Аннотация: Странные дубли случавшегося в веках. Действительно ничто в жизни человечества не ново и "вся наша жизнь - один большой ремейк"?
ЦИВИЛИЗАЦИЯ РЕМЕЙКОВ
Что было, то и будет, и что делалось, то делается,
И нет ничего нового под солнцем.
Бывает, скажут о чём-то: смотри, это новость!
А уже было оно в веках, что прошли до нас.
Экклесиаст
Наш век недолог. Нас немудрено
Прельстить перелицованным старьём.
Мы верим, будто нами рождено
Всё то, что мы от предков узнаём.
Вильям Шекспир
Ступай, чудак, про гений свой трубя!
Что б сталось с важностью твоей бахвальской,
Когда б ты знал: нет мысли мало-мальской,
Которой бы не знали до тебя!
Гёте (Фауст)
И снова скальд чужую песню сложит
И как свою её произнесёт.
Осип Мандельштам
В этом нет ничего нового,
Ибо вообще ничего нового нет.
Николай Рерих
Вся наша жизнь - один большой ремейк.
Народная мудрость
Когда Фолкнер получал Нобелевскую премию, он произнёс самую короткую из всех лауреатских речей, заявив в частности, что это труд всей его жизни, осуществлённый 'во имя того, чтобы из элементов человеческого духа создать нечто такое, что раньше не существовало'. Удалось? Или, как многие полагают, с самых древних времён мы постоянно рассказываем одну и ту же историю, только персонажей одеваем в разные костюмы. Почему? Придумывать новое хлопотно и трудно? Экономим энергию, предпочитая проторенные дороги? Или в спешке суетливых лет не хватает времени выдумать своё?
А возможно ли изобрести эти странные сочетания? Ведь и у Шекспира это лишь пожелание, но 'я повторяю прежнее опять, в одежде старой появляюсь снова...' Таинственная инерция нашего мозга, общеизвестная лень и стремление плыть по течению заставляет мысль двигаться по одному и тому же протоптанному, обрыдлому, безысходному кругу, выбраться из которого невозможно? Или это сознательный выбор? 'Всё давно уже сказано, но так как никто не слушает, приходится постоянно возвращаться назад и повторять всё сначала' (Андре Жид).
С миру по мысли
Договоримся сразу, об откровенном воровстве речь и близко не идёт. И Алексей Толстой, в противоположность современной нетленке 'Буратино ищет клад', 'Буратино в Изумрудном городе' и т.д., захлестнувшей рынок, ваяя своего Буратино вряд ли намеревался слепить банальный ремейк 'Пиноккио' папы Карло - Карло Коллоди. Там более, что отличия Буратино от Пиноккио просматриваются с первых страниц.
Писатели вынуждены обслуживать одни и те же архетипические сюжеты - эта мысль не нова. Но вряд ли лишь ею можно объяснить многочисленные удивительные совпадения. Компиляция (буквальный перевод с латыни - ограбление) часто рождается даже не по воле автора. Так уж устроен наш мозг: собирает информацию, и складирует, складирует. А может - не память. Жак Элиот додумался до того, что существует некое ментальное пространство, где обитают все идеи, образы, сюжеты, когда-либо воплощенные в искусстве. Усядешься писать шедевр - оно тут как тут. Услужливо подсовывает: 'Вот тебе герой, ситуация, оборотик'. Так и получается, как бы помягче, составление сочинений на основе чужих исследований или чужих произведений без самостоятельной работы с источниками, ни разу, как говорится, не 'выехав в поле', а чтобы вовсе необидно, - компиляция.
Взять сокамерника маркиза де Сада Шарля Нодье - по иронии судьбы изобретателя авторских прав на произведения искусства. В Западной Европе они были разработаны и приняты в середине 19 века не без влияния его пламенных речей. Его романтическо-ироническая сказочка 'Фея Хлебных Крошек' написана на известный бродячий сюжет о превращении уродки в красавицу (очередная царевна-лягушка). В многословном повествовании легко опознаются мотивы Свифта, Стерна, английской готики и шотландского романтизма а-ля Вальтер Скотт. Особенно шедро поделка сдобрена опытом и уроками немецкого романтизма. Тут и экзальтированный Новалис, максималист Клейст, Винланд с его 'Историей принца Бирибинкера' и Гофман с 'Крошкой Цахесом', 'Житейскими воззрениями Кота Мурра', и 'Элексирами Сатаны'.
Самым великим компиляторщиком был, пожалуй, Карл Маркс. Политэкономию позаимствовал у Рикардо и Адама Смита (помните пушкинское, 'бранил Гомера, Феокрита; зато читал Адама Смита и был глубокий эконом...'), философский материализм - у французских просветителей, диалектику - у Гегеля (ухитрившись при этом поставить философскую систему последнего 'с головы на ноги' - любимая фраза наших университетских преподавателей), идеи утопического социализма - у Фурье, определение свободы, как осознанной необходимости - у Спинозы, а знаменитое 'Кто не работает, тот не ест' - и вовсе у апостола Павла. Да и 'светлое коммунистическое будущее' не что иное, как перенесённое на землю христианское Царствие Небесное. Гениальность Маркса заключалась, в том, что состряпанная им похлёбка производила впечатление вкусной и здоровой пищи.
И здесь и дальше беру лишь заведомо далёкие примеры. В наше 'попсовое' время ремейки перехлёстывают плотины, они итак на виду и на слуху.
'Дежавю' разрывает сердца
'Дежавю' - психологическое состояние, при котором человек ощущает, что когда-то уже был в подобной ситуации. Короче, где-то я это видел, в случае литературы - читал.
Мрачный юморист Борхес утверждал, что литературных историй всего четыре: о штурме города, о поиске, о возвращении и о самоубийстве Бога. И сколько бы ни взрослела цивилизация, мы будем пересказывать их - в том или ином виде. Хемингуэй, решив пободаться с Борхесом (кстати, были ровесниками), застолбил собственные четыре темы: война, смерть, любовь и всё остальное.
Что касается любви, особенно досталось 'Ромео и Джульетте'. История трагической любви отпрысков двух враждующих кланов не раз обрабатывалась в литературе. Если брать лишь ренессансную Италию, то первым, кажется, был Мазуччо (15 век). Правда, у него дело происходит в Сиене, да и влюблённых зовут по-другому. У Луиджи де Порто дело происходит уже в Вероне под известными всем именами. Кстати, Монтекки и Капулетти тоже возникли не на пустом месте, а позаимствованы из упоминаемых в 'Божественной комедии' ('Чистилище, VI, 106) Данте враждующих семей. Дальше - больше: Больдери, Банделло, Луиджи Грото, и наконец, Джироламо делла Корта, который в своей 'Истории Вероны' выдаёт этот ремейк за реальное местное событие. Рассказ Банделло 'употребил' для очередной пьесы Лопе де Вега (1500 комедий! Не напасёшься собственных-то сюжетов). Его же переложил на французский Пьер де Буато. Уильям Пейнтер перевёл французскую версию на английский, что послужило материалом для обширной поэмы Артура Брука 'Ромео и Джульетта'. Скорее всего, этот ремейк и подвиг Шекспира на очередную нетленку. Правда, из бруковской тягомотины он создал подлинный шедевр. Сегодняшних 'Ромео и Джульетт' - не перечесть. Треплют и треплют честное имя. Голосят в операх, скачут в Кремлёвском балете и Александринке, выделываются в фильмах. Известны русско-японские, секс-варианты, а то и совсем простые. Народная пьеса: Рома и Юля целуются на лавочке перед домом, в квартире выпивают Шарапов и Горбатый, на видном месте висит портрет ВВП.
Рассказать вам, друзья, как смельчак Робин Гуд...
Легендарный герой английских баллад, благородный смельчак, предводитель сотни вольных стрелков, йоменов в зелёных куртках под цвет леса (сейчас употребили бы слова 'незаконное бандформирование' и 'камуфляж'). Честный разбойник, лихой браконьер, носитель мятежного духа, грабивший лишь богатых и всячески покровительствовавший беднякам. Этакий борец за справедливость, против деспотии и гнёта власть имущих. Всегда готов вступиться за обиженного, прийти на помощь людям, изнывающим от господского произвола, а бедняка без колебаний предпочтёт высокомерному барону. 'Кто честной бедности своей...', а также 'Судите не по платью, кто честным кормится трудом, - таких зову я знатью' (Роберт Бернс), и далее по тексту.
Вопрос об историческом прототипе Робин Гуда до сих пор не решён. Вальтер Скотт поместил его в конец 12-го века, хотя первое известное упоминание находим в 'Видении о Петре пахаре' Вильяма Ленгленда, жившего в 14-м веке. Потом был Бауер 'Дополнения к старинной хронике Фордона' и латинская 'История Великобритании' Дж. Мейра, а также сотни баллад, распеваемых бродячими менестрелями. Опять же Шекспир (Два веронца) :
Третий разбойник:
Ручаюсь плешью старого монаха
Из удалой ватаги Робин Гуда,
Он подходящий атаман для нас!
Вряд ли Шекспир был столь наивен и полагал, что разбойники, встретившие Валентина в лесу между Миланом и Вероной слышали о Робин Гуде. Писал для английского зрителя.
Орды так называемых outlaws кочуют по страницам истории и литературы. Шотландский Роб Рой, немецкий Пауль, которого глаттбахские (стык земель Гессен, Тюрингия и Бавария) резчики по дереву до сих пор ваяют для туристов. К последнему деньги сами текут в руки, а он без лишних слов раздаёт их беднякам. За ним ведут охоту. Случается ловят. Пауль с завидным искусством сбегает из-под стражи. Последний раз попался в 1780 году. Приговорили к повешенью и помня о многочисленных побегах, к месту казни везли в ящике, откуда торчала лишь голова. Этакая персональная тюрьма вроде клетки нашего Емели Пугачёва. Сбежал и из ящика, котороый до сих пор демонстрируют в музее города Дермбах (как, впрочем, и Емелину клетку в одном из московских музеев).
Есть и южно-славянские гайдуцкие песни, воспевающий героическую борьбу мстителей-одиночек, заступников крестьян, против турецкого ига, и наши Соловей-разбойник и Кудеяр-атаман, и растиражированный на миллионах футболок, бейсболок, кружек пламенный революционер Че - Эрнесто Гевара. 'Отметились' даже японцы. Тут и Амакуса Сиро, и Кусуноки Масасигэ, которого японские историки называют 'акуто' - человек вне закона. Вечнозелёный outlaw.
Перекрёстки истории
Бог с ними, с легендами. Но ведь и многие страницы всемирной истории невольно наводят на мысль, ничто в жизни человечества не ново. На очередном витке существования оно лишь использует иные слова для описания событий, которые уже происходили в седой древности. Ещё философы пифагорейской и платоновской традиции утверждали, что всё в мире и истории повторяется, что познание нового есть лишь воспоминание о прошлом. А ведь историю всегда писали из политических соображений. Вот где, кажется, разгуляться. 'Твори, выдумывай, пробуй'. Несмотря на это и там не смогли выловить нового. Создатели хроник поленились побаловать нас свеженьким и банально 'передирали' ранние летописи, надеясь на общеизвестную короткую людскую память? 'Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после' (Экклезиаст). А может, - забывчивость во спасение? 'Люди не могли бы жить, если бы боги не дали бы им дара забвения' (Эврипид).
В последние годы не утихают споры вокруг новой концепции истории. Это так называемая "короткая хронология", которую отстаивают математик Фоменко и его единомышленники. Неординарная теория была инспирирована тем, что дотошные 'физики' (противоположность лирикам-историкам) выявивили странные "дубли" случавшегося в веках. Приведённые ими примеры повторения одного и того же цикла событий в истории двух, а то и нескольких государств на разных этапах их развития изумляют. Например, библейские происшествия имеют свои аналоги в истории средневековой Европы, династии римских императоров (длительности правлений, обстоятельства смены власти) повторилась в истории династий Византии, Средневековая Русь alias Великая Монгольская Орда и т.д и т.п. Что это? Компляция или всего-навсего действуем по одному навек определённому сценарию? Жизненные ситуации повторяются, и мы решаем их с учётом прошлого опыта, а потому не в состоянии качественно изменить реальность?
Хорошо известен афоризм Гегеля: 'Все действительно всемирно-исторические события происходят дважды: первый раз в виде великой трагедии, во второй - в виде жалкого фарса'. И вот, гневные обличительные речи Цицерона (1 в. до н.э.): 'Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением?... До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?' - до боли напоминают 'филиппики' афинского оратора Демосфена (4 в. до н. э.), направленные против македонского царя Филиппа II. В сегодняшней фарсовой версии политики гремят с трибун и вёдрами льют на головы соперников компромат: 'Кто из нас, Катилина, не знает, что делал ты последней, что предыдущей ночью, где ты был, кого сзывал, какое решение принял?' 'О, времена! О, нравы!' - Цицерон forever.
Полюшко-поле
Правильные шеренги воинов, застывшие друг против друга, нетерпеливо гарцующие кони, стальной блеск доспехов. Гигантские армии схлёстываются: пехота в лоб, конница на флангах или в спину, а если повезёт, войска противника вытаптывают бронированные слоны. Героическая симфония свистящих стрел, лязгающих мечей и человеческих криков. Милое дело. Эта пёстрая массовка: римские легионы, битвы на всяческих Куликовых (кулика знают все, хотя вряд ли кто-то из нас, городских жителей, видел живую птицу), Славковых (slavík - соловей), Турьих, Бородинских полях, Грюнвальдах, экзотическом поле Карабобо (1821 год, Венесуэла 'выбила' независимость от Испании), - с давних пор привлекала человечество. Настолько, что 28 июня сербы в очередной раз отметили (теперь уже 618-ю) годовщину своего поражения в Косовской битве (kôс -чёрный дрозд, то есть Дроздово поле; птицы - в предпочтении). Куликовская - в 1380 году, Косовская - в 1389-м. Поля всегда 'необозримые', воинов - многие тысячи, столько же коней и колесниц. С одной строны коварство, дикость и злоба, с другой - благородство. Обязательный предатель, вроде Вука Бранковича ('О лживые канальи! Обманут был герой, они ушли позорно, покинув жаркий бой, оставили Франциска, живот спасая свой' - песня о битве под Павией, 1525 г.). Лучшие, как Юг Богдан Вратко и его девять сыновей, погибают ('Тремуйль наш благородный, а также Ла Палисс, они не обманули, с отвагою дрались, они в бою погибли, погибли, не сдались'). 'Мы' ломим, 'злыдни' отступают. Ничьей быть не может.
Описания знаменитых битв настолько схожи, что адепты нетрадиционной истории Носовский и Фоменко отважились заявить, что воспетая в 'Махабхарате' страшная битва на поле Курукшетра, в которой якобы участвовали племена и народы от Индостана до Центральной Азии и от Тибета до Междуречья (плюс 21807 слонов!), не что иное, как Куликовское сражение. Арджуна - Дмитрий Донской, а Дурйодхана (хан Дурак?) - хан Мамай. А может, князь Лазарь против султана Мурада? Существует этимология: Курукшетра=кулак+жертва. А что если тот же кулик или кура - какая-нибудь дикая птица семейства куриных?
Сегодня, когда время реальных баталий вроде бы прошло, на них 'подсели' военные исторические клубы и компьютерные геймеры. И вновь бьющий по нервам лязг железа, глухие удары падающих на землю тел, льётся кровь, легионы защищают виртуальные рубежи. Вот только проигравший ничего не теряет, а победы не приносят надежды. Может, поэтому и описывать их перестали.
Броня крепка, и танки наши быстры
С глубокой древности люди наделяли волшебной силой свой оружие, все эти Грамы, Эскалибары, Дюрандали - никогда не ломающиеся мечи-кладенцы, способные рассекать скалы. Великий воин непобедим, потому что простые смертные бессильны против его оружия. Остаётся лишь смазывать ядом копья для коварного удара в спину благородному рыцарю. Человеческая слабость и потребность в неуязвимой защите бесперебойно создавала легенды о чудо-оружии. Не буду повторять страшилки нашего ракетно-ядерного века, они итак на слуху. Алексей Исаев в 'Антисуворове (Десять мифов Второй Мировой)' живо описал аналогичные байки, связанные с действиями танков, всяких там 'тигров' и 'пантер' на полях той войны. В наводивших ужас бронированных чудовищ напрасно плевалась снарядами бессильная артиллерия. В схватке железных динозавров маленьким человечкам не было места, от них бежали целые полки. Поразить страшилищ можно было лишь с воздуха, например бомбой с Юнкерса, как в своё время боги метали с Олимпа молнии в неугодных смертных.
Самую патетическую картину нарисовал, пожалуй, английский военный историк Алан Кларк в книге 'План Барбаросса'. Описание сражения под Мценском в октябре 1941 года гремит античным пафосом: 'Русские стремительно и ожесточённо атаковали немецкую колонну, расчленив её на куски, которые подвергались систематическому уничтожению. Стрелки 4-й дивизии ... увидели как их снаряды отскакивают от наклонной брони русских танков. Русские танки так проворны, на близких расстояниях они вскарабкаются по склону или преодолеют болото быстрее, чем вы повернёте башню'. Исаев резонно замечает, что по пересечённой местности те танки двигались со скоростью не больше 10-15 километров в час, так что 'быстрее поворота башни' - явный перебор. Июль 1943, битва на Курской дуге (новая Курукшетра?), сражение под Прохоровкой. 'Казалось, весь мир содрогнулся от оглушительного грохота вспыхнувшей битвы. Гул сотен натужно ревущих моторов, лихорадочный артиллерийский огонь, разрывы тысяч снарядов и бомб, взрывающиеся танки, вой падающих самолетов - все слилось в адском громе, не смолкавшем до наступления темноты', - пишет американец Мартин Кейдин. Гомер и битва богов отдыхают.
Нет темы без тотема
Тотем - природный объект, которому первобытная социальная группа оказывает специальное поклонение, полагая его своим родоначальником. При этом каждый представитель тотема считается кровным родственником каждого члена группы его поклонников. Если тотем рода лошадь, то она считается прародителем данного рода, а каждая встречная коняшка - родственником его членов. В общем, 'мы с тобой одной крови, ты и я' и 'каждый из нас по-своему лошадь'. В принципе, тотемом может быть любой объект, но чаще встречаются животные. Например, северо-американское племя Оджибве, у которого было заимствовано слово тотем, состояло из 23 родов и каждый поклонялся собственному животному: волку, медведю, бобру, карпу, утке, змее. Был золотой орёл римских легионов и голубь первых христиан.
Когда исчезли первобытные социальные группы: роды, фратрии, племена, орды, - тотемы перекочевали на личные, а позже на государственные гербы. И не только кони горячие, львы бродячие и орлы смотрячие. В качестве тотемных символов полюбили использовать зверей, которые в Европе не водятся или даже не водятся вообще, как лев и единорог на британском гербе или красный валлийский дракон. 19-й век, время переосмысления прежних идей, завяз в теориях примитивной религии, между Фрэзером и Фрейдом, тотемом и табу, хотя не обошлось и без упитанного императорского орла на пучке молний, а также личной эмблемы Наполеона - пчёл.
Старушка Англия неслучайно считается колыбелью спорта ? 1 - футбола. Здесь родились первые футбольные клубы и, как следствие, их символы. Сегодня они есть у любой команды, будь то заштатный коллектив третьего дивизиона или гранд премьер-лиги. Сороки 'Ньюкасла', шмели 'Уотфорда', канарейки 'Норвич Сити', орлы 'Кристал Пэлас', ягнята 'Тэмворта', олени 'Мэнсфилд Таун', лисицы 'Лестера', волки 'Вулверхэмптона', тигры 'Халл Сити' или львы 'Миллуолла': за происхождением этих эмблем лежат овеянные дыханием десятилетий легенды.
В 21-м веке тотем по-прежнему бьёт копытом. Эзотерические школы и интернет-сайты предлагают тесты 'Определи свой тотем'. С этим посторожнее, а то жил человек без тотема и вдруг Крысой оказался! В Соединенных Штатах, каждые выборы сводятся к состязанию республиканского слона с демократическим ослом ('слоны и ослы поделили Америку поровну', 'слонов задавили'), российские 'медведи' обещают обеспечить всех жильём, тотемом националистов стал уссурийский тигр, а граждане с энтузиазмом выбирают тотемного зверя сочинской олимпиады. 'И в каждой нашей вольной теме сидит скучающий тотем...'
Бомжи и спа
Известно пристрастие нашего народа к скулосводящим сокращениям, по-учёному 'аббревиатура' - монстр, образованный из названий начальных букв исходной фразы. Всякие там РСФСР, КПСС, ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. Встречаются случаи позабористее: собкор, колхоз, Газпром, сизо (следственный изолятор). С удивлением узнала, что 'зэк' не просто заключённый, а з/к - заключённый каналоармеец. Так официально называли лагерников, строивших Беломорканал. Красивое слово ГОЭЛРО - оказывается 'государственный план по электрификации России' (принят в 1920 году на VIII чрезвычайном Всероссийском съезде Советов). Привычное 'бомж' - оказывается (лицо) Без Постоянного Места Жительства, а 'мент' - Мой Единственный Надёжный Товарищ. Недавно встречаю вовсе несуразное 'кабмин засучил рукава'.
Советское изобретение? Вовсе нет, уже в древнегреческих рукописях встречается множество подобных знаков, отчасти перешедших и в произведения греческих писателей. Древнеримские аббревиатуры, или тиротанские отметки, названные так по имени Тирона, раба и личного секретаря знаменитого оратора Цицерона, который изобрёл систему сокращений, чтобы быстрее записывать речи хозяина, перекочевали вместе с латинским языком аж в Средневековье, а его знаменитый амперсанд (&) дожил и до наших дней. Странное, но уже давно вошедшее в обиход слово 'спа' - латинское сокращение 'sanus per aquam', в вольном переводе - 'оздоровление водными процедурами'.
Продолжать можно до бесконечности. На днях читаю в газете, что первый вице-премьер обещает обеспечить экономику страны безопасным, экологически чистым и практически неограниченным источником энергии, при этом называя термоядерную стратегию не больше, не меньше, как новым планом ГОЭЛРО. И загремит очередной Гомер 'Я планов наших люблю громадьё!'
А в итоге...
В итоге - 'нет ничего нового под солнцем'. И просматривая свою работу, увы, не могу отделаться от невесёлой мысли, что таких на свете пруд пруди. Занудная картина. Поэтому под конец сценарий оптимистический. Для него необходимо лишь одно простое допущение - наш мир представляет собой единую систему. Недавно все газеты трубили, что физики открыли принцип всеобщего единства, доказав, что на субъядерном уровне мы все - единое целое. Но я не об этом, а о единстве и нераздельности всеобщего разума, пространства и времени.
Если существует хотя бы одно утверждение, в котором никто не сомневается, так это, что мозг человека вместилище его сознания, носитель ума. Однако в истории медицины известны случаи, когда у пациентов, несмотря на катастрофические нелады с мозгом (вплоть до полного его отсутствия!), с умом всё было в порядке! О подобного рода курьёзах сообщали учёные, медики, журналисты. Может прав Уайтхед, утверждавший, что 'наш ум на самом деле находится не у нас внутри'? Что-то вроде ноосферы академика Вернадского - единого разума человечества. Этакий 'дуб зелёный', лишь условно разделённый на самостоятельно действующие единицы. И не так просты были древние, веря в существование мирового древа, олицетворяющего единство мира, вроде скандинавского исполинского ясеня Иггдрасиля: сложная многомерная конструкция, обеспечивающая слияние времени и пространства. Впечатления из прошлого накладываются на настоящее, создавая устойчивую уверенность 'что было, то и будет...'. Тогда всё ясно. И инстинкты, и общее людское свойство - привычка обращаться к коллективному бессознательному, чувство, что прошлое и будущее пересекаются и понятия души и жизни после смерти. Листок облетел, но дуб-то никуда не делся. И мы уже не отдельные ничтожные 'человечки', а ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, и 'звучим гордо'. А столь превозносимая западной культурой индивидуальность каждого из нас - лишь небольшое взвихрение в океане совокупного разума, микроскопическое отражение всего человечества. Я во всём сущем, а всё сущее есть во мне. Или по Джону Донну: 'Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка...смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол...'.