Бывают же такие незадачливые дни! Юля, что называется, встала не с той ноги. Ночь она спала прескверно. Никогда раньше не замечала, что муж во сне храпит, да так, что уснуть невозможно. Такие выделывает рулады, что любо-дорого послушать. Пришлось встать, взять свою подушку, достать из шкафа плед и отправиться спать на диван в большой комнате. Но, оказывается, человеку привычнее спать на своем месте, где каждое углубление, каждая вмятинка приспособлены под твое тело, и совсем другое дело спать на жестком диване. Промучившись полночи, Юля все же под утро уснула, но спала она недолго. Мужу приспичило встать по нужде, и он с удивлением обнаружил Юлю не на своем законном супружеском месте. При этом он страшно удивился, причем свое удивление выразил тем, что бесцеремонно растолкал Юлю и спросил, что означает это "вавилонское" переселение. А, когда она объявила ему, что он храпит так, что сотрясаются стены, он обиделся, заявив, что его храп - это обычная женская отговорка, чтобы не спать с мужем. В общем, вышла короткая, но довольно бурная перепалка, после которой сон, как рукой, сняло. Все попытки еще немного поспать успехом не увенчались. Забрав подушку, Юля вернулась в спальню, где, как ни в чем не бывало, продолжал похрапывать муж. С досады она слегка потрясла его за плечо. Он перевернулся со спины на бок и затих. На какое-то время забылась и она. Но тут к ним в спальню притопал младший сын Никита и забрался на кровать под бок матери. Ну, какой скажите сон, когда рот малыша не закрывается ни на минуту и сыплет вопросы один за другим?
- Никита, угомонись! Мне очень хочется спать. Поспи и ты еще хотя бы немного!
- Я не хочу спать, я выспался! Расскажи сказочку про ежика!
- Ежики еще все спят. Мама тоже хочет спать. Закрывай глазки, пожалуйста!
- Я хочу сказку! Расскажи, расскажи! - затормошил Юлю Никита.
Она тяжело вздохнула и со слабой надеждой в голосе попросила:
- Иди к папе, он расскажет тебе сказку про Али-бабу и сорок разбойников.
- Я не хочу про Али-бабу, хочу про ежиков, - захныкал Никита.
Пришлось рассказывать ему сказку, а там подоспело время готовить завтрак для семьи. Но, видно, то был не ее день: картошка подгорела, молоко убежало и залило плиту. Пришлось отчищать. А тут на кухне появился муж и с брезгливым видом спросил:
- Чем это так воняет? Опять наша ворона проворонила молоко! - и громко засмеялся. Ему вторил старший сын Егор.
Этого Юлия вынести не могла. Она отбросила в сторону губку, которой протирала плиту, сняла фартук и со словами:
- С меня хватит! Завтракайте без меня! Посмотрим, как вы обойдетесь без вороны. Приятного аппетита! - вышла из кухни.
Увидев ее в пальто и шляпе, готовой к выходу, муж ворчливо произнес:
- Не дури, сделай милость! Покорми нас, а потом уходи на все четыре стороны. Держать не будем.
- Вот и прекрасно! Руки, ноги у вас есть, продукты в холодильнике, картошка зажарена, молоко на плите. Еще раз приятного аппетита!
На улице было промозгло, дул северный ветер. Гулять в такую погоду - удовольствие ниже среднего, но и возвращаться домой не хотелось. Юля зашла в магазин и решила порадовать себя обновкой. Обычно поход в магазин помогал справиться со стрессом. Она присмотрела несколько блузок из хлопка и стала их примерять. Юля долго любовалась своим отражением в зеркале, поворачиваясь во все стороны и придирчиво себя оглядывая. Все блузки удивительно подошли по цвету, размеру и фасону, но, поглядев на ценник, она сокрушенно вздохнула. Цена, что называется, "кусалась". Таких денег у нее с собой не было. Решив для себя, что завтра или, может, чуть позднее она непременно купит все эти блузки, Юля вышла из магазина. Настроение немного улучшилось, но тут некстати забастовал желудок: ей безумно захотелось есть. Пришлось зайти в кафе и заказать кофе с пирожным. Она уже заканчивала трапезу, как вдруг кто-то ее окликнул. Из-за соседнего столика ей приветливо махала рукой бывшая одноклассница Тамара. Юля подошла к ней со словами:
- Вот кого совсем не ожидала увидеть. Сколько же мы не виделись с тобой? Где ты пропадала?
- Я только вчера вернулась домой, а перед этим три года мы с мужем жили в Эстонии у его родителей. Приехала повидаться со своими и показать им внуков, да и, честно говоря, соскучилась по родной речи, по своему привычному быту и укладу. Так приятно было пройтись по знакомым улицам. Столько перемен вокруг! А что нового у тебя?
- У меня растут двое пацанов, есть муж, работа. Вот только я забастовала сегодня и бросила своих мужчин в одиночестве.
- Что так?
- И сама не знаю, что на меня накатило. Не выспалась, молоко убежало, муж высмеял мои хозяйственные способности, а сыновья его поддержали. Вот я и плюнула на все и ушла.
- А сегодня ссориться нельзя.
- Это еще почему?
- Да потому, что сегодня - прощеное воскресенье.
- И что это значит?
- Как, ты не знаешь? В этот последний день масленицы нужно друг у друга просить прощения за все обиды вольные и невольные. Прости меня, пожалуйста!
- За что мне тебя прощать? Вроде не за что.
- А ты все же прости!
- Хорошо, прощаю. Так и ты меня тогда прости.
- Бог простит так, как и я тебя прощаю.
- Здорово! Знаешь, мне стало как-то спокойнее на душе после нашего взаимного прощения.
- А чтобы совсем у тебя улучшилось настроение, я приглашаю тебя пойти со мной на одно мероприятие.
- Что за мероприятие? Если на празднование масленицы, то уволь. Я не люблю этого балагана с ряжеными, блинами и прочими прелестями.
- Нет, не на празднование. А, куда я тебя зову, узнаешь. Так идем?
- Идем.
За разговором незаметно подошли к зданию филармонии. У входа висела афиша, извещающая о концерте с названием "Под луной золотой". Юля остановилась:
- Том, ты меня извини, но мне что-то не хочется слушать песни, отдающие нафталином. К тому же, имя неизвестное, наверно какая-нибудь низкопробная самодеятельность.
- Вовсе нет. Идем, не пожалеешь! Я слушала эту певицу три года назад, и тогда она произвела на меня сильное впечатление. Соглашайся! Тем более, вход на концерт свободный.
- Ну, хорошо, идем!
К удивлению Юли зал был почти полностью заполнен. Много было людей старшего поколения, но немало было и молодых слушателей. Подруги нашли свободные места и сели. Впереди них сидели две старушки интеллигентного вида и оживленно обсуждали предстоящее выступление певицы. Одна из них взволнованно говорила:
- Нину давно не было слышно. Говорят, она всю зиму болела, да и сейчас еще не совсем здорова.
А вторая с воодушевлением ей отвечала:
- Я просто обожаю Нину! Она всегда так великолепно выглядит: то в ослепительно-белом, то в ослепительно-черном! А поет!
Юля про себя усмехнулась восторженному "ослепительно-черному": что-то такого определения она никогда прежде не встречала ни в литературе, ни в обиходе. Она оглянулась по сторонам и везде увидела доброжелательные лица, которые с нетерпением ожидали выхода своего кумира. Что ж, похоже, певица действительно пользуется расположением своих слушателей. Тамара доверительно шепнула Юле:
- Вот увидишь, ты не пожалеешь, что пришла со мной сюда.
Наконец, на сцену вышла уже немолодая высокая женщина в длинном строгом черном платье, единственным украшением которого была только алая роза на груди. Она приветливо поздоровалась со зрителями и сообщила:
- В свой сегодняшний концерт я включила только произведения о любви. Сегодня последний день масленицы, и мне захотелось в канун великого поста напомнить всем вам главную заповедь Иисуса Христа: "Да любите друг друга". Только любовь делает нас всех людьми, настоящими людьми. А начать концерт я хочу песней Исаака Дунаевского, моего любимого композитора. Его музыка светлая, радостная, зовущая к жизни. В программу вошли те произведения, которые близки моему сердцу и которые, я надеюсь, найдут отклик и в ваших сердцах.
И она запела:
Под луной золотой все живет для любви,
О любви, об одной нам поют соловьи!
Ты любовь не гони, ты любви не стыдись,
Береги и храни, как наградой гордись!
Голос Нины глубокий и проникновенный сразу очаровал Юлю своей красотой и задушевностью, естественностью звучания, искренностью и исповедальностью. Начав петь, она преобразилась: глаза засияли особым светом вдохновения, лицо неожиданно похорошело и помолодело. И вот уже на сцене перед зрителями - высшее существо, жрица, которая поет гимн самому прекрасному и вечному чувству - любви! Любви не только ко всему земному, но и к тому, чему нет определения в языке людей, но на что так чутко отзывается живая человеческая душа, чему навстречу раскрывается и уносится вместе со звуками в запредельные дали. Алая роза на груди Нины воспринималось Юлей, как живое трепетное человеческое сердце, которое бьется в унисон с ее сердцем и сердцами слушателей. Нина пела, и с каждым мгновением плохое настроение Юли постепенно уходило, уступая место теплому чувству умиротворенности и восторга. Такой мелкой и ненужной показалась утренняя размолвка с мужем, обида на детей. Как часто в суете дней, повседневных заботах и волнениях затуманивается самое главное в жизни - чувство любви к своим близким, красоте окружающего мира, к самой жизни, о котором пела певица. Юля чувствовала, как ее обволакивает, завораживает и уносит ввысь светлая мелодия любви, как по-новому воспринимает сердце слова:
Счастье жизни - любить,
Большей радости нет!
Тамара с удивлением заметила, что глаза Юли увлажнились. Она тихо шепнула:
- Что с тобой?
Подруга в ответ только пожала ей руку, и Тамара поняла, что Юля попала под обаяние певицы и не жалеет, что пришла. Апофеозом концерта была заключительная вещь - "Весна" Фримля. Нина вдохновенно пела:
Любовь, одна любовь!
Счастлив лишь тот, кто любит!
А Юля с немым восхищением внимала этим словам и в глазах ее стояли слезы благодарного восторга. Ничего подобного она прежде не испытывала. Магия ли Нининого голоса тому виной, или произошло удивительное совпадение атмосферы концерта с Юлиным душевным состоянием, но она была потрясена до глубины души и очарована. Ей не хотелось отпускать Нину со сцены, хотелось слушать и слушать этот волшебный голос. Она кричала "Браво!" и неистово хлопала вместе со всеми в ладоши так, что они заболели. Нина исполнила на бис еще несколько произведений, а ее все не отпускали. Зал бушевал и неистовствовал, не желая расставаться с прекрасной исполнительницей. Наконец, занавес опустился, но люди не спешили расходиться.
- Тома милая, пойдем за кулисы! Я хочу выразить Нине свое восхищение. Я так тебе благодарна! - воскликнула Юля и потянула подругу за кулисы.
В небольшой гримерной подруги увидели бледную усталую женщину, которая готовилась уходить и в которой с трудом можно было узнать царицу вечера. Она приветливо улыбнулась им навстречу:
- Вы кого-то ищете?
Юля шагнула вперед:
- Простите, что вас задерживаем, но я не могла уйти, не сказав вам, что я в восторге от вашего таланта. Вы пробудили в моей душе чувства, которые дремали где-то глубоко. Спасибо вам! Можно я вас обниму?
И, не дождавшись разрешения, она обняла Нину и расцеловала в обе щеки. Та немного смутилась, но не рассердилась, а напротив, улыбнулась Юлиному порыву.
- Спасибо, милая девушка! Буду рада вас видеть на своих концертах. А сейчас, простите, мне нужно идти, меня ждут.
В коридоре стоял представительный пожилой мужчина, который бережно взял Нину под руку и повел к выходу. До подруг донеслись его слова:
- Устала, милая? Как себя чувствуешь?
- Немного устала, но все хорошо, не волнуйся.
Попрощавшись с Тамарой, Юля решила прогуляться пешком. Путь ее пролегал мимо храма и, поддавшись безотчетному чувству, она решила зайти. Служба уже закончилась. В храме было пустынно и тихо. Только служительницы неслышно сновали, да кое-где горели свечи. Юля подошла к стойке, купила несколько свечей и направилась к иконам. Она давно не посещала храм и сейчас немного оробела. В полумраке иконы выглядели гораздо строже, чем при ярком свете во время богослужения, и словно вопрошали: "Где же ты ходишь и почему так редко бываешь здесь?" Невольно Юля приклонила колени перед иконой Божьей Матери и мысленно взмолилась: "Прости меня, Матушка, нерадивую! Я так редко бываю в храме. Ты милостива ко всем, кто к тебе приходит. Не отринь меня, защити и меня, и моих близких!" Она горячо молилась, и в душе с каждым мгновением воцарялись покой и тишина, а на глаза накипали благодатные слезы. Выйдя из храма, Юля заторопилась домой. Ей хотелось поскорее увидеть своих мальчиков: мужа и сыновей. Она чувствовала себя виноватой, что ушла, не покормив их, что дала волю обиде в такой день, как прощеное воскресенье.
Она переступила порог дома с огромным желанием немедленно повиниться перед своими родными людьми и попросить прощения с тем, чтобы уже больше никогда не давать выход своему раздражению. Муж, увидев ее, ворчливо произнес:
- Ну и где вы соизволили быть так долго, сударыня?
Она подошла к нему, присела рядом, положила ему голову на плечо и миролюбиво сказала:
- Прости меня, пожалуйста, я виновата, что сорвалась. Вы поели? А где мальчики?
- В своей комнате. Конечно же, мы поели. А что это ты такая тихая и миролюбивая?
- Сегодня прощеное воскресенье, а мы с тобой начали его с ссоры. Я тебе потом расскажу, где была и что делала. А сейчас скажи, ты простил меня?
- Конечно, простил, ведь я тоже был виноват в твоей вспышке. Прости и ты меня. Я тревожился за тебя, ведь ты так надолго никогда не уходила.
Потом лукаво посмотрел на жену и добавил:
- А блины сегодня будут? Ведь последний день масленицы!
- Конечно, будут. Я сейчас переоденусь и быстренько напеку.
А потом они всей семьей сидели за столом, ели блины со сметаной и вареньем, пили чай, и младший Никита с перепачканным вареньем ртом громко заявил:
- Давайте каждый день все вместе есть блины! Вкуснятина!
И Юля, любовно оглядывая мужа и сыновей, воскликнула:
- Господи, какие вы у меня хорошие! Но блинов теперь не будет долго. Завтра начинается пост и, хотя мы не постимся, но какие-то ограничения в еде будут.
Потом, взглянув на огорченное лицо Никиты, ласково добавила:
- Если уж очень захочется кому-то блинков, так и быть - испеку.
На душе у нее было светло, мирно и покойно. Самые родные и любимые люди были рядом, а что еще нужно для счастья?