Утро выдалось хмурое. И хотя осень уже начала золотить листья на деревьях, было тепло и сухо. Прекрасная погода, чтобы поработать в поле. Поэтому не удивительно, что в окрестностях нашего посёлка можно было встретить в это утро так много людей. Лёгкий ветерок, проносивший запахи уходящего лета, наводил грусть. Никто не хотел прощаться с приятными летними вечерами, свежестью зелени и цветов, пением птиц, но все понимали, что всему своё время, и что лета не бывает без зимы.
Этим утром, на удивление поздно, Иван Трофимович, вёл свою корову Марфу к ферме. Он не был суеверным человеком, но верил, что животные всё понимают, и даже более того: видят души злых и добрых людей. Поэтому он часто разговаривал с животными: рассказывал о детях, внуках, говорил о том, как меняется мир, вспоминал покойную жену. Однако в это утро Иван Трофимович молчал.
Молчала и старая корова. Она тяжело ступала на мягкую пожелтевшую траву и изредка останавливалась, чтоб отщипнуть полуживой стебелёк. Марфа была хорошей коровой, всегда давала много молока, была послушной, но годы взяли своё: теперь ей даже ходить было тяжело. Она шла и думала, как ей повезло с хозяином, ведь она с рождения не помнит, чтобы он хоть раз её ударил. Конечно, мог шлёпнуть рукой, но совсем не больно и только тогда, когда она действительно этого заслуживала.
- Эх, Марфа, - вдруг обратился к ней Иван Трофимович низким томным голосом. Она подняла голову и увидела, что по его лицу текут слёзы. - Помню, как Татьяна, жена моя покойная, говорила, мол: "Иван, давай корову купим - в селе живём всё-таки, да вон и дети подрастают". А я ей, мол: "В магазине молока полно - купи, коль надо, а с коровой возиться - не по мне". И как-то пошёл я к Мишке-кривому - мука нужна была мне. Как сейчас помню: открываю калитку, а по двору он с топором бегает, кричит: "Зарублю, сука!". Это он за тобой, Марфа, гонялся, а ты была молоденькая, шустрая: за мной оп - и спряталась. Вот так мы и сошлись. Помню, через год Миша тебя хотел назад выкупить, а ты уже была лучшей коровой в селе. Я ему говорю: "Только если Марфа захочет уйти с тобой". Он к тебе подошёл, а ты как замычала, рога наставила, так он с перепуга и упал, да прямо своей кривой мордой в кизяки. Ох, хохоту было-то...".
Марфа знала, что это была её последняя прогулка. Она дышала ровно, будто наслаждалась воздухом. Обычным воздухом, который сопровождал её с рождения, но сейчас он был так свеж и дорог. Господи, она сегодня умрёт!.. И почему так хмуро? Ей хочется увидеть солнечный свет, в последний раз. Ей хотелось бы порезвиться по зелёной траве вместе со своим маленьким белоногим телком. У Марфы было много телят, но она всегда вспоминала того белоногого, которого расстреляла из самопального оружия шайка малолетних беспризорных детей. Он звал маму на помощь, но она не пришла. Он был очень мал. Он радовался свету, ветерку, забавно гонялся за бабочками, но не понимал, за что его убивают. Его маленькое сердечко, наполненное детской любовью, остановилось... Если бы только она могла разорвать ту цепь, что держала её. Марфа всегда хранила в памяти картину солнечного дня на зелёном лугу, где она играла с сыном. Так для неё выглядел рай, и ей стало легче: она чувствовала, что скоро встретиться с белоногим любимцем.
- Марфа, село вымирает, - после долгой паузы вдруг сказал Иван Трофимович, - больше нет той связи между людьми и животными. Сейчас вас выращивают в клетках и там же убивают. Всё делают роботы, техника. Я не думал, что мои дети будут такими. Это не моё решение. Теперь я вообще ничего не решаю. Я стар, как и ты. Марфа у той фермы, где ты всю жизнь паслась, сегодня ты умрёшь, а завтра, когда меня перевезут в город к детям жить, - умру я. Господи, Марфа, ты у меня была одна, ты последняя связь с Татьяной. Ты же знаешь, как она тебя любила. Но я тебя не уберёг, как и Таню...
Марфа шла и видела, как медленно приближалась ферма. Ну, вот и всё...
- Мы пришли, Марфуша, пришли...- Слёзы текли во всю, Иван Трофимович дрожащей рукой раздвинул ворота, - Пойдём, моя дорогая.
Марфа оглянулась: вся её жизнь вмещалась в эту прекрасную картину. Она ничего не видела в жизни, кроме фермы, пастбища и села, но любила здесь абсолютно всё: каждый камень, каждую травинку. Ей не нужно было искать счастье: оно всегда было с ней. Все её мечты и желания, надежды и переживания наполняли долину, придавая ей уютный вид. Ветер вздымал их к самому небу, и они, рассыпаясь отголосками памяти, оседали в сердце. Уверенным ходом Марфа направилась мимо ворот к зданию фермы. Иван Трофимович последовал за ней.
- Доброе утро, Иван, - донеслось из небольшого сарайчика. Оттуда вышел дед с островыточенным огромным ножом. - Правильно, что решился. Давно бы пора, а то гляди: твоя Марфа сама копыта отбросит. Купишь молодую тёлку, ещё получше этой будет...
- Не будет, Михаил, - отрезал Иван Трофимович, - никогда не будет. И при том я уезжаю.
- Куда это? В город!? Э-э, что там, в этом городе: дома да асфальт - ни травинки, ни воздуха...
- Хорош болтать, я пришёл не за тем.
- Ладно-ладно, - Михаил видно обиделся, что Иван Трофимович не поддержал разговор.
- Только, Миша, сделай это как можно быстрее. Пусть она не мучается.
- Я тебе что - живодёр? Я своё дело знаю. Веди её к сараю и найди тряпку: глаза ей закроем. Я сейчас подойду.
Михаил скрылся в сарае. Иван Трофимович гладил Марфу за ухом - она это любила. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что её не станет. Кому он теперь будет открывать свою душу. Татьяна бы никогда на это не согласилась. Господи, почему так тяжело?
- Ну что? Давай, - с этими словами Михаил ей связал ноги. - Да она такая старая, что сама сейчас упадёт. Закрой ей глаза.
Марфа увидела, как из-за туч пробивается солнечный луч. Ещё немного и она увидит эту прекрасную звезду. Лучи, осветив село и постепенно приближаясь, пленили её. Она двинула копытами, и верёвки упали. Марфа бежала к свету, чувствуя, как с ветром силы наполняют её. Зелёная сочная трава хлыстала ей брюхо. И это слабое тонкое мычание, разливавшееся по долине, так ей напоминало давно забытый голос. Это просто ветер, просто ветер в ушах... О Боже! Из-за бугра выбежал белоногий телок. Он мчался к своей маме вместе со светом. "Мой сынок, ты жив" - Марфа облизывала его, а он присосался к вымени, будто не пил тёплого материнского молока целую вечность. Яркие лучи освещали долину, донося тепло до всего живого. "Я с тобой, сынок. Теперь мы всегда будем вместе"...
- Я что сказал: она сразу упадёт, - Михаил был доволен работой. Марфа лежала на боку с завязанными глазами и перерезанным горлом. Лужа крови росла, отражая в себе хмурое небо. Она даже не сопротивлялась, даже не замычала.
- Ты разберись с ней, Михаил.
- Да, конечно, - Михаил посмотрел на побледневшее и испустившее дух лицо Ивана, - с тобой всё в порядке?
Иван Трофимович, не отрывая взгляда от Марфы, произнёс:
- Нет, конечно. Порядка уже не будет никогда.
Он долго ещё бродил по долине, и даже в один момент Ивану Трофимовичу показалось, как Марфа пасётся со своим белоногим телком, но это оказалась чужая корова.