Kadu Лиина
То, что видишь сердцем
Богатый, необычный роман. Точно так, как в романах Верна и многих его последователей, превративших путешествие из приема в самостоятельную тему, автор значительное место уделяет описанию природы и обычаев разных стран. Нельзя сказать, чтобы описания эти - данные сперва в диалогах, а после и сквозь призму восприятия персонажей - служили лишь в качестве декораций и не несли самостоятельной смысловой нагрузки. Автор выстраивает стройную систему, в которой география оказывает непосредственное влияние на события романа: обусловливает ли страна рождения черты характеров персонажей, диктуют ли местные традиции определенное развитие событий - логика мест здесь далеко не случайна. Можно смело сказать, что роман объединяет две темы и развивает их параллельно.
Это тема Земли как колыбели цивилизаций, и тема человеческих отношений, тянущихся сквозь столетия, а значит - неизменных в самой своей сути.
Аврора - главная героиня романа - как и положено героине хорошего романа переживает приключения и тела, и духа. Построенный по классической схеме: необратимое изменение в жизни героя (так называемый "зов к приключениям"), появление проводника в новый для героя мир, череда испытаний и перевоплощение героя как финал истории - роман выигрывает за счет параллельного развития двух тем. Приключения тела и духа как бы разведены, и, хотя нарастают одновременно, чередуясь, держат читателя в постоянном напряжении и не утомляют его. Это очень удачный ход.
Приключения тела: Аврора сперва слушает рассказы о других странах, а после и сама оказывается там, где всегда мечтала побывать. Эпизоды путешествий - виртуальных и реальных - перемежаются эпизодами, непосредственно раскручивающими маховик сюжета. Благодаря череде сверхъестественных событий, Аврора совершает другое путешествие - путешествие в собственное прошлое.
Существенным композиционным недочетом романа можно назвать кульминацию, имеющую место быть задолго до собственно окончания истории. Япония становится точкой наивысшего напряжения в романе. В Японии главная героиня находится на пике: высшая точка приключений тела, высшая точка приключений духа. Она попала туда, где мечтала всегда побывать, она в опасности, в душевном смятении, на грани озарения. Здесь же - максима всех прочих персонажей романа. Её друг Кеншин переживает драму здесь, Дэв теряет свою возлюбленную, дядя Дэва чувствует раскаяние за допущенный промах, Элла помогает героям, семья Кеншина тоже тут. Всё, дальше уже не будет такого напряжения, стольких линий, пересекшихся в одном месте. И если бы это был целиком самостоятельный роман, то именно здесь и следовало бы завершить сюжетную линию.
Но, хотя роман и читается как завершенный, автор предполагает вторую часть. С этой точки зрения резкий уход динамики романа "вниз" не только объясним, но и закономерен. Да, в Японии читатель получает свой эмоциональный пик, и столь же ударных сцен в романе уже не будет. Снова путешествия, поэтичные описания других стран, спокойные разговоры и рассуждения. Финальная сцена затмения сильна, но не сможет уже произвести того же впечатления хотя бы потому, что требует как минимум того же постепенного нагнетания напряжения на протяжении целого романа, а не последних тридцати страниц текста.
Однако она вполне может стать трамплином для следующего витка романа, для его второй части. Единственное, что должен помнить автор - если уж взялся строить роман по означенной схеме - этот виток должен быть витком спирали. Читатель не простит вам, если во второй части вы не поставите вопросов столь же острых и не решите их так же ярко. В идеале вторая часть должна быть хоть на чуть сильнее первой. Падение напряжения, падение динамики в конце первой части должно вывести на уровни более высокие. Иначе ваша задумка не будет иметь успеха.
В целом полотно романа пёстро, но гармонично. Особо хочется выделить поэтические описания, расцвечивающие, украшающие роман. Автор не уходит за экзотикой в иномирье, он умеет находить прекрасное и удивительное здесь.
Персонажи, которых достаточно на страницах романа, прописаны так же живо и ярко. Лишь в конце, подчиняясь авторскому замыслу, Аврора едва не полностью уступает роль главного героя своему суженному, Дэву. Переход этот столь внезапен, что оставляет читателя в недоумении. Как могла так резко изменится девушка, только что обладавшая живой волей и чувствами. Механика этого превращения раскрыта автором не вполне.
Наигранной, выполненной в стиле американского детектива, показалась мне и главная интрига романа. Раскрытие личности убийцы не подготовлено событийно, намеки, данные в тексте, на мой взгляд, слишком незначительны.
Оттого сцена в самолете выглядит несколько искусственно. Как мне кажется, без нее можно бы было и обойтись. Она приземляет основной конфликт романа. С одной стороны противостояние злой воле лучше, нежели противостояние фатуму, но с другой - поражает неспособность родов раскрыть это простенькой по сути преступление. Мне кажется, автору стоит обратить внимание на этот момент и либо тщательнее проработать интригу убийства, сделав его более достоверным, либо всё же оставить мистический элемент проклятия, довлеющего над Авророй.
Читатель должен быть готов и к тому, что на страницах романа разворачивается не простая жизнь совсем не простых людей. Обычные люди вроде нас с вами появляются здесь эпизодически и выступают на вторых ролях. Это позволяет автору избежать множества бытовых проблем, легко открывать многие двери. Одновременно роман приобретает легкий сказочный флёр. Не с нами, не в этой жизни
Вы любите красивые философские сказки? Я - да.
Рихтер
Рихтер
Повесть, заявленная как фантастическая, на самом деле таковой не являющаяся. Фант. составляющая слаба сама по себе и ослабляет, лишает достоверности очень хорошую психологическую повесть. Огромные компьютеры в интернате для одаренных детей - это при современной тенденции к миниатюризации, зависимости "чем меньше, тем дороже"; бледный намек на сеть - это при стремительном развитии "Second Life", при перенесении образования, искусства, коммуникации и даже целых секторов экономики в виртуальность; практически полное отсутствие каких бы то ни было гаджетов - при том, что уже сейчас телефон совмещает в себе множество девайсов, включая КПК, диктофоны и камеры. Описанный автором мир - это даже не современность. Это вчерашний день.
Уже сегодня автоклав для промышленного синтеза генов стоит всего 235 долларов. Еще немного, и существующий в ведущих странах мира демократический строй - тот строй, что описан в романе - не сможет контролировать эксперименты в области генетики.
Основное фантастическое допущение романа, вокруг которого и закручивается интрига сюжета, является... фантастическим. Огромный космический корабль фантастичен, с какой стороны ни глянь. Фантастично нерациональное использование пространства, в котором библиотека представляет собой библиотеку в современном её понимании, с подшивками прессы, книгами на полках. Фантастична неспособность земных правительств получить информацию об огромном же космическом корабле иначе, чем через засланного на борт шпиона. Наконец, фантастичны цели, для которых используется этот огромный космический корабль. Использовать корабль как пушку и так бездарно его потерять... все равно, что гвозди микроскопом заколачивать.
Фабула повести по крайней мере не продумана.
Тем интереснее её сюжет.
Самые главные события разворачиваются здесь не в мире будущего, служащего лишь бледной декорацией, а во внутреннем мире героев. Вернее даже было бы сказать - одного, главного героя, Чарли Рэндома Рихтера. В этих событиях - душевных метаниях одинокого подростка - важнее всего их психологическая достоверность. Чарли выглядит эгоцентриком - что же делать? Книга не просто написана от его лица, она написана им самим, что и заявлено с первых же страниц. События романа кажутся воплощением всех мечт этого подростка - это обманчивое впечатление. Автор - настоящий автор романа - вполне контролирует ситуацию. Событийные натянутости - совпадения, которые, чем ближе к финалу, тем невероятнее - уже не являются таковыми, поскольку подчинены идейной составляющей книги. Чейсы, а потом и Синклер решают усыновить Чарли не потому, что реализуют тем самым желание подростка быть нужным, а потому, что ставят последнего в ситуацию выбора. Очень просто пойти по пути наименьшего сопротивления и, не думая, стать членом той - обеспеченной, благополучной - семьи, которая согласилась принять тебя, и совсем не просто решить, что же такое семья для тебя, и кого ты действительно можешь назвать отцом.
Не случайна - подчинена внутренней логике романа - и финальная сцена самопожертвования матери. Как бы пафосно ни выглядела она внешне, внутренний конфликт разрешен непротиворечиво. "Кровь смывает все грехи"* и примирение порой иначе и невозможно. Немыслимо.
Мне кажется, роман выиграл бы, откажись автор от фант.составляющей и напиши историю чуть менее захватывающую событийно. Как уже говорилось, будущее в романе не продумано, детективная составляющая слаба. На мой взгляд эти две компоненты смещают акцент на себя, не будь их - история стала бы и серьезней, и глубже. Недоверие к фабульной части, внешняя легкость бытия - с открытыми границами, полетами в космос и приключениями глобальных масштабов, в которых герой задействован напрямую - заставляют и сам роман воспринимать достаточно легко. А ведь это действительно серьезная вещь, затрагивающая нешуточные проблемы. Возможно, виноват здесь беспечный нрав Чарли Рихтера, воспринимающего жизнь с изрядной долей иронии. Ирония помогает Чарли справляться с трудностями, ирония же дистанцирует читателя от затрагиваемых проблем. Чарли прячется в нее как в раковину, закрываясь и от людей, которым он не безразличен, и от читателя. И лишь иногда становится видно, эта ирония - оружие, помогающее победить страх. Страх бесконечного одиночества всеми покинутого ребенка. Страх очередного предательства со стороны взрослых.
*Корделия Нейсмит
Башлакова Надежда Васильевна
Волчонок
Читателю не стоит заранее ожидать чего-либо от этого романа - автор обманет все ваши ожидания. Лучше просто открыть и читать, не загадывая ничего наперед. И вот тогда вы, вполне возможно, найдете много любопытного.
Это не славянское фэнтези, как вам может показаться с первых страниц, и уж тем более это не фэнтези классическое. Роман эклектичен, и может похвастаться элементами как первого, так и второго. Автор, бесспорно наделенный богатым воображением, совершает ошибку, фоном своего повествования выбрав как бы землю, как бы средневековье, как бы нашу с вами, европейскую культуру с её христианскими традициями. Но с одной стороны - самому автору тесно в выбранных рамках, и он легко уходит от них туда, куда зовет его воображение, а с другой - читатель на всем протяжении повествования всё никак не может осуществить конкретной историко-географической привязки текста, поместить его в ту или иную эпоху, в то или иное место на карте. Уж слишком, чересчур условным выходит и средневековье, и Европа. Я бы посоветовала автору не цепляться за существующую мифологию: славянскую ли, европейскую, или любую другую. Заимствование готовых культурно-исторических реалий - серьезное подспорье в проработке фона любого романа. Но мне кажется, в данном конкретном случае, автор способен на самостоятельное выстраивание своего, уникального мира с нуля. Черный Ворон - бессловесный, но от того не менее колоритный персонаж - свидетельство творческого полёта фантазии автора. Намёк на возможное происхождение необычного скакуна демонстрирует способность автора строить макромир с собственной мифологией.
Так же хорошо удается автору и описание микромира: будь то хижина бабки Травки, близлежащая деревня или волчья стая. Стройные, продуманные системы, со своими обитателями, законами, иерархией. Мне кажется, если автор уйдет от классической мифологии как основы творчества, а станет привлекать её лишь как вспомогательный материал, будет не столько заимствовать, сколько перерабатывать, у него могут выйти весьма интересные, уникальные миры.
Не так стройно - увы - обстоит дело с системой персонажей. Если часть из них выписана предельно ярко: Питер, Светел, бабка Травка, Лисса, то другая - напротив, очерчена скупо и строго функциональна. Я не случайно перечислила главных героев именно в такой последовательности. Питер, на мой взгляд, наиболее удавшаяся фигура в череде образов. Он и не однозначен, что автоматически делает его интереснее, и лишен той рефлексии, которой "страдает" во всех смыслах этого слова Светел. Безусловно-положительный герой, Светел почти не переживает серьезных кризисов, таких, которые подвергли бы серьезным испытаниям его светлую душу, брали бы её на излом. Есть редкие сомнения, обиды, пара дурных мыслей, которые тут же отметаются героем как недостойные. Персонаж настолько перегружен самоанализом, что читателю не предоставляется шанса самостоятельно делать выводы о тех или иных его душевных качествах. Автор - устами героев - рассказывает нам о них. И читатель может лишь верить автору. Все совершаемые поступки Волчонок тут же сам и анализирует, и анализ этот достаточно верен и полон. Автор точно отображает внутренний мир персонажа, но работы читателю при этом не остается вовсе.
Питер в этом плане безусловно интереснее. Очень характерна - и очень хорошо написана - сцена, в которой Питер пытается перекинуться в волколака. Автор подробно описывает действия мальчишки, объясняет его мотивы, но не дает какой бы то ни было оценки, что уже позволяет читателю сформулировать свое к ним отношение.
Травка - ещё один живой, типический образ на страницах романа. Пожившая уже свое старушка, она не меняется на всем его протяжении, но демонстрирует настолько яркие, характерные черты, что читатель верит в нее сразу и безоговорочно. Характер бабки Травки выдержан и непротиворечив.
Несколько бледнее выглядит на фоне этих героев Лисса. Это образ далеко не такой цельный. Пожалуй, только Светел не дает этому образу рассыпаться окончательно. Лисса в романе играет роль подруги Светела. Это основная её функциональная нагрузка. И хотя автор использует её то как рупор собственных мыслей - первая встреча со Светелом и нарочитая академичность, взрослость речей маленькой девочки, то как средство для раскрытия характера Питера - постоянное возвращение Лиссы в стаю, объективных причин которому нет, все же Лисса неизменно остается прежде всего подругой Питера, и это в некотором смысле спасает её как характер.
Всё. На этом фоне автор приводит целую череду персонажей-функций. Их неестественность выпукло выделяется в сравнении с живыми образами главных героев.
Священник-функция, одержимый одной идеей, мать-функция, обремененная комплексом вины, отец Питера, обреченный на погибель с самого начала романа как очевидно лишний персонаж, единственное предназначение которого - собственно зачатие младшего сына Милинды, Здоровяк, друг Питера, чья функциональность подчеркивается его крайне эпизодичным появлением на страницах романа. О нем сказано вскользь в середине, а в конце он выскакивает как чертик из табакерки, совершенно неожиданно и вдруг, никак не проявляя себя там, где описана жизнь стаи Питера, но становясь едва не главным персонажем - наравне с Зоуи - там, где автору требуется подчеркнуть некоторую человечность Питера. И, наконец, на мой взгляд, главная натяжка - Тайяша и Перис, призванные убить Питера... Признаться меня, как читателя, последний насквозь шарнирный сюжетный ход опечалил больше всего. Поначалу я думала, что хранители Грааля - носители истинно христианской идеологии - будут использованы автором как противовес одержимому священнику. Однако те практически не участвовали в схватке с сельчанами, не пытались урезонить бесчинствующую толпу. Фактически всё путешествие со Светелом они проделали для того, чтобы на последних страницах убить его брата. Печально, когда вот так, насквозь искусственно решается одна из ключевых проблем романа.
Сюжетная канава - в отличие от образного ряда - вообще продумана слабо. Понятно, зачем нужны те или иные решения персонажей автору, но совершенно непонятно, чем руководствуются персонажи, принимая их. Вставной эпизод путешествия Светела, необходимый для того, чтобы привести Лиссу в стаю Питера, дать той время на раскрытие характера младшего из братьев, кажется подвешенным в воздухе. На мой взгляд автор мог бы использовать его полнее.
Хотя роман требует значительной правки, в нем есть великолепно написанные сцены, а в целом он производит весьма приятное впечатление.
Скворцов Валерий Юрьевич
Почти
Сильная заявка с первых же страниц романа. Автор умело вводит читателя и в проблематику, и в атмосферу своего произведения. Это ощущение иррациональности происходящего возникает на страницах романа снова и снова.
Удачно, на мой взгляд, выбрана эпоха, в которой происходят описываемые события. Ни в одно другое время они не были бы - при всей их бредовости - столь достоверны. Но тотальный разгул мракобесия, бандитизма, дикий рынок девяностых делают возможным это пёстрое сочетание десятков 'не может быть'.
Фабула романа сложна, содержит множество мини-историй, каждая из которых по-своему невероятна. И, тем не менее, это самая обыкновенная история самого обыкновенного человека.
Велики его цели, велики искушающие его соблазны, а скромные поначалу возможности вырастают до степеней запредельных. Но всё это - лишь увеличительное стекло, в которое автор рассматривает душу своего героя. Герой не отвечает тем требованиям, которые сам предъявляет миру. Желая всеобщей любви, сам остается скуп на чувства. Мечтая облагодетельствовать человечество, на пути к своей цели выказывает подлость и мелочность. Чем старше, тем расчетливее становится герой, и мимолетные эмоциональные вспышки, приносившие сперва минутное раскаяние в содеянном, становятся все более редким явлением.
На протяжении романа герой не столько меняется, хотя изменения с ним происходят колоссальные, сколько учится принимать себя таким, какой есть, не пытаясь исправить что-то в себе, но открывая и принимая как данность новые и новые свои черты. Порой те пугают его, но тем лишь подстегивают его любопытство. Здесь, как мне кажется, кроется основной недостаток романа или, лучше сказать, его спорный момент. Автор так хорошо показывает трезвый, расчетливый ум своего героя, остающийся ясным даже тогда, когда душа его в смятении (вся первая сцена с Григорием), что вся история с Ольгой кажется неправдоподобной. Нет, я как читатель, верила в этого невероятного Эммануила с его невероятной маткой, но герой вдруг лишившийся способности не только здраво действовать (когда ученики хватают Григория, главный герой тоже цепенеет), я не могла поверить в его способность потерять вдруг разом всё свое ясное, критическое мышление. Тонкий аналитик, присутствующий практически на каждой странице романа, здесь теряется вдруг. Ненадолго, на время, необходимое, чтобы показать влюбленность героя. В нее отчего-то не веришь. Подобные спектакли не раз помогали мне клеиться к незнакомым девчонкам. Правда, чтобы сыграть его достойно, пришлось на время забыть про свою влюбленность. Перестать быть собой. - говорит герой, но почему-то кажется, что играя этот спектакль, он, наоборот, возвращается к себе настоящему. Влюбленность главного героя столь мимолетна - по сравнению со всем объемом романа - так внезапна, не подготовлена ничем, что я, как читатель, не могу понять, как герой сохраняет способность трезво мыслить, поддавшись под нечеловеческое обаяние Григория, и напрочь теряет её, влюбившись в Ольгу. Впрочем, влюбленность эта чрезвычайно быстротечна, и когда девушка признается в болезни, а герой видит себя в новой роли - истеричного, прилипчивого, как муха, богача, которому ничего не жалко для спасения жизни любимой девушки, всё возвращается на круги своя, и кажется уже, что и влюбленность эта - была лишь очередной маской, примеренной героем на минуту.
Исходя из этих же соображений я сомневаюсь и в заявленном финале произведения. К слову сказать, финал избит. Но преподнесен автором так, что заставляет-таки удивиться. На мой взгляд это - одно из сильнейших мест в тексте. Затасканный до неприличия, этот солнечный луч и клочок голубого неба в прорехах туч, сморится свежо и ярко. Он несет невероятный заряд позитива, сравнимый разве что с финалом фильма "На игле". И я все-таки отбрасываю свой скепсис, свое неверие в то, что герой сможет пройти другим путем, стать тем, кем он никогда не был, соскочить с иглы бесконечного познания себя и обернуться к миру, полюбить, наконец, а не просто влюбиться. Сможет даже вопреки сохранившейся в нем памяти о том, кем был он раньше.
Мне хочется верить в то, что сильная, сформировавшаяся, закаленная жизнью личность не задавит восемнадцатилетнего студента 'Бауманки'. Просто потому, что в этом что-то есть.
Свидерская Маргарита Игоревна
Радуга над теокалли
У этого романа есть один, но очень большой недостаток - он не окончен.
Очень сложно анализировать вещь, главный конфликт которой не только не разрешен, но даже не заявлен. Что в этом произведении главное? Какую задачу решает автор? Я затрудняюсь ответить. Автор ведет по сюжету две параллельные линии, ни одну из них не обозначая как главную, ни одну из них не разрешая до конца. Первая из них призвана раскрыть природу любви, её возникновения, и её угасания. Вторая - роль человека в системе через осознание себя частью её и противопоставления себя ей. Обе они объединены образом главной героини, Иш-Чель, обе вызывают достаточно сильный эмоциональный отклик читателя. Найдет ли Иш-Чель свою любовь? Столкнется ли снова - в решающем, кульминационном столкновении - с системой, частью которой она сама была когда-то, частью настолько органичной, что едва сама не пала её жертвой? И было бы логично предположить, что и финал должен выводить читателя к разрешению обеих этих проблем. Книга не удастся, если героиня обретет своё спокойное счастье, в объятиях ли первого, второго мужа - все равно. Читатель разочаруется, если, пойдя против системы, сначала просто ради спасения собственной жизни, затем - ради спасения жизней родных, героиня сведет это противостояние на нет. Ведь её действия в этой сюжетной линии становятся всё осознаннее и смелее. Книга не удастся, и если оба потенциальных избранника героини потеряют её на жертвенном камне. А заглавие книги - 'Радуга над теокалли' - невольно подсказывает читателю именно такой исход (зная историю, очень сложно представить успешное разрешение противостояния Иш-Чель кровавой системе, требующей новых, и новых жертв. Разве что автор привлечет магическую составляющую своей книги, которая пока только заявлена, но практически не задействована в сюжете).
Но финала нет. Нет даже намека на финал. По динамике развития событий я бы сказала, что автор добрался хорошо, если до середины романа. Если пользоваться сценарной схемой, согласно которой в произведении должен быть заявлен конфликт, затем - постепенное раскачивание амплитуды сюжета, где герой каждый раз терпит мини-поражение/ одерживает мини-победу, выводящую его на новый уровень раскрытия характера, и так - вплоть до финала и развязки, то автор останавливает повествование как раз преодолев одну из первых серьезных 'волн'.
Посудите сами: роман начинается с описания взаимоотношений Иш-Чель и её первого мужа. Эти взаимоотношения показаны в статике, они уже оформились, читатель должен верить автору на слово. Эти двое любят друг друга. Здесь же заявлена и одна из проблем романа - столкновение с традициями. Осознание героиней своей неисключительности. Она может стать первой женой, но единственной ли? Она может быть принесена в жертву, как и любой в её стране. Жертвоприношение и нападение на город обнуляют все, что знала героиня до этого. Для нее все начинается заново, медленное восхождение наверх. Мучительное обретение новых чувств к новому человеку, вошедшему в её жизнь. Осознание себя в новом положении, переходящее от попыток просто выжить к попыткам снова влиять на мир. Сперва - через второго своего мужа, а затем - смелый, отчаянный, полностью самостоятельный поступок. Просто замечательно. И вот, на этом пике, когда ради любимого свершен подвиг - который он сам, кстати, не смог в свое время совершить ради нее - автор обрушивает героиню вниз, заставляя усомниться в своих собственных чувствах к первому мужу. Браво, автор. Это сделано настолько безупречно, что я повторю - браво!
И это - конец книги.
Разочарование, полученное в этом 'финале' сложно описать словами. Потому что это - далеко не финал. Не ясно, как будут развиваться отношения с первым мужем, пообещавшим вернуться, когда их совместный с Иш-Чель ребенок вырастет, не понятно, как теперь, после добровольного расставания с первым мужем сложатся взаимоотношения с мужем вторым. Как будет дальше жить Иш-Чель, изо дня в день видя, как приносят в жертву её соплеменников. И Амантлан, её второй муж, потерявший друга на жертвенном камне? Это самостоятельная, заявленная и не разрешенная автором проблема. А как же линия кодексов, введенная незадолго до этого псевдо-финала? Она тоже не получила разрешения здесь.
Автору остается лишь пожелать, чтобы вторая часть - не книга, поскольку книга должна обладать некоторой самостоятельностью, законченностью, чего нельзя сказать о данном тексте - именно вторая часть романа была дописана. Я прекрасно понимаю, почему текст не был опубликован до сих пор. Это никак не связано с качеством текста, технически текст хорош, а некоторые ошибки убираются корректурой. Но он катастрофически не окончен.
К огромному моему сожалению - потому что несмотря на некоторые огрехи, о которых автор уже знает, технически текст исполнен очень хорошо - я не могу рассматривать этот роман как законченное произведение. Боюсь, это повлияет и на мою оценку. Скорее всего я отдам предпочтение вещам, написанным, может и не так хорошо, но полностью завершенным. Прошу меня простить.
Маркина Татьяна
'Он пресытил меня горечью' или Так тоже можно жить
Очень жизненная история, которой сразу, безоговорочно веришь. Автор верно отображает всё: от черт эпохи до черт характеров. Отношения переданы очень достоверно и именно в свете выбранного автором исторического периода. Только тогда человек мог быть настолько уверен в своем будущем, в безопасности окружающего мира. Эта сниженная тревожность главной героини, до последнего не допускавшей возможности развития ситуации по 'плохому сценарию' конечно же немыслима сейчас, когда криминальные хроники не сходят 'с голубых экранов телевизоров', и когда каждый в состоянии реально оценить возможную угрозу. И только тогда героиня могла обмануться так жестоко.
Понятна и заявленная автором романтизация преступного мира, несколько некорректное его отображение. Ведь передан он глазами главной героини, да преломлен через восприятие его Максимом. А как еще мог воспринимать окружающее поверхностно соприкоснувшийся с ним сын аппаратчика? Мальчики-мажоры, вынесенные в эпиграф первой главы, задают верный тон всему роману.
Большое видится на расстоянии, и только сейчас по-настоящему приходит осознание всех происходивших в то время процессов. В 2002 году выходит на экраны 'Бригада', в 2003 - гораздо более жесткий и приближенный к реальности 'Бумер', и лишь в 2005 был снят фильм 'Жмурки', отображающий бандитский быт того времени действительно без прикрас.
Перечисленные картины - лишь пример того, как кристаллизуется с течением времени, избавляется от наносного действительность. Но эти фильмы отображают закат той эпохи.
Автор показывает нам её рассвет. Старые реалии - реалии советского пространства - еще не успели изжить себя. Доживает последние годы система советского образования - кстати, прекрасно представленная автором в романе, линии, проведенные в этой его части не только вполне самостоятельны, но и служат раскрытию его главных идей - система советского образования, породившая абсолютно всех персонажей романа. Все они - люди одной обоймы, даже Максим, пытающийся вписаться в иную, криминальную, систему, не в состоянии сделать этого. Слишком велика была пропасть между честными людьми и преступным миром, чтобы можно было перешагнуть её вот так просто.
Итак, само существование этого параллельного мира, представление о котором среднестатистический советский человек мог получить разве что из популярнейшего сериала 'Место встречи изменить нельзя', создает ситуацию, когда один герой романтизирует его до предела, именно туда помещая такие человеческие ценности, как справедливость и честь, а другой - оказывается парализован неизвестностью и страхом. Замечательный рассказ Айзека Азимова 'Приход ночи' рассказывает о том экзистенциальном ужасе, который испытали люди, живущие на вечно освещенной солнцем планете, когда великое затмение закрыло свет всех солнц системы, и ночь, наконец, пришла. Сегодня, когда мы привыкли жить в тени, нам немножечко странно представить, сложно вообразить, как могла героиня сперва вовсе не придать значения потенциальной угрозе, а потом - так её переоценить. Это для нас с вами, современный читатель, Максим чем дальше, тем меньше укладывается в заявленный им самим образ криминального авторитета. Собственно, он перестает укладываться в него ещё с той самой, роковой сцены. 'Эта роль не для него', размышляет он, в самом начале раскрывая одну из главных интриг сюжета. На мой взгляд - это серьезный недочет со стороны автора. Однако не в этом, не в сюжетных перипетиях, и не в вопросе, кто же убил девушку-студентку, кроется главный интерес романа.
Завязка и вся сюжетная канва - очень, кстати, крепкая канва - с её неявным криминальным душком здесь настолько второстепенны, что их могло бы и не быть. Вопрос, как жить после смерти, когда вся твоя жизнь, какой была она раньше, растоптана и отдана на поругание, мог бы быть решен в любых других декорациях. Несвобода, выраженная в социальном неравенстве, в жесткой экономической зависимости, толкает и продолжает толкать одних - на совершение подобных преступлений, других - на долгое, мучительное сожительство с собственным палачом. История, рассказанная в этой книге, настолько типична, что может происходить и происходит когда, где и с кем угодно. В любых декорациях.
'Он пресытил меня горечью' называется книга. Эта тема - взаимоотношений мучителя и жертвы, рассмотрена автором прекрасно. Жаль только, что сама проблема примирения снимается очень просто.
Как я уже говорила, Максим и Татьяна - люди одной обоймы. Стоило Максиму захлопнуть дверь в пугающий криминальный мир, как Татьяна освобождается от своей зависимости. Прощение, дарованное Максиму, не имело бы той силы и искренности, будь оно даровано в плену. Однако, на мой взгляд, этот счастливый все-таки конец был бы уже не столь очевиден и правдоподобен, окажись Максим действительным представителем преступного мира, принадлежать которому он так хотел. Впрочем, это уже рассуждения из серии "что бы было, если бы". Мир, нарисованный автором, внутренний мир его героев, непротиворечив.
'Так тоже можно жить' - второй заголовок романа. И читатель видит, с каким трудом возвращается к жизни главная героиня и, смирившись с рабством физическим, противопоставляет ему свою духовную свободу.
Сергей Эс
Солнечная сторона
Произведение продолжает лучшие традиции советской фантастики, на что автор намекает читателю с первых же страниц использованием такого говорящего - для любого знатока жанра - имени как Дар.
И хотя дальнейшее повествование я сравнила бы скорее с творчеством Снегова, а конкретнее - с романом 'Люди как боги' - следует понимать, что данный роман, наследник одной эпохи, но написан в эпоху совершенно другую. Именно это обусловливает как достоинства, так и недостатки романа.
Каковы основные достоинства советской фантастики? Безусловно - сильные характеры, проводники светлых идеалов. Конфликты рождаются из противостояния протагониста и антагониста. Цельные положительные герои, последовательные в своих мыслях и поступках противостоят отрицательным персонажам, данным в развитии. Да и отрицательные герои - плоть от плоти нового времени - не столько плохи, сколько заблуждаются. И женский персонаж - как воплощение идеала красоты земной и духовной - примиряет героев с собой и действительностью, помогая им делать верные выборы.
Наконец - одно из важнейших достоинств отечественной научной фантастики, собственно её научность. События не просто развиваются на фоне неких условных декораций а-ля будущее, они протекают в сфере идей. Автор не просто бытописует мир, он объясняет его законы - от физических до социальных.
Прекрасная канва, по которой было соткано не одно прекрасное произведение. Автор воспользовался ею, почти не изменив. Но, увы. Канва эта была создана в другую эпоху, и рассчитана на других, более благодарных читателей. Бесспорно, роман высоко оценят те, кто вырос на классике советской фантастики. Но писать так, значит обращаться в прошлое. И ставить крест на будущем. Особенно это относится ко второй части романа, где событийная основа сведена практически на нет, и уступает место философским размышлениям автора. Достаточно сложные для неподготовленного восприятия, размышления эти скорее всего среднестатистическим читателем будут пролистаны вскользь.
Автору следует быть готовым к тому, что идеи, изложенные во второй половине его романа, будут восприняты скептически, расценены как назидание. Так всегда случается, когда историю начинают излагать 'в сухом остатке' - а именно это вы и делаете в конце романа. Суммируя живые события первой части, вы объясняете читателю их причинно-следственные связи, влияние на ход истории, точно указываете на момент развилки в ходе времени, обосновываете, почему именно этот момент стал переломным.
Вы просто не оставляете читателю возможности подумать своей головой, самому придти к тем или иным выводам.
Если читатель благожелательно относится к вашим идеям, он прочитает концовку, может быть с чувством легкого недоумения: 'к чему всё это, это ведь ясно и так?'. Если же книга попадет в руки человека с чуждой идеологией, или не имеющего таковой идеологии вовсе - вы рискуете потерять читателя в конце романа.
Почему? Потому что в первой части вы проводите свои идеи действием, вы доказываете их поступками героев. Прекрасен, просто прекрасен диалог Николы с сыном. А всё это - чудесное по сути - возвращение Николы в НИИ, в которое герой никак не может поверить? Это что-то невероятное по силе воздействия. Бесспорно это - один из самых ярких кульминационных моментов. Поскольку сюжетных линий у вас несколько, то и кульминационных моментов - много.
Вторая часть сильно, очень сильно проигрывает в этом отношении первой. Да, это квинтэссенция авторской мысли, возможно там действительно сосредоточено всё самое главное, ради чего писался роман, но плотность этой мысли такова, что даже читатель, положительно воспринимающий изложенные идеи, продирается сквозь них с трудом. И, повторюсь, они словно в скрижалях высечены, изложены так, что ни переосмыслить их, не поспорить с ними невозможно. Им можно либо верить, либо нет. Я - поверю. Но я люблю советскую фантастику и симпатизирую идеям автора.
На мой взгляд, роман требует балансировки. Всё, что вы вложили в уста вашего автора - человека, воплотившего безумную идею безумной антиутопии в романе - можно бы было подать точно так, как это сделано было в первой части. Через поступки и действия, а не готовые выводы рефлексирующего героя.
Заключения, к которым читатель приходит сам, на мой взгляд, имеют особую ценность для него, читателя, и запоминаются им лучше, и глубже входят в его душу.
Возможно стоило бы ближе, полнее показать жизнь не пораженной ветки истории, раскрыть гуманистические идеи финала через жизнь Руслана и автора солнечной истории, через их диалоги и споры, данные не в пересказе, а непосредственно, через зарисовки городов - эта игра на контрасте действительно поражает воображение и заставляет задуматься. Ей богу, мне кажется, финал истории ожил бы.
Первая часть, расширенная за счет второй, могла бы объяснить и некоторую путаницу в череде персонажей. Побудь читатель подольше рядом с Юнной и Юлей, Даром и Артемом, Бэрбом и Борисом, он легче бы сориентировался в непростой композиции романа, подразумевающей не только параллельное развитие веток истории, но и действия, происходящие в далеком прошлом и далеком будущем.
Котенко А.А.
Отдел странных явлений: Тайны Черной Земли
Зачастую, рассматривая романы, подобные представленному, критики допускают ошибку, позволяя себе пренебрежительное отношение к легкому жанру.
Однако жанр этот - юношеский приключенческий роман - предъявляет к своему создателю настолько серьезные требования, что, легкий в чтении, он становится далеко не простым в написании. На самом деле, способность писать детские и молодежные книги - достаточно редкий дар. Он требует от автора немного большего, чем просто писательское мастерство, которое можно и приобрести, и отточить со временем, он требует особого взгляда на мир, который ни приобрести, ни выработать невозможно. У автора этого романа такой взгляд есть.
Хотя в некоторых местах сюжет немного затянут (например если многократное возвращение Маши и Неба на берег реки долженствует знаменовать новые этапы в их отношениях, то чему служат многократные концерты Ивана - не вполне понятно, разве что позволяют автору соблюсти необходимые временные интервалы между разными событиями), описания схваток автору не удаются, поскольку перегружены деталями, что лишает их динамики (чего нельзя сказать, к примеру о сценах погонь или о детективных расследованиях), а роль некоторых персонажей чересчур функциональна, вплоть до роли статистов (например, начальник стражи, Менпехтира, приведенный автором к месту финальной схватки, но так и не сыгравший в ней никакой роли), в целом сюжет можно назвать захватывающим. Не за счет детективной составляющей - корнями та уходит в предыдущий роман цикла, и самостоятельно разгадать загаданную автором загадку может лишь тот, кто читал первую часть Отдела странных явлений, Обмануть богов. Роман выигрывает за счет представленных в нем характеров, за счет их умения с честью выходить из тех непростых ситуаций, в которые ставит их автор, за счет живой атмосферы юности, способной на подвиги и не пугающейся трудностей, и, конечно, за счет юмора.
Также мне показалось, что московские и египетские части истории несколько не сбалансированы. Они даны такими неровными, рваными тактами, что для читателя, погруженного в египетские приключения, резкий, но короткий переход в московские будни всякий раз оказывается неожиданен. Он как будто отрывает вас от основного повествования, хотя и дает безусловно необходимые пояснения событийной части.
Нет смысла пересказывать все перипетии сюжета, но следует сказать, что роман является частью в цикле романов - частью практически самостоятельной - сюжет достаточно прост, но развивается параллельно в современном нам мире и в мире древнего Египта. Автор сумел выдержать баланс между развлекательной и познавательной сторонами своего романа. События в достаточной мере историчны и, одновременно, поданные сквозь призму восприятия молодых людей нашего времени, воспринимаются достаточно легко. В череде забавных приключений брата и сестры Дураковых, читатель ненавязчиво знакомится с бытом и обычаями Черной земли.
Главные герои романа - очень симпатичные персонажи, вышедшие уже из подросткового периода, но еще не ставшие по-настоящему взрослыми. Юноши и девушки, только-только начавшие определяться в жизни. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что герои, несмотря на свою юность - личности сильные, решительные и развитые. Из трудных ситуаций, в которые ставит их автор, они выходят с достоинством и со смекалкой.
Следует добавить, что автор не только знакомит читателя с древним миром, пантеоном богов, их сложными взаимоотношениями, протяженными и изрядно запутанными во времени. Автор вплетает в ткань повествования и то, что интересует молодых людей, вступающих в пору юношества: учеба, работа, компьютерные игры, взаимоотношения со сверстниками.
И тем не менее, я бы затруднилась сказать, на кого именно рассчитан роман. Автор как будто сознательно сужает целевую аудиторию. Наименования улиц, которые с каждым днем всё меньше говорят современному тинейджеру. Отсылки к операционной системе Линукс, чертик фри БСД. Одни встречающиеся в тексте отсылки будут непонятны одним читателям, другие - другим.
С одной стороны, это правильно, автор стремится включить потенциального читателя в свою сферу интересов, поднять его на свой уровень. С другой - это может стать реальным препятствием в публикации.
Карпицкий Артём Анатольевич
Посвящение
Если читатель сумеет преодолеть себя и необходимость самостоятельно вычленять в тексте диалоги, пунктуационно не оформленные никак, то он имеет шанс получить-таки удовольствие от этого текста.
Язык произведения не штампован, язык произведения необычен. Чувствуется если еще не авторский стиль, то очень уверенная заявка на него. Вообще 'стиль' - то слово, которым можно было бы охарактеризовать весь текст. Это и стилизация, и разная манера письма для разных фрагментов текста, и способы разделения его частей, реализованные в посвящениях. Композиционно сложный, нелинейный, требующий от читателя некоторых - если не сказать значительных - усилий для своего осмысления. Текст читается с удовольствием.
Как кубик Рубика, его можно проворачивать, сопрягая части друг с другом, пока все элементы головоломки не станут на свои места. Это неплохая зарядка для мозгов - погружаться в хитросплетения одного большого сюжета, разбитого автором на множество осколков, относящихся к разным временам и даже пространствам. Еще более занимательны - размышления о природе сущего, его начале и конце, о цене познания, о его цели, наконец. Общая схема бытия, набросанная автором в размышлениях-отступлениях, остается довольно свободной. Читатель не стеснен её рамками, как некими четко очерченными границами. Размышления автора скорее задают вектор, по которому вольна устремиться дальнейшая мысль читателя.
Предложенная автором модель - конус, с множеством 'точек смерти' в нем - и предположение об иллюзорности выбора, упирающееся, в конце-концов, опять-таки в фатум... этакий занятный парадокс... всё это обладает живой логикой, заимствованной не столько из головы автора (как, например, в 'Шлеме Ужаса' Пелевина), сколько из нашей с вами жизни. Вообще роман имеет много общего с пелевинским творением (то же путешествие в то ли иллюзорном, то ли параллельном мире, тот же поиск зацепок в прошлой жизни персонажей, попытки увидеть логику в казалось бы хаотическом нагромождении событий), но выгодно отличается от него как раз этими, нежесткими рамками. Шлем Ужаса - бездушный механизм, голова Минотавра, лабиринт, существующий внутри и снаружи одновременно - искусственная конструкция, прекрасное порождение изощренного писательского разума :)
Посвящение - много более живая, жизненная вещь в этом плане. И тем более печально выглядит в нем такая стержневая и такая искусственная деталь, как девочка, дочь Кадмина. Деталь. Язык не поворачивается назвать её персонажем. Неживая, неестественно ведущая себя функция, скрепляющая собой, своим чтением такие разрозненные части целого. Она предельно обезличена. Дочь главного героя, превращенная им - автором? - в бездушный инструмент. Это отталкивает.
Моё, читательское, ожидание раскрытия этого характера было обмануто целиком и полностью. А ведь девочка важна, должна быть, обязана быть важна, ведь она не только цемент разворачивающегося многостраничного действа. Кто была её мать? Как относилась она к главному герою? Этот взгляд - взгляд на героя глазами других персонажей, при весьма опосредованном участии автора - мы получаем только в редких, и как мне показалось, предвзятых репликах деда. Его страх и ненависть к отцу девочки почти осязаемы. Но ответа на вопрос, который лично мне показался здесь главным: любил ли Кадмин? Или, хотя бы, может быть любили его? - мы не знаем. Автор не дал его нам. И можно ли считать произведение полностью завершенным, если
У меня не получилось. И я не понимаю - почему.
- Что не получилось? - Мастер пытался демонстрировать свое безразличие, что лишь забавляло Ученика.
- Любовь. Ненависть, злоба, отчаяние, радость, печаль, растерянность, страх и даже счастье - легко. Все - кроме любви. Почему?
Не ясно, то ли действительно дороги дочери записки отца, то ли это просто любопытство, подогретое табуированной темой? Было ли её зачатие просто частью ритуала? Вспоминал ли отец о дочери? думал ли о ней, как о собственном ребенке, а не инструменте в своих руках?
Я расстроен, Мастер, понимаете? Очень расстроен.
;)
Аверин Сергей Игоревич
Мечтатель
Главное преимущество этого романа я вижу в том, что автору удалось создать действительно свой, оригинальный мир, один из потенциальных вариантов развития истории Земли. Да и сам роман - об истории, или, вернее будет сказать, эволюции человечества.
История, нарисованная автором от лица хрониста, парадоксальна. Путешествия на скоростях, близких к световым, практически неограниченные энергетические ресурсы соседствуют здесь с неудачей в покорении Марса. Возможность межгалактических путешествий - с отсутствием поблизости годных для колонизации систем. Автор никак не объясняет такие необычные, на мой взгляд, обстоятельства, сложившиеся на Земле к кризису 2443 года.
В том отрезке истории, в котором живет и действует главный герой, техника будущего также вызывает невольные аналогии со стимпанком: нет, автор не направляет техническое развитие земли по пути паровой механики, но целый ряд деталей, таких, например, как МЕБОСы, люди-киборги, напичканные проводами и микросхемами, сейчас, в период бурного развития биохимии, молекулярной биологии и генетики, кажутся уже тупиковой ветвью развития, как, и паровые машины - в век двигателей внутреннего сгорания. Уверенность автора в невозможности создания искусственного интеллекта, объясненная соображениями безопасности, по которым люди не станут отдавать под контроль машин объектов больше, чем здание - и, как я понимаю, не станут соединять машины в сеть - выглядит неубедительно. Таких противоречий много, роман буквально состоит из них.
Энергетический кризис 2443 и революция, последовавшая за ним частично объясняет сложившуюся ситуацию, в которой уровень развития технологий Земли далёкого будущего так катастрофически деградировал и местами не только не соответствует нынешнему, но и отстает от него. И снова вызывают непонимание и кажутся противоречием защитные барьеры, воздвигнутые вокруг городов всего лишь за сутки. Сутки, последовавшие сразу же за глобальной катастрофой.
Картина Города - государства, родившегося в результате революции - грандиозна, её можно сравнить лишь с Гелиором, описанным Гаррисоном в книгах о Билле, герое галактики. Сама природа Города подсказывает его структуру, здесь точно так же есть дикие, слабо контролируемые нижние уровни, жизнь которых практически неизвестна обитателям поверхности.
Но и это всё можно было бы принять как часть выстроенной автором системы, ибо мир будущего в итоге получился хоть и очень альтернативным, но обладающим некоторой внутренней если не логикой, то красотой и соразмерностью. Мир вышел очень живым, характерным, необычным.
Что же смущает меня как читателя? Что настораживает буквально с первых страниц? - некая искусственность созданной автором оболочки. Неведомая катастрофа на Марсе, неведомые токсины из океана... А ведь это не просто декорации - всё это сюжетообразующие элементы романа. Расследование, предпринятое хронистом и его случайной компаньонкой, увы, вскрывает механизмы этих процессов. Увы, поскольку и Земля, и её обитатели снова становятся лишь пешками в игре некоторых высших сил. В этом ракурсе собственно история Земли блекнет, теряет для меня привлекательность, ведь если те моменты, которые раньше просто казались спорными, заставляли думать над романом, прикидывая возможные пути развития социума и цивилизации, ближе к финалу, становятся многочисленными воротцами и ограждениями, которыми автор ведет читателя к финалу, к богу из машины. Человечество вновь играет роль марионетки, и ни Карлан, ни тем более Изолинда не в силах изменить это.
Эти же искусственные ограничения снимают с человечества и всю ответственность за его потенциальные неуспехи. Крах космической экспансии, экологическая катастрофа планетарного масштаба, Город с затерянными в его недрах людьми - всё это остается на совести высших сил, что, конечно, льстит человечеству, но едва ли соответствует действительным причинам его успехов и неудач.
|