Аннотация: Туннельные сёстры - пугающая история. Возможно, вам не повезло с тем, что вскоре и вы с нашим героем прокатитесь по самому обычному туннелю, где вас будет ждать неприятная встреча, и нарастающий ужас!
- Прошу вас, они настаивают на том, чтобы увидеть ребёнка сейчас. Я ехал сюда целый час, вы не можете мне отказать. Они его сёстры. У меня сердце разрывается при взгляде на них.
Страстную и умоляющую речь произносил водитель такси. Уже десять минут как он уговаривал одного из охранников детского дома открыть двери приюта на несколько часов раньше, чем было положено. В этот ранний час, когда Стокгольм ещё толком не пробудился, а солнце, казалось, ещё не спешило его осветлять, каждый ребёнок приюта и каждая воспитательница ещё купались в своих снах. Настойчивость таксиста удивляла единственного охранника, который был готов слушать его так долго. Конечно, и водителю всё это не доставляло удовольствия, так как за спиной была целая ночь езды; ненавистной ему, работы.
- Я не могу пустить кого то ни было в приют, пока хотя бы кто ни будь не проснётся и в первую очередь, не предоставит мне доказательства, что те, кого вы сюда привели, действительно являются сёстрами ребёнка.
Это был действительно сильный и вполне понятный ответ от охранника, но к удивлению самого же охранника, водитель не собирался отступать.
- Я не прошу вас о многом. - Говорил он, показывая не совсем понятные жесты руками. - Вы можете пройти с нами в комнату и пронаблюдать за ними, ради безопасности. Это займёт буквально несколько минут. Они места себе не находят от отчаяния. Они соскучились и хотят видеть своего брата, что может быть искренней?
Высокорослый, грозный чернокожий охранник чуть призадумался; вряд ли он хотел понять этого человека. Скорее всего, искал способ избавиться от этого безумца.
- Если эти сёстры так любят своего брата, почему же не могут подождать всего несколько часов? - Уже сквозь зубы проговорил сторож. - Это так сложно? Что за срочное дело?
- Конечно, могут. - Тут же ответил водитель. - Они готовы проторчать тут хоть вечность ради этого, но я не готов. Я не спал больше суток, и знаете, как тяжело мне стоять сейчас здесь и говорить с вами? А им некуда без меня идти ... у них ни гроша в кармане ... они плохо знают город и ....
- Боже мой.
Охранник тяжело вздохнул и нервно отвёл глаза от этой, на редкость упрямой личности. Водитель не стал терять этой короткой паузы, чтобы заполнить её своими прошениями:
- Вам ничего не стоит выполнить просьбу этих бедных, я бы даже сказал, несчастных сестёр. Всё в порядке, вы не совершаете какое-то дикое нарушение. Поверьте.
- Только не надо мне объяснять, что с собой представляет мой поступок.
Сказанное охранником прозвучало как согласие. Наконец он нехотя покивал головой и быстрым, молниеносным жестом дал понять, что водитель может приводить сестёр, которые сидели всё это время в его такси. Изнеможённый водитель чуть ли не приклонился перед громадным африканцем.
- Быстро, быстро. - Словно разочарованный в том, что его удалось уговорить, пробурчал сторож.
Водитель незамедлительно помчался в сторону машины. Охранник, каким-то странным образом ясно почувствовал, что сидящие на заднем сидении особы, еле сдерживали своё нетерпение. Он, всё ещё жалея о своём решении, открыл ворота, после чего чуть не ударился лбом об своего напарника, Матса; по внешнему виду, типичного европейца, который намного хуже справлялся со своими обязанностями и позволял себе в часы работы, время от времени засыпать на полчаса.
- Не рановато ли открывать ворота? - Спросил Матс, протирая глаза и держа уже остывший стакан кофе в руках.
Африканец, не смотря ему в глаза, ответил:
- Решил сделать сегодня исключение.
- Исключение для кого?
- Для сестёр, которые невероятно сильно наскучались по маленькому брату.
Матс не только не понял, с каких это пор его напарник готов раньше времени пропускать в детский дом нетерпеливых, но и почувствовал что-то неладное.
- Как зовут малыша? - Задал напутствующий вопрос Матс, ведь приют был не большим, и он мог узнавать детишек по именам.
- Они отказываются говорить, потому что не хотят, чтобы встреча была официальной. Им только надо взглянуть на мальчика, пока тот спит и ... наверное поцеловать его, и уйти.
- Какого чёрта? - Резко выразился Матс.
- Не говори мне ничего. - Сказал африканец. - Я сам понимаю нелепость происходящего. Но тот, кто их привёл, меня до смерти доконал. Пусть полюбуются на своего родственника и ...
- Я не об этом. - Перебил Матс. Его лицо отражало одновременно и удивление, и некое отвращение.
Заметив, что Матс внимательно глядел в сторону самого здания детского дома, африканец поспешил узнать:
- В чём дело? О чём ты?
- Если у меня не начались галлюцинации, что маловероятно, то я ещё не видел таких кривых носов и ртов. Не думал, что они близняшки, а ведь кажется ...
- Ты про кого?
- Да про сестёр этих. - Немного бурно ответил Матс, по-прежнему не сводя глаз.
Африканец мигом и чуть растерянно оглянулся, но к его удивлению, никого не заметил.
- Они уже вошли. - Сказал Матс. - И причём босиком. Мы же дверь не запираем.
- И ты молча стоишь и наблюдаешь, вместо того чтобы предупредить меня? - Тут же выбросил свой гнев на напарника, охранник.
Африканец немедленно поспешил за сёстрами, озлобленный в первую очередь, своей же невнимательностью. Быстрым шагом этот гигант направился к зданию, не дожидаясь ответа от Матса, который всё же сказал вслед свои последние слова и довольно надменно, при этом спокойным и непринуждённым видом поднеся стакан холодного кофе ко рту:
- Я думал, у тебя всё под контролем. Ты ведь всегда приводишь себя в пример, вот я и решил пока, никуда не совать свой нос. Учусь у мастера.
Оказавшись уже на первом этаже приюта, африканец заострил уши, дабы услышать сестёр. К его удивлению, те совершенно не говорили, ни общались между собой, и если верить тому, что они расхаживали здесь босиком, то узнать, в каком направлении они двинулись, не являлось лёгким делом. Охранник принялся проверять одну комнату за другой. Вокруг царила такая тишина, что и для мухи остаться не услышанной, теперь становилось большой проблемой. Дети крепко спали в своих серых кроватках, а вокруг них были разбросаны обожаемые ими, конструкторы Lego. Собирать различные фигуры, строить домики и автомобили - этим заниматься обожали практически все бездомные ребята приюта.
На втором этаже охранник снова увидел ту же самую картину, и, не заметив сестёр, уже собирался подняться на третий, а он и был последним. Но на лестницах африканцу пришлось здорово поволноваться, так как совершенно неожиданно, откуда-то сверху, пронёсся пронзительный плач самого молодого во всём детском доме, младенца Роджера. Непрекращающийся плач, или же крик, разносился на последнем этаже, куда как раз и спешил сторож. Тревога и волнение тут же схватили африканца за пятую точку и словно толкнули вперёд с невероятной силой. Он преодолел лестницу быстрее, чем два предыдущих, и уже готовился влететь в комнату, откуда и доносился плач, но в следующий миг, просто остолбенел. На секунду дыхание его перехватило, и не совсем разборчивая картина перед глазами значительно померкла. Если он не ошибался, и если этот необъяснимый ужас никак не мог быть вызван его, не слишком богатым воображением, то он видел, лишь одно, о чём ещё долго будет говорить, уже находясь в психиатрической больнице.
Образ двух девиц, двух уродливых, невероятно криворотых и кривоносых сестёр. Африканец видел, как в это злосчастное утро, они во всё своё удовольствие, безжалостно и с ужасной коварной радостью на лице, щекотали младенца. Щекотали не останавливаясь. Щекотали с огромной скоростью и страстью. Щекотали до мучения, получая невыразимое удовольствие от этого мучения. Намеренно щекотали до ужаса. Щекотали до смерти.
Последнее, что спустя месяцы вспомнит душевнобольной сторож, это как под безжалостный смех, девицы доведут своё дело до конца; они убьют младенца щекоткой, после чего невероятным и больно жутким образом растворяться в воздухе, словно пар от кипящей воды, и только в последнюю очередь, исчезнут их безумно кривые носы, и кривые рты. Когда всё кончится в мгновение ока, малыш будет мёртв.
20 лет спустя
Несмотря на то, что в эту позднюю ночь, врач-хирург, Оден Бломберг, был настолько устал, что с трудом справлялся с новой машиной, он впервые как никогда почувствовал, насколько странно и необычно ехать по безлюдному Стокгольму. Так на работе он ещё не задерживался. Через час уже должно было наступать утро. Тяжёлая операция, которая длилась около пяти часов, полностью выбило из сил мужчину. Лицо его выглядело явно побледневшим, а голова начинала кружиться от одних лишь недавних эпизодов операции, которые то и дело безостановочно вертелись перед глазами. Слишком долго он был сосредоточен; концентрация и нервы давно сдали, и теперь он только думал об отдыхе. Но всё же, волнение о пациенте, а любой из них был ему очень и очень дорог, не оставляло его полностью в покое.
Вокруг практически не было машин; или, по крайней мере, так казалось Бломбергу, который привык засиживаться в пробках не один час. Уж больно переутомлённый, он и вовсе забыл, что жена уже пыталась дозвониться до него не меньше пяти раз. Только слегка припомнив об этом, он тут же достал с кармана мобильный телефон и поспешил позвонить ей, надеясь, что Сара ещё не заснула. Она была американка, с английскими и шведскими корнями; именно Бломберг стал тем мужчиной, который и сумел прервать её бесконечные переезды, которые были похожи больше на путешествия. К счастью для Одена, Швеция ей пришлась по вкусу, хотя, ни факт, что без него, она бы задержалась здесь дольше месяца.
- Слава богу. - Чуть сонный голос Сары пронёсся в трубке. - Где тебя носит дорогой? Всё в порядке?
- В полном. - Коротко ответил Оден.
Сейчас ему не терпелось, как никогда поделиться с женой всеми своими недавними переживаниями, чтобы тем самым от них избавиться, но въехав в широкий туннель, он решил с этим повременить. Где то в конце этого не очень длинного туннеля он заметил два странных силуэта. Конечно, учитывая нынешнее его состояние, даже это вполне могло ему показаться, но по мере приближения он начал в этом сомневаться.
- Я не думал, что всё окажется так сложно. - Сказал Оден, не отводя глаз от силуэтов, которые постепенно становились всё более ясными.
- Ты справился? - С надеждой в голосе спросила жена.
- Да. - Набравшись уверенности, сказал Оден. - Я действовал медленно, чтобы не допустить ошибку. Всё хорошо.
Обычно напоследок Оден с удовольствием и с приятным, нежным голосом произносил разные ласковые словечки. Но на этот раз он так резко прервал связь и немедленно сунул телефон обратно в карман, что на огромном расстоянии этот манёвр почувствовала и его жена. Вот что значит женская интуиция.
Машина всё приближалась и приближалась к силуэтам. Оден так заострённо присматривался к ним, что совсем забывал глядеть на дорогу. Кажется, он волновался. Что-то подсказывало ему совсем не доброе. Идея о плохом предчувствии просто идеально подходила к данной ситуации.
Проезжая уже достаточно близко, он значительно снизил скорость автомобиля. Из-за темноты ясно показались две фигуры молодых девушек, причём одна из них, почему то стояла с протянутой вперёд, рукой. Их лица до сих пор не виднелись, заметить можно было лишь смутные очертания.
И вот, когда уже, не на шутку заинтригованный врач решил высунуть голову из окна и, поймав момент, разглядеть этих неподвижно стоящих девиц, машина будто бы сама с собой полетела. Она рванула молнией. Всё произошло слишком быстро, но, тем не менее, Оден сделал всё сам, и нажал на газ так, как никогда ещё не нажимал. Тех считанных секунд хватило, чтобы заметить, испугавшие его, уродливые лица. Ничего необычнее и возможно, страшнее он ещё не встречал. Носы у девушек были очень длинными и на редкость тонкими, как зубочистка. Но более того, они были кривые. Причём настолько кривые, что их кончики походили на стрелу, которая целилась не вперёд, а налево или направо от лица. Рты у девиц ничем не отличались от носов своей деформацией. Возникало ощущение, что у одной губы располагались на правой щеке, а у другой на левой.
Потрясённый Бломберг умудрился, и перевести дух, и не прекращать наблюдения за ними через переднее зеркальце. Лица их естественно, снова пропали во тьме, в чём и нуждался Оден для успокоения; однако одна из девиц по-прежнему стояла с протянутой рукой, подобно каменному изваянию.
Я не могу их оставить здесь, - сам с собой начал разговаривать Бломберг, - в конце концов, это же девушки, подростки. Может они попали в беду? Может, потерялись? Может их бросили?
Вопросы быстрым темпом понеслись одна за другой. Нужно было что-то предпринимать, ведь машина, хоть и медленно, но отдалялась всё дальше от девушек. Для того, чтобы после такого тяжёлого дня, когда единственное что приходит в голову, это вожделенный сон, броситься, предположим, на помощь кому либо, требовалась большая смелость, и такое же большое сердце. Оден прекрасно понимал, что уже утром ему придётся возвращаться в больницу за пациентом, ведь работы ещё оставалось достаточно. Жертвовать этими несколькими часами, которых от силы бы хватило на недолгую дремоту, ужасно не хотелось. Но великодушный и на редкость сострадательный доктор принял своё решение, руководствуясь отнюдь не головой. Он осторожно затормозил и так же осторожно сделал разворот, внимательно глядя по сторонам. Ведь, неизвестно какой пьяница мог бы на бешеной скорости пронестись по пустому туннелю в эту ночь.
Кое-как, морально приготовив себя, Оден поехал теперь в обратном направлении. Едва ли он успел немного поразмыслить над тем, что скажет этим странным девицам, как машина уже оказалась снова на максимально близком расстоянии от них. "Ох уж эти лица" - подумал Бломберг. На этот раз он ещё лучше и детальней рассмотрел их. Разглядел с головы до ног. У обеих были тёмно-розовые платья, больше напоминавшие пижаму, с крохотными и многочисленными, белыми кругами. Они стояли абсолютно босиком, но при этом неподвижно, тем самым будто показывая, что на них никак не действует никакой холод. Их волосы ничем друг от друга не отличались; впрочем, они сами друг от друга ничем не отличались, а были как две капли ужаса.
Глубоко вздохнув, Оден ещё раз высунул голову из открытого окошка двери автомобиля, но только теперь уже держа свой эмоциональный барометр в руках.
Одна из них, наконец, опустила руку, и оба будто оживились. Очень странным образом переглянувшись между собой, но при этом ни шевельнув даже бровью, они ответили мужчине блестяще синхронно и совершенно одинаковым голосом:
- В детский дом.
После удивительно прямого ответа, Бломберг не скрыл своё удивление, но отвёл глаза от них. Естественно, даже смотреть на них дольше минуты, оказалось невыносимым.
- Давно вы здесь стоите? - Спросил врач, избавив себя от очередных размышлений, на которых всё равно уже не оставалось времени.
- Да. - И снова прямой, синхронный ответ.
На мгновение в голове мужчины пронеслась мысль о том, что возможно, эти девицы и вовсе не способны говорить по отдельности.
- Вы из детского дома?
- Да.
- Как вы здесь оказались?
- Случайно.
Бломберг нервно откинул голову назад. "Я, верно, сошёл с ума" - подумал он. - "Это мне снится". Прошло ни меньше минуты, пока он смог определиться со свои решением и дальнейшими действиями. За это время сёстры продолжали стоять так же неподвижно, как и до начала диалога.
- Садитесь, едим ко мне домой. - Махнул рукой врач, буквально выдавив эти слова из себя. - Я должен поспать пару часов, а затем поехать в больницу. По дороге подброшу вас в детский дом.
Уже начинало светать, когда измученный Бломберг наконец то добрался до знакомой улицы. За время езды, как он заметил, сёстры даже не моргнули. Одним глазом он постоянно следил за ними, благодаря зеркальцу перед собой, но никаких движений с их стороны ему увидеть не посчастливилось. Самое интересное, пожалуй, было то, что на вопрос, как их зовут, Бломберг ответа так и не получил, кроме глухого молчания. Находиться в машине с этими двумя сёстрами было так некомфортно, что мужчина буквально вспотел, пока доехал до вожделенного дома.
Как оказалось, Сара ещё не спала. Уже не первый час она лежала в кровати, но глаза её никак не закрывались, и лишь образы любимого мужа в хирургическом халате время от времени крутились у потолка, куда и в основном был устремлён её утомлённый ожиданиями, взгляд.
Тот вскоре явился. Он воспользовался своими ключами, чтобы как можно тише войти в дом вместе с двумя таинственными гостями.
- Ещё раз вздумаешь так меня волновать, и я тебя убью не гля ...
Стоило ей заметить фигуру мужа, который бесшумно появился в спальне, как она начала тараторить чуть ли не во весь голос. И хоть сделала она это, начисто продемонстрировав свою любовь, без всяких подозрений и ревнивых мыслей, Оден её тут же остановил, быстро поднеся палец к губам и что-то невнятное, прошептав. Его глаза сразу же дали понять жене, что в дом вошёл он, ни один.
- В чём дело? Кто там?
Теперь уже Сара заговорила шёпотом. Глаза её округлились, но удивления сильного не возникло, так как мужу она доверяла, и это был отнюдь ни первый случай, когда Оден без предупреждения приводил в дом гостя в любое время суток.
- Это Лоренс, он слегка пьян. Бедняжка всю операцию простоял рядом со мной. Помогал.
Единственный минус или слабая черта, которая и наблюдалась в Саре, это была неспособность поймать мужа на лжи. Ей никак не удавалось вовремя отделить зёрна от плевел. Этим Оден мастерски пользовался, как и сейчас; обманул, не поведя и глазом.
Что же касается Лоренса, то это был начинающий врач хирург, который приходился Одену больше учеником, чем коллегой по работе. А в не стен больницы, их дружбе можно было бы только позавидовать.
- Пусть немного поспит там на диване. - Продолжал шёпотом проговаривать Оден. - Утром мы с ним вместе поедем в больницу.
- Значит при твоём состоянии, ты понёсся с ним в бар, вместо того, чтобы приехать домой и ...
- Он эмоциональный парень, и это его первый опыт такой сложной операции. - Снова прервал её, Оден. - Не волнуйся, утром мы поедем ...
- Уже утро. - С иронией сказала Сара.
Взглянув в окно, своей физиономией Оден отразил ту же иронию.
- Тогда не возражаешь, если я посплю, вместо того, чтоб отвечать на вопросы? - Уже снимая рубашку, осведомился измученный врач.
Сара снова легла, но теперь её тревожное состояние сменилось тихим, радостным спокойствием.
- Я проверю, как он, и приду. - Сказал Бломберг и осторожно вышел из спальной комнаты.
Только успев краешком глаза снова рассмотреть этих сестёр, Бломберг, как в следующий миг он принялся сам себя казнить, словно ударяясь головой об вопрос - Зачем я их привёл?
Они спокойно и совершенно бесшумно, словно уродливые манекены, демонстрирующие смесь пижамы и платья, сидели, как это ни странно, на холодном полу в туалете. От одной лишь мысли, что Сара могла увидеть этих страшил, у Бломберга на душе становилось через чур беспокойно.
А что если она решит пойти в туалет? А что если сёстры решат расхаживать по дому? Вероятность того, что они могли столкнуться с её любимой, была слишком велика.
Единственным выходом было одно действие, хотя и это сложно было бы назвать выходом. Оден на это решился, причём не совсем отдавая себе отчёт в том, что делает. Сначала он запер на них дверь туалета, при этом ни встретив никакого сопротивления или возражения со стороны сестёр, что подействовало на его нервы ещё сильнее. После порылся в тумбочке, и достав бумагу с ручкой, изложил свой вопрос, горящий в нём как пламя, в письменном виде. Он посчитал это мерой предосторожности, да бы своим голосом, хоть и тихим, не привлечь внимание Сары.
Письмо он протолкнул под дверь вместе с ручкой, после чего стал с каким-то, необычным возбуждением ожидать ответа, нервозно поглядывая на часы. Ответ пришёл довольно быстро, и у Бломберга вдруг возник очень интересный вопрос, который в этот напряжённый момент смог вызвать у него чуточку беззвучного смеха - Может они и пишут вместе?
Да, интересно было бы пронаблюдать за тем, как одна сестра держит конец ручки, а другая середину.
Конечно, до веселья Одену сейчас было далеко, как до вершины горы Эверест, а после прочтения письма, можно было легко сменить эту гору на луну.
- В какой именно детский дом вам надо? - Таким был вопрос Бломберга.
Ответ же, он получил, как всегда короткий, но уже, не совсем логичный. Врач не сразу сумел уложить прочитанное в голове. На бумаге было написано:
- В любой.
- Прости, что звоню так рано, Пер, но мне срочно надо в приют. Мне очень, нужен адрес. - Говорил Оден, разозлённый на себя, на ситуацию, в которую он попал, и на понимание того, что предстоящее завершение операции могло не сойти с его рук, учитывая беспокойную, бессонную ночь.
Он звонил своему давнему другу, Перу Виклунду; несостоявшемуся художнику, которому вот уже несколько лет никак не удавалось построить успешную, светлую и как он любил выражаться, зелёную дорогу для своих картин. Произнося слово зелень, он всегда имел в виду его во всех смыслах. С семейной жизнью у Пера так же обстояло всё далеко не гладко. Чего стоит только тот факт, что его новорождённый малыш Аарон, который был рождён от ушедшей от него, кстати говоря, жены, уже полгода находился в детском доме. Не стоит считать, что к подобному выбору Пер пришёл не без разрывания себя на части; этот поступок был единственным возможным способом ни дать малышу умереть с голоду, ведь сам Пер, помимо острого желания реализоваться как художник, не имел никакой работы для обеспечения себе достойной жизни. Всё, чем он занимался, это выживанием. Время от времени ему удавалось на пару недель найти себе лёгкую возможность подзаработать, но вырученные деньги практически всегда летели только в одном направлении - в сторону алкоголя.
Единственное, на что Оден горячо надеялся во всей этой истории, так это на то, что Виклунд сможет сдержать своё обещание, повторенное им ни один раз - бросить пить, встать на ноги и вернуть Аарона.
Оден не стал ложиться, надеясь, что короткий сон хоть как то ему поможет. Присутствие сестёр никак не оставило бы его в покое, а то, что их не интересовал, какой именно детский дом они собирались посетить, полностью нарушило эмоциональную систему мужчины. Он решил положить всему этому конец, и фантастическим усердием объяснившись с женой, он помчался к машине. Сёстры молча и послушно следовали его указаниям, не меняя ничего в поведении.
- Я знаю только один детдом, и там лежит мой сын. Но не думаю, что сейчас он будет открыт. - Поделился своим мнением, Виклунд.
Оден звонил из машины, и настроен был решительно. В голове крутились то сестры, то грядущая операция.
- Пер, назови мне, пожалуйста, улицу. Просто назови адрес. В каком детдоме находиться твой сын?
- Боже, только в Стокгольме рассвело, а ты уже, куда-то спешишь.
- Мне нужно подбросить туда товарища. - Включил в ход свой обман, Бломберг.
- Ладно, ладно. Будет вам адрес. Только не кипятись и дай минуту, я ещё от постели себя не оторвал.
В итоге не меньше трёх минут Одену пришлось барабанить пальцами по рулю. А когда адрес был назван, и в ответ последовала огромная благодарность, Бломберг вдруг несколько раз поморгал. Похоже, ему было тяжело поверить, что сёстры впервые с момента встречи произвели на лицах, что-то на подобии улыбки. "Может мне показалось?" - подумал Оден, прежде чем машина тронулась с места.
- Вот вам и детский дом. - Доехав до места назначения, сказал Оден, получив некую дозу облегчения от того, что теперь расстанется с этими существами.
К его удивлению, приют уже открывали, и за далёкими пыльными окошками можно было заметить радостные детские лица. Детишки, недавно почистив крохотные зубки и намочившись холодной водой, теперь с энтузиазмом решали, какой увлекательной игрой заполнить это серое утро.
Стоило Бломбергу рукой указать на бедное, старое здание, как девицы тут же одновременно произнесли:
- Проведи.
Сказанное не прозвучало как наглость, но и просьбой это назвать было нельзя; скорее, холодное указание.
- Господи. - Отрезал Оден и вылетел из машины. - Так и быть, доведу дело до конца. - Пробубнил и открыл сёстрам двери, а после лишний раз поблагодарил всевышнего, что поблизости в этот ранний час не оказалось людей.
Вряд ли кто-то смог бы легко перенести хотя бы внешний вид этих девушек.
У дверей стоял сторож, как это и было положено. Перед тем как заговорить с ним, Бломберг постарался вжиться в роль несчастного, но заботливого отца, который решил навестить своего бедного ребёнка, вместе с двумя дочерьми.
- Простите. - Поймав взгляд сторожа, крикнул он.
Тот не смог маскироваться под бездушный механизм, как это делали многие охранники, тем самым олицетворяя с собой строгость, дисциплину, и всё, что требовалось для чёткого выполнения определённых задач. Виной этому, конечно же, послужили сёстры.
- Я пришёл навестить своего сыночка. - Демонстративно прибавив отчаяния в поведении, сказал Бломберг. - Мы можем пройти?
Слегка призадумавшись, охранник ответил:
- Одну минуту.
Где то в коридоре остановив первую же попавшую под руку, воспитательницу, сторож тихо поболтал с ней, удерживая при этом сестёр в поле зрения. Вернулся он с крупной, низкой пожилой женщиной. С первого взгляда она показалась Одену доброжелательной, но на сестёр воспитательница старалась не смотреть. Видимо, для неё это картина имела одно название - несчастье.
- Как зовут мальчика? - Довольно доброжелательно осведомилась она.
- Аарон. - Без раздумий и запинок, ответил Бломберг.
Ещё бы, что можно было бы придумать лучше, чем назвать имя единственного младенца своего друга, Пера, который уже полгода пребывал в этом детдоме, ни разу за это время не почувствовав прикосновения рук родного родителя. Вряд ли кто-то в детдоме мог припомнить имя, и даже внешность Виклунда.
Воспитательнице не составило труда вспомнить и понять, о каком малыше шла речь. Полностью доверяя мужчине, она впустила и его, и двух, как они посчитали, наказанных судьбой дочерей, в детский дом.
Детдом был достаточно полон; вокруг шумели дети, медсёстры, буфетчицы, словом; всё это больше походило на детский сад, если учитывать царящий вокруг, позитив и жизнерадостность непринуждённых ребят. Воспитательница вежливо пообщалась с Оденом за время всей ходьбы, и, используя удачные, подходящие моменты, стараясь прятать свою огненную заинтересованность, задавала самые смелые вопросы о его, как она думала, дочерях. Бломберг однако, не терялся, и на любой вопрос вовремя отыскивал прямой, короткий ответ. По большей части это было вызвано ни тем, что он старательно избегал от её любопытства и неравнодушия ко всему, что касалось сестёр , а скорее тем, что отсутствия необходимого сна уже било мощную тревогу во все щели. Мозг всё хуже и хуже соображал; сосредоточенность, и внимание просто падали, уступая место следующему "прекрасному" ощущению - головокружению. Стоило только благодарить свою, престижную и вместе с тем, на редкость сложную профессию, в связи с которой такие состояние много раз преодолевались.
Комната, где находился младенец, оказалась так красиво отремонтирована, что Бломберг, буквально открыв рот, внимательно огляделся по сторонам.
- Он ещё спит, но вы можете побыть рядом с ним до завтрака. - Показав пальцем на Аарона и улыбнувшись, сказала воспитательница. - У вас достаточно времени.
Оден пропустил всю тёплую речь женщины мимо ушей; слишком уж он был потрясён увиденным. В его представлении, дома для беспризорных детей и подростков едва ли чем-то могли отличаться от подвалов.
А в это время, обе девицы уже тесно окружали Аарона. Подобно тому, как учёные пристально изучают поведение животных при тех или иных обстоятельствах, они рассматривали ребёнка с колоссальной сосредоточенностью. Их уродливые физиономии и холодные, пустые глаза всё ближе и ближе подкрадывались к Аарону, будто что-то жадно искали в нём. Бломберг всё ещё рассматривал стены и картины, многие из которых были нарисованы самими же, детьми. И, к огромному сожалению для всех, именно сейчас врачу совершенно не следовало отвлекаться. Возможно, вина частично и лежала на нём, а может и вовсе не лежала. Как бы то ни было, всё ещё мучающийся от катастрофического недосыпа врач, непростительным образом упустил из виду тот гадкий, неожиданный эпизод, когда сёстры, грубо схватив малыша, Аарона, молнией понеслись на выход. Вокруг не было воспитательниц, что не являлось странным, поскольку этим ранним утром этого и не требовалось. Не было никакой острой необходимости следить за тихими ангелочками, которые ещё сладко спали в своих малюсеньких кроватках.
Обернулось всё очень горько. Печально, но одна из воспитательниц всё же, доверилась Бломбергу, и тем самым навлекла и на ребёнка, и на детский дом, страшную беду.
Сёстры уже со страшной скоростью убегали; поражённые увиденным, некоторые воспитательницы, или же медсёстры, случайно проходившие рядом в момент похищения, со всех ног бросились за девицами. Но словить их оказалось более чем не простой задачей. Многие детишки со страхом глядели на происходящее, и их паника вскоре забурлила во все стены здания. А некоторые беспризорники словно приросли к полу.
- Охрана. - Неразборчиво и во весь голос кричали все, кто мог. - На помощь.
- Не дайте им уйти. - Летело с другой стороны.
Бломберг, уже совсем помутнённый, не сразу сообразил, что произошло. Чувство предельной тревоги била в грудь, будто сигнализация. И только тогда, когда ему всё же удалось сообразить, понять и проанализировать всё случившееся, та самая тревога плавно сменилась чувством чудовищной вины. Вина - она была яркой, и можно сказать, вполне заслуженной.
Охранники не смогли отреагировать на побег сестёр должным образом. Им не хватило подготовленности. Не хватило времени. Не хватило секунд. Не прошло и пяти минут, как весь приют уже был на ногах, отчего и паника, ничем не приносившая пользу, только усиливалась.
Как бы это горько не звучало - сёстры были упущены.
Аарон похищен.
ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ НОВЕЛЛЫ ВЫ МОЖЕТЕ ПРИОБРЕСТИ В ИНТЕРНЕТ МАГАЗИНАХ, И КНИЖНЫХ МАГАЗИНАХ.