- Боже, прости грехи раба твоего... - бормотал политик в тишине совершенно пустого храма. Стоя на коленях, он то и дело прикладывался к иконе и истово крестился. Специально в такой час пришёл и попросил открыть, чтобы никто не видел. Нет, на людях тоже бывает, но вот так, искренне, то стеснялся почему-то - ...спаси от соблазнов земных и дай сил управлять овцами твоими честно и мудро...
- Хгм - тихий смешок, будто подавился кто, послышался рядом - бред...
Политик встрепенулся от неожиданности, резво оглянулся. В одном из тёмных закутков у западной стены, низенький, сутулый, явно не молодой служка в серенькой рясе, внимательно и аккуратно, расчётливыми и отточенными движениями, подметает полы.
Политик хотел проигнорировать, но всё же - "Надо же, наглость какая?!" - не выдержал, спросил надменным холодным тоном, так чтобы наглец почувствовал с кем общается:
- Вам что-то не нравится?!
- Да как ты вообще власть получил? - опять хмыкнул служка тихо, себе под нос. Впрочем, в пустой, каменной церкви звук сам залетал в уши - С такой-то верой?
- Моя вера искренняя!
- В том-то и дело. Разве можно искренне верить и так грешить? Да какой вообще безгрешный политик или властитель смог помочь людям?! Стал великим правителем?!
- Много святых правителей было...
- Святыми их люди назвали, а грешниками они ещё теми были. А кто из властителей и был безгрешен, так толку от них, как от правителей, никакого не было!
- Это как же понимать? По-твоему, в ад они все попали что ли? Нас, между прочим, народ выбирает, мы ничем не хуже...
- Выбирает народ, а служишь ты вон, богу?! - служка перестал подметать и опёршись локтем на метлу, внимательно уставился из полумрака играющими бликами от свечей глазами - Ему храмы строишь, перед ним на коленях стоишь, у него прощения просишь. А за ад не переживай, ты ж не великий правитель, бог милостив - едкая ухмылка украсила его губы открыв блеснувшую белизну зубов, под показавшимися совсем тёмными провалами глазниц.
- Ты на что намекаешь? Знаешь как великим правителем стать? - политик в отместку натужно хмыкнул, задел его этот тип всё-таки - Эх, жалко, что подметальщиком работаешь - брезгливо оглядел некультяпую фигуру снизу вверх - а то-б показал нам неумехам, а?! Как управлять государством надо?! - и морщась, звонко топая по каменным плитам, направился на выход - "Как я его?! Все судят, будто это легко, а сами чего власть не берут? Взяли-б да не могут..." - но приостановился, когда услышал бормотание снова взявшегося за метлу служки:
- Может и знаю... Может и покажу... Может и власть дам...
Это прям взбесило политика, подскочил он к служке, схватил за метлу и уставился в его рожу:
- Знаешь?! Покажешь?! Дашь?! - прошипел - Ну так давай! Прямо сейчас! Убедишь, так что хочешь получишь! Ну? Чего хочешь?
- Чего хочу сам отдашь - служка поднял голову и серьёзно посмотрел в ответ - а не отдашь, значит мне это и ненужно - проговорил непонятно. И тут же, когда и руку успел в карман засунуть, вынул две тонкие свечи. Одну протянул политику, на вторую дунул и она сама вспыхнула. И воткнул её в единственный стоящий в этом углу храма, пустой подсвечник, развеяв темноту. После чего повернул голову к стене и задрав подбородок посмотрел куда-то туда.
Политик повторил его действие и точно также поднял глаза, упёршись взглядом прямо в жуткое изображение страшного суда. И будто проваливаясь туда всё глубже и глубже заглядывая в саму геенну огненную...
Инок лет тридцати подошёл к постели больного:
- Звал ты меня крёстный?
- Сам-то ты и не хотел приходить - тяжело ответил тот - умираю я кажись, Алексий.
- Покаяться да причастится духовник есть...
- Не твоя забота! - отмахнулся больной - Что, не любишь меня? Отче - усмехнулся - поди и в рай не пустил-бы?
- То не мне решать - пожал плечами священник - токмо много зла сотворил ты, грабил, убивал, продавал. Поддержал князя Юрия, тогда как другие ваши братья отвернулись от него. А ведь он татар наводил и князя Михаила жизнью своею пожертвовавшего, по его наущению в орде замучили. Злодей он!
- Злодей, злодей... - соглашался больной, слушая эту тираду.
- А Дмитрий Грозные Очи уж не по-твоему ли наущению его убили?! А Александр Михайлович с сыном Фёдором, их кровь точно на твоих руках!
- На моих, на моих... - не отрицал больной.
- А разорённые княжества: Углич, Галич, Белоозеро?! Ростов, наконец! Жаден ты и коварен, а раскаяния в тебе не вижу я. Ради власти да злата душу продаёшь, одно слово "Калита". И не страшно тебе? Что тебе эти блага земные, когда вечность потом мучатся?!
- Страшно, ой как страшно - устало повторил князь. Борода дёрнулась в ухмылке, в глазах что-то мелькнуло такое, жёсткое, непреклонное - и злато мне ни к чему, на мой век хватит. И властью полной не насладится мне, под ордой, под престолом церковным, с князьями что враждуют друг с другом, да со сплошными врагами что окружают нас и только и думают как пожрать. - сейчас инок видел совсем другого человека, хоть утомлённого, но решительного, властного и мудрого - Токмо не свернуть мне уже с пути выбранного!
- Покайся - попросил Алексий, подавшись вперёд - господь милостив. Всё по его воле делается, с молитвой да именем его снова свет православия воссияет и Русь возвеличится.
- Что-то не очень пока получается, али плохо молитесь? - снова ухмыльнулся, неприятно так.
- Несчастья эти за грехи наши навалились - снова инок выпрямился и построжел, понимая, что не доходят увещевания его.
- А за грехи жертва не требуется?
- Вот и жертвуют люди. Животом своим жертвуют, нищетой да унижением! А ты...
- А я душой свой бессмертной пожертвовал! - глаза князя сузились, желваки на скулах надулись.
- Да... - Алексий в ужасе отшатнулся - Да веруешь ли ты?!
- Верую, и знаю, что не увижу дело рук своих. И никакое покаяние не спасёт меня, сколько жизни осталось так и буду лгать, воровать, предавать и убивать во благо страны своей, отдавая тем самым душу свою сатане. Потому как спасение земли этой мне дороже...
- Молчи! Молчи! - Алексий приложил ладони к ушам, но хриплый и дребезжащий голос князя всё равно проникал в голову:
- ...Для того я и позвал тебя крестник. Дабы завещать тебе государство, чтобы и ты взвалил на себя сию тяжесть и дело моё не умерло. Потому как одной моей жертвы мало и токмо земной власти недостаточно...
- Нет! Чур меня, чур... - и будущий митрополит, святитель и чудотворец, хитрый и жёсткий политик, удачливый дипломат, духовный пастырь и мирской властитель, подался назад торопливо вытаскивая золотой крест нательный - не отрекусь от тебя господи...
- ...жалеючи себя не спасти народ и страну - шептал умирающий князь вслед - а смертию своею да мученичеством не победить врагов. Верую, найдутся и в будущем такие кто удержит, даже и душу свою положив...
- "А ты как считаешь, стоит душа родины?" - политик очнулся, стоя на коленях перед иконой в совершенно пустом храме, а в руках нательный крестик. Оглянулся, а никого нет. Даже подошёл ближе к той самой западной стене, всё такой же тёмной, как и раньше, потому как никаких свечей тут не оказалось. И на стене еле что разглядишь. Показалось будто чёрт, тот, что поленья под котёл подкладывает, подмигнул, и рожа гнусная, чем-то знакомая. А в голове мысль тихая, крадущаяся, навязчивая - "Или как водится у вас, насытившись богатством и властью, а после спасая покаянием душу свою никчёмную, родину продашь?"
Ничего он не ответил. Вышел вон, оставив крестик свой золотой на цепочке свисать с подсвечника, с той стороны что ближе к стене с изображением страшного суда...