Аннотация: Городская мистика. Недобрый жутковатый рассказ
Анна Богданец
Чертова штучка.
Был обычный вечер пятницы (тяпницы в простонародье) на исходе промозглой сырой зимы.
Кулаковы, Алла и Боря, собирались в гости к брату жены. Дочери, как обычно, болтались неизвестно где. Алла была полной и грузной, страдала в свои сорок с хвостиком одышкой и артрозом, над верхней губой и на подбородке у нее пробивалась черная щетинка. Но не смотря ни на что, курила милая дама как паровоз, и ела (скорей даже, пожирала) всё, до чего могла дотянуться. Храпела она, как взвод дембелей, материлась, как грузчик, характером отличалась скверным и ревнивым.
Она уже оделась, обвела тонкие губы ядовито красной помадой, а брови жирным черным карандашом и парилась в коридоре в тяжелой шубе, бранчливо выговаривая что-то вошкавшемуся в кухне Борису. И по дороге на автобусную остановку она продолжала бухтеть на одной ноте, словно включенная на низких скоростях бормашина.
Ее благоверный, напротив, был худой, почти тощенький, ниже ее на полголовы и отличался выдающимися способностями выпить и закусить на халяву. В отношении скандалов и разборок он Аллочке ни в чем не уступал, закатывал их по пьяни регулярно, отчаянно ревнуя супружницу к каждому столбу, не смотря на ее выдающиеся габариты и нелегкую ручку. На бегу он лениво, скорей по привычке, чем по порыву сердца отбрехивался от приставаний жены.
Возможно, поэтому нежные супруги не сразу заметили готовящееся покушение. А между тем на абсолютно пустом широком проспекте (и какого чёрта ему пустовать в пятницу вечером?) в метрах пятистах от них возник темный мотоцикл (опять-таки в отчаянный гололед, когда даже самые отпетые байкеры сидят по кухням).
Набирая скорость, чертова машинка взревела и хищно устремилась на перебирающуюся через дорогу французскую парочку. Кулаковы заметались на проезжей части. Борис тянул объемистую тушу жены вперед, к остановке, к людям. Алла, скорей из вредности, чем по необходимости вырывалась, упиралась изо всех сил и задом-задом пятилась назад, к тротуару.
Мотоциклист воспользовался суматохой, наметил жертву и черным коршуном полетел на них на своем ревущем драндулете. Железяка с мотором пребольно ударила Аллу в обширнейшее бедро. Та с утробным всхлипом, словно вековой дуб, повалилась на слабо пискнувшего Бориса. Зимняя одежда смягчила падения и удары. Спасибо шубе, видно, без нее не бывать бы им в живых. Супруги, матерясь на чем свет стоит, забарахтались на скользком льду, пытаясь подняться.
Бандюга, разглядев в подступающем сумраке, что первая попытка оказалась неудачной, заходил на разворот. Судя по всему, намерения у него были самые серьезные, и начатое дело он собирался довести до конца. Он четко нацелился на валявшегося на спине Бориса, беспомощно колотившего руками и ногами по земле.
- Ах, ты гад!
Алла уже почти поднялась и шумно отдувала шерстинки съехавшей на глаза песцовой шапки. Как была в полуприседе, не оправляя задравшейся шубы, она взмахнула десятикилограммовой хозяйственной сумкой в цветочках и ягодках и хыкнув, словно метатель молота, коротко опустила ее на спину объезжавшего ее слева налетчика. Опыт кухонных боёв пригодился ей как нельзя кстати.
В сумке булькнуло и хряснуло. Мотоциклист словно споткнулся на лету, выпустил руль и нырнул головой вперед. Сообразив, что в сумке была литровая бутылка водки и трехлитровая банка домашних помидорчиков, которые были убиты в этом ДТП и посмертно истекали красноватым рассолом с резким запахом спирта, Алла озверела окончательно. Взревев не хуже того мотоцикла, Алла запустила в киллера останки хозяйственного мешка, пихнула заваливающееся на бок тело и от души пнула вражину зимним ботинком на солдатской подошве по голове. Тот дернулся и отключился окончательно.
Подоспел поднявшийся Борис и тоже заехал гаду пару раз ногами по почкам.
- Ну-ка, ну-ка, - наклонился он к поверженному супостату и потянул с него шлем, - проверим, что за сволочь?
Алла, пыхтя и свистя как пробитый самовар, вцепилась парню в комбинезон на груди и что есть силы встряхнула, пытаясь разглядеть ненавистную рожу, закрытую рассыпавшимися светлыми волосами. Или русыми? Ничего не видать в этой темноте. Морда была ничем незапоминающаяся, что называется без особых примет, и вроде как среди знакомых Кулаковых не мелькавшая.
Аллу укололо что-то в правую руку, она резко дернула кистью и ненароком сорвала с груди мотоциклиста не то какую-то бляху, не то эмблему.
- Что, млять, за херь? - Борис вертел в руках цельный, отлитый без единого шва темный полированный шлем, хищно отблескивающий в свете уличных фонарей. - Никогда такой не видал.
- Ого! Алка! Глянь! - он попытался натянуть круглую байду на голову, но в руках у него почему-то оказалась черная лыжная шапочка. Вязаная, с прорезями для глаз. Как у спецназа или у десантников. Ну, чудеса враждебной техники и маскировки.
Секунд десять он стоял в полном ошеломлении, по-идиотски пялясь на сопящую жену.
- Ни струя себе струя! - только и смог выдохнуть он. - Не струится ни струя. Алка, померяй! Может, тебе тоже пойдет?
Совсем оборзел. Сейчас сюда слетятся и менты и скорая помощь. Сматываться надо. А он шуточки шутит и примерки устраивает. Алла помотала головой и повертела толстым пальцем у виска.
- Некогда, Борь. Уходить надо. Щас тут будет куча мала...
Странно, что вообще до сих пор вокруг них не собралась толпа. Странно, что не оказалось ни одной машины по близости. Странно, что никто пока не вызвал ни скорую помощь, ни милицию. Люди словно оглохли, ослепли и онемели в полумраке скучного зимнего вечера. Ну, это им и на руку пока.
- Ноги делаем! - скомандовал Борис, сдернул трофейную шапчонку, натянул свой треух из дикого зверя цигея. - С ментами завтра разбираться будем.
Он кое-как отряхнул Алле необъятные бока, подхватил женушку под нехилую ручку и потащил к остановке.
- У Сереги твоего никто нас ждать не будет!
Это точно. Валька-сноха готовила вкусно, но мало. Посему гости к ним обычно не опаздывали.
Кулаковы без особых угрызений совести скоренько покинули место происшествия. Если надо, они и завтра смогут дать все показания. Судьба неподвижно лежащего тела их волновала мало. Что случись, так одним бандитом меньше станет. По идее им еще и спасибо должны сказать...
На остановке Алла с сожалением опустила любимую сумку в урну.
- Ну, вот, такую вещь угробила. Так много всего входило. И водку теперь снова покупай...
Пока ждали автобус, Борька шустро ускакал в ларек, а она разглядывала свою добычу, которую до сих пор крепко сжимала в правой руке. Хренова штука оказалось брошкой-булавкой. Тускло-серая оправа, по виду простой мельхиор, фиолетовые камушки в виде листочков, с первого взгляда ничем не отличающиеся от стекляшек. В свете приближающихся фар брошка недобро замерцала багровым светом. Что ли секта какая такие носит?
Ладно после разберемся, что за черти тут поработали. Алла расстегнула верхнюю застежку-крокодильчик, неуклюже залезла внутрь своей дохи и пристроила нечаянную находку на бескрайних просторах груди, поближе к левому краю. И снова присела вспугнутым медведем, готовая если что тут же плюхнуться в грязноватый затоптанный снег.
"Граната!" - мелькнула первая мысль
Видно, киллер очухался и теперь решил расстрелять их издалека или забросать снарядами.
Ан нет, это просто в голове у нее вспыхнуло и закружилось снопами разноцветных искр. Мир вокруг словно взорвался калейдоскопом красок, фейерверком новых звуков и ощущений. С глаз словно сорвали темные очки, из ушей вынули затычки, а в нос капнули санорину.
Словно в далекой молодости, Алла УВИДЕЛА четкие ровные линии высотных домов на фоне темнеющего неба, а сквозь них темно-синюю линию далекого леса. Услышала голоса людей и шумы живого города. Носом она почуяла оба городских комбината и поморщилась невольно.
Да, все-таки по башке ей приехало крепко. Как бы врача завтра вызывать не пришлось.
Крепко датые Кулаковы возвращались из гостей далеко за полночь. Уважили их там отменно - и накормили от пуза и напоили до попки. Опираясь друг на друга, то и дело поскальзываясь на раздолбанной дорожке, но совершенно довольные жизнью они не в лад и невпопад распевали "Подмосковные вечера". У подъезда их поджидали.
В неярком свете фонаря на заснеженной скамеечке отчетливо выделялся темный силуэт. Кулаковы подобрались, насторожились, замедлили шаг и заметно протрезвели.
Ссутулившись и сцепив руки между колен, давешний налетчик в своем переливчатом комбинезоне ждал их, наверное, уже давно. На его белокурые (или все таки темные?) волосы и на плечи успел тонким слоем лечь ленивый снежок. Парень не обращал на это никакого внимания.
Борька явно перетрухнул и привычно укрылся за могучими плечами жены. Алла с пьяненькой храбростью взяла инициативу на себя. Сурово засопев, она бочком-бочком подобралась к хулигану, нависла над ним суровой тучей.
- Эй, ты! - парень словно уснул.
Алла слегка толкнуло его в плечо. Тот вздрогнул и поднял на нее глаза. Неживые, с застывшим взглядом, без зрачков. Ну, точно обдолбался, гопота.
- Что расселся тута? Хошь, чтоб ментов вызвали? Тока еще пальцем Борьку тронь! Я тебя по кусочкам разрежу и твоим дружкам скормлю! Мы, эта, вашего бандитизма не боимся! И шмотки твои не отдадим! Это улики! Если нужны, беги в ментовку заявляй!
Парень опустил голову и снова как будто задремал. Вот наркота ходячая. Развелось их в последнее время, как собак. Она махнула ручищей, какая в пору была бы и Валуеву, топтавшемуся в сторонке мужу - мол, пусть свободен, можно проходить.
С видом победителей Кулаковы прошествовали в свой обоссанный подъезд.
Утром Алла по многолетнему обыкновению поднялась рано, не смотря на выходные. Покуривая в приоткрытую форточку, в одной мятой ночнухе она мутным взором обводила безлюдный двор. Оба-на-на. А черный мотоциклист всё в той же позе сидел у них под окнами на скамеечке. Акуеть не встать, примерз он там что ли?
На кухню, стеная и охая с великого бодунища, вывалился Борис. Придерживая одной рукой спадающие семейки с веселыми трахающимися поросятами, припал губами к крану с холодной водой, еле волоча шлепанцы, прошаркал в туалет.
Алла выкинула окурок, прихлопнула створку.
- Вона там, твой крестничек мается, - Алла тоненько хихикнула в приоткрытую дверь туалета, где громко справлял свои утренние дела муж.
- Кого там, млять, в такую рань черти принесли? - под рык унитаза вяло просипел Борис. - Пивка-то, пивка вчера не взяли на утро. Всё ты, дурища, торопилась, - он с сердцем хлопнул дверцей холодильника.
- Да бандит-то вчерашний, сидит, тебя поди поджидает?
Покушение явно было организовано не на Аллу, скромного бухгалтера тихо загибающегося ЖЭУ. А вот Борис был директором небольшой фирмочки, и недавно они приобрели в кредит новенькую десятку. Точно, кто-то из конкурентов обзавидовался.
- На кой он мне обосрался? - включил чайник Борис. - А давай-ка зови его!- вдруг оживился он. - Щас я его быстро на пиво разведу. Пусть извиняется, скотина. Да заодно, млин, раскрутим, кто это в нашем городишке такой борзый? Киллера ко мне подсылать?
Черный возник на их пороге сразу же, как чертик из коробочки. Он расшаркался на пороге, с безукоризненной вежливостью раскланялся, с глубоким ожиданием в глазах присмотрелся к хозяевам:
- Чем могу быть вам полезен, господа Кулаковы?
- Нет, паскуда, он еще издевается! - отодвигая Аллу в сторону, взорвался Борис. - Нет, ты глянь, Алла Евгеньнна, он же издевается! "Чем могу быть полееее-еее-еен!" Ты же чуть не угробил нас вчера! Что ж ты, гнида, за беспредельщик такой? Ну-ка вистуй за пивом по холодочку, разговор к тебе серьезный будет!
Сытая змеиная улыбка заструилась по тонким (и вроде как пухлым) губам горе-киллера. Но глаза оставались всё такими же темными, непроницаемыми, ждущими.
- Сию секунду, - кивнул он головой. - Не извольте беспокоиться, - и испарился.
Из комнаты недовольно выглянула заспанная мордочка Ольги, старшей дочки.
- Мама-папа что шумим?
- Брысь под лавку, - ласково огрызнулся Борис. - Разговорчик тут будет сейчас.
- Ну так не орите с утра, поспать дайте в субботу.
- А вот кто-то уборочкой заняться хатит, - отозвалась Алла. Причем в голосе ее проскальзывали даже теплые нотки. - Давно что-то никто не убирался.
- Бе! - Ольга высунула язык, и прикрыла дверь снова. - Орите хоть потише, а то Ирка проснется, всем разгон даст. Мать, не кури на кухне и форточку за собой прикрывай!
- Вот умных сколько кругом, - беззлобно ворчала Алла, плотней прижимая фрамугу. - А работать некому.
Освеженный животворящим напитком Борис, вновь приобрел способность внятно говорить и связно рассуждать. Преступник, особо не жеманясь, запел быстро и сдал всю шайку-лейку по самое не могу, за что ему разрешили даже пройти на кухню и сесть на расшатанный табурет сомнительной чистоты.
Всё оказалось просто до безобразия. Трифонов, стародавний партнер Бориса по фирме, был жутко недоволен самоуправством кореша в финансовых вопросах. И, порешив, что судиться и делить фирму - дороже выйдет, нашел где-то по дешевке вот этого убивца.
Борис долго молчал, потягивая пивко.
- Не дыми, - коротко и властно сказал жене, потянувшейся за очередной сигаретой.
- И что же теперь с ним делать? - осторожно поинтересовался черный.
- Да чтоб он сдох, проклятик! - сердито буркнула Алла, лишенная любимой соски. - Чуть двоих сирот не оставил!
- Угу, - мрачно подтвердил Борис. - Пусть подыхает, сволочуга. Раз он с нами так вот...
- Будет исполнено, - качнул головой черный.
Кулаковы не были по натуре злыми людьми. И добрыми не были. Все, что писали классики о человеке, к ним мало относилось. Они жили как бы по инерции, убегая от больших неприятностей к малым. Поставленные на грань выживания, стремились только не скатиться на уровень "ниже людей". И не их вина...
Трифонов разбился на машине в понедельник. Кой черт понес его за город в середине рабочего дня - так и не узнал никто. Дорога была скользкая, видно не справился с управлением. Левая девка, ехавшая с ним на заднем сиденье, отделалась ушибами и ссадинами. А ее слова о всякой чертовщине вроде черного человека, севшего в машину на полном ходу и резко вывернувшего руль, списали на шоковую реакцию.
Кулаковы верили и не верили в происходящее. Они, даже если бы и умели, не особо задумывались над сложными вопросами мироздания, жизни и любви. Живя по всем правилам зарубежной психологии: "День прошел, и слава богу". Скорее суеверные, чем искренне верящие, они теперь ни на секунду не расставались с доставшимися им по случаю талисманами и пользовались своим личным чертом на побегушках по случаю и без.
Тот служил им исправно и верно. И в магазин сбегать был горазд и фирму конкурирующую разорить. Постоянно вертясь рядом, он умел оставаться абсолютно неприметным для посторонних глаз. Даже когда летали всей семьей на отдых в Таиланд, он в белом полотняном костюмчике тихо сидел на ничейном месте в самолете, листал яркие журнальчики.
Дела Кулаковых с того памятного дня резко пошли в гору. В течение полугода они поменяли квартиру, машину, офис под фирму. Дети пошил учиться в такие заведения, о которых и мечтать раньше не могли. Вокруг них зарезвилась и запорхала всякая там "золотая молодежь". Драла бы Алла это золото самоварное с утра до вечера по ее нежному характеру. Но дочери только фыркали на нее и закатывали глаза, и она терпела.
Алла без всяких усилий схуднула на полцентнера. Все нажитые болячки исчезли сами собой, цвет лица сделался розово-матовым. Движения, ранее резкие и угловатые, приобрели вкрадчивую кошачью грацию и пластику. Хотя продолжала она оставаться далеко не худышкой, начала ловить на себе давно позабытые заинтересованные мужские взгляды. О как.
Борька (теперь Борис Витальевич) наоборот раздобрел, раздался в плечах, начал ходить пузом вперед, на котором неизменно переливался и хищно посверкивал черный галстучек: то узкий, то широкий, то просто платочком. В городе он стал известным предпринимателем и меценатом, поговаривал, что надо бы пролезть в депутаты. В его походке и жестах появилось что-то тяжеловесное, сытое, как у тех крокодилов в тайском питомнике.
Алла со вздохом облегчения оставила свою бухгалтерию и, чисто чтобы не сидеть одной в громадной сверкающей пустой квартире, открыла своё агентство по магии и колдовству "Черный агат". И, черт побери, у нее получалось! Стоило ей немного сосредоточиться и пожулькать в руках свою цацку, перед ней словно туманные картины раскрывались и проплывали людские мысли, жизни, судьбы. Она читала их практически без усилий, как книги, к которым пристрастилась не так давно. Жаль только вот интересных попадалось мало, всё больше скучные да грустные.
Вокруг них теперь пели и свистели такие люди, какие и срать бы с ними не сели на одном поле пару месяцев назад. Их приглашали на такие приемы, встречи и презентации, что скажи им кто раньше, они долго бы оба ржали. Теперь же Кулаковы уже не боялись полированных полов и стеклянных дверей, исправляя свои обязанности перед обществом добротно и чуть устало.
И на многих, на очень многих из уважаемых людей, особенно из центра, из обеих столиц, примечали Кулаковы то черные тряпочки и бутоньерки, то малозаметные на первый взгляд побрякушки с чертовски знакомыми фиолетовыми камушками, темными в самый яркий день и отсвечивающие красным при лампах и свечах. И те люди выделяли Кулаковых, кивали им как своим, со значением. Этим важнякам виден был и прислужник Аллы и Бориса, своей невыразительностью и неприметностью как брат-близнец похожий на охранников и секретарей хозяев мира сего.
Однажды Алла задержалась на работе и вернулась домой поздновато. Еще в прихожей она почуяла запах беды. Света во всей квартире не было, но парадная гостиная словно была подсвечена снизу багровыми тусклыми бликами. Борька сидел в полумраке за разоренным столиком над полупустой бутылкой. Вокруг него в разных позах спали люди. Опять сверхнужная пьянка.
Алла прошла к выключателю, под ногами глухо хлюпнула густая липкая жидкость. Что-то разлили? Или наблевал кто? Ну, Алла им задаст.
Вспыхнувшие люстры выхватили из красноватого полумрака разгромленную комнату и человеческие тела.
Мертвые тела.
Осколки мебели посуды плавали в лужах крови. Кровь повсюду: на стенах, на коврах, даже на потолке.
Семь трупов - машинально краем сознания отметила Алла. Мужчины, женщины, в парадных костюмах, в вечерних платьях. Выглядели все они так, будто их пропустили через мясорубку.
Борис поднял на жену мутные налитые кровью глаза, попробовал приподняться с чудом уцелевшего кресла. Алла инстинктивно сжала в руках чертову брошку. Перед глазами встали одна за другой отвратительные картины. В ноздри тяжело и густо, как молот в чугунную рельсу, ударил удушливый запах крови. Она брезгливо передернула плечами.
- Алла! - еле ворочавший языком Борис кое-как узнал ее. - Ну почему вот так вот всё, Алла? - он повел рукой вокруг себя. - Водка есть, а счастья нету?
Алла погладила его по руке, на которой коркой застыла чужая кровь, налила себе с полфужера, опрокинула залпом. Привычно щелкнув пальцами, вызвала Черного:
- Прибери тут всё. И чтобы никаких следов, как всегда.
Нежно поддерживая Бориса за талию, отвела в ванну, раздела, помыла и долго сидела рядом с ним в спальне, прикуривая сигареты одну от одной, пока он не перестал метаться в пьяном полубреду и не затих, провалившись в глубокий сон.
Ну почему так всё? Ну, почему?
Поздним осенним вечером, когда в их громадной квартире почему-то никого не оказалось, Алла стояла у темного окна, зябко кутаясь в пушистую шаль.
Она молча подошла и села рядом. Они не были уже просто мужем и женой. Не смотря на обилие топ-моделей, вихрившихся вокруг закрутевшего Борьки, и молодых жиголо, увивавшихся за Аллой, их внутренняя глубинная невидимая связь стала прочней и основательней. Не мужчина и женщина, а два соучастника, две руки одного горя, два крыла черной удачи, понимавшие друг друга с полуслова, полувзгляда, скованные одной темной тайной смотрели на гигантскую плазменную панель, не замечая смены мелькавших картинок.
- Ибрагимбеков в городе, - со значением глухим голосом произнес Борис.
Алла уже слышала эту фамилию. В памяти всплыли поместительный живот, шитая золотом тюбетейка, хитрые масляные узкие глазки. И мрачно мерцающий лиловый камень в огромном перстне на жирном безымянном пальце.
- Свататься хочет. Ольгу просит за младшего своего.
Алла не восприняла в начале это всё серьезно.
- Да у них там поди гаремы у всех? - поинтересовалась лениво.
- Да нам-то что? Ольге отдельный дворец построит, будет жить себе султаншей, - хохотнул сытым баском. - Бизнес надо объединять, из Центра одобряют.
- Чем торговать-то будете? Баранов в Амстердам гонять? Или холодильники на Чукотку?
- Ох, дурища ты. Под ним весь Восточный Мудостан, а это нефть, газ, золото, алмазы. Про это сам сказал. А про уран я со стороны узнал. Молчит, чурек масляный, не колется.
"Успокоишь", - отмахнулся Борис. - "Я в Ваши бабские дела не лезу. Но чтобы жениха приняли как родного".
Через несколько дней Ольга худенькая вытянувшаяся, прямая, как струночка сидела перед Борисом и Аллой. Было видно, что она хотела провалиться сквозь землю или утонуть в глубочайшем и мягчайшем кресле.
Какое-то время все молчали, не поднимая глаз друг на друга. Потом Ольга хлестнула их обоим потемневшим голубым взглядом:
- Родители! Мама! Папа!
Обычно взрывная и эмоциональная сейчас говорила она тихо, почти шепотом.
- Что же вы творите? В кого вы превратились? Я же давно всё вижу. Вы люди еще? Или уже звери?
Две холеные вальяжные Твари напротив переглянулись без всякого выражения на бесстрастных, не по-человечески красивых лицах.
- Куда вы идете? С кем? И нас куда тащите?
"Разве ты не этого хотела? - подумали Твари одновременно. - Разве тебе не хорошо сейчас жить?"
"Нет! - всем существом закричала Ольга. - Нет! НЕТ!!!! Мы не этого хотели!.. И не такой ценой!"
Существа на диване глядели на нее глазами вековечной бездны. Не как на живое создание, а как на некий объект, впервые попавший в их поле зрения и сейчас внимательно изучаемый. Так пастух ощупывает на упитанность барашка. Или ювелир любуется чистотой и светом драгоценного камня.
Борис положил руку Алле на колено, и та накрыла ее своей.
Как всегда решение они приняли одновременно и в единый миг. Им не нужно было слов, рассуждений, каких-то других человеческих действий. Борис протянул жене черный платочек, который не доверял раньше никогда. Та молча, как величайшую драгоценность, завернула в него свою брошку для усиления своих способностей и царственной походкой с высоко поднятой головой пошла во двор. Звать Черного.
Ольга всё уже поняла, на глаза ее навернулись прощальные бессильные слезы.
- Эй, ты! - Алла отработанным жестом позвала прислужника. - А как тебя звать то?
Странно, что за все это время (дни? или годы?) они так и не поинтересовались его именем.
Черный уставился на хозяйку. На его ящерицеобразном лице промелькнуло что-то вроде удивления.
- Я Тира... - он словно споткнулся. - Зовите меня просто Тир, госпожа Кулакова.
- Так вот слушай, Тир.
Алла решительно протянула ему платок и брошку.
- Забирай-ка ты свои манатки. И проваливай ко всем чертям.
Черный с отвисшей челюстью, не веря глазам и ушам протянул к ней дрожащую лапку.
- И слышь, ты! - крикнула она заводящемуся мотоциклу. - Никогда больше на нашем пути не попадайся!
Несколько взволнованная, Алла между тем уверенно и решительно возвращалась домой. Конечно, с бизнесом теперь придется распрощаться. Дела пойдут далеко не так хорошо.
Ей вспомнилась семья Шуваловых, внезапно сорвавшихся с насиженных мест в Подмосковье, выстроивших там церковь и живущих при ней безотлучно.
Но так же припомнился и ряд других случаев с видными политиками и бизнесменами, то погибавшими внезапно, то пропадавшими бесследно. На фоне полного приличия и благополучия.
И всё таки, если правду говорил этот черт мохнатый, и эти штучки только лишь усиливают их природные способности, проявляют их, делают отчетливей, то теперь у них самих хватит сил, чтобы защитить, что бы противостоять... Должно хватить... Ради детей они должны выстоять, должны найти выход.
Навстречу ей из своей комнаты выскочила младшая дочка Иринка с наушниками в ушах, приплясывая под свой неизменный плеер.
- Чо шумите, мама-папа? - закричала она, вынимая один наушник из круглой розовой полупрозрачной ушной раковинки. - Ольга не хочет замуж? Ну, давайте я схожу! А то учиться неохота!
Нееееет, нееееет, нееееет!
Только не это!
Ира, девочка моя, кровиночка, только не тебя!
Видимо Алла глухо застонала сквозь стиснутые зубы. Иринка, не на шутку встревоженная, бросилась к ней.
- Ольга-дура! Что так мать расстроила! Быстро валосердин давай!
Из груди Аллы вырвался утробный звериный рык. "Бывших агентов не бывает", - всплыла фраза из какого-то дебильного боевика. За секунду до того, как ей окончательно потерять сознание или подвинуться умом. Проваливаясь в красноватую мглу, Алла не сводила полубезумных умоляющих глаз с цепочки на шее Иринки. С ложбинки между тоненьких девичьих ключиц. Где коварно поблескивая, притаился небольшой кулончик с фиолетовым камушком. Темный в самый ясный день. И кроваво отсвечивающий в полумраке.