Сквозь сон я услышал протяжный скрип и шуршание, а когда повеяло прохладой, окончательно проснулся. Окно открыто, постель Нади пуста. Я приподнялся на кровати и увидел босые ножки, сверкающие в свете уличных фонарей. Она направлялась в сторону площади. С кровати я соскользнул в штаны, нырнул в толстовку, выбежал в прихожую натянуть кроссовки и разбудить родителей. Когда второй кроссовок оказался на ноге я толкнул дверь в соседнюю комнату. У меня еще мелькнула мысль будить их или не будить, но я подумал, что втроем мы ее быстрее найдем. Будить их не пришлось, потому что комната была пуста. Некогда было размышлять над тем, куда они могли уйти. Я мягко спружинил, выпрыгнув из окна, и подумал, что Наде, наверное, нелегко дался этот прыжок.
Была абсолютная тишина... По ночам обычно слышна собачья перекличка, но в тот момент я слышал только шелест трико и ритм, отбиваемый кроссовками. Как будто всё вокруг затаило дыхание, желая увидеть, к чему все это приведет.
На площади ее не было, и куда она могла податься дальше, я понятия не имел. Ей было всего шесть лет, и она ни разу не убегала и как ей вообще такая мысль в голову пришла я тоже не знал.
Краем глаза я заметил движение. Белое пятнышко переместилось в окне дома культуры. Я повернул голову. За окном был Надин профиль. Дверь не заперта. Я зашел внутрь и увидел белую фигурку, освещенную отголоском уличных фонарей. Она стояла спиной ко мне и лицом к непроглядной тьме, которая съедала дальнюю стену. К моему удивлению и ужасу из темноты выплыл огромный силуэт в капюшоне. В руках он держал посох. Я всегда думал, что никого не испугаюсь, если придется защищать сестру, но тот, кто вышел из темноты, был не по масштабам моей храбрости. Мне ведь самому было тогда не больше двенадцати лет. Все мое геройство не выдержало бы такое испытание, если бы я продолжил стоять, но я сделал усилие. Один шаг, второй... Я не мог оставить Надю. На ватных ногах я подбежал и вцепился в ее кисть. Рукав гиганта стал подниматься и я подумал, что он тоже хочет схватить ее и к моему удивлению Надя подалась вперед. Я не знал, что ей движет - это было за рамками моего понимания. Я развернулся и дернул ее изо всех сил. Я бежал, слыша ее торопливые шажки за спиной. Это были единственные звуки в тишине - за нами никто не гнался. Я толкнул дверь, выскочил на улицу и побежал домой, но то, что я увидел в окне ДК, заставило меня остановиться. Прижавшись к стеклу, на меня смотрела Надя... За руку я тоже держал свою сестру.
- Мне страшно, - сказала она.
Я не мог сдвинуться с места, несмотря на потягивания и всхлипы сестренки.
- Я хочу домой!
Та, что в доме культуры выглядела безмятежной, казалось, что она даже улыбалась чему-то. Она помахала мне рукой. Рыдания в этой ситуации были более уместны. Чуть дальше в окне был виден темный силуэт.
Я позволил себя увлечь, но снова остановился, так как посох начал совершать какие-то движения над головой моей сестры. Я подумал, что гигант хочет ударить ее. Она все смотрела на меня и улыбалась. Это действительно была улыбка. Посох прекратил хаотично двигаться, стал описывать горизонтальную восьмерку, и я заметил легкое свечение на его конце.
- Я боюсь! - твердил испуганный вариант моей сестры. - Саша я хочу домой!
Свет стал нарастать. Вестибюль уже был весь освещен. Посох на мгновение замер, продолжая наращивать яркость. Лампочка сделала большой оборот, смотреть стало невозможно, я закрыл глаза и даже сквозь опущенные веки я ощутил вспышку света.
Все стало оранжевым... Я почувствовал тепло на лице, открыл глаза и увидел солнце в промежутке между стеной и занавеской.
Странный сон. Все казалось таким реальным. Не было пляски размытых образов...
Я немного полежал, припоминая детали, а потом поднялся, так как надо было идти на пробежку.
Надя еще спала. Я тихонечко вышел из комнаты, стараясь не разбудить ее. Она спала часов до десяти, потом пила чай, и шла в школу к родителям. Ей там даже нравилось, а я никогда не любил эти школьные лагеря. Летом надо избегать всего, что хоть отдаленно напоминает о том долбаном граните, который приходилось грызть. Но она была другой. Ей еще только предстояло пойти в школу, а она уже умела и считать, и читать, и даже писать.
На улице ветерок ласково наглаживал лицо. Я дошел до стадиона, разминаясь на ходу, пробежал три больших круга по полтора километра, выполнил серию подтягиваний и пошел обратно. Такова была моя ежедневная дань здоровому образу жизни. По вечерам я тоже ходил на стадион. Когда тренировка, когда просто игра. Мой мир вращался вокруг футбольного мяча.
Надя уже проснулась. Когда я вошел, она укладывала вещи в рюкзачок: раскраски, тетрадки, фломастеры, ручки.
- Чай пила уже? - спросил я.
- Нет.
- Будешь?
- Нет.
Я пошел на кухню, поставил чайник.
- Подождешь меня, я на стадион?
- Подожду.
В ванне я смыл с себя следы пробежки холодной водой. День обещал быть хорошим. Пока можно пойти на стадион понабивать, может еще кто придет. Вечером тренировка.
Свист чайника вернул меня на кухню.
- Точно не будешь чай? - крикнул я.
Молчание...
Я выпил кружку чая, умял пару булочек, выкатил мяч из-под кровати, Надя нацепила на плечи свой рюкзачок и мы пошли на улицу.
Я опустил мяч и легонько отправил его к Надиным ногам. Она без энтузиазма пнула по нему, и он покатился куда-то в сторону. Обычно она любила, когда я с ней играл. Видимо настроения нет... Я покатил мяч и не стал задавать лишних вопросов.
До школы мы шли молча. У ворот, когда я уже собрался двигать дальше, нам сказали, что все ушли на концерт.
- Пойдем, я тебя провожу.
Мне торопиться было некуда, и я решил прогуляться. Надя была не против, если принять в расчет, что молчание - знак согласия.
На пешеходном переходе, с рычанием двигателей стала соперничать мелодия аккордеона, или гармошки, или вообще баяна... Это было еще одной причиной, почему следует избегать школьных лагерей. Звук шел из открытых окон второго этажа ДК. Мелодия затихла. Все начали хлопать.
Я подошел к дверям, обернулся. Надя стояла.
- Ты чего?
У меня мелькнула невероятная мысль, я снова посмотрел на двери, потом на нее.
- Надя пойдем, - сказал я.
Она сдвинулась с места, остановилась на мгновение и потом зашла за мной в вестибюль. Справа пустая вахта, прямо извилистая решетка гардероба, слева зеркала и лестница на второй этаж.
Надя пошла. Я подождал, наблюдая за выражением ее лица в зеркалах. Вроде ничего...
Это 'вроде ничего' уже о многом говорит. Она все утро 'вроде ничего'. Я отбросил все эти мыслишки, потому что даже думать об этом было глупо. Чудес не бывает.
Я сел на крыльцо, попытался крутануть мяч на пальце. Не получилось. Мяч упал и откатился в сторону. Ветер был уже не тот, что встретил меня утром. Ему уже хватало сил катить мяч.
Чудес не бывает... Я вырос в мире до тошноты реальном. Я посмотрел на памятник... Один раз я почти поверил в чудо. Было мне тогда, что-то около четырех лет. Я увидел из окна своей комнаты, что по улице летают деньги. Я не мог поверить своим глазам! Алчным я не был. Богатство измерялось количеством жевачек, которые можно было обменять на эти бумажки. Ветер уносил их в сторону площади. Я быстренько натянул ботинки, курточку, выбежал на улицу и стал гоняться за ними. Когда я собрал уже целую пачку, дворник, отгребавший желтые листья от дома культуры, сказал мне, что на деньги, которые я наловил, уже ничего нельзя купить. Я бросил эти бумажки, ветер подхватил их и стал кружить вокруг памятника. Это его профиль был на купюрах.
Для меня он не был вождем пролетариата. Он был виновником одного из самых больших разочарований, испытанных мной в детстве.
Мяч был уже достаточно далеко. Я догнал его, накатил на ногу, пару раз набил и зарядил им в голову фигуры на постаменте. От лысого лба мяч отрекашетил вверх, прозвучало несколько замечаний со стороны прохожих, на которые мне было наплевать. Я отбежал, принял мяч на грудь, обработал коленкой и припечатал к земле. Пора идти на стадион.
Ветер разгулялся не на шутку. Солнце, иногда скрывавшееся за облаками, окончательно ушло за полосу синевы. Когда полил дождь, я проходил мимо школы и, чтобы не намокнуть, зашел внутрь. В школе почти никого не было. Изредка раздавалось цоканье каблуков из открытых дверей. Еще реже кто-то проходил по коридорам. Я прошел в теплый переход, залез на подоконник и стал наблюдать за разбушевавшейся стихией. За окном было школьное поле. Были видны только одни ворота, вторые были где-то дальше, за водной пеленой.
Это было поле, на котором я провел большинство вечеров своей жизни. То, что мне нравиться играть в футбол, когда-то не было главной причиной того, что я играл. На поле было лучше, чем в своей комнате. Дома я обычно закрывал подушкой уши и ждал пока закончится ругань. Иногда в стену что-то ударялось. Подушка впитала немало слез прежде чем меня стали отпускать играть со старшими ребятами. Так называемые старшие ребята уважали меня, так как я неплохо играл для своих лет, и часто вытаскивали меня из дома по вечерам и провожали потом домой. Большинство из них стали моими друзьями.
- Ну куда с ногами-то?!
Я обернулся. Уборщица грозно надвигалась на меня.
- Извините, - сказал я и слез.
- Извините, - передразнила она.
- Я ведь не замарал подоконник.
- Нечего тут делать!
Ей показалось мало, и она добавила:
- А ну пошел отсюда!!
Из новеньких. Раньше каждый таракан в этой школе был лично со мной знаком. Я взял мяч в руки и пошел искать другое пристанище.
Единственный садик в городе был закрыт и большинство дней своего раннего детства я проводил в этой школе. Помню, как я бродил по коридорам. Шли уроки, а я шастал с этажа на этаж, обследуя все углы. Я искал какой-то намек на тайну. Какую-то загадку. Мне все время казалось, что жизнь это не только споры родителей и столовская еда, которую, наверное, даже большинство моих усатых школьных друзей отказывались есть. Я верил, что существует что-то большее. Я не знал, что искал. Дверь, или кроличью нору...
Я завернул за угол и пошел к маминому кабинету, где тоже провел немало времени. Там я в основном потихонечку мял листки на задних партах, во время уроков. Я пытался скрыть безуспешные попытки что-то изобразить.
Я подергал за ручку, отошел. Из-за угла показалось бдящее лицо.
- Иди-иди. Выход дальше.
Не очень хотелось мокнуть под дождем. Гроза казалось, и не думала кончаться. Я сделал вид, что ухожу, потом обернулся. Она пошла куда-то по своим делам. Теплый переход был свободен, можно было пройти в спортзал.
Двери открыты, я зашел и начал упражняться с мячом. Один раз я пинанул в стену со всей силы. Это было неосмотрительно, так как звук, казалось, заполнил все пространство школы, эхом проникая в самые отдаленные коридоры. Я стал набивать на двух ногах, и количество перевалило за пятьсот, когда в дверном проеме возникла уборщица. Мяч соскользнул с ноги.
- Ты что не понял? Давай вали отсюда!
- Гроза на улице, - сказал я.
- Не сахарный не растаешь!
- Да что вы привязались ко мне?!
- Давай-давай!
- Я никуда не пойду.
- Нет, он никуда не пойдет! Вы только посмотрите на него!
В коридоре послышались шлепки.
- А вот и Николай Григорьевич идет! Сейчас он тебе покажет!
Николай Григорьевич вошел в зал. Спортивный костюм можно было выжимать. Видимо из двух зол он решил выбрать меньшее, и видимо у меня была наследственная непереносимость всякого рода гармошек.
- Привет, пап, - сказал я.
Он не понимал в чем дело. Он смотрел, то на меня, то на уборщицу в поисках ответа, что и кому ему надо показывать.
Уборщица с невозмутимым видом скрылась. Она действительно тут недавно. Если бы она проработала дольше, то знала бы, что Николай Григорьевич никому ничего показать не может. Она бы его на швабру по ошибке прицепляла, если бы узнала поближе.
Отец прошлепал в свою каморку. Он выглядел всегда каким-то жалким. Его не уважали, ни ученики, ни тем более мать. Она его ненавидела. Не знаю, с чем это было связано.
Надо отдать ему должное. Это он впервые выкатил из своего кабинета мяч и поставил передо мной. И больше всего времени я проводил не в коридорах, и не в кабинете мамы, а в спортзале. Я мог часами гонять мяч по залу. Иногда меня даже брали в команду. Там-то я и повстречал впервые своих будущих друзей.
Я понабивал еще немного. В зале стало чуть посветлее - тучи начали рассеиваться. Через какое-то время и дождь прекратился.
На стадион идти бесполезно. Можно было пойти в гости к кому-нибудь, да только вот не хотелось никого видеть. Я пошел домой.
Запнув мяч под кровать, я пошел было в комнату родителей, чтобы взять магнитофон, но потом решил послушать тишину. Я лег на кровать. Комнату разделял пополам шкаф. Когда сестра переехала ко мне, то родители решили сделать своеобразный уголок знаний, чтобы я мог там учить уроки. Как это было мило. Когда мне все особенно надоедало, я садил сестру на стол и наблюдал как вершится правый суд над тетрадями и учебниками.
Учиться я невзлюбил с первых дней первого класса. Мне ничего не нравилось кроме физкультуры. К знаниям меня не тянуло, рисовать не получалось, каждый день приходилось читать по тридцать минут и делать дурацкие записи в дневник наблюдений. Кроме того приходилось таскаться на другой конец города, потому что у нас было всего две школы. Родители решили, что мне будут делать поблажки учителя, если я буду учиться в той же школе, где они работают. Наде предстояла та же участь через пару месяцев.
Она мне тоже не особо нравилась по началу. Постоянно пищала. С ее появлением ко мне стали строже относиться. Но когда она подросла, я начал привязываться к ней все больше и больше. Она была такой живой и не похожей на все, что меня до этого окружало. Мне нравилась ее улыбка. Когда она улыбалась, то на ее щеках появлялись ямочки. Мне нравился ее смех и игривый взгляд. Она стала для меня самым близким человеком.
Я хотел немного вздремнуть, но когда проснулся, все уже были дома и день клонился к вечеру. Надя сидела за столом и что-то раскрашивала при свете лампы. Был слышен скрип кончающегося фломастера.
- Как концерт? - спросил я.
Скрип затих.
- Нормально.
Никаких эмоций. Это было на нее так не похоже.
- Понравилось?
- Да.
Я решил подождать какое-то время. Может у нее просто плохое настроение. Я пошел на тренировку. Когда пришел, Надя уже спала. Первый день другой Нади подошел к концу.
Второй день не принес никаких изменений. Третий тоже. На четвертый день я начал беспокоиться. Она забросила почти все, что раньше так любила. Кукольный домик, свой журнал. Она вела журнал - составляла кроссворды, брала у меня интервью, подсунув расческу мне под нос, что-то писала постоянно. Теперь он вместе с раскрасками, фломастерами и карандашами валялся на подоконнике.
Я решил еще подождать, чтобы не делать поспешных выводов. Прошло около трех месяцев. Я не знал что делать и не знал что думать. Подружек у нее становилось все меньше и меньше. Все содержимое подоконника покрылось слоем пыли. Она пошла в школу, но так как она уже кое-что знала, ее безразличие к учебе не было особо заметно. Я все видел, а родители ничего не замечали, так как были заняты постановками 'семейных сцен'.
Некоторые навязчивые мысли прочно закрепились в моей голове, несмотря на мое нежелание этого. Она не улыбалась, не смеялась и вообще была другой. Она была той, которую я выдернул из лап гиганта во сне. Монстр забрал все лучшее, что у нее было... И все лучшее, что у меня было. Я скучал по ее звонкому смеху, по ямочкам на щеках... Несмотря на это я старался быть ей другом, быть ей братом. Но все без толку. Она отстранилась от меня. Закрылась внутри себя. И никого не пускала.
Я не знал, что было самым ужасным в этой истории. То, что мне нельзя было поделиться своими соображениями по весьма понятным причинам. Или то, что все начали привыкать к такой Наде. Казалось, что только я помнил какой она была.
Учебный год. Я почти и не видел ее. Она в первую смену, я во вторую. По вечерам я на тренировках, или гулял со своей первой любовью - Светой. За всеми этими футбольными тренировками, прохладными вечерами и сладкими поцелуями я совсем потерял из виду свою сестру.
Кто-то мне сказал, что ее обижают в школе. Мы учились в разные смены, но когда получалось, я старался наблюдать, но ничего не видел. Все знали, что я ее брат и при мне ее не трогали. Я пытался узнать у нее, кто обидчик, или обидчики, но она молчала.
Прошел год, не принося, каких-либо значительных изменений. Надя с горем пополам перешла во второй класс. Мы стали учиться в одну смену.
Как-то у меня закончились уроки раньше обычного, и я утянул Светку с последнего урока. Мы целовались в домике на школьном дворе, когда я услышал какие-то крики со стороны школы. Я посмотрел и увидел Надю в окружении нескольких одноклассников и одноклассниц.
- Эй, дура, извинись перед ней! - орал один из одноклассников.
Я узнал того кто кричал. Маленький нарыв на лице класса. Как я раньше не догадался?
Надя шла молча. Я покинул домик, Света вышла следом.
- Слышишь, ты, что совсем тупая?! - орал мелкий гнойник.
Она шла все так же ровно, прижав тетрадки к груди. Ее портфель волочил по земле другой одноклассник и чему-то радовался. Я не думал, что все так серьезно.
- Извинись перед ней, дура!
Надя молчала. Шла, опустив голову.
- Извиняйся, я сказал!
Он преградил ей дорогу. Надя стала его обходить, он толкнул ее. Надя упала. Тетрадки рассыпались. Она поднялась, тетради так и остались лежать. Она попыталась уйти. И тут раздался шлепок. Этот козел ударил ее по лицу. Благо я был уже на подходе. Он увидел меня, весь скукожился, понимая, что ему это с рук не сойдет.
Все расступились, понимая, что корона с их лидера скоро со свистом слетит. Он ее ударил... Я не мог поверить. Он ударил мою сестру! В последний момент он дернулся в противоположную от меня сторону, но я схватил его за воротник, встряхнул и отвесил такой пинок под зад, что он через два метра распластался на асфальте. Он заревел и это был даже не рев, это был какой-то безумный крик. Остальные быстренько разбежались кто куда. Я поднял портфель и тетрадки. Подошла Света, достала платок и вытерла кровь у Нади под носом.
Наказанный кричал во весь рот и обливался слезами. Лоб у него был немного оцарапан, а в остальном вроде был цел.
- Я все брату расскажу! - проревел он.
- Рассказывай, - сказал я.
- Он тебя изобьет!
- Приводи его на стадион вечером.
Я убрал тетрадки в портфель, попрощался со Светой и повел Надю домой. Мы шли молча. Я услышал всхлипы и был удивлен. Я только что понял - она не ревела уже давно. Я как-то не обращал внимание на это. Она не была пустой. У нее тоже были чувства. Все это копилось в ней и вот теперь прорвалось. Она ревела так, как никогда не ревела. Я обнял ее. Честно сказать я тоже немного всплакнул. Она живая, она по-прежнему моя сестра. Я был для нее всем. Я всегда был для нее всем, но раньше я этого не понимал. Я скучал по той Наде, которая осталась в доме культуры.
В тот день, до тренировки у меня было еще несколько часов. Мы вместе поели. Между нами стал налаживаться диалог. Попутно я задал ей пару вопросов. Снился ли ей когда-нибудь гигант с посохом? Нет. Снилось ли ей, что она бродит по площади? Нет.
Я немного поковырялся с домашним заданием. Надя взяла свой журнал и начала листать. Перед тем как уйти я сказал ей, что все будет хорошо. Я, правда, так думал. Я верил в это. У меня даже мысль появилась, пока я шел до стадиона, забыть все это. Не важно что было, важно что есть теперь.
После тренировки, попрощавшись со всеми, мы с Диманом выбежали на освещенную улицу и стали пасовать друг другу мяч, стараясь удержать его в воздухе как можно дольше времени. Мы уже прошли несколько проулков. Я забежал вперед, принял мяч на колено, отправил обратно и побежал еще дальше. Я услышал как мяч коснулся земли и подумал, что криво пнул его. Когда обернулся, Димы не было... Улица пуста.
- Ээй, - позвал я. - Ты где?
Ответа не было. Я прислушался и услышал только звук своего дыхания. Абсолютная тишина. Чертовщина вернулась? Для чего? За второй половиной? Я покатил мяч домой и обратил внимание еще на одну деталь. С неба как будто бы исчезли все звезды. Только что небо было темно-синим с белыми пятнышками, а теперь там непроглядная тьма. И никого не было. Я ни одного человека не встретил пока шел. Все исчезли? Это объясняло бы отсутствие родителей в ту ночь. Это не сон...
Чтобы зайти домой, мне надо было обойти его. Я подошел к окну, постучал. Никто не высунулся. Форточка была открыта.
- Надя ты тут?
Ответа нет. Я подошел к соседнему окну, постучал, опять никого. Свет горел, но ответа не было. Я стал огибать дом, и увидел в окнах универмага белую пульсацию. Площадь загораживала библиотека, но я знал, что свет берет свое начало именно там. Я засунул мяч под мышку и побежал туда.
На площади стояла Надя. Гигант в капюшоне находился в стороне. В руке он держал посох. На конце посоха горела лампочка. Это был уже не тот слепящий свет, который я видел в первый раз. Это была легкая пульсация. Посох жил. Свет падал под капюшон, и отражался от больших черных глаз. Остального не видно и у меня не было большого желания знать, что находится под капюшоном. Я догадывался, что он не просто так его надел.
Увидев меня, Надя побежала на встречу. Она улыбалась и искрилась счастьем. Она даже смеялась. Как давно я не слышал этого звонкого смеха! Она обняла меня. Крепко так прижалась...
- Я так рада, что ты жив.
Я посмотрел на нее. Она уже не улыбалась.
- Что? А почему я долж...
Площадь наполнилась чем-то похожим на ультразвук. Я подумал, что у меня лопнет голова и оказалось, что думать тоже было больно. Я упал на асфальт, закрыл уши руками. Я не понимал, что происходит, и даже не пытался понять. Я только ждал, когда это закончится. В миг все оборвалось, и какое-то время я просто лежал.
Я почувствовал как горячая струйка потекла у меня из носа. Посмотрел вокруг. Во всех зданиях вылетели окна. Кое-как встал. В голове гудело.
- Тебе надо уходить! - сказала Надя.
- Что это было?
На площади я заметил какое-то движение. Что-то скользило в нашу сторону. Какой-то расплывчатый силуэт. Казалось, что он состоит из тысяч нитей. Он плыл по воздуху. Нити в один миг натянулись, и он обрел форму.
- Это палач, - сказала Надя. - Он хочет убить меня и уничтожить посох мастера.
Страх смерти боролся с другим не менее сильным чувством. Я не мог оставить Надю!
Тот, что звался мастером, встал между нами и палачом. Я приободрился. Мастер крутанул посохом. Палач взмахнул рукой и крутанул мастером. Наш защитник упал без чувств. Посох лежал под ним и продолжал пульсировать. Палач шел дальше. В воздухе витало напряжение. Никаких видимых глазу изменений, но я чувствовал накал. Палач снова поднял руку, и я ощутил болезненный толчок в грудь. Шагов пять меня несло назад, а потом я наступил на мяч и упал.
Свет стал двигаться, а вместе с ним и та огромная тряпка, что лежала на земле. Он тихонько поднялся и направился в сторону палача. Он притворялся? Не подходящее время, задаваться такими вопросами. Я увидел, что посох замерцал, потом перевел взгляд на загибающуюся Надю. Между ней и посохом была какая-то связь... А вдруг мастер не успеет? Посох мерцал, палач мог заметить. Надо было что-то делать. У моих ног лежал мяч, и времени на раздумья было немного, так как Надя уже корчилась на асфальте. Я ударил по мячу со всей дури. Не прямое попадание в голову, но этой 'пощечины' вполне хватило. Его даже немного повело в сторону.
За все приходиться платить... Палач взмахнул рукой - я почувствовал удар. Меня крутануло в воздухе, я полностью потерялся в пространстве. Я помню, как обрел ориентиры. Бутсы с сухим треском впечатались в асфальт, потом колени, локоть, плечо, голова. Я лежал на боку и не мог пошевелиться. Казалось, что из внутренностей мне сделали фарш.
Время замедлило свой ход... Белый свет ударил в глаза. Я нашел источник этого света. Конец посоха описывал дугу, ища встречи с головой палача. Нити стали распадаться, видимо для того, чтобы посох пролетел насквозь. Посох двигался быстрее. Удар был такой силы, что если бы на месте палача был человек, голова бы просто слетела с плеч. Но по телу палача прошла волна, голова откинулась назад, посох продолжил свое движение по инерции. Мастер стал поворачиваться вокруг своей оси - он хочет нанести второй удар. Посох изменил траекторию, немного опустился. Этот удар был гораздо сильнее первого, за счет накопленной энергии. Палача от удара согнуло пополам, ноги оторвались от земли, и его немного протащило на конце посоха. Потом он продолжил свой полет самостоятельно. Ткань пространства вогнулась, потом порвалась открыв лазейку в 'ничто'. Когда пространство вновь обрело нормальный вид, палача уже не было. Время стало течь со своей обычной скоростью.
Я продолжал лежать. Шевелиться значит причинять себе дикую боль. Мастер подошел ко мне и перевернул на спину. Пространство начало застилаться черной пеленой. Он поднес руку к моей груди, я почувствовал вибрации, боль сначала усилилась, но потом стала затихать и исчезла совсем.
Надя помогла мне подняться, после чего подошла к мастеру и осталась стоять рядом с ним. В голове у меня было много вопросов. Кто это был? Кто такой мастер? Что тут вообще происходит? И причем тут Надя? Я почувствовал вторжение в свою голову. Чужеродные мысли. Чужеродные, но странным образом понятные. Ответы на мои вопросы...
'Когда-то давно я изготовил посох для одного из богов первичного мира. Посох времени и пространства... Это было моим лучшим творением... Бог создавал миры и вдыхал в них жизнь...'.
Тишина... Я ждал продолжения.
'Но потом первичный мир рухнул... Была большая битва... Вселенная вздрогнула. Боги погибали от рук богов...
С тех пор посох затерялся. Со временем многие перестали верить в то, что этот посох вообще когда-то существовал. Думали, что это просто легенда, но я знал, что он был и что он есть. Просто сила его дремлет'.
'Дремлет?' - подумал я.
'Да... Я изготовил его из ветки священного дерева, что росло на вершине великой горы. Я хотел сделать его совершенным... Чтобы можно было создавать, творить... И мощным, чтобы можно было защитить свои творения. Я понимал, что попади этот посох в нехорошие руки, много бед обрушится на вселенную, поэтому сделал его с секретом. Воспользоваться им мог только тот, чьи помыслы чисты. Посох работал только от чистой энергии. Даже в моих руках это была просто красивая трость украшенная сферой и вырезанными на древке символами. Я не идеален...
Я хотел сделать его совершенным, но первое несовершенство обнаружилось, когда его владелец погиб. Посох не помог ему защитить себя. Противостоять другим богам дело не легкое, но и посох был не простой дубиной.
Второе несовершенство я понял позже. Первичный мир рухнул... От священного дерева, росшего тысячелетия, осталась кучка пепла, которую ветер развеял по долине. Второй такой посох не изготовить.
С того уголка вселенной веяло мраком... Большим злом... Мраком, который готов был выплеснуться оттуда и захлестнуть волной всю вселенную. Что если посох навечно потух? Никто не сможет больше творить и создавать миры. Не осталось больше энергии чистой энергии...
Первая волна зла не заставила себя долго ждать. Появились палачи. Их так называли, потому что их целью было уничтожение. Они уничтожали целые миры. Это были выходцы из древней, могущественной и когда-то мирной цивилизации. Никто не знал цели уничтожения, и никто не знал, как их одолеть...
Несколько лет назад прошел слух, что один друид стал уничтожать палачей одного за другим. Никто поначалу особо не верил, но все хотели, чтобы это было правдой. Свидетельств становилось все больше и больше. Я сразу понял, что посох ожил... Я только не мог понять как. Чтобы понять принцип работы надо знать наречие первичного мира. Он смог расшифровать символы, но как он смог воспользоваться им?
Много лет он вел борьбу. Говорили, что с ним ходит маленькая чистая душа. Никто не знал, зачем он ее берет с собой. Я понял, что в этой душе разгадка. Это было так неожиданно... Друид нашел способ.
Не так давно ко мне явился житель одной деревни. Он чудом спасся. Он пришел не с пустыми руками. Он принес посох и сказал, что друид перед смертью велел найти меня и отдать посох. Его многолетняя борьба завершилась... Палачей остались единицы. Еще при жизни о нем начали слагать легенды, сочинять песни... Это была великая борьба... Но она не завершена... Чистая душа тоже погибла. Посох снова потух...
На древке я увидел новые символы... Их сделал друид на том же наречии. Он поделился своим секретом и указал мне тропу...'
Я посмотрел на сестру. Она была похожа на ангелочка в своих белых одеяниях. Светлые волосы спадали на плечи. Маленькая чистая душа... Вот зачем он ее забрал...
Не все было понятно, но одно я понял точно - она уходит вместе с ним.
- Я должна идти, - сказала Надя, после чего подошла и обняла меня.
Я осознавал, что возможно вижу ее в последний раз. Быть уверенным, что еще раз увижу ее после того представления, в котором мне 'посчастливилось' принять участие, я не мог. Я крепко обнял ее. Она улыбнулась и отошла. Мастер поблагодарил меня. После чего сделал оборот посохом сначала в одну сторону, потом в другую, после вспышки я почувствовал, как в плечо мне что-то ударилось.
- Сашок, ты чего? - услышал я сзади Димин голос.
Я огляделся вокруг. Посмотрел на Диму.
- Проворонил мяч, - добавил он.
Я не знал, что ему ответить...
- Да так задумался, - сказал я.
Он подошел.
- У тебя кровь из носа идет, - сказал он.
Я натянул рукав на кулак и вытер кровь.
- Все нормально, - сказал я.
Чувствовал я себя хорошо.
- Пойдем.
- Точно все нормально?
- Точнее некуда.
Через несколько домов наши пути расходились. Дойдя до своей улицы, я повернул направо и пошел на площадь. Я хотел убедиться кое в чем. Все окна в зданиях были целы. Это было где-то в другом измерении...
Перед сном я осмотрел себя. Синяк на колене, локоть немного поцарапан. Главное, что ничего не болело. Надя была дома. Я увидел, что она возится со своим кукольным домиком. Не играет, просто пыль протирает. Раскраски аккуратно лежали на подоконнике, рядом фломастеры в ряд. Все будет хорошо... И с этим можно жить.
Я много размышлял надо всем этим. Одна деталь всплыла. Я задавался вопросом как он пришел в первый раз. Ведь посох у него не работал, чтобы рассекать пространство... Когда я зашел в дом культуры в первую ночь я видел только черноту, из которой он выплыл. Но днем я видел там зеркала. Свет отражался бы в них... Это была та дверь, которую я все детство искал... Оставалось еще много неясного. Я оставил эту историю. Надя стала лучше учиться, в школе ее больше не обижали. Я всячески поддерживал ее, и все действительно стало хорошо, как я и обещал.
Однажды я пришел домой, зашел в комнату, бросил рюкзак и завалился на кровать, чтобы немного поспать перед тренировкой. Я стал погружаться в сон, пока одно воспоминание, минутной давности не пробудило меня. Когда я зашел в комнату, Надя улыбнулась мне...
Я соскочил с кровати. Надя засмеялась. Как давно я не слышал этого смеха! Надя смеялась, Надя улыбалась... В ней было столько радости и жизни. Она вернулась...
Я был очарован этой улыбкой и хотел улыбнуться в ответ, но у меня не получилось... Она странно посмотрела на меня, потом подошла, обняла меня. Я не мог понять в чем дело... В голове стали крутиться вопросы... А когда я в последний раз улыбался? А улыбался ли я вообще когда-нибудь? И тут слова из моей памяти свалились на меня десятитонным грузом...
... Я так рада, что ты жив...
... как он смог воспользоваться им?
... Говорили, что с ним ходит маленькая чистая душа...
... Друид нашел способ...
... Чистая душа тоже погибла...
... Он поделился своим секретом и указал мне тропу...