Церемония знакомства закончилась довольно быстро. Дехан Кананоу поблагодарил всех за проявление терпения и спустился к Совету, среди которого Лимбус Либерта, сторонник старых порядков, и Петоль Дюран, нарушитель тех самых порядков, были готовы разразиться нецензурной бранью, глядя на этого великана.
Паскаль отчетливо различала среди оживившихся гостей родителей и бабушку с дедушкой. Дедушка, впадающий из крайности в крайность, явился под самый конец знакомства, в охотничьем костюме. Он обещал явиться сразу после охоты, но, судя по его веселому виду, дед по пути сюда заглянул в гости к одному из своих старых товарищей.
Парветта отчитывала его за опоздание, хмурясь и поджимая нижнюю губу - Петоль делает всё то же самое, стоит ему начать ругать кого-то из детей за какой-то глупый проступок.
Но Престон, веселый и беззаботный, проигнорировал все речи жены и направился прямиком к Совету, дружно напавшему на побледневшего Кананоу.
Паскаль, улучив лучший момент для разведки ситуации, бегом спустилась вниз, едва не переломав ноги на каблуках, и пристроилась за толстой дамой в шляпе с пышным пером - за мадам Макнамара её точно никто не увидит.
А тем временем в Совете разгорелся нешуточный спор:
- Это неслыханно! - мадам Либерта, тут как тут, кинула презрительный взгляд на Персию Дюран - та ответила ей взаимностью. - Мой сын должен был числиться в кандидатах у Астрид Гегертун!
- А мой сын как раз таки числился в списке у Паскаль Дюран, - пробасила мадам Макнамара, с резким звуком раскрывая веер из пышных перьев. - Где-то произошла ошибка, Приал.
Приал Дюамель, раскрасневшийся и с бегающими глазами, нервно смотрел на женщин. От Лимбуса помощи не жди - он всем своим видом показывает, что именно он виноват в том, что произошла ошибка, потому что Приал предложил Дехана в роли оратора на сей церемонии. Альфонс и Жорж сейчас на другом конце зала с семьей, а вместо Петоля его высокомерная и холодная женушка.
- Можно мне, Дехан?
Приал протянул руку за бумажкой, сжатой в руке Кананоу. Тот, уже винивший себя во всех смертных грехах, сию минуту отдал лист, оглядывая спустившеюся толпу подростков. Кто-то громко смеялся, кто-то едва мог переставлять ноги, не держи его под руки друзья, а чье-то будущее Дехан только что раскрошил по всему Пикарету.
- Что я вам говорил! - от сердца Приала отлегло, а ком ненависти к своей невнимательности испарился из горла. - Полюбуйтесь, Лимбус.
Но вместо цепкой и худой руки Лимбуса мелькнула коричневая кожа и некогда белые, но уже побывавшие в грязи перчатки. Говорившие сию минуту повернулись в сторону Престона, разворачивающего бумажку.
Порой Паскаль казалось, что от деда она унаследовала свой характер - тот мог отпустить какую-нибудь шуточку во время важного мероприятия, что все присутствующие либо разразятся смехом, либо прикроют раскрасневшиеся щеки веерами. Он всегда был навеселе, будто дышал не воздухом, а алкоголем, и был не прочь рассказать какую-нибудь историю из своего приключенческого прошлого. Просто удивительно, как он смог так крепко сдружится с занудой Либерта, который на него в обиде после его внезапного ухода из Совета.
- Ну, надо же! - Он хлопнул себя полбу, оставив от пальцев три коричневые полоски. - Мадам Макнамара, - он протянул листок недовольному Лимбусу, - тут нет никакой ошибки.
На миг воцарилась тишина. Рука Либерта замерла. Мадам Макнамара едва не выронила свой веер, удивленно приоткрыв намазанный красной помадой рот. Персия быстро взглянула на улыбающегося Престона. Мадам Либерта сдавленно фыркнула.
- Тут стоит твоя подпись, Лимбус, печать Совета и подписи остальных шести человек, включая Кананоу. Никаких исправлений я не вижу.
Мятая бумага передавалась из рук в руки, пока снова не вернулась к Приалу. Тот не мог скрыть чувство гордости на своем лице, что это не он так жестко просчитался. Окончательный список составлял и проверял Лимбус, так что пока можно спокойно жить дальше.
- Значит, - месье Либерта нахмурился, - нам не остается ничего иного, как оставить всё так, как есть. - Дамы наперебой начали говорить, но Лимбус поднял руку, успокаивая их. - Мы не можем заявить, что произошла ошибка - тогда вера во власть и правоту Совета в глазах народа упадет, и отсюда будет недалеко до бунта и революции. Пикарет и Пруэтт построены на этом, - Лимбус скривился. - И фундамент нашей спокойной жизни может как раз подорвать такая ошибка.
Все замолчали. Паскаль показалось, что её быстро бьющиеся сердце вот-вот услышат и поймают её за подслушиванием, а это, после её покорения Пограничной скалы, отнюдь не плюс ко всему происходящему. А затем Персия довольно лаконично и холодно подвела итог вечера:
- Пусть будет так, как вы сказали, Лимбус. В связи с этим я больше не вижу смысла топтаться на месте, поскольку ничего конкретного из всего этого мы больше не вычерпнем. До свидания, месье Либерта, мадам Либерта.
Персия развернулась и с высоко поднятой головой зашагала в сторону Цисси, которая о чем-то беседовала с бабушкой. Парветта нервно поглядывала в сторону столпившихся членов Совета, кивая внучке - та вообще не замечала, слушает её бабушка или нет, просто отчаянно что-то говорила.
- Мне показалось или всё действительно так серьезно? - прошептала Милли, равняясь с Персией.
Та смотрела строго перед собой, прокручивая в голове дальнейший план действий.
- Всего лишь Либерта негодует, а вместе с ней и Макнамара - вот и всё, - отрезала Персия, останавливаясь. - Как только проводишь детей, я жду тебя в своем особняке, в двенадцать. И да, - она перешла на шепот, - я чувствую, что происходит что-то серьезное, Камилла. Жорж ни о чем не говорил тебе?
Женщина в красном задумчиво покачала головой. Жорж изредка советуется с ней, придерживаясь старого мнения о том, что мужчины должны возиться с политикой, а дамы с обществом и с детьми, поэтому в большинстве случаев обсуждал большинство вопросов с Лаэртом. Ведь как только единственный наследник Дюпрэ женится, кресло их семьи в Совете перейдет к нему.
Попрощавшись, женщины разошлись каждая к своей семье с чувством неуверенности и некоторого страха. В начале вечера все заметили, какими бледными члены Совета были, обсуждая что-то, переглядываясь и следя за тем, чтобы никто их не подслушал. Но никто из этих двоих не сомневался, что мужчины ничего им не скажут, для их же блага. Вот только они и так не спать спокойным сном - в ночь перед отъездом в пансион все спят плохо, начиная от слуг и заканчивая хозяевами дома.
В особняке их ждали слуги, подготовившие комнаты и ванны. Не говоря ни слова, Петоль вихрем взлетел по лестнице вверх, ответив членам семьи на незаданные вопросы хлопком двери. Цисси, подобно отцу, удалилась в свою комнату, выдавив из себя "спокойной ночи". Её состояние колебалось от "хуже некуда" до "лучше бы на свет меня не было" - у Паскаль было примерно то же самое, но она не хотела до отъезда распускать нюни.
- Ну и куда ты собралась?
Паскаль замерла, повернувшись к матери лицом. Она и забыла, что та до сих пор находилась в холле и о чем-то беседовала с Дороти. Действительно, куда она собралась?
- Снять все это тряпье вместе с украшениями, и пойти в конюшню, попрощаться со своей свободой.
Персия закатила глаза, тяжело вздыхая. Этот ребенок невозможен, как и Портис навеселе - эти двое определенно стоят друг друга. Паскаль недовольно теребила браслет на руке, пытаясь его расстегнуть, но тот лишь ерзал по ткани и оставлял зацепки на перчатках.
- Сможешь сама все снять?
- Конечно, - ответила девочка, и, скинув с ног туфли, побежала по лестнице босиком.
Она напоминала маленький цветной ураган, хватающийся за перила и спотыкающийся о края шелковых ковров - Персия бы и сделала ей замечание за ругательство во время очередного падения, но на это у неё уже не было сил.
Сил на мысли тоже не было, хотя в экипаже она пыталась уцепиться за ниточку мыслей, но та проворно уходила от неё, виляя хвостом. Сначала, всё казалось таким правильным, а потом осознание действительности, словно резко огрело её по голове светильником - путаница с именами были неспроста. Да и эти Либерта - она уважала Лимбуса, но со школьных годов не возлюбила Либерту - слишком правильной она ей казалась, да и была, будто мнимой сердцевиной всех происходящих вокруг событий, старалась все держать в своих руках, мол, Совета и в помине нет.
А что делать с Паскаль? Точнее, с её кандидатами? Про Гегертун и говорить нечего, эта история уходит ещё в их с Петолем молодость, а Либерта? Да мадам Либерта может весьма неплохо отыгрываться за такой промах с именами на Паскаль, ведь у неё весь год впереди, чтобы узнать её намного лучше. Уж если сравнивать Кананоу и Дюамель, то Дюамель можно назвать варварами, да и Паскаль рядом с ними не стояла - настоящие дикари, необузданные, громко говорящие и выясняющие отношения прямо на людях.
По сравнению с их семьей, Дюраны с ярлыками из-за выходок Паскаль были образцами общества и Совета. Да и после приема как-то Персия не считала Паскаль центром их постоянных с Петолем проблем. На приеме она держалась хорошо, даже особо не выказала удивления в связи с ошибкой в списке. А то, зная её, она могла бы запросто сказать Кананоу, что тут какая-то ошибка и колесо Фортуны и Глупости бы закрутилось не в нужном направлении.
- Мадам Дюран? - Дороти взволновано переступила с ноги на ногу. - Мадемуазель Паскаль побросала все свои украшения на полу в комнате, а сама убежала через окно. Мне послать за ней Элиаса?
С минуту Персия молчала. На этот короткий миг она забыла, что до сих пор стоит в холле, одетая в парадное платье, уставшая и запутавшаяся. В голове медленно закрутились повседневные и монотонные мысли - Элиас, их кучер, в двух случаях из трех везде и всегда мог найти очередное укромное место Паскаль, а драгоценности, возрастом в несколько веков, валявшиеся на полу казались ей сущим пустяком.
От этой мысли мадам Дюран содрогнулась, окончательно придя в себя. Она попросила Дороти, чтобы служанки собрали все украшения дочери в её шкатулку, и велела передать Элиасу, чтобы тот мог идти во флигель и лечь спать - пожалуй, на сегодня ей хватит смотреть на свою младшую дочь.
Персия Дюран просто зверски устала. У неё болели скулы от этих скупых улыбок, у неё болела голова от шампанского, а все разумные мысли как ветром сдуло. Ещё и талия с ребрами ныли от корсета. Зайдя в их с Петолем спальню, она, едва дойдя до кровати, и раза два-три ударившись о стоящий прикроватный сундук, упала на мягкие подушки, вдохнув аромат предстоящего сна.
Все мысли и проблемы можно отложить на следующий день, когда на жизненном горизонте станет более-менее ясно, а из-за туч покажутся лучи солнца, с которыми решатся все нерешенные вопросы.