Аннотация: Специально для конкурса Укол Ужаса 4 по второму комплекту картинок.
Дурак
В некоторых вариантах Таро Шут изображен беззаботно стоящим на краю утеса человеком с занесенной над пропастью ногой. Согласно одним толкованиям, он -- полный дурак, забывший о благоразумии, согласно другим -- высоко-духовная личность, свободная от материальных страхов. Положительные качества включают непротивление и следование инстинктам,а отрицательные -- глупость, импульсивность и самоуничижение. Одухотворенный Шут сознательно следует за своей судьбой, усваивая ее уроки и сливаясь в единое целое со своими мечтами.
(с) Одно из толкований Таро
Шажок - лицо. Шажок - лицо.
Тик-так. Тик-так. Медленно двигаться по тонкой нити судьбы, балансировать на чужих жизнях.
Шажок - лицо. Шажок - лицо. Шаг - Бездна.
...
Я стою на перекрестке. Выбор невелик: направо пойдешь - Её потеряешь, налево пойдешь - Он умрет. А прямо нельзя - себя потеряешь и других погубишь. А назад поздно - там нити уже оборваны.
Есть в колоде Таро такая карта - Шут, который ходит по краю Бездны. Иногда я напоминаю себе этого шута - дурак, который не может решиться на Шаг, и остается тут портить жизнь другим.
Ну ладно, уже темнеет, надо решаться - направо или налево. Или все-таки прямо? На ум приходит детство, летние лагеря, "Королевская Ночь". Когда друзья будят тебя посреди ночи, светят в лицо фонариком и спрашивают: "где ключи от танка?!". Я всегда отвечал: "направо-налево-налево-направо-и нафиг!". Теперь сам следую этим инструкциям - направо-налево, тик-так...
Впрочем ладно, мне никогда не нравилось терять девушек, потому сегодня шагну налево. А до неё ещё дойдем, пока не сделаю Шаг вперед. Тихо перескакиваю на его нить и иду по ней. Повороты ночного города, случайные машины спальных районов, лезвие подрагивает в руке. Ага, мне в этот двор, вон, компания на скамеечке сидит, но мне не туда, мне вон за тем парнем с портфелем. Компания стреляет у него сигарету, и он идет дальше. Ему ещё надо пройти следующий двор и только потом зайти в уютную и безопасную парадную.
Как же не хочется его убивать - ведь когда-то мы с ним дружили даже, помню, в восьмом классе он подарил мне ручку, когда я дома свою забыл. Вообще широкой души человек - на работе его за это ценят, да и работает в приличной конторе менеджером. Скоро мог бы стать начальником отдела. Но его жизнь сегодня спасет мою, отплатив за свершенное. Он ведь ещё тогда отговаривал всех, спрашивал - ну зачем так жестоко. Его тогда побили. Помню его лицо - подбитый глаз и зареванные глаза. Когда все началось, он отвернулся...
Но мне пора - компания скрылась из виду, я быстрым шагом догоняю Его, стучу по плечу и читаю всё по глазам - вначале непонимание, потом узнавание, а как только я зажимаю ему рот ладонью и сую нож под ребра - вот теперь страх!
- Я не хотел! Извини, но так надо! Ты помнишь, за что!
Страх в его глазах не исчезает, но в нем появляется понимание. Ненадолго - я знаю, что нож мой достиг его сердца, и уже чувствую, как нить его судьбы вплетается в мою, укрепляя её. Оставляю тело остывать под деревом, накидываю слетевший капюшон и ухожу.
...
Ещё шажок - и новое лицо. Ещё немного я пройду, пока нить моя не оборвется. Одинокий Шут над Бездной смеется в голос, пока может, и не делает шагов в сторону.
...
Моё маленькое домашнее безумие. Все эти лица, которые смотрят на меня со стен, Они все остаются со мной. Сегодня я добавил новую фотографию, скоро коллекция будет закончена. Хоть и осталось ещё много свободного места, заполнится оно быстро. И тогда мне останется только два пути, какой же выбрать...
Ладно, хватит рассуждений. Пора спать - через четыре часа на работу идти.
...
Иногда во мне просыпается азарт хищника. Наверное, это заложено в человеческой природе - есть охотник, есть жертва, и оба эти животных ощущения практически одинаково сладостны. Я перестал читать газеты, хотя, наверняка, там написано обо мне - как-никак 24 трупа за последний месяц. Я хорошо умею прятаться - они знают, кого ловить, но поймать не могут. Они пытались их охранять, но что они могут сделать с Шутом-над-Бездной. Что они против судьбы?
Рана в левом плече уже практически не болит, а тот, кто стрелял, надеюсь, уже скоро поправится. Мне они не нужны, мне нужны те, кто присутствовал тогда. Ведь только они могут питать мою нить. Сегодня у меня уже нет выбора. Те, скорее всего, будут там, будут окружать. Но это не беспокоит, они не знают, что я знаю. Пора.
Я прячу под куртку нож и ещё кое-что и выхожу. Нить Её судьбы бьется в моих руках. Это будет парк, и Её используют как приманку. Выхожу из троллейбуса вместе с каким-то парнем, который странно на меня покосился. Похоже, что из них. Вместе мы проходим метров сто, потом он сворачивает к дому, а я иду дальше. Он мне не интересен. Просто выбрасываю одну из "штучек" - ему будет, чем заняться в ближайшие пол часа: поваляется на земле, пока заряд не кончится, поболит голова - назавтра пройдет совсем. Замечаю впереди Её, выходящую из такси. Она в сером плаще и явно боится. Хищник во мне ворочается. Проходя мимо такси, бросаю "штучку" в приоткрытое окно.
Она оборачивается и замечает мою фигуру. Чувствую, как бьется нить. Она ускоряет шаг, за моей спиной из тени выходит несколько фигур. Бросаю на асфальт ещё одну игрушечку, переходя на бег. Оборачиваться смысла нет - Тем сейчас так страшно, что они разбегаются или валяются без сознания. Даже меня почти пробирает этот звук, несмотря на все тренировки.
Плащ сворачивает в парк. Бегу за ней. Я быстрее, я настигаю. Скоро эта пташка будет трепыхаться в моих когтях. Но ещё не сейчас, сейчас она спряталась за серыми спинами, ощетинившимися целым арсеналом стволов. Даже приятно, когда тебя так ценят. Моё лицо непроизвольно растягивается в улыбке, да нет, я уже смеюсь в голос и нажимаю кнопки.
Наверное, со стороны это смотреться должно страшно - в круге огня стоит безумно смеющийся человек в куртке с капюшоном, джинсах и кроссовках, и в руке у него сверкает нож, а рядом корчатся остатки тел. Другого выхода у меня не было - я не хотел их смертей, но коллекция должна быть закончена, иначе нет смысла ни в чем, а тем более в том, что произошло тогда.
Мой смех обрывается хрипом - один остался, и в руках у него автомат. Но обойма закончилась, а во мне ещё только три пули, и ни одной жизненно важной. Никто не в силах оборвать мою нить! Я медленно прохожу мимо них, и мальчик с автомат остается лежать, а Она убегает. Через три минуты прибудет помощь, и мальчик, несомненно, выживет, а у меня в руках все ещё Её нить. И впереди виден её плащ, мелькающий меж деревьев.
Я не спешу, нельзя спешить, когда из тебя хлещет кровь. Я просто знаю, что через две минуты она споткнется. Да, вот и она.
- Нет! Не надо! Не убивай меня! За что?!
Крики её меня не волнуют, и нож входит в податливую плоть.
- Извини. Извини за всех, кого мне пришлось сегодня убить, но ты знаешь за что.
- Это что, из-за того случая в школе?! Так ты же сам тогда...
Я проворачиваю нож, и Её голос сменяется на хрип, а потом затихает.
Погоня уже близко. Я ныряю в кусты. Куртка собирает на себя большую часть моей крови, а через триста метров я нащупываю люк. Темнота заранее выкопанной ямы принимает меня. Здесь они не найдут меня даже с собаками - я позаботился. А кровавая дорожка уведет их дальше. Вот, что значит хороший расчет.
Я ведь не маньяк, я просто делаю все, чтобы выжить самому, потому что такова моя судьба. Бинты лежат на месте, и я наскоро перевязываюсь. Обработаю раны завтра, когда доберусь до дома.
...
Нас осталось двое. Двое помнящих, ну, или почти помнящих тот день. Осталось немного, и круг замкнется. Все пули я уже извлек и теперь лежу, погружаясь в пучину их лиц. Местами ненавистных, местами - любимых. Осталось две фотографии. Закреплю-ка я их сейчас.
С одной на меня смотрит красивая девочка 15 лет. На фотографии - бабье лето, и она улыбается. Новое легкое платьице ещё не заляпано кровью. Со второй смотрит мальчик того же возраста. Горбатый, с глазами навыкате, в заплатанных штанишках и когда-то белой, а теперь застиранной рубашке. Но мальчик тоже улыбается. Фотокарточки занимают положенные места.
...
Шут смеется над Бездной, делая ещё один шажок по нити, висящей в пустоте. Она тонка, эта нить, достаточно только чуток покачнуться, и Бездна примет Шута в свои объятия, раздавит, а потом разорвет на миллион кусочков, и это будет происходить бесконечно. Бесконечная боль.
Потому Шуту нельзя оступаться, нельзя терять свою нить, и нельзя дать ей порваться. Тик-так - качается нить, непонятно от чего. А нет, понятно - это пролетели три пули. Не задели, Шут удержался. Ещё шажок...
...
Как же не хочется вставать, бередить раны. Ничего, осталось немного. Жди меня, я сейчас встану.
Ну вот, из-под бинтов выступила кровь. Опять обрабатывать рану. Ладно, время ещё есть, а Ты никуда не уходи. Впрочем, ты уйти и не можешь, после всего, что с тобой сделали. Подожди, я скоро.
...
Больница, конечно же, оцеплена. Никого не впускают. Но я знаю, где можно пройти - тут есть одна дырочка в их охране. И стоящие там парни не умрут, просто уснут ненадолго. А начальству их я оставлю знак, чтобы парней особо не ругали. Вот и нужное окно, решетки легко свинчиваются - разгильдяйство цветет.
- Ну, здравствуй, Солнце.
Да, она меня слышит, но не реагирует. Она уже почти двадцать лет ни на что не реагирует. Но сегодня это все закончится.
- Извини, что ни разу не зашел.
Я говорю тихо, чтобы за дверью не услышали. Парней обнаружат ещё только через две минуты, мы успеем все обсудить. Я сажусь на край кровати и заглядываю в лицо Любимой.
Впервые за двадцать лет в её глазах просыпается разум, и она пытается закричать, но я крепко зажимаю ей рот, второй рукой доставая нож.
- Теперь ты сможешь не страдать. Твои мучители - все они помогли мне добраться сюда, дожить до этого момента. Ты извини, что так долго. Раньше было никак. Но теперь всё будет хорошо.
Я втыкаю свой нож ей в сердце ровно в тот момент, когда за окном разносятся голоса - они нашли мой подарочек и спящих парней. Теперь остался только один. Но ещё не пора.
...
Последняя нить сплетается с моей, и Шут бежит. Больше ничего не спасет - можно только добежать до конца нити. А что будет там?
Нить раскачивается всё сильнее. Её нельзя порвать, но можно уронить дурака, идущего по нити.
...
Я снова стою на перекрестке. Только теперь мне осталось только два пути - прямо и назад. Это тоже перекресток - место, когда надо решать.
...
Вокруг творится хаос - бегают люди, воют сирены, бегают кругом лучи прожекторов, кто-то даже стреляет с перепугу. А мне остается сидеть на своем перекрестке в подвальном закутке. Нет, мне остается сделать Шаг, и я шагаю назад. Тогда, практически двадцать лет назад Они...
...
Сентябрь выдался на удивление теплым. Можно было гулять по паркам, есть мороженое и наслаждаться жизнью, не кутаясь пока в осенние куртки.
Лизе родители на первое сентября подарили замечательное новое платье, а Андрею - фотоаппарат и на выходных они выбрались в парк - он очень хотел запечатлеть её образ навсегда, что бы он оставался не только в его сердце. Это был их праздник. Его омрачал только тот факт, что назавтра им снова надо было возвращаться в школу.
В школе их не любил никто, точнее никто не любил Андрея - а за что можно любить больного с детства мальчика - пусть умного и сильного, но горбатого, с глазами навыкате... урода, в общем. И только Лиза, с её чистым сердцем, общалась с ним. А она была одной из самых красивых девочек класса. И за это их не любили ещё больше.
А в понедельник Андрей принес напечатанные фотографии, чтобы отдать Лизе, но во дворе его ждали одноклассники - все до единого. Парни били его долго, все вместе, потому что один на один никто бы с ним не справился, а девчонки стояли и смотрели. Некоторые - смеялись и подбадривали. И Лиза была с ними.
Через неделю Андрей вышел из больницы - ему, по счастью, ничего не сломали. Первым же вечером он пришел к Лизе - она была одна дома. И открыла ему дверь. Девушка была в том самом новеньком платье. Наверное, это стало последней каплей: парень просто втолкнул её в квартиру, потом завязал ей рот, закатал в ковер и отнес за гаражи.
Из-за гаражей он вышел один. После этого его в городе не видели долгих 15 лет. А девочку через два часа скорая увезла в больницу избитую, изрезанную ножом, изнасилованную. После больницы девочку поместили в психиатрическую лечебницу - она отказывалась хоть как-то контактировать с миром.
...
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!
Крик заглушает даже сирены, разносясь по всей лечебнице, заставляя каждого замереть на месте.
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!
Прогремело во второй раз и смолкло.
...
Она стоит передо мной, вся в крови и сперме, и протягивает мне руку. У неё ласковая, добрая улыбка, и на ней то самое платье, которое я порвал тогда, за гаражами.
- Нет, это не я! - по лестнице уже стучат ботинки.
- Нет, это все Они! - преследователи натолкнулись на запертую дверь в подвал.
- Это не я, это они насиловали тебя! Не я! Это они, Они, ОНИ! - перед глазами проплывают лица, смотрящие на меня со стен моей комнаты.
Лиза стоит передо мной, и улыбка её ласкова. Как улыбка Бездны.
...
Шут уже не стоит - он висит на нити, и она режет ему пальцы, а вокруг уже клубится тишина Бездны, обманчиво ласковая, приглашающая забыться. Он попробует оторвать пальцы, но они его не слушаются - нить слишком глубоко въелась в них. Остается одно - отпустить её. И он решается.
...
- Не я! Не я! Не... Я!
Лиза не изменилась, просто в руках её блестит нож.
- Я! Да, это я. Это был Я!
Нож легко входит в грудь и пробивает сердце.
...
В Бездну вечно падал горбатый и с виду очень сильный мужик, убивший больше полусотни человек.
...
На полу в подвале психбольницы лежал Дурак, воткнувший нож себе в грудь.