Над шумной рекою закат догорал,
Уж месяц на небе украдкой сиял, 
Когда по тропинке сквозь вязевый лес
В зелёных ботинках чудак один лез
С горящей улыбкой на ровных губах,
Играя, как искры в вечерних кострах
Вприпрыжку над пламенем пляшут гурьбой,
Сверкали чудачьи глаза синевой.
Пушистая кисть в его правой руке
В обнимку с палитрой мелькала в ходьбе.

Закат догорал, но чудак не спешил,
За вечером вечер сюда приходил
Он летними днями, чтоб только поймать
И в лист молчаливый на годы вписать
Ту долю мгновенья, когда на прощанье
Вечернее солнце, играя лучами,
Пред  тем, как нырнуть в горизонта волну,
Слепило прощальным лучом тишину.

Чудак рисовал раз за разом картину,
Но после не нёс он её на витрину,
За год не продал ни одно полотно,
Художник талантлив, да только дано
Ему пониманье, что только живую
Увидев картину, душа торжествует.
Ни краски, ни кисти, ни даже талант,
Что так неустанно с бумаги твердят,
Ни в силах открыть нам всей тайны мгновенья,
Увы, ни одно вдохновенья творенье
Не в силах сравниться с мгновеньем живым.
И, как ни старайся, всё будет другим...

Шумела река, а закат догорал,
И месяц несмело на небе сиял -
Всё было в картине. Решающий штрих.
Чудак посмотрел, на секунду притих.
Взглянул он на небо, затем на листок...
Движенье руки - и бумаги клочок
Сорвался с холста, всё, закат отгорел,
И вместо бумаги остался пробел.

                           Ксения Боброва, февраль 2013