Аннотация: По какой-то причине в этой главе - сплошная эротика. Гм, мистика, одно слово...
Сумрачный подвальчик, мягкие диваны, обманчиво домашний уют кабинетика, задернутого тяжелой шторой. Запах кофе - такой сильный и обволакивающий, что, казалось, в нем можно утонуть. И почему-то, усыпляющий.
С густым правильным кофе и крошечными пирожными очень хорошо пошел какой-то ликерчик. Спать расхотелось, но все больше хотелось чего-то еще. Причем, обоим.
Наташа сняла стрекозиные очки и, то опускала, то вскидывала крашеные ресницы, коротко вздыхая и облизывая розовым языком верхнюю губку. Забравшись на диван, она сразу же скинула туфли и уютно подобрала ноги под коротенькую расклешенную юбку. Покрутившись, села по-турецки. Коленки торчали в разные стороны из-под раскинутого подола, однозначно давая понять, насколько распахнута ее поза. Все, вроде бы прикрыто, и руки целомудренно сложены между коленей поверх юбки, прикрывая лобок. И одновременно все так недвусмысленно приглашающе... "А руки я уберу в любой момент" - как бы говорила она. И убирала, - цепляя пальчиками кофейную чашечку, поправляя короткие пышные завиточки своей афро-укладки в стиле семидесятых. Больше того, доставая сигаретку и прикуривая от подставленной Виком зажигалки, придерживала убранной от сладкого рукой его запястье и чуть ли не направляла туда, куда обоим хотелось.
Ленивая беседа вилась, как сигаретный дымок, исключительно для антуража. Вопросы-ответы - только для того, чтобы обмануть самих себя, создав зыбкий орнамент якобы знакомства, якобы общности каких-то интересов. Флер флирта.
Витька наслаждался. Он нечасто бывал в таких вот ситуациях. Его хотели, им интересовались, ему предлагались. А он, как настоящий герой-любовник - не терялся, не искал слов, попадал в такт, что-то шутил, тонко улыбался. Внимательно следя за охотницей-жертвой. Дураком он и до этого не был. Знал, что нельзя упустить момент, когда барышне поднадоест флирт и захочется продолжить и усилить. Причем, понимал прекрасно, что, даже если упустит и протормозит, Наташенька не уйдет, вздохнув от его непонятливости, а конкретно предложит сама перейти к следующему шагу. Но одновременно понимал, что ни ему, ни ей такого развития ситуации не слишком хочется.
"Что-то ты, брат, много сегодня понимаешь", резюмировал он мысленно, нежно гладя Наташины пальчики. А всего-то полчаса, как зашли!
Он поднял голову и посмотрел в маленькое окошечко, забранное кованой решеткой:
- Наверху уже день. Безжалостное солнце. А мы так уютно продлили ночь, да, принцесса?
Наташа загадочно улыбнулась. В полумраке блеснули зубки.
- Но, как ни жаль, нам скоро придется отсюда убегать.
- Почему-у? - Улыбка погасла.
- Потому что после клабберов сюда приходит шумный утренний народ на деловые завтраки.
- И? - Предположила принцесса, улыбаясь.
- Все просто. Мы поедем продлевать ночь ко мне.
- Ну-у, я не зна-аю, - девушка старательно изобразила борение за собственное целомудрие, - хорошо, тогда я позвоню и после звонка уже точно буду знать, когда мне нужно вернуться.
Она достала мобильник и выжидательно посмотрела на Витьку.
- Пойду закажу сок, - благородно сказал Витька и полез из-за стола, прихватив куртку, чтобы прикрыть ею живот и все, что ниже.
Вернувшись с двумя высокими стаканами, он на минутку тихонько остановился за шторой, прислушиваясь к телефонному разговору:
- Кутя, ну ты же знаешь Таньку, ага, да. Она же соплями вся изойдет и не даст мне жизни целую неделю. Ну, да, как тогда, помнишь, когда она разосралась с этим своим министерским ёбарем. Ну, я лучше сегодня денек потрачу, зато завтра она свалит в Италию, и ты месяц о ней ничего не услышишь. Нет, лучше не звони, на хер тебе еще слушать, как эта дура бьется в истерике. Да, я вечером буду, посажу ее на самолет и тут же домой. Да, целую в ушко. Вот и молодец, кутеночек. Бай.
Витька представил себе стокилограммового кутеночка лет пятидесяти, увенчанного большими ветвистыми рогами. Замшелыми уже. Нацепил на лицо нежную улыбку и нырнул за штору.
В полутемной прихожей Витькиной однушки они дотискались страстно, роняя ключи, сигареты, сумочку.... Потом Витька оставил "добычу" ожидать сюрприза и помчался задергивать портьеры.
"Как хорошо, что занавески из профкомплекта лабораторного, свет вообще не пропускают!" Он пронесся к окну, попутно что-то распихивая, заталкивая. Какую-то на бегу неопознанную кучу тряпья пнул ногой под кровать.
"Нормально! Нормальненько!" - лихорадочно думал он - "темно, хорошо, что темно! Ванную - проверить, чтобы носков и трусов не валялось и не висело". Мельком вспомнил Степкин неандертальский вопль "мне дадут!!!" и почувствовал, как у него вспотели ладони.
А ведь, точно, дадут. Да еще какая фемина! Пробираясь от окна к двери, попытался за пару секунд разобраться в ощущениях, но махнул рукой и отложил самокопания на потом. Сейчас самое главное, что "ему дадут".
- Наташенька, - вполголоса попросил он из-за полуоткрытой двери комнаты, - протяни руку и погаси свет в прихожей.
Щелкнул выключатель, Наташа ойкнула. На них упала темнота. Полная. Вик тихо приоткрыл дверь и, неслышно ступая, приблизился к девушке почти вплотную. Услышал ее короткое дыхание. "Волнуется" - подумал Витька, но вдруг понял и жарко покраснел от собственной наивности - "елки-палки, да она же боится! Меня боится! И, может, тащится от этого!"
- Вик? - Ее голос чуть дрожал, - ну, ты где? Не пугай меня, я ничего не вижу!
Вик молчал, стараясь дышать медленно и тихо.
- Вик?!!! - голос ее зазвенел и Витька понял, что она испугалась по-настоящему, - дурак! Я ухожу, открой дверь!
Она зашарила руками по темноте и наткнулась на Вика, стоявшего к ней вплотную, вскрикнула, а он тут же схватил ее и, не давая опомниться, стал целовать, стаскивая тонкую маечку с дурацкими перьями.
- Не бойся, я просто сделал ночь, - шептал он по дороге к кровати, останавливаясь пару раз чтобы стащить с девушки и уронить на пол юбчонку, крошечный лифчик с неожиданными железками в ткани, нежные трусики, - мы просто прогнали день и заменили его еще одной ночью. Тебе нравится? Теперь у тебя будет три ночи подряд. И у меня тоже. Как сладко ты пахнешь!
Наташа пару секунд медлила, ошарашенная натиском, но быстро перестроилась и жарко включилась в предложенную игру.
Виктор, помогая ей себя раздеть, подумал, что даже слишком жарко, с явным облегчением. "А ведь она действительно очень испугалась, дурак я, наверное, что-то было у девчонки в прошлом" - мелькнула мысль и, прихватив с собой мимолетное раскаяние, исчезла до более спокойных обстоятельств.
У обоих так еще никогда не было. Нарочная темнота обостряла ощущения, и Вик, широко распахивая глаза, пытался хоть что-то разглядеть. И, скользя пальцами по нежному лицу, натыкался на такой же распахнутый взгляд. Невидимый взгляд.
- Я-же-кра-сивая-да-Вик-на-меня-же-смотрят-всег-да! - вплетала девушка ритмично в покачивания, толчки, стискивания, удары и повороты - как бредила - откидываясь и выгибаясь в его руках, - я-хочу-чтоб-ты-по-смот-рел-да-да-да-на-меня-а-а-х!
- Я посмотрю, - шептал Вик, легонько трогая губами край нежного ушка. И тут же сламывал ее почти грубо, поворачивал, крепко прихватывал за отведенные локти, думая о том, как беззащитно смотрят вверх невидимые соски. И - опять ласково - проводил по ним ладонью, прихватывал пальцами плотные горошинки и, ритмично сжимая, слушал, как извивается от наслаждения принцесса, хрипло вскрикивая в такт его пальцам.
Ощущая, как нарастает в ней мелкая дрожь - предвестник оргазма - убирал руки в темноту, сталкивал с бедер ее напряженные ягодицы, - мучил немножко. Она вскрикивала снова, на этот раз возмущенно, и пыталась найти в темноте его тело. Вернее, уже не она пыталась, а ее тело жадно искало его.
После того, как Вик прервался в третий раз, ее тело одержало победу. Над обоими. Не дав ему опомниться, с каким-то птичьим почти клекотом, она, вцепившись мертвой хваткой в его плечи, кинула Вика навзничь, в одно мгновение оседлала и взяла всего, как амазонка. Толкая его в ребра железными коленями и, пригвоздив плечи к простыне закаменевшими пальцами, она кончила, победно выкрикнув что-то несвязное, и уронила голову к шее Вика. Завитки волос, пахнущие дикой смесью дорогого бальзама, любовного пота и течной самки, рассыпались по его щеке. Слушая, как оргазм сотрясает ее тело, и как ослабевает хватка на его ключицах, Вик поймал волну и кончил вслед за ней, продлив и усилив судороги, дергающие их тела.
А потом были огоньки сигарет, рисующие иллюстративные арабески по черному бархату, тихие разговоры - на этот раз - с действительным интересом друг к другу. И тихие откровения о том, где, как и что было - и вот, поэтому - мы такие и здесь.... И он узнал, что, действительно, нежной и юной на вид ("не обольщайся, Витюша, мне тридцать уже будет в этом году" - услышав это, Вик автоматически прибавил Кутенку еще десяток лет) принцессе было отчего бояться незнакомцев с неясными намерениями. Хоть и давно это было.
- Понимаешь, Витюша, оно-то, было, конечно. Но, похоже, природу свою блядскую не переборешь. Да и ты мне показался вначале таким солнышком простецким - идешь в этой серости утренней, улыбаешься во весь рот. Я, прямо, песенку твою услышала, ту, что внутри. А женщины, они такие - надо взять, чего захотелось. Необязательно секс, можно и по-другому. Но секс - самая короткая и верная дорожка. Правда, быстро взятое так же быстро и уходит. Но зато, синичку в руке подержала.
Она хихикнула и, завозившись, ухватила его горячей рукой за эту самую синичку, предвосхитив возникшую у Витьки ассоциацию.
- И потом, не думай, что я такая уж разумница, если умею слова говорить. Увидала красавчика и сразу поплыла. Эстетка, ё-моё.
- Это кого же?
- Да, тебя же!
- Меня-а? Так, пора зажечь какой-нибудь свет. Наташ, ну, какой же я красавчик!
- Давай-давай, зажигай. Только свечей не надо, хорошо? А то я уже всей этой романтикой сыта по горло.
Витька заскрипел кроватью, роняя подушки:
- Не волнуйся, нет у меня свечей. Щас лампу Ильича запалю, я под ней читаю вечером. И посмотришь внимательно, какой тебе достался красавчик.
Вспыхнувший свет заставил обоих прищуриться, и Витька поспешно подобрал с пола бандану с черепами и накинул на белый плафон.
Наташа лежала на боку, приподняв подбородок и изящно выгнув бедро - в позе, явно подсмотренной в каком-то журнале. Витька закатил глаза и разулыбался. Прыгнул рядом с ней на кровать, повалил и затискал, разбивая впечатление:
- Ну, видишь красавчика? Чего жмуришься, кошка, ну-ка, смотреть на голого красавца и не моргать!
- Пусти! Ну, пусти же! Вижу!
- Что ты видишь? Глянь, глаза - серые, уши торчат, рот большой.
Она притянула его к себе и обхватила ногами:
- А то и вижу - глазищи - серые, ушки смешные такие и милые - торчат, рот - м-м-м. А живот какой классный!
- Ты и живот на улице успела разглядеть?
- Дурак ты, Витька! Причем тут живот? Ты - сам по себе красивый. Весь. Вон, у тебя даже пятки красивые! Дай укусить.
- Не щекотись! - Вик вспомнил о тату и отдернул ногу.
Они скатились с кровати. Валяться на полу было холодно и, в общем, пыльно. Наташа вскочила и потянула его к большому зеркалу. Поставила во весь рост и прижалась сзади, выглядывая из-за его плеча.
- Смотри, глупый, смотри внимательно! - Она водила руками по его бокам, бедрам, плечам, - смотри, как все хорошо и как всего в меру. И на шею глянь, и на волосы, - она взъерошила его вихры. Чего тебе еще? Бицепсов арнольдовых? Кудрей черных сатанических?
Привстала на цыпочки и закинула ногу ему поперек живота:
- А Наташенька, смотри, как тебе идет, видишь? Двое голых - это так часто бывает красиво! Как в раю, наверное.
- Мы ищем рай, - констатировал Вик, любуясь отражением. Он понял, что, действительно, себе нравится. Интересно, рыжий Степка тоже красив - голый с какой-нибудь своей пассией? Еще вчера такое предположение вызвало бы на лице у Вика саркастическую усмешку. А сейчас он подумал, что, да, так и есть. И Кутя, с его годами, животом и какими-то чуждыми Витьке банковскими заботами, тоже, может быть, красив. Если умеет так же падать с головой в эту взаимообнаженность и не боится в ней утонуть.
Придуманная ночь длилась и длилась. Секс был еще и еще. И нежный, и почти жестокий. Обнаженные разок поспали, умерев друг у друга в объятиях после очередного оргазма.
И лишь глубокой настоящей ночью, Наташа вздохнула, потянулась гибко к сумочке и достала мобильник.
- Кутенька? - сказала она хрипловатым от беспрерывных вскриков голосом, - соскучился, милый? Я скоро буду, через пару часиков. Сделаешь мне кофейку, как я люблю, хорошо? Целую тебя.
Разговаривая, она гладила Вика по голове, пробегала пальцами по его лицу. Попрощавшись, повернулась, наткнулась на Витькин мрачный взгляд и вызывающе задрала подбородок:
- Что, судишь? Не надо. Он меня вытащил. Если бы не он, я бы сейчас у трех вокзалов за рюмку водяры минет делала, лимитчица безмозглая. Ничего в моей истории оригинального нет. Были амбиции, было дерьмо, теперь вот - папик с деньгами. Иногда я думаю, что он мне вместо отца послан.
- Инцест, однако, - мрачно подытожил Виктор, осознавая, что да, не вправе он судить. Тем более не свою женщину, - ты подбородок-то опусти, не задирай. А то укушу на прощанье за попу, будешь потом объясняться с Кутей своим.
- Ах, ты!!!
И они успели еще раз полюбиться, на этот раз просто нежно и спокойно. И именно полюбиться.
Когда за тщательно одетой и причесанной Наташей захлопнулась дверь, голый Вик постоял в прихожей, прислушиваясь к шуму лифта. Потом метнулся в комнату к окну и послушал хлопанье дверцы и звук отъезжающей машины. Вернулся в комнату, посмотрел задумчиво на листок с Наташиным телефоном под лампой. Хотел было скомкать и выбросить в форточку, но устыдился красивости жеста и внес номер в память мобильника.
Шлепая босыми ногами, прошелся по квартире и включил свет везде - в ванной, в туалете, на кухне, в комнате по всем углам, и большую нелепую люстру с висюльками под хрусталь тоже включил. Подтащил стул к зеркалу, установил спинкой вперед и уселся, чувствуя задницей вылощенную прохладу старой венской фанеры. Положил подбородок на спинку стула и глянул исподлобья на обнаженного гибкого парня, сероглазого, большеротого, с красивыми, оказывается, руками, крепкими коленями... "Да, про пятки не забудь, они тоже красивые" - и расхохотался до слез, радуясь переполнившему ему чувству жизни.
- Похоже, дружок, у тебя действительно начинается новая жизнь! - сказал он отражению и отметил, что татуировку Наташа, похоже, не заметила. И он про нее ни разу не вспомнил. Ну, один разочек. Вскользь.