А? - вклинился Сеня, продолжая сидеть.
- В Ростове, - легко ответила Лола, так же легко поднимаясь и цепляясь за подставленный Вадимом локоть, чтобы отряхнуть ноги от налипшего песка, - филологи мы. Я на третьем курсе, а Тина и Марго на подготовительном. Очень удачно, что все будем вместе, я за девчонками присмотрю. Тиночка, берись за коврик, Марго, сумку возьми.
- Сеня, - скомандовал Вадим, мягко оттесняя Лолу и перехватывая край покрывала.
Сеня, на сей раз в молчании, воздвигся, делаясь ещё прекраснее, отобрал у Риты край покрывала, выпрямился, разводя длинные руки.
"А? А-а... ну да..." мысленно сказала за него Рита и это помогло ей не помереть от восторга, пялясь на совершенную бронзовую фигуру.
Потом они медленно шли обратно, и Рита слегка сердилась, что из-за всех этих непоняток струсила предложить ещё раз выкупаться, перед дневным отдыхом это было бы в самый раз. А насчёт того, что они с Алькой (Тиной, поправила себя и захихикала, представляя, как на неё обрушится подруга, которая не посмеет обругать за переименование Лолу) внезапно стали почти филологами, она даже думать боялась. Потому решила пока не думать.
- Зря, - между тем решительно доказывала Лола, прерывая болтовню Вадима, - это ты, Вадик, совершенно зря. Керчь - удивительный город. Родина царя Митридата и раба Савмака, который поднял восстание похлеще Спартака. Вы вообще знаете, что Керчь входит в десятку древнейших городов мира? Знаете, сколько золота находили в местных древних курганах? А скифы? Да-да, те самые, "да, скифы мы, да азиаты", ты только представь, по этим степям топотала конница. Ну? И сразу совсем по-другому смотришь на эту жару и на высохшую траву, так ведь? Что?
- Мы ребята простые, - принялся ёрничать Вадим, сутулясь и кругля могучую загорелую спину, - это вы грамотейки, филологи, историки всякие, а мы чо? Пловцы. Учимся на тренеров. Нам разрешается ничего такого не знать. А вот пресной воды хочется, чтоб без перерывов.
- На чёрта вам тут пресная вода? - удивилась Лола, отбирая у Сени покрывало, которое тот послушно тащил на сгибе локтя, - два моря и целый пролив! Всё к нашим услугам. А попить и сварить борща воды хватает, разве не так?
За эти слова, думала Рита, шлёпая по тёплым плиткам аллеи, я готова Лолу совсем полюбить, и даже прощаю вранье насчёт филологов. Теперь бы уговорить Альку, чтоб перестала делать кислое лицо.
- Чао, прекрасные ихтиандры! - Лола помахала рукой и повернулась к Рите, потом к Альке, - я правильно иду? Эта тропинка? Аля?
- Да, - после краткой паузы сказала Алька, - сюда нам.
И двинулась следом за исчезнувшей Лолой, отмахиваясь от свисающих ветвей лоха, которые исходили нежнейшим ароматом крошечных жёлтых цветочков в гуще серебристых листков.
Глава 3
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ. ПОЛДЕНЬ
Обед
В домике было привычно жарко, воздух, подкрашенный занавесками, желтел, как расплавленный мёд. Металась, биясь о деревянные стенки, большая басовитая муха, которую Алька тут же обезвредила специально для этого выделенным кухонным полотенцем, линялым и в дырках. Запутавшаяся муха была выкинута за дверь, хамсарос в проёме аккуратно расправлен и девочки повалились на кровати, болтая вымытыми в тазике ногами.
- Слушай, - восхитилась Рита, - ты так много знаешь! Про Керчь. Про Савмака мы учили, на истории, но оно как-то вылетело из головы.
Она могла бы сказать более правдиво: ну кому в голову придёт ввернуть эти знания в обыденный пляжный трёп, но постеснялась - Лола вон ввернула и как получилось здорово.
- Тринадцать копеек, - засмеялась Лола, опуская руку и шаря в распахнутой кожаной сумке на полу, - лови!
Рита сумела поймать тоненькую брошюрку, растрепавшую крылья-странички, как большая бумажная бабочка. На обложке бледненько были нарисованы знакомые развалины с колоннами и так же бледно выведено крупными буквами "Керчь. Исторический очерк".
Рита перевернула брошюрку. Точно, тринадцать копеек. Они же кругом продаются, вспомнила со стыдом, в каждом газетном киоске, но такие с виду неинтересные, и потом, что за чтение такое - очерк.
- В Джанкое на вокзале, пока чебурек ела, купила. Потом в поезде прочитала, там страничек всего-ничего, а самое интересное, про древность, вообще только на трёх первых. - Лола снова засмеялась, - теперь можно всяким пловцам заливать, что мы вообще историки или археологи.
Рита поёжилась, листая скучные с виду странички, где каждая новая глава была украшена тоже бледненьким мелким рисуночком (да что у них, краски, что ли не хватает) - зачем Лола соврала, про институт, разве по ним не видно, что совсем школьницы. И будет совсем стыдно, если начнут, например, про учёбу, всякие там кабинеты, аудитории. Лекции... Брат Серёга уехал учиться после школы, но там мореходка, наверняка вообще всё другое, да и не сильно он младшей сестре рассказывает, когда приезжает на каникулы.
Рита попыталась выкинуть беспокойство из головы, тем более, сейчас нужно бы поддерживать какую-то общую беседу, они ведь всего несколько часов назад познакомились, но беспокойство, как будто почувствовав её слабость, разгорелось, как тот костёр под свежим ветерком. Я прям, как мама, мрачно поняла Рита, ёрзая и держа в руках книжечку уже просто из вежливости. Но всё равно, так нельзя! Нельзя, как Лола. Ладно, если она выдумывает про себя, допустим, но им же надо будет выкручиваться. Если вдруг что. Нет, нужно как-то ей объяснить. Потому что вдруг она и дальше примется выдумывать им какие-то разные вещи. Но как объяснять-то? Валяются, так славно отдыхают, и уже надо подумать насчет еды.
Словно услышав мучительные раздумья, Алька села, взорвав кроватные пружины визгами и скрежетами. Задрав подбородок, стала с силой закручивать волосы в гульку на затылке. Щелкнула металлической полоской заколка, свалилась на пол, Алька нагнулась поднять и выпрямилась с багровым румянцем на щеках. Кое-как заколов ещё влажные волосы, потянулась за своим сарафаном.
- В кухню пойду, - пояснила кратко.
- Ура, - воодушевилась Лола, - и правда, нужно срочно чего-то стрескать. Алечка, ты чайник пойдёшь ставить? Будь добра, возьми с холодильника пакет.
Алька молча закончила застёгивать пуговки на боку сарафана и пройдя к холодильнику, подтащила к себе завернутый и обвязанный нейлоновой верёвочкой пакет. Лола уже сидела, протягивая руки.
- Гран мерси, ма шер. А то у меня ноги ещё мокрые, неохота в шлёпки совать. Та-а-ак... Вы что больше любите? Грибы или курочку? А как насчёт креветок?
Верёвочка полетела на кровать, пакет встал, клонясь и растопыривая глубокую горловину. Лола вытащила руку, показывая яркую цветную упаковку, Рите показалось - с печеньем или вафлями, но ещё ярче и совсем блестящую.
- Вермишель, - объявила Лола, - из чайника зальём и будет нам вкусный супчик. Или два супчика, или - три. Разных. У меня тут остались две с курицей, одна с грибами. И с креветками - о! Целых три!
Выбросив на кровать горку хрустящих пачек, Лола вскочила, суя таки ноги в свои резиновые вьетнамки.
- А ну их, высохнут! Давайте с чайником вместе пойдём! Заодно вы мне всё покажете, пока он там. На плите.
Мурлыча и пританцовывая, она выудила из большой сумки серовато-синие шорты и надела, покачивая бёдрами, чтоб удобнее в крошечных штанинах уместиться. Повернулась спиной, вскидывая тонкие руки и складывая их ладонями (как Агнета с Анни-Фридой танцевали, вспомнила Рита концерт "Аббы" по телевизору), покрутила обтянутой джинсой попой. На кармашке шортиков пламенело ситцевое в белый горошек сердечко, пришитое крупными белыми стежками.
- Ну как? Это я в поезде дурью маялась, косынку почикала маникюрными ножницами.
Рита немножко криво улыбнулась. Вроде симпатично, но как-то совсем не по-настоящему. Джинса на шортах обычная, не фирменная. И краешки у сердечка нужно было как следует подвернуть и пришить меленько, потайными стежками, или на машинке, а так - видно, что сама делала. Но с другой стороны - у Лолы такая фигурка в этих шортиках. Может быть, как раз, так и надо?
- Хорошо, - ответила, почти и не кривя душой. Улыбнулась и сказала уже увереннее, - правда, прям классно.
Алька за спиной Лолы закатила глаза. Взяв чайник, прихватила мушиное полотенце и вышла первой в ослепительно белый полуденный зной.
Пока шли к кухне, Рита все свои сомнения выкинула из головы. Лола так прекрасно всему удивлялась, показывать ей пансионат было совершеннейшим удовольствием. А замечания, которые она делала и вопросы, которые задавала, получались совсем для Риты неожиданными, показывая знакомые места и предметы с другой стороны.
- Там умывальники, - показывала Рита на проблески в густых ветках тамариска, - плескается кто-то.
- Какие дивные кусты! - Лола, поймав торчащую ветку, погладила и отпустила, - в такую жару не сохнут, наверное, это пустынное растение. Представляете, среди барханов и вдруг, зелёный мех, целой рощей!
Алька хмыкнула и прибавила шагу, покачивая в опущенной руке тусклый алюминиевый чайник.
- На тех плитах рыбаки стоят всё время, там мелко, но дно в камнях и трава всякая растёт, бычки это любят.
- А солнце с какой стороны встаёт?
- Солнце? С этой. С Азовской.
- Утренним рыбакам хорошо. Представь, как тут совсем рано, все спят, и над водой - солнце, сонное совсем.
Рита представила. И совсем не обрадовалась тому, что дальше по пути маячила массивная коробка полутораэтажного пансионатского сортира.
- Ну, это я сама поняла, что такое, - засмеялась Лола, обходя строение по узкой плитчатой дорожке, - позже посетим местный мавзолей.
К самой кухне сразу не пошли, вернее, туда направилась Алька, вздёрнув подбородок и не оглядываясь на спутниц, а Лола увлекла Риту на центральную аллею, продолжая спрашивать.
- Та-ак, а это что за бунгало африканское?
- Новая кухня, - вполголоса ответила Рита, идя следом за уверенной фигуркой вдоль деревянных перил веранды, на которой потные полуголые дядьки играли в бильярд, оттопыривая задницы в плавках и целясь киями в блестящие шары, - и столовая тут.
Из распахнутых окон светлой столовой доносился шум, звяканье и невнятные голоса. Лола на ходу обернулась, посмотреть на племянницу:
- Но вы сюда не ходите, да?
Рита пожала плечами. Чего сюда ходить, постоянно толпы, и потом, всё такое новенькое, скучное, совсем городское. Даже телевизор зачем-то.
Выйдя на аллею, Лола встала, оглядываясь.
- Всё же прекрасно, что наш домик на окраине, да? Совсем другая атмосфера. Будто и правда, в каких-то дальних местах. А там что?
- Спасатели. Вышка на песке, не видно отсюда, и домик. А ещё там шахматы, здоровые такие, - Рита запнулась и поправилась, - большие, мне почти по пояс. Доска на асфальте нарисована.
- Угу. Вечером прогуляемся, посмотрим. А сами спасатели? Интересный народ?
Рита пожала плечами, надеясь, что не краснеет. Да, могла сказать она, там наверняка всегда интересно, у стола рядом с домиком постоянно толкутся ребята и девочки, почему-то никогда нет взрослых, разве что директор заглянет, постоит рядом и быстро уйдёт. Смеются, вечером магнитофон или гитара, а один раз Рита слышала флейту. Наверное, флейту, нежные такие звуки, чуть глуховатые. Но как-то ни разу не пришлось им с Алькой там посидеть. И не было знакомых.
- Вижу, интересный, - засмеялась Лола, снова увлекая спутницу по аллее, уже в направлении старой кухни, - ничего, сегодня или завтра нагрянем, познакомимся. О-о!
Низкое здание кухни выступало массивным белёным боком за изогнутыми стволами лоха, и Лола прибавила шагу. Обходя приземистую кухню под нахлобученной шиферной крышей, качала головой и цокала языком.
- Ничего себе. Да тут можно кино снимать. А я про ту - Африка. Вот где экзотика настоящая.
В темном широком проёме показалась Алька с тряпкой в опущенной руке. Сгибом запястья вытерла потный лоб и подошла, с беспокойством оглядываясь на внутренний, почти невидимый со света интерьер.
- Бабулек толпа целая. Ну, я впихнула чайник поближе к серёдке. Теперь надо смотреть, а то подвинут на край.
- Ой, - Рита только сейчас заметила, что она ничего не надела, так и пришла в купальнике, а без одежды в кухню, как и в магазин - нельзя.
- Да, - язвительно покивала Алька, - я значит, как та золушка, одна буду там жариться.
- Алечка, - Лола, осмотревшись, отошла к бетонной плите, на углу которой уже восседали две хозяюшки с половниками наперевес, - мы зато помоем посуду. Да, Ритуль?