Расселись в просторном "форде" ещё довоенного выпуска: Айна за рулём, Ник и Сизый на заднем сиденье, - необходимо было ещё оговорить некоторые насущные вопросы.
- Мы сняли для тебя, командир, двухкомнатную квартиру на улице Виамонте. Очень респектабельное и удобное во всех отношениях место: тихий буржуазный район, приятная архитектура, много разной зелени, свежий воздух, совсем рядом - станция метро "Кальяо", - Сизый протянул Нику тоненькую папку с договором аренды и два латунных ключа на брелке. - У нас с Айной апартаменты находятся совсем в другом районе - в Бельграно, да это и к лучшему, не стоит нам часто отсвечивать вместе. Встречаться будем через день, начиная от девяти часов вечера, в баре "Милонга", это такое злачное местечко на Пласа Италия, рядом с памятником Гарибальди. Когда идёшь в "Милонгу", всегда бери с собой какое-нибудь оружие, хотя бы кастет. Район очень неспокойный, там любит собираться всякая шушера: наци, анархисты, прочие всякие - озабоченные и настроенные воинственно. Так что - будь крайне внимателен, не расслабляйся!
- Подожди! - прервал друга Ник. - А разве мы не выезжаем в срочном порядке в Парагвай?
- Выезжаем, причём - срочно, - недовольно скривился Лёха. - Только ведь это Южная Америка, если ты не забыл. Тут понятие "срочно" - весьма относительно. Документы на Парагвайские визы подадим уже сегодня, да небыстрое это дело. Местные чиновники - сущие уроды. Их любимейшее слово - "маньяна". Всегда - "маньяна", в смысле - завтра.
Всё решаемо - но только завтра. Да и завтра то же самое будет. Ничего, денег кому надо подбросим, решим проблему. А пока наши парагвайские друзья направят в район посадки самолёта разведчиков, подготовят всё к нашему приезду...
Айна немного сбавила скорость и на несколько секунд обернулась со своего водительского места:
- Лёша, расскажи командиру про всякие бытовые мелочи, а ещё про наших соотечественников-иммигрантов.
- Спасибо, дорогая, я понял. Ты рули, рули, не отвлекайся от дороги! - тепло улыбнулся Сизый. - У тебя, командир, деньги, конечно, в наличном виде? Советую половину разместить на банковские депозиты. Открой один счёт в "Банко Насьональ" - это самый надёжный аргентинский банк, а второй счёт - в "Фёрст Нэйшнл", этот банк имеет отделения и в Буэнос-Айресе, и в столице Парагвая - Асунсьоне. Отделения обоих банков найдёшь на улице Сан-Мартин. Чёрный хлеб и хорошую водку можно купить только в магазине Брусиловского. Местная газета на русском языке - "Новое русское слово", но читать её не советую, совершенно ничего интересного и правдивого, одни сплетни. Советские газеты месячной давности можно купить в книжном магазине братьев Лашкевич на проспекте Леандро Алеем. В Новый порт не ходи, там в большом павильоне сейчас развёрнута выставка "Достижения СССР", запросто можешь неожиданно нарваться на знакомого по Союзу, приехавшего обслуживать это мероприятие, там и ленинградцев полно и москвичей. Иммигранты наши - отдельный вопрос: они соотечественника чуют за версту, узнают по глазам. Те ещё гаврики, ненадёжные, лучше с ними вообще не общаться.
- И много их здесь? - спросил Ник.
- Хватает! - Сизый достал из под сиденья бутылку с содовой, одним движением отвернул крышку, глотнул, протянул Нику. - Много наших сюда переехало после революции, их так и называют - "белые русские". Среди них и князья с генералами имеются, и графини натуральные. Вот эти - ребята безобидные. Но и другие есть - те, которые сотрудничали с фашисткой Германией. Некоторые даже служили в СС и СД. Вот с этими типами знакомиться не стоит: они всё вынюхивают, выслушивают, во всех видят потенциальных сторонников коммунистических идей. Запросто могут поделиться своими подозрениями с Властями. Даже свою военизированную организацию, фашистские недобитки, создали, - под громким названием "Суворовский Союз". И вообще, в Буэнос-Айресе очень много русских иммигрантских организаций, - Лёха, вспоминая, прикрыл глаза: - "Русский клуб", "Общество колонистов", "Русский морской клуб", "Скаутский клуб", "Русский инвалид".
- Ещё при православных церквях существуют влиятельные общины, - дополнила Айна рассказ своего мужа...
Ник проснулся от громких звуков клаксонов: за окном безостановочно, невежливо перебивая друг друга, сигналили машины.
Сигналили на разные голоса: вот вздорная легковушка заголосила тоненьким старческим фальцетом, а это какой-нибудь солидный "кадиллак" заявил о своих правах на беспрепятственный проезд по столичной улице, и тут же всех остальных участников дорожной драмы прервал могучий бас наглого американского грузовика...
Третье утро подряд начиналось одинаково, как под копирку, на часы можно было не смотреть: шесть-сорок утра, ну, может быть, шесть-пятьдесят.
"Оно и понятно", - широко зевнул Ник. - "Светофоров то нет, вот и результат. Тяга к безграничной Свободе - палка о двух концах...".
Завтрак в ближайшем ресторанчике предложили стандартный: свежие пшеничные булочки, сыры в ассортименте, ветчины и разнообразные копчёности, тонко нарезанное варёное мясо вчерашней варки, на десерт - кофе десяти сортов на выбор.
Спиртных напитков по аргентинским понятиям утром не полагалось, но Ник - сугубо из своей нелюбви к строгим и незыблемым правилам, заказал "два пива".
Пожилой официант, посматривая строго и неодобрительно, принёс на крохотном подносе две бутылки "Кильмес-Кристаль", покрытые тончайшим светло-голубым слоем инея, с сердитым стуком поставил их на стол перед "неправильным испанцем".
"Пошли вы, с вашими традициями куда подальше!", - мысленно ответил консервативному официанту Ник и весело подмигнул Хуану Перрону, пристально смотрящему на него с большого портрета, висевшего на кирпичной стене. - "Лучше бы светофоры установили и дали нормально выспаться! А господин Перрон - то ещё субчик: сразу видно, что среди его ближайших родственников и степные волки числятся"....
После завтрака он отправился прогуляться по городу, - до запланированной встречи с Сизым оставалось порядка двенадцати часов.
Буэнос-Айрес Нику определённо нравился, не Барселона, конечно, но было в облике города что-то, безусловно, симпатичное и неповторимое. Аура какая-то ощущалась.
"Эх, жалко, что зима на дворе!", - огорчался Ник. - "Летом бы здесь побродить...".
Он спустился в непрезентабельное и душное аргентинское метро, с трудом втиснулся в давно некрашеный вагон, проехал несколько станций, по противно дребезжащему, местами - откровенно ржавому эскалатор поднялся на поверхность, с удовольствием вдохнул полной грудью воздух, наполненный уже знакомыми до боли запахами: сухими листьями платанов, жареными каштанами, горечью майской осени...
Сегодня Ник решил передвигаться по городу пешком, пользуясь наземным транспортом только для кратковременной передышки.
Вот и площадь Сан-Мартин, от которой от которой отходит одноимённая улица, где он уже побывал вчера - открывал счета в рекомендованных Лёхой банках.
Ник купил у уличного торговца большую сосиску, запеченную в тесте, и бумажный стаканчик с лимонадом, перекусил. В сосиску, похоже, добавили эвкалиптовой целлюлозы, а лимонад своим вкусом, определённо, напоминал русский народный напиток с гордым названьем "ситро"...
Куда направиться дальше? Классический сквер, полный осенними цветами, шикарный ярко-зелёный газон, проспект Леандро Алеем, книжный магазин братьев Лашкевич.
Ник прошёл мимо: советская пресса месячной давности его совершенно не интересовала.
За Британской башней показались горбатые краны Нового порта, ещё немного и уже стал ясно различим серебряный параллелепипед с маленьким красным квадратом в правом верхнем углу - выставочный павильон "Достижения СССР" с красным флагом на фасаде.
Ник, помня наставления Сизого, резко повернул на сто восемьдесят градусов - по направлению к парку Ретиро, откуда доносились звуки музыки: нечто среднее между томным аргентинским танго и классическим русским романсом.
Приятный, немного хриплый мужской голос, чем-то напомнивший Нику голос уже пожилого Хулио Иглезиса пел - с лёгким надрывом:
Такая - милая, на краюшке - постели...
А в небе снова - теплится заря.
Быть может, мне вернуться - в самом деле?
О, господа, рубите ж - якоря!
Такая милая.... На краюшке постели...
Такая милая.... Вновь теплится заря...
Такая милая.... Да что я - в самом деле...
Такая милая.... Рубите ж - якоря...
Грустная такая песенка, правильная: сразу вспомнились Зинины добрые глаза, её тихая и застенчивая улыбка.... Только вот - никто его больше не ждал, там, в древней Москве, на краюшке постели...
Подошёл полупустой неуклюжий троллейбус, в его плохо вымытых окошках замелькали местные достопримечательности: площадь Конституции, низенькая православная церковь на углу авенида Облигадо, Дворец трибуналов...
Чтобы убить ещё пару часов времени, Ник взял такси до аэропорта Пистарини. Чисто на всякий случай ознакомился с расписанием прилётов-вылетов, поглазел на взлетающие и садящиеся самолёты...
На Пласа Италия шёл мелкий частый дождь, Город ощетинился большими чёрными зонтами, пахло тропическими болотами и нежданной тревогой...
Круглые уличные часы показывали восемь тридцать вечера, до назначенной встречи оставалось ещё полчаса. Ник уселся на тёмно-синюю скамейку под пластиковой крышей, распечатал пачку сигарет "Bolivar", купленную в киоске аэропорта, прикурил. Табак был совершенно сырым и пах свежими дубовыми опилками.
Дождь перестал, тут же, как по мановению волшебной палочки невидимой феи, по лужам заплясали весёлые лучи предзакатного солнца, куда-то мгновенно спрятались многочисленные зонты...
Мимо Ника проходила маленькая группа молодых людей: два паренька и две девицы.
Юноши были одеты в чёрные джинсы и широченные чёрные рубахи навыпуск, девицы же предпочитали аргентинскую классику: голубые обтягивающие юбки до колен и белые блузки свободного покроя, на груди у каждой был прикреплён большой значок с профилем Эвы Перрон, в руках у прелестниц были чёрные кавалерийские хлысты.
- Бог и Родина! - звонко обратился к Нику прыщавый длинноволосый юнец.
Что надо отвечать в таких случаях, Ник не знал, поэтому ляпнул первое, что пришло в голову:
- Абсолютно не возражаю, идальго!
Молодые люди остановились и неприязненно уставились на Ника.
- А что это у него за значок такой на лацкане? - поинтересовался у своих спутников другой юнец, такой же прыщавый, но бритый налысо. - Может, это портрет какого-нибудь коммунистического вождя?
- Это генерал Франсиско-Паулино-Эрменгильдо-Теодуло Франко-и-Баамондэ, великий каудильо Испании! - вежливо ответил Ник.
Длинноволосый задумчиво взлохматил свою сальную гриву, словно вспоминая что-то:
- А, генерал, который называет себя фашистом, а на самом деле является приспешником католицизма. Как же, наслышаны! Подлый предатель! Иуда! Какой из него - фашист? Да он самый натуральный социалист! Двурушник! Ну-ка, дядя, снимай свой поганый значок!
- Не хамите, молодой человек, не стоит, право, - Ник широко улыбнулся, изо всех сил демонстрируя своё миролюбие.
- Пожалуй, необходимо, всё же, проучить этого престарелого фазана! - высказал своё мнение бритый подросток, оглянулся по сторонам, и, убедившись, что рядом нет ненужных свидетелей, громко щелкнул пальцами правой руки.
Девицы, для которых этот щелчок, очевидно, являлся условным сигналом, дружно вскинули вверх руки с зажатыми в ладонях хлыстами, юнцы достали из карманов джинсов массивные кастеты...
Всё это произошло достаточно неожиданно, но Ник успел среагировать: держась руками за скамью, он резко выбросил ноги вперёд и вверх, ловко отвёл удары хлыстов в разные стороны.
Скамейка предсказуемо перевернулась, Ник, совершив нехитрый кувырок назад, вскочил на ноги и принял оборонительную стойку. Четвёрка нападавших дружно устремилась в атаку...
Бить женщин? Нику совершенно не хотелось этого делать. Но вот один из хлыстов вскользь угодил ему по руке. Волна острой боли прокатилась по всему телу, кровь тоненькими струйками устремилась во все стороны: оказалось, что в кавалерийский стек было вставлено лезвие бритвы...
Пришлось позабыть про кодексы чести благородных мушкетёров и трепетных гусар, да и про основные принципы человеколюбие - также. Через минуту четыре юных тела неподвижно застыли безвольными куклами, образовав небольшой холмик. Нет, Ник был на сто процентов уверен, что все агрессивно настроенные молодые люди живы, но он также твёрдо был уверен и в том, что некоторое время им придётся провести на больничных койках.
Он торопливо оторвал рукав от блузки одной из поверженных амазонок, наспех перевязал свою кровоточащую рану на руке.
Ник уже собрался ретироваться по направлению к бару "Милонга", когда сзади раздался щелчок предохранителя и спокойный голос властно произнёс:
- Стоять на месте! Руки за голову! Медленно обернулся!
Ник последовательно выполнил все команды: в десяти метрах от него, рядом со стволом молодого платана стоял ещё один юноша в чёрной одежде, уверенно сжимающий в руках десятизарядный полуавтомат с коротким прикладом - "Алькон", аргентинского производства.
Вот этот юноша, чем-то неуловимо похожий на Че Гевару, выглядел куда как серьёзно: тонкое породистое лицо в обрамлении угольных волос средней длины, гибкая фигура, словно наполненная звериной силой, а, главное, глаза - холодные, уверенные. Как любит выражаться в своих бессмертных произведениях великий Александр Бушков: "глаза серьёзного несуетливого убийцы".
- Если веруешь, то помолись на прощанье своему Богу, - любезно предложил серьёзный юноша. - У тебя, бродяга, есть ровно тридцать секунд...
Тридцать секунд - это очень даже много, за это время можно много чего полезного успеть сделать. Ник уже приготовился уйти отточенным пируэтом направо, чтобы временно укрыться за телами поверженных противников, выхватить из внутреннего кармана плаща браунинг и продырявить молодого наглеца во многих местах, как вдруг...
Раздался тоненький свист, сопровождаемый громким щелчком, и обладатель "глаз серьёзного несуетливого убийцы" непонимающе уставился на свои пустые руки, из которых только что самым непостижимым образом исчез грозный "Алькон"....
Из-за толстого дерева омбу показался Сизый, держащий в одной руке чёрный кнут с длиннющей плетью, а в другой - неожиданно исчезнувший автомат.
- Искренне приветствуя вас, кабальерос! - Как ни в чём небывало, обратился Лёха к присутствующим. - Как вам погода? На мой взгляд, прохладно как-то, год назад в это время температура до плюс пятнадцати поднималась, а сейчас - плюс десять, не больше.
А барышни, - непринуждённо ткнул стволом автомата в сторону девиц, "успокоенных" Ником, - в одних блузках разгуливают. С ума сошли...
- Добрый вечер, папа! - неожиданно прервал Сизого юноша. - Всё шпионишь за мной? Свяжешь сейчас, наверное? На асьенду отвезёшь, запрёшь в чулане, как всегда?
- Ничуть не бывало, - криво усмехнулся Сизый. - Ты мне очень нужен, хорошо, что встретились. У нас, сынок, большие проблемы.
- Что-то с мамой? - взволнованно спросил парень, непроизвольно обхватив руками свою черноволосую головы.
- Типун тебе на язык! - Лёха мелко перекрестился и трижды сплюнул в сторону. - С мамой ничего плохого случиться не может. Никогда. Она же у нас - кремень. С Мартой приключилась беда. Их самолёт боши подбили, пришлось садиться где-то на болотах, в джунглях. Потом связь прервалась. Послезавтра мы все вылетаем в Парагвай. На тебя, чисто на всякий случай - вдруг объявишься, тоже визу выправили. Ты с нами?
- А что, были сомнения? - глаза юноши вспыхнули от нешуточной обиды. - У нас с Мартой есть, конечно же, политические разногласия, но она - моя сестра. Если надо, я за неё и жизнь отдам! Без колебаний и сомнений!
Лёха довольно ухмыльнулся:
- Да ладно тебе пыжится, сынок, я же просто пошутил. Никто не сомневался в твоём благородстве. Кстати, познакомься: Это сеньор Андрес Буэнвентура, ты про него уже слышал, да и не один раз. Сеньор Андрес, рекомендую: мой сын Афоньо Гонсалес, весьма достойный юноша - во всех отношениях, но шалопай и вертопрах - каких поискать...
Афоньо тут же подошёл к Нику, крепко пожал протянутую руку.
- Извините, уважаемый дон Андрес, что не узнал вас, потёмки проклятые виноваты во всём! Ещё раз - прошу принять мои извинения!
- Извинения принимаются! - Ник улыбнулся. - Но, что значит - "не узнал"? В последний раз, молодой человек, мы виделись, когда вам было немногим больше одного года. У вас такая феноменальная память?
- Я просто видел несколько ваших портретов, сеньор.
- Моих портретов? Где же?
- Сеньора Анна Гонсалес, да будет тебе, командир, известно, дама талантливая во многих профессиях, - объяснил Сизый. - Помимо того, что умеет лучше всех в Аргентине объезжать диких мустангов, она у нас ещё и великолепная художница. Будешь у нас на асьенде, сам в этом убедишься...
Зашевелился и застонал кто-то из недавних противников Ника.
- Ладно, придётся нам на короткое время прервать эту познавательную беседу, - озаботился Сизый и посмотрел на сына. - Тебе, наверное, нужно позаботиться о своих соратниках? Давай, занимайся. А мы с доном Андресом часик-другой посидим в "Милонге", поболтаем, обсудим некоторые важные вопросы.
- Мне потом тоже подойти в этот бар? - спросил Афоньо.
Сизый отрицательно мотнул головой:
- Мы с сеньором чуть позже сами заскочим в ваш гадюшник на углу авениды Коррьентес и улицы Сан-Мартин. А ты уж придумай там - что-нибудь успокаивающее...
В "Милонге" было прохладно и безлюдно, подавляющее большинство столиков было не занято, за роялем седой тапёр лениво перебирал чёрно-белые клавиши.
Дочь хозяина заведения, симпатичная студентка-медичка, не задавая лишних вопросов, ловко и аккуратно перевязала Нику его раненную руку.
- Любезный, принесите-ка нам прямо сейчас лёгких закусок и бутылочку каньи, а минут через сорок подайте две порции асадо и пиво. Только пусть пиво будет тёплым, и так здесь - холод собачий! - громко обратился Сизый к официанту, непринуждённо усаживаясь за самый просторный стол.
- А что это такое: канья и асадо? - спросил Ник, зябко передёргивая плечами.
Сизый сдвинул в сторону салфетницу, стаканчик с зубочистками из кебрачо и керамические ёмкости с солью и перцем, расстелил на столе географическую карту.
- Канья - это парагвайская водка. Что бы составить общее впечатление о стране, где ещё не приходилось бывать, достаточно попробовать самый популярный тамошний алкогольный напиток. А асадо, м-м, считай, что это просто разновидность шашлыка.
Теперь смотри сюда, - вместо указки Лёха воспользовался зубочисткой, - Прилетаем в Асунсьон, это, как ты знаешь, столица Парагвая. Дальше действуем абсолютно легально: цель нашего приезда - поиск пропавшего самолёта. Покупаем два внедорожника, желательно - джипа, вещи и припасы, необходимые в серьёзной экспедиции. Двигаемся на юго-восток. У этого притока Рио-Парагвай останавливаемся, обустраиваем стационарную базу. Параллельно с этим пытаемся провести воздушную разведку: Айна останется в Асунсьоне и попробует арендовать гидроплан с опытным пилотом. Хотя, после того, как подбили самолёт Марты, смельчаков может и не обнаружится. Ну, и Бог с ними! Мы же на месте определяемся: идти вдоль берега реки или плыть вверх по течению на лодках. Есть принципиальные возражения? Тогда переходим к обсуждению деталей...
Через десять минут официант расставил на поверхности стола, свободной от карты, маленькие блюдечки с ярко-рубиновой подкопченной ветчиной, козьим и овечьим сыром, маринованными оливками, фаршированными красным мексиканским перцем, поставил перед Ником и Сизым пузатые рюмки синего стекла, наполнил их дурно пахнущей мутной жидкостью из бутылки, украшенной целым букетом ярких цветных этикеток
- Спасибо, приятель! Поставьте бутылку на стол, можете - прямо на карту, дальше мы и сами справимся, - кивнул официанту Сизый и обратился к Нику: - Давай, командир, как любят говорить в одной далёкой холодной стране, - вздрогнули! Только ты для страховки сперва одну оливку раскуси, а другую держи наготове, чтобы тут же закусить...
Вздрогнули.
Эта канья - тот ещё напиток: крепкий, очень резкий, с ядрёным сивушным запахом.
Бр-р-р!
"Мать его так! - решил про себя Ник. - "Лучше уж самогонку нижегородскую употреблять, или, на худой конец, магаданскую ханку...".
- Как оно тебе? - вежливо поинтересовался Сизый. - Родились ли в твоей умной башке какие-нибудь ассоциации?
Ник отчаянно замотал головой и ладонью смахнул с глаз непрошенные слёзы.
- Во-первых, как показывает практика, чем красочней этикетки на бутылке, тем хуже её содержимое.
- А во-вторых?
- А во-вторых, судя по всему, этот Парагвай - дыра дырой.
- Очень верно подмечено! - непонятно чему обрадовался Лёха. - Совершенно жуткая дыра! Жутчайшая дырища...
В назначенное время принесли асадо: на каждой из тарелок лежало по два больших куска мяса, покрытых бурой, с редкими золотистыми прожилками, корочкой.
- Прошу любить и жаловать! - объявил Сизый. - Отборнейшая говядина от супругов Гонсалесов! Мы с Айной во все крупные столичные рестораны и бары поставляем свежее мясо! Как асадо готовиться? Да элементарно: десять часов говядина вымачивается в прокисшем козьем молоке, после режется очень крупными кубиками, насаживается на бронзовый вертел и запекается на открытом огне, в процессе готовки мясо изредка поливают луковым маринадом...
Мясо прямо-таки таяло во рту, даже гадкая канья не могла испортить это неземное удовольствие...
Уже после полуночи они подошли к пересечению улиц Коррьентес и Сан-Мартин.
Сизый негромко, но уверенно постучал в массивную дверь, щедро обитую железными листами.
В правом верхнем углу двери была закреплена латунная табличка с надписью: "Comando Nacional Anticomunista".
- Национальное антикоммунистическое командование, - еле слышно перевёл на русский язык Ник. - А это что ещё за хрень?
- Общественная организация такая, - очень тихо ответил Сизый. - Девочки и мальчики, а также - дяденьки и тётеньки, играют в фашистов. С одной стороны, полная лабуда и жуткая лажа, а с другой - именно с таких вот игр и начинаются серьёзные дела, порой перерастающие в кровавое скотство...
- А нам чего здесь потребовалось - на ночь глядя?
Лёха весело подмигнул:
- Надо принести официальные извинения за покалеченных тобой юнцов. Зачем нам сейчас лишние злобные враги? Кроме того, тебе будет небезынтересно познакомиться с одной прекрасной сеньоритой.... А уж как она мечтает с тобой увидеться...
За дверью послышался шорох, и густой бас - с легко читаемыми угрожающими нотками, спросил:
- Кого там черти принесли?
- Бог и Родина! - бодро откликнулся Сизый. - Сеньор Афоньо Гонсалес должен был предупредить о нашем визите.
По длинному узкому коридору, скупо освещённому тусклыми лампочками, прошли в просторный холл. Здесь уже было гораздо светлее, вдоль стен стояли кожаные светлые диваны, рядом с ними - журнальные столики, с разложенной на них полиграфической продукцией, явно пропагандистской направленности. В противоположной стене холла располагались две двери с табличками, украшенными непонятными готическими значками.
Обладатель могучего баса - упитанный мужчина лет тридцати пяти, одетый в потрёпанные синие джинсы и кожаную жилетку на голое тело, поверх которой был переброшен ремешок от кобуры, из которой торчала пистолетная рукоятка, осторожно приоткрыл одну из дверей и уважительно засунул свою лохматую голову внутрь.
- Соратники, к вам пришли два сеньора, о которых вы предупреждали!
Ему что-то ответили, после чего толстяк широко распахнул дверь и громко предложил:
- Заходите, кабальерос! Вождь готов вас принять!
"Вождь так вождь!", - усмехнулся про себя Ник, входя вслед за Сизым в комнату.
Помещение было достаточно тесным и скромно обставленным: площадью метров пятнадцать-шестнадцать квадратных, письменный стол, старинное деревянное кресло, низенький длинный диван, несколько книжных шкафов, плотно заставленных толстыми книгами вперемешку с картонными папками, три колченогих, видавших виды стула.
На стене висели портреты Гитлера, Геринга, Хуана Перрона, Римского Папы и парагвайского диктатора Стресснера.
В кресле располагался пожилой бритый налысо тип с наглыми глазами записного картёжного шулера, на спинки кресла притулилась, выставив на всеобщее обозрение полное загорелое колено, ослепительная брюнетка лет семнадцати, облачённая в умопомрачительное чёрное платье, а на диване, плотно прижавшись друг к другу, расположились Афоньо Гонсалес и весьма пикантная блондинка средних лет, одетая в лучших аргентинских традициях: белые полотняные брюки и голубую блузку свободного покроя с выразительным декольте.
Впрочем, увидев вошедшего отца, Афоньо Гонсалес немного отодвинулся от светловолосой симпатяшки.
- Меня зовут Карлитос, - представился "карточный шулер", нежно поглаживая коленку юной брюнетки. - Ваши имена, сеньоры, мне уже известны. Соратник Афоньо вкратце рассказал о произошедшем инциденте. Надеюсь, речь идёт о досадном недоразумении?
- Именно так, каудильо, именно так! - важно объявил Лёха. - Недоразуменье, не более того! Мой друг, сеньор Андрес Буэнвентура, верный соратник генерала Франко, приехал в Аргентину только несколько дней назад, и ещё не знает, м-м, некоторых тонкостей нашей действительности. Он просто защищался. Надеюсь, что все, м-м, юные соратники живы? Сеньор Андрес, передайте, пожалуйста, каудильо верительные письма от дона Франко!
Ник подошёл к столу, вынул из-за пазухи плотный коричневый конверт, положил его перед "шулером", вернулся на своё место.
Карлитос, явно польщённый термином "каудильо", открыл конверт, достал несколько листов бумаги, углубился в чтение...
Женский голос, дрожащий и звонкий, прозвучал среди установившейся тишины совершенно неожиданно, заставив непроизвольно вздрогнуть всех присутствующих:
- Андрес! Моё сердце! Бог ты мой, сколько лет прошло! Это же я, Анхен Мюллер! Вспомнил? Шпицберген, вечные льды, белые медведи.... Сколько же этих белых монстров мы тогда застрелили с тобой! А русского диверсанта, помнишь? Помнишь, как мы его пытали - раскалённым железом? Как он кричал! О Боже, как кричал, я всё помню...