Богословская Мария Александровна : другие произведения.

Жертвы феминизма

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Молодая пара могла бы жить в относительном мире и согласии, несмотря на разницу в воспитании и образовании, но общественное мнение в лице лучшей подруги и сослуживцев, а также некая якобы феминистическая книжка постоянно толкают слабовольную, легко поддающуюся чужому влиянию главную героиню на всяческие подвиги. Она даже не представляет, к каким ужасным последствиям приводит её поведение. Её гражданский муж методично уничтожает всех её любовников, а сам заболевает экзотическим недугом, странным образом напоминающим рост рогов внутрь головы.
  Посвящается О. Сербиной и Дорогому Лёше.
  
  НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ТАМАРЕ ТИЩЕНКО, ЕЁ ОТЦЕ, ЕЁ ПОДРУГЕ, ЕЁ СОЖИТЕЛЕ И ОБ УТОНЧЕННОСТИ.
  
   Папаша хотел, чтобы Тамара Тищенко стала катээном. Он тоже в своё время дерзал, но, к несчастью, по его словам, начальниками всякий раз оказывались исключительно дебилы и педерасты, которые боялись подсидок со стороны такого одарённого человека, как он. Поэтому они только и делали, что плели вокруг него интриги и вставляли ему палки в колёса.
  В результате, папаша Тищенко остался без трёх весёлых букв. Существовала, правда, и другая версия о том, кто кому и что вставлял, и исходила она от мамаши Тищенко, которая была уверена в том, что папаша, будучи мужчиной видным, исключительно тем и занимался, что гулял от неё направо и налево. Вольный образ жизни не только послужил поводом к разводу родителей, когда Тамаре исполнилось 15 лет, но и не оставил времени на написание того великого труда, коим несомненно могла стать диссертация такого выдающегося ученого, как тищенковский папаша.
  Вообще, папаша был человеком деятельным. С приходом демократии он нашёл себя в маленьком, но доходном бизнесе, крепенько присосавшемся к одной государственной структуре. Несмотря на это, в душе папаша остался романтиком, хранил свой партбилет и любил говорить, что тоскует по научной деятельности. При этом он давал понять, что нынешняя, состоящая, из одних дебилов и педерастов, власть, вынудившая его заниматься "всякой мутотой", нанесла невосполнимый ущерб отечественной науке.
  Следствием папашиного романтизма явилась навязчивая идея о достижении единственной дочерью тех манящих высот, которые ему покорить не посчастливилось.
  Тищенко прислушивалась к мнению разведённого отца, потому что он не только учил её жить, но и помогал материально, а в один из моментов взлёта своего бизнеса, который совпал с поступлением Тамары в Московский Космический Университет, даже купил ей квартиру.
  Тищенко-дочь, по мнению её лучшей подруги Полины Македонской, распорядилась квартирой самым дурацким образом, выйдя замуж. Последнюю запятую можно было бы, впрочем, поставить и перед "самым дурацким". Молодой супруг, которого Тищенко сокращенно называла "Супер", хотя и не имел в/п, зато у него также не было и в/о, он не был м/о и до знакомства с Тамарой испытывал серьёзные ж/п, а именно: жил в двухкомнатной квартире с матерью, отцом-алкоголиком, сестрой, братом, женой брата и ребенком жены брата.
  Если даже не брать в расчет их количество, родственники Супера не были приятными людьми. Они были из тех, кто, проснувшись, включает на полную громкость телевизор, несмотря на то, что кто-то спит за стеной, а потом, когда встает кто-нибудь еще из семейства, начинает что-то орать на весь дом, чтобы перекричать телевизор, вместо того, чтобы просто сделать потише. Тищенко была у них в гостях только один раз, но и этого вполне хватило, чтобы составить себе мнение об этих людях и больше никогда с ними не общаться. Особенно "порадовал" брат Супера Лёха, который всякий раз, как Супер отворачивался, пытался огладить Тамарину задницу. Происходило это, надо сказать, на виду у Супербратовской жены. Впрочем, та, кажется, не обижалась и даже весьма дружелюбно улыбалась Тищенко. Последняя пришла от всего этого в ужас. Но ещё раз испытать радость общения с Суперским братом все-таки пришлось. Дело было во время сессии, и Тамара круглосуточно готовилась к экзамену. Лёха завалился с бутылкой водки посреди дня, когда Супер был на работе. На правах родственника он лез целоваться-обниматься и домогался, чтобы Тамара с ним выпила. Неизвестно, чем бы ещё этот визит мог закончиться, если бы внезапно домой не явился Супер. У него на работе случилось ЧП: какой-то шутник позвонил и сказал, что завод заминирован, всех эвакуировали и, таким образом, рабочий день закончился в два часа пополудни. Увидев у себя в квартире родственника, Супер удивления не высказал, но, исполняя братские обязанности, выпил с ним принесенные поллитры и, довольно быстро вытащив Лёху из-за стола, пошел провожать его до автобусной остановки. Вскоре после этого застолья Лёха бесследно исчез. Сначала на его отсутствие и внимания-то не обратили. Он часто пропадал, шлялся где-то со своими друзьями - красношеими алкашами, жил неделями у каких-то случайных бабс. Жена его подозревала, что и на этот раз он ушел от неё к другой женщине, причем, была убеждена, что Супер знает местонахождение её благоверного, но покрывает его из мужской солидарности. В этой дурацкой убежденности своей она названивала на квартиру Тищенко и донимала Супера разными вопросами. Когда она позвонила Суперу шестой раз и, рыдая в трубку, вопросила, где и с кем его брат, Супер пришел в ярость: "Где-где! В манде! Откуда я знаю! Я к нему в сторожа не нанимался!"
  - Фу, как грубо, - сказала Тищенко, - не тонкий ты человек, не тонкий.
  - Ну, и ладно, - сказал Супер и, взяв со стола пачку сигарет, отправился в туалет.
  Конечно, Супер не был тонким человеком. Отсутствие не то что утонченности, а даже диплома мать-природа отпечатала на его физиономии. Когда Тамара первый раз показала папаше фотографию будущего гражданского зятя, на которой тот был запечатлён в синих плавках, будущий гражданский тесть, заранее не испытывавший никакой симпатии к Суперу, всё же оценил мужественность его фигуры: "Сразу видно: дебил" - тонко заметил папаша и упрашивал, увещевал, умолял только об одном: "Тамарка, не регистрируй брак с этим дебилом. Мы же современные люди, без предрассудков. Штамп в паспорте ничего не решает". Тищенко дала себя поуговаривать, поувещевать и особенно поумолять, и, в конце концов, согласилась, хотя в душе понимала, что будь на месте Супера какой-нибудь "мальчик из приличной семьи", "перспективный молодой человек", "хорошая партия", ценность штампа в паспорте возросла бы до гарантии семейного счастья, и папаша не стал бы строить из себя "современного человека", а так же естественно изобразил бы отца семейства в духе домостроя: "Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом!".
  
  Таким образом, к началу повествования, а именно к весне 1998 года, Тищенко была до некоторой степени замужней женщиной, которая в некоторой степени работала в ПО "Синхрон", куда её пристроил романтически настроенный папочка, чтобы там она ваяла диссертацию. Неоднозначность и, даже не побоюсь этого слова, амбивалентность всех ипостасей существования Тищенко Тамары определяли не столько даже какие-то объективные причины, вроде отсутствия штампа в паспорте или удовлетворения в постели, не только бессмысленность и низкооплачиваемость работы, сколько какое-то непреходящее субъективное томление духа, непросматриваемость цели на открывающихся горизонтах жизни. То есть, она, разумеется, знала, что как единственная дочь своей мамочки должна рано или поздно обеспечить приплод, и как единственная надежда своего папочки  написать кандидатскую, но хотя от этих локальных целей Тамара и не отказывалась, она понимала, что это что-то типа священного долга и почетной обязанности перед близкими, а хотелось чего-то лично своего, как нательный крест.
  А что может быть своего в этой жизни? Хотя бы этот Супер, по папашиному выражению: дебил. Это уж точно моё, думала Тамара. Эдакий хороший парень, и все-то против нашей великой и ужасной любови-моркови. Что касается последнего эвфемистического корнеплода, он у Супера был грандиозным и величественным, вполне способным вызвать возвышенные чувства у впечатлительной тонкой натуры, обогащенной всем мировым культурным наследием. Это самое наследие пыталась девушка привить, читая на ночь Илиаду, Божественную комедию и шекспировские двусмысленные сонеты, и своему достойному в некоторых отношениях избраннику, увлечения которого сводились к стрельбе в тире и рыбалке. Суперу нравились вечерние чтения. Он, хотя и не был человеком тонким и образованным, но подсознательно тяготел к аллегориям, что выражалось, в частности, в том, как он имел всю эту культуру, мать твою, в лице своей гражданской жены, не дожидаясь, практически, окончания чтения. Именно таким, имеющим грубо всю мировую литературу (в двухстах томах), он ей нравился больше всего.
  Польстившись на пролетарскую наружность и внутреннее содержание, Тищенко, ожидала иметь и первозданную необузданность и грубость в постели, ей хотелось, чтобы её по-пролетарски материли, таскали за волосы и заставляли делать всякие грязные штучки. Кстати, что в порнофильмах, изучаемых совместно с подругой жизни Македонской, называлось грязными штучками, она, да и многоопытная Полина Македонская, так и не поняли, хотя, конечно, любопытно было бы узнать, что эти занудные голые тетки и дядьки имели в виду. Во всяком случае, Супер на всё это свет не пролил, тут Тамару постигло разочарование: при всех своих выдающихся физических данных он был махровым консерватором. Сплошные телячьи нежности. Никаких садомазохистских инверзий Супер не допускал и в глубине души считал Тищенко моральным уродом. Таким образом, в сексе Супер не проявлял своей классовой сути, чем слегка расстраивал Тамару.
  Расстраивал он её и многим другим, а пуще всего, неустойчивым финансовым положением. Он то находил работу, то его оттуда сокращали, то деньги свойственным им мистическим образом вдруг появлялись, то надолго исчезали. В общем, быт тоже заедал. Что же держало Тамару с Супером?
   Многое. Иногда, глядя на него снизу вверх во время их качественных соитий или медленных танцев, Тамара думала: какой же он красивый. Присутствовало в нём в эти моменты даже что-то древнеримское. Вообще, в Супере уживались первобытное скотство и какая-то еле уловимая утонченность, что-то говорившее об этой утонченности в виде облачка. Того облачка, о котором говорят, что оно пробежало по лицу, проскользнуло в выражении глаз. Была таки какая-то неосязаемая тучка загадочности в таком, казалось бы, неромантичном и примитивном человеке физического труда с большим членом. Вполне возможно, она любила просто прожитые с ним месяцы лета, осени, зимы и весны. Если вам этого кажется мало, значит, вы плохо разбираетесь в данной жизни.
  Македонская (напоминаю: лучшая подруга) даже и разбираться ни в чем не желала, хотя и не была бесчувственным человеком. Когда у неё в первом классе подох хомячок, она рыдала так, что никто никогда и не вообразил бы, что она сама засунула его в духовку. Правда без злого умысла  ей казалось, что толстому зверьку будет внутри просто уютней, и не могла же она предположить, что хомячок уснет, забытый своей хозяйкой, а её матери вдруг стукнет в голову подсушить остатки хлеба. Полина не могла прийти в себя после случившегося в течение двух недель, плакала даже на уроках. Больше всего Македонская переживала свою причастность к гибели несчастной зверушки, но никому о ней (о причастности) не сказала, кроме сидевшей с ней за одной партой Тищенко Тамары. С этого стихийного порыва доверия и началась их дружба. Классе в пятом близость их отношений достигла такого высокого уровня, что они стали иногда называть друг друга не то что уменьшительными именами, а одними только инициалами: ТТ и ПМ. После школы ПМ окончила "Плешку" и работала в американской инвестиционной компании "Декаданс-капитал", где очень неплохо зарабатывала. Замуж пока не собиралась, но достойным представителям противоположного пола внимание уделяла.
   Так вот, не будучи личностью, чуждой романтических влечений, а как раз даже наоборот, она не могла и даже не находила возможным разглядеть мифическое облачко в этом дебиле (тут они с папашей-Тищенко целиком совпадали). Македонская, хотя и считала, если честно, любимую подругу размазнёй, всегда признавала немалую приятность её внешних данных и наличие высокого интеллекта (ну не такого высокого, как у меня) и общего культурного уровня, который Македонская ставила даже выше своего. Поэтому связь с летающим пролетарием представлялась ей надругательством не только над любимой подругой, но и над мировой культурой в целом. Имел место и другой, более практический смысл нелюбви Македонской к Суперу. Её поражал не только неразумный выбор мужчины, но и нерациональная эксплуатация замечательной двухкомнатной квартиры, которую сама ещё рассчитывала использовать в мирных целях. Таким образом, это было двойное разочарование. Любимая ТТ связалась с человеком, явно недостойным её прелестей, и на квартиру теперь уже можно было не рассчитывать. И на какой помойке она его откопала?
  На самом деле, вопрос был риторический. Тищенко неоднократно рассказывала ПМ, на какой, и как, и что при этом пили. Роман вспыхнул в походных условиях: летние каникулы, турбаза, веселая компания, дискотека, много водки, дурной вкус ТТ.
  
  О СЕКРЕТНОМ НИИ "СИНХРОН" (НАЗВАНИЕ ИЗМЕНЕНО) И МУЗЕ РАДИОЛОКАЦИИ.
  Эпиграф: "О, девы-девы мои, женевьевы мои,
   Вы несёте локаторы на головах и щебечете мне о любви."
   "Несчастный Случай"
  
  Теперь, когда мы в общих чертах определили личную жизнь героини, перечислили всех главных людей её жизни, уделим внимание её трудовой деятельности. После окончания Московского космического университета, любящий папаша, он же разведённый отец, направил дочь прямиком в ПО "Синхрон", где под начальством дебилов и педерастов начиналась его карьера. Тищенко дали стол и устаревший 486-й компьютер в одной из лабораторий и приставили научного руководителя, который одновременно являлся её непосредственным начальством по имени Василий Иванович. Последний оказался человеком на редкость приятным. Это был мужчина лучшего русского типа, шестидесяти лет. Он всегда благодушно улыбался, всегда был спокоен, и с большим вкусом одевался, вероятно, на каком-нибудь хорошем рынке, вроде "ЦСКА". В первый день своей трудовой биографии Тищенко позорно бегала за ним (научным руководителем, непосредственным начальством и Василием Ивановичем в одном лице), пытаясь выяснить свои обязанности. Василий Иванович отечески улыбался, показывая безупречной белизны зубы, и говорил, что не стоит так сразу напрягаться и лезть, так сказать, поперёк батьки в пекло, что нужно раскачаться и постепенно влиться, что за диссертацию тоже нельзя браться с кондачка, нужно, чтобы муза радиолокации прилетела. После произнесенного напутствия непосредственное начальство углубилось в изучение журнала "Мир Билайн", сопровождаемое поглощением принесенных из дома бутербродов. Большое же начальство на нездоровый интерес Тищенко к работе реагировало более радикально: делало круглые глаза и убегало.
  В конце концов, Тищенко успокоилась и стала проводить своё рабочее время, устанавливая всё новые и новые рекорды в занимательной игре "Сапёр". Когда через неделю этот бесподобный в своём идиотизме продукт компании Microsoft уже начал стоять перед глазами, явилось большое начальство и попросило написать несложную программку, чтобы подтвердить или опровергнуть свою гениальную мысль, которая ТТ была известна ещё с третьего курса и описание которой неизменно присутствовало во всех классических учебниках по космической радиолокации вот уже двадцать лет. Тищенко не дала втянуть себя в дискуссию и написала программу, подтвердив результатами моделирования начальственную гениальность. После свершения этого трудового подвига ТТ поняла, что пора вливаться в коллектив, потому что больше просто нечего делать.
  С первого взгляда коллектив производил гнетущее впечатление. Два дедка шестидесяти (Василий Иванович) и семидесяти двух (Аарон Маркович) лет, две крайне плохо одетые неопределенного возраста тётки (Антонина Георгиевна и Нина Андреевна). Если все остальные время от времени всё же работали, обязанности Нины Андреевны сводились к ежедневному прочтению газеты "Завтра" и разнесению по всему отделу новейших сплетен. Присутствовала и "молодёжь", представленная матерью-одиночкой Леночкой, приземистой носатой крокодилицей тридцати шести лет, которую все жалели, и её ровесником, юношей на выданье Ярославом, папа которого и был их большим начальством. Больше всего в Ярославе Тищенко поразило то, что он носил штаны с родительского плеча. Смотрелось классно, потому что папа был маленьким и толстым, похожим на сдобную плюшку, а сынишка - здоровенной тушей где-то так под метр девяносто с животом угрожающе нависающим над ремнём брюк, и походил, если уж продолжать хлебобулочные ассоциации, на полноценный нарезной батон.
   Ещё в начале знакомства с обитателями своей комнаты, Тищенко как-то раз назвала Ярослава Славой. Юноша возмутился и сказал, что его бесит, когда путают его имя, и что если Тищенко его ещё раз так назовет, он будет называть её Таней. Впрочем, со временем отношения ТТ и Ярослава Барыгина стали вполне дружескими, что выражалось в совместном посещении местной столовки. Надо сказать, что кроме Тищенко и Барыгина это общепитовское предприятие (сальные алюминиевые ложки-вилки, очередь с подносами, толстые тётки на раздаче, стойкое амбре горохового супа и неистребимые усатые насекомые) никто из лаборатории не посещал.
  Остальная часть коллектива втихаря шамала содержимое принесенных из дому кульков, спрятавшись за компьютеры. Конечно, получая полторы тысячи, сорок рублей за обед не очень-то заплатишь... Местная же мать-одиночка с собой ничего не приносила, а ходила с обиженным (на бывшего мужа, свекровь, государство и Господа Бога) видом между столами и со словами "Ой, что это ты такое вкусненькое ешь? Так приятно пахнет..." выклянчивала что-нибудь съестное. Для тех, кто не проявлял должного такта сразу, она обычно добавляла: "Может, поделишься со мной?". Тищенко сначала очень жалела страдалицу и считала её жертвой мужского эгоизма (или кретинизма? Как можно случайно сделать шестерых детей?). Но вскоре заметила, что Леночка не испытывала никакой благодарности к сослуживцам, которые её подкармливали. Напротив, если она находила продукт недостаточно качественным или свежим, вид у неё становился ещё более обиженным (на тех же плюс коллеги), и она высказывалась в том плане, что сочувствующие поступили по принципу "На тебе, Боже, что мне не гоже". Кроме того, Леночка с маниакальным упорством пыталась продать ТТ какие-то азиатского вида тряпки по цене, не только превышающей возможности Супера, но и противоречащей всякому здравому смыслу. Когда же Тищенко отказывалась от таких выгодных покупок, лицо матери-одиночки становилось воплощением оскорбления и страдания. Характерным для Леночки было также и то, что она никогда не просила, не произносила слова "пожалуйста", а, казалось, требовала что-то, по справедливости ей причитающееся. В один прекрасный день Тищенко осознала, что Леночка, пользуясь тамариной жалостью, тихой сапой спихивает на неё свои нехитрые служебные обязанности: "Тамар, ну ты же меня не бросишь, ты же мне поможешь...". В этот момент ТТ поняла, почему от Леночки сбежал подлец-муж. Ответив обиженной Леночке, что у неё (у Тищенко то есть) от постоянного созерцания устаревшего монитора портится зрение, ТТ демонстративно занялась оттачиванием сапёрского мастерства. Через десять минут напряжённого молчания Леночка со всем ехидством, на которое она была способна, спросила "А что от игр зрение меньше портится?". ТТ, проигнорировав вопрос, изрекла: "Да, и мне к тому же ещё детей рожать". Тут уж Леночка окончательно закипела и выбежала в коридор. Перекуривая с Ярославом на лестничном пролёте (их обычном месте), ТТ спросила у Барыгина, не считает ли он , что она переборщила, не слишком ли жесток намёк на то, что Леночке детей больше рожать не стоит. Коллега рассмеялся ТТ в лицо на такую интеллигентскую склонность к рефлексиям:
  - Да она тоже будь здоров! А на то, что Ленка разревелась лучше внимания не обращай,
  просто у неё неприятности. Ей один из съёмщиков уже третий месяц ни рубля не платит и живёт.
  - Каких съёмщиков?
  - А ты не знаешь? У неё брат с семьёй погиб в автокатастрофе и ей осталась
  четырёхкомнатная квартира на Калининском.
  - И что, она её сдаёт?
  - Да, какому-то чёрному, а он ей третий месяц не платит - вот она и переживает.
  - Тогда тем более я зря её обидела...
  - Да ладно тебе! Она ещё две квартиры сдаёт: одна двухкомнатная на Лесной ей от матери
  досталась, а другая трёхкомнатная в Староконюшенном - от тётки.
  - Ни фига себе, сказала я себе!
  После полученной сенсационной информации Тищенко ещё долго думала о затейливости человеческой природы, причём размышления эти были настолько глубокими, что ТТ ушла в них с головой не меньше, чем на три дня, и отвлечь её от них смог только порнографический тетрис, любезно переписанный для неё Ярославом.
  
  Окончательное же единение с коллективом произошло во время празднования дня рождения Антонины Георгиевны. Тамара удивилась, когда узнала, что собирают по двести рэ на подарок, но потом подумала, что, верно, юбилей. Не иначе как полтинник Антонине стукнул.
  Когда первого апреля 1998 года Тамара Тищенко пришла на работу, она была поражена изобилием букетов и даже корзин с цветами. Ну, точно юбилей! Тётки и мать-одиночка Леночка усердно нарезали салаты и прочие закуски. ТТ ножа, слава Богу, не хватило, и она принялась за компьютерное совокупление мужчин и женщин, падавших с потолка в причудливых позах.
   Когда тела наименее удачливых из них образовали в игровом поле тетриса своеобразную братскую могилу, стол уже окончательно накрыли и заставили всякой всячиной, как то: осетрина холодного копчения, салаты в виде трёх разноцветных курганов, Ркацители, Мартини, карбонад, копченые курицы, маринованные огурчики, свежая редиска, помидоры, зелёные яблоки, сыр голландский, сыр адыгейский, и дагестанский коньяк во главе стола.
   Сослуживцы толпились вокруг и бросали алчные взгляды на жрачку. На халяву сбежалось пол-отдела. Рядом с дагестанским напитком восседала дородная Антонина Георгиевна, как говорится, виновница торжества. Изголодавшая общественность в лице Барыгина начала требовать от непосредственного начальства произнесения тоста в честь именинницы. Василий Иванович с неизменной улыбкой на лице поздравил нашу Тонечку с 48-летием, сказал, как мы все её любим, какая она замечательная женщина, пожелал ей от имени всего нашего дружного коллектива, так сказать, чтобы она была всегда такой же красивой и жизнерадостной и всегда радовала нас своим присутствием и т.д., и т.п., et cetera, and so on. После этого все бросились уже пить и есть вразнобой.
  ТТ обратила внимание на то, что обычно не в меру говорливая Нина Андреевна, в глубоком, ритуальном, фактически, молчании мешает все, имеющие место в данном застолье, алкогольные напитки. Добрейший Василий Иванович, казалось, начал беспокоиться за состояние подчинённой и время от времени бросал на неё взгляды полные тревожных предчувствий. "Нет, не солгали предчувствия мне, нет, мне глаза не солгали..."
  Тут с очередным тостом, дабы придать употреблению алкоголя некий культурный подтекст, поднялся Аарон Маркович:
  - Предлагаю выпить за здоровье главного человека в жизни нашей Тони, за её всеми нами
  уважаемого мужа,  тут он как бы вскользь посмотрел на Нину Андреевну, на которую уже, судя по замутнённому водянистому взгляду, начала оказывать воздействие интернациональная дагестано-итальяно-грузинская смесь, - И хочу пожелать тебе, - продолжил Аарон Маркович, глядя на зардевшуюся-залыбившуюся от удовольствия Антонину, - чтобы у мужа твоего всё было хорошо, и чтобы у него больше не было никаких проблем. У него всё будет хорошо - и у тебя, Тоня, всё будет хорошо.
  При этих словах Нина Андреевна издала носом громкий звук, исполненный презренья, от которого (в смысле от звука, а не от презренья) вздрогнул милейший Василий Иванович.
  - А что с её мужем? - тихо спросила Тищенко у сидевшего по соседству Ярослава.
  - А ты что же не знаешь? Её муж Дубов, да ты наверно слышала, он президент
  Мосинцестбанка. На него ещё в январе покушались, машину его взорвали.
  Постепенно в голове у ТТ стали восстанавливаться причинно-следственные связи. Ну, теперь-то всё понятно, у тётушки-то денег куры не клюют. Всё ясно, поэтому и стол такой неслабый. С таким мужиком могла бы нас всех и в ресторан какой-нибудь пригласить. Только всё равно непонятно, зачем так помногу на подарок собирать, не у всех же муж - Дубов!
  - Слушай, - ТТ опять обратилась к Ярославу, раздиравшему в этот момент зубами копченую
  курицу, а какого хрена она у нас работает?
  - Ну а где ей ещё работать? - ответил Барыгин, не отрываясь от процесса,  Она как пришла
  сюда после института, так здесь и сидит. Работа по специальности и к коллективу привыкла. А так, что ей делать, дома в потолок плевать?
   Коллеги, тем временем, дружно работали челюстями, а довольная славословием в свою честь Антонина благодарила выступивших ораторов той же монетой, рассказывая почтеннейшей публике, как же она любит дорогого Василия Ивановича, как же она уважает и ценит как специалиста Аарона Марковича...
  - Спасибо, Аарон Маркович, вы это очень правильно говорите: главное, чтобы Дубов был
  жив-здоров,  Антонина Георгиевна, подобно многим женщинам своего поколения, называла супруга по фамилии, - тогда и у меня всё будет в порядке, и у детей. Но сейчас все, слава Богу, тьфу-тьфу-тьфу, тук-тук-тук...
  - Ну, это ненадолго, - прорезалась Нина Андреевна.
  Все испуганно поглядели в её сторону. У именинницы от лица начала отливать кровь. Как выражается простой русский народ, она сбледнула с лица.
  - Не беспокойтесь, Тонечка, - вступился за неё Аарон Маркович, - всё у вас будет прекрасно.
  Пока что, слава Богу, партия нашей уважаемой Нины Андреевны к власти в нашей стране не пришла.
  - В вашей стране, Аарон Маркович?! - эта реплика принадлежала, разумеется, постоянной
  читательнице газеты "Завтра".
   Тут уже Аарон Маркович начал менять свою окраску, но в отличие от Антонины, его лицо от умеренной бледности перешло к свекольному румянцу, покрывшему все видимые части тела вплоть до ушей.
  - Пойдём покурим,  Барыгин потянул Тамару за запястье,  пока их тут Иваныч будет
  разнимать.
  - Ну, пойдём, - ответ являлся чистой формальностью, потому что за время произнесения
  предыдущей фразы Барыгин успел переместить безропотно последовавшую за ним ТТ от стола к двери.
  Вслед за ними в коридор выскользнули некурящие Леночка и Антонина.
  - Нет, ну сколько раз мы все Марковичу говорили, чтобы он на эту дуру внимания не
  обращал,  возмущался Ярослав,  Ты видела, как он покраснел, у него же инсульт будет. Уже никто её в упор не видит, а он всё с ней спорит!
  - Ну его тоже можно понять,  заметила ТТ, запуская к потолку одно за другим три колечка.
  - Да уж! Вот кого нельзя понять, так это моего папаньку! Что он её до сих пор не уволил. У
  нас тут все нормальные люди работают, она одна такая.
  - Ну что ты, Ярослав! Она же вся такая бедная-несчастная, мужа у неё нет, она поэтому и
  злобная такая. Если её твой отец уволит, ей же не на что будет жить.
  - Я тебя умоляю! Насчет злобности ты, может, и права, а вот насчет "жить не на что" ты
  глубоко ошибаешься. Ты бы видела, какую она себе дачку в Виноградово отстроила: кирпичную, двухэтажную, с гаражом, с бассейном. Скажешь тоже: не на что жить!
  - А откуда ж у неё такие деньги?  поразилась Тищенко.
  - А ты слышала что-нибудь о партии "Пролетарская Слава"? Да, что ты! Собрались
  престарелые доносчики и всякое бывшее мелкое гэбье, типа нашей преподобной Нины... А что ты так удивляешься, у нас же предприятие секретное. Раньше в каждой лаборатории сидело по стукачу.
  Тищенко вспомнила призывы на транспарантах, что висели над единственным на всё предприятие ксероксом, стоявшем в первом отделе: "Не допускать излишнего размножения материалов! Хранить государственную тайну  священная обязанность каждого советского человека". Местные остроумцы на заре перестройки замазали краской середину фразы почти до полной невидимости и в результате надпись стала выглядеть так: "Не допускать излишнего размножения  священная обязанность каждого советского человека". Тищенко в этом, на первый взгляд, лёгковесном ёрничанье виделся глубинный смысл. Советский человек, исповедовавший коммунистическую идеологию, был атеистом. В вышеприведённой фразе атеизм был доведён до своего логического конца - отвергалась самая наипервейшая заповедь, данная Богом человеку.
  - Ты меня слушаешь?
  - Да-да!
  - Так вот, наша Нина в этой шайке заведует партийной кассой и является членом редколлегии
  их газеты. Так что, можешь за её материальное благополучие не волноваться.
  - Ну, тогда я действительно не понимаю, почему твой отец её не уволит к чертовой бабушке.
  - Знаешь, у меня такое ощущение, что он хочет подстраховаться на случай, если опять
  коммунисты придут.
  - Послушай, это смешно. Я понимаю, она бы ещё была в КПРФ, да и то Зю уже спёкся - это
  видно. Неужели он боится кучки полоумных старух и думает, что они придут к власти.
  - Ты понимаешь, - он затянулся, - тебе трудно это понять. Наши родители всю жизнь жили в
  страхе перед ними...
   Из лаборатории вышел изнуренный своей миротворческой миссией Василий Иванович:
  - Ну что, покурили, так сказать? Пойдем, ещё выпьем!
  Застолье продолжилось. Нина Андреевна больше не пила и рта не открывала, точнее, открывала только для того, чтобы оприходовать кусочек осетринки или ложку салата или, в крайнем случае, обсудить неприлично короткую юбку секретарши Барыгина-старшего. После застолья она даже приняла участие в помывке посуды, к счастью, всё также избегая разговоров о политике.
   По дороге с работы Тищенко чувствовала себя ужасней некуда: от пережора живот вздулся, как у беременной. Джинсы она уже расстегнула, но легче не становилось. Завернув в довольно безлюдный переулок, где находилась её троллейбусная остановка, Тищенко задержалась перед книжным магазином, в витрину которого она заглядывала буквально каждый день, как в зеркало, чтоб поправить прическу. ТТ огляделась по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, выплюнула жвачку и с удовольствием выпустила газы, после чего улыбнулась и кокетливо подмигнула своему недурному отражению.
  
  На следующий день она появилась на работе с опозданием. Когда ТТ поднялась на свой этаж, там, на лестничной клетке уже курил Барыгин-младший.
  - Тамар, тебе загранпаспорт не нужен?
  - Да, не, Ярослав, у меня есть...
  - У меня тоже, а наши, у кого нет, все заявления подают. Сейчас постановление новое
  должно выйти об ужесточении режима. Потом фиг оформишь.
  У стола Аарона Марковича стоял Василий Иванович. Они о чем-то оживленно спорили.
  - Вась, ну я же тебе говорю, что там было.
  - Нет, Аарон Маркович, понимаешь, что бы там ни было, на нём гриф совсекретности стоял.
  - Представляешь, Тамар, - голосом, полным негодования обратился к ТТ Аарон Маркович, -
  какой год собираюсь съездить к сыну в Штаты, а теперь мне эти сволочи из первого отдела говорят, что я пользовался совершенно секретными документами без срока давности.
  - Что поделаешь, такое у нас заведение, - сочувственно пробормотала Тищенко.
  - Так нет же... Срок секретности всей документации, с которой я имел дело вышел ещё год
  назад. Я собирался в этот отпуск в гости к сыну, а они мне говорят: "Никуда мы вас не выпустим, вы имели дело с совершенно секретным документом без срока давности". И знаешь, что это за документ? - Аарон Маркович сделал такое лицо, что можно было подумать, что он чем-то жутко доволен, - Это описание американского аналога одного из наших изделий, опубликованное в Америке в открытой печати. Ну, как тебе это понравится?
  - Абсурд, - ответила Тищенко, - кому бы вы его могли продать, если оно всем известно, и
  никому не интересно?
  - Нет, ну ты понимаешь, Аарон Маркович, всё-таки у тебя родственники за границей, это все
  не так-то просто...
  - Боже мой, Вась, да если б даже и было, про какие секреты рассказывать, я бы давно всё
  Лёне по интернету бы мог скачать.
  Тут к разговору внезапно подключилась Нина Андреевна, которой, вроде, до этого и в комнате-то не замечалось:
  - А никто и не сомневается, Аарон Маркович, что вы так бы и сделали.
  Аарон Маркович интенсивно побагровел и уже собирался открыть рот, чтобы сказать мерзкой старушенции всё, что он о ней думал, однако в разговор дипломатично вмешался Василий Иванович.
  - Вот вы, Нина, тут всё иронизируете, так сказать, а ведь мне эти долдоны из первого отдела
  то же самое инкриминируют.
  - А вы что же, Василий Иванович, тоже за границу собрались? - с обычным ехидством
  вопросила Нина.
  - Да, вот, дочь посылает, хочет, чтобы мы с матерью отдохнули.
  - А, что, ваша дочь всё тем же занимается?
  - Да, вроде, пока да.
  - Ай-ай-ай, - Нина Андреевна так сокрушенно покачала головой, что Тищенко посетила
  мысль о том, что начальственная дщерь - падшая женщина. Но Василий Иванович на такое проявление сочувствия продолжал безмятежно улыбаться, и из дальнейшего диалога выяснилось, что дщерь просто фотомодель, причем, весьма известная и успешная.
  - А я-то её недавно в рекламе видела, - прежним тоном соболезновала Нина Андреевна, - она
  же там почти голая была, и как только её муж всё это терпит?
  После этого выяснилось, что зять Василия Ивановича - нефтяной бизнесмен.
  - Кстати, они расписались? - со снова появившимся в голосе ехидством спросила Нина
  Андреевна.
  - Да, нет, так сказать, в гражданском браке.
  - Что ж они? Уж сколько лет вместе живут, ребенка имеют...
  - Ну и что? Некоторые, совсем ни с кем не живут, и детей не имеют. Вы понимаете, Нина,
  это же гораздо хуже, и ничего - существуют как-то.
  По внезапно появившемуся гордо-презрительному выражению на лице Нины Андреевны было ясно, что намёк понят, но Василий Иванович выглядел настолько безоблачно и наивно благожелательно, что даже нельзя было с уверенностью сказать, что данный намёк имел место быть. Нина Андреевна не нашлась, что ответить, и надменно распрямив плечи, удалилась в соседнюю лабораторию, где, вероятно, утешалась тем, что в цвете и объеме описывала сослуживцам, как видела дочь Василия Ивановича по телевизору голой, и что из-за этого её любовник на ней жениться не хочет.
  Короче, в данном сражении прогрессивные силы 81-й лаборатории ПО "Синхрон" одержали победу, потому что поле боя осталось за ними. Василий Иванович, повернувшись к ТТ задом, направился к своему столу. Тамара, глядя на удаляющееся начальство, первый раз заметила, что на кожаном лейбле его джинсов красуется надпись "Pierre Cardin".
  
  О ДЕЖУРНОЙ ПРОЧИСТКЕ МОЗГОВ ТТ ЕЁ ПОДРУГОЙ В ДУРДОМИСТОМ САДИКЕ И О НЕЛЕГКОЙ ЖЕНСКОЙ ДОЛЕ ВООБЩЕ.
  
  На майские праздники никуда не уехали - денег не было. Завод, на котором работал
  Супер, прекратил своё существование. Предприятие уже давно сдавало большинство помещений, а теперь оставшиеся несколько цехов директору кто-то насоветовал переоборудовать под кислотную дискотеку. Поскольку Супер от природы был слесарем, а не ди-джеем, он лишился работы. Предстояло просидеть десять дней в городе, потому что на даче мамаша ТТ затеяла перестройку части дома, и там было ещё противней, чем в Москве. Тищенко представляла, как бледной поганкой придет на работу одиннадцатого числа и увидит загорелых сослуживцев, как Аарон Маркович поучительным тоном скажет: "В праздники обязательно надо выезжать на природу", как наивно удивится Василий Иванович: "А что вы на Кипр не поехали? Там так сейчас здорово", а потом ещё Нина Андреевна побежит с озабоченным видом нашептывать кому-то в соседней лаборатории, что Тищенко бросил муж.
   Короче, то ещё было настроение. Супер безработный стал невыносимей, чем обычно. К тому же, поиски работы, казалось, не очень-то его занимали. Целыми днями он ковырялся в своей "копейке" двадцати пяти лет от роду или на ней же занимался извозом, денег от которого едва хватало на еду. Одно утешение - Македонская тоже сидела в Москве, она оплатила отдых матери и младшей сестры в Италии, и наслаждалась единоличным пользованием квартирой.
  Так что, в один из праздничных дней подруги встретились, чтобы прогуляться в ближайшем парке. Их обычное место заняли местные любители горячительных напитков. Надежды на то, что последние скоро уберутся не было никакой. По мучительно-трезвому виду собравшихся и основательной деловитости их дам, расстилающих газетки и нарезающих помидоры, было ясно: они пришли всерьез и надолго.
   Девчонки, присоединяйтесь! - решительным жестом пригласил к "столу" мужик
  в клетчатой рубашке и трениках с обвисшими коленками.
    Спасибо, мы уж как-нибудь сами,ледяным тоном ответила Македонская.
    Ну, девчонки, как хотите,обиделся мужик и выразительно покачал головой.
  Они пошли дальше. Впереди, среди зелени, виднелись деревянные домики, похожие на дачки. На самом деле это были никакие не дачки, а корпуса детского психдиспансера. Ненормальных детей, впрочем, подруги здесь ни разу не видели.
   Нет, ну ты понимаешь, такое настроение хреновое, что жить не хочется.
   А оно у тебя и будет хреновым, мать моя, пока ты с этим уродом живешь,  последовал стандартный ответ Македонской.
    Любовь зла...
   Ой, только мне-то не надо рассказывать, как ты его любишь, ты его всегда считала полным придурком. И знаешь, почему?
    Знаю,  вздохнула Тищенко.
    Потому что он и есть полный придурок, - торжественно провозгласила Македонская всем давно известный факт,  кстати, у меня тоже неприятность: рыбки сдохли, - два месяца назад Македонская с зарплаты купила себе навороченный по последней моде тридцатилитровый аквариум.
   Как же они так?
   Да так, приезжаю после выходных - я в прошлые выходные была у Петюни (я тебе о нем говорила).
   Это тот, который пять тысяч баксов в месяц получает?
   Да нет, я же с ним ещё месяц назад порвала - он в постели полный ноль. Это другой, он микробиолог, сваливать собирается. Да говорила я тебе...
   Ну и?
   Ну вот, я приезжаю, а они все плавают брюхом кверху и воняют.
   А ты их кормила?
   О!  скамейка, заметила Македонская, - пошли, сядем.
   Одновременно с Македонской пустое место отдохновения заметили влюблённые подростки, которые шли вслед за нами, но было поздно  Полина Македонская уже победно водрузила свой достойный всяческих похвал зад на деревянную спинку.
   Давай пиво!
  Тищенко присела рядом и стала извлекать из пакета бутылки с "Клинским Юбилейным".
    Нет, я не могу понять, что ты к нему испытываешь,  опять завела шарманку Македонская, - Только умоляю, не говори, что любовь.
   Ну, скажем, я испытываю определенные чувства.
   Потрясающе, почему всякие блудословы, вроде тебя, постоянно употребляют слова в смысле обратном тому, что они изначально обозначают? Ты ни фига не можешь определить свои чувства к нему, даже не уверена в том, что они на самом деле существуют, и поэтому говоришь про какие-то "определенные" чувства. Зачем называть черное белым?
    Хорошо, я испытываю к нему неопределенные чувства, более того - неопределяемые вообще чувства.
    Это уже ближе к истине, но я думаю, что на самом-то деле ты абсолютно ничего по отношению к нему не чувствуешь, а только придуриваешься. Я вообще не понимаю, как можно жить с человеком, которого не уважаешь и ещё убеждать себя при этом, что ты его любишь,  Македонская уже открыла бутылку и сделала пару глотков.
    "Сергей Говендяев  твой депутат!",  зачитала Тищенко надпись на опорожненной полиэтиленовой таре,  "Только вместе".
    А в каком месте, там, случайно, не написано?  поинтересовалась Полина.
    Риторический вопрос. Но насчет уважения ты, мне кажется, не права. Почему надо связывать одно с другим. Ведь можно, например, любить и не уважать. Вот ты нашу Родину прекрасную любишь?
    Нет.
    Ну, знаешь, с тобой невозможно спорить,  обиделась Тищенко.
  - А ты лучше и не спорь. Ты мне лучше вот что скажи, твой собутыльник с неприличной
  фамилией ещё жив?
  - А что ему сделается?
  - Ты никогда не думала о том, чтобы с ним...
  - Да не нравится он мне.
  - Что значит, не нравятся? Тебе твой Супер, видно, очень нравится, что ты хочешь прожить с
  ним всю жизнь в нищете и убожестве! Ты вообще детей собираешься заводить?
  - Ну.
  - "Ну!" - передразнила Македонская: Дети, знаешь, сколько стоят?! Памперсы нынче
  дороги! Ты же не хочешь иметь социально ущербных детей?
  - Я вообще как-то пока...
  - Вот именно, ты вообще!
   ПМ замолчала. ТТ отхлебнула из бутылки. Пиво оказалось вполне удачным. Да и вообще всё казалось не так уж безнадёжно. Разве могло быть что-то безнадежное в этом свежем светлом майском деньке, в ней самой - красивой женщине двадцати четырех лет отроду...
  Самым удивительным в общении с Македонской было то, что, в каких бы оскорбительных и унижающих достоинство выражениях она не учила ТТ жить, во время и после бесед с ней Тищенко испытывала необыкновенный подъем, текущие время и место как бы переставали существовать, горизонты бытия раздвигались по всем направлениям, и какие-то новые пути становились возможными, какое-то новое качество самой себя вдруг открывалось...
  - Слушай, давай зайдем ко мне, возьмем подстилку - и на речку!
  
  Через заводской район на северной окраине Москвы, где и были с рожденья прописаны Тищенко с Македонской, несла свои воды славная река Мокродонка. Вода поблескивала, было тепло, ветер шумел свежими листочками, и квакали лягушки. Здесь на берегу, наверно, в советские ещё времена располагался небольшой пляж, впоследствии запущенный, проросший местами разнокалиберной травкой, с грязным песком и остатками чьего-то неэкологичного веселья. Это всё напоминало голову холостого преподавателя технического вуза с редкими и сальными волосами разной длины, стыдливо закрывающими покрытые перхотью проплешины. Они расстелили тряпочку (бывшее покрывало) и улеглись животами к земле, носами - к речке, так, что глаза оказались на уровне двух кулаков от земли. В поле зрения сразу попала пробка от пепси-колы, кусок фольги со следами коричневого жира и два использованных презерватива: один красный, другой обычный.
  - Смотри, лягушки трахаются, - Македонская показала пальцем вперед. Действительно,
  прямо перед ними бесстыдно совокуплялась парочка земноводных. На жирной зеленой самке, прилипнув к её спине своим брюшком, сидел коричневый, значительно уступающий ей в размерах лягушачий мужик.
  - Я бы не сказала, что они трахаются. Для этого выражения выглядит слишком статично.
  - Ну, ты, мать моя, ещё скажи, что они любовью занимаются.
  - Наверно они пребывают в перманентном экстазе, поэтому и двигаться дальше некуда.
  - А может, они и не испытывают никакого экстаза, и поэтому двигаться не имеет смысла?
  - Знаешь, наш с тобой сексуальный опыт опровергает это предположение.
  - Ну, так это ж не люди, мать моя, им наверно просто так положено без экстаза или, как
  ты говоришь, в перманентном экстазе.
  - Не, не думаю что они не испытывают никакого удовольствия. Ради чего бы они друг на
  друга взгромождались? Природа должна давать реальные бонусы таким примитивным существам. Это мы с тобой можем мечтать, там, или надеяться, строить планы, испытывать эстетическое удовольствие или, там, жалость. У них всё проще и надёжнее.
  - Да уж, проще, это точно. Смотри-ка, сколько их здесь.
  Тищенко прищурилась, вокруг действительно было ещё несколько сладких парочек.
  - Ой, а вон ещё, ещё...
  Весь берег перед ними до самой воды буквально засыпали сношающиеся лягушки.
  Македонская вскочила, подобрала ближайшую палку и опустилась на корточки, перед намеченной парой жертв.
  - Ща будем типа юные натуралисты, - объявила она и попыталась разлепить
  совокупляющихся. Лягушка прямо с хахалем на спине тяжело запрыгала в сторону кустов.
  - Вот так они, гады, на нас всю жизнь и ездят, - констатировала Македонская и
  направилась к следующим подопытным.
  - Да ладно тебе, хватит, пусть хоть кому-то в этой жизни будет хорошо.
  - Нефига, хочу посмотреть, как у них там все устроено.
  - Может тебе тоже диссертацию начать писать - я вижу в тебе явные склонности к
  научно-исследовательской работе.
  Лягушачьи объятия на этот раз оказались не такими сильными, вероятно, всё
  необходимое для продолжения рода, в смысле - вида, уже свершилось. Отковырянный самец быстро ретировался, а его сексуальная партнерша, спина которой оказалась облитой каким-то белесым дерьмом продолжала индифферентно сидеть под двумя естествоиспытующими взглядами.
  - Вот так всегда, - поморщилась Македонская.
  - Вот так всегда, - вздохнула Тищенко.
  
  О ТОМ, КАК НАСТУПИЛО ЛЕТО.
  
  В июне Москву мучила жуткая жара. В тех редких случаях, когда Тищенко выползала на улицу, с тем чтобы пойти на работу, она страдала от своей гривы, от соприкосновения тела с одеждой, от соприкосновения ступней с босоножками, от соприкосновения босоножек с асфальтом, а неприкрытых участков тела - с воздухом, ставшим от избытка градусов Цельсия практически осязаемым. Если уж выходить на улицу, то абсолютно голой, и не ходить, а летать. И почему люди не летают, как птицы! Свинство! А хотя, что я говорю! Они же все в перьях. Нет, как птицы, не хочу, - думала ТТ. Хочу как ведьма, без всего. Ну, может быть только с помелом между ног. Интересно, у ведьм помело выполняло транспортные функции или всё-таки больше сексуально возбуждающие? Наверно, они всё-таки умели летать сами по себе...
  Подарил бы кто-нибудь мазь, как у Маргариты была. Но таким, как я, подобные шансы в жизни не выпадают. Ещё, может, Македонской с её победоносностью, соответствующей фамилии... Какое-нибудь средство в этом роде очень даже могло бы пригодиться в испепеляющем свете наступившего пляжно-эксгибиционистского сезона. Ведь, помнится, дьявольская мазь предназначалась не только для перелётов и невидимости, а для общего омоложения и повышения мышечного тонуса. А у меня как раз эти гадские складки жирца под ягодицами. Да, мазь Азазелло это вам не какая-нибудь телешоповская фигня.
   С наступлением лета все тищенковсие комплексы выползали на поверхность сознания после зимней спячки. Ей постоянно приходила на ум фраза большого Вовы "Вы смотритесь устрицей из раковин вещей". Великий поэт! Как сказано - прямо про меня! ТТ казалось, что в самом слове "устрицы" есть намёк на паразитские складки под задницей, нарушающие общую картину модельного, практически, имиджа.
   Она ехала в троллейбусе, и все эти дурацкие мысли копошились у неё в голове, как черви в куске мяса, оставленном на солнце. И зачем она поперлась на работу в такую жару, когда могла забить на неё с большим успехом, все равно всё начальство в отпуске. А сейчас, вот, парься в этом транспорте общественном с потными тётками и дядьками, такое ощущение, что никто не знает, что такое дезодоранты, несмотря на обилие более чем навязчивой рекламы. Под коленками вспотело, отяжелевшие капельки скатывались по голеням. Зачем ты накрасилась, дурья твоя башка? Сейчас ведь выйдешь у Белорусского вокзала с макияжем типа "плачет девушка в автомате".
   Поскольку мать-одиночка Леночка, мадам Дубова и непримиримая Нина Андреевна ушли в отпуск, Тищенко застала в своей лаборатории исключительно мужской коллектив. Расположившись у стола Ярослава, компания увлеченно обсуждала, какую машину следует приобрести Аарону Марковичу.
  - Тамар, представляешь, Лёня приехал на днях погостить, а у меня как раз день рожденья
   был.
  - Я помню, - ТТ вспомнила о двухстах рублях, безвременно покинувших её кошелёк.
  - Так вот, он мне дал тридцать тысяч, и я не знаю, что на них купить.
  - Тридцать тысяч чего?
  - Ну, Тамар, ну не рубли же он мне из Штатов привёз.
  - Я считаю, - решительно встрял Ярослав, - покупать, так какой-нибудь внедорожник. За
  тридцать-то тысяч!
  - Ну, ты тоже всё так не упрощай, - заметил Василий Иванович, - вот, у моего, так
  сказать, зятя - "Хаммер", но это же на запчастях разориться можно, да и налоги всякие...
  - А кем это ваш сын в Америке так замечательно устроился? - полюбопытствовала ТТ.
  - Вообще-то по образованию он химик, а вот, чем он занимается... Да, какая-то там у них
  фирма... Точно не знаю. Но я считаю, он - молодец. Двадцать семь лет парню, а уже такие деньги имеет...
  - Ну, понимаешь, Аарон Маркович, это же нормально, у нас тоже молодые все
  зарабатывают.
  Тамара скисла. Суперу тоже весной исполнилось двадцать семь, но он не то что подарить кому-то тридцать тысяч, а даже на достойное существование двух человек заработать не мог. Ярослав, заметив изменившееся настроение ТТ, оптимистично обнял её правой рукой:
  - А мы с Тамаркой тоже ещё заработаем, да, Тамар?
  После этого заявления Тищенко скисла совсем.
   В конце рабочего дня Василий Иванович протянул ТТ глянцевый журнал с рейтингом ресторанов японской кухни и дал дружеский совет, отметить свой грядущий день рожденья в одном из них. Как заботливый начальник, Василий Иванович знал, что в июле Тищенко исполнится двадцать пять.
  Дома Тищенко впала в меланхолию. Точнее, её чувства представляли собой гремучую смесь черной зависти и недовольства собой и Супером. Когда муж явился домой, последний ингредиент заслонил собой все остальные и на пол полетели разные вещи. Кидала их ТТ с большим эмоциональным посылом, но выбирала всё же что-нибудь попрочнее, потому что это была её квартира, и всё, что в ней лежало, висело, стояло и даже валялось, являлось её собственностью.
  
  О ДРУЖЕСКОЙ ПЬЯНКЕ И О ТОМ, КАКОЙ ВСЕ-ТАКИ ЖИДОМОРОВ - РОМАНТИК
  
  Тищенко сидела на диване и злобно тыкала в телефонную трубку. У трубки настроение было не лучше (вероятно, сказалось вчерашнее швыряние её в числе других предметов об пол), поэтому привычный номер удалось набрать только с пятого захода.
  - Привет, Ванёк!
  - Здра-а-вствуй, дорогая.
  - Как жизнь?
  - Лучше всех, - мрачно заявил Жидоморов.
  - А у меня сплошные проблемы: Супер бесит, диссертация не идет. Короче, не выходит
  каменный цветок.
  - Плохо тебе.
  - Может, поднимешь мне настроение?
  - Приезжай  посидим  выпьем.
  Это была стандартная формула. Попойки почему-то именно с Жидоморовым, не отличавшимся ни оригинальным умом, ни привлекательной внешностью, служили лучшим утешением ТТ. Почему она выбрала его для этих алкоголических праздников души, было неясно даже ей самой. Может, это он её выбрал. На этот вопрос, как и на массу других, не имеющих рационального объяснения, можно сказать только одно: "Так исторически сложилось".
  Квартира Жидоморова представляла собой обычную хрущевскую малогабаритку, в которой находилось так много вещей, что она казалась ещё в три раза меньше. В ней царили такие эклектика и беспорядок, какие бывают только в старых квартирах и создаются несколькими поколениями.
  На столе располагались две рюмки-хрусталюшки, убедительная бутылка "Абсолюта", тарелка с большим не нарезанным куском севрюги горячего копчения и полбуханки черного хлеба на разделочной доске. Нож, положенный рядом давал понять, что закуска теоретически возможна, но статичность всего натюрморта как бы намекала на излишество её практического применения.
  - Ну, рассказывай.
  Примерно в течение получаса Тищенко опорожняла душу, не забывая заливать её водкой для полного очищения и, так сказать, дезинфекции. Поскольку Жидоморов от неё не отставал он тоже что-то начал гундосить про трудности на работе и про то, как ему хочется, чтобы у него всё было, как у всех. Жидоморовское "как у всех" было особым. Поскольку его друзьями являлись исключительно приятели его старшего брата, давно женившегося и сменившего непристойную фамилию, все они были старше его на пять-семь лет, женаты и с детьми. Так как Ванёк легко поддавался влиянию, жидоморовское "как у всех" было старше на эти самые пять-семь лет самого Жидоморова и заключалось в жене, сыне, дочке и отдельной квартире.
  - Бросай ты своего урода!
  "Пора уходить", - подумала Тищенко и начала обстоятельно вылезать из-за стола.
  - Блин, совсем забыл! У меня же травка есть.
  - Да? - процесс вылезания приостановился, а затем медленно обратился вспять.
  Водка  марихуана  опять водка, ещё раз водка  пара-тройка затяжек  водка  надо бы ещё севрюжки отрезать, ой! - Вань, отрежь лучше ты  смешной ты, Вань Рюмка вот смотрю я на тебя, и так мне смешно,  Гы-гы  Ой, не могу, кто ж так режет! - наконец-то! - здравствуй севрюжечка моя родненькая-а-а  за нас с вами - водка - и за хуй с ними - не смеши меня, Жидоморов.
  Тищенко овладело желание встать и пойти. Да! Вот именно! Встать и пойти! Она дошла до кровати. Разум, казалось, тонул, захлебываясь в болоте бессознательного. Он то скрывался в зловонной трясине, то на какие-то мгновения выныривал, но исход был очевиден. И вот уже, последний раз показавшись на поверхности, разум издал отчаянный предсмертный крик.
  - Тазик, - прохрипела Тищенко.
  - Б-в-у-у-э-э-э-а-а-а-а!!!  Жидоморов!  б-в-в-э-э-э!!!  мне плохо!!!  в-у-у-у-э-э-у-у-э-э,
  Ей действительно было плохо, плохо всему организму, каждому органу в отдельности, а оттого, что органы соединялись между собой, было ещё хуже. Было плохо каждой клетке, каждая пора кожи блевала, и задыхалась, и молила о свободе. Раздень меня и отнеси в ванную (ТТ выразила общее пожелание всех субстанциальных деятелей её составлявших)  не лезь ко мне со своими поцелуями! (ещё нам тут только чужих носов, ртов, пальцев, щёк и слюней не хватало, от своих - неизвестно куда деваться) б-э-э-э!!!
  После очередного наиболее обильного извержения переваренного сознание начало проясняться, как будто из сточного отверстия на дне болота вынули затычку, и вонючая жижа, в которой тонул разум, вытекла через трубу. Разум стоял в водорослях и тине, дерьме и позоре посреди опустошенного болота и недоумевал о смысле произошедшего.
  Одень меня (стало холодно, дрожь пробирала от ягодиц до загривка) - не лезь!  мне пора домой,  неужели тебе приятно ко мне лезть?  Колготки, осторожней!  Туфли!  Сумку не забудь  Всё, пошли.
  Тищенко было немного стыдно, но Жидоморова все произошедшее, как ни странно, привело в романтическое расположение духа. В такси он трогательно держал Тищенко за похмельно дрожавшую ручонку. Трава, по всей видимости, была плохая, потому что пальцы Тищенко на обеих руках онемели. "Да,  подумала ТТ,  теперь я понимаю, что имелось в виду под лёгким параличом конечностей в инструкции по технике безопасности для ИТР при работе с электрооборудованием".
  
  О СМЫСЛЕ ФИЛОСОФИИ.
  
  На следующее утро Тищенко было плохо, как никогда. После, подобных вчерашней, алкогольных интоксикаций ей всегда было плохо, как никогда. Она подняла голову с подушки и мазохистически уперлась взглядом в зеркальную поверхность шкафа. Оптимизм в выражении неподвижного кашеобразного лица, мокрое полотенце на голове и бледно-зелёная палитра всей картины смотрелись парафразом картины "Смерть Марата" Жака Луи Давида. Прочувствовав художественно-историческую параллель, Тищенко закатила глаза и, бормоча: "на хуй, на хуй", отвалилась обратно на подушку. Супер отсутствовал. Судя по всему, за окном блистал и бурлил будний день. Жидкокристаллические знаки времени показывали 11:47. К счастью, Тищенко, за учебу в аспирантуре, полагался дополнительный выходной. ТТ поняла, что на этой неделе он уже наступил. Оставалось разлепить глазюки и сообщить по телефону эту приятную новость Василию Ивановичу. Милейшее начальство даже несколько смутилось, даже тронуто было, что о нем вспомнили, что ему позвонили: конечно, конечно, не стоило даже беспокоиться из-за такой ерунды, как эта работа, главное - здоровье, отдыхай, - с пониманием так, по-отечески.
  Два часа спустя, засунув грязные тряпки в стиральную машину, почистив-порезав всё, что нашлось в доме пригодного для приготовления супа и, поставив кастрюлю на огонь, ТТ с чувством выполненного долга позвонила Македонской на работу.
  ПМ щедрым хохотом пересыпала рассказ о вчерашнем алкогольном отравлении на квартире Жидоморова. Ну, ты даешь, мать моя! После того, как игра, в которую играет Эрик Берн под названием "на следующий день" была закончена, Тищенко приступила к традиционной части разговора с лучшей подругой под названием "этот идиот меня достал уже".
  - Как же мне фигово, Македонская, если б ты знала, как же этот осел меня достал, денег нет,
  - привычно канючила Тищенко в телефонную трубку, - никто меня не любит, даже Супер,
  Одиноко мне и худо,
  Все ушли, меня кляня,
  Поцелуй меня, Иуда,
  Поцелуй хоть ты меня.
  - Не богохульствуй! - этот стишок о тактильном голоде, сочинённый Тищенко в десятом
  классе, и весьма часто цитируемый, вселял в Полину Македонскую мистический ужас и напоминал ей черно-белые, воняющие почему-то гудроном, а не серой, предрассветные сны об аде, - И с чего это ты, мать моя, взяла, что тебя никто не любит? Я, вот, очень даже тебя люблю.
  - Спасибо, конечно, на добром слове, но твоя любовь, к сожалению, в хозяйстве пригодиться
  не может., - Тищенко надрывно вздохнула и замолчала.
  - Как это не может! Хочешь, я тебе денег займу?
  - Да ну, тебя. Кстати, как там твой Гриша поживает? - недавно Македонская завела
  волнистого попугайчика. В прошлый визит к ПМ мелкая птичка стрекотала крыльями , курлыкала что-то неразборчиво и запомнилась ТТ тем, что гадила повсеместно
  - Его с нами больше нет, он в стиральную машину попал.
  - Как?!картина гибели невинной твари вспыхнула в измученном похмельем мозгу во всём
  своём душераздирающем драматизме.
  - Да так. А вообще расходись-ка ты быстрее с ним, и настроение будет получше. Во! Ты
  меня натолкнула на одну хорошую мысль. Сиди дома, жди гостей! - Македонская бросила трубку. Тищенко хотела возобновить разговор, но позвонили в дверь. Оказалось - Супер.
  - Сейчас Полинка приедет.
  - Ну и ладно, - в выражении физиономии Супера произошел немедленный переход от
  добродушной дебильности к дебильности скрытно-злобной: Тамар, дай мне пожрать, и я пойду с машиной поковыряюсь.
  - Ты всех моих друзей ненавидишь! - невозможная жара и общее состояние организма
  подталкивали Тищенко к истерике. Уловив в интонации девушки неподдельное желание разразиться скандалом, Супер предпочел не лезть на рожон:
  - Во-первых, не всех, а во-вторых, мне действительно надо кое-что посмотреть. Ты мне дашь
  пожрать?!
  Последние слова были уже произнесены на более высокой ноте, что дало ТТ основание, громко хлопнув дверью, оставить Супера наедине со свежеприготовленным супом, и разреветься, орошая супружеское ложе слезами и соплями.
  После обильного излияния эмоций в форме разнообразных жидкостей, Тищенко заснула и была разбужена звонком в дверь. Македонская нарисовалась - здрас-с-сьте!
  
  - Одевайся и пошли! - заявила с порога Македонская, - у меня тут травка, -
  последовали хлопки по карману куртки, - Качество hi-fi, - ТТ вспомнила вчерашнее и её передернуло.
  - Да ты, мать моя, такой травки в жизни не пробовала, а если б не мой Игорек,
  то и не попробовала бы.
  "Её Игорёк" был художник, творческая личность, и в травке, стало быть, понимал толк.
   У подъезда стояла "копейка" цвета металлик с тонированными стёклами, из-под которой торчали ножищи Супера.
  - Куда пойдем? Может, в дурдомистый садик? - не дожидаясь ответа на поставленный перед
  этим вопрос, предложила Македонская.
  - Да ну его! Пойдем по окрестностям помотаемся.
  ПМ и ТТ любили прогулки по своей тихой заводской окраине, которая считалась Москвой только с 1960 года. Глаз радовали утопающие в зелени клёнов, лип и зловредных тополей кирпичные пятиэтажки. Двух- и трёхэтажные домики, выкрашенные в тепло-розовые, как само слово "окраина", цвета, построили ещё тогда, когда район носил название поселка Соцгород, который окружали непроходимые болота. Это было задолго до рождения ТТ и ПМ, но устаревшие постройки, тем не менее, вызывали в них ностальгию, как это часто бывает, по временам молодости их родителей, которые сами ТТ и ПМ помнить, разумеется, не могли. Ностальгическое и розовое, к сожалению, сдавало свои позиции белому и бездушному. Все больше вырастало этих чистеньких, новеньких башен, возводимых Лужком. Тищенко подсознательно недолюбливала мэра за надругательство над пастельными картинками её детства, хотя и голосовала за него. Нелюбовь ПМ к мэру носила более рациональный характер, ей не нравились его недостаточно либеральные экономические взгляды, (и, честно говоря, ты не находишь, мать моя, что он сильно смахивает на Муссолини?). Но, конечно, и ПМ за него голосовала. Однако сегодня в разговорах девушек не было места политике. Хотелось поговорить о чем-то, знаете ли, трансцендентном...
  ТТ и ПМ бродили по району по хитрой, пересекавшей саму себя кривой траектории, но суммарный вектор их метаний был направлен к окружной. Они забирались в самые зелёные, уютные дворики, заходили во все маленькие магазинчики, попадавшиеся на пути, где покупали пиво, сахарную вату, чипсы, козинаки, маринованные помидоры, которые потом вылавливались из банки грязными пальцами с облупившимся красным маникюром. Курево оказалось действительно удачным, стало легко на душе и пробивало на ха-ха. Всё чепуха! Ха-ха! Но в то же время и абракадабра, мать моя! Брмбр грмбр?
  - Мы скучно живём, - почему-то вспомнила ТТ. Это не отражало её теперешнего настроения,
  но она настолько привыкла жаловаться на что-нибудь...
  - Говори за себя! Кстати и тебе никто не мешает развлечься.
  - Как? - вопрос был дурацкий. Ну, кто не знает как! Да все знают как! Но в глубине души
  Тищенко всегда хотелось, чтобы за неё всё решал кто-то другой, причем так, чтобы ей ещё и понравилось. Что-то вроде фантазии об изнасиловании.
  - Ну, мать моя, у тебя совсем нет воображения. Вон сколько мужиков вокруг,Македонская
  сделала рукой широкий, немного пьяный жест. ТТ дурь уже основательно ударила в голову. Она огляделась, но кроме двух слегка расплывающихся алкоголиков, сидящих под грибочком, и сонного усатого дядечки с сумкой "adidas", выходящего из подъезда, никого не увидела.
  - Но я же замужем... - Тищенко не хотела никого из замеченных мужиков, которые вокруг, и
  подумала, что её гражданский брак (или товарищеский? нет уж, конечно же, гражданский! Тамбовский волк ему - товарищ!) не такая уж слабая отмазка, если Македонская начнет настаивать. Уж она-то знала Македонскую. Ей бы только покомандовать. Нет, Тищенко на это не поведётся...Блин! Что у нас тут вечно за коряги посреди дороги валяются! Да...у неё есть своя голова на плечах. Если бы ещё эти мужики выглядели получше...
  - Я тебя умоляю! Македонскую бесило, когда её подруга (неглупая, в общем-то баба, что
  самое обидное) называла своё позорное морганатическое в чем-то сожительство браком: Зачем ты в институте философию сдавала, чтобы мне такие глупости говорить?
  - А п-причем здесь философия?
  - Очень даже причём, мать моя! Да...- Македонская надолго замолчала, сосредоточив всё
  своё внимание не то на своих мыслях, не то на деятельности внутренних органов.
  - Может, пойдем куда-нибудь ещё, - Тищенко подумала, что если пройти ещё пару
  километров, можно напасть на ареал обитания более подходящих мужиков, которые вокруг.
  По дороге внимание ТТ и ПМ переключилось на вывески и граффити родного селенья. Особенно их развеселила надпись "ВuКА" на входе в бомбоубежище. Четыре
  зелёных буквы во всю стену. Тищенко предположила, что это слово "бука", написанное по-английски. Это было очень смешно! Вы просто не в состоянии понять, как это было смешно в их состоянии! Они гоготали не менее пятнадцати минут, продолжая при этом поглощать сахарную вату. Потом до ТТ дошло, что это просто симптом комплекса превосходства какой-то местной кретинки по имени Вика. Это было ещё смешней. Как они смеялись, сначала сбрасывая с бомбоубежища банку с помидорами, потом кидая в голубей сверху козинаками, потом сами скатываясь с зелёного холма бомбоубежища с дикими воплями, пугая местных собаководов. Как они смеялись! Как смеялись... Господи! Так нельзя. Хватит... Наконец успокоившись, девушки свернули в очередной дворик.
  Там они наткнулись на некий подвальчик. Рядом с ним расположился небольшой сад-огород с натянутой по периметру проволокой  явление типичное для их родного района. В одну из грядок была воткнута лопата. Рядом сохли чьи-то носки, трусы и полотенца. Над лестницей, ведущей вниз висели еле заметные старорежимные синие с белой окантовкой буквы.
  - МАХЕРСКАЯ, - Македонская с некоторым трудом вынула лопату из земли и принялась
  отковыривать букву М.
  - Дай я, дай я!
  Македонская великодушно уступила сельскохозяйственное орудие подруге жизни.
  Через пару минут всё было кончено. Девушки сидели на шаткой скамейке из одной доски и любовались плодами своих трудов.
  - ХЕРСКАЯ!
  - А что бы это могло быть? - спросила Тищенко.
  - Бордель феминизированный. Так вот, насчет супружеских измен.
  - Что такое? - насторожилась Тищенко, испуганно глянув на внезапно
  расфокусировавшуюся Македонскую.
  - Представь себе, что Супер - субъект.
  - Да уж, ещё какой! - ТТ вспомнила о нанесённых ей обидах, и её глаза увлажнились.
  - И без объекта нет субъекта.
  - Нỳ так! И без субъекта нет объекта. Я знаю, я же недавно сдавала.
  - Ты только и делаешь, что сдаёшь, а толку никакого!ТТ и ПМ обе считались
  в школе "отличницами", но в годовых оценках Тищенко четверок неизменно оказывалось на одну или две меньше, что давало основание Македонской считать ТТ зубрилой и даже сейчас, после шести бурных лет, прошедших с окончания школы, Македонская не упускала возможности подчеркнуть поверхностность, которую демонстрировала Тамара в изучении того или иного предмета,  Ведь философия очень даже прикладная наука. Особенно в части этики. Ты должна была извлечь из этого грёбанного субъективизма что-нибудь полезное для себя, - Македонская затянулась и опять надолго задумалась, - Представь себя на его месте, - на этот раз Супер был поименован местоимением третьего лица, - с учётом того, что сознание первично. Допустим, ты ему изменяешь, да?
  - Нет...
  - Так вот, допустим, ты ему изменяешь, - ещё раз с удовольствием повторила ПМ, - но он об
  этом не знает, то есть это не фиксируется его сознанием, значит, ты его не обманываешь, потому что, если принять Супера за субъект, то измены действительно не существует.
  - Конгениально! Давай тогда заглянем в херскую что ли.
  Что Тищенко думала увидеть в ХЕРСКОЙ неизвестно. Это был один из примеров того, как человек, называя одну и ту же вещь по-разному, думает, что она меняется вследствие этого переименования. Хотя, если встать на позиции субъективизма, всё зависит от того, верит ли человек сам в то название, которое дал вещи. Есть масса людей, которые могут назвать вещь иначе, чем раньше, но не представить её другой, поэтому суть вещи не меняется, и напрасны все их шулерские ожидания чуда. Или меняется, но совсем неожиданным образом, определяемым не сознанием (в силу неспособности данного сознания представить что-то достойное и соответственное), а какой-нибудь махрово-непристойной частью бессознательного. Наглядный пример этого продемонстрировали перестроечные власти в процессе переименования улиц. Однако, человеческий мозг устроен таким образом, что под действием алкоголя или чего похуже даже самый закоренелый материалист, определяющий сознание бытием, на какой-то момент перестает быть таковым, а его сознание берёт за шиворот бытие и начинает распоряжаться. Так что ещё неизвестно, что бы увидели ТТ и ПМ в ХЕРСКОЙ, но железная дверь оказалась закрытой. ТТ ещё раз посмотрела на вывеску.
  - Знаешь, МАХЕРСКАЯ тоже было неплохо.
  - Ну, мать моя, не все ж такие полиглоты!
  И они пошли гулять дальше.
  В ближайшем магазине "ГАСТРОНОМ" приобрели водку, сок, пластмассовые стаканчики и бананов на закуску. ТТ и ПМ сели прямо напротив "ГАСТРОНОМА".
  После второго стаканчика коктейля Тищенко заметила вывеску, соседствующую с "ГАСТРОНОМОМ". Узкие красные буквы, подозрительно подрагивающие на синем фоне, гласили:
  "МЕБЕЛЬ ЧЕРНОЗЕМЬЯ" - она вглядывалась в букву "М" до тех пор, пока не увидела в ней красномордых пейзан выкапывающих из земли, против ожиданий, не картошку, а совсем наоборот: кресла, спальные гарнитуры и стенки.
  - Петрович, а ты смотри, какие диваны этим летом уродились, - крикнул один из
  работающих в поле другому и заскорузлой крестьянской лапой отряхнул с обивки комья земли.
  - А? - это была уже Македонская, - Что ты говоришь?
  - Не, ничего, - Тищенко вернулась к действительности и осознала степень опьянения (Да,
  теперь Супер достанет своими кривыми рожами! А никто не виноват, что у него отец алкаш, и ему это не нравится! Нечего даже сравнивать меня со всяким чмом! Интеллигентный человек имеет право иногда выпить! И не только выпить!!!). ТТ захотелось высказать Суперу всё, что наболело, - Ну как, может, по домам?
  
  О ПРЕЗЕНТАЦИИ ОДНОЙ ФЕМИНИСТСКОЙ КНИГИ.
  
   Их обратный путь проходил мимо красно-белого здания заводского дома культуры имени Германа Гессе, который в советские времена был заурядным, но вполне приличным объектом соцкультбыта одного из местных предприятий оборонной промышленности, чем-то вроде места действия рязановской "Карнавальной ночи". Утром мультики, вечером кино, танцы для тех, кому за тридцать, кружки макраме и прочие шахматные секции. К 1998 году добропорядочный ДК изменил свой облик до неузнаваемости. Некоторые помещения были арендованы и перегорожены под микроскопические офисы сомнительных фирм, подвал заняла сауна с тренажёрным залом и дикими ценами, а в кинозале каждые выходные проходили шабаши разнообразных сект, чуть ли не сатанинских. Поэтому двор дома культуры был постоянно запружен иномарками, автобусами, подвозившими сектантов, и пропагандистами-агитаторами из той же шайки-лейки, раздававшими определённого рода литературу.
   Ещё издали обдолбанные подруги заметили огромные неоновые буквы бегущей строки над домом культуры. Казалось, в небе образовались две прорези в небытие. Из одной буквы возникали, в другую  исчезали. Огромное светящееся кольцо букв, воткнутое в наше небо, оно вращалось на оси, лежащей на внезапно обозначившейся плоскости границы этого мира. Или это была не плоскость?
  Феминистский вечерний аттракцион. Вход не для всех не для всех. Толькодляобкуренных.
   По мере приближения Тищенко и Македонской к ДК все отчетливей слышалась тихая музыка, танец Анитры. В мелодии чувствовалось что-то мучительное потому, что она была слишком тихой и, кажется, значительно замедленной. Светили луна и июньские звёзды - наружная реклама бытия  в привычных созвездиях, посреди двора ДК, окруженного тополями и липами, стояла карусель, похожая на те, что последнее время стали появляться в Москве то тут, то там, обычно перед кинотеатрами и в других традиционных местах народных гуляний. Карусель ослепляла множеством лампочек, она сияла и вращалась, крутилась и сверкала.
  
  - Ну, мне пора, короче!  Македонская поправила свой золотой шлем так, чтобы наносник
  оказался на носу, взмахнула своими огромными красными крыльями и полетела в небо, к луне, к луне. Тамара смотрела ей вслед до тех пор, пока близорукость позволяла ей различать красную точку на фоне жёлтого диска.
  
   Было удивительно, как от такой иллюминации жители окружающих домов не проснулись и не выбежали на улицу возмущаться. Ещё более поражало то, что в такое позднее время почти все места на карусели были заняты. Тищенко подошла поближе. Грубо раскрашенные лебеди, парами плывущие по кругу, замедлили своё движение и остановились. А почему бы собственно не покататься для полноты ощущений? Стоило удовольствие двадцать рэ. Свободное место оказалось только одно - рядом с довольно противного вида тёткой с прямыми черными волосами, образующими на голове прическу, которая, судя по семейным фотоальбомам, вошла в моду в двадцатые годы. Впрочем, волосы лежали таким монолитом, что ТТ решила, что это парик. Сели, поехали... Вращательное движение карусели подействовало на организм не лучшим образом. Тищенко поняла, что здорово перебрала за сегодняшний вечер, и завтра её ожидает весь тот букет неприятных ощущений, который друг Жидоморов называет "праздником всенародного похмелья". Опьянение как таковое уже прошло и часть из них (неприятных ощущений) уже давала ТТ знать о себе: пересохло во рту и мутило.
  - Ну и как, тебе нравится?
  ТТ удивилась, что тётка обращается к ней на ты и даже вздрогнула от неожиданности.
  - Что нравится?
  - Ну, вот это всё, - тетка сделала неопределенный жест рукой.
  - Если вы о жизни, то, честно говоря, не очень. Слишком много выпили и намешали, -
  Тищенко почему-то потянуло на откровенность, - но я даже не ожидала, что от какой-то травки вонючей меня так развезет, чуть ли не до галлюцинаций.
  - Интересно! И часто ты так?
  - Нет, сегодня первый раз и, уверяю вас, последний. В другой раз посижу лучше дома,
  книжку почитаю.
  - Могу кое-что предложить.
  Откуда ни возьмись, в руках у тётки появилась довольно-таки толстая брошюрка, на обложке которой значилось: "М. А. Козобаранова. Учение о житейской мудрости и женском счастье".
  - А как я смогу вам её вернуть?
  - Не трудись. Я тебе её дарю.
  Тищенко поняла, наконец, что имеет дело с одной из вечно ошивающихся с ДК имени Гессе распространительниц сектантской литературы.
  - Чтобы тебе всё было ясно, - тётка сделала презрительную гримасу, - книгу написала я. А
  все это, кстати говоря, - тетенька опять неопределенно взмахнула рукой, - презентация этой книги.
  - Ой, извините, а я не знала... Я себе презентации вообще как-то немного по-другому
  представляла.
  Тищенко взяла брошюрку.
  - Ну, спасибо, житейская мудрость это как раз то, чего мне всегда не хватало, я уже не
  говорю о женском счастье.
  Карусель продолжала монотонно вращаться под тихую музыку. Тищенко почувствовала, что засыпает. Аттракцион продолжался как-то уж слишком долго. Тётка больше не проявляла желания пообщаться и ТТ решила посмотреть, что там написала М.А. Козобаранова в своей книжке.
  Эпиграф был из Шопенгауэра:
  Большинство так называемых благлишь пустая внешность, вроде декорации; сути в них нет никакой.
  Таковы например расцвеченные и разукрашенные корабли, пушечные салюты, иллюминации, трубы и барабаны, крики ликования и т. п.
  Всё это лишь символ, вывеска, иероглиф радости; самой же радости обыкновенно нет при этом; она одна не участвует в празднике.
   Где она действительно бывает, там она большей частью является без приглашения и без доклада, сама собою, sans façon; иной раз она прокрадывается молча, часто под самым незначительнейшим, пустым предлогом при самой обыденной обстановке, и далеко не всегда при блестящих, громких событиях.
   Она, как золото в Австралии, рассыпана то тут, то там, рассыпана прихотью случая, без правил и законов, обычно мельчайшими крупицами и очень редко в значительных массах.
  Цель всех только что упомянутых манифестаций единственно в том, чтобы уверить других в собственной радости: всё это делается ради видимости, ради чужого мнения.
  
  ВВЕДЕНИЕ.
  Вышеприведенное высказывание, как и большинство эпиграфов не отражает смысла последующего текста, и имеет к нему довольно таки опосредованное отношение. Вообще, как следует из заголовка нашего труда, речь здесь пойдёт в основном о женском счастье и способах его достижения, а поскольку автор данного замечательного, конечно, в своем роде высказывания не является женщиной, в интересующем нас вопросе он не может быть авторитетом. Отдельно хотелось бы отметить, что не стоит доверять высказываниям о счастье, любви и браке таких людей, как Шопенгауэр или Ницше, которые были знакомы с этими предметами чисто теоретически, но, тем не менее, имели наглость высказываться о них. Лично мне, как человеку с обширным (не в пример некоторым) практическим опытом, касающимся этих понятий, такие дилетантские высказывания не кажутся чем-то удивительным, если исходить из того, что мужчины вообще очень самонадеянные и тупые существа. Сколько раз, уважаемые женщины, (а именно вас я вижу своей аудиторией) вы сами сталкивались с тем, что ваш мужчина, вместо того, чтоб деликатно выяснить, какие ласки вы предпочитаете, изо дня в день повторяет одни и те же идиотские манипуляции в полной уверенности, что осчастливливает вас, а когда вы пытаетесь направить его усилия в более плодотворное русло, этот кретин заявляет, что ему лучше известно, как сделать женщине приятно, и что за ним с его способностью к данным манипуляциям выстроилась бы длинная очередь из ваших подруг, если б вы проболтались кому-нибудь о его гениальности в сексе. А сколько раз вы читали заявления так называемых сексопатологов-мужчин о том, что размер члена не имеет никакого значения для женщины, или их же глубокомысленные размышления о женском оргазме. Просто мужчинам свойственно всё представлять так, как им бы хотелось, а не так, как хотелось бы нам, и как на самом деле и есть.
   Итак, эта книга написана женщиной о женщинах и о достижении счастья и душевного равновесия, посредством приобретения житейской мудрости. Возможно, предлагаемые мной советы и рекомендации не будут соответствовать вашим представлениям о житейской мудрости, но если вы задумаетесь, откуда у вас взялись эти представления, вы опять-таки поймете, что это мужские представления о ваших представлениях. Поясняю. Один из наиболее важных постулатов моего учения гласит:
  Женские представления о жизни, обо всём, что нас окружает, ничем не отличаются от мужских (взгляды на жизнь не то же, что гениталии) зато они резко отличаются от мужских представлений о том, какими должны быть женские представления о жизни.
  Приведём простой пример. Мужчины любят женщин, если они, конечно, могут себе это позволить, за физическое совершенство. В то же время они ждут от женщин, что мы полюбим их за ум, за хороший характер, за их карьеру, но всё это достойно дружбы, уважения, но никак не любви, не страсти, не влечения. Если, из расчета, мы часто выбираем для брака мужчин, обладающих именно этими качествами, то это ещё не значит, что нас к таким влечёт. Любовь и брак это совершенно разные вещи. Прекрасно, разумеется, иметь и то, и это в одном флаконе, но что-то мало я видела тех, кому бы это удавалось. Даже само различие между любовью и браком мужчины приписывают исключительно своему образу мыслей, в то время, как женскому образу мыслей приписывают ложную тождественность этих понятий. Мужчинам хочется видеть женщин глупыми, неспособными объективно оценить окружающий мир, но не для того ли они так старательно убеждают себя в женской наивности, чтобы избежать страха перед фактом нашей способности также холодно и беспристрастно оценить их физические достоинства. Они упорно не желают замечать того, что мы, как и они, любим молодость, силу, красоту. А больше всего они бояться признать тот бесспорный факт, что размер члена имеет значение для женщины. Из этого страха и проистекает вся эта их дискриминация по половому признаку, потому что мы-то с вами знаем, что большинству мужчин в этом плане похвастаться нечем.
  
  Тищенко удивилась: текст был, по крайней мере, забавен. Она перевернула ещё несколько страниц. Здесь феминистически настроенная Козобаранова М.А. описывала спиритический сеанс, (на достоверности его она не настаивала, предлагая скептикам считать сеанс литературным приёмом) на котором автор имела обстоятельный разговор с Шопенгауэром по поводу отрывка, приведённого в начале текста в качестве эпиграфа.
  
   ...он признался мне, что на самом деле хотел написать, что цель всех только что упомянутых манифестаций единственно в том, чтобы уверить себя в собственной радости: всё это делается ради видимости.
  А когда видимость уже налицо, сознанию ничего другого не остаётся, как воспринять все эти зеркала, карусели и прочую мишуру виртуального цирка, которые, отражаясь и соединяясь в сознании, образуют гештальт-радость.
  Весь вопрос в том, удастся ли убедить с помощью всех этих уловок своё сознание в том, что праздник есть. Поскольку убеждать собственное сознание в присутствии радости некому, кроме самого сознания, то, стало быть, задача сознания заключается в том, чтобы обмануть самому себя. Наилучшим образом оно справляется с ней под действием алкоголя или других стимуляторов.
   Я попыталась резюмировать:
  - Короче, плохо, конечно, что человек хочет обмануть других, доказывая им, что ему
  хорошо, но ещё хуже, что он обманывает себя. Вместо того, чтоб просто жизнью наслаждаться, ты пытаешься доказать окружающим, что тебе хорошо. Но то, что для остальных является признаком твоего счастья, совершенно не обязательно доставит удовольствие тебе самой. Поэтому тебе и самой себе придется внушить, что тебе хорошо, а это можно сделать только искусственным путём.
  - Да, - согласился со мной призрак философа, - Но с другой стороны, есть некоторая
  вероятность того, что твои представления о счастье совпадают с общепринятыми, и тогда, если тебе удастся создать видимость благополучия для окружающих, счастливым становишься автоматически.
  - Но, тут возможен ещё один вариант. Допустим, твои представления о счастье
  совпадают с общепринятыми, но тебе хочется быть оригинальной, и ты всю дорогу притворяешься, что тебе надо чего-то особенного.
  
  Тут раздался вопль взбешенного Супера:
  - И что же ты тут делаешь в три часа ночи?! Я, как дурак, бегаю по всему району, ищу её,
  думаю, что с ней что-то случилось, - когда Супер употреблял по отношению к ней третье лицо, это ничего хорошего не предвещало, - а ты, зараза, на карусели катаешься, - он опять перешел на второе, - Бы-ыстро домой!!!
  Супер пришёл в ярость. Сегодня ночью на его ласки можно было уже не рассчитывать, но книжка была, несомненно, любопытная.
  
  О КОНЦЕ ЖИДОМОРОВА.
  
  Фееричная прогулка с Македонской вселила в Тищенко оптимизм, похожий на шило в заднице. "Что бы такое сделать плохое?"подзуживал внутренний голос, мерзко потирая внутренними ручонками. Её уже давно не тянуло на приключения с такой силой, как сейчас. Хотелось пойти на дискотеку, выпить там грамм сто и вспотевшей и покрасневшей соприкасаться с незнакомым мужским телом по всей выпукло-вогнутой, хотелось слушать пошлости и уворачиваться от мокрых поцелуев. Время от времени открывая книгу Козабарановой о достижении счастья и всяком таком, Тищенко находила много созвучного своим собственным мыслям. Решительное воздействие на нее оказала глава под нехитрым названием "Почему женщина должна изменять своему мужу". Вот лишь некоторые выдержки:
  
  ...Мужские измены не что иное, как необоснованный разврат. Практически любая современная женщина лишена предрассудков в сексе. Поэтому всё, что может дать мужчине в постели одна женщина, может дать и всякая другая. Что же касается мужчин, то то, что может дать женщине один мужчина, может быть несопоставимо с тем, что может дать другой...
  
  ...Женщина не может оценить по достоинству своего мужа, если у неё не было, кроме него, хотя бы десяти-двадцати мужчин. Если же, изучив вопрос, проведя, так сказать, статистические исследования в области мужской физиологии, женщина возвращается к мужу, не найдя ничего более привлекательного для себя, он должен быть очень доволен, гордиться собой и всем об этом рассказывать...
  
  Таким образом, идеологическая база для последующих похождений была практически готова. Дело оставалось за малым... Тищенко, как прирождённый инженер, в поисках приключений на свою задницу пошла по пути наименьшего сопротивления и использовала подручные средства в виде бывшего одногруппника Ивана Жидоморова. Она могла бы выбрать и кого-нибудь другого, но Жидоморов всегда волновал её сексуальное любопытство своими необъятными габаритами. К тому же хотелось хорошенько поразвлечься, а из всех тищенковских приятелей только он один прилично зарабатывал.
  И вот, в один из нежных июньских вечерков, заручившись информационной поддержкой ПМ, у которой Тищенко якобы собиралась посидеть  и-не-надо-такие-рожи-корчить-и-так-не-красавец-я-у-неё-уже-сто-лет-не-была  ТТ, расфуфыренная и облившаяся с головы до ног "Дольче витой", встретилась с объектом.
  Тищенко решила пойти в "16 тонн". Во-первых, этот клуб находился совсем рядом с её работой, во вторых, ей нравилось само здание, похожее на деревянную шкатулку. В нем было что-то игрушечное и ничего от шашлычной "Казбек", которая располагалась в нем раньше.
  Они еле нашли пустой столик. Программу этого вечера Тищенко и Жидоморов представляли себе так:
  Программа Жидоморова:
  begin
  ИЖ:=Тамар, что ты будешь? Девушка, нам два салатика греческих;
  for i:=1 to 5 do B-52
  repeat
  ТТ:=Ты не представляешь, какой он кретин;
  ИЖ:= да, просто сволочь;
  водка с соком;
  ТТ:= он меня не ценит;
  ИЖ:= да, он тебя не достоин,
  водка с соком;
  ТТ:= мне так одиноко;
  ИЖ:= я тоже хочу, чтобы у меня всё было, как у всех, бросай своего идиота.
  водка с соком;
  if TT= Закусить бы then ИЖ:=Две свинины принесите пожалуйста;
  if TT = так выпьем же за латентный гомосексуализм then exit; {пиздец}
  until ТТ= здесь так много народа, может, пойдем?; {я тебя хочу}
  ИЖ:= Два чая и два фруктовых тортика;
  такси;
  дом;
  постель;
  end.
  
  Программа Тищенко:
  #include
  {
  ИЖ= Тамар, что ты будешь? Девушка, нам два салатика греческих;
  for (i=1; i< 4; i++ )
  {
  B-52
  ТТ=Ты не представляешь, какой он кретин;
  ИЖ= да, просто сволочь;
  водка с соком;
  ТТ= он меня не ценит;
  ИЖ= да, он тебя не достоин;
  медленный танец;
  ТТ= мне так одиноко;
  ИЖ= я тоже хочу, чтобы у меня всё было, как у всех, бросай своего идиота.
  водка с соком;
  if TT==Закусить бы then ИЖ=Две свинины принесите пожалуйста;
  }
   ТТ= здесь так много народа, может, пойдем?; // Ну что, пошли трахаться?
  ИЖ= Два чая и два фруктовых тортика;
  такси;
  дом;
  постель;
  return 0;// Суета сует - всё суета!
  }
  Из вышеприведенных текстов видно, что планы молодых людей в общих чертах совпадали и со взаимопониманием у них всё было в порядке. Казалось, всё предрешено. Тем не менее, вечер преподнёс Тищенко неожиданность. В толпе пропотевшей публики, топтавшейся у сцены, она заметила своего коллегу Ярослава Барыгина собственной персоной, который был одет против обыкновения не в штаны с папиного плеча, а на удивление цивильно. Тищенко не стала признаваться к нему. Она наблюдала в течение получаса за тем, как Барыгин подходит то к одному посетителю, то к другому, обмениваясь с некоторыми из них какими-то мелкими предметами. По мере того, как до неё доходило, чем здесь занят коллега, чувство неприязни по отношению к Барыгину возрастало. В конце концов, ей всё стало ясно и, извинившись перед Жидоморовым, ТТ покинула последнего для того, чтобы неслышно подкрасться к Барыгину сзади.
  - А что это ты тут делаешь, Изяслав?
  Барыгин вздрогнул и обернулся, но увидев довольную произведенным эффектом физиономию коллеги, расслабился и развеселился так, что даже забыл обидеться на сознательно искаженное имя:
  - Ах, это ты! Пошли, я тебя угощу.
  - Извини, Ярополк, как-нибудь в другой раз.
  - Ну, тогда до скорого.
  - До скорого, Святогор...
  Тамара вернулась к столу с мыслью "И ты, Брут!". Её разозлило даже не то, что сослуживец торговал экстези, а то, что он тоже, как выяснилось, зарабатывал приличные деньги. Кстати, что значит "приличные"? В общем-то, если рассудить здраво, не очень-то прилично торговать наркотиками на дансингах. Получается, что приличными или неприличными деньги делает не способ их получения, а их количество. Ну да, народная ж мудрость с постскриптумом: "Не в деньгах счастье...". В любом случае, такое впечатление, что из всех работников ПО "Синхрон" только у нашей ТТ были проблемы с финансами.
  После этого лирического отступления программа Тищенко, прерванная где-то в конце второго цикла, продолжилась, и завершилась, как и предполагалось, в постели с Жидоморовым, который, скажем так, не оправдал её надежд. Тищенко лежала, как бревно, и думала, как она будет рассказывать о происходящем Македонской. "Понимаешь, не знаю, как поприличней выразиться, - скажет она, - но ты должна понять меня, как конструктор конструктора. У Жидоморова установочные размеры не соответствуют габаритным (ну ты меня понимаешь?). Он похож на картины Ботеро. Помнишь, мы на его выставку ходили? Ну, там все предметы гипертрофированной толщины, а все мелкие детали в десять раз меньше, чем на самом деле (ну ты меня понимаешь?). Да... Да... Всего за деньги не купишь - медицина не шагнула ещё так далеко (ну ты меня понимаешь?). Ты же знаешь, мне всегда везет, как утопленнице. Ну, поприкалывалась мать природа. Ну, пока". Ей стало смешно, и она решила больше не трахаться с Жидоморовым. Утром ей было немного неловко, когда он принёс ей завтрак в постель, на руках нёс в ванную и просил её остаться с ним и не возвращаться к Суперу.
  Тищенко первый раз осознала всю силу своего животного начала, потому что поняла, что никогда не уйдёт от Супера к Ваньку. К тому же, примерно дней через неделю после описанных событий гражданскому мужу удалось найти себе работу, он нанялся в какую-то фирму развозить левую водку по местным магазинам. Заработанных денег вполне хватало на обеспечение очередного всплеска романтизма в супружеских отношениях. Более того, на пятом году ведения совместного хозяйства Суперу удалось наконец добиться того, чтоб ТТ испытывала в постели всё, что полагается. Единственное, что омрачало идиллию, это острые головные боли, начавшие мучить Супера...
  Ещё с неделю Тищенко преследовал комплекс вины перед Жидоморовым, тем более что он ей звонил каждый день на работу, признавался в любви, предлагал руку, сердце и другие части тела, полезные в хозяйстве, включая кошелёк. Однако к концу второй недели звонки Жидоморова ей осточертели, и она сказала ему: "Дружба - дружбой, а секс - он и в Африке секс".
  Ванёк, к несчастью, не понял тонкого намёка, и даже наоборот стал названивать ТТ домой. Продолжалось это безобразие чуть более двух недель, а ещё через три дня после его последнего звонка Тамаре позвонил их общий друг Каменко и рассказал, что Жидоморов скоропостижно скончался от некачественного спиртного, коим (вне зависимости от качества) любил злоупотребить. Их с Каменко позвали на похороны.
  Ванёк лежал в своём огромном гробу серый, непохожий на себя. Понабежала толпа родственников, наперегонки целовавших Ванька в ледяной лоб. Как это всегда бывает, каждый пытался пролезть впереди другого, то ли пытаясь продемонстрировать свою значимость и близость к покойному, то ли опасаясь, что на всех не хватит... Дородная красивая жена жидоморовского брата, привыкшая всегда быть в центре всеобщего внимания, плакала навзрыд, и даже упала в обморок. Вся мужская часть приглашенных бросилась её поддержать. Казалось, для полного удовлетворения тщеславия она сама не прочь лечь в гроб.
  Тищенко в некоторой степени была потрясена и даже пустила скупую мужскую слезу из носа. Она даже пококетничала сама с собой, допустив мысль о том, что, возможно, в этом есть доля и её вины, что ответь она на чувства Ванька должным образом (А после кончины она называла его только по имени - о мертвых или хорошо, или ничего), он не пил бы так много... Ну, ты б ещё сказала, мать моя, что он искал погибели, - возразила бы Македонская на такие бессовестные и пошлые выдумки, но, отдадим должное нашей героине, эти измышления пронеслись у неё в голове со скоростью 3 108 м/с, после чего она сама их устыдилась и никому о них не говорила. Затем Ванёк дня три в сновиденьях ей являлся, далеко не эротических, правда, а таких, которые снятся в жару, если на ночь плотно поесть. Но вскоре Жидоморов, павший жертвой зелёного змия, вместе со своим так и не состоявшимся "как у всех" был благополучно оттеснен новыми бойцами информационной войны за мозги ТТ на периферию сознания, приблизительно в ту область, где толклись троюродные родственники и реклама зубных щёток.
  
  О ТОМ, КАК ТТ И ПМ ПЕРЕВОСПИТЫВАЛИ ЗАРВАВШИХСЯ МУЖЧИН И САМИ ЧУТЬ НЕ РАЗРУГАЛИСЬ, И О ТОМ, ПОЧЕМУ ТИЩЕНКО ТАК И НЕ НАУЧИЛАСЬ РИСОВАТЬ.
  
  И что я, как дура, всё время её слушаю! - со злостью думала Тищенко, волочась за Македонской и её новым бойфрендом в ЦДХ. Роман ПМ был в самом зените, и гулять с ними втроём было более чем сомнительным развлечением. Френды: бой- и гёл- соответственно, как казалось ТТ, не обращали на неё никакого внимания, хотя именно она являлась формальным поводом поездки на Крымский вал. После смерти несостоявшегося перспективного жениха Жидоморова, ПМ почему-то вбила себе в голову, что ТТ нуждается в её участии. В раздумьях о том, как отвлечь подругу жизни от воображаемых переживаний, Македонскую посетила прекрасная (как обычно) идея занять Тамару рисованием. Тут тебе и удовольствие, и самореализация одновременно. Тем более, ты не забывай, мать моя, какого я тебе высокоталантливого руководителя могу предоставить. Под руководителем (ногоходителем) подразумевался вот этот вот самый новый, который бой-. Ну вы сами всё видите. То есть художник он наверно неплохой, раз в ЦДХ выставлялся...в одном из залов на третьем этаже, если вам интересно. Собирались купить Тищенко книжку "Как писать маслом" ("Как писать кипятком"), ну заодно и нетленные произведения великого Игорька заценить (в третий раз, между прочим, за последние две недели - любовь!).
  Тищенко восторгов ПМ по поводу таланта Игорька не разделяла. Работы его представляли собой полотна с толстыми наслоениями масляной краски белого и черного цветов с цветными вкраплениями. Иногда к полотну был приклеен кусок материи, или одноразовый шприц, или фрагмент консервной банки, а из одной картины "вылезала" целая допотопная мясорубка. Вероятно, она крепилась к стене специально, потому что холст такого веса не выдержал бы. По всей видимости, Игорек сначала выливал на холст по тюбику белого и черного, слегка размазывал все это дело по поверхности, затем, когда краска подсыхала, гвоздем карябал хаотически расположенные бороздки и в них через шприц опять таки, что характерно, заливал краски других цветов: желтый, красный, голубой. В общем, пестренько так получалось.
  Как и все художественные произведения подобного рода, творения Игорька назывались "Приход ?1", "Лаконичность ? 25", "Смерть ?9" и т. п. Причем, чем "Приход" отличался от "Смерти" было непонятно. Больше всего Тищенко понравилась картина, из которой торчал держатель для туалетной бумаги - по крайней мере, сразу ясно, куда вешать. Но так как, она была человеком вежливым, приходилось подолгу стоять перед всеми полотнами, сложив руки на груди, щуриться и понимающе кивать. Когда вся эта тягомотина закончилась, пошли искать книгу для ТТ. В киосках ЦДХ интересующего их издания не оказалось, и компания, обогнув здание, зашла в филиал Третьяковки, где нужная книга все-таки обнаружилась.
  Ну, а там как раз Серов выставлялся. После созерцания игорьковых "смертей" и "лаконичностей", от которых рябило в глазах, хотелось, знаете ли, чего-нибудь попроще. У входа на выставку, как обычно, гостеприимно раскинув руки, стоял запутавшийся в железной арматуре Достоевский в пиджачке кислотного цвета. Они вошли внутрь. У картин кучковалась всегдашняя публика: культурно обогащались иностранные туристы, тусовались студенты, мамаши, бормоча что-то невнятное и тыча пальцем в произведения искусства, прививали отпрыскам любовь к прекрасному. ТТ, ПМ и мужчина последней подолгу медитировали у всех серовских работ. Особенно долго пялились на "Девочку с персиками". Тищенко часто задавала себе вопрос, почему на всех выставках больше всего народу скапливается у самых знаменитых картин, хотя, казалось бы, каждый их миллиметр квадратный знаком с детства. Скорее всего, мы просто не можем сразу осознать, что это и есть многократно размноженный копиями и репродукциями оригинал. Когда видишь такие известные картины, почему-то уже не ощущаешь их подлинности, примерно такое же впечатление возникает на балете в Большом, в какой-то момент начинает казаться, что смотришь телевизор.
  
  После наслаждения об картины классика сил оставалось ровно столько, чтобы дойти до кафе ЦДХ и там обмыть приобретение книги. Спустя полчаса сидения на троих дамы удалились в туалет попудрить носы и отлить, что, извините, неизбежно при употреблении пива в больших количествах.
  ПМ стояла у зеркала и со зверским выражением лица и заколкой в зубах заново завязывала на башке хитрый узел. Раздался шум сливающейся воды.
  - Слушай, твой Игорёк ко мне прифаковывается! - подошла сзади Тищенко.
  - Что ты бред несешь? - возмутилась Македонская, - если он просто вежливо с
  тобой разговаривал и улыбался, это ещё ничего не значит. Ты совсем спятила!
  - Послушай, он, когда ты отворачивалась, совал мне руку между ног. Или мне это
  приснилось? Или я на идиотку похожа?
  - Да!
  - Аллё!!! - ТТ помахала пятернёй перед носом подруги жизни, - Это я, Тищенко Тамара -
  твоя лучшая подруга.
  - Нет, тебе точно не примерещилось? - начала приходить в себя ПМ, - ну я сейчас этому
  ублюдку устрою...
  - Послушай меня, - испугалась ТТ грозящего неизбежно разразиться в общественном месте
  скандала, - давай лучше просто уйдем по-тихому, а он пусть посидит и поразмышляет.
  - Нет, ну ты подумай, какая сволочь!
  - Да ладно, уж тебе-то, с твоим богатым опытом, давно уже должно стать ясно, что из себя
  все эти хмыри представляют! - ТТ вспомнила одно место из книги Козобарановой:
   "Все мужики - сволочи. Это утверждение, как и все другие подобного рода, является порождением всплеска эмоций, но не здравого рассуждения. Тем не менее, оно до определенной степени верно. Многие мужики действительно сволочи. Но фатальная ошибка огромного числа женщин состоит в том, что этот тезис они считают аксиомой человеческих отношений. Таким образом, женщины загоняют себя в тупик. Слишком много в данном высказывании пессимизма. Я бы добавила конструктивности в эту всем известную формулу, несколько её усложнив. Я бы сказала: Если все мужики - сволочи, надо постараться обезопасить себя от них. Для этого надо или отказаться от общения с ними, что по известным причинам невозможно, либо стать ещё большей сволочью, чем они сами".
  - Чего это ты улыбаешься? - насторожилась Македонская. Кажется, она подумала, что
  лучшая подруга в гнусном своем женском тщеславии радуется тому, что пээмовский кадр, по всему видать, предпочел её, Тамару Тищенко, несравненной Полине Македонской.
   ТТ, уловив ситуацию, поспешила оправдаться:
  - Да, вспомнила высказывание одной радикальной феминистки.
  - Это какое же?! - вопросила ПМ, грозно уперев руки в боки, все ещё с явно слышащимся в
  голосе недоверием.
   Тищенко вольно процитировала Козобаранову.
  - Любопытно...
  - Что?
  - А что если мы над ним поиздеваемся как-нибудь... Давай сделаем вид, что повелись. Будем
  иметь его по очереди в течение двух недель, а потом одновременно бросим... Да еще расскажем, что так и было задумано, что это у нас с тобой дежурное развлечение такое... И еще кучу гадостей наговорим...
  - Ну, это ты что-то загнула, - засомневалась ТТ. Но Македонская, как обычно не слушала
  возражений. Через пять минут ей уже удалось убедить ТТ в гениальности своей идеи, задавив, практически насмерть, своим авторитетом.
  
   И все-таки Тищенко поддалась на уговоры ПМ, не только потому, что последняя имела на неё влияние. Все было несколько сложней. ТТ выглядела бы в ваших глазах не лучшим образом, если бы согласилась встречаться с мужчиной, потому что её попросила подруга. Её, конечно, возмутила мужская вероломность, продемонстрированная Игорьком по отношению к лучшей подруге. Он, несомненно, заслуживал наказания, но это ещё не достаточное основание для того, чтоб лечь с ним в постель. Если ТТ и хотелось кого-то наказать, так это Супера.
   Когда шайку-лейку, производившую фальсифицированную водку, которую Супер развозил, накрыли менты, денег опять стало катастрофически не хватать. Но это ещё полбеды. Супер не ценил той великой жертвы, которую Тамара приносила, живя с ним. Если бы на упреки жены он смиренно повинился, если бы рвал волосы на груди, посыпал голову пеплом, если бы говорил ей: "Ах я засранец! У меня такая женщина, а я ничего не могу ей дать!", Тищенко, конечно пожалела бы его, проявила бы понимание и солидарность... Но Супер ко всем своим прелестям был ещё и на редкость непокладистым. На жалобы ТТ о нехватке денег на самое необходимое он говорил именно то, хуже чего и придумать-то было нельзя, в основном: "Тебе от меня только деньги нужны" или "Тебе надо - ты и зарабатывай!". Несправедливость и нелепость этих заявлений казалась настолько вопиющей, что Тамара терялась, что можно на это возразить. Она чувствовала себя матерью Терезой, которую обвиняют в ограблении со взломом и каннибализме. Поэтому на подобные выступления Супера она просто разражалась нескончаемым потоком ругательств. Она приходила в такое бешенство, что один раз чуть не рассказала о Жидоморове. Несмотря на такую реакцию ТТ, на выражения женой недовольства его финансами Супер с маниакальным упорством продолжал отвечать произнесением именно этих двух фраз, каждый раз таким образом поджигая бикфордов шнур все новых скандалов. Короче, было, было за что наказать именно его, а не какого-то там потустороннего Игорька, на которого Тищенко, вообще говоря, было наплевать.
  Правда Козобаранова в своей книге, в главе, посвященной супружеским изменам, предупреждала:
  "Измена любимому человеку не может стать наказанием для него. Во-первых, женщине может не хватить смелости рассказать ему о своих подвигах, если она, конечно, не собирается окончательно рвать отношения. Во-вторых, после измены появится комплекс вины, который будет способствовать новым уступкам в конфликтах со стороны женщины, таким образом, мужчина получит не наказание, а поощрение.
  Но, если вам все равно хочется наказать мужа именно так, сделайте это. Тогда вы на своем опыте убедитесь в моей правоте".
  Короче, когда через два дня после совместного похода в ЦДХ, Тамаре позвонил Игорек и предложил "куда-нибудь сходить", ТТ пребывала в растрепанных случившимся накануне скандалом чувствах, и поэтому, не долго думая, согласилась.
  
  Если на чистоту, Тамару не устраивали, складывающиеся с Игорьком отношения. Не хватало целомудренности, что ли... В их связи подразумевалось, что Тищенко знает о Македонской. Это угнетало. Иногда её так и подмывало сказать, что и Македонская в курсе дела, но, помня уговор с ПМ, сдерживалась. ТТ компенсировала наносимый такой "трехсторонней связью" моральный ущерб тем, что сразу же поставила Игорька в известность о существовании Супера. Я - замужняя женщина, а не какая-нибудь, там!!! Ну, пошлый, конечно, ход, но у всех свои слабости. Она даже начала носить обручальное кольцо, купленное ещё в самом начале совместного ведения хозяйства с Супером. Завелась привычка озабоченно посматривать на часы. ТТ так боялась уронить свое достоинство, что при встречах с Игорьком Супер просто не сходил у неё с языка. То мимо проезжала машина "как у Супера", то Игорек говорил "прямо, как Супер", то в совместно просматриваемом фильме появлялся актер "да это же вылитый Супер", то в постели ТТ произносила двусмысленную похвалу: "Ну, просто Супер!".
  Вот тут она наверно хватила лишку. Потому что Игорек тоже принялся защищать свое достоинство примерно тем же способом, что и Тамара. В мужском варианте модель поведения "Да я же замужняя, а не какая-нибудь" назовем: "Есть ещё женщины в русских селеньях". Таким образом, Игорек, который с самого начала хотел просто заменить одну подругу на другую, решил не торопиться. В ответ на происки ТТ он тоже начал допускать всякие некорректные высказывания. "А почему ты делаешь так? - спрашивал он: вот, все остальные делают по-другому". Сразу становилось ясно, кто такие эти остальные. ПМ, конечно. Или Игорек вдруг ударялся в откровенности, и принимался посвящать Тамару в свои сексуальные фантазии, которые всегда почему-то сводились к сексу втроем (не стоит и уточнять, в каком составе), поэтично называя это непотребство "сеансом одновременной ёбли". Вот это бесило Тищенко, пожалуй, больше всего. Она даже специально для Игорька перепечатала главу из книги Козобарановой, посвященную однополой любви среди женщин.
   Я абсолютно убеждена в том, что лесбиянство появилось исключительно благодаря мужчинам. С одной стороны, женский гомосексуализм является следствием невозможности для некоторых женщин найти достойного и при этом физически полноценного, сексуально сильного мужчину, просто потому что таковых очень мало в процентном отношении. С другой стороны, типичная мужская фантазия - секс с несколькими партнершами. Поскольку ни одна нормальная женщина, находясь в здравом уме и твердой памяти, не может получать удовольствие от пребывания в постели с другой, мужчины, как хозяева жизни, а, следовательно, и шоу-бизнеса ведут пропаганду женского однополого секса, пытаясь возвести его чуть ли не в норму жизни и женской психологии. Здесь мы опять видим типичный пример навязывания женщине представлений, ей несвойственных. Причем, если выше речь шла о взглядах на жизнь вообще и на мужчину в частности, то здесь перед нами попытка навязать женщине искаженные представления уже о самой себе.
  
  Само собой разумеется, что связь с Игорьком доставляла не только моральные ущербы, иначе ТТ давно бы уже наплевала на договор с Македонской, и послала бы его по факсу. С Игорьком можно было вполне культурно развлечься. Ну, во-первых, он, как и задумывалось, пытался научить её рисовать. Во-вторых, у него была куча друзей - художников, многие из которых вызывались написать портрет ТТ. Уже через две недели их знакомства семейное гнездо ТТ и Супера украсили одно графическое и одно живописное изображения девушки, которые смотрели друг на друга с противоположных стен спальни. А на день рожденья ТТ Игорек подарил свою картину под названием "Да это же вылитый Супер!", выполненную не в обычной его манере, а вполне реалистично. Даже сюрреалистично. Типичный такой Сальвадорушка Дали. На картине на фоне антропогенного ландшафтика с дымящимися трубами и вышками ЛЭП был изображен Супер, как Игорек его себе представлял, в образе Сатира "Барберини". Сатир представлял собой стеклянную статую, вся часть которой выше отбитого полового органа была пустая, а - ниже как бы наполненная плотью, розовая. У подножия статуи растекалась розового же цвета лужица с плавающими в ней серыми глазами, короче, то, что через отбитый орган вылилось.
  ТТ долго рассматривала подарок, даже заглянула на оборотную сторону холста, где зачем-то были указаны имя и адрес Игорька.
  - Это, чтоб я не забыла?
  - Да, нет... Просто по привычке. Некоторые хотят ещё одну картину заказать...
  - Слушай, а что ты всё время так не рисуешь? Мне это гораздо больше нравится, чем то, что
  ты в ЦДХ выставлял.
  - Ты ничего не понимаешь, - обиделся Игорёк, - это же стилизация, а там мой оригинальный
  стиль.
  Супер тоже долго разглядывал произведение искусства, скоропостижно возникшее на стене в прихожей, и тоже посмотрел на обратную сторону, но восторгов никаких не выразил, и, исходя из этого, можно предположить, что нового заказа Игорьку не сделал.
  В общем, все это было очень мило, но Тищенко решила, что трех картин для малогабаритной двухкомнатной квартиры вполне достаточно. Сама же ТТ не проявила во время занятий живописью с Игорьком ни малейших дарований. К тому же, Супера наказывать было уже не за что. Больших денег он, правда, не заработал, но место, какое никакое, нашел. Один из его приятелей, с которыми он по пятничным вечерам ходил в тир, помог ему устроиться водилой на скорую помощь. Отсутствие же достаточного количества денег было скомпенсировано чувством вины, появление которого у Тищенко предсказывалось в книге Козобарановой. Таким образом, в семейной жизни ТТ наступил статус кво. В результате, с Игорьком ТТ решила завязать, потому как: ни уму, ни сердцу.
  С такими мыслями Тамара и позвонила Македонской, чтоб договориться о том, как они откроют Игорьку глаза на свои амазонские забавы и наговорят кучу гадостей.
  Мысли и чувства ПМ, поднявшей телефонную трубку были несколько сложней. В последнее время Игорек к ней основательно охладел. Как любой мужик, почувствовав, что Тамара от него медленно, но верно отдаляется, все свои помыслы Игорек устремил исключительно на нее, в ущерб Полине. Сама ТТ, как мы понимаем, к этому не стремилась, но ПМ именно этого и не знала.
  В результате разговор получился малоприятным. Македонская, мучимая ревностью, начала говорить ТТ всякие гадости, причем со ссылкой на Игорька, типа: "Игорек говорит, что ты никак не соберешься живот подкачать. Хочешь, я тебе адрес спортзала дам тут недалеко. И недорого - как раз для тебя". После пяти-шести подобных выпадов со стороны подруги жизни, ТТ была уже не просто удивлена, но и обижена. ПМ, вообще-то, имела обыкновение отпускать всякие обидные замечания по поводу Тищенко, но на этот раз их концентрация на одну минуту разговора превысила все допустимые нормы. Никогда ещё лучшая подруга так её не опускала. Главное, невозможно было понять, какая муха её укусила. Из-за Игорька она злиться не должна - сама её уговаривала...
  - Слушай, может, хватит мне гадости говорить. Давай, лучше скажи ему все, как
  договаривались - и дело с концом. А то мне это все уже надоело.
  - А ты сама-то этого хочешь?
  - Что ты имеешь в виду?
  - А то, ведь, я могу и уступить...
  - Ты, я вижу, не в себе. Давай в другой раз поговорим, - сказала ТТ и повесила трубку.
  На Тамару разговор подействовал угнетающе. Игорька, который и так уже в кишках сидел, не хотелось ни видеть, ни слышать, ни нюхать. На него было наплевать, как и было наплевать с самого начала этой дурной затеи. Но Македонская... Все же не стоило так беситься и швыряться трубками. Просто у Полины такой характер... Она ведь вечно её подкалывает, вечно жизни учит. А вдруг ПМ больше не захочет с ней дружить? ТТ все время тянуло позвонить Македонской и выяснить отношения, но во-первых, она боялась, что подруга жизни её пошлет, а во-вторых, вспоминая, что та ей наговорила, не хотела ронять достоинства. В результате весь хитроумный пээмовский план полетел псу под хвост. ТТ уже оплакивала главную дружбу своей жизни, когда наконец позвонила Македонская.
  - Привет.
  - Привет.
  - Ну, как твои дела, как Супер? - в голосе ПМ звучала странная для неё неуверенность.
  - Да, все также.
  - Ты на меня обижаешься?
  - Да, нет, что ты, - поспешила возразить Тищенко.
  - Хочешь новость?
  - Давай.
  - Игорек умер.
  - Как, умер?
  - Передозировка. Скорая помощь приехала только через два часа. Если б они раньше явились,
  был бы жив.
  - Да уж, скорая помощь у нас...
  Так Тищенко и не научилась рисовать. Не судьба...
  
  О ПОЕЗДКЕ ПОДРУГ В ИЗРАИЛЬ И О ТОМ, К КАКИМ УЖАСНЫМ ПОСЛЕДСТВИЯМ ПРИВОДИТ УПОТРЕБЛЕНИЕ НАРКОТИКОВ.
  
  Македонская решила взять отпуск. В связи с этим строились планы, покупались тряпки, суета сует стала суетлива как никогда. Намечалась турпоездка в Израиловку с проживанием у сводного брата, ещё в начале перестройки уехавшего туда на ПМЖ на своей еврейской жене.
  После всей той истории с Игорьком у ПМ на душе скребли кошки, она испытывала чувство вины и, решив, что совместная поездка сцементирует ту трещину, которая наметилась в их с ТТ дружбе, пригласила её с собой.
  Тищенко договорилась со своим благожелательным начальством и готовилась присоединиться. Супер, как обычно, долго злобствовал, даже не из-за долгой разлуки, во время которой Тищенко будет совершенно неподконтрольна ему, а из-за компании Македонской, которую он небезосновательно подозревал в совращении жены с пути истинного. Был небольшой скандал, затем скандал чуть побольше, но, в конце концов, Супер смирился и даже, провожая подруг в аэропорт, расчувствовался перед расставанием, что выразилось в чем-то похожем на улыбку и фразе "Ну ты там не это".
  Когда самолёт взлетел, вспоров серую стекловату рыхлых российских облачков, Македонская, оторвав Тищенко от созерцания заката, и сама от чтения Марининой оторвавшись, сказала: "Не дождётся. Ты там это, ещё как ты там будешь это". Тищенко стало не по себе. Почему-то вспомнилась сцена группового изнасилования из романа "Тихий Дон".
  Когда они приземлились в Бен-Гурионе, был совсем уже вечер, бархатный, синий, ближневосточный, с небрежно- неправильно пришпиленной золотой брошью месяца, с зелёным шелковистым волнением подсвеченных пальм. Ветер пах Средиземным морем, подслащенным ароматами иудейских цветов.
  И вот они прошли уже вместе с толпой таких же русских родственников в автобус, а вот уже и высматривают свои большие, залитые шереметьевским целлофаном чемоданы, вот уже подхватив последние, устремились к выходу, а вот показался и псевдобратец преподобной Македонской, несмотря на свою квазиродственность, широкоплечий скуластый блондин -мужской вариант ПМ - правда, с калмыцким каким-то, не хуже, чем у дедушки Ленина прищуром, который был, по всей видимости, унаследован от первой жены македонского родителя, потому как в лице самой Македонской и её младшей сестры (плодов третьего, но не последнего, брака её отца) никаких таких степных нюансов не наблюдалось.
  - Шалом, девчонки, молодцы, что приехали, я вам тут такую культурную программу
  приготовил! Долго будете вспоминать!
  Дорога из Тель-Авива в Хайфу на основательно прогнившем псевдородственном СААБе оказалась не слишком долгой, несмотря на то, что местное русскоязычное радио объявило "пробки в центре страны". Шоссе шуршало своей шелковой почти что ровностью, совсем какой-то вопиюще иностранной даже по сравнению с МКАД. С левой стороны синяя полоса неба сливалась с тёмно-синей полосой моря.
  Санёк, а именно так, вследствие отсутствия чувства меры у его мамаши, звали сводного Македонского, был само гостеприимство. Его радость и благорасположение к героиням были совершенно искренними. Приезд молодой родственницы и её очень даже ничего подруги стал поводом для тайм-аута в семейной тягомотине отца троих детей противного возраста, который теперь под соусом заботы о сестре, мог и сам недели две вести нескучный и вполне молодёжный образ жизни.
   Санёк с семейством из жены, свекрови и троих сыновей трёх, четырёх и пяти лет отроду поселился в шестикомнатной квартире на верхнем Адаре, районе средней престижности, с видом на кусок порта, если высунуться из окна по пояс. Типичное израильское жилище: белые стены, электронагреватель в ванной, запах цветов и гигиенических средств, каменный пол, пальмы на внутреннем дворе. Вокруг живет масса религиозных с пейсами, в шляпах, шапках, а то и просто в кипах, которых Санёк почему-то называл компьютерным словом "дос" и не любил за то, что они перегораживали в шабад улицу, и не пройти - не проехать, етить твою растудыть.
   Псевдобрат не трепался - родственником он оказался, несмотря на свою славянско-калмыцкую генеалогию, по-еврейски гостеприимным. Он и экскурсии какие-то безумно дешёвые им достал, а потом ввиду такой небывалой дешевизны за них и заплатил (нечего даже говорить о таких мелочах!), и кормил ТТ и ПМ на убой дома, а также показывал им всяческие местные увеселительные заведения, где также платил за них обеих (я же из нас троих единственный мужчина, значит я и заплачу, и вообще вы мои гости!).
   Через неделю ПМ и ТТ обожрались древностей и святостей, да и просто неимоверно обожрались, прибавив в весе по три кэгэ. Крестоносцы и иудейские пророки, арабо-израильские войны и кибуцы, Христос и Магомет, Стена Плача и курорт в Эйлате, русскоязычные дискотеки и монастырь кармелиток, бахайский храм и кафе "Моцарт" - всё это окончательно перемешалось в их головах. Подруги накупили на сувениры кучу крестиков, половина которых оказалась впоследствии католическими, а Македонская приобрела до кучи и золотой магендавид, который впоследствии даже неоднократно надевала, с тем чтобы продемонстрировать окружающим свой нонконформизм. Самой же экзотической из-за своей чудовищной пошлости покупкой оказался портрет Христа в терновом венце, купленный Тищенко в Иерусалиме у какого-то араба: если смотреть на изображение под одним углом, то глаза Спасителя были открыты, а если под другим - закрыты и на щеке появлялась слеза. В общем, осталось море впечатлений, но Санёк пообещал на прощанье устроить что-то уже совсем из ряда вон выходящее. ТТ и ПМ уже почти с ужасом ждали новой обжираловки.
   Оказалось, кузина жены псевдобрата выходит замуж. Свадьба праздновалась с размахом сначала в специальном зале, где был раввин, обручальные кольца и раздавленный женихом бокал с вином. Потом праздник переместился в ресторан "Распутин", с официантами - еврейскими мальчиками в красных шелковых косоворотках а-ля рюс, где было много выпивки и играли русскую музыку, в частности, незабвенный хит "Позови меня с собой", был исполнен пять раз подряд для какой-то Светы из Кирьят-Моцкин.
   Там произошло слияние и так не маленькой честной компании с другой такой же многочисленной и веселой. Часа в два ночи, когда Тищенко уже хотелось спать и к тому же с пережору разболелся живот, к ней подбежала взбудораженная ПМ и стала призывать пойти на какую-то там тусовку, говорила про какие-то горячие источники. У ТТ отсутствовало желание идти и на ту совку, и на эту совку. Но ПМ чуть не насильно погрузила её в чью-то "Субару", и они туда все же поехали. Предчувствие ТТ не обмануло. В результате они попали на ту ещё совку. Никого из тех, с кем начинался этот вечер, уже не было. Македонская познакомилась с неизвестно откуда взявшимися двумя арабами, братьями-близнецами к тому же. ПМ о чем-то оживленно болтала с ними по-английски, а Тищенко не могла уже не то что по-английски - по-русски соображать! То, что это были арабы, она поняла только по золотым полумесяцам украшенным рубинами, которые они носили. Единственное, что запомнила Тамара из всего разговора, это, то, как один из братьев, показывая пальцем на арабскую надпись, выгравированную на верхнем роге полумесяца, говорил: "My name is Usuf... This is my name..."
  Потом Македонская решила вместе с одним из гостей искупаться в источнике голышом, а ТТ с арабами пошла прогуляться по окрестностям.
  Развалины римских бань голубели под месяцем, похожим на раннехристианский символ корабля. Пальмы флегматично перебирали листьями под теплым ветром, приносившим то один, то другой цветочный аромат. Легкость в ногах, легкость в голове, легкость на душе. Они сидели в траве посреди античных камней и посасывали кальян - каждый свой. Тищенко смотрела на небо с неправильно подвешенным месяцем, там творилось что-то странное: звезды выстраивались в созвездия, соединяясь друг с другом тонкими белыми лучами, рядом с ними загорались, как неоновые вывески, мелкие латинские надписи. "Никакие они не мелкие", - подумала ТТ: "просто они очень-очень далеко". Сладковато-пряный запах разливался вокруг них пьяным розовым облаком. Постепенно облако сгущалось, и скоро ничего уже не было видно, даже соседа. Остались только камни, отразившиеся в небе, и звезды, осыпавшиеся на камни. Бремя бытия становилось все легче и легче, а месяц все больше и больше...
  - Фавстия, мне кажется, ты все-таки не права насчет Ксантия. Он очень милый, красивый,
  вежливый... А поскольку наши мужья на войне уже третий месяц, я не стану пренебрегать его обществом.
  - Клавдия, дорогая, ты только не обижайся, но это твое новое увлечение - полная
  деревенщина. Это видно по лицу. К тому же он такой смуглый... Вообще-то говоря, у него хоть прописка-то московская есть?
  - Что-что ты говоришь?
  - Я говорю, надеюсь, что твой любимый Ксантий, по крайней мере, римский гражданин.
  - Великий Юпитер! Что за глупости! Зачем все эти предрассудки? Я же не собираюсь
  разводиться с Юлием Лицинием из-за этого молокососа, пусть даже очень красивого.
  - А вот я бы на твоем месте, мать моя, серьезно подумала по этому поводу. Они ведь с моим
  Альбием ровесники, а Альбий, слава богам, уже два года, как легионом командует.
  - Фавстия, как ты думаешь, если бы у Юлия был родной дядя - сенатор, его карьера
  развивалась бы так же, как сейчас?
  - Мы этого никогда не узнаем.
  - А что касается Ксантия, то он совсем не такая уж деревенщина. Послушай, какую он
  прислал мне записку во время нашей последней размолвки:
  " Пощади! Хотя ты сердцем, как дуб мягка
   И нежней, чем укус змей Мавритании.
   Мне ли век под дождем, даже с небес любви,
   У порога погоды ждать? "
  Такие чудные стихи сочиняет. Какой же он деревенщина?
  - Да ты сама - деревня, мать моя! Это же Гораций - культовый молодежный поэт!
  - Ну, во всяком случае, он начитанный молодой человек...
  - Кстати, я слышала, что ещё год назад этот начитанный молодой человек жил с одним
  артистом...
  Клавдия и Фавстия направлялись в одну из меловых пещер неподалеку от города. Сегодня вечером там собиралась немногочисленная местная интеллектуальная элита, чтобы принять участие в очередной мистерии в честь Митры. Самым модным занятием среди продвинутой молодежи этой задвинутой богами провинции считалось богоискательство, причем, безуспешное, поэтому подобные собрания в честь как олимпийских, так и самых экзотических богов, устраивались практически каждый месяц, чаще всего ночью. Так сказать, "Боги оказывать честь не хотят уже сборищам нашим и не являются нам в сеянии света дневного".
  Горели свечи, стены пещеры были разрисованы знаками зодиака, и изображениями планет и светил, и ещё какими-то сакральными закорюками, которые Клавдия не могла бы идентифицировать. Может, Фавстия знала, что это такое, ведь она уже достигла пятой ступени посвящения, и её место на всех церемониях, посвященных Митре-спасителю, располагалось гораздо ближе к Отцу Отцов, чем то, которое занимала Клавдия. Зато у Клавдии было одно преимущество. Во время долгих ночных бдений, она могла сесть на скамью, стоявшую вдоль стены и незаметно вздремнуть. Так поступали многие из fratres. Ничего удивительного. Все митраистские обряды были довольно-таки затянутыми. Бывают мистерии и повеселее. Вот, например, месяц назад устраивался праздник в честь Вакха-Диониса. Вот уж где душу отвели! Тогда-то Клавдия и познакомилась с Ксантием, загорелым, стройным юношей. Его синие с восточным разрезом глаза были настолько выразительны, что его взгляд, упершийся в Клавдию, казался ей осязаемым. С этой мистерии все и началось... Под нестройное заунывное пение братьев и приятные мысли о Ксантии, которые вызывали на её лице улыбку урчащей кошки, она тайком уходила от Митры к ласковому и, главное, менее требовательному Морфею.
  Проснулась она не то от какого-то страшного сна, не то оттого, что под утро в пещере стало свежо, а, может, потому что пение стало более громким перед кульминацией действа. Свечи догорели, было темно. Но вот, из-за гор показалась розовая блестящая лысина Феба. Вот уже его первая стрела пронзила красный шелк, закрывающий священную статую в торце пещеры, и Отец Отцов отдернул занавес. Перед собравшимися предстал сам Справедливый, закалывающий огромного быка. Клавдия вместе со всеми запела приветственный гимн, и в душе у неё зашевелилась своя неясная радость. Она обернулась. Сзади стоял Ксантий, прекрасный, как Аполлон, и не сводил с неё глаз. Пускай Фавстия говорит, что хочет, но сегодня я буду с ним...
  
  В тот момент, когда Юлий Лициний распахнул дверь своего жилища, уже ничто не могло его ввести в заблуждение, настолько недвусмысленным был вид двух голых тел сотрясающих его брачное ложе. Если бы Ксантий так не растерялся, он мог бы ещё спастись бегством. Через голое плечо вскочившего в ужасе с кровати юноши Клавдия видела, как менялось выражение мужниного лица. Его глаза ошарашено перебегали с неё на Ксантия и обратно. Немая сцена длилась секунд пятнадцать.
  - С-с-сука! - выдавил из себя Юлий и выхватил из ножен блестящий, безупречно заточенный
  меч. Ксантий безумно огляделся вокруг, соображая к двери ему кинуться или к окну. Но Юлий Лициний был опытным воином, и шансов на спасение у юноши не оставалось никаких. Юлий замахнулся мечом. В долю секунды Клавдия выпрыгнула из постели, бухнулась мужу в ноги и обняла его колени.
  - Не надо. Пожалуйста. Я тебя умоляю. Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!
  - С-сука, - Юлий отпихнул её ногой с такой силой, что Клавдия оказалась в
  противоположном углу комнаты. Она сидела, нелепо расставив ноги, и выла свои "пожалуйста".
  Тех немногих мгновений, на которые Клавдия удержала карающую длань своего взбесившегося мужика, могло хватить на то, чтобы Ксантий в три прыжка достиг окна и выскочил на улицу, но юного Ксантия парализовал страх. В грязной, провонявшей человеческим и конским потом одежде, в доспехах со следами вражеских ударов и засохшей крови, своей и варварской, перед ним стояла его смерть. Он попытался загородиться, и удар меча пришелся по рукам. Клавдия закрыла глаза - на это невозможно было смотреть. Раздался душераздирающий вопль. Затем звук удара, рассекающего сухожилия и кости. Клавдия билась в истерике. Юлий отбросил меч на каменный пол. Одной рукой он схватил Клавдию за волосы, поднял и потащил её из угла на середину комнаты, другой рукой пытаясь при этом оторвать её руки от лица:
  - Смотри, сука! Смотри, сука! С-сука!
  Никак не получалось заставить её посмотреть на убитого. Юлий отшвырнул Клавдию обратно в угол, и кинул в неё отрубленную голову:
  - Ну, что же ты его не поцелуешь?!
  Клавдия потеряла сознание.
   Когда она очнулась, вся её одежда была в крови, она лежала на залитом кровью полу. Тела не было. Рядом с ножкой кровати, на которой спиной к ней лежал Юлий Лициний, она заметила отрубленный кусок пальца в две фаланги.
  - Куда ты его дел?
  Юлий Лициний не повернулся.
  - Это не твои заботы... Скажи спасибо...
  Он поднял стоявший с другой стороны кровати принесенный Ксантием сосуд с вином и отхлебнул. Наступила пауза.
  - В том, что я сделал, закон на моей стороне. Я не отец тебе... Я не имею права убить тебя. И
  я не стану разводиться с тобой. Я люблю тебя, ты моя женщина. И если кто-то ещё нарушит мое право, я поступлю также. И эта кровь будет на тебе...
   Юлий сделал ещё один глоток.
  - Я всё сказал.
  Он допил остатки вина, и отшвырнул бутылку. Над лужами крови, медленно извиваясь, проплыли несколько минут молчания.
  - Прости меня...
  - Иди ко мне... Только сними одежду и обмойся...
  Она так и сделала, а потом принесла таз с водой и долго с чувством мыла мужу ноги...
   Утром она встала, пока Юлий ещё спал, приказала одному из рабов вымыть пол и выбросить мертвый палец.
  
   Когда Фавстия услышала рассказ о произошедшем в доме Юлия Лициния, она не выразила никакого удивления.
  - А что ты думала, мать моя! Мой Альбий тоже убил бы, если б с кем меня застукал. Но
  кидать в тебя голову злополучного Ксантия... Боги! Какое варварство! Сразу видно, что его мать не из патрицианского рода. Чистое плебейство!
  
   После месяца ничем не омрачаемого супружеского счастья Юлия Лициния отправили на подавление очередного мятежа, которым последнее время ни конца, ни края не было видно.
  Первые две недели Клавдия посвятила чтению греческих философов. Занятно, но непонятно. Через некоторое время ей это надоело. Попробовала сочинять стихи, но, поняв, что новой Сафо из неё не выйдет, Клавдия бросила и это занятие. К музицированию Клавдия с детства питала отвращение, поэтому и пробовать не стала. Оставалось ещё одно доступное развлечение - общение с родной теткой - Фавстией. Она была всего на четыре года старше Клавдии, но вела себя с ней покровительственно на правах старшей родственницы.
  Фавстия слыла высокомерной и злоязычной матроной, но в ограниченных количествах с ней можно было общаться, как можно в микроскопических дозах принимать яд. К тому же, Фавстия была женщиной знатной, влиятельной и богатой. Из-за этого и из-за её характера все её побаивались, поэтому она была своим человеком везде, в том числе и в эзотерических обществах. Таким образом, используя родственные связи, Клавдия могла принимать участие во всех мистериях, которые только устраивались в городе. К сожалению, других развлечений не ожидалось. Гладиаторские бои, которые обожали мужчины, ей не нравились и казались однообразными. К тому же, из-за близорукости Клавдия не могла рассмотреть бой во всех подробностях, поэтому он утрачивал для неё значительную часть свой притягательности. Да и вид полуголых гладиаторов не способствовал бы отвлечению от плотских желаний. В общем, оставались мистерии и Фавстия со своими поучениями. Негусто. При такой жизни, может, и удастся хранить верность Юлию, ну, месяца два от силы. А что потом? Заводить любовника Клавдия боялась. История с Ксантием все же потрясла её. Ей казалось, что она просто не сможет лечь ни с кем в постель, что все время будет бояться каждого шороха, вздрагивать от любого случайного скрипа. Когда Клавдия поделилась своими проблемами с Фавстией, та только посмеялась над ней:
  - Тебе, мать моя, просто нужен невидимый любовник, как у Психеи.
  - А что, не такая уж плохая мысль, если вдуматься. Где только взять такого?
  - Попроси кого-нибудь из бессмертных.
  - Ты что, издеваешься надо мной?
  Тем не менее, придя домой, Клавдия нашла в чулане давно пылившуюся там вырезанную из дерева фигурку Юпитера, стерла с неё грязь, поставила в угол своей комнаты, украсила цветами и зажгла перед изображением первого среди богов масляный светильник.
  После этих приготовлений Клавдия встала на колени перед изваянием и начала молиться:
  - Что мне делать, великий Юпитер? Юлий Лициний снова на войне. Неизвестно никому, кроме Судьбы, когда он вернётся и вернется ли вообще. Я не могу завести любовника, потому что его кровь будет на мне, как и кровь несчастного Ксантия. Сжалься надо мной, прилети ко мне лебедем, пролейся на меня золотым дождем... Ты бессмертен и невидим, он не убьет тебя, как убил бы человека.
   Этой же ночью незримый бог явился, чтобы пролиться живительной влагой на раскаленную землю её тела. Невидимый, но осязаемый, он снял с неё покрывало, закинул её ноги на свои невидимые плечи и принялся за дело. В то же время Клавдия почувствовала, что незримый же встал на колени прямо над её лицом и приподнял её голову. Странно, даже если это кто-то из бессмертных олимпийцев, вряд ли у него два... Нет! А, может, сразу два бога откликнулись на мою молитву? Два обитателя Олимпа в постели смертной! Нет! Это невероятно! А может, это местный непонятный божок, про которого Клавдии было известно только, что он запрещает своим адептам есть свинину, и что его называют вездесущим. Да... Вездесущим...
  
  Когда Тищенко проснулась, уже наступил день. Продрав глаза, она обнаружила себя лежащей на огромной постели с двумя крепко спящими давешними братьями-арабами. ТТ с ужасом поняла, что не знает, где находится. С огромным облегчением обнаружив свою одежду, а также сумку с деньгами, валяющимися на полу возле гигантского сексодрома, она в пять секунд оделась и молниеносно покинула дом. Когда она на попутке добралась наконец до дома Санька, первое, что она выяснила - это, где в Хайфе в оставшиеся до отлета часы можно провериться на СПИД, не говоря уже обо всем остальном. Когда Тищенко получила на руки результаты анализов, а также разъяснение этих результатов русской медсестрой, она успокоилась, но твердо решила никаких наркотиков больше не употреблять и даже не напиваться.
  
  О ВРЕДЕ АРАБСКИХ СЛАДОСТЕЙ ДЛЯ РУССКОГО ЖЕЛУДКА, О ЗНАКОМСТВЕ С ДВУМЯ МОЛОДЫМИ ЛЮДЬМИ НА ВЫСОТЕ 7000 МЕТРОВ НАД ЗЕМЛЕЙ И О ВСТРЕЧЕ С РОДИНОЙ.
  
   ТТ сидела у иллюминатора и наблюдала, как удаляется государство Израиль: вот проплыла вся тонкая полоска побережья, еврейские дома с европейской красной черепицей, вот длинный отросток суши в хайфском порту, море, море, море... В салоне пахло мужскими духами "Kenzo". После вчерашнего хотелось спать и она закрыла глаза. ПМ села к проходу не только потому, что в прошлый раз сидела у иллюминатора, но и по другой сугубо интимной причине. Незадолго до отъезда из Хайфы хлебосольный Санёк решил, что без дегустации арабских сладостей, которые непонятным образом выпали из культурной программы, уезжать из Израиля просто преступление. Сладости оказались приторно-приторной гадостью, от которой Тищенко смогла откусить только один раз, после чего неполитесно выплюнула откушенное на тарелку. На халяву, конечно, и уксус сладкий. Но не на столько же сладкий! Македонская же напротив потребила где-то так полкило изделий арабской кулинарии и теперь мучилась бесконечными позывами кишечника, поэтому и села поближе к проходу. В общем, ПМ совершала перелёт в клозете, оставив Тамару наедине с видами из иллюминатора, которые вскоре надоели. ТТ решила поспать.
   Через некоторое время, уже успев заснуть и увидеть какой-то дикий сон, ТТ почувствовала, что кто-то щекочет её за коленку. Она открыла глаза, но никого и ничего подозрительного не увидела и опять отгородилась веками от окружающего видеоряда. Ощущение повторилось. Что за черт! Мать твою! Она вторично открыла глаза. Смеющаяся беззубая детская физиономия скрылась в этот момент за впереди стоящим сиденьем. Так! Больше глаза закрывать не буду. Из-за спинки кресла появилась светло-русая чёлка и хитрый смеющийся глаз.
  - Сашка, прекрати приставать к тёте,  из-за соседней спинки вылезло толстое лицо
  еврейской национальности с соответствующим носом и глазами, запах "Kenzo" усилился, как выяснилось позже, во время разговора, лицо всегда пользовалось именно этой маркой туалетной воды, потому что она (вода) нравилась его маме, - Вы извините, Саша у нас неравнодушен к красивым женщинам.
  - Ничего-ничего, наоборот хорошо, когда ребёнок такой коммуникабельный. Это ваш сын?
  - Ну что вы! - лицо закатило глаза и засмеялось,  это мой брат. Но все думают, что сын. У
  нас восемнадцать лет разницы, и мы от разных отцов. А как вас зовут?
  - Тамара.
  - А меня Яков. А вы знаете, что по-древнееврейски "Тамара" значит "пальма"?
  - Знаю. Я смотрю, коммуникабельность у вас семейная черта, Яша.
  - Ну а что такого? Летим вместе. Делать всё равно нечего - почему не пообщаться! Вы у
  родственников гостили?
  - Нет, то есть у родственников, но не у своих, у подруги там брат, то есть сводный брат.
  - Понятно. А мы были две недели у одной бабушки, две недели у другой, да, Шурик?
  - Возьми,  Шурик протянул Тамаре маленькую рыбку из жёлтого металла, чешуйки которой
  были покрыты синей эмалью.
  - Берите-берите!
  - Ну, спасибо, - Тамару тронул подарок ребёнка, и она решила поддержать разговор, - А вы
  из Москвы?
  - Да, то есть я родился в Махачкале, а в Москве мы живём только восемь лет, с тех
  пор как мать вышла за дядю Колю, сашкиного батю. В тот год ещё умерла тётя Фира, и мы решили переехать.
  - А-а...  Тищенко изобразила на лице крайнюю заинтересованность.
  После последнего произнесённого героиней междометия разговор превратился в
  бесконечный монолог Яши о своих родственниках. Когда Яша дошел в своих генеалогических изысканиях до семнадцатого века, ТТ довольно резко остановила поток сознания, спросив:
  - Яша, а где вы работаете.
  - Я работаю в Спертраншбанке, у меня своя клиентская база...
  Поток сознания потёк столь же бурно, но уже по другому руслу, в течение получаса ТТ услышала множество таких узкоспецифичных банковских терминов, которые даже ПМ стеснялась в её присутствии произносить. Время от времени с разными эмоциональными оттенками повторялась более или менее понятная фраза: "А тут как раз доллар скакнул". Тищенко внимательно смотрела Яше в глаза и кивала.
  Тут как раз после очередного опорожнения кишечника подошла ПМ.
  - Это Полина, моя подруга. Вы в некотором роде коллеги.
  - Очень приятно.
  - Очень приятно.
  - Да, я совсем забыл. Девушки, не желаете угоститься? Сашка! Достань из синей сумки.
  На свет божий был извлечён кулёк с изрядно слипшимися арабскими сладостями. Почуяв их запах, Македонская опять покинула место действия. "Остановите самолёт, я слезу",  пропела ПМ, удаляясь по направлению к местам общего пользования.
  - Спасибо, не надо.
  - Не нравятся? Да, это на любителя. А, кстати, что вам нравится? Я хочу знать, что вам
  нравится,  на самом деле было не очень-то похоже, что вкусы ТТ его действительно так заинтересовали, потому что без всякой паузы Яша заявил: А вот я последнее время очень увлекаюсь интернетом, вслед за этим последовал ещё один, правда не такой затянутый, как предыдущие, монолог, который мы, тем не менее, также опускаем.
  - А у вас, Тамара, есть интернет? Может, вы мне дадите свой адрес?
  После этого все действующие лица этого эпизода долго шарили по карманам, сумкам, чемоданам, а также карманам сумок и чемоданов в поисках ручки и бумажки. А тут и ПМ пришла, а тут и начали снижаться. Вот и прилетели. Вот и таможня. Вот и родина маячит за паспортным контролем в лице Супера, точнее в лице сухопарой фигуры Супера, потому что лица-то как такового ещё как бы не было видно.
   Как выяснилось, Супер за время отсутствия ТТ поменял "копейку" на двадцать четвёртую "Волгу": "Почувствуйте разницу!",  гордо сказал он, когда девицы вместе со своими чемоданами покидали "Шереметьево-2" на его личном транспортном средстве.
  - По сравнению с чем?  ехидно поинтересовалась Македонская.
  Конечно, по сути она права, но зачем же так его опускать?  подумала ТТ и заснула. Ей приснился дяденька в сером свитере с политически корректным голосом и добрым взглядом синих глубоко посаженых глаз. "У любого мужчины могут возникнуть проблемы с финансами. Это случается с миллионами мужчин и не обязательно связано с отсутствием мозгов, - сообщил дяденька, добавляя к своим словам умеренную для пущей убедительности жестикуляцию, 
  ...часто достаточно просто сменить работу".
  
   Проснувшись на утро после ночи усиленной из-за долгой разлуки любви, ТТ спросила Супера:
  - Дорогой, а может, тебе сменить работу?
  - Кто может?
  - Понятно...
  
  О МЕЛКИХ СЕМЕЙНЫХ ДРАМАХ ТТ И О ПОХОДЕ В ТЕАТР С ЯШЕЙ.
  
  О смене работы Суперу все же пришлось задуматься. Машина скорой помощи, на которой он работал, сломалась, а новой из-за недостаточного финансирования не предвиделось до следующего года, как минимум. Начались скандалы. Деньги приходилось брать у тищенковского папаньки. Папанька не упускал случая сказать дочери, что, если она, конечно, помнит, то он сразу ей сказал, что ждет её с этим дебилом. Совершенно очевидно, что после посещения папаньки ТТ становилось грустно, соответственно Суперу тоже мало не казалось: слово "ничтожество" становилось его вторым именем на несколько дней. Дело в том, что Супер не был несчастной жертвой экономической политики. Вопреки своему происхождению, замашки Супер имел просто барские. Он брезговал сам искать работу, и трудоустраивался только тогда, когда место ему предлагал кто-нибудь из его друзей. То, что предлагали они ни высокой зарплатой, ни непыльностью не отличалось, тем не менее, поднять свой тощий зад и отправиться самому на поиски работы для Супера было чем-то ниже его достоинства (совсем низко). На все же злобные выпады ТТ, он реагировал всегда одинаково: устраивал то, что в семейной жизни ТТ получило название спячек протеста или лежачих забастовок, т.е. лишал ТТ тихих семейных радостей. Что в свою очередь вызывало ещё большее беснование с её стороны по поводу денег. И так по нарастающей. В один прекрасный день, процесс достиг своей критической точки, т.е. Суперу было сказано, что он неудачник, ничтожество, пустое место, что у всех подруг нормальные мужики, что ТТ на него только время зря тратит, что его содержит её папаня, который совершенно справедливо считает его дебилом, потому что он за всю жизнь ни одной книги не прочел, и что он вообще не мужик.
  В ответ на это Супер сказал, что ТТ не такая уж красавица, как она сама почему-то думает, что ей не мешало бы и спортом заняться, а то задница отвисла, что он себе может облегчить жизнь, найдя женщину без претензий, что папашу ейного он в гробу видал (а в чьей квартире ты живешь, дармоед?!), что, если ей деньги нужны, то пусть сама их и зарабатывает, что она бревно фригидное и не умеет готовить щи, как его мать. Да насрать мне на твою мать! Вся твоя семейка такие же придурки, как ты: что ты, что твой папаша, что твой братец пропащий! К твоему сведенью, он ко мне приставал.
  Короче, Супер спал в машине во дворе, а ТТ пугала соседей ночными рыданиями, местами переходящими в завывания.
  Придя на следующий день на работу совершенно разбитой и не найдя для себя никакого другого занятия, Тищенко полезла в сумку за пакетиком фисташек, которые купила по дороге. В довершение всех радостей пакетик порвался, и фисташки гуляли сами по себе по всей сумке. Собирая их обратно, ТТ наткнулась на замусоленный клочок бумаги, на котором было записано "мыло" того трепливого молодчика, с которым она познакомилась в самолете. Вспомнив, с каким смаком Супер обозвал её вчера вечером овцой, Тамара почувствовала непреодолимую жажду мщения. Не долго думая, ТТ вошла в интернет, который зачем-то установили на их секретном предприятии, окруженном колючей проволокой, на территорию которого можно пройти только по пропуску. Что и говорить - на ПО "Синхрон" всегда было место парадоксам - друзьям гениев.
  Послание было коротким: "Привет Яша! Это Тамара, с которой ты летел рейсом Тель-Авив - Москва. Как жизнь?". Яша, как истинный зануда, на последний вопрос разразился развернутым ответом. Текст содержал около двадцати тысяч знаков, а в конце был приписан телефон, судя по номеру, сотовый.
  Через три дня Яша пригласил девушку в театр. Тищенко ни разу не посещала этот театр и, честно говоря, первый раз о нем услышала, когда Яша её туда пригласил. Назывался храм искусства "Театр рядом с музеем современной живописи имени Ж. Щ. Кузнецова". Что самое интересное, Тищенко также никогда не слышала ни о таком музее, ни о том, кто такой Кузнецов, тем более, Ж. Щ.
  При встрече Яша показался потолстевшим, обдал ТТ удушливым ароматом "Кензо" и видом своим погрузил в тоску, но после того, как они зашли в ресторанчик "Ё-моё", где основательно подкрепились и разговорились, Яша показался Тамаре уже гораздо более привлекательным и даже вполне приемлемым для тех нехитрых манипуляций, которые они с Супером не совершали вот уже больше недели.
  Сам театр порадовал значительно меньше, чем "Ё-моё". Спектакль назывался "С умным человеком и поговорить интересно". Как выяснилось через десять минут после начала действа, перфоманс представлял собой вольную интерпретацию режиссером романа "Братья Карамазовы". Несмотря на нешуточный объем исходного произведения, в спектакле было задействовано всего четыре актера, один из которых, высоченный и тощий еврейский юноша с длинными волосами, изображал Ивана Карамазова, второй, бесцветный с косой саженью в плечах - Алешу, одет он был в клетчатый пиджак с вьетнамского рынка поверх рясы. Также присутствовал Смердяков в милицейской форме советских времен и некая женщина в траченном молью кринолине а-ля Екатерина Вторая, обильно притом жестикулирующая. Сколько не пыталась ТТ понять, какую роль последняя исполняла, но так и не догналась. Из декораций были стол, два стула, на которые все действующие лица норовили сесть одновременно, как в игре, которую предлагают скучающим в пионерлагере детям культпросветработники. Кроме того, на железной стене, располагавшейся за сценой, и неприкрытой никаким задником, была железная же дверь, которой все действующие лица попеременно хлопали от избытка чувств, надо полагать.
  Тищенко вела себя крайне неприлично. Вообще-то она ещё сдерживалась, когда начался спектакль. А начался он с того, что Иван Карамазов сидел минут пять безмолвно за столом, а потом, обведя рукой зал заорал басом: "Захоцу - вскоцу, не захоцу - не вскоцу" и вскочил на стол, из двери выскочила женщина в кринолине и запела самую заунывную русскую песню, которую ТТ когда-либо слышала. Пение продолжалось минут десять, затем пришел Смердяков, принес бутылку кристалловской водки, после чего все сели и замолчали. Когда пошла четвертая минута молчания, Тищенко прорвало. Засмеяться во весь голос было просто невозможно, тем более, что прямо перед ТТ сидел режиссер этого шедевра, которого перед началом представленья какие-то сальноволосые личности поздравляли с большой творческой удачей. Тищенко давилась смехом, из глаз катились слёзы, скулы сводило, это было просто пыткой.
  В антракте Яша спросил, не плохо ли ей, сказал, что она покраснела, что у неё слезятся глаза и, наверное, температура. Температура - это точно, от усилий по сдерживанию смеха Тищенко совершенно неприлично вспотела. ТТ ответила, что все нормально, но Яша все-таки не удержался от искушения рассказать о том, какими народными средствами пользуется его мама для снятия жара.
  Второй акт для ТТ прошел еще того не легче. Сдержать смех удавалось с помощью титанических усилий, и то ли от напряжения, то ли оттого, что смех решил пойти другим путем, где-то посредине второго акта Тищенко почувствовала, что сейчас кончит. Сдерживаться сразу по двум направлениям было уже выше её сил. Когда конвульсии наконец стихли, сделалось как-то полегче, и ТТ закрыла глаза, чтобы не видеть, как четверо ведущих артистов "Театра рядом имени" скачут по сцене. Когда все безобразие наконец завершилось, ТТ хотелось только одного - домой и спать.
  - Сильная вещь, - сказал Яша Тамаре, выходя из театра.
  - Я бы сказала, очень сильная... по воздействию на зрителя...
  На первый раз Яша проводил ТТ до метро, ограничившись церемонным целованием ручки. ТТ была польщена - Супер на такие реверансы способен не был.
  
  О ТЩЕТНОСТИ САМОВНУШЕНИЯ, О ЯШИНЫХ КОМПЛЕКСАХ И СЕРЬЕЗНЫХ НАМЕРЕНЬЯХ, А ТАКЖЕ О ПОЕЗДКЕ В ПОДЕРЖАННОМ "МЕРСЕДЕСЕ".
  
  После похода в театр они встречались еще два раза (Начальство заездило, работы куча - я сегодня поздно). На третий - последовало недвусмысленное приглашение к Яше домой, что и ожидалось, и в связи с чем, Суперу был заранее устроен скандал (Я сегодня буду ночевать у мамы).
  Яша не вызывал у Тищенко никаких восторгов. Его бесконечные разговоры о работе, о курсе доллара и об экономической политике вообще оказались ещё занудней рассказов о родственниках в его же исполнении, терпеть яшино бормотание можно было только под хорошую выпивку и закуску. А так как Яша не испытывал финансовых затруднений, и парень он был нежадный, ТТ смотрела сквозь пальцы на его занудство и даже делала заинтересованный вид, и жевала, и жевала... Так как рот её всё время был набит, а лицо выражало искренний интерес, Яша скоро пришел к выводу, что Тамара - женщина необыкновенная.
  Яша не был ТТ противен. Она даже иногда пыталась представить себе, что может оказаться у него в штанах. И деньги умеет заработать, и человек, вроде, неплохой... Македонская разложила по полочкам плюсы и минусы Яши и волевым решением устранила все сомнения со стороны ТТ.
  - Да ты что, совсем что ли обалдела, мать моя! Наконец-то подвернулся нормальный мужик,
  а она ещё будет носом вертеть. Послушай меня, он же еврей, выйдешь за него замуж, уедешь в Германию или в Израиль, а я буду к тебе в гости приезжать. Будем там вспоминать твоего Супера, как страшный сон.
  Внушение Македонской настроило Тищенко на позитивный лад. Она постаралась видеть в Яше только хорошее и к моменту приглашения домой уже примеряла к своему имени фамилию Вольпентингер. Тамммаррра Вольпенннтинннгеррр - почему бы и нет? Ну, нет, так нет...
   Честно говоря, Яша не потряс её воображения. Но после того, как ТТ начала с ним спать, она начала испытывать к нему чувства, похожие не то на жалость, не то на привязанность. Македонская подействовала на ТТ гипнотически. Установка на брак с Яшей работала. Тищенко даже решила влюбиться, и если бы влюбиться было так же легко, как решить, возможно, она выполнила бы пожелания ПМ в полном объеме. Несмотря на то, что М. А. Козабаранова в своем фундаментальном труде указывала на тщетность подобного поведения, Тамара решила убедить себя в том, что Яша это как раз то, что ей надо, хотя это было как раз типичное не то. Верхом глупости для человека, знакомого с работами матери русского радикального феминизма, стало решение ТТ внушить себе, что она (ТТ) влюблена. Причем Тамарой был выбран наиболее нелепый способ опровержения действительности - через убеждение в своей влюбленности других, начиная с ПМ и самого Яши. Итак, она активно начала заклеивать серые облупившиеся стены реальности веселенькими обоями самообмана, или, как сказала бы Козобаранова: окружать себя иероглифами радости. Одним из позорных действий, направленных на введение в заблуждение всех заинтересованных лиц, стало сочинение стихов, посвященных объекту воображаемой любви. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что Тищенко занималась этим исключительно на работе, где больше и делать-то было нечего. Просто однажды, когда порнографический тетрис надоел, а коллега Барыгин подцепил грипп, ТТ решила посвятить свои рабочие часы творчеству, а также совместить приятное с полезным, направив свою тягу к искусству на благое, как ей казалось, дело.
   ТТ набросала сначала общие тезисы и после этого попыталась их зарифмовать, причем с каждой новой строкой количество гласных в строке угрожающе увеличивалось, потом ей удалось все более или менее подровнять, но после этого послание окончательно утратило мелодичность. Ладно, - подумала Тищенко, - все равно, кроме курса доллара он больше ни в чем не разбирается, - и для полной очистки совести переписала последние четыре строчки.
  
  Ты просто забыл, ведь раньше, чем Авраам родил Исаака,
  А он, не долго думая, остальных твоих родственников родил,
  Раньше, чем пращур наш общий, в ковчеге явившись из мрака,
   К горе Арарат со своей красной книгой успешно приплыл,
  И до того, как археоптерикс, паря над зеленой скатертью,
  Которая впоследствии Валдайской возвышенностью может стать,
  Поперхнулся костлявой и невкусной всех рыб праматерью,
  Бедняге не в то горло попытавшейся безуспешно попасть,
  Еще до того как смерч, сотворением мира поднятый,
  На земле, ещё не осквернённой грехопадением, стих,
  Ты уже любил меня, от сиськи высшего разума отнятый.
  Так вспомни об этом, читая мой, в общем-то, даже не стих.
  
  После того, как Яша получил по электронной почте этот образчик тищенковской поэзии, он окончательно пришел к выводу, что ТТ - необыкновенная, и что он женится на ней, когда купит трехкомнатную квартиру, на которую он должен был заработать по всем расчетам месяца через три-четыре. Надо сказать, что покупка квартиры для Яши была делом не менее, а, может, и более серьезным, чем женитьба. Мысль о том, что надо жениться, как только будет куплена большая квартира, приходила к нему уже два раза и до знакомства с Тищенко, причем в связи с двумя разными женщинами. Вскоре он заявил о серьезных намереньях самой ТТ, которая несомненно была рада и польщена и тут же сообщила Македонской о своем достижении. В то же время декларирование Яшей матримониальных планов несколько охладило и без того не пламенные тамарины чувства к нему. Она вдруг стала задумываться о Супере, который, словно почувствовав что-то, сделался ниже травы, тише воды и даже устроился автослесарем на один из близлежащих автосервисов пользовать буржуинские иномарки. ТТ почти не видела Супера. Уходил он рано, приходил поздно, жаловался на жуткую головную боль, подолгу мылся в ванной и тихонько засыпал рядом.
   Ну и потом... Она, конечно, старалась не замечать некоторых Яшиных недостатков, которые, тем не менее, замечала, и которые начинали её раздражать все больше и больше. Так, например, выяснилось, что молодой человек не считает обязательным для мужчины брить под мышками. И настаивает на своем со всем возможным остервенением. Можно подумать, что речь идет, не о том, чтобы сбрить волосы подмышкой, а о кастрации.
  Да это бы ещё ничего, но Яша и в постели вел себя, по тамариным меркам совершенно неадекватно. Несмотря на то, что Яша родился стопроцентным евреем, чувство юмора не было ему присуще, по крайней мере, когда речь шла о сексе. В первый же раз, когда они занялись этим делом, и Яшу не хватило надолго, а ТТ по привычке, приобретенной с Супером прокомментировала это словами "маловато будет", Яша так обиделся, что Тамара испугалась, что он сейчас выгонит её из своего дома к чертовой матери. Она еле привела его в чувства.
  Когда ТТ начинала смеяться во время соития, Яша также обижался, вероятно, полагая секс чем-то ужасно серьезным. Ему не нравилось заниматься любовью при свете, не нравилось, когда ТТ открывала глаза и пыталась его рассмотреть во время этих полезных занятий.
   Как-то раз, вынув руку из-под одеяла Яша заявил вполне обиженным голосом:
  - Ты же не хочешь.
  - Почему? - удивилась ТТ, - Я хочу, но ты мне должен немножечко помочь.
  - Значит, ты не хочешь, - резюмировал Яша и отвернулся к стенке.
  ТТ задумалась: получается, что, если я хочу, то я уже готова и меня больше не надо возбуждать, а если я не готова, значит я не хочу и меня опять-таки не надо возбуждать. Железная логика. Такие патологические случаи мужского идиотизма не были описаны даже в книге Козабарановой.
  Были и другие неприятные мелочи. Например, Яша называл свой детородный орган слоником, ТТ это раздражало ещё больше, чем небритые подмышки.
  Потом, видите ли, кризис разразился, и Яша только и говорил, что о курсе доллара, что он так и скачет, так и скачет. Все тамарины попытки перевести разговор на другую тему к успеху не приводили, таким образом, при каждой встрече с Яшей, ТТ приходилось выслушивать длинные эмоциональные и сопровождаемые энергичной жестикуляцией монологи о том, как скачет доллар. А поскольку по ресторанам сладкая парочка стала ходить гораздо реже, терпеть занудные разговоры Тамаре сделалось гораздо сложнее.
   А однажды, когда в яшиной машине что-то сломалось, и он отдал чинить её в какой-то сервисный центр, он окончательно вывел ТТ из себя тем, что после проведенной вместе ночи не поехал провожать её до работы, а довел до дверей и всучил деньги на такси. Тут уж Тищенко не выдержала и высказала Яше всё, что накипело. Это стало их первой крупной ссорой.
  
  ТТ стояла на тротуаре, подняв кулак со смятой в нём пятидесятирублёвой банкнотой, выданной добрым Яшей. Она была озадачена и оскорблена, и в то же время ей было наплевать на всё, что произошло. С Супером так никогда не бывает. Уж если поругаемся, то потом рыдания душат, сердце сжимается, в горле комок, в груди пустота - сильные ощущения. А тут обидно, противно, конечно, но так, будто на тебя птичка написала: вытереть носовым платком последствия и забыть через две минуты. Затормозил старый белый "Мерседес".
  - Мне в центр.
  В окне "Мерседеса" показалась круглая молодая морда, довольно симпатичная, причем.
  - Садисьподвезу!
  ТТ плюхнулась в кресло.
  - Как звать-то?
  - Кого? - огрызнулась ТТ.
  - Не меня же, тебя, конечно!
  - Федя.
  - Заметь, из вежливости не отвечаю как в фильме. Я вообще очень вежливый парень, между
  прочим. Ну, так, как зовут тебя, родная?
  - Очень своевременный вопрос,  наступила пауза  мистер Подержанный "Мерседес",
  кажется, не врубился.
  - А меня, между прочим, зовут Сергей, но друзья меня называют Клим. А что это ты такая
  сердитая, или, может быть, расстроенная?
  - А почему это вас так интересует?
  - Ну что ты... на вы сразу... обижаешь. Ну, неважно. А я вот, между прочим, знаю тут
  недалеко одно отличное место. Хочешь, посидим вместе, пивка попьем? Расскажешь, кто тебя обидел. Я с ним такое сделаю...
  - Нет уж, как-нибудь в другой раз.
  - Ну, как хочешь. А ты, главное, не расстраивайся.
  Ехать надо было ещё долго. Тамара закрыла глаза. В голову лезла всякая ересь: Яша, Супер, работа... Она попробовала представить себе что-нибудь приятное. Например, здорово было бы переспать с этим детиной. Клим, кажется... Вот так, ни с того ни с сего залезть к нему в штаны... Ах-ах, меня бросил муж, мне не хватает мужской ласки... А потом выехать за окружную и оттопыриваться... Или нет... Прикинуться проституткой... А потом сказать, что не проститутка. Или не говорить... Нет, не говорить, а взять деньги. Чем дешевле, тем круче... Да, вот это были б ощущеньица. Острые...
  - Теперь куда? - вернул ТТ к реальности голос Клима.
  - Сейчас налево, а потом направо... Да, здесь... А теперь вот сюда... Ага. Спасибо, -
  Тищенко протянула Климу яшину бумажку.
  - Что ты, милая, да разве ж я у тебя деньги возьму! Лучше телефончик мне свой дай.
   ТТ записала для него свой рабочий телефон и вырвала листок из блокнота.
  - А кого спросить-то, красавица? Федю?
  - Да нет, зачем же... Тамару.
  
  О КУРСЕ АМЕРИКАНСКОГО ДОЛЛАРА, ОБ ИСПАНСКИХ СТРАСТЯХ, О РУССКИХ СВЯТЫНЯХ И ГЕНОФОНДЕ НАЦИИ.
  
  Последующие дни не принесли ничего хорошего. На ПО "Синхрон" перестали
  платить зарплату, в то время как коллективные застолья требовали всё больших и больших расходов, Супер стонал от головной боли, Македонскую невозможно было найти ни дома, ни на работе, Яша, с головой ушедший в биржевые игрища, не звонил, а слал по e-mail что-то вроде сводок с места боевых действий, из которых ТТ понимала только то, что рубль скачет, доллар скачет, короче, все скачут.
  Когда ТТ на работу позвонил некто Клим, она долго не могла въехать, кто это такой.
  - Что-то память у тебя какая-то девичья, Федя.
  - А, это... вы.
  - Ну, вот и вспомнила. Только мы ведь договорились: только на ты.
  Тищенко такой договоренности не припоминала, но спорить не стала.
  - Ну и что ты мне нового поведаешь, Клим?
  - Ну, что-что... Кризис на дворе. Доллар скачет, между прочим...
  - Ещё одно слово о кризисе, и я вешаю трубку.
  - Понял - не дурак. Так, когда мы встретимся, радость моя?
   Тищенко задумалась: с одной стороны, насколько она помнила, Клим был вполне привлекательным мужиком: любимый цвет, любимый размер... С другой стороны, проблем с мужчинами было и так много... Ну что ж, как сказала мать-героиня: где двое, там и трое.
  - А что ты мне можешь предложить?
  - Весь мир, моя прелесть.
  Всем миром оказался "Спорт-бар", затем ресторан "Ангара", и затем "Прага", как венец
  всего культпохода. Там новый друг (лучше старых двух) покорил Тищенко окончательно, зайдя на глазах у всех в женский туалет, справить малую нужду. ТТ пришла в восторг. Клим завез её домой в начале второго. Супер безмятежно спал.
   Когда на следующий день на работу ТТ позвонил Яша, она не проявляла уже никакого энтузиазма по его поводу. Выслушав очередную тираду, посвященную кризису, а после этого предложение встретиться, ТТ спустила на Яшу всех собак.
  - Ну и что мы с тобой будем делать, когда встретимся? - поинтересовалась она.
  - Как что? Что и обычно: любить друг друга.
  - Ты знаешь, ты ко мне стал совершенно по-другому относиться...
  - Это как же? - озадачился Яша.
  - Потребительски. Ты мне не звонил почти всю неделю. А теперь звонишь и говоришь: давай
  потрахаемся! И вообще... что-то ты перестал меня куда-то приглашать, после того, как мы начали спать. Это просто скотство с твоей стороны.
  - Ну не надо все видеть в таком свете, - попытался защититься Яша.
  - Что есть, так и вижу, - отрезала ТТ и повесила трубку.
  Телефонный разговор привлек внимание всей лаборатории. Василий Иванович закашлялся
  и напомнил всем, о том, что близится великий день шестидесятилетия Большого Начальства, то бишь, Барыгина-старшего, а поэтому нужно ещё на этой неделе собрать по 500 рублей. Новость была не из приятных. Придется либо просить деньги у Супера, либо брать бюллетень. Но больничный ТТ уже брала дней десять назад, когда праздновали рождение внука Аарона Марковича, и ещё до этого, когда женился сын Дубовой, и событие отмечали всем отделом в ресторане "Пекин". На Тищенко уже недовольно поглядывали, а мать-одиночка недавно заявила, что Тамара отрывается от коллектива, намекая на то, что ТТ гнушается их обществом.
   Тамара, впрочем, быстро поборола грустные мысли о том, что не всякому по карману работать на "Синхроне". Сегодня они с Климом шли в "Кодак-Киномир" на какой-то тупой американский фильм, но это было неважно: с Климом она пошла бы и на соревнования по метанию ядра или даже на выставку Шилова. Часов в одиннадцать вечера, после обхода нескольких дансингов, Тищенко и Клим сидели "усталые, но довольные" в обшарпанной однокомнатной квартире, которую он снимал на улице 850-летия Москвы, пили пиво и ели ево.
  - Давай-ка потанцуем, красавица, - Клим вытащил зад из мягкого кресла и решительно
  направился к Тамаре.
  - А, может, уже хватит танцевать-то... Что-то я уже утанцевалась.
  - Ну, мы долго танцевать не будем...
  В голосах обоих слышалась характерная дрожь.
  Действительно, пока Том Вэйтс гнусавил "New Coat Of Paint", Клим подвел партнершу, постепенно раздевая, к открытому окну из которого веяло августовской ночью и сигаретами, которые курил на балконе сосед, посадил на подоконник и запрокинул так, что большая часть ТТ оказалась снаружи дома. "Интересно, пятно какого диаметра от меня останется, если он отпустит мои ноги", - несколько даже отстраненно подумала ТТ, глядя на оранжевую реку МКАД с высоты восьмого этажа. После того, как Клим вставил в неё то, что вставляют в таких случаях, он наклонился, и, дыша в нос пивным духом, сообщил: "Вот и встретились два одиночества!" В общем, незабываемые ощущения - так яростно и полноценно её ещё никто не трахал: сначала на подоконнике, потом на столе, потом на диване, потом на полу и снова на диване. Когда праздник беснующейся плоти наконец завершился, Клим снял презерватив и перед тем, как отправить его в путешествие по канализации, помахав отходами производства перед носом ТТ, сказал: "вот так мы и разбазариваем генофонд нации". Потом они долго мылись в ванной и не только мылись. Короче, Тищенко окончательно потеряла голову.
  Она сидела на диване и с восторгом рассматривала климовские гениталии.
  - Ну, ты гигант... это что-то вроде Царь-колокола или Царь-пушки. Точно, эта русская
  святыня называется Царь-хуй.
  - А я тебе говорил, сладкая моя, что я, между прочим, ещё и гражданин Федеративной
  Республики Германии и Соединенных Штатов Америки?
  - Не-а! А что, правда?
  - А то как же! Так что, это не только русская святыня, а святыня мирового масштаба.
  Поэтому, если он тебе так уж нравится, детка, называй его Кинг Хер.
  Да, Клим был чудо, а не мужик...Вдруг ужасная мысль о Супере вернула ТТ с небес на землю. Натикало уже около трех ночи, а она его даже не предупредила... ТТ вскочила с дивана и схватила телефон:
  - Надо маме позвонить.
  - Маме - звони!
  ТТ дрожащими пальцами набрала свой номер.
  - Привет! Я тут у Полинки задержалась...
  - Ага, - ответил Супер сонным голосом, - она тебе как раз тут звонила часов в одиннадцать.
  - Ну... я просто пошла за пивом, и долго не могла палатку найти. Она подумала, что я домой
  поехала...
  - Ага... Значит так, у меня башка просто раскалывается, и я спать хочу.
  Раздался звук трубки опускаемой на рычаг, и затем короткие гудки... ТТ с ужасом вспомнила, что у них стоит определитель.
  
  О ЛЮБВИ И СМЕРТИ.
  
   Супер последнее время настолько увлекся рыбалкой, что Тищенко и Клим встречались почти каждый день. И все было также здорово, как и в первый раз. И даже, когда здорово не было, все равно было здорово: "Регламент! Кончил, не кончил - три минуты", - ревел Клим и они, заливаясь смехом, душили друг друга в потных объятиях.
  Иногда он накидывался на неё, едва они переступали порог. ТТ это не очень-то нравилось: сразу натирало одно место, и потом, несмотря на то, что очень хотелось, все равно было больно. Клим только ржал, как конь, и шутил: "Ты говоришь, я плохо тебя возбуждаю. А ты думаешь, это легко, сладкая моя? Да-да, красавица, тебе легче, между прочим. А если не веришь, давай поменяемся: Я буду возбуждать меня, а ты - тебя".
   Несколько раз они ездили на его машине загород. Однажды они выехали на середину какого-то колхозного поля, и занялись любимым делом на заднем сиденье. А за окнами шелестел дождь, ветер будоражил рожь, и розовый закат постепенно сменялся синей, исколотой звездами, ночью, в которой то падали метеоры, то пролетали, подмигивая красными огоньками, самолеты.
  Тищенко пребывала в состоянии блаженного отупения на протяжении двух недель. На работе сидела с квадратными глазами и сочиняла стишки о разных способах совокупления с Климом. А одно из своих творений даже прочитала ему самому:
  
  Нам все равно, куда мы едем,
  Когда приедем, наконец,
  А за окном уже исчезли
  Дома, заводы, трубы ТЭЦ,
  Перо космической жар-птицы
  В закатных небесах парит,
  И все вокруг как будто снится,
  И все вокруг как будто спит,
  Навис туман над тёмным полем,
  Путь сузился и запетлял,
  Лес, веки приподняв спросонья,
  Нас мрачной нежностью позвал,
  Собрались в круг лесные духи,
  Чтоб молча посмотреть на то,
  Как мы с тобой друг друга любим,
  Как никогда, нигде, никто.
  
   Клим только смеялся. С ним всегда было весело, с ним всегда было много адреналина в крови. Однажды он решил не терпеть до дому, и они заехали в какую-то подворотню, где их застукали, неизвестно откуда появившиеся менты. Проблема, правда, разрешилась за две минуты с помощью купюры, прошелестевшей из климова бумажника в карман к одному из стражей порядка, но все равно было волнительно, как говорят артисты.
   Он никогда не говорил о своей работе. Однажды, когда ТТ поинтересовалась родом его профессиональной деятельности, он сказал, что работает на фирме, изготавливающей наружную рекламу: "делаем все, что ночью светится". "Что, и звезды, и луну?", - поинтересовалась Тищенко. "А как же, радость моя!" Но, когда речь о его работе по какой-то причине зашла снова, Клим сказал, что работает в т.н. "Центре Защиты Бизнеса". "Ну и названьице!, - засмеялась ТТ, - по-русски это крышей называется. Ты что же, Клим, крышей работаешь?" Клим тоже засмеялся, назвал ТТ глупышкой, и этот вопрос как-то больше не вставал. Зато много говорили о работе ТТ. В основном, в постели. Стоило Тищенко похвалить сексуальные таланты Клима, а это происходило довольно часто, как он тут же начинал шутить свои шуточки шутливые: "Ты думаешь, я не понимаю, какой это священный долг и почетная обязанность тебя трахать? Я осознаю, между прочим, свою ответственность. Ты же на каком предприятии работаешь! Да от того, как я тебя имею, сладкая моя, зависит обороноспособность Родины! Судьба Отечества в моих руках! Я ебу тебя как истинный патриот, между прочим". Ничего тут не добавишь. Судьба Отечества в надежных руках.
   ПМ к известию о появлении в жизни Тищенко ещё одного мужчины отнеслась неодобрительно. Клим казался Македонской сомнительной личностью.
  - За двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь, - изрекла ПМ, автоматически
  исключив из числа зайцев пресловутого Супера, - Ну я понимаю - Яша. У человека серьезные намеренья, приличная работа, ты с ним уехать сможешь...
  - А я и с Климом могу. У него есть американское гражданство и...
  - Это он тебе сказал? - ПМ не стала дожидаться ответа на с её точки зрения риторический
  вопрос, и продолжила, - так или иначе, но он тебе ничего путного не предлагал, а вот Яша...
  - Он под мышками не бреет...
  - Нет, ну ты чего хочешь, мать моя? Чтоб к тебе принц на коне приехал... с бритыми
  подмышками?
  - Ну, если с бритыми...
  В общем, на этот раз Македонская Тамару не убедила. Вскоре ТТ окончательно забыла о
  существовании, как Яши Вольпентингера, так и его серьезных намерений. Хотя автор и симпатизирует субъективному идеализму, но, несмотря на забвение Тамарой Яши, он, тем не менее, никуда не исчез. Более того, Яша, будучи человеком дотошным и занудным, решил таки выяснить отношения с ТТ. Поскольку сама ТТ к этому не стремилась, сделать это было крайне трудно. На послания по электронной почте ТТ не отвечала. Что касается домашнего телефона, все Яшины номера (сотовые, рабочий, домашний и мамочкин) были ещё в начале их романа внесены в черный список, так сказать, во избежание, а на работе Яшу спрашивали "А кто это?" и сообщали, что "Тамары нет на месте". Однажды она сама подошла к телефону и, пробурчав: "её нет", повесила трубку. Когда после недельных попыток дозвониться, до Яши дошло, что телефон тут не поможет, он решил встретиться лично. Поскольку он несколько раз заезжал за Тамарой на работу, местоположение ПО "Синхрон" было ему хорошо знакомо. Но поймать Тищенко по пути с работы было нереально, потому что график работы у неё был вольный, а дежурить круглые сутки у проходной Яша, как человек деловой и сильно занятый, не мог себе позволить. Ему помог случай. Проезжая в очередной раз мимо места работы любимой, но неверной женщины, Яша увидел её коллегу Барыгина, с которым они как-то втроем пили пиво. Ярослав шествовал, гордо выставив вперед свое пузо, вдоль забора с колючей проволокой прямиком к автобусной остановке.
   Барыгин знал, что Тамара избегает общения с Яшей, потому что по её же просьбе сам неоднократно врал по телефону, что её нет. Тем не менее, когда Яша попросил дать ему тищенковский адрес, Ярослав, ни на секунду не задумавшись, сообщил ему все необходимые данные, за исключением номера квартиры, которого он просто не вспомнил. Почему он так поступил? Ну, во-первых, он считал себя добрым малым, а во-вторых, Тамарка - девка, конечно, неплохая, но уж очень сильно нос задирает. Сколько, судя по телефонным звонкам, у неё мужиков, а вот достойному во всех отношениях коллеге Барыгину она своего внимания не уделила, и вообще смотрит на него, как на пустое место. Впрочем, Ярослав пожалел, что дал Яше необходимую информацию, когда последний высадил его из машины, сразу по её получении, а мог бы хотя бы до метро подбросить. Нет предела человеческой неблагодарности!
   Минут через сорок Яша уже заворачивал на своей машине во двор многоквартирного дома на Бескудниковской улице, в котором жила ТТ, и, как мы знаем, не одна. Это был самый заурядный двор. Тут росли вредные тополя, и мамаши скучали на скамейках, и дети, раскачивались на скрипучих качелях, ползали по железным конструкциям и, своими ангельскими голосами вместе с птицами создавали специфичный вечерний гам. Подъезд к дому был весь заставлен машинами, но Яша все-таки нашел место. Напротив стояла белая двадцать четвертая "Волга", из-под которой торчали чьи-то конечности. Когда Яша вышел из машины, он увидел, что из-под "Волги" вылез атлетически сложенный парень с открытым лицом, его ровесник, по виду работяга и стал тряпкой оттирать со своих больших рук грязь.
  - Слушай, друг, ты не знаешь, где тут живет Тамара Тищенко?
  Работяга как-то нехорошо на него уставился, продолжая свое занятие с тряпкой.
  - А что такое?
  В этот момент из открытого окна на четвертом этаже раздался недовольный голос самой ТТ:
  - Я тебе сколько раз еще разогревать буду?! Ты идешь ужинать или нет, в конце-то концов!?
  - Иду-иду! - заорал работяга так, что Яша чуть не оглох, - Так что тебе надо от моей жены?
  - От твоей жены - ничего.
  Яша не был глупым парнем. Он все понял, и, не дожидаясь реакции Супера на последнюю
  реплику, сел в свою серебристую "Вольво" и был таков. Яша был очень сильно разочарован и раздосадован. Какой-то работяга! На какой-то развалюхе! В результате, отъехав от тищенковского дома метров двести, он с расстройства поцеловал в зад новенькую БМВ. Беда не приходит одна. После напряженных переговоров с владельцем бээмвухи и расставания с энным количеством денег, ему стало, конечно же, ещё хуже, и он испытал непреодолимое желание увлажнить свои несчастья сорокоградусной влагой. Загнав машину в ближайший автосервис, Яша купил 1,75 "Столичной" с ручкой, поймал тачку и поехал к другу.
  
  - Тут какой-то хмырь про тебя спрашивал, - сообщил Супер, присаживаясь за стол.
  - Какой хмырь? - удивилась ТТ.
  - Да толстый такой, лупоглазый...
  - А-а... Да, один ненормальный с работы. Представляешь, проходу не дает.
  - Не-а, не представляю...
  - Что-то у меня голова разболелась. Весь вечер у плиты, а ты не идешь, и не идешь. Пойду
  прилягу, посплю, - сказала Тамара и удалилась с кухни, дабы не продолжать идиотский разговор, - Не буди меня.
  Она и вправду заснула. А когда проснулась и пошла на кухню попить чай, обнаружила там Супера, чистящего какое-то оружие.
  - Тамар, это твой тезка...
  "ТТ", - сообразила ТТ: " Денег на еду не хватает, а он себе такие игрушки покупает."
  
   На следующий день Клим не позвонил. После недели молчания ТТ решилась позвонить сама, но у него никто не отвечал. Придя домой, Тамара повторила попытку, но результат был тот же.
  Всю следующую неделю Тамара звонила ему домой через каждые полчаса, даже ночью, дома, под посапывание спящего Супера. После работы, проделав двухчасовой путь (сначала на метро, потом на автобусе), она долго звонила в его дверь, и, не дождавшись ответа, час просидела на скамейке во дворе. Потом замерзла. Все было бесполезно. Может быть, он уехал в Штаты или в Германию? А может, просто снял другую квартиру и заодно уж решил и с ней порвать. А может, а может...
  Она пыталась представить, что он чувствует, что он думает о ней сейчас. Да, была любовь, только вся вышла. Как использованный парфюм: запах ещё сохранился, но надушиться уже нельзя. Все кончилось, испарилось... Не может быть. Дело даже не в самом Климе. Неужели после того, как им было так... разве можно вот так просто, не сказав ни слова...
  Ничего делать, ни о чем думать не хотелось. Работа на "Синхроне" сделалась совершенно уже неподъемной ношей для семейного бюджета Супера - ТТ. Вечером, между бессмысленными попытками дозвониться до Клима, она опять начала писать стихи.
  
  Мой телефон.
  Красная безмолвная туша застыла.
  Бесполезная трата вечности ждать звонка.
  Отвратительная птица безнадежности
  Расселась посреди моего стола:
  Несомненная, как водка в стакане,
  Глупая, как всё в этой жизни,
  Мучительная, как асимметричность,
  Угнетающая, как ноябрьская мгла,
  Неудобная, как деньги в бане,
  И мёртвая, как твоя любовь.
  
   После дня рожденья Барыгина-старшего она решила уволиться с "Синхрона". В последний день работы на славном ПО ТТ решила просмотреть свою электронную почту, в которую она уже довольно давно не заглядывала. Ничего интересного, кроме кучи яшиных посланий, она там не обнаружила. На всякий случай заглянула в самое последнее. Во первых строках Яша писал, что все знает, хотя из его слов было не совсем понятно что, в чем-то не вполне ясном её обвинял, местами послание носило даже оскорбительный характер, но в то же время он просил позвонить, требовал каких-то объяснений и тому подобное. Содержание же последующих двух страниц составлял анализ поведения российской валюты по отношению к американской. Тищенко стало смешно. Неужели он думал, что мне будет интересно читать весь этот бред, когда я даже не хочу с ним встречаться. Она решила ответить.
  
  Давно хотела сказать тебе, Яша, что курс доллара далеко не всегда меня интересует, потому что бывают в жизни моменты валютной аномалии. Это когда рубль по номиналу равен доллару. Это когда номинал равен нулю. Получается, что, когда у меня нет денег, курс доллара может быть любой, в том числе и один к одному, и тысяча баксов за один рубль. И как бы по идее-то в такие моменты в меня может вселиться, вроде бы, оптимизм, или глубочайший пессимизм по поводу состояния Российской экономики, потому что курс можно определить и как тысяча рублей за доллар. И хотя пессимизму можно, с математической точки зрения, предаваться с той же вероятностью что оптимизму, меня почему-то обычно затягивает в отрицательную бесконечность, туда, где рубль стремится к нулю. Успокаивает в такие моменты только сознание обретенной с потерей денег безграничной власти определения курса доллара личным волевым решением, т.е. если денег нет, то они действительно теряют власть над тобой, а ты приобретаешь власть над ними. Правда, количество денег, над которыми её приобретаешь равно нулю, но, возможно, это власть над качеством денег. Почему бы закону диалектики не развернуться на 180 градусов, почему бы ему, суке, не отдаться мне в извращенной форме, так, чтобы качество перешло в количество, хотя бы небольшое.
  
  Подумав, ТТ собрала в кулак, так сказать, всю свою стервозность и добавила к вышеприведенным рассуждениям ещё одну фразу.
  
  И ещё хочу сказать тебе, дорогой Яшечка: наконец-то я поняла, что мне нравятся крупные ребята, а не маленькие слоники, вроде тебя.
  
  Ни последнюю, ни предшествующие ей фразы Яша не прочел. Несколько дней назад на пятьдесят третьем километре Алтуфьевского шоссе Яша Вольпентингер не справился с управлением своей "Вольво" и на скорости сто шестьдесят километров в час врезался в столб.
  Неисправные тормоза...
  
  Впрочем, узнай ТТ об этом, она не слишком расстроилась бы. Единственным человеком, участь которого её волновала, был Клим.
  
  Где ты? Единственный
  Вопрос, который
  Себе ещё задаю,
  Ветры, неистово
   С листвою споря,
  Решают судьбу твою.
  Солнце, среди облаков проплывая,
  Решает судьбу твою,
  Тот, Которого Я Не Знаю,
  Решает судьбу твою.
  
  А судьба Клима была уже, между прочим, решена.
  Заметка в газете "Комсомольская Москва" от 10.09.98.
  ЕЩЕ ОДНА ЖЕРТВА РАЗБОРОК.
  Один из членов царевской преступной группировки, контролирующей большую часть рекламного бизнеса столицы, Сергей "Клим" Климов был расстрелян из пистолета ТТ вчера вечером в подъезде своего дома на улице 850-летия Москвы. Скорее всего, он пал новой жертвой криминальной войны между царёвскими и лунинскими бандитами. Судя по всему, действовал профессионал. Уже первая пуля, попавшая Климову в сердце, стала смертельной, но убийца произвел и второй "контрольный" выстрел в голову. В одежде Климова нашли полторы тысячи немецких марок, около четырех тысяч российских рублей, пистолет "Кольт", германский и американский паспорта на его имя и коробок с кокаином.
  
  
  
  О МАЗДАИЗМЕ, НОУФЬЮЧЕРНОСТИ И О ТОМ, КАКУЮ ПОЛЬЗУ МОЖНО ИЗВЛЕЧЬ ИЗ ЗНАКОМСТВА С НАЛОГОВЫМ ИНСПЕКТОРОМ.
  
  Тищенко приехала искать утешения и сочувствия к Македонской с утра в дождливое сентябрьское воскресенье. Как только ПМ открыла дверь, ТТ обдало жутким смрадом.
  - Что за вонь такая? Сразу видно, мать на даче!
   После совместных поисков источника аромата за холодильником была обнаружена белая крыса Галька, которую Македонская завела три недели назад. Она раздулась в два раза против своего обычного размера и воняла на всю квартиру.
  - То-то я смотрю, её последнее время не видно. И есть не просит... - задумчиво сказала ПМ.
  - Что делать-то с ней будем?
  - Может, в туалет спустим?
  - Не пройдет она. Давай её похороним.
  - То есть?
  - Ну, это можно сделать по-разному. Мне, например, нравится обряд, принятый у маздаистов.
  - Это от слова must die?
  - Нет, это древнеиранский культ такой был. Они считали, что труп всегда нечист, -
  Тищенко, поморщилась - ещё немного и из Гальки можно было бы добывать опарыша
  для рыбалки, - Так вот, маздаисты хоронили своих так, чтобы они не соприкасались ни с одной из чистых стихий: ни с землей, ни с водой, ни, тем более, с огнём.
  - Ты меня утешила - по крайней мере, жечь мы её не будем.
  - Поэтому, - Тищенко была недовольна, что Македонская её перебила, - они выставляли
  своих мертвецов в дакмах - специальных круглых башнях, которые заканчивались ступенчатой воронкой с колодцем посредине. По мере того, как птицы склевывали тела, особые жрецы сталкивали кости внутрь колодца.
  - Ну и что ты предлагаешь?
  - Давай сделаем дырку в коробке из-под обуви, положим туда Гальку и выставим на
  балкон. Когда птицы её склюют, кости можно будет скинуть через дырку. Это будет такая упрощенная модель дакмы с одной ступенью, - тебе, я думаю, хватит, ты ведь заводишь животных не чаще, чем раз в месяц?
  - Ну ты и зараза, мать моя! Начиталась всякой херни и думаешь, все можно?
  В конце концов, несчастная крыса была поддета совком и спущена в мусоропровод.
  Тищенко хотелось поговорить с нарезающей салаты Македонской о своём увольнении с работы, разрыве с Яшей и исчезновении Клима, но это было довольно сложно, потому что ПМ занимал исключительно очередной экономический коллапс.
  - Так и должно было произойти, - с победными нотками в голосе повторяла Македонская, -
  и, в отличие от тебя, моя милая, в своем научно-исследовательском болоте засидевшаяся, я-то уже с октября месяца, мать моя, поняла, что к чему.
  Такая чувствительность профессиональной деятельности ПМ к веяниям российской и мировой экономики имела не только положительные стороны: инвестиционная кампания "Декаданс- капитал" сначала сократила штат, а затем и вовсе накрылась Великим Кризисным Тазом. Македонская устроилась в налоговую инспекцию, и если раньше она размахивала перед носом у всех бабками, заработанными в банке, то теперь  книжицей-удостоверением налогового инспектора, которая, краснея от стыда, намекала, опять таки, на бабки от документальных проверок. Таким образом, от перемены места работы сумма пальцев не изменилась никак.
  Ну, что поделаешь! Пришлось выслушать. Неразборчивый, перегруженный специальными терминами, монолог подруги, впрочем, совсем не раздражал, как это бывало с Яшей. В её самоуверенном тоне, в яростном измельчении овощей страшным тупым ножом все было родным и даже успокаивающим. Обычно, на кухне у подруги жизни мрачное настроение отпускало Тамару. Чугунная тоска постепенно сменялась легкой светлой грустью, а затем и последняя таяла, как пар из древнего македонского чайника со свистком, который ТТ помнила ещё с детства, как и часы с кукушкой, как и глиняную бабу на холодильнике, как и бесполезные деревянные ложки на стене, как и звуки церковного колокола, доносящиеся снизу. Обстановка способствовала благодушию. ТТ могла абстрагироваться, посмотреть на себя откуда-то свысока. Все, что находилось за пределами этой кухни, казалось ненастоящим, приснившимся. Можно было подойти к своей жизни с общих позиций, трезво все оценить, и даже с некоторой надеждой заглянуть в будущее. Улучив мгновение, когда ПМ оборвала свою тираду, чтобы перевести дух, Тищенко попыталась перевести разговор на свое, на девичье.
   Ты знаешь, я в последнее время начала понимать, почему у меня ничего не получается.
   И почему же? - поинтересовалась Македонская, вынимая из холодильника колбасу.
   Потому что у меня и не должно ничего получаться. Потому что я сама ничего этого не хочу.
  Я не хочу писать диссертацию, я не хочу эмигрировать, я не хочу научиться рисовать, мне не нужно много денег, я даже не стремлюсь к острым ощущениям. Я просто хочу быть самой собой, но не знаю как. Я даже не знаю, как она выглядит, эта "сама соба".
    Ну, мать моя, а я не знаю, что тебе на это сказать, может, ты и икры черной не хочешь, так ты скажи, - Македонская как раз намазывала соответствующий бутерброд.
    Нет, я серьезно. Я постоянно пытаюсь оправдать чьи-то надежды, доказать, что я не хуже других, а сама я не хочу делать то, что делаю, потому что самой себе мне ничего не надо доказывать, и сама от себя я ничего не жду.
    Вот в этом-то вся и беда, мать моя, - заключила Македонская и поставила на стол бутылку полусладкого Советского шампанского.
   А что мы, собственно, отмечаем?
    Да ничего. Кризис наступил,  говорят, голодать будем. Надо заранее набить желудок дорогим деликатесом. А можешь считать, что это поминки по Гальке, - предложила Македонская и отправилась в кладовку.
    Зачем аппетит портишь, хочешь, чтобы тебе больше досталось? Не дождешься, - крикнула ей вдогонку Тищенко, - Так вот, когда я поняла, что я сама ничего не хочу, мне стало так легко и в то же время так тоскливо, такая ноуфьючерность на меня навалилась, такой страх и ужас!
    Что ты там такое говоришь про фьючерсы? - живо поинтересовалась Македонская, заходя на кухню с трехлитровой банкой маринованных лисичек.
    Да нет: ноу-фью-чер-ность, говорю, на меня навалилась - от слова no future.
    Неологизмы придумываем? Тебе книги надо писать. Слушай, а, может, тебе рóман написать, ты, помнится, ещё в школе все олимпиады по литературе выигрывала. Чем ты хуже этой своей Козобарановой?
    Ну, во-первых, Козобаранова романы не пишет, а во-вторых, это всё-таки разные вещи: олимпиады какие-то дурацкие и рóман!
    Да брось ты! Чего там его писать, - как обычно, со знанием дела, заявила Македонская, - ты же диплом написала. Это то же самое. Берёшь мифологический словарь, философские книжки, предпочтительней Хайдеггера, и дерзай. Только в конце список литературы не обязательно приводить - будет неверно истолковано.
    Ну и кому это будет нужно?
    Не твоя проблема. У меня тут появилась колоссальная идея. Среди моих страдальцев, - так Македонская называла мучимых ею налогоплательщиков, - есть некто по имени Павел Вагинов. Она самодовольно улыбнулась, но по выражению лица Тищенко было видно, что та впервые слышит это словосочетание.
    Ну, ты и село, мать моя! Павел Вагинов  культовый молодежный писатель! Ему я и всучу твое детище. Уж он-то поможет.
    Очень ему надо мне помогать!
    Ещё как надо...  многозначительно возразила Македонская, вонзая зубы в бутерброд с копченой осетриной.
  Тищенко оторвалась от салата с болгарским перцем и посмотрела на подругу. По хищному выражению лица Македонской было ясно, что найти погибель через неё могут не только мелкие домашние животные, но и культовые молодёжные писатели.
   Да я ещё ничего не написала же...
    Это совершенно не важно. Только у меня одно условие.
    Какое?
    То, что сотворишь, посвятишь мне. Так и напишешь: посвящается П. Македонской.
    Ну, ты меня уморила, м-мать моя, - сказала Тищенко и с хлопком открыла шампанское.
  Тем не менее, придя домой, она села за компьютер, вошла в Word и до двух часов ночи что-то печатала, не обращая внимания на недовольные бормотания сонного Супера.
  Когда Тищенко наконец улеглась, ей приснился Василий Аксёнов. Он стоял у книжного шкафа в халате, пижамных штанах и тапочках. По его позе и сосредоточенному взгляду было понятно, что он хочет что-нибудь почитать на сон грядущий. После некоторого размышления, проведя указательным пальцем по ряду одинаковых корешков с надписью "Юрий Трифонов", он взял с полки томик, на котором было написано "Т. Тищенко", сел в кресло, надел очки и раскрыл книгу.
  
  
  О ПРИНЦЕ И БОЛДИНСКОЙ ОСЕНИ ТАМАРЫ ТИЩЕНКО.
  
  В октябре Тищенко капитально переехала на дачу, прихватив из душной квартиры компьютер и две неподъемные связки книг. Тищенковская дача представляла собой запущенный дом и четырнадцать соток ещё более запущенного участка. Дом строился несколькими поколениями, обрастая всевозможными кухнями, спальными и даже флюгером. В результате родовое гнездо своей бесформенностью напоминало муравейник. Бревенчатую крепкую основу дома, состоящую из небольшого сруба, построил прадед Тищенко с материнской стороны - непутевый отпрыск поповского рода, экзотический отросток баобаба на скучном генеалогическом тополе. Вопреки семейным традициям, прадед получил светское университетское образование, но выучился не на юриста, как предполагалось, а на профессионального революционера, вследствие чего был проклят родственниками, на что, впрочем, положил с прибором. До семнадцатого года он мотался по европам и америкам, несколько раз нелегально переходил границу тюрьмы народов и уже ближе к ВОСР загремел в тюрьму простую. После ВОСР карьера тищенковского прадеда продолжилась в качестве наркома чегототамтакого в Закавказье, куда партия послала его восстанавливать и поднимать это чтототамтакое, а также дрючить контру недобитую, которая только и думала, как бы чтототамтакое развалить и подорвать. Причем, как ни странно, в первом были достигнуты успехи почти такие же, как в последнем. Так бы и продолжал себе предок созидать советскую власть среди гор, абреков и прочего колорита, если бы в один прекрасный день не начал замечать, что старых большевиков типа его самого начали ещё только в небольших количествах, но уже вполне методично расстреливать. Экстраполировав кривую линию партии, он понял, что она его не вывезет, и принял уникальное по своей простоте и гениальности решение выйти из её (партии опять-таки) рядов. Причину привел самую банальную: не могу, мол, старый уже, здоровье никак не позволяет бороться за светлое будущее. Отделавшись испугом от старых дружков, прадед получил в родных краях под Москвой участок земли. И, хотя состояние здоровья уже не позволяло ему строить коммунизм, возвести добротный дом ему оказалось все ещё по силам. Благодаря своей замечательной уловке он прожил долго и счастливо, и почти столетним стариком застал рождение Тамары, которая сидела теперь, октябрьским дождливым днём на втором этаже на застекленной веранде и ваяла за компьютером. За окнами трепетали уцелевшие ржавые листочки под частыми беспорядочными ударами дождя. Сильный ветер раскачивал огромные ели, поскрипывающие от векового ревматизма.
   Внизу показалась фигура Македонской. Скрюченная под пакетом, она совершала пробежку от калитки до входной двери. Спускаться было неохота, но, подбодрив себя мыслью о том, что Македонская наверняка принесла в клюве не только последние новости, но и что-нибудь вкусненькое, Тищенко сбежала вниз и успела открыть дверь быстрее, чем Македонская успела в нее постучать.
  - Как поживают инженеры человеческих душ? - Македонская стряхнула с себя маленький водопад и, не вытирая ног, прошла на террасу.
  - А почему, собственно, инженеры? - ТТ кинула подруге большие дырявые тапки.
  - А кто же?
  - Гоголь, судя по всему, считал себя патологоанатомом.
  ПМ разоблачилась и придвинулась к печке, в то время как Тищенко начала разбирать мокрый рюкзак. Он действительно был забит всякой всячиной. Через полчаса они уже сидели за столом, накрытым местами дырявой клеенкой в голубой цветочек. Однако, этот изъян сервировки не бросался в глаза в связи с тем, что стол был практически полностью заставлен едой. Чуть слышно посвистывал электрический самовар. Снаружи шел дождь и дул сильный ветер. Ветки деревьев стучали по стенам дома, на крышу периодически сваливались желуди с растущего рядом дуба. Скоро стемнело, и пришлось включить электричество. Это был идеальный день для чаепитий, но Македонская привезла вино, и им тоже нельзя было пренебрегать. Поэтому застолье можно было бы квалифицировать, как холодную и горячую закуску, переходящую в десерт, минуя первое и второе блюда, ввиду дачных условий. На повестке дня стояло два вопроса: литературные успехи ТТ и её же успехи в личной жизни, о которых ТТ поведала Полине в телефонном разговоре, непосредственно перед переездом Тамары на дачу. Разговор был коротким. Македонская услышала только, что у подруги появился новый приятель, но по восторженному кудахтанью Тищенко было ясно, что подробности воспоследуют. ПМ ждала, когда же наконец ТТ начнет хвастаться своим новейшим приобретением, а та тщеславно выжидала, когда же подруга жизни её об этом спросит, поэтому пока что обсуждался сюжет будущего романа, а Македонская давала свои бесценные советы:
  - Позаимствуй что-нибудь у великих и модных, у Умберто Эко, например. Это не плагиат.
  Просто любое творчество - продукт культуры, - ПМ взялась за сальную по-дачному вилку и принялась за пельмени.
  - Это будет неоригинально, твой любимый Павел Вагинов уже попер у него про ацтекских
  хиппи или про цыганское градостроительство - я уже точно не помню.
  - Дался он тебе! Ты лучше скажи, когда можно будет что-нибудь почитать. А то я тут уже
  напустила на него страху. Нельзя человека столько времени в напряжении держать. Так что, ты побыстрей выдавай готовый текст. Только, Тищенко, ради всего святого, не надо мне совать всякие бумажки, исписанные твоим куриным почерком. Это как-то даже несолидно. Попахивает дилетантизмом.
  - А я и не собиралась. Как ты думаешь, зачем я сюда компьютер приперла? И кстати, я с
  тобой вполне согласна. Во-первых, в нас с советских времен заложена бессознательная доверчивость по отношению к печатному слову. Мой дед, например, прочтет что-то в какой-нибудь ерундовой газете, и ему уже не объяснишь, что это вранье. "Как же так, ведь официально, в газете написано". Невозможно объяснить, что на заборе тоже написано.
  - Ну, лично я с таким доверием к печатному слову не отношусь, я всё-таки выросла в
  свободной стране. Может, меня просто твой почерк неаккуратный раздражает.
  - Может быть. Кстати, я, опять-таки, с тобой согласна. Текст должен содержать только то,
  что сознательно хотел высказать автор. А почерк, если он, конечно, не каллиграфический, несёт дополнительную информацию, причем, сообщается она бессознательно, и, возможно, эта информация дисгармонирует с сознательной смысловой посылкой. Понимаешь, это похоже на то, как если бы писатель читал свои тексты вслух с выражением. Я помню, как-то показывали Набокова, уже немолодого, со всеми его дефектами дикции, читавшего "Лолиту". Он, разумеется, великий писатель, и все такое прочее, но, зрелище было омерзительное.
  - Ладно, только ты уж побыстрей, а то нашего страдальца Вагинова удар хватит.
  - Ну, я не знаю, может тебе на время ослабить хватку, потому что я так не могу сказать,
  когда всё это напишу. Видишь ли, Македонская, дорогая, я поняла, что писать - это, хотя и самый приятный, но все-таки труд, причем, результат этого труда не находится в прямой зависимости от затрачиваемых на него усилий, в этом состоит коренное отличие от того, чем я обычно занимаюсь. Чтобы написать программу, надо просто сесть и напрячься - творчества почти никакого: перед тобой стоит задача, которую надо решить, используя стандартный набор средств, а тут - полная свобода.
   "Господи, какая же ТТ все-таки зануда! - подумала Македонская, - когда она расскажет наконец, кто этот её новый..."
  - А потом я столкнулась ещё с одной трудностью, - продолжала занудствовать Тищенко, -
  Какая-то специфичная отрицательная, комическая черта неплохого, в целом, человека может послужить толчком для создания целого персонажа. Берёшь одну только эту черту и утрируешь её до тех пор, пока она не станет настолько объемной и значительной, чтобы заменить собой всю личность целиком. Получается не человек, а чучело, но, тем не менее, чучело узнаваемое. Таким образом, имеем обиженного прототипа - врага, фактически, на всю жизнь.
  - Так, чучело, когда ты мне про своего нового хахаля расскажешь?
  Обе понимающе засмеялись.
  - Ну, во-первых, он никакой не хахаль.
  - Ха! А кто же?
  - Он принц, понимаешь? Просто принц!
  - А-а... Помню. Ну, я поняла, мать моя, подмышками он бреет. Что ещё?
  - О! Он очень разносторонняя личность. Его зовут Толя Полунин. Он учился в параллельном
  классе. Потом окончил полиграфический институт. На втором курсе начал работать в книжном магазине, на четвертом стал его директором и совладельцем, а несколько месяцев назад выкупил все акции, и теперь магазин полностью его собственность. Любит горные лыжи, играет на скрипке, кандидат в мастера спорта по классической борьбе, черный пояс по айкидо, кандидат экономических наук, время от времени печатается в либеральных экономических изданиях. В его библиотеке пять тысяч книг, он коллекционирует русские пейзажи конца ХIХ, начала ХХ века, у него есть Корин и два Коровиных. В квартире у него много всяких антикварных штучек в стиле модерн. Он любит Дэвида Боуи и Ника Кейва, Агузарову и Джанис Джоплин. Он знает всё на свете, что ни спроси. Когда едешь с ним по Москве, можно постоянно спрашивать его: "а что это за здание?", "а что это за улица?", "а что это за церковь?", и он всегда знает, и может рассказать, чем любое место в Москве примечательно. Его мать умерла при родах, а отец живет в Лондоне со второй женой-англичанкой. Только, вот, о его друзьях мне ничего неизвестно. У него масса знакомых и приятелей, но о друзьях он ничего никогда не говорил. Только одного я видела. Он тоже учился в нашей школе, а сейчас работает в нашем районном военкомате.
  - Подожди! - приостановила монолог, обалдевшая от свалившейся на неё кучи информации
  ПМ, - а как вы познакомились?
  - Да, я каждый день мимо него ходила. Его магазин находится как раз по пути от моей
  работы до троллейбусной остановки. А в магазине зеркальные витрины - все книгами уставлены и только на углу свободное от книг пространство, как большое зеркало. Так я каждый день, идя с работы, в это зеркало заглядывала, прическу там поправить и всякое такое. Иногда даже под настроение разные морды корчила, язык показывала. А это, оказывается, окно его кабинета, во всю стену, а сам он за столом лицом к окну.
  Тамара вспомнила, как сам принц Толик рассказывал ей, как заметил её в первый раз: "Оторвался как-то в апреле от компьютера, посмотрел в окно, а там ты стоишь. Секунд пять у тебя было какое-то загадочное и напряжённое лицо, отсутствующий взгляд, а потом ты выплюнула жвачку и как будто что-то вспомнила приятное - не знаю - ты стала довольная такая, смотрела мне в глаза и улыбалась. Ты наверно не помнишь, но в этот день ты мне даже подмигнула. Точнее не мне, конечно... Каких-то полминуты стояла, а я тебя узнал, только никак не мог вспомнить, как тебя зовут. А потом стал замечать, что ты каждый вечер мимо ходишь. И скоро я начал ловить себя на том, что жду каждый будний день с четырех до полпятого, когда же ты мимо пройдешь и в глаза мне поглядишь. Мне часто хотелось, увидев тебя, выбраться из-за стола, и, растолкав покупателей, пробежать через торговый зал, выйти на улицу и заговорить с тобой. Может, ты бы меня и вспомнила, но что-то удерживало меня от этого шага. Возможно, я боялся, что, узнав, что за зеркалом сижу я, что я гляжу в твои глаза, когда ты видишь только своё отражение, ты перестала бы смотреть так непосредственно, постеснялась бы показывать язык, потому что знала бы о том, что я, посторонний человек, наблюдаю за тобой, ловлю твой взгляд, предназначенный не мне, а только самой себе. А я получал от встреч с тобой какое-то странное удовольствие, будто подглядываю, как ты переодеваешься".
  - Так вот, как раз в день, когда я уволилась с "Синхрона",- продолжила ТТ,- я все-
  таки зашла в его магазин, потому что увидела в витрине новую книгу Козобарановой "Любовь и жалость как враги естественного отбора". И он подошел ко мне, поздоровался, сказал, что часто видит меня, спросил, почему я такая грустная последнее время. То, сё, поговорили о школе, об общих знакомых, приглашал заходить почаще: "Что это ты всё мимо ходишь, зашла бы... Что ты любишь читать?". Оказалось, что наши вкусы во многом совпадают, и дело кончилось вопросом: "А что ты делаешь в среду вечером?" А я ничего не делала. И не собиралась делать. Разумеется, я была свободна. Свободней некуда. Я даже не стала говорить ему, что я замужем. Ну, ты меня понимаешь. К тому же, как тебе известно, спустя месяц Супера призвали ни с того ни с сего в армию...
  ТТ замолчала. С Супером произошла очень странная история. В своё время ему удалось откосить от армии при помощи взятки. Ему уже исполнилось двадцать семь. И вдруг такое! И напрасно показывал он справку об энурезе, организованную ему тищенковской теткой, и даже попытка дать взятку, что самое необъяснимое, закончилась неудачей. Супер, было, подумал, что мало давал, предложил больше, но столкнулся с такой необычайной принципиальностью, что даже пожалел о своём предложении. В общем, Суперу не повезло, он был призван в армию. Толик через свои каналы выяснил, что служба у Супера непыльная, кажется, на Байконуре. Непонятно, почему он не писал. Конечно, в последнее время их отношения было нельзя назвать идиллией, но все же странно... Тем более, что про Толика он знать не мог.
  - Ладно, не будем о грустном, - Македонская поняла, что Тамара думает о Супере и
  поспешила прервать вредные размышления, - видишь, бывают же нормальные мужики, принцы, можно даже сказать. А то всё бегаешь, что-то ищешь, пытаешься чего-то добиться, выясняешь, что тебе нужно, а что нет, подводишь какие-то философские основания под свою жизнь, суетишься, дёргаешься...
  - Вот-вот! А потом происходит что-то абсолютно от тебя независящее, ни от тебя, ни от
  твоего поведения, ни от кого-то ещё... Или не происходит. И ты счастлива. Или нет. Вот и всё!
  Выходные ТТ и ПМ провели отлично. Свежий воздух, выпивка, закусь, игра в карты, редактирование романа и, главное, построение грандиозных планов. В понедельник утром, встав ни свет, ни заря, чтобы успеть на работу, ПМ позавтракала яичницей, и, прихватив свой отощавший рюкзак, поспешили на станцию.
  - Ну, пока! И не забывай о тяжелой доле Павла Вагинова.
  
   О ЛЮБВИ И ЖАЛОСТИ - ВРАГАХ ЕСТЕСТВЕННОГО ОТБОРА.
  
  В январе месяце, благодаря связям Толика в издательских кругах и принципиальности, проявленной налоговой инспекцией по отношению к некоторым культовым молодежным писателям, роман вышел. Тогда же пришли известия о Супере.
  Суперская мать позвонила ТТ и сказала, что он в госпитале, что его комиссовали, рыдала в трубку и не могла толком ничего объяснить. Зато подробно рассказала, что её дочь, то есть Суперова сестра, выходит замуж. Ей только 16 лет, поэтому пришлось брать справку. Короче, о-очень интересно!
   С грехом пополам ТТ удалось выяснить у бывшей гражданской свекрови адрес госпиталя, и она поехала в этот же день к нему.
   Было три часа дня. ТТ быстро оделась, схватила сумку и выбежала из дома. Уже на улице, заметила, что не надела шарф. Возвращаться было нельзя. Больница находилась на другом краю Москвы, и надо было добраться туда до пяти. Втянув свою длинную шею в плечи, Тищенко прибавила ходу. Пока она доехала до метро, уже практически стемнело. Синее небо, голубой снег, фонари, реклама, свечи, согревающие живые розы, выставленные на продажу, темные люди, стеклянные двери, желтый свет, эскалатор, запах мокрых шуб, слившиеся в объятьях парочки. Она вспомнила, как они с Супером также по-простецки обнимались на этой станции. Надо было купить цветы врачу. Или ему? Нет уж, это ни к чему. Он-то никогда ТТ цветов не дарил. С какой стати?
   Долго не могла найти вход в эту чертову больницу. В этом морозном вечере огромное здание со светящимися окошками, было похоже на корабль пришельцев, тем более, что стояло в отдалении от других домов, а за ним начинался какой-то не то парк, не то лес. Так и хотелось крикнуть: "Избушка-избушка...". Отяжелевшая по дороге (Апельсины - Суперу, французский коньяк - врачам, шоколадки - медсестрам.) сумка уже натерла обе по очереди мерзнущие руки, большие пальцы на ногах тоже уже грозили отвалиться, когда нужная дверь наконец была найдена.
   Сфинксоподобная вахтерша ни в какую не пускала её внутрь. Госпиталь был закрытый, и пропускная система оказалась ни чуть не демократичней, чем на достопамятном "Синхроне". После долгих уговоров удалось заставить её связаться с лечащим врачом Супера. В трубке местного телефона, чуть ли не силой вырванной у церберши ТТ раздался приятный мужской голос:
  - Я Андрей Валентинович, лечащий врач вашего мужа. Кстати, вы расписаны?
  - Вообще-то нет, а что?
  - Тогда ничем не могу вам помочь, милочка, у нас закрытое учреждение. Пускаем только
  родственников или надо заказывать специальный пропуск. А ваш муж вторые сутки без сознания, так что он вам его заказать не сможет.
  - Как, без сознания? Пожалуйста, я вас очень прошу, пустите меня к нему. Я была бы вам
  очень... очень благодарна.
  Тищенко разрыдалась. Известие о том, что Супер в таком тяжелом состоянии поразило её. Она не могла себе представить, что он лежит неподвижно на казенной койке в одном из отсеков этого громадного космолета. К тому же, она так долго ехала сюда, и так устала...
  - Успокойтесь. Идти к нему все равно бесполезно. Если хотите, подождите ещё... сорок пять
  минут, я сам к вам выйду, и мы сможем поговорить.
  Примерно через час Андрей Валентинович, оказавшийся эдаким бородатым добрым молодцем лет тридцати, с хвостом, затянутым аптечной резинкой (Вылитый Добрыня Никитич). Он оказался очень милым человеком, вполне заслуживающим французского коньяка. Андрей Валентинович поведал Тамаре о том, что Супер служил в секретной части внутренних войск, где-то на границе Дагестана и Чечни... Да, конечно, давно пора там порядок навести... Да если б там одни чеченцы, да там ещё все эти арабские террористы. Кстати, ваш муж как раз кого-то из подручных Хоттаба этого подстрелил... Так ему именно за это орден дали. Вы не знали?.. Нет, он не ранен. Скажите, его никогда головные боли не беспокоили?.. Часто? Я так и думал. Видите ли, милочка, он очень серьезно болен. Очень редкий синдром остеохондропатии... Ну, как бы вам доступней объяснить? У него внутри черепа появились костные наросты. Я специально для вас рентгеновский снимок прихватил. Сейчас-сейчас... Вот он! Видите? Видите тут две светлые полосы?.. То есть, вы представляете? Вроде, как рога растут, только внутрь... Ужас? Согласен. И вот ещё что я вам хотел сказать, милочка... Я, вообще-то с его матерью по этому поводу уже разговаривал, но, по-моему, это бесполезно. Она, как сына увидела, с ней тут же истерика сделалась. Мы с вами как люди интеллигентные друг друга лучше поймем... Как, с чего? Видно, милочка, я ж с людьми круглосуточно общаюсь. Так вот, хочу вам сразу сказать, что положение очень тяжелое... Да, может... Ему срочно нужна операция. У нас в госпитале таких не делают, и вообще это дело небесплатное. В России есть только один специалист, который этим занимается. Это академик Козобаранов... Да, это её муж. А вы знакомы с её писаниной? Удивительно. Это уже второй случай за год, и, представьте себе, жена того больного тоже была поклонницей Козобарановой... Да, экология... Вот, возьмите, я вам тут все написал: куда, что, как... Сделать надо в течение двух недель максимум... Приблизительно? Не так уж и дорого, но, насколько я понял, у его родных таких денег нет, так что на вас одна надежда.
  Андрей Валентинович назвал сумму. Так, остатки гонорара, ещё немного занять у Македонской, у папаши... Все понятно, Андрей Валентинович, ещё раз спасибо вам огромное.
   В следующий раз ТТ и Андрей Валентинович встретились через неделю неимоверных усилий самой Тищенко, Македонской, папаши-Тищенко, а также всех их друзей, родственников, друзей родственников и родственников друзей, которые привели к тому, что через три дня академик Козобаранов в своем Центре должен был сделать Суперу необходимую операцию. Андрей Валентинович передал полиэтиленовый пакет с личными вещами Супера и был отблагодарен французской туалетной водой. Все-таки очень милый человек.
  
  Приехав к себе на Бескудниковскую улицу, Тищенко зашла в спальню, украшенную двумя её портретами, села на широкую двуспальную кровать и стала по очереди извлекать из полиэтиленового пакета его содержимое. Пакет был старый, мятый, затвердевший и холодный с мороза. Еле виднелась полустертая надпись: "Только вместе". Боже мой! Все в том же месте! Но только в месте. Так, посмотрим. Ага... Форма... Свеженькая, ничем не пахнет. Супер всегда был чистоплюем. О! Кого я вижу! Мой рóман! Где он его там только достал! Майка. Это я ему из Израиля привезла. Так, а это что за погремушки? Она даже не сразу сообразила. ТТ держала в руках похожую на бусы связку разнокалиберных, по всей видимости, самодельных медальонов. Жутковатенько... Однако Супер - герой... Она попыталась представить, что он чувствовал, когда стрелял во всех этих людей. Почему-то ей казалось, что то же самое, что и у станка на своем родном заводе, вытачивая какую-нибудь втулку. Хотя... Во всяком случае, для неё это не имело никакого значения. Какая, в сущности, разница, кого он там убил! Во-первых, он Родину защищал, а во-вторых, сейчас он лежит в козобарановском Центре и его готовят к операции, которая ещё неизвестно чем закончится - вот, что важно, а остального просто не существует. Среди серых железных ребер медальонов выделялись два золотых. Вычленив их из связки, она немало удивилась. На её руке лежали два золотых полумесяца, нижние половины которых украшала россыпь мелких рубинов, а верхние - были испещрены арабской вязью. Запоминающиеся украшения. ТТ улыбнулась, вспомнив, как курили кальян, и как потом сидела, как на шипах, в одной из хайфских клиник и дожидалась результатов анализов. Мир тесен... Так, носки, трусы, ещё одни трусы...
  
  Тамара догадывалась, что Македонская не одобрит, но Толик был лишним в данной жизненной ситуации. Она, разумеется, осознавала то, что даже к принцессам, принцы больше одного раза не приезжают, но все же позвонила ему и наговорила всякой ерунды. Мне надо побыть одной, разобраться в себе - обычные пошлости, которые произносятся для оставляемых мужчин и женщин. Толик не возражал. Толик был человек тонкий, относящийся к ТТ с пониманием. Одно слово - принц.
  
  Суперская мамаша не ездила к сыну в Центр, но заставляла ТТ заезжать за её дурацкими апельсинами, будто ТТ сама не могла их купить. Сестра Супера выходила замуж в тот же день, на который назначили операцию. Поэтому мамаша занималась подготовкой её свадьбы, которую отложить никак было нельзя, потому что она и так опасалась, что невеста родит прямо в ЗАГСе. Казалось, Суперова мать уже похоронила в душе своего сына и теперь отдавала всё последнему живому детенышу. Тищенко пустили к Суперу только на вторые сутки, ещё два дня она ухаживала за ним, говорить он не мог. Супер лежал на больничной койке с забинтованной головой. На вопросы отвечал глазами, как паралитики из бразильских сериалов.
  ТТ в очередной раз вынимала из-под него утку, когда он заговорил.
  - Спасибо... - утка полетела на пол, забрызгав подол тамариной юбки.
  - Сладкий мой!
  - Блин... Я знаю... Врач... сказал, ты заплатила.
  - Да, ладно...
  - Я читал...
  - Что ты читал? Слушай, тебе наверно нельзя ещё так много разговаривать, ты еще такой
  слабенький... Может, поешь?
  - За-мол-чи, - последний слог был произнесен уже шепотом, - Книгу твою читал... Зачем?
  - Что, зачем, сладкий мой?
  - Я знал, что ты... Но зачем всем об этом?..
  - Что, я?
  - Изменяла, - на глазах у него выступили слезы.
  - Что ты любимый, что ты, единственный мой! Никогда у меня никого не было, кроме тебя. Я
  их всех просто придумала. Их просто нет. Я их всех с тебя списала. Они же все на тебя похожи. Все мои измены существуют только у тебя в голове... А принц... Он, конечно на тебя не похож, но я же с тобой, а не с ним, и всегда буду с тобой.
  Он попытался обнять её.
  
  Мой бедный маленький мальчик... "Какая пошлость..." - пронеслось в голове у Тищенко-литератора от левого уха к правому.
  Бедный мой... Коленька! Только не умирай! Моё сердце не разобьется, оно рассыплется. И я превращусь в пустыню, в песочные часы, крупинки которых, перемещаясь в моей груди, будут отсчитывать минуты и месяцы, бессмысленные без твоей любви. Я не смогу тебя забыть. Трава, кроны деревьев под порывами летнего ветра, огромное небо в красивых облаках и озоновое облегчение грозы, желтизна и пряный запах осени, всё это будет напоминать о тебе, и зимние звезды, и хрустящий снег, и январское сказочное солнце, превращающее мир в фарфоровый сервиз...
  А если что-то, не дай Бог, случится, пусть твоя душа будет там ждать мою. Я ведь знаю, что у тебя все же есть душа. Пускай она маленькая, темная, холодная и колючая, но я буду любить её, и жалеть, и обливать слезами, и согревать, прижимая к тому месту, где раньше было моё сердце.
  
  Из книги Козобарановой "Учение о житейской мудрости и женском счастье":
  "И главное, на чем хотелось бы остановиться в конце книги, посвященной путям отыскания женского счастья. Никогда не забывайте, что вся житейская мудрость, вся философия, всё искусство, даже весь так называемый радикальный феминизм, матерью которого в России небезосновательно считают меня, - все это ничего не значит в сравнении с нашим простым и чистым животным чувством к своему мужчине. В этом самом чувстве самым иррациональным образом сочетаются жалость и восхищение, ненависть и мазохизм. И именно оно все решит за вас, потому что именно оно движет солнце и светила"
   1999. Москва - Нагасаки - Нью-Йорк - Марс.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"