Петоль был неуверен в том, что Паскаль благополучно добралась до своей комнаты. Сначала всю поездку её журила старшая сестра, затем прочел нотацию Пьер, а во время ужина Персия приложила все усилия, чтобы младшая дочь почувствовала весь груз вины за свою выходку.
Однако глава семьи не сказал ни слова. Персия делала паузы, кидала требовательный взгляд на мужа, но тот упорно резал баранину, стараясь не смотреть в эти одинаковые синие глаза.
Да и были ли они одинаковыми? Вечная мерзлота, царившая в глазах Персии, никогда не сравнится с жизнью глаз Паскаль. Глаза Присциллы имели голубой, отцовский оттенок, который придавил ей хрупкость, а синие глаза Пьера, ещё темнее и холоднее, нежели у Персии, заставляли людей отводить взгляд в сторону.
Петолю не хотелось ругать Паскаль. Сконфуженная, она сидела за столом, подперев щеку рукой, и с задумчивым видом водила вилкой по тарелке. Будь воля отца, он бы тоже сбежал с этого чертова пикника, ведь столько лет прошло, а женщины всё так же продолжают собираться на этом пляже!
После благополучного ужина все разошлись кто куда - Пьер отправился в фехтовальный зал, Присцилла в библиотеку, а Паскаль незаметно для Персии проскользнула в сторону сада. Муж с женой остались наедине.
Задумчивая и немного горделиво отрешенная от мира сего, Персия покачивала бокал с вином. Она, как всегда, выглядела безукоризненно. Прибранные светлые волосы, немного косметики, драгоценности - не много, но в пору - и белое платье в пол. Наверное, именно поэтому родители дали свое согласие на брак Петоля с ней - на её фоне их резвый сын казался аккуратным и благовоспитанным человеком общества.
Петоль хотел выйти из-за стола и отправиться в свой кабинет, заняться делами Совета, но стоило ему только встать, как резанувший по самому сердцу голос произнес:
- Ты слишком сильно потакаешь Паскаль, Петоль. Она должна уяснить всю глупость своего поступка и впредь не заниматься подобным - ни лазаньем по Пограничной скале, ни незаметными исчезновениями с наших прогулок.
- Ты свои нравоучительные уроки уже провела, - Петоль повернулся лицом к жене, скрестив руки на груди - ни ей поучать его, как воспитывать его дочь, - так что не вмешивайся в мои, дорогая.
Скула Персии дрогнула - столько яда было в последнем слове. Однако с каких пор она ожидала вежливой реакции? Персия резко встала из-за стола и в мгновение ока оказалась перед мужем.
Она была ниже его на голову, но это не смущало хозяйку дома. В её синих глазах было безразличие и равнодушие, но Петоль отлично знал, что довел её до ручки - со временем их актерские навыки становятся всё лучше и лучше.
Ткнув указательным пальцем в грудь Петоля, Персия произнесла будничным тоном:
- Если ты не забыл, дорогой, - с таким же ядом произнесла она, - то я твоя жена и мне учить наших детей манерам, жизни и пикаретскому этикету. Или ты до сих пор мечтаешь о своей Фетти? Её больше нет для тебя, Петоль.
Что ж, она сама разбудила вулкан.
Петоль отшвырнул её руку от своей груди с легким хлопком. Его пальцы больно ударились о фамильное резное кольцо Дюранов, однако появившееся кровь была лишь стимулом продолжать:
- Никак не можешь ужиться с мыслью о том, что твой Альфонс навсегда пропал в чарах и обаяние Арфетт? Какая же ты ужасная собственница, Перси! Или это элементарная зависть их счастью? Почему-то я сильно сомневаюсь в твоих материнских чувствах к Паскаль - не будь она твоей копией, я бы обвинил тебя в измене.
Персия Дюран выпрямилась. Опустила взгляд, а затем, подняв его, с такой силой залепила мужу пощечину, что голова Петоля чуть не повернулась вокруг своей оси. Хлопок был такой громкий, что шуршание на кухне слуг мгновенно стало громче.
Лицо мадам Дюран ровным счетом ничего не выражало. Вежливая улыбка, которую она пронесла из школьных лет и голос, такой тяжелый и пробирающий до самого сердца:
- Ты до сих пор недооцениваешь меня, Петоль. Если я дала обещание, я его выполняю, несмотря ни на что. И мое обещание быть верной и любящей тебя женой относится к таким же, ровно, как и то, что благодаря мне ваш старинный род до сих пор является одним из самых влиятельных. Я лицо вашей семьи и за это ты должен быть мне благодарен.
Петоль стоял, отвернувшись от жены. Точнее, его голова висела, а бледная щека была настолько красной, что только вино в бокале Персии могло сравниться с этим пятном.
- Я не должен тебе ровным счетом ничего. Я благодарен тебе за имя своей семьи и детей, но больше мне тебя благодарить не за что. И ценю я тебя по высшим категориям, Персия, но хочу попросить об одном - оставь Паскаль на меня, ты от неё ничего не добьешься.
Персия опешила. Обычно после таких пылких проявлений чувств он злился ещё больше и пуще, что порой летели тарелки и бокалы, но он никогда пальцем и не трогал её, хотя у него на это было множество причин. Только Персия, задетая за живое, давала ему пощечину два раза в жизни. Это был третий.
Но это была лишь секунда. Петоль вряд ли любил её - их связывало обещание, данное перед родителями, традициями и Советом с гостями помолвки. Но он искренне любил их детей - учил с любовью и лаской ходить Присциллу, бросал дела Совета и шел с Паскаль к морю, учил Пьера играть в крокет. Иногда и она попадала под его истинную натуру, но это лишь мгновения.
Он мечтал видеть вместо неё Арфетт, а она вместо него мечтала танцевать на приемах с Альфонсом. Но судьба так не сложилась, карты легли иначе, мастью не на нужную масть. Иногда она ловила на себе взгляд Альфонса, но стоило ей обернуться, и он уже увлеченно беседовал с кем-то. Иногда она видела, как Арфетт Гегертун сталкивается глазами с Петолем, но оба быстро отворачиваются.
Наверное, так он и выполняет данное обещание - раз, и, навсегда отрезал кусок своего сердца, в котором жила его Фетти. Всё-таки судьба оказалась слишком жестока к их четверке, слишком глупый у неё сложился пасьянс, но уже не переиграешь.
Персия кивнула, потерев одну руку другой. Хрупкое перемирие заполнило обеденный зал. Петоль повернулся лицом к жене - вся левая щека была красная, будто он задел головой горячую кастрюлю. Он не выглядел злым, обиженным или подавленным, он просто смерился.
Петоль взял правую руку Персии, отчего та вздрогнула. Думал ли он о ней, когда столь нежно брал её холодную руку в свою руку горячую? Вряд ли.
- Нужно будет отдать кольцо ювелиру, чтобы он сточил острые углы.
И, отпустив руку, он развернулся и удалился прочь. Персия провела пальцами по кольцу - его фраза прозвучала так, словно он желал сточить все острые углы своей жизни, начиная с самого первого - с неё.
На улице было душно, влажно и немного неприятно. Раньше лето не было таким жарким, но лишь благодаря изменениям в климате Пикарет зацвел новыми красками, как никогда прежде. Все чахлые деревья вытянулись, цветы устремили макушки к солнцу, а трава так и желала перерасти все вместе взятые растения.
Паскаль очень любила старый дуб под своим окном. Отец как-то говорил, что это дерево было с него ростом во времена жизни его прадедушки. Слишком уютно он распахивал свои ветви в её открытое окно, слишком живым он казался ей на протяжении всех её тайных вылазок из дома.
Могучие и хитросплетенные корни образовывали некий купол над дырой в земле, в которую иногда забиралась Паскаль. Ей была нужна тишина от всех этих голосов, мыслей, криков и там она находила уютный холод земли, заставляющий её голову отключаться на несколько минут, часов. Под старым дубом было спокойно.
И, что больше всего нравилось Паскаль, никто из семьи не задумывался искать её в корнях, а точнее под корнями дерева. Искавшую дочь Персия могла кругами бродить по саду, вокруг дуба и клумб, но она никогда не опускала свой взор к земле, если на ней не было цветов.
Присцилла бы просто в жизни не полезла под дерево.
Во-первых, прическа. Свои светлые и блестящие на солнце волосы сестра с любовью убирала в пучок, украшала множеством заколок и на праздники драгоценностями, но повседневно любила, когда волосы распущенны.
Во-вторых, платье. Цисси с таким трепетом и скептицизмом выбирала свои платья, что если в доме случиться пожар, то сначала она вынесет весь свой гардероб, а только потом подумает о своей жизни.
Для Паскаль старшая сестра была уж точно не авторитетом, но интересной личностью. Не так давно она заметила, что Цисси довольно изворотлива в различных ситуациях - дома она цветок, окруженный всеобщим вниманием и заботой, на приемах и балах она светская девушка, способная говорить о чем угодно и, причем со знанием дела. А с Паскаль она...мила.
Если Пьера она всячески обнимает, подбадривает и треплет за щеки, то с Паскаль обходится довольно холодно - беседа о погоде, кивок или какой-то неуместный совет насчет внешнего вида, о котором её сестра вообще не задумывается.
Паскаль, прислонившись к корням дуба, пыталась прогнать набежавшие мысли о Цисси. Странная у них была сестринская любовь. Например, у их крестной сын и дочь - близнецы, которые всегда вместе, несмотря на то, что это мальчик и девочка. Пьер, вот, всегда все делает самостоятельно и старается не заручаться чьей-то помощью, если только отцовской.
И он не сидит под этим старым дубом. Он, не хуже Цисси, изворотлив, всегда галантен и порой он бывает, жесток в словах и действиях как тогда, пять лет назад. В нем есть что-то от той застывшей красоты и жизни их матери, но цепкий взгляд Паскаль никогда не упускает важных моментах.
Например, таких - когда она висела на этой чертовой скале, Пьер порывался взобраться на неё вместе с отцом, но Персия одни лишь взглядом пригвоздила его к месту, а потом из него уже полился здравый смысл и прочее. Но ей было приятно - как-никак, младший брат казался теперь не таким уж и эгоистом.
Паскаль тряхнула головой. Всё-таки вечное недовольство брата в том, что она фехтует лучше него, заставляет смеяться даже Персию - с таким рвением Пьер выхватывает у сестры рапиру и выталкивает её из фехтовального зала. Но у каждого должно быть свое личное пространство, где можно почувствовать себя отдельным кусочком мира.
У Пьера был фехтовальный зал и библиотека. В отличие от Цисси он не штудировал книги по истории Пикарета, традиции и семейные древа, а совершенствовал свои навыки владения рапирой, копьем и изредка луком.
У Цисси была её просторная и уютная комната с множеством вещей, книг и маленьких портретов маслом, где была вся семья и её подружки. Но у прикроватной тумбочки стоял только один маленький холст с изображением зеленоглазого юноши - Лаэрта Дюпрэ, сына их крестной Камиллы.
Может, влюбленность делала её такой мягкой по отношению ко всем, даже к Паскаль, но их матери эти отношения были как-то неприятны - она искренне улыбалась, когда видела счастливую старшую дочь вместе с Лаэртом. Но её глаза говорили об обратном - в них было некое беспокойство и тревога, будто их крепкое счастье могло разлететься на миллионы маленьких осколков прямо сейчас.
Да и удивительно это было - Присцилла Дюран искренне любит кого-то. А немного дерзкий и разбойный Лаэрт подходил для роли её принца идеально, как в старой доброй сказке, которую очень любила Паскаль.
Персия не часто в детстве читала им эту сказку под названием "Чертополох". Пьеру нравилась история про трех смельчаков с Пограничной скалы, Присцилле история любви флейтиста к дочери торговца, а Паскаль любила сказку о цветнике, в котором главные героиня вовсе не красавица и смельчак, а неприметная девчушка. Так её и звали - Чертополох.
Она была умна не погодам, веселая, дерзкая и вот однажды встретил её прекрасный принц и влюбился без памяти, а в то же время в неё был влюблен бедный разбойник-пират. По тогдашним и нынешним традициям эта сказка не должна была оказаться на бумаге, но, как говорится, от судьбы не уйдешь.
Чертополох могла выбрать прекрасного принца и всю жизнь купаться в роскоши и любви, но её выбор пал на разбойника-пирата. Она сказала, что ей он ближе по воздуху, которым они дышат. И по земле, по которой они ходят. Тогда Паскаль не понимала всю суть сказки и фразы, а сейчас понимала.
Как сказка о Чертополохе относится к Цисси? Да самым прямым образом.
Прекрасный Пикарет полон древних традиций и обычаев. Например, родители сами выбирают женихов или невест для своих детей, но чтобы этот брак состоялся нужно ждать согласие от Совета. Ведь представителю этой семьи предстоит заседать в Совете, а это равносильно править всем Пикаретом, а если этот представитель чем-то не угодил Совету, то всё, разбитая любовь, потеря чувств.
И Присцилла очень хорошо попадала под прицел Совета. Сама по себе она была ничуть не хуже Персии, но её выбор пал на не того человека, ведь есть у Лаэрта состояние и влияние или нет, ему не быть суженным Цисси.
Потому что он такой же, как Паскаль. У него есть желание идти против всех, он может справиться со всем самостоятельно и не зависеть от чужых взглядов и мнений. Именно за это его любит Цисси, игнорируя все эти качества в Паскаль, ведь сестрица лишь позорит их, а Лаэрта это украшает, он же мужчина.
И выбор Цисси так же пал на разбойника-пирата, когда где-то её ждет прекрасный принц. Проблема вовсе не в том, что скажет Совет или родители, потому что всё будет зависеть от Цисси.
Подчиниться или бороться за своё счастье с Лаэртом.
- Почему-то мне кажется, что она подчиниться, - пробормотала Паскаль в пустоту.
Сколько прошло времени с тех пор, как она забралась под дуб? В доме горит всего одно окно отцовского кабинета. Значит, все уже спят и видят третий сон, кроме их любящего работу отца.
Паскаль, уцепившись руками за корни, выбралась из своего укрытия. Девочка вдохнула вечернего воздуха - ужасно душно и этот запах соли в воздухе, которым пропах буквально весь дом. Но это так знакомо и близко. После дождей вокруг их дома и сада стоит туман, а зимой ужасно холодно и хочется не отходить от каминов в доме. А летом только дома можно укрыться от жары - стены старого особняка Дюран сохраняют весь свой аристократизм и холод (подпитываемый душой Персии) в своих сточенных из камня стенах.
Паскаль обошла дуб по кругу, чтобы четче видеть небо. Столько звезд, столько много этих светящихся клубков космической пыли и порой кажется, что она протянет руку и схватит любую, но стоит только поднять её, и пальцами хватаешься за дубовые листочки. Реальность диктует свои правила, а полет фантазии беспрерывен, как сама жизнь.
Девочка уже развернулась лицом к дому, но что-то привлекло её внимание. Её дуб как-то странно склонил свои ветви к одной стороне ствола. Раньше такого не было, ровно, как и натоптанных следов вокруг дуба. Она ходила аккуратно, а тут проглядывалась такая ярость в шагах.
Паскаль мгновенно склонилась над шагами, то и дело, кружась над ними. В темноте трудно было понять, кому они принадлежат, мужчине или женщине, но стоило ей отодвинуть сцепленные ветви, как её взору предстала вырезанная надпись:
А + П
Девочка пригляделась и даже несколько раз пощупала её. Надпись была сделана явно давно, ещё до её рождения - выцветший ствол дерева, немного обросшие новой корой контуры букв. Но раньше ветви так явно не скрывали эту надпись.
Мало кто мог сделать эту надпись? В годы отцовской молодости стены особняка Дюранов так и трещали от танцев, музыки и беззаботного смеха молодежи.
Вот только в семьях имена на одну букву не повторялись. Лишь изредка, в случае трех семей, одной из которых была семья Дюран. И вряд ли на этом дубе букву своего имени могла оставить Персия - во-первых, она презирает огласку чьих-то чувств, во-вторых, ей было бы просто жалко вековое творение природы.
Оставался только один человек, у которого в комнате горел свет, и к которому направилась Паскаль. Любопытство жгло её изнутри, так почему не попробовать прямо сейчас?