Возвращаясь, Егор обошел дом и тут же встретился с дедом Захаром, поднимающимся по ступенькам на крыльцо.
-Заходь, - позвал с собой старик и зашел в открытую дверь.
Внутри оказалось темно. Свет сюда проникал через маленькое окошко, но это была еще не жилая часть дома, как понял молодой человек, а только "предбанник". Здесь стояли несколько деревянных бочек с неизвестным содержимым; на веревках, подвешенных под низким потолком, сушились какие-то травы, и проход к следующей двери был труднодоступен от такого нагромождения.
Протиснувшись между толстыми бочками, стараясь не задеть головой свисающие веники, Егор прошел вслед за дедом Захаром в низкую, обитую толстой тканью дверь.
-Ты садись, - сказал старик, указывая рукой на небольшой стол у окна, после чего, быстро перебирая ногами, скрылся где-то внутри дома.
Егор аккуратно, боясь сломать, уселся на табурет, внешний вид которого оставлял желать лучшего. Совершенно пустой стол, перед которым сидел молодой человек, был застелен белоснежной кружевной скатертью. Только рядом, на подоконнике, расположились искусственные, давно выцветшие на солнце цветы и, разросшееся на добрую половину площади окна, алоэ в горшке.
Мебели в кухне было минимум. Газа, как и электричества здесь не было, поэтому местные готовили еду в печи, которая занимала немалую часть комнаты. Холодильник, как таковой, здесь тоже отсутствовал. Вместо него использовался холодный погреб, вход в который скрывался под половицей в центре комнаты. Стены в комнате были оклеены светлыми обоями с едва различимым рисунком. Где-то они отходили от стены, показывая голые доски, но в целом в доме было чисто и опрятно.
На одной из стен висела пара шкафов с дверцами, где старики хранили всякую утварь и столовые приборы. Ближе к столу, на этой же стене висели старые желтые часы в форме ромба и сильно выделялись на фоне общей картины. Они были старыми, но не старинными. Егор предположил, что такой стиль мог быть популярен когда-то давно, например в шестидесятые.
Под часами, в рамке висела старая черно-белая фотография. На ней, на фоне проросшего поля, рядом с двумя взрослыми мужчинами, обнимая одного за ноги, стоял мальчик лет четырех-пяти - босоногий, на котором были только шорты и майка. Одетый в брюки и пиджак, поверх светлой рубашки мужчина, которого тот обнимал, широко улыбался и счастливыми глазами смотрел в камеру сквозь очки. Егор сразу же узнал в нем молодого деда Захара. Мальчиком, видимо, был его сын - Миша. Второго мужчину, который выглядел намного старше, Егор не знал. У того были острые черты лица, широко раскрытые глаза, а пиджак, в отличие от Захаровского, был застегнут на все пуговицы. Руки он держал за спиной, и всем своим видом показывал, кто здесь начальник. Старик, зашедший на кухню в это время, пока Егор рассматривал фотографию, подтвердил эту гипотезу.
-Яков Сергеич, - сказал он, выкладывая на стол то, с чем вернулся из соседней комнаты, вход в которую закрывала плотная зеленая занавеска, служившая дверью. - Председатель колхоза в Октябрьском. Хороший мужик был.
На столе оказались трехлитровая банка молока, половина батона и банка тушенки.
-Чем богаты, - добавил дед Захар.
Егор внезапно понял, что не ел со вчерашнего вечера. Мгновенно разыгрался зверский аппетит, а в животе заурчало так, что это услышал не только проголодавшийся парень.
-Я смотрю, друг, ты весь день не жрамши? - улыбнулся старик, достал из настенного шкафчика пару кружек, вилку и сел рядом на соседний табурет, скинув на стол снятый с головы картуз.
Еду поделили так: Егору досталась тушенка, а дед Захар, ссылаясь на отсутствие зубов, довольствовался хлебом, смоченным в кружке с молоком.
Через полчаса, после нехитрого ужина оба сидели во дворе, под яблоней, на березовых пеньках. Дед Захар раскуривал папиросу, а Егор, снова искушенный стариком, держал в руке подожженную сигарету, но так и не решался затянуться, наученный горьким, в буквальном смысле, опытом. Вертя в руке тлеющий табак, он смотрел то на него, то на старика, который снова устремил свой взгляд в сторону удаляющегося к темнеющему горизонту поля. На один миг, взгляд остановился на доме Ильи Гавриловича и гараже, что был пристроен рядом. В ту же секунду, в голове родилась навязчивая мысль: ключ от замка должен быть где-то в гараже. Но Егор тут же отогнал ее от себя, понимая, что та идея с отплытием все еще неразумна, и от нее стоило бы вообще отказаться, как от не заслуживающей внимания.
-Ты думаешь, у меня руки такие мозолистые, потому что я всю жизнь ими работал? - нарушил молчание дед Захар. - А я ведь, как и ты - с бумажками. В Октябрьском, в колхозе свеклу, да зерно по бумажкам расписывал. У меня от них то мозоли имеются, на зенках. Вдаль без очков совсем не вижу.
-Но руки-то у вас все равно сильные, - заметил Егор, вспоминая рукопожатие и удары по спине.
-Так, не мудрено, - сказал старик, кивая в сторону леса. - Пол деревни с Гаврилычем похоронили.
Он достал новую папиросу, подкурил от старой и продолжил:
-Ямы копали с ним. Гробы таскали, опускали, потом закапывали. А когда сосед мой преставился, вот тогда он дал мне по полной. Одному - как? Пришлось телегу мастерить, чтобы к Чайке приделать. Еле довезли с Марией моей, выкопали, опустили, закопали. Вон, она до сих пор отойти не может, лежит второй месяц не шелохнется, того и гляди - один в Заболотье останусь.
Егор даже не знал что и сказать на это. И стоило ли говорить вообще. Несколько часов назад дед Захар не хотел с ним даже разговаривать, а теперь, когда у них обнаружилось общее несчастье, не замолкал, чему парень был вовсе не против. Сейчас ему было жалко собеседника и стыдно за то, что он злился до этого на, казалось бы, старческую необоснованную вредность.
-Тут кого как, - продолжал старик. - Кого дети забрали, кто сам уехал незнамо куда, а нам с Марией куда деваться? Тех бабок, которых никто не забрал - похоронили. Никого теперь не осталось, вот и доживаем вместе последние годочки.
-И как же вы живете здесь? - удивлялся Егор. - Ни света, ни магазина. До города вообще не добраться.
-Раньше как-то же жили и без света и без газа. Свет токмо в магазине был, а как закрылся, так и провода все к нему убрали. Грузовик теперь раз в две недели приезжает с продуктами. А так - что корова даст, что - лес. Токмо река ничего не дает. Лишь забирает.
После этих слов наступило молчание. Оба, где-то в глубине, снова переживали тот момент, когда осознали, что больше не увидят своих близких. Егор боялся даже представить, какого это - потерять сына. Он понимал, что сравнивать их потери было глупо - для каждого это была несоизмеримая трагедия в одинаковой степени. Однако теперь, когда обстоятельства складывались удивительным образом, начиная с внезапного утреннего порыва и заканчивая недавним голосом в голове, Егор не был уверен. что все было так однозначно. Желание отвязать лодку и уплыть как можно скорее нарастало все сильнее, червяком разгрызая изнутри. Одновременно с этим, почему-то, возникало чувство, что рядом сидящий дед Захар ничего не должен был узнать о его намерениях. Егор так и не смог найти оправданий этому странному чувству, но на всякий случай решил ничего не говорить.
Всей душой он надеялся, что снова увидит Катину улыбку, в которую когда-то влюбился по уши. И ничего не было должно этому помешать.
Егор так и не заметил, как мысль об отплытии превратилась из глупой в важную и первостепенную.
* * *
За несколько лет до злосчастного похода, они, волею судьбы, оказались на одном побережье в нескольких тысячах километров от Москвы.
Заслужив на работе первый отпуск, Егор клюнул на заманчивое предложение и поселился в бунгало, прямо на пляже, недалеко от отеля, которому оно принадлежало. Это было удобно - домик находился рядом с морем. Сразу после купания, Егор заходил внутрь, переодевался и гулял по городу, по местному рынку, наблюдая за туземцами или другими мирно гуляющими туристами. И все это продолжалось бы на протяжении всей запланированной поездки, но спокойный отдых прекратился в первую же ночь.
В памятке туриста, с которой молодой человек не удосужился ознакомиться, было указано, что пляж, особенно в ночное время, кишел местной фауной, включающую в себя пауков, змей и даже скорпионов. Не ожидая ничего такого, Егор со спокойной душой, после не мало выпитого в местном баре, прямо в майке и шортах улегся на бамбуковую кровать и приготовился к мгновенному сну. Шум моря быстро убаюкивал подвыпившего парня, но через мгновение, он почувствовал, как по его одежде кто-то ползал. Сперва он подумал на ветер, который просачивался внутрь из множества щелей, но внутренняя тревога не давала успокоиться, и Егор включил на телефоне фонарик, чтобы подсветить.
Долго искать не пришлось, и свет фонарика тут же осветил мохнатого паука с длинными конечностями, бодро шагающего по футболке вверх.
Реакция Егора была незамедлительной. Резким движением он скинул с себя насекомое, выронив при этом телефон, спрыгнул с настила и, в чем был, побежал к отелю, что находился в пятидесяти метрах от побережья.
Запыхавшийся, еще не успокоившийся от увиденного, Егор через минуту стоял на стойке регистрации и пытался объяснить консьержу, что в его пляжном домике паук. Дрожащими руками, сквозь одышку, он показывал руками размеры членистоного, явно преувеличивая. Со стороны казалось, будто он держал в руке невидимый баскетбольный мяч. Бедолага на ресепшене не мог понять, что от него требовалось, и поэтому через несколько минут, по его просьбе, к испуганному Егору пришел управляющий отеля - низкорослый индус с загорелой проплешиной на голове.
Кое как переведя дыхание, Егор высказался управляющему и смог добиться желаемого. Его без всяких вопросов переселили в номер, в качестве компенсации - с балконом и видом на море. За вещами и брошенным в паука телефоном отправились служащие отеля, а молодой человек, взяв из рук не менее напуганного консьержа ключ-карту, отправился в предоставленный номер отсыпаться.
На следующее утро сотрудники отеля принесли вещи из бунгало. После их визита, Егор, выспавшийся и довольный отсутствием ночных незваных гостей, вышел из номера, чтобы отправиться на завтрак, но тут же столкнулся с девушкой, пытающейся войти в противоположный номер. Та, услышав Егора, обернулась, удивилась, будто узнала его, а потом повернулась полностью и спросила, широко улыбаясь:
-Я надеюсь вы вчера не убили того паука?
Перед Егором стояла голубоглазая девушка с темными волосами, завязанными на затылке в тугой пучок. Уголки ее рта были невольно приподняты вверх, отчего ее улыбка была неестественно широкой, но от этого - не менее привлекательной. Девушка была спортивного телосложения, а ростом чуть ниже Егора, который сам был немаленьким. На ней был надет черный гидрокостюм, который, как потом оказалось, предназначался для занятий серфингом.
-Я в баре вчера вечером была, - поторопилась объясниться девушка, заметив, что Егор не понял вопроса, - и увидела, как вы на паука жаловались.
Она передразнила напуганного Егора, смешно скорчив лицо, выпучив глаза и широко расставив руки.
Удивленный таким неожиданным и странным вопросом, Егор был одновременно очарован красотой незнакомки. Ему было все равно, что она смеялась над ним и над его страхами - ее улыбка заставляла прощать все насмешки. Он продолжал стоять в дверях, смотрел на девушку, раскрыв рот. Та, в свою очередь, не услышав ответа и не дождавшись какой-либо реакции, кроме открытого рта, засмеялась, но быстро успокоилась и тут же представилась:
-Катя
Молодой человек, услышав имя, мгновенно вернулся "в реальность". Поняв, как глупо до этого выглядел, он улыбнулся и ответил:
-Егор. И я тоже надеюсь, что не убивал того паука.
В мыслях же, он молил Бога, чтобы никогда не увидеть ту тварь живой.