Боалев Алекс : другие произведения.

Sirenevaya kniga - 2 ili hroniki perehodnogo perioda

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Настоящая книга охватывает события, происходящие с героями в период со второй восьмидесятых годов двадцатого века до начала сороковых годов века двадцать первого. Изложены вышеупомянутые события традиционно нелинейно и хронологически непоследовательно, хотя и несколько иначе, чем в первой книге. Автор столкнулся с некоторым непониманием читателями первой книги ряда слов и выражений, очевидно, всё еще не известных на просторах этих ваших интернетов. А потому вторую книгу трилогии несколько обезобразил поясняющими сносками, которые от чего-то при заливке сползли вниз,Впрочем, могу выслать нормальный файл.http://kunstkam.net/?p=3572 Здесь все книги. Качайте бесплатно. Захотите обозначить уважение автору, реквизиты имеются. Надеюсь, что благодарные читатели сами всё друг другу объяснят... И слова, и мотивы поступков главных героев... Ах да, самое главное! Не менее половины нижеуказанных событий произошло на самом деле, а остальные? Остальные... продолжают происходить

   AlexPro.
  

С.И.Р.Е.Н.Е.В.А.Я. К.Н.И.Г.А. - 2

или

ХРОНИКИ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

  
   Настоящая книга охватывает события, происходящие с героями в период со второй восьмидесятых годов двадцатого века до начала сороковых годов века двадцать первого. Изложены вышеупомянутые события традиционно нелинейно и хронологически непоследовательно, хотя и несколько иначе, чем в первой книге.
   Автор столкнулся с некоторым непониманием читателями первой книги ряда слов и выражений, очевидно, всё еще не известных на просторах этих ваших интернетов. А потому вторую книгу трилогии несколько обезобразил поясняющими сносками. Впрочем, слегка. Надеясь, что благодарные читатели сами всё друг другу объяснят... И слова, и мотивы поступков главных героев...
   Ах да, самое главное! Не менее половины нижеуказанных событий произошло на самом деле, а остальные? Остальные... продолжают происходить...
  

Пролог

  
   Бонда снова проснулся рано. Проклятые лекарства. Грань между сном и реальностью изменилась. Исчезло так любимое им ранее состояние полудремы, когда уже видишь сны, но еще слышишь все окружающие звуки. Осталось две фазы: пустая бессмысленная жизнь, которую он силой заставлял себя проживать, то есть явь, и скомканные больные сны, из которых хотелось убраться. И резкая граница. Вроде спишь, а откроешь глаза - нет. Как будто просто прилег.
   Он подошел к окну и махнул рукой над панелью сбоку. Старомодные березки исчезли, и проявилось изображение снаружи. Старая крепость, мрачное море. Судя по раскачивающимся деревьям - очень ветрено.
   Бонда съел натощак ложку меда и принял сухой душ. Потом он сел перед зеркалом, почистил зубы и нанес бреющий крем на дряблую кожу. Включил спецлампу, закрыл глаза, поводил пучком по щекам и шее, просветил все складки на подбородке. Протер на два раза салфеткой. Проверять не стал. Зачем?
   Он спустился в зимний сад прямо с чашей из мультиварки. Поклевал какие-то ростки вперемешку с пресной скрипучей крупой, запил прямо из крана в стене. Вода шла из скважины и на входе в дом проходила через несколько фильтров. Пить можно было хоть откуда.
   Приходящая домработница, очевидно, ненавидела одинокого старика - пыль в саду не убиралась месяцами, некоторые цветы погибли от перелива. Что-то по мелочи постоянно пропадало. Инструкции, как все наши люди, она наверняка не читала. Зато однажды привела в дом туповатого бойфренда, и Бонда впоследствии не без интереса наблюдал записи издевательств над своей мебелью. Он тогда улетел на родину, задержался аж на сорок два дня. Форс-мажор. Добила его терпение упавшая в столовой видеопанель со слайд-шоу детей. Панель естественно не разбилась, и даже была наспех присобачена на своё место, но остался осадок, как будто дети все это видели.
   Жаловаться рекомендателю Бонда не стал, просто показал шоу главной исполнительнице и удовлетворился возросшими качеством и ассортиментом оказываемых услуг.
   Бонда натянул шорты и малиновую толстовку, переобулся в уличные сандалеты, включил связь с внешним миром и вышел к машине.
   Пока он летел, пыля по грунтовке, до перехватывающей парковки, ему удалось ответить на все входящие запросы. Благо было их всего три. От Игоря. Традиционно вежливое "как ты там, зови сам или приезжай в любое время, знаешь, что всегда буду рад". От Эскулапа. Напоминание о предстоящей операции и запрос результатов самостоятельно взимаемых экспресс-тестов. И третье: пафосное приглашение на юбилейный слет-тусовку ветеранов. Подобные мероприятия Бонда не посещал.
   Он запарковался и пересел в тесную капсулу общественного транспорта. Какая-то не очень молодая дама уступила ему свое место. Бонда не стал отказываться: во-первых, в голове по-прежнему шумело, а во-вторых, напротив уселась настолько откровенная деваха лет сорока, что пришлось положить на колени заблаговременно снятую толстовку.
   Оторвать взгляд от густо запартаченных ног и пышной груди было сложнее. Бонда сильно нажал языком на нёбо и дождался вспыхнувшего на внутренней поверхности очков снимка. Подумал немного и скрипуче спросил что-то про погоду, заодно похвалив эскизы тату.
   - Я сама все делаю, - ответила деваха и кокетливо добавила, - жалко только, что набивать самостоятельно не везде получается. Поэтому всегда рисую только там, куда дотягиваюсь.
   Бонда вежливо покивал, не вдумываясь в слова - таким образом, он записал еще и ее голос. Подумал только, что английский у нее тоже не родной. Пробить, скорее всего, не проблема, даже штатным поисковиком. Через полчаса - час у него такая возможность представится. Бонда не хотел делать это прилюдно. Однако судьба распорядилась иначе - расписная пассажирка достала винтажный стилос и, бесцеремонно взяв ладонь Бонды, черкнула розовую галочку. Прямо под средним пальцем.
   -Моя визитка, Алекс,- сказала она по-русски, - обращайтесь, я обещаю, будет интересно.
   -Вот как надо работать, - подумал Бонда, - пробила на раз! Похоже очёчки-то у нее покучерявее моих. Раза в два. И тариф соответствующий. Включила режим субъектскана, посмотрела на меня, и все у нее проявилось. Вся общедоступная информация. Что, для имеющих мозг, немало. А проститутки в этом возрасте - девки грамотные. Даже если у них такое нестандартное нынче и тупое во все времена хобби - расписывать ляжки кошками.
   Когда она вышла, Бонда нетерпеливо развернул вспотевшую ладонь и считал метку. Ожидая увидеть характерную рекламу с откровенным роликом, он немало удивился, и даже проскочил свою остановку, о чем не преминул прогундосить встроенный навигатор.
   -Заткнись, Кирюша, - сказал ему Бонда вполголоса, - едем дальше, до эспланады. Оттуда пешком к Кляйн.
   Выйдя на улицу, он присел на скамейку, нажал на кнопку на душке очков и приказал: "Всё - на последние фото, голос, метку". Развернул стилизованную под "Ньюсвик" портянку дисплея и углубился в чтение.
   Через полчаса он огляделся и, не заметив никаких явных ушей, дал команду на аудиосозвон.
   - Мэйри? Это Алекс. Мне действительно интересно, приезжайте ко мне сегодня вечером. Сразу с документами. Адрес, как я понимаю, Вы знаете. Если хотите вина, скиньте марку. Гарантирую рыбу и сыры.
  

Глава 1. Яркие Пятна На Грязной Земле.

  
   - Талант, говоришь? Да-да, я тебе! А знаешь ли ты, что такое талант? Гений? Звезда? А не так все просто!
   Конечно, ты - особенный. Только главный не ты, а она - дырка в черном жестком небе, через которую на тебя упал неземной искрящийся свет. Пробитая кем-то под тебя. Вот она и есть - звезда. Сегодня - твоя. Ты встал под этот луч, ты его чувствуешь и, в меру собственной восприимчивости, с большими или меньшими искажениями, ретранслируешь чужую волю.
   Ты - медиатор, проводник. Не забывай это! И еще... это не навсегда. Не обманывай себя и людей, когда все закончится! Возможно, это повторится и завтра. А быть может, и нет - Земля ведь вертится, окно возможностей смещается. И самому... тоже надо соответствовать.
   Следует осознавать, что это было. И смотреть наверх, а не под ноги, ища яркие пятна на грязной земле. Как Олег Попов. Место под солнцем, чтоб уютно расположиться с принесённым в авоське кефиром.
   Если, конечно, ты решил и решился, то... не бойся! Когда все произойдет, ты не споткнешься.
   Ты не задумывался, почему в двадцать с небольшим лет, без какого-то багажа за спиной, без бэкграунда, создавались внушительные произведения, поражающие глубиной и многогранностью многие поколения? Откуда это всё? Вот оттуда... Из особого света, сочащегося из пробитой для тебя дырки в черном жестком небе.
   И еще, талант - это не только про литературу, искусство, не только про это. Не столько. Дано, не дано - вопрос твоей готовности и выбора пути. Если ты надлежаще экипирован и прошел через затейливые тесты-испытания, то вполне вероятно, что ... встанешь стрелочником на более или менее ответственном участке истории.
   Кто-то ведь так и живет... осознав себя в конце жизни подносчиком зажигалки в Гаграх в далеком семьдесят восьмом. А большинству неведомо и это. Планктон и водоросли, колышущиеся от подводных течений и чужих волн. Они тоже нужны. Но речь не об них ... А о тех, кто влияет на события. И тех, кто способен их создавать. Порою обязан создавать.
   Ты не поверишь, как быстро и далеко ты сможешь сдвинуться, вырастив в себе нужные качества и обозначив своё желание поработать на этот мир.
  

Глава 2. После дождичка, в четверг.

199* г.

   День не задался с самого утра. Возможно потому, что это был четверг. Лозинский решил изменить традиционный длинный маршрут по нацпарку, чтобы набрать грибов раньше, чем их срежут любители природы по выходным. Время было тяжелое и на сбор таких даров леса глаза закрывали все.
   Не то, чтобы грибов в лесу было мало, в этом году тот же Лосинский засолил уже восемь кадушек, просто сапожнику сапоги должны доставаться легко и в первую очередь. Да и зарплата егеря - "негра" оставляла желать лучшего. А Ирма, после переезда в лес, вообще третий год сидела без работы. Расфасованные по маленьким стеклянным баночкам грибы, сборы трав и консервация с собственного огорода составляли немалую часть зимнего дохода.
   Имелись, конечно, и другие неофициальные возможности приработка, но Лосинский дорожил местом и видом на жительство, а потому сознательно создал себе репутацию ё*нутого несговорчивого русского. Хотя был вполне себе договороспособен и совершенно другой национальности. Впрочем, особой роли это не играло - на доме была установлена тарелка, принимающая российские каналы, в шкафу стояли книги и видеокассеты с фильмами на русском языке, а наваристые супы и каши заведомо выигрывали у других блюд. Многие в округе разговаривали также по-русски, неохотно переходя на государственный язык только в требующих того случаях.
   Спускаясь с горы, Лосинский практически снял ногу с газа, стараясь не тормозить по мокрой от ночного дождя дороге. Уже почти рассвело и он собирался было выключить фары, когда увидел пересекающий грунтовку след от чего-то тяжелого.
   - Суки!- сказал Лосинский, выйдя из машины и разглядывая оставленную колею. Определившись с направлением, он убрал машину с дороги, достал карабин, бинокль и надел брезентовую панаму-"афганку". Подумал, и прицепил на тренчик ремня большой нож в ножнах, используемый в таких случаях больше для демонстрации.
   Через пару километров Лосинский обнаружил наглухо затонированный вороненый внедорожник с высокой антенной. Он встал перед водительской дверью и мотнул стволом в черноту стекла: выходите!
   Было тихо и Лосинский, подождав, подергал за ручку - закрыто. В забрызганном грязью крыле вдруг что-то мелькнуло. Лосинский уже было повернулся, но тут же почувствовал упершийся между лопаток предмет и властный окрик: "Стоять!".

***

Глава 3. VERITATEM DIES APERIT.

XXI век. Начало двадцатых.

   - Мы умрем, а они останутся... Лучшие сгорают, идеалисты, романтики, патриоты. А хитрые выживают. Хитрозадые. Селекция. Дарвин. А ты хочешь, чтоб мир стал лучше? С таким-то народом! Это в технике - там какой-никакой прогресс, а человечки мельчают!
   - Ну-у, - Бонда поморщился как от горькой пилюли, - могу тебе обоснованно возразить... Но, не стану.
   - Почему же, давай, переубеди меня! Подними, так сказать, настроение!
   - Ты правильно говоришь, - сгорают ребята. И сгорают, и изнутри выгорают. Вон, посмотри на того же Узбека, - Бонда махнул головой на оскалившегося во сне бойца, - И да, все продуманные, кто хотел...и кто смог, замечу, все они рассосались в нужное время. Здесь только те, кому не повезло, и те, кто осознанно остался.
   - Или приехал.
   - Да, или приехал. И то же ведь все... разные. Минимум половина - авантюристы, маргиналы, дикие гусята, полублатные в полукедах. Сброд. Только вот... если, как раньше говорилось, ставки закрыть некем, то и такие сойдут. Особенно, если профессионалы. Возьми того же Бомжа.
   - А шо Бомж? Бомж он и есть бомж. Позавчера кишки от той псины собрал. Промыл, наизнанку вывернул, пожарил и сожрал.
   - И чего такого? А ты сам-то раньше собачатину ел?
   - Нет, конечно!
   - Зря! Брезговал? - Бонда, ехидно прищурившись, глянул на Бергмана и тот кивнул, - А теперь ничего, да? Смолотили супчик, только в путь!
   - Бонда, так-то мясо, жилы там, мослы, башка даже, хрен с ней. А то - кишки!
   - Ты, Андрюха, видать, в хорошие времена дальше Крыма-то не был?
   - В Турции был. Лет десять назад.
   - Ну, Турция - не Китай. И не Вьетнам. И даже не Таиланд. А там бы от этого Бобика... усов не осталось. Так, теперь за Бомжа. Это, поверь мне, не самое мерзкое, что он в своей жизни ел. Зато он еще при Мебельщике учебку нужную прошёл, и воюет достойно. А половина наших прекраснодушных товарищей вообще в армии не была. И в большинстве ситуаций мне рядом с Бомжом, или тем же Узбеком, спокойнее, чем с ними.
   - При Мебельщике? Это в смысле при Табуреткине? Срочку?
   Бонда кивнул. Бергман продолжил:
   - Слушай, так он вообще получается... Бомж-то наш, он молодой еще? Я всегда думал - он старше меня!
   - Он с девяносто первого кажется.
   - Вот ничего себе, циркус! Я в то время баб уже вовсю пердолил, а он еще и не родился, прикинь! Как он так дошёл-то, цэ ж песец!?
   - А тебе не похрен как? Главное - он себя здесь нашел, а не с той стороны.
   Бергман кивнул:
   - Это точно. Но, если говорить за самых-самых, за идеалистов, просто за хороших ребят, то они тоже - здесь. И проредят их при таком развитии ситуации до статистической погрешности.
   Бонда вздохнул, закурил еще одну, некоторое время молчал, уставившись на раскалившийся цилиндр чугунной армейской буржуйки. Бергман ждал - он знал, что разговор не окончен. Так и произошло: Бонда поднял глаза и неожиданно твердо сказал:
   - У нас ведь такое уже было. И не раз. И в Великую Отечественную. И в гражданскую. Проредили, как ты говоришь, тогда... по самое не балуй. И ничего. Новые народились. Воспитали новых. Невзирая на происхождение. Которого они зачастую стыдились. Главное, чтобы была правильная система. Механизмы, лифты. Кнуты-пряники. Много разнообразных кнутов и много пряников.
   Человек, особенно молодой, или просто духовно слабый, часто стоит на распутье. Куда пойти - направо или налево?
   И хорошо, если еще путь виден. А если ты в снежной пустыне или в джунглях, и дорог вокруг не видно от слова совсем? Куда пойти? К кому приткнуться? И без внутреннего компаса или достойного проводника - ты пища для... ну ты понял. Образно пища. Тесто. Слепят из тебя то, что им надо. Причем первый, кто натолкнется.
   Поэтому надо, чтобы были ясные пути, чистые и широкие дороги. Хайвэи, *лядь! С освещением и указателями куда они ведут! А дорожное строительство - это дело государства. Прежде всего, государства.
   - М-да, а государство у нас последние ... цать лет, мягко скажем, оригинальное.
   - Это точно. Тройная бухгалтерия и политическое дзюдо не способствует ясности целеполагания. По крайней мере у стороннего наблюдателя. Ждущего и замечающего только эффектные броски и удары. А тут голимый партер. Причем из-за обилия действующих лиц все это больше смахивает на... садомазо...групповуху. С элементами копрофагии и некрофилии. За говном и трупами результаты зачастую сразу и не видны.
   - Слушай, Бонда, а ты тоже думаешь, что с Табуреткиным дезу гнали?
   - Уверен. Я такие вещи за версту чую. Всё конечно грамотно было преподнесено - армия разваливается, коррупция, училища разгоняют, части сокращают. А потом, *уяк - и зеленые человечки, и новые ракеты, и новые интересы. Вдруг, откуда ни возьмись...
   - Там же уже не Мебельщик был. Тогда.
   - Я помню. Только и хороший следователь, и плохой делали общее дело. Последовательно. Можно еще с медиками сравнить. Один опухоль режет практически по живому, чтоб наверняка. А другой потом раны обрабатывает, организм восстанавливает и слова тёплые говорит. Так и надо. Враз бы ничего не вышло. Есть определенные циклы. Производственные, учебные, НИОКРы всяко-разно, и так далее.
   - Не понял?
   - Ну, смотри, ты свой дом за сколько построил. От покупки земли, до заселения?
   Андрюха задумался.
   - Лет пять. Нет почти шесть. А что?
   - А я за два с половиной. Хотя он был охрененный... по тем меркам. Три этажа, метров четыреста с пристройкой.
   - Мой - почти двести. У тебя видимо баблосы были, бригады работали, а мы всё в шесть рук.
   - Да не звезди мне! Раствор в бочке мешал сам? Проводку тянул, газ? И котлован лопаткой копали? Совочком?
   - Не, ну привлекали технику, то-сё, конечно... Просто...
   - Просто было б бабок больше, сделал бы быстрее?
   - Да. Раза в два.
   - О! Добрались! А теперь представь, что у тебя денег вообще... как у дурака фантиков. Сколько хочешь. Бригады, техника. За месяц-два уложились бы "под ключ"?
   - Если канадский...
   - Не канадский, а как твой. Монолитно-каркасник, с заполнением, с отделкой, со всем твоим цимесом, - Бонда усмехнулся, вспоминая рассказы Бергмана, - уложились бы?
   - Нет, конечно! Я только газ полгода подключал, сети три месяца согласовывал, и то хорошо было! А чисто стройка...там же выдерживать надо. Последовательно, одно за другим. Сразу нельзя... Ты ж знаешь. А к чему ты это клонишь?
   - Это к тому, что деньги не все решают. Даже когда они есть, кое-где выше головы не прыгнешь. Пресловутый временной фактор. В десять раз больше заплатить - не означает получить результат в десять раз быстрее. А если финансы еще надо найти, да построить втихушку, то... это та еще задача. Поэтому похоже и гонялись за всякими олимпиадами, чемпионатами... Под них бабла списали... мама не горюй сколько. А чего вы хотели, господа Гибридные Оккупанты - у нас же коррупция, воруют-с! Газет что ли не читаете, тиви не смотрите?! А построить олимпийские объекты надо в срок! Поэтому мы бюджет снова увеличили. Виновных накажем!
   - Как-то странно наказывали!
   - А то! Не удивлюсь, если закрытым списком их еще и награждали за успешное выполнение поставленных задач. Закрывали-то ведь по совсем другим позициям. И тех, кто путал карманы. А потом эти, затихарённые нашим Великим и Ужасным... конкурсным управляющим, средства шли на заготовки для достижения в недалеком будущем реального суверенитета.
   Послышались сухие щелчки одиночных выстрелов и кашляющая очередь из серьезного калибра. Хлопнуло сразу несколько дверей, донеслись обрывки команд, по деревянному полу коридора загрохотали ботинки бойцов. Андрей поднялся:
   - Реального? Тогда уж не "достижения", а "завоевания"... Исходя из... реалий дня нынешнего, - он махнул головой в сторону затянутого сеткой-рабицей окна.
   - Вот когда завоюем окончательно и бесповоротно, тогда так и скажем.
  

Глава 4. Запись с мульта.

  
   Бонда заранее переключил режим встроенного автопереводчика на "Режим пользователя - три". В этом случае задействовались все встроенные словари без обращения в сеть. Для передачи оттенков. Включая сарказм и иронию. Фразеологизмы, сленг, спецтермины. В другое время Бонда предпочитал скорость перевода в ущерб точности.
   Шарик-глушилка госпожи Кляйн лежал посреди прозрачного стола. Со стопроцентной вероятностью он также обеспечивал и панорамную запись беседы. Аналогичный работал во внутреннем кармане клубного пиджака Бонды. Не гарантия, но всё же хоть что-то. Видео писалось снятыми, и якобы выключенными, очками и авторучкой.
   Со стороны все это напоминало свидание в кафе на предпоследнем этаже небоскреба. Только посетителей больше не было, и персонал отсутствовал. В двух шагах располагалась витринка в виде лодки с раскладками и напитками. Бонда нащипал винограда, добавил брынзу и долил вермута. Вернулся к столу.
   Кляйн потягивала минералку, смешанную с яблочным соком, теребила кулончик.
   - Алекс, позвольте полюбопытствовать, куда идет наше оборудование?
   - Не позволяю - у нас и в этом году не принято задавать такие вопросы. Читайте контракт, пункт семнадцать, - не отводя насмешливого взгляда, произнес Бонда, - вы продали, я купил. Без гарантий, без рекламаций, по предоплате. А ценник, напоминаю, весьма конский.
   - Конский? То есть? - она напряглась: ее переводчик листал варианты и, видимо не находил. Нетерпение и раздражение. С элементами паники. Что свидетельствует о неуверенности. А как ты хотела? Бонда усмехнулся: для этого именно так и было сказано. Ловите шарик, фрау!
   - То есть весьма высокий для таких, шоколадных для производителя, условий. Особенно в этом году. И в ноябре я подам несколько отличные предложения. Отличные от. Объемы, спешу успокоить, прежние, и если договоримся по прайсу, то можем и нарастить. Слегка. И возможно будет востребована еще и новая номенклатура. Готовятся техусловия, я попытаюсь пролоббировать именно вас. Упирая на стоимость, учтите.
   - Однако расходники, запчасти и прочее вы по-прежнему берете не у нас!
   - У вас, у вас. Только не у Вас конкретно. И те ребята предпочли бы играть в одни ворота. Без Вас, Кляйн!
   - Я знаю, - отмахнулась она, - они вообще считают, что я с Вами сплю.
   - Это оферта?- подмигнул Бонда, внаглую разглядывая декольтированную белоснежную блузку. Опять пришла без бюстья. Наши б.-лэди разговаривают и вообще ведут себя изящнее. Во всяком случае, на людях.
   - Это бизнес. И я не стала ничего комментировать.
   - Правильно, пусть завидуют. Но только не уговаривайте меня класть все яйца в одну корзину. В Вашу, я имею ввиду.
   Кляйн подзависла, старательно переваривая доклад переводчика. Похоже, вышло прямолинейно, и детали потерялись вместе с двойным смыслом. Бонда терпеливо ждал, откровенно забавляясь. Ему тоже нравились нечастые встречи с молодящейся немкой, хотя они оба, по сути, являлись всего лишь полномочными представителями Теми, кто на свой риск реализует в деталях намёки, достигнутые в верхах.
   - - Я понимаю, что Вы делаете сумасшедшие деньги на возврате эндээса, - завела старую песню Кляйн, прервав затянувшуюся паузу. Это была ее давняя и успевшая надоесть домашняя заготовка- аргумент.
   - Как бы не так, - подумал Бонда, - знала б ты, сколько у меня от них остается, и куда идут остальные, прослезилась бы! Нашлась тут, декларант-любитель третьего размера!
   Вслух он ничего не сказал, только дурашливо нахмурился. Легенда есть легенда.
   - И всё-таки, я дилер, - не дождавшись текста, она пошла дальше, - и должна указать регион. Мы планируем нашу торговую политику загодя, охват рынков должен идти предсказуемо...
   - Регион? Страны третьего мира, Кляйн! - улыбнулся Бонда, подумав: "А то вы не знаете! Начала тут намекать, типа могу и шантаж. Дура! Так и задумано - "крючок" на себя надо готовить самому, дабы не озабочивать рыбаков-любителей".
   - А может Вы хотели сказать: "В третью страну мира?", - ехидно уточнила Кляйн, откинув назад головку с безупречной прической.
   - Третью? Та-а-к! Судя по известным мне характеристикам, Вы имеете в виду свою родину, Кляйн? Простите, но в реэкспорте не замечен. Ибо психически здоров... как истинный ариец.
   - Нет, Алекс, не юлите. Я имею в виду Вашу Родину.
   - Я бизнесмен, у меня нет Родины, - не моргнув ответил Алекс.
   - Вы сами мне говорили, что Ваша Родина - Советский Союз.
   - Именно. А не Союз не пойми чего. Это даже не федерация.
   - Ну, положим, Российская Федерация тоже была ...- и Кляйн, закатив глазки, многозначительно улыбнулась.
   - Анетта! - строго сказал Бонда, стремительно сближая дистанцию и давая понять, что тема развитию не подлежит, - Полно! Была и была! Вы еще Великую Тартарию вспомните. Есть сегодняшние реалии, давайте от них и отталкиваться!
   Он развернул дисплей, протянув его через стол:
   - Советую и Вам думать о деле. А не о чьих-то досужих интересах.
   Кляйн, не отводя взгляда, протянула ухоженную руку.
   - Ладно, другого от Вас я и не ожидала услышать. Вы мутная личность, Алекс, - сказала она торжественно. Это был такой кривоватый элемент юмора и неофициальности, причем как бы с элементами немецкой лести.
   - Самогон - мое второе имя, - немедленно подумал Бонда, но вежливо промолчал, потупив взор. Не то чтобы он был сконфужен - просто сквозь стеклянный столик отчетливо проглядывала ластовица с блестящим ажурным бельем, - Вот же сука! И кулон свой не зря жамкала. Сейчас наверняка сразу же спросит про что-то важное.
   - Меня лично изумляет то, что вы делаете с блоками позиционирования местоположения, - предсказуемо прозвучало над столом, и ноги схлопнулись, - Я просто не понимаю, что вы с ними делаете, топите в море?
   - Хороший был ракурс, тьфу, то есть вопрос, - подумал Бонда, - начали прозревать. Знали б вы, на какие изделия их перепрошивают! Главное, чтобы не переставали ставить.
   Сделав круглые глаза, он спросил:
   -А что, в ваших станках есть такие блоки? Интересненько! А зачем производителю отслеживать свои станки? Они могут работать дистанционно? Или не работать? Подслушивать? Трансформироваться в боевого робота? Или о, ужас, тупо взорваться? Вы что нам продаете-то?
   - Не прикидывайтесь, Алекс. Это условие гарантии, которая вас не интересует, помню-помню.
   - Уточняю - интересует! Но в режиме "вкыл-выкл", - Бонда оторвался, наконец, от столешницы и сделал дурацкую улыбку, оскалив зубы как когда-то в девяностых, - То бишь, если ваше заслуженно хваленое немецкое качество вдруг не станет соответствовать, я ищу другой ларек. И это уже не шутка.

***

   Мелодичный писк обозначил конец записи. Итого - час десять. Включая неформальные процедуры. Бонда отключил куб и объемная заставка исчезла. Вроде все неплохо. Потерлись краями, прощупали друг друга и фактически договорились на следующий год. Дойчи и австрияки наверняка сидят точно также и потирают руки. Опасаясь только по размеру предстоящей скидки. И придумывая по этому поводу размер борзого щенка персонально для него. Щенок пойдет вместе со станками, у герра Алекса останутся только блохи. Но знать об этом никому не надо.
  

Глава 5. Подел укоротом.

199* г.

   - Это местный егерь, Эдвард Лозински, - подтвердил голос полицейского и старший группы отключил рацию.
   - Возвращайтесь домой, причем немедленно, - сказал он Лосинскому, даже не подумав извиниться, - браконьеров здесь нет.
   Собака внимательно поглядывала то на Лосинского, то на хозяев, но не издавала ни звука.
   - А Вы тогда кто? - спросил, пересиливая себя, егерь - Здесь так положено, мало ли что...
   Старший в недоумении уставился на Лосинского, очевидно подбирая слова, но блондин с "укоротом" опередил его:
   - Учения здесь. Спецназ, армия, понял?
   И как бы в доказательство потеребил свой камуфлированный натовский комбинезон.
   Старший бросил на сорвавшегося подчиненного быстрый взгляд и повернулся к Лосинскому.
   - Понял, ухожу! - сказал тот от греха подальше и пошел к машине.
   -Ну-ну, армия, конечно, - подумал он, - а я балерина!
   Если б не демонстративная пробивка его через полицейскую управу, то именно туда б он сейчас и поехал.
   - Назад, пожалуй, срежу! А то тут еще на кого-нибудь нарвешься! Спецназ, блин!
   Он свернул на просеку и начал медленно, на первой, подниматься на заросшую жидким лесом гору, когда с неба раздался этот странный леденящий душу звук.

***

Глава 6. Риссандеры. Начало.

  

XX век. Середина девяностых.

   Их ждали. На площадке перед осиротевшим детским парком стояли две наглухо затонированные машины. Ярко-белая "девять-девять" и бежевый праворукий ниссан. Судя по осадке, в каждой сидело не менее пяти человек. Или четырех, но очень упитанных. Возможно, что кто-то (или уже что-то) еще лежал(о) и в багажнике.
   - Не дергайтесь, я сам схожу, поговорю, - сказал Бонда, - я знаю, кто это. Они не меня ждут.
   Он подобрал полы плаща и вылез из машины. Всмотрелся в непроницаемое лобовое стекло ниссана и приглашающе мотнул головой: вылезайте, ребятки, вот он я. Один и без охраны.
   Через мгновение одновременно распахнулись все восемь дверей (молодцы, тренировались, впечатляет!), и на мороз вывалился десяток разнокалиберных пацанов во главе с Салаватом. Компания все же выглядела несколько комично. Особенно тем, что половина присутствующих явно выступала в легком весе. Некоторые из них давно знали Бонду и слегка растерялись, борясь с противоречием между желанием подойти-поздоровкаться и выданными инструкциями. Их предводитель сообразил быстрее и, указав бойцам на полукруг у машин, шагнул навстречу.
   Бонда заметил, что Салават был раздосадован его появлением на этой, в общем-то, рядовой стрелке, но виду не подал и продолжал любезно улыбаться. Надо заметить, что на руинах страны Советов не было принято растягивать губы и, тем более, скалить зубы в смайле. Это могло сойти за слабость или признак кукушнотости, что было неприемлемо в спортивно-уголовной бизнес-среде, которой, по сути, и являлись вышеупомянутые руины.
   Поэтому гримаса на лице Бонды скорее несла отсутствие явной ненависти и раздражения к собеседнику. Вкупе с ехидным прищуром глаз и рукопожатием с одновременным похлопыванием по плечу, непереходящим, впрочем, в суровые мужские объятья, все это выражало высокую степень брутальной любезности.
   - О, какие люди! - разлепил наконец губы Салават, - давно не виделись.
   - Летом виделись, - подумал Бонда, - всего-то полгода, но вслух сказал:
   - Видишь кого-нибудь?...Наших?
   Ритуал есть ритуал. Не о погоде же тереть. Салават пожал плечами:
   - Ну, кто у Кени на похоронах был, ты сам всех видел, а так - только Саныча.
   - Говорят у него зал отжимают?
   - Да не так там все, - отмахнулся Салават, - знаешь, что он женился?
   - Да ну?! А парикмахерша эта его, ебливая?
   - По бороде. Нехрен с хачиками путаться. Хотя мы свечку не держали.
   - Давно пора было, а кого он нашел-то?
   - Да Олю-большую, прикинь, Бонда.
   - Это из девок, которых он за нами следом тренировал? Хор-р-роший кстати выбор! Да и разница лет двадцать.
   Нахохлившиеся бойцы бесконечно переминались - тонкие подошвы боевых кроссовок не способствовали долгим разговорам. Бонда помаячил глазами, и Салават два раза картинно шевельнул кистью - валите по машинам, господам нужен конфиденс.
   Оставшись один Салават заметно осклабился. Предстоящий разговор явно не сулил никаких побед и добычи, а выкарабкиваться как-то нужно. Содержание же произнесенного тет-а-тет будет интерпретировано как надо, естественно в стиле "нас уважают, с нами считаются, я предложил, меня услышали".
   - А на мерине-то что не приехал?- спросил Бонда, - хоть посмотреть бы, на чем правильные пацаны ездят.
   - На профилактике, в Питер угнали, - буркнул Салават, настороженно зыркнув глазами.
   Бонда знал, что мерин проскакал под Салаватом недолго - через месяц на него положил глаз новый смотрящий, прикомандированный откуда-то с Кавказских гор. Сказал специально - сбить гонор и поговорить конструктивно. Вслух примирительно сказал:
   - Оно может и ну его? По нашим-то дорогам, - и резко перевернул тему, - Слышал, что база-то вовсю строится? Уже чуть ли не причал по весне воткнут?
   - Строят, - подтвердил спокойно Салават, - сгорят, наверное, когда достроятся.
   - Я тоже думаю - не могут не сгореть, - ухмыльнулся Бонда.
   Они немного помолчали, и Бонда понял, что хватит тянуть быка за рога, пора уже.
   - Я собственно, что приехал-то, Салават... Этот клоун, который заехал на площадку...- это мой человек. Даже так - это моя прокладка. Короче, чего жевать, там всё моё.
   Салават недоверчиво втянул ноздрями и собрался было вывалить заготовленные на такой случай выражения. Но Бонда тут же продолжил:
   - Бля буду, это я, лично я, Салаватище! Надо - учредиловку всю покажу, если не доверяешь. Там моя тэоошка стопроцентно. Мужик, который "геной" сидит - чисто заводской, фактически - он главный инженер.
   Салават аккуратно выдохнул, но не произнёс ни слова. Действительно всё выглядело очень нелепо.
   Бонда продолжил:
   - Понимаю, звучит глупо, но решил я... заняться производством. Так, конечно, мышиная возня, по мелочи, но одно другому же не мешает. Доллар вечно по шесть рублей не будет. Ясно уже, что вторником таким одним не закончится.
   - Ебнулся ты, Бонда, - успокоился наконец Салават, - какое, в пизду, производство? Тут заводы сдуваются! Ты чего?
   - Да я и не собираюсь тут чего-то грандиозное городить, два цеха всего. Остальное под сауну, наверное, пущу, - соврал наивный на тот момент Бонда, - Если разбогатею. У Кондратенко мебельная в три раза больше. Мне, главное, потом под северян со сбытом пролезть и все.
   - Ты с сауны больше нашлёпаешь...
   - Не исключаю, но...вот хочу, и всё тут! Чтоб когда-нибудь на визитке было написано "председатель совета директоров". Да и ...знаешь, мне как-то даже легче стало. Сразу. Видно это все-таки правильнее, чем ... ну ты понял. Заодно и карму почищу... хоть таким макаром.
   - Карму... какой пиздец! - засмеялся Салават, - Смотри лучше, как правильные визитки выглядят!
   Он достал перетянутую бигудевой резинкой пачку карточек в полиэтиленовом пакетике. На абсолютно белом фоне каждой было несимметрично выведено кровавой вязью "Салават" и ... и все.
   -Дай одну, - попросил Бонда, - а то достали уже на трассе.
   Салават замялся. Бонда знал, что такие пропуска-абонементы были подотчетными. Стоили явно дороже пресловутого одноразового кирпича. Но, в то время дуриков еще хватало в любом коллективе, профессионалов оттеняли родственники, приятели, одноклассники и прочие, порою не совсем полезные, идиоты. Только вот Бондаренко за такого любителя дармовщины никто не держал. За метлой он следил получше некоторых. Есть, соответственно от чего задуматься. Услуга за услугу, это понятно, можно даже делать обоюдные символические скидки, а вот когда ты и так уезжаешь не солоно хлебавши, а вдогонку еще и...
   - Да шучу, я, ты чё?! Я никому, слава богу, не интересен. Так ведь? - Бонда с оттяжкой посмотрел насквозь, и Салавата пробило морозцем. Он грустно покачал головой, вздохнул про себя, снял перчатку.
   - Ну бывай, Сань, ты это...
   - Чего?
   -Ты просто имей в виду, с другими бы я так не разговаривал. Понимаешь?
   - Я тоже, Салават, - подмигнул Бонда, - Ничего, мы с тобой еще увидим небо в алмазах... и проплывающих мимо нас карабасов. Береги себя. Давай, удачи!
   - И что, - жадно спросил Пал Палыч, когда Бонда вернулся в машину, - всё разрешилось?
   - Нет, конечно! Но мы друг друга поняли, и теперь он будет вынужден мне маякнуть. В случае чего. Запомните, Пал Палыч, да и ты, мелкий, тоже - у бандюков бизнес своеобразный. Или с наваром, или по нулям. В убыток они не работают.
   - Значит, приедут другие?
   - Скорее всего, - усмехнулся Бонда, - Причем скоро. Там народ нетерпеливый. Переуступят. Ничего! Не ссыте - будем решать проблемы по мере их поступления. Работать надо, дела делать, а договориться - всегда договоримся. Это только в кино сразу стреляют. Главное - цена вопроса и адекватность сторон.
  

Глава 7. Лопнувший арбуз.

199* г.

   Из-за горы под углом, медленно, словно в кино, вынырнул огромный самолёт и, зацепившись нижним крылом за деревья, гулко кувыркнулся на землю где-то недалеко между хребтами.
   Лосинский рефлекторно присел около машины, ожидая взрыва, но наоборот стало тихо. Только было видно, как взлетели в небо сотни растревоженных птиц, и потянулась, нарастая, тонкая струйка дыма.
   Бросив "Самурая" почти на самом верху, запыхавшийся Лосинский перевалил на западную сторону и увидел сразу всё.
   Оторвавшийся хвост с триколором почти целиком лежал на смятом от удара листвянике. Судя по здоровенной глиняной отметине на косогоре, он пролетел по инерции еще несколько сот метров. А вот основной корпус практически просыпался через сито покореженных деревьев, напоминая голубя, истерзанного злобной кошкой. Часть крыла, один из двигателей и еще что-то непонятное валялось далеко впереди.
   Чертыхаясь, Лосинский понесся вниз и... вдруг увидел, как сразу с трех сторон к дымящимся останкам бегут люди в такой же странной пустынной форме, а по противоположному склону медленно спускаются одинаковые черные "Геледенвагены".

***

   Он лег на землю и вжался между камнями. Подумав, переполз к ближайшим деревьям, покореженным недавним ударом. Не стоит отсвечивать - уж как-то всё непонятно.
   Лосинский не опасался, что кто-то зайдет с тыла - на тяжелом "Гелике" там не проехать, легко опрокинуться, а подошедшая полукольцом пехота явно знала направление. Настолько уверенно, а главное, одновременно, они подтянулись. И место здесь такое... Закрытое место. Пожалуй, единственное в этой маленькой, но гордой стране.
   Лосинский вдруг вспомнил, что пропустил вечером звонок от начальства. Спускался в подвал, а потом пришло сообщение о трех звонках с одного номера. Он решил перезвонить сегодня днем, вечер есть вечер. Личное время даже для неграждан. Скажет, увидел совсем уже поздно. Не хотел беспокоить. Да и, если честно, дорогое удовольствие самому названивать.
   Люди внизу растянули брезентовые полотнища и стали бегать вперед-назад, вынося что-то из обломков и складывая на ткань. Двое надели блестящие робы с баллонами за спиной и сновали прямо между дымящихся останков. Из подтянувшихся внедорожников вышло еще с десяток человек с собаками и подключилось к остальным.
   Через несколько минут от них отделилась небольшая группа и направилась к хвосту. Лосинский решил не искушать судьбу и отполз к камням, намереваясь под прикрытием деревьев и кустарника перемахнуть косогор в обратном направлении.
   Помятый кейс в расселине он заметил не сразу.

Глава 8. За еду.

  

XXI век. Начало двадцатых.

   Поселок был достаточно большим и выглядел вполне себе мирно. Никаких повреждений или следов пожарищ. С ближнего края старые покосившиеся избенки изредка перемежались добротными двухэтажными домами, построенными, судя по внешнему виду, в сытые нулевые. Во всяком случае, особнячки не выглядели единственными двумя золотыми зубами в гнилой челюсти. Чуть подальше виднелись две четырехэтажки, подъездов на пять, какие-то явно административные здания, школа, клуб, магазинчики и столовка. Поодаль от центра весь бугор был плотно застроен кирпичными коттеджами. Ну, это понятно - до города двадцать километров. Не расстояние по тракту-то.
   Очень хотелось есть, соображалка уже не работала. Организм просил калорий, и обмануть его было нечем - вера собственным обещаниям закончилась еще вчера.
   Прикинув возможные расклады, Бонда решил, не светясь, но особо и не скрываясь, пройти прямо через поселок. Авось и получится что-нибудь где-нибудь выкроить. Он уже был готов на многое - украсть курицу, овечку, хлеб. Что попадется на глаза. Война идет, не до угрызений. Выжить бы. А у вас, господа, явно не последняя курица, если она пешком по улице ходит. Без охраны. Но грабить бы не стал, попросил бы. Наверное. Скорее всего.
   На крайний случай можно и дальше косить под раздолбая-алкаша. Он проверил карманы: метровый кусок синтетического шнура с двумя увесистыми гайками на конце, да отобранная у Олеси трубка-ракетница с четырьмя сигнальными цилиндриками. Есть еще вот этот обломок паршивого ножа, примотанный к длинной палке. Ладно, хоть не вилка. На налимов так в детстве ходили. Вот и все оружие. Мечта скаута. Только палкой и можно кого-то напугать. Если таковые непуганые в этой местности еще остались.
   Денег - йок, точнее йок-макарюк... Даже меняться-то не на что, кроме собственного ливера. А, кстати, можно и на эту ракетницу... хоть что-то да попробовать. Когда поймут, что взять нечего.
   Бонда присыпал свое позорное копье сухой глиной, запомнил место. Повезет - не вернусь сюда. Если очень не повезет - тогда тем более. Ракетницу сунул в карман штанов, зацепив зажимом за штрипку для брючного ремня. Он снова вскарабкался на кромку оврага и потихоньку начал спускаться к ближайшим домам.
   Петляя проулками с улицы на улицу, он незамеченным прошел почти через весь частный сектор. Собак не было, гусей, уток и кур - тоже. Пару раз он встречался взглядом с черноглазыми ребятишками, молча упорскнувшими по огородам к своим домам, после того как обнаруживали, что он их тоже заметил. В одном двухэтажном кирпичном доме явно что-то варилось, топилась печь, пахло чем-то кисло-пряным.
   Бонда не рискнул постучаться - дом выглядел внушительно и даже зловеще. Огромный глухой забор, серьезные решетки с наваренной поверх них мелкой арматурной сеткой, вполне вероятно, что на "тук-тук" торжественно и деловито, как на часах в театре Образцова, откроется дверь, раздастся удар обрезком трубы, тело втащат внутрь, калитка захлопнется и... И всё, занавес - зиндан нам только снится! Посыплют кумином, натрут аджикой, и...
   В-общем, Бонда проскочил мимо и даже выдохнул, но выворачивая из очередного переулка нос к носу столкнулся с компанией из трех разнокалиберных мужиков, экипированных болгаркой, инвертором и еще какой-то строительной сбруей. Самый мелкий, с кобурой на поясе, катил небольшой бензогенератор на тележке для фляги-бидона.
   - Мужики, где тут пожрать можно? - мгновенно отреагировал Бонда, придав лицу невинное выражение, стараясь не суетиться и смотреть мимо глаз.
   - Пошли, - махнул самый здоровый, - вон кафуха, может договоришься.
   Мужичок с пистолетом явно напрягся и что-то для себя решал, но пока молчал. Бонда встал от него подальше. Хотел было предложить помочь с барахлом, но сдержался. С одной стороны с оранжевым чемоданчиком в руках для случайного глаза он проканал бы за условно своего, с другой... Не следовало прогибаться, заискивая перед случайными попутчиками. Почувствуют, напрягутся сильнее. Не те времена.
   Бонда понял, что, скорее всего калымящая троица шла со стороны коттеджей, не рискуя оставлять на время обеда самый дорогой инструмент. Значит, не доверяют не только местным, но и друг другу. Тоже пришлые? Не исключено.
   - Работа есть какая? - спросил он.
   - Нет, - быстро ответил мелкий.
   - Жалко, - сказал Бонда, не моргнув глазом, - но не удивительно. Потому в город и топаю.
   -Ну что, - подумал он, - вопросы сняты? Расслабьтесь, ребятишки, не нужен мне ваш хлеб! Понятно, что сейчас, имея работу, надо тянуть время. Строек не предвидится еще надолго. Лишние не нужны. Наверняка почти за еду батрачат тут.
   Они вошли в небольшое помещение с торца одноэтажного здания, построенного из белого силикатного кирпича явно в годы застоя. Когда здесь жировал удачно расположенный местный совхоз. Столовка, а это была она, представляла собой семь больших пустых столов (ближайший, впрочем, со стопкой пластиковых мисок), и раздаточное окошко, за которым в клубах пара сновала женщина в платке.
   Она плюхнула мужикам по черпаку сечки с тыквой. Бонда замешкался. Голова закружилась, живот свело. Он кивнул женщине как можно приветливей и подставил свою тарелку.
  

Глава 9. Морковный сок.

XX век. 199* г.

   - Саса-а-а-а, не бона? - нараспев спросила тайка и еще раз надавила на шею.
   - Намана, - ответил Бонда, - сегодня терпимо. Окай, Джюн, олрайт.
   - Ту хаур мэсэдж?
   - Йе, онли мэсэдж, плиз, ю андестенд?
   Джюн, продолжая всезнающе улыбаться, покачала головой и уточнила, - Хиа... орэ ин бангала ?
   - Глупый вопрос, а то по мне не видно - подумал Бонда, - тем более никто не слышит.
   - Гоу-гоу? - подмигнула она ему через час, вопросительно остановив свою руку высоко на бедре.
   Бонда естественно не возражал, но в этот раз решил попридуриваться. Он продолжал отрешенно смотреть в потолок и ничего не ответил. Даже не моргнул, но постепенно прикрыл глаза. Нирвана.
   С чувством юмора у Джюн было все в порядке, и вскоре Бонда почувствовал, что по выданным ему для массажа коротким плотным штанам пробегают умелые быстрые пальцы. Он попытался расслабиться, но не тут-то было: горячая ладошка легла между ног и замерла на несколько секунд. А почувствовав отклик, исчезла в левой штанине.
   Бонда всей ногой ощутил руку Джюн, как змею медленно, очень медленно, пробирающуюся от икры до паха. Отодвинув боксеры, рука снова замерла, накрыв все, что смогла накрыть и тут же исчезла.
   Бонда услышал топот удаляющихся босых ног и шуршание в душевой. Приглашающе полилась вода, Бонда поднялся и скинул одежду на кресло. Взял из шкафа новое белоснежное полотенце размером с одеяло, попутно прикрыв распахнутый сейф. Пищать, запирая дверцу, в такой момент было бы стремно. Бонда просто бросил второе полотенце сверху, накрыв таким образом и сейф и пакет с продуктами.
   Душевая комната здесь была роскошной и занимала треть площади бунгало. Точнее, это были целых два просторных сообщающихся помещения, разделенных стеклянной перегородкой. В ближайшем располагались средних размеров ванна с гидромассажем и огромная каменная раковина с затейливым смесителем и подсвеченным зеркалом. В углу белел британского принципа работы постамент с отдельным вытягивающимся душиком. Не Япония, конечно, но тоже, так скажем, не Воротынская унитазная фабрика.
   Горшок, надо признать, прекрасно просматривался из всех углов обоих помещений, что Бонде отчетливо не нравилось. Однажды, ополаскиваясь под душем после моря, он развернулся от стены и обнаружил машущую ему рукой улыбающуюся Джюн, неведомым образом проникшую в бунгало и восседавшую на белом коне. Радует, что беззвучно.
   Он конечно ничего ей не сказал, в каждой избушке - свои погремушки, но больше не оставлял дверь на террасу открытой. Стучаться надо, блин! Да и павлины обнаглели, особенно один, считающий с некоторых пор Бонду своим другом. А стоило всего лишь пару раз предложить хлеба!
   Второе помещение составляла собственно сама душевая вытянутой формы с трех сторон облицованная до потолка аккуратной лакированной галькой. Сверху через прозрачную поликарбонатную крышу падал естественный свет. Вода струилась и шелестела по камням как небольшой природный водопад. За единственной стеклянной стеной вплотную стояла вышеупомянутая ванна, которую Бонда традиционно игнорировал. Пол пребывал теплым круглогодично - экватор близко. Все выглядело в принципе не очень-то и шикарно, но стильно и удивительно уютно.
   Джюн никогда не нравилось, что Бонда предпочитает мыться сам, ей видимо доставляло удовольствие намыливание огромного знакомого тела. Тем более, что это не массаж, а настоящий обоюдный релакс, хотя и щедро оплачиваемый. Бонду же не устраивало положение господина фаранга, и он старался вести себя по-джентельменски. Подавал руку и открывал двери, сам носил сумки и водил мотопедку. Ничего не давал стирать. А главное, на втором заходе всегда дожидался знакомого мяуканья и только тогда расслаблялся сам. На первом же это почти никогда не удавалось - страсть захлестывала с головой.
   Вот и сейчас он бесцеремонно развернул Джюн к стене и нажал на спину. Она пошире расставила крепкие ноги, прогнулась, ожидаемо ойкнула и старательно запыхтела, что смешило Бонду и иногда даже сбивало с задних мыслей. Только не сейчас, после недельного отсутствия.
   -Минуты три, не больше, - подумал он, - как раз реклама закончилась. Как подросток, блин.
   Продолжение последовало через полчаса, после поедания какой-то вкусной гадости из макашных кулечков. И еще через час. И тут уже никто никуда не торопился. Бонда даже успел пару раз сбегать отлить и ополоснуться прежде, чем торжествующе испачкал блестящий от пота животик.
   Из телеящика из кхеканий и мяканий вдруг послышался знакомый голос. Бля, опять этот Борис Николаевич! Ладно, хоть не пять минут назад...
   Бонда перещелкнул каналы и, не найдя ничего интересного, поставил в видеоплейер кассету со старыми песнями о главном.
   - Хочешь в Россию, Джюня? - спросил он, - Серьезно, нот джойк... Когда мне станет можно, - прибавив про себя..
   Джюн отрицательно замотала головой и, смеясь, произнесла: "Колодно, Сасааа!"
   - Фигня вопрос, я тебе шубу куплю, - ответил Бонда, зная, что дело не в морозах. Тема была уже избитая и передуманная за последние два года раз ... в общем много раз.
   На "а поговорить" Джюн не годилась от слова "совсем", да и достоинств у нее было по большому счету два: совершенно бесподобное умение грамотно работать с мышцами и суставами, да невероятная ласка, доброта и покорность, слитые со смешливой и любопытной натурой. А еще... Ладно, уговорили, не станем обольщаться, парочкой добродетелей здесь и не пахло. Гораздо больше, гора-а-здо! Да и матери б Джюн наверняка понравилась. Только по сотне баксов в сутки он ей платить бы уже не смог. И открыть под нее студию тайского массажа, скорее всего бы не захотел - моя! Только моя. А там жирные клиенты рассчитывали б не только на массаж.
   Но если б Джюн сказала: "Да!", он бы недолго раздумывал. Пробил бы биографию и, при отсутствии явных траблов, грузился уже межграничными вопросами и над заявленным статусом подруги. Хотя чего тут грузиться - расписался б и все. И чохом снял бы большинство проблем. А вот хотел бы он от нее детей? Бонда даже не мог представить Джюню в роли матери. Точнее абсолютно не хотел представлять. И это было определяющим фактором.

Глава 10. Добыча.

199* г.

   На шоссе ему навстречу пронеслись несколько пожарных и полицейских машин с включенными мигалками.
   - Знатно вы припозднились, ребята, - подумал Лосинский, - и вообще... туда скорее вертолет доберётся, но не вы!
   Когда окольными путями, сознательно засветившись в городке, он добрался до дома, уже смеркалось. Линда не должна была беспокоиться - обычно он возвращался позднее, но сегодня почему-то вышла навстречу.
   - Приезжал полицейский и еще какие-то люди с ним, похоже частники, типа охраны края, спрашивали тебя.
   Она не спросила "Что случилось?!", Линда вообще была достаточно хладнокровной, но заметив отсутствие грибов, всё же спросила:
   - А ты разве не..?
   - Во сколько они приезжали? - спросил Лосинский, перебивая жену, чего никогда себе не позволял, и она заметно напряглась.
   - Час-полтора назад. Я показала им твой хэнди, пояснила, что ты вне зоны доступа, на плановом объезде. Они его просмотрели и попросили завтра заехать в город, в управу.
   - Я только что из города, объезд не делал, ситуация поменялась. Смотри! - и он достал измятый чемоданчик с массивной сиреневой ручкой.

***

   Бронепластины кейса не поддавались болгарке и разозлившийся Лосинский в три этапа раскурочил замки победитовыми сверлами, произведенными еще при Андропове. Это несколько помогло вставить колун и ударами кувалды перебить внутренние фиксаторы.
   Обнаружив в отдельном отсеке затянутый в пластик характерный кирпичик, он не сразу обратил внимание на обгоревшие и пересыпанные бумажным пеплом документы.
   Денег было не то чтобы мало - сорок тысяч марок потрепанными купюрами, но Лосинский даже слегка расстроился. Воображение рисовало иные суммы.
   Он еще раз внимательно перетряхнул содержимое, но не обнаружил более ничего ценного. Ни бриллиантов, ни золота. Бумаги, пепел, гнутые наручники старого образца. Лосинский взял в руки наиболее уцелевший листок и вздрогнул, увидев гриф...

Глава 11. Погоня.

XXI век. Начало двадцатых.

   Никто не ожидал, что он сиганет в окно - фрамугу закрывали красивые кованые решетки. Однако Бонда имел опыт установки подобных и знал, что, скорее всего, они окажутся такими же тщедушными, как и в его старом офисе. В хорошие времена даже пожарные не требовали делать их распашными. Достаточно было предъявить лом или даже монтировку и заявить, что эти решетки декоративные и быстросъемные. Что вполне соответствовало действительности.
   Надежды оправдались, и прыжок в окно закончился жестким приземлением вместе с решеткой и ее креплениями на капоте чьего-то камуфлированного кроссовера.
   Бонда забежал за угол и рванул через сад на задах столовки. Возвращаться в сторону местной нахаловки не имело смысла. Матерясь, он перевалился через живую изгородь и влетел на территорию коттеджного поселка. Вбежал в ближайшую дверь и немедленно закрыл ее за собой. Памятуя о наличии заднего двора, пронесся насквозь, захватив по дороге метровую кочергу от камина. Очень хотелось спрятаться прямо здесь, наверняка есть подвал. Забиться, затихнуть, не дышать. Враги будут ходить совсем рядом, но вскоре уйдут. Отлежаться, а ночью в лес. Под утро, так даже лучше, ночью в лесу страшно.
   Бонда даже успел подивиться той дури, которая пронеслась в его голове, пока он мчался через дом. Ночью - страшно! Охренеть! Страшно будет, когда эти ребятишки без затей нахлобучат ему по самое не хочу, а потом продадут настоящим садоводам-любителям, сокращенно именуемым садистами.
   Он добежал до гостевого домика на краю участка и, прикрывшись им, перелез через окантованную уголком рабицу. У ближайшей бани спиной к нему на низенькой скамеечке сидела какая-то полная старуха и чистила картошку. Бонда на ходу крикнул ей: "Азирумга, апа, малайка гоу хоум!" и, оглянувшись, удовлетворился наступившим ступором. Потупи, бабушка, хоть с минуту, авось удеру!
   Размахивая кочергой, он промчался через спортивную площадку, пересек какую-то невысокую ограду и уже почти достиг ближайшего к лесу дома, как сзади послышались весьма отчетливые крики.
   Бонда взбежал по ступенькам, дверь была закрыта, он обогнул дом и обнаружил на заднем дворе пластиковый люк. Подцепил его кочергой, надеясь, что не шибанет в лицо фекальным амбре. Ура, пронесло! Каналюга септика видимо располагалась со стороны дороги, что разумнее и удобнее для подъезда ассенизатора, а здесь, в сыром бетонном кольце, судя по всему, находился оголовок скважины.
   Сквозь плотно закрытый люк просачивался минимум звуков, и Бонда с ужасом прислушивался к грохоту собственного мотора.
   - Не загнуться бы, - подумал он, - впрочем, хрен вам всем, не загнусь! Уверен почему-то. Здесь как-то быстро забываешь о таких, казалось бы, страшных вещах как инфаркты и инсульты, о раке, да обо всем. Хотя не так, вон те же зубы или донимающая после контузии застарелая гипертония. Несколькими дыхательными упражнениями он стабилизировал дыхание. Подумал еще: - Прямо как между спаррингами. Владей собой среди толпы смятенной...
   Тишина. Похоже, потеряли... Пробегутся сейчас по опушке, посмотрят следы. Какой-нибудь горе-следопыт увидит сломанную сто лет назад ветку или примятую скотиной траву. Многозначительно всё расскажет и объяснит. Сам в это поверит. И замотивирует всех в лес не лезть. Чего нам и надо. Собак здесь не было видно и слышно. Сожрали наверно в прошлом годе. Годе-годе, году-ду-ду. И это гуд. Тихо. Бонда привстал и сменил позу, высвободив криво поставленную между трубами ногу. Хорошо.
   Да-а, что-то какая-то долгая дорога в дюнах у него получается. Подзатянулось вынужденное путешествие. Ходырев поди уже списал его. У себя в мозгах во всяком случае.
   Когда ж это всё так закрутилось? Глупый вопрос. Когда вагоны были зелёными... Наивные и беспросветные девяностые. Заискивали перед иностранцами. Для тех, кто посообразительнее, открылись возможности. И зачем им надо подымать людей до своего уровня? Плодить конкурентов? А в других странах победившей демократии это видимо произошло немного раньше. А дальше все - ловушка. Бандюки. Сословия. Потом, оп! Вроде появился просвет! Типа светлое капиталистическое завтра. У миллионов жизнь худо-бедно начала налаживаться. Можно как-то планировать. Потребительское счастье: "завтра будет лучше, чем вчера"!
   В десятые уже наелись, устали, где-то разочаровались, но поняли главное и, в основном, определились. А потом исчез даже намек, что известные события подвигли нашу страну к большему суверенитету. Реальная жизнь показала, что, несмотря на патриотическую риторику, все только усугубилось: зависимость от западных корпораций, от судьбоносных решений, принимаемых неизвестно где. Очередная волна суперприватизации. Девяностые не закончились! Новый уровень. Чувствовалось, что все не ограничится очередным тотальным кризисом. Я ведь уже тогда был уверен в горячей фазе и раздроблении. И не было уже смысла куда-то вкладываться и как-то развиваться.
   А потом все отошло на второй план. Время спрессовалось, стало страшно включать радио, заходить в сеть: что там еще нерадостного?... А будущее... оно уже не просматривалось. Пахло огромной перезагрузкой. Третья мировая гибридная война шла вовсю, и не было никаких гарантий, что завтра и здесь не начнется новая гражданская. Воздух наэлектризован... Участвовать в этом...так не хотелось.
   Была еще надежда на что-то. Возможно всего лишь на то, что авось... рассосется. Или, по крайней мере, позднее все закрутится, когда демографический перевес будет на поколении с промытыми мозгами, а ракеты догниют... Увы...
   Вспышка солнечного света плетью ударила по глазам. Люк распахнулся.
  

Глава 12. Табуизация.

   "... По всей видимости, Шатун уснул. Из анализа проведенных бесед не следует однозначного вывода об упоминании им других периодов бодрствования, во всяком случае, до названного им 2037 года (последнее по хронологии воспоминание). Однако, П. рекомендовал обратить особое внимание на неясный период 2017-2024 гг. с минимум двумя четко обозначенными Шатуном провалами в воспоминаниях.
   Рекомендую, по известным причинам, назначить на этот период ответственным куратором к-на Наглера И.В. (упомин. 2 раза). Сейчас он ещё на Мичуринском пр-де. Перевод в регион, соответствующую подготовку и подход начать не позднее 2015-2016 гг. Известные нам факты и потенциал Шатуна целесообразнее не обозначать..."
   Записка карандашом: "Сергей Андреевич! Я не стал Вам ничего говорить и слушать, поскольку необдуманно сказанные нами слова порождают действия, а это неминуемо может ударить бумерангом по нам с Вами. А нам следует учитывать опыт московских коллег, а именно эффект отдачи. Мое мнение - это результат использования полученных сведений в личных целях или в целях групп-интересантов.
   ************************************************************************************************отсутствующая часть******************************
   *********************************************************************
   Обратная сторона: "...организованные покушения привели к немедленной смерти обоих наблюдателей, но не исполнителей. И это может означать следующее: подстройка системы при попытках внесения корректив. А мы можем предусмотреть только то, что знаем лично. Разделение архива имело смысл, поэтому оно и стало возможным. Да, еще похоже, что нас осталось двое, Сергей Андреевич! Берегите себя!"
   Надпись на записке другим почерком:
   "Эх, Коля! Это означает то, что плыть по известному течению можно, и можно неплохо, только биться о скалы не стоит, если неизвестен последующий результат. И, конечно же, теперь я тебе ничего уже не отвечу..."

***

   Посеревший от тягостных мыслей, Лосинский трясущимися руками сложил бумаги на место, обмотал кейс мешковиной, убрал в сейф и вышел на улицу.
   -Видишь? - сказал он Ирме, показав деньги, - а теперь забудь. Ты ничего не видела, ничего не было. А это теперь наше...
   Через полгода в газетах написали, что русский пилот допустил сваливание самолета, спутав показания авиагоризонта, который на "Аэробусах", в отличие от советских самолётов, исполнен принципиально по-другому. Лосинский понял так, что в одном случае крутится самолетик, а в другом - сам горизонт "земля-небо" за ним. Также выяснилось, что оставшийся за штурвалом второй пилот тайно от всех принимал барбитураты и, как все русские, пренебрегал автопилотом. Были сделаны какие-то выводы, кого-то наказали.
   Ещё долго Лосинскому снились странные люди с молчаливыми умными собаками и загадочный спящий медведь-шатун, попытки уничтожить которого не могли увенчаться успехом.
  

Глава 13. Погоня 2.0.

  

XXI век. Начало двадцатых.

   - Вылазий, - сказал знакомый мужской голос, и Бонда понял, что это тот мелкий крендель, который его и узнал, - чо побежал-то, страшно стало?
   - Денег не было, - сказал, потихоньку выкарабкиваясь и осматриваясь, Бонда, - а вы ребята ловкие, прикуете еще за ногу к трактору, да работать заставите. Пожизненно.
   Рядом с люком стояли двое, этот запыхавшийся мужичонка с пистолетиком и бородатый здоровяк, упершийся ладонями в собственные колени и также пытающийся отдышаться. Со стороны соседского дома к ним не спеша направлялись еще двое и какая-то баба в длинной черной юбке и накинутой на плечи яркой куртке.
   Бегать надоело всем, чай не дети. Азарт охотников еще стучал в висках, но довольные удачей преследователи, похоже, расслабились. Бонда решился, терять было нечего. Здесь же еще не профессионалы, так, мужички. Без лютой злобы, недоверчивые и наивные одновременно.
   - Я ж говорил, что он где-то здесь, - начал было торжествующий мелкий и немедленно ... полетел в люк, а Бонда, сместившись, врезал бородатому ногой пониже колена опорной ноги. Тот устоял, но пропустил удар по морде, от которого, впрочем, только досадливо взвыл.
   Продолжение погони последовало на новом уровне. Теперь преследователи видели свою жертву, что привнесло в ситуацию элементы звукового сопровождения.
   - Стой, сука, пристрелю! - орал мужичонка с козлячьей бородкой, за ним прихрамывая, топал здоровяк. Чуть поодаль подтягивались еще несколько физкультурников с ружьями.
   - Курить надо меньше, - подумал Бонда сразу за всех, и, не оглядываясь, помотал над головой кулаками с отжатыми средними пальцами. Донеслись неблизкие матюки. Что ж, тоже польза: и башкой крутить не надо и, чем смешнее этим колхозникам будет за ним бежать, тем меньше шансов, что искалечат, когда догонят. А такое, увы, совсе-е-е-ем не исключено!
   Именно поэтому, порою, подсечка правильнее необратимого удара в пах. Особенно, когда этих пахов слишком много. И дело не только в этой конкретной ситуации. Речь о необратимости. Лучше обматерить, чем махать кулаками. Лучше дать по морде, чем калечить, резать или стрелять. А правильнее не допускать ситуаций, требующих выяснения отношений. Пускай, даже словами.
   Пыльная дорожка круто спускалась к речушке и сворачивала вдоль нее направо. Чуть дальше она прерывалась в зарослях ольхи, очевидно мостиком.
   Кряхтя и спотыкаясь, компания начала спускаться под откос. Расстояние сократилось до нескольких метров.
  

Глава 14. Формы и наполнения.

XX век. Конец восьмидесятых.

   -НАПРА-А-А!... - раздался мощный хриплый рык сержанта, словно взводящего своим голосом затвор неведомого жуткого оружия, и воцарилась трехсекундная пауза - ожидания выстрела. Взвод замер, единым организмом подавшись вперед в ожидании конца команды.
   -У!- отрывисто и легко выдохнул сержант, неожиданно тихо для непосвященных, и тридцать пар отдраенных сапог одновременно щелкнули, отдавшись эхом в промозглом декабрьском вечере.
   Лёгкие пушистые снежинки плавно опускались на чёрные погоны с двумя жёлтыми буквами. Бонда думал, что над некоторыми девушками можно было бы приколоться и пояснить, что это просто первые две буквы его имени. Я - Саша, а вон Федя пошел в бескозырке. Или он будет подписан ЧФ, типа Чмошный Федя? Славный Фёдор, Толстый Феодор? Веселый Вова, Прекрасный Гоша? Он же Гога, он же Гора! Слезам москвичей не верить! Тьфу! Лезет же дурь в башку! Предупреждали ведь по духанке, что, через полгода будете сами ржать над тем, над чем сейчас недоумеваете. А еще через год искренне удивляться, почему над такими забавными вещами другие не смеются.
   - Правое плечо вперё-ё-о-од, - снова презрительно и гордо зарокотала команда, - шаго-о-м...АРШЬ!
   Взвод зашагал в ночь, яростно высекая по очищенному до асфальта плацу снопы искр из-под дембельских подков-дюбелей.
   Сапоги выдавались на восемь месяцев, и подразумевалось, что в третьих по счету ты уйдешь на дембель. Хотя это и не приветствовалось, но возвращаться домой в ботинках, пусть даже и с обработанной обрезанной по ранту до ниток подошвой и нарощенными каблуками, никто не хотел. Тем более, что ботинки носились исключительно с парадной формой без ремня, что выглядело совсем уж нелепо и беспомощно. Некоторые оригиналы уходили в зимней пэша, с толстенной вертикальной подшивой на шее (иногда вызывающе красного цвета) и соответствующими наглаженными стрелками на рукавах и спине. Это не особо резало глаз даже летом, благо фактура материала была идентична с парадкой.
   Молодцеватый дембельский вид тогдашней мешковатой советской форме, с которой потихоньку, от границ, переходили на более практичную "афганку", могли придать только тщательные усовершенствования.
   В первый же день службы, Бонда обнаружил, что хэбэшный китель достаточно плотно сидит в плечах. Но ниже затянутого по уставу (за пояс с трудом входят два пальца!) ремня, развевается какой-то стремной юбкой с карманами. Штаны представляли собой галифе, неестественно зауженное в икрах. Пилотка напоминала неряшливый женский половой орган со звездой. Сравнение, впрочем, для посвящённых, ибо, как выяснилось позже, большая часть новобранцев счастливо пребывала в девственниках. А этих ваших интернетов, чтобы так сказать, заценить столь удачное сравнение, тогда еще не было.
   Бонда был наблюдателен и отметил, что на командующих ими сержантах и вообще старослужащих всё выглядит совершенно иначе. Плотно и глазоприятно. Ночью он вручную (а как ещё?) ушил "юбку" кителя, на счастье не срезав излишки материала. А также подзагнул лихой дугой латунную бляху ремня, догадавшись вставить её в щель батареи отопления.
   Гордый собой, он проходил только до утренней поверки. Старослужащие мгновенно обнаружили новоиспеченного дембеля и привели обмундирование в соответствие сроку службы. Духи должны выглядеть безобразно, но однообразно. И одним видом показывать свой ничтожный статус. Выглядеть достойно - это ещё надо заслужить.
   Бонда был поставлен перед строем. Под восхищенный присвист взвода, сержант одним движением разогнул пряжку. Просто взял снятый ремень за застежку и от души, с размаху ударил бляхой об асфальт. Впоследствии, её пришлось даже немного загибать до магазинного состояния, ибо получившийся плоский "экран" полагался только дембелям.
   С кителем было сложнее. Качество шва вызвало одобрение сержантов, и наказание было не очень суровым. То ли серия отжиманий, которые натренированному Бонде были только в радость, то ли что-то подобное. В общем, ничего мучительного и унизительного. Пороть нитки пришлось самому.
   Потом было всякое: глажка сапог с парафином, натягивание распаренной зимней шапки на стопку книг, начесывание шинели металлической щеткой, изготовление цветных портянок из фланелевых рубах... Но конечно, не это было главным.
   Перед собственным дембелем Бонда не особо заморачивался приготовлениями. Парадка была загодя собственноручно ушита на машинке старшекласницы, с которой он танцевал в клубе. Бонда добавил лишь хендме
   йдовые подкладки под нарукавный шеврон и комсомольский значок. Вставил для жесткости под толстые шинельные погоны пластик из по-братски порезанного вкладыша огнетушителя. Переделал тулью фуражки под Пиночета. Заменил солдатские петлицы на бархатные офицерские с отдающими малиновым блеском аккуратными эмблемами. Приобрел аж у майора почти новые яловые сапоги. Заранее отправил их, ремень, неофициальные фотокарточки и ещё кое-что по мелочи посылкой на областной почтамт. Переобувался потом прямо там, морщась от похмелья. В поезде его щедро угощали разновозрастные попутчицы, а приободрившиеся мужики со знанием дела вспоминали за своё.
   В дембельском кейсе-дипломате лежали несколько дефицитных книг местного издательства, обтянутый шинельным сукном тяжеленный фотоальбом и новозаринский, изготовленный совместно с французами, одеколон "Командор".
   Когда ехать оставалось всего ничего - ночь, утром уже дома, Бонда начал терзаться какой-то неясной неоформившейся тревогой.
   Взяв на утренней привокзальной площади первого же таксующего частника, он ехал погруженный в себя. Не слыша разговорчивого таксиста, не замечая новых многоэтажек на проспекте. Многократно проигранная в голове и обсужденная с сослуживцами схема торжественного возвращения по непонятной причине трещала по швам. Настроения не было.
   Сюрприз не удался - его никто не ждал, родители были на работе, брат в школе. В квартиру он попал только ближе к обеду. Друзей-подружек видеть отчего-то не хотелось.
   К вечеру следующего дня он уже стал задумываться: - А не вернуться ли? Прапором или сверчком? Звали же. Но начинал размышлять и немного успокаивался. Река жизни утекла не только здесь. Из ставшей родной части, уже через месяц по огромной стране разъедутся остальные сопризывники. Чтобы по новой учиться жить на такой долгожданной и такой чужой "гражданке". Всему свое время.
   Пустота заполнилась быстро. После первой встречи с такими же, как он сам. Вдруг выяснилось, что это не они отстали от жизни, это откосившие от армии "вечные школьники" что-то навсегда пропустили.
   На шпагат он снова сел только через два года. Форма была потеряна изрядно. Но жить, как не странно, стало проще. Не легче. Проще. Невзирая на... и вопреки всему... Надолго ушли терзания, метания, навсегда - растерянность. Повидавший всякое организм искренне радовался даже минимуму - теплу, сытости и свободе. А школа жизни, которую многие бы предпочли пройти заочно, как выяснилось позднее, только начиналась.

Глава 15. Ракеты над подсолнухами.

XXI век. Начало двадцатых.

   Бонда заметил утоптанную тропку, диагонально подымающуюся вверх от речушки и, свернув на нее, резко изменил траекторию. Быстро взобравшись на косогор, он воспользовался тем, что преследователи ещё были скрыты от него откосом. Изо всех сил он побежал в самом непредсказуемом для погони направлении - вдоль обрыва назад к поселку. Такой разноход позволил серьезно разорвать дистанцию. И когда первый загонщик, крутя башкой, взобрался наверх, то обнаружил Бонду совершенно в другой стороне.
   К тому моменту, когда все местные вскарабкались по осыпающемуся суглинку, Бонда уже нырнул в очередной овражек, ведущий к реке и, снова круто повернув, побежал назад к прогалу в кустах.
   Однако тут же выяснилось, что бородатое чудовище уже стояло на мостике и ехидно посмеивалось. Бонда аж крякнул от досады и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, через несколько метров со всей дури влетел в выскочившего на него молодого, вырвавшегося вперед гоп-компании. И уже второй раз за день сбитого с ног. В этот раз, судя по стону, гораздо удачнее.
   - Экая ты кегля, - подумал Бонда, припуская вдоль берега, - а остальные-то, смотри-ка, подотстали. А это радует и вдохновляет!
   Он заметил очередную тропку и нырнул в кусты. Пробежал по чавкающей грязи. По воде. Мелко. Вода приятная какая, помыться бы. Снова по грязи. Вырвался на другой берег. Подсолнечник. Мелкий, на силос. Цветет. Красиво. Стебли еще не такие жесткие, какими бывают ближе к осени. Молодцы, сеют. А в Поляковке почти все поля затянуло березняком.
   - Вон он! - истошно заорал далеко сзади какой-то мальчишка. Оглянувшись, Бонда заметил как минимум троих преследователей, еще один бежал со стороны деревни с упреждением наперерез. Никто по-прежнему не стрелял.
   - И я не буду, - решил Бонда, - а в лесу еще посмотрим.
   Когда он добежал до опушки, расстояние до загонщиков сократилось вдвое. Пришлось сделать пару неприцельных выстрелов из-за дерева. Ракеты трассерами прошипели над подсолнухами, звук, надо признать, был достойный. А главное - неожиданный. Охотники залегли. Жахнуло сразу с нескольких стволов, и картечь срезала ветки совсем близко. Бонда продолжал бежать. Он помнил, что за этим чахлым березняком начинается такой урман, что без собаки его хрен кто найдет. А там и до реки недалеко.
  

Глава 16. О прелестях бесконтактной любви.

  
   -Другими словами, Вы предлагаете мне вернуться? - Бонда достал из бара новую бутылку "Чичварского".
   -Если отбросить все, о чем мы говорили последние полчаса, то да. И моя задача получить от Вас однозначный ответ. Соответственно, в зависимости от Вашего решения... Вам последует официальное предложение от правительства...
   - Или не последует.
   - Или не последует, выбор Ваш. Лично от себя добавлю - не вижу причин, для того, чтобы тут прозябать, - Мэйри нарочито эмоционально взмахнула руками, обводя зимний сад и остановившись на увядшей деренцезии, - во, у Вас тут даже растения дохнут!
   - Дохнут, оттого, что мне на это по барабану. Раздражает порою, но не настолько, чтобы совсем уж... Не та цена, чтоб привыкать к новому человеку в доме.
   - Так да, или нет? Какие еще есть вопросы? Я отвечу в пределах моего допуска.
   - Вопросов будет немного - не забывайте, что я периодически бываю в Союзе.
   -А в статусе кого? Частного гостя по приглашению? Два раза в столице? И про Ваши экстуры за последние семь лет - тоже не новость. Вы и страны- то и не увидели, по сути. Шаг вправо - шаг влево. Вас же гиды пасут как неразумных детей. Чтобы не сбежали, не остались, не дай Всевышний!
   - Пакетные туры имеют свою прелесть для внимательного наблюдателя. Как...впрочем, Вы - женщина, Вам сложно это понять...
   -У меня оранжевый уровень КРЛ...
   - Не сомневаюсь, только я о нашем, гендерном, простите старика...Я имел в виду, что иногда предпочтительнее лицезреть только длинную юбку "в пол" или свободное платье, чтобы догадываться, мечтать о том, какие прекрасные формы скрываются...за кулисами. В моем возрасте вредно разочаровываться. И я не о женщинах, так понятно?
   - Ай, бросьте! Старик! Возраст... Не стройте из себя немощь! Вы думаете, только Ваш любимый Эскулап имеет допуск к Вашим картам?
   Бонда усмехнулся и покачал головой:
   - Уже не думаю. Вы вторгаетесь в мое личное пространство как медведица! Сломали почту или залезли в клинику?...
   - Или-или? - засмеялась татуированная медведица, - Так я Вам все и рассказала! Мы уважаем законы этой страны. Наследили по минимуму - обошлись Вашими выделениями. Порою, скажем, пикантными. Ну и тот случай в Кольцово.
   - М-да, - Бонда заметно огорчился воспоминанию, - так и знал, что там торчали чьи-то уши! Последний раз подобное унижение испытывал лет сорок назад. Дойчи из группы даже предлагали пожаловаться.
   - А Вы?
   - А я ответил, что я мазохист. Потом долго им объяснял, что это была шутка. У них плохие автопереводчики.
   - Я думаю, Вы и есть... самый настоящий мазохист - заметила Мэйри, - так рвать душу и ... ничего для этого не сделать? Это что-то ненормальное!
   Бонда сделал вид, что не заметил про "рвать душу", но задумался о данных им поводах для таких однозначных выводов.
   - У вас - ненормальное, здесь - нет, - сказал он вслух, - По-прежнему тут...всякого хватает. Всех оттенков прекрасного. Даже сиреневого. Но тот случай в аэропорту я запомнил. Было весьма неприятно.
   - Не обижайтесь, это ж все ради Вас и затевалось.
   - Ну, во-первых, я уже много лет ни на кого не обижаюсь. Я делаю выводы и корректирую действия. А во-вторых, давайте-ка с вот этого "затевалось" и начнем поподробнее.
  

Глава 17. Нитка.

XX век. Конец 1984 г.

   - Ты далеко собрался, Бондаренко? А собрание?
   Так, - подумал Бонда, - это еще кто? Длинная, тощая, кудрявая... некрасивая. Вроде Лена. Вроде с параллельного класса, с комитета комсомола... Или нет? Я ведь сам в комитете, спортивно-массовый сектор. А она? Давно позабыл за абсолютной ненадобностью. Значит, включу дурака. Как только это делается... в это время? Уже и не помню, сымпровизируем, так сказать. На грани хамства, в рамках естественно, девчонок это возмущает и заводит. Большинство.
   - Чего тебе надо? - сказал он с вызовом. Прозвучало это конечно несколько по-другому: " Чо те надо-на?"
   - Ты охренел, так разговаривать? Быстро в актовый зал! Это тебя непосредственно касается. По личным комплексным планам. И курению.
   - Слушай... стройная девушка в синей юбке... у меня вообще-то другое мероприятие, через час, а еще перекусить надо. Так что давай, придумай там чего-нибудь, а я смоюсь, лады?
   Стройная девушка в синей юбке опешила от такой наглости, но быстро собралась и перегородила ему проход:
   - Короче, Бондаренко, сейчас ты подымаешься на третий этаж, садишься со всеми и со всеми выходишь, когда все закончится. Если ты уйдешь, то... ты меня знаешь!
   И тут Бонда ее вспомнил! Точно, Лена. Пришла в девятом классе, комсорг. Отличница, но... не самая...гм, светлая голова. Так, всего понемногу - слегка зубрила, немного воображала. Но совсем не дура и неплохой психолог, этого не отнять. И, главное, эта... неожиданно приличных размеров для девушки-подростка смесь цинизма с карьеризмом. Через двадцать (или двадцать пять?) лет после вручения аттестатов, на вечере встречи, от нее сильно пахло чесноком. Она стала крупной, очень крупной женщиной, с неясной личной жизнью. Пьяная (я всегда пью только водку, все поняли?), навязчивая (Давай, по-взрослому, с языком, чего мы в щечку-то, слышь, а возьми меня, давай, я хочу!), фу-фу-фу! И так почти со всеми. Еще что-то сломала тогда. И с кем-то все же уехала.
   А та, кого ждал Бонда, так и не приехала. Не при-е-ха-ла...
   Они виделись после школы всего один раз, на пятилетии выпуска. Бонда ходил на февральские вечера встречи только по круглым датам, да и то не всегда. Тогда он был уже довольно пьян, не ожидал ее увидеть. Иначе... непонятно, чем бы это все могло закончиться. Глаза, он увидел её глаза, узнал по глазам. Бонда как-то сразу понял, что... у неё всё непросто. Они кружились в медленном танце, было очень шумно, она рассказывала ему на ухо. Муж - прапор. Выбили инвалидность. Жизнь в гарнизоне за Полярным кругом, со свекровью, мужем-алкоголиком и двумя детьми в двухкомнатной квартире со смежными комнатами - чего тут добавишь. Танец давно закончился, они отошли в уголок и проговорили еще час, отмахиваясь от пьяных одноклассников. Бонда слушал. В словах ее сквозило: это мой крест, я выдержу. Она не спрашивала, как он сам. Хвалиться было особенно нечем. У всех тогда было "не очень" - крах страны, ломка убеждений, работа не по специальности, мутные перспективы дикого капитализма. Потом она незаметно ушла. Просто растворилась. Была ли? Больше он не видел её никогда.
   На десятилетний юбилей он приехал на стареньком, но крепком джипе и с мобильным, правда, тогда еще не сотовым, телефоном. В кожаном "со с мехом" плаще до пят, с выбритыми висками и затылком. Он был почти уверен, что ёё не будет, и даже не знал, что сможет ей предложить, если б она появилась, но... чего-то все равно ждал, поглядывая на входную дверь, как кот на запертый холодильник. Посидел почти на сухую, раздал все свои визитки, поклевал кисловатый салат и через час уехал.
   Возможно, она стала такой же стервой, как и все остальные, обабилась и поглупела от той...жизни, но Бонда считал иначе. Он предпочитал видеть только ее глаза, глубокие, умные, этот упертый русский характер - я все смогу, я вынесу, это моя судьба, я должна!
   - Вот возьму, да и приеду, - думал он тогда, - и испорчу тебе всю твою хреновую личную жизнь!
   И понимал, что делать это бессмысленно. Не нужен он ей - у нее своя... миссия. И вообще, примет еще... за идиота, что совсем уж... ни в какие ворота. Ничего ж у них не было ни в школе, ни потом. Только гляделки и какая-то связывающая нитка, которая саднит и режет внутри.
   А она ему нужна? Вот так прямо, с детьми, с неминуемыми последствиями? А ведь у него уже была своя семья, которую он любил и не собирался оставлять.
   Когда появились "Одноклассники", Бонда нашел ее, посмотрел пару фотографий с выросшими детьми в том же далеком населенном пункте со странным названием. Она практически не изменилась, только, кажется начала краситься. Он что-то написал. Она не ответила. Через пару лет он зашел снова, увидел, что на страничке все по-старому, и она туда вообще не заходит. Больше он ее не искал.
   Потом, через много лет, он понял, чего так пронзительно хотел на самом деле: кружиться под Джо Дассена и смотреть в голубые глаза. - Что? Не слышу? - и, прижавшись вплотную, ощущать ухом тёплые обветренные губы.
  

Глава 18. Встреча.

  

XXI век. Кажется 2035 г.

   - Как долетел - спросил Ленька, ослабив объятья, - не умотало этот раз?
   - Нормально, - хмыкнул Бонда, - и покормили отлично, держи вот - я даже не стал раскрывать. Остальное потом, в гостинице.
   Он сунул брату фирменную упаковку аэрофлотовского субпайка и добавил двухлитровую бутыль в дьютифришном пакете, которой тот заметно обрадовался. Бонда слегка напрягся: в прошлый приезд жена Леонида Ивановича, вторая по счету за крайние тридцать лет, и кажется последняя, намекала на некоторые проблемы. Но Бонда списал всё на ее мнительный характер.
   - Ты это, не "на стакане", случаем? - спросил он в лоб, одновременно соображая, как передавать потом ампулы с хорошими годовыми антидотами. Оказий-то не предвидится.
   Ленька засмеялся, непривычно сверкая новыми белоснежными зубами.
   - Чего ржешь-то? Я ведь серьезно. Говорят, у вас это ... проблемы с алкого...- Бонда не договорил - брат вытер выступившие от смеха слезы и, подмигнув, спросил:
   - Ты знаешь, на сколько мне хватит этой мензурки?
   - Это - концентрат, - угрожающе оповестил Бонда, - тут на два ведра как минимум, ты не дуркуй!
   - Да знаю я, - успокоился, наконец, Ленька, - чай, не село совсем-то уж! Это ты не понял - у нас теперь полусухой закон. Пить почти нельзя.
   Бонда внимательно посмотрел на брата: нормальное лицо, цвет, моторика. Не на сорок пять, конечно, но и не на семьдесят. Расстегнутая меховая куртка, пушистая ангоровая шапка, роскошные луноходы, наверняка армянские хендмейдовые, надо выклянчить. Хотя куда у нас в них ходить? У нас! У вас! Эх, блин! Так, что он сказал? Закон? Полусухой? Что за бред? Опять пробелы, не успеваю привыкнуть, осмыслить... Что тут у них, у нас, творится-то?
   После того как Союз перешел на локальный интернет, а страны Добра в добавку к санкциям присовокупили информблокаду (хотя здесь говорят, что всё наоборот - это, мол, мы сами опустили занавеску, впрочем, промелькнула версия и о взаимных договоренностях), узнать о Родине что-либо достоверно стало возможным только в досужем переложении.
   Среди работяг и среднеклассников Запада ходили самые изощренные слухи и домыслы. О том же, что знали и обсуждали те, кто летал высоко, Бонда не имел ни малейшего понятия. Сам он по известным причинам не мог себе позволить роскошь фронды. Но информацию впитывал с превеликим интересом.
   Масс-медиа не верил никто. Исторгаемые ими небылицы порою не выдерживали элементарного логического осмысления. Абсурд зашкаливал. Бонда подозревал, что все это делалось специально. Сочувствующими сотрудниками, среди которых, как правило, были распространены сиреневые убеждения. Имеющий уши, да услышит, имеющий мозг - догадается. Умение читать между строк и слышать между слов перестало быть прерогативой дипломатов и взяточников. Намеками и тончайшими аллюзиями обнаруживали единомышленников. Сиреневый стилус, вовремя вынутый из кармана, аннигилировал все ранее сказанное собеседником для проформы, или, по крайней мере, подвергал сомнению. И соответственно привносил другое значение в уровни взаимного доверия. Бюрократы (власти, корпоративное начальство и так далее, нужное подставить) хотят так, а мы сделаем по-умному. Не так ли, господа?
   За распространение сведений, отличных от медиаверсий, можно было запросто загреметь в кутузку. Обрезанный на трети пространства Интернет жестко контролировался. Всеми способами выявлялись сочувствующие, но, особенно, желающие залезть в программу переселения в Союз. На их работодателей оказывалось определенное давление, что впрочем, не мешало порою эмигрировать сразу трудовыми коллективами.
   Те же, кто успешно прошел все тесты в многофункциональных центрах при посольствах Союза, через непродолжительное время исчезали навсегда. Через год, как правило, выдергивали родственников первой группы родства. Время от времени из медиапространства исчезали и известные лица, богатые и знаменитые. А поскольку они не всплывали далее ни за океаном, ни в Австралии, ни где-либо еще, то аккуратно запускалась версия о каком-нибудь дауншифтинге в далекий буддийский монастырь или просто о смерти. Где-то в океане, на собственной яхте.
   Вот только с немногочисленными туристами и приглашенными гостями, прошедшими через горнило въездных и выездных виз, плотно работали соответствующие службы. И внештатные провокаторы. Дабы не вспоминали потом о том, кого видели в социальной (и не только) рекламе, да в гостиничных информкубах. Случалось, что въездная виза Союза ставила клеймо на карьере.
   - Алло, гараж! Чего завис? - помахал ладонью перед глазами брата Лёнька, он видимо что-то успел сказать, - Реально тебе говорю, поголовная вакцинация. Добровольно-принудительная. Типа, не хочешь - пожалуйста, но потом работать уже вряд ли где сможешь. Просто терминал не даст приличных вариантов.
   - Какой терминал, Лень? Ты разве не на пенсии еще? Чего за вакцина? Антидот что ли, типа нашего?
   Леонид Иванович торжествующе захехекал. Лев по гороскопу, он принимал обычно две противоположные позиции - жалкого, мокрого, потрепанного очередным злоключением, несчастного кота и довольного собой и жизнью царя зверей.
   - Пошли, - сказал он, сворачивая в противоположную от стоянки аэропорта сторону, - Продемонстрирую, так сказать, в действии!
   Огибая затейливые газоны, братья зашли в небольшой, метров на сто, бело-оранжевый павильон всесоюзной службы занятости. Было пусто, с дизайнерского потолка свисали огромные цветные светильники. Пахло летом, гремел Бах в современной обработке. Пара клерков, юноша и девушка, улыбнулись, не выходя из-за стоек, но мгновенно убавили звук. Бонда кивнул, а Лёнька безо всякого "здрасьте" прошагал мимо них к стене с мониторами.
   Он бросил свою косматую шапку на столик с клавиатурой, смачно плюнул в специальный стаканчик, приложился ладонью к возникшему сканеру на активном дисплее и показал радужку левого глаза. Идентифицировавшись, некоторое время он довольно бойко стучал по кнопкам и указательным пальцем гонял вылезающие картограммы. Потом махнул - подойди поближе. Бонда увидел объемную табличку всесоюзных вакансий для граждан Союза, с выборкой конкретно под брата. Ленька же выпятил грудь в мохнатом свитере и гордо заявил:
   - И это только срочные, без длительной спецподготовки. А если б не привился, то вот этого, - он показал на стопку белых шпал с перечнем специальностей и постов для работы на Северном Урале, Восточной Сибири и где-то еще, - этого не было бы.
   - И этого, - он, изменив критерий, вынул пучок разноцветных свитков начальствующих должностей в отмеченных разными цветами регионах, - а смотри, как тут может быть заманчиво!
   Ленька задержал палец на одном из параллелепипедов, и тот развернулся вниз, открывая вакансию.
   "Заместитель руководителя транспортно-логистического управления в г. Тригорный. 30 часов в неделю. Спецпитание, проживание семьей на территории ЗАТО. Сохранение существующей пенсии на 24 процента", и так далее убористым текстом.
   - Ну, это так скажем, не самый шикарный вариант, - Леонид Иванович, как нерадивый студент потянул наудачу следующий билет, - ща, ща!.
   "Главный инженер Курнаевской таксомоторной службы. 39 часов в неделю. Проживание - полудом, 2 эт., 46/112 кв.м., придомовой участок 230 кв.м., служебный транспорт класса "Н+" на срок контракта. Сохранение существующей пенсии на 63 процента".
   Ленька повеселел, встряхнулся и сказал:
   - О! Понял, да? Есть еще порох в пороховницах. Будь я дряхлее или ниже по шкале КРЛ, хрен бы мне такое предложили!
   - А где этот Курнаевск? Что за город-то? - невинно поинтересовался Бонда, всем видом давая понять, что соскочить не удастся.
   Брат это конечно раскусил, но попытался было перевести стрелки. Бонда понимающе помотал головой и сам нажал на соответствующее слово. На экран выползла обширная справка о райцентре Курнаево Приволжского округа, двадцать восемь тысяч жителей, мебельная фабрика, звероферма, крахмало-паточный завод.
   - А что,- сказал Бонда, - нормально, наверняка там кукурузные палочки делают. Ты их в детстве так любил. Корову заведете с Оксанкой.
   - Да есть у меня работа, - огорченно заоправдывался брат, - это ж я так, тебе для примера, вон смотри!
   - Он схлопнул выведенный список вакансий и выбрал свой действующий статус.
   - Руководитель энского филиала ПАТС-7, прочитал Бонда, - НРД. Сохранена пенсия в размере 85 процентов (профмаксимум). Контракт истекает через 17 месяцев 14 дней.
   - Продлят, скорее всего, как обычно. С китайцами работать только мне нравится. С бывшими китайцами, - тут же поправился Лёнька.
   - А что такое НРД? Нелетающий реактивный долбодятел? - не отказал себе в удовольствии поязвить Александр Иванович.
   - Это означает "ненормированный рабочий день", - с достоинством ответил Леонид Иванович, - а первая аббревиатура, так это, не поверишь, вообще у нас теперь совместный с кареглазыми ящик так называется. Потому я и невыездной. Даже к ним. Ладно, поехали в гостиницу, Оксана с Женькой чего-то там уже напекли специально для тебя.
  

Глава 19. Евангелие от Чапы.

   Гражданская война - лучший способ уничтожения страны. И самый недорогой. Всех расходов - подготовить обстановку, атмосферу, чтоб рвануло или хотя бы затлело. А потом остается только грамотно подливать бензинчика, чтоб горело так, как надо. И там где надо! Контролировать пламя, чтоб раньше, чем следует, не затухло. Или, чтобы не перекинулось на соседей. Или, наоборот, чтобы перекинулось. И оттаскивать, на виду или втихушку, чужое добро, иногда прикапывая особо возмущающихся хозяев.
   Весь Старый Свет, по сути - уютная нора, в которую веками тащили награбленное добро. И которую обустроили для комфортной жизни хозяев и персонала. И они ничем не поступятся. Им есть, что терять. Давно поняли, что лучше убивать все угрозы в зародыше. Дешевле предупреждать, чем искоренять. Стравить всех на дальних подступах, ослабить, если не получилось посадить на ключевые позиции своих. Или, если "свои" вдруг стали о себе много думать.
   Для противодействия немного нужно. Работать на опережение. Ведь не везде у них получилось. Я-то всё помню.

***

   Мы переодевались в гражданку, отъезжали километров за двести, садились в электрички на столицу. В каждый вагон. К каждой группе молодежи. Слово за слово. У нас ведь всегда как? Есть, за что на власть наехать! Искренне, без фальши. Разница только в следующем: готов ты пойти дальше невнятного бурчания или нет? Я-то лично был готов, но минусы тогда явно перевешивали плюсы. А кто-то подобным балансом не заморачивался. Плюс пятая, шестая и прочие колонны опять же!
   Определялись по целям и лидерам. При долгосрочном планировании таким же макаром могли внедриться. Ну как внедриться? Контактами обменяться, чтоб звали на следующие акции, вывести из-под облавы, возможно в штаб пролезть. Но это так, на любителей, я таким не был. У меня с той властью свои счеты были, а молодежь-то, как правило, это - просто бараны, не видящие дальше своего носа. Ни работу провокаторов, ни последствия своих действий.
   А мы просто потом, на акциях, выдергивали из толпы тех, кого следовало, и всё. На закрытые беседы. К любителям побеседовать. Там, насколько я знаю, текло и переобувалось девять десятых фрондирующего контингента. Их соответственно выпускали и они, в большинстве своем, продолжали заниматься тем же. Только из-под крыши управления. Докладывая и отчитываясь. И что толку от переливания из пустого в порожнее?
   А может именно в этом и был толк? В имитации, в выявлении? Все при делах, бюджет идет, все на крючках, сверху донизу, и повернуть можно как угодно. Повертеть когда захочется, капитализировать, так сказать, чужую свободу и репутацию в реальные баблосы? Или, при смене ветра, заявиться в роли охранителей, защитников от проклятого режима?
   Что там выше считали целесообразным? Двойные игры, тройные игры, как бы игры, но не совсем? И вашим, и нашим? Главное процесс, а к любому результату мы готовы, так что ли? Рисковали то чем? Максимум карьерой, и то с малой вероятностью. Плохо, когда каждая фуражка себе на уме. А возможности потушить быстро, в зародыше, были.
   Уже тогда по телефонам вычислялось всё: кто, с кем и откуда пришел. Какое время там находился, кому звонил и что говорил. Кто при этом находился рядом. Причем не механической рутинной сверкой, а аппаратными средствами. У меня знакомый оттуда для примера вывел мою схему-распечатку за сутки. Все наглядно. И это только по телефону, а еще есть сведения по видеокамерам, мимо которых я проходил, включая банкоматные, распечатки по транзакциям из этих же банкоматов и списки покупок в магазинах и так далее. И это по самому безобидному варианту!
   Поэтому не верю я, что все просто так началось. Или воля такая была. Сознательно. Или заигрались. И кто-то серьезный в этом игровом шуме, в этой какофонии сделал то, что хотел. Что у нас там, что у вас здесь. Минск, Киев, Москва, какая разница?
   Хотя... разница есть. Москва-Москва... Ненавижу москвичей. Большинство, даже понаехавшие, особенно понаехавшие - самодовольные снобы. Жизнь удалась и все дела...
   Помнишь же: а есть ли жизнь за МКАДом? Да разве ж это жизнь? Эт не жизнь! Эт бренное существование, а вы, замкадыши, и слов-то таких не знаете! И такая усталая усмешечка: как вы там, болезные, еще барахтаетесь? Причём, с полным безразличием к ответу. А зачем? Человек, который так одевается и ездит на таком автомобиле не заслуживает ответа. Если вы не подозреваете о массе гедонистических дистинкций в этом сложном мире, о том, как надлежит жить, о чем с вами можно говорить. Быдло разуму не внемлет.
   Командированные москвичи, помню, прилетят и озираются. Удивляются, хмыкают - надо же, тут даже такое есть! В этой-то дыре! Не-е, конечно, это не то, что у нас! Имитация, подражание, но все равно удивительно. Для аборигенов-то! Зачем им это, не в коня корм!
   Притом, что сами, как правило, то еще быдло. Причем, на побегушках у тех, кому сюда летать не положено. А челядь? Все эти охранники, водители, прислуга? Да они готовы к любым унижениям, только чтобы удержаться, и порвать любого, ради этого.
   Для них люди разделяются на тех, кто решился и смог, перебрался, выдрал себе зубами и прочими беззубыми органами место под искусственным столичным солнцем. И на тех, кому, как видите, не дано...
   Ну, что ж поделать - Москва не резиновая! Сидите в своем Задрищенске, маргиналы, и завидуйте.
   Еще ж не просто так! Они же начинают жизни учить! Как? Ты не хочешь в Москву?!? Как "что забыл"? Это же столица, это - МААСКВА! Это другие деньги, другие отношения. Другая среда! Это другие возможности!
   Да пошли вы! Вы, оторвавшиеся от реалий жизни исковерканные останки людей. Перерожденцы, кичащиеся своей статусной бутиковой оболочкой. А чем еще вам гордиться? Зарплатами? Не-ет! Это вещь значимая, но... всё же относительная. Тем, как вы эти деньги тратите, вот чем!
   За МКАДом деньги весят больше. Потому, что килокалорий и просто здоровья за одну и ту же сумму там, как правило, надо сжечь значительно больше.
   Современная жизнь говорят бессмысленна! Как бы не так! Для вас, эгоистов, возможно! Вы ж ни за что и ни за кого не отвечаете!
   А если у тебя семеро по лавкам, мать- инвалид и ты - не олигарх, от слова "совсем", то жизнь, знаете ли, сразу обретает смыслы...
   За что так, говоришь? Да хотя бы за то, что они сейчас, как всегда, в тепле и сытости, пока мы по...норам щемимся. Ненавижу это кубло!
   Когда у людей нет возможности блеснуть умом или достойными профессиональными навыками, начинается вот это шоу превосходства с объединениями по религии, национальности, партийности, месту жительства. Идет подмена действительно значимых для общества критериев.
   И ничего я сам себе не противоречу! Это я ещё молчу про серьёзных хапков. Которые жрали мои деньги, моё здоровье, мою страну обгладывали со всей своей многочисленной родней. Деньги - это ресурс, это энергия. Если у них прибавилось, то значит у меня, у нас, отняли! Закон сохранения! Ломоносов!
   Мы ж вымирали, ты понимаешь, вымирали. Москва - это вообще гигантский клоп! Нас просто убивали, высасывая соки! Телефон открываю, начинаю контакты листать. Оп, этот помер, оп - еще двое. И этого тоже нет. А хороший мужик был. Смерть нелепая. И удалять не хочется.
   Какая связь, говоришь, с этими продажными тварями? Самая прямая! Вот они попилили бюджет, стырили деньги на ремонт и строительство дорог. А мой знакомый на этой недоразвалившейся двухполоске разбивается в хлам. И он не последний! А не сперли бы, построили бы нормальное четырехполосное шоссе в разделительной полосой, и все... Этот грузовик бы ему в лоб не прилетел. Зато у этих стало больше... на вертолёт, ламборджини, кайен, крузак и так далее вниз, до начальника участка. Который уверен, что жизнь-то налаживается.
   Да я тебе сто таких прямых примеров накидаю! Про больницы, про детей, про безопасность.
   Ты дурак, что ли, Киндер? Какие, нах*й, протесты? Ты меня чем слушаешь? Я в погонах, я - пёс! Я могу только своё личное мнение высказать, показать, кого люблю и что ненавижу, и то не на публику, а не расшатывать.
   И за что мне их было любить? За то, что их жизнь удалась? Это ж маркер, это их ненормальное потребление! Там берегов уже не было! Вкусили разок - всё! На полшишечки не воруют! Один раз - уже п*дорас! Так что мало их еще вешали, по-другому нельзя было!
   Это же конченые люди! Не спорь, они переобувались только на словах. Какие спецы? Да они всё бы тут сдали с потрохами.
   А эти? Эти да... Тут чужие, все по-честному. Сидите у себя дома - и к вам претензий нет! Ну, в смысле, у меня лично. Я вас где-то даже может, и больше своих уважаю. За профессионализм и всё такое. Техника опять же неплохая... Припёрлись на мою поляну? Огребите по полной! Не хотели б - не ехали. Сели б, и то сомневаюсь, если служивые, за невыполнение приказа, но были б живы. А здесь вам, ребята, делать нечего! Я вас поубиваю, на*уй!
  

Глава 20. О субординации в переходный период.

  
   - Михайлец пропал... промелькнула там, как писали, некая мадам... Это ваша работа?
   - Не столько моя... скорее наша, скажем так. Его уже осудили. Не волнуйтесь.
   - Я не волнуюсь, я уточняю, - сказал Бонда с легкой усмешкой интеллектуального доминанта, - За зло надо платить по справедливости.
   - Пускай так. Ex equo et bono. Мы в курсе, Алекс, что Вы пытались до него дотянуться.
   - Ага, ясно. Значит, Вы его и предупредили!
   - Алекс, оглянитесь, сейчас другое время. Эра милосердия.
   - Я услышал. Гуманизм и все дела. Особенно на Крайнем Севере.
   - В Казахстане. Там сейчас "веселый" ГОК.
   - Долго они там обычно веселятся?
   - Если нет криминала, то лет пятнадцать запросто. Защита, спецпитание и все дела. Задачи закопать таких пораньше - нет, выпустить - естественно тоже. Сиреневая книга, глава тридцать четвертая.
   - Помимо этой, там есть и другие главы, - заметил Бонда, - Но, надо признать, пятнадцать лет - это немало. На воле бы он раньше сторчался.
   - Там у него будет заменитель. Так что долго поработает еще, гнида, - Мэйри невесело усмехнулась.
   - Долго, это если б сел молодым.
   - А ему всего-то лет шестьдесят.
   - Шестьдесят три, - уточнил Бонда, - И он на веществах.
   - Алекс, я Вас заочно уважаю, и где-то понимаю, но... Чистить диаспору - не Ваше дело.
   - Вот поэтому я и не стремился назад. У вас снова всё по полочкам. Все по жердочкам. Раньше этого так не хватало, а сейчас...отвык. Боюсь даже. Я сыт разочарованиями. Здесь постоянно внушают, что у вас там... Видимо, откладывается мало-мало, - Бонда подмигнул, - Ну, Вы сами знаете.
   - Знаю, и что? В наше виртуальное фейковое время нет никаких гарантий... Просто невозможно на сто процентов точно выяснить, как всё выглядит на самом деле. Особенно на расстоянии. Всё зачастую субъективно.
   - Да и вблизи ракурс может сильно различаться, Мэйри, - заметил Бонда, - это смотря с какой стороны встать.
   - Вблизи хотя бы пахнет одинаково... около любого наблюдателя, - возразила она.
   Бонда покачал головой:
   - Отнюдь, все зависит, откуда конкретно дует ветер. И, добавлю, от средств индивидуальной защиты. "Если выпало в империи родиться, надо жить в глухой провинции у моря", так кажется?
   Мэйри пристально посмотрела на собеседника. Шаблон похоже надорвался. Как-то все непросто складывается. Но это не обычные метания перерожденцев, это какой-то препарирующий цинизм.
   - Сама стану такой же, к его годам, - вдруг подумала она, - если доживу. Ладно, работаем дальше.
   Она вздохнула, умоляюще закатила глаза, поставила бокал и встала:
   - Алекс, мы знаем, почему Вы уехали, и почему Вам не рекомендовали возвращаться. И кто конкретно не рекомендовал.
   Бонда не реагировал, и Мэйри продолжила:
   - Могу добавить, сейчас относительно Вас ситуация развернулась на сто восемьдесят градусов. Тогда, пятнадцать лет назад, Вы сделали все правильно. Приказ - приказом, но...
   - Но...То-то и оно, что "но".
   - Исходя из той информации, которой Вы располагали, включая сведения, полученные Вами от противоположной стороны, Вы действительно приняли, пожалуй, самое верное решение. И не Вы виноваты в том, что кое-кто перемудрил со своими "многоходовочками".
   - Война - время выбора простых решений, Мэйри, - устало сказал Бонда.
   - Возможно. Не уверена. Но это и неважно - все наветы устранены.
   - Я знаю это уже два года, - Бонда потянулся и снова наполнил фужеры, - Читал мемуары. В отношении того случая изложение близко к тексту, так скажем.
   - Так почему же Вы не подали заявку на гражданство? - изумилась Мэйри, - Вы не собираетесь вернуться?!?
   - Вы не поняли, Мэйри, конечно же собираюсь. Хотя, вы не выпускаете разочаровавшихся.
   - Их просто нет.
   - Не верю. При таких количествах перемещенных лиц они обязаны быть, это непреложный медицинский факт. И не пять человек. А что касается лично меня, то..., - Бонда замялся, соображая - дать понять или промолчать, - Я же не совсем уходил... Вы в курсе, чем я здесь занимаюсь?
   - В общих чертах. Я знаю, что это был Ваш выбор. Точнее просьба.
  

Глава 21. Татаритаризм.

XXI век. Начало двадцатых.

   Поводок на шее хитрой петлей, и через связанные сзади руки, к конвоиру. Для управляемости. Пинок под зад - не можешь идти, прыгай. Ноги тоже стреножены, не задерешь, семени себе, радуйся, что хотя бы ходишь вертикально. А не с оттопыренными чайкой руками и башкой... ниже собственной задницы.
   Здесь значительно почище. Бетонные стены со следами старой побелки, ни копоти, ни надписей. И главное, воздух! Чистый, свежий, с какими-то вольными запахами. Может быть, это только в коридоре?
   Не только, в кабинете тоже нет этого влажного подвального амбре. Едкого купажа вареных костей, мочи и махорки. Кто ж там всё же курит-то?
   Куда посадят? Это важно. Не на пол, надеюсь, как прошлый раз. Ведь баю неудобно из-за стола тянуться, выглядывать реакцию.
   Ага, все-таки на пол. Но спиной к стене, рядом со здоровенным засыпным сейфом. Это хорошо, можно привалиться. Ноги вытянуть. А-а, понятно, тут есть за что прицепить. А кто интересно придёт? Кто там так грузно топает? Уж не сокурсничек ли? О-о-о, какие люди! Насяльника, ты сего такой злёй?

***

   - Знаешь, почему лучшие солдаты из деревенских? Да потому, что убивать у них в крови. Ты с детства возишься с телятками-козлятками, кормишь-поишь, гладишь, а потом помогаешь их колоть и свежевать. А потом ешь их мясо. А ведь они тебе ничего такого плохого не сделали. Мне и сейчас зверюшек порой жалко. Даже собак.
   - А людей?
   - Людей не особо. Чаще нет. Сами себе проблему ищут на задницу.
   - М-да, - сказал Бонда, - надо же, как же у тебя все запущено-то, а?
   - В смысле? - зло, но как-то без интереса, спросил Ханиф. Процедил, можно сказать, на рефлексе, автоматически. Типа, плевать я хотел, чем там лечит завтрашний труп.
   - В смысле самоидентификации...
   - И чо?
   - Да ничо, - улыбнулся Бонда, - Сильный сбой. Впрочем, как у большинства... и ваших, и наших. Хроническая засратость мозга, так тебе понятно? Отсюда все зло и идет.
   - Просветить хочешь? Эмэртэ? Не стоит... Не то время. А для тебя еще и место, - Ханиф усмехнулся уже как-то грустно. Он повозился в принесенной с собой сумочке и выудил, наконец, то, что хотел - оранжевый блистер таблеток. Кинул Бонде.
   - Ошибаешься, дружище!, -сказал тот, тут же на сухую проглотив пару штук, -Иногда не догадаешься, где то время и место... А давай, определимся: кто ты? - и зацепился с энтузиазмом, достойным продавца страховых полисов, - Перечисли. Вот кто ты, прежде всего?
   Ханиф посмотрел на него, помолчал, пожевал губами, потом как-то странно выдохнул, точно крякнул после давно не питой рюмки хорошей водки, и... начал:
   - Я - Ханиф... татарин... мусульманин, отец троих детей, теперь уже двоих... ну ты знаешь, полномочный представитель командующего северо-восточного участка объединенного фронта...
   - Стоп, это я помню! Ёкарный бабай, и все дела, - отмахнулся Бонда, потирая спекшийся от крови левый глаз, - Не то! Уточню: скажи кто ты, прежде всего? Что Ханиф, это понятно! А дальше-то кто? Не конь же?
   - Человек? - почему-то неуверенно и как-то удивленно пробормотал Ханиф.
   - Во! Че-ло-век! А потом уже татарин и все такое... Смекаешь? Человек - это звучит гордо! Вспоминаешь?
   - Ты это к чему?
   - К тому, что вести себя, прежде всего надо по-человечески. А не по-татарски. Люди - не азу. Ты не всевышний, чтобы решать, кому жить, а кому умирать. Поправлять - порою нужно, уничтожать - нет. Я сам это понял только в девяносто пятом.
   - И как тебе это знание помогло? - усмехнулся татарин.
   - Всегда помогало, когда об этом помнил. И прилетало, когда забывал.
   - Сейчас не поможет, Бонда.
   - А ты задумайся, Ханиф, я ведь не собирался... не ожидал... тебя здесь увидеть. Я умереть готовился. Быстро умереть. Прикидывал, когда и на кого броситься, чтобы... сразу. Без мучений. А тут, значит, раз и ... всё это... И ты сидишь тут, слушаешь меня. И ты меня уже услышал, понял, да? Всё, братан! Теперь тебе решать, и ты это знаешь! Тебе! И, значится, всё это тут - прежде всего для тебя. А не для меня.
  

Глава 22. Её дед по мамаше был Дерсу Узала...

XX век. Август 1992 г.

   Бонда почувствовал, что кто-то дёрнул его за ногу и проснулся. Тусклый ночной плацкартный свет освещал спящих под серыми простынями людей. Разномастные босые ноги торчали в проходе. Еще б звук выключить, холода нагнать - и точно, морг, - подумал Бонда.
   Бонда не любил, когда его так будили. В армии, в части, где он несколько лет назад служил, а может быть только в их роте, существовала интересная система побудки. Всякий, кто хотел встать за полчаса до подъема, с вечера завязывал на душке кровати полотенце. Узлом, так дневальному видно издалека, аж с центрального прохода казармы, называемому взлётной полосой или просто взлёткой. Желающие встать ещё раньше, за час до подъема, вязали два полотенца: ножное, с чёрной буквой "Н", и обычное.
   Подъём начинался в шесть утра. Дневальный заполошным голосом орал: "Рота, подъём!", с особым нажимом растягивая последний слог: Ротопаадьё-ё-ё-ё-о-о-омммм! И включал бьющий по глазам электрический свет. Особую мерзость данному воплю придавала зависть невыспавшегося наряда к сослуживцам, которые всю ночь нежились на гражданке. Другое в казарме не снилось. Ротопаадьё-ё-ё-ё-о-о-омммм! На зарядку, по форме номер раз!
   Отслуживших в армии этой фразой можно было поднять с постели хоть лет через сорок. В любом состоянии здоровья или опьянения.
   Нечто подобное по угрожающей энергетике Бонда услышал гораздо позднее. На боксерских или миксфайтовых соревнованиях, когда на американский манер объявляли очередного бойца:
   - А сейчас... на ринг... выходит...чемпион мира по версии бла-бла-бла... Никола-а-а-а-а-а-а-ай К-а-а-зюльский!!!!
   Естественно, после такого анонса, день не обещал быть хорошим.
   - Бля-я-я, - огорченно тянули солдаты, очухиваясь под тонким синим одеялом, - я все еще в армии!
   Когда Бонда собирался встать пораньше, он завязывал соответствующее количество полотенец и шел к наряду. Интересовался, кто конкретно будет стоять на тумбочке с четырех до шести, и сообщал, что будить его надо не дёргая за ногу, как всех, а исключительно словами. Подошёл, сказал, убедился, что я услышал, отошёл. Трогать меня не надо! А то могу спросонья и ударить. Скорее всего, ногой. Возможно по морде.
   Дневальный, исходя из собственного статуса, говорил или то, что и он тоже может, или соответственно, что всё понял. Но будили почти всегда правильно. Бонда некоторое время лежал с открытыми глазами, потом вставал. Это было не по команде и оттого особенно ценно там, где "строем ходят и строем какают". Через несколько месяцев он автоматически просыпался за минуту до подъема. Через много лет узнал, что такое было у большинства.
   Однажды они с друзьями придумали новый способ побудки и, как будущие инженеры, грамотно назвали его "гидробудильником". Прослужили к тому времени уже почти год, от одинаковых армейских порций желудки у всех стали тоже... примерно одинаковые, и опытным путем было установлено, сколько стаканов воды надо было выпить перед отбоем, чтобы утром встать в туалет по гидробудильнику.
   Но традиционный способ был надежней, комфортней и как-то...сервисней, что ли... Ведь любой душара мог заставить, скажем, целого черпака, оказавшегося в наряде, разбудить его. А что? Святое дело. Иначе нельзя. Способ побудки, конечно же, мог отличаться. Можно сдернуть одеяло, а можно деликатно потрясти за плечо, тут же отскочив, на всякий случай. Дневальный проходил по казарме и в пять часов поднимал всех, на чьей кровати торчали два полотенечных узла, а в полшестого - один.
   Проводница таких причудливых раскладок не знала. Похлопав Бонду по бедру, и убедившись, что он очнулся, она мотнула головой в сторону своего купе и удалилась.
   За окном чернела казахская степь.
   - Сейчас перегон длинный, часа два у нас есть, - сказала она, стягивая вээсэсошную курточку с многочисленными нашивками и значками.
   - Слушай, а что, Союза уже нет, а стройотряды, получается, еще остались? - спросил Бонда, - и маршруты, и вагоны, и чай?
   - Да почти всё осталось, - сказала она, - только процесс идет. Даже не знаю, сколько за лето заплатят. По три человека на два вагона оставили, и то...ничего хорошего не обещают. Отвернись, не смотри
   - Да ты на водке больше поднимешь, - засмеялся Бонда, раздеваясь, - да на фруктах.
   - Ну, еще на таких зайцах, как ты.
   - Я не заяц, я тигра, - захорохорился Бонда.
   - Э-э-э, не лезь, тигра, я сама, - она аккуратно стянула трусы вместе с сетчатыми колготками и положила их под подушку, хлопнула рядом ладошкой - сядь сюда!
   Бонда неохотно уселся на застеленную смятыми простынями узкую полку, она обхватила его руками за шею и села к нему на колени, притиснувшись курчавым лобком к его животу. Прижалась грудью, начала долго, взасос, целоваться. Бонда, приобняв ее одной рукой, теребил распущенные кудрявые волосы, второй пытался что-то делать с острыми девичьими сосками. Поезд несся сквозь ночь, вагон ощутимо раскачивало. Позвякивали ложки в пустых стаканах и сами стаканы в подстаканниках. Медвяно пахло лежащими повсюду дынями и еще чем-то непотребным.
   -Держи меня крепко, - сказала она, вдруг развернувшись и упершись в противоположную стенку. Плюнув на ладошку, опустила одну руку вниз. Привстала и начала потихоньку присаживаться.
   Какие-то странные ощущения, - подумал Бонда, и спросил, - Слушай... А ты ничего там не попутала?
   - А тебе какая разница? У меня там зубов нет.
   - Разница разницей, просто как-то..., - он замешкался.
   - Да не бзди, нельзя по-другому - у меня свадьба осенью, - сказала проводница.
   - Вот нихера себе! - опешил Бонда, - а почему ж ты тогда...
   - А потому, - огрызнулась она, - потому что для мужа тоже надо что-то оставлять! Тебя это сейчас так волнует?
   Она откинула волосы и начала плавно двигаться, привставая на корточках и постепенно ускоряясь.
   - А-а, - догадался наконец-таки Бонда, - простынёй махать наутро будете?
   - Типа того, там еще до этого...целый медосмотр, так что... Отстань.
   - Ясно, - сказал Бонда, - вопросов больше не имею.
   Через десять минут он оторвал уголок новой пачки болгарской "Веги" и вытащил зубами за фильтр крайнюю сигарету. Протянул лежащей на спине проводнице, та помахала рукой: не хочу. Бонда несколько раз чиркнул зажигалкой, вкусно пахнуло бензином. Затянулся, нажал тугую дюралевую клавишу и открыл окно. Холодный ветер ворвался в маленькое купе.
   - Закрой, - попросила она, - продует. Потом проветрю.
   Оба они были мокрые. Бонда натянул джинсы и прихлебнул из бутылки на столике.
   По коридору кто-то прошел, хлопнула дверь туалета. Проводница приложила палец к губам и быстро оделась. Слегка приоткрыла дверь. Через некоторое время скрипнула педаль, заклацал сосок умывальника. Пожилой узбек, пошатываясь и бормоча, проковылял на свое место.
   - А чем...он...сейчас занимается?
   Она сразу поняла, видимо думала о том же.
   - Без понятия. Тоже, наверное, где-нибудь едет. У него два "Камаза". Кооператив. Давно уже. Лук возят, яблоки. Назад - то лес, то еще чего. Он так-то вроде нормальный, но... Тридцать шесть лет, прикинь! После армии остался в Омске. Бухает, похоже. И все такое... Нас же родители сосватали, еще пять лет назад. Дай сигарету!

***

Глава 23. Камо грядеши?

  

XXI век. 2035 г.?

   -О-о-о! - засмеялись обе женщины, увидев ёмкость с вином, - этого нам теперь на пятилетку!
   Женя заметила недоумение на лице дядьки и поспешила объясниться:
   - У нас, дядь Саш, теперь, после вакцинации, все стало символически. Организм принимает только по чуть-чуть и то, чего-нибудь некрепкого. И не хочется! Во-о-бще! И так есть чем заняться. Полусухой закон у нас, как все смеются.
   - Так и это... всего лишь... полусухое, местное, - растерялся Бонда, - Такое же почти, как четыре года назад привозил.Только новая упаковка и консистенция желейная. Отсюда, кстати технология. Из Союза. Говорят. Точно не знаю.
   - Отсюда-отсюда, - довольно закивала Оксана, - И вакцину эту тоже наши разработали, она в отличие от импортных антидотов, пожизненная.
   - Хотите, Вам поставим? - влезла племянница, - Неофициально конечно. Встанет не дороже Ваших очков, могу договориться, на следующий приезд.
   - Увольте, дорогие мои, - сказал Бонда, слегка напрягшись, - Погедонизирую на старости лет. У нас, увы, все еще можно травиться чем угодно. Но тоже... большинство за здоровый образ жизни. Как бы. Только боюсь, что когда я в следующий раз прилечу, то...к тому времени у Вас умельцы уже придумают... антивакцину какую-нибудь.
   - Уже придумали, - засмеялись родственники, - почти сразу же. Теперь медведЕй гоняют на БАМе. И что-то как-то все изобретатели закончились.
   - На БАМе? - изумился дядя Саша.
   - Ну не буквально, но где-то там... лес валят, или как там сейчас ошибки исправляют... Репортажей из таких мест уже лет десять как не публикуют. Да и не интересно никому как-то, - и они снова засмеялись.
   - Ладно, сказал Бонда, - меня другой вопрос мучает. Лет пятьдесят назад, когда кооперативы открыли, все фонды из госсектора текли туда. Помнишь, Лень? Борьба с "несунами" и всё такое. Там же промышленные масштабы были. Всё сознательно делалось.
   - Естественно. Так же как и антиалкогольная реформа тогдашняя. Комплексный подход. И нагнетание недовольства, и образование новых прослоек, готовых биться за капиталистические перемены.
   - Хорошо. Сейчас у Вас есть 16 статья.Потолок. Значит, люди как-то это все решают?
   - Само собой, в этом и смысл. Если мне нельзя построить гипермаркет, я строю десять супермаркетов. Если мне законодательно запрещено иметь отель, более, чем на пятьдесят номеров, я построю пять мини-гостиниц. У меня лично никогда не будет завода. Но если я захочу и потяну, - на этих словах напрягшиеся было женщины дружно расмеялись, - то сделаю двадцать малых предприятий, из которых девятнадцать делают запчасти, а двадцатое собирает тарантас. Скорее всего, другие предприниматели будут что-то заказывать на моих предприятиях, а что-то я закажу у них. И, возможно, впоследствии закрою часть своих цехов, неспособных производить комплектующие лучше, чем у конкурентов. Это развитие, это риск, это - нормально.
   -Лёнь, я не об этом, - терпеливо выслушав брата заметил Бонда, - Я о человеческом факторе, о стремлении капитала срезать углы, уменьшить издержки и всё такое. Как обеспечивается сохранность той же госсобственности?
   - Вообще говно вопрос!- крякнул Лёнька, - Неважно, чья собственность. Не обязательно государственная. Хозяйствующих субъектов - море. Конченого Беню Фициара конечно посчитать можно, но в данном случае это роли не играет. Экспресс-анализ и не только выявляют чужое на раз. При любой форме переработки. И наказание - даже подумать страшно! Плюс тот же человеческий фактор. Во-первых, свои же вложат, ибо неминуемо пойдут как соучастники. Как минимум за свое бездействие.
   - За недоносительство, - ехидно уточнил Бонда.
   - И еще, они наверняка понимают, что это может быть провокацией. Их личной проверкой на вшивость, - добавила Оксана, - и вообще чревато оказывать разные нехорошие услуги за уголовные перспективы.
   - Во-вторых, - проигнорировал их слова Лёнька, - люди стали другими. Становятся. Хотят стать. Ты зря это недооцениваешь.
   Я знаю людей, - устало сказал Бонда, - и не склонен их переоценивать. Но все равно очень рад тому, что здесь, на мой взгляд, наиболее справедливое устройство жизни из всех возможных.
  

Глава 24. Охота или два дня из жизни Марины.

  
   Вчера у Оли был день рождения. Двадцать семь. Отмечали символично: пришли только Женька, Карасик и Игорь Иванович. Впрочем, они и до этого никуда не уходили - куда уйдешь с нашей... станции.
   Подарили носки, связанные из распущенного куска укрывной попоны генератора. Гала-портрет именинницы, неофициально состряпанный на служебном оборудовании. И настолько же креативно исполненный тортик... из всего того, что нашлось в закромах.
   Игорь Иванович произнес занудную получасовую речь. Поздравительным в ней было только начало, выступившее в виде повода к внеочередной оперативке. Или даже политинформации. Игоря Ивановича до глубины души возмутил очередной наглый демарш постимпериалистической военщины, о чём он и не преминул в красках сообщить коллегам, не имеющим допуска к соответствующему оборудованию.
   Женька и Оля покорно слушали, а вот Карасик не выдержал и заявил:
   - Игорь Иванович! А давайте мы наконец-таки вернемся от того, что, позднее, можно и прочитать, и обсудить в Сети. Вернёмся к причине нашего сегодняшнего собрания. Я, например, хочу еще раз поздравить нашу именинницу и пожелать ей успехов... в будущих миссиях!
   - И в личной жизни! - крикнула Женька.
   - В личной жизни все хорошо, - сказала Оля, - осталось только совпасть с Андрюхой контрактами.
   -Я постараюсь помочь, - заверил Игорь Иванович, - если он согласится на переподготовку, то ваши шансы поработать вместе увеличатся до реальных.
   - Он не согласится, - сказала Оля, - это я, скорее всего, пойду в домохозяйки. Буду писать чего-нибудь полезное. Из декретного отпуска.
   - Когда собираешься беременеть?- деловито уточнила Женька.
   Оля загадочно улыбнулась. Все затаили дыхание, но продолжения не последовало. Женька помялась-помялась, и не очень деликатно спросила:
   - Если здесь, то я надеюсь, ты взяла с собой... всё необходимое?
   - Взяла, Жень, - улыбнулась Оля, - И уже недели три как всё сделала. Так что... на конец командировки буду с небольшим животиком. С Катаевым мы так и договорились. Давно пора.
   Игорь Иванович и Карасик только переглянулись.
   - Ну, тогда, - сказал Игорь Иванович, - за новую жизнь?
   И маленький коллектив символически чокнулся термокружками.

*****

   Скрытый утренним туманом маленький дрон завис над яхтой. Марина нажала на соответствующий символ, и микропривод открыл лючок. На стоящую внизу грациозную посудину упала прозрачная капля маячка. Потом еще две, чуть подальше, для надежности.
   Марина свернула дисплей и убрала его во внутренний карман джинсовой жилетки. Подозвала официанта и заказала еще один кофе. Зеленый, зерновой, вода - "люксен". У нас таковой, увы, отсутствует. Ибо роскошь.
   Можно было не жмотиться, а нанять помощника. Или помощницу, бюджет операции вполне позволял. И на кофе бы оставалось, и на всё остальное, но... Ты же - гордая. А точнее типичная женщина, любительница дешевых и дорогих эффектов. Что бы ты там себе не говорила, а пройтись по Конторе, замечая восхищенные взгляды и слыша восторженный шёпот за спиной, это отдельное удовольствие! Сравнимое с утренним наслаждением от потягивания бодрящего напитка на террасе приморского кафе.
   Характерное попискивание застало Марину по дороге в отель. Яхта тронулась. На дисплее солнцезащитных очков обозначились маршрут и прогноз направлений. Всё, как и позавчера. Без затей. Старый перец вышел на рыбалку. Или все же на охоту?
   Марина поднялась в номер и установила на подоконнике панорамный бинокль. Погода была отличная, туман уже раздуло. Пляж и море до горизонта просматривались превосходно. Люди, лодки, чайки. Марина проверила дистанционное управление сервоприводами подставки, собрала пляжную сумку и пошла к лифту.

*****

   Марина вывела на очки картинку с бинокля, синхронизировала привод подставки с направлением взгляда. Покачав клавишу на правой душке, приблизила изображение яхты, стоящей на якоре в километре от пляжа.
   Вот он! На корме, в белом анатомическом кресле с четырехточечным ремнем. Упасть боится дядечка! А то ведь челядь может и не подобрать. Еще и веслом по лысой башке огреют, с ними станется. Веслом? Каким веслом, Марина? Ну не веслом, так хоть вон тем ярко-синим огнетушителем. Эх, Марина, даже не мечтай, всё будет по-другому. Рядом с Михайльцом в специальной стойке торчало огромное удилище. Сам же он обозревал пляж в огромный и видимо тяжелый бинокль на опускающемся сверху подвесе. Та-а-ак, пора! Работаем!
   Марина нажала пальцем на считыватель сейфа под пляжным креслом, положила в выдвинувшийся ящик очки и косметичку. Удобная конструкция, главное, чтоб не утянули вместе с шезлонгом. А то бывает: прилетит какой-нибудь дрон с лапками. Цап-царап, и нету сумки! Или очков, стоимостью в два мотобайка. Хотя тут повсюду камеры, да и охрана, скорее всего, соответствует статусу семи звезд. Здесь ведь не Союз, не расслабишься. Не Геленджик с его всеобщим пофигизмом.
   Марина скинула облачко оранжевого парео и бросила его поверх полотенца. Медленно, очень медленно пошла к морю, остановилась около воды и потянулась. Ярко-красные кружки, закрывающие соски, призывно взмыли вверх и опустились вместе с руками. Марина размяла шею и поочередно покрутила согнутыми в колене татуированными ногами.
   Бюргеры из шезлонгов, к явному неудовольствию дряблых подруг, смотрели на нее, сглатывая слюну.
   Марина призывно понаклонялась, доставая гальку ладошками, повращала тазом в микроскопическом купальнике-"ниточке" и сделала несколько эффектных рондатов. Подумала, что, пожалуй, достаточно, и вошла в воду.

*****

   Через два часа в ее номер постучали. Что-то рановато. Марина глянула на дисплей - накануне она установила миниатюрную камеру напротив своей двери. Без затей прилепив её на роскошный багет картины с парусником.
   В коридоре стоял, переминаясь, щуплый служащий в униформе. В руке он держал огромную корзину с кокосовыми конфетами разных размеров.
   - Что-то герр Михайлец не особо оригинален... для садиста с богатым прошлым - даже цветов нет, - подумала Марина и открыла дверь.
   Корзина оказалась от соседа по отелю. Впечатленного недавними показательными выступлениями. Прочитав простоватую открытку, криво вставленную между конфет, Марина усмехнулась. Ага! Бегу - волосы назад! Затем надорвала её пополам и засунула обратно, отправив служащего вместе с подарком назад к отправителю. Подумала чуть позже, что конфеты можно было бы и оставить. В этой стране, по правилам местного пикапа, это, кажется, допускается. В смысле, не обязывает ни к какому продолжению.

*****

   Вечером, когда Марина вышла на набережную, к ней почти сразу подошел какой-то вертлявый мужичонка и предложил дамочке украсить своим присутствием пенную вечеринку на яхте.
   - Это бесплатно? - включив блондинку и округляя глазки, уточнила Марина.
   - Конечно, - сказал мужичонка, заметно обрадовавшись, - но только для таких красавиц!
   - Тогда не пойду, - надув губки, сказала Марина, - я бесплатно не работаю!
   Она оставила потерявшего дар речи сводника и зашла в кафе. Через пять минут, видимо получив новые инструкции, он подсел к ней за столик. Махнул официанту, заказал что-то позёрское, поулыбался.
   - Давай договариваться, - наконец сказал он, - я не для себя, я для шефа. Тебя как звать-то, тётя?
   -Мэйри, - сказала Марина.
   - Хохля что ли?
   - Я - русская, - произнесла Марина, слегка ухмыльнувшись, - но до всего этого жила в Харькове.
   - Да по барабану, я сам московский. Отстегнешь мне мало-мало, а его сам раскручу по-нормальному, поняла? Если понравишься, он может и с собой забрать. Надолго. У него бывает. Увлекается иногда.
   - Помню я его увлечения, - с ненавистью подумала Марина, - вспомнив страшные видео, просмотренные в Союзе.
   - Пусть сначала приходит сюда, - сказала она, - вдруг он урод, а я с инвалидами не работаю. Вот мой прайсик, - и она чиркнула винтажным стилосом прямо по небритой щеке опешившего сутенера.

*****

   - А чо Союз? Ну, был я там, в позапрошлом году, и чо? Ничо особенного! Нищеброды! Проедают то, что ввезли двадцать лет назад.
   - Врешь ты всё, - подумала Марина, - был он, видите ли, армстронг хренов! Да тебя бы еще в аэропорту повязали, трепло. И ты это знаешь.
   Она нажала кулон на груди, незаметно включив встроенный генератор феромонов.
   Михайлец подлил себе из графинчика и продолжил:
   - Неча там делать! Всё вокруг колхозное, всё вокруг ничьё. Бордельеро. А так всё хорошо было!
   - Там же вроде как... есть частный бизнес, - робко сказала Марина, тут же запнувшись - Михайлец напрягся и внимательно посмотрел ей в глаза.
   Марина обратила блуждающий взор к потолку, точно вспоминая, и как бы продолжая незаконченную фразу, добавила: "Мне подруга рассказывала. Они с папиком брали экстур".
   Михайлец заметно осклабился и хохотнул:
   - Бизнес там! Слёзы, а не бизнес - вшивые парикмахерские, да кафушки. А мне порт принадлежал когда-то.
   Марина благоразумно промолчала. Порт так порт. Пусть будет порт. Михайлец еще некоторое время пожамкал мокрыми губами, очевидно вспомнив что-то, вздохнул, потом хлопнул какую-то капсулу, запив прямо из графинчика. Через минуту глаза его заблестели, он наклонился к Марине и похлопал ее по руке:
   - А тебе самой-то папик не нужен? А то можешь поучаствовать... в кастинге, - и он снова захехекал, - если конечно расстараешься сегодня.
   - У меня уже есть один. В Швеции. И ещё, - она как бы смутилась, - но он меня... даже помладше.
   Михайлец заржал:
   - Да ладно ты, не гони! Мечтать не вредно!
   - Вредно - не мечтать, утырок! - тут же подумала Марина, - ох зря ты меня выбесиваешь, зря. Есть такое понятие "эксцесс исполнителя". Могу и не сдержаться.
   - Скажи лучше, где зарабатываешь больше - на севере, или тута? - Михайлец интересовался не просто так: после драпа с Украины, он жил всё тем же - публьдома и мелкий рэкет.
   - Я здесь... как бы отдыхаю. Позавчера прилетела. Поэтому...даже не скажу.
   - То-то я тебя раньше и не видел, - заметил Михайлец, - ладно, пошли ко мне, тут рядом.

*****

Полная версия второй книги здесь: http://shop.cruzworlds.ru/?a=book&id=397 или: http://kunstkam.net/?p=3572 Здесь все книги. Качайте бесплатно. Захотите обозначить уважение автору, реквизиты имеются.
  
   Бонда- именно так, с ударением на первый слог, Бондаренко Александр Иванович, главный герой первой книги.
   Истину выявляет время (Сенека)
   Партер - борьба не в стойке, а из положения на коленях или еще...ниже.
   Мульт (разгов.)- носимый мультирегистратор, встроенный в очки, украшения и так далее. Непрерывно пишет видео, звук, в спецверсиях запахи и пр.
   Б.-лэди (простореч.) - бизнес леди
   НДС -налог на добавленную стоимость. Его возврат при межграничных операциях- отдельная песня.
   Куб, информкуб - устаревшее, но распространенное название установки проектора голографического изображения с объемным же звуком. Просмотр на информкубе был ограничен 270 градусами. Нарицательное для всех голопроекторов.
  
   Пистолет-пулемет с коротким стволом. Но не только (см.название главы).
   См. первую книгу.
   ВАЗ -21099, переднеприводный седан, самая престижная на тот момент модель "АвтоВАЗа".
   ТОО- товарищество с ограниченной ответственностью.
   Генеральный директор. Приставка "генеральный" использовалась чаще для удовлетворения амбиций, чем для отличия, скажем, от административного или коммерческого директоров, которых зачастую на старте и не имелось.
   Нахаловка (разг.) - непрестижный район частного сектора, как правило, застроенный небольшими домами с неблагополучными жителями. Впрочем, иногда гнилые зубы перемежаются золотой коронкой. Или рондолевой фиксой.
   Рабица - сетка из проволоки, в мирное время применяемая исключительно для невысоких проветриваемых заборов. При военных действиях - для дополнительной защиты проемов и техники от гранат любого типа.
   ЧФ, СФ- Черноморский флот, Северный флот и т.д.
   ПШ -полушерстяное зимнее повседневное обмундирование, состоящее из кителя и брюк.
   Сложенный из белой материи отглаженный подшивной подворотничок. Способы его пришивания заслуживают отдельной главы.
   Парадная форма одежды (фуражка, китель, прямого покроя брюки, олдовые крепкие ботинки).
   ХБ- хлопчатобумажное летнее повседневное обмундирование. Разновидности "песчанка" и "стекляшка" (офиц. полевая форма), в конце восьмидесятых носимые всеми подряд.
   Сверчок (разг.)- сверхсрочник на контракте, подобном прапорскому. Аналог контрактника в ВС РФ.
   Прогал - просвет.
   КРЛ- Коэффициент Развития Личности - интегрированная шкала способностей и возможностей индивидуума, по которой, согласно Сиреневой книге, можно и нужно проводить социальное и профессиональное расслоение общества. После появления технической возможности неоспоримо и объективно оценить то, что представляет из себя конкретный человек в конкретное время, стало реальным поставить его на конкретную полочку...до следующей инвентаризации. После которой он может сместиться в любую сторону. Или сохранить свое место.
   Ёрнический отсыл к Сиреневой книге. Сиреневая книга - так называемые "дацзыбао" и "идеологическая библия" Союза. Запрещена в большинстве других стран мира, что не помешало ей стать культовой книгой в определенных профессиональных сообществах. И когда господин президент вышел к народу с веткой сирени в петличке, то все всё поняли и без слов.
  
   Ящик - закрытое секретное предприятие.
   Из изречения, приписываемого Кун-цзы (Конфуцию) Некто спросил: "Правильно ли говорят, что за зло нужно платить добром?" Учитель сказал: "А чем же тогда платить за добро? За зло надо платить по справедливости, а за добро - добром".
   Ex equo et bono (лат.) - по справедливости и гуманности.
   ГОК - горно-обогатительный комбинат.
   Из "Письма римскому другу" И.Бродского. 1972 г.
   МРТ-магнитно-резонансный томограф, эффективный медицинский прибор для диагностики.
   ВССО -Всесоюзный студенческий строительный отряд.
   Вертикальное ограничение неминуемо приводит к горизонтальному развитию. Если подстригать верхушку, куст растет вширь. При должном поливе. Сиреневая Книга. Глава 16.
   Конечный бенефициар фактический выгодоприобретатель, получающий основной доход от бизнеса.
   Дрон - от английского drone- трутень, беспилотный летательный аппарат.
   Рондат - Классическое разминочное упражнение, пришедшее в единоборства из акробатики. Обычно начинается как переворот "колесом", заканчивается приземлением на обе ноги с разворотом.
   Армстронг - Астронавт, некоторое время считающийся первым человеком, ступившим на Луну. После миссии Лю Янь в 2029 году вышеупомянутая фамилия стала нарицательным обозначением фейковых персонажей. Впрочем, возможно, Марина имела в виду распространенный потолок с аналогичным названием. И выше которого, как известно, не прыгнешь. Скорее всего, она уже и сама не помнит ;-)
   Старпер - нетолерантное обозначение неприятного пожилого человека. Самая безобидная расшифровка - сокращение выражения "старый перец".
   Кафе из к\ф "17 мгновений весны", в котором происходило бесконтактное свидание Штирлица с женой.
   Сиреневая книга, по некоторым сведениям, была некогда написана сотрудником органов госбезопасности РФ. Обработана и опубликована официально в двадцатых годах этого века.
   Продинамить (устар.)- Просторечивое выражение, означающее "пообещать, и не сделать", в данном случае Б. намекает и на профессиональную принадлежность М. к организации, курирующей спортклуб "Динамо".
   Фарирование - разновидность нетепловой обработки пищи. Массово применяется с 2027 года.
   Прокладка - подставная фирма. С крылышками.
   Баллоны (простор.) - шины, колеса.
   Двушка, двушечка (простореч.) - двухместное псевдоспортивное исполнение транспортного средства.
   Крайний - не на окраине, а последний по счету. Но последний - это буквально означает, что больше не будет. Поэтому и полёт - крайний, и отель.
   Глухой телефон - древняя сидячая игра на несколько человек, когда затейливое слово передаётся шёпотом на ухо соседу, часто причудливо трансформируясь на выходе из цепочки. При проверке, первый "глухой", с которого пошло искажение, пересаживается в конец.
   Как говорится: "А зачем что-то писать? И так всё ясно!" Было и другое, не менее оригинальное. Например, те же увядшие ветки сирени в посылках чиновникам воспринимались как когда-то черная метка.
   мораторий на использование ввезенных в Союз денежных средств и предметов роскоши согласно Правилам ассимиляции и адаптации в среднем составлял один год.
   Подпол (простор.)- подполковник. Серьезность звания обычного кадровика подразумевает высокий статус училища и/или традиционный для этой должности ряд дополнительных обязанностей, выполняемых носителем таких погон.
   Нерезиновая (простор.-народн.) - столица. В конце 2030-х гг - еще Москва. (шут.)
   ВЛЭК - врачебно-лётная экспертная комиссия, регулярное прохождение которой является необходимым условием для допуска к полётам и/или соответствующему обучению.
   Транспортники - транспортные (грузовые) летательные средства.
   Буба - Вахтанг Кикибидзе, сыгравший роль пилота и вертолётчика в легендарном кинофильме "Мимино", довольно долго неразрывно ассоциировавшийся со своим персонажем.
   БПЛА - беспилотный летательный аппарат. Другое название (как правило, для военных БПЛА) - дрон, напомним, от английского drone- трутень, что, заметим, отдельно доставляет.
   "Первым делом, первым делом - самолёты. Ну, а девушки? А девушки - потом!" (авиац. песня с благими пожеланиями)
   Умеешь считать до десяти, считай до трёх. (ненародная мудрость)
   Русачка, русак - заграничное самоназвание выходцев из России. Необязательно русских. По аналогии казахами, скажем в Германии, называли казахстанских немцев и русских. Нация важнее самоопределения и\или национальности.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

2

  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"