Кто и зачем придумал войны? Этот вопрос обсуждали две маленькие девочки, лежа на еле теплой печке в доме своей бабушки Марфы. Точнее, говорила старшая из девочек Лиза, а младшая Мила внимательно слушала ее: - Конечно, войны придумали не дети, а какой-нибудь жестокий Бармалей. Бармалей - это такой злющий дядька. Чужая жизнь для него ничего не стоит, а наоборот - ему доставляют удовольствие боль и горе маленьких детей. Руки у этого Бармалея жадные и загребущие: он ими мечтает все подгрести под себя.
Девочки недавно вместе со своей мамой и второй бабушкой приехали к бабушке Марфе в эвакуацию. Это слово они не выговаривали, а произносили - "кувация". Впрочем, произносила старшая Лиза, которой уже исполнилось к этому времени три года и которая говорила чисто и правильно, а Мила, не достигшая пока и двухлетнего возраста, только пыталась повторять за старшей сестрой, но у нее не все получалось.
Ехали они к бабушке долго в товарном вагоне, в котором людей было, как "сельдей в бочке". Так сказала одна из женщин, а Лиза запомнила и потом рассказывала другим детям, делая страшные глаза. Мила согласно кивала головой и тоже изо всех сил старательно таращила глазенки. Спать в вагоне было неудобно на узлах, не было привычных кроватей. Когда девочки пытались капризничать, мама и бабушка Даша говорили им: "Потерпите, девочки! Видите, всем здесь не очень хорошо, но никто не жалуется. Главное - подальше уехать от злых немцев в безопасное место. Скоро приедем к бабушке Марфе - там отдохнем". И девочки терпели и старались вести себя хорошо. И вот, наконец, долгожданный дом бабушки Марфы весь в затейливых резных наличниках, с виду веселый и приветливый.
Однако, бабушка Марфа не очень обрадовалась, увидев на пороге своего дома дочь Катю со свекровью и двумя маленькими детьми. Она неласково оглядела вошедших и долго молчала, не приглашая их войти. Молчание прервала Катя:
- Мама, ты нас примешь или нам искать другого прибежища? Мы страшно измотаны дорогой. Пусти нас хотя бы на одну ночь, а завтра мы поищем себе другое пристанище.
Марфа продолжала молчать. Наконец она разжала плотно сомкнутые губы и произнесла:
- Заходите, чего уж там! Ты, Катерина, не фордыбачься, не до гонору теперь. Где ты чего поищешь? Везде сейчас дома переполнены беженцами. Посмотри сама, что у меня в доме творится - настоящий теремок. Помимо нас с дедом еще шестеро по лавкам.
- В тесноте, да не в обиде! - раздался голос дедушки Матвея, и сам он появился в проеме двери, ведущей в залу. - Доченька, Катюша, как я рад тебя видеть с моими дорогими внучатами! Как добрались? Немец, говорят, во всю бомбит железную дорогу.
Он обнял дочь и звонко расцеловал ее в обе щеки. Девочки пугливо жались к ногам матери. Катя обняла их за плечи и устало ответила:
- Здравствуй, папа! Нам, видно, Господь помогал. Несколько узловых станций немец бомбил почти сразу после того, как наш состав их миновал. Дети, поздоровайтесь с бабушкой и дедушкой! Мама, проходите! - обратилась Катя к молча стоявшей свекрови. - Познакомьтесь, это моя свекровь Дарья Петровна. Еле добрались до вас: не спали почти двое суток, просто с ног валимся. Детям еще давали возможность немного соснуть, а сами боялись проворонить остаток вещей, что удалось с собой захватить. Бежали в спешке, немец наступал стремительно. Пете еле удалось устроить нас в почти последний эшелон.
- А сам-то он где?
- Остался защищать город. Добровольцем вступил в Красную Армию. Вся душа за него изболелась, как он там? В пути только обрывки разговоров слышали один страшнее другого. Что по радио передают?
- Да пока невеселые новости. Немец прёт, силища у него страшная! Но ты не переживай: русские долго запрягают, да быстро едут. Погоним мы его, непременно погоним! - бодро добавил дедушка, увидев, как потемнело Катино лицо. - Да, вы проходите, располагайтесь. Мать, где мы их будем размещать?
Бабушка Марфа уже хлопотала за занавеской, разделявшей кухню на две половины: собственно кухню и как бы небольшую комнатку по ширине русской печи, находившейся в кухне. Из этой комнатки на печь вела приставная лестница. Девочки с любопытством на все поглядывали, прислушиваясь к мало понятным разговорам старших. Они устали, хотели есть, а еще больше - спать. Но они побаивались бабушки Марфы, которая встретила их не слишком гостеприимно, и поэтому не капризничали, а терпеливо ждали, когда можно будет снять пальтишки, в которых им было жарко и неудобно. Бабушка Марфа отдернула занавеску и сделала приглашающий жест:
- Вот здесь разместитесь, пока не найдете чего-нибудь попросторнее. А не найдете, так здесь и останетесь. Правду отец говорит: в тесноте, да не в обиде. Дети и либо ты, Катерина, либо твоя свекровь будете спать на печи, а вот еще большой сундук. На него матрас положить и можно спать нормально. Постельное с собой привезли или мне свое доставать?
- Мама, какое постельное? О чем ты говоришь? Ты видишь, что в жару на мне и Дарье Петровне и осеннее, и зимнее пальто надеты, на детях тоже. В узлах захватили только самое необходимое, чтобы голыми не остаться, да в дороге не умереть с голоду. У нас толком и времени на сборы не было. Петя заскочил домой и велел срочно собираться. Если бы ты знала, как нам далась эта дорога!
- Ты на меня, дочка, не серчай. Кабы вы одни приехали, а то до вас Зинаида с тремя детишками прибыла, да Динка с Вовкой остались после того, как Павел ушел на фронт. Да нас с дедом двое - настоящий терем-теремок! И всех надо накормить, напоить, и спать положить. Голова кругом идет. Слава Богу, своя матушка-коровка выручает, да курочки яички исправно несут. Даст Бог, свою картошечку соберем и до весны кое-как дотянем. Люди пока не воруют - и то хорошо!
Лиза и Мила мечтательно поглядывали на печку. Они такую видели впервые, и им хотелось поскорее забраться наверх. В отведенной комнатке было одно небольшое окошко, у которого стоял невысокий стол в окружении трех табуреток. У противоположной от печи стены располагался огромный сундук, окованный темным металлом и закрытый на висячий замок. Девочки тоже впервые видели такое чудо, и им было интересно, что же там хранится. Мама подтолкнула их:
- Проходите, девочки, раздевайтесь. Сейчас я вас покормлю и отправлю спать. Мама, вы где будете спать: с девочками или на сундуке? - обратилась она к Дарье Петровне.
- С девочками, - откликнулась та, положив узлы на пол и с удовольствием снимая с себя оба пальто. - Мое дело стариковское - греть косточки, да за детьми присматривать. А ты, Катюша, молодая, тебе нужен полноценный отдых.
- Мама, у вас найдется кипяток, чтобы попить чаю? - обратилась Катя к своей матери.
- Посмотри в печи, чайник, поди, еще не совсем остыл. А ты, Дарьюшка, пойдем со мной, постелю принесем.
Бабушки ушли в комнаты, а мама захлопотала у стола, доставая из сумки остатки черного хлеба, небольшой кусочек сливочного масла и морковку на десерт. Она налила в привезенные с собой эмалированные кружки горячей воды из чайника, сделала девочкам крошечные бутерброды и позвала их к столу. Но Лиза и Мила не отозвались: они сладко спали, устроившись на оставленных бабушкой Дарьей узлах. Мама не стала их будить. Когда на печке была приготовлена постель из матраса, набитого свежим сеном и покрытого небеленой бязью, она осторожно по очереди передала Дарье Петровне спящих дочек. Те даже не проснулись и проспали до самого утра. Их не разбудил даже шум, поднятый взрослыми и остальными детьми по поводу встречи приехавших.
Жизнь в эвакуации
Жилось Лизе и Миле в доме бабушки Марфы несладко. Их обижал сын тети Дины Вовка, которому было десять лет. До приезда сестер он был главным распорядителем печи, и только с его разрешения можно было детям тети Зины залезать туда и играть там. А теперь приехали эти "противные хныкалки", как прозвал их Вовка, и заняли печь. Тетя Дина тоже была недовольна приездом Кати с домочадцами. Она не ладила с Катей еще до войны, потому что Катя не одобряла женитьбы своего брата Павла на этой крикливой и развязной молодой женщине. С появлением в семье Дины в прежде мирном доме начались ссоры и перебранки, которые не мог унять слабохарактерный Павел. Только бабушка Марфа была для Дины авторитетом, но она постоянно была занята домашними хлопотами и почти не вникала в суть происходившего в доме. При ней Дина вела себя заискивающе, но стоило бабушке выйти за дверь, как та преображалась, начинала всем дерзить и хамить. Сын во многом повторял поведение матери. При всяком удобном случае он старался толкнуть или ущипнуть Лизу и Милу побольнее. Ему доставляло удовольствие видеть их зареванные мордашки. Он разражался ехидным смехом, приговаривая:
- Посмотрите на этих рев-коров! Ха-ха-ха! Понаехали хныкалки, целыми днями нюни пускают, смотреть противно!
Нередко за девочек вступалась Нина, старшая дочь тети Зины. Вовка ее побаивался. Нине было тринадцать лет, и она была на целую голову выше Вовки. С младшими братом и сестрой Нины Федей и Тамарой Лиза и Мила подружились и нередко играли вместе теми скудными игрушками, которые у них были. Предметом зависти Лизы и Милы была кукла Тамары, которая, несмотря на ободранный нос и замызганный вид, была все же настоящей. Тамара очень дорожила своей игрушкой и неохотно давала девочкам поиграть с ней. Бабушка Дарья, видя желание девочек иметь свою куклу, сшила им тряпичную. Глаза и брови у куклы были нарисованы углем, вместо носа была нарисована прямая черточка, а губы и щеки были намазаны морковным соком. Волос у куклы не было и, чтобы скрыть этот недостаток, бабушка сшила задорный оборчатый чепчик. Кукла получилась на славу, и Лиза с Милой были счастливы. Они назвали свою новую подружку Лялей и не расставались с ней. Даже спать укладывали с собой.
И вот однажды, проснувшись, девочки не обнаружили свою куклу. Они пересмотрели все уголки сначала на печи, а потом и во всем доме. Но Ляли нигде не было. И тогда они подняли дружный рев. Бабушка Дарья, узнав, в чем дело, приступила с допросом к Вовке. Тот юлил, изворачивался, как мог, но, в конце концов, указал на росшую во дворе березу, к ветке которой была привязана кукла. Хорошо, что девочки не увидели, как беспомощно болтается под порывами ветра их любимица. Бабушка Дарья заставила Вовку снять куклу, а затем устроила ему разнос:
- Ты зачем, поганец этакий, повесил куклу? Ты что - фашист? Только фашисты издеваются над людьми, а ты решил последовать их примеру и расправиться с беспомощной игрушкой? Знаешь такую пословицу: молодец против овец, а против молодца - сам овца? Это про таких, как ты! И тебе не стыдно?
Вовка стоял перед бабушкой Дарьей красный, как рак, и не говорил ни слова. Ему было стыдно. Его впервые назвали фашистом, и это было обидно. Но в то же время он понимал справедливость слов бабушки Дарьи. Бабушка дала ему легкий подзатыльник и ушла в дом, а Вовка уныло побрел со двора. Наверно, впервые ему стало стыдно за свой поступок. Он ненавидел фашистов всей душой, а его сравнили с ними. А если узнает отец про его "подвиги"? От отца вестей не было, и Вовка страдал: а вдруг с отцом что-нибудь случилось? К матери с расспросами он не приставал, да и было бесполезно ее расспрашивать. Редкий день мать приходила с работы трезвой. С такими же разгульными подругами она старалась урвать от жизни как можно больше радостей, пока война не пришла в их дома. Бабушка Марфа пыталась разговаривать с ней, но Дина от нее отмахивалась: "Погуляю напоследок, пока живая!"
- Ты хотя бы сына постыдилась! - вступала бабушка Дарья, но Дина зло огрызалась:
- А ты молчи, приживалка! Твое время вышло, вот ты и злобствуешь. Отстаньте от меня обе! Вы свое уже прожили, а я жить хочу, пока молодая.
- Ты хотя бы мужа своего Павла постыдилась! - увещевала бабушка Марфа.
- Где он, ваш Павел? Может, уж головушку свою сложил. Нет от него ни одной весточки за все время. Что ж, мне теперь с ним рядом ложиться? Уж нет, не дождетесь!
И Дина уходила к себе, выругавшись на прощанье непотребными словами. Вовке было стыдно за мать, но он молча переживал эти сцены, ничем не высказывая своих чувств, и только больше озлоблялся на всех и на вся. Он с завистью смотрел, как бабушка Дарья "облизывает этих хныкалок", и ненависть к ним все жарче разгоралась в его одинокой и неспокойной душе.
Зато с детьми тети Зины Лиза и Мила крепко подружились и часто играли вместе. Федя был спокойным, добрым и рассудительным мальчиком пяти лет, а Тамаре было четыре года. Оба были кудрявые, круглолицые с большими голубыми глазами. Любимым местом для игр была русская печь, куда дети забирались и представляли себя то на большом корабле, плывущем по морям, то на танке, который смело мчится на фашистов, то на самолете. Главным в играх был Федя. Вовка с завистью прислушивался к событиям, разворачивающимся на печи, но попросить принять его в игру ему не позволяла гордость. И он старался по мелочи пакостить остальным детям. Больше всего он завидовал им, когда бабушка Дарья, забравшись к малышам на печь, рассказывала им увлекательные сказки про злого Бармалея, про Ивашечку-рыбака, про Алладина и его волшебную лампу и много всяких других сказок. Как ему хотелось быть там, на печи и, затаив дыхание, слушать вместе со всеми занимательные истории. Но его никто не приглашал, а сам он не решался попроситься на печь. Притаившись в укромном уголке, он слушал сказки бабушки Дарьи в одиночестве. Однажды бабушка Марфа увидела Вовку и прогнала его на улицу со словами:
- Пойди, займись чем-нибудь полезным, нечего тебе с малышами якшаться. Ты уже большой.
Она и не догадывалась, как ему было интересно слушать затейливый рассказ бабушки Дарьи. Вовка нехотя побрел на улицу.
Новая кукла
Однажды мама Катя пришла с работы с заплаканными глазами. Она о чем-то подолгу шепталась с бабушками, но, когда Лиза и Мила входили в комнату, взрослые замолкали и смотрели на девочек жалостливыми глазами. Вечером мама уехала в далекий город с незнакомым для Лизы и Милы названием Ярославль. Перед отъездом она обняла своих дочек и сказала:
- Девочки, слушайтесь бабушек, не огорчайте их! Я скоро приеду.
Утром, лежа на печи, они услышали, как бабушка Дарья говорила соседке:
- Петю тяжело ранило, лежит в госпитале в Ярославле. Невестка поехала к нему, а я вот с ребятами осталась. Вся душа изболелась за него! Как он там?
И соседка утешала:
- Не горюй! Твоя тоска ему передается. Молодой, поправится. Счас медицина все может, вылечат тебе сына. Ты главное - не поддавайся тоске!
Мила спросила:
- Лиза, а кто Петя?
- Это папа, - ответила Лиза и заплакала. Мила заплакала с ней вместе. Девочки плакали потихоньку, чтобы бабушка не услышала. Плакали долго, уткнувшись головой в подушку, чтобы заглушить плач. Лиза первая перестала плакать и сказала строго Миле:
- Не реви! Слышала, что сказала соседка? Папа поправится, обязательно поправится. А плакать нам нельзя, а то тоска папе передастся. Поняла?
Мила вытерла слезы и согласно кивнула головой.
С этого дня девочки целыми днями слонялись по дому и жадно ловили обрывки разговоров взрослых, но понять ничего не могли, а спросить у бабушек не решались. Про куклу Лялю они словно забыли, и она лежала на сундуке одинокая и заброшенная. Так прошло около десяти дней. Однажды утром Лиза проснулась первая от какого-то неясного движения в доме и от звуков очень родного и знакомого голоса. Она тихонько толкнула Милу:
- Вставай! Кажется, мама приехала.
Та открыла глаза и радостно завопила:
- Мама, мамочка!
Это, действительно, вернулась мама. Она подошла к печи и радостно приняла своих дочек в объятья. Глаза ее лучились любовью, и она по очереди целовала своих "малышек", приговаривая:
- Ах, вы, мои хорошие! Как я по вам соскучилась!
Девочки, не сговариваясь, в один голос воскликнули:
- Мама, как папа?
- Поправляется папа, поправляется! Будут у вас новые пальтишки на зиму. Папа выменял для вас шерстяное одеяло, из него как раз выйдут два пальтеца. А еще смотрите, что он вам в подарок прислал.
С этими словами мама подала девочкам большую картонную коробку, перевязанную бечевочкой. Девочки во все глаза смотрели на коробку, не решаясь взять ее в руки. Тогда мама аккуратно развязала бечевочку и достала из коробки золотисто-розовое чудо. Это была настоящая кукла с золотыми волосами, украшенными розовым бантом, и в роскошном розовом шелковом платье, которое переливалось в лучах утреннего солнца. Девочки замерли на месте от восхищения с полуоткрытыми ртами. Они не могли насмотреться на это чудо и боялись к нему притронуться, чтобы оно не исчезло и не растаяло, как это бывает во сне. Кукла смотрела на них блестящими голубыми глазами, обрамленными длинными ресницами. Мама положила куклу горизонтально, и вдруг кукла закрыла глаза и произнесла тонким голоском: "Мама!" Лиза всплеснула руками и звонко сказала:
- Мила, она живая, живая!
Мила радостно захлопала в ладоши, повторяя за сестрой:
- Живая, живая!
Но больше всего сестер восхитили ручки куклы - целлулоидные с пятью крошечными изящными пальчиками. И туловище у куклы было тоже не тряпичное, а из целлулоида. Никогда ничего более восхитительного девочки в своей жизни не видели, и их охватила робость перед этим сказочным созданием. Они застыли на месте и не решались взять куклу в руки. Мама осторожно положила куклу на стол и вышла в другую комнату, смахивая невольные слезы. Наконец, Лиза шепотом спросила Милу:
- Как ты думаешь, она будет дружить с нашей Лялей?
Девочки, не сговариваясь, бросились к сундуку, где лежала Ляля, их верный товарищ по играм, и положили ее рядом с новой куклой, соединив целлулоидную ручку с тряпичной. Лиза предложила:
- Давай назовем папин подарок принцессой.
- Давай, - согласилась Мила. Она всегда соглашалась с сестрой.
- Мы ее тоже будем любить, правда? Только Лялю я люблю немножечко больше, а ты? - спросила Лиза.
- Я тоже, - подтвердила Мила. - А принцесса тоже хорошая!
- Мы будем играть Лялей, а принцессу будем беречь, ведь это папин подарок, - решительно заключила Лиза.
Приняв такое решение, девочки посадили новую куклу на сундук, где она гордо восседала на маминой подушке, словно настоящая принцесса на троне. Каждое утро они любовно здоровались с ней и приводили подружек полюбоваться на нее. Те восхищенно ахали, но тоже не решались брать куклу в руки. Слишком разительным был контраст между этой ослепительной красавицей и бедно одетыми ребятишками. Ляля, именно Ляля, так и осталась верной подругой сестер в течение долгих дней и вечеров.
Прощание с принцессой
Новая кукла очень интересовала Вовку, но ему был запрещен вход за занавеску. Ему было непонятно, как кукла открывает и закрывает глаза и произносит слово "мама". Очень хотелось рассмотреть это чудо поближе и получше. Но возле печи всегда кто-нибудь находился или взрослые, или эти несносные "хныкалки" с подружками. Он не упускал момента понаблюдать за куклой, когда девочки демонстрировали ее способности моргать глазами и говорить, но так и не смог понять, как все происходит. От этого его интерес к кукле только возрастал. Он даже решился подружиться с "малявками" (так пренебрежительно он иногда звал сестер) и предложил им сделать настоящий трон для принцессы. Девочки загорелись этой идеей, и все спрашивали у Вовки:
- А что такое трон? Из чего ты будешь его делать? Когда он будет готов?
Вовка снисходительно им объяснил, что трон - это специальное кресло для принцессы, а сделает он его из дерева, а потом обклеит серебристой фольгой. Фольгу Вовка хранил с той поры, когда отец еще до войны купил ему большую шоколадку. Вовка очень дорожил своим сокровищем. Фольга напоминала ему об отце. Когда Вовке было очень тоскливо, он доставал из укромного уголка фольгу и долго смотрел на нее. Ему казалось в этот момент, что с отцом все хорошо, и он обязательно вернется живым и здоровым. Отца Вовка любил, а мать жалел и стыдился ее, когда она приходила домой навеселе. Последнее случалось все чаще и чаще, и Вовка тогда страдал. Он завидовал Лизе и Миле, что у них такая добрая, всегда трезвая и любящая мать. А ему чаще всего от матери доставались бранные слова и зуботычины. Он не обижался на нее, а еще больше жалел, понимая, что не от хорошей жизни мать так себя ведет.
Итак, Вовка принялся за дело, но оно слабо подвигалось вперед. У него не было опыта обращения с деревом. Он никогда не думал, что так непросто сделать игрушечный трон. Промучившись с неделю, Вовка понял, что из его затеи ничего не получается, и отправился в сарай к деду Матвею за советом. Тот в первую очередь спросил его, а велика ли кукла, для которой будет трон. Ответа Вовка не знал. Он куклу видел только издалека и не представлял ее размеры. Дед Матвей сказал, что размеры нужно знать обязательно, иначе трон будет или велик, или мал.
Наконец-то у Вовки появилась возможность подержать куклу в руках и не только подержать, но и принести ее к деду Матвею. А, значит, можно будет как следует ее рассмотреть. Но Лиза решила, что она сама понесет принцессу к деду Матвею вместе с Вовкой. Мила хотела, было, увязаться следом за ними, но ее не взяли, сказав, что она очень медленно ходит. Мила хотела, было, заплакать, но Лиза пообещала, что даст ей подержать принцессу, когда вернется домой.
Дед Матвей восхищенно крякнул, увидев куклу:
- Эвона, какая раскрасавица! Знатная штука! Конечно, такой нужен обязательно трон, всенепременно. Так и быть, ребятишки, уважу вас, сделаю ей резной. Правда, я давно уже не баловался такими вещами, но ради этакой красы постараюсь.
В особое восхищение деда привела способность куклы моргать и говорить "мама":
- Это как же все хитро сделано, подумать только! Вовка, как ты думаешь, где ента штуковина, что она, как живая? Занятно, ей-богу, занятно!
Дед Матвей раз десять переворачивал куклу, заставляя ее открывать и закрывать глаза и произносить "мама", и не переставал удивляться. Лиза с тревогой следила за дедом. Ей казалось, что он непременно сломает куклу. Наконец, она не выдержала:
- Дедушка, а когда можно отнести принцессу домой?
- А уже и можно. Я размер снял.
И он отдал куклу Лизе. Вовка робко попросил:
- Лиза, а можно обратно я ее понесу? Я осторожно, вот увидишь.
- Ладно, неси! Только ты ее не переворачивай, ладно? А то ей не нравится, когда ею вертят.
Вовка трепетно взял куклу и с замиранием сердца понес через двор домой. Лиза шла рядом, настороженно следя за Вовкой. Она ему все еще не доверяла. Навстречу им попалась группа мальчишек, Вовкиных знакомых, которые пришли звать его на улицу. Один из них, увидев куклу в Вовкиных руках, закричал:
- Ха, Вовка стал девчонкой, в куклы играет!
Все остальные мальчишки засмеялись тоже. А Вовка покраснел, как рак, и сунул куклу Лизе в руки со словами:
- Иди домой! Я тебя догоню.
Вовка подошел к обидчику и задиристо спросил:
- Хочешь узнать, какие кулаки у этой "девчонки"? Давай, попробуй!
Но тот примирительно сказал:
- Вовка, не заводись! Я пошутил. Уже и шуток не понимаешь.
- То-то же! В следующий раз думай прежде, чем шутить. А то я еду, еду - не свищу, а как наеду - не спущу! Ладно, я пошел.
Он догнал Лизу, но взять у нее куклу не решился, опасаясь повторных насмешек друзей. Те постояли немного и, поняв, что Вовки им не дождаться, побрели со двора.
И снова для Вовки настали дни, когда любопытство так и подмывало его выкрасть куклу и разобраться, почему она моргает и разговаривает. Вскоре ему представился удобный случай. Все домочадцы разбрелись из дома, кто куда: бабушки Марфа и Дарья пошли к соседке тете Вале пить чай, тетя Катя, забрав всех детей, повела их в школу на утренник, Вовкина мать и тетя Зина были на работе. В доме оставался один дед Матвей, да и тот ушел по своим делам в сарай. Вовка, крадучись, прошел за занавеску, схватил куклу и прошмыгнул в свою комнату. Там он долго вертел куклу во все стороны, пытаясь понять, как она устроена. Особенно его интересовали глаза куклы. Недолго думая, он осторожно поддел перочинным ножиком один глаз и стал его выковыривать. Глаз не поддавался. Вовка убрал ножик и с удивлением отметил, что глаз куклы больше не закрывается, когда он поворачивает ее горизонтально. Один глаз закрывался, а другой смотрел прямо перед собой. Вовка попробовал его закрыть, но глаз не поддавался. Вовка испугался и побежал к деду Матвею за советом и помощью. Дед внимательно осмотрел куклу и покачал головой:
- Нет, Вовка, я тебе тут не помощник. Очень уж тонкая штука, как бы совсем не испортить. Ты зачем же стал ковырять глаз?
- Я хотел посмотреть, как все устроено, а он, возьми, и перестань закрываться. А еще я хотел узнать, как она разговаривает.
- Узнал? - поинтересовался дед Матвей.
- Нет, не узнал. Я испугался и не стал дальше разбираться.
Дед Матвей заинтересовался тоже:
- Ну-ка, ну-ка!
Он осторожно снял с куклы платье, и они увидели круглую вставку на животе у куклы.
- Вот, Вовка, видно в этой штуковине все дело. Только ты ее не трогай, чтобы не испортить куклу вконец. Давай ее оденем, и ты отнесешь на место. Да, натворил ты беды! Реву, поди, будет не меряно. Авось, и обойдется. Когда она сидит, глаза у нее открыты, может, и не заметят, что глаз попорчен.
Они торопливо натянули на куклу платье, и Вовка отнес ее на место. С тревогой ждал он возвращения девочек домой. Но в этот день никто ничего не заметил. И на другое утро тоже ничего не произошло, и Вовка постепенно успокоился. Прошла неделя, и однажды утром дед Матвей торжественно внес изготовленный им трон для куклы. Все сбежались посмотреть на это произведение искусства. Дедушка сделал трон не из цельного дерева, а сплел из тонких ивовых прутьев, украсив изголовье красивым и затейливым переплетением. Лиза и Мила восторженно смотрели на дедушку, благоговейно сложив ручки на груди. Лиза не удержалась от восторга:
- Ах, какая красота! Дедушка, спасибо тебе! Ты просто волшебник!
Дедушка довольно улыбнулся и протянул игрушку со словами:
- Пользуйтесь на здоровье!
Лиза взяла трон, а Мила бросилась к сундуку за куклой, схватила ее и хотела протянуть Лизе, но не удержалась на слабых ножках и с размаху упала вместе с куклой. Вовка бросился помочь Миле встать, поднял ее и хотел забрать куклу, но Мила крепко держала ее:
- Я сама, - сказала Мила, - и протянула Лизе куклу.
Лиза взяла ее и с отчаянием воскликнула:
- Ты ее сломала! У нее не закрывается один глаз. Посмотри, что ты наделала!
Мила отчаянно заревела. Она так горько плакала, что Лизе стало жалко сестру, и она обняла ее:
- Не плачь! Видишь, оба глаза смотрят, ничего страшного не случилось. А спать мы ее укладывать не будем. Все хорошо, успокойся!
Лиза посадила куклу на трон, и обе девочки одновременно воскликнули:
- Ей не хватает короны. Нужна корона!
Вовка побежал к себе в комнату, достал свое сокровище - фольгу и протянул Лизе:
- Бери! Трон и так получился красивый, а из фольги выйдет настоящая корона.
- Но я не умею делать корону, - возразила Лиза.
- А давай попросим твою маму сделать корону.
С короной кукла смотрелась, как настоящая принцесса. А Вовку охватил еще больший зуд узнать, как она устроена. Он подумал, что раз все вышло так хорошо, что никто не узнал о его проделке, то можно будет попробовать еще раз попытаться заглянуть в ее механизм. Вскоре ему представился удобный случай. Сама Лиза попросила его:
- Вова, а ты не можешь починить кукле глаз?
Сердце у Вовки заколотилось от радости, но он, сдерживая себя, сказал равнодушным голосом:
- Можно попробовать. Давай ее сюда.
Теперь он мог на законных основаниях экспериментировать с куклой. Он ушел в свою комнату и там снова принялся выковыривать глаз. Неожиданно тот поддался, выпал из своего гнезда и повис на проволочке. Вовка испугался и стал заталкивать глаз обратно, но он никак не хотел возвращаться на свое законное место, крутился и выскакивал из рук. Тогда Вовка решил, что, если вынуть второй глаз, то тогда легче можно будет их вставить на место. Он принялся за дело, не медля ни минуты. Глаз долго не поддавался, а затем повис на проволочке, как и первый глаз. Сколько Вовка ни старался, глаза на место не возвращались. Завернув куклу в косынку матери, Вовка побрел в сарай к дедушке Матвею. Тот, увидев учиненный Вовкой разор, так и ахнул:
- Это, как же тебя угораздило?
Вовка понуро опустил голову:
- Я хотел починить глаз, меня Лиза попросила, а получилось вот что. Дедушка, помоги!
После долгих усилий деду Матвею удалось вставить глаза, но только они больше не хотели открываться. Кукла лежала с закрытыми глазами, а, когда ее ставили вертикально, глаза все равно были закрыты. Вовка пальцем попытался открыть один глаз, и ему это удалось. Но как только он отпустил палец, глаз немедленно закрылся. Он несколько раз повторил свою попытку, но результат был тот же. Наконец, дед Матвей сказал:
- Неси куклу хозяйкам и скажи, что ее заколдовала злая ведьма, и она превратилась в спящую принцессу. Только прекрасный принц может ее разбудить, но сейчас идет война, и все принцы воюют. Закончится война, и принц расколдует принцессу. А сейчас ее нужно положить в коробку и убрать подальше. Ну, иди!
Лиза и Мила очень огорчились, выслушав Вовкин рассказ, но решили последовать совету дедушки Матвея. Принесли коробку, в которую куклу укладывали на ночь спать, и аккуратно положили "спящую принцессу". Коробку завязали бечевкой и отдали бабушке Марфе, чтобы она спрятала ее в сундук до окончания войны. Так девочки простились со своей принцессой.
Отъезд в деревню
Однажды Катя, мама Лизы и Милы, пришла в хорошем настроении и объявила, что получила назначение в сельскую школу директором. Бабушка Марфа расстроилась:
- Куда ты, на зиму глядя, поедешь из родного дома с малыми детьми? Что за нужда такая?
Катя обняла ее и весело сказала:
- Мама, я же вижу, как тебе тяжело управляться с таким табором. Сейчас дети много времени проводят на улице, пока стоит сравнительно теплая погода, а представь, что будет зимой, когда все соберутся в доме. Да и мне нужно на время уехать из города, проявить себя в деревне, показать, на что я способна.
- Кто тебя гонит из города? Я уже привыкла и к тебе, и к детям, да и со свекровью твоей мы поладили. Что тебе не живется в семье?
- Мама, я же рассказывала, что повздорила с секретарем горкома партии, и он здесь меня съест с потрохами.
Лиза и Мила подскочили к матери, обняли ее колени и закричали:
- Мы не хотим, чтобы тебя съели!
Мама рассмеялась:
- Я и сама не хочу, чтобы меня съели, а поэтому, девочки, готовьтесь к переезду.
Лиза закричала:
- Ура!
Мила подхватила вслед за сестрой, но у нее получилось вместо ура - уа. Бабушка Марфа с надеждой спросила:
- Катя, может, ты сначала поедешь одна, обустроишься, а потом вызовешь Дашу с детьми?
- Нет, мама, мы поедем все вместе. Деревня далековата от города, и мне дважды лошадей не дадут.
Сборы в дорогу были недолгими. Вещей у семьи было немного. Перед отъездом бабушка Марфа подарила Кате швейную машинку "Зингер" со словами:
- Бери, дочка. Тебе пригодится что-нибудь девчонкам перешить или подзаработать. Кто знает, как на новом месте жизнь сложится. Ты на меня, дочка, не обижайся, закружилась я, вот и неприветлива. Я тебя люблю, как и всех своих детей, да только не до нежностей теперь. Сама видишь, как мне достается.
- Спасибо, мама!
Катя обняла бабушку Марфу и поцеловала со словами:
- Я все понимаю и не обижаюсь. С нашим отъездом тебе немного будет полегче, все-таки, забот будет меньше. Я буду писать и, по возможности, приезжать. Если придут письма от Пети, перешли их мне. Адрес я сообщу.
Выезжали на новое место ранним утром. Проводить их вышли бабушка Марфа и дедушка Матвей. Остальные домочадцы еще спали. Лиза и Мила тоже засыпали на ходу. Бабушка с дедушкой звонко их расцеловали, а мама уложила на заранее приготовленную подстилку из душистого сена и накрыла теплым покрывалом. Девочки тут же заснули и не видели, как прощались мама и бабушка Дарья с остающимися бабушкой Марфой и дедушкой Матвеем. Лошадка бежала споро, и девочкам сладко спалось под мерный цокот ее копыт. В деревню приехали во второй половине дня. Председатель сельсовета, ознакомившись с документами, обрадовано воскликнул:
- Наконец-то, у нас будет и директор школы, и математик! Я вам покажу дом, в котором вы будете жить. Пользуйтесь всем, что в нем есть. При доме есть огород, там тоже все ваше. Картошку на зиму накопаете, капусту порубите, так что с голоду вам помереть не дадим.
- А где же хозяева дома? - поинтересовалась мама.
- Хозяева, муж и жена, ушли на фронт и перед уходом просили дом сдать хорошим людям на время их отсутствия. К сожалению, они оба погибли, недавно пришла похоронка, - скупо сообщил председатель. - Идемте, покажу ваши хоромы.
Дом оказался добротным с окошками, весело смотрящими на улицу. Председатель снял печать, которой был опечатан вход в дом, и по-хозяйски пригласил:
- Входите, люди добрые! А вас, барышни, как звать-величать? - обратился он к Лизе и Миле.
Девочки наперебой назвали свои имена.
- А меня зовите дядя Михей. Ну, располагайтесь, я вам мешать не буду. Если что будет надобно, обращайтесь, не стесняйтесь.
- А когда можно будет осмотреть школу? - спросила мама.
- А давайте завтра с утречка подходите в сельсовет, и я вас свожу в школу.
Авва - сыскная собака
Председатель ушел, а приезжие осмотрелись хорошенько. Дом внутри оказался просторным и ухоженным. Чувствовалось, что хозяева обустраивали его с любовью: все вещи стояли на своих местах и были накрыты белыми чехлами. Мама и бабушка принялись за уборку: сняли чехлы, вымыли окна, полы, и дом приобрел обжитой вид. Пока старшие занимались уборкой, девочки вышли во двор. Мила нашла оранжевое цветное стеклышко и протянула Лизе. Им было интересно по очереди смотреть через него: тогда все вокруг преображалось и становилось ярким и солнечным. Наконец, это занятие им надоело, и Лиза предложила:
- Пойдем на улицу.
Едва они вышли за калитку, как на них залаяла неизвестно откуда взявшаяся собачонка со звонким заливистым голосом. Мила испугалась, но Лиза смело замахнулась на собачонку:
- Пошла отсюда! Ты плохая собака! Мы ничего тебе не сделали, просто вышли погулять.
Собачонка словно поняла слова Лизы и замолчала, склонив набок голову и внимательно глядя на девочек. Тогда Лиза смело пошла к ней, приговаривая:
- Ах, какая хорошая и умная собачка! Ты где живешь? Хочешь жить у нас? Мы тебя не будем обижать, правда, Мила?
Мила согласно кивнула головой, но с места не тронулась. Лиза подошла к собаке, погладила ее и сказала:
- Вот и хорошо! Ты будешь Аввой, согласна? Мила, иди, погладь Авву, она добрая!
Но Мила отрицательно покачала головой:
- Я боюсь. Она укусит.
- Нет же! Посмотри, она уже со мной подружилась, подружится и с тобой.
Лиза продолжала гладить собаку, и той, видимо, это очень нравилось. Когда Лиза направилась во двор дома, собака побежала за ней, виляя хвостом. Девочка громко позвала:
- Мама, мама, смотри, у нас собака! Ее зовут Аввой, и она не кусается. Можно она будет жить у нас? Она, наверно, хочет есть.
Мама выглянула во двор, оглядела Авву и сказала:
- Лиза, у собачки наверняка есть хозяин. Ты можешь дать ей небольшой кусочек хлеба, только сначала вымой руки. Ну, а если хозяин не объявится, тогда Авву возьмем к себе.
Лиза убежала в дом, а Мила, не подходя к собаке, не сводила с нее глаз. Ей очень понравилась Авва, но она не решалась к ней приблизиться. А та тоже внимательно смотрела на девочку, склонив голову на бок. Это была обычная дворняга рыжего цвета с белыми подпалинами на боках и весело закрученным в колечко хвостом. Прибежала Лиза с кусочком хлеба, который она разломила надвое. Одну половину она дала Миле со словами:
- Дай ей хлебушка, не бойся! Она сразу с тобой подружится. Ну, пойдем вместе.
Девочки подошли к собаке и протянули ей угощение. Авва аккуратно взяла хлеб с ладошки Милы и моментально его проглотила, после чего тем же манером съела хлеб с ладошки Лизы. Так в доме появилась собака.
Жизнь в деревне постепенно налаживалась. Мама каждое утро уходила на работу, а девочки оставались с бабушкой Дарьей. Бабушка занималась домашними делами, а Лиза с Милой выходили во двор и играли с Аввой. Лиза бросала палку, а Авва мчалась вслед за ней и приносила Лизе. Мила тоже пыталась бросить палку, но у нее не получалось. Лиза ее утешала:
- Ты не огорчайся! Подрастешь, и у тебя получится.
Однажды Мила нашла небольшой целлулоидный шарик красного цвета. Она зажала его в кулачке и унесла свое сокровище в дом. Этот шарик стал ее самой любимой игрушкой, и она его берегла. Но однажды шарик закатился под крыльцо и, сколько Мила не искала его, так и не нашла. От огорчения она громко заплакала. Бабушка выбежала во двор и напустилась на Лизу:
- Ты зачем обижаешь младшую сестру? Что случилось, моя девочка? - обратилась она к Миле.
Заливаясь слезами, Мила невнятно пробормотала:
- Шаик, его нет.
Мила не выговаривала многие буквы, и бабушка не всегда понимала ее. Лиза перевела:
- Мила говорит про шарик.
- Какой шарик? - удивилась бабушка.
- Я не знаю. Я не видела никакого шарика.
Но Мила упорно показывала пальчиком под крыльцо и повторяла:
- Шаик, его нет.
Бабушка заглянула под крыльцо, но ничего не увидела.
- Может, еще какая собака забежала? - спросила она.
- Нет другой собаки. Здесь только Авва.
Мила подошла к Авве и попросила:
- Авва, ищи шаик.
Собака, словно поняла просьбу девочки, и залезла под крыльцо. Оттуда она вылезла, держа в зубах красный шарик. Бабушка взяла у нее шарик и погладила по спине:
- Ай, умница собачка! Мила, я сейчас вымою шарик и принесу тебе.
Так Авва впервые проявила свои способности отыскивать потерянные вещи.
В теплое солнечное воскресное утро сентября всей семьей отправились копать картошку. Мама дала Лизе и Миле по маленькому ведерку, а себе взяла большое ведро и лопату. Мама подкапывала куст, а Лиза и Мила помогали маме выбирать картошку. За один день всю картошку выкопать не удалось. Ее копали и на другой день, когда мама пришла с работы. Девочки перемазались землей, но были горды, что они помогали маме. Когда всю высохшую ботву сгрудили в одну кучу, развели костер и в нем испекли картошку. Лиза и Мила впервые ели печеную картошку, и она им очень понравилась, ничего вкуснее они до той поры не пробовали.
Время летело быстро. Зима пришла рано с обильным снегом и нешуточными морозами. В сарае нашлись санки, на которых весело было лететь с горки или просто кататься, впрягши Авву вместо лошади. Однажды целый день мело, и мама не разрешила девочкам выходить на улицу. Но Лизе очень хотелось посмотреть, как падают снежинки с неба. Она украдкой оделась, обула валенки и тихо вышла за дверь. Ее хватились где-то через полчаса. Обыскали все в доме, но Лизы нигде не было. Мила сказала, что Лиза оделась и ушла. И мама, и бабушка бросились на улицу, но метель запорошила все следы. Лизу звали, кричали до хрипоты, но все было бесполезно - девочки нигде не было. Тогда мама позвала Авву, дала ей понюхать Лизино платьице и сказала: "Ищи, Авва!" Авва бросилась в огород, пробежала его и, остановившись в поле, заливисто залаяла. Мама подбежала и увидела Лизину галошку с валенка, которую Авва откопала в снегу. "Авва, ищи еще, ищи!" - закричала она, и Авва бросилась дальше. Остановилась она перед небольшим холмиком. Это была Лиза. Ее занесло снегом, но девочка была жива. Мама схватила ее на руки и понесла домой. Дома Лизу растерли шерстяной варежкой докрасна, попарили ей ноги, напоили чаем с малиновым вареньем и отправили на печь прогреться. Утром мама померила Лизе температуру, но девочка была абсолютно здорова. Мама обняла ее и сказала:
- Лиза, обещай мне, пожалуйста, что больше никогда так не будешь пугать меня! Разве можно одной, без взрослых выходить в метель? Зачем ты вышла на улицу, ведь я просила быть дома?
- Мама, меня снежинки звали. Я смотрела в окно, а они так весело кружились! Мне захотелось покружиться с ними. Я пошла за ними, а потом не знала, как вернуться, куда идти. А они все падали и падали, а потом стали злыми и хотели меня совсем засыпать.
- Ах ты, глупенькая моя девочка! Ты могла замерзнуть, а мы могли тебя не найти. И не нашли, если бы не Авва. Она тебя отыскала в снегу. Ведь метель все твои следы замела. Еще немного, и Авва тебя тоже не смогла бы найти.
- И я умерла бы? Мамочка, я никогда больше не буду уходить из дома одна. А Авва обязательно бы меня нашла. Она настоящая сыскная собака. И я ее очень и очень люблю!
- Вот и славно, моя девочка! А сейчас отдыхай, грейся, чтобы не было осложнений. А мне пора на работу.
Болезнь Милы
Однажды сестры гуляли во дворе вместе с собакой Аввой, и Лиза, набрав в ручонку снега, стала его лизать. Бабушка Дарья увидела и заругалась:
- Сейчас же выброси снег, а то простудишься! Что за наказание!
Лиза сделала вид, что послушалась, но, отойдя в сторонку, снова набрала в ладонь снег и тихонько сказала Миле:
- Попробуй, какой вкусный снежок!
Мила всегда слушалась старшую сестру и в этот раз сделала так, как сказала Лиза. Она стала брать с ладони Лизы снег и жадно есть его.
На другой день во время скудного завтрака, состоявшего из жидкой каши размазни на воде, бабушка, посмотрев на Милу, сказала:
- Ты что такая красная? Почему не ешь? Ну-ка, дай мне попробовать твой лобик! Да, ты вся горишь! Доедай кашку и ложись в постель, а я за фельдшером сбегаю.
Вызванный бабушкой фельдшер определил у Милы ангину, прописал полоскания содой, компресс на горло, красный стрептоцид и ушел. Под вечер Миле стало хуже - она вся горела, и начался бред. Девочке казалось, что на нее надвигается тяжелая плита, которая грозит ее придавить, и она вскрикивала:
- Отодвиньте ее, спасите меня! Я не хочу, чтобы она меня раздавила!
Мама и бабушка пытались напоить Милу чаем с малиновым вареньем, но она отталкивала чашку с питьем слабой рукой. Мама тихо плакала, а бабушка неожиданно вскочила и, накинув на голову шаль, выскочила за дверь. Она вспомнила, что на краю деревни в помещении бывшего клуба разместился временный госпиталь и что там есть военный врач. Она бежала, себя не помня, как вихрь ворвалась в госпиталь и с порога закричала:
- Где врач? Позовите немедленно врача!
Бросившаяся ей навстречу медсестра просила бабушку не шуметь и дать врачу покой:
- Женщина, поимейте совесть! Человек только что прилег отдохнуть. Всю ночь оперировал вновь прибывших раненых.
- А у меня внучка умирает! Я умоляю вас: позовите врача! Я на коленях умоляю вас!
И бабушка опустилась на колени, прижав руки к груди. По щекам ее катились слезы, но бабушка их не замечала. Ею владела одна мысль - спасти любимую внучку. Медсестра бросилась поднимать бабушку:
- Женщина, немедленно встаньте с колен!
На шум вышел немолодой усталый человек в военной форме:
- Что случилось? Привезли новых раненых?
- Иван Иванович, я просила женщину не шуметь, но она ничего не хочет слушать. Говорит, что у нее внучка умирает.
Иван Иванович недовольно поморщился:
- В деревне для этих случаев есть фельдшер, обратитесь к нему.
Он повернулся, чтобы уйти, но бабушка обратила к нему залитое слезами лицо и горячо воскликнула:
- Доктор миленький, спасите мою внучку! Фельдшера вызывали, он ничем не помог. Сын воюет на фронте. Что я ему скажу, когда он вернется? Скажу, что не уберегла его дочку? Помогите, умоляю вас, помогите!
И она громко зарыдала. Доктор слегка смутился, но тут же повернулся к медсестре и сказал:
- Нюся, соберите мне саквояж. Далеко идти? - обратился он к бабушке.
Она тут же поднялась с колен и бросилась к нему, пытаясь поцеловать ему руки:
- Здесь совсем недалеко. Доктор миленький, пойдемте скорее! Я буду век за вас Бога молить!
- Ну, полноте! Это лишнее, - смущенно отвел свои руки доктор. - Не будем по-пустому тратить время. Идемте.
Когда они вошли в избу, мама с надеждой посмотрела на доктора:
- Слава Богу, вы пришли! Доктор, ей совсем, совсем плохо.
Доктор взял горячую руку девочки и проверил пульс:
- Ишь ты, как частит! Сейчас постараемся помочь вашей дочке.
Он сделал Миле укол, а потом обратился к бабушке:
- Мне понадобится ваша помощь. Разденьте девочку.
- Зачем?
- Не теряйте время, делайте то, что я вам говорю. Намочите простыню в холодной воде.
Потом он обтер тельце Милы спиртом и обернул ее мокрой простыней. Мама всполошилась:
- Вы застудите ребенка, у нее будет воспаление легких!
- Не волнуйтесь и делайте, что вам говорят. Сейчас важно сбить температуру. Укол поддержит ее сердечко. А еще смочите тряпочку в холодной воде и положите девочке на лоб. Как только тряпочка нагреется, меняйте ее. Сейчас я дам ей еще микстуру, принесите ложку и стакан с водой. Микстуру я вам оставлю, будете давать по столовой ложке через каждые четыре часа. Завтра я постараюсь зайти и проверить состояние девочки. Похоже, у нее фолликулярная ангина, а с ней шутки плохи - дает осложнения на сердце. Компресс оставьте на всю ночь, а утром поменяйте на свежий. И полощите постоянно горло.
Доктор ушел, а мама и бабушка остались дежурить у постели Милы. Где-то через час, полтора температура немного спала, девочка задышала ровнее. Бабушка Дарья сказала: