Паскаль проснулась самостоятельно. Одеяло было скинуто на пол вместе с подушкой, а солнечный свет настойчиво и упорно был в окно, освещая всю бледную комнату девочки. Странно, что её никто не разбудил.
Вдоволь навалявшись в кровати, она кое-как надела на себя рубашку для фехтования с бежевыми брюками для езды и отправилась в ванную комнату. Ванная комната для детей была сделана по-особенному: у Пьера в комнате была дверь, которая вела в покои воды и чистоты, а между комнатами девочек была обширная ванная с множеством полок, зеркал и двумя ванная на ножках-львах.
Зевая, прикрыв рот рукой, Паскаль ногой распахнула дверь, которая с громким "бум" ударилась о стену. Она почти прошла в ванну, как остановилась в дверях - перед зеркалом стояла Цисси, отчаянно промывающая свои покрасневшие глаза водой.
Они с сестрой редко встречались в доме: за завтраком, обедом и ужином, а иногда на приемах, которые устраивали родители. Старшая сестра постоянно была со своими подругами или с Лаэртом, так что дома она не засиживалась, хотя и Паскаль то в конюшни пропадала, то на берегу моря.
Не стоять же в дверях и не ждать, пока она закончит, решила для себя Паскаль, входя в ванную и подходя к своей раковине. Отвинтив краны, она украдкой взглянула на заспанную Цисси. Неужели она всю ночь плакала?
- Как спалось? - как бы ненароком спросила младшая сестра, плеская в лицо водой.
Присцилла резко повернулась к сестре, отчего её светлые волосы ударилась о зеркало, но сестра продолжила умывать лицо. Не хотелось ей с утра пораньше цапаться со старшей сестрой, но рот её открывать никто не заставлял, сама напросилась.
- Отлично, - довольно бодро и громко произнесла Цисси, - несмотря на то, что кто-то полночи бегал по коридорам и хлопал дверьми.
Паскаль подняла глаза на Присциллу. Как бы ей сейчас не было жалко старшую сестру, но этот её тон и вечное нытье по поводу беспокойства своей важной особы так и заставлял сжать в руках кусок мыла. Ну почему она не может с ней нормально поговорить утром, хоть о чертовой пикаретской политике?
- Наверное, именно поэтому у тебя глаза красные? Всю ночь слушала топот?
Намазав на щетку специальную жидкость, Паскаль начала яростно начищать зубы. Со стороны казалось, что она хочет нанести себе увечья, но это было лучшей долей, чем смотреть в озлобленные глаза сестрицы.
Она ожидала от сестры какой-нибудь острой фразы, колкости или возмущенного крика, но Цисси лишь изящно взяла у неё из-под носа баночку с жидкостью и, подняв на свет из окна, покрутила в руках. В своем полупрозрачном ночном платье в пол она напоминала ангела с фресок в гостиной, на которые так любил смотреть дедушка, но в самой Цисси в душе ничего не было от этих божественных существ.
- Не трать слишком много, последнее время торговцы все реже и реже выплывают на соседние земли, - с задумчивыми нотками в голосе молвила Цисси.
- С чего это вдруг? - с набитым жидкостью ртом это прозвучало как "феводрг".
Присцилла, приподняв брови, скептически осмотрела младшую сестру. Конечно, куда "глупой Паскаль" до тех знаний, которым обладает Цисси...
- А с того, - она громко поставила банку на место, - что Пруэтт и Пикарет вновь начали переговоры, а от чего - неизвестно. Во избежание нежелательных эксцессов морские пути пока что перекрыты.
Младшая сестра кивнула, сплевывая жидкость в раковину.
- Что у нас сегодня на повестке дня? - с улыбкой спросила девочка, вытирая рот полотенцем.
Присцилла, поставив баночку на место, скрестила руки на груди и уставилась в окно. Она всё понимает, но ничего не может с собой поделать. От таких сентиментальных эмоций хотелось улыбаться, да вот случай был не подходящий.
- Сегодня перед обедом принесут форму для пансиона, - Цисси дернула плечом, - а вечером, к часам шести, мы поедем на последний летний прием в резиденцию Совета. Там будут бабушка с дедушкой, Камилла и...
Лаэрт.
- ...возможные женихи, - как-то вяло закончила старшая сестра, беря в руки расческу.
Повисла тишина. За окном слышались крики птиц о том, что пора просыпаться всему миру, и им было хорошо, в отличие от девочек, находившихся в этой ванной комнате. У них была одна беда на двоих, но были они по разные стороны корабля.
Паскаль хотелось сказать что-то утешительное, веселое, но её язык намертво прирос к небу, а глаза с жадностью наблюдали за действиями, будто заколдованной, Цисси. Она, словно неживая, водила расческой по своим волосам, глядя в окно стеклянным, туманными глазами.
Она вспоминала, поняла Паскаль. Вспоминала своего ненаглядного Лаэрта, из-за которого её жизнь летела в подвалы пансиона Либерты. А ведь самой Паскаль жалеть было не о чем, разве что о том, что она родилась девочкой.
Ей казалось, что Пьеру будет легче, он же парень, наследник. Когда он только родился, с ним везде носились, всячески баловали и постоянно хвали и восторгались. И маленькому мальчику это ужасно нравилось - в семь лет он даже этим умело воспользовался, упросив всех дать ему покататься на отцовском вороном коне. Тогда Персия негодовала совсем чуть-чуть, а отец ходил мрачнее тучи. В этом, пожалуй, и была прелесть Петоля - он любил всех своих детей одинаково, не выделяя никого.
Но со временем Пьер стал отдаляться от всеобщих восхищений, уединяясь, то в библиотеке, то в фехтовальном зале. С возрастом пропал тот детский румянец на щеках и детские кудряшки, от которых все дамы приходили в восторг. Вместо этого его волосы стали прямыми, как у Петоля, а щеки бледными, как у матери и сестер.
В его темно синих глазах исчезли те искорки беззаботности и детства, сменяясь какой-то угрюмостью старого деда и задумчивостью, как у отца Петоля. Его не радовало дамское восхищение его внешностью и хихиканье девочек, которые все время перешептывались, только завидев его. Он всё чаще предпочитал оставаться наедине с книгами и рапирами, но когда Персия говорила ему, что нужно сделать, он растягивал на лице премилую улыбку и делал это.
Паскаль он напоминал Цисси. Они вдвоем беспрекословно делали то, что говорила их мать, и пророчил этикет, а главное, не сопротивлялись этим глупостям! Они относятся к этому как к должному. Как к обычной жизни. Ведь для них это всё и было обычной жизнью, только Паскаль выбивалась за рамки.
- Быстро летит время, - прошептала Паскаль, беря в руки свою деревянную расческу и переводя взгляд на их с сестрой отражение.
- И не говори, - шепотом ответила Присцилла, глядя на свое отражение в зеркале.
Девушки стояли и, молча, расчесывали волосы. Изредка Цисси кидала взгляды на отражение немного потерянной сестры, а Паскаль пыталась найти хоть одно проявление горькой эмоции на безразличном лице старшей сестры.
И лишь их молчаливую идиллию нарушало пение птиц, такое радостное и наивное, словно весь мир открылся перед ними и никакой кот никогда не разворошит их гнездо. Но если бы они не были очарованно лучами теплого солнца, обнявшего их, то заметили бы, как уличный серый кот с рваным ухом подкрадывается к дереву, стремясь к добыче.
Потом этот хрустальный сестринский момент рухнул, разорвался на миллионы маленьких осколков, потому что появился Пьер и раздраженно сказал, что Персия просит их поторопиться.
Цисси кинула расческу прямо в раковину и побежала приводить себя "в достойный вид", а Паскаль, проходя мимо брата в дверях, бросила ему доброе утро и пошла в сторону лестницы. Пьер пошел за ней следом, издав что-то наподобие смешка.
Неужели он думал, что она побежит надевать платье в кружевах и кринолине? Черта с два. Бодро спустившись по лестнице, девочка поздоровалась со слугами, проходя мимо дивана, провела по его спинке рукой и залетела в обеденный зал.
На столе в любимом фарфоре Персии была каша с фруктами, тосты, масло, мармелад, свежие булочки - сплошной праздник живота! А ваза с цветами, стоявшая прямо по центру вытянутого стола с огромными фиолетовыми цветами радовала глаз.
- Доброе утро, Паскаль, - отец опустил свежий выпуск "Пикарет-ревю" и улыбнулся дочери.
- Доброе утро, пап. Доброе утро, мам.
Сидевшая напротив Петоля Персия улыбнулась своей пустой улыбкой и, кивнув, оглядела дочь с головы до ног. Её губы слегка дрогнули, но она поспешно отвернулась и продолжила надламывать булочку.
Вслед за Паскаль в зал вплыл Пьер с огромной книгой в синей обложке подмышкой, а за ним и Присцилла с красиво заплетенными в косу на голове волосами и в забавном платье в горох с поясом на талии.
Персия, одетая в такого же кроя платье как у старшей дочери, начала увлеченно расписывать детям предстоящий день во всевозможных красках. Сначала они соберут вещи на предстоящую первую часть обучение в пансионе, затем парикмахер займется их волосами, после привезут форму, а затем будет последний летний прием в резиденции Совета.
Куча стариков, отрезвляюще пахнущих духами пожилых дам и детей знатных семей вроде Дюпрэ, Дюамель, Макнамара и Гегертун. Паскаль, опустив голову, водила ложкой в каше, смешивая её с клубникой и бананом.
Ещё, несомненно, несколько из этих чад будут представлены ей как возможные женихи - "Совет и твои родители посчитали их достойными бла-бла-бла". Она не раз уже наблюдала эту картинку с другими девушками. Те стояли, как-то нервозно улыбаясь, на грани истерических слез и хохота и наблюдали за тем, как один из старикашек Совета восхваляет этих молодых юношей, стоящих перед ней словно цепь гор.
Но редко бывало, что Совет и родители соединяли сердца влюбленных - для Паскаль просто ещё одни верные собачонки этикета - и те со счастливыми улыбками праздновали помолвку, а затем и свадьбу.
Однако в их с Присциллой ситуации такого не наблюдалось, да и ещё и Пьер попал в список кандидатов какой-то темноволосой четырнадцатилетней девчонки. Как бы сейчас Цисси не улыбалась и не смеялась, в её глазах была всё та же изматывающая безысходность и тревога, а Пьер выглядел ещё жестче и мрачнее, чем обычно.
- Паскаль?
Девочка подняла голову от своей разноцветной каши и уставилась на мать. Та сидела, изящно сложив руки на столе, чтобы было видно драгоценные камни на её пальцах, и, постукивая овальным ноготком по столу, выжидающе смотрела на дочь.
- Что, мам? - спросила девочка, засовывая себе в рот ложку каши.
Присцилла хихикнула, прикрывшись ладошкой.
- Паскаль, - раздраженно произнесла мать, взмахивая рукой, - сколько раз тебе повторять, что не прилично говорить с набитым ртом...
- Что? - Паскаль широко распахнула глаза, копируя движение матери только с ложкой. - Да я только сначала спросила, а потом уже кашу попробовала!
Прозвучало это примерно так - "Фто? Да яф только сфросила, а потом ухе кафу попробофала!". Петоль, захрустев газетой, прикрыл ей свою улыбку, а Пьер, подперев щеку, слегка улыбнулся.
Персия, судорожно выдохнув, продолжила:
- Дороти не нашла твое новое светло-голубое платье и туфли - куда ты их положила? Желательно вспомнить сейчас, чтобы она успела привести твою одежду в порядок. И ты просто обязана надеть фамильные топазы, они как нельзя, кстати, подходят к оттенку платья!
Такое чувство, что последние сшитые для Паскаль платья были специально выбраны именно в том оттенке, чтобы идеально сочеталось с этими камнями. Присцилла порой, и роковой красный одевала, и спокойный зеленый, а младшую дочь всегда одевали во все оттенки синего цвета, хоть кафтаны для верховой езды можно было выбирать самой.
Паскаль скривилась - вчера её комнату облазали в поисках платья? А ещё называется частная жизнь за собственной дверью.
- Неужели нельзя вести свою личную жизнь? - девочка взвыла, кладя руки на стол, а поверх них голову. - Может, я не хочу носить один синий цвет, может, я хочу розовый?!
Персия с жеманной улыбкой посмотрела дочери в глаза.
- Раз тебе так хочется, милая Паскаль...
Во-первых, руки и голова на столе в опасной близости от вазочки с желе, которую неаккуратная Паскаль может задеть рукой.
- ...то будет тебе розовое платье.
Во-вторых, её глупое самоуправство. Хочет отойти от семейных цветов? Пожалуйста, но пусть потом не обижается, когда окажется одетой в это платье.
- Я не это имела в виду, - Паскаль выкатила вперед нижнюю губу.
- Как раз это и имела, - резонно ответил Пьер, намазывая масло на хлеб, - или ты уже забыла, что сказала?
- Пьер, - укоризненно произнес отец, показываясь из-за газеты, - не встревай в разговор матери и сестры.
Мальчик кинул быстрый взгляд на отца и, пожав плечами, открыл книгу и принялся есть намазанный маслом хлеб. Присцилла без энтузиазма ела кашу, даже не задевая ложкой края своей тарелки - вот что значит натренированная этикетом жертва.
Паскаль, вздохнув, решила не затевать с матерью утренний спор. Пусть одевают, как захочется, лишь бы скорее выйти из этого обеденного зала и отправится на пляж через дюрановские заросли сзади дома.
- Не нужно мне никакое розовое платье, - Персия приподняла брови, - только, умоляю, в корсет не затягивайте! В нем невозможно дышать!
Газета в руках отца затряслась, а затем послышались смешки Пьера, но как только Персия и Цисси метнули в них озлобленные взгляды, те разом умолкли.
- Мы не будем обсуждать это за столом, - сухо произнесла мать, вставая и задвигая за собой стул, - Петоль, - отец оторвался от газеты, - нам нужно обсудить с тобой некоторые вопросы, касающиеся помолвки. Жду тебя в кабинете.
Отец лишь кивнул. Паскаль украдкой кинула взгляд на отца - что-то не то в нем было, как будто он не спал трое суток. И волосы растрепанны - неужели он выходил на улицу? А мешки под глазами не следствие вчерашнего позднего разговора с дочерью?
Персия вышла с гордо поднятой головой. И в обеденном зале тут же произошли изменения: Цисси немного ссутулилась, Пьер, облегченно вздохнув, ел хлеб, не ломая его на мелкие кусочки, а откусывал прямо от булки, Петоль отложил газету и, оглянувшись по сторонам, повернулся к Паскаль.
- Я не должен сейчас вам это говорить, - старшая сестра с братом тут же повернулись в их сторону, - и это будет нарушением всех правил и старинных традиций... Паскаль, пожалуйста, не смотри на меня так.
Пьер пихнул сестру вбок, но та лишь отмахнулась от него. Цисси жестом попросила его продолжить, закатив глаза к потолку - её брат с сестрой как дети малые.
- Совет выбрал тебя в роли одного из кандидатов в женихи Астрид Гегертун, Пьер.
Мальчишка лишь удивленно приподнял брови, как Персия несколько минут назад. Видимо, он уже наслышан об этой особе, впрочем, как и Паскаль. Астрид Гегертун младше её на год и очень красивая, как сказала мать. А их мать просто так такие комплименты никому не делает.
- А вам, девочки, - Петоль сначала взглянул по сторонам, а затем шепотом продолжил, - предстоит "познакомиться" с мальчишками Гегертун, Дюамель и Макнамара.
- Макнамара? - Паскаль сморщила носик. - Эти смешные мальчики, которые все время съедали всю выпечку, пока гостили у нас?
- А Дюамель? - не унимался Пьер, игнорируя толчки Цисси в бок. - Они же ужасны! Рыжие, конопатые, совершенно необузданные азартные личности! Пафиус и Периус дерутся вообще не по правилам, а две старшие дочери просто ходячие наказание! У Совета что, глаза не на том месте выросли?!
Паскаль уставилась на брата. Надо же, нашелся таки, ещё один недовольный человек в этом доме, поэтому можно запросто продолжать возмущаться, не скрывая эмоций:
- Гегертун?! Это из-за их близнецов командующий пикаретским полком на месяц оказался прикован к постели?
Петоль недовольно смотрел на бушующих детей. Может, не стоило им говорить об этом? Но Персия настояла, а значит, следует продолжать.
- Я ещё не закончил, - холодный голос рассек воздух, будто раздался скрежет меча, достающегося из ножен, - и, если вы не против, хотел бы продолжить.
Пьер мгновенно смолк, а вместе с ним и Паскаль, скрестившая руки на груди и недовольно надувшая губы.
- Присцилла, - отец повернулся к дочери, трогая её за плечо, - извини, но я ничего не смог сделать, чтобы фамилия Дюпрэ оказалась в списке кандидатов.
Паскаль взглянула на старшую сестру. Она уже забыла о том, что Цисси находиться здесь, с ними в обеденном зале и слушает их яростные с Пьером протесты. А сестра выглядела так, будто ничего не случилось. Обычная бледность, натянутая радостная улыбка на лице и такие неестественно потухшие голубые глаза, словно из них ушла вся жизнь.
Цисси с улыбкой пожала плечами и, не выдержав, спрятала лицо в ладонях, всхлипнув. В обеденном зале повисла тишина. Определенно, подумал Петоль, не нужно им было говорить об этом, не нужно было слушать Персию.
- Я знала, что так и будет, - шепот старшей сестры в этой звенящей тишине прозвучал так, словно разбился целый посудный сервант, - ведь мама никогда не одобряла наша с ним отношения и говорила мне...
- Давай оставим на потом душевные переживания по поводу несбывшихся девичьих мечтаний, - с сарказмом произнес Пьер, - здесь не только твоя судьба решается, Цисси.
Петоль хотел упрекнуть сына в излишней жестокости, но его опередила Паскаль:
- Сочувствую Астрид, если она выберет тебя - она от такой жестокости просто умрет, не прожив с тобой и три года, а про детей и говорить нечего.
Брат резко повернулся к сестре - его темно-синие глаза как будто пытались пригвоздить Паскаль к месту и почувствовать все девять кругов ада, но синие и холодные глаза сестры с вызовом не были отведены в сторону или прикрыты веками. Они не раз встречались в фехтовальном зале и соревновались с таким ярым упорством, что если направить это в полезное русло, например, в выпечку, то можно было бы обеспечить весь Пикарет годовым запасом хлеба.
Цисси беззвучно плакала в ладони, о правоте догадки говорили её подрагивающие плечи. Пьер и Паскаль были готовы расцарапать друг другу лица, несмотря на то, что они были братом и сестрой всего-то с разницей в один год. И это были их с Персией дети - протестующая против всего дочь, жестокий не по годам сын и плачущая по собственной глупости дочь.
Петоль не хотел детей, но положение обязывало. Он любил своих дочерей и сына всем сердцем, даже больше, чем жену, но он не хотел, чтобы они проходили через все эти учебы, помолвки, свадьбы. Когда-то им с Персией было невдомек, что можно попробовать перекроить свою судьбу, оказаться по другую сторону реки ото всех и попробовать сделать что-то против правил, а вот Паскаль с неосознанного возраста начала делать всё это.
Сначала она взяла в руки деревянный меч, подаренный для будущего наследника, о котором так мечтал отец Петоля, Престон, затем сбегала от учителей кататься верхом, приходила на приемы и балы в штанах и кафтанах, ночами уходила куда-то в сторону моря, в поисках пиратов. Цисси за это её просто невзлюбила, ведь как девочка может не хотеть играть в куклы? Потом Пьер с остервенением и завистью наблюдал, как из лука она попадала два раза из трех, когда он - один из трех.
А потом в один прекрасный момент Петоль понял, что её всё это съедает изнутри. Понял, когда вошел в её комнату, а она такая маленькая и хрупкая лежала и беззвучно плакала, как сейчас Цисси. Пьеру не было до неё никакого дела, ровно, как и Присцилле с Персией.
Изредка он видел, как Персия смотрит на свою вторую дочь, слегка прикрыв глаза и сжимая кисти рук. В её синих глазах было какое-то сожаление и тоска о чем-то давно ушедшем, но как только он начнет присматриваться, она резко отвернется, или изменит выражение лица.
- Стоп, стоп, стоп, - отец развернул детей друг от друга, - вы нужны живыми до конца этого дня, а завтра в экипаже хоть десять раз убейте друг друга. А пока, - он огляделся по сторонам, - вы ничего не слышали и идете собирать свои вещи в пансион.
- Хорошо, отец.
Цисси выскользнула из-за стола в гостиную и побежала бы сломя голову в свою комнату, не будь на ней платье, сковывающее движение ног. Следом за ней с книгой вальяжно вышел Пьер.
- Пап?
Петоль вздрогнул. Ну конечно, кто же ещё мог не послушаться его просьбы?
- Да, солнышко?
- Это всё будет быстро?
На лице Паскаль не было не единой эмоции, как иногда бывает у Персии и Цисси. Только от этого зрелище что-то оборвалось в сердце, а от тех никогда не обрывается. И маленькая мысль пищала где-то в закоулках сознания "только не она, только не она".
- Конечно, быстро, - он вздохнул, переплетя пальцы на столе, - по крайней мере, я надеюсь на это.
- А как проходило твое знакомство?
Отец взглянул на дочь - что-то промелькнуло в её глазах, отчего она опустила взгляд. Нет, это были не слезы и не печаль. Она что-то сопоставляла в голове, как делала так же, когда была совсем ребенком - опускала взгляд, а на следующий день весь дом узнавал о том, что из конюшни пропал жеребенок.
- Знаешь, когда-нибудь я тебе расскажу это, - Петоль с надеждой вспомнил о встрече с женой в кабинете, - но Персия ждет меня в кабинете и с твоего позволения я должен идти.
- Ловко, чертовски ловко!
Паскаль, не глядя, кидала вещи в свой коричневый кожаный ридикюль. Просто стояла и наугад снимала с вешалок платья, кидала их за спину, а там уже попала или не попала. Ей хотелось до отъезда понять нацарапанную на её дубе надпись, но отец очень умело ускользнуть от наводящего вопроса, потому что Паскаль была уверена, что буква "П" принадлежит ему.
- Макнамара, Гегертун и Дюамель! Почему нельзя было сразу конюха в виде жениха представить?! Одни лучше других, черт побери!
Девочка пинком ноги закрыла дверцы шкафа и плюхнулась на кровать возле ридикюля и валявшихся повсюду вещей. Почему пансион не могли ещё год реставрировать? Сейчас, в это "время помолвок" она бы с удовольствием пряталась от всего Пикарета у себя в комнате и под дубом или на пляже, близ Пограничной скалы.
Она вскочила с кровати. Ну конечно, пока родители в кабинете, а Цисси с Пьером собирают вещи можно запросто выскользнуть из дома благодаря двери, а не как обычно, из окна и по веткам деревьев, словно она какая-то белка.
Однако стоило ей только подойти к двери, как та с грохотом чуть ли не слетела с петель, ударилась и о стену и с жалобным звуком скрипнула, останавливаясь. На Паскаль сверху вниз смотрела Цисси.
Губы плотно сжаты, на лбу пролегла складка, а глаза блестят, как будто в них отражаются лучи солнца. На сестре было простое голубого цвета платье с пышной юбкой и башмачки на каблуке точь-в-точь такого же цвета.
А вот это ей совершенно не нравилось. Цисси пришла в её комнату и спрашивает подобные вопросы. Куда делась её лучшая подруга, сестра Лаэрта? Или в ней заговорили сестринские чувства?
Цисси нервно выдохнула и резко повернулась, сверля взглядом Паскаль:
- Не делай вид, что не понимаешь. Мне нужно уйти из дома. Немедленно, прямо сейчас. Я не знаю, как это сделать, чтобы не попасться никому на глаза. Я уже собрала свои вещи и договорилась кое с кем о встречи, но не могу выйти, потому что мама с папой развернули в кабинете настоящие военные действия и все слуги толпятся в коридорах...
- ...и ты не можешь пройти незамеченной мимо них. О господи, неужели ты просишь у меня помощи в том, чтобы сбежать из дома? Ты?!
Присцилла замахала на неё руками, прижимая к губам указательный палец.
- Чего ты так орешь?! - прошипела старшая сестра. - Да, именно за этим я к тебе и обращаюсь. Ты поможешь мне или нет?
Паскаль просто кивнула. Вопросы потом, просто сейчас хочется насладиться этим моментом - правильная Присцилла, которую вечно ставили ей в пример, рвется прочь из дома прямо перед знакомством с женихами. Однако наивную радость над глупостью сестры победил разум:
- Вы собираетесь с Лаэртом...?
Цисси словно пощечину дали - она отвернулась от открытого окна и смерила младшую сестру сначала презирающим взглядом, а потом в её лице что-то дернулось и она в мгновение ока оказалось возле Паскаль, наклонившись и обнимая её за шею.
- Ты не понимаешь, - шептала она ей в плечо, - я должна увидеться с ним последний раз. После тридцать первого августа я уже не смогу подходить к нему в пансионе, а про Люциллу и говорить нечего. Ты же моя сестра, ты должна мне помочь.
Сначала Паскаль хотелось обнять старшую сестру, но это был минутный порыв. Должна помочь, потому что она ей сестра - это весомый аргумент, но не то, что она хотела услышать. И почему-то Цисси не помогала ей, когда она нуждалась в этом.
"Просто ты к ней не ходила в такие моменты", - шепнул противный голосок в голове.
- Хорошо, - медленно проговорила младшая сестра, слегка отталкивая от себя старшую, - только если кто-то узнает, как ты выбралась, или спросит об этом, и ты скажешь про меня, предупреждаю, твоя жизнь превратится в ад в этом доме. И я не шучу.
Цисси отшатнулась от младшей сестры и, вытирая носовым платком слезы, кивнула. И столько надежды было в её водянистых голубых глазах, что хотелось обнять её и сказать, что всё хорошо. Но зачем врать? Ничего хорошего уже не будет после этого вечера.
Паскаль показала старшей сестре, как забираться на подоконник, лазить по веткам и как лучше спуститься, но стоявшая всё это время в комнате у окна Цисси лишь с огромными от удивления глазами смотрела на манипуляции сестры. Махнув на неё рукой, Паскаль сказала, что постоит внизу и подстрахует её, пока она будет спускаться. С этим условием Присцилла сбросила туфли и начала свой спуск.
Не зря она играет на пианино. В ней нет ловкости и проворности фехтовальщика, как у Паскаль с Пьером, в ней есть дюрановская грация и шарм, заменяющая эти навыки. Она едва не слетела с подоконника, когда цеплялась руками за мощные ветки тополя, а стоило её ноге соскользнуть с подоконника, как Цисси с визгом обняла ветку и повисла на ней, качаясь из стороны в сторону.
- Заткнись, заткнись! - кричала ей снизу Паскаль, начавшая жалеть о своей помощи. - Иначе будешь висеть там до самого вечера!
Последняя фраза кое-как отрезвила старшую сестру и та замолчала. Спустя пять-семь минут, когда ветка перестала качаться вместе с ней, она начала двигаться вниз аккуратно, словно воровка, уносившая свою добычу с первой кражи. Паскаль стояла у корней тополя, готовая в любую минуту то треснуть сестру, то подхватить, если та будет падать.
- Это было ужасно! - выдохнула Цисси, глядя в глаза сестры своими огромными голубыми глазами. - Неудивительно, что ты лучше Пьера дерешься с такими вылазками то! Как ты вообще с такой высоты не падаешь?!
- Практика, - Паскаль пожала плечами - комплимент сестры ей польстил, - из нашего сада можно выйти тремя путями. Через ворота, через конюшни и через сад, прямо к морю.
Цисси подобрала сброшенные ранее туфли, оправила перекосившеюся в сторону юбку и растрепавшие волосы. Несколько секунд и никто не скажет, что старшая дюрановская дочь только что совершила смертельный спуск со второго этажа по старому и ветхому тополю на землю. О, и, конечно, едва не умерла от страха.
Немного перепуганная, она лишь кивнула младшей сестре и махнула рукой в сторону сада. Они постояли несколько секунд, глядя друг на друга. По-детски нетерпеливая Присцилла и серьезная Паскаль, взгляд снизу вверх и сверху вниз. В эти минуты они были обычными сестрами, но это были только эти минуты - вечером всё будет по-другому, как и прошлые пять лет жизни.
- Ты уверена, что потом не будет хуже?
Прикусив нижнюю пухлую губу, Цисси кивнула. В уголках её глаз появилась слезы, но она быстро их сморгнула. Паскаль знала, что это неправильно, но по отношению к Цисси всё происходящее нечестно и она прекрасно понимала, что потом будет только хуже.
Но это был выбор старшей сестры. Это её жизнь и её право совершать ненужные любовные глупости.
- Передай Лаэрту прощальный привет, - развернувшись, произнесла Паскаль и одним прыжком с корня тополя зацепилась за ветку.
Она просто знала, что её старшая сентиментальная сестра не удержится от повторных объятий в знак благодарности, а Паскаль не любила все эти нежности - слишком они не вязались с образом её сестры. Лучше быстрее оказаться в своем комнате и обдумать всё происходящее.
Паскаль оглянулась назад - минутный порыв - и увидела, как уголок голубой юбки мелькнул среди коричневых стволов деревьев. Чего не отнять у них троих, так это стремления к своей цели - вот тут ей, Пьеру и Цисси можно позавидовать. А ещё у них у всех глупости было хоть отбавляй. Конечно, у Паскаль больше всех, но природа не скупилась и на Цисси, судя по произошедшему.
Один прыжок и она уже на подоконнике своей комнаты - удивительно, как летающие платья не оказались на люстре, потому что голубой, зеленый и синий цвета ткани мелькали везде. Кровать, пол, стул, стол, сундук - повсюду.
И на пляж расхотелось идти, наверняка там Цисси и Лаэрт. Удивительно всё-таки, какой глупой её сделала любовь - Паскаль даже немного обрадовалось, что её ещё не затронуло такое бредовое чувство, как в голове тут же созрела идея.
Почему бы не пройтись до родительского кабинета?
А тем временем, вышедшая из сада на пляж Присцилла бросилась в объятия своего сошедшего с ума от ожидания ненаглядного, Паскаль кралась по коридору в сторону родительского кабинета и никто из сестер даже не думал о том, с какой усмешкой на лице за ними наблюдал Пьер.
Сначала из окна своей комнаты, откуда открывался отличный вид на полеты Цисси, потом из-за лестницы на чердак, мимо которой "незаметно" прокралась Паскаль.
Ничто не делает человека таким глупым, как любовь и желание помочь. Он ожидал большего от своих сестер, однако, это только начало.