Бондаренко Ольга Ивановна : другие произведения.

Поехали

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Поехали.

   Добротную свадьбу закатили соседи. Деревенскую, шумную. Но никто не перепился, не вел себя вызывающе, не дрался. Вот только невеста, её поведение, неумные, не вовремя высказанные реплики совсем не нравилось Аркадию. Страшненькая, каштановые волосы жиденькие, хоть и уложены в замысловатую высокую прическу, но все равно некрасивые, какие-то тусклые; глаза маленькие, близко поставленные, как две серые смородинки, нос кнопкой, и все это довершала тяжелая нижняя челюсть. А вот фигура красивая, напоминает гитарный стан, если отбросить некоторые нюансы - уже заметный живот. При этом женщина, одетая в белоснежное платье, с воздушной фатой на голове, вместо того чтобы сиять веселой, счастливой улыбкой, какая-то хмурая, за всем на свадьбе следит сама, до всего ей есть дело. То командует, чтобы принесли очередное блюдо, то приказывает у кого-то убрать тарелку, какие-то отпускает ненужные замечания, наверно, считает себя очень умной и остроумной. И жених недотепа. Застыл, лицо узкое, кривое какое-то, вытянутое, а глаза выпученные, и вообще на крокодила похож. Не поймешь, то ли рад женитьбе, то ли нет. Впрочем, ответ ясен. Портящий фигуру невесты живот все сразу разъяснил. Наследника ждет эта пара, значит, надо соединить жизни.
   Эх, не всегда штамп в паспорте предрешает счастливое будущее! Свадьба еще ничего не означает.
   Такие мысли вились в голове молодого мужчины с лицом странного цвета, который наблюдал за свадьбой с чердака соседского дома. Аркадию было скучно. Вот и развлекался с биноклем в руках. Его тоже звали на свадьбу. Но, увы, в порту произошло небольшое ЧП. Толстый канат вырвался из рук одного неумехи и проехался по лицу Аркадия, сильно не поранил, но кожу повредило быстрым скольжением жесткого каната, содрало местами, оставив следы в виде параллельных линий, особенно с правой стороны. Вот и стал молодой человек похож на индейца с боевой раскраской в виде чередующих бледных и ярких полосок наискосок. Быстрое движение, трение каната обожгло кожу. Уже на второй день краснота сменилась подсохшей корочкой, и лицо потеряло подвижность. Инфекции, слава Богу, никакой не занесли. Но показываться на люди с ободранным лицом Аркадий не хотел, хоть и звала его на свадьбу соседка - тетя невесты, она всех соседей пригласила. Какая уж тут свадьба для Аркадия!
   Квартирная хозяйка Анна Семеновна заахала, увидев слегка подраненного квартиранта, уложила его в постель, приложила какие-то примочки, приказала отдыхать. Посетовала, что не пойдет он на свадьбу племянницы её давней подруги и соседки - Анны Николаевны, она всех звала. Аркадий согласился полежать и нечаянно уснул. Ему снилась девушка, он как-то видел её с катера: она стояла с мольбертом под большим зонтом на пляже среди множества людей, что-то рисовала. Лица мужчина не разглядел, лишь светлые рассыпанные по плечам волосы, что порой мешали хозяйке, и она с досадой отбрасывала их в сторону. Аркадий, когда катер причалил, пошел познакомиться, но не получилось. Они разошлись. Девушки не было возле того зонтика, он глянул на отчаливший катер и обнаружил там свою незнакомку. Она стояла у самого бортика, и озорной теплый ветер все также играл с её светлыми волосами. Аркадий помахал ей рукой. Она не приняла это на свой счет. Во сне же мужчине удавалось не разойтись со светловолосой красавицей, он торопился к ней, она никуда не уходила, ждала его возле зонтика, приветливо улыбалась и звала к себе.
   Мужчина отоспался за весь день. Проснулся к вечеру от шумной музыки и выкриков в соседнем саду, свадьба уже во всю гуляла. Через забор доносились громкие звуки. Там рядом, в соседнем дворе, прямо в саду, были раскинуты хлебосольные столы. Был месяц май. Здесь, в теплом южном городе, уже давно отцвели черешни и абрикосы. Завязались первые ранние плоды. Зачем тесниться в душных домах?
   Через забор было неудобно смотреть на свадьбу, ничего было не видно. Густо посаженные плодовые деревья и кустарники закрывали весь обзор. Да и не собирался Аркадий подглядывать. Свадьба и есть свадьба. Молодой мужчина вспомнил, что обещал Анне Семеновне разобрать чердак и хлам оттуда выбросить. Этим и занялся. Он поднялся по ветхой лестнице вверх, стал собирать в старые мешки книги, что уже распадались на отдельные листки и прочий с его точки зрения мусор. Там неожиданно увидел на одной из полок старый театральный бинокль. Взял, поднес к глазам, стал рассматривать окружающий мир, в том числе соседей, где шумела свадьба. Ну, ничего интересного! Вид хмурой, озабоченной невесты с некрасивым лицом, одиноко сидящей за столом, вызывал скуку и неодобрение. Остальные гости шумели в стороне от невесты. Жениха вообще не наблюдалось на горизонте.
   И тут внимание Аркадия привлекли две девушки, что танцевали на небольшом возвышении. Они исполняли какой-то непонятный танец, скорее всего, импровизировали. Обе были хороши, брюнетка и блондинка. Темноволосая была одета в обтягивающие шорты и футболку, светленькая в пышной коротенькой юбочке и маечке, что соблазнительно подчеркивала все женские прелести. Сначала Аркадий заинтересовался брюнеткой. Ему всегда нравились черноволосые жгучие красавицы. Но вскоре потерял интерес к брюнетке. Это была китаянка. С узкими косыми глазами, округленными жирным черным карандашом, блестящие длинные волосы, и фигура вроде ничего. Нет, Аркадий не был националистом, но он все же предпочитал женщин европейского типа. Мужчина перевел бинокль на вторую. Блондинка. Красивая. Глаза миндалевидные, подведены щедро синим карандашом, отчего кажутся еще больше, фиолетовые тени забрались под приподнятые линии бровей. Яркая розовая помада на губах отливала перламутром. Хороша! Обе хороши! Девушки были хоть и невысокие, но грациозные, гибкие, как кошки. Однако взгляды мужчины упорно стали притягиваться к блондинке, и не потому, что у нее европейская внешность или она была красивей. Вроде бы и те движения выполняла девушка, и внешность не такая яркая, как у китаянки, а танцует так, что взгляд не оторвешь. Всю душу вкладывает в танец. Аркадий, честно говоря, ничего не понимал в танцах и сам танцевать не любил. Но уже час следил за блондинкой. Как и все гости. Вся свадьба держалась на танцующих девушках. Блондинка и брюнетка уже больше часа танцевали без перерыва, только мелькали руки и ноги, сияла улыбка на приветливых лицах, следом за ними танцевали и гости, порой пытаясь копировать грациозные движения девушек. Аркадий пытался в меркнущем свете дня лучше рассмотреть лицо блондинки. Жаль, что театральный бинокль давал небольшое увеличение. Но кое-что увидеть удалось. Чистое, без единой веснушки, без единого пятнышка лицо со слабым загаром. Щеки слегка розовели, наверное, гладкие, шелковистые, если их потрогать. Жаль, что не пошел Аркадий на свадьбу. Он обязательно познакомился бы поближе с блондинкой. Но как с такой, пардон, рожей пойти? Мужчина с досадой провел по своей коричневой щеке. И все непутевый Филипп Карпушко виноват, не удержал толстого каната, руки берег, забыл рукавицы надеть, вот и отпустил, канат и хлестанул по лицу Аркадия, да так ловко, что огладил практически все лицо, оставив след наподобие ожога. Если слева посмотреть в профиль, еще ничего, небольшие следы. А с правой стороны одни полосы, словно кто-то очень аккуратный задался целью доказать, что параллельные линии и на человеческом лице не пересекаются. И незначительные вроде ранения, и не болят особо, если не говорить и не смеяться, но куда с такой боевой индейской раскраской идти на свадьбу, хоть и звали его. А тем более знакомиться с девушкой. Пугать только.
   Аркадий жил на квартире у старенькой Анны Семеновны, вдовы своего первого капитана. Мужчина поселился в этом старом уютном домике, когда у него начались неприятности в семье и он решительно ушел от своей жены Стелы, застав её с другим. Анна Семеновна приютила молодого человека, пустила на квартиру за чисто символическую плату. Рядом был такой же старенький домишко подруги Анны Семеновны - Анны Николаевны. Обе старушки жили одиноко, и случайно попавший к ним на попечение Аркадий помогал им: где забор подправить, где что-нибудь прибить, лампочку вкрутить, розетку сменить. А подружки-соседки задались более высокой целью - найти молодому человеку хорошую жену. У Анны Семеновны была дочь, но уже замужняя, жила на севере. А у Анны Николаевны никого не было, кроме племянницы. Она мечтала сосватать её с Аркадием, но Анна Семеновна как-то шепнула квартиранту:
  -- Не надо, не знакомься с Анжелкой, она у неё некрасивая, хоть работящая и умная. Я тебе другую невесту найду, красавицу из красавиц, и притом не дуру.
   Старушка была права насчет внешности Анжелки, сегодня в этом Аркадий убедился. Хотя ему порой казалось, что улыбнись счастливо невеста, и лицо сразу просияет, похорошеет. А вот про ум, наверно, Анна Семеновна преувеличила. Судя по поведению на свадьбе, и не умная совсем эта Анжела. А может, ей замуж просто не хочется. Вот и отвлекает себя от негативных мыслей, говорит неуместные вещи.
   Аркадий знал предысторию этой свадьбы. Анна Николаевна очень любила свою единственную племянницу, не видела её недостатков, и когда та все-таки собралась замуж, то тетушка не обрадовалась, но Анжела оказалась беременной, старушка смирилась и предложила сыграть свадьбу в деревне. А что? Анжела выросла в доме тетушки. Неудобно было отказать старушке. Да и время было подходящее. Начало мая. Тепло. Погода стояла замечательная, столы поставили прямо на улице в тени больших абрикосов, пришли подруги-соседки, все приготовили, гостей пригласили. Аркадий помогал старушкам, сколотил столы из досок. Его тоже позвали на свадьбу. Он обещал быть. Но канат хлестнул по лицу. Вот и наблюдал мужчина за свадьбой с возвышения, сидя на чердаке. Там было прохладно, уходить не хотелось, спать тоже. Мужчина разобрал чердак, выбросил ненужный хлам, и снова взял в руки бинокль. Соседний двор был освещен. Блондинка и брюнетка все танцевали. Вот уже час не сводил глаз Аркадий с блондинки и очень жалел, что из-за ободранного лица не пошел на свадьбу.
   А блондинка все танцевала и танцевала, притягивая взгляды к своему прелестному лицу. Оно все больше нравилось и нравилось Аркадию. Никак не мог мужчина насмотреться на незнакомую блондинку. Он в который раз любовался её чистым, слегка загорелым лицом. Лишь естественный румянец все больше алел на её разгоряченных танцем щеках, улыбались зазывно перламутро-розовые губы. Было очень жарко. Светлые волосы блондинки были собраны в гладкую прическу, стянуты сзади в замысловатый узел. Брови выделялись черными приподнятыми линиями на её высоком лбу. Аркадий почувствовал желание провести рукой по гладкой щеке, кожа должна быть нежная, шелковистая на ощупь. Да, если бы не Филипп, что не удержал канат, танцевал бы сейчас с этой блондинкой Аркадий, может, даже слегка бы приударил. И фигура у девушки красивая, сама она худенькая, но грудь есть, выделяются изогнутой линией бедра, ножки полные, но не толстые, а в самый раз. Таким ногам любая модель позавидует. В бинокль Аркадий никак не мог разглядеть глаза девушки. Какого они цвета? Но что поделаешь. Театральный бинокль не рассчитан на такие мелочи. А содранная на лице кожа не оставила мужчине выбора. Аркадий опять чертыхнулся, вспомнив Филиппа. Не любил он его.
   Фил, так предпочитал называть себя Филипп Карпушко, с точки зрения многих, был компанейский парень. Добрый, отзывчивый, душа нараспашку, даже чересчур нараспашку, так считал Аркадий. Филипп напоминал машину со сломанными тормозами, не умел вовремя остановиться, процессы торможения в нервной системе этого молодого человека отсутствовали напрочь. Если он начинал гулять, то пил всю ночь до посинения, до бессознательного состояния, начинал двигаться на автопилоте, тратил все деньги, пропивал до копейки, поил при этом всех знакомых, незнакомых, случайных и неслучайных попутчиков, при этом на лице рубахи-парня сияла широкая улыбка, все над чем-то хохотал Фил, без конца что-то говорил. Год назад Карпушко неожиданно женился, домой к родителям съездил и женился. Предки приказали ему не пропустить эту красавицу и умницу, так он сам говорил. Наврал, наверно. С женой его до сих пор незнаком ни один из работающих с Филиппом. Фил говорил, что его жена художница, море рисует. Ребята смеялись, не верили, просили или колечко показать, или жену, на худой конец пусть его художница нарисует портрет мужа с кольцом на пальце. Но так никакого доказательства и не дождались. Ни колечка, не жены, не портрета. Фил все просто объяснил:
  -- Кольцо я принципиально не ношу. Свободу люблю.
  -- А портрет?
  -- Моя не хочет писать мой портрет, увлеклась природой. Теперь вот море все мечтает изобразить.
   И, правда, припер какой-то этюд с морем, повесил в кубрике. Купил, небось, где-нибудь на базаре и всем наврал, что жена нарисовала. Или приобрел возле моря на пляже, где часто сидят художники, предлагают свои услуги, что закажешь, то и нарисуют. Вот там и нашел, наверно, подходящий этюд Фил. Но, несмотря на все эти мысли, Аркадию нравился этот этюд. Море прямо живое было на нем. И когда Филипп в очередной раз был на мели, Аркадий купил у него эту картину. Жаль, она осталась в доме, где живет его бывшая жена. Аркадий любил смотреть на волны, бегущие на берег.
   Внимание Аркадия опять приковала блондинка. Вот и вторая, брюнетка, делает точно такие же движения, и ноги такие же сильные, а что-то не то в её танце. Блондинка всей душой ушла в танец. Живет им. Брюнетка как вроде исполняет роль какую-то. К ним все пытался присоседиться мужичок. Пьяненький, нелепо машет руками. Блондинка незаметно, не переставая танцевать, отклонилась в сторону. Да это же жених сам знаки внимания оказывает! Но как она ловко его в танце обошла. А он за ней следом. Не отстает. Блондинка же так ненавязчиво к невесте доставила загулявшего жениха. Та быстро его в чувство привела, усадила рядом, что-то недовольно говорит. Фокус бинокля переместился на невесту. Аркадий попытался найти что-то интересное, хорошее в невесте. Белое платье, фата. Красивые. Кружевные. И фигура ничего у невесты, если откинуть выпирающий уже живот, узкие плечи, широкие бедра, идеально просто. Высокая к тому же. Но лицо? Лицо упорно не нравилось Аркадию, хоть он и пытался найти и в нем что-то привлекательное. Не нашел. Заметил только, что головка какая-то маленькая, и шея короткая. Губы узкие. Такие целовать не хочется. Рот напоминает перевернутую вниз подкову, потому что не улыбается нисколько. Могла бы невеста и повеселиться на собственной свадьбе. Улыбалась бы почаще. Тогда бы, глядишь, и подковка рта повернулась бы в нужную сторону, сама бы сразу стала привлекательней.
   Скрипнула внизу дверь. Это вернулась Анна Семеновна.
  -- Аркаш, ты где? - раздался снизу её голос
  -- Здесь я, - откликнулся молодой человек, спускаясь с чердака.
  -- На свадьбу что ли смотришь? - спросила хозяйка.
  -- Угадали, Анна Семеновна, - засмеялся молодой человек.
  -- А там и смотреть нечего, - сделала неожиданный вывод старушка.
  -- Почему так? Я вот сижу на чердаке и жалею, что не пошел.
  -- Вот и хорошо, что не пошел на свадьбу, Аркаш, - констатировала Анна Семеновна. - Скучная свадьба. Невеста ни повеселиться, ни вести себя не умеет. "Горько" стали кричать, Анжелка пару раз поцеловала своего Степку и все. Все какие-то глупости говорит. Всем указывает. Разве могут так себя вести невесты? А Степка напился. Николаевна вся расстроилась. И жалко её, у неё кроме Анжелы никого нет. И жених неумный попался. На других баб уже на свадьбе смотрит. Зачем Анжелка за него замуж решила выходить? Хотя, что я говорю? Беременна она. Хорошо, что у неё там такая веселая подруга одна. Вот отплясывает, за всех старается. Ладно, Аркаш, я пошла спать. Поздно уже.
   Старушка открыла дверь в свою комнатушку и остановилась на пороге, вспомнив что-то:
  -- А ты точно с этого дня будешь жить в летней кухне? - уточнила она. - Там ведь у меня нет кровати. Хотя знаешь, завтра принесешь из кладовки старую, железную, с панцирной сеткой. Мне тоже иной раз хочется посидеть на кухне, полежать. Пусть там стоит кровать. А сегодня, может, в доме поспишь?
  -- А сегодня я на палубе посплю, на матрасе, Анна Семеновна - Аркадий употребил слово, которое бытовало среди моряков, когда они говорил про пол. - Спокойной ночи. Я уже все туда отнес.
   Мужчина ушел в небольшое здание, сколоченное из досок, которое его квартирная хозяйка называла летней кухней. Там было чистенько, уютно. Анна Семеновна довольно вздохнула. И дело было не в том, что квартирант ей мешал. Нет, Аркадий был уважительный, небеспокойный. Только вот девушки у него не было. Когда его привел на квартиру Кузьмич, боцман, друг покойного мужа, и объяснил, что у Аркадия нелады в семье, с женой, парню надо где-то перекантоваться, Анна Семеновна согласилась, пустила к себе пожить молодого человека. Позже она подробно расспросила квартиранта и об остальном. Любопытная старушка поняла, что в разрыве с семьей виновата жена, она загуляла, пока парень был в море, другого привела в дом, вот такая дрянь оказалась. Мало ей одного мужика. Аркадий ей этого не простил. Ушел. Жена осталась в квартире, а Аркадий искал себе частное жилье. Единственная дочь Анны Семеновны жила далеко, на севере, приезжала только в отпуск и то не всегда. Но в это лето Анна Семеновна ждала её с детьми, надеялась, что приедет. А дом небольшой. Тесновато будет. И такого хорошего квартиранта не хотелось терять. Не только из-за денег. Она брала чисто символически за комнату. Одной старушке было скучновато, привыкла уже, что есть кого ждать, да и помогал Аркаша ей во всем, никакой работы не чурался, заменил негодную электропроводку во всем доме, электроплиту установил, крышу подлатал, даже грядки копал. Аркадий сам предложил вариант с летней кухней, он летом поживет там, чтобы не мешать остальным. Да и еще об одном думала старая женщина: может, девушку какую найдет себе Аркадий, пусть бегает к нему в летнюю кухню. Недавно о нем одна боевая девица из деревни расспрашивала, познакомить просила. Вдруг улыбнется счастье, женится квартирант, найдет свою долю. Хороший он парень, родителей нет, сирота, только где-то далеко старшая сестра. Анна Семеновна уже чувствовала себя ответственной за постояльца.
   Аркадий расстелил матрас на полу в летней кухне. Ночь была жаркая, душная. Дождь к утру будет, наверно. И здесь, в летней кухне, тоже было душно, привыкший к свежему морскому воздуху, мужчина никак не мог уснуть. Он думал совсем недолго. Взял в охапку матрас и простыни, ушел в сад под старую огромную раскидистую грушу, что в эту весну с опозданием так вызывающе цвела, обещая невиданный урожай. Там же рядом росли густые кусты орешника, около них и постелил свой матрас Аркадий, прилег. Если пойдет дождь, не сразу просочатся капли воды сквозь плотный орешник, успеет убежать с матрасом обратно в летнюю кузню мужчина. А если и промочит слегка его дождик, тоже не беда. Но и под кустом не спалось. Мужчина думал о своей жизни, о возникших проблемах.
   Два года назад он женился. Сестра помогла молодым купить квартиру, дала денег, стали жить отдельно. Казалось, все хорошо, Аркадий не был влюблен в жену, но она была беременна, а мужчине давно хотелось иметь семью, надежный оплот, чтобы кто-то ждал его на берегу, скучал о нем, думал. Аркадий все мечтал, чтобы у него родился сынишка. Вот и женился, а как было не жениться, если залетела Стела от него. Но после свадьбы все пошло не так. Стела была уже не такой приветливой, не хотела рожать. Мысли о будущем ребенке вызывали у нее только брезгливую улыбку.
  -- Тебе хорошо, - ворчала она. - Получил удовольствие. А мне одной за все расплачиваться, пеленки стирать, ночами не спать, с животом ходить, живот растянется, грудь обвиснет.
   Наверно, что-то она сделала с беременностью, напилась каких-то лекарств, а сказала, что у неё начался выкидыш, пришлось сделать чистку. Аркадий промолчал. Он решил сохранить семью. Что поделаешь, не выносила ребенка жена, хоть и жалко было до слез просто неродившегося сына. А Стела стала чувствовать себя хозяйкой в доме, начала ворчать на мужа с удвоенной силой. Это не так, то не так. Угодить ей было невозможно. Вскоре в их однокомнатной квартирке появилась теща. Зять вызывал у неё одно раздражение. Не так ест, не так говорит, не так сидит, мало зарабатывает, много кушает. Вслед ей вторила и Стела. Ей и ночью было все не так. И так легко смущающийся мужчина стал комплексовать еще больше перед женщинами, в том числе и пред Стелой, стал отчаянно стесняться проявления своих чувств, которых, кстати, особо и не было, начал избегать близости с женой. Особо большое раздражение жены и тещи вызывало то, что Аркадий решил возвратить сестре долг за квартиру. Та могла бы и простить долг, и купить побольше квартиру, а не однушку, без конца говорили они. Аркадий молчал в ответ, терпел. А потом он как-то вернулся из плаванья раньше на день и обнаружил, что ему нашли замену. В доме царило застолье. И полураздетая жена, и её избранник в одних трусах, и даже теща были пьяны. А пьянства Аркадий не любил, не терпел ни в каком виде, особенно женского. Он подошел молча к столу и выбросил в окно недопитую бутылку.
  -- Ты что, мужик, совсем того? - обалдел новый избранник жены. - Там же еще больше полбутылки было.
   А жена церемониться не стала. Стела проявила себя со всех сторон. Орала, пьяно брызгала слюной, сколько оскорблений Аркадий выслушал, среди них и то, что он никудышный мужчина, что он не может удовлетворить женщину, что только поэтому она, Стела, завела себя любовника. Она без малейшего стыда в присутствии мужа села на колени собутыльнику, обхватив его за шею. Тот, пьяно ухмыляясь, полез ей за пазуху. Оскорбления жены били четко, без промаха. Теща поддакивала дочке. Сдержанный обычно, Аркадий не вытерпел, послал жену куда подальше.
  -- Шлюха, - коротко бросил он и ушел.
   Эту ночь он провел, сидя во дворе дома. Все думал, что теперь делать дальше. Но варианта помириться со Стелой не возникало. И так чувств к ней не было, и тут просто пустота образовалась. На другой день вещи Аркадия выставили из дома и самого его предупредили, чтобы не появлялся, жена потребовала развода, подала в суд, заодно потребовала раздела имущества. Надеялась завладеть половиной квартиры, а то и всей, она кричала бывшему мужу, что квартира после свадьбы куплена, ее родственники надарили денег, а Аркадий так, голь перекатная, пусть будет счастлив, что Стела согласна на половину. Аркадий растерялся перед такой наглой ложью и отступил. Не любил он скандалить, шум и ругань угнетали его, хорошо помнился родительский дом. Там это было частенько. Родители постоянно пили и скандалили. Хорошо, что Кузьмич ему повстречался в этот день, когда он шел со своим рюкзаком и не знал, в каком дворе ему сегодня ночевать. Не дал Кузьмич наделать глупостей. В тот день Аркадий чуть, было, не сорвался, он не пил вообще, не знал вкуса водки, помня вечно пьяных отца и мать. А тут подумал, что ничего ему, наверно, не остается в жизни, только родительский путь, напиться и забыть обо всем. Он зашел в кафе и заказал водки. Случайно там оказавшийся Кузьмич к рюмке приложиться не дал, вылил водку на пол, отругал молодого человека, увел из кафе, к Анне Семеновне на постой определил Аркадия. Та, наверно, по его просьбе, следит за квартирантом, ответственность чувствует - никогда в её доме не бывает ни вина, ни водки, ни пива, только квас в жару. Правда, порой надоедает хозяйская опека. Но терпит Аркадий. Другого жилья у него нет. Если только вернуться к сестре? Она давно зовет. Да и сам Аркадий скучает по родным местам. Надо бы уехать, сестру он видел последний раз, когда та выходила замуж, а нее уже родились две девочки, а Аркадий даже их не видел. Не пустила Стела его к сестре. Но сначала, твердо решил мужчина, надо вернуть долг за квартиру. Вот сходит еще несколько раз в море, подворачивается выгодный рейс, подзаработает. А тогда можно и к сестре.
   Через забор доносились затухающие звуки свадьбы. Аркадий опять вспомнил блондинку. Гад все-таки этот Фил. Рук пожалел удержать канат. И к жене этот Филя не пошел, когда сошли вчера на берег, заявил, что жены дома все равно не будет, работает она. Потом встретил какую-то свою старую знакомую, они сели в её роскошную иномарку и укатили. Врет про жену Фил, врет. Нет у него жены.
   Неожиданно Аркадию так захотелось еще раз взглянуть на блондинку, что так замечательно танцевала, он встал, влез на старую высокую яблоню, что стояла недалеко от забора. Но, увы, уже было темно, и хотя в соседнем дворе было еще какое-то освещение, блондинки Аркадий нигде не увидел. Зато промелькнула уже переодетая невеста, она опять отдавала какие-то распоряжения, помогала убирать посуду. Аркадий даже засмеялся:
  -- Если я еще раз женюсь, а такое вряд ли будет (но тут перед глазами всплыла блондинка), то в день свадьбы я свою невесту от себя не отпущу, а уж ночью тем более. Ни на минуту! Пусть о муже только думает, а не о посуде.
   И Аркадий понял: он мечтает о незнакомой блондинке с чистым гладким лицом. На такой бы он непременно женился.
   Мужчина ловко спрыгнул с дерева, пошел к своим ореховым кустам. И остолбенел. На его матрасе, пождав ноги, в позе лотоса, сидела та самая блондинка и безмятежно улыбалась.
  -- Привет, - сказала она.
  -- Ты кто? - вырвалось у мужчины.
  -- Незнакомка, - ответила та. - Таинственная!
  -- А зачем пришла?
  -- Ты мне очень нужен. Я увидела тебя на дереве и, пока ты там маскировался, пришла. К тебе!
  -- Неправда, - не согласился Аркадий. - Не могла ты меня видеть. Тогда бы и я тебя заметил.
  -- Не могла, - не стала возражать она. - Значит, я знала о тебе. Или мне сказали. Показали. Думай, как хочешь. Ты мне нужен. Это точно.
  -- Зачем? - опять удивился мужчина.
  -- Сделай мне ребенка.
   Глаза блондинки смотрели в упор. Она не шутила.
  -- Что? - Аркадию показалось, что он ослышался.
  -- Сделай ребенка.
   Блондинка и не думала смущаться. Она по-прежнему сидела в позе лотоса, и глаза её были серьезны.
  -- Как? - додумался спросить мужчина, тут же выругав себя за глупый вопрос.
  -- Я думала, что ты умеешь, - не осталось та в долгу. - Не отказывайся, все равно не отстану. Мне нужен ребенок.
  -- А почему я? Ты мое лицо видела?
  -- Видела. Все ободрано. Жаль тебя. Больно, наверно, было. Но если посмотреть слева в профиль, в темноте, ты очень ничего, - блондинка не собиралась отступать. - Мне нравишься. У тебя красивые глаза. Серо-голубые. Добрые. Я хочу, чтобы у моей дочки были такие же серо-голубые красивенькие глазки.
  -- Знаешь, детей лучше по-трезвому заводить, - осторожно заметил мужчина.
  -- Вот поэтому я пришла к тебе. Ты же абсолютно трезвый.
  -- Я не о себе, о тебе! - пояснил мужчина. - Ты же была на свадьбе.
  -- А я не пила, - ответила девушка. - Я знала, что сегодня буду делать ребенка. Самое трудное было выбрать кандидата. Это тоже надо делать с трезвой головой.
  -- Почему все-таки я?
  -- Две старушки-подружки так тебя хвалили, когда вспоминали. Вот я и решила - это судьба. Ты должен стать отцом моего ребенка. Серьезный, положительный, непьющий, красивый. Я очень хочу ребенка. Иди сюда. Ко мне. Я умею мужчине подарить наслаждение, - она протянула вперед руки.
   Аркадий опустился на матрас в некотором отдалении от блондинки. Он был в растерянности. Девушка засмеялась, видя его напряженное тело.
  -- Поехали, - сказала она и сама обняла Аркадия.
  -- Хорошо, - согласился тот. - Но будем играть по моим правилам.
   Неожиданно с этой незнакомой блондинкой ушло все смущение, вся неловкость, закомплексованность, что жила в Аркадии после обидных слов Стелы. Аркадий стал таким, каким видел себя в своих мыслях. Откуда было это чувство, что с блондинкой им будет обоим хорошо, он не знал. Но привычных трудностей, которые в последнее время он часто испытывал в общении с женщинами, не было. В ту ночь для Аркадия обыденный мир перестал существовать. Была во всей вселенной только одна женщина, та, которая ему так нравилась. У него давно уже не было женщины, с того дня, как ушел в последнее плавание перед изменой жены. И все же он не разрешил себе спешить, он медленно ласкал блондинку, сам наслаждался этими ласками, целовал шелковистую нежную кожу, заставил незнакомку изнемогать под его ласками. А она, казалась, создана для него. Сначала немного удивилась, потом приняла его любовную игру. Ночь для них пролетела мгновенно. Под утро женщина несколько расстроенно сказала:
  -- Зря ты так.
  -- Не понравилось? - Аркадий спросил это, но в себе был уверен.
  -- Нет, мне было очень хорошо с тобой, - откликнулась блондинка. - Но ведь я теперь буду тебя без конца вспоминать.
  -- И вспоминай, я не против. Я не хочу расставаться с тобой, терять тебя.
  -- Но я замужем.
   Мужчина вполне предполагал это.
  -- Я тоже женат, - ответил он.
   Это было правдой. Ведь развод со Стелой так и не был официально оформлен. Но теперь Аркадий поспособствует своем разводу. Может, и у блондинки стоит такой же ничего не значащий штамп в паспорте.
  -- Я не собираюсь пока уходить от мужа, - как показалось мужчине, грустно произнесла женщина.
  -- А я уже ушел, - признался Аркадий. - Я развожусь в самой ближайшее время.
   Оба замолчали.
  -- Но если ты замужем, то зачем я тебе был нужен? - осторожно спросил мужчина. - С мужем бы сочинили дитяти.
  -- А муж, может, не хочет.
  -- И что?
  -- Ничего, я поставлю его перед фактом.
  -- Ты лицемерка? Обманываешь мужа.
  -- Нет, я хорошая... - как-то горько засмеялась женщина. - Это муж у меня дурак. Поверь мне, - она замолчала, потом улыбнулась: - А давай сделаем еще одну попытку.
  -- Контрольный выстрел, - засмеялся Аркадий.
   Несмотря на свои немного циничные высказывания, блондинка ему нравилась еще больше. Она была нежная ласковая женщина. Аркадий не хотел больше спрашивать её ни о чем. Он решил просто не отпустить блондинку.
  -- Скажи хоть свое имя, - попросил он.
  -- Лилит, - ответила та.
  -- Лиля, - повторил Аркадий. - Лилия. Нежный цветок лотоса.
  -- Нет, я Лилит, - не согласилась женщина.
  -- А какая разница?
  -- Лилит - грешница и бунтарка, женщина, яростно ищущая свое счастье, а не нежный цветок лотоса. Ты слышал легенду о Лилит?
  -- Нет!
  -- Я не буду рассказывать.
  -- Я все равно узнаю. Я и о тебе все узнаю, - пообещал мужчина.
  -- Попробуй.
  -- Нам же хорошо вместе.
  -- Но это ничего не значит.
  -- Давай еще встретимся.
  -- Нет. Утром меня не будет здесь.
  -- Я не отпущу.
  -- Я уйду сама. Лилит не подчиняется никому, она свободная натура, дочь всесильного мироздания... Ей подчиняется пространство и время, да тех пор, пока она не влюбится... Я не должна влюбляться...
   Блондинка повернулась и осторожно поцеловала его в щеку, ту саму, сильно ободранную тросом.
  -- Тебе не больно? - с сочувствием спросила она.
  -- Нет.
  -- Ты хороший. Я, пожалуй, подольше останусь с тобой. Давай только немного поспим. Я устала. Весь вечер танцы, ночью...
  -- Обниманцы, - срифмовал мужчина.
  -- Правильно понимаешь... Я хочу спать.
   Она обняла его, прижалась. Казалось, вот-вот замурлычет, как большая ласковая кошка. Таинственная Лилит в его объятиях совсем не походила на бунтарку. Она пока не собиралась уходить. Мужчина успокоился и крепко уснул. Это было ошибкой Аркадия. Когда он проснулся, то блондинки рядом не было. И у соседей её уже не было. Мужчина пытался навести об этой женщине справки. Оказалось, что она и китаянка были приглашены именно для того, чтобы танцевать на свадьбе. От какой-то фирмы. Брюнетка, что была с ней, тоже уехала утром. Аркадий обратился на фирму. Ему показали девушек выступающих в тандеме, брюнетку и блондинку. Увы! Брюнетка была та самая китаянка, а блондинка абсолютно другая. На вопрос, кто был с брюнеткой на свадьбе в деревне, китаянка ответила, что не знает. Выручила какая-то отдыхающая, ей нужны были деньги для возвращения домой. Она получила определенную сумму за вечер, оттанцевала и уехала со свадьбы еще раньше, поздним вечером.
  -- Нет, - подумал мужчина, - не уехала, она была со мной ночью. И я проспал её исчезновение.
   Таинственная Лилит исчезла. Осталась записка, в которой было написано рукой очаровательной незнакомки: "Не ищи меня. Лилит тебе только приснилась". Правда, она еще забыла свой пакет. Там лежали отпечатанные на принтере листы, переплетенные вручную, и множество картинок. Аркадий решил хранить этот пакет, вернуть при новой встрече, он все равно найдет эту женщину. Мужчина посмотрел красочные картинки, перевернул несколько листков и обнаружил, что это какой-то рассказ, потом обратил внимание на заголовок: "Возвращение Лилит". Аркадий решил прочитать этот рассказ.

Возвращение Лилит (рассказ из сборника).

   Мужчину Бог создал по своему образу и подобию. А потом он создал для него женщину. Имя этой, самой первой женщины было Лилит....
  
   Так начинался рассказ о Лилит, который решил прочитать Аркадий. Эти слова были эпиграфом. Но, читая дальше, Аркадий убедился, что это совсем не библейская легенда. Это абсолютно другая история...

   Огромный звездолет затерялся в глубинах очередной галактики. Он перемещался в необъятном пространстве уже великое множество лет, а его обитатели были всегда молоды, иногда они умирали, но это происходило в результате несчастного случая или кто-то добровольно решал уйти из жизни, считая, что он уже все сделал, и пришло его время умирать. Обязательно после смерти одного из членов экипажа в течение года рождался ребенок, чтобы заменить умершего. Сейчас никому из обитателей космического корабля не угрожала смерть, хотя определенные трудности возникли. На борту звездолета было достаточно и энергии, и пищи, и кислорода. Волновало совсем другое. Великая цель уже тысячелетнего путешествия не всегда оправдывалась, возникли сомнения в ее надобности и верности. Так сказал Эл Сокол, создатель этого грандиозного проекта. Миссия членов огромного космического объекта была поистине велика. Они, представители древнего могучего мира, несли интеллект, знания, искусство, или просто цивилизацию на другие планеты, пригодные к жизни. Где-то астронавтов называли богами, героями, слагали о них легенды и сказки, ставили памятники, писали с их лиц иконы, помнили всегда и поклонялись, а где-то, как это было на последней планете, называли колдунами и стремились убить.
   Прилетая на очередную планету, члены экипажа принимали вид аборигенов, селились рядом с обитателями планеты, жили вместе десятилетиями, незаметно и постепенно учили, чему могли, сокращая путь их исторического развития к лучшей жизни, порой вступали в браки с местными жителями. Как правило, дети, рожденные от этих браков, и их потомки, становились вождями племен, правителями или великими учеными, народными сказителями, деятелями искусства, именно они впоследствии двигали вперед цивилизацию в своем мире. А обитатели звездолета возвращались к себе и проходили программу омоложения, чтобы после лететь на новую планету.
   Последнюю планету, где побывали астронавты, Эл Сокол назвал Лотосом, потому что первое, что увидели разведчики, спустившись на летающем челноке, кристально чистое озеро с зеленовато-голубой водой, покрытое огромными кругами листьев и белыми цветами, похожими на лилии родной планеты. На Лотосе астронавты не смогли выполнить свою великую миссию. Планета отвергла чужой разум, чужую науку, чужое искусство, чужой образ жизни. Одних миссионеров там просто убили, другие были ранены. Среди раненых были сын капитана корабля Грема Ли, Адам Ли, выросший в космосе и впервые ступивший на чужую землю, и Эл Сокол, величайший ученый, не только создатель этого проекта, но и живая душа звездолета. Адам получил удар дубинкой по голове, такой силы, что череп был проломлен, медики опасались за разум молодого члена экипажа. Тело Элла было повреждено отравленными стрелами во многих местах. Раненых астронавтов спрятала от разъяренной толпы дикарей рыжеволосая красавица-ведьма из одного племени, Лилит, такое имя дал ей впоследствии Эл. Она, наверно, обладала каким-то природным даром гипноза, иначе никак не объяснишь, как этой худенькой дикарке удалось увести разъяренную толпу от своей убогой хижины, где в бесчувствии лежали Эл и Адам. И еще одна мысль впоследствии волновала Эла: как еще сутки Лилит не дала распространиться яду по всему организму и заставила биться сердце в израненном теле, чтобы сохранить великий разум. Откуда она это знала? Природные способности колдуньи помогли ей? Но Эл не верил в них - только в науку. Может, ведьма знала секрет противоядия и другие травы, стимулирующие сердечную деятельность? Тем не менее, Лилит спасла его разум. Она отдала Адама и Эла его товарищам без сознания, но живыми. Уже когда миссионеры покидали эту планету, готовились стартовать, то увидели, как к их космическому челноку бежит рыжеволосая ведьма, а её преследуют соплеменники, выкрикивая одно слово: "Смерть! Смерть предательнице!" Командир решил взять Лилит с собой, он помнил, что она спасла его сына и создателя великого проекта. Эл в то время говорить не мог, не мог принимать решений, его разум пребывал в коме. А слово Эла на космическом корабле порой было весомее командирского.
   Адам после ранения долго пребывал в искусственном сне, мозг его медленно, но восстанавливался. Сыну капитана повезло. Повреждение мозга не затронуло жизненно важные и умственные центры. Жизнь потихоньку возвращалась в могучее тело, которое избежало серьезных ранений. А вот сохранить тело Эла не удалось, как, впрочем, и жизнь, хоть и старались космические медики, используя самые развитые технологии. Слишком были серьезны нанесенные ему увечья, до сих пор никто не мог понять, как он не умер на руках дикарки Лилит за сутки, что оставался без медицинской помощи. Но мозг великого человека не пострадал, ученые корабля успели записать на компьютер его разум и поместили эту программу в один из механизмов. Так Эл стал роботом. Великий ум был спасен. Но все же это уже был не прежний Эл, решительный, не сомневающийся в своей великой миссии. Он большей частью все думал, отказывался от участия в обсуждениях наиболее важных вопросов. Все решения принимал в одиночку Грем Ли. Лилит называла командира проще - Хозяин, следом за ней Грема так стали звать и другие. Хозяин видел, что людям на корабле нужна была передышка, да и некоторые системы звездолета неожиданно один за другим дали несколько раз сбои, хорошо, что не вышли из строя, но их надо было наладить. Поэтому командир решил приземлиться на первой же планете, подходящей для жизни людей его звездолета.
   Дикарка Лилит, спасенная гуманными миссионерами, первые два дня сидела около бесчувственного Эла, держала его за руку, что-то все говорила на незнакомом языке, пела какие-то песни, потом тоскливо сказала Хозяину, что великий Сокол умрет ночью, поцеловала Эла в лоб, прошептала странную фразу: "Отец мой, прощай и прости меня, я ничего не могу больше сделать". Она назвала Эла отцом, никого это не удивило. Лилит на планете Лотос была помощницей и ученицей Эла, это он дал ей такое имя, и уже тогда она звала своего учителя отцом. Рыжеволосая дикарка ушла от так и не пришедшего в сознание Эла. Как только она отпустила безжизненную руку, сердце Эла отказалось само биться, пришлось подключить аппараты. Но и это было ненадолго. Яд, что попал в организм из отравленных стрел, ожил и медленно пополз к мозгу, угрожая разрушить и его. Медики стали спасать великий разум.
   Лилит сидела одиноко в центре управления, в уголке, сжавшись в комочек, и тихо, безутешно плакала. Потом пришла одна из женщин села рядом, обняла девушку, та отчаянно разрыдалась. Пришли другие женщины. Обитатели звездолета давно научились скрывать свои чувства, кто-то осудил Лилит за слезы, кто-то посмотрел с грустной завистью, кто-то заплакал с ней. Через несколько часов появился хмурый Грем и сказал на языке жителей планеты Лилит, что разум Эла Сокола сохранен, а тело умерло. Женщины и расстроились, и обрадовались. Лилит все поняла по-своему, она тихо ответила:
   - Это уже не Сокол. Великого Сокола, моего отца, больше нет...
   Шло время. Лилит ничего не боялась, она бродила по всему звездолету, но ничего не трогала, как ей приказали, девушку полюбили, особенно женщины. Она быстро нашла с ними общий язык. Именно с появлением Лилит женщины, прошедшие курс омоложения, опять начали петь и танцевать. Лилит стала для них чем-то взрослой дочери, они учили её грамотно говорить на своем языке, носить свою одежду. Способности юной ведьмы поражали. Она быстро научилась понимать людей, говорила с небольшим акцентом, немного коверкая слова. А как она танцевала! Ее тело могло движениями рассказать целую повесть. Но Лилит больше всего любила в задумчивости смотреть на непонятные для неё приборы, что вели звездолет в глубинах галактики. Они вызывали у неё уважение и трепет. Девушка просто замирала возле них. Иногда Лилит осмеливалась с уважением погладить панель управления. Рыжеволосой колдунье доверяли, были моменты, когда она одна оставалась в центре управления звездолетом. Хозяин не боялся, что Лилит может что-то испортить, все контролировалось компьютерами. Даже если бы она что-то разбила, это ни на что бы не повлияло, тут же бортовой компьютер передал нужную информацию для восстановления. Лишь знающий человек мог что-то изменить в направлении полета. Да его и не было больше, этого направления, компьютеры стали сбиваться, стрелки упорно клонились к нулю. Звездолет просто блуждал по галактике в поисках подходящей для жизни планеты.
   Вскоре ученые обнаружили небольшую голубую планету около желтой звезды-карлика, исследовали её, там было достаточно кислорода, уже проявился ведущий тип жизни, это были люди, очень похожие на обитателей звездолета, только они находились на самой заре своей будущей цивилизации. Планета походила на чудесный заповедник, заросший густыми непроходимыми лесами, щедрый своими дарами. Обитатели звездолета приземлились рядом с горами, из которых бежала чистая прозрачная река и рос лес, в основном, из белоствольных могучих деревьев. "Райский уголок", - окрестил это место необычайно задумчивый и печальный Эл. Он больше не умел смеяться. "Механический человек", - так звала его Лилит.
   Экипаж корабля был сильно потрепан последними событиями. На Лотосе погибло несколько человек, необходимо было возобновить количество членов космического корабля, несколько женщин должны будут родить детей. Командир принял решение: встать здесь на отдых на несколько лет.
   Они приземлились в одну и грозовых ночей. Аборигены приняли эти оглушительные звуки за раскаты грома и начинающееся землетрясение и молились своим богам, упав лицом на милостивую землю. Космический корабль был успешно замаскирован среди высоких гор, большая часть территории вокруг него была закрыта силовым полем, чтобы туда не проникли местные обитатели. Это место звездолетчики следом за Элом Соколом стали называть райским садом. Пока в жизнь аборигенов было решено не вмешиваться.
   Женщин на корабле всегда было меньше, чем мужчин. Поэтому, когда они жили в райском саду, рыжеволосую Лилит отдали в жены молодому по сравнению с другими Адаму, по его же просьбе. Эл возражал: надо спросить согласия у Лилит. Но, ученые, привыкшие нести младшим по разуму инопланетянам, как считал командир корабля, только пользу, Лилит не спросили, ведь она была пришлой, из другого мира. Все ждали потомства от этого брака. Это было запланированное рождение ребенка естественным путем. А своенравная Лилит только усмехнулась в ответ на это решение и... подчинилась, к удивлению Эла. Ученые корабля изучали генетический код Лилит, сам Эл занялся этим. Он никому ничего не сказал, только удивился абсолютному совпадению, словно Лилит родилась на их родной планете. Другим ученым Эл сказал лишь, что у девушки огромный потенциал и её потомки будут могущественными представителями цивилизации. Лилит не интересовалась исследованиями Эла, она, скорее всего, не понимала всех этих значков и цифр. Глянула и равнодушно отвернулась. И это при ее любознательности! Словно все это она уже знает. Эл задумался. Лилит постоянно удивляла его и заставляла думать... он был уже готов поговорить с Гремом Ли... Да только вскоре стало не до исследований способностей Лилит... В системе управления и жизнеобеспечения звездолета сбои возобновились с новой силой. Умная техника выходила из строя. Хорошо, что голубая планета была пригодна для жизни и попросту щедра своими дарами природы, давала воду, пищу... Звездолетчики срочно возводили на новой земле для жизни жилища, благо у них на звездолете было все, в том числе и орудия труда.
   Дом Адама и Лилит, окруженный закрытым райским садом, располагался в прекрасном месте, у подножия невысоких зеленых гор. Шумный водопад мчался с высокой скалы. Его брызги летели всюду. Поэтому в райском саду даже в самую сильную жару царила прохлада. Птицы любили это место, для них не было препятствий, поэтому их удивительное пение звучало весь день для обитателей этого сада. А ведьма с чужой планеты, Лилит, все больше интересовалась местными цветами и травами, что росли здесь в изобилии. Она их рвала, нюхала, растирала между пальцами, пробовала на вкус. Женщина ни разу не ошиблась: ученые перепроверяли травы и плоды, что приносила она и начинала употреблять в пищу. Травы были съедобны, плоды тоже, ученые одобрили все, что обнаружила Лилит. Вот эта высокая синяя травка, напоминающая свечку, придает просто великолепный вкус чаю, из этих зеленых листьев можно сварить вкусный кисловатый суп, этот круглый, как лепешка, листок заживит рану, а эти плоды надо очистить от лохматой кожицы и смело надо есть сырыми. Выкопанные из земли клубни лучше подвергнуть тепловой обработке. Лилит проявила и на чужой планете все свойства ведьмы и целительницы. У неё было удивительное чутье. И она нашла нужную ей травку... Невысокую, неприметную, с крохотными желтыми цветочками... И не для еды. Для другого... Поэтому никогда рыжеволосая красавица ведьма не родит сына Адаму. Эта скромная травка помешает оплодотворению яйцеклетки. Надо просто вскипятить и выпить отвар этой травы. И Адаму этот отвар нравится, от него утихают головные боли, что порой возникали после тяжелого ранения. И пусть. Меньше будет беспокоить жену. Лилит щедро добавляла скромную травку в питье Адама. Ученые пока не обеспокоились вопросом, почему не беременеет Лилит. Сколько раз бывало такое: прежде чем женщина с чужой планеты родит дитя от представителя их могучей цивилизации, случалось, проходило несколько лет. Лишь Механический человек упорно о чем-то думал, глядя на оживленное лицо Лилит.
   Ученых волновало больше другое: почему-то перестала действовать программа омоложения на звездолете. Её давным-давно разработал Эл Сокол, без неё невозможна была их великая миссия. Прожив на определенной планете порой несколько десятилетий, члены экипажа возвращались на свой корабль. А там Эл запускал свою программу, и они опять становились молодыми, сильными, энергичными, только более мудрыми. Если кто-то из членов экипажа погибал, то тут же выносилось решение родить ребенка. Заранее называлась женщина, что будет должна стать матерью, определялся день, наиболее благоприятный для зачатия, подбирался пол будущего ребенка. Это не всегда нравилось женщинам, что были на звездолете, но никто не смел возражать, великая миссия была важнее.
   Теперь, когда Эл был механическим, электронным человеком, то есть практически бессмертным, программа омоложения дала сбой. Первым не смог вернуть себе молодость отец Адама - Грем Ли, что всегда последним изо всего корабля проходил программу омоложения. Его постаревшее лицо перерезали суровые морщины, начал гнуться к земле прежде такой стройный и сильный стан, слабели мышцы. Те, кто прошел курс омоложения перед ним, смогли помолодеть не больше, чем на десять лет. Обычно программа давала пятнадцать. Ученые лихорадочно пытались найти решение этой проблемы. Эл же отошел от научных изысканий и по-прежнему думал, думал, думал о чем-то. Он даже попросил назначить его вечным стражем там, где был проход через силовое поле - около водопада. Там ему лучше думалось.
   Космические бродяги отдыхали уже несколько лет на случайной голубой планете. Планета, на которой раскинулся этот райский сад, была вполне пригодна для жизни, здесь не нашли даже новых, незнакомых им микроорганизмов. Поэтому не надо было опасаться неизлечимых болезней. Местные обитатели внешностью мало чем отличались от людей, живущих в саду, разве что одежда была разная, да примитивный словарный запас, в котором не было многих абстрактных понятий. Эти дети планеты в своем развитии пребывали еще в детстве. Но у них был многообещающий умственный потенциал. Совпал и генетический код. То есть вполне возможно было иметь общее потомство от браков обитателей звездолета и аборигенов. Поэтому Гремом Ли было решено провести в последний раз эксперимент с внедрением разума их могучей цивилизации местным жителям. Сделать все возможное и умереть здесь, на этой приветливой планете. Надо дать ей имя. Кто-то предложил назвать именем родной планеты - Зема. Обитатели райского сада приняли все эти предложения в полном согласии. Женщины некоторые даже были рады: им можно будет завести семью и никогда не разлучаться с родившимися детьми. А в душе все-таки жила надежда: вдруг удастся вернуть к жизни их звездолет?
   Первым, решил Хозяин, к аборигенам уйдет Адам. Он соединит свои гены с жителями Земы, станет для них вождем, может, богом, даст жизнь новому поколению, научит всему, что знает сам - охоте, земледелию, изготовлению орудий труда. Его жена Лилит пойдет с ним, рыжеволосая ведьма уже выучила все растущие здесь травы. Она начнет великую династию женщин-лекарей. Адам возьмет еще несколько жен из местных обитателей, все равно Лилит не рожает. Так говорил Хозяин. Не работает программа омоложения, значит, надо в последний раз исполнить то, ради чего они бродили тысячу лет по космосу. Иногда мелькала мысль: так хочется вернуться на родную планету. Пусть она изменилась, пусть с ней потеряна связь, но это же родина. Только как? Куда лететь? Ведь главный бортовой компьютер потерял ориентиры родной земли. Он уже несколько лет занимал положение "ноль", с того самого момента, как они приземлились в райском саду. Когда-то космические миссионеры начали свое великое путешествие от этой цифры, которая только увеличивалась с каждым днем.
   А пока Адам отдыхал. Как-то он рассказал Лилит, что им предстоит в будущем. Женщина старалась слушать со вниманием. Нет, уйти из райского сада она была совсем не против. Здесь скучно. Но когда Адам сказал, что дети, рожденные от брака Адама и Лилит, навсегда останутся здесь, а он улетит на свою великую планету и возьмет её, Лилит, с собой, (он верил в возвращение на родину), женщина лишь усмехнулась и, как всегда, промолчала.
  -- Нет, - говорила про себя она, обращаясь к всесильному Хозяину, не к Адаму. - Если такое случится, подведет меня умная травка, и у меня родятся дети от Адама, я их не брошу. Такого никогда не будет. Или вы их возьмете с собой, если вздумаете летать дальше, или я останусь с ними здесь. Но, скорее всего, и вы останетесь тоже здесь! Куда вам лететь? Вон уже мох опутывает основные упоры вашего летающего дома.
   В глазах дикарки таилась необычайная мудрость. Но эту мудрость видели только женщины, да порой замечал Эл Сокол.
   Адам был доволен жизнью в райском саду. Он знал, что уже скоро наступит момент, он должен будет опять пройти суровые испытания, научить обитателей этой планеты многому: земледелию, скотоводству, ремеслам, наукам - он должен научить людей жить и выживать в любых условиях. А пока Адам наслаждался жизнью рядом с космолетом. Он забросил даже физические тренировки, надеясь на то, что ученые восстановят программу омоложения, и это вернет мышцам былую силу. За эти годы его руки и ноги ослабли, стало белым и мягким когда-то загорелое и мускулистое тело. Все здесь есть, в их райском убежище: есть еда, дом, место для отдыха, красивая женщина. Не надо охотиться, не надо добывать пропитание, как это было на последней планете, где его чуть не убили. Всем этим был озабочен отец. Он умело защищал их обиталище. В минуты опасности райский сад словно исчезал, словно растворялся, окружающий его мир переставал видеть и водопад, и скалу, и сам сад с его обитателями. Но все труднее с годами становилось это делать. Один за другим выходили из строя механизмы звездолета. И еще проблема волновала отца Адама: взятые с ними из их родного мира женщины больше пока не рожали детей. А ведь иногда случаются случаи гибели. Вот не стало Эла, и еще несколько человек потеряли они на последней планете, а до сих пор не родился ни один ребенок.
   Лилит скучала в райском саду. И хотя планета, где она жила до встречи с Адамом и Элом, была к ней жестока и неприветлива, Лилит вспоминала её. Там было много трудностей, женщина была осуждена на смерть за свой свободолюбивый, непокорный характер, за непослушание. Она осмелилась наравне с мужчинами создавать картины на стенах огромных пещер, а когда мужчины были на охоте и погас огонь, рыжеволосая ведьма взяла принадлежности шамана и развела костер, потому что плакали замерзающие дети. И самый страшный грех: Лилит спасла чужаков, которых решили принести в жертву богам. Ночью рыжеволосая женщина прокралась к месту жертвоприношения, освободила привязанных людей и утащила на волокушах измученных, еле живых Эла и Адама. Она до темноты прятала их в своей хижине, потом перетащила в пещеру и отдала пришельцам. Это была последняя капля в цепи прегрешений Лилит. Юную девушку сначала изгнали из племени. В одиночестве, считали соплеменники, она бы не выжила. Но шаман, чья власть сильно пошатнулась после того, как Лилит вместо него извлекла огонь из камня и трута, испугался - а вдруг выживет своевольная ведьма, она станет могучей шаманкой - и потребовал её быстрой смерти. И послушные люди пошли убивать одинокую юную ведьму. Лилит пыталась скрыться от них. Её долго преследовали. Они бы не поймали ее. Но Лилит хотела другого, к тем, где был ее господин и учитель... И тогда она бросилась за помощью к чужакам. Они взяли женщину в свой космический дом и улетели вместе с ней.
   Спасенный разум Эла уже не раз говорил командиру механическим голосом, что Лилит может многое, она умна и талантлива. А теперь, когда она уже много времени прожила с космическими людьми, исследования это подтвердили. Её потенциал (эти сведенья Эл сообщил только Грему Ли) был выше, чем у многих, сравним разве что с капитаном и самим великим Соколом. Поэтому еще дикарка с Лотоса должна принять участие в последнем эксперименте - отдать свои знания и умения местным аборигенам, чтобы люди этой планеты сделали очередной шаг в своем развитии. А потом мелькнула мысль о потомстве Лилит и одного из миссионеров. Лучшим вариантом для Лилит был сам Грем. Но он не успел пройти программу омоложения. И Лилит отдали Адаму. Никто не стал объяснять юной женщине, зачем она нужна этим ученым людям, решившим заодно с затянувшимся отдыхом сотворить историю новой Земы.
   Лилит жила в райском саду. Но столь беззаботная жизнь была не для неё. Сводить жизнь к вечному празднику, удовольствию и отдыху она не хотела и не умела. Все чаще её взор обращался к водопаду возле гор. Вот там, за воротами сада, была настоящая жизнь. Лилит часто поднималась на вершину скалы, откуда лил водопад, забиралась в небольшую пещерку и смотрела на свободно живущих людей. Как она завидовала им! Хозяин сердился и требовал, чтобы Лилит не смела туда больше ходить. Она обещала, и вновь нарушала слово, всматриваясь в свободную жизнь Новой Земы. Чтобы было не скучно, Лилит научилась лепить глиняную посуду. Эл рассказал ей, как обжечь изделия, чтобы служили долго. А потом Лилит стала расписывать посуду. Нашла нужные травы, сделала из них сочные яркие краски. Она всегда любила рисовать. Эти красивые кувшины, горшки хотел иметь каждый обитатель райского сада. Всем хотелось подержать в руке тяжелый глиняный кувшин, попить из него прохладной даже в жару воды. Женщины древней цивилизации тянулись к дикарке Лилит, просили научить их лепить и украшать глиняную посуду. Хозяин, удивлялся: женщинам Старой Земы, из древнего могучего мира, под силу изменить силовое поле, оставаться молодыми вопреки времени, поймать молнию, а они руками лепят и расписывают глиняные горшки и тарелки. И гордятся своей работой! При этом о чем-то без конца говорят с Лилит, поют, смеются. Как будто ведьма-дикарка их может чему-то научить. Хотя, и Хозяин это замечал, непокорный дух Лилит стал передаваться женщинам их древней цивилизации.
   Но всего этого было мало Лилит, чтобы заполнить жизнь. Как-то она принесла раненого детеныша какого-то зверя, похожего на собак Старой Земы, совсем маленького, оставшегося без матери. Лилит возилась с ним круглые сутки, грела своим телом, выкормила, выходила. Он вырос сильным и могучим животным, Лилит звала его Вожаком. Вожак был верен Лилит, ходил за ней всюду, охранял от всех, любил лежать возле ее ног, а она чесала ему живот, и огромный зверь радостно, по-щенячьи повизгивал. Все называли его псом, он был похож на собак Старой Земы. Хозяин был недоволен, Вожак его не любил, как-то пытался броситься на него и укусить. Лилит приказали Вожака увести за пределы сада. Она горько плакала, расставаясь с верным другом. И Вожак не хотел уходить, он лежал в небольшом отдалении от скалы и выл. И этот громкий и пронзительный вой терзал сердце Хозяина. Он уже был готов приказать застрелить тоскующего пса, Эл запретил.
  -- Нам все равно придется учить людей новой Земы приручать животных, - сказал он. - Пусть перед их глазами будет пример.
   Молодая женщина порой жаловалась мужу. Адам не понимал её. Знал, что их настоящие трудности впереди. Пока он отдыхал.
  -- Роди моему отцу наследника и нянчись с ним. Зачем тебе пес? - говорил Адам. - Мы с тобой красивые люди. Когда-нибудь мы уйдем туда, за пределы сада. А наш сын останется здесь, с дедом, он будет вечно жить в нашем саду, может, вернется на нашу родную планету. Давай, я поговорю с отцом, он возьмет нашего сына на нашу Старую Зему (Адам и остальные, кроме Хозяина и Сокола, не знали пока о нуле, на котором замер главный компьютер). Отец научит своего внука всему. Мой сын продолжит его великое дело. Наши женщины почему-то перестали рожать детей.
  -- Еще бы, - думала Лилит, - рожать по приказу, и не всегда от любимого человека, а по приказанию хозяина. Я бы тоже не стала.
   И хоть Лилит любила детей, она отказывалась от материнства. Ей становилось не по себе, когда она представляла, что её сын будет иметь такое же нежное тело, как у Адама, или такой жестокий характер, как у Хозяина. И если тело может измениться, то характер дан навеки. На её родной планете в мужчинах ценили мужество, верность, силу. И вообще женщина не хотела рожать от нелюбимого. А Адам считал, что Лилит не понимает, что за дело будет продолжать их сын. Он никогда не задумывался, какое временное пространство отделяет Лилит от идей ученых людей древней могучей цивилизации, от их эксперимента по распространению цивилизаций будущего во вселенной. Но никто и предположить не мог, что у дикарки Лилит на их эксперимент есть свой взгляд.
   Как-то в их сад забрел усталый незнакомый человек. Как он сумел проникнуть через защиту? Лилит глянула на него с высоты скалы и задумалась. Это был мужчина, но не такой, как Адам. Кожа Адама была нежной, белой, руки стали слабы и мягки. Зашедший человек легко нес на плечах убитую крупную косулю, перекатывались под кожей бугры мышц. Кожа его стала смуглой от солнца, волосы напоминали по цвету желтые листья клена, а глаза были цвета моря. Человек положил добычу, нагнулся к воде, чтобы смыть с лица грязь и пот.
  -- Ты зачем убил бедняжку? - спросила Лилит, сидя на высокой скале. - Тебе её не жалко? Она тоже хотела жить.
   Мужчина оглянулся. Отыскал взглядом рыжеволосую Лилит.
  -- Моя мать и моя сестра хотят есть. Сестра болеет, очень слаба. Ей нужна свежая сытная пища.
  -- Но смотри, сколько плодов вокруг. Зачем убивать живых существ? - несколько виновато пыталась убедить незнакомца Лилит.
   Она сорвала огромную связку спелых желтых бананов с пальмы, что склонялась прямо к высокой скале и кинула вниз. Мужчина ловко поймал её.
  -- Нам нельзя заходить в ваш сад, - ответил он, - мы живем за той стороной леса. Там не растут эти деревья.
  -- Но ты же зашел сюда! Рвал бы плоды.
  -- Это случайно. Я очень хотел пить. Меня пропустил Эл, - он указал на механического человека, что с недавних пор окончательно отказался от научной работы и следил лишь за силовым полем. - Я не могу подвести его, я обещал ничего не трогать здесь.
   Биологи начали растить здесь плоды фруктовых деревьев, семена которых были порой взяты из других миров. Бананы хорошо прижились в ласковом климате новой Земы и уже дали свой урожай.
   Лилит любила Эла, это он всегда беспрепятственно пропускал её на скалу, несмотря на запрет Грема Ли, отпускал ненадолго к Вожаку, что продолжал тосковать и ждать свою хозяйку. Эл также испытывал симпатии к рыжеволосой ведьме, когда он глядел на нее, в его разуме просыпалась нежность. Только этого никто не мог видеть, на лицах роботов не отражаются чувства. А ведь когда-то Эл был недоволен, узнав, что отец Адама спас Лилит, взял на корабль и впоследствии решил отдать своему сыну. Лилит помнит их разговор, который услышала случайно.
  -- Что-то есть в этой женщине непонятное, она не захочет и не сможет жить с нами, - задумчиво произнес Эл. - Не надо было брать сюда. Ей больше по душе свобода дикого мира.
  -- Но мы собираем лучших представителей разумных рас по всей галактике, - возразил капитан. - У нас уже были люди с других планет. Все они успешно учились, выполняли с нами нашу великую миссию.
  -- Но все они предпочли уйти со звездолета, вернуться к себе или остаться навсегда в других мирах, - напомнил Эл.
  -- Посмотри на Лилит, - Хозяин упорно не желал слышать доводы Эла, - она не только красива, она умна и талантлива. Ты сам исследовал ее потенциал. Она нужна нам для нашего эксперимента.
  -- Лилит - бунтарка. Она не будет жить по нашим законам, уйдет отсюда, - не согласился Эл.
  -- Нет. Я отдам её Адаму. Женщина всегда мечтает о мужчине и детях. Они вместе улучшат генетический код местных аборигенов.
   Грем Ли что-то явно не договаривал. Эл не стал спрашивать: не хочет человек, пусть не говорит.
  -- Даже твой сын не сумеет удержать её, - только и сказал он.
  -- У моего сына здесь великое будущее, - отвечал своим мыслям Грем Ли. - Его потомки будут жить в этом мире, он станет великим вождем, а потом и богом Новой Земы. Лилит еще будет гордиться его любовью.
  -- Твой Адам сильно изменился после ранения. Он стал другим. Его дух может ослабнуть еще больше. Уход Лилит нанесет ему удар, - предостерегал Сокол старого товарища. - Адама давно пора отправить из сада, пока он не ослаб окончательно. Почему ты тянешь? Пусть идет в одно из племен. Да и не только он. Остальным тоже, наверно, пора. Кончилось наше господство во вселенной.
  -- Может, ты и прав, - невесело ответил Хозяин. - Нет больше программы омоложения, а без неё мы долго не протянем. Увы, отныне мы смертны. Даже не все семена, что привезли мы, дают всходы. Раньше такого не бывало, - он помолчал. - Адаму пора начинать обычные физические тренировки. Красивая жена вдохнет в него новые силы.
  -- Не знаю, не знаю... Лилит не подчиняется никому. Она откажется быть женой Адама.
   Но пока Лилит не собиралась покидать райский сад. У нее была своя цель, еще не выполненная. Что касается Адама, то он по-своему любил Лилит. Она его нисколько. Эл был прав. Прав во всем. Все со стороны видели, что Лилит заскучала, что Адам ей был противен. Но она терпела. Многие считали, что, если бы Эл не научил юную ведьму читать, (кстати, на это понадобилось совсем мало времени), не дал бы в руки полотно и краски, она бы давно покинула это райское место. Лилит увлеклась и часами рисовала. У нее были явные способности к этому. Она изобразила на полотне прекрасное женское лицо.
  -- Это моя мать, - объяснила женщина.- Я запомнила ее такой, молодой, красивой. К сожалению, она рано покинула меня.
   Все были в восторге и одновременно в грусти. Многим это женское лицо напомнило о тех, кого они оставили на старой Земе, уходя в бесконечный космический полет. Грем Ли и Эл Сокол избегали смотреть на портрет.
   Кроме того Эл заметил, что молодая женщина подолгу возится со многими травами. Ученые уже составили первые электронные справочники по флоре Новой Земы. Эти сведенья и еще кое-какие медицинские книги Эл также дал Лилит. И она, только что научившаяся читать, понимала их! Медицина, казалось, увлекла женщину. Поэтому было решено, что Лилит принесет не только искусство в зарождающийся мир, Лилит будет целительницей, когда придет время Адаму уходить в новую жизнь. Так решил Хозяин. Но Эл зачем-то пустил сюда чужого человека.
  -- Как тебя зовут? - спросила Лилит у незнакомца.
  -- У меня нет еще имени. Наше племя называет меня Охотником. Я сильный, ловкий, добываю еду, - глаза дикаря смело и ласково смотрели на молодую незнакомую женщину.
  -- Я тоже буду тебя так звать. Хорошее имя - Охотник, - согласилась Лилит. - А что с твоей сестрой?
  -- Боги приказали ей умереть, - погрустнел мужчина. - Так сказал наш шаман. А я не согласился. Не дал сжечь её на костре. Но Боги сильны и против меня. Они все равно хотят забрать её жизнь. Поэтому сестра заболела и сильно ослабела. Но я все равно не хочу отдавать её богам. Вот я и убил эту косулю, чтобы мать приготовила свежего мяса моей сестре. Она поест и силы к ней вернутся.
  -- Ты приведи сюда свою сестру, - попросила Лилит. - Я целительница, я знаю травы. Я обязательно вылечу твою сестру. Я не боюсь спорить с богами. А шаманам не верь, они все - обманщики.
   Человек не поверил рыжеволосой незнакомке, засмеялся и ушел. Он не привел свою сестру. Но Лилит сама нашла их. Она давно уговорила Эла выпускать её хоть ненадолго в мир этой планеты, хотя бы для того, чтобы поиграть с верным псом. И Эл выпускал. Лилит смело шла в незнакомый мир, будто была отсюда родом. Сегодня рыжеволосая женщина в сопровождении верного Вожака шла к незнакомым людям чужой планеты. Пес безошибочным чутьем вел ее по следу Охотника. Их огромная пещера была вон в той горе, что образовалась после очередного мощного землетрясения. Но Лилит не решилась подойти близко, она чужая, а там вокруг костра, на котором жарилась косуля, исполнял ритуальный танец длиннобородый неряшливый шаман. Далеко и гулко разносились его пронзительные выкрики. Лилит сразу почувствовала к нему недоверие. Она спряталась за высоким камнем, приказав рядом лечь верному псу, и стала наблюдать. .
   Вскоре танец шамана закончился, мясо было готово, все стали есть. Больную девушку Лилит сразу узнала. Ее привела старая женщина с седыми длинными волосами. Все радостно поглощали принесенное охотником мясо. Лишь светловолосая худенькая девушка отказывалась от еды. Несчастную тошнило от запаха мяса. Один из колдунов племени пожалел и дал ей воды. Девушка выпила. Ей стало еще хуже. Она поднялась на слабых ногах, пыталась уйти, но не хватило сил, её стошнило прямо здесь. Старый шаман сердито заворчал. Охотник подхватил сестру на руки и унес в сторону подальше от людей, к камню, за которым пряталась Лилит. Лилит слышала, как девушка говорила:
  -- Брат! Отнеси меня к нашим богам. Пусть меня сожгут на жертвенном костре. Все равно боги медленно и мучительно забирают мою жизнь. Мне иногда бывает очень больно. С богами нельзя спорить. Уж лучше умереть сразу.
  -- Не заберут, я не дам тебя убить, - ответил брат. - Выпей вот еще снадобья. Его дал наш колдун. Он обещал, что после второго раза тебе будет полегче. Пей.
  -- Нет, - оттолкнула слабой рукой девушка воду. - От этих отваров слабость моя только усиливается. А сегодня стало сразу плохо после первого глотка. У меня все болит внутри, меня без конца тошнит, огонь сжигает меня изнутри. Лучше я не буду ни пить, ни есть вообще. Так мне легче.
  -- Тогда ты умрешь от голода, - грустно сказал брат.
  -- Пусть от голода, но без боли и изнуряющей тошноты, - девушка заплакала. - Я лучше буду пить простую воду, что дает мне мама.
  -- А может, тебе лучше согласиться стать одной из жен главного шамана? Ты знаешь, боги не берут в жертву жен шамана, если он против.
  -- Нет, - упрямо ответила девушка. - Этот старик с гнилыми зубами мне противен. Я лучше уйду к богам.
   "Ах, вот оно что, - сразу поняла Лилит. - Жен шамана боги не берут себе. А тех, кто отказался, забирают. Ну, погоди, гнилозубый негодяй! Я не дам тебе погубить несчастную".
   Рыжеволосая Лилит осторожно вышла из-за камня. Рядом с ней стоял огромный черно-белый пес. Девушка испуганно охнула. Охотник схватился за палку, но, узнав Лилит, приветливо улыбнулся и опустил свое оружие.
  -- Правильно, - сказала Лилит, обращаясь к девушке. - Не соглашайся быть женой шамана, он противный обычный старикашка, он даже не колдун. Женщина должна любить и отдавать себя любимому. И не пей того, что дает колдун. Лучше выпей как можно обычной родниковой воды. Пойдем со мной, я тебя научу, что сделать.
  -- Кто ты? - спросила слабым голосом светловолосая, у нее не было сил на удивление. - У тебя огненные волосы. У нас нет таких людей. Тебя слушается дикий пес. Ты богиня? Ты из райского сада?
  -- Нет, я не богиня, - усмехнулась Лилит. - Я обычная, хоть и из сада. Но я не люблю, когда умирают люди. Пойдем, я вылечу тебя. Я целительница.
  -- А почему тебе подчиняется пес?
  -- Я спасла его еще щенком, заменила ему мать-собаку, поэтому он мне верен. Его не надо бояться, если вы не хотите причинить ему или мне вреда. Вот протяни руку, погладь его. Ты тоже скоро научишься приручать животных.
   Девушка робко погладила лобастую голову, пес вильнул хвостом и лизнул руку. Но тут сестру охотника скрутил новый приступ дурноты. Брат протянул ей отвар, что захватил с собой, пес понюхал, чихнул и сердито залаял на отвар.
  -- Идем быстрее к роднику, - заторопилась Лилит. - Нам надо спешить.
  -- Я пойду с вами, - Охотник не отпустил одну сестру.
  -- Зря, - ответила Лилит. - Тебе будет неприятно все это видеть.
  -- А может, ей все-таки выпить отвар, что приготовил сегодня колдун? - не отступал Охотник.
   Лилит взяла отвар, что держал в руках Охотник, понюхала и горько засмеялась.
  -- Вожак недаром рассердился. Это отвар ядовитого корня угу. Он вызывает боль в животе и сильную тошноту, если пить этот отвар часто, то он постепенно может убить твою сестру. Его не надо пить. Обычная вода больше поможет. Ты понял, чем лечат твою сестру ваши колдуны? Они медленно убивают её.
  -- Что делать? - Охотник сразу поверил рыжеволосой чужой красавице.
  -- Пусть пьет как можно больше воды из родника.
  -- Но если от отвара меня только тошнит, то от воды начинает сразу рвать, - тихо сказала девушка. - Шаман поэтому не разрешил мне пить обычную воду.
  -- А вот это хорошо, что рвет. С водой и рвотой уйдет назад весь яд, что тебе сегодня дали. Не бойся, тебе надо много пить.
   Охотник взял на руки ослабевшую сестру, и они почти что бегом направились к роднику. Лилит заставила девушку выпить очень много воды. Поднявшаяся рвота обессилела девушку. Но Лилит опять и опять заставляла пить воду. Она сделала то, что в умных книгах Эла было названо промыванием желудка. Охотник с беспокойством следил за всем этим. Но в целом девушке стало лучше. Прекратились боли. Хоть и бледна была сестра охотника, очень слаба, даже не могла стоять на ногах, но голос её повеселел, уменьшилась мутность в глазах.
  -- Мне стало гораздо лучше, брат, - сказала девушка. - Мне хорошо, у меня ничего не болит внутри. И мне легко, легко.
  -- Я возьму твою сестру с собой, - предложила Лилит. - Я её до конца вылечу.
  -- С ней тебя не пустят туда, - Охотник кивнул в сторону сада.
  -- А не буду спрашивать, - усмехнулась огневолосая ведьма. - Донеси сестру до ворот. Она сама не дойдет. Как её зовут?
  -- Хева. Она заболела сразу после того, как дали ей имя. Хева в этот день прошла обряд взросления и должна была выбрать себе мужчину, шаман хотел стать ее первым мужчиной. Хева отвергла его и не стала пока никого выбирать. Я охотник в племени. Я сильный и умный охотник. Я часто добываю еду. Шаман не посмел со мной спорить.
   Охотник, скорее, говорил для себя. После слов Лилит все стало перед ним оборачиваться по-другому. Шаман решил отравить его сестру за то, что та не согласилась стать его очередной женой. Охотник разберется со старым негодяем. Заставит самого пить свои отвары из ядовитого корня.
  -- Все правильно говоришь, Охотник, - ответила Лилит. - Хорошее имя у твоей сестры. Хева. Я возьму твою сестру с собой, а ты позаботься о моем Вожаке.
  -- Я тоже хочу такого верного друга,- слабо улыбнулась Хева.
  -- Хорошо, - засмеялась Лилит. - Я найду тебе друга. Только поменьше.
   У нее на примете было логово котят, их мать-кошка была больна. Лилит кормила ее и недавно родившихся двух котят.
   Эл пропустил Лилит и охотника с Хевой на руках. Если его механическое лицо могло улыбаться, на нем бы была в тот день усмешка. Лилит начала свой бунт против законов райского сада. И хорошо, что начала. Эл знал, что скоро обнаружится неисправимая погрешность в системах корабля. Он не только больше никуда не полетит, он начинает разрушаться. Им всем предстоит здесь остаться навсегда. А дни Эла сочтены. Разум его скоро погаснет. Он так решил. Но сначала Эл Сокол кое-что должен узнать у Лилит...
   Лилит приказала отдыхающему неподалеку Адаму взять у Охотника девушку и отнести в их дом, в ее комнату. Тот нехотя повиновался, поворчал, но отнес. Хева доверчиво обхватила шею незнакомого человека слабыми руками. Она никогда не видела такого чистого, красивого мужчину, который так хорошо пахнет. Разве можно сравнить с ним старого шамана с гнилыми зубами. Недовольно нахмурился Хозяин, увидев это, но робкий взгляд Хевы смягчил его гнев. Да, Лилит опять нарушала все его приказы. Грем Ли понимал: она ведь готовит для Адама себе замену, она нашла ему другую женщину. Ничто не меняется в мире. Хозяин посмотрел на сопровождающего их Эла и махнул рукой... Зато с какой радостью бежали женщины в дом Лилит, у них появилась вторая взрослая дочь, ласковая, благодарная девушка.
   Лилит и женщины выходили девушку. Хева всех их полюбила, даже сурового Хозяина. Ей заплели косы, дали красивую мягкую одежду, показали, как носить обувь, она с радостью училась всему. Только не было у нее таких блестящих способностей, как у Лилит, она не хотела учиться читать, а вот счет освоила, с удовольствием занималась хозяйством, училась готовить и сама учила. Хева была обычная. Женщин это, как ни странно, радовало.
   Охотник честно сказал своему народу, что сестру забрала в райский сад одна из богинь, огневолосая женщина по имени Лилит. Так в племени аборигенов Новой Земы родилось имя богини-целительницы - Лилит. Но оно просуществовало недолго. Этого не захотела Хева. Хева была очень умна.
   А райский сад забурлил. Надо было что-то срочно менять в жизни людей.
   Когда-то Лилит судили за то, что она спасла жизнь чужакам. Одного из них звали Эл Сокол. Он был смертельно ранен. После саму Лилит спас отец Адама. Эл возражал против присутствия в райском саду Лилит. Теперь Лилит спасла Хеву и оставила здесь. Ни у кого не поднималась рука прогнать милую услужливую девушку. Лилит откуда-то приволокла ей двух крошечных детенышей дикого кота, они были еще слепыми, не умели даже есть. Хева макала котят мордочкой в мясной отвар, они облизывались, так котята научились есть и выжили.
  -- Это тебе вместо пса, - сказала Лилит.
  -- Спасибо, - обрадовалась Хева. - Я назову их Котя и Киса. Это ведь девочка и мальчик.
   Через несколько недель это уже были замечательные грациозные существа, которых полюбили все. А когда Киса поймала мышонка, что уже прогрыз дырку в мешочке с семенами, то все решили, что эти животные просто необходимы людям. Даже Хозяин гладил котят, заходя в дом сына. Гладил и хмурился. Причиной хмурости была бунтарка Лилит. А вот приветливая и послушная Хева пришлась ему по душе.
   Красивую бунтарку опять судили. На этот раз в райском саду, за нарушение законов райского сада. Только не было толпы, требующей ее смерти. Отец Адама и Эл Сокол вдвоем решали её судьбу. Было понятно, что нельзя оставлять Лилит в райском саду, она и так каждый день куда-то убегает. Можно, конечно, закрыть проход в силовом поле, но остановит ли это ее? А вдруг она опять кого-нибудь приведет сюда. И хорошо, если на этот раз это будет пес, кот или беспомощная девушка, а если могучий охотник, что сопровождал свою сестру, или злобный неугомонный шаман. С Лилит надо что-то делать. Но Адам не хотел терять жену. Он сказал, что готов к выполнению своей миссии. Он уходит с Лилит в ближайшее племя. Никто, кроме женщин, не знал, как горько плакала после этих слов Хева.
   Но Лилит не стала ждать выполнения решения Хозяина. Ночью она пришла к выходу, где был вечным стражем никогда не спящий Эл Сокол. В руках она держала сплетенную ею из лозняка корзинку, в ней лежали кое-какие ее вещи и длинный сверток.
  -- Я ухожу, Сокол, - сказала бунтарка. - Ваш сад не для меня. Там, за горой, меня ждет Охотник. Я буду жить с ним.
  -- Там тяжелая жизнь, - тихо предупредил юную бунтарку Сокол.
  -- Там настоящая жизнь, - не согласилась Лилит.
  -- А как же Адам? Он говорит, что тебя любит.
  -- Адам не знает, что такое любовь. Он просто не может жить без женщин. Меня заменит Хева. Она полюбила Адама, и она же родит ему детей. У них будут красивые дети. Ты, пожалуйста, сделай так, чтобы Хеву без меня не прогнали и выдали замуж за Адама. Я же знаю, ты можешь все, великий Сокол.
   Эл Сокол знал, что видит последний раз Лилит. Механизм, сохраняющий его разум, в последнее время тоже стал отказывать. А ему предстояло задать этой красивой женщине самый главный вопрос.
  -- Ты кто? - спросил он, боясь и надеясь услышать то, что было невозможно по здравому смыслу.
  -- Лилит.
  -- Это имя дал тебе я.
  -- Да. Я знаю. Но почему ты назвал меня именно Лилит?
  -- На родной моей планете осталась любимая женщина, - не сразу стал говорить Сокол, - она хотела лететь со мной, мы мечтали с ней о создании новых миров, но, оказалось, моя Лилит ждала ребенка. Нашего ребенка. Это был тяжелый выбор... Она выбрала дочь... Мы знали, что у нас будет девочка.
  -- Эта женщина всю жизнь любила тебя, Эл Сокол, - продолжила Лилит. - А дочь назвала тоже Лилит, как просил ты...
  -- Откуда ты это знаешь?
  -- Твоя жена очень любила тебя. Про неё и её верность тебе сложили легенды. Про тебя тоже. Про вашу любовь. Все знают песню про великого Сокола и верную Лилит...- и рыжеволосая бунтарка тихо запела:
   Уносится в небо звезда.
   Слезу вытирает Лилит.
   Уносится в небо звезда.
   Душа от разлуки болит...
  -- Скажи, как тебя называла твоя родная мать? - Эл все не верил в происходящее.
  -- Меня зовут Лилит Сокол. Я дочь величайшего ученого Эла Сокола и его возлюбленной Лилит... - девушка замолчала.
  -- Говори дальше...
  -- Мой великий отец никогда не верил в космический разум, в мироздание... Только в человеческий ум и законы науки...
   Эл кивнул.
  -- А зря, - продолжала Лилит. - Космический разум существует, я называю его отцом-мирозданием... Нельзя нарушать великие законы нашего огромного мироздания... Не всегда ваши эксперименты приносили пользу. Они нарушали космическое равновесие. Я была выбрана из многих самим мирозданием лишь потому, что я твоя дочь. Я должна была найти и остановить вас... Да, отец... Я твоя дочь... Да, мне уже больше тысячи лет по летоисчислению нашей родной планеты. Но, разыскивая тебя, я не раз пересекала временные потоки. Я научилась проходить сквозь время и пространство. Поэтому я осталась юной. Я сама выбрала этот путь... Я обещала маме, когда она умирала, найти тебя... Он не смогла жить долго, зная, что никогда больше тебя не встретит. Мама вырастила меня и ушла из жизни... Она сумела это. А я отправилась на твои поиски. Мне не нужен космолет, я умею перемещаться сквозь время и пространство... Этому научило меня мироздание, я одна из его учениц... Вас надо было остановить... И я остановила... Вот только я не согласилась с мирозданием в одном - не стала вас лишать жизни...
  -- Нас было приказано убить? - задумчиво произнес Эл Сокол.
   Девушка кивнула.
  -- Но почему ты уходишь от нас? - не понимал механический человек.
  -- За сверхзнание я заплатила дорогую цену, я покинула свое время, - ответила Лилит. - Но еще дороже мое неподчинение мирозданию. Я нарушила многие его приказы, в том числе сохранила вашу жизнь... Поэтому скоро я забуду почти все, что умею, я стану частицей того мира, в котором нахожусь ... Я привела вас сюда, на приветливую голубую планету, без согласия космического разума... Хотя, я думаю, отец-мироздание принял мое решение, ведь все мы живы до сих пор...
  -- Живы, - повторил Эл.
  -- Ты знаешь, почему вы попали именно на эту планету?- спросила дочь. - На Новую Зему?
  -- Знаю, ты изменила направление полета, бортовой компьютер не поднял тревоги, когда ты оставалась одна в центре управления звездолетом. Ты умела работать с нашими механизмами? - спросил Эл.
  -- Да, - кивнула Лилит. - Это я вас привела сюда, я изменила траекторию полета корабля, но с мирозданием не надо спорить...
  -- Но ведь в твоих силах даже сейчас вернуться назад, домой, и там все забыть? Почему ты остаешься здесь? - перебил ее Сокол.
  -- Да, космический разум этот вариант не исключал - я могу опять пересечь временные потоки, это в моих еще силах. Я окажусь дома в любой момент, даже могу увидеть живую маму и прожить другую жизнь. Я не сделаю этого.
  -- Почему? - в сохраненном разуме Эла бушевали эмоции, а механический голос оставался ровным, однотонным.
  -- Я не хочу опять плакать, видя, как медленно она угасает. Я не хочу второй раз оплакивать и твою смерть.
  -- Прости меня, дочка, - неожиданно произнес Эл.
  -- Ты не обидел меня, отец, - удивилась Лилит.
  -- Я не сразу узнал тебя. Что же ты теперь будешь делать?
  -- Я приняла решение. Я остаюсь здесь и ухожу с Охотником.
  -- Почему?
  -- Отец! Неужели ты не понял? Я люблю Охотника и не хочу расставаться с ним. А временные потоки подвластны только мне одной. Если бы мне дали власть проносить сквозь время других, ты был бы первым... Я спасла бы тебя и твое тело. Я бы унесла тебя к маме... Великий Сокол вернулся бы к своей возлюбленной...
  -- Великий Сокол. Так она называла меня... моя нежная Лилит...
   Эл замолчал. Как же сильно он когда-то любил свою красавицу Лилит, да, её тоже звали Лилит, как и дочь, которую он увидел спустя тысячелетия... Но Эл расстался с любимой, отказался от счастья видеть свою дочь... Сейчас бы он этого не сделал. А Лилит продолжала говорить ему:
  -- Не скрывай правды от Хозяина. Ты теперь все знаешь... Кроме последней моей тайны. Отец-мироздание запретил мне раскрывать ее, но я с ним не согласна. Это должны знать все аэронавты, хотя женщины уже, наверно, догадались... Это я установила "ноль" на главном бортовом компьютере звездолета. Это ответы на все ваши вопросы. Вы на своей родной планете - на Земе. Только много-много лет назад. Звездолет пересек один из временных потоков. Это было мое решение, космический разум не стал препятствовать. Вы у себя дома. Пусть мать-Зема будет приветлива и добра с вами... Прощай, мой отец. Как же я ругаю себя, что не успела сохранить твою жизнь, твое тело. Мне часто снится мама, она плачет, грустно так, с упреком смотрит на меня... Я рада, что скоро все забуду... Мироздание оставляет мне лишь мой характер и способности к целительству... Да, не заставляйте ваших женщин рожать по приказанию. Они будут рожать только от любимых.
  -- И здесь не обошлось без тебя? - удивился Эл.
  -- Да, я им показала одну неприметную травку... Тело ваших женщин молодо. Пусть выберут сами себе мужчин... Они мудры, сумеют это сделать... Пусть это будут не ваши мужчины, а местные охотники. Ваши женщины умны и прекрасны, от них не откажется никакой мужчина. И еще, ты прости меня, отец, но вскоре после моего ухода ты забудешь, кто я. Для всех я останусь рыжеволосой ведьмой с чужой планеты, а не ученицей самого космического разума. Прощай. Как жаль, что я не могу поцеловать тебя на прощание...
   Эл молчал. Что он мог сказать. Голос молодой женщины дрогнул.
  -- Не мучай меня, папа. Отпусти свою непокорную дочь. Благослови мое счастье.
  -- Я люблю тебя, дочка. Иди к своему охотнику, - просто сказал Эл.
   Великий Сокол вспомнил, что когда-то древние люди на его родной планете все верили в космический разум, называли его Богом. И механические руки неумело повторили жест, которым его далекие предки благословляли своих детей на счастье.
   После этого он открыл проход. Да как могло силовое поле удержать его дочь, что умела перемещаться в пространстве и времени, как мысль, без всякой помощи. Лилит неожиданно остановилась.
  -- Прежде чем начать искать тебя, я похоронила маму... - голос молодой женщины дрогнул. - Тело ее было предано огню. Так она просила... Маму я похоронила в далеком будущем, но это место здесь, возле водопада развеяла я пепел... И вот еще...
   Она достала из корзинки длинный сверток и развернула. Это был портрет прекрасной женщины, той самой, что не хотели видеть Грем Ли и Эл Сокол. Это была возлюбленная Сокола и безответная любовь Грема Ли - далекая несчастливая Лилит, выбравшая дочь и умершая по собственному желанию, потому что знала: никогда к ней не прилетит ее Сокол.
  -- Я хотела взять с собой портрет мамы, - начала говорить Лилит. - Но я забуду и ее. Я забуду лицо матери. В моем сознании будет образ другой женщины. Великий же Сокол всегда будет помнить верную Лилит. Возьми, отец. Ты забудешь меня, а маму нет. Это невозможно. Я знаю...
  -- Спасибо, дочка...- если бы умел, великий Сокол заплакал бы, но механический человек лишь отвернулся и также ровно произнес: - Кстати, я дал имя твоему охотнику. Он просил об этом.
  -- Какое?
  -- Сокол.
   Лилит улыбнулась и ушла. Ушла к своему счастью. Эл знал, его бунтарка-дочь будет счастлива. Это из-за непокорной Лилит страж ворот райского сада стал пропускать к водопаду Охотника. Он тоже был непокорной, яркой личностью, вспомнить хотя бы его неповиновение богам и шаману... Вполне может оказаться, что и он посланец будущего или один из непокорных учеников отца-мироздания, тоже лишенный памяти...
   Лилит и Охотник Сокол ушли подальше от райского сада. Их сопровождал верный Вожак.
   Эл начал говорить о решении лишить его разум жизни, не дожидаясь, когда он сам погаснет. Старый друг согласился отключить систему жизнеобеспечения Элу. Грем Ли уже давно понял, что Эл Сокол и их чудо космолет - одно целое. В тот момент, когда погибло тело Элла, началась гибель их великой миссии. Хозяин все это сказал Элу.
  -- Я рад, что ты все понял. Но наша миссия не погибла, она пришла к логическому завершению, которого я не смог предвидеть, - ответил разум Эла. - Я должен сказать еще одно, мой старый друг. Наш звездолет тысячи лет блуждал во вселенной. Он был запрограммирован на самоуничтожение лишь в том случае, если окажется на родной планете.
  -- Ты хочешь сказать, что это планета и есть наша могучая цивилизация? - неуверенно произнес Хозяин, голос его дрогнул. - Это наша Зема?
  -- Да, - подтвердил Эл, умолчав о роли Лилит в этом. - Где-то мы пересекли временные потоки, нас выкинуло к нашей родной планете, только на много-много лет назад. Поэтому и перестала работать система омоложения, её просто еще нет, поэтому стал самоуничтожаться наш звездолет. Но у нас осталась последняя великая задача - дать цивилизацию нашей Родине.
   Грем Ли молчал какое-то время. Потом неуверенно спросил:
  -- Ты помнишь свою Лилит?
  -- Да.
  -- Я тоже помню.
  -- Я знаю, ты тоже любил ее...
  -- А она выбрала тебя...Знаешь, вторая Лилит была похожа на нее...Поэтому я и забрал ее с Лотоса.
  -- Да, похожа... - эхом откликнулся Эл. - Дочь всегда похожа на мать...
  -- И такая же бунтарка... - Грем Ли не удивился. - Помнишь, когда она вопреки всем нашим законам и взглядам заявила, что главное в жизни не наша великая цель, а любовь и рождение детей... Я тогда поругался с ней... Она меня не простила. Лилит такая же. Я ведь почему настоял, чтобы она была с Адамом... Думал, что сын будет счастливее отца...
  -- Ты, значит, все знаешь?
  -- Я очень хочу в это верить. Когда ты умер, Лилит потеряла контроль, назвала тебя отцом... Она говорила на нашем родном языке... И еще портрет, нарисованный ею...Ведь это наша Лилит, наша с тобой любимая...
  -- Я скоро умру, тела моего нет, развей пепел от моего механического тела здесь, с вершины скалы, здесь обитает душа нашей Лилит...- тихо попросил Эл. - А портрет возьми себе. Дочь оставила его мне...полотно спрятано в пещере у водопада...
   Это были последние слова Эла. Бунтарский дух у его дочери был не только от матери, но и от него. А Грем Ли думал, что не была их миссия ошибкой. У неё была просто еще более великая цель. Не только Эл спорил с мирозданием.
   Хозяин принял решение рассказать всем, что означает ноль на главном компьютере. После этого в теле механического человека произошло замыкание, он сгорел весь, без остатка. Грем Ли собрал оставшийся пепел и поднялся на скалу. Дул сильный ветер, он развеял все, что осталось от великого разума...Вернулся Хозяин оттуда хмурым, молчаливым. В руках длинный сверток. Видя его расстроенное лицо, никто не осмелился спросить, что он несет.
   Разума Эла не стало. Роботов не должно быть на планете, где люди только начинают жизнь. Переодевшись в шаманов и колдунов, сначала ушли к незнакомым племенам ученые. За ними решительно шагнули в новую жизнь женщины. Им надо было успеть еще родить и вырастить детей.
   Хева стал женой Адама. Она давно выздоровела, поправилась от хорошей еды. Это была красивая умная рассудительная девушка. Полная противоположность Лилит. Она любила свой дом, заботилась о чистоте, уюте и была предана мужу до последних дней жизни. Она тоже научилась лепить и расписывать посуду, только её рисунки не будили тревожных мыслей, и не тянулись к ней женщины. Адам привык к новой жене и даже любил её. Эта любовь была спокойная, не заставляла дергаться, что-то улаживать, о чем-то беспокоиться. У Хевы и Адама было много детей. А так как население райского сада вырождалось, к тому же обнаружились сильные повреждения в системах корабля, то все его остальные обитатели с решения тоже перемешались с местными племенами. Все знали, что возврата назад к молодости больше не будет, что райский сад вскоре перестанет существовать.
   Великая миссия пришла к неожиданному логическому завершению. Но люди не боялись грядущей смерти. Настанет время, они родятся вновь
   Адам и Хева остались с племенем, что жило рядом с райским садом. Здесь же жил с ними и их отец-старик, который больше всего на свете любил своих внуков и внучек. Хева звала его отцом, заботилась о нем. В их доме, построенном из местных деревьев, на стене висела картина, изображавшая прекрасную женщину. Хева сразу догадалась, что это мать Адама. Грем Ли не стал переубеждать жену сына в этом. Адам приступил к выполнению своей миссии: учил людей земледелию и животноводству, учил изготовлению орудий труда, стал строить первые дома из деревьев. Его тело вновь приобрело силу и мускулистость, а племя стало одним из богатейших. Постепенно территория бывшего райского сода стала принадлежать его племени. Звездолет и прочие конструкции далекого будущего рассыпались прахом, а посаженный учеными растения прижились, давали урожаи. В племени рождалось много детей. Хева прожила очень долгую жизнь, она встречала каждого новорожденного и с облегчением вздыхала: не было рыжеволосых младенцев. Значит, далеко отсюда брат и его жена. Хева ревновала Адама к Лилит, боялась её возвращения. Именно поэтому она приказала положить в могилу Грема Ли полотно с изображением прекрасного женского лица. Хева умела уважать чужие тайны.
   Впоследствии обитатели этого мира говорили, что они все произошли от Адама и Евы. Так все стали называть Хеву. Имена охотника Сокола и бунтарки Лилит потерялись в вечности. Об этом позаботилась разумная Хева.
   Прошло много веков. Никто уже не помнил охотника и Лилит, стали легендой Адам и Хева, как вдруг одна женщина родила красивую рыжеволосую девочку... Дух бунтарки Лилит вернулся...

   Лиля танцевала на свадьбе. Она всегда любила танцевать. А еще рисовать. С детства. Девочка или рисовала, или танцевала. Мать не проявляла особого интереса к жизни дочери: накормлена, одета, обута, учится хорошо и достаточно. А что девочка талантлива, это уже не ее заботы. Пусть лучше лишний раз уберет дом, прополет грядки. Мать никак не реагировала на увлечения дочери. Не мешала, не запрещала. Не нужно это, считала она. И не уделяла способностям дочери нисколько внимания. Ни в художественную школу не отдала, ни на танцы. Но Лиле все-таки повезло: младший брат отца, который очень хорошо относился к маме, любил Лилю, приехал погостить к ним в очередной раз, он приезжал постоянно и от души возился с племянницей, своих детей у него пока не было, не было и жены. Дядя Андрей увидел необычные, яркие рисунки девочки на простых тетрадных листках, он показал ее рисунки в изостудии при Детском доме творчества. Был такой в районе. Ему ответили, чтобы обязательно привел девочку. И хоть мать долго не соглашалась отпускать дочь ездить на автобусах два раза в неделю на занятия, дядя Андрей настоял. Даже оплатил услуги одной скучающей пенсионерке, чтобы она возила Лилю на занятия в изостудию. Там Лиля стала впервые серьезно учиться рисовать. А на танцы бегала с подружками. Хорошо, что бесплатный был кружок при школе. Мать бы денег не дала. "Ладно, рисуешь, но танцы - это самое настоящее баловство", - так говорила она. После окончания школы властная авторитарная мать наметила два пути дочери: или в медицинский, или в педагогический. И девушка не выстояла перед напором матери. Поступила в педагогический институт на исторический факультет. В институте тоже была изостудия. Лиля сразу проложила туда дорогу. Изостудию вел художник-любитель Некрасов Павел Сергеевич. Преподаватель среди всех сразу отличил талантливую студентку. Он говорил, что Лиле надо учиться с её талантом дальше, а не сидеть в педагогическом вузе. "Смотри, как хорошо ты схватываешь выражение человеческого лица, лицо у тебя получается живое, а вот техники маловато", - говорил он. Лиля слушала все это, но бросить институт, изменить свою жизнь не решалась. А еще больше боялась властной матери.
   Учить педагогику и историю было невыносимо скучно. Но мать первый год проверяла каждый раз после сессии зачетку, и девушка учила.
   Так прошло два года.
   В городе была выставка работ юной художницы Нади Рушевой. Преподаватель изостудии повел туда своих студентов. Они долго смотрели работы так рано ушедшей из жизни талантливой девочки. Павел Сергеевич укоризненно сказал Лиле:
  -- Обидно мне становится, понимаешь. Эта девочка-художница рано умерла. Поэтому её талант не реализован в полной мере. Но почему ты упорно держишься за пединститут? Ведь ты никогда не будешь работать учителем истории. А годы-то идут. Лучшие годы. Знаешь, как трудно наверстывать упущенное. Тебе надо учиться живописи. Твой талант многогранен. Я видел твои "Сосны", замечательно. У тебя все получается: и природа, и люди. Обещай мне, что этим летом ты попытаешься поступить в институт искусств.
   И Лиля решилась. После второго курса забрала тайком от матери документы из педагогического института и поступила на художественное отделение института искусств, что был здесь же, в этом городе. Поступила она сразу. На вступительных экзаменах надо было нарисовать голову Юлия Цезаря. На эту работу давалось три дня. Лиля справилась за два часа. Все действовали не спеша, не торопились, а Лиля села и нарисовала единым духом, сдала и ушла. Остальные экзамены тоже выдержала.
   Хорошо, что Лиля училась далеко от родной деревни. Мать, начиная со второго курса, больше не проверяла зачетки у дочери. "Взрослая уже, пора своей головой думать", - заявила мать и принципиально перестала спрашивать дочь, как, на какие оценки та сдает сессии. Три года мать не знала, что дочь учится совсем другому. А когда узнала, то был грандиозный скандал. Спас Лилю от гнева матери все тот же дядя, в очередной раз навещавший их. Только он мог укрощать нравную женщину.
  -- Что ты кричишь, Арина, что воюешь? - сказал сердито он матери. - Совсем запугала девчонку. Очень тебе хочется видеть её учителем в родной деревне или воспитателем в городском детсаду? Да и не такая уж это в наше время почетная профессия. Перестали уважать учителя, даже в деревне.
  -- Пусть бы в медицинский перешла, - уже потише буркнула мать. - Врач - почетная профессия, и людям помогать будет...
  -- Кроме того, твоя дочь не проститутка, не наркоманка, не бездельница, она обещает стать талантливой художницей, - дядя Андрей не стал слушать доводов матери. - Посмотри на её работы. Сама ведь повесила ее "Сосны" на видном месте. Лиля учится. Получает высшее образование. Ты же хотела этого. И потом, в школе можно и рисование преподавать, если так тебе хочется видеть её учителем. А что лишних два года ей придется поучиться, сама виновата. Не пихала бы дочь в пединститут, не были бы потеряны эти годы. За деньги не переживай. Я как помогал, так и буду помогать. Буду сам учить Лилю... Ты же знаешь... Вы единственная моя семья. Эх, Арина, Арина! - грустно вздохнул дядя. - Ты же очень хорошая у нас, добрая, но почему такая упрямая?
   Дядя Андрей хотел еще что-то сказать, но замолчал. Мать же недовольно что-то зафырчала, но уже намного тише. Для неё, жительницы деревни, были на свете только две уважаемые профессии: учитель и врач. Она и сама когда-то мечтала о медицинском, только не поступила, а потом быстро вышла замуж, родила Лилю и навсегда рассталась с мечтой о своем образовании. Но мысль об учителе рисования Арине Семеновне понравилась. Скрепя сердце, мать согласилась на продолжение учебы дочери в институте искусств. Впрочем, выбора у нее не было. Лиля удивлялась, как только дяде Андрею удается так быстро укрощать мать. Арина Семеновна не слушала даже свою мать, бабушку Лили - Степаниду, которую боялась вся деревня - крупную суровую властную старуху.
   Лиля успешно окончила художественный факультет института искусств. К сожалению, её будущая профессия в ближайшем будущем не сулила больших денег. Картины вчерашней студентки спросом не пользовались, работы по специальности в ближайшем от родной деревни городке тоже не предвиделось, в деревне же молодой художнице предложили стать заведующей клубом. Мать больше советов насчет будущей работы не давала. Самой Лиле хотелось остаться в большом городе, там, где училась, но вопрос упирался в жилье и работу тоже. Все годы учебы девушка подрабатывала тем, что писала копии известных картин, портреты по заказу с фотографии. Арина Семеновна к тому времени свыклась с мыслью, что дочка не будет ни учительницей, ни врачом в родной деревне, стала спокойнее относиться к профессии художника. Она тщательно собрала все её детские рисунки, сложила в старый фанерный чемодан. Берегла. Лиля приехала после окончания института ненадолго в деревню, и тогда повзрослевшая девушка впервые поняла, что мать остается одна, и очень боится одиночества, она всегда этого боялась и всегда была одна, поэтому и хотела вернуть дочь в деревню с нужной профессией. Но девушка давно сказала себе, что с матерью вместе она жить ни за что не будет. Устала она от вечных указаний и приказаний. Матери да еще бабушки. Как они на пару пели, что Лиля должна стать врачом. И это при том, что у бабушки и матери на все были разные взгляды. А характер был схож - обе очень властные, авторитарные. Лиля их оправдывала временами: бабушка одна подняла пятерых детей в тяжелые военные и послевоенные года, а мать Лилин отец бросил сразу после рождения дочери, и не просто бросил, оставил на молодую жену еще и своего младшего брата Андрея, что всего был на пять лет младше Арины Семеновны. Мама и его растила, учила, а потом долгие годы вкалывала и день и ночь, чтобы все было у дочки. В результате ни дяди Андрея нет рядом, ни Лили. И все равно с матерью девушка жить не хотела.
   Лиля не успела решить, где останется: дома, в деревне, в районном городке или выберет для своего будущего большой город. Судьба распорядилась по-другому.
   В тот год в их небольшом районном городе была выставка работ известной художницы Беллы Светлицкой, которая была отсюда родом. Интерес к её картинам подогревался еще тем, что талантливая художница Светлицкая недавно погибла при трагических обстоятельствах, спасая, укрывая своим телом маленькую дочь, когда обкурившийся подонок открыл в большом супермаркете по людям стрельбу из пистолета.
   Все восхищались работами художницы, а Лиля молчала. Нет, с точки зрения техники, Светлицкая была непревзойденным мастером, Лиле до Светлицкой было очень далеко. Но все же картины её девушке не нравились. Нигде не было даже портрета дочки. Лишь темные, мрачные, урбанистические пейзажи. Напрасно глаз старался отыскать что-то веселое, живое. Светлицкая рисовала только черно-серый город. Ее картины давили на душу. Но стоили очень дорого. Лиля же любила яркий цвет, насыщенные тона, любила фантазировать, тщательно всматривалась в детские лица, порой рисовала их, часто писала пейзажи, потому что природа просто изобиловала красками. Но её картины оценивали совсем дешево, да и те особо не покупали. Больше всего Лиля мечтала написать море. Она наслушалась рассказов дяди Андрея, он был капитаном дальнего плавания, жил в далеком южном городе. А Лиля за всю свою жизнь и моря еще ни разу не видела. Как это море может светиться ночью? Какой у него на самом деле цвет? Синий? Зеленый? Или черный? Не знала этого девушка. Андрей Юрьевич не раз звал племянницу к себе погостить, а если понравится, то и пожить у него, мать была категорически против, прямо на дыбы становилась. Не поедет туда Лилька, и все! Так ни разу и не пустила дочь отдохнуть у моря. Почему? Лиля не могла понять.
   На выставке картин Светлицкой и появился Филипп Карпушко, веселый молодой человек, с открытым взглядом подвижных голубых глаз, очень привлекательный, окончивший несколько лет назад мореходное училище. Здесь-то с ним Лиля и познакомилась. Филипп, как и Лиля, не пришел в восхищение от полотен известной художницы, только не молчал, а озвучил вслух свои мысли. Он громко, при всех заявил, что уже в глазах темно от всех этих домов, свалок, умирающих деревьев, так и тянет устроить поминки прямо в выставочном зале и заодно сойти с ума. Лучше бы эта Светлицкая березы весенние и голубое небо с облаками рисовала.
   Жизнерадостный, неунывающий, любящий хорошую компанию, Филипп среди всех знакомых и незнакомых девиц сразу выделил Лилю. Красивая, веселая, а как танцует. Он тоже ей нравился, но не более. Она довольно-таки равнодушно отнеслась к приехавшему погостить к родителям красавчику в морской форме. Это задело самолюбие Филиппа. Девушки висли на нем толпой. А Лилька нет!
   Все подруги Лили к тому времени были замужем. У Лили даже жениха не было. Молодых людей вокруг было много, но ни один всерьез не потревожил сердце молодой художницы, не затронул заветной струнки. Порой она встречалась с кем-то пару раз, и все.
   Задетый невниманием молодой художницы, Филипп начал действовать: красиво ухаживал, матери Лили дарил цветы, причем строго розы, когда приезжал за девушкой на дорогой машине, Лиле преподносил букетик попроще. Родители Фили были небедными. Лиля им нравилась. Хорошая девушка, талантливая, веселая, а как танцует! Заглядишься. И достаточно серьезная, хоть и художница. Молодых людей не меняла, как перчатки. Мать же, так думала тогда Лиля, просто мечтала выдать дочь замуж за Филиппа, боялась, что дочь засидится в девках. Когда Лиля начала только встречаться с Филиппом, Арина Семеновна как-то сказала:
  -- Долго копаешься в женихах, Лилька. Неужели в институте никого подходящего не было для тебя? Скоро в разряд старых дев перейдешь!
  -- Мне что, за первого встречного замуж выскочить? - отозвалась Лиля.
  -- Думай сама, - насмешливо ответила мать. - Но все твои одноклассницы уже детей нарожали. Лишь моя художница все одинокая.
   Лиля обиделась тогда на мать. Через неделю, когда Филипп предложил Лиле стать его женой и уехать вместе с ним в далекий приморский город, родители там ему обещали купить квартиру, она согласилась. Филипп ей нравился, а южный город и квартира в нем были приятным дополнением. Родители Филиппа обрадовались, особенно мать. Отец все большей частью молчал. А вот когда об этом узнала Арина Семеновна, то сердито фыркнула и недовольно сказала дочери, что глаз у нее нет, она дура, раз за богатством погналась. Лиля ничего не понимала, опять что-то не так она сделала. Но тут проявился и ее характер. Она была все же дочерью Арины Семеновны. Не шумела как мать, но была такой же непокорной. Матери ответила одно: выйдет замуж за Филиппа, и все тут. Словом, коса нашла на камень. Лишь один человек мог бы противостоять этому браку - дядя Андрей. Он, как оказалось впоследствии, немного знал Филиппа, оба они жили в далеком южном городе, в том самом, куда Филипп звал собой Лилю, но в данное время дядя Андрей был далеко, в заграничном плавании. Но сам факт, что теперь Лиля будет скоро жить рядом с дядей Андреем, тоже повлиял на решение девушки. Лучше пусть будет добрый дядюшка поблизости, чем мать. Лиля отогнала все сомнения и вышла замуж за Филиппа Карпушко. Свадьба была в одном из местных ресторанов. Родители Фили все хотели оплатить сами, но мать заявила, что она тоже не нищая, и внесла свою долю. Перед свадьбой Арина Семеновна была злая, хоть и пыталась скрыть это, ворчала, что надо было подождать Андрюшу, нехорошо, что свадьба будет без него, он Лильке вместо отца был. Лиля недоумевала: то мать орет, что дочь засиделась в девках, то недовольна замужеством дочери. Но свадьба состоялась, родители Филиппа переживали, как бы невеста не передумала, вот и подтолкнули назревающее событие. Дяди на свадьбе не было - он еще не вернулся из плавания. Но Лиля ждать не могла, отпуск Филиппа подходил к концу, ей хотелось уехать к неизвестному далекому морю, но только не в качестве любовницы, а законной жены.
   Обрадованные родители Филиппа, как и обещали, сразу же купили молодым небольшую двухкомнатную квартиру в приморском городе, Филипп заявил им, что не может жить без моря, что он с женой уезжает сразу после свадьбы. Мать Филиппа с радостью благословила решение сына. А Лиля мечтала не о счастье с Филиппом, а том, как она будет жить на берегу моря и обязательно нарисует его. Только этим мечтам не суждено было сбыться.
   Очень скоро характер Фили открылся во всей его красе, и молодая женщина поняла все. Родители Фили надеялись, что легкомысленный сын, женившись, образумится, почувствует ответственность за семью. Они с радостью и облегчением отпустили своего Филю в самостоятельную жизнь, подальше от себя, но под присмотром: сдали его на руки Лиле. Слишком много проблем он доставлял своими вечными похождениями, гулянками, неуправляемым характером. Все это было скрыто от Лили и её матери. Дядя Лили вернулся из дальнего плаванья, узнал, за кого вышла замуж племянница, охнул, расстроенно вздохнул, потом сказал Лиле при встрече:
  -- Поспешила ты, Лиля, поспешила. Филя добрый, правда, но ненадежный. Без царя в голове, - капитан Самойлов вздохнул после этих слов и добавил: - Но нет худа без добра, жить будешь рядом со мною. Все родной человек рядом. А там, глядишь, и мать твою уговорим переехать к нам поближе. Будем все вместе. Хоть и не берет тебя мир с матерью, но Арина очень хорошая. Поймешь когда-нибудь.
   Лиля к тому времени стала догадываться, что дядя Андрей уже много лет любит её мать, Арину Семеновну Грицай. И мать его любит: всегда беспокоится, если он в долгом плавании, переживает, плачет потихоньку. Места себе не находит, даже Богу молится. Все ей чудятся несчастья. Поженились бы они, что ли. Тогда бы мать меньше к дочери цеплялась. Нет! Этого так и не случилось. Да и бабку, старую Степаниду, прямо перекашивало, переворачивало, когда в их доме появлялся дядя Андрей. Хоть и жила она со старшим сыном на другом конце деревни и отличалась железным здоровьем, но тут же приходила в дом младшей дочери, охала, что заболела, скоро умрет, невестке она в тягость, только мешает, а Аринка ее не бросит, и временно перебиралась к младшей дочери. После отъезда дяди Андрея бабка тут же выздоравливала и уходила на свой конец деревни воевать с невесткой и многочисленными внуками и правнуками. Такая жизнь ей была привычней. Лиля ничего не понимала в этих отношениях. Да и не до них стало. В своей бы жизни разобраться.
   Дядя же повздыхал о браке племянницы и нехотя взял Филиппа к себе на судно, благо у того за плечами была мореходка.
   Сначала Филипп старался быть хорошим мужем. Он с Лилей ремонтировал старую, купленную родителями квартиру, сам сменил все розетки, выключатели, клеил, красил. Но это продолжалось недолго. И уже через полгода семейной жизни отдельно от родителей, в далеком приморском городке, Лиля поняла, что брак с Филиппом ничего хорошего не сулит. Филипп не был создан для самостоятельной жизни, а тем более для семейной. От природы он получил хорошие задатки. Филя был добрый, отзывчивый, и руками много чего умел делать, но он не умел думать о будущем, его поведение напоминало машину без тормозов, несется, несется, а куда неизвестно, не думает, как и где остановиться. Если в руках Фили появлялись деньги, он начинал гулять, гулял до посинения, до одурения. Кончались деньги, а Филипп еще не нагулялся, мог взять из дома любую вещь, продать её. Так исчезли из дома этюды Лили о море, что она успела написать, пока Филя был в море. Потом Филя каялся, стремился заработать, уходил опять в плаванье, но как только в его руках появлялись деньги, все начиналось сначала. Филипп был щедрым: если у друга трудное положение, отдаст все, на что сам будет жить, это неважно. Как-нибудь проживет. Получалось, что жили они на заработки Лили, которая вскоре стала прятать от Филиппа заработанные ею деньги. Он и их пару раз унес, говорил, что вернет, скоро пойдет в плавание, заработает больше, чем жена. Мечта Лили написать большое полотно о море откладывалась. Какие уж тут картины! Опять заказы портретов с фотографий, да на пляже с натуры какие-то рисунки. Жить на что-то надо.
   И Лиля стала думать, что надо уходить от Филиппа. Мать в телефонном разговоре в ответ на её вопрос-намек, что будет, если она уйдет от мужа, сердито ответила:
  -- Думать сначала надо, а потом замуж выходить. Живи с мужем.
   Как легко сказать! Живи с мужем. А если это становится невыносимым? Филю надо бросать. Только где тогда жить Лиле? Назад, в деревню к матери, Лиля пока не хотела. Жалко было расставаться с приморским городом, с теплым климатом. Да и мечту свою Лиля так и не исполнила - не написала морской пейзаж. То нет времени, то настроение плохое из-за гулянок Фили, и ничего не получается. И на дядю Андрея надежды больше никакой не было. Он впервые после долгого плавания не поехал навестить Арину. У него появилась невеста, молодая актриса местного театра, которая грозилась стать женой капитана Самойлова Андрея Петровича. Вот и застряла Лиля в своем неудачном замужестве.
   Родители Фили тоже приложили руку к такому положению вещей. Им не хотелось терять хорошую невестку, которая следит за их взрослым отпрыском. Зная, что выносить Филю в больших дозах трудно, мать Филиппа подстраховалась. Купленная квартира не принадлежала Филе, она была оформлена на имя матери Филиппа, на будущее было дано обещание оформить дарственную. Вот Лиля и думала, куда же ей податься от своего обаятельного и крайне непутевого Фили, где найти другой угол. Съемные квартиры в городе стоили дорого, особенно летом. Сколько раз Лиля брала слово с мужа, что он изменится, будет думать о будущем, все напрасно. Филипп клялся, божился, и все продолжалось по-старому. Объяснял он свои срывы тем, что у них еще не совсем семья, у них нет детей. Филипп говорил, что хочет, чтобы Лиля родила ему сына. Как только она родит, он тут же изменится, он перестанет общаться с великим множеством своих друзей, будет заниматься семьей и ребенком. Но Лиля не решилась рожать от него. Теперь-то она понимала, за кого вышла замуж, знала: никогда не изменится Филя. И при этом Лиля очень хотела иметь своего малыша, она любила детей. В ней материнский инстинкт был хорошо развит. Она мечтала родить девочку. Не видя в своей жизни понимания от матери, она рисовала в своем воображении, что со своей дочерью будет вести себя совсем по-другому, будет любить свою девочку, внимательно прислушиваться к её мыслям, мечтам, всегда помогать. А если будет мальчик, то и с ним у Лили тоже будет полное доверие и взаимопонимание.
   Вот так и жила Лиля в приморском городе у теплого моря. Грустная была жизнь. Никакие мечты не сбывались. Не получилось счастливой семьи, нет картины о море. Дядя Андрей отдалился, увлеченный молодой актрисой. Изредка женщина звонила матери, говорила обычную дежурную фразу, что у неё во всем порядок, про дядю Андрея тоже не распространялась. Мать в последнее время стала обижаться, мало внимания от дочери, ничего-то она не рассказывает, хотела поговорить побольше. Скорее всего, она догадывалась, что у дочери в жизни ничего хорошего не получилось. А может, эти обиды матери были связаны с тем, что дядя Андрей все-таки решил жениться? Сама виновата! Сколько лет дядя Андрей ездил к ним, звал переехать к нему поближе, наверняка, и замуж мать звал. Нет! Мать вцепилась в дом, да еще кулацкое хозяйство развела. Как только справляется! Еще и бабка, мать Арины Семеновны, погоду делала. За что она не могла терпеть дядю Андрея? Впрочем, для матери отрицательное отношение бабки Степаниды к дяде Андрею не стало бы препятствием, решись она стать женой капитана Самойлова. Просто у Арины Семеновны тоже не было лада и со своей матерью. Как и у Лили. Наверно, у них это в семье наследственное.
   Жизнь Лили с Филиппом была несладкой. Если он дома, это бесконечные гулянки, друзья, шум, гам. Уютная квартира превращалась в эти дни в проходной двор. Друзья Филиппа за несколько часов опустошали холодильник, уничтожали то, что с такой любовью пыталась создать женщина. Лиля долго терпела, но в один из таких дней разогнала всю компанию мужа. Выгнала из дома, в прямом смысле. Филипп несколько дней назад вернулся из плавания, был при деньгах и явился домой в компании двух парней и двух длинноногих девиц. Сначала они уничтожили съестные запасы из холодильника. Лиля хмурилась и терпела, но когда одна парочка уединилась в их спальне с весьма определенной целью, она без стеснения зашла и выгнала их оттуда. Её спальня - не публичный дом. Филипп был возмущен. Как так? Его друзей выставили!
  -- Да идите назад в спальню, - говорил он, сидя на кухне с другой парочкой и с бутылкой. - Лилька больше туда не сунется. Я ей запретил. Слышишь, Лилька? Ребятам надо уединиться. Ты как жена моряка должна это понимать.
   Лиля в ответ включила электрочайник. Он быстро закипел.
  -- Попробуйте, вернитесь! - пригрозила она нерешительно стоящей парочке. - Для своих утех найдите другое место. Но не мой дом! Даже не думайте. Это моя спальня.
  -- Лилька, тебе, что, жалко! - Филя был возмущен, - Только у меня есть своя отдельная квартира. У ребят же нет.
  -- Ну и что? - Лиля не сдавалась. - Надо сделать из квартиры дом терпимости?
  -- Идите, идите, - пьяный Филипп не стал слушать жену и начал подталкивать парочку к выходу из кухни.
   Лиля в ответ налила кипятка из чайника в чашку и с тихой угрозой сказала:
  -- Идите, идите, как устроитесь на моей кровати, оболью вас кипятком. Прямо из чайника. В самый неподходящий момент. Убирайтесь-ка вы все лучше домой.
   Вид женщины был столь решительный, что первыми струсили девицы и стали собираться уходить, когда Лиля начала живописать, что станет с их хорошенькими личиками после стакана кипятка. Она опять нажала кнопку, и чайник тут же достиг ста градусов. Филипп пытался противостоять жене. Лиля в него и плеснула горячим чаем из чашки. Ожога, конечно, не было. Чай был не такой уж горячий. Но Филя не ожидал подобного от Лили.
  -- Д-у-ура, - взвыл муж.
   Но в руках жены появился вместо чашки огненный чайник.
  -- Только подойди! - сказала она. - Все вылью на тебя. Здесь гораздо горячей. Ну, муж, смелее! В лицо не плесну, а ниже попаду точно.
   Все застыли.
  -- Вам всем пора убираться отсюда, - медленно произнесла Лиля, покачивая горячим чайником. - И передайте всем знакомым, что больше вы здесь пастись не будите. Это мой дом! А если вам Филя нужен, берите с собой. У вас на кухне с бутылкой посидит. Или он уже вам не нужен. Денег-то у него осталось немного.
   И гости поспешно ушли. С ними ушел и возмущенный Филипп, что-то бормоча о чайнике. Он сам его купил после плавания.
  -- Ну и черт с тобой, - заключила женщина, нисколько не расстроившись от его ухода, и начала убирать квартиру.
   В эти дни, что был на берегу, Филя не дал жене ни копейки. Пропадал где-то неделю. А потом, прогулявшийся, явился с виноватым видом, жил за счет жены, когда же приспичило выпить, унес из дома сначала злосчастный тефалевый чайник, потом тайком взял и продал золотые серьги с бриллиантами, что подарили Лиле на свадьбу его родители. Питался же муж дома. А покушать Филя любил. Его не мучила совесть, что живет за счет жены. Лиля посмотрела на все это, не стала больше готовить, перестала покупать продукты. Сама перехватывала где-нибудь бутерброд. Ничего. Выжила. Похудела только.
  -- Я тебя кормить не буду, - предупредила Лиля вернувшегося мужа, - пока не дашь денег на продукты. Прогулял, иди опять в плавание. Там хоть тебя будут кормить.
   Филя еще потусовался несколько дней, но так как у него денег не было, из дома тоже ничего подходящего взять не мог, а у его многочисленных друзей срочно нашлись другие дела, с Филей им некогда было встречаться, и тому ничего не оставалось, как опять уйти в плаванье. Лиля облегченно вздохнула. Уж лучше жить без Филиппа.
   Лиля уже не мечтала стать известной художницей, устроилась на работу в обычную школу, преподавала рисование, а в свободное время по-прежнему вместо морских пейзажей писала портреты отдыхающих. В школе платили совсем мало. Такая жизнь не могла больше устраивать женщину. От Филиппа надо было уходить. Но, решила женщина, за все надо платить. И Филе тоже. И его родителям. Лиля отбыла достаточно времени с их сыном. Подсунули сокровище молодой девчонке. Родители Фили откровенно спихнули на неё сыночка. Откупились квартирой. Лиля заботится, Лиля кормит, платит за жилье, а квартиру родители собираются подарить сыночку, чтобы при разводе жена не отсудила половины. И вот тогда и решила Лиля, что с паршивой овцы надо иметь хоть шерсти клок. Надо будет разменять квартиру Фили хотя бы на комнаты в коммуналке и жить спокойно. В случае простого развода, женщина ничего не получит. А вот если у неё будет ребенок, не смогут без жилья оставить внука или внучку родители Фили. В конце концов, ребенок будет иметь юридическое право на жилплощадь, даже если она подарена его отцу. Но как рожать от такого идиота, как Филя? Что такое наследственность, Лиля знала. От Филиппа она рожать не будет. Но её ребенок будет носить фамилию Фили - Карпушко, и отчество - Филиппович. И он будет наследником и у родителей Филиппа, если тот потеряет голову вместе с жизнью в очередном пьяном угаре. Это им наказание за то, что подсунули своего Филю молодой дурочке. Решившись на подобный шаг, женщина не мучилась угрызениями совести. Она не собирается ничего лишнего иметь с родителей Фили. Ей просто нужно жилье. Расставаться с приморским городом не хотелось. Для претворения плана в жизнь осталось небольшое - найти кандидата на роль отца будущего ребенка. Положительного, непьющего, желательно красивого. Для недолгой случайной связи. Родив ребенка, Лиля разведется с Филиппом. И если не получит себе часть жилья, то одно у неё точно будет - её ребенок. В крайнем случае, уедет жить к матери. Куда та денется, примет дочь, поворчит, конечно, и бабка Степанида непременно свое осуждающее слово вставит, а после помогать будут растить ребенка. Перетерпит как-нибудь их ворчание Лиля. А вот на дядю Андрея больше надежды не было. Его роман с яркой красоткой Ксюшей Лариной, кстати, весьма посредственной актрисой местного театра, никак не прерывался. Похоже, Ксюша вцепилась намертво в немолодого капитана. Назначен был день свадьбы. Лиля порой думала:
  -- Мать бы надо вызвать сюда. Она быстро все по местам расставит: мне прикажет Филю сразу бросить, дядю Андрея в чувство приведет, Ксюша сразу забудет дорогу к дому одинокого капитана, который намного её старше. Свадьба сама собой отменится. Мать останется с дядей Андреем, и для меня вопрос жилья решится. Хотя нет, пусть мать с дядей Андреем вдвоем живут. Ведь они тоже имеют право на счастье.
   Мечтать хорошо. Но на деле так и не решилась Лиля обратиться к матери. Дождалась, что Ксюша стала женой дяди Андрея и перестала пускать в дом племянницу мужа. Но это все казалось досадными мелочами с проблемами, что взвалил на Лилю Филипп. Поэтому решение родить и тем самым насолить Филе и его родителям крепло день ото дня.
   Женщина все рассчитала. Филипп должен вернуться из рейса в пятницу. Загудит в первый же день. Раньше субботы не вернется. Пусть пропьется, Лиля на это время уйдет из дома. Не обливать же, в самом деле, кипятком людей, если муж опять приволочит домой пьяную компанию. В этот же день надо зачать ребенка. От другого мужчины. Где бы его еще взять? Положительного, непьющего. А потом объявить Филе, что он пьяным постарался. Все равно тот ничего после своих попоек не помнит.
   Судьба шла навстречу планам женщины. Неожиданно подвернулся неплохой заработок. Надо было оттанцевать свадьбу. Одна из танцорок фирмы, для которой Лиля делала красочную рекламную вывеску, заболела. А Лиля как-то станцевала с ними во время репетиции, просто так, для души, вспомнив свою любовь к танцам. Она понравилась всем.
   В эту фирму поступил заказ на тамаду и танцующую пару на время свадьбы. Как назло, все пары были заняты, кроме одной - блондинки и брюнетки. И то лишь по той причине, что одна из танцорок, блондинка, попала в больницу с острым пищевым отравлением. Вот и вспомнила брюнетка, ее Маринкой звали, про художницу, что сидела с красками тут же в офисе. Она же замечательно танцует. Пошла к ней. И Лиля согласилась, узнав, что свадьба будет в деревне, а еще её больше порадовал заработок за один вечер. Деньги ей не помешают. Попросила только скрыть, что она живет здесь, в этом городе, лучше сказать, что она из отдыхающих. Заодно, думала женщина, может, с кем познакомится на свадьбе, найдет кандидата на роль отца своего ребенка. А в случае чего и тамада очень ничего, низенький только. Можно его соблазнить, в крайнем случае. Лиля танцевала и внимательно рассматривала гостей. Зря надеялась. Может, внешние данные и были ничего, но все напились. Никто от водки не отказался, даже тамада опрокинул стопочку, и не одну. От пьяного женщина рожать не будет. Дома такой уже есть. А пока Лиля с удовольствием танцевала, кокетничала слегка и в очередной раз оценивала мужчин. Как она старалась! Танцы всегда ей доставляли наслаждение. Девчонка, что танцевала с ней, Маринка Тянь-Си-Го, красивая изящная китаяночка, шепнула, что ей надо переходить в их контору. А дальше пошло все как по маслу. У Лили и Маринки был пятнадцатиминутный перерыв. Невеста позвала их к столу, перекусить, что девчонки с удовольствием и сделали. Они сели рядом с двумя чистенькими старушками, подвинули поближе к себе салатики. А эти старушки говорили о каком-то Аркаше. Какой он хороший, абсолютно не пьет, ну просто ни капельки, умница, работник, прямо создан для семьи, такие теперь редко встречаются. Вот за такого бы Анжеле, невесте, замуж выйти, а то ее Степка никудышный мужик. Свадьба, а он на других баб уже пялится. Лиля прислушалась, согласилась со старушками. Этот Степан уже пытался огладить ее попу. Но Лиля быстро спровадила его к жене. А вот про Аркашу надо послушать внимательней. Хорошо бы себе такого Аркашу. Он подходит на роль отца будущего ребенка. Лиля стала вслушиваться. Поняла, что Аркадий - квартирант старушки-соседки, а на свадьбу не пришел, потому что ободрал сильно лицо. ЧП на работе. Вот туда к соседке и надо было попасть Лиле, чтобы выполнить свой план. Завтра дома уже будет Филя. Но Лиля предпримет меры, чтобы не залететь от него. Неожиданно, под конец свадьбы, Маринка, не стесняясь, попросила Лилю на два часика предоставить ей и тамаде комнатушку, в которой они должны были переночевать. Машина за ними придет только утром. Лиля усмехнулась и согласилась. Ей это было тоже на руку. Ушла в сад. Тихонько проскользнула к соседям, спряталась за кустами орешника. Выглянула луна и осветила сад. Он сразу стал таинственным и призрачным. Но Лиле некогда было любоваться луной, потому что она увидела мужчину, который вышел из какого-то низкого домика и стал стелить под орешником матрас. Женщина сразу поняла, что старушки говорили о нем. Да, лицо словно обожжено, это видно даже при лунном свете. Но все равно симпатичный. Высокий, сильный, мускулы на руках так и ходят. Лиле всегда нравился такой тип мужчин. Мужчина зачем-то отошел и полез на старую могучую грушу. Легко подтянулся на руках. Закинул ноги на нижний сук. Лиля опять вспомнила, как одна из пожилых женщин нахваливала его. И не пьет, и трудяга, и умный, и красивый. "Правильно сказали старушки, - думала Лиля. - Вон как ловко по сучьям взбирается. Тарзан прямо". Но почему он тогда не женат? В памяти всплыли слова соседки: "А вот с женой не повезло Аркаше. Дура попалась, гулящая к тому же". Лиля думала: этого мужчину нахваливали бабули или нет. Сомнения её вскоре решились. Старушка из дома крикнула: "Аркаша, я закрываю". Он ответил: "Хорошо". Словом, кандидат в отцы был найден. И Лиля решилась. Она тихонько проскользнула под сень орешника и села на матрас, стала ожидать хозяина матраса, тот слезал с дерева.
   И все же, черт побери, Лиле было неудобно. Чтобы окончательно не растеряться, не отступить, она так сразу и ляпнула: "Сделай мне ребенка". А потом еще лучше, обняла мужчину и выпалила: "Поехали". Только у мужчины на все был свой взгляд. И на секс тоже. Он начал нежно поглаживать тело незнакомой женщины, ласкать, целовать Лилю. Она невольно поддалась его любовной игре. Все получилось замечательно. Настолько замечательно, что сердце молодой женщины дрогнуло. Ей показалось, что огромный небосвод окутал её своей нежностью, а потом упал и раскололся, тело стало просто невесомым, до того было хорошо. Лиля невольно даже всхлипнула. Впервые она поняла, какое огромное наслаждение может подарить мужчина женщине. Самоуверенный в своей мужской силе Филя и в подметки не годился этому случайному человеку. Как незнакомец был нежен, ласков! Неожиданно и Лиля почувствовала огромную нежность к этому человеку, чье лицо было чем-то обожжено. И она сама опять обняла мужчину, не желая отпускать его. Ну и подумаешь, лицо покрыто корочкой от множества царапин. Да и лицо не главное. Филя вон какой красавчик, а внутри одни гнилушки. А этого случайного человека вряд ли Лиля сможет забыть. И это плохо. Он не входил в дальнейшие планы женщины. Но неожиданно незнакомец воспротивился желанию Лили исчезнуть, не захотел ее отпускать. Но она заставила себя перехитрить его.
   Рассветало. Аркадий сладко спал. Женщина не удержалась, нежно поцеловала его и тихо начала вставать. Побледневшая луна укоризненно посмотрела на нее с неба: неправильно, мол, делаешь. А как же иначе? Этот вопрос Лиля задала себе и не могла ответить на него. Но больше она с незнакомым Аркадием никогда не встретится. Аркадий что-то пробормотал во сне, звал ее, Лилю. Женщина поспешила. Написала несколько слов в своей слегка потрепанной книжке, что любила читать время от времени. Выскользнула за калитку. Подъехавшая машина подобрала молодую женщину и увезла в город.
   Филя должен был вернуться вчера. Лиля это знала, но надеялась, что тот не будет спешить домой, загуляет. И хорошо, если с друзьями, но могут быть и подружки. Женщина в последнее время чувствовала к мужу брезгливость. Но придется еще немного потерпеть, хотя бы разок. А можно и так наврать. Все равно Филя будет пьяным.
   Все сложилось и здесь хорошо. Все расчеты оправдались. Лиля вернулась, Фили не было. Как она приготовила два прибора, так и стояли на столе. Филипп вернулся только на третью ночь, конечно же, пьяный. Он перешагнул порог, обнял жену, вручил ей остаток денег и даже, было, поволок в постель. Но Лиля и с этим справилась. В холодильнике была бутылка коньяка. Филя тут же его нашел. У него чутье было на такие вещи.
  -- Не дам, - сказала Лиля, больше всего желая, чтобы пьяный муж стал еще пьянее. - Это мне презентовали за один портрет. Это мой коньяк.
   Но отобрать у Фили спиртное невозможно, легче ложками вычерпать море. Филя справился с бутылкой и вырубился. Проснулся он больной к обеду следующего дня. В комнате стоял запах перегара. Лиля не хотела говорить с мужем. Но пересилила себя и рассказала, чего не было. И Филипп, хватаясь за шумящую голову, поверил. Поверил, что всю ночь не давал покоя жене, всю ночь они занимались любовью.
  -- Учти, - добавила сердито под конец разговора жена, - если в результате этой ночи у меня что-нибудь появится, я забеременею, то рожать не буду. Я сделаю аборт.
   Филя почесал затылок, спросил, какое число.
  -- Седьмое мая, - ответила Лиля.
  -- Вот и хорошо, через девять месяцев у меня будет сын, - ответил Филипп, собираясь уйти из дома, ему надо было похмелиться. - Куда ты денешься, Лилька, родишь! А пить я сразу брошу, как только появится ребенок.
   Дочка родилась у Лили 11 февраля. На три дня раньше, чем рассчитал Филя. Гуляющий сам, он вполне допускал мысль, что и жена может найти ему замену. Но тут он не сомневался в отцовстве. Совпало все. А что на три дня раньше, так накануне родов они с Лилей ругались. Филя вернулся из очередного загула, все обещал и никак не мог бросить пить. Он так и считал, что Лилька наоралась, напсиховалась, бросила даже в него тяжелым стулом, а потом схватилась за живот, из-за этого угодила раньше времени в больницу.
   Родители Фили были довольны, что у них появилась внучка. Лиля им и матери ни на что не жаловалась, не говорила о пьянстве мужа. Они и так знали.
   Мать Лили не приехала посмотреть внучку, прислала кучу пеленок, ползунков, немного денег и письмо, в котором написала, что Лильке лучше с дочкой пожить у нее, пока малышка крошечная. Они с бабушкой Степанидой помогут выходить девочку, та уже вяжет для правнучки носочки из козьего пуха, чтобы не мерзла девочка после юга. Лиля улыбнулась, читая письмо. Она и не надеялась, что Арина Семеновна появится здесь. Ведь тогда ей придется встретиться с дядей Андреем. А он теперь человек семейный. Недавно купил большой дом, Лиле звонил и сказал, что в том доме и для племянницы и будущей внучки есть комната, он даже кроватку детскую туда поставил. Лиля всегда может прийти к нему в гости, у них теперь места много. Лиля поблагодарила, но знала: не пойдет, пока там хозяйкой Ксюша. Ксюша ненавидела Лилю.
   Мать Фили приехала на денек после рождения внучки, подержала минут пять на руках девочку, посмотрела на пропитое лицо сына, который клялся, что завязал, пить уже бросил, потому что дочь у него теперь. Свекровь дала невестке крупную сумму денег, для внучки, сказала она, добавила, что Лиля должна всячески сохранять свою семью, потому что у них теперь сеть ребеночек, и улетела отдыхать в Тунис. Филипп, правда, потом большую часть денег из Лили вытряс и пропил. А дочку вроде любил. По крайней мере, говорил это и хвастался друзьям-собутыльникам напропалую малышкой. А на руки брал редко, не говоря уж про то, чтобы поменять пеленки. Ночью предпочитал дома не бывать, малышка часто плакала, не поспишь спокойно. А Лилю отсутствие мужа вполне устраивало. Еще уронит пьяный девочку или надышит пьяного угара. Полиной назвала дочку Лиля. Полюшкой. Мать и бабушка Степанида одобрили это имя.
   Первая часть плана Лили была осуществлена успешно. А вот вторая? Никак не получилось уйти от Фили, не получилось заиметь свой угол. Стало еще труднее. Родители и не думали оформлять на сына квартиру. Денег тоже не было. Лишь то, что платили на Полюшку. Работать с малышкой женщина не могла. Не потащишь же на пляж крошечную девочку. Жарко. Много народа. Солнце беспощадно палит, тут и тент не поможет. Дядя очень полюбил появившуюся внучку, как он говорил. Он и выручал, несколько раз подбрасывал Лиле деньжат. Но в апреле молоденькая второразрядная актриса местного театра Ксения Ларина, а ныне жена капитана дальнего плаванья Самойлова, дотации прекратила. Она давно это собиралась сделать. У Лили с ней отношения не сложились. Она сразу поняла, что Ксюша искала состоятельного мужа. А дядя, повозившись с Полюшкой, стал мечтать о своих детях. Ксюша обещала родить, только, как та утверждала, не получалось у неё забеременеть.
   Лиле было очень тяжело. Но надо было искать выход из создавшейся ситуации. А выход был один: уходить от Филиппа, который не менялся. Но куда? И тот не хотел отпускать Лилю. Ведь Лильке каждый месяц понемногу капали деньги от мамочки. Филя их бессовестно требовал и прогуливал. В последнее время муж без конца говорил, что если Лилька его бросит, он отсудит у неё дочку.
  -- Кто тебе её доверит? - отвечала Лиля. - Ты же пьешь! Я в суде так и заявлю. Не доверят тебе ребенка.
  -- Мамочка моя доверит, - не оставался в долгу Филя. - Ты же её знаешь. Мамочка своего не упустит. А внучка её. Отберут они у тебя Польку, если уйдешь от меня. Связаны мы с тобой, Лилька, намертво.
   И Лиля побаивалась этого. Мать Фили в достижении своей цели шла по любым головам. Отец был намного воспитанней, интеллигентней. Но подчинялся жене. И никто из них не пил. В кого же такой дурак Филя? Нет у него ни хищной хватки матери, ни интеллигентности отца.
   Причина проснувшейся любви к дочери у Фили была проста. Мамочка, что-то чувствуя, о чем-то догадываясь, предупредила сыночка, если Лиля уйдет от него, они больше денег Филиппу не дадут ни на что. Пусть живет, как хочет. А потом и Лилю предупредила, не поленилась - не будут они помогать и ей в случае развода, а ребенка отберут. Их очень устраивало, что за непутевым Филиппом следит невестка. И Лиля терпела. Хорошо, хоть в плаванье порой уходил непутевый муженек. В доме было спокойно.
  
   Прошли очередные полтора года в жизни Аркадия: полтора года со дня свадьбы у соседей, столько же со встречи с таинственной блондинкой. Она вспоминалась, как очаровательный сон. А сколько раз блондинка снилась Аркадию, и не сосчитать. Но так и не встретил ее больше мужчина. И уже не надеялся.
   Аркадий вернулся из очередного плавания. Вот еще сходит раз в море, и долг сестре будет возвращен полностью. Долг за квартиру. Да, у Аркадия была своя квартира, а он снимал частное жилье. В его небольшой однушке прочно обосновалась жена с новым сожителем и теща.
   Три года назад Аркадий женился. Вроде бы хорошая девушка ему встретилась, статная, высокая, веселая, интересная. Сказать, что любил её без памяти, нельзя, и женитьба в планы мужчины пока не входила. Но Стела была легко доступна, быстро согласилась на связь. Она забеременела сразу после первого раза, тут же приехала будущая теща, разоралась, пригрозила, что пойдет к владельцу пароходной компании, и Аркадий женился. А с другой стороны, он всегда хотел иметь свою семью - место, где его всегда ждут и где всегда тепло и уютно. Никогда еще у Аркадия не было такого дома, не было семьи. На свете существовал лишь один близкий человек - старшая сестра Злата. Злата прилетела на свадьбу брата.
   Сестре Златке Аркадий был обязан всем в этой жизни. Родители их пили, на детей им было плевать. Неизвестно, выжил бы вообще мальчишка в этой семье, если бы не старшая сестра. Златка рано начала работать, учась еще в школе, мыла полы в местной гостинице. Платили немного. На себя сестра тратила крайне мало, обходилась минимумом, брату покупала еду, одежду, давала на завтраки в школе. А потом их жизнь грозила стать еще хуже. Сначала опился паленой водки и умер отец. Особо о нем не плакали: пьяный отец сколько раз отбирал деньги, заработанные Златкой. Вскоре не стало матери. Почки не выдержали столь длительной фильтрации некачественного алкоголя, особенно когда мать оплакивала смерть мужа-собутыльника, и отказали. Аркадий по малолетству думал, что им вдвоем со Златкой будет теперь лучше. Никто не будет драться, орать, отбирать у Златки деньги. Златка зарабатывала теперь больше, работала еще по выходным в загородном пансионате, где тоже мыла полы. Но после смерти матери выяснилось, что дом, где они жили, принадлежал ее брату, тот тоже умер, а его наследники требуют освободить помещение, убираться в развалившийся дом в деревне, где дети были прописаны. Брат с сестрой остались без родителей и без жилья. Наследники на это хмыкнули и объявили, что государство позаботится о детях, обеспечит их казенным жильем. Государству было плевать на все. Златке хозяин разрешил жить в пансионате, где она мыла полы, это был отец её подруги Юльки, Златка тайком привезла туда и брата. А что делать? Не бросать же мальчишку на улице, а о детдоме сестра и слышать не хотела. Мальчишка понимал, чем может обернуться его пребывание в пансионате - сестра может лишиться работы. Он первые дни носа не высовывал из комнатушки сестры. Утром тайком выскальзывал из комнатушки, оглядывался, не видит ли его кто, бежал на автобус, ехал в школу, после уроков также тайком пробирался в комнатушку и сидел там безвылазно, тихо, как мышонок. А комнатушка у Златки была на двоих с Юлькой. Отец Юльки считал, что его родная дочка не должна расти белоручкой и бездельницей, вот Юлька и работала, мыла полы, как Златка. Аркадий не знает, кто рассказал о нем Юрию Петровичу, владельцу пансионата, наверно, все-таки Юлька, но отзвук был совсем неожиданный. Юрий Петрович приказал Златке не мучить парнишку, не запирать, пусть гуляет по территории, заодно сказал ему подметать листья, а зимой чистить дорожки от снега. За это мальчишка начал получать первые свои деньги. Как Аркадий был горд! Он бежал и радостно относил сестре свой совсем небольшой заработок. Златка радовалась не меньше него. Уже тогда они стали мечтать, как купят когда-нибудь себе квартиру. Будут жить вдвоем, и никто никогда не выгонит их оттуда. Пытались экономить, но плохо получалось. Можно было поступить и по-другому. Отдать Аркадия в детдом. В восемнадцать лет, был шанс, ему бы дали какое-нибудь жилье. Златка в ужас приходила от мысли о детдоме. Аркадий рос спокойным, добрым мальчиком. Нет! Никакого детдома. Сестре исполнилось вскоре восемнадцать, и с помощью Юрия Петровича ей удалось добиться опекунства над младшим братом. Вот так и вырос при пансионате мальчишка. Его любили и жалели все. Повара прикармливали, всегда клали лишнюю котлету или булочку - Юрий Петрович приказал кормить мальчишку; один из шоферов научил водить машину; отец Юльки часто говорил с мальчиком, учил думать о будущем, учил ответственности, без конца твердил о вреде алкоголя; а тетя Липочка, сестра покойной тети Маши, матери Юльки, просто любила, ласкала мальчика. И были у Аркашки в пансионате две веселые озорные подружки - дочки тети Липочки, двойняшки, Леська и Ринка... Аркадий очень скучает по ним всем: по Златке, Юльке, Юрию Петровичу, тете Липочке, Леське, Ринке.
   Златка сначала получала немного, но мечта иметь свой дом или квартиру с годами только становилась сильнее, она была уверена: будет когда-нибудь у них с Аркашкой свое жилье. Братишка помогал ей, мыл полы, выносил мусор, прислуживал посетителям, давали ему деньги, не отказывался, брал с достоинством, отдавал сестре. Не любил только пьяных, от них ничего не брал и не помогал, убегал сразу, если видел, что человек пьян или пахло от него перегаром. Словом, рабочий свой путь мальчишка начал рано. Когда он окончил школу, Юрий Петрович предложил поступить в мореходное училище, на инженера-электромеханика. Златка рассказала Юльке, что мальчишка когда-то в детстве мечтал о море, говорил, что уплывет от пьяных родителей далеко-далеко, потом, правда, эти мечты немного угасли, сгладились. Но Юлька об этом не знала и попросила отца помочь Аркашке. Тот и нашел это училище. Златка согласилась с Юрием Петровичем, в этом училище было полное гособеспечение: и форму дают, и трехразовое питание, да и профессия хорошая у паренька будет. Плохо, что далековато от дома. Но Аркашка понимал, что сестре будет легче. Она и так вся выматывается на работе, в две, а то и в три смены и без выходных работает. И сказал, что будет учиться в мореходке.
   Прошло несколько лет. Аркадий окончил свое училище, получил профессию инженера-механика, ушел в первое в жизни плаванье, руки у него росли из нужного места, техника слушалась, он зарекомендовал себя хорошим работником, стал зарабатывать неплохие деньги, часть отсылал Златке. Помнил их детскую мечту о своем доме. Сестра к тому времени стала старшим менеджером, зарплата увеличилась, но она по-прежнему откладывала деньги на жилье, думала о денежном кредите, писала брату, что скоро купит себе квартиру и пусть он возвращается к ней, она очень скучает, он единственный родной человек, надо жить ближе друг к другу. Аркадий тоже скучал по сестре, по родным местам.
   Вот в это время Стела и залетела. Златка в телефонном разговоре звала брата с будущей женой к себе. Но Стела высокомерно сказала, что он не дура, чтобы уехать с юга, придется Аркадию здесь остаться. Златка приехала на свадьбу. Ничего не сказала про выбор брата, но Аркадий видел: не в восторге сестра от Стелки. Той тоже Златка не понравилась, несмотря на то, что сестра сделала в тот приезд поистине королевский подарок. Она решила купить брату однокомнатную квартиру, пусть в старом доме, пусть там нужен был огромный ремонт, но это был свой угол. Стела при этом известии капризно сморщила свой носик:
  -- Фу, всего одна комната, хрущевка, я не хочу такую, не буду там жить. Твоя сестра могла бы и получше что-нибудь выбрать.
   Аркадий промолчал. Он не любил конфликтов. Мужчина долго слушал возмущения будущей жены и боялся, что Стела может и при сестре сказать что-то подобное. Слава Богу, при Златке Стелка молчала, только обиженно поджимала губы. Родители Стелы не дали нисколько денег молодым, и пришлось ей согласиться на эту квартиру. Аркадий же был рад и этому жилью, но, помня, как пробивалась сестра, зная, сколько она вкалывала, чтобы скопить нужную сумму, предупредил, что постепенно вернет деньги за квартиру. Златка подумала и согласилась, но настояла, чтобы квартира была оформлена на брата в виде дарственной. Причем, это все было сделано после свадьбы. Стелы не было в числе владельцев, и посвящать её в это решение Златки не стали. Документы на квартиру сестра увезла с собой. Сказала несколько виноватым тоном, оправдываясь перед братом:
  -- Аркаш, ты только не обижайся, что я так поступаю. Но ты добрая душа, тут же передаришь свою квартиру Стеле. Твоя жена - хищница, под себя все гребет. И свое, и чужое. А она не знает, что такое быть бездомными...
   Не любила сестра Стелу. Сразу не полюбила. Златка попыталось даже отговорить брата от женитьбы, но Аркадий коротко ответил, что Стела ждет ребенка. И сестра больше не поднимала эту тему.
   Прошло три года. Квартиру мужчина привел в порядок. Детей же у Аркадия и Стелы не было. Жена не доносила ребенка, выкидыш случился сразу после свадьбы. Не похоже было, чтобы Стела расстроилась.
   Златка тоже вскоре вышла замуж, сразу следом за братом, работала с мужем все в том же пансионате, родила дочку. Златка счастлива, все у неё хорошо, муж зарабатывал хорошо, а его отец вообще был состоятельным человеком, при этом обожал свою невестку и маленькую внучку. Златка собралась опять рожать, звала снова брата к себе, хоть ненадолго, в гости, ведь он даже не видел её маленькую Катеньку, и Эдгара, мужа Златки, видел только один раз, когда прилетел на три дня на свадьбу сестры. Аркадий все собирался съездить, познакомиться с маленькой племянницей, но отрабатывал долг, хватался за всякую работу. Поэтому одно плаванье сменяло другое, да и Стела не хотела, чтобы муж навестил сестру. Так и не выбрался Аркадий в родные места. Он уже почти вернул весь долг, Златка упорно звала брата хотя бы в гости, родила еще одну девочку, Настеньку, а Аркадий все не ехал. Сестре про свою несложившую семейную жизнь ничего не сказал. Не хотел расстраивать сестру неурядицами в своей жизни. Как сказать Златке, что он ушел от жены, что сейчас в подаренной квартире живет Стела, что она руками и ногами голосовала за их разрыв, ей не нравилось, что мужа по полгода нет дома, что он отдает сестре большую часть денег - долг за квартиру. Но и те короткие промежутки между плаваниями, когда Аркадий был дома, хорошего было мало. Аркадий уставал от своего дома, от жены, которая вечно брюзжала, постоянно включала громкую музыку, орала без конца. Все он не так делал, по мнению Стелы: говорил не так, ел не так, ходил не так, в постели был не таким... Но больше всего Стелу злило, что много денег уходит в оплату долга.
  -- Могла бы и не брать денег твоя сестрица, - выражала недовольство жена. - Не такие уж и дорогие эти хоромы. Можно было поторговаться и купить в два раза дешевле. А она богачка у тебя. Купила здесь квартиру, в вашей дыре точно купит еще и себе. Не посылай ей больше денег. Нам тоже нужно. Я хочу сменить мебель. Этот диван уже два года стоит. И одета я хуже других жен моряков.
   Работать Стела сама не хотела.
   Но всегда покладистый Аркадий в вопросе возвращения долга стоял на своем: он обязательно вернет деньги сестре. Они ей тоже даются нелегко. А диван и старый еще постоит, а что касается одежды, то жена бездонная бочка, все ей мало и дешево.
   В одно из своих возвращений мужчина застал жену с другим. На этом их брак завершился. Аркадий брезгливо глянул на Стелу, и так-то особой любви не было, а тут просто стало противно, когда подумал, что Стела лежала под этим пьяным мужиком, и он ушел из дома. Стелу больше не видел, она пыталась требовать с него денег на её содержание, так как сама не работала. Но не вышло, тогда жена подала на развод, на раздел имущества, требовала алименты. Их развели сразу, так как детей не было. Стела помнила, что квартиру Златка купила им после свадьбы, значит, она приобретена в браке - а это совместно нажитое имущество, половина отойдет ей, а уж дальше она найдет повод недотепу мужа оставить ни с чем. Сделает так, что вся квартира будет ее. Но на суде жена и теща выяснили, что им не удастся оттяпать полквартиры. Развод состоялся, а делить было ничего. Квартира была подарена бывшему мужу сестрой. Это его собственность, разделу не подлежит. На суде Стела кричала, что это фиктивные документы, что муж регулярно возвращает долг сестре за квартиру, что на самом деле квартиру купил Аркадий во время брака на свои деньги. Сестра просто дала ему взаймы. Судья поинтересовался, кто зарабатывает деньги, которые идут в счет погашения долга, Стела примолкла, а судья в решении объявил, что квартира не подлежит разделу, так она подарена. В алиментах бывшей жене тоже отказали, она не инвалид, вполне трудоспособна, посоветовали начать работать. Стела крупно просчиталась. Но наглость этой женщины не знала пределов. После суда Стела просто не пустила Аркадия в его же жилье. И он почему-то отступил. Он всегда отступал перед подобной наглостью. Была в нем все-таки робость. Въелась в кровь с детских лет. Будучи мальчишкой, он часто испытывал чувство страха: боялся пьяных родителей, их криков, драк; потом долго боялся смерти, когда умерла от рака мать Юльки, тетя Маша, которая жалела и привечала их; боялся, сидя в маленькой комнатке пансионата, что его найдут и не разрешат жить со Златкой; боялся детдома. И больше всего на свете не любил ссор и скандалов, длительных выяснений отношений. А вернуть квартиру без скандала никак не выходило. Вот так и получилось, есть квартира, а жить Аркадию негде. Пришлось снимать частное жилье. Какое-то время жил у вдовы своего первого капитана - Анны Семеновны, куда его привел боцман Кузьмич. Но полгода назад старушка умерла, её дочь предупредила, что будет продавать дом. И Аркадий сменил место жительства. Старпом с их корабля, Савва Маркович, порекомендовал его своей старой одинокой сестре, что жила в деревне, минутах в тридцати езды от города. Так Аркадий оказался в пригородной деревушке, в просторном домике, но без удобств. Марья Марковна была добрая, словоохотливая старушка, у неё всегда жили квартиранты, она не любила одиночества. Аркашка пришелся ей по сердцу. Вежливый, неизбалованный, работящий, розетки сломанные сразу починил, принес длинный шланг и приволок откуда-то старую цистерну, куда накачивал из колонки воду для полива, сказал, что воду вообще к дому подведет, чтобы старушка не бегала к колонке с ведром. Аркадий тоже был доволен. Комнатушка отдельная, чистенькая. Уютная. Хозяйка добрая. У него словно появилась заботливая мать. И ему было о ком позаботиться. Марья Марковна встречала квартиранта с радостью, готовила ему немудреную еду. Правда, на продукты мужчина тоже давал деньги. И все же в этом доме ему нравилось. Поэтому, собираясь уйти на очередные полгода в плавание, он договорился, что оплатит вперед квартиру, чтобы было куда вернуться. А потом он, наверно, все-таки уедет к Златке. Но сначала надо разобраться с квартирой. Выселить из нее бывшую жену и продать. Поэтому он пока не отослал деньги сестре, знал, что придется выселять Стелу, оформлять куплю-продажу, деньги могут понадобиться. Впервые за последние три года Аркадий собирался сделать перерыв в своих бесконечных плаваниях. За полгода он должен все решить. Потом последнее плавание и к сестре. Старушка жалела Аркадия и заранее стонала, что ей будет скучно без квартиранта, когда тот уйдет в очередное плавание. Аркашка ей сказал:
  -- Вы на это время еще кого-нибудь пустите, Марья Марковна. И деньги вам не лишние, и нескучно будет.
  -- Нехорошо получается, ты ведь заплатил, да и привыкла я уже к тебе, - ответила Марья Марковна. - Вот ты бы женился, только хорошую женщину найди, я с твоей женой тебя ждала. Она бы ребеночка родила, я бы понянчилась немного.
  -- Ладно, у меня сейчас есть время перед плаваньем, - засмеялся Аркадий, - постараюсь найти кого-нибудь в жены. Не будете скучать. Только вот с ребенком мы не успеем.
   Но неожиданно планы изменились. Аркадий встретил капитана Самойлова, тот предложил перейти к нему, они через два месяца идут за границу, на долгое время. Очень выгодный рейс. Андрей прикинул: деньги, что он получил за предыдущий рейс, плюс за этот - и долг Златке будет возвращен. А со своей квартирой, если он не успеет, разберется после возвращения из заграничного плавания. А потом... Аркадий твердо и безоговорочно решил, что вернется в родные места, он всегда тосковал вдали от родных лесов, от сестры. Там надо будет купить себе жилье, устраивать свою жизнь, думать о семье. Может, встретится ему еще хорошая женщина, добрая и ласковая, как тетя Маша или её сестра тетя Липочка. И будет у Аркадия семья, дети. Жаль, конечно, будет моря. А пока надо найти хорошего адвоката, чтобы посоветовал, как выселить Стелу. Не хотелось выпроваживать бывшую жену силой, выкинув ее вещи из квартиры. Такого варианта мужчина тоже не исключал. Но свободные дни все же выдавались. Аркадий решил их использовать себе во благо. Он давно не был в местном театре, отстал от культурной жизни города со своими вечными заботами.
   В город приехала выступать известная рок-группа, и мужчина решил сходить на их концерт. Билетов, конечно, не было. В задумчивости Аркадий пошел в старый городской парк, присел на скамейку. Становилось скучновато, где-то далеко мелькнула мысль: а может на самолет и к Златке на это время. Нет, нельзя, с квартирой так и не решил ничего, да и Самойлов просил не уезжать из города, предупредил, что электромеханик ему будет нужен еще до отплытия.
   В парке Аркадий повстречал неожиданно Филиппа и компанию. Тот после случая с канатом долго не ходил в море. Не брали его. Он и не работал какое-то время. Жил, наверно, на родительские деньги, Фил хвастался, что его предки - богатенькие Буратино. После все-таки вышел в плаванье на три месяца. И опять потом гулял.
   Сегодня Филипп гулял по другой причине: предложили выгодное плавание. А если Фил гулял, то был пьян, душа нараспашку, любил всех, он увидел Аркадия, бросился обниматься, назвал лучшим другом, затащил в свою компанию. Одна из девиц многообещающе подмигнула мужчине, и заскучавший Аркадий решил остаться. Женщины у него давно не было. Фил похвастался, что скоро уходит в море, с самим Самойловым. Аркадий удивился, Самойлов был строг и придирчив в выборе людей, абы кого не брал, но промолчал, не сказал, что и он будет в том же плавании. А Филипп предложил это дело отметить. Ох, и дали они жару. Были сначала в кафе, потом у каких-то девиц, потом еще ездили купались, еще к кому-то в гости. При этом, как ни старался Фил напоить новоявленного друга, Аркадий не поддавался. Так и не выпил даже пива. Он очень хорошо помнил пьющих родителей, помнил, как все свалилось на плечи сестры, поэтому поклялся еще в детстве, что никогда не возьмет в рот спиртного. А девица, что подмигивала ему, напилась до чертиков, начала икать, да ее еще стошнило, и Аркадий потерял к ней интерес. Он порывался уйти несколько раз, но потом понял, что непутевого Фила без него бросят, может, еще и обберут и изобьют. А тот без тормозов, вляпается непременно в какую-нибудь историю. Вот и караулил его Аркадий. Вечером разгулявшийся Фил позвал всю компанию к себе.
  -- Едем все ко мне, - громко объявил он. - У меня есть прекрасная квартира. Оттянемся по полной программе.
  -- Может, хватит на сегодня оттяжки? - заметил Аркадий.
   Девицы тоже отказались.
  -- Больше что-то не хочется встречаться с твоей женой, - опасливо произнесла одна из них.
  -- Да я её в ежовых рукавицах держу, - ответил Фил. - Поехали.
  -- Ты, может, и держишь, но нам она реально может врезать по морде, - заметила вторая из девиц. - Думала, в тот раз кипяток выльет на меня.
  -- Да не вылила бы. Не осмелилась, - уверял Филипп.
  -- Забыл, как на тебя плеснула.
  -- Да не горячо совсем было, поэтому и плеснула, - с жаром объяснял Филипп. - Это она просто пугала.
  -- Все равно не поедем, - не согласились девицы. - Она злая у тебя.
   И девицы не поехали. И парни не поехали. Они поняли, что душа-парень выдохся, денег у него нет больше, обычно Филипп начинал звать к себе, когда его денежные источники иссякали, и все друзья быстренько исчезли. Пьяный Фил повис на Аркадии, уговаривал ехать к нему. Боясь, что непутевый новоявленный друг может где-нибудь уснуть под ближайшим кустом, Аркадий повез Фила домой.
   Дверь открыла.... У мужчины перехватило дух, от неожиданности он выглядел, наверно, пьянее Фила, когда что-то промычал невнятное вместо приветствия. Аркадий узнал женщину сразу. Блондинка, та самая, с шелковистой гладкой кожей, это она снится ему уже больше года. Только теперь её волосы были ярко-рыжие, пышные, волнистые, разметались в беспорядке по плечам. А лицо было хмурое, злое, но при этом такое красивое. Так захотелось разгладить суровые морщинки на гладком чистом лбу, что тесно сдвинули брови друг к другу, поцеловать, обнять, приласкать. И мужчина понял: он отсюда просто так не уйдет. Эта женщина ему нужна. Он ее все-таки нашел!
  -- Опять до чертиков напился, - негромко сказала бывшая блондинка, глядя на Фила. - Как я от тебя устала.
  -- Лилька, муж вернулся! - пьяно заорал Фил. - Мечи все на стол, я гуляю. Со мной мой лучший друг. Его зовут Аркашка. Нам надо выпить.
  -- Сегодня что прикажешь отдать другу? - скептически отозвалась жена. - Телевизор ты унес вчера утром, видик позавчера. И как вижу, пропил. И прошу тебя, не ори. Полюшка спит.
  -- Дочь моряка любит шум, он ей напоминает море, - громко отозвался Фил. - Готовь стол, Лилька.
  -- Ты все уже скушал за эти дни, нечем тебя кормить. Иди, продай что-нибудь из мебели, тогда накормлю, - ответила жена Фила.
   Но того несло.
  -- И продам! Это все купила моя мать, не твоя, я имею право продавать. Это все мое! Моя квартира! Моя мебель! Ты здесь никто! Я тебя кормлю, ты не работаешь сейчас, изволь уважать мужа. Накрывай стол.
  -- Пошел к черту!
   Лиля повернулась и ушла, не интересуясь ни мужем, ни другом мужа. Она не узнала Аркадия. Женщина заперлась в соседней комнате. Филипп шумел, рвался к ней, требовал выйти. Женщина не отвечала. Аркадий уговорил его оставить жену в покое. Фил согласился и вместе с Аркадием уселся в кухне. Откуда-то взялась бутылка водки.
  -- Вот ведь сучка эта Лилька, даже к дочке моей не подпускает меня, - жаловался Филипп. - А я имею право видеть свою дочь. Я отец!
  -- У тебя есть дочь? - Аркадий насторожился.
  -- Есть, - ответил тот с пьяной гордостью. - Вся в меня дочка. Умная и красивая, как я. Только волосы Лилькины.
  -- А где она?
  -- Да с Лилькой, там, - Филипп кивнул в сторону комнаты.
  -- А сколько дочери лет твоей дочери?
  -- Маленькая еще. Сейчас покажу.
   Филипп метнулся к двери и громко застучал:
  -- Лилька, дай сюда мою дочь. Я другу хочу показать свою дочь.
   Молчание было ответом. Фил стал опять молотить по двери. Там заплакал ребенок. Наверно, девочку испугал шум.
  -- Лилька, я дверь выбью! - орал Фил. - Дай сюда Польку!
  -- А я тебя убью, дам молотком по твоей голове, если не перестанешь пугать ребенка, - отозвалась Лиля.
   Слышно было, как она утешает дочку. Аркадию стало противно и неудобно. Он еле уговорил пьяного Филиппа оставить в покое жену и ребенка. Помнил, каково бывало в их доме, когда пьяный отец отводил душу и крушил все на своем пути. Аркашка очень боялся. Златка брала его, маленького мальчика, и они поспешно убегали из дома. Хорошо, что тогда была жива тетя Маша, мать Юльки. Она как-то встретила бродящих под дождем Златку и маленького плачущего Аркашку, привела, не спрашивая ни о чем, к себе, согрела, накормила, а потом приказала Златке, чтобы та с братом всегда приходила к ним. Златка стеснялась, а маленький Аркашка шел. Только стоило ему увидеть пьяного отца, который еле передвигался по двору и распевал песни, тут же мальчишка и убегал. Даже не ждал Златку. Сестра приходила следом. Она как-то не пошла за Аркашкой, осталась на улице, так тетя Маша отправила Юльку ее искать. Спасибо тете Маше, жалела несчастных детишек. Сначала она, потом Юрий Петрович, отец Юльки, после тетя Липочка все приголубливала Аркашку.
   Вот и сейчас Аркадий решительно увел пьяного Филю от двери. От другого бы пьянчуги Аркадий давно бы и сам и ушел, не стал терпеть пьяные выходки. А здесь какое-то странное беспокойство не давало это сделать. Не зная, как еще можно отвлечь Филиппа от демонстрации отцовской любви, предложил выпить.
  -- Только с тобой, - заявил тот.
  -- Давай, - согласился Аркадий.
   Себе Аркадий припас водички, решительно выпил целый стакан. Пьяный Филя ничего не заметил, довольно икнул, опрокинув свою рюмку. Потом они опять выпили того же самого: Аркадий - воду, Фил - водку. Аркадий решил вырубить Филиппа из сознательного состояния. Выход он нашел своеобразный. Стал ему наливать рюмку за рюмкой, а сам пил воду. Крепок же был Филипп. Пил и пил, только глаза краснели. Нескоро непутевый друг лег лицом на стол и больше не поднялся. Минут пятнадцать Аркадий наблюдал за ним. Живой вроде. Спит. И в это время он услышал осторожный шорох в коридоре. Это жена Филиппа пыталась уйти с коляской из дома, в коляске спала девочка.
   Аркадий встал в дверях кухни.
  -- Вы куда? На улице уже ночь, - доброжелательно произнес он.
  -- А вам не все равно, - сердито отозвалась женщина. - Пейте тут до утра. Наслаждайтесь.
  -- Да уже не пьет, спит Филипп.
  -- Это ненадолго, через час проснется, опять орать будет. Я лучше во дворе посижу это время. Там спокойнее. К утру Филя станет безопасным.
  -- Так ведь тебе не спать всю ночь.
  -- Какой заботливый, - недобро усмехнулась женщина. - Иди лучше к себе, к своей жене. Я здесь сама разберусь.
  -- Я не женат.
  -- Тогда иди к мамочке.
  -- У меня нет мамочки.
  -- Извини, - слегка смутилась женщина, но тут же опять стала сердитой. - Но все же тебе пора отчаливать в родной дом. А впрочем, мне все равно. Ложись рядом с Филей, хочешь - на стол. Хочешь - под стол.
  -- Почему ты такая сердитая? - вырвалось у мужчины. - Я же помочь хочу.
   Она смотрела с некоторым удивлением. Мужчина совсем не похож на пьяного. Но ведь вот пустая бутылка валяется. И уже пришли они на бровях, по крайней мере, Филя. А друг Фили свеж, как огурчик, на ногах стоит твердо, и речь внятная.
  -- Но как же, - Аркадий заговорил о том, что его сильно беспокоило, - всю ночь ты с маленьким ребенком будешь на улице?
  -- Не первый раз, - в голосе женщины звучала горечь. - Зато дочка выспится на свежем воздухе. Сейчас август, тепло.
   Аркадий стоял и молчал. Знал одно: не уйдет, ни за что не уйдет! В этот раз он не потеряет загадочную блондинку. Мужчина думал, от кого же родила Лиля, жена непутевого Фила. Неудобно было спросить, сколько месяцев девочке, какого числа родилась. Он пытался расспросить Фила, пока тот был еще в состоянии говорить, Филипп считал, считал, но внятно так и не смог ответить на этот вопрос.
   Лиля осторожно стала надевать на спящего ребенка шапочку.
  -- Давай помогу, - предложил Аркадий.
  -- Сама справлюсь, - метнула сердитый взгляд Лиля.
  -- Я коляску вынесу. Тебе тяжело ведь.
   Женщина не ответила. Мужчина подошел поближе, глянул в коляску и понял, что он погиб, пропал. Навсегда! Окончательно и бесповоротно! В коляске спала очаровательная девчушка с пухленьким ртом и кудрявыми волосами медного цвета. Точно такие же волосы были у его сестры Златки.
  -- Что? Дочка у тебя родилась? - когда задавал этот вопрос, Аркадий глупо улыбался во весь рот, глядя на спящего ребенка.
  -- Дочка, - непонимающе ответила Лиля и язвительно заметила. - А что, Филя и этого не мог уже внятно сказать?
  -- Как хорошо, - невпопад отозвался мужчина.
   Лиля не ответила, лишь настороженно глянула.
  -- Моя дочка, - думал Аркадий. - Моя. Рыженькая! И мама будет моя. Я без вас не уйду отсюда. В этот раз ты не убежишь от меня. Я искал вас больше года.
   Аркадию уже казалось, что он знал, предчувствовал, что незнакомка из майского сада родила ему дочку. Он двоих их искал! Глупо улыбаясь, мужчина спросил:
  -- А в кого дочка у тебя такая рыженькая?
  -- В меня, - Лиля несколько настороженно показала на свои роскошные ярко-рыжие волосы.
   Да, рыжие, только у дочки не от мамы такие кудряшки. От тети Златы они. Мужчина продолжал улыбаться.
  -- Можно, я пойду с вами? - невпопад попросил Аркадий.
   Филипп начал делать попытки встать. Лиля тревожно схватила ребенка на руки и поспешила за дверь. Аркадий быстро взял коляску, захлопнул дверь и вышел следом за Лилей во двор. Было тихо, тепло.
  -- И часто так у вас?- спросил мужчина, помня своих пьющих родителей.
  -- У нас бывает перерыв, - ответила Лиля, укладывая дочь в коляску. - Когда Филя в море. Вот еще потерплю его месячишко с небольшим и отдохну.
  -- А если вообще уйти от Фили? - решился спросить мужчина.
  -- Когда-нибудь уйду, только найду куда, - ответила Лиля.
   Из окна донесся пьяный ор Филиппа:
  -- Лилька! Лилька! Сучка! Куда опять уперлась? Иди домой! К мужу! Я знаю, ты во дворе прячешься! Я все равно тебя найду! Вот сейчас выйду и найду!
   Слезы потекли из глаз женщины. Она нервно встала и решительно пошла прочь со двора, катя перед собой коляску, в которой безмятежно спал ребенок. Аркадий пошел с ней.

   Филипп гулял перед очередным рейсом. Хорошо, хоть капитан Самойлов согласился взять его к себе в длительное плавание. Лиля сама просила своего дядю об этом. Она невероятно устала от беспробудного гуляния мужа. Её беременность и рождение дочери ничего не изменило в жизни семьи. Стало даже труднее. Ни денег, ни работы, одни только заботы с крошечной дочкой. И вечно гуляющий Филя в придачу. Была бы нужная сумма денег, Лиля села бы на самолет и улетела к матери. На поезде она не решалась пуститься в такой далекий путь. Да еще отношения с Андреем Юрьевичем разладились. С дядей в последнее время было трудно договориться. Нет, он по-прежнему любил племянницу, просто обожал малышку Полю. Но его молодая жена терпеть не могла Лилю, брезгливо смотрела на Полюшку, боялась, что муж будет по-прежнему давать деньги им. Поэтому Лиля очень редко заходила к дяде. Но тут не выдержала, позвонила, попросила о встрече только на стороне, не у него дома. Дядя Андрей согласился. Они встретились в городском парке. Дядя был со своей Ксюшей, но та хоть бдительно и следила, чтобы Лиле не перепало денег, все же не хотела слышать разговоры мужа с племянницей, смотреть, как муж восхищается малышкой, намекает, что и им пора завести себе что-то подобное, Ксюша ушла за мороженым в дальний ларек. Измученная Лиля не удержалась, пожаловалась на неудавшуюся жизнь с Филей.
  -- Поезжай к матери, - грустно посоветовал дядя, целуя теплую щечку Полюшки. - Арина обрадуется.
   В его голосе прозвучали тоскливые нотки, когда он упомянул про Арину Семеновну. Лиля поняла: по-прежнему любит дядя мать. Зачем тогда женился?
  -- Нет, не поеду, - ответила молодая женщина. - Ты знаешь: с матерью мы никогда не понимали друг друга. Да и родители Фили обещали отобрать у меня девочку, если уйду от мужа. Так что я остаюсь здесь.
   Сказать, что у нее нет денег на билет, Лиля не решилась.
  -- Ты зря так говоришь, племяшка, - ответил дядя, грустно улыбаясь - Мать у тебя хорошая. Да, властная, суровая. Но поворчит немного Арина, а потом привыкнет к внучке, всех богатеньких родителей Фили разгонит, а девочку им не отдаст. Разве можно кому-то отдать такое чудо! Дай мне ее еще подержать. Полюшка, иди к дедушке.
   А ведь прав дядя. Но пока Лиля попробует еще здесь пожить. Мать-то, конечно, ничего не боится, но в мире правят всем деньги. А это у родителей Фили есть.
  -- Нет, - упрямо проговорила Лиля, - не поеду.
  -- Ну, как знаешь, - произнес Андрей Юрьевич, любуясь ребенком. - А твоего Филю, так и быть возьму в заграничное плаванье.
  -- Надолго? - обрадовалась Лиля.
  -- Надолго. Деньги-то у тебя сейчас есть?
   Лиля промолчала. Дядя все понял, достал кошелек, но словно ветром выдуло откуда-то его молодую Ксюшу, дядя все равно пытался дать денег, только Лиля не взяла. Она просто физически чувствовала, как льется на неё ненависть Ксюши. Еще проклянет эти деньги, не дай Боже, заболеет Лиля. А у неё Полюшка есть. Сейчас болеть молодой маме нельзя. Да и жалко было дядю, ему потом достанется, его Ксюша возьмет нытьем и измором. Лиля поспешно попрощалась и ушла. Когда же окончатся эти два месяца до ухода Фили в море? Она устала от его выходок. Хотя в последнее время Филя побаивался жену. И если был в доме без друзей, то утихомиривался относительно быстро.
   С тех пор как появилась дочка, Лиля стала просто тигрицей. Друзья боялись приближаться к дому Фили. Жена ругалась, как-то огрела шваброй Филю в присутствии его друзей собутыльников, тот хотел, было, дать сдачи, но пьяные други поспешно зажали Филю и сбежали, потому что досталось и им все той же шваброй, Филя поспешил за ними. Поэтому в последнее время Филипп отгуливался на стороне. Пропивал все деньги, вырученные за проданные вещи, что унес из дома, пару раз с него, пьяного, снимали одежду. А потом приползал к Лиле. Плакал, каялся, клялся в очередной раз, что изменится. Как она устала от него!
   Сегодня Филе повезло. Один из его собутыльников, так сначала подумала Лиля, решился прийти к ним, довел убогого до места назначения. Поэтому муж был при костюме, даже часы на руке уцелели. А дома все опять началось. Дочка уже спала, Филипп лез к ней, разбудил, требовал, чтобы малышка была с ним, расстелил на полу одеяла, кричал, что он цыган, будет спать здесь, и его рыжая цыганочка тоже, он ее к трудностям походной жизни приучать будет. Лиля, конечно, не дала ребенка, но малышка проснулась, испугалась криков, начала капризничать. А друг Фили упорно не уходил. Даже пытался Филю немного успокоить. Лиля заперлась в комнате. Только Филя никак не утихомиривался. Новый друг Фили, кстати, он оказался трезвым, по-прежнему пытался его успокоить. Но куда там? Чем больше пил Филипп, тем неуемнее становился. Он со своим новым другом добавили и выпили очередную бутылку водки. Лиля решилась на последнее средство. Уйти из дома, положить дочку в коляску и просидеть ночь во дворе. Можно, в крайнем случае, пойти к подруге, к Анжелке. Они познакомились на свадьбе и впоследствии сдружились. Но к Анжеле сегодня Лиля не пойдет, сегодня тепло. Девочка поспит, а она покараулит её на скамейке, может, сама подремлет, если удастся. Хорошо, что дождя нет. Лиля уже так как-то раз сидела во дворе. Правда, тогда был холодный май, самое начало, пошел дождь, и дочка простудилась. Наутро появились сопельки, начался кашель. Зато после этого Филя сбежал во внеочередной рейс буквально через три дня. Лиля, когда у дочери поднялась температура, впервые пошла на мужа в драку. При всех его недостатках трезвый Филипп не поднимал руку на жену. В тот раз она била его всем, что попадалось под руку, а потом вообще выгнала из дома, взяв руки молоток. Женщине порой кажется, она бы убила Филиппа в тот день, если бы он не сбежал. Филипп после этого случая немного испугался, притих, тем более, что Лиле пришлось с дочкой лечь в больницу. Муж навестил её там всего один раз, чтобы сообщить, что уходит на три месяца в плавание. Раскаивался, клялся, что изменится. Лиля готова была поверить. Когда он ушел, Лиля не обнаружила своего сотового телефона. И черт с ним. Зато три месяца ей не надо было говорить по телефону с мужем. Лиля после купила себе новый телефон, дешевенький, мать Филиппа перевела немного денег на её банковскую карточку. Она встревожилась, почему невестка ей не звонит, дала телеграмму, и Лиля в письме соврала, что потеряла телефон, а Филя в море. Мать Филиппа предполагала, что потеря телефона может быть связана с сыном, вот и перевела денег. И деньги были кстати, Лиля оставила большую часть на житье, а телефон купила самый простенький. Денег катастрофически не хватало. Несколько раз выручал дядя, давал деньги. Но в последний раз Ксюша была уже настороже. Да и Лиля понимала - это не выход. У дяди теперь своя семья. И неважно, что его Ксюша не нравится Лиле. И все же Лиля сумела прожить эти трудные дни. Она стала брать заказы: рисовала портреты с фотографий. Полюшка спала, а она бежала на балкон и поспешно рисовала. В доме не делала этого, краски сильно пахли. Чтобы муж не продал её рисовальные принадлежности, женщина накануне его возвращения из рейсов относила их подруге, той самой Анжеле, у которой танцевала на свадьбе. Они, будучи беременными, как-то столкнулись в женской консультации, разговорились, сдружились. Анжелка оказалась неплохой женщиной, хотя на свадьбе вела себя неумно. Но все бывает в жизни. Потом молодые мамы вместе гуляли с колясками. Анжела жила в соседнем доме. Ее сын Димка был на пять месяцев старше Лилиной Поленьки. Анжелке тоже не повезло с замужеством. Её муж, Степан, вскоре после свадьбы сбежал с какой-то бабой на север, не интересовался ни ребенком, ни Анжелой. Но у подруги было свое жилье, да еще тетя в деревне. Эта тетя бросила все, приехала и сидела с малышом, Анжела работала, она была медсестрой. А Лиля пробивалась сама, без помощи. Считала копейки. Кушала самую скромную простую еду, отворачивалась, скрывая слезы, когда не могла купить дочке приглянувшееся платьице или игрушку, а о себе пришлось забыть. Донашивала старые наряды, тщательно следила за ними, чистила, бережно стирала и ушивала. Лиля сильно похудела от такой жизни.
   И вот Филя вернулся из очередного рейса. Денег не дал. Сказал, что еще не получил. Наврал, похоже. Гулял целиком две недели. А два дня назад домой вернулся. Прогулял все, но душа по-прежнему просила праздника. Выход нашел, унес из дома и продал телевизор и видеомагнитофон. Вот на эти деньги и напился до свинячьего состояния. А впереди еще два месяца до очередного плавания. Еще не раз придется Лиле с дочкой сидеть всю ночь во дворе, скрываясь от дурных выходок Фили. Вот и сегодня Лиля хотела уйти тихонько, но помешал приятель мужа. Лиля сначала думала, что он тоже пьяный, как и Фил. Когда пришел, таращил на нее глаза, двух слов связать не мог, мычал что-то, споткнулся о порог, упал, Филя пьяно заржал:
  -- Гы-гы-гы, тоже напился наш святоша, на ногах не стоит. Гы-гы-гы...
   А сейчас этот святоша стоял в коридоре, нисколько не пьяный, даже пивом не пахнет. Все Полюшку хочет рассмотреть, прямо вытягивает шею. Лиля такого не любила, старалась собутыльникам мужа не показывать дочку. Уж больно все любили отмечать ее рыжие волосики. Этот же настырный попался, изогнулся весь, все-таки глянул на лежащую в коляске девочку, которая кривила свои губки, ребенок не привык к шуму, дочка устала, ничего на улице Полюшка быстро уснет. А приятель мужа неожиданно расплылся в дурацкой блаженной улыбке, наверно, любит детей, и спросил:
  -- Что? Дочка у тебя родилась?
  -- Дочка, - непонимающе ответила Лиля.
   Друг мужа вызывал противоречивые чувства. И что удивительно, женщина испытывала к нему что-то наподобие симпатии, словно встретила старого друга. Лиля быстро копалась в своей памяти, но не могла вспомнить этого друга Фили. Поэтому она не совсем поняла его дальнейшие слова.
  -- Как хорошо, - сказал он. - Это очень хорошо! Хорошо, что я повел Филю домой. Просто замечательно.
   Что хорошо? Что замечательно? Что Филя пьяный, что Лиле придется опять сидеть до рассвета на улице?
  -- Ты куда? - не понял мужчина, увидев, что Лиля хочет уйти из дома.
  -- А тебе не все равно. Пейте здесь до утра, может, помрет кто из вас от водки! - Лиля была сердита и не собиралась отчитываться перед незнакомцем, даже если он ей симпатичен.
  -- Не надо уходить, спит Фил.
   Как видимо, не знает он своего друга. Тот долго не проспит. Проснется, к дочери полезет, разбудит, потом будет требовать от жены физической близости, заявлять, что ему еще и сына надо, пусть Лилька еще рожает, тогда он точно бросит пить. Рожать! А это уж увольте. Фил, наверняка, эти две недели и с проститутками шлялся. Не будет с ним Лиля спать больше. Не спала до родов из-за беременности, после родов без всякой причины спать отказалась с мужем, и не будет. Никогда не будет. Пусть и не надеется.
  -- Это ненадолго, через час проснется, я лучше во дворе посижу, - Лиля стала вывозить коляску.
  -- Так ведь тебе не спать.
   Ишь, ты, беспокойство проявляет. Лучше бы другу водки не наливал. Лиля склонилась над коляской. Надо шапочку дочке надеть. Гад этот Филя, из-за него ребенок всю ночь будет спать в шапочке, и в одеяло укутать придется. Хоть и тепло, но не так же, как днем. Вот и завернула Лиля малышку в одеяло, ручки спрятала. А Полюшка сердится, она любит свободу.
  -- Давай помогу, - раздался голос незнакомца.
   Лиля удивилась. Незнакомец ей тоже симпатизировал, даже радовался, а девочкой откровенно любовался. Молодой маме даже показалось, что мужчина не прочь за ней приударить. А тот глупо улыбаясь, спросил:
  -- А в кого такая рыженькая девочка родилась?
   Лиля не любила этого вопроса. Она специально выкрасилась в рыжий цвет, когда у дочки стали пробиваться медно-каштановые кудряшки.
  -- В меня, - женщина замаскировала надежно тревогу в голосе.
  -- Я помогу вам, - все также невпопад с непонятной блаженной улыбкой проговорил странный друг Фили.
   Филипп делал попытки встать. Опять забормотал что-то. Лиля схватила девочку и метнулась к двери. Ничего, на руках поспит малышка. Лиля потерпит. Лишь бы избавиться от общества непутевого папаши. Но мужчина поспешил следом за ними, не забыл прихватить и коляску. Лиля почувствовала впервые за этот вечер благодарность к этому человеку.
   Было тихо, тепло во дворе. Лиля села на скамеечку на детской площадке. Уложила дочку, пару раз качнула, Полюшка сразу уснула.
  -- И часто так у вас?- спросил незнакомец.
  -- У нас бывает перерыв, - честно ответила Лиля. - Когда Филя в море. Вот еще потерплю его месяца два, отдохну.
  -- А если вообще уйти от такого папаши? Зачем мучить себя и дочку? - спросил с сочувствием мужчина.
  -- Я бы давно ушла, было бы куда, - невольно вырвалось у Лили.
   Но в это время Филипп проснулся и заорал на весь двор в окно:
  -- Лилька, сучка, ты где? Неси мою дочь сюда! Найду, хуже будет! Ты моя жена, должна быть дома, если я этого хочу!
   Лиля вздрогнула, что поделаешь, придется уйти из двора, здесь минут через десять будет лазить пьяный Филя. Лиля торопливо покатила коляску прочь от дома. По улице шла группа молодежи. Они были веселы, перебрасывались шутками, никого не трогали. Но все равно женщина почувствовала себя неуютно. А если пристанут, а она с дочкой, всякие бывают случаи. С Лилей что-нибудь сделают, а дочку вообще могут изуродовать и выбросить. Нет! Надо уезжать к матери! Позвонить ей, все рассказать откровенно, попросить денег на билет. Мать, конечно, прокомментирует это, но денег пришлет. Она и так присылает немного иногда. Ей деньги тяжелым трудом даются. Вкалывает мать в своем кулацком хозяйстве без отдыха. Трудно ей. Лиля оборвала эти мысли. Сейчас пока придется пойти к Анжелке. Хоть и неудобно: ночь все-таки на дворе.
  -- Ты не боишься? - новый знакомый не отставал.
   Странно, но Лиля совсем не боялась этого приятеля Фили, наоборот, с ним даже было спокойнее.
  -- Боюсь, - призналась Лиля. - Но скандала от Филиппа терпеть не хочу, - и добавила про себя: - И его пьяных приставаний тоже.
  -- Поехали ко мне, - неожиданно предложил мужчина. - Только я живу за городом. Снимаю квартиру у одной приветливой старушки. Там хорошо. Тихо, спокойно. Соглашайся. Сейчас вызовем такси и доедем.
   В глазах женщины зажглась мысль.
  -- А там больше не сдают комнат?
  -- Сдают, - сказал мужчина. - И недорого. Мне скоро в плаванье, Мария Марковна говорит, одной ей скучно. Вот и поживи с ней. Только там нет никаких удобств. Даже вода в колонке на улице...
   Лиля очень бы этого хотела, и не беда, что нет удобств, она выросла сама в деревне без водопровода, главное, Фили не будет рядом. Но денег нет даже на дешевенькую съемную квартиру. Не успел Филипп жене дать хоть немного денег, прогулял все деньги за две недели, а карточку, на которую мать мужа переводила небольшие суммы, спер потихоньку Филипп два дня назад, правда, там уже пусто было. А мужчина неожиданно сказал:
  -- Я все понял. У тебя проблема с деньгами. Не переживай из-за этого. Я договорюсь с Марией Марковной. Я ей заплатил за полгода. Вот и живи, пока меня не будет. Если хочешь, я могу дать тебе денег...
  -- А расплачиваться потребуешь натурой? - зло ответила женщина.
  -- Зря ты так, я хочу помочь, - обиженно ответил мужчина.
  -- А с чего ты такой добрый? - Лиля своей грубостью хотела замаскировать слезы, которые были готовы хлынуть от участливого голоса друга Фили.
  -- Сказать честно?
  -- Честно.
  -- Я вырос с пьющими родителями. Знаю, что такое бродить без дома ночью... Нельзя, чтобы девочка жила в таких условиях, - объяснил незнакомец.
  -- Нельзя, - согласилась Лиля.
   Мужчина вздохнул. Лиля поняла, он что-то не договорил. Женщине стало неудобно за свои резкие слова, Лиля не знала, что ответить, но неожиданно уже со двора опять донесся голос пьяного Филиппа:
  -- Лилька! Сучка! Я все равно отберу у тебя дочь! Иди к мужу! Я хочу тебя! Я хочу бабу! Я знаю, где ты, я найду тебя...
  -- Едем со мной, Лиля, - продолжал звать незнакомец. - Не бойся, я не сделаю ничего плохого вам.
   Лиля чувствовала, что можно верить этому человеку. Откуда возникли подобные мысли, она не знала. Позже молодая мама ответит на этот вопрос. А пока она решилась и кивнула в знак согласия. Хотя было неудобно, стыдно. И жалко до слез спокойного сна девочки в ближайшие два месяца. О! Как обрадовался друг Фили, прямо засиял.
   Лиля согласилась и уехала с малознакомым другом Фили на новое место жительства. Так она оказалась за городом в доме приветливой Марьи Марковны. Лишь когда они приехали, женщина спросила:
  -- Скажи хоть свое имя.
  -- Аркадий.
   Имя понравилось, оно напомнило кое-что запретное, но женщина быстро отогнала воспоминания и сказала:
  -- А я Лиля. Впрочем, ты уже знаешь.
  -- Лилит, - улыбнулся мужчина.
   Этого Лиля не расслышала, как он назвал ее Лилит - заплакала Полюшка, женщина склонилась над дочкой.

   Аркадий выполнил свое решение, он увез с собой Лилю. А как можно было их оставить? Мужчина видел, что молодая женщина в затруднении, смущена, но знал: он не оставит её и дочку ни за что с пьяным придурком Филом. Вот кому принадлежала таинственная незнакомка, вот чья она была жена! Но почему все так несправедливо? Почему Филе встретилась Лиля, а не ему? Но все же мужчина был благодарен судьбе - Аркадий столько времени искал свою Лилит и нашел! И не только её, но еще маленькую рыжеволосую девочку, свою дочку, Полюшку. Какое чудесное имя! Полюшка! Поленька! Полина! Мужчина с первого взгляда узнал свою незнакомку. А вот Лиля его не узнала. И неудивительно: в те дни лицо Аркадия напоминало грубый наждак, да и темно было.
   На новом месте Лиле очень понравилось. Женщина плохо спала эту ночь, нервотрепка с Филиппом, незнакомее место, хоть и устала женщина, а сон набегал лишь урывками. На рассвете Лиля проснулась в очередной раз и выглянула в окно, она пришла в восхищение. Здесь так хорошо! Тихо. Деревня. И не было пьяного буйного Фила. Полюбовавшись минуту восходом солнца и оглядев двор, Лиля опять прилегла и почувствовала, что наконец-то успокоилась. Она начала проваливаться в дрему, скоро день, днем не до сна будет. Перед глазами опять пробегало, как она с дочкой и Аркадий приехали сюда.
   Хозяйка приветливо приняла новую квартирантку, хоть и появилась она среди ночи. А что женщина с ребенком, это не испугало Марью Марковну. Детей старушка любила. Она с энтузиазмом стала устраивать маму и её дочку на новом месте. Дом у Марьи Марковны большой, свободная комната для Лили и Полюшки нашлась, пусть небольшая, но непроходная. В комнате, что предложили Лиле, был старый диван, комод, небольшой столик, два стула и шкаф. Деревянные полы застелены деревенскими половичками. Лиля довольно подумала:
  -- Все есть для жизни. Спать сегодня будем вместе с Полюшкой на диване, в коляске вредно спать ребенку. Белье хозяйка нам дала. Хорошо, что прихватила ночью пеленки и ползунки, положу их в комод. А телевизор мне не нужен. Все равно не смотрела его. Лучше в свободное время попробовать написать портрет Марьи Марковны. Настоящая деревенская бабушка. В ответ порошу немного фруктов для Полюшки.
   Глянув в окно утром, Лиля обнаружила, что вокруг дома сад, а там стоят огромные запущенные садовые деревья. Сыплются с них яблоки, груши, абрикосы. Жаль, что уже нет черешни. Лиля очень любила черешню. На грядках в обилии растут овощи и сорняки. Лиля засыпала и думала:
  -- Помогу прополоть, я же в деревне выросла, сколько мать меня погоняла по грядкам. Спасибо ей за науку. Надеюсь, за прополку разрешит мне хозяйка сорвать свежую морковку для моей Полюшки. Дочке нужны свежие соки. И яблоки с грушами уже созрели. А сколько абрикосов на дереве и под деревом, они уже отходят! Как здесь замечательно! Да надо как-то забрать свои вещи из дома Фили. И придется взять взаймы денег у Аркадия, другого выхода нет. Не буду пока звонить матери.
   Утро началось не очень ранним подъемом Полюшки, девочка хорошо спала в деревенском доме, следовательно, спала и Лиля. Что касается Марьи Марковны, старушка всегда рано вставала. Она дождалась, когда из угловой комнатки донесется детский голос, и тут же стала проявлять заботу о новых квартирантах. Сварила большую кастрюлю молодой картошки, нарвала огурцов и помидоров, накрошила их с подсолнечным маслом и позвала Лилю покушать. А тут и Аркадий поднялся. Завтракали вместе. Лиля мелко-мелко намяла картошки и покормила немного Полюшку. Девочке уже семь месяцев, Лиля недавно начала давать дочке овощные пюре, покупала баночки. Но сегодняшняя кашица из свежее выкопанной картошки малышке понравилась гораздо больше. Девочка, как птенчик, только открывала ротик и требовала очередную ложку картошки. Лиля тоже с наслаждением ела это немудреное блюдо. Она не знала, что уже ночью Аркадий договорился с Марьей Марковной, что оплатит за Лилю все расходы, в том числе и продукцию с огорода. Старушка только махнула рукой, не надо, все равно пропадают огурцы и помидоры, она ведь не ездит торговать, а все съесть невозможно.
   Потом Аркадий завладел Полюшкой, он как-то прерывисто вздохнул, когда взял девочку на руки, прижал к себе и замер.
  -- Детей любит Аркашка, - шепнула Марья Марковна Лиле. - Пусть поиграется, не смотри так. А я тебе, пойдем, дом покажу.
   Лиля внимательно рассмотрела и дом, и двор. Пока солнце сильно не палило, она присела на грядках и стала быстро дергать сорняки, прополола две грядки. Марья Марковна была довольна, сказала только, чтобы выдернутую траву курам бросила. В небольшом загончике важно ходило пять курочек и петух. На обед Полюшке Лиля сварила вегетарианского супа из огородных овощей, налила ей тарелку, мелко-мелко потолкла, про остальное подумала, что сама доест. Но Марья Марковна принесла свежих яичек, велела дать ребенку. Лиля осмелилась, сварила и дала желток девочке. Полюшке понравилось. Старушка подумала и приказала:
  -- А нажарь-ка ты нам на обед яичницы с помидорами и зеленым луком. Аркаша такую любит. Умеешь?
   Лиля кивнула головой.
  -- Яиц не жалей, штук десять разбей, - распорядилась старушка. - Возьмешь еще в холодильнике вчерашних. Я пока за хлебом схожу, магазин рядом.
  -- Молока купите, - попросил Аркадий, - для Полюшки.
   Лиля благодарно кивнула головой. На обед взрослые съели остатки Полюшкиного супа и огромную сковородку вкуснейшей яичницы. Давно Лиля так хорошо не кушала. Марья Марковна купила еще и пакет манной крупы, чтобы вечером покормить девочку кашей. Полюшка голодная не останется, да и грудью ее на ночь все еще кормит Лиля.
   День пролетел мигом. Наступил вечер. Надо было искупать Полюшку. Старушка тут же нашла большой таз для купания, нагрела воды. Довольную Полюшку посадили в теплую водичку. Девочка смеялась, била ручками по воде. А с ней смеялись и три взрослых человека, что с умилением глядели на девочку.
  -- Филя никогда так не радовался дочке, - с грустью думала Лиля. - Все, что мог, пьяный проорать, что она дочь моряка. На этом его любовь и забота кончались.
   А когда Аркадий решил помочь, подал Лиле большое полотенце, чтобы вытереть девочку, это полотенце тоже дала Марья Марковна, Лиля колебалась недолго, она подала ребенка в руки мужчины, тот неловкими руками обернул Полюшку полотенцем и с нежностью смотрел на девочку. Взгляд Лили выразил небольшое недоумение.
  -- Аркадий, у тебя, наверно, уже были раньше дети? - спросила она. - Ты скучаешь по ним?
  -- Нет, - ответил тот. - У меня раньше не было детей.
  -- Ты просто любишь детей?
  -- Да, - признался мужчина. - Я очень люблю Полюшку. Ну, как можно не любить такое чудо!
   Лиля толком ничего не поняла, задавать больше вопросов не стала, пошла укладывать спать дочку, назад вышла всего на минуту, убрать купальные принадлежности. Но уже ничего не было. Аркадий уже убрал. Лиля была немного смущена, поблагодарила мужчину. А Марья Марковна внимательно наблюдала за всем этим и вынесла свой вердикт:
  -- Поженятся они. Красивая будет пара. А что ребенок есть? Ну и хорошо. Будет Аркаша любить мать - и ребенка полюбит. Хотя и так Аркаша девочку уже любит. Дышать забывает, когда на руки берет.
   Старушка оставила в покое квартирантов, пока было не совсем поздно, пошла на поиски ванночки, да обещала еще днем поспрашивать у соседей заодно и кроватку.
  -- Да не волнуйтесь, - смутилась Лиля, - нам с Полюшкой удобно вдвоем и на диване. И таз нас вполне устраивает.
   Она пошла к дочке и тоже легла. На этот раз Лиля моментально провалилась в сон. У женщины было чувство, словно она, наконец, вернулась домой.
   На другой день Лиля еще не успела предложить свои услуги по остаткам прополки, как Марья Марковна принесла пучок молодой морковки и большую тарелку яблок, груш и абрикосов.
  -- Вот возьми, все свеженькое, без нитратов, натри дочке морковочки, яблочко дай пососать. Сейчас детям рано соки дают. А лучше морковного сока ничего нет. Все витамины там. А фруктов сама покушай. В городе, небось, к ценам на фрукты и не подступишься. Ты чего-то бледненькая. Ты рви в огороде и в саду все, что тебе надо. Меня не спрашивай.
  -- Спасибо, - Лиля была тронута.
   Конечно, она не стала объяснять заботливой хозяйке, что Филя все деньги прогуливал, что Лиля экономила на всем, какие уж фрукты для самой, покупала одно яблоко или морковку для дочки, что оставалось, то доедала сама, а так в основном питалась кашами и супами, редко разрешая себе кусочек мяса. И теперь женщина с большим аппетитом ела удивительно ароматные фрукты. Почему-то купленные на базаре яблоки так не пахли. Грядки Лиля в этот день дополола. Полюшка спала в теньке под яблоней в своей коляске, а Лиля ползала по земле. Аркадий поехал за вещами Лили и Полюшки. К вечеру он привез почти все и даже больше. Причем, ему удалось все забрать в отсутствие Фили.
   Филипп даже и не искал жену, родителям он не подумал сообщить, что Лиля ушла. А зачем? Ведь Лилькина карточка, куда мама капает денежки, у ненаглядного сыночка. Без Лильки Филя ничего не будет получать от родителей. Пусть они думают, что это она снимает денежки с карточки. Мамаша каждый месяц для внучки бросала немного деньжат. А тут как раз пришел очередной взнос. Филя шел к банкомату и размышлял, что бабушка могла бы и побольше выделить с барского плеча, а что тут, заплатишь за квартиру и остается всего ничего. Да, Филя собирался оплатить коммунальные счета. Но, сняв деньги, тут же загулял, платить не стал, но ничего и из дома не унес.
   Вот этим и воспользовался Аркадий. Он в тот день по просьбе Лили должен был заехать к её подруге Анжеле и взять рисовальные принадлежности, а потом надо было как-то забрать вещи Лили. Она звонила Анжеле и просила помочь. Та обещала что-нибудь придумать. Но Аркадию в этот день положительно везло.
   Недалеко от дома Лили, во второсортном, грязноватом кафе он увидел гуляющего Филиппа с полупьяными девицами и уже прилично окосевшими парнями. Фил тут же вцепился в Аркадия. Чтобы не вызвать подозрений, мужчина присел ненадолго. Пьяный Фил теперь ему рассказывал, как сбежала от него жена, и дочь увезла, остальные уже все знали. Проснулся Филипп утром, а Лильки и Польки нет. Аркадий поморщился, услышав это пренебрежительное - Лилька, Полька. Но пьяный Филя не заметил гримасы друга, так он именовал Аркадия. Мужчина ждал, что Филипп всех поведет домой, а там уж, Аркадий этому посодействует, Филя вырубится, и тогда можно будет забрать вещи Лили, если еще они целы. Ведь гуляет на что-то Филипп. Живя с пьяными родителями, Аркадий знал, что за бутылку продается все. Но Филя домой почему-то друзей не звал пока, наверно, не достиг нужной кондиции.
  -- Я бы давно Лильку сам выгнал, - пьяно жаловался он, - а дочку бы отобрал. Маманя бы моя посодействовала. Но пока Полька без Лильки никак не может. Кормит она её грудью. Но я все равно найду их. Мои предки вообще до чего додумались, обещали завещание на внучку написать. Как же я отдам дочь Лильке?
  -- А так что тебе девочка не нужна? Без завещания? Без денег не любишь? - спросил Аркадий, язык не поворачивался назвать Полюшку дочерью Фили.
  -- Нет, люблю, Полька у меня прикольная, хоть и рыжая, - ответил Филипп, досадно поморщившись. - Но орет она по ночам часто. Надоела. Да и Лилька злющая стала из-за неё, уже сколько спать со мной отказывается.
  -- А тебе других баб мало? - Аркадий кивнул на девиц, что были с Филей. - Можешь и без жены обойтись.
  -- Хватает мне баб. Но я привык, что жена всегда есть. Проснусь среди ночи дома, бабы захотелось, а Лилька всегда под боком. А она, сучка, сначала меня из спальни выгнала, все на ключ запиралась, даже с молотком не меня бросилась один раз, а теперь еще и ушла. Ни разу мне не дала после родов, - обалдев от водки, пьяно повествовал Филя, не замечая сальных ухмылок собутыльников и собутыльниц. - Совсем офигела. То до родов врач запрещал со мной спать, что-то там с ребенком было не в порядке. Я терпел, и после того, как Польку родила, все терплю.
  -- Не расстраивайся, Филиппок, - пьяно обняла его девица,- я же всегда утешаю тебя. И до родов, и после родов. На фига тебе твоя Лилька?
  -- И, правда, на фига, - повторил Филя. - Только Лилька все равно вернется. Еще будет просить, чтобы пустил я её. А я еще подумаю. Условия ей поставлю. Она же безо всего ушла. Только немного дочкиных шмоток прихватила, и то очень мало. Куда денется? Придет назад, а её сюрприз ждет. Я замки сменил. Придется на коленях передо мной стоять.
   Филипп показал связку ключей. И у Аркадия появилась цель - надо как-то забрать ключи у Филиппа. Пришлось воспользоваться старым методом. Напоить Филю. Аркадий достал несколько купюр: "А давай, Филипп, выпьем за твою свободную жизнь. От тебя жена ушла. Я сам от жены ушел. Мы оба свободные люди. Я угощаю". Глаза Фила загорелись. И судьба в тот раз была на стороне Аркадия. Девицы решили, что хватит сидеть в кафе, лучше податься домой к кому-нибудь. Они красноречиво глядели на Филю. Тот неожиданно заартачился, сказал, что к нему не поедут. Тогда одна из девиц сообщила, что её предки отбыли в Турцию, квартира свободна. И компания рванула туда, прикупив на деньги Аркадия пива и водки. За столом сидели недолго. Филипп полетел с одной девицей в спальню. Но перед этим они исполнили двойной стриптиз: оба разделись на людях заранее, раскидывая одежду в разные стороны. Аркадий подобрал джинсы Фила. Ключи оттуда выпали, мужчина тихо опустил их в свой карман. Вскоре вся компания разбилась на пары. Не хватило одной девицы. Фил пьяно ржал:
  -- Гы-гы-гы... Пусть Аркашка один сидит. Он у нас известный скромник, святоша. Привык без баб обходиться.
   Его спутница пьяно сказала:
  -- Я с двумя справлюсь.
  -- Ну вас, - ответил Аркадий. - Я лучше пойду.
  -- Да не тронь ты его, - пьяно смеялся Фил. - Он у нас святой. Евнух. Га-га-га... Пошел отсюда. Нам евнухи не нужны.
   Компания грохнула смехом. А Аркадий быстренько ушел. Он знал, что Филя с друзьями гулять будут всю ночь, если только Фил не вздумает всех поволочь к себе. Но тот вроде не собирался. Мужчина взял такси и направился сначала к Анжеле, забрал, что просила Лиля, потом попросил подругу Лили сходить с ним в дом Фила. Анжела согласилась. На его счастье, никто из соседей не интересовался, что за вещи унес Аркадий из дома. Все уже знали, что Лиля бросила своего непутевого мужа. Тот теперь пропивает остатки имущества из дома. И правильно сделала Лиля, что попросила подругу забрать её вещи. А незнакомый мужчина просто помогает. Так говорили сидящие возле подъезда всезнающие бабульки. Им Филя утром объявил, что Лилька сбежала от него прямо ночью.
   Квартира поразила Аркадия в этот раз своей неприбранностью. В ужасе ахнула Анжела. Фил за ночь и утро, что пробыл один без Лили, загадил все, что мог. Чувствовалось, что он это сделал специально. Даже в детской кроватке валялись его грязные джинсы. Аркадий брезгливо их выкинул, потом стал собирать игрушки, пока Анжела искала женские и детские вещи. Аркадий сказал, что постельное белье брать не надо. Почему-то подумал, что на этих простынях спал Фил, а рядом с ним была Лиля. Это вызвало неприятные чувства. Лучше купит все новое. Подруга Лили понимающе улыбнулась и откуда-то извлекла два новых нераспечатанных комплекта и пачку полотенец. Это Аркадий согласился взять.
  -- Я ревную, - констатировал мужчина.
   Не так уж много вещей оказалось. А кроватку Аркадий брать не стал. Зачем привлекать лишнее внимание. Лучше купить новую. Он с Анжелой вышел из дома, уже подъехало вызванное ими такси. Ключи от квартиры мужчина оставил в двери. Пусть Филя думает, что забыл их здесь. Попрощался с подругой Лили, поблагодарил за помощь, попросил водителя отвезти его до магазина "Детские товары". Там рядом был банкомат. Первый раз Аркадий был рад, что не успел отправить Златке деньги, и поэтому у него есть довольно-таки крупная сумма. Сестренка поймет и простит, Аркадий ей после все расскажет. А пока он снял немного денег и купил новую кроватку для Полюшки и ванночку, а то Лиля приходилось вчера купать девочку в большом тазу. А потом не удержался и купил игрушек для малышки. И еще кое-каких детских вещей, которые ему понравились. Ведь он еще ничего не покупал до этого своей девочке. Все это он отвез в деревню, где теперь жила Лиля и его дочка.
   Женщина обрадовалась. Смутилась несколько при виде новой кроватки и ванночки. Но ничего не стала говорить при хозяйке. Лишь когда отошла в сторону любопытная Мария Марковна, она тихо сказала:
  -- Не надо этого делать, Аркаш. Я согласилась принять твою помощь. В долг. Но я не смогу так много заработать в деревне. Я, правда, уже договорилась с парой соседей, что напишу несколько портретов с фотографий. Но это не столь много денег. Как хорошо, что ты привез мои кисти и краски. Анжелке не сказал, где я?
  -- Нет, - Аркадий отрицательно качнул головой.
   Да что угодно готов он был сделать, лишь бы Лиля осталась с ним. А женщина продолжала о своем:
  -- Вот и хорошо. Но в деревне не столько много народа, чтобы делать подобные заказы. Я не заработаю много.
  -- Лиля! - ответил ей тогда Аркадий. - Я прошу тебя стать моей женой. Я люблю тебя, я люблю Полюшку. И не надо заморачиваться с деньгами. У меня они есть.
   Лиля молчала. Она уже один раз обожглась с замужеством. Мужчина смотрел на нее вопросительно.
  -- Я замужем, - вот и все что она ответила.
  -- Но ты не любишь Фила?
  -- Фила, - невесело засмеялась женщина. - Вот он как представляется. Я называю проще - Филя.
  -- Ответь на мой вопрос, - Аркадий не отступил. - Ты согласна стать моей женой? Ведь ты не любишь Филиппа.
  -- Ты прав, - заговорила после небольшого молчания женщина. - Не люблю я Филиппа, нисколько не люблю. Но я сейчас не хочу никаких новых отношений. Ни с кем. И у меня есть дочка.
  -- Я это помню, - ответил Аркадий. - Я Полюшку тоже люблю. Может, даже больше тебя.
   Лиля опять ничего не поняла. Она не узнавала случайного человека, что выбрала полтора года назад в отцы своего ребенка. От того прежнего повреждения кожи у Аркадия остался лишь небольшой шрам на щеке около уха. А голос? Тогда ночью они говорили все больше полушепотом. Голос Лиля тоже не узнавала.
  -- А ты все же не спеши сейчас с отказом, - попросил мужчина. - У тебя время будет подумать... Через два месяца я ухожу в зарубежное плавание с Самойловым...
  -- С кем? - переспросила Лиля.
  -- С Самойловым, - несколько удивленно ответил Аркадий. - Ты его знаешь?
  -- Нет, - соврала Лиля и быстро нашлась. - Просто Филя тоже будет в том плавании. Я прошу тебя, только не говори ему обо мне. Не говори, где я с дочкой.
  -- Конечно, не скажу, - пообещал Аркадий. - Ни за что не скажу.
  -- Понимаешь, - объясняла Лиля. - Я боюсь, что Филя меня найдет. Я не хочу к нему возвращаться.
   Даже эти признание обрадовало Аркадия. Он тоже меньше всего хотел, чтобы Лиля вернулась к мужу. А у Аркадия еще есть почти два месяца. Он должен завоевать сердце женщины. Или хотя бы пока добиться обещания, что она дождется его, примет помощь. И еще у него есть важнейший аргумент. Медноволосая Полюшка - его дочка.
   Оба замолчали. Лиля не повторила своего отказа, Аркадий не произнес вторично своего предложения.
   Так началась жизнь Лили на новом месте.
   Вспомнив, как мать делала на зиму заготовки, Лиля, жившая последние дни с Филей в режиме строжайшей экономии, тоже стала об этом подумывать. Все равно все осыпается, абрикосы кончатся через несколько дней. Марья Марковна вряд ли будет возражать, если Лиля воспользуется садовой продукцией. Старушка на базар в город не ездит, она уже намекала Лиле, чтобы варенье сварила для себя. На сложное консервирование женщина не решилась, а вот яблоки, груши, абрикосы резала и сушила, благо на южном солнце все это завяливалось быстро. Вкусный компотик зимой будет есть Полюшка. Марья Марковна рассказала молодой женщине, как варить варенье. Начали с абрикосов. Там, где раньше жила Лиля, абрикосы не росли. Лиля любила такое варенье, с ядрышками из косточек, её как-то угостила Анжела. Она позвонила подруге, подробно расспросила рецепт. Вскоре стоял ряд баночек в небольшом погребе хозяйки. А Аркадий с аппетитом подъедал пенки. Лиля была удивлена - мужчина с желанием ест сладкое. Потом поняла: родители Аркаши пили, он и сестра очень нуждались, в их доме никогда не варили варенья, не делали домашних соков, салатов, солений. А у Лилиной матери всего этого были горы, конечно, не считая варенья из абрикосов. Заготовки эти никто есть не хотел. Марья Марковна же посмотрела на квартиранта, что с аппетитом съедал хлеб с остатками варенья, что было в банке, наполненной не доверху, и приказала Лиле:
  -- Вари еще варенье. Мужчину надо хорошо кормить.
  -- Вари, вари, - поддакнул Аркадий. - Вкусно так.
   И Лиля села перебирать перезревшие уже абрикосы.
   В этот же день Аркадий купил мешок сахара. Мария Марковна вытаскивала из какого-то сараюшки запыленные банки и довольно улыбалась. Для себя старушка давно решила, что из квартирантов получится хорошая семья. А Лиля была в затруднении. Получалось, что Аркадий практически содержит её и дочку. Подарки Полюшке без конца покупает, сахар купил, другие продукты тоже. В доме есть и мясо, и колбаса, и масло, и сыр. Аркадий и конфеты покупал, только Полюшка стащила со стола шоколадную конфетку и прямо в фантике в рот запихнула. Отобрали, конечно, но сколько крика было. Конфет больше Аркаша не покупал. Лиля не переживала, она давно забыла вкус сладкого. Те деньги, что она получала на Полюшку, были совсем небольшими, карточку банковскую стащил Филипп. И все же Лиля чувствовала себя неуютно, что у нее нет денег, матери нового адреса она не сообщила, может, и прислала что Арина Семеновна, только Филя вполне мог придумать, как получить перевод. Он уже как-то делал фальшивую доверенность. Надо начинать писать портреты желающим, решила женщина. Можно ночью спать меньше. Днем были заботы и дочке и сад с огородом. И Лиля переговорила с Марьей Марковной, та обещала еще найти ей в деревне желающих иметь свой портрет.
   Аркадий заплатил за комнату для Лили вперед на полгода. Он чувствовал ответственность за эту женщину и за маленькую девочку. Осталось малое. Завоевать сердце самой Лили. А на это у него оставалось совсем немного времени. Дальше пора в плаванье. Мужчина уже подписал контракт.
   Лиля была приветлива с Аркадием, благодарна, разрешала играть с дочкой, но на сближение не шла, держала мужчину на расстоянии. Аркадий не собирался отпускать женщину.
   За это время, что оставалось до плавания, Аркадий налаживал жизнь всем тем женщинам, что стали ему близки и дороги. Он подвел воду прямо в дом, купил стиральную машину-автомат, чтобы Лиля не проводила много времени за стиркой. Мария Марковна смотрела на это и все мечтала, чтобы её квартиранты поженились. Она от души желала им обоим счастья. Они и внешне подходят друг к другу: Он высокий, сильный, волосы темно-русые, она худенькая, изящная шатенка, все одна пытается выстоять, гордая. А лучше бы была , как рябина в песне, что мечтала к дубу перебраться. Аркаша - надежный, верный. Дура будет Лилька, если упустит такого мужика, думала старушка. А дочка её непонятно на кого похожа, но на Аркашу почему-то больше все-таки. А как он девочку любит! Лиля ради дочки должна согласиться стать женой Аркаши. Ну где она еще такого заботливого найдет? И Марья Марковна решила немного подтолкнуть события. Сначала старушка заговорила об этом с Аркадием.
  -- Я и не против жениться на Лиле, - ответил Аркадий. - Я люблю её. Очень. И дочку её люблю.
  -- Ты не переживай, - говорила старушка. - Я Лилю уговорю, согласится она стать твоей женой. Что она дура? Счастья своего не понимает, что ли?
  -- Мне скоро в рейс, меня не будет шесть месяцев. Я прошу вас, Мария Марковна, не отпускайте Лилю никуда отсюда. Пусть она дождется меня. Помогайте ей.
  -- Не отпущу, - заверяла старушка. - Я её за эти шесть месяца обработаю. Станет она твоей женой.
   Но пока все было по-старому. Оставалось три недели до отплытия. Лиле надо было в город. Аркадий сказал, что не отпустит её одну с дочкой. В ответ Лиля попросила его посидеть с малышкой. Ей надо было к врачу. А Мария Марковна уехала на недельку в соседний город к младшей сестре, та заболела. Аркадий с радостью согласился остаться с Полюшкой. За это время, что Лиля с дочкой жила здесь, в деревне, Аркадий каждую свободную минуту сидел с девочкой. В его словах, жестах скользила огромная любовь, удивительная нежность. Вот и сейчас он терпеливо учил ходить малышку.
  -- Аркаша привязался к моей малышке, - констатировала Лиля. - К Филе я не вернусь. Может, мне согласиться на предложение Аркадия, выйти за него замуж. У моей Полюшки будет хороший отец. Я сама выросла с матерью, отца у меня не было, а так хотелось сказать кому-нибудь папа, хотя был дядя Андрей... А Аркадий хороший, заботливый...
   Подумала и даже испугалась. А потом прогнала эту мысль. И так двусмысленная ситуация: Аркадий материально помогает, Лиля принимает эту помощь, прекрасно понимая, что за все надо платить. Уж лучше новое замужество... Она вернулась в мыслях к тому, с чего начала.
   В городе Лиля случайно встретила дядю. Андрей Юрьевич обрадовался племяннице. Они после женитьбы дяди виделись редко. Молодая жена словно околдовала волевого и решительного капитана Самойлова, заставила подчиняться себе. Он никогда не перечил своей Ксюше, все ждал, когда та соберется рожать. Лиля и Андрей Юрьевич присели на скамеечку под тенью развесистого дерева в сквере возле большого супермаркета. Дядя сказал, что ждет Ксюшу, она тут, рядом, в магазине.
  -- Тогда я лучше пойду, - поднялась Лиля.
  -- Но зачем ты так? - укоризненно сказал дядя.
   Лиля смутилась, стало неудобно, она опять присела. И вдруг прозвучал вопрос Андрея Юрьевича:
  -- А как там поживает Аринушка? Она бросила мне звонить...
   Или Лиле показалось, или в голосе дяди прозвучала отчаянная тоска.
  -- Не знаю, я тоже редко звоню ей, - ответила Лиля.
  -- Зря ты так.
   Дядя, как всегда, не соглашался с Лилей в оценке её матери.
  -- Как ты-то живешь? - после небольшой неловкой паузы спросил Андрей Юрьевич. - Как Полюшка. Я скучаю по ней...
  -- У нас с Полюшкой все хорошо, - откликнулась Лиля.
   Они с дочкой, в самом деле, жили последний месяц хорошо. Андрей Юрьевич глянул на племянницу: выглядит прекрасно, посвежела, загорела, волосы перестала красить, отрастают опять светлые, исчезло усталое выражение лица.
  -- Я знаю, что ты ушла от Фили, - проронил дядя. - Он искал тебя. Приходил к нам, меня не было, Ксюша с ним говорила...
  -- Ага, - насмешливо откликнулась молодая женщина. - Есть, наверно, нечего было Филе. Вот и пошел на поиски. Ксюша-то поесть ему дала?
   Дядя промолчал и заговорил, чтобы Лиля уехала к матери, с Филиппом у неё ничего хорошего не получится, к нему не стоит возвращаться. Лиля сказала, что и не собирается назад, она нашла выход, будет жить сама, сама решит свою судьбу. Реакция Андрея Юрьевича была несколько странной.
  -- А я не верил, что ты кого-то себе нашла, - укоризненно заговорил он, и в его словах молодая женщина явно услышала интонации его молодой жены. - Это не дело, племяшка. Сегодня один мужчина у тебя, завтра другой. Так можно и по рукам пойти... Ты же красивая женщина, тебе будет трудно устоять против мужчин... Так можно плохо кончить... А у тебя дочка...
  -- Кто тебе сказал, что у меня другой мужчина? - перебила его Лиля.
  -- Ксюша.
  -- Понятно, - женщина горько усмехнулась и стала вставать. - Спасибо, дядя Андрей, тебе за все. Но не надо меня оскорблять. Я не пойду по рукам, не стану проституткой. И дочь выращу. Не переживай. Я не Ксюша. Собой не торгую.
  -- Что ты сказала про Ксюшу? - дядя насторожился.
  -- Извини, дядя Андрей, я говорю про себя. Про твою жену я давно ничего не говорю. Ты все равно не слышишь, - видя, что Андрей Юрьевич достает кошелек, сказала: - И не доставай денег, я не возьму от тебя их больше, даже, если не видит твоя жена этого. Сама заработаю.
  -- Конечно, заработаешь. Ты красивая, - откуда-то сзади скамейки незаметно появилась Ксюша, это неудивительно, она всегда появлялась там, где были деньги. - За такую бабу, Андрюша, мужики платят охотно и много. Она сама сумеет заработать, зачем давать ей деньги.
  -- По себе судишь? - недобро усмехнулась Лиля.
  -- Ксюша, - дядя пытался остановить жену.
   Ксюша встала в обиженную позу.
  -- Почему ты всяким там несерьезным девицам позволяешь оскорблять твою жену, - из больших наивных глаз Ксении потекли крупные слезы, она все же была актриса, это на сцене она плохо играла, в жизни притворялась только так. - Я не уходила от тебя с другим мужиком, не оказывала услуг интимного характера за деньги, что за деньги - за еду.... Моего изображения нет в Интернете с предложениями минета и прочих услуг...
   Почти бегом Лиля бросилась от капитана Самойлова и его жены. Молодая женщина высоко поднимала голову, чтобы не видели люди её слез.
  -- Лиля! - крикнул дядя, порываясь бежать вслед. - Прошу тебя, поезжай к матери. Арина хорошая...
   Но Ксюша остановила своего мужа. Просто удивительно, как эта провинциальная актриса умела держать капитана Самойлова в своем подчинении. Хотя, как тут не подчиниться, если молодая жена повисла на его руке. А Лиля убежала. Больше у неё нет дяди. Позволить так Ксении говорить...
   Аркадий видел, что вернувшаяся женщина была чем-то расстроена. Не спросил. Подумал, что, скорее всего, встретила случайно Фила. Лиля сама тоже ничего не сказала.
   Ночью обида с новой силой подступила к женщине. Её не спалось, а в памяти опять звучали слова Ксении, что она заработает на жизнь... Ксюша сделала все, чтобы разрушить хорошие отношения Лили и дяди Андрея. И плевать ей, что у Лили есть только один близкий человек здесь, в этом городе. Некому ей помочь. Ей и Поленьке.
   Лиля не знала, что после того, как, даже не попрощавшись, она бросилась прочь, впервые Андрей Юрьевич поругался со своей Ксюшей, да так сильно, что бросил ее одну около супермаркета. На душе Самойлова было противно. Надо найти Лилю, ведь она нуждалась в помощи, но от племянницы и след простыл. Самойлов шел, сам не зная куда. А перед глазами появилось лицо Арины, такое же красивое, как у Лили, даже красивей. Она от него презрительно отворачивалась. На пути Андрею Юрьевичу попалась юридическая консультация. Капитан Самойлов зашел туда и написал завещание на свою племянницу - Карпушко Лилию Александровну. В завещании он не перечислял свое имущество, попросил написать слово "Все". Но лучше не стало. Брак с Ксенией - это ошибка. В сердце по-прежнему властвовала своенравная Арина. Выйдя, Самойлов увидел притормаживающую черную машину, за рулем - владельца судоходной компании.
  -- Вот ты-то мне и нужен, - сказал тот.
  -- Да, да, конечно, - рассеянно отозвался Самойлов, он никак не мог собрать мысли воедино.
  -- Что проблемы с молодой женой? - насмешливо осведомился хозяин.
   Андрей Юрьевич молчал.
  -- Чего молчишь?
  -- Племянница моя ушла от мужа.
  -- Муж-то нормальный?
  -- Куда там, придурок!
  -- Радоваться надо, что дурня бросила, - ответил судовладелец и осторожно спросил. - Может, моя помощь нужна?
  -- А сам что думаешь? Я, честно, не понимаю тебя...
   Тот не ответил. Заговорил о предстоящем плавании.
  
   Лиля долго не могла уснуть ночью. За стеной слышалась осторожные шаги Аркадия. Вот так получилось: чужой абсолютно человек пожалел её и дочку. Слабая улыбка тронула уста женщины. А ведь Аркаша нравится Лиле. Ладно, пусть Ксюша не зря трепет языком. Кстати, что-то она пополнела. Может, все-таки беременна или хорошо кушает? А ну эту Ксюшу! Здесь рядом Аркаша. Такой добрый, хороший. Жалко только, что из пьющей семьи. Наследственность... К черту наследственность... Вот у Фила все в порядке с родителями, а он самый настоящий урод. И Лиля решилась. Она тихонько встала и открыла дверь к Аркадию.
  -- Иди ко мне.
   Ей показалось, что она даже и не произнесла эти слова. Но Аркадий все равно услышал. Сколько ночей мечтал он об этой женщине. Сколько раз казалось ему, что Лиля зовет его, но она молчала, а про сны и говорить нечего. Он моментально оказался около Лили. Сначала нерешительно провел рукой по её пышным волосам, по гладкой шелковистой щеке. Этот жест что-то напомнил молодой женщине. Но что? Не получалось вспомнить, потому что ласковые и одновременно властные губы мужчины завладели её губами. И это было хорошо, это нравилось женщине, очень нравилось, она любила целоваться. Женщина прерывисто вздохнула. Аркадий подхватил Лилю на руки.
  -- Только идем в мою комнату, - тихо сказала Лиля.
  -- Конечно, - шепнул мужчина. - Нашу дочку нельзя одну оставлять.
   Аркадий бережно положил женщину на диван, быстро лег рядом, обнял, прижал к себе и все же тихо спросил:
  -- Не пожалеешь?
  -- Не говори ничего.
   Лиля неожиданно почувствовала, как ей нужен мужчина. После рождения Поленьки физической близости с Филом не было. Муж вызывал только отвращение и брезгливость, особенно если вспоминался другой мужчина, отец её дочки... Лиля не успела закончить мысль. Ласковые руки Аркадия вызвали ответный поток ласк и неожиданных эмоций. Лиля забыла обо всем и хотела только этого мужчину. И никого больше. А что касается Аркадия, он был бесконечно счастлив. Лиля - его женщина. Женщина, которая родила ему рыженькую дочь.
   Оглушенные и упоенные радостью и счастьем, что подарила им физическая близость, они лежали молча.
  -- Ты только никуда не пропади, не исчезни, - шепнул мужчина. - Я так долго тебя искал.
  -- Я тоже ждала тебя, - отвечала Лиля. - Я понимаю теперь, что только тебя. Мне хорошо с тобой.
  -- Ты дождешься меня? - волновался мужчина. - Мне скоро в плавание. Меня не будет шесть месяцев.
  -- Шесть месяцев, так много? - огорченно повторила Лиля.
  -- Хочешь, я разорву контракт? - предложил мужчина
  -- Не надо. Самойлов любого не зовет к себе.
  -- А как же ты?
  -- А я? Я буду ждать тебя. И дождусь. Конечно, дождусь, - отвечала женщина.
   Неожиданно она вновь почувствовала желание близости с этим мужчиной. Она обняла его, стала целовать. Аркадий на секунду отстранился, весело улыбаясь. Лиля моментально насторожилась. Что-то не так? Но тот не дал ей отодвинуться от него.
  -- Я просто жду от тебя одного слова, - пояснил он. - Скажи его.
  -- Какое? - прошептала Лиля. - Я не знаю.
   Хоть ей и хорошо было с этим мужчиной, она не готова была говорить о любви. А о чем еще просит Аркадий?
  -- Поехали! - ответил Аркадий.
   Если бы его руки железным кольцом не сжимали женщину, она бы убежала. Но тут не удалось.
  -- Боже мой, - прошептала потрясенная Лиля. - Это ты! Ты отец моей Полюшки. Как же я этого не поняла сразу!
   Мужчина не ответил. Просто стал целовать её, бережно, не спеша, как было когда-то недалеко от старой груши.
  -- Лилит, моя Лилит, - шептал он.
   Волна нежности и ласк вновь накрыла женщину. Они не спали всю ночь.
  -- Ты почему ничего не сказал раньше? - спрашивала Лиля. - Я ведь не узнала тебя. А я помнила. Очень хорошо помнила!
  -- Зато я узнал и сразу все понял. А когда увидел дочку, то сразу догадался. Полюшка похожа на меня. А ты теперь моя жена. Да, да, жена. И не говори ничего. Ты будешь меня ждать. Я оставляю вам свою банковскую карточку. Там много еще денег. Квартира оплачена. На полгода денег вам хватит. Если не хватит, позвонишь моей сестре. Она пришлет сразу. У меня замечательная сестра.
  -- Ты что? - испугалась Лиля. - Не буду. Подумай сам! Звонит какая-то незнакомка твоей сестре, денег просит.
  -- Скажешь, что ты моя жена. Вторая жена. Мать моей дочки. Златка все поймет. Она сразу пришлет.
  -- Вот какая Златка в твоем телефоне.
  -- А ты откуда знаешь?
  -- Я вообще-то не любопытная, но как-то раз просмотрела у тебя телефон, ты его на столе оставил, - призналась Лиля. - Там только одно женское имя.
  -- Два теперь, - поправил мужчина. - Злата и Лиля. Надо еще дочку внести. Так и напишу - Полюшка.
  -- А номер какой будет у Полюшки?
  -- Твой. Как я буду без неё шесть месяцев? Я очень буду скучать.
  -- А без меня?
  -- И без тебя. Но по дочке больше буду скучать. Я всегда хотел иметь дочку. А давай, Лиль, устройся к нам коком...
  -- А куда Поленьку денем?
  -- Только с собой, - шутил мужчина. - Хотя Самойлов такого не позволит. Он железный человечище...
   Лиля опять промолчала о своем родстве с этим человеком.
   Несколько счастливых дней подарила судьба Лиле и Аркадию. Несколько счастливых дней и безумных ночей. Хорошо, что Мария Марковна гостила у сестры. За это время Аркадий все переживал, как Лиля будет жить без него, и старался благоустроить быт женщине, что останется ждать его в деревенском доме. Лиля успокаивала его, говорила, что сама выросла в деревне, все это ей знакомо и привычно. А Аркадий сожалел, что в свое время отступил и не выселил Стелу из собственной квартиры. Ему было бы спокойнее, если бы Лиля осталась в благоустроенной квартире. Он недавно зашел туда, предупредил бывшую жену, чтобы квартиру освободили, но там такое началось. Аркадий в этот раз не отступил, ведь у него теперь были Лиля и Полюшка, сказал, что придет с приставами. Но, к сожалению, слишком мало времени оставалось на выполнение этого. Да и Лиля сказала, что ей лучше остаться в деревне. Она очень боялась: вдруг её уже ищут родители Фили. В городе будет найти легче. А про деревню и не подумают.
   Лиля и Аркадий договорились, что пока никому не будут сообщать о них. Ни матери Лиле, ни сестре Аркадия. Про дядю Лиля не стала рассказывать мужчине. Все еще жгла обида за оскорбление, что она слышала от Ксюши. Обидно, что дядя так переменился. Где тот веселый ласковый дядюшка, что всегда заступался за нее перед мамой, что, в сущности, заменил ей отца. Хотя, кажется, дядя начинает что-то понимать. Когда заговорил о матери, такая тоска прозвучала в его голосе. Дядя по-прежнему любит свою Аринушку. К такому выводу пришла довольная Лиля. Она сама была очень счастлива эти дни, любила весь окружающий мир, и обида на дядю стала уходить.
   Вскоре Аркадий ушел в плаванье. И когда они попрощались, когда мужчина уехал на автобусе, (Лиля не поехала с ним в порт), вот тогда неожиданно все стало так пусто, так плохо. Ни на что не смотрели глаза, ни за что не брались руки. С Лилей такое было впервые. Женщина поняла: она влюбилась. Только так можно было объяснить чувство пустоты, что образовалось без Аркадия. Она села возле кроватки дочки и тихонько заплакала:
  -- Полюшка, уехал наш папа, уехал. Одни мы с тобой остались, Полюшка. Как же нам будет плохо без него.
   Хорошо, что к вечеру вернулась от сестры Марья Марковна. Она поохала, что не застала Аркашу, но глядя га грустную Лилю, порадовалась в душе - вместе ее квартиранты, вернется Аркадий, поженятся.
   На этом же корабле уходил в плавание и Филипп. Поэтому и не поехала Лиля проводить любимого человека в порт, в нарушение всех традиций. Встреча с Филей была абсолютно ни к чему. Но сейчас Лиля себя ругала за это: плевать на всяких Филь, с Аркашей побыла бы подольше, пусть всего на час, на два, и все же.... И еще... Лиля впервые с тех пор, как жила на юге не пожелала счастливого плаванья дяде. Он называл свою племянницу талисманом, ангелом-хранителем. А она не пришла в порт. Даже не позвонила Андрею Юрьевичу. Не звонил и Андрей Юрьевич. Но он не мог. Лиля сменила sim-карту в своем телефоне после ухода от мужа. На второй день после отплытия Аркадия, когда Лиля уже сумела взять себя в руки, поставила старую симку в телефон, чтобы проверить, звонил ли ей кто. Да, звонки были: от Фили, от свекрови, от матери, больше всего от дяди. Стало стыдно. Лиля отправила ему короткое сообщение: "Счастливого плавания". А позвонила только матери. Не дав той раскричаться, сухо и быстро сообщила, что ушла от мужа, что у неё все хорошо, живет она в другом месте, а дядя Андрей ушел в долгое заграничное плавание, и тут же отключилась.

   Вот уже месяц, как продолжалось плавание. Каждый вечер Аркадий говорил по телефону с Лилей, если связь была доступна. Как он скучал по ним, по своей любимой женщине и малышке дочери. Все уже знали, что Аркадий, после развода сторонящийся женщин, себе кого-то нашел, сам он даже говорил, что женился. Лицо его при этом светилось неподдельной нежностью. Поэтому старались не мешать его телефонным разговорам, деликатно отходили в сторону, если видели, что ему звонят. Увлеченный разговором, Аркадий не замечал, как пару раз за ним наблюдал с грустной светлой улыбкой капитан Самойлов. Инженера-электромеханика Аркадия Артемидова любили и уважали на борту большого грузового судна "Эдельвейс": надежный, не избегает никакой работы, если надо, починит любой прибор, приветливый человек, ненавязчивый.
   Любили и матроса Филю, но за другое: за компанейский веселый характер, за умелые руки, он мог спеть, сплясать, но ненадежен был Филя и безбожно треплив. Мог подвести в любой момент, не умел отвечать за свои поступки и врал, врал отчаянно, как ребенок.
   Аркадий удивлялся, что Филя попал на это судно, он знал решительный и требовательный характер капитана Самойлова. Почему он взял в долгое плавание с собой непутевого Филиппа? Не только же за то, что без конца что-то рассказывает, шутит, но помимо этого пару раз его засекали пьяным. Самойлов дал разгон корабельному врачу, у которого Филя раздобыл спирт, но при этом не пригрозил списать матроса Карпушко на берег. Странно. Ведь чувствуется, что Андрей Юрьевич Филиппа откровенно недолюбливает. Но тот словно и не видит такого отношения к нему капитана, уверен в себе, все выговоры и замечания с Фили, как с гуся вода. Получил нагоняй от боцмана, улыбнулся в ответ, глядишь, уже опять байки какие-то травит, глаза честные, сама святость. Аркадий старался, насколько возможно, избегать общения с Филиппом. Но не всегда это удавалось. Не столь много места на корабле. Пересекались частенько их дороги. И вот спустя два месяца Аркадий услышал, как Филипп говорит о том, что дома его ждет верная жена.
  -- Лилька - настоящая жена моряка, - хвастался тот, и глаза его светились честностью. - Сидит на берегу и тоскует.
  -- Ты же говорил, что жена ушла от тебя? - удивился Аркадий. - Сам мне рассказывал во время нашей последней встречи на берегу.
  -- Ну и что? - осклабился в улыбке Филипп. - Уходила, да. Но ненадолго. Я всегда говорил, что Лилька приползет назад. Я дочь пригрозил забрать у неё. Вот и вернулась Лилька. Еще до моего ухода в море. На коленях стояла, умоляла назад пустить. А что ей делать: ни денег, ни жилья. Пустил назад. У меня сердце большое, доброе. Да и Лилька меня только любит. Сердцу не прикажешь.
   Аркадий облегченно вздохнул: врет Филя, самым нахальным образом врет. Лиля была с Аркадием в это время. И Полюшка с ними.
   К разговору мужчин прислушался подошедший Самойлов. Филипп резко переменил тон, но продолжил говорить о Лиле.
  -- Я же люблю Лильку. И она меня. Любим мы друг друга. Куда нам друг без друга. Вот и вернулась. У нас ведь дочка растет, - он даже повысил голос, чтобы капитану было лучше слышно. - Я ведь только ради них пошел в длительное плавание, деньжат надо подзаработать. С дочкой такие большие траты...
  -- Так, значит, говоришь, жена к тебе вернулась? - несколько тяжеловесно и путано проговорил Самойлов.
  -- Вернулась, вернулась, - подтвердил Фил, глядя на капитана святыми наивными глазами. - Конечно, вернулась. Все хорошо у нас, Андрей Юрьевич, настоящая семья. Полная любовь-морковь.
   Самойлов нахмурился и ушел. Аркадию показалось, что Андрею Юрьевичу не понравилось это известие и не верит он словам Фили. Хотя какое дело Самойлову до бывшей жены Фила. Да и Аркадию хватит слушать его вранье. Мужчину волновало другое, как там живут без него Лиля и Полюшка. Он очень скучает по ним. Аркадий ушел в сторону и набрал номер Лили. Женщина сразу же ответила.
  -- Лиля, родная моя, здравствуй, - приглушенным голосом заговорил мужчина, лицо его сразу просветлело. - Я страшно скучаю. У вас все в порядке?
  -- Да, - обрадовалась Лиля. - Мы ждем тебя, Аркаша. Скучаем тоже. Нам не хватает тебя.
  -- Малышка как?
  -- Растет. Полюшка пытается ходить, держится за что-нибудь и стоит, но никак не решается сделать первый шаг.
  -- Жаль, что я не увижу, как дочка начнет ходить, - расстроился мужчина.
  -- Я тебе mms пришлю. Полюбуешься. А сейчас я Полюшке дам телефон, пусть поговорит с папой.
  -- Не смей! - забеспокоился Аркадий. - Это вредно ребенку.
  -- Не буду, - засмеялась женщина. - Я включу громкую связь. Слышишь, агукает. Я учу её говорить папа. Полюшка, скажи: "Па-па".
   В трубке послышалось что-то похожее на "па-па". Аркадий расплылся в широкой улыбке. И дальше полился бесконечный рассказ Лили о дочке. Аркадий с большим интересом все это слушал, сам задал миллион вопросов, он хотел знать все. Хуже всего, что он ни с кем не мог поделиться своими мыслями, своей радостью. Ведь здесь Филипп. Не надо ему знать, где Лиля. Пусть дальше сочиняет про свою несуществующую семейную жизнь. Но настанет момент, и Филя узнает, как глупо выглядел со своим враньем. Хотя из-за таких пустяков, как вранье и ложь, Филя не переживал. Он вообще ни за что не переживал и не расстраивался. Легкий был человек, все ему хорошо.
   Аркадий заметил, что есть какая-то связь между Филом и Самойловым, словно они давно знали друг друга.
  -- Вот как сюда Филипп попал, они родственники, - решил мужчина. - Поэтому и взял его Самойлов на борт.
   Однако Самойлов спуску не давал Филиппу. Тот вкалывал наравне со всеми. Не пил больше. У Самойлова строго было с этим. Более того, капитан был зол на Фила еще за что-то. Он как-то переговорил с ним наедине, Филя вышел с опущенной головой. И Аркадий заметил, что Филипп почему-то перестал говорить о Лиле, перестал врать, что у него все в порядке в семье, по крайней мере, при Самойлове.
   Через четыре месяца плавания, сразу после рождественских праздников, случилось несчастье. Судно "Эдельвейс" захватили пираты, так сначала считали моряки. И весь экипаж корабля оказался в плену, в тюрьме, а груз, что был на борте, был арестован и изъят. Все сотовые телефоны были отобраны. Связь с родиной оборвалась.

   Уже несколько дней Аркадий не выходил на связь. Лиля переживала, звонила ему сама несколько раз на дню. Телефон мужчины был постоянно заблокирован. Четкий компьютерный голос твердил, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Что думать по этому поводу, Лиля не знала. Решившись, женщина достала старую симку, поставила в телефон, даже не стала смотреть пропущенные вызовы, и набрала номер Андрея Юрьевича. Тот же результат. Телефон капитана Самойлова тоже был заблокирован. В сердце вползла леденящая кровь тревога. И уже в полной уверенности, что будет то же самое, женщина набрала старый номер Фили. Тот хоть и регулярно терял телефоны, но номер предпочитал сохранять единый, каждый раз восстанавливал свою сим-карту. Если Филя ответит, Лиля сразу скинет звонок, не станет говорить с бывшим мужем. Все повторилось. Заблокировано. Женщина ощутила нарастающее беспокойство. Оставив Полюшку с Марьей Марковной, она поехала в порт. В конце концов, она была до сих пор женой Филиппа Карпушко и племянницей Самойлова. Ведь не будет же она объяснять всем, что приехала не только из-за дяди, но и из-за Аркадия, просто узнает, что с судном "Эдельвейс". Почему молчат все три телефона? Может, они, в самом деле, в такой зоне, где нет связи? При входе в порт Лиля увидела несколько знакомых женщин. У них была та же самая проблема. Молчали телефоны их мужей. Но женщины тоже ничего не знали. Они рассказали Лиле, что добились встречи директором судоходной компании, но тот тоже ничего не знал, подтвердил только, что уже несколько дней, как прервалась связь с судном. Обеспокоенные женщины долго еще не расходились, обсуждали разговор с судовладельцем, им все казалось, что директор что-то скрывает. Лиля на той встрече не была, но с того дня она регулярно перезванивалась с женщинами, которые взяли на себя участь говорить от имени жен моряков, с ними еще раз встречался директор, но пока не говорил ничего определенного. Лиля в те дни не находила себе места, Марья Марковна плакала и молилась за жизнь и здоровье Аркадия. Больше всего Лиля опасалась, что судно затонуло, а власти скрывают этот факт. Как жаль, что в доме Марьи Марковны был только старый телевизор, он принимал всего несколько каналов, там пока молчали о русском судне "Эдельвейс". Женщина гнала плохие мысли от себя, боясь навлечь несчастье. Не выдерживала, плакала потихоньку ночами, ворочаясь без сна. Лиля и не предполагала, что Аркадий ей стал так дорог. Да и дядя тоже близкий человек. Ясность наступила через несколько дней. Программа "Время" рассказала об арестованном российском судне "Эдельвейс". Все моряки находились под стражей, в тюрьме, их обвиняли в провозе большого количества контрабандного товара. Правительство России с этими обвинениями не соглашалось, утверждая, что эти сведенья ложные. Русские дипломаты уже работали, пытаясь облегчить участь моряков. Но пока не было хороших новостей. Команду судна "Эдельвейс" не собирались отпускать. Жены моряков созвонились и на второй день опять собрались в порту. Позвонили и Лиле. Она в их глазах была не только женой моряка, но и племянницей капитана захваченного судна. Лиля тут же примчалась. Но в этот день встреча с судовладельцем не состоялась, его не было в порту. Еще больше обеспокоенные женщины решили перенести встречу. Лиля ехала назад, в голове крутились различные мысли про Аркашу, про дядю. Женщина с удивлением констатировала, что Ксюша в порту ни разу не появлялась, словно муж её совсем не интересовал, говорить с женами моряков отказалась, на встречу с судовладельцем не пошла, зато молодую жену дяди (это с осуждением рассказала одна из женщин) часто видели в обществе недавно появившегося в местном театре нового смазливого актера. Ксюша после замужества не бросала свою театральную карьеру, все ждала главной роли, считала, что её недооценивают.
   Через неделю с женами моряков встретился первый заместитель директора и сообщил, что за моряков требуют огромный выкуп, их компания таких денег предоставить не может, они и так терпят огромные убытки в связи с потерей груза и судна. Судно тоже местные власти отказались вернуть, пока не будут заплачены деньги. Женщины возмущенно зашумели. Лиле показалось, что представитель компании что-то скрывает, не говорит правды, избегает смотреть в глаза женщинам, хотя выглядит несколько расстроенным. Но как узнать, что он скрывает? А жены и матери заметались, собирая деньги. И Лиля думала, что делать ей. Тех денег, что оставил Аркадий, на выкуп, конечно, не хватит. О Филе она не хотела и думать, потому что знала, что его быстро выкупят родители. Но терзала мысль: а знают ли они? Лиля даже после трагедии с "Эдельвейсом" никак не решалась звонить им. Ни к чему мамочке Филиппа знать, где она, если, конечно, Филя сообщил о ее уходе. Но покоя на душе не было. Решившись, она заказала телефонный разговор по межгороду. Женщина не стала объяснять, почему она не звонила так долго, не отвечала на их звонки, сказала только, что Филя в плену, родители ответили, что уже знают и скоро приедут, пусть Лиля их ждет. В голосе матери Филиппа под конец разговора прозвучали угрожающие нотки. Неужели они знают, что Лиля бросила их непутевого сыночка? После этого женщина резко оборвала связь. Это жестоко, отец Фили еще что-то хотел узнать, начал спрашивать, но Лиля положила трубку. Лиля не видела ничего плохого от родителей Филиппа, просто она не любила свою свекровь за ее эгоизм, неуважение к другим, свекор был совсем другим, вежливым, воспитанным, но Лиля все равно никогда не вернется к мужу и дочь им не отдаст. Ей сначала в разговоре казалось, что родители Фили не знают о её уходе, потому что свекровь все допытывалась, почему опять Лиля без телефона, не отвечает на их звонки. Почему звонит по межгороду? Филя унес снова телефон? Так они сегодня же положат деньги на карточку, пусть Лиля купит себе телефон и пришлет свой новый номер. Женщина не стала отвечать на эти вопросы, промолчала, как всегда. Словом, с выкупом для Фили все было проще. А теперь надо решать, как помочь Аркаше. Где взять деньги? Просить о помощи мать? У нее тоже нет таких денег. Да еще ведь есть дядя Андрей. Как бы матери не пришлось собирать деньги для его выкупа. Хотя во время последней встречи заместитель судоходной компании попросил Лилю задержаться, он ей сообщил, что для выкупа капитана Самойлова деньги изыскиваются. И хоть это было несправедливо по отношению к другим морякам, к Аркаше в том числе, Лилю эти слова обрадовали. Так что с дядей денежный вопрос решался, но надо на всякий случай встретиться с самим хозяином, узнать все точно, думала женщина. А пока надо придумать, где взять нужную сумму для Аркаши. Ведь ей не дадут даже кредит, она не работает. Оставалось одно средство. И Лиля набрала номер с именем Злата. Сестра должна знать, что с её братом.
   Приятный женский голос ответил, что слушает. Путаясь и извиняясь, в конце концов, расплакавшись, не объясняя, кто она, Лиля нарисовала обстановку. Златка ахнула, сказала, что она прямо сейчас вылетает в их город, попросила Лилю встретить её в аэропорту, она позвонит позже, сообщит время вылета и номер рейса.

   Злата Кожемякина, старшая сестра Аркадия, очень любила своего единственного брата. Она была старше его не намного, но все равно нянчила. А потом, когда Аркашке исполнилось четыре года, родители начали пить и пили с каждым годом все больше, надеяться на них стало невозможно, Златка и кормила, и растила братишку. Аркашка был добрый, хороший мальчик. Злата помнила, как он еще маленьким, глядя на потерявшего человеческий облик отца, прижимался к ней в поисках защиты и обещал, что никогда не будет пить. Это было в тот день, когда отец отобрал заработанные дочерью деньги и пропил. Златке и так немного платили, а тут еще и отца замучил сушняк, надо было похмелиться. Он просто отшвырнул старшую дочь в сторону, выломал в её тумбочке хлипкий замок, забрал деньги и ушел, купил водки. Еды не купил. Златка молча глотала бессильные слезы. Аркашка хотел есть, а в доме ничего не было. Братик тихо заплакал. Отец начал орать, угрожать. Златка тогда увела брата из дома. Они шли и плакали. Шел дождь. Их встретила Юлька, подруга Златки. Её мама, добрая тетя Маша, уже умерла к тому времени, Юлька жила со старшей сестрой, вечно нахмуренной высокомерной особой, но подруга привела их к себе домой, хоть и брезгливо сморщилась и ушла из дома её старшая сестра Оксанка. А Юлька все равно накормила Аркашку и Златку. Налила по огромной тарелке борща, нажарила яичницы, нарезала крупными кусками колбасы и сыра. Аркашка жадно ел, мальчишка рос, он всегда был голодным, Златке было неудобно, что он торопится, спешит, глотает с шумом ложка за ложкой, а Юлька обняла её и сказала:
  -- Ну что ты, Злат! Не смущайся. Пусть ест Аркашка. И ты ешь. Мама мне всегда говорила, чтобы я вам помогала. Вы всегда приходите ко мне.
  -- Но сейчас ты живешь на деньги отца, - тихо напомнила Златка. - А он что скажет, если ты будешь нас всегда кормить?
  -- Злат, мой папка - добрейший человек, он тоже всегда говорит, чтобы я с тобой продолжала дружить, ты на меня хорошо влияешь, - уверенно ответила подруга и повернулась к мальчишке. - Аркаш, чай будешь?
  -- С вареньем? - спросил мальчик.
  -- Аркашка! - одернула его сестра.
  -- С вареньем, - засмеялась Юлька. - Тетя Липочка варила, из крыжовника, просто объедение, - она поставила перед мальчишкой большую банку и дала ложку. - Ешь.
   Но в Аркашку уже мало что лезло. Он съел пару ложек и с сожалением поглядел на банку.
   Вот в тот день и пообещал мальчишка, что никогда не возьмет в рот спиртного, никогда не будет плакать его старшая сестра, а когда у него будут свои дети, им голодать не придется и у них всегда будет варенье. И он держал свое слово. Не брал в рот алкоголя, даже пива. Этому способствовало еще то, что умерли родители. Не успели приучить детей к водке. Дом у них отобрали родственники, и Златка переселилась с братом в пансионат.
   Дальнейшая жизнь Златки сложилась удачно. Так считала она сама. Когда-то из нищеты и безысходности ей и брату помог вырваться отец её лучшей подруги, Юрий Петрович, он дал работу в своем пансионате, разрешил там жить в крошечной комнатушке. Там же поселился и Аркаша. Так Златка начала свой долгий трудовой путь от технички до управляющего, а после замужества - владелицы пансионата. Перед замужеством несколько лет она проработала управляющей пансионатом. "Серебряный иней" пользовался огромным успехом, приносил доход, и все же его владелец, отец лучшей подруги, Юльки, решил его продать. Златке было жалко "Серебряного инея". Ведь продажа пансионата могла изменить и её жизнь. Неизвестно, оставит ли её на работе новый владелец? Где она будет жить, ведь у неё до сих пор не было своего жилья. А вот Аркаше она купила небольшую квартирку. Но, наверно, под счастливой звездой родилась Злата. Именно в эти дни она встретила своего будущего мужа, Эдгара Кожемякина, сына крупного предпринимателя.
   Эдгар был в ссоре со своим отцом, тот требовал, чтобы сын работал с ним, Эдгар отказывался. Причин было много. Они с отцом плохо понимали друг друга после смерти мамы, каждый замкнулся в своем горе, переживал в одиночку. Кроме того, Эдгар терпеть не мог, когда на него давят, а старый Кожемякин отличался суровым нравом. Его не устраивало все, что бы ни делал сын: ни его попытки работать самостоятельно, ни девушки, с которыми тот встречался. В знак протеста Эдгар вообще бросил работать, отец перестал давать сыну деньги. Неизвестно, чем бы завершился этот конфликт, если бы Эдгар не встретил случайно Злату. В пансионат молодой человек попал случайно, приехал с другом, с Федором Саевским, будущим мужем Юльки. Медноволосая женщина-администратор с первого взгляда очень понравилась Эдгару. Это была управляющая пансионатом Злата Андреевна Артемидова, которая в тот день сама заменила заболевшую администраторшу.
   Их связь началась как ничего не значащая, так её восприняла поначалу Злата, а потом отношения переросли в глубокое чувство. Отец Эдгара был недоволен очередным выбором сына, фырчал, что сын выбрал нищую, дочь алкоголиков. Эдгар, который с каждым днем все больше привязывался к Злате, она напоминала ему покойную мать, с Златой было хорошо, надежно, Эдгар полюбил всей душой девушку, поэтому прервал все отношения с Ипполитом Сергеевичем Кожемякиным, так звали его отца, который настаивал, чтобы сын разорвал все отношения с этой женщиной. Но не тот человек была Злата. У нее никогда не было заботливых родителей, которые интересовались бы, где были дети, что ели. А отец Эдика переживал за сына. Не может такой человек, с точки зрения Златы, быть плохим. Она мягко и настойчиво подталкивала Эдгара к примирению с отцом. Тот упорно сопротивлялся. Он отказался даже навещать отца в больнице, куда Ипполит Сергеевич попал после авиакатастрофы. Златка поехала туда сама. И Эдгар никуда не делся, тоже поехал с ней. Несколько суток женщина не отходила от кровати лежащего без сознания после операции Ипполита Сергеевича. А когда тот пришел в себя, то принял её за медсестру. Златка не стала переубеждать. Пусть все идет своим чередом. Зато отец подруги Юльки, Милославский Юрий Петрович, высказал своему другу все, что думает о его дурном характере. Но старший Кожемякин был упрям. Лишь когда он случайно узнал, что возле него дежурила Златка, а не медсестра, то задумался. Златка не походила ни одну предыдущую девицу сына, она была добрая, уютная, как покойная мать Эдгара. И отец понял, что со стороны сына - это не блажь, что сын выбрал хорошую женщину. При более близком знакомстве, оценил он и деловую хватку и работоспособность Златы, которая руководила пансионатом. Еще больше удивился, когда узнал, что и сын уже давно работает со Златкой, занимается финансовыми вопросами в пансионате. А то, что уже в это время Злата была беременна, будущего дедушку только обрадовало. В это время Юрий Петрович и выставил на продажу пансионат. Его купил Ипполит Сергеевич Кожемякин и подарил сыну на свадьбу. Пусть сын занимается своим делом. Так пансионат стал собственностью молодой семьи Кожемякиных. А Златка стала любимой невесткой Ипполита Сергеевича.
   Златка была счастлива. У неё росли две дочки: Катенька и Настенька, любимицы отца и деда. Старый Кожемякин неожиданно тоже женился на веселой хохотушке поварихе из пансионата, Анюте, у него родился сынок, вернее, сначала сынок Сережа родился, а потом Ипполит Сергеевич женился. Но все остались жить рядом со Златкой. Она цементировала это семейство, как когда-то первая, ныне покойная жена Ипполита Сергеевича. И когда незнакомый серебряный голос по телефону сообщил, что с братом Златы несчастье, то собрались сразу все Кожемякины, в том числе и Ипполит Сергеевич. На семейном совете было решено, что лучше лететь в приморский город Эдгару, он мужчина, держит себя в руках, Златка без конца вытирала слезы, вспоминая несчастье с братом, да и финансы основные были завязаны на Эдгаре. Ипполит Сергеевич сказал, что деньги на выкуп не пожалеет, добавит свои, если не хватит. А Златке надо остаться здесь, девочки еще маленькие, да и Настенька приболела. Негоже маме её оставлять в эти дни на няню. Ипполит Сергеевич вообще не любил, когда Златка куда-либо уезжала, даже если ненадолго. И Злата с этим решением согласилась.
   Перед отлетом женщина дала тысячу наказов мужу. Конечно, на самом главном месте был выкуп за брата, его освобождение. Помимо этого надо разобраться, что с семьей брата. Почему звонит не Стела, а какая-то Лиля. Хотя Злата давно уже предполагала, что у брата не ладится с семьей. И, честно говоря, сестру это радовало. Она даже в душе надеялась, что Аркаша ушел от Стелы. Жена брата у неё вызывала только антипатию. И одна из причин была следующая: Златка помнила, как эта дура Стела во время свадьбы пыталась заставить брата выпить водки, чуть ли в рот не лила. Аркаша тогда устоял. Больше всего Златка боялась, что брат повторит судьбу родителей. Они тоже не сразу начали пить. Им уже было за тридцать, когда первым с катушек съехал отец. Следом за ним и мать. А ведь Аркашка был совсем маленький.
   Эдгар должен был разобраться во всем, так приказала Златка. На первом месте вопрос выкупа, потом Стела: живет брат с женой или нет. Если не живет, взять квартирный вопрос под контроль. Квартира не должна достаться стеле. Аркашка, он добрый, не умеет противостоять наглости, сестра это знала. А его Стела хищница, может сделать попытки отнять квартиру. Только это ей не удастся, Златка заранее обо всем подумала: сделала дарственную на брата. И второе, что тоже волновало Злату, это незнакомая Лиля. Сестра каким-то шестым чувством поняла, эта женщина играет какую-то роль в жизни брата. И Златка к ней уже испытывала симпатии. Взволнованный голос по телефону, что сообщил о несчастье, тоже понравился. Хотя бы тот факт, что женщина плакала, когда говорила об Аркаше, голос её без конца прерывался, она всхлипывала. Златка поняла, эта женщина страшно переживает за брата, что она к нему неравнодушна. "Аркаша, Аркаша", - говорила она, а не как Стелка - "Аркашка". Поэтому Эдгар должен был выяснить, кто эта Лиля. Ведь сестренки Юльки, двойняшки Ринка и Леська, что именовали себя ведьмочками-пророчицами, устроили компьютерные гадания накануне отлета Златки на свадьбу, уже тогда они Аркаше предсказали в жены рыжеволосую красавицу, ведьмочку, как и они, потом подумали и добавили, может, и не рыжеволосую, а светловолосую, но только не брюнетку. Юлька тогда засмеялась и сказала:
  -- Может, и не ведьмочка.
  -- Зато умница и красавица, - захохотали сестренки. - И обязательно с какой-нибудь изюминкой.
   Стела явно не тянула на умницу, глупа и корыстна, но красивая была, черноволосая, кстати. Но когда она заставляла Аркадия выпить, то ее вызывающая красота у Златки сразу вызвала только негативные мысли. Уж лучше пусть брат найдет себе другую жену, пусть будет ведьмочка, пусть рыжая, да хоть черноволосая, только бы ненавидела водку, как ненавидит ее Златка. А гаданиям близняшек женщина в душе верила, потому что все, произнесенное ими, сбывалось. Они всегда утверждали, что видят будущее. И сейчас сестра Аркадия надеялась, что незнакомая Лиля, которая говорила с ней по телефону, окажется рыжеволосой красавицей, на худой конец блондинкой, и, конечно же, умницей. Златка заранее настроилась на позитивное отношение к незнакомке.

   На другой уже день в далекий приморский город прилетел муж Златки - Эдгар Ипполитович Кожемякин. Лиля, оставив дочку опять с Марией Марковной, встречала родственника Аркадия в аэропорту. Эдгар сразу выделил Лилю среди толпы встречающих: у нее было расстроенное выражение лица, она внимательно вглядывалась в лица идущих, вопросительно перебегая взглядом с одного лица на другое. Надо добавить, что из всех женщин, что были в толпе, эта невысокая изящная блондинка ему больше всех понравилась. "Хорошую девчонку присмотрел Аркадий, - подумал муж Златки. - Кстати, светловолосая. Правы наши ведьмочки". Эдгар был старше Лили лет на пять. Лиля сразу почувствовала доверие к прилетевшему мужчине. Она быстро рассказывала, что произошло, что делает компания для освобождения моряков. Пояснила, что им ехать довольно-таки далеко, так как живет она на частной квартире, в деревне, за городом. Аркаша тоже там жил перед плаванием.
  -- Пожалуй, мне не стоит ехать в деревню, - решил Эдгар, - я остановлюсь в гостинице. Мне это удобнее. Я завтра уже рассчитываю встретиться с директором судоходной компании. А вы кто Аркаше? Простите мое любопытство.
   Лиля замялась. А что сказать? Знакомая? Любовница? Мать его дочери? Эдгар ждал, что скажет светловолосая красавица. Ее фраза, что Аркаша жил там же, где и она, не пролетела мимо его внимания.
  -- Я просто беспокоюсь за Аркашу, - уклончиво ответила светловолосая женщина.
  -- А где Стела? - не отступал Эдгар. - Почему она нам не позвонила, не сообщила, что случилось с Аркадием?
  -- Какая Стела? - не поняла Лиля.
  -- Жена Аркаши. Злата и так удивилась, что звоните вы, а не жена, - поспешно пояснил Эдгар.
   Надо же разобраться, как обстоят у Аркадия дела с женой.
  -- А Аркаша разве до сих пор женат? - пришел черед удивляться Лиле. - Не развелся? Мне он говорил, что уже оформил развод.
   Эдгар замолчал, понял, сказал что-то не то. Лиля резко оборвала все разговоры на эту тему. Она немного расстроилась. Хотя сама настояла на том, чтобы Аркадий не рассказывал о ней своей сестре. Муж Златки недоуменно хмыкнул, как видимо, его здесь еще ожидает много новостей. А потом усмехнулся, вспомнив опять двойняшек-ведьмочек: волосы у Лили на концах были ярко-рыжими, а отрастали светлые, пепельные. Такие же были у Юльки, подруги Златки. И блондинка, и шатенка в одном флаконе. Наверняка, с этой Лилей и жил Аркадий. Только испугался признаться Златке. Она, где надо, строгая и жесткая, золотая женушка Эдгара.
   Лиля помогла мужчине добраться до гостиницы, рассказала по пути, как проехать в порт и где искать директора судоходной компании, извинилась и вернулась к Марии Марковне, где оставалась её дочка. Лиля не пошла на прием к директору с Эдгаром, для окружающих она по-прежнему оставалась женой Филиппа Карпушко и племянницей Самойлова. Зачем еще больше озадачивать мужа Златки. Лиля ехала в деревню на рейсовом автобусе и все думала, почему сестра Аркадия ничего не знает о разводе. Зачем Аркадий скрыл это от сестры? Неприятно кольнула мысль - неужели это неправда? Нет, не мог Аркаша врать Лиле. Ведь он любит ее и Полюшку. И все же на душе было неприятно.
   Эдгар развил энергичную деятельность. Там, где не пускали жен моряков, успешно прошел состоятельный предприниматель Кожемякин. Уже на второй день после прилета он позвонил жене и сообщил, сколько им потребуется денег для выкупа Аркадия. Златка расстроенно охнула, сумма была приличная, но старший Кожемякин, что присутствовал при этом разговоре, сказал: они найдут деньги. Дальше Эдгар отправился по домашнему адресу Аркадия.
   А Лилю в деревне ожидал неприятный сюрприз. В этот же день, что и Эдгар, прилетели родители Фила, их тоже беспокоила судьба сына. Лиле повезло, что они разминулись в аэропорту, не встретили друг друга.
   Родители Фила поехали так же, как и Эдгар, сначала к директору компании, узнали, сколько надо готовить денег. После направились по домашнему адресу Филиппа, думали: там Лиля с дочерью. Ключи от квартиры нашлись у соседей, от соседей же они и услышали, что Лиля бросила их сына. Причем соседка без всякого стеснения заявила, что давно пора было это сделать Лиле, потому что Филя гулял, пил, по ночам шумел, орал, ребенок спать не мог, денег жене Филипп не давал, Лиля как могла, так и перебивалась, писала копии с картин, портреты с фотографий, вся измучилась, похудела, да еще и Филю приходилось кормить, он же бессовестный, жене денег не давал. Мать Филиппа высокомерно вздернула голову и не стала дальше слушать. Отец горестно покачал головой. Рогнеда Викторовна, так звали мать Филиппа, решительно оборвала соседку, выпроводила её, а потом заявила мужу, что Лилю с внучкой надо обязательно найти и забрать к ним. Муж пытался возразить, но жена ничего не желала слушать.
  -- Лиля будет жить с Филиппом и никак иначе, мы для нее сделали все, купили квартиру, обставили на наши деньги, помогали после рождения Полины, она же, неблагодарная, ушла, бросила Филю, - твердила мать Филиппа. - Если будет отказываться, я заберу у Лили ребенка.
  -- Ты неправа, - пытался спорить муж. - Филипп взрослый, пусть отвечать учится за себя. И хватит мучить его жену. Пусть наш взрослый сын поживет самостоятельно. Сколько с ним можно нянчиться!
   Но Рогнеда Викторовна умела слушать только себя.
   Они быстро разыскали невестку. Поехали сначала в дом капитана Самойлова, думали, что Лиля скрывается там. Но их встретила вульгарно одетая молодая особа и заявила, что Лильки здесь нет, не было и не будет. Ксюша, а это была она, много чего еще порассказала, украсив смачными подробностями несуществующую жизнь Лили. Родители Филиппа не особо поверили, но Рогнеда Викторовна еще больше утвердилась в решении увезти с собой невестку и внучку. А направление, где искать Лилю, Ксюша тоже дала. Она видела, как Лиля садилась на девятнадцатый автобус, а он загородный. В какой-то из деревень скрывается Лилька. Уже на второй день после прилета родители Фили постучали в калитку небольшого двора Марьи Марковны. Лиля растерялась, увидев их. Мать Филиппа с ходу заявила, что Лиля должна вернуться к мужу, что они приехали за ней и девочкой. Она не поцеловала внучку, не принесла даже простенького подарка. Только дедушка пытался взять малышку на руки, но Полюшка испугалась, заплакала и вцепилась в мать. Лиля возвращаться к мужу наотрез отказалась.
  -- Я не вернусь к Филиппу. Я не люблю его, - прямо заявила она.
   И тут же в словах свекрови прозвучала угроза отобрать девочку.
  -- Ты не хочешь жить с нашим сыном, - проговорила Рогнеда Викторовна. - Говоришь, что не любишь. Но у вас ребенок. И этот ребенок носит мою фамилию. Я не позволю, чтобы моя внучка воспитывалась чужими людьми.
  -- Я тоже не чужая Полюшке, - в недоумении произнесла Лиля.
  -- Да, ты ей мать. Но мы уже знаем, что ты не просто ушла от Фили, ты ушла к другому мужчине. И если ты не вернешься к Филиппу, мы тебя лишим родительских прав. Я докажу, что ребенку плохо с новым отцом, а мать занимается непотребными вещами.
  -- Рогнеда, - поморщился Игнат Филиппович, отец Фили. - Перестань повторять глупости.
   Но та лишь отмахнулась.
  -- Я не шучу.
   Лиля сразу поняла, что они встречались с Ксюшей, оттуда дует ветер, оттуда все сплетни. Вот негодяйка эта Ксения!
  -- Вам никто не позволит отобрать у меня Полюшку, - пыталась образумить свекровь Лиля. - Я не пьяница и не бомжиха. Я слежу за дочерью. И со мной девочке гораздо лучше, чем с Филей.
  -- Лиля, - издевательски произнесла Рогнеда Викторовна. - Я всегда сумею доказать противоположное. Я сумею убедить суд, что ты плохая мать и не занимаешься девочкой, что твой новый бой-френд обижает девочку. Жена капитана Самойлова выступит свидетелем.
  -- Креста на вас нет, - возмутилась добрая Марья Марковна. - Да так, как любит Аркаша Полюшку, даже родные отцы не любят.
   Но мать Фили не стала слушать слов старушки, отмахнулась, как от назойливой мухи.
  -- Лиля! Собирайся прямо сейчас, - приказала она. - Или мы увезем одну Полюшку, без тебя. Филя любит дочку, он не хочет, чтобы она росла без него. И я верну сыну его девочку. Дай мне сюда ребенка.
   Лиля испуганно отшатнулась. В голове пронеслась мысль:
  -- Вот в кого такой хам Филипп. Привык от мамочки все получать. Рогнеда Викторовна берет наглостью и нахрапом. А может, обрадовать их, что Полюшка - не их внучка, и Филя не имеет отношения к отцовству.
   Но свекровь словно читала мысли невестки:
  -- Если ты сейчас скажешь, что Полина не дочь Филиппа, я все равно не поверю. Так что лучше не лги, а собирай вещи.
  -- Вот гадина, - ругнулась про себя молодая женщина.
   В голове лихорадочно пронеслась мысль: пока надо выиграть хоть чуть-чуть времени, чтобы исчезнуть отсюда. Жаль, Лиля привыкла к Марье Марковне, здесь деревня, дочке хорошо, и запасы зимние есть: варенье для Аркаши, фруктовое пюре для Полюшки, сушеные фрукты, кое-какие соления... Полюшка так хорошо пьет компоты. Рогнеда Викторовна точно угадывала мысли молодой женщины и требовала, чтобы невестка вернулась домой прямо сегодня, сейчас.
  -- Я, думаешь, тебя оставлю здесь хоть на день? Чтобы ты опять скрылась? - повторила свекровь. - Поедете прямо сейчас в свою квартиру.
  -- Мне надо собрать вещи, - хмуро произнесла Лиля.
  -- Собирай. Приедешь попозже сама со своими вещами. А мы забираем Полину прямо сейчас.
  -- Нет! Полюшку без меня вы не заберете, - твердо возразила Лиля, опустив голову и глядя исподлобья на мать Фили.
  -- Еще как заберем, - сладко пропела Рогнеда Викторовна. - И не сверли меня своими зелеными глазами.
  -- Мне, что, все бросить ради ваших желаний? - обозлилась не на шутку и Лиля. - Вам не кажется, Рогнеда Викторовна, что вы перегибаете палку со своими требованиями. Я ведь могу начать орать во весь голос, что вы хотите украсть ребенка. А что? Соседи меня уже знают, а вас нет. Прибегут, заступятся.
  -- Я все равно добьюсь своего! - надменно вскинула голову свекровь. - Не сейчас, так позже.
  -- А пока добьетесь, получите кучу позора и неприятностей, пусть даже в деревне, где вас не знают, - Лиля была откровенно зла.
   Полюшка тихо плакала, при ней никто давно не ругался, за месяцы без скандалов с Филиппом девочка привыкла к спокойному тону, к тишине. Молодая женщина прижала к себе испуганного ребенка.
  -- Я никуда сейчас без вещей не поеду. И Полюшку вам не дам. Даже не подходите к ней. Я буду драться, если надо кусаться, орать, поверьте, у меня достаточно сил, чтобы защитить ребенка. С вами я справлюсь, Рогнеда Викторовна. А вы, Игнат Филиппович, надеюсь, достаточно умны, чтобы удержать свою жену от драки со мной... Марья Марковна, - повернулась она к старушке, - позовите нашего участкового. А еще лучше соседа, что на водочку у нас занимает. Ему все равно, кого бить в морду, если я ему пообещаю литр спиртного. Скажите, что тут какие-то ненормальные в дом лезут...
   Старушка с готовностью бросилась к калитке.
  -- Рогнеда, - остановил жену Игнат Филиппович. - Лиля права. Ты перегибаешь палку. Не драться же, в самом деле. Пусть Лиля спокойно собирает вещи. Мы подождем. Сколько надо, столько и подождем. Пойдем в машину.
   Они вышли за калитку, Марья Марковна остановилась и вернулась. Да, обложили Лилю со всех сторон, как волка флажками на охоте. Лиля лихорадочно думала:
  -- Сейчас придется пока вернуться в городскую квартиру, а дальше улететь с родителями Фила. Это хуже всего. Хотя есть еще один вариант - там сбежать от них к матери. И ждать только Аркашу. Все равно к Филе возврата нет.
   Женщина сидела, прижав к себе дочку, и не думала начинать складывать вещи. Пригорюнилась и Марья Марковна. Неизвестно бы, чем это все закончилось, но у свекра зазвонил сотовый телефон.
  -- Алло, - произнес Игнат Филиппович. - Да, конечно, сейчас приеду.
   Он отключил связь.
  -- Кто это? - спросила свекровь.
  -- Рогнеда, это звонил директор компании. Есть какие-то срочные новости. Он просил приехать. Вы оставайтесь здесь с Лилей, я еду в порт.
  -- Я с тобой, - тут же проговорила свекровь. - Ты опять что-нибудь забудешь. И надо, в конце концов, потребовать, чтобы компания тоже оплатила часть выкупа за нашего Филю. Не обеднеет. А то их только Самойлов интересует, за него они готовы выложить деньги, - она повернулась к невестке. - Лиля, мы вернемся сегодня вечером. Чтобы была готова. Не вздумай исчезнуть. Все равно найду.
   Родители оставили Лилю на время в покое, самое большее до вечера. За это время надо что-то решить. Марья Марковна расстроенно присела рядом с женщиной, что вытирала невольно бегущие слезы. Полюшка сразу же успокоилась, как только отъехало такси с родителями Филиппа, что-то лепетала на своем языке. Старушка сказала, чтобы квартирантка собиралась и быстро ехала к её сестре, потом туда и Марья Марковна приедет. Там они будут ждать Аркашу. Но Лиля понимала - это лишь временная отсрочка. Через несколько дней Рогнеда Викторовна и там её достанет.
  -- Да найдут меня родители Фили и у вашей сестры, - уныло отвечала женщина. - У них денег много. Заплатят. Ведь нашли же здесь.
  -- Но ты обещала ждать Аркашу, - переживала старушка.
   Она очень желала счастья своим квартирантам.
  -- Я и буду его ждать, - отвечала Лиля, - только не знаю пока, где, в каком месте. Может, в самом деле, поехать с Филиными родителями, а там к матери перебраться. Но там еще ближе будут родители Филиппа. Будут на нервы капать, про Филю своего очередные сказки рассказывать, хотя мать их быстро спровадит.
   Лиля закручинилась не на шутку. Если она могла надеяться на сочувствие свекра, то свекровь была настроена решительно. Она, в самом деле, может сделать так, что Полюшка окажется у них. Нет, с дочкой Лиля ни за что не расстанется, и Аркадия не предаст. Оставалось еще одно средство: Аркаша говорил обратиться к его сестре. Но Злата очень далеко, а времени в обрез - только до вечера.
   Неожиданно у Лили зазвонил телефон. Это был Эдгар. Женщина ответила.

   Эдгару надо было разобраться и со вторым наказом жены, выяснить, что с квартирой Аркадия. Он уже побывал по месту прописки Аркадия, застал там двух наглых баб и мужика, которые и знать не знали, что Аркадий находится в плену. Стела вообще сначала заявила, что ей плевать на бывшего мужа, не знает она, где он живет, а здесь ее жилплощадь, Аркашка подарил ей еще до развода, и она никуда отсюда не уйдет. В ответ Эдгар достал документы, что так предусмотрительно забрала в свое время Златка, и сказал, что им придется покинуть не принадлежащую им квартиру.
  -- Все правильно предположила Златка, - думал Эдгар, глядя на забеспокоившееся семейство, - Аркадий ушел отсюда. Ушел от Стелы, а квартиру оставил. Развелся и не смог отстоять свое законное жилье. Не умеет он противостоять наглости. Но с другой стороны, Златка будет рада разводу брата. Она не любила Стелу. И, правда, неприятная особа. Как глаза-то забегали, когда увидела документы. Аркашка, скорее всего, ушел к той рыже-светловолосой красавице, Лиле, что встретила меня два дня назад в аэропорту. Недаром она так была взволнована, переживала за Аркадия. Чувствуется, что любит его. Надо поговорить с ней, ведь в последнее время Аркадий снимал квартиру в одном доме с ней. А этих особ надо немедленно выселить. Пусть съезжают. Квартира Аркашина.
   Стела же, когда поняла, кто появился в их доме, с какой целью, сразу сменила тон, заюлила, стала отрицать, что Аркадий здесь не живет, утверждать, что пошутила, когда сказала, что ей плевать на Аркашу, просто они немного поругались, но не до такой же степени, чтобы Аркашка ушел, ей просто было обидно, вот она и сказала, что ей плевать, где живет муж. Да, они разводились, было такое, но вскоре опять сошлись. Бывшая жена Аркадия чувствовала, что скоро лишится жилья. Этот незнакомец не Аркадий, который отступает перед наглостью и громогласностью. Это теперь его сестричка кого-то прислала. Ишь, как уверенно смотрит, документами трясет. Надо попытаться обмануть его. Не было еще такого мужика, который бы не поверил Стеле. А мама подыграет. И Стела быстренько пустила слезу, проникновенным голосом поддакивала её мать, иногда поругиваясь на дочь, что с мужем так нельзя было обходиться, а присутствующий здесь мужик с туповатым дебильным лицом был объявлен двоюродным братом Стелы, он сестренку навещал, вот и остался переночевать.
   Эдгар был в затруднении, Стела так убедительно все это говорила, оправдывалась за первые слова, сказанные якобы от обиды, что он засомневался, не знал, что и думать. Помочь могла только Лиля. Она себя назвала другом Аркадия, она должна знать правду. И прежде чем выставить из квартиры Аркадия его бывшую жену с незнакомым мужиком и матерью, Эдгар решил все-таки посоветоваться с Лилей. Мужчина предупредил Стелу, что зайдет еще раз вечером, вышел во двор и набрал номер Лили. Надо как-то узнать, правду ли говорит Стела, спросить так, чтобы и Лилю не обидеть. Но ничего спросить Эдгар не успел. Сразу по голосу он понял, что у женщины что-то произошло. Лиля была очень расстроена, даже и не пыталась скрыть этого.
  -- Лиля! Что-нибудь с Аркашей случилось? - спросил он. - У вас новые известия? Плохие?
  -- Нет, - ответила Лиля. - У меня нет новостей про Аркашу. Это совсем другое. Неприятности у меня. Большие. Они не касаются Аркаши, только меня...
   Женщина невольно всхлипнула. Эдгар не стал задавать свои вопросы, только спросил, может ли он чем помочь? Лиля отказалась говорить по телефону о своих проблемах.
  -- Лиля, - сказал тогда Эдгар. - Я бы хотел с вами встретиться. Может, я помогу вам. Да и мне надо вам задать несколько вопросов об Аркаше. Я решаю его квартирный вопрос. Можно, я приеду к вам?
  -- Да, конечно, - уныло откликнулась женщина. - Я готова вам помочь. Приезжайте. Лучше днем. Вечером...
   Она не договорила. Вечер ей не сулил ничего хорошего. Предстоял нелегкий разговор с родителями Фили. И, скорее всего, отъезд.
  -- Я прямо сейчас к вам приеду, - не терпящим возражений голосом заявил Эдгар. - Диктуйте адрес.
   Эдгар примчался через тридцать минут на такси. Расстроенная женщина в это время кормила малышку манной кашкой. Проблемы проблемами, а кормить ребенка надо. Никаких вещей Лиля и не думала собирать. Не поедет она с родителями Фили. Как она этого добьется, Лиля еще не знала. Может, скажет, что уедет к матери, может, в самом деле, позвать участкового. Хотя тому плевать: Лиля здесь не прописана, зачем участковому лишние проблемы. Рядом сидела такая же расстроенная Мария Марковна, утирая слезы, смотрела на Полюшку. У неё хотят отнять внучку, думала она, как же она будет жить без них. Старая женщина всей душой привязалась и к Лиле и к малышке.
   Возле дома резко затормозило такси. Обе женщины вздрогнули. Лиля непроизвольно пыталась закрыть собой малышку. Но в окно увидела, что из машины вышел Эдгар. Лиля узнала его и быстро объяснила старушке, кто это. Марья Марковна облегченно вздохнула и пошла открывать дверь. Вошедший Эдгар глянул на Полюшку, сидящую на руках Лили, и сразу начал улыбаться во весь рот. Ему не надо было больше задавать вопросов Лиле про Аркадия, и так все понятно. Ах, Аркашка, ах, молодец, у него здесь не только новая жена есть, но и дочка! Такая прелестная девчушка! Но почему он все скрыл от Златки? Для чего? Эдгару, как и Аркадию, хватило одного взгляда на маленькую рыжеволосую девочку, чтобы понять, чья это дочка. Ни Катенька, ни Настенька так не походили на Златку, как эта малышка.
   Эдгар приветливо поздоровался с женщинами, взял на руки и расцеловал рыжеволосую девчушку, оная совсем не испугалась нового дяди, который укоризненно сказал Лиле, что таких вещей скрывать нельзя, потом набрал номер Златы. Лиля с удивлением услышала, как он весело говорил по телефону своей жене:
  -- Золотинка моя, у меня замечательная новость. Нет, пока моряков не освободили. Но у нашего Аркашки, оказывается, здесь дочка есть. Его, я уверен. И ты, когда её увидишь, сомневаться ни минуты не станешь. Нет, не жена родила. Не Стела. У Стелы уже давно другой мужчина есть. Кто родил? А та самая женщина, что нам сообщила об Аркадии. Лиля. Кстати, передай нашим всезнающим ведьмочкам: у Лили то ли рыжие, то ли светлые волосы, как они и предсказали. Хочешь с Лилей сама поговорить? Конечно, даю, - он повернулся к маме и дочке. - Лиля, с вами хочет поговорить Злата. Вам придется все ей рассказать и про Аркадия, и про девочку.
   Лиля, взяла трубку. Златка спросила:
  -- Лиля, мне Эдгар правду сказал? У вас и Аркаши есть дочка?
  -- Есть, - призналась Лиля. - Только я не знаю, как ваш муж догадался. Сама я не хотела говорить.
  -- А почему скрывали?
  -- Мы с Аркашей решили подождать до конца плавания, потом все рассказать вам и моим родственникам про Полюшку, про нас....- честно ответила Лиля. - Мы собирались приехать к вам, когда Аркаша вернется из плавания... Дочка наша, правда, похожа на Аркашу, но совсем немного, носик и губки такие же...
   Златка, честно сказать, очень обрадовалась, что со Стелой у брата уже все позади и что это не она родила девочку. Ну не любила она его хищницу и нахалку Стелу. А сейчас Злата спросила о другом, что тоже было немаловажно:
  -- Вы только честно скажите мне, Лиля, вы любите моего брата?
  -- Злата, - Лиля тяжело вздохнула. - Все гораздо сложнее. Не могу я так просто сказать с ходу, я не умею с другими говорить о любви, не обижайтесь... Но Аркаши мне очень и очень не хватает. Он мне очень дорог. Я скучаю без него. Мы очень мало прожили с ним вместе. Но я обещала ждать его. И я жду. И дождусь. Только, наверно, мне придется отсюда уехать...
   Лиля замолчала.
  -- Почему? Что у вас случилось? - Златка беспокоилась. - У вас дочка заболела, вы поэтому хотите уехать.
   Лиля вздохнула и призналась:
  -- Нет, дочка абсолютно здорова, и живется нам хорошо в деревне. Но меня и дочку хотят увезти отсюда. А если я не соглашусь, у меня заберут мою девочку.
   В голосе опять зазвенели слезы.
  -- Как заберут? Кто? - не могла понять Златка.
  -- По документам я жена другого человека, - нехотя выговорила Лиля. - Я ушла от мужа, но на развод так и не подала. Родители бывшего мужа Полюшку считают своей внучкой. Они богаты и всесильны и ничего не хотят слушать... Я хотела признаться, что их Филипп никакого отношения к рождения девочки не имеет... Но куда там, они не слышат и не хотят слышать, требуют, чтобы вернулась к Филиппу... Я когда-нибудь все вам расскажу. Сейчас не хочу. Не могу! Я хочу уехать к матери с Полюшкой. Там буду ждать Аркашу.
   Златка неожиданно переспросила повеселевшим голосом:
  -- Лиля, а вашу дочку зовут Полюшка?
  -- Да.
  -- А знаете, какое последнее сообщение прислал мне брат?
  -- Какое? - Лиля была удивлена неожиданным вопросом.
  -- Аркаша написал: "Сестренка! Мое любимое женское имя Полюшка". Я думала, что у него есть женщина по имени Поля, но вышло даже лучше. Теперь я понимаю, почему так написал Аркаша. Это имя его дочки. Полюшка, чудесное имя, кстати, - голос Златки из мечтательного вдруг стал деловым. - Лиля, я знаю, как вам помочь. Собирайтесь и прилетайте к нам. Никто вас здесь не найдет. Дочка моего брата будет ждать своего папу со своей мамой и с нами. Когда Аркашу освободят, он сразу прилетит к нам.
  -- Спасибо, - Лиля даже всхлипнула. - Но мне, поверьте, неудобно. Мы ведь даже незнакомы.
   Злата не стала слушать робких возражений молодой женщины, попросила дать трубку Эдгару, она приказывала мужу взять с собой к ним Лилю с дочкой. Потом попросила опять передать трубку и сказала Лиле:
  -- Лиля! А ведь Аркаша, наверняка, говорил вам не раз, если будет трудно, обращаться ко мне.
  -- Да, - призналась Лиля. - Он словно предчувствовал, оставил мне номер вашего телефона.
  -- А почему не позвонили? Не попросили помощи для себя и девочки?
  -- Просто не успела, - оправдывалась молодая женщина. - Приехал ваш муж сюда. А он как-то сам обо всем догадался.
  -- Будете Аркашу ждать у нас, - решительно завершила Златка. - И никто вас не лишит вашей дочки. Никто не отберет нашу Полюшку! Я жду вас. Мы все ждем.
   Лиля согласилась. А что ей оставалось? Она знала: Рогнеда Викторовна от своего намерения не отступит. Даже если уехать к матери, они и там достанут, помотают нервы. А мать и так переживать будет за дядю Андрея. Надо ей позвонить, рассказать все. Ну и подумаешь, что есть Ксюша. Она так, мыльный пузырь, переливается разноцветными боками, но пустой внутри и скоро лопнет, а мать будет всегда.... А с другой стороны, Лиля почему-то сразу поверила родственникам Аркадия, заботливому голосу Златки и приветливой улыбке Эдгара. Вот он сейчас укачивает на руках Полюшку, что-то напевает. И девочка доверчиво засыпает. А родителям Фили Лиля в глубине души всегда не доверяла, хотя они помогали материально им. И еще один вопрос слегка задел сознание Лили и убежал в сторону, оттесненный свалившимися бедами: женщина подумала, почему все сразу догадываются, что Полюшка - дочь Аркаши? Как? Да, похожа немного Полюшка на своего папу, у нее такие же губки, носик и только. Когда окончился разговор со Златой, Лиля немного успокоилась, что дочку у нее не отберут, и задала этот вопрос мужчине:
  -- Эдгар! Но почему вы сразу решили, что Полюшка - это дочь Аркадия? Как догадались?
  -- Лиля! Мы с вами теперь родственники, давайте перейдем на ты, - приветливо улыбнулся мужчина, явно не желая выдавать свой секрет.
  -- Хорошо, - кивнула женщина. - И все же, как вы все догадываетесь? Ну Аркадий - это понятно, он отец, почувствовал, понял. А ты?
   Лиля совсем не собиралась рассказывать, как когда-то она просила незнакомого мужчину: сделай мне ребенка... Но и Эдгар не сказал, как он догадался, что полюшка - дочка Аркаши.
  -- Когда познакомишься с моей женой, поймешь все сама, пусть тебе это будет сюрпризом, - ответил он. - А сейчас лучше скажи, когда тебя собираются отсюда увезти?
   Лиля сразу потускнела, опять на глаза навернулись слезы.
  -- Да её прямо сразу хотели увезти, еще днем. Говорят, Полюшку нам отдавай, мы её заберем, а ты собирай вещи, после за тобой приедем, - затараторила Марья Марковна, которая очень переживала за квартирантку. - Вот что удумали, мать и дитя разлучить. А Полюшка плачет, не хочет к чужой бабке идти на руки... Нелюди они после этого.
  -- Даже так? - удивился Эдгар. - Ребенком распоряжаться решили. Желания матери побоку.
  -- Так, - уныло подтвердила женщина.
  -- Поэтому ты так и расстроилась.
  -- Да, - ответила женщина. - Прямо в западню какую-то меня загнали. И ведь сделают, у них деньги водятся...
   Эдгар минуту думал, потом кому-то позвонил, выяснил, когда отлетает какой-то рейс, на какой аэродром приземлится по прилету, и приказал:
  -- Вот что Лиля, быстро собери все вещи, я вас отправлю к Златке. Прямо сегодня в ночь. Частным самолетом. Ваш отлет не будет зарегистрирован. Пусть поищут вас ваши бывшие родственники. Там у нас не найдут.
  -- А ты когда полетишь? - поинтересовалась женщина.
  -- Я задержусь, насколько, не знаю. Надо решить кое-какие вопросы, я еще не видел судовладельца, только его исполнительного директора, - Эдгар опять не дал точного ответа. - Разберусь заодно до конца с квартирой Аркадия, с его бывшей женой. Теперь-то я точно знаю, что Аркаша с ней не жил.
  -- Все-таки бывшей? - облегченно переспросила Лиля.
  -- Да, - подтвердил Эдгар, - ты же сама говорила, что Аркаша развелся.
  -- А я после твоих слов засомневалась, - призналась Лиля.
  -- Ты извини меня, мы со Златкой ничего не знали. Но ведь Аркашка еще додумался и свою квартиру оставить жене. Были бы хоть дети у него со Стелой! А сам он, я понимаю, здесь жил, с вами.
  -- Да, - кивнула Лиля. - Мы жили здесь. Вместе.
  -- Вот-вот, сам на частной квартире с женой и ребенком, а бывшая жена в его собственной квартире живет другим мужиком. Нонсенс какой-то получается. Ну, ничего. Недолго это продлится. Завтра же выпровожу их. И мне не надо будет снимать гостиницу.
  -- А вы у меня оставайтесь, - сказала добрая Марья Марковна. - А то мне скучно будет одной. Вот и Лиля уедет. Как же я без Полюшки? - старушка закручинилась, потом в раздумье проговорила: - Уговорю сестру переехать сюда, она хоть и младше меня, но часто болеет. Будем вдвоем куковать с ней. А ты, Лиль, не сиди. Начинай собираться.
   Но было еще одно "но", которое терзало Лилю. Дядя. Владелец судоходной компании уклонялся от встреч с Лилей, она именно от него так и не услышала подтверждения, что за Самойлова выкуп компания заплатит, хотя его заместитель уверенно говорил об этом.
  -- Надо бы все-таки подстраховаться, - думала женщина, - найти запасной вариант, чтобы заплатить выкуп в случае чего и за дядю, если вдруг со стороны компании последует отказ. Ксюша дядина так и не появилась ни разу ни в порту, ни в центральном офисе компании. Надо все-таки все сообщить матери. Уж она-то, несмотря на женитьбу дяди, сразу распродаст все свое хозяйство, лишь бы у Андрея Юрьевича все хорошо было, - и тут же возразила сама себе Лиля. - Нет, пока подожду, не буду звонить. Но если я улечу, кто будет здесь хлопотать за Андрея Юрьевича?
   Эдгар заметил сомнения Лили. И она призналась ему, что является племянницей капитана арестованного судна - Самойлова Андрея Юрьевича, что его молодая жена и не думает о судьбе мужа. Не разу не поинтересовалась, а о деньгах и речи не было. Эдгар нахмурился.
  -- А как ты собиралась решить этот вопрос?
   Лиля сказала, что встречалась с заместителем владельцем судна, он как вроде обещал дать деньги именно для выкупа Самойлова.
  -- Знаешь, Лиля, - приговорил Эдгар, - может, я опережаю события, то ли обрадую тебя, то ли расстрою, но судно захвачено не пиратами, как кое-где звучало в последние дни в СМИ, оно, в самом деле, арестовано. Нарастает международный скандал. Вопрос о выкупе для моряков приостановлен. Там работают наши дипломаты, пытаются вернуть груз и судно и, конечно, людей. Да, я понял, что Самойлов много значит для компании. Компания была готова выкупить его сразу, и деньги были готовы перечислить, но капитан отказался возвращаться без своих людей. Чужая страна тоже в Самойлове заинтересована, капитану Самойлову предлагали и убежище, и гражданство в той стране, даже работу высокооплачиваемую, я понял, что ваш дядя ценный специалист. И надежный человек. Также он что-то знает, но молчит. Плохо, что никак не откликнется хозяин груза, покупатель, я имею в виду. Об этом молчит ваш дядя. Хотя как молчит? Он требует в ответ облегчения жизненных условий для его людей. Там, в тюрьме, условия не сахар. Жара, теснота, болезни... В общем, в результате вашего дядю поместили вместе со всеми в общую камеру.
  -- А про Аркашу ты ничего не узнал? Может, говорили что в компании? - в надежде спросила Лиля.
  -- Нет. Только одно известно, что пока все моряки живы. Хотя начались болезни... Но ты сильно не переживай, Аркаша закаленный. Сама знаешь про его детство.
  -- Знаю, - ответила Лиля и попросила. - Я тебя очень прошу, Эдгар, интересуйся и моим дядей. У него-то вообще были сбережения, хотя он купил большой дом. Может, продать его, если все-таки нужны будут деньги? Но для этого надо говорить с Ксенией. Может, ты попытаешься поговорить с его женой. Меня Ксюша никак не воспринимает.
  -- Попробую, - ответил Эдгар. - Где её найти?
   Лиля дала адрес и добавила:
  -- Если дома её не будет, сходи в театр. Ларина Ксения - актриса.
  -- Вот и лады, - кивнул Эдгар. - А теперь вам надо собираться. И побыстрее. Я вас забираю прямо сейчас. Самолет вечером, но мне еще встретиться надо с его хозяином. Побудете пока в гостинице.
   Лиля наспех собирала вещи. Тут же суетилась Марья Марковна. Она больше мешала, чем помогала. Старушка сгребла изо всех буфетов сушеные фрукты в огромную наволочку:
  -- Вот, Лиля, возьмешь, Полюшка так любит компотик из абрикосов, - старушка вытерла слезу.
  -- Марья Марковна! - воскликнула Лиля. - Себе оставьте.
  -- Да кто их тут есть будет?
  -- Вы же сказали, сестру привезете.
  -- А у сестры этого добра еще больше.
   Эдгар засмеялся, взял горсть сушеных абрикосов, пожевал:
  -- Как вкусно! Сладкие какие и мягкие. Бери, Лиля, обязательно бери. У нас там таких нет. Я Полюшке помогу их съесть.
  -- Хорошо, - улыбнулась Лиля.
  -- Тогда и варенья возьмите, - обрадовалась старушка. - Я сейчас принесу. Мы с Лилей такое вкусное варенье наварили. Аркаша ел и хвалил. А мне-то зачем одной столько много варенья? И пюре Полюшкины не забудьте. Зря что ли мы старались, протирали через сито все! - и вдруг спохватилась. - А ты, Эдик, садись-ка за стол, да поешь лучше домашнего борща. Ведь не обедал, небось.
  -- Бог мой! Мне стыдно,- воскликнула Лиля. - Эдгар, я тебе даже чаю не предложила! Ты же есть хочешь.
  -- Хочу, - признался мужчина.
   Эдгар не отказался пообедать, навернул большую тарелку наваристого густого борща, потом пил чай. Он пришел в восторг от абрикосового варенья, что Лиля варила с ядрышками из косточек абрикосов.
  -- Ого! - произнес он. - У нас такого даже Анюта не умеет варить! Возьмем мы, Марья Марковна, варенья, обязательно возьмем. Да ты не переживай, Лиль, тебя там встретят. Самой сумки таскать не придется.
   Довольная Марья Марковна помчалась в погреб. Конечно, забрать столько много варенья было невозможно. Но огромную сумку они все же набрали. Эдгар пообещал, что, когда он будет улетать, он обязательно заедет к Марье Марковне и прихватит еще с собой варенья, и не только абрикосового, но и грушевого, и сливового, и яблочного, и из инжира - всякого возьмет и остатки пюре детского заберет. Старушка была довольна.
   Через два часа Лиля покинула гостеприимный дом плачущей Марии Марковны. Эдгар пока увез Лилю в гостиницу, вечером он отправит её частным самолетом к Златке. Сам он задержится, и не только из-за проблем родственников, у него появились мысли - наладить деловые отношения с одним из местных предпринимателей.
   Приехавшие поздно вечером родители Филиппа ничего не добились от старушки. Та с радостью и одновременно с грустью твердила, что её квартирантку забрала родня её нового мужа, есть кому заступиться за Лилю, довольно говорила Марья Марковна.
  -- Какая родня? Какой еще муж? - не отставала мать Филиппа. - Куда он мог увезти нашу невестку?
   Игнат Филиппович молчал.
  -- Да откуда же я знаю? - наивно проговорила старушка. - Мне не сказали. Уехали и все тут. У Полюшки есть настоящий отец.
   Так ничего и не узнали родители Филиппа. А Марья Марковна и сама всего не знала.
   А Лиля была тем временем уже в самолете, что держал путь в далекий А-к, покачивала на руках спящую дочку и с тревогой думала, как они будут жить на новом месте. Успокаивало женщину одно: оказалось, что сестра Аркадия живет недалеко от родных мест Лили. Часа четыре всего, если на машине ехать. С одной стороны, это хорошо, мать там недалеко будет, в случае чего можно уехать к ней, а с другой, родители Фили тоже близко. Хотя ведь никто из них: ни мать, ни родители Фили - не знали, что Лиля и Аркаша жили вместе последние недели перед отплытием и что Лиля летит к сестре Аркадия.

   Златка встречала Лилю с дочкой в аэропорту. Она сразу узнала их, хоть и не видела никогда. Женщина была почти что рыжеволосая, как нагадали двойняшки, но не это заинтересовало сестру Аркадия. Златка смотрела только на маленькую девочку, что несла на руках вторая жена брата. Из-под вязаной шапочки девочки выбивались непослушные рыжеватые кудряшки, точно такие же, как и у нее. Сестра Аркадия взяла на руки маленькую племянницу, поцеловала, с нежностью прижала к себе.
  -- Здравствуй, моя крошка.
   Лиля с напряжением следила за этой сценой. Полюшка не стала капризничать, согласилась побыть на руках чужой тети, внимательно смотрела на неё. Лиле стало понятно при первом же взгляде на медноволосую Златку, почему все сразу догадываются, что Полюшка - дочь Аркаши. Вот на кого похожа ее малышка - на сестру Аркадия. Окончательно напряжение разрядил слегка насмешливый голос высокого седоволосого мужчины с властным лицом, он стоял рядом со Златой. Это был отец Эдгара, Ипполит Сергеевич.
  -- Злата! Да эта рыженькая малышка больше на тебя похожа, чем наши Катенька с Настей, - произнес он.
  -- Наша девочка, - с умилением произнесла Злата. - Дочка Аркаши.
   Она опять поцеловала ребенка, потом обняла Лилю, которая смотрела на волосы Златки, выбившиеся из под норковой шапки. Да, у сестры Аркадия и Полюшки были волосы одинакового цвета - рыжие, и не просто рыжие, с медным оттенком.
  -- Вот как Аркадий сразу догадался об отцовстве, вот почему он так сразу полюбил мою малышку, - думала Лиля. - Аркаша посмотрел, сначала узнал меня, а когда увидел мою рыженькую Полюшку, сразу понял: его дочка. Так и Эдгар догадался. Вот что имел в виду он, когда говорил, что я сама пойму все. Моя дочка очень похожа на сестру Аркаши.
   Стоял самый конец января. Здесь, в А-ке, было холодно, зима стояла суровая, снежная. Лиля уже отвыкла от таких зим, теплой одежды у нее не было, а зачем она там, в южном приморском городе. Женщина дрожала в своей тоненькой куртке и осенних сапогах. Она, казалось, промерзла насквозь за то короткое время, пока бежала из самолета в аэропорт, укрывая от пронизывающего ветра дочку, одетую в такую же курточку, разве чуть потеплее, и вязаную шапочку. Там, в приморском городе, теплые вещи были ни к чему. Лиля их и не покупала. Женщина переживала, что замерзнет, заболеет Полюшка, которой еще не было и годика. Здесь, в здании аэропорта, было еще терпимо в такой одежде, а за окнами поднималась метель. Где-то среди багажа есть шерстяное одеяльце, надо достать, в него завернуть девочку, сама Лиля как-нибудь вытерпит. Но Златка вытащила из пакета, что держала в руках, детскую шубку, меховую шапочку и теплые штанишки, это сразу быстро все надели на девочку поверх ее одежды, а отец Эдгара накинул на плечи Лиле, прямо на куртку, толстый пуховик. Лиля почувствовала надежное тепло и благодарно глянула на мужчину. Злата извинилась, что одежда не новая, озабоченно глянула на тонкие ботиночки Поли и осенние сапоги Лили. Обуви они не привезли.
  -- Доберемся как-нибудь, мы на машине, там есть печка, - проговорила она. - Сейчас мы на ножки Полюшки мои пуховые рукавицы наденем. А ты уж, Лиля, давай бегом до машины по снегу. Что-то я не подумала про обувь.
   И Лиля не подумала, да и некогда было думать. Спешила уехать. А Златка с доброй улыбкой стала натягивать на ножки уже тепло одетой Полюшки свои пушистые варежки. Девочку взял на руки Ипполит Сергеевич, а Лиля с Златкой пошли за багажом. Лиля так и оставила пуховик поверх своей тонкой куртки. Подумаешь, что толстая, зато как тепло. Сумки были неподъемные, особенно банки, пришлось взять грузчика. Лиля со смущенной улыбкой проговорила, что это Эдгар просил взять варенье.
  -- Ну раз Эдик просил, значит, ты правильно поступила, - засмеялась сестра Аркадия. - Дотащим как-нибудь.
   И они поспешили к машине.

   Женщина уже две недели жила на новом месте. Привыкала немного. В доме Эдгара и Златки Лилю встретили по-доброму, сердечно, все готовились к их приезду.
   Когда Злата и Ипполит Сергеевич привезли домой к себе жену и дочь Аркадия, навстречу сразу выбежали две хорошенькие девчушки, дочки Златки и Эдгара, пяти и трех лет, и мальчик, лет четырех, поздний сынок Ипполита Сергеевича. Его веселая полная смешливая жена Анюта накрыла просто царский стол. О, какие она голубцы приготовила! Лиля давно подобного не пробовала. Даже для Полюшки и других детей были отдельные голубцы: без специй, из тщательно протертой говядины и мелкого риса. Полюшка сидела и горстями пихала в рот эту вкусную кашку, что ей выпотрошила Лиля из капусты. И капусту девочка тоже пыталась съесть, высосала весь сок из листа. Хоть и переживала Лиля, что дочка маловата для такой еды, но Полюшка громко заявила о своих правах: пока ей не дали голубец, она громко требовала: "Дай! Дай!" - и протягивала ручонку. Анюта успокоила Лилю, что эти голубцы только из говядины и риса, ничего лишнего. Пришлось согласиться с требованиями малышки. А как ждали сестренку дети! Они приготовили подарки - принесли ей свои любимые куклы. А Сережа подарил машинку. После обеда довольные дети сидели на ковре и играли. Старшие сестренки и Сережа опекали появившуюся, младшую, все ей подавали, держали за ручки, учили ходить, целовали в щечку. Полюшка никак не решалась пойти сама, без помощи других, зато с радостью ходила, держась за руки сестренок и маленького дяди. Лиля переживала, что прилетела без всяких подарков, ведь знала же, что у Эдгара и Златы две девочки. Даже шоколадок не купила детям в аэропорту. Не догадалась. Но зато сушеные фрукты привели детей в полный восторг.
  -- Вот и ешьте их, - довольно сказала Анюта, намыв огромное блюдо сушеных абрикосов. - Это лучше, чем конфеты жевать.
   А Ипполит Сергеевич с удовольствием пил чай с абрикосовым вареньем. За ним и другие стали пробовать, Анюта тут же сказала:
  -- Продиктуешь рецепт, Лиль. Летом куплю абрикосов и наварю.
  -- Так не получится, - улыбнулась Златка. - До нас сюда только недозрелые или наполовину испорченные фрукты доходят. Еще и химией накачанные. А там Лиля с Аркашей собирали, наверно, в самом соку.
  -- Даже перезрелые, - улыбнулась Лиля.
   Так оно и было. Фруктов было много прошедшим летом. Под яблонями, грушами, абрикосами лежал толстый слой падалицы. Марье Марковне уже не хватало сил заниматься упавшими плодами. Лиля собрала, перебрала сначала все абрикосы, какие высушила, какие сварила. Так же поступила и с остальной падалицей. Именно из упавших и перезрелых плодов получилось самое вкусное варенье. А сушке подвергались только отборные спелые фрукты. Солнце беспощадно жарило, Аркадий откуда-то притащил огромные металлические листы. Лиля постелила на них старые пеленки дочки, тонким слоем укладывала резаные и целые плоды, они завяливались в течение дня. И сейчас женщина была очень благодарна Марье Марковне, что, в сущности, навязала ей эти банки и наволочку с сухофруктами.
   На новом месте климат был суровый, не было рядом теплого моря. Зима в этом году стояла снежная, морозная. И Лиля обнаружила, что скучала она по зиме. Как всегда, первые ночи женщине плохо спалось на новом месте. Лиля подошла к большому окну, с удовольствием, бездумно женщина смотрела на зимний пейзаж. Метель кончилась еще вечером, небо прояснилось, на улице было тихо и таинственно, сверкающий в белом свете луны снег успокаивал. В этот момент Лиля поняла, что будет еще счастье в ее жизни, Аркаша вернется. Ей это обещала огромная луна, такая величественная, таинственная. Еще в большее восхищение женщина пришла днем, когда выглянуло солнце, и все засверкало, запереливалось мириадами серебряных искр. Снег лежал чистый, нетронутый. Уже сколько лет Лиля не видела такого снега. Казалось, в этом местечке цивилизация отстала лет на сто пятьдесят. Такая уютная старая Россия, золотой пушкинский век. Стояла уцелевшая барская усадьба, могучие дубы и сосны покровительствовали ей, вокруг раскинулись занесенные снегом беседки. К ним с лопатой пробивался одетый в светлый тулуп мужчина. Лиля восхищалась всем увиденным, она тогда не знала, что Златка специально стилизовала свой пансионат под начало девятнадцатого века.
   Какие здесь были великолепные места. Хоть Лиля и родилась недалеко, но таких красивых природных ландшафтов в их местности не было. Женщина просто влюбилась в окружающую природу, в огромные сосны и дубы, что росли на территории пансионата, в прозрачные березовые рощи и темнеющий хвойный лес. Когда-нибудь она напишет картину про эти места, и сам пансионат тоже. Он так гармонично смотрится на своей возвышенности, среди могучих деревьев, просто просится на полотно. И это зимой! А что будет весной? Какое буйство красок! Хотелось взять в руки кисти и сесть за холст. Но сейчас эти мечты опять придется отложить, как когда-то про море. Пока надо подумать, как заработать на жизнь. Остатки денег, что еще были на карточке Аркаши, у Лили ушли на то, чтобы купить себе теплую одежду. А дочке Златка и Анюта дали все: и новое, и старое, но вполне приличное, оставшееся от Настеньки и Сережи. Дочке Лиля не стала покупать ничего. Ей вполне тепло и удобно в шубке и валенках, доставшихся по наследству, а уж футболочек, маечек, плавок, колготок, платьицев были целые кучи, даже порой не разу не надеванные.
   Златка говорила, чтобы женщина не надумывала себе лишних проблем с деньгами, она поможет, Лиля же упорно попросила её устроить куда-нибудь на работу. Хоть бы техничкой в пансионат. Златка в ответ улыбнулась и спросила, кем Лиля работала до декрета.
  -- Учителем рисования, - ответила женщина.
  -- Да, - вздохнула Злата. - Техничкой в нашем пансионате ты будешь получать не меньше. Ладно, подумаем.
   Решился и жилищный вопрос. Злата сразу говорила, чтобы Лиля оставалась с ними. Ее семья жила в недавно построенном коттедже, что находился рядом с пансионатом. Но женщине было неудобно, она практически не знала этих людей. И когда Златка упомянула про небольшую комнату в пансионате, ту самую, с которой когда-то сама начинала свой трудовой путь, Лиля уцепилась за эти слова. Златка приводила доводы против: в комнатушке тесно, там нет плиты, на которой можно бы было готовить, не было воды в номере. Но Лиля соглашалась и на это. Ничего, она последние месяцы жила в деревне, там тоже первую неделю не было воды, ведрами носила, точнее, Аркаша носил, а здесь вода недалеко, через несколько шагов ванная комната, душ там есть, сама Лиля им может воспользоваться, а дочку будет купать в комнатушке своей, в ванночке. Лиля только беспокоилась, можно ли будет поставить небольшую электрическую плитку, чтобы варить кашу или супчик девочке. О себе Лиля не думала. Перебьется как-нибудь. Она хорошо помнила пору жестокой экономии, когда жила с Филей.
  -- Плитку-то поставить можно, - ответила Злата. - Но это не выход. Подумай сама, в пансионате посетители, клиенты, порой и чихают, и кашляют. Вдруг заразят нашу малышку. Нет, нельзя туда тебе с девочкой. Дочь моего брата будет жить в нормальных условиях. Останетесь я с нами.
   Голос Златки был решительный, возражений не допускал.
  -- Но у вас своя семья. А я посторонний, в сущности, чужой человек, - пыталась спорить Лиля.
  -- Лиля, что ты говоришь? Какая ты чужая? Ты жена Аркаши. Ты мама нашей Полюшки. Не смей больше говорить, что чужая, я обижусь, - доброжелательно и просто ответила Злата. - В нашем доме много комнат. Выбирай любую. Если хочешь, с отдельным входом. Есть и такие. Но все же, Лиля, давай попробуем пожить вместе. Тебе нравится комната, где вы сейчас живете?
  -- Конечно, нравится, очень нравится, - ответила Лиля. - Она большая, светлая, просторная, здесь тепло.
   Это было немаловажно. У Марьи Марковны им приходилось зимой иногда подтапливать печь, у старушки отопления в доме не было.
  -- Вот и хорошо. В ней и живи. Сегодня же мы принесем и поставим детскую кроватку. Анюта уже ее ищет, от Сережи осталась. Наша после Настеньки развалилась. Хочешь, новую купим? А то тебе неудобно спать с Полюшкой на диване. (В комнате, где Лиля ночевала первые ночи, стоял большой угловой диван, нанем она с дочкой и спала.) В комнатушку в пансионате кроватка не влезет.
  -- Удобно спать мне с Полюшкой, - Лиле не хотелось беспокоить лишний раз этих людей. - Я и в пансионате могу спать вместе с Полюшкой.
  -- Там узенькие кровати.
  -- Мы и на узенькой уместимся. Я же небольшая.
   Златка невольно улыбнулась. Красивую себе жену выбрал Аркаша, но невысокую, хрупкую, изящную. Прямо статуэтка. Такую женщину беречь надо.
  -- Лиль, не надо больше про пансиона. Сама подумай, что Аркаша скажет мне после возвращения? Не нашла места в своем доме для моей жены и ребенка? - Златка немного рассердилась и решительно завершила этот разговор. - И вообще не лишай радости моих девочек. Посмотри, как они любят сестренку.
   В это время заплакала просыпающаяся малышка. К маленькой Полюшке сразу побежали пятилетняя Катюшка и трехлетняя Настенька. Они давно ждали, когда проснется сестренка, без конца совали свои любопытные носики в комнату, где спала девочка, но строгий взгляд матери их останавливал. Зато сейчас, услышав воркование полюшки, они прибежали, Настенька залезла на диван, где спала девочка, приказала Катеньке нести горшок, сама помогла сесть малышке. Катенька побежала исполнять указание. Лиля и Златка рассмеялись, помогли девочкам усадить сестренку на горшок. После того, как Полюшка справила все свои важные дела, дети все вместе уселись на диване. Катюшка поцеловала малышку в розовую ото сна щечку, обняла её, следом все это повторила Настенька. Катя заговорила, явно подражая матери:
  -- А кто это у нас такой хорошенький появился? Кто у нас такой рыженький? Это наша Полюшка. Дочка нашего дяди Аркаши и тети Лили. А мы сейчас с Полюшкой играть будем. И Полюшка плакать не будет. Полюшка наша хорошая.
  -- Так что, Лиля, оставайся здесь, - заключила Златка.
   Сестре Аркадия показалось, что Лиля её не слушает.
  -- Лиля! - тихо позвала она.
  -- Злата, - невпопад ответила Лиля, - я хочу написать портреты твоих девочек. Ты посмотри только на их сияющие личики... Какие замечательные детские лица...Как жаль, нет под рукой альбома... Я бы сделала наброски.
   Уже второй раз за это короткое время у Лили появилось желание взять кисти в руки, просто так, для себя, для души. И сидящие на диване дети просто просились на полотно. Она уже представляла себе этих двух обнявшихся девчушек - дочек Эдгара и Златы.
  -- А ты сможешь? - удивилась Златка.
  -- Что? - не поняла Лиля.
  -- Портрет нарисовать.
  -- Должна, - улыбнулась женщина. - Я же все-таки художница. Правда, правда, я окончила художественный институт. И когда-то у меня хорошо получались детские лица... Вот только....
   Лиля замялась. Как она додумалась не взять с собой свои художественные принадлежности! Надо будет покупать все по-новому, если будет что-либо писать, а это приличные деньги. Хотя не до портретов сейчас. Надо заработать на жизнь. Лицо Лили погрустнело.
  -- Только сначала мне надо начать работать, это важнее, все замыслы и картины после... - ответила она. - Деньги на карточке подходят к концу. Впрочем, у меня с собой нет ни кистей, ни палитры, ни мольберта, ни красок - ничего нет...
   А у Златки были свои мысли.
  -- Лиля! Я нашла тебе работу, - невпопад произнесла женщина.
  -- Какую?
  -- Знаешь, я хочу наш пансионат украсить картинами. И не просто картинами. Ты заметила, что мы стилизуем наш пансионат под девятнадцатый век. В доме должны портреты дореволюционных владельцев этой усадьбы. Один портрет сохранился. Последнего владельца, старого князя Соколова. Я расскажу тебе историю его семьи. Это настоящая легенда, просто удивительная история. Ты сможешь написать портреты владельцев этого дома? Но чтобы они были похожи, ну как бы это тебе сказать, на портрет старого князя, в таком же стиле.
  -- Стилизацию сделать нетрудно, - ответила Лиля. - Но я же никогда не видела владельцев. Хотя я писала портреты с фотографий. Может, сохранились какие-либо их изображения? Старинные литографии?
  -- Несколько изображений есть. А остальное - твоя фантазия, - Златка просто загорелась этой мыслью. - Лиля, напиши эти портреты. У нас будет целая галерея портретов владельцев бывшего барского дома. Клиентам это будет интересно. К нам поедет отдыхать еще больше желающих.
   Лиля тайком подавила вздох. Опять фото, опять портреты. Но это верный заработок. И можно сочетать с уходом за Полюшкой.
  -- Ты сможешь? - спросила Злата.
  -- Конечно, смогу, - ответила женщина. - Я много писала портретов с фотографий. Мне это знакомо.
  -- Вот и ладушки, - обрадовалась Златка. - Мы уже нанимали художника, но он запил. Пришлось отказаться от его услуг. Да и работы его нам не понравились. Бездушные они. Мрачные какие-то. Лица, как плохо поджаренные или пережаренные лепешки... Бледные, мертвые. Я же хочу, чтобы они были живые...
  -- Да, - думала художница, - мне нелегко будет. У Златы достаточно высокие требования. И это правильно.
   Сначала мысль о портретах не вдохновляла Лилю, но когда она услышала от Златки историю Елены Соколовой, невестки последнего князя Соколова, что жила после революции в этих местах под именем деревенской знахарки Евдокии Полосковой, то сразу увлеклась идеей сестры Аркаши. Она прямо завтра начнет работу. Пока нет красок и кистей, сделает карандашные наброски в блокноте, а как купит холст и кисти, то приступит сразу к созданию портрета доброй колдуньи Елены Соколовой. Она пыталась представить себе эту женщину.
   Но начать работу никак не удавалось. Сначала устраивалась на новом месте. Потом заболела Полюшка. Прямо накануне своего первого юбилея - годик должен был исполниться девочке. Все в доме готовились к этому торжеству, сестренки и маленький Сережа, под руководством няни мастерили нехитрые детские подарки, учили стишки, заранее радовались. Взрослые шептались, шушукались. Лиля знала, что Златка собирается позвать своих друзей и преподнести им сюрприз. А сюрпризом являлись Аркаши Лиля и маленькая Полюшка. Друзья Златки еще не знали, что здесь жена Аркаши и его рыжеволосая дочь. Однако за два дня до намеченной даты, уже вечером, девочка начала капризничать, кашлять, в ночь поднялась температура. Лиля пыталась сбить, делала уксусные примочки девочке, но ничего не помогало, температура ненадолго снижалась, потом опять ползла вверх. Женщина ругала себя, что решилась днем погулять с дочкой. Все-таки для южной девочки холодновато на улице. Полюшка не спала, капризничала. Лиля всю ночь практически носила её на руках, успокаивала, чтобы девочка не плакала и не мешала спать остальным. Златка утром, узнав, что ребенок болен, всполошилась, отругала Лилю, что не разбудила её ночью, поспешно кому-то позвонила. Какой-то Юльке. Просила привезти детского врача, каких-то двойняшек, если они еще не уехали. Что-то объясняла, говорила про Аркадия. Потом положила трубку, посмотрела на уставшую Лилю, пыталась взять Полюшку на руки, чтобы дать отдохнуть хоть немного Лиле, но девочка впервые к ней не пошла, заплакала, прижалась к матери. Лиля расстроенно вздохнула. Пожаловалась, что ребенок от еды отказывается. Одну водичку пьет Полюшка, да ручку что-то все в ротик тянет.
   Через час к Кожемякиным приехало сразу несколько человек. Лиля в окошко видела, как из машины, за рулем которой был огромный добродушный Мишаня, охранник в пансионате, вышел немолодой мужчина несколько нерусской наружности и две абсолютно одинаковые девушки в коротких норковых шубках, они опередили мужчину, сразу бегом рванули в дом, что-то спросив по пути Златку, которая вышла их встретить. Через несколько минут две девушки, уже раздетые, буквально влетели в комнату, приветливо поздоровались с Лилей, которая устало сидела на диване рядом с красной от жара Полюшки и гладила головку дочери. Девушки с любопытством глянули на Лилю, перемигнулись, но тут же их вниманием завладела больная Полюшка. Девушки сказали, что они медики, попросили Лилю отойти от девочки, сели рядом с малышкой, стали её осматривать, без конца поглаживая руками и что-то ласково и непонятно приговаривая. Лиле показалось6 она уловила какой-то знакомый речитатив: так приговаривала Арина Семеновна, когда Лиля в детстве заболевала. Полюшка сначала скривила губки, заплакала. Встревоженная Лиля хотела взять её на руки.
  -- Не надо, - остановила её одна из близняшек. - Сейчас наша девочка перестанет плакать. Вот совсем через секундочку.
   Их пальцы опять быстро обежали ребенка, исследуя какие-то важные места, на несколько мгновений замерли на головке девочки.
  -- Бедняжечка наша маленькая, - ласково сказала та, что сидела справа. - У тебя головка болит. Это плохо, когда у таких маленьких болит головка.
  -- Ну, ничего, - добавила вторая слева. - Сейчас тебе мы поможем. Полюшка будет такая же веселая, как папа Аркаша.
  -- У таких маленьких девочек никогда не должна болеть головка, - ласково улыбнулась первая.
  -- Вот вернется твой папа Аркаша, спросит, как живет тут его девочка, а мы скажем, что хорошо живет, не болит головка у нашей Полюшки, - приговаривала вторая. - Вот, ведь не болит больше. У кошки боли. У собаки боли. А у Полюшки не боли.
   Полюшка, в самом деле, перестала плакать, недоверчиво смотрела на чужих теть. Также недоверчиво смотрела на них и Лиля, ничего не понимая. Двойняшки поймали её взгляд, улыбнулись, улыбнулась и Полюшка.
  -- Не бойся, - сказала Лиле девушка, сидящая справа, - у твоей дочки нет ничего серьезного. Выздоровеет скоро наша златовласка.
  -- Климат-то у нас все-таки посуровей, - добавила вторая. - Вот и заболела наша золотая девочка. Но Полюшка сильная, в папу вся. Папа у Полюшки никогда не болел.
  -- Лекарств никаких не давай дочке, она сама справится с болезнью, - посоветовала первая.
  -- И пусть пьет часто и много.
  -- Да, и водичку, и соки давай, и морсы с компотами.
   Лиля только успевала слушать указания.
  -- А что с Полюшкой? - спросила Лиля. - И кто вы?
  -- Мы Ринка и Олеська, - засмеялись девушки.
   Больше они ничего не успели сказать. В это время вошла Златка и мужчина нерусской наружности. Девушки при нем немного оробели, встали, уступая место.
  -- Поколдовали? - спросил мужчина. - Хватит, коллеги, теперь моя очередь осмотреть нашу маленькую пациентку. Что же наша южанка заболела? В нашем климате нельзя болеть. Особенно здесь, в пансионате, здесь и воздух целебный.
   Златка шепнула Лиле:
  -- - Это детский врач.
   Врач выслушал ребенка.
  -- В легких чисто у девочки. Это хорошо. Дайте ложечку. Мы посмотрим горлышко. Чистое. Хорошее горлышко. Сильная, значит, наша южанка, - он обратился он к девушкам. - Ну, коллеги, каков ваш диагноз?
  -- Петр Ильич, - ответила одна из двойняшек. - Мы не знаем, мы еще не успели всю Полюшку осмотреть. Знаем точно, что у неё головка болела.
  -- От температуры вполне могло быть, - согласился врач.
  -- Мне вообще показалось, что у Полюшки зубик болит, вверху справа, - несмело произнесла вторая. - Только там он у неё еще не вырос. Я видела. Как такое может быть?
   Врач засмеялся. После этого он провел ложечкой по деснам девочки, чуть-чуть пристукнул ложечкой. Раздался вполне слышный звук, словно ложечка обо что-то твердое стукнулась. А Полюшке это даже нравилось. Врач улыбнулся.
  -- А вот и причина нашей болезни, - пояснил он удивленной Лиле, которая никак не могла понять, как это у такой малышки болит зубик. - Слышите? Стучит.
   Ложка во рту девочки опять стукнула обо что-то твердое. Как Лиля сама не подумала про зубы? Ведь это уже не первый зубик у дочки.
  -- Один, справа? - спросили двойняшки.
  -- Нет. Сразу четыре зубика лезет, коллеги, два сверху и два снизу, - ответил врач и подвел итог. - Колдовать во имя добра и здоровья - это хорошо. Но и осматривать надо правильно ребенка, коллеги.
  -- Вот оно что, - поняла Лиля, наконец, что имели в виду двойняшки, когда говорили, что зубик болит у Полюшки. - Зубки режутся у малышки.
   Она накануне и сама обратила внимание, что дочка без конца ручку в рот тащит. Думала сегодня даже: уж не инфекция какая-нибудь.
  -- А какая температура у девочки? - спросил врач.
  -- Тридцать семь и пять, - ответила Лиля.
   Она взяла на руки Полюшку, девочка опять начала капризничать.
  -- Не надо сбивать. Организм пусть сам борется, - сказал врач. - Только пить много давайте.
  -- А кашель? - спросила Лиля. - Полюшка немного подкашливает.
  -- Лучше без таблеток. Травки попьете.
  -- Какие?
  -- А вот про травки они все расскажут, - врач кивнул на двойняшек. - Это они лучше меня знают. Вы не бойтесь их. Олеся и Ирина - талантливые, умные девочки. Из них получатся хорошие, настоящие врачи. А что они умеют и пользуются навыками народной медицины, так это и неплохо, если во благо. Так что верьте им.
  -- Скоро появится наша мамочка Липочка, - улыбнулись одинаковые девушки. - Её и Юльку наш папа следом везет. Вот у мамы все и узнаете. Она замечательно травы знает. Её наша бабушка Марфа, деревенская ведунья, научила в травах разбираться. Мама вам, Лиля, все подробно расскажет, лучше нас.
   Словно услышав эти слова, в дверь негромко постучала еще одна женщина. Красивая, полная, моложавая. Она напомнила чем-то Лиле её мать. Только у матери всегда было решительное выражение лица, а у этой женщины доброе, ласковое.
  -- Здравствуйте, Федор Ильич, как хорошо, что вы уже здесь, - приветливо сказала она. - Что с нашей девочкой?
  -- Зубки, да и простудилась немного, - ответил врач. - Травки от кашля надо позаваривать. Поможете, Олимпиада Васильевна?
  -- Я как чувствовала, прихватила с собой. Златка, - обратилась женщина к сестре Аркадия, что тихо стояла возле окна, - я на тебя обиделась. Да, да, очень обиделась. Все-таки это нечестно, привезла к себе Аркашину девочку, его жену, а нам ни слова. Уже две недели они здесь, а мы ничего не знаем, - взгляд женщины упал на ребенка на руках Лили, она сразу забыла про свои обиды на сестру Аркаши, на лице расцвела приветливая, радостная улыбка. - Ой, какая ты рыженькая. Вся в Златку. Вот угодил так угодил Аркаша сестре! Иди ко мне малышка, иди к бабушке Липе. Можно я возьму твою дочку на руки? - обратилась она к Лиле.
  -- Это наша Липочка, - улыбнулась Златка на вопросительный взгляд Лили. - Самый хороший человек на свете. Липочка, а это Лиля, жена Аркаши. Не бойся, Полюшка, иди, к бабушке Липочке, иди.
   И Полюшка пошла на руки к абсолютно незнакомой женщине. Да как еще пошла! Обняла ручками за шею, положила ей головку на плечо, вздохнула и закрыла глазки. Она собралась спать. Липочка гладила ребенка ласково по спинке, тоже что-то приговаривала, Лиле опять вспомнилась мать, потом Липочка осторожно потрогала губами лоб девочки, слегка нахмурилась.
  -- А ну брысь все отсюда, - приказала женщина.- Ребенок болен, а вы сбежались. Любопытные! А еще медики.
  -- Мам, ну что ты? Мы же помочь хотели, - сказала одна из двойняшек. - Мы же уже почти врачи.
  -- Будущие, - добавила вторая.
  -- Ага, знаю, - ответила Липочка. - Недоучившиеся.
  -- Мам, но Федор Ильич, он же педиатр, - девчонки и не думали обижаться. - Между прочим, лучший в городе. А мы с ним приехали.
  -- И все на бедного ребенка накинулись, - Липочка не отступала. - А ну вышли отсюда. Извините, Федор Ильич, к вам это не относится.
  -- Правильно говорите, Олимпиада Васильевна, - одобрил врач. - Покой нужен больному ребенку. А дочек сильно не ругайте, они хорошими врачами станут. Кстати, я пойду. А то ваши озорницы меня с лекций в медучилище утащили. Я там договорился с одним преподавателем, он на часок меня подменит. Мне бы назад побыстрее.
  -- Конечно, конечно,- забеспокоилась Злата. - Я вас провожу, Федор Ильич, пойдемте. Мишаня отвезет вас.
   Златка ушла с врачом. Девчонки остались. Липочка грозно хмурилась.
  -- Ладно, мам, не ругайся. Нам же тоже интересно, - оправдывались девушки. - Мы с Аркашкой всегда дружили. А тут, шутка ли сказать, его дочка и жена приехали, - они озорно подмигнули Лиле. - В конце концов, кто нашему Аркаше предсказал, что у него жена и дочь рыжие будут? Или почти рыжие...
   Лиля только крутила головой. Кто все эти люди? Откуда? Златка ничего не сказала, ушла, не объяснила. Похоже, она сама не ожидала, что столько народа приедет. Лиля понимала одно: все они знают и любят Аркадия.
   Девчонки Липочку послушались и тоже вышли. Взамен в комнату несмело вошла светловолосая приятная молодая женщина.
  -- Юля! Ты тоже себя врачом объявишь? - строго посмотрела на нее Олимпиада Васильевна. - Зачем пришла? Девочке поспать надо. Вот придет в себя ребенок, тогда и любопытствуйте.
  -- Липочка, лапочка. Ну не ругайся. Интересно же. Я Аркашку дольше всех вас знаю. Мальчишкой еще помню. Он к нам приходил, когда еще мама была жива. Вы Лиля? - она обратились к Лиле.
  -- Да, - только и кивнула та.
  -- А я Юля, подруга Златы, - она обняла и поцеловала в щеку Лилю, шепнула: - Молодец наш Аркашка, хорошую жену выбрал. А за дочку не переживай. Наши ведьмочки-двойняшки всем помогают. А тебе еще самого Федора Ильича привезли, лучшего во всем городе детского врача.
   Лиля почувствовала к этой женщине моментальную симпатию. А Юлька тихонько, на цыпочках, подошла к Липочке, заглянула в личико девочки, не удержалась и поцеловала маленькую ручку, девочка на секунду приоткрыла глазки. Липочка же метнула грозный взгляд. Полюшка уже начала дремать на её руках.
  -- Больному ребенку покой нужен.
  -- Ухожу, Липочка, ухожу, - замахала руками Юлька. - Но еще папа не видел Аркашину жену и дочь. Неужели и его прогонишь?
   Взгляд Липочки стал еще грознее, потому что малышка на её руках забеспокоилась, скривила губки.
  -- Ладно, ладно, не мечи молний. Лиля, мы не уедем, пока с вами не познакомимся, как следует. Мы вас будем ждать в зале.
   И Юлька тихо-тихо вышла. А ребенок уже спал на добрых руках женщины. Она уложила девочку в кроватку, поправила рыжую прядку, полюбовалась. Шепотом заговорила с Лилей, какие травы заварить, как попоить ребенка, чтобы малышка не сильно мучилась, когда растут зубки. Потом вздохнула и попросила:
  -- Пойдемте, Лиля, выйдем. Девочка уснула. Пойдем в зал. Там собрались все. Мы очень любим Аркашу. Он давно нам стал родным. Его еще моя покойная сестра Маша привечала, к ней он прибегал от пьющих родителей.
  -- Теперь я поняла, кто вы, - быстро проговорила Лиля. - Мне Аркаша рассказывал про тетю Машу, как она подкармливала его. Вы - сестра тети Маши. Так?
  -- Так. А ты жена нашего Аркаши, и ты теперь тоже наша. Так получается. А за дочку не переживай. Она будет сейчас долго спать. И спокойно. Девчонки мои постарались.
  -- Но Полюшка ничего не ела, - растерянно произнесла Юлька. - Как же она голодная будет?
  -- А пить давала?
  -- Да, я ей из чёрной смородины морс сварила. Сладенький. Полюшка любит ягодные морсы. Она целую бутылочку выпила.
  -- Вот и хорошо. Не надо заставлять насильно есть ребенка. Что смотришь недоверчиво? Пойдем, спросишь Федора Ильича. Может, он еще не уехал?
  -- Я верю, - смутилась Лиля.
   Лиля посмотрела на девочку, осторожно тронула лобик, он был теплым, но не горячим. И дыхание было ровное. И Лиля с Липочкой пошла в большую комнату, или зал, как называла Злата, где собрались все.
   Так Лиля познакомилась с многочисленными друзьями Златы и Аркадия. Женщина старалась не запутаться.
   Липочка была родной сестрой покойной тети Маши, что привечала маленьких Злату и Аркадия. Две одинаковые девушки, Ирина и Олеся, будущие врачи, были её дочери. Светловолосая Юлька была подругой Златки и дочерью умершей тети Маши, следовательно, племянницей Липочки. Седого интеллигентного мужчину в тонких золотых очках, что так и не вошел в комнату, где спала девочка, звали Юрием Петровичем, он оказался мужем Липочки и отцом двойняшек и Юльки. Лиля начала путаться в родственных отношениях. Но, решила она, потом разберется. Сейчас одни имена хорошо бы запомнить. Юля, Олеся, Ирина, Липочка, Юрий Петрович, двое мальчиков - Илюша и Алеша, сыновья Юли. А мужчина с удивительно красивыми карими глазами - их отец, муж Юли. Кажется, пока все.
   Дочка, как и предсказали все, вскоре выздоровела. Девчонки-двойняшки приезжали еще не раз, была и Липочка, она что-то шептала над девочкой, смущаясь, объяснила, что это заговор от болезней, от злого глаза. Лиля подумала, что и ее мать так умеет. Сколько детей носили к ней в деревне, мать умела лечить, заговаривала грыжи, сглаз снимала. И всегда говорила Лиле, что, когда у нее внуки появятся, она им защиту невидимую поставит от болезней и всякого зла, она это умеет. Но мать до сих пор не видела внучки. Теперь какие-то таинственные слова над маленькой Полюшкой прошептала добрая бабушка Липочка. Серьезная Златка потом сказала Лиле, что Липочка - внучка мудрой деревенской ведуньи Марфы, что ведет род от самой Елены Соколовой, доброй колдуньи, невестки последнего владельца барского дома. Липочка знает заговоры, только очень редко ими пользуется, а её дочки-близнецы сами настоящие ведьмочки, но делают только добро. Лиля улыбнулась и не поверила. Хотя ей порой казалось, что двойняшки пытаются прочитать её мысли, самым нахальным образом лезут ей в голову и пытаются узнать, о чем она думает. Лиля смеялась над этими мыслями, над усилиями девчонок, а про себя воображала, как ставит на и пути двойняшек тяжелый металлический щит, и девчонки не могут пробраться сквозь него, удивляются, но молчат. Но это все ерунда, главное, Полюшка больше не болела. Была весела, хорошо кушала, начала вскоре ходить. Её день рождения отметили с опозданием, зато приехали абсолютно все друзья Златки и Эдгара, который недавно прилетел и, в самом деле, притащил большое количество банок варенья, которое тут же было роздано всем. Взамен Липочка отправила по почте сушеных грибов Марье Марковне, Лиля как-то обмолвилась, что старушка обожала грибной суп.
   В доме молодых Кожемякиных с небольшим опозданием праздновали день рождения Полюшки. Именно в этот день девочка сделала первые свои шаги. Она в нарядном пышном платье с белым бантом на рыжих волосах стояла, держась за ручку кресла, где сидел Юрий Петрович, и никак не решалась пойти к матери, которая звала ее, стоя у противоположной стены. Даже уговоры веселых двойняшек не помогали, хотя, Лиле казалось, что им все под силу. Юрий Петрович ласково говорил девочке совсем другое:
  -- Правильно! Не ходи никуда, дочка, стой лучше рядом с дедушкой Юрой. С ним надежнее.
   Но вошедшая в комнату Липочка присела шагах в двух от Полюшки, широко раскинула руки и сказала:
  -- Иди ко мне, малышка, иди к бабушке.
   Девочка уже знала эту ласковую бабушку, она несколько раз была в доме у Кожемякиных, когда девочка болела. И Полюшка решилась, отпустила кресло и сделала первый робкий шажок, протянула руки доброй бабушке Липочке. Та поймала идущую девочку в свои объятия, поцеловала, сказала:
  -- - А теперь иди к маме. Мама, зови дочку.
   Лиля сделала точно так же, как и Липочка, присела, широко развела руки, и дочка пошла к ней. Тут же, подражая взрослым, позвала к себе сестренку Катенька. Полюшка пошла и к ней уже более уверенно. Так Полюшка стала ходить. Все это запечатлела на камеру Юлька.
  -- Для Аркаши, - сказала она. - Он обязательно должен видеть, как начала ходить его дочка.
   Никто не сомневался, что Аркадий вернется.
   Потом начались подарки, праздничный обед. Лиля чувствовала, что попала в любящую семью. Вспомнила мать. Стало неудобно. Она ей уже так долго не звонила.
   Юрий Петрович долго говорил с вернувшимся Эдгаром, Лиля слышала, как он сказал ему: "Надо попробовать действовать через Орлова Валентина. Я позвоню ему". Потом он для чего-то в этот вечер подробно расспрашивал Лилю о капитане Самойлове.
  
   Когда немного жизнь наладилась на новом месте, выздоровела дочка, Лиля начала работу над картинами. Молодая художница долго стояла в холле пансионата и вглядывалась в лицо старого князя Петра Соколова, которого в охотничьей одежде, с ружьем, изобразил неизвестный художник. Ей надо было создать живые образы людей в своем сознании, и только тогда она могла бы приступить к работе. Лицо князя на портрете было оживленное, благородное, черты лица были аристократичны. По рассказам Липочки, первая жена князя Петра, умершая при родах, была изумительной красавицей. Потом князь вторично женился. Была ли такой же красивой женщина, заменившая его маленькой дочери мать и родившая сына Андрея? Каким был выросший молодой князь? Почему говорили про молодую жену князя Андрея, Елену, что она благословила этот дом, прогнала из него несчастье? Фигура Елены больше всех занимала Лилю. Красавица княжна из богатого польского рода Орел-Соколовских, полюбила русского князя, покинула родных, уехала с мужем в Россию, родила двух детей, пережила революцию, гражданскую войну, вырастила внучку. Вот портреты жен князя, его детей и внуков и должна была написать Лиля.
   Чтобы Лиле было легче, Липочка составила, как могла родословную семьи Соколовых. Но, к сожалению, она не знала имени ни первой жены князя Петра, ни рожденной ею дочери, имя второй жены князя тоже было неизвестно.
   Лиля настолько сжилась с этими образами, что стала их видеть во сне. Сны словно рассказывали ей историю рода Соколовых.
   ...Барский дом погружен в печаль. Умерла родами молодая красавица-княгиня. Рожденная ею дочка беспомощно плачет в колыбельке. Оглушенный своим горем, только что вернувшийся с похорон, отец не слышит плача малышки. Невысокая светловолосая женщина в темном платье и черной кружевной накидке подходит к младенцу, берет новорожденную девочку на руки, нежно прижимает к своей груди. Лиля отчетливо слышит ее слова. "Я не дам умереть тебе, дитя. Я буду с тобой".
   В следующем сне Лиля опять видела эту женщину.
   На женщине надето светлое радостное платье, не закрыты темным кружевом ее белокурые волосы, они уложены короной вокруг головы. Женщина оживленна и счастлива. Муж ее, князь Петр Соколов, собирается на охоту. У него хорошее настроение. Он тоже счастлив. Рядом с ним жена и двое детей, дочь и сын, все они с любовью смотрят на него - мужа и отца.
   Проснувшись, Лиля очень жалела, что не видела ни в первом сне, ни во втором отчетливо лица этой женщины.
   А потом Лиле приснилась первая свадьба в доме Соколовых. Старшая дочь, та, что стала сиротой в момент своего рождения, выходила замуж. На этот раз Лиля отчетливо разглядела ее. Художница и во сне помнила, что ей надо увидеть лицо дочери Соколова, а потом перенести на полотно. Невеста была изящная, хрупкая, у нее светлые, слегка рыжеватые волосы, тонкие черты лица. Неожиданно она повернулась к Лиле, что незримо за ней наблюдала, и спросила: "Ты узнала меня?"
   И Лиля проснулась, потому что во сне на нее смотрела ее мать - Арина Семеновна, только в старинном одеянии, молодая и красивая.
  -- Елки зеленые, - произнесла Лиля, испытывая чувство вины, - и тут меня мать достала. Надо все-таки ей позвонить и рассказать про меня, а главное, про дядю Андрея. Мать должна знать, что он в плену.
   Но так и не позвонила.
   Сны после этого на какое-то время прекратились. Но Лиля не сожалела об этом. Она сама не знает, как это получилось, но она в образах некоторых владельцев старого дома стала видеть друзей Златки, потомков Елены Орел-Соколовской.
   Потрет старого князя Петра, что остался от незапамятных времен, так и висел в пансионате. Лиля уже реже ходила к нему, потому что знала, каким будут на полотне его потомки: сын Андрей Соколов и его красивая жена из рода колдунов и ведьм Елена орел-Соколовская? Да это же Липочка и Юрий Петрович, так решила Лиля. С них она напишет портреты Елены и Андрея Соколовых. У Елены и Андрея были дети. Сын Евгений и дочь Екатерина. Яснее ясного, Катерину Лиля напишет с Юльки. А вот с кого написать Евгения? Был ли он женат? Если был, то кто его жена? Как она выглядела? Пока ответов Лиля не знала. К счастью, оказалось, что у Липочки есть несколько старинных литографий, оставшихся от бабушки. Лиля воспользовалась ими и утвердилась в своем решении. Елена и Липочка похожи. А вот образы первой и второй жены князя Петра так и не проявились в сознании художницы. В образе же старшей дочери князя Лиля невольно видела свою мать. Хотя, что тут такого. Арина Семеновна всегда была интересной красивой женщиной. Недаром ее столько лет любил дядя Андрей. Мать совсем не была похожа на бабку Степаниду. Та была крупная, с большим ноздреватым носом, грубыми чертами лица, и фамилия была подходящая - Битюгова. Все Битюговы были такие крупные, добротные, сделанные прочно, на века. Мать одна из них была невысокой, кость тонкая. Но о матери Лиля подумает после. Сейчас художница займется портретами Елены и Андрея Соколовых.
   Златка одобрила идею Лили написать Елену с Липочки. И художница начала свою работу. С потомков она писала их предков. И все согласились с этим. Портреты получались интересные, живые. Но еще в больший восторг пришла Златка, когда среди картин увидела небольшое полотно, а на нем двух миленьких обнявшихся девочек: своих дочек Катеньку и Настеньку. У них были такие живые личики, такие хорошенькие, они не получались так ни на одной фотографии. Все были в восторге от этой небольшой картины, она заняла почетное место в доме младших Кожемякиных. Ипполит Сергеевич просил сделать для него копию. Лиля обещала, но ничего не сказала про начатый портрет маленького мальчика, что обнимает и целует в круглую розовую щеку свою полную, вечно смеющуюся маму - Сережу Ипполитовича и Анюту. Она иронично называла эту картину про себя "Радость Ипполита Сергеевича". Словом, работы у Лили было и так много и еще добавилось. Всем сразу хотелось увидеть портреты своих детей. Лиля не отказывала, ей всегда нравилось изображать лица детей, но на все нужно время. А Златка уже говорила о том, чтобы написать пейзаж, чтобы на нем обязательно был их пансионат, и пусть это будет большое полотно. Эта картина украсит просторный холл пансионата, она будет висеть на самом видном месте. И Лиля не возражала, она и сама хотела написать что-то подобное.
   Наступила весна. Лиля начала работу над весенним пейзажем. Полюшка тут же играла с сестричками, за детьми следила няня, а Лиля стояла с мольбертом, делала наброски. Кто-то из отдыхающих долго наблюдал за ее работой, потом попросил нарисовать его портрет и предложил за это вполне приличные деньги, только, сказал он, позировать ему некогда. Лиля согласилась, попросила фото. С него напишет. Эти деньги не помешают.
   Все складывалось хорошо. Появились деньги, небольшие, но свои. Вокруг внимательные любящие друзья и родственники. Вот только Аркадия не было. Новых сведений о нем тоже. А так все надеялись на лучшее, и все шло неплохо. Плодотворно работали наши дипломаты. Местные власти согласились отпустить наших моряков, без выкупа, оставив себе груз и судно. Моряки возвращались небольшими группами. Уже было известно, что в числе первых вернулся Филя. После прибыли еще две группы. Почему же так получилось, что все моряки вернулись. Все, кроме двух близких Лиле людей - дяди Андрея Юрьевича Самойлова и Аркадия Артемидова, отца Полюшки. Только тогда Лиля позвонила матери и рассказала про дядю Андрея. Про Аркашу не смогла, хотя говорили они очень долго. Известие оглушило Арину Семеновну. Лиля почти воочию видела, как сгорбились плечи матери, как она без сил опустилась на стул, а рядом нет никого, кто бы поддержал ее. Арина Семеновна не плакала, пока говорила с дочерью, но Лиля знала, что она будет весь день вытирать слезы....

   Судно, капитаном на котором был Андрей Юрьевич Самойлов, было захвачено пиратами. Так сначала считали моряки. Моментально оборвалась связь с родиной. Все сотовые телефоны были отобраны. Весь экипаж корабля, кроме капитана, был отправлен в местную тюрьму. Через две недели в тюрьме оказался и Самойлов. Условия были ужасные. Камера одна, общая. Теснота, грязь, жара, духота, антисанитария. Неудивительно, что начались проблемы со здоровьем. Сначала мучили кишечно-желудочные заболевания. На людей обрушилась дизентерия. Самойлов как мог, так и держал дисциплину, приказывал поддерживать чистоту, не унывать, надеяться на лучшее. Он уже стал догадываться, что дело не в пиратах, а в грузе, который они везли. Это нужно было местным властям. А чтобы придать аресту моряков законный вид, обвинили их в контрабанде. Над всем этим и размышлял Самойлов. Хуже всего, что владелец товара не объявился до сих пор и не предъявил своих претензий. На груз наложили свою лапу местные власти. Самойлов должен был подтвердить, что они на законных основаниях забрали этот груз. За это ему обещали свободу, даже новую работу и гражданство в этой стране. Капитан отказался и поэтому вскоре оказался в одной камере с моряками.
   Андрею Юрьевичу команда подчинялась по привычке. Среди его первых приказов было распоряжение соблюдать чистоту и личную гигиену. А в условиях тюрьмы это было трудно: жара, тесно, воды недостаточно. Людям было очень трудно. Некоторые моряки откровенно приуныли. В том числе и Филипп. Самойлов в сердцах как-то высказал ему, что до сих пор удивляется, что такая умная и красивая девушка, как его племянница, согласилась стать женой такого слабохарактерного идиота. Аркадий, который слышал этот разговор, впрочем, как и все остальные, удивился:
  -- Чьей женой? - тихо спросил он старого боцмана. - Чья племянница? Кто жена Филиппа?
  -- Да Филина жена - племянница нашего капитана. Лиля ее зовут. Она как дочь ему. Самойлов и Филиппа-то взял к себе только из-за Лили, - пояснил Илья Тимофеевич, который давно знал Андрея Юрьевича.
  -- Вот оно что, - в задумчивости протянул Аркадий и подумал. - Что же получается? Самойлов - дядя Лили! Но почему Лиля даже не обмолвилась об этом. Боялась Фили? Нет. Не похоже. Может, дядя был против её ухода от мужа? Опять не получается. Самойлов и так недолюбливал Филю, а теперь еще больше не любит. Вряд ли он стал возражать, чтобы Лиля рассталась с Филом. Сколько же еще всего скрывала от меня Лиля? А, с другой стороны, мы были вместе очень мало. Увлечены друг другом, когда ей рассказывать? Я все больше рассказывал, она слушала.
   Аркадий с негодованием смотрел, как Филя с трусливой наглостью ухмыльнулся в ответ на слова Андрея Юрьевича.
  -- Любовь зла, полюбишь и козла, - пытался сострить Филипп.
  -- Вот именно, козел ты, - сорвался капитан, в его голосе звучала откровенная злость. - Посмотри на себя. Не умылся, волосы не расчесал. От тебя уже воняет, как от козла.
  -- И от других тоже, - также нагло проговорил Филипп. - Ванн и бассейнов здесь нет, как вы могли бы заметить.
  -- Но другие же себя так не запускают.
   Филя так и не стал приводить себя в порядок. Он был в числе первых, кто перестал следить за собой. Филипп первым заболел дизентерией. Но его проспиртованный организм выдержал атаку кишечных палочек. Филя похудел, но довольно быстро выздоровел. И все же среди моряков без жертв не обошлось. Первым умер старый боцман Илья Тимофеевич. Но не от дизентерии. Не выдержало изношенное сердце. Жара, духота, дышать нечем. Во время сердечного приступа медицинскую помощь вовремя не оказали. Вот и не стало Ильи Тимофеевича. Моряки скорбели. Старого боцмана любили все. Но его смерть дала толчок к освобождению наших моряков. Дипломаты подняли шум, возмущалась мировая общественность. После этого власти согласились вернуть моряков на родину. Не всех сразу. Несколько человек. Пусть выберет команда. Кто это будет, решали сообща. И конечно, большое значение имело слово Самойлова. Андрей Юрьевич сказал, что в первую очередь надо отправить на родину тех, у кого нелады со здоровьем, у кого дома есть маленькие дети и престарелые родители. Филипп попал в первую партию. Он откровенно ликовал, радовался. Филя воспользовался тем, что у него маленький ребенок, кто-то из команды, было, обронил, что Филя на суше больше гуляет, чем интересуется ребенком и его воспитанием, но все равно капитан включил его в первую группу. "Филипп - слабак, - сказал Самойлов, - пусть возвращается. Без него проблем меньше". Аркадий в душе согласился со словами Самойлова и промолчал, что это у него, а не у Фили есть маленькая девочка, Полюшка, и, конечно, Лиля. Молчал Аркадий по двум причинам. Не хотел, чтобы Филипп узнал о нем и Лиле. И второе: он решил оставаться до последнего с капитаном. Когда умирал боцман Илья Тимофеевич, Аркадий был рядом с ним. Старый боцман просил Аркадия присмотреть за Андреем Юрьевичем. Тот был нездоров уже несколько дней, но пытался скрывать это. И еще по одной причине Аркадий решил быть с капитаном до конца. Ведь Самойлов - дядя Лили, боцман говорил, что она ему вместо дочери, значит Андрей Юрьевич - дедушка его маленькой Полюшки, да и просто человек хороший. Аркадий должен быть с ним до последнего.
   Ночью, накануне освобождения первой группы, Аркадий проснулся, ему показалось, что кто-то произносит имя Лили. Да, это разговаривали Самойлов и Филипп Карпушко. Андрей Юрьевич говорил Филу:
  -- Не смей обижать Лилю. Чтобы деньги не пропил все. У тебя дочь растет. Надо о ней хоть немного думать. Хотя я тебя отправляю с первой партией не из-за неё. Ты думаешь, я не знаю, что Лиля от тебя ушла. Нет у тебя больше дочери и жены.
  -- Да вернулась Лилька, - тут же соврал Фил. - Вернулась перед самым плаванием. Помирились мы.
  -- Капитан, оказывается, знает, и про Лилю, - удивился Аркадий. - Знает, что она ушла от Филиппа.
   Он хотел вмешаться и сказать, что Лиля ушла от Фила и не возвращалась, что врет Филипп, но решил промолчать. Ни к чему лишняя информация Филиппу про Лилю. Главное, чтобы Филя ее не нашел после возвращения. А то опять, как пиявка, прицепится, он же без тормозов. А языком пусть мелет, что хочет.
   Самойлов продолжал:
  -- Филипп! Не ври! Не вернулась к тебе Лиля. Она не такая. Если ушла, то навсегда. Иначе бы она звонила и мне, и тебе. А она молчит. Телефон ее заблокирован был. Из-за тебя она не пришла даже меня проводить. И я-то её обидел перед отплытием, требовал, чтобы вернулась к тебе. А зря. Ты её не достоин.
   Филя что-то пытался сказать. Самойлов прервал:
  -- Молчи и слушай. Когда вернусь и узнаю, что ты опять прогулял все деньги, не дал жене...
  -- А она ушла, - тут же возразил Филипп. - Пусть сама живет. Почему я должен давать ей деньги?
  -- А дочери у тебя нет? - возмутился Самойлов. - Что молчишь? Хотя что с тобой говорить! Просто предупреждаю: вернусь, узнаю, что ты пьешь, а Лиля с маленьким ребенком стоит на пляже и рисует портреты отдыхающих, зарабатывая себе и дочери на жизнь, да еще тебя на эти деньги кормит после твоих запоев, я тебя разорву своими руками. Ну, пусть не разорву, но морду начищу! Тебя ни на один корабль больше не возьмут. Понял? И твои крутые родители не помогут. Чтобы дал денег на содержание дочери!
   Филипп трусливо молчал.
  -- Ты слышишь! - Самойлов уже немного успокоился. - Не вздумай пить!
  -- А ведь денег не так уж много я оставил Лиле, - встревоженно думал Аркадий. - Они вполне могли кончиться. Неужели она с Полюшкой ходит на пляж, чтобы заработать эти копейки. Ведь малышка может заболеть. Сколько там людей проходит. Любую инфекцию можно подхватить. Там и солнце, девочка может получить солнечные ожоги. Но почему я послушал Лилю и не рассказал Златке всего? Златка бы ждать не стала, сама бы помогла, прислала бы денег, я бы после вернул долг. Кого бы попросить помочь Лиле? Хотя сейчас у меня нет денег. Что мы получим за этот рейс, тоже неизвестно. Может, все-таки помогает Лиле Златка? Сестра, наверняка, узнала обо мне из газет. И, кроме того, я ведь просил Лилю позвонить моей сестре, если кончатся деньги. Но она могла и не позвонить. Она гордая. Что же делать? Как помочь им?
   А Филипп тем временем клялся, что найдет и ни за что не обидит жену и дочь.
  -- А может, рассказать правду Самойлову, - думал Аркадий. - Нет. Не буду. Даже не из-за Лили. Все решат, что я как Фил, рвусь в первую группу. А я обещал Тимофеевичу присмотреть за Самойловым, быть с ним до конца. Да и Лиля не простит, если что здесь случится с Самойловым, а я уползу, как Филя. Она ведь как-то мне говорила про своего дядю, который заменил ей отца, но ни разу не обмолвилась, что это Самойлов. Нет, я должен быть с капитаном до конца. Ее родные - это и мои родные. Я с Лилей хочу прожить всю жизнь.
   К утру Аркадий придумал, что делать. Он попросит надежного человека из первой группы написать письмо Златке или позвонить и попросить сестру помочь Лиле. Аркадий так и сделал. Среди первых моряков, что отправлялись домой, был спокойный, неболтливый механик Борис Михайличенко. У него перед самым отплытием жена родила двойняшек, он даже не успел их забрать из роддома. Поэтому его тоже отправляли с первой партией. С ним Аркадий и передал весточку для сестры. В письме он просил Златку забрать к себе его жену и дочь. Указал адрес Марии Марковны. Телефонов сотовых наизусть он не помнил. Борис взял письмо, потом сказал, что лучше ему на всякий случай прочитать и выучить, вдруг отберут письмо при досмотре. Аркадий согласился. Борис прочитал письмо, выучил два адреса - Лили и Златки. Златке он обещал в случае чего сам написать, а Лилю навестить и сообщить, что Аркадий жив. Мужчине стало немного спокойнее.
   Через месяц освободили вторую группу. В плену остались всего несколько человек, среди них Аркадий и капитан Самойлов. Капитан чувствовал себя все хуже. Его непонятная болезнь не отступала. Был даже тюремный врач, сделал какой-то укол, но Андрею Юрьевичу лучше не стало. Он часто задыхался, вскоре слег, ослабел, не мог сам встать без помощи. Товарищи помогали ему. Но местные власти не хотели отпускать Самойлова. Им нужны были какие-то сведенья от него. Потом прошел слух, что будут освобождены все, кроме капитана. Капитан остается в качестве заложника. Как только он подпишет бумаги, что груз предназначался местным властям, его освободят. Самойлов отказался. Моряки и радовались скорому возвращению, и возмущались: капитан, оставаясь в этой тюрьме, был обречен на смерть. Перед отбытием второй группы встал вопрос, что делать с капитаном. Кто-то сказал, что надо отказаться возвращаться без Андрея Юрьевича, начать голодовку. Самойлов, хоть был и слаб, резко возразил, что этого делать не надо, и так все люди истощены. Решение капитана поддержали и представители русского посольства. Они обещали, что Самойлов тоже будет вскоре освобожден, судоходная компания предлагает за него большие деньги. Местные власти думают. Представитель посольства сказал также, что местные власти разрешают одному члену команды остаться с Андреем Юрьевичем, чтобы помогать капитану, он уже не ходил без помощи других. Моряки опустили головы. Хотелось домой, все устали. Капитан понимал своих людей, Андрей Юрьевич тихо сказал, что все должны покинуть его, он вполне справится один.
  -- Нет, - решительно возразил Аркадий, - вы уже даже не можете ходить без помощи. А если в камеру к вам посадят каких-нибудь головорезов, ведь вас тут же и прирежут. Вы им будете мешать. С вами останусь я.
   Моряки облегченно вздохнули, но на душе было погано, все прятали глаза, боясь признаться в радости, что это не они остаются здесь. А Аркадий их не осуждал, как и капитан. Они понимали чувства этих людей, им тоже очень хотелось вернуться домой, особенно Аркадию. Ведь у него теперь есть не только сестра, но и Лиля с дочкой. Но Аркадий остался. Мужчина, как мог, так и ухаживал за Андреем Юрьевичем, помогал ему. Помогал вставать, кормил, заставлял проглатывать еду, чтобы хоть какие-то силы были у Андрея Юрьевича, водил в туалет. На лице Аркадия ни разу не мелькнуло чувство брезгливости.
   Состояние Самойлова тем временем становилось все хуже. Непонятная болезнь прогрессировала. Через месяц капитан впал в забытье, бредил, не узнавал Аркадия. Не ел, Аркадию с трудом удавалось заставить Андрея Юрьевича проглотить немного воды, иначе бы тот умер от обезвоживания. Тюремный врач лишь глянул со стороны и сказал, что Самойлов не выживет. Но уже к вечеру этого дня вдруг что-то изменилось. Аркадий считал, что местные власти потеряли к капитану интерес, посчитав, что дни Самойлова сочтены. К тому же неожиданно появился какой-то неизвестный человек, как подумал Аркадий, из какой-то международной гуманитарной организации. Его допустили до капитана. Человек был совсем не прост, потому что он добился, чтобы Самойлова этим же вечером забрали из тюремной больницы, а с ним и Аркадия. Капитана поместили в местную больницу, оплатили лечение, при нем неотлучно находился Аркадий, который так не понял, кто им пришел на помощь. Появился в больнице и российский посол, сокрушенно покачал головой при виде истощенного капитана, не реагирующего на людей, и прислал посольского врача. Тот осмотрел больного, о чем-то переговорил с местным лечащим врачом, успокоил Аркадия, что Самойлов еще не безнадежен. Посольский врач каждый день навещал больного Самойлова. Врач хмурился, колол антибиотики, но смерти не пророчил капитану. Аркадий круглосуточно дежурил около Андрея Юрьевича. Самойлов еще несколько дней был очень плох, не мог ходить, заговаривался. Часто в бреду звал какую-то Арину, ласково называя её Аринушкой, без конца просил прощения у Лили. Порой капитану казалось, что эта неизвестная Аркадию Арина рядом, и он тут же затихал, просил только: "Аринушка! Не уходи, родная моя, побудь рядом".
   Но речи об отправке на родину не заходило. Это Аркадий понял, когда возле двери палаты уже на второй день их пребывания в больнице стал дежурить полицейский.
   Через несколько дней Самойлову стало немного лучше. Он пришел в себя, чуть-чуть поел, слабо, но осмысленно заговорил. Аркадий и посольский врач облегченно вздохнули. А Андрей Юрьевич неожиданно через два дня заговорил... о завещании. Он просил Аркадия рассказать Лиле о завещании, которое написал незадолго до отплытия.
  -- Виноват я перед Лилей, - говорил обессиленный капитан своему инженеру-механику. - Не помешал её свадьбе с этим придурком Филом. И перед отплытием еще обидел. Узнал, что она ушла от мужа, приказал вернуться. А надо было радоваться, что дурака бросила. Ты, Аркаш, пожалуйста, - просил Андрей Юрьевич, - если я умру, донеси завещание до Лили, расскажи о нем. А то Ксения может наложить свою ручку. Может, мне еще одно завещание написать, здесь, в больнице, а в посольстве заверить, прямо в нем так и потребовать, чтобы Лиля была единственной наследницей, а ни в коем случае не Ксения. Лиля одна у нас, у меня и у Арины.
  -- А кто такая Арина? - спросил Аркадий. - Вы во время болезни все ее звали.
  -- Аринушка, - улыбнулся Самойлов. - Это мать Лили. Она хорошая, но очень нравная женщина. Всегда сильно давила на дочь. Все ей подчинялись. И я тоже. Не умел противостоять. Я тебе честно скажу, я всегда любил Арину, увидел её впервые на свадьбе своего старшего брата и влюбился. Брат-то потом семью бросил. А я с ними остался. Еще больше полюбил Арину. И родившуюся Лилю тоже. Так и жил долгие годы, думая лишь о них. А недавно ведь какую глупость сморозил, женился год назад на молоденькой дурочке. На Ксюше, на Лариной, местной актрисе. Думал, любит она меня, сына мне родит, а Ксюше только деньги нужны были и богатый дом. Не удивлюсь, если за это время, что нас нет, она уже на себя оформила все. Чего-нибудь придумала и оформила. Но ты когда вернешься, найди мое завещание, найди Лилю, помоги ей, пусть наймет адвокатов и все отсудит. Все мое имущество Лиле должно принадлежать. И дом, и деньги мои. У меня есть немного акций нашей судоходной компании. Про это не забудьте.
   Андрей Юрьевич устал, говоря все это. Силы покинули Самойлова. Казалось, вот-вот прервется дыхание. Но капитан упорно цеплялся за жизнь. Он уснул. Проснувшись, опять заговорил о племяннице. Больше всего его беспокоило, как дальше будет жить Лиля без его поддержки. И так он мало ей помогал последние месяцы.
  -- Ксюша не разрешала давать деньги Лиле. И я прислушивался к её словам. Она говорила, пусть Филя думает о семье, пусть мужчиной будет. Я и перестал давать Лиле деньги. А она с дочкой пошла на пляж, брала заказы, рисовала портреты отдыхающих, Тимофеевич видел, рассказал мне перед смертью. Вот что я, старый дурак, наделал. Денег пожалел. Жену послушал. Ведь поссорила Ксения меня с Лилей, поссорила. На меня как затмение нашло, - жаловался Самойлов. - И перед отплытием я еще раз поссорился с Лилей, обидел её. А сегодня Аринушка мне снилась, говорила мне во сне: "Чего, старый дурак, на молодуху потянуло. Забыл про меня. А говорил, что всю жизнь любить будешь. Не зря я тебе не верила". Я проснулся, Аркаш, а Арина, как наяву, стоит перед моими глазами и говорит так сердито: "Не вздумай помереть. Мне тоже без тебя плохо будет. Я же жду тебя, как всегда". И понял я, что как любил её, так и люблю. А Ксюша так, ошибка...
  -- А почему вы не женились на Арине? - спросил Аркадий.
  -- Она была женой моего старшего брата, да и старше меня на пять лет. Я звал её замуж после того, как брат ее бросил, а Арина сказала, чтобы я забыл об этом, она принципиальная была, с братом-то у нее не сложилось, вот и боялась второй раз замуж выйти, - неожиданно Самойлов улыбнулся. - Аринушка приказала мне во сне выздороветь. Сказала, если не помру, то согласна быть моей женой.
  -- Вот и хорошо, - обрадовался Аркадий, - Значит, будете жить. С Ариной. И Лиля вас простит. Она хорошая, добрая.
  -- А юриста из посольства приведи, я еще раз подтвердить хочу, что все оставляю Лиле. На всякий случай.
   Самойлов устал от этого разговора, закрыл глаза, начал дремать. И Аркадий не решился рассказать ему про него и Лилю. На другой день Андрей Юрьевич написал второй экземпляр завещания, оно было заверено посольским юристом. После этого Андрей Юрьевич лежал тихий, умиротворенный, не слышно было даже дыхания. Аркадию показалось, что капитан не дышит, он умирает или уже умер.
  -- Андрей Юрьевич, - тихо окликнул он его.
  -- А? - открыл глаза Самойлов.
   Взгляд его был отрешенный, далеко-далеко, там, в неопределенности. Капитан готовился переступить самый страшный порог. Аркадий испугался. Капитана надо было удержать, вернуть желание жить.
  -- Я поговорить хочу с вами, Андрей Юрьевич. Вы должны это знать, - настойчиво начал Аркадий, хоть и не слушал Самойлов его, а его надо было заставить слушать, вернуть к жизни. - Вы постарайтесь, послушайте меня. Это очень важно. Я должен вам давно был рассказать. Это ко мне ушла Лиля от Филиппа. А правильнее сказать: я их увез сам. Лилю и Полюшку, мою дочку. Вы меня слышите? - тормошил он капитана. - Не Филипп, а я муж Лили. Лиля - моя жена, а Полюшка - моя дочь. От меня ее Лиля родила.
   Самойлов медленно повернул голову, заставил себя сфокусировать взгляд на мужчине:
  -- А ты не сочиняешь?
  -- Нет.
   Медленно, с трудом улыбнулся Андрей Юрьевич. Желая как-то поддержать интерес капитана к жизни, Аркадий начал рассказывать Самойлову про него и Лилю, много говорил про Полюшку. Тот слушал, то ли понимал, то ли нет, а потом неожиданно улыбнулся какой-то довольно-блаженной улыбкой.
  -- Так Полюшка твоя дочка? А у вас в родне рыжие были?
  -- Да, моя сестра Златка. У нее точно такие же волосы. Я как увидел Полюшку, сразу понял - моя эта девочка.
  -- Вот она в кого, золотая внученька моя. А я все думал: в кого она такая рыжая. И у Полюшки есть хороший папа. Папа, который никогда их не бросит. Ты смотри, Аркадий, обязательно вернись, не держись здесь за меня. А теперь я могу и умереть. Лиля и Полюшка в надежных руках, - умиротворенно произнес капитан.
   И Самойлов отключился, потерял сознание, как-то вытянулся на кровати. Аркадий испугался, что капитан уже умер, бросился за врачами. Нет. Не умер капитан. Сердце упорно билось в груди. Почти сутки врачи боролись за Андрея Юрьевича. Аркадий не умел молиться, не знал имена святых, он звал на помощь неизвестную далекую Арину. Только она могла удержать Самойлова на этом свете. Сидел Аркадий возле бесчувственного капитана и говорил, говорил, стараясь как можно чаще упоминать имя "Арина". Аркадий устал за эту ночь, как не уставал за все время пленения. Он без конца брал Самойлова за руку, искал пульс. Дрожала ниточка. Билось сердце. Огромная чужая луна смотрела в окно. Под утро измученный мужчина задремал. Вдруг он увидел, как сначала решил, Лилю. Она бесшумно плыла в лунном свете. Но это была не Лиля. Женщина была намного старше. Аркадий понял: это незнакомая ему Арина. Мать Лили села в изголовье к Самойлову, ласково погладила ставшими седыми за время плена его пышные волосы и попросила: "Живи, Андрюша. Живи".
   Вытащили врачи Андрея Юрьевича, то ли лекарствами, то ли упорством, но отбили у костлявой. Однако после этого Самойлов окончательно перестал ходить. По непонятной причине у него отнялись ноги.
   Через неделю капитана Самойлова навестил старый друг, капитан Родион Афанасьев, что прибыл сюда на туристическом корабле "Юрий Гагарин", который возвращался в Россию. Афанасьева привел тот самый неизвестный человек, что помог пленникам уже однажды, вытащил из тюрьмы, перевел сюда, в местную больницу. Через три дня "Юрий Гагарин" отплывал в Россию. Неожиданно Самойлов, чье состояние по-прежнему было тяжелое, попросил старого друга:
  -- Возьми меня с собой, Родя. Если умру, то на корабле, на русском, посреди моря, а не здесь, в чужой стране. Доставишь меня, похоронишь дома.
  -- Возьму, - серьезно ответил Афанасьев, - но при одном условии.
  -- При каком?
  -- Ты откажешься от смерти, не будешь умирать на моем корабле.
  -- Согласен, - протянул слабую руку Самойлов. - Да только вряд ли меня отпустят. Если только мертвого... Тогда Аркашу забери.
   Да, местные власти упорно не хотели отпускать Самойлова, а вот Аркадия не держали. Он мог беспрепятственно вернуться на родину. Андрей Юрьевич попросил Аркадия выйти из палаты и долго говорил о чем-то со своими посетителями. После этого разговора Самойлов приказал Аркадию собираться и отбыть в Россию на "Юрии Гагарине". Мужчина не соглашался.
  -- Вы без меня не сможете. Вам нужная моя помощь, - отказался Аркадий.
  -- Так надо, - не терпящим возражений голосом приказал капитан. - Сегодня же ты должен быть на "Юрии Гагарине". За меня скоро заплатят выкуп, и я вернусь. С тобой же в любой момент могут возникнуть проблемы. У тебя ни визы, ни вида на жительство - ничего. Из тюрьмы ты освобожден официально и должен покинуть страну, как можно быстрее, пока власти не спохватились и не придрались. Возвращайся, Аркаш! Приказ обсуждению не подлежит.
  -- Если вы сейчас не покинете страну, то в ближайшие дни вас насильно вышлют или опять отправят в тюрьму. Только за нарушение местных законов, - добавил их избавитель от тюрьмы.
  -- Да и Лиля тебя ждет. Не забывай. Ты нужен ей и дочке, напомнил капитан.
   Представитель посольства подтвердил все сказанное, в том числе слова о выкупе и ближайшем возвращении Самойлова и возможном задержании Аркадия.
   И Аркадий подчинился. С тяжелым сердцем он попрощался с капитаном. А тот был достаточно оживлен, уверен в благополучном исходе своего положения. Самойлов надеялся, что все будет хорошо. Помогавший им человек остался пока при Андрее Юрьевиче.
   Афанасьев оформил Аркадия Артемидова в команду простым матросом этим же днем, но попросил с корабля на берег не сходить. Новый матрос подчинился. Вскоре "Юрий Гагарин" отчалил и вышел в открытое море. Аркадий чувствовал себя вполне сносно и занимался привычным для него делом. Через сутки Афанасьев вызвал к себе Аркадия. Приказал зайти в одну из кают для туристов. Там мужчина увидел корабельного врача и еще более похудевшего, но вполне живого капитана Самойлова.
  -- Шиш им, а не выкуп, - улыбнулся Андрей Юрьевич Аркадию. - И я тут. Тайком меня вывезли из страны. Так что опять вместе, Аркаш!
  -- Будешь помогать Андрею Юрьевичу, - приказал присутствующий тут же Афанасьев и продолжил полушутя, полусерьезно, глядя на друга. - Болезнь у Андрея непонятная, вдруг заразная. Нечего общаться с людьми. Поэтому и тебя надо подержать на карантине. А то заразите всю команду и, не дай Боже туристов. Да и тощ ты сильно, чтобы матросскую службу нести, немного надо тебе отъесться. Так что принимай капитана в свои руки. Будешь при нем неотлучно. Что делать, сам знаешь. Но пока не войдем в российские воды, на палубе не показываться. И вообще лучше не показываться, у нас же туристы на борту. Антиреклама нам ни к чему.
   Аркадий и Самойлов так и остались в этой двухместной каюте. Аркадий строго выполнял распоряжение капитана Афанасьева. Они нигде не показывались. Лишь когда вошли в российские воды, он в первый раз вынес на руках исхудавшего Андрея Юрьевича на палубу подышать свежим морским воздухом, и то в ночное время. Самойлов немного встряхнулся, ожил и, кажется, окончательно передумал умирать.

   Жизнь Лили на новом месте продолжалась. Друзья и родные Аркаши приняли очень ее приветливо. Была и работа, так что немного денег завелось. Вполне хватало на жизнь для неё и Полюшки. Жила Лиля с дочкой по-прежнему в доме у Златки. На питание почти не тратила. Златка обиделась, когда Лиля заговорила об этом, неловко отворачивалась, если женщина пыталась давать деньги на продукты. В конце концов, всем сомнениям Лили положил конец Эдгар.
  -- Лиль! Да перестань ты заморачиваться, - сказал он. - Уж если тебе так хочется платить за продукты, то лучше не нам.
  -- Не поняла, - отозвалась Лиля.
  -- И понимать не надо. Ешьте с дочкой и не думайте. Ты хоть немного у нас поправишься, а то косточки светятся. Аркашка вернется, ахнет.
  -- Брат мой справных, плотных любит, - добавила Златка. - Так что диета тебе абсолютно ни к чему.
  -- Но все же мне неудобно, - упрямо вздернула подбородок женщина.
  -- Вот и Аркашка такой же, - вздохнула Златка, - так и не согласился принять квартиру в подарок, почти полностью вернул за неё деньги, хотя я говорила, что не надо.
  -- Ну, с квартирой Аркаша правильно поступил, - не согласился Эдгар. - Зато у него есть теперь недвижимость, на свои деньги купленная. Сам бы он ни за что не набрал бы денег на квартиру. А так, получилось, взял беспроцентный кредит.
  -- Вот-вот, - тут же поддержала Лиля. - Аркаша долг возвращал. Значит, я тоже должна вносить часть денег на питание.
  -- Нет, не должна, - ответил Эдгар. - Придется, Лиль, объяснить тебе опять все с нуля. Вот вчера на ужин мы ели холодец. Ты еще все нахваливала.
  -- Да, - отзывалась Лиля. - Просто изумительный, мне кажется, даже в детстве мама такого вкусного не варила.
  -- А кто его сварил?
  -- Анюта.
  -- А знаешь, сколько его Анюта приготовила? - глаза Эдгара смеялись.
  -- Много, наверно, - предположила Лиля.
  -- У неё, наверняка, корытце еще осталось - поддержала Златка. - У нас уже все псы и коты ожирением страдают.
   Анюта была вторая жена отца Эдгара, Ипполита Сергеевича, по специальности повар.
  -- Наша Анюта не умеет маленькими порциями готовить, - продолжал Эдгар. - Разве может она сварить кастрюльку супа только на любимого мужа и сына. Ей надо весь колхоз накормить. Говорил отцу, опусти Аньку на работу, пансионат рядом, Сереже няню найдем надежную. А тот уперся: никаких нянь, сынок маленький, сынку мама нужна. А если Анюта не будет готовить время от времени на других, она зачахнет. А если мы от ее еды откажемся, то она еще больше потолстеет, потому что будет есть все сама. Так что ешь спокойно. Пожалей нашу Анюту.
  -- Ты, главное, похвалить не забудь её, - засмеялась Златка. - Это для Анюты самая высшая награда.
   А Лиля и так уже нахвалила холодец. Она вчера днем имела неосторожность зайти в дом Анюты. Ей нужно было фото маленького Сережи. Там уже были все дети с няней (Катенька и Настенька днем находилось под присмотром няни - Марты Ивановны, пожилой доброй женщины, Златка работала). Все сидели за большим кухонным столом и с аппетитом грызли косточки. Пришлось и Лиле сначала поесть горячего холодца, Анюта заставила, а уж потом погрызть косточек - от этого удовольствия никак невозможно было отказаться, глядя на детей, для которых это было необычным лакомством. Дали и Полюшке косточку, она её сосала, и облизывала лучше всякой конфетки. Анюта еще девочке и мяса нежирного мелко-мелко накрошила. Та горстью пихала в рот. Только измазанное личико радостно сияло из-под рыжей челки. А вечером был уже настоящий студень. Холодец был настолько вкусен, мясо разваренное, мелко порубленное, с чесночком. Просто изумительно! Лиля одна съела чуть не всю тарелку целиком. Куда только влезло. И даже осмелилась дать немного дочке. Полюшка любила мясо, она просто рвалась к блюду с холодцом. Дочка сидела и руками заталкивала в рот маленькие кусочки холодца, что нарезала для неё Лиля. Съела и еще потребовала. Полюшке-то ничего, сытая и довольная, животик не болит, девочке положено быть кругленькой, толстенькой, а Лиля сегодня будет один кефир есть за вчерашнее обжорство.
  -- Кстати, - врезался в уши, - голос Эдгара. - Я час назад был у старших Кожемякиных, хоть и клялся не заходить, чтобы не есть лишнего, но соскучился по братику своему маленькому. Там пирогами по всему дому, на столе самовар электрический кипит, и отец отдувается за всех... Я помог ему, уже навернул с чайком штук пяток... Так что ждите Анюту с тазом пирогов...
  -- Ох, - одновременно сказали Златка и Лиля.
   Эдгар засмеялся.
  -- Сегодня не удастся разгрузиться, - вздохнула Златка. - Надо сказать Анюте, чтобы борща нам поварила. В нем не так много калорий. Давай, Лиль, наврем ей, что уж больно его хочется.
  -- Давай, - согласилась Лиля. - Пусть Анюта ведерко сварит.
  -- Вот-вот, - смеялся Эдгар, - а ты еще, Лиль, отказываешься от еды, тогда твою долю моя Златка вынуждена будет съесть и растолстеет, как все наши псы. Анюта же из-за тебя стала в два раза больше готовить.
   Словом, Лиля присмотрелась к обычаям этой семьи и перестала вскоре дергаться по поводу денег за еду. В самом деле, Анюта частенько варила на всю артель. Глядишь, тащит очередную кастрюлю с борщом или таз с пирогами. Златке с Эдгаром самим некогда было готовить, очень много времени отнимал пансионат, вернувшись вечером, ели то, что притащила Анюта или перебивались бутербродами и чаем. Для детей варила няня, если Анюта ничем не обеспечила молодых Кожемякиных. Тогда Лиля на себе взяла ответственность за те дни, когда ничего не поступало от Анюты. Все это произошло случайно. Лиля с детства любила тушеную картошку с косточками. Как-то она сварила на ужин себе и Полюшке. Хотела немного, а получилась целая кастрюля, уж больно хотелось косточек побольше положить. Но съели все без остатка. Сначала прибежали Катенька с Настенькой, Лиля им предложила картошки, тут же быстро порезала свежих огурцов, девочки с аппетитом поели, следом зашел Эдгар,
  -- Как вкусно пахнет, - сказал он. - И салатик есть.
   И тоже съел тарелочку. За ним появилась Златка и доела остатки.
  -- Люблю простую пищу, - несколько грустно проговорил мужчина. - Мама всегда мне готовила картошку.
  -- А нас тетя Маша, мать Юльки, угощала, - обронила Златка. - Так вкусно было. Спасибо тебе, Лиль.
   Оба поблагодарили Лилю, забрали девочек и ушли спать. А Лиля с тех пор следила: если от Анюты не приносили котел с чем-то готовым, она сама варила что-то незатейливое на вечер, как мама в деревне, чтобы это было вкусно и можно было есть и взрослым, и маленькой Полюшке. В те дни, когда из дома старших Кожемякиных поступало очередная огромная кастрюля со словами: "Здесь попробовать только", - Лиля готовила отдельно для Полюшки. Анюта любила острую пищу, это еще нельзя было давать девочке. Вскоре дочки Златки и Эдгара присоединились и с аппетитом ужинали вместе с сестренкой чем-нибудь простым, они вообще утверждали, что тетя Лиля вкусно варит, вкуснее няни и бабы Ани. Про няню родители пропускали мимо ушей, а при словах про бабу Аню, Златка ужасалась, хваталась за голову. Лиля испуганно ахала, Эдгар смеялся, он давно рассказал Анюте про картошку с тушеными косточками. Анюта тут же подробно расспросила Лилю, приготовила такую картошку Ипполиту Сергеевичу, тот был доволен, даже всплакнул, вспомнив покойную жену, на другой день подарил своей Анюте золотой перстень. Конечно, никаких продуктов Лиля не покупала. Златку очень устроил такой расклад, что ее девочки ужинают с Полюшкой, а порой Лиля и для них готовит, она тут же набила морозилку мясом, Мишаня, охранник, привез овощей. У него в деревне жена огромное хозяйство держала. Вот и получилось, что лишь молоко и творог для Поленьки Лиля покупала. Тот же самый Мишаня из деревни поставлял. В семействе Кожемякиных не очень-то любили молоко и молочных продуктов. Не варили молочных каш. А Поленьке это было нужно. А за Поленькой стали и Настенька с Катенькой есть молочные кашки и молоко пить, к радости Златки. И няня девочек была довольна, ей больше не надо было утром варить девочкам, потому что теперь сестренки завтракали строго с Полюшкой и на ужин туда же бежали. Няня же сама предпочитала стряпню Анюты или бутерброды. Вот и все расходы Лили на питание. А конфетки и шоколадки были в доме запрещены, девочки у Кожемякиных были и так толстенькие, да и диатез порой мелькал на щечках.
   Лиля очень много рисовала в эти дни. Давно не было у неё такого творческого настроения. Она неожиданно для себя увлеклась детскими портретами, забыла, что когда-то мечтала написать море. Только выдавалась свободная минутка, она садилась к мольберту и рисовала детей. Уже явно проглядывал на полотне гордый Сережа Ипполитович, маленький сынок старшего Кожемякина, важно сидящий на трехколесном велосипеде, а на заднем плане были его весело хохочущая мама и довольный папа. А уж сколько картинок для ребятишек перерисовала художница, это не поддавалось счету. Златка завела специальный альбом и учила своих девочек туда собирать рисунки тети Лили. И мастерская появилась у Лили.
   Как-то зашла к ней Златка и обнаружила, что от красок идет довольно-таки едкий запах. А ведь Лиля еще и не начала толком, она что-то недовольно присматривалась к палитре и получившемуся оттенку. И здесь же рядом спит Полюшка.
  -- Лиля, - в ужасе воскликнула Златка. - Тебе нельзя здесь рисовать? Ведь здесь Полюшка.
  -- Вот поэтому и не начинаю толком, так, смотрю качество красок, - ответила женщина. - Полюшка только что переболела. Ни к чему ей, да и остальным дышать краской. Запах-то поползет по всему дому.
  -- Да. В доме нельзя тебе рисовать, - решительно произнесла Златка. - В пансионате тоже нежелательно. Отпугнем клиентов. Мы что-нибудь придумаем. Оборудуем тебе мастерскую небольшую пока.
  -- Правда? - обрадовалась женщина.
  -- Да, у меня есть одна мыслишка. И еще, Лиль, не обижайся, но Полюшку я тебе не дам таскать за собой в мастерскую. Надышится ребенок красками. Еще аллергия начнется. Как ты раньше рисовала при ней?
  -- Я на улицу или на балкон уходила. Там у нас было тепло. Полюшка спала рядом в коляске. Потом жила в деревне, летом на улице, зимой Марья Марковна помогала.
  -- Подожди немного, - попросила Златка. - Найдем тебе помещение. А Полюшку будешь оставлять с нашей няней.
  -- Нет, - чуть ли не на дыбы встала Лиля. - Я сама буду растить своего ребенка. По ночам буду писать.
  -- Я также говорила, - улыбнулась Златка, - когда у меня Катенька родилась: никакой работы, только дочка. Но Эдику тяжело одному. А вот Юлька, моя подруга, до сих пор сама сидит с детьми. А меня дела пансионата заставили согласиться на няню. Да не переживай ты, у нас хорошая няня.
   Лиля и так видела, что хорошая. Она гуляла и постоянно общалась с этой немолодой женщиной, с Мартой Ивановной. Та, в самом деле, любила детей.
  -- Но Полюшка маленькая, Марте Ивановне будет тяжело. На ее руках и так две девочки. Три - это уже детский сад.
  -- Марта Ивановна справится. Мы ей прибавим жалованье. Зато Полюшке твоей будет хорошо. Она так любит общество своих сестренок и маленького дяди, - так называли в последнее время позднего сына Ипполита Сергеевича и Анюты. - Но если боишься с няней девочку оставить, отводи к Анюте. Та дома сидит. За Полюшкой тоже присмотрит. Она любит твою дочку. Может, меньше готовить нам еды будет? Детьми будет занята.
  -- Нет, - Лиля вообще испугалась при этом предложении.
  -- Почему?
  -- Я Ипполита Сергеевича боюсь. Он такой строгий, лишний раз не улыбнется, все ему подчиняются.
   Златка засмеялась.
  -- Наш дедушка - добрейший человек. Видела, как к нему все дети лезут. И Полюшка тоже ручки тянет.
  -- Деда называет его, - улыбнулась Лиля. - Но я все равно побаиваюсь Ипполита Сергеевича, так что к Анюте не надо.
  -- Значит, няня?
  -- Может, я по ночам немного буду работать над портретами? А что? Я умею спать совсем немного...
   Лиля вспомнила, как сидела по ночам во дворе с крошечной Полюшкой, пережидая выходки пьяного Филиппа. Ничего, выдержала без сна.
  -- А с кем здесь будет Полюшка? - не согласилась Златка. - Вдруг девочка проснется? Нет уж, ночью сама будь с дочкой. Так что, няня?
  -- Няня, - вздохнув, согласилась Лиля.
   Теперь для работы у неё было ежедневно шесть часов. Так распорядилась Златка, она договорилась с Мартой Ивановной, няня согласилась сразу. Но самой Лиле было жалко расставаться с дочкой. Пусть в надежных она руках, пусть тут же рядом, захотел, бросил работу и увидел, но с мамой все-таки девочке лучше. А пока мастерская была неготова, Лиля делала на холстах наброски углем, искала в Интернете моду девятнадцатого века, чтобы достигнуть правдоподобности в своих полотнах.
   Скоро мастерская была готова. Через два дня Златка, смущаясь, повела женщину в одну из пристроек. Там когда-то хранился инвентарь. Правда, было прохладно и темновато в этом, можно сказать, сарайчике, но возле стены уже примостился мощный электрический обогреватель, а Златка уже спрашивала, какое нужно освещение, какую поддерживать температуру воздуха, все они сделают, установят. Благо электричество было сюда проведено. Обещала найти плотника, он прорежет в стене большое окно. Лиле понравилось все. Это была ее первая мастерская, до сих пор она делала или у чужих людей, или теснясь у себя.
   И Лиля начала свою работу. Утром, покормив Полюшку и девочек Златки молочной кашей, оставив их на попечение Марты Ивановны, спешила она сюда. Заказ Златки надо выполнить как можно быстрее, ведь она выплатила аванс. И Лиля старалась. Вот и сейчас уже на полотне появилось лицо Липочки, сегодня Лиля будет одевать её в длинное платье. Специально для этого притащили макет и выпросили в местном театре подходящее платье ненадолго. Княгиня Елена на картине Лили сидела за пианино. Лицо выразительное, одухотворенное, зеленые большие глаза хранят неземную тайну, они обещают хранить этот дом, отводить от него несчастья.
   Лиля работала, а в голове бежали, плыли мысли. Как она была благодарна этим людям, что помогли ей. Они не дали родителям Фили забрать у нее Полюшку. Благодаря Златке, Лиля наладила отношения с матерью. Когда сестра Аркадия узнала, что мать Лили недалеко, хотела, чтобы Лиля к ней съездила или, наоборот, пусть Арина Семеновна сюда приедет, она не понимала, как так, мать рядом, и не общаться.
  -- У тебя, что мать пьющая? - тихо спросила она.
  -- Ты что? - Лиля даже испугалась, что такое возможно предположить. - Моя мама и пьет? Это нереально.
  -- Ты её не любишь?
  -- Почему? Люблю, - ответила Лиля.
  -- Она тебя не любит? - допытывалась Злата.
  -- Нет, любит, - оправдывалась Лиля. - Просто мама очень властная. Мы с ней плохо понимаем друг друга.
  -- А вот это хорошо, что властная, - вмешался Ипполит Сергеевич. - Родители таким и должны быть, меньше глупостей будете творить.
  -- Слушай, Лиль. Златку, - поддакнул и Эдгар. - Она все правильно говорит. Не надо ссориться с родителями. Тем более с мамами. Тебе обязательно надо матери позвонить.
  -- А еще лучше съездить, - заключила Златка. - Внучку-то видела мать?
  -- Нет, - ответила Лиля. - Она почему-то отказалась приехать, - а про себя подумала: - Это потому, что женился дядя Андрей.
  -- Значит, поезжай сама к ней. Здесь не так далеко. Мишаня тебя и Полюшку отвезет на машине.
   Но женщина наотрез отказалась: родители Фили тоже там недалеко.
  -- Да не бойся ты их, - улыбнулся старший Кожемякин. - Мы своих детей никому не отдаем. Пусть попробуют родители твоего Фили одолеть старшего Кожемякина. Не получится. У нас и свои зубы востры. Да и потом, почему ты уверена, что твоя мать будет на стороне тех деда и бабки?
  -- Нет, не будет, - уверенно произнесла Лиля. - Полюшку она никому не разрешит отдавать. Мать, с ее характером, и с родителями Филиппа справится.
  -- Ну вот, хорошая женщина, я прямо это чувствую, - весело произнес Ипполит Сергеевич. - Обязательно пригласи её к нам. Пусть едет. Я должен познакомиться с такой женщиной.
  -- Нет, - опять отказалась Лиля.
  -- Почему?
  -- Мать считает, что если вышла замуж, то терпи. Она также терпела так моего отца, пока того не стало...
   Лиля не стала продолжать, про отца своего не хотела плохо говорить, она не знала этого человека, да к тому же он умер, так сказала мать. А про мертвых плохо не говорят. И мать никогда не говорила, она молчала о бывшем муже. Как-то подросшая Лиля спросила, где отец похоронен. В ответ мать разоралась, развыступалась, что ей его могила ни к чему, они ему не нужны были, и он тоже не нужен. Дядя Андрей грустно молчал. Лиля и у него пыталась узнать, но тот в этом вопросе проявил солидарность с матерью. Так что про родного своего отца Лиля ничего не знала, кроме того, что с матерью они жили плохо, и он, может быть, давно умер. Лиля догадывалась, что мать не говорит ей всей правды.
   И все же звонить матери Лиля стала регулярно, но так и не рассказала ей, что она живет с Полюшкой совсем недалеко, кто отец её девочки тоже умолчала. А про дядю Андрея Лиля постоянно что-то говорила. Мать, всегда такая сильная, стала часто плакать, дочь даже не слышала обычных упреков и указаний. Арина Семеновна лишь просила обязательно держать ее в курсе происходящего, она считала, что Лиля по-прежнему обитает в далеком южном городе. С тех пор они начали звонить друг другу, точнее Лиля, так как для разговоров она пользовалась южной сим-картой, которая в остальное время была заблокирована. Порой Лиле казалось, что мать о дяде Андрее знает больше, чем она. Арина Семеновна очень волновалась, переживала, все твердила, что Андрюша болеет, снится он ей, зовет. Плохо ему. И обе они, не сговариваясь, ни разу не упомянули Ксюшу, словно той и не было никогда.
   Златка и Эдгар выручили Лилю и с художественными принадлежностями. На лице женщины появилась улыбка. Это она вспомнила, как Эдгар сам купил ей кисти и краски. Он и Златка хотели ей сюрприз сделать. Краски-то неплохие дали в салоне, а вот кисти... Как Лиля жалела, что впопыхах все оставила в домике Анны Марковны, надо было, конечно, все забрать. Лиля очень благодарила Эдгара за покупки, а тот все равно заметил и сердито сказал Златке:
  -- Говорил же тебе, что не то привезу. А ты купи, купи, сюрприз сделаем! Вот купил! И сюрприз удался.
  -- Нет, нет, Эдгар, не переживай, эти кисти тоже сгодится, - поспешила успокоить его Лиля.
  -- Ага, - сердито ответил тот. - Девчонки наши рисовать будут. Стены в детской распишут.
   Златка виновато молчала. Ипполит Сергеевич сказал, что он купит, на что Эдгар язвительно ответил, что Сереже Ипполитовичу тоже надо разрисовать любимую кухню Анюты.
  -- Кухню? - ужаснулась Анюта. - Нет уж, пусть лучше вареньем мажет...
   Все засмеялись. Но уже на второй день за Лилей приехала подруга Златки, Юлька, на своей машине, и сама повезла женщину в художественный салон. Взяли они с собой и маленькую Полюшку. Юлька так объяснила:
  -- Мы, Лиль, с тобой подольше поездим. А то без дочки ты будешь рваться домой, а тебя к нам велела привезти Липочка. Она соскучилась по нашей маленькой рыжей лапочке. И папа тоже. На моих мальчиков посмотрите, познакомитесь получше. И вообще готовься в поездку с ночевкой. Останетесь у меня. Девчонки должны приехать в эти выходные. Пусть погадают, как там наш Аркаша и твой дядя.
   Девчонками Юлька звала сестренок-двойняшек, которые учились в мединституте.
   Лиля сомневалась. Но Юлька знала, чем добить сомнения.
  -- Мы с тобой еще в галерею Бородина заедем. Там большая выставка работ Беллы Светлицкой. Она жила в нашем городе. Здесь же и погибла. Скоро десять лет со дня её смерти. А Бородин Светлицкую лично знал, дружил с ней.
   И хоть Лиля была уже на выставке Светлицкой, но это окончательно убедило женщину принять предложение Юльки. Златка ревниво заметила:
  -- Не сманивай у меня Лилю. У тебя и так три сестры есть, а у меня только Лиля и Аркаша.
  -- А я? А девчонки? - Юлька искренне удивилась. - Мы не в счет? Я ведь тоже тебе, как сестра.
   Златка сконфуженно опустила глаза.
   Лиля навестила теплый и уютный дом Юльки. Как ей там понравилось! Когда-нибудь и у Лили будет такой же дом. И детей она еще родит. Да, у Юльки на первом месте были дети. Два абсолютно разных сыночка: ласковый светловолосый, как мать, Илюшка и неразговорчивый серьезный кареглазый Алешка, очень красивый мальчик, весь в отца. Но Лиле почему-то захотелось написать Юльку и старшего сына. Уже большой мальчик обнимает сзади за плечи свою красивую мать, положив подбородок ей на плечо, прижимается щекой к её щеке. А назовет Лиля эту картину очень просто - "Мама".
  -- Обязательно это сделаю, - поклялась женщина.
   И еще одно открытие сделала для себя Лиля, будучи в гостях у Юльки. Она никак не могла найти кандидата на внешность первой жены старого князя. Говорили (это откуда-то всплыло в памяти Липочки), что жена его была красавица, какие редко рождаются в этом мире, люди завидовали её красоте, только прожила она недолго, умерла родами. Маленькую ее дочь вырастила вторая жена князя, которая стала настоящей матерью малышке. Её внешность для Лили еще не определилась. Кто послужит прототипом первой красавицы, она тоже не знала до сегодняшнего вечера. Вечером к Юльке заехала её старшая сестра Оксанка. Она не особо была дружна с своими родственниками. К Юльке Оксана заехала ненадолго, чтобы сообщить, что ее муж удачно защитил докторскую диссертацию, и передать приглашение на банкет. Лиля глянула на тонкое аристократичное лицо и сразу поняла, кто будет позировать для портрета первой жены старого князя. Оксанка была невероятна красива!
  -- Она в нашу маму внешностью удалась, - пояснила Юлька.
  -- В тетю Машу? - уточнила Лиля.
  -- Да. Я сейчас покажу тебе фотографии, когда мама, папа и Липочка были молодыми. Знаешь, они все пели в одном ансамбле...
   Как поют Липочка и ее муж Юрий Петрович, Лиля уже слышала. Все затихало вокруг, завороженное мелодией, что выводили два голоса. И свою будущую картину, на которой будут Липочка и Юрий Петрович, Лиля про себя называла "Очарование". Где только взять время?
   А Юлька уже достала альбомы. Среди множества старых снимков было фото старой уже Евдокии Полосковой, она же Елена Соколова. Лиля с жадностью всматривалась в лицо мудрой женщины, чье благословение спасло барский дом, и убедилась, что она права в своем выборе - Липочка должна послужить прототипом портрета княгини Елены. А вот изображения второй жены князя Петра не было, и Лиля в своем воображении так и не видела ее лица, но знала: оно должно быть ласковое и доброе.
   Это были хорошие дни. Три дня Лиля гостила у Юльки. Златка даже стала волноваться, названивать, её дочки скучали по Полюшке, по тете Лиле. Никто не варил вкусную молочную кашку, не рисовал веселые картинки. Но за эти дни было приобретено все для работы над портретами, Лиля узнала историю пансионата от Липочки, выслушала сказки двойняшек. Как жаль, думала Лиля, что она не имеет отношения к этому роду. Мать никогда не рассказывала семейных сказок, их не было, да и не любила мать говорить о своей девичьей семье. Какое-то горькое выражение появлялось на лице Арины Семеновны, если на пороге их дома возникала бабка Степанида.
   Побывали Лиля с Юлькой и на выставке работ художницы Беллы Светлицкой. Как всегда, картины Светлицкой стали несколько угнетать Лилю. Нет, она не поэт города, её не прельщают урбанистические пейзажи. Но не надо судить других. Белла реализовала себя, свой талант, она признанная художница, а Лиле никак не получается заняться своей мечтой. Она любит писать пейзажи, детские лица. А пишет портреты на заказ, хотя история рода Соколовых очень увлекла молодую художницу, она с желанием продолжит работу над этим заказом. Забывается даже мечта написать море. Столько лет Лиля прожила у моря! И единственное небольшое её полотно пропало. Филя унес из дома, пропил его, как и другие этюды.
   Юлька и Лиля стояли у полотна, которое нехарактерно было для художницы Светлицкой. Толстый медвежонок пьет молоко из бутылочки. Эту небольшую картину художница написала после рождения своей дочери. Женщины любовались простенькой картиной и тихо говорили, удивлялись, что художница ни разу не написала портрет своей дочки. Проходящий мимо мужчина остановился, прислушался. Это был Бородин, владелец галереи.
  -- Простите. Вы художница? - спросил он Лилю.
  -- Мечтала об этом, - усмехнулась женщина.
   Тот внимательно всмотрелся. Молодая женщина показалась ему знакомой.
  -- Я узнал вас. Вы Лиля Грицай, - неожиданно сказал Бородин.
  -- Да, - ответила Лиля. - Но откуда вы меня можете знать?
  -- Вы учились в институте искусств. Я знаю вашу дипломную работу, которую вы подарили своему, как вы тогда сказали, первому учителю. "Утренний ветерок" называлась ваша картина. Вы догадались, о ком я говорю?
   Лиля кивнула головой. Бородин продолжал:
  -- Вы ведь сначала были в изостудии у моего друга Некрасова и подавали большие надежды. Все мечтали написать море. Некрасов называл вас лучшей ученицей.
   Лиля молчала. А что сказать? Многое осталось в мечтах и планах. Бородин попросил Лилю зайти к нему. Там он показал небольшой холст. Лиля узнала свою работу. "Море перед рассветом". Это небольшое полотно унес из дома и пропил Филя. Как же оно сюда попало?
  -- Давайте устроим выставку ваших работ, - предложил Бородин.
  -- А у меня ничего нет, - тихо ответила Лиля. - Совсем ничего.
   Бородин даже расстроился. Но, видя грустное лицо молодой художницы, не стал ничего спрашивать. У всех жизнь складывается по-разному. Лиля и Юлька вышли из кабинета и тихо отошли в сторону. Лиля молчала. Столько времени с Филей потрачено впустую. Как объяснить, что муж унес из дома все её полотна, этюды, что пришлось мечты отложить, Лиля вынуждена была работать, чтобы выжить. Даже небольшую картину, где она изобразила четырехмесячную свою Полюшку, рисуя урывками, Филя пытался тоже продать. Хорошо, что на него на рынке случайно наткнулась Анжела и отобрала картину. С тех пор так и хранится у подруги единственная картина, которую Лиля посвятила дочке. А остальных нет, и искать их Лиля не будет. Не до полотен было все эти годы. Мечты были загнаны в угол, в самое далекое место. И сейчас тоже. Лиля пока будет выполнять заказы. Так надо. У неё Полюшка есть. Дочь все равно важнее всех картин.
   Словно подтверждая мысли Лили, в зал вошли две очаровательные молоденькие девушки.
  -- Смотри, смотри, - быстро зашептала Юлька, отвлекая Лилю от грустных мыслей. - Вот та с рыжеватыми волосами, аристократичная такая, дочь Светлицкой. Это её художница загородила собой, когда начали стрелять в магазине.
   Лиля обернулась. Увидела двух молоденьких девушек и красивую женщину лет тридцати пяти с идеальной фигурой. Художница услышала, как девушка с рыжеватыми волосами говорит этой женщине:
  -- Мам, я все-таки уйду отсюда. Я не хочу смотреть эти картины. Не могу. Может, это плохо, но я сейчас вспоминаю не маму Беллу, а наш неуютный холодный дом и холодное молоко с хлопьями. Я до сих пор их не люблю. Я пойду. А вы останьтесь, если хотите. Я не обижусь. Я понимаю: мама Белла была талантливой художницей, вон сколько народа пришло посмотреть ее картины... Но я не люблю этих воспоминаний.
   Глаза рыжеватой девушки были обращены к женщине.
  -- Нет, я с тобой уйду, - тут же отозвалась, опережая мать, вторая девушка. - Я тоже не люблю картины мамы Беллы. Мрачные они. Только наш Мишка веселый. Надо его назад забрать. Мам, ты с нами или останешься?
  -- Конечно с вами, девочки, - откликнулась женщина. - Я Шурочке еще дома говорила: "Не хочешь, не ходи".
   Молоденькие девушки обнялись и пошли. За ними женщина. Её остановил Бородин.
  -- Зоя, вы все-таки решились отпустить сюда Шурочку? - тихо спросил он.
  -- Нет, - так же тихо ответила женщина. - Я была против. Это Шурочка сама так решила. А сейчас мы уходим. Вы меня извините, но я сейчас должна быть с дочерьми. Я волнуюсь за Шурочку. Ей тяжело видеть эти картины.
   Она поспешила догнать девушек. Бородин обернулся к Лиле, что стояла недалеко:
  -- Может, вы и правы, Лиля, что оставили живопись. Женщине трудно совместить детей и творчество. Да, Белла погибла, закрыв дочь от пуль. Но для неё дочь всегда была на втором плане. Я сколько раз ей говорил, что она потеряет дочь, - Бородин вдохнул. - Даже если бы Белла осталась жива, то Шурочка все равно бы рано ли, поздно ли стала жить у Зои и звать ее мамой. Это Зоя ей стала настоящей матерью, а не Белла. Зоя и сейчас все переживает за Шурочку, волнуется. Сколько она потратила сил, чтобы девочка забыла то страшное происшествие в магазине, научилась говорить, смеяться. Зоя - настоящая мать, мать с большой буквы. Вот и сюда пришла, не пустила одну дочь... Ох, что-то я разговорился... Извините.
   И Бородин поспешно ушел. Лиля тихо спросила Юльку:
  -- Никогда бы не подумала, что эта женщина - неродная мать. Ведь в каждом жесте сквозит любовь. И дочь с нежностью к ней. Мама, мама... Неужели так сильно можно любить чужих детей?
  -- Лиль, - с какой-то странной интонацией ответила Юлька, глядя куда-то в сторону, - а дети не бывают чужими...
  -- Я хотела сказать неродных, - смутилась Лиля. - Ну, которых сама не рожала...
  -- И неродных детей тоже нет, - тихо и все также непонятно ответила Юлька, не глядя на Лилю.
  -- Извини, Юль, если я тебя обидела, - Лиля чувствовала, она говорит что-то не так, и перевела разговор на другую тему. - Ты хорошо знаешь эту женщину? Зою?
  -- Нет, - ответила Юлька. - Совсем не знаю. Просто я недавно видела передачу про художницу Светлицкую по кабельному телевиденью. Оказывается, её дочь Александра росла с отцом и его второй женой еще при жизни художницы, уже тогда она выбрала Зою. Бородин, в сущности, сказал то же самое нам. Белла была занята своим творчеством.
  -- А кто такая Зоя?
  -- Зоя? Это та самая женщина, что была здесь, вторая жена отца Шурочки, она заменила мать девочке. Дочь Беллы так сердито сказала в передаче, когда ее спросили, помнит она свою родную мать, что у неё одна родная мать - это Зоя, жена её отца. И другой она не помнит и не хочет. Я поняла так, что Светлицкая не очень-то занималась своей дочерью.
  -- Знаешь, - ответила Юлька, - если мне придется выбирать между Полюшкой и картинами, я выберу Полюшку. Впрочем, я уже выбрала. Дочку! Моих картин никогда не будет в этой галерее.
   И все же голос Лили заметно погрустнел.
  -- Ты не расстраивайся, - тихо произнесла Юлька. - Ты станешь известной художницей. Я это знаю. Наши ведьмочки это тебе еще не предсказали?
  -- Нет, - улыбнулась Лиля.
  -- Значит, предскажут. Знаешь, Лиль, мы с тобой поедем в одно место. Прямо сейчас. Удивительное место! Там начиналась наша земля. Правда, правда. Не смейся. Я сейчас позвоню Липочке, что задержимся. Да не переживай ты за свою Полюшку. Там уже девчонки приехали. Помогут, понянчатся. Им это в радость.
   Юлька позвонила, точно, налетела на сестренок. Те дружно закричали, когда она упомянула какое-то Ласточкино Гнездо, чтобы она не рассказывала сказку без них.
  -- Не буду, - пообещала Юлька.
   В этот день Лиля увидела удивительное место. Это было настоящее чудо природы. Озеро. Небольшое озеро. Оно называлось Ласточкино Гнездо. Озеро имело извилистые берега. С одной стороны был отлогий берег, занесенный ровным чистым снегом, с другой - непонятно откуда взявшиеся здесь остатки скальной породы и одинокий гордый утес. Он вдавался сильно в воду и надменно возвышался над ней. Вода в озере не была замерзшая. В озере били ключи. К озеру была протоптана тропинка. Многие считали воду в Ласточкином Гнезде целебной и приезжали сюда за ней.
   Лиля замерла от открывшейся перед ней красотой. Воображение художницы нарисовало сцену из легенды про красавицу Лилит, что пришла из будущего и навсегда осталась с могучим охотником. Здесь когда-то лил водопад. А на утесе стояла рыжеволосая бунтарка Лилит, всемогущая волшебница, ученица самого мироздания, ей было подвластно даже время. А она влюбилась и осталась со своим охотником на юной планете, чтобы создать будущее. Эту легенду рассказал когда-то Лиле дядя Андрей, а потом девушка записала, один знакомый набрал текст на компьютере и сделал переплет. Лиля много раз рисовала иллюстрации к этой истории и очень жалела, что ухитрилась где-то потерять эту книжицу. Хорошо, что Аркаша нашел и сохранил ее и несколько иллюстраций к ней. Остальные должны быть у матери, Лиля, сколько помнит себя, столько и рисовала к этому рассказу картинки, еще в детстве. Арина Семеновна хоть и ворчала на дочь из-за ее увлечений танцами и рисованием, но детские рисунки собирала.
   Лиля стояла и думала, что там, за этой скалой, и должен тот самый райский сад, только скрытый снегом. Но, к сожалению, время высушило водопад. И все же сейчас на эту скалу, нисколько не боясь мороза и холодного ветра, выйдет рыжеволосая красавица Лилит с неуёмным сердцем и жаждой жизни. Она тысячи лет назад нашла среди неизвестности своего отца, полюбила могучего Охотника и навсегда отдала сердце не только ему, но и этой земле. И окончание в легенде должно быть другое: никуда от этих удивительных мест не сможет уйти Лилит. А если уйдет, то накажет вернуться сюда своим детям, внукам, правнукам. Они всегда узнают это место, они всегда будут стремиться сюда. Вот она, Лиля, и вернулась сюда. Вот они её будущие картины. Как только все успеть!
  -- Я обязательно напишу картину про эти места, - пробормотала художница.
  -- Истоки мироздания, - улыбнулась Юлька.
  -- Что? - не поняла Лиля.
  -- Здесь начиналась наша земля, - ответила Юлька. - "Истоки мироздания". Можно так назвать картину.
  -- Нет, - не согласилась Лиля. - Я назову её "У ворот райского сада".
   На этот раз не поняла Юлька. Но она не стала спорить с художницей, у творческих людей свое мышление. Вечером Лиля слушала легенду про воздушную Эфиру и ее любимого Ветерка, что рассказывали двойняшки. Женщина очень удивилась одному обстоятельству: в её легенде про Лилит тоже был образ мироздания. И еще одно знала Лиля: она обязательно сделает красочные иллюстрации к этим сказкам.
   Так Юлька помогла своей новой подруге вновь оживить её мечты. Она рассказала Златке, что свозила Лилю к Ласточкиному Гнезду.
   Лиля, вернувшись, была немного отрешенной, то задумывалась среди разговора, то застывала у плиты, где закипало молоко. Художница призналась, что перед ее глазами неотступно стоит Ласточкино гнездо. Златка сразу поняла, что Лиля очень хочет написать это место, она просто заболела Ласточкиным гнездом. Сестра Аркадия пришла на помощь Лиле. По выходным дням она забирала Полюшку к себе, а Мишаня вез Юльку к Ласточкиному гнезду. И Лиля писала этюды. Златка даже предлагала бросить портреты князей. Но Лиля не могла этого сделать. Ей уже начали платить зарплату, как художнику-оформителю, был получен аванс за будущие картины. Времени совсем не оставалось. И все же многое Лиля успела. Этюды были созданы, образ картины сложился с вознании художницы, закончен был портрет Елены Соколовой, начат - князя Андрея. Юрий Петрович согласился позировать, но всего несколько дней.
   С одной стороны было хорошо, что Лиля была занята. Каждый день шесть часов за мольбертом, а порой и подольше, вечером дочка, ужин надо готовить малышке, да Катенька и Настенька теперь и ужинали с Полюшкой. Это был негласный договор между Лилей и Мартой Ивановной: женщина порой прихватывала лишний часок для работы, а Марта Ивановна не готовила ужин девочкам. И Златка была довольна: Лиля ввела в меню девочек много молока и овощей. Простые блюда Лили нравилось всем. И вот уложена спать дочка, затихли разговоры взрослых, подступала усталость, ведь и выходных не было - в выходные художница работала часов по двенадцать. Лиля очень сильно уставала, казалось, упадет сейчас на кровать и моментально уснет. Не получалось. Подступала тоска по Аркадию и тревога за дядю. Обиды на Андрея Юрьевича казались глупыми, надуманными, а к Аркадию, Лиля и не подозревала, что так привыкла за месяц. Как часто ей снились его ласковые руки, внимательный взгляд, вот он подходит, обнимает Лилю, Полюшку. Но никак не удавалось женщине в своих снах прислониться к его сильному плечу. Лиля сколько раз просыпалась в слезах. И совсем не вспоминался Филипп, разве, как досадное недоразумение. Хотя и Лиля, и дочка носили фамилию Карпушко. А новых известий от дяди и Аркадия не было.
  
   Наступил май. Весна запоздала в этом году, долго держались морозы, лежал снег, потом температура резко поползла вверх, пригрело, стало жарким солнце. Робко улыбались на освобожденных из-под снега проталинах скромные цветы мать-и-мачехи. А потом и снег растаял в течение нескольких дней. Марта Ивановна старалась в теплые весенние дни как можно больше гулять с девочками на улице. Полюшка всплескивала ручонками, когда видела ярко-солнечные цветочки мать-и-мачехи, и тут же спешила сорвать желтую головку. Несла маме. Лиля не вытерпела, отвлеклась от основной работы, нарисовала свою дочку, держащую в руке желтый цветок. Это была совсем маленькая картинка. Златка одобрила.
  -- Рисуй, Лиля, рисуй. Это для Аркаши, - говорила она. - Пусть папа знает, какой была Полюшка, пока его не было.
   Вскоре стало совсем тепло, полезли из земли и стали быстро набирать бутоны запоздавшие тюльпаны и нарциссы, белоснежный арабис обвивал по периметру клумбы, синими, белыми, фиолетовыми огоньками горели примулы, а вот крокусы лишь мелькнули кое-где, да мало было гиацинтов. Вскоре клумбой завладели тюльпаны. А Лиле уже хотелось написать и это буйство красок. Художница не выдержала, как-то вечером, пока еще было светло, пошла погулять с дочкой, Полюшка бегала рядом, а Лиля делала набросок клумбы. Как она любит тюльпаны! Такой красивый цветок, просто царственный, и совсем некапризный. А сколько оттенков: и красные, и малиновые, и фиолетовые, а вот ярко-желтые, пестрые, и совсем белые. После Лиля напишет небольшую картину, где будут одни тюльпаны.
   Вскоре наступила пора цветения деревьев. Первыми покрылись белоснежной фатой вишни. На территории пансионата этого дерева не было. Вишню Лиля увидела и тщательно рассмотрела во дворе Мишани.
   Как-то Юлька повезла подругу в деревню Кочетовка, показать, где когда-то жила Елена Соколова под именем Евдокии Полосковой со своей внучкой, а после жили ее потомки, в этой же деревне родились и Липочка, и двойняшки. В настоящее время у них там был большой свой дом, построенный отцом Юльки, Юрием Петровичем. Только в нем семья Милославских бывала редко. Юрий Петрович недолюбливал это место, здесь когда-то жила его жена Липочка с первым мужем, поэтому Юрий Петрович планировал продать этот дом и начал другое строительство недалеко от Ласточкиного гнезда. Юлька и ее муж Федор тоже строили там свой дом.
   Вишни в деревне стояли в обильном белом цвету. Такого Лиля никогда еще не видела. Казалось, у вишен нет даже ветвей, сплошной белый цвет. Даже ствол от этого буйного цветения отливал белым. Лишь присмотревшись, Лиля увидела, что стволы деревцев побелены. Художница застыла на крыльце, глядя в соседний двор, где было много вишен.
  -- Пойдем, зайдем к Томке, там у неё во дворе все и рассмотришь, - предложила Юлька, увидев, что Лиля подошла к забору и не может отвести взгляд от огромных белоснежных шапок цветущих вишен. - Томка, жена Мишани, - добрая баба. Только замучит разговорами о необычайных своих детях. Да, - Юлька секунду помолчала. - Это не Томкины дети, Лиль, Мишанины они. Но Томка детям стала матерью. Хорошей матерью. Своих она не смогла родить. Бесплодие.
   Соседка обрадовалась гостям, а особенно художнице. Усадила за стол, не знала, чем лучше угостить. Пришлось Лиле покушать, а то хозяйка собралась обидеться. Из другой комнаты робко выглянула худенькая черноглазая девчушка. Увидела незнакомых, тихонько прошла и спряталась за свою крупную маму. А вот мальчик вошел хозяйской походкой, поставил ведро с чистой ключевой водой.
  -- Вот, мам, принес. Как ты и просила, из источника.
  -- Просто вылитый Мишаня, - отметила про себя Лиля. - Такой же хозяйственный мужичок.
  -- Умница ты у меня, - отозвалась Томка, с гордостью глянув на Лилю и Юльку, мол, вы попробуйте таких детей заиметь. - Спасибо, сынок.
   Осмелела и девочка, выглянула из-за матери. Тут за дверью кто-то громко и противно мяукнул, и появилась откормленная огромная сиамская кошка, спокойная, важная. Лиля таких еще не видела. А у Томки все было крупное, большое, кроме дочки. Девочка взяла кошку, Лиля попросила разрешения ее погладить, девочка оглянулась на мать, увидев одобрение в ее глазах, дала тете кошку.
   В этот день родился замысел еще одной картины Лили. Она назовет её "Защитница". На ней будет эта крупная деревенская женщина, которая никогда не даст в обиду своих детей. И создаст картину Лиля в стиле деревенских фотографий. Посередине на стуле Томка, с одной стороны стоит черноглазая, но уже не робкая девочка, с другой сын - маленький мужичок. На лица матери будет гордость. Да, сиамскую кошку тоже надо включить в общую композицию. И вишню хочется нарисовать...
   Часть портретов княжеского рода Соколовых к началу лета была готова. Златка была довольна работой Лили. Но эти полотна не стоило называть портретами, все они изображали какой-то момент из жизни князей Соколовых. Долго стояла Липочка, глядя на эти работы, думала о чем-то, искала что-то в своей прапамяти.
   Вот с молодым еще князем Петром Соколовым грустно стояла и смотрела в окно изумительная красавица - его первая жена. У нее большой живот, ей скоро рожать. Лиля изобразила мужа и жену рядом. Они не улыбались, наверно, предчувствовали несчастье.
   На другой картине князь повеселел, рядом с ним вторая жена, не такая красавица, но она держит на руках маленькую девочку, лицо ласковое, доброе. И князь просветленный. Лиля долго не могла найти образа для этой женщины. А потом она ей приснилась. Художница долго вспоминала, где она могла видеть это лицо. Но так и не вспомнила, просто взяла и по памяти нарисовала. Простое русское лицо, воля и характер светятся в глазах.
   Дальше шли свадебные портреты. Молодая княжна Соколова выходит замуж. Она изящная, хрупкая, но взгляд волевой, как у ее приемной матери. Ее избранник нисколько не боится своей будущей жены, потому что любит. Как и хотела, Лиля изобразила на этом портрете свою мать, только молодую. А избранник молодой княжны Соколовой был очень похож на молодого дядю Андрея. Это его глаза никогда не боялись властной матери.
   На следующем портрете благословляла дом добрая колдунья Елена Соколова. Да, она сидела за пианино, а ее колдовские зеленые глаза прогоняли все плохое, что могло бы случиться. С любовью смотрел на свою молодую жену с другого портрета Евгений Соколов, который до сих пор и не поверил в свое счастье - княжна Елена из рода Орел-Соколовских стала его женой.
   Лиля написала сюжетные полотна. Но было еще и несколько незаконченных портретов. Та же самая Елена Соколова, только в простой деревенской одежде, в руках коклюшки. Немолодая Елена плела кружево, и звали эту женщину в деревне Евдокией Полосковой. А вот совсем уже старый Петр Соколов, одинокий, потерявший в годы гражданской войны связь с детьми и внуками. Его Лиля изобразит на фоне грозового неба... Много еще испытаний вынесет этот род...
   Работа по созданию истории рода князей Соколовых не была закончена. Еще не был начат портрет мудрой ведуньи Марфы, внучки княгини Елены, как не было портрета ее дочери Екатерины и сына Евгения. Словом, планов и замыслов у Лили было огромное количество. Но самое главное для нее стало Ласточкино гнездо. Лиля рассчитывала закончить эту работу летом. Однако опять все получилось опять не так, как планировала художница.

   Стояла вторая половина мая. Эдгар примчался домой веселый и оживленный, он принес радостную весть: возвращаются в Россию капитан Самойлов и инженер-электромеханик Аркадий Артемидов. Разыскать и вернуть их помог отец Юльки. У Юрия Петровича, который много лет работал за границей, был друг в США, Валентин Орлов, человек, которому под силу было все. Именно с помощью Орлова удалось выяснить, что капитан Самойлов и инженер Артемидов до сих пор находятся в тюрьме. Капитан Самойлов был тяжело болен, Аркадий остался с ним и помогал капитану. С помощью одного влиятельного человека Орлову удалось добиться перевода Самойлова в местную больницу, с ним и Аркадия. А там уже ими вплотную занялось русское посольство. Сейчас Аркадий и Андрей Юрьевич по-прежнему в больнице. Но самочувствие капитана улучшилось, смерть ему больше не грозит. В ближайшее время одно из наших суден возьмет их на борт. Через две недели они будут в России. Больше никаких подробностей Эдгар не знал.
   Златка и Лиля одновременно заплакали. Лиля была рада, что и дядя и Аркаша живы. Но что с дядей, чем он болен, почему ему угрожала смерть, пока Эдгар ничего не мог сказать. Муж Златки сообщил, что через неделю полетит в приморский городок и встретит сам Аркадия. Ему лучше лететь одному, да и свои дела по бизнесу у него были там.
  -- Нет, - решительно возразила Лиля, - я тоже лечу. Возвращается не только мой муж, но и дядя. Он был мне вместо отца. И Полюшку беру с собой.
  -- Ну, хоть ребенка не тащи, - тихо попросила Злата. - Оставь девочку с нами. Мы с Анютой присмотрим. Что ребенка мучить перелетами?
  -- Что вы, - улыбнулась женщина. - Я обижу Аркашу, если не привезу дочку. Знали бы вы, как он любит Полюшку.
   Потом женщина моментально стала озабоченной:
  -- Надо маме сообщить, что возвращается дядя Андрей. Пусть она порадуется. А то извелась вся.
   Живя в доме сестры Аркадия, Лиля иногда перезванивалась с матерью. Но редко. Мать в последнее время удивляла Лилю. Арина Семеновна сильно изменилась. Дочь хорошо помнит их разговор, когда она осмелилась, наконец-то, сообщить матери, что не просто ушла от Фили - у нее есть другой мужчина. Этот разговор состоялся вскоре после возвращения первой группы наших моряков, когда вернулся Филипп. Арина Семеновна не стала ругаться на дочь, вообще ничего не сказала. Может, она уже знала, бывший муж прибыл к родителям, навестил тещу и сам рассказал все Арине Семеновне. Хотя мать вполне могла знать про Лилю и от родителей Фили. Уж они-то точно должны были сунуть свой нос в деревню в поисках сбежавшей невестки. Как ни странно, мать ничего не спрашивала на тему, к кому ушла Лиля. А сама дочь долго оттягивала этот разговор с матерью. Кто знает, что могла в сердцах наговорить Арина Семеновна, хотя после того, как ей стало известно о пленении дяди Андрея, она сильно изменилась, уже не кричала на дочь, не фыркала недовольно, не критиковала ее решений, только вздыхала, сдерживая слезы. Непривычно было слышать такую мать, чувствовать ее слабость, растерянность, ведь она всегда была для Лили символом властности, уверенности и твердости. Причем, принятых решений мать не меняла никогда, как и своих мнений. Она с детских лет твердила дочери, что семейные узы должны быть прочными, если пообещала человеку быть его женой, будь. Терпи, но не бросай. Вот и не осмеливалась никак Лиля выложить всю правду. Но как ни виться веревочке, а кончик будет. Надо было рассказать матери об Аркаше. И к тому же Златка знала, что Лиля редко звонит матери, скрывает от нее свое фактическое второе замужество, и осуждающе качала головой, все спрашивала, позвонила ли Лиля, рассказала ли. И Лиля решилась, вставила как-то старую южную симку в телефон и набрала номер матери. Как это было в последнее время, Арина Семеновна не стала кричать, когда услышала, что дочь не просто ушла от мужа, что у неё есть другой мужчина, хороший, не чета Филу, что Лиля в данный момент живет у его сестры. Лиля только не призналась, что находится недалеко от матери, что Аркаши с ней и Полюшкой нет, он в плену вместе с дядей Андреем. Мать лишь печально вздохнула и сказала:
  -- Взрослая уже ты, Лилька, стала, что поделаешь, живи сама, своим умом. Все равно меня слушать не будешь. Полюшку, главное, береги, внученьку мою. Пусть её не обижает твой новый муж.
  -- Мам, - осмелилась признаться Лиля. - А мой новый муж и есть отец Полюшки. Я не стала рожать от Фили.
  -- Вот и хорошо, - мать была на удивление покладистой. - Значит, дочь, начинаешь думать.
   Лиля не понимала, в чем дело. И лишь только, когда мать жалким голосом спросила, есть ли что-нибудь новое про дядю Андрея, женщина поняла, в чем дело: все мысли матери о дяде Андрее, а он в плену, в чужой, неласковой стране. Мать уверена, что дядя болеет там. И для матери это сейчас на первом месте. Да и всегда он был у нее на первом месте, он и дочь. Лиля помнит, как они всегда ждали его прилетов, как расцветала в эти дни мать, как грустила, не находила себе места, когда дядя Андрей возвращался в свой южный город. Сейчас вспомнилось, как в последний раз расстались мать и дядя Андрей. Как всегда, приехал дядя Андрей, и в дом под видом обрушившейся на нее немощи тут же явилась противная бабка. Глаз не сводила с дочери, хоть и старалась Лиля отвлечь ее. Арина Семеновна всем видом демонстрировала полное равнодушие, а дядя обиделся. Лиля знает, Андрей Юрьевич просил мать стать его женой, он даже был готов взять на себя все объяснения с Лилей и бабкой. Арина Семеновна отказалась говорить об этом. В результате они поссорились, дядя уехал раньше на неделю, да еще и женился через год. Но ничего не изменилось. Мать как любила дядю Андрюшу, так и любит. И сейчас, о чем бы ни шел разговор, все сведет к дяде Андрею.
   Потом Лиля подумала, что, может, мать знает больше ее, ведь наверняка она виделась с родителями Фили и самим Филей после его возвращения. Интересно, что мог рассказать Филя. Женщина осторожно спросила:
  -- Мам! Ты родителей Филиппа видела?
  -- Нет, - ответила мать, - но мне Рогнеда звонила, сватья моя, как я теперь точно знаю, бывшая. Орала все, слюной брызгала по телефону, что зря я скрываю от них тебя и Полюшку. Все равно найдут и отберут. И чего орать? Даже если бы ты ко мне приехала, я бы все равно внучку им не отдала.
  -- А что ты ответила Рогнеде Викторовне?
  -- Посоветовала им для Фили найти очередную дурочку, только какую-нибудь самбистку, чтобы вваливала их сыночку каждый день по первое число. Пусть она им и рожает другую Полюшку, если так хочется понянчиться. А эта девочка наша и только наша. Додуматься, чем пригрозить! Ребенка отобрать хотят. Не на такую напали!
   Лиля, услышав знакомые интонации, невольно узнала прежнюю мать и улыбнулась. А мать продолжила сама:
  -- Ко мне и Филя твой приезжал. По привычке меня маманей назвал, сказал, что ищет тебя, любит, страдает, правда, про Полюшку совсем не вспомнил, да все денег пытался выпросить, на твои якобы поиски.
  -- И что ты сделала? - Лиле стало интересно.
  -- Я сначала, дочь, все молчала, сказала себе: "Терпи, Арина", - хотя и хотелось дать от всей души по его смазливо-пропитой мордашке сковородником. Но сначала мне надо было про Андрюшу узнать.
   Голос матери при упоминании дяди Андрея стал ровно-спокойным. Дочь поняла - опять слезы прячет Арина Семеновна, тяжело ей говорить о дяде Андрее. Она ведь всегда была сильной женщиной.
  -- Так вот Филя толком ничего и не сказал, только что Андрюша, мол, там, в тюрьме, ими командовал, приказывал, как на корабле. Больше толком и сказать ничего не мог. Дурак твой Филя, - сердито резюмировала Арина Семеновна.
  -- Мам, Филя не мой.
  -- Не твой так не твой. Но все равно дурак. Андрюша же нам не чужой, - продолжала говорить Арина Семеновна. - Он всю жизнь с нами. Был и будет.
  -- Мам, но дядя Андрей ведь женился, - неуверенно произнесла дочь. - У него теперь есть Ксюша.
  -- Да, да, я помню, - поспешила согласиться мать. - Но я все равно беспокоюсь, переживаю...
   Однако в голосе матери звучала откровенная тоска. Лиля подумала, она точно так же тоскует по Аркаше, как мать по дяде Андрею.
  -- Вот, старшее поколение, наломали дров, - сердито думала дочь. - Особенно мать. Теперь локти кусает. Ну и что, подумаешь, что дядя Андрей был братом моего отца. Отца-то нет, я его совсем не помню. Мне года не было, когда его не стало, а дядя Андрей всегда с нами... Да, намудрили они что-то... И я тоже хороша со своим замужеством. Какого черта польстилась на Филю, ведь не любила нисколько.
   Но ничего этого вслух дочь не сказала, спросила только:
  -- Денег-то Филиппу дала?
  -- Нет, дочь, не дала. Посоветовала тебя не искать, маманей меня не называть больше и ко мне не ездить. Зачем Филя здесь нужен, если даже об Андрюше толком рассказать не может. Может, что у тебя есть нового, что говорят те, кто вернулся? - мать опять вернулась к разговору о дяде Андрее.
   А что могла нового быть у Лили? Ведь она тоже далеко теперь жила от моря. Нового у Лили было только письмо от незнакомого ей механика судна "Эдельвейс" Бориса Михайличенко, адресованное Златке. Незнакомый моряк писал, что выполняет просьбу Аркадия Артемидова, который просит свою сестру позаботиться о его жене и маленькой дочери. Моряк сообщал адрес Лили, но тут же добавлял, что женщина по тому адресу не проживает, он был там. Написал он немного и про Аркашу: здоров, не болеет, духом не падает. Но матери об этом не скажешь. А о Самойлове Борис Михайличенко ничего не писал, он не знал, что его письмо будет читать племянница капитана. Лиля и Златка потом написали этому моряку, сообщили, что жена и дочь Аркадия уже живут у его сестры, просили поподробнее рассказать об Аркадии и капитане Самойлове, но пока ответа не получили.
   Больше никаких новостей у Лили не было. Знала в те дни она не столь много, только то, что Эдгар говорил. Про хлопоты Юрия Петровича Лиля вообще ничего не знала. Про письмо Бориса Михайличенко матери женщина рассказывать не стала. Мать выслушала все, не задав ни одного вопроса. Почему-то опять заговорила о выкупе.
  -- Лиля, а может, можно Андрюшу нам самим выкупить, я наберу нужную сумму, - говорила она. - Я корову продам, бычка, дом, в конце концов. Он еще хороший, прочный, и в месте красивом стоит. За него дадут хорошие деньги. Мало будет, найду другой способ раздобыть деньги, кредит можно взять. Надо помочь Андрюше.
  -- Мам, - пыталась успокоить дочь, - подожди, не спеши, не продавай ничего. Дядю Андрея не хотят вообще отпускать. Он там зачем-то нужен. Да и судоходная компания обещала дать деньги.
   Но успокоить мать было невозможно.
  -- Лиля, - говорила она, - если нужны деньги, чтобы помочь Андрюше, звони сразу мне. Я найду.
  -- Хорошо, - согласилась дочь.
   Матери было плохо. Она, наверно, сама часто бы звонила Лиле, но та не сообщила своего нового номера матери. Поэтому Арине Семеновне приходилось ждать редких звонков дочери самой. И сколько бы Лиля ни звонила ей, каждый раз в первую очередь мать спрашивала про дядю Андрея, переживала за него. Сильно все-таки она любила дядю. Что знала дочь, то и рассказывала. Как-то мать сообщила:
  -- Я была у сватов на днях, сама заехала, - говорила Арина Семеновна, - хоть ты и сбежала от них, и злые на тебя, но я все равно заехала.
  -- А зачем ты к ним поехала? - упрекнула Лиля. - Ведь знаешь, я ни за что не вернусь к Филе.
  -- Хотела поговорить про Андрюшу, про компанию, которой принадлежала судно, мне надо было узнать, кто владелец, заплатили ли они за Андрюшу. Но твой дурак Филипп веселенький был, чудной какой-то, смотрит и не понимает, толком ничего не мог сказать, - недовольно фыркнула мать. - Наверно, пропил мозги.
  -- Мам, я уже тебе говорила - Филя не мой, - ответила дочь. - Ну сколько можно повторять одно и то же.
   Но мать не обратила внимания на слова дочери.
  -- Знаешь, Филя не мог вспомнить, кому принадлежит судоходная компания. Вылетела фамилия, видите ли, из его головы. Что с его памятью случилось? Или не знал никогда, у кого работал? Хорошо, что сват вспомнил...
   Мать что-то не договаривала. Лиля это чувствовала.
  -- Может, что лишнее Филя сболтнул, - подумала она, - или мать разругалась в пух и прах с Рогнедой Викторовной. С ней немудрено. Может, опять грозились найти меня и Полюшку отобрать.
   Вслух же дочь только попросила, чтобы мать больше к родителям Филиппа не ездила. Мать ответила:
  -- Лиль, я же переживаю за Андрюшу.
  -- Я тоже беспокоюсь, - ответила Лиля и добавила про себя. - И не только за дядю, но и за Аркашу.
   Но так и не сказала, что там, в тюрьме, рядом с дядей Андреем находится Аркаша - отец Полюшки. Лиля постаралась просто успокоить мать.
   Дочь слушала бесконечные вопросы матери, порой становилось обидно: почему она не скажет, не спросит, как живет дочь на новом месте, не спросит про второго мужа Лили - про Аркадия, кто он, откуда. Ну, пусть Арина Семеновна не одобряет в душе, что Лиля ушла к другому, пусть не знает, что Аркаша тоже был в числе экипажа "Эдельвейса", но могла бы мать поинтересоваться отцом Полюшки просто из чистого любопытства. Но Арина Семеновна говорила только про Андрюшу, обязательно спрашивала про внучку, велела целовать, докладывала, какие подарки ей купила, все грозилась прислать "до востребования", потому что глупая Полюшкина мама от бабушки скрывает свой новый адрес.
   И вот, наконец, сегодня впервые дочь могла сообщить матери что-то хорошее - скоро дядя Андрей вернется в Россию.
   Арина Семеновна, услышав радостное известие, окончательно потеряла самообладание, запричитала, как обычная деревенская женщина, заплакала, сказала, что ей не будет покоя, пока не увидит сама Андрея. Наверно, чувствовало её сердце, что вернется он больным. Арина Семеновна велела Лиле узнать их точный день возвращения, она тоже прилетит, сама встретит Андрюшу, посмотрит, как он перенес плен.
  -- У тебя же кулацкое хозяйство, - напомнила Лиля. - Коров своих куда денешь? Ты из-за них внучку не приехала посмотреть.
  -- Да не из-за коров, - вырвалось у матери.
   Лиля сделала вид, что не заметила этих слов. Конечно, не из-за коров. Из-за дяди Андрея. Ведь именно тогда он женился.
  -- Я найду выход с коровами, бабку подключу. Хотя старая откажется, сразу заболеет, ладно, другие Битюговы есть, на худой конец попрошу соседей присмотреть, заплачу им, в конце концов, - ответила мать. - Я сама должна посмотреть, как там Андрюша. Неспокойно мне, все снится, что сильно болеет он. Руки тянет ко мне, я держу его за них, не отпускаю, иначе не справится он... - мать запнулась на мгновение, - а если отпущу, он навсегда уйдет.
  -- Мам, а Ксюша? Ты забыла про Ксению, - тихо произнесла Лиля. - Ведь есть жена у дяди.
   Мать задумалась на минуту:
  -- Ксюша? Не задавай глупых вопросов, Лилька. Я должна знать, что с братом твоего отца, - в голосе Арины Семеновны прозвучали знакомые властные интонации. - Я Андрюшу растила с тринадцати лет. Чего мне твоя Ксюша!
   Да, мать была старше дяди Андрея на пять лет. И разница в возрасте была одна из причин, почему Арина Семеновна отказывалась быть женой дяди.
   Лиля знала в общих чертах историю замужества матери.
   Андрей жил со старшим братом, у них год назад умерла мать. Отца не стало еще раньше. Восемнадцатилетняя Арина стала женой Александра Грицая, здоровенного, делового, совсем не похожего на деревенского парня, который растил младшего брата от второго брака матери - тринадцатилетнего Андрея. Арина хорошо относилась к мальчишке, заботилась о подростке, не оставила его, когда исчез из их семьи отец Лили. В сущности, Арина Семеновна заменила мать младшему брату мужа. Может, поэтому она отказала дяде Андрею, когда тот, окончив институт, устроившись на хорошую работу, попросил её, оставшуюся одну с маленькой дочерью, но еще совсем молодую, стать его женой?
   Лиля больше не говорила с матерью про Ксюшу. Мать что-то задумала, ее теперь не остановишь. А что касается Ксении, она меньше всего волновала Лилю, женщина знала, что молодая жена дяди не ждала мужа из неудачного плавания, ни дня не хранила ему верность, Ксюша начала наставлять дяде Андрею рога уже во время медового месяца. Об этом Лиле протрепался пьяный Филипп, разозленный очередным отказом жены в физической близости, он сам в одной из своих многочисленных разгульных компаний переспал с Ксюшей. Поэтому-то и ненавидела молодая жена дяди племянницу своего мужа, испортила их отношения. Догадывалась: известно Лиле про ее похождения.
   Через неделю Лиля с Эдгаром и Полюшкой вылетела в далекий приморский город, пообещав матери сообщить точный день прибытия дяди Андрея, а про себя добавила: "И моего Аркаши". Сим-карту Лиля больше не меняла. Пусть мать звонит, сколько ей захочется. А вдруг раздастся звонок от Аркаши... Или от дяди... Инженер-электромеханик Артемидов и капитан Самойлов не были больше в плену, они плыли на туристическом судне "Юрий Гагарин" в Россию, скоро должны прибыть на родину.
   Как ни уговаривала Златка оставить Полюшку, как ни убеждал Эдгар, что он со всем справится один, если надо привезет сюда не только Аркашку, но и Андрея Юрьевича, все равно Лиля полетела с ним. Она ради этого впервые решилась обратиться к матери и попросить у нее денег, чтобы оплатить билет на самолет, да и с собой надо иметь побольше денег, во-первых, на руках годовалый ребенок, во-вторых, кто знает, чем болен дядя, здоров ли Аркаша, вдруг деньги будут нужны на лечение. Обращаться к матери Лиле не понадобилось. Как всегда, разузнав обо всем, Златка обиделась:
  -- Что ты в самом деле, Лиль, - выговаривала она, - неужели мы на билет не найдем денег и с собой не дадим? Все-таки мой единственный братишка возвращается. В конце концов, не хочешь принять нашу помощь, считай тогда, что мы купили у тебя портрет наших девочек. Дорого купили...
   Тут обиделась Лиля:
  -- Я люблю Катеньку с Настенькой. Я от души рисовала их портрет, просто так, не за деньги.
  -- Вот и мы просто так... - и Златка протянула ей банковскую карточку. - Это деньги, что Аркаша вернул мне за квартиру. Я подарила ему квартиру, а он все равно частями возвращал мне деньги. Вот и собрала все сюда, на этот счет. Здесь большая сумма. Но ты не экономь. Бери. Если что надо брату, дяде твоему, не жалей. Деньги, они временные, есть они и тут же нет. А родные люди навсегда. У тебя замечательный дядя, ты его отцом считаешь, это очень хорошо. Ты сама не понимаешь, как это хорошо... Нас же с Аркашей родственники выставили из дома после смерти родителей, им плевать было, что мы осиротели, нам негде жить... Возьми, Лиля...Твой дядя - мой дядя.
   Эдгар ничего не говорил, но Лиля поняла, что он на стороне жены. Златка всегда стремилась поддерживать все родственные связи, может, потому, что у нее был только один брат и больше никого.
   Лиля с маленькой Полюшкой и Эдгар к концу мая прилетели в далекий приморский город. Эдгар сказал, что в их распоряжении будет квартира Аркадия. Пусть однокомнатная, но зато своя. Лиля согласилась, добавила, что в гостинице дорого. Только в квартире Аркадия поселиться не удалось. К огромному своему удивлению, Эдгар обнаружил, что там преспокойно опять проживает Стела, первая жена Аркадия, почти в том же составе: матушка и сожитель новый. Словно их и не выселяли.
   Эдгар удивленно присвистнул, когда обнаружил новые замки и дверь ему открыли уже знакомые личности. Стела сразу же визгливо закричала, что никуда отсюда не уйдет, что она здесь была прописана, ее насильно выписали, что Аркадий пропал в неизвестности, а она была его женой, в конце концов, она беременна и поэтому имеет право на жилплощадь, никто ее в таком положении не сможет выставить из дома. Бывшая жена Аркадия намертво стояла в дверях, как скала. Но Эдгар не собирался сдаваться, он насмешливо продолжил:
  -- Еще скажи, что отец ребенка Аркадий.
  -- Да, Аркадий, - взвизгнула женщина. - Аркадий. Он ходил ко мне до отплытия! Ходил! Ходил! Ты не стоял над нами со свечкой. А Аркашка всегда хотел ребенка. Вот я и забеременела.
   Лиля непроизвольно глянула на живот женщины. Незаметен ничуть. Нет. Аркаша тут ни при чем. Его уже нет в России девять месяцев. За это время можно успеть и родить. Если бывшая жена Аркадия и беременна, то срок еще маленький, ну никак не от Аркаши. Эдгар повернулся к Лиле:
  -- Значит, Лиль, поступаем так. Ты с Полюшкой сейчас едешь в гостиницу, ребенок устал, перелет, смена времени, ты тоже измоталась, вам надо отдохнуть, а я тут разберусь с этими квартирантами. Захапали квартирку.
  -- Ничего у вас не выйдет, - продолжала орать Стела. - Даже если Аркадий умер, я его единственная наследница.
  -- Выйдет, - разозлился Эдгар. - И Аркадий жив, к вашей досаде, и наследники у него есть. Так что лучше добром съезжайте.
   Лиля дернула за руку мужчину:
  -- Эдь! Ну эту Стелу. Я тебя одного здесь не оставлю. Они тут и драку могут начать. Пойдем отсюда, Полюшка шума боится.
   Девочка, в самом деле, прижалась к матери, спрятала головку у нее на плече. Эдгар немного успокоился.
  -- Пойдем пока, Лиля. Ты права, не надо пугать ребенка, побудем несколько дней в гостинице, - он повернулся, бросив на прощание Стеле. - Чтобы к завтрашнему дню собрали вещи. Приду с милицией, выселю. Не поможет милиция, найму частных дуболомов, вышвырнут вас и ваши вещи.
   Стела немного утихла при упоминании дуболомов. Она уже как-то имела с ними дело. Те долго не говорят.
   На улице Лиля нерешительно предложила:
  -- А может, к Марье Марковне поедем? А что? Деревня, свежий воздух, черешня ранняя должна уже поспеть. Знаешь, какая вкусная. Правда, море далековато. Зато подарки от Златки и Липочки передадим.
  -- Поехали к Марье Марковне, - махнул рукой Эдгар. - Вот сейчас вас пристрою у вашей названной бабули, съезжу к директору судоходной компании, узнаю дату точного прибытия "Юрия Гагарина", а потом займусь своими делами и этими хамками. Как же они меня разозлили! Вот ведь не понимают с первого раза, - Эдгар был возмущен. - Мне в голову не могло прийти, что эта дама явится и вновь здесь поселится. Ключи оставил соседям. Что же они не сообщили? Странно. Ладно. Займусь этим попозже. Сначала вас с Полюшкой отвезу.
   Мужчина вдруг засмеялся.
  -- Ты чего? - удивилась Лиля.
  -- Да подумал: сейчас варенья абрикосового у Марьи Марковны наемся. Наше-то мы в неделю прикончили. Может, у нее еще немного сохранилось.
  -- И еще черешни свежей поешь, - подхватила Лиля. - У Марьи Марковны было несколько деревьев. Вот сюда Катеньку с Настенькой и Златку.
  -- И Сережу Ипполитовича, - добавил мужчина. - Можно с Анютой.
  -- Это ты загнул, - засмеялась Лиля. - Ипполит Сергеевич ни за что Анюту не отпустит сюда. А вот Златку надо бы с девочками.
  -- Надо, - согласился Эдгар. - Моя Златка никогда не уходила в отпуск. Всегда работает. Даже когда девочек наших ждала, не отдыхала в декрете ни дня. Не получалось у нее. А знаешь, вот помогу вам, квартиру Аркашкину освобожу, свои дела проверну, назад улечу, а взамен пришлю Златку с дочками. Поживите тут вместе. Пусть мои женщины любимые в море покупаются, фруктов вволю поедят.
  -- А то они у вас вволю там их не едят.
   Лиля вспомнила ящики с грушами, яблоками, апельсинами, что постоянно привозил в дом Эдгар.
  -- Ничего ты не понимаешь, - ответил мужчина. - Там фрукты не такие.
   Хоть и ошеломил Лилю и Эдгара неприятный сюрприз с квартирой Аркадия, но настроение все равно было превосходное: ведь юг, почти уже лето, вокруг благоухает лето, все в яркой зелени, а главное - возвращаются Аркаша, дядя. Через час Марья Марковна целовала подросшую Полюшку, обнимала Лилю, знакомила их со своей сестрой, такой же приветливой опрятной старушкой, а успокоившийся Эдгар ходил по саду, рвал черешню, причмокивал только губами, поглощая вкусную ягоду, потом еще долго пил чай с абрикосовым вареньем, приговаривая, что вкуснее ничего в жизни не пробовал. Марья Марковна довольно улыбалась, а ее сестра сказала:
  -- Черешня сыплется. Вот бы оборвали и заготовили себе: посушить можно, сварить, сок сделать.
  -- Лиль, - тут же приказал Эдгар. - Наваришь варенья из черешни.
   Старушки удовлетворенно улыбнулись. Черешни им не хотелось, а вот соленых грибков, что привезла Лиля, они поели с удовольствием.
  -- Тебе охота таскать банки? - спросила Лиля.
  -- Ты права, - согласился мужчина. - Банки - это тяжело. Разольешь в ведра. Сегодня же куплю. Марья Марковна, я покупаю у вас всю черешню.
  -- Господи, - всплеснула старушка руками. - Какие деньги! Лучше опять грибочков пришлите. А еще лучше, Эдик, помоги нам перевезти вещи моей сестры сюда. Вдвоем мы остались. Обе одинокие, детей нет. Мы все Аркашу ждали, он бы помог. А его все нет и нет. Да и вернется, до того ли ему будет.
  -- Конечно, конечно, - тут же согласился Эдгар.
   Устроив Лилю у старушек-сестер, Эдгар поехал по своим делам.
   Да прибытия теплохода "Юрий Гагарин" оставалось еще несколько дней.
   И вот наступил этот долгожданный день: сегодня Эдгар и Лиля встретят Аркадия и Андрея Юрьевича. Лиля волновалась. Да еще мать без конца звонила, тоже капала на нервы. Хотя её понять можно. Лиля ей позвонила несколько дней назад, Арина Семеновна сказала, что прилетит. Но опаздывала. Сначала никак не могла найти, кто присмотрит за ее хозяйством, бабка наотрез отказалась, сказала, болеет и так. Битюговы-внуки не осмеливались ей возразить. Потом одна из невесток, поссорившись с мужем, разозлилась, пришла к Арине и сказала, что присмотрит за всем и даже поживет в ее доме. Арина Семеновна тут же отправилась в аэропорт. Но ей опять не повезло. Билет она купила сразу на вечер этого же дня, но самолет не выпускали из аэропорта в связи с нелетной погодой. Уже в обед сильнейшие дожди обрушились на их регион. Мать нервничала, психовала, в конце концов, заявила, что сдаст билет и поедет на поезде. То звонила, то молчала. Словом, где Арина Семеновна, Лиля не знала. Ксюши, конечно же, среди встречающих не было.
   Туристическое судно "Юрий Гагарин" вошло в порт, медленно пришвартовалось. Лиля очень волновалось. Ей казалось, что уж очень долго все делают: причаливают, спускают трапы. Вокруг было много народа, все кого-то встречали. Очень долго сходили пассажиры, очень долго. Но вот, наконец, их поток иссяк, толпа поредела, рассосалась. Лиля понимала, что дядя и Аркаша будут ждать, когда сойдет последний пассажир и только тогда сойдут сами на берег. Моряки всегда так поступали. Эдгар и Лиля упорно стояли и ждали. Полюшка чувствовала: что-то происходит, притихла на руках дяди Эдгара, только вертела рыжей головенкой в кружевной панамке. Но что это? Несколько человек на руках снесли капитана Самойлова по трапу, положили на каталку. Только сейчас Лиля обратила внимание на скорую помощь, что стояла тут же невдалеке. Среди тех, кто нес Самойлова, был Аркадий. Похудевший, уставший, но живой.
  -- Полюшка, - женщине перехватило горло. - Полюшка, доченька, наш папа вернулся. И дедушка тоже.
   Лиля взяла дочку у Эдгара, но застыла и несколько минут не могла тронуться с места. Неужели ее ожидание окончилось?

   Андрея Юрьевича должны были сразу увезти в больницу. Об этом Аркадий и Самойлов знали от капитана Афанасьева. Но Самойлов, зная, что Аркадия будут встречать его родные, они прилетели издалека (об этом Афанасьеву сообщил директор судоходной компании), б этом Афанасьеву сообщил директор а и нритихла в своей коляске, только нцов,она ее был только один брат и большн никого.месяцпопросил задержаться. Хотелось порадоваться вместе с человеком, что пробыл рядом с ним столько времени, самого трудного времени, посмотреть на его сестру. Аркадий столько о ней говорил. И еще Андрей Юрьевич надеялся, вдруг там будет Лиля, ведь они с Аркашей не чужие. Хотя надежды было мало. Аркадий узнал через своего бывшего старпома, что у его Марьи Марковны Лиля больше не живет, съехала, а куда, не сказала. Так что еще придется Аркаше, может быть, искать Лилю. Кроме того, на сердце было неспокойно, ведь дядя обидел свою племянницу перед отплытием, не поддержал, хорошо, что ей встретился Аркаша, помог. А вдруг Лиля все-таки будет встречать Аркашу, заодно и к дяде подойдет? Надо сразу будет попросить прощения у племянницы и спросить, как там живет Арина. Вот обо всем этом думал Самойлов.
   Аркадий радостно улыбался. Как он ждал этой встречи с родной землей, с сестрой! Еще бы узнать, где Лиля. А вот, похоже, стоит Эдгар. Он видел его всего раз, на свадьбе сестры. Хоть и не пускала Стела, а он все равно съездил. А как же иначе? Ведь у него, кроме сестренки, тогда никого не было. Стела не в счет. Машет рукой Эдгар, увидел Аркадия. А где Златка? Не видно рыжеволосой её головы. Что же, она вполне могла и не приехать, ведь у неё пансионат, маленькие дочки. А где же дочка Аркадия? Где его малышка Полюшка? Как он по ней соскучился! Защемило привычно сердце. Но кто это стоит, застывший, рядом с Эдгаром? Светловолосая изящная женщина, уже не рыжая, осторожно держит на руках маленькую медноволосую девчушку, возраст около годика, и что-то говорит ей и показывает на Аркадия. Это же Лиля! Его Лилит! С дочкой! С Полюшкой!
  -- Андрей Юрьевич! - крикнул Аркадий. - Они приехали! Они все здесь!
   Светло и грустно улыбнулся Самойлов. Пусть порадуется Аркадий. Хорошая у него сестра. Издалека прилетела. С мужем. Должно же быть счастье хоть у кого-то. А вот Ксюши здесь нет и не будет. И это, в общем-то, хорошо и правильно. Ксюша - это самая нелепая ошибка в жизни Самойлова. Больше всего хочется видеть Арину, свою родную Аринушку, сердитую порой, властную, но такую верную, такую желанную, любимую. Увы, Арины здесь нет, и никогда не было, никогда не встречала она его, возвращающего из плавания, на берегу. Арина тоже обиделась на капитана Самойлова, она была против его женитьбы на молоденькой актрисе, хоть и промолчала. Андрея Юрьевича последние годы всегда встречала Лиля. Она даже и не подозревает, что всегда сглаживала углы между ним и Ариной. Они оба любили ее больше всего в жизни. Помог бы дядя в трудный момент своей племяннице, сказал бы: "Правильно, племяшка, что бросила своего придурка Филю-простофилю! Перебирайся ко мне, живи. Дом большой" - встречала бы сейчас Лиля своего дядю. Он бы ее дочкой назвал. Её все и считали дочерью капитана Самойлова. А он и не опровергал этого, Андрей Юрьевич даже не стал опровергать слов Арины о том, что умер его старший брат - Александр, потому что всегда любил Арину и хотел, чтобы Лиля стала его дочерью. Но Арина этому упорно сопротивлялась... А Сашка-то жив и здоров и совсем недалеко...
   Самойлов смотрел, как Аркадий взял на руки маленькую медноволосую девчушку, прижал и застыл. Другой рукой он обнял светловолосую женщину, которая плакала. Потом эта женщина медленно оторвалась от них и пошла к Самойлову.
  -- Дядя! Дядя Андрей!
  -- Лиля! Девочка моя, - тихо проговорил обрадованный Самойлов. - Ты пришла. Ты все-таки пришла.
  -- А как же! Здравствуй, дядя Андрей, - Лиля опять плакала. - Как же я могла не прийти. Ты сам говорил, что я твоя дочка. Я должна встретить своего отца. Мы так тебя ждали, так волновались.
   Она нагнулась, обняла дядю.
  -- Что с тобой? Почему тебя несли? Ты не можешь ходить? - испуганно спрашивала Лиля. - Что с тобой сделали там? Недаром мама так волновалась, места себе не находила, все твердила, что ты болеешь, предчувствовала, наверно.
  -- Не плачь, племяшка, не думай обо мне, - силился улыбнуться Самойлов. - Главное, твой Аркашка вернулся. Хороший он мужик. За тебя я теперь спокоен. Теперь и умирать не страшно.
  -- Не помрешь, дядя Андрей, - сквозь слезы улыбнулась женщина. - Мать мчится сюда на всех парусах. За тобой.
  -- Арина здесь? - обрадовался дядя.
  -- Нет. Да ты не расстраивайся. Она обязательно прилетит. Просто неудачное стечение обстоятельств. Там у нас нелетная погода, льют сильные дожди, поэтому опаздывает мама. Боюсь только, как бы она сгоряча аэропорт не разгромила, требуя, чтобы ей дали самолет.
  -- Аринушка может, - подтвердил Андрей Юрьевич.
  -- Мама звонила мне час назад, она хочет сдать билет и ехать на поезде, - объясняла Лиля.
  -- Ну и ладно. Я дождусь. Главное, она ко мне едет. Тогда я точно не помру, Арина не даст, - впервые за долгие месяцы на лице Самойлова появилась радостная улыбка. - Лиля! Девочка моя! Ко мне Арина едет! Сама! Ты понимаешь, что это значит?
  -- Да, вы теперь поженитесь, - улыбнулась Лиля, вытирая ь слезы. - Сколько лет мучили друг друга. И все она...
   Самойлов нахмурился.
  -- Нет, не поженимся. Теперь я против, - голос дяди зазвучал глухо, расстроенно. - Зачем я ей такой нужен? Калека.
  -- Ты, дядя Андрюша, с мамой лучше не спорь, - напомнила племянница. - А то попадешь под раздачу. Ты ей любой нужен.
   Аркадия и дядю из порта увезли в больницу, хоть и отказывался Аркадий, утверждал, что ему туда не надо, он чувствует себя хорошо. Аркадий очень не хотел расставаться с Лилей, а еще больше с малышкой, но пришлось подчиниться. Это было распоряжение свыше. Директор судоходной компании приказал обследовать здоровье обоих прибывших.
  -- Я-то здоров, - пытался доказать Аркадий. - Что мне делать в больнице?
   Но его голос услышан не был. Лилю с ними не брали.
  -- Я все равно к вам приеду, - решила Лиля. - Вы на сокрой помощи, а я возьму такси и следом поеду, раз меня не пускают ехать с вами.
   Но сопровождать их поехал Эдгар, а Лилю отправил к Марье Марковне. Из-за девочки. Все решили, что так правильнее.
  -- Вот сегодня все узнаю, чем болен дядя, здоров ли Аркаша, устрою их в отдельные палаты, а ты их завтра навестишь, - решительно говорил Эдгар.
   Лиля не соглашалась. Медики же слушать возражений не стали, быстро погрузили двух мужчин в машину скорой помощи, вежливо, но категорически отстранили Лилю, посоветовали с ребенком не соваться в больницу: неизвестно чем болен Самойлов, да и состояние Артемидова тоже надо проверить.
  -- Вот видишь, и врачи считают, что вам туда нельзя. Аркаш! Скажи ей сам, - попросил Эдгар Аркадия, глядя на не соглашающуюся Лилю. - Пусть не мучает девочку.
  -- Лиля, Эдгар прав, - проговорил Аркадий, хоть меньше всего хотел расстаться с женщиной и девочкой. - Не тащи Полюшку в больницу. Поезжай домой.
  -- Да, племяшка, - вторил и дядя, - завтра нас навестишь. Меня обследуют, скажут, чем болен, я хоть расцелую внучку свою.
   Андрей Юрьевич так и не подержал толком на руках девочку. Боялся. Кто знает, чем он болен? А это все-таки ребенок.
   На другой день Лиля с утра отправилась в больницу. Марья Марковна накануне купила соседей домашнюю курочку, ощипала, выпотрошила, Лиля сварила бульон, набрала черешни, прихватила варенья и вместе с дочкой поехала к мужчинам. У Эдгара было много других дел в городе, поэтому он взял напрокат машину, довез Лилю с дочкой до больницы, сам в больницу не поехал, обещал навестить родственников попозже. У него были сегодня какие-то срочные дела в городе, Андрей Юрьевич еще вчера в больнице попросил его оказать помощь в одном деле. Вот Эдгар с утра и поехал выполнять эту просьбу дяди. Сказал, что после все объяснит Лиле, когда все сделает.
  -- Ввек не рассчитаюсь с Кожемякиными, - с благодарностью думала Лиля. - Не только об Аркаше Эдгар заботится, но и о дяде.
   И у дяди, и Аркадия были отдельные палаты в больнице. Их оплатило руководство порта. Хотя ни Аркадий, ни Самойлов не стали бы возражать, если бы их поместили вместе. Они привыкли друг к другу за месяца плена.
   Как ни хотелось увидеть Аркадия, но Лиля сначала заглянула к дяде, ему в это время медсестра ставила капельницу, Андрей Юрьевич страдальчески морщился, махнул племяннице рукой, после, мол, зайдешь. Лиля не стала мешать и пошла к Аркаше. Впервые они обнялись без свидетелей. Как ей не хватало этих ласковых губ, нежных и властных одновременно. Она прижалась к мужчине, целовала его и повторяла:
  -- Как я тебя ждала! Как я тебя ждала.
   Аркадий немного смутился такого проявления чувств, но Лиля объяснила это долгой разлукой. Полюшка не дала им долго целоваться, подбежала, потянула мать за платье. Аркадий вспомнил про девочку, тут же отстранился от Лили, взял дочку на руки. Та словно поняла важность минуты, доверчиво посмотрела на отца, которого не помнила. Все вместе они присели на кровать и заговорили много, бестолково, столько надо было рассказать. Говорила все больше Лиля. Аркадий держал на руках дочку, слушал женщину и при этом все целовал то дочку, то Лилю. Лиля совсем забыла про дядю. Они и не заметили, как пролетело время. У Лили зазвонил телефон. Это опять была мать. Она уже звонила сегодня пару раз.
  -- Ты в больнице? - прозвучал сердитый голос Арины Семеновны, которая забыла даже поздороваться.
  -- Да.
  -- А я какие сутки в аэропорту. Здесь льет и льет этот проклятый дождь, словно небеса разверзлись. И не думает прекращаться, - ругалась мать. - Самолеты не принимают и не выпускают. Надо было мне сдать все-таки билет, уже бы половину пути проехала. Но все надеялась, что дождь кончится. Но куда там! Еще и грозы беспрерывные, молния в столб ударила, так что свет везде погас. Часа два в темноте сидели, вообще весь аэропорт был парализован, сейчас наладили... Как там Андрей?
  -- Ему капельницу ставили, - побыстрее ответила Лиля, чтобы мать не догадалась, что забыла она про дядю, опьяненная радостью от близости Аркаши.
  -- Можно, я поговорю с Андрюшей? - голос матери стал неожиданно жалобным. - Дай ему трубку.
   И Лиля вспомнила, что дядя в соседней палате. Он же беспомощный, ходить не может. А она ему даже бульон не донесла. Стало стыдно.
  -- Да, мама. Сейчас, подожди, я сама тебе перезвоню, я вышла, чтобы не отвлекать медсестру, я сейчас, - Лиля заторопилась и извиняющее посмотрела на мужчину. - Аркаш, я пойду к дяде Андрею.
  -- Пойдем вместе.
   Аркадий встал, все также держа дочку на руках. Лиля поспешно вытащила из пакета курицу и бульон для мужчины. Убрала в небольшой холодильник. Туда же положила пакет крупной вымытой черешни.
  -- Вот, Аркаш, покушаешь домашней еды. Это тебе, а это дяде Андрюше. Ему все есть можно? Ты не знаешь?
  -- Курицу с бульоном точно можно, - успокоил Аркадий женщину, мимолетом вспомнив, какой бурдой их кормили в тюрьме.
   Дядя все еще лежал под капельницей, бледный, измученный. Он устал. Затекла рука, а шевелиться нельзя. Но радостно заулыбался, увидев племянницу и Аркадия с девочкой на руках. Лиля подошла, поцеловала его колючую щеку, подумала:
  -- Надо бритвенные принадлежности купить. Дядя никогда не позволял себе ходить небритым. И Аркаше тоже.
   Она поправила Андрею Юрьевичу подушку, взяла телефон.
  -- Дядя Андрей, сейчас с мамой будешь говорить. А то она уже меня достала своими вопросами. Сам сейчас за все отчитаешься.
   Лиля видела, что дядя обрадовался. Она набрала номер.
  -- Мам! - быстренько сказала она. - Я передаю трубку дяде Андрею. Говори.
   Лицо дяди просияло. Лиля потянула Аркадия за рукав.
  -- Пойдем, выйдем. Пусть без нас говорит.
   Дядя Андрей долго говорил с Ариной, она плакала опять, там, далеко, Андрей Юрьевич успокаивал:
  -- Аринушка, родная моя, не плачь. Все будет хорошо. Я жду тебя. Я очень люблю тебя. Я всегда тебя любил. С тринадцати лет, с того самого дня, как брат привел тебя в наш дом. Такую молодую, красивую, худенькую. Правда, правда, я не преувеличиваю. Ты думаешь, тринадцатилетний подросток не способен влюбиться на всю жизнь...
   Дядя повеселел после разговора, даже посветлел лицом. Капельницу ему сняли, Аркадий помог сесть капитану, подсунул подушки под спину, Лиля усадила рядом с ним дочку. Андрей Юрьевич улыбнулся, протянул руки девочке:
  -- - Иди к дедушке.
   Полюшка не заплакала, не испугалась и вдруг повторила:
  -- Де-дя.
   Все засмеялись. Лиля начала рассказывать на этот раз дяде, как и где жила эти месяцы. Девочке надоело сидеть на кровати, Аркаша забрал ее, они вышли в холл. Дядя Андрей слушал Лилю. Он был рад, что у молодой женщины все сложилось хорошо.
   Время пролетело незаметно. Начала капризничать Полюшка, ей было пора кушать и спать. Лиля стала собираться. Аркадий сказал, что проводит их, подождет, пока придет такси. Самойлов сказал на прощание:
  -- Ребята, как я хочу домой, хочу сходить сам к морю. Заберите меня отсюда хоть в вашу деревню. И Аринушка велела мне не залеживаться. Я ей все рассказал про свои ноги. Арина сказала, сама поставит меня на ноги.
  -- Врачи не пустят пока тебя, - ответила Лиля. - Ты полечись немного, дядя Андрей. А как можно будет, сразу возьмем тебя домой.
  -- Полечусь, - согласился Самойлов.
   Он был в хорошем настроении после разговора с Ариной. Да и маленькая Полюшка, что назвала его дедом, прибавила радости.
  -- И вот еще что, Лиль, - спохватился Андрей Юрьевич. - Совсем забыл, увидел вас и забыл от радости. Живите-ка вы с Аркашей и Полюшкой в моем доме. Лиля, у тебя же там есть твоя комната.
   Да, когда дядя приобрел этот большой дом, он выделил одну комнату для племянницы, даже купил и поставил туда детскую кроватку. Самойлов думал, что Лиля и Ксюша подружатся, племянница с дочкой будут частыми гостями в доме. Но дружбы не вышло, Лиля с первого момента почувствовала всю фальшь Ксюши, та, понимая, что её раскусили, сделала так, что Лиля ни разу так и не ночевала в своей комнате, даже и не видела её толком.
  -- В твоем доме Ксюша живет, - тихо ответила Лиля. - Я не пойду туда. Не проси, дядя Андрей и не обижайся.
  -- Какие обиды, племяшка, - сказал дядя. - А Ксюши больше в моем доме не будет. Сегодня уже по моей просьбе Эдгар выселит её. Он вчера рассказал нам, как выставил жену Аркадия из его квартиры. Вот и я попросил об этом же. Эдгар мужик решительный. С таким не поспоришь. А с Ксюшей у меня все кончено, она пыталась, пока меня нет, оформить развод и поделить имущество. Хорошо, что судья честный попался. Не стали без меня дело рассматривать. Я успел получить это известие от неё до того, как наше судно арестовали. Ведь на что Ксюша рассчитывала: половина моего имущества отойдет ей. Я же дом купил сразу после женитьбы. Получается в браке. Правда, занимал деньги у... у... у одного человека, еще не все вернул... Но Эдгар обещал мне утрясти жилищный вопрос. Сегодня уже не будет Ксюши там.
  -- Везет Эдьке, - подумала Лиля. - То Стелу выпроваживает, то Ксюшу. Спецом скоро станет по жилищным проблемам.
   А дядя продолжал говорить:
  -- Так что переселяйтесь ко мне. Тебе ближе к нам ездить. Аркашу вскоре выпишут из больницы. Полюшке будет, где побегать. Что беспокоить старушек! И Аринушка скоро прилетит. Где ей жить? И Эдгара не забудьте. Ему удобнее в городе постоянно находиться. Хороший у тебя родственник, Аркаш. Деловой. Лиль, а ты прямо сегодня и оставалась бы в моем доме. У нас подольше посидишь. Море к тому же недалеко.
  -- Хорошо, дядя Андрей, - согласилась Лиля. - Только немного попозже. Завтра переберусь. Варенье доварю. Четвертое ведро.
  -- Какое ведро? - не поняли ни Аркадий, ни дядя.
  -- А вы Эдгара спросите, хорошего моего родственника, - засмеялась Лиля. - Это он приказал.
  -- Ты Аринушке самую лучшую комнату выдели, - приказал Андрей Юрьевич.
  -- Ага, - многозначительно отозвалась племянница. - Твою подготовлю.
   Дядя начал в ней узнавать прежнюю решительную озорницу, ту, которая куда-то пропала, пока Лиля была женой Фили. А теперь своенравная Лилит возвращалась. И это было очень хорошо.
   Эдгар одобрил предложение Самойлова поселиться в его большом доме. Сам он остался уже в этот же день, а Лилю послал доваривать черешню. Марья Марковна расстроилась, что Лили не будет здесь, но понимала, что женщине удобнее навещать Аркашу, живя в городе.
   На другой день Эдгар привез Лилю с Полюшкой в дом дяди. Ксюши, в самом деле, не было там. А вот вещи её мелькали. Лиля удивленно спросила:
  -- Ты что, Эдь, даже одежду не отдал Ксении?
  -- Надо бы не отдавать, - засмеялся мужчина. - Или ты думаешь, она на зарплату актрисы провинциального театра купила норковую шубу? И зачем шуба ей здесь? Тепло же. Юг все-таки.
  -- Эдь, - попросила Лиля, - да отдай Ксюше все, пусть только исчезнет с горизонта навсегда.
   В ответ Эдгар хмыкнул:
  -- Вот сегодня вечером она придет, ты и отдашь ей. Да смотри, не разбрасывайся. Только тряпки можно взять.
  -- Поняла, мой генерал, - Лиля лихо отдала честь. - А вы сами не хотите проконтролировать этот процесс?
   Эдгар с интересом смотрел на жену Аркадия. А она, оказывается, веселая. Неужели так сильно скучала без Аркашки?
  -- Не могу, - признался Эдгар. - У меня важная миссия. Старушкам надо вещи привезти. Я обещал. Да и скоро прилетает твоя мать.
  -- Что? - Лиля даже присела. - Дожди кончились? Или мать самолет захватила? Она точно прилетает?
  -- Точно, - не похоже было, чтобы мужчина шутил.
  -- А она мне не позвонила. Почему? - продолжала удивляться женщина.
  -- А там все нелетная погода. Поэтому и не звонит.
  -- А как же она? - Лиля была удивлена. - На чем летит-то?
  -- Арину Семеновну военные летчики подхватили. Отец с Юрием Петровичем узнали от Златки, что твоя мать застряла, сразу нашли выход, попросили знакомого генерала прихватить ее. Военной авиации любая погода летная. Вот поэтому мать и не звонит тебе. Нельзя с самолета звонить, особенно с военного.
  -- Едем встречать, - вздохнула Лиля. - По дороге морально подготовлюсь.
  -- Сам встречу, - ответил мужчина. - Мне сообщат, когда и на каком аэродроме они приземлятся.
  -- Как ты узнаешь мою мать?
  -- Лиль, - заверил её мужчина. - Узнаю. Поверь, других женщин в этом самолете не будет. И тебе с Полюшкой нечего делать в военном аэропорту.
  -- Хорошо, - согласилась Лиля. - Я тогда поеду к Аркаше и дяде.
  -- А мать дома не хочешь встретить? Она, чай, устала за три дня, что провела в аэропорту.
  -- Ты не знаешь мою маму, - в полной уверенности ответила Лиля. - Она сразу в больницу заставит её везти. Вот там и встретимся.
   На этом они расстались. Эдгар поехал за Ариной Семеновной, а Лиля направилась в больницу. Варить ничего не стала. Решила по пути купить копченых куриных окорочков Аркаше и овечьего сыра для дяди. Он просил. Заодно еще чего-нибудь прикупит. Вареную курицу дядя так и не съел. Он вообще плохо ел в отличие от Аркаши.
   В больнице Лилю ожидал сюрприз. В приоткрытую дверь она увидела, что возле кровати Аркадия сидит красивая высокая женщина и как вроде плачет. Лиля в недоумении остановилась у дверей палаты, попридержала и дочку. Полюшка сразу направилась к большому фикусу, он давно вызывал её интерес, особенно нижние листья, которые можно было оторвать. До Лили из палаты донеслись слова:
  -- Зря ты мне не веришь, Аркашенька. Я всегда тебя очень любила. Я тебе была верна. Это я из-за обиды, что тебя долго не бывает дома, кричала, что у меня есть другой. А ты поверил и ушел. На развод подал. Да, я не возражала против развода, но только, когда ты попал в плен, я поняла, как ты мне дорог. Я не знаю, как жила эти месяцы без тебя. Я люблю тебя. Я прошу, давай опять сойдемся. Я рожу тебе мальчика. Помнишь, как я была беременна, ты хотел мальчика. У нас же с тобой тогда был мальчик.
   Женщина встала, присела на кровать мужчины и наклонилась к нему с явной целью - поцеловать. Аркадий отвернулся:
  -- Не надо.
   Но женщина все равно приложила губы к его щеке. Аркадий отстранил ее. И тут Лиля узнала посетительницу. Это была Стела.
  -- Вот так фокус, - подумала она.
   Сердце женщины наполнилось и обидой на Аркадия: ведь говорил, что со Стелой давно все покончено, и в то же время одолевала злость. У Лили хотят увести Аркадия! Не даст! Аркаша им самим с Полюшкой нужен.
  -- Доченька, - Лиля позвала дочку, что внимательно рассматривала стоящий в холле огромный фикус и уже протянула к нему ручку. - Не надо, нельзя! Дядя доктор будет ругаться. Пойдем лучше к папе. Ты же соскучилась по папе. А у тебя хотят отнять его. А мы не дадим. Смотри, там наш папа.
   Она показала рукой в приоткрытую дверь палаты, где говорил Аркадий с бывшей женой. Девочка узнала Аркадия, сразу потеряла интерес к фикусу. Полюшка хотела к отцу. Она уже любила его. Он так долго играл вчера с ней.
  -- Вперед, моя малышка, - скомандовала Лиля. - Разгромим неприятеля.
   Лиля широко открыла дверь в палату. Полюшка решительно потопала туда, остановилась, было, при виде чужой тети. Аркадий увидел дочку, сразу позвал её к себе. Лицо осветилось нежностью. Полюшка подбежала, оттолкнула незнакомую тетю и вскарабкалась к отцу на кровать, обхватила его шею, сердито посмотрела. На лице малышки было написано: "Мой папа! Никому не дам!" Ничего не понимающей Стеле пришлось отойти. Следом вошла Лиля, довольная действиями дочки, наклонилась, поцеловала мужчину. Удивилась немного про себя: Аркаша её сам не поцеловал, даже слегка отклонился.
  -- Ладно, потом разберусь, но если это из-за Стелы Аркаша меня целовать не хочет, я ей не завидую, - пообещала про себя женщина и уставилась на Стелу.
   Та с недоумением смотрела на посетителей. Где-то она их видела.
  -- Мадам, - медленно сказала Лиля бывшей жене Аркадия. - Вы безбожно опоздали. Этот мужчина уже занят.
  -- Кем? - зло обронила Стела.
  -- Мною, - Лиля улыбалась открыто, широко, от души.
  -- Да кто ты такая? - Стела не собиралась пока сдаваться, она лихорадочно вспоминала, где видела эту красивую изящную женщину.
  -- Стела, - заговорил Аркадий. - Тебе лучше уйти.
  -- Почему? Я же люблю тебя, и ты меня любишь, - бывшая жена смахнула якобы нежданную слезу.
  -- Стела, - голос Аркадия был тверд. - Не ломай комедию. Ничего не изменится. Это моя жена. Лиля. Тебе здесь нечего делать. Уходи.
   Он опять поцеловал девчушку, что все также держала его ручками за шею и настороженно смотрела на чужую тетю. Видя это, Стела предприняла еще одну попытку.
  -- Аркаша, а как же наши мечты о ребеночке? - в голосе бывшей жены уже звучали серьезные слезы. - Ты всегда хотел ребеночка. Ты любишь детей. Вот и сейчас ты обнимаешь чужого ребенка. Я рожу тебе своего, родненького.
  -- Это мой ребенок, моя Полюшка, - Аркадий не понимал, что нужно бывшей жене от него. - Ты вообще зачем сюда пришла, Стела?
   А появление Стелы было легко объяснимым. Она не хотела терять бесплатное жилье. Несколько месяцев назад Эдгар выселил Стелу, привел квартиру в порядок, оплатил долги по квартплате, и вперед на полгода заплатил. Вот только соседям-рохлям ключи оставил. А те, на счастье Стелы, номер его телефона потеряли. Стела этим и воспользовалась. В свое время, когда бывший муж попал в плен, она обрадовалась, мать даже Бога благодарила за этот подарочек. Несколько месяцев было все хорошо, спокойно. Аркадий и капитан не вернулись, и Стела лелеяла надежду, что навсегда. Но неожиданно опять появился этот противный Эдгар. Крутой мужик, долго не говорит. Стела это уже знала по первому разу. Дал неделю, чтобы освободить жилье, да еще потребовал деньги на ремонт и квартплату за те месяцы, что жили здесь. А на деньги Стела всегда была жадная. И сейчас ей оставалась одна надежда - на Аркадия. Квартира все-таки его. Впервые Стела радовалась, что бывший муж заплатил долг сестре. Стела помирится с Аркадием, какое-то время потерпит его, бывший муж опять её пропишет, а дальше она заявит о своей беременности, и никто её не выселит. Вот и пришла она мириться с бывшим мужем. А тот, оказывается, времени не терял, нашел какую-то шлюшку с ребенком.
  -- Мадам, - насмешливо продолжила Лиля. - Уходите, уходите. И быстрее. Ваши планы не сбудутся. Вы просчитались. Я уже родила ребенка вашему бывшему мужу. Так что освобождайте квартиру.
  -- Какую квартиру? - не понял Аркадий. - Ты о чем, Лиль, говоришь?
  -- Твою, Аркаш, ту самую, что тебе Злата подарила, - пояснила Лиля. - Никак твоя бывшая жена оттуда не съедет.
  -- Это не подарок, - выкрикнула Стела, - Аркадий отдал за неё деньги. Эта квартира приобретена в браке. Я подам на пересуд. Там есть моя половина!
   Но Лиля словно не слышала:
  -- Эдгар еще несколько месяцев назад, когда забирал меня и Полюшку, велел им съехать. Они съехали, но на время. Потом опять вселились, пока тебя не было здесь, якобы ты разрешил.
  -- Стела! Так ты поэтому пришла? - только и произнес мужчина. - Эх, ты! А я уже подумал...
   Лиля не поняла его интонацию: то ли сожалеет, то ли сердится.
  -- Поэтому, Аркаш, поэтому. Квартира твоей бывшей жене нужна, а не ты, - вместо Стелы ответила Лиля и сердито отвернулась.
  -- А вот и не съеду с квартиры, - прорезался наглый голос Стелы. - Что вы сделаете? Особенно ты, Аркашенька. Ты же вежливый, всех тебе жалко, перед всеми неудобно. Как жила там, так и буду жить!
   Большие прозрачные навыкате глаза Стелы, не мигая, уставились на бывшего мужа. Аркадий молчал, привычно отступая перед наглостью бывшей жены.
  -- Ничего, - ответила Лиля. - Аркаша ничего делать не сможет. Он в больнице. Но вы этим не воспользуетесь. К вам поехал Эдгар.
  -- Стела, - заговорил и Аркадий, присутствие Лили всегда вселяло в него уверенность, к черту эту Стелу, у него своя семья: жена и ребенок. - Мне неприятно, но придется выставить самому твои вещи. Ты еще после суда обещала освободить квартиру. Не съедешь, я сам приду и все выброшу.
  -- Не удастся тебе этого сделать, Аркашенька, любой суд будет на моей стороне: я беременна. Нельзя выселять беременную женщину.
   В водянисто-голубых глазах женщины светилось уверенность, что ничего с ней не сделают, а она все может. Она уже однажды поймала простака Аркашку, поверил, что беременна. И сейчас поверит.
  -- Еще скажи, что от меня, - в сердцах ответил мужчина. - Тебе не надоело врать одно и то же?
   Лиля засмеялась.
  -- Я также подумала, когда Стела это говорила Эдгару. Но тогда она врала виртуознее, - объяснила она так, будто рядом нет Стелы. - Аркаш, ты не переживай. Съедет Стела. Эдька нашел местных дуболомов. Им хоть беременна эта мадам, хоть нет, сегодня вечером выкинут все из квартиры. Хотя нет, дорогие вещи оставят в счет уплаты долга. Кстати, мадам, на вечер обещали дожди, а Эдгар сказал, что все вынесенное из квартиры будет стоять во дворе, местные маргиналы могут забрать вещички.
   Стела вспомнила, как уже однажды в январе несколько дюжих молодчиков пришли к ним, для начала заткнули мать, которая принялась орать, потом сели и деловито дали срок тридцать минут. Вот побегала тогда и Стела, и мать, собирая вещички, а струсивший сожитель куда-то исчез. И сейчас сценарий мог повториться, даже в худшем варианте. Поэтому Стела надменно кинула: "Ну, мы еще посмотрим, как вы меня выселите!" - и поспешила уйти. Ничего не поделаешь, надо съезжать. Аркадий и Лиля смотрели ей вслед. Почему-то стало опять неудобно друг перед другом. Аркадий ругал себя, что выглядел рохлей перед Лилей, Лиля сердилась тоже на себя, потому что чувствовала: ревнует.
  -- Аркаш! Пойду я к дяде, - сказала Лиля, прерывая затянувшееся молчание. - А то увидела тебя с этой мадам и забыла о нем. Кстати, вот я покушать тебе принесла. Копченая курочка. Ты ведь любишь?
  -- Я все люблю, что ты приносишь, - улыбнулся мужчина и хотел добавить: - И тебя тоже люблю.
   Но Лиля его опередила:
  -- И сыра еще есть немного, овощи надо будет мыть.
   Женщина все быстро разместила в холодильнике.
  -- Спасибо, Лиль.
   Мужчина встал, подошел к рассерженной Лиле, он хотел обнять и поцеловать женщину, при Стеле не смог этого сделать. А сейчас они наконец-то были вдвоем. Но Лиля глянула в открытую дверь палаты и неожиданно протянула:
  -- Ой! Все! Мне конец.
  -- Что? - удивился мужчина.
  -- Там Эдгар мою мать привез.
   Аркадий уже не раз слышал про крутой характер матери от Лили. Он представлял себе огромную бабу, горластую, наглую, типа бывшей тещи, и заранее побаивался ее, но по холлу с Эдгаром шла невысокая худенькая изящная женщина лет сорока с короткими и рыжевато-светлыми волосами, с приятным лицом. Мужчина повеселел, сразу полегчало на душе. Мать Лили ему понравилась.
  -- У тебя красивая мама, ты на нее похожа, - улыбнулся Аркадий. - Пойдем к ней. Поздороваемся.
  -- Нет, Аркаш, подожди, - не согласилась Лиля. - Пусть к дяде она зайдет. Так мне меньше достанется.
  -- За что? - удивился мужчина
  -- Мать всегда найдет за что, - засмеялась Лиля. - Чтобы она меня встретила и не вложила, такого не бывает.
   Лиля прикрыла дверь, чтобы мать ее не заметила, а Аркадий наконец-то смог поцеловать свою любимую женщину. Про Стелу он моментально забыл.

   Арина Семеновна плакала, обнимая Андрея Юрьевича.
  -- Ну что ты? - говорил тот. - Откуда столько слез у моей железной Аринушки. Я же живой. И ты ко мне приехала.
  -- Андрюша, - заговорила Арина Семеновна. - Я теперь тебя никуда не отпущу... Хватит с тебя морей... Я места себе не находила все эти месяцы. Каким только богам не молилась, чтобы вернули тебя мне.
   Оба они и не вспомнили про существование Ксюши, потому что было понятно: в их жизни это лишь случайное недоразумение.
  -- Подожди, Арина, подумай, прежде чем говорить, - остановил её Самойлов, - а я тебе нужен такой? Калека безногий.
  -- Андрюша, Андрюша, ну какой же ты безногий? - воскликнула женщина. - На месте твои ноги. Будешь ты ходить. И ты всегда мне был нужен. Я и замуж-то согласилась выйти за твоего брата, когда тебя неприкаянного увидела, такого одинокого, несчастного. Как же сейчас я тебя оставлю?
  -- Ты все такая же красивая и молодая, - пытался возражать Самойлов. - Найдешь себе кого-нибудь.
  -- Нет, Андрюш, если я к тебе прилетела, то навсегда, - голос Арины Семеновны был тверд, в него вернулись прежние властные интонации.
   Этого разговора Лиля не слышала, когда она вошла в палату, то Эдгара уже не было в больнице, а мать деловито проверяла холодильник, что стоял тут же. Недоеденная курица, чуть-чуть бульона, колбаса, немного фруктов и овощей - вот и все, что лежало там.
  -- Лилька! Ты что, не можешь дяде борща наварить и принести? - это были первые слова, которые Лиля услышала от матери, которая лишь мимоходом глянула на дочь. - Не видишь, как он похудел! Андрюша любит борщ. И почему ты одна, что не привела мою внученьку? Я же еще не видела нашей девочки.
   Аркадий с Полюшкой на руках задержался в холле. Страшновато было. Все-таки с тещей знакомиться придется. Арина Семеновна не смотрела в открытую дверь и не обратила внимания на стоящего в холле мужчину с ребенком на руках.
  -- Аринушка, не ругайся зря, - остановил её дядя, - Лиля мне вчера курицу с бульоном принесла. Горячую, домашнюю. Вкусно было. Я поел немного, мне просто не хочется. А борщ я только твой люблю. Лиля так не приготовит.
  -- Не заступайся, защитничек...
   Аркадий решился и шагнул в палату, встал молча с дочкой на руках. Взгляд Арины Семеновны невольно споткнулся на маленькой рыжеволосой девочке и высоком мужчине. Она вопросительно глянула на дочь.
  -- Это они? - скорее утверждал, чем спрашивал ее взгляд.
  -- Мам, я очень рада, что ты все-таки вспомнила, что у тебя есть внучка, - кивнула головой Лиля. - И еще...
  -- Зять, - перебив Лилю, добавил Андрей Юрьевич. - Да, это твой зять, Арина. Аркадий его зовут. Это он со мной остался в тюрьме, когда я заболел. Вместо няньки был, ухаживал, обслуживал.
  -- Вот оно что, - протянула Арина Семеновна. - Ты, Лилька, не могла мне этого сказать? Сколько звонила и молчала. Я ведь что думала, у тебя все хорошо, счастлива ты, поэтому и редко звонишь, не хочешь слушать, как я ною... а тут оказывается... Нехорошо ты, дочь, поступила, нехорошо.
   Аркадий не понял, в чем дело. Он терпеливо ждал, пока все выяснится. Лиля виновато опустила голову. Мать молча смотрела на всех. Дочь ждала очередных упреков. Но все получилось по-другому. Полюшка слезла с рук отца и потопала к дедушке Андрею. Она была ласковая, доверчивая девчушка, а дедушка так ласково с ней говорил, разрешал прыгать рядом с ним на кровати, еще и за ручки держал, приговаривая: "Вот так, вот молодец, вот попрыгушка-поскакушка. Прыг-скок, прыг-скок, обвалился потолок". Арина Семеновна невольно уступила дорогу решительной малышке, что стала карабкаться на кровать к Андрею Юрьевичу. Потом подошла к Аркадию:
  -- Здравствуй, сынок. Дай я тебя обниму. Ух, какой ты высокий. Это хорошо, дети у вас высокие будут, не в нас с Лилькой, - мать расцеловала Аркадия, оглянулась на Андрея Юрьевича, у которого на кровати уже сидела Полюшка. - Дайте внучку-то мне подержать. Я ведь её и не видела ни разу. Лилька не хотела.
   Аркадий удивленно смотрел на жену.
  -- Мам, - раздался возмущенный голос Лили.
  -- Не хотела, не хотела, - подтвердила мать. - Хотела бы, ко мне приехала бы от своего Фили прятаться. Иди ко мне, Полюшка.
   Арина Семеновна протянула руки девочке.
  -- Неть, - раздалось в ответ.
   Полюшка неожиданно стала сопротивляться, не пошла к бабушке на руки, вцепилась в деда Андрея, девочке хотелось попрыгать.
  -- Вся в меня, - сделала вывод довольная Арина Семеновна. - С характером девчушка. И деда Андрюшу любит.
   Лиля засмеялась. Мать была такая, как обычно, только необидными казались сегодня её слова.
  -- Лилька, а ты и мужа своего плохо кормишь, - заметила тем временем Арина Семеновна, вернувшаяся к холодильнику, - он тоже худой, кости торчат, я сейчас проверю и его холодильник, - потом улыбнулась. - Ну, ничего, сынок, я тебя откормлю, - и повернулась к дяде Андрею: - А этот зять мне нравится, Андрюш. Поумнела наша Лилька. А то ведь в свое время я ей говорила: не ходи за Филю, дурак он, а она не послушалась, заладила одно и то же - хочу к морю, хочу к морю. И не все равно ли ей было, с кем к этому морю ехать? Могла бы просто к тебе съездить... Одна...
  -- Мам! - возмущению Лили не было предела. - Не было такого. А к морю ты сама меня не пускала.
  -- Значит, плохо просилась, - сделала вывод мать.
   От души смеялся Андрей Юрьевич. Все возвращается на круги своя. Арина такая же, посмеивается над Лилей. Но та, кажется, стала понимать, не обижается на мать. Аркадий молчал, мать Лили ему понравилась. Да, решительная, командует всеми, но чувствуется, она внимательная, заботливая женщина. От нее идет душевное тепло. Как ласково назвала его - сынок. Аркадия никто так не называл. И не пьет! Полюшку все-таки уговорила идти к ней на руки. Засветилась вся, прижала девочку, заворковала, совсем не похожа на бабушку, просто красивая женщина с ребенком на руках, весело подмигнула Андрею Юрьевичу и сказала, что на папу похожа дочка. Конечно, на папу, Аркадий всегда был в этом уверен. Волосы только Златкины.
   Вошел врач, попросил Аркадия пройти к нему. Лиля встревожилась, было, но врач замахал руками, сказал, что все хорошо, надо просто подписать кое-какие бумаги. Мать тут же вцепилась во врача, задала ему множество вопросов, врач от такого напора забыл, зачем пришел, поспешил сбежать, но мать пошла с ним, по пути приказав:
  -- Аркаша, что стоишь? Идем с нами. Заодно посмотрю, что за бумаги тебе надо подписывать.
   Тот улыбнулся и пошел.
  -- Привыкай, Аркаш, когда мама с нами, по струнке ходить будем, - сказала вслед Лиля и обратилась к дяде: - Пусть держатся эскулапы, сейчас полный отчет, дядя Андрей, про тебя будут излагать. Не дай Боже, что-нибудь матери не понравится в их словах.
   Аркадий вернулся буквально минут через пятнадцать, радостный, оживленный.
  -- Меня отпустили домой, - сообщил он. - Выписали.
   Обрадованная Лиля взвизгнула и бросилась на шею мужчины, расцеловала его, чем изрядно смутила. А дядя опять подумал:
  -- Возвращается наша Лилит, уверенная, жизнерадостная. Как в сказке, что я сочинил для неё. И любимый человек есть у нее.
   Арину Семеновну пришлось подождать подольше. Видимо, не сразу наступило взаимопонимание между ней и врачами. Неожиданно в палату вошел санитар, внес еще одну кровать.
  -- Это зачем? - удивилась Лиля.
  -- Велено поставить, - невозмутимо ответил тот.
  -- Но ведь Эдгар договорился, дядя один будет в палате, - возмутилась племянница. - Пойду, разберусь.
   Лиля хотела уже уйти. Но вернувшаяся Арина Семеновна объяснила, эта кровать для неё. Она остается в больнице, дяде нужна помощь.
  -- Могла бы и ты, Лилька, эти дни побыть в больнице с Аркашей и Андрюшей, - заявила мать под конец. - Здесь у тебя и муж, и дядя, чего домой моталась каждый день.
  -- Мам, - оправдывалась Лиля. - У меня ведь Полюшка еще есть. Как с ней-то в больнице?
  -- Не сердитесь, пожалуйста, - прозвучал голос Аркадия. - Мы своими силами справились. У меня с ногами полный порядок. Эти дни я был здесь с Андреем Юрьевичем. Я днем рядом сидел, а ночью дверь открывал в обе палаты, что надо, сразу помогал.
  -- Помогал, помогал, - подтвердил дядя. - Аркаша уже сколько недель меня поднимает, сажает... Нянькой мне стал...
  -- Хоть зять у меня понимающий человек, - ответила мать. - Ты, Аркаш, за Лилькой следи, воли не давай. А то она своего ума не имеет.
  -- Мам!
  -- Ладно, молчу, - согласилась Арина Семеновна, присела на кровать и устало распорядилась. - А вы, детки, собирайтесь-ка домой. Полюшка уже устала. И Андрюше надо от вас отдохнуть.
  -- А ты? - Лиля смотрела на мать. - Ты не с нами?
  -- Я здесь останусь.
  -- Мам, тебе с дороги хоть умыться надо, - неуверенно произнесла Лиля. - Сколько в аэропорту отсидела! Толком не спала.
  -- Здесь умоюсь, душ в больнице есть, - ответила мать. - А посплю, когда ночь наступит. Кровать мне принесли. Андрюшу одного нельзя оставлять.
   Неизвестно, чем бы окончился этот спор, но в дверях палаты появился Эдгар. Глянул на вторую кровать:
  -- Наш главнокомандующий уже все решил, - засмеялся он и очень серьезно пояснил: - Лиль, Арина Семеновна чуть экипаж самолета в заложники не взяла, хотела, чтобы прямо у больницы приземлились.
  -- Ну, Эдик, ты, скажешь, - Арина Семеновна немного смутилась.
   Эдгара она, кажется, немного побаивалась.
  -- Я только летчиков и спас, - ответил Эдгар. - Генерал мне позвонил, говорит, чтобы с дороги машины убрали, самолет у больницы будут сажать. Арина Семеновна так распорядилась. Я еле-еле отговорил Арину Семеновну. Дала она добро на посадку на аэродроме. А генерал-то почти влюбился в Арину Семеновну, так мне и сказал: "Ну что за женщина! Ей бы армией командовать. Все победы были бы наши. Мог бы, приказал самолету сесть возле больницы. Арина Семеновна так хочет". А сейчас о чем у вас спор?
   Лиля ответила. Эдгар, шутя, решил все проблемы:
  -- Арина Семеновна, а как же борщ? Вы же говорили, что Андрюша всегда любил ваш борщ. Я ведь рассчитывал, что вы сварите много, и мне тарелочка обломится. А вы сразу в больницу. Как же я теперь без борща?
  -- А Лилька и тебе не готовит? - тут же встрепенулась мать. - Ну, она получит сегодня у меня.
  -- Мам! - Лиля устала возмущаться. - Готовлю я!
  -- Правда, Аринушка, - вмешался Андрей Юрьевич, - ты поезжай с ними, сама отдохни, борща мне сваришь. Ребят наших покормишь, и мне принесешь. Лилю не ругай. Она и так все бросила, прилетела к нам. А со мной ничего не случится. Ты же здесь.
   И мать послушалась. Не сразу, но послушалась. К счастью для Лили, мимо проходила медсестра. Это оказалась Анжела, что работала в этой больнице. Подруги обрадовались друг другу. Но поговорить долго не дала Полюшка. У ребенка строгий режим, девочка начала прикладываться спать. Анжела, узнав, что в отдельной палате лежит дядя Лили, клятвенно заверила Арину Семеновну, что глаз с капитана Самойлова не спустит, будет заходить к нему каждые пятнадцать минут. И только тогда мать согласилась съездить в дом Андрея Юрьевича, немного отдохнуть, привести себя в порядок.
   Все ушли. И хоть Андрей Юрьевич остался один, на душе было спокойно, хорошо, умиротворенно: он не одинок, у него есть человек, которому он нужен, всегда нужен. Это Арина. Его Аринушка. Да, она была женой его сводного брата, да она старше Андрея Юрьевича на пять лет. Но какое значение это имеет в их возрасте? Для него Арина навсегда останется красивой молодой девушкой, что пришла в их дом вскоре после смерти мамы и согрела своим душевным теплом осиротевшего подростка. Старший тридцатилетний брат Александр женился на восемнадцатилетней Арине Ильинской спустя год после смерти матери. Младшему брату Андрюшке было всего тринадцать лет. Прошло много лет с того дня, когда Арина робко вошла в дом будущего мужа. Сейчас уже все они немолоды, но Андрею Юрьевичу кажется, что он любит Арину с тех самых тринадцати лет. Он помнит, что семейная жизнь Арины и Александра сразу не заладилась. Брат не был создан для семьи. Жил для себя. Даже рождение дочери его нисколько не изменило. Сколько раз Андрей просыпался от тихих ссор Арины и Александра, жена упрекала брата, что он много времени проводит с друзьями, что дома он только ночует и то не всегда, что совсем забросил младшего брата и не интересуется дочкой.
  -- А ты об Андрюшке хорошо заботишься, - отшучивался тот. - Зачем ему еще мое влияние? А детей, ты знаешь, я никогда не хотел.
   Потом Александр занялся бизнесом и дома практически не жил. Хмурилась Арина, но ни разу не сорвала злость на подрастающем Андрее. Теперь-то мужчина понимает, что Арина не вернулась в свой родной дом по нескольким причинам, в том числе, что был он, Андрей, его надо было растить, а ее родня решительно заявила, что парнишка им не нужен. Битюговы не любили их семью. Брат вскоре исчез, а Андрей остался с Ариной и крошечной Лилей. В двадцать лет, отслужив в армии, он первый раз предложил Арине стать его женой.
  -- Нет, - твердо сказала двадцатипятилетняя Арина. - Нет! Андрюша, этого никогда не будет. Ты еще очень молод, тебе надо учиться. Будешь поступать в институт.
   Она тогда разыскала Александра, который где-то на стороне успешно делал свои капиталы, забыв про жену и дочь, заставила заняться младшим братом. Александр помог брату поступить в мореходное училище, Андрюшка хотел стать капитаном. На этом заботы старшего брата о младшем кончились. А вот Арина не забывала: и денег подбрасывала, хотя у самой немного их было, и посылки присылала, переживала: вдруг голодает студент. Вот тогда и развела она огромное хозяйство, ее родня всегда слыла кулаками. Андрей окончил училище, работал, стал капитаном, опять предложил стать Арине его женой.
  -- Нет, - опять ответила женщина.
  -- Но почему?
  -- Боюсь, - честно сказала женщина. - Ты тоже не умеешь сидеть на одном месте, как и твой брат. Поэтому не говори больше. Я хочу самую обычную семью, чтобы оба жили на земле, не расставались. Нет, ничего у нас не выйдет.
   А он говорил про свою любовь. Арина сердилась, но Андрей чувствовал: находят его слова отклик в душе женщины. И когда ночью он осмелился прийти и обнять ее, Арина его не прогнала. Утром на повторное предложение стать его женой опять сказала свое "нет". А Александр богател и не интересовался ни бывшей женой, ни дочерью. Арина и Александр развелись. Арина была сердита, но злило её больше всего, что бывший муж был абсолютно равнодушен к брату и дочери. Она требовала от него, чтобы он хоть редко, но вспоминал о существовании девочки, на что тот ответил:
  -- Отстань ты от меня с этим. Я не хотел, чтобы ты рожала. Не до детей мне. Сама родила, сама и расти. А если хочешь, чтобы у Лильки был отец, можешь выйти замуж за Андрюшку. Я не против. И он будет рад. Вы подходите друг другу.
  -- Ты негодяй, - отчеканила Арина. - Можешь никогда не появляться в нашем доме. И алиментов не надо от тебя. А дочери я скажу, что ты умер.
  -- Меня это устраивает, - ответил Александр. - Но чтобы ты не вздумала вспомнить обо мне еще когда-нибудь, решим все вопросы сейчас. Дом от родителей нам с Андреем достался добротный, большой, тысячу лет простоит. Свою половину дома я дарю тебе. Это в качестве алиментов. Но вторая половина принадлежит Андрюшке. У него должен быть свой угол.
  -- А ты думаешь, что я могу выставить твоего брата отсюда. По себе судишь, - рассердилась окончательно Арина. - Уходи и не появляйся. Но документы на дом изволь оформить. Иначе будешь платить алименты.
   Александр оформил дом на жену и брата и на долгие годы исчез с их горизонта. Доходили слухи, что он вторично женился. Вторая жена детей Александру не рожала, с ней он жил довольно-таки долго, она была красива и равнодушна, этакая породистая длинноногая крупная дама, холеная, одета всегда по моде, она появлялась во время светских тусовок с мужем, и все. Потом Сашка и с ней развелся. Но женщины у него всегда были. Сейчас тоже у него есть какая-то молоденькая дурочка. Надолго ли?
   Спустя многие годы Андрей встретил брата. Встреча особой радости не принесла ни ему, ни Александру. Брат не спросил ни про бывшую жену, не про дочь. Он за эти годы нажил большие деньги, стал одним из крупных акционеров судовладельческой компании. И судно "Эдельвейс" тоже принадлежало Александру Грицаю. Никто в порту не знал о родстве капитана Самойлова и Александра Грицая, кроме них. Они не афишировали. Не знала об отце и приехавшая сюда после замужества Лиля. Она до сих пор считает, что ее отец умер. Так Арина сказала ей. Андрей Юрьевич подумал и все-таки рассказал брату о его взрослой дочери. Тот хмыкнул, узнав о ее приезде, но встретиться желания не высказал, хотя иногда спрашивал о ней. Андрея Юрьевича все это сердило. Может, поэтому он ничего не стал говорить Лиле о ее отце и не сказал брату о рождении Полюшки. Но в абсолютном равнодушии к брату Александра нельзя обвинить, он сразу согласился дать деньги на его выкуп, оплачивает лечение. Сейчас плен позади. Андрей Юрьевич уже в России. Брат виделся с ним сразу на судне, в больницу пока не приходил. И пусть не приходит. Для этого есть причины. И одна из них Арина. Аринушка. И Арине не скажет Андрей Юрьевич ничего про старшего брата, а то еще передумает стать его женой, она такая, а он столько лет ждал её.
   Пока Андрей Юрьевич предавался воспоминаниям, Арина Семеновна внимательно рассматривала его большой дом. Лиля засмеялась:
  -- Мам, принимаешь владения?
  -- Нет, - ответила мать, - смотрю на пыль. Ты, что, не могла протереть?
  -- Мам, я только вчера сюда переселилась. С утра поехала в больницу. Не успела, - оправдывалась дочь.
  -- Ты замужняя женщина, должна успевать, - стояла на своем мать.
   Лиля уже готова была обидеться. Спас положение Аркадий:
  -- Не сердитесь. Мы сейчас все вытрем, уберем. Я сам все это сделаю. А Лиля Полюшкой займется, уложит спать.
  -- Ну вот, мужик будет еще уборкой заниматься, - недовольно фыркнула мать. - Не мужское дело это.
  -- Мужское, - ответил Аркадий. - Я с детских лет этим занимаюсь.
   Эдгар пояснил дальше:
  -- У Аркаши родители рано умерли, он и сестра работали в нашем пансионате, Злата полы мыла, Аркаша дворником подрабатывал и полы тоже мыл.
  -- Так что все я умею, - заверил Аркадий.
   Арина Семеновна вздохнула и ничего не сказала. Лиля показала свободную комнату, потом повела мать в ванную:
  -- Мам, ты все же отдохни часок после душа, - попросила она.
  -- А где кухня тут? - вспомнила Арина Семеновна про борщ.
  -- Ладно, пойдем, покажу я тебе кухню, - вздохнула Лиля, ведя мать в кухню. - Но ты ведь тоже человек, помойся, отдохни, тебе еще ночь быть рядом с дядей Андреем.
  -- Я помню, - согласилась мать. - Я так и сделаю. А ты в это время купи все для борща. Андрюше надо горячее кушать. И молодых мужиков покормить.
  -- А для борща я уже привез все, купил, когда мимо местного базарчика ехал за вами в больницу: и капусту, и свеклу с морковкой, картошки немного, фасоль тоже, а мяса мы вчера с Лилей купили, - это в кухню вошел Эдгар. - Я просто мечтаю о вашем борще, Арина Семеновна. И очень жалею, что сало летчики съели.
  -- Должна же я была чем-то отблагодарить людей, - отозвалась Арина Семеновна и пояснила: - Просто мы с генералом по стопочке коньяка выпили в самолете, я нервничала, а ему компания нужна была, вот и выручили друг друга. Богдан Анатольевич коньячок достал, лимончик порезал, а я сало везла, копченое. Я достала и положила. Так вот лимон Богдан Анатольевич есть не стал, а сало хорошо пошло. Я потом еще ребятишкам в пилотскую кабину по бутерброду отнесла. Они тоже с удовольствием покушали. Жаль, что мало взяла.
   Мать сама поставила вариться мясо, дождалась, когда уснула девочка, приказала Лиле следить за бульоном, и только тогда пошла в ванную. А Аркадий, в самом деле, занялся уборкой дома. Через полтора часа все сели за стол. Борщ был изумительный. Даже фасоль, которую бросила в кастрюлю Арина Семеновна не вызывала раздражения. Мелькали лишь ложки. Проснувшаяся недавно Полюшка ела со всеми, девочка только открывала свой пухлый ротик, и Лиля вливала туда ложку за ложкой тщательно истолченный борщ. Первым наелся Эдгар. Деловито заметил:
  -- Просто изумительно. Надо Анюте рецепт рассказать.
  -- У неё свой борщ вкусный, - отозвалась Лиля.
  -- Нет, - вмешался Аркадий. - Мамин борщ вкуснее, я уверен, хоть и не пробовал Анютиного. Спасибо большое, мама.
   Вздрогнула при этих словах Арина Семеновна, а потом просияла тихой теплой улыбкой и... расплакалась. Зять назвал её мамой. Филя звал маманей, Арине Семеновне было противно, но она не выдавала своих чувств и ничего не говорила. Но тут неожиданно расчувствовалась, даже еще и слезы потекли.
  -- Ты чего, мам? - всполошилась Лиля, напуганная слезами всегда такой сильной матери. - Все хорошо с дядей будет. Он крепкий, встанет на ноги. Не плачь.
  -- Я не поэтому, - ответила Арина Семеновна. - Я...я... я... я, - она не находила слов. - Это Аркаша... он "мама" мне сказал. Спасибо, сынок, - мать подошла, и обняла Аркадия и, прогоняя слезы, поддразнила немного дочь. - Ну не верю, Лилька, что ты сама нашла такого хорошего мужика.
   Лиля поняла: за своими придирками мать прячет истинные свои чувства, она очень рада, что Аркаша назвал ее "мамой".
  -- Правильно, - улыбнулся Аркадий, - правильно наша мама говорит. Это не Лиля меня нашла, это я сам нашел свою Лилит.
   И ласково погладил любимую женщину по руке.
   Аркадий и Арина Семеновна сразу полюбили друг друга. Лиля была довольна этим. В кои веки она угодила матери, сама того не ожидая. Арина Семеновна ни единого плохого слова не сказала про Аркадия. Хотя мать и про Филю молчала, только раз до свадьбы обмолвилась, что он придурок. Потом больше не высказывала своего мнения, пока Лиля с ним жила. А Аркадий с первой встречи пришелся по сердцу властной матери.
   Мать после то ли позднего обеда, то ли раннего ужина поспала часа два, решительно собралась и отправилась в больницу к Андрею Юрьевичу, не забыв налить большой термос огненного борща. Эдгар отвез ее и почему-то вернулся назад, хотя собирался ехать дальше по делам.
   Вечером появилась Ксюша, пыталась забрать из дома не только одежду, но и дорогую посуду, что как-то привез из дальнего плавания Андрей Юрьевич. Лиля помнила этот красивый столовый сервиз, он стоял еще в небольшой квартирке дяди до его женитьбы. Дядя говорил, что привез сервиз специально для любимой племянницы, но Лиля не стала брать, опасаясь, что Филя его быстро пристроит по дешевке кому-нибудь. Ксения же утверждала, что сервиз был подарен ей. Лиля не знала, как реагировать, она, как и Аркадий, потерялась перед столь открытой наглостью и враньем. Ксюша все тонко чувствовала, шла напролом, но Эдгар ей свободы не дал. Ругался на Лилю:
  -- Я чувствовал, что так и будет. Все отдашь! Поэтому и вернулся. Что молчишь, в сторону отступаешь? Эта нахалка тут голые стены оставит. Не пускай её больше. Забрала одежду и хватит. И так она хорошо поживилась. Подожди, будут с ней еще хлопоты.
   Он выставил пронырливую актрису. Предупредил, чтобы та больше не появлялась.
  -- Еще посмотрим, - надменно проронила Ксения. - Этот дом куплен после заключения брака. Я отсужу половину.
  -- Попробуй, - недобро усмехнулся Эдгар. - Будешь тогда платить половину кредита. И проценты тоже, что набежали за время отсутствия хозяина. Ты же в банк не ходила ежемесячно, плату сколько месяцев не вносила?
   Ксюша насторожилась, примолкла. Она знала, что муж занимал деньги на дом. Только считала, что ему дал кто-то из родственников. А тут, оказывается, кредит. Как банки умеют грабить людей, Ксения тоже знала. Она, ворча, ушла недовольная, обещала еще вернуться. Эдгар же счел нужным умолчать о том, что в качестве кредитора выступил брат капитана Самойлова - Грицай Александр Иванович, но данные в долг деньги оформил юридически. У него была заверенная нотариусом расписка Самойлова в получении денег. Долг еще был, а процентов за неуплату не было. Аркадий же после ухода актрисы, улыбаясь, заметил:
  -- Жаль, не налетела Ксения на Арину Семеновну.
  -- Будет приходить, налетит, - отозвалась Лиля и засмеялась. - Мать, точно, норковую шубу не отдала бы. Она бы вообще не пустила бы Ксению в дом.
   Эдгар успокоился и вскоре тоже собрался, предупредил, что едет к Марье Марковне, они в ночь уедут за вещами ее сестры, вернутся только завтра, ночевать он дома не будет.
   Лиля с Полюшкой и Аркадий остались одни в большом доме.
   Неожиданно повисло неловкое молчание. Столько хотелось сказать друг другу, и не получалось. Лиля хотела сказать, что очень любит Аркадия, что ждала его не как отца Полюшки, а как любимого человека, но почему-то такие нужные слова ушли. И Аркадий пытался сказать, что ему нужна Лиля, что все эти месяцы он думал только о ней, и эти мысли помогали ему выстоять перед трудностями, что в больнице он не говорил о своей любви, там были посторонние люди, не мог при них он говорить. А сейчас они были одни и молчали. Выручила маленькая Полюшка. Аркадий занялся ею. Лиля смотрела на Аркадия и не понимала. Он все большей частью молчал или играл с Полюшкой.
  -- Что не так? - думала женщина.
   Начало смеркаться, надо было готовить ко сну девочку. Лиля быстро сварила кашу, Аркадий с удовольствием кормил Полюшку, дочка баловалась, смеялась. Вместе с ней радостно смеялись отец и мать. Как вроде и неловкость исчезла. Потом вместе искупали малышку, Аркадий сам пошел укладывать дочку. Лиля удивлялась его сдержанности по отношению к ней. Она убирала на кухне и в ванной. Вскоре в спальне все утихло. Лиля вошла, тихо стала у окна. Было еще не совсем темно. Аркадий неторопливо покачивал кроватку. А Лиля стояла и думала:
  -- Может, зря я думала, что любит меня Аркадий. Может, он со мной только из-за Полюшки. Дочку-то он просто обожает. Да! Если я права, моя жизнь в очередной раз дает трещину. Я хочу жить с человеком, которого я люблю и который любит меня. Я уже пыталась по-другому, с Филей. Хотя Аркаша совсем не такой, их нельзя сравнивать. Да эта Стела еще появилась в больнице. Вдруг Аркадий не разлюбил её. А со мной его держит Полюшка. Я не хочу так.
   Мысли были самые невеселые.
  -- Неужели не любит? Может, тот месяц перед плаванием был просто сильным увлечением, может, устал Аркаша быть без женщины, ведь он мужчина. Мужчинам нужны женщины. Как в свое время говорил Филя: проснешься, а жена в любое время к услугам. Вот и была я тот месяц к услугам. Нет! Не надо так. Не хочу быть только к услугам. Я хочу любить и чтобы меня любили.
   Вот такие мысли вертелись в голове у женщины. Грустные мысли. И вдруг мужские руки обняли женщину сзади. Лиля даже вздрогнула. А губы Аркадия уже целовали её шею. Все замерло внутри. Стало так хорошо. Все глупые подозрения сразу улетели. Но все же Лиля нашла в себе силы и отстранилась. Аркадий в недоумении ослабил руки, не разомкнул. А Лиля повернулась к нему и спросила:
  -- Ты не пожалеешь после об этом?
  -- О чем?
   Аркадий от удивления даже перестал пытаться поцеловать её.
  -- Я уже думала, что лишняя в этой комнате. Ты словно не замечаешь меня.
  -- Почему ты так говоришь? - удивился Аркадий.
  -- Ты все с Полюшкой и с Полюшкой. За весь день только сейчас второй раз прикоснулся ко мне, поцеловал.
  -- Я сейчас много раз тебя поцелую.
   Лиля неожиданно для себя уткнулась ему в грудь и заревела.
  -- Ты что? Не плачь, - пытался успокоить её мужчина.
  -- Ага! Не плачь. Тебя так долго не было, я старалась без тебя не плакать, а сейчас тоже нельзя, - сумбурно говорила женщина.
   Ласковые мужские губы прокладывали цепочку следов поцелуев на изящной шее женщины, спускаясь все ниже. Лиля немного успокоилась, Аркадий опять становился прежним, каким был в доме Марии Марковны, любящим, страстным.
  -- Аркаш, ты любишь меня? - тихо спросила женщина.
  -- Конечно, люблю, - он поднял голову, в его голосе не было ни тени сомнения.
  -- Но почему ты весь день был как чужой? И вечером тоже. Меня словно не видел.
  -- Неправда. Я просто играл с Полюшкой. Я так по ней скучал.
  -- А по мне?
  -- И по тебе тоже. Не отталкивай меня, Лиля. Знаешь, сколько раз мне снилась ты, сидящая под деревом. И твои слова: "Сделай мне ребенка". И я тебя без конца обнимал и целовал в своем сне... Я и держался лишь потому, что знал: есть ты и Полюшка.
   Лиля вспомнила то облако нежности, что всегда было с этим мужчиной. А сейчас-то оно где? Точнее, где оно было днем? Сейчас-то Аркадий стал прежним. И вдруг она поняла.
  -- Аркаш, а почему ты меня сегодня днем только раз поцеловал? И то в больнице, а не здесь.
   Он смутился.
  -- Потому что рядом была моя мать и другие? - в уверенности спросила Лиля.
  -- Да, - кивнул мужчина. - Хоть и хорошая у тебя мама, и Эдгар мне как брат, но я хочу тебя целовать только, когда мы одни.
   И Лиля поняла, что не умеет мужчина проявлять нежность при других, только наедине. Она засмеялась.
  -- Аркаш, ты стесняешься?
  -- Нет, - неуверенно ответил мужчина, - я просто не могу и не умею тебя целовать и обнимать при других. Но только с тобой я могу быть таким, каким мне хочется, какой я есть. Мне хорошо с тобой.
  -- Тогда целуй, - она показала на свою шею.
  -- Я уже давно пытаюсь это сделать. А ты задаешь свои дурацкие вопросы.
   Его руки с нежностью обняли женщину, стали расстегивать пуговицы на простом халатике.
  -- Я хочу сам тебя раздеть, - шептал он. - Я никогда тебя сам не раздевал.
   И Лиля подчинилась. Никто её так еще не раздевал, целуя каждую клеточку тела. И она целовала. И оба горели нетерпением, они очень долго обходились друг без друга. И все же Аркадий не спешил, довел её до наивысшей точки наслаждения. И тихо застонал сам. Как ему нужна была эта женщина. Его Лилит.
   Несмотря на усталость, им не спалось. Лиля лежала, уютно прижавшись к мужчине, его руки заботливо обнимали её. Они о многом говорили в эту ночь. Если до отплытия Аркадия в последнее неудачное плавание их больше обуревала страсть, то теперь её сменило другое чувство: эти двое поняли, что нужны друг другу. Аркадий говорил Лиле:
  -- Ты вернула мне уверенность в жизни, в себе. После развода со Стелой я боялся подходить к женщинам, она упрекала меня в том, что я не могу удовлетворить её...
   Мужчина признавался в самом сокровенном.
  -- Дура твоя Стела, - возмущенно перебила мужчину Лиля. - Это она со зла так тебе сказала, потому что поняла, кого потеряла, - и подумала: - Ей бы Филю, да еще пьяненького... Как клещ, присосался, отвалился...
  -- И я стал бояться женщин - продолжил Аркадий. - А потом появилась ты, под деревом, и одной фразой избавила меня ото всех сомнений. Помнишь, как ты сказала.
  -- Про ребенка?
  -- Нет, ты еще что-то важное сказала.
  -- Аркаш, ну я много чего говорю, - пыталась отшутиться Лиля. - Много всяких глупостей.
  -- А я помню. И это не глупости. Ты сказала, что не сможешь меня забыть. А сама исчезла больше, чем на год.
  -- Я и не смогла тебя забыть. Твои ласки, твою нежность. Ты и со Стелой таким был? - тут же ревниво спросила Лиля.
  -- Нет, - честно ответил мужчина. - Это получается только с тобой, я даже не знаю почему.
  -- Потому что я просто люблю тебя, - ответила женщина. - Потому что ты лучший в мире мужчина.
   Аркадию было приятно слышать это, он не возразил, но про себя подумал:
  -- Потому что ты создана для меня, во всем, мне приятен твой голос, твой смех, твой запах. С тобой я становлюсь сильным, - а вслух он сказал совсем другое: - Мы обязательно поженимся и будем вместе жить долго-долго. Я построю нам большой дом. Наш дом. Ты станешь известной художницей, но родишь мне еще детей. Пусть им хорошо будет в нашем доме. Я завтра же начну работать.
  -- Нет, - перебила, Лиля, - тебе надо немного отдохнуть. Вон весь похудел. Ты и так был на работе много месяцев.
  -- Это неважно. У меня семья, нам надо на что-то жить. А мне только, может быть, оплатят то время, что я был на "Юрии Гарине", я там числился матросом, и то еще неизвестно, а "Эдельвейс" еще не вернули, груз потерян. Компания понесла большие убытки. Наши ребята остались ни с чем, только аванс, что был выдан до плавания.
  -- Вот гады, - возмутилась женщина. - Откуда ты это знаешь? Ты обращался к хозяину?
  -- Нет, с Грицаем говорил Андрей Юрьевич. Сразу, как пришли в порт, причалили, он появился на корабле. Андрей Юрьевич спросил, заплатил ли он хоть сколько-то нашим ребятам. Хозяин ответил, но это совсем немного. Что у меня, я не знаю. Так что я сразу начну работать, если что подходящее подвернется, хоть простым электриком.
  -- Ну и черт с ним, с этим хозяином, - тут же стала успокаивать Аркадия Лиля. - А с работой не спеши. Проживем мы с тобой, Аркаш. Я немного подработала у Златки, писала портреты для пансиона. У матери моей попросим взаймы, может, дядя выручит. Хотя нет, у него долг за дом. Да, кстати, твоя сестра дала банковскую карточку с большой суммой...
  -- Нет, Лиля, - перебил ее мужчина, - я свою семью буду сам содержать. А Златкины деньги постарайся не тратить.
  -- Ладно, - соглашалась счастливая Лиля. - Не буду. Содержи нас ты. А я буду помогать, начну опять писать копии картин и портреты отдыхающих. Надо забрать у Марьи Марковны мои кисти и краски, еще должны быть годны.
  -- Нет, с Полюшкой ты не будешь ходить на пляж, - решительно возразил мужчина. - Мала для этого наша дочка.
   Лиля опять соглашалась. Она просто любила своего Аркашу, как когда-то любила Лилит своего охотника. Она обняла своего мужчину и прошептала:
  -- Давай еще раз вспомним нашу первую встречу. Может, я еще какую очередную глупость ляпну.
  -- Ты всегда говоришь только умные вещи, - с готовностью отозвался мужчина. - И сейчас тоже ты просто прочитала мои мысли.

   Дядю Андрея долго не выписывали. Что делать с его ногами, медики не знали, причину их отказа понять не могли. Арина Семеновна почти месяц находилась безотлучно при Андрее Юрьевиче, а потом ей пришлось улететь. Дома было огромное хозяйство и старая мать Арины Семеновны, бабушка Лили - Степанида Федоровна Битюгова, крупная сильная старуха с жестким волевым характером. Вот она-то и заболела, как это было всегда, если речь шла о дяде Андрее. В этот раз Степанида прислала даже телеграмму всего с одним словом: "Умираю". Арина Семеновна хоть и не верила особо телеграмме, зная, что вредная старуха может и присочинить, но вся издергалась, покоя не было. Андрей Юрьевич сказал:
  -- Лети, Аринушка, к матери, не переживай за меня. Я же знаю теперь, что ты моя, что ты вернешься ко мне.
  -- Вернусь и увезу тебя отсюда, - ответила Арина Семеновна. - Поедем с тобой в нашу родную деревню, в наш дом, там я тебя непременно на ноги поставлю. У нас там воздух целебный, еда вся домашняя, без химии. Молока парного попьешь, в баньке попаришься. А может, Андрюш, мне сразу тебя с собой взять?
  -- Нет, - возразил Самойлов. - Врачи ждут какое-то медицинское светило. Специально по мою душу. Профессор посмотрит мои ноги, скажет, как полечить. Да ты не переживай, Аринушка. Лети. Вдруг мать совсем разболелась? Лет-то Степаниде Федоровне уже многовато. Девятый десяток доживает, не вечная она. Всякое может быть в ее возрасте. А пока со мной наши ребята будут. А потом, не забывай, и Анжела будет постоянно следить за мной.
  -- Анжела - это хорошо. А на Лильку никакой надежды, - начала было Арина Семеновна. - У нее дочь теперь, муж... Сестра Аркаши еще должна прилететь с детьми. Закрутится Лилька, забросит тебя.
  -- Ты неправа, Аринушка, - возразил дядя. - Не говори так. Ведь наша девочка счастлива, пусть крутится. И ты этому рада.
  -- Рада, Андрюш, очень рада, - призналась Арина Семеновна.- Как узнала, что Фильку бросила Лилька, весь день молилась Деве Марии, спасибо ей говорила, что направила дочь мою на правильный путь...
  -- И, кстати, - напомнил мужчина, - Аркаша еще есть у нас. Он-то проверенный на все лады человек.
  -- Да, Аркашка - это надежно, - согласилась мать Лилии и тепло улыбнулась. - Хороший у меня сынок появился.
  -- Хороший, - улыбнулся Самойлов. - Только у нас с тобой, а не у тебя.
  -- У нас, - повторила женщина.
   Арина Семеновна улетела, но лишь после того, как дала миллион наказов дочери и зятю, как ухаживать за Андреем Юрьевичем, что носить ему кушать, и договорилась с Анжелой, что та будет постоянно дежурить возле Самойлова, конечно, за деньги. Мать держалась стоически. Лишь прощаясь с внучкой, дала волю слезам. Полюшка вытирала ей слезы и уговаривала:
  -- Не плачь, баба, не надо.
  -- Не буду, - обещала бабушка.
   Но неспокойно было Арине Семеновне. Все ей казалось, что без нее Андрей Юрьевич опять разболеется, хуже ему станет. Да и короткое слово "умираю" в телеграмме старой матери все-таки пугало. Пусть не любила Степанида семью первого мужа младшей дочери, но не до такой же степени, чтобы объявить себя умирающей.
   Эдгар не терял здесь времени: заключил несколько деловых соглашений, помог окончательно выселить из квартиры Аркадия Стелу, отвадил от дома Самойлова Ксению и тоже улетел через неделю, не забыв прихватить все четыре ведра варенья из черешни. Лиля и Аркадий остались. Дядя был еще в больнице. Не был решен вопрос с выплатой денег Аркадию, и ждали Злату с девочками. Эдгар решил, что им необходимо отдохнуть у моря. Да и сама Златка сколько раз говорила, что давно хочет побывать с девочками у моря. Дядя приказал, чтобы сестра Аркадия жила только в его доме, места хватит всем. Ксюша, слава Богу, больше не показывалась, не требовала никаких вещей.
   Но мерзавка Ксения при её недалеком, на первый взгляд, умишке оказалась сволочной и расчетливой бабенкой. Чувствуя, что ей не получить в результате развода половину имущества, если не согласится оплачивать половину долга, она затеяла целый судебный процесс, требуя объявить мужа (развод дяди и Ксении не был еще оформлен) недееспособным и назначить её опекуном. Она узнала об акциях судоходной компании, что были у Андрея Юрьевича, и решила прибрать их к своим рукам. Потом она продаст акции и этим покроет долг за дом. Ксюша быстро собрала все нужные ей документы. Ей явно кто-то помогал. Лиля же оказалась не готова к этому, не было Эдгара, который утрясал подобные вопросы. Дядя все еще лежал в больнице. Он загрустил без Арины Семеновны. Лиля, навещая его, беспокоилась, не раз думала: надо звонить матери, вянет без неё Андрей Юрьевич. Тот, догадываясь о мыслях племянницы, говорил:
  -- Не надо, Лиль, не звони маме. Арина сама вернется, как только сможет. Бабушка-то, в самом деле, приболела. Инсульт у старухи. Слава Богу, хоть на ногах она осталась, говорит понемногу Степанида, себя обслуживает, а то каково было бы моей Аринушке.
   Лиля не рассказала ничего матери про ухудшение самочувствия дяди. И Арина Семеновна умолчала об истинном состоянии здоровья старой Степаниды.
   А состояние бабки Степаниды ухудшалось через неделю после возвращения ее младшей дочери. Степанида сначала, было, после первого инсульта пришла в себя, руки, ноги действовали, ум был в полном порядке. Прилетевшая Арина, как только стало можно, забрала ее из больницы домой. Поселила у себя. Та прожила у младшей дочери три дня, они много говорили, обычно не особо разговорчивая Степанида вспоминала свою так быстро пробежавшую жизнь, рассказывала Арине. В доме младшей дочери было тихо, спокойно и скучно. На четвертый день старуха поднялась и медленно пошла в свой конец деревни - в дом, где она жила всю жизнь сначала только со своими детьми, потом с их семьями - невестками, зятьями и кучей внуков и правнуков. Через два дня грянул повторный инсульт. Старуха на этот раз лежала бревном, руки, ноги отказали, язык с трудом ворочался, произнося нечленораздельные звуки. Арина Семеновна приказала перевезти мать к ней, потому что старшая дочь сама уже разменяла седьмой десяток и болела. Арина никак не могла оставить мать. В конце концов, она решилась и рассказала все Лиле, просила привезти Андрея Юрьевича к ней. Так лучше для всех будет. Лиля, узнав про повторный инсульт бабушки Степаниды, скрыла, что состояние дяди тоже ухудшилось, сказала только, что сейчас везти никак нельзя дядю Андрея, у него новый курс лечения, надо довести его до конца. Арина Семеновна тяжело вздохнула. Лиля поняла: мать не верит ей, но у нее тоже безвыходное положение - она не прилетит.
   Дядя узнал, что затеяла Ксюша. Актриса явилась в больницу в отсутствие Лили и заявила, что если Самойлов хочет жить со своей старухой, пусть живет, только дом отдает ей, Ксении, и долг заплатит, а в противном случае она развода не даст, а дом заберет все равно и долг выплачивать не будет. Самойлов, когда покупал, говорил, что для жены, то есть для нее, для Ксении. Все равно дом ее будет, кричала Ксения, это нетрудно сделать, она объявит больного мужа недееспособным. Андрей Юрьевич равнодушно все выслушал, он не поверил, что бывшая жена доведет до суда это дело, и ничего не сказал Лиле. Может, от всех этих неприятностей Самойлову стало хуже. Состояние его ухудшилось, не физическое - душевное, он почти перестал говорить, все больше молчал, лежал, отвернувшись к стене, стал равнодушным, даже на звонки Арины Семеновны отвечал нехотя. Врачи успокаивали Лилю, говорили, что это побочное действие одного из лекарств. А дальше стало еще хуже. Дядя отказался появиться на суде, равнодушно отвернулся, сказал, что ему все равно, пусть Ксения забирает себе дом и все остальное. Лиля решила сама защищать дядю, заставила подписать доверенность, чтобы представлять его интересы на процессе. Андрей Юрьевич все равнодушно подписал. Златка, которая уже была здесь, успокаивала Лилю:
  -- Не переживай, отобьем мы твоего дядю. Давай я Эдгара вызову.
  -- Попробуем сами, - ответила Лиля. - Не верю я, чтобы вполне нормального человека ни с того ни с сего признали недееспособным.
   И вот начался суд. Лиля с ужасом видела, что дело все идет не в пользу Андрея Юрьевича. Женщина была неопытна в подобных делах. У Лили не было никаких документов, подтверждающих, что капитан Самойлов в своем уме. Она почему-то думала, что достаточно будет её слов, что дядя вполне дееспособен, а что не ходят ноги, так это не причина лишать человека его прав. Свидетелем был заявлен Аркадий. Он ведь был с дядей самые трудные дни, Аркаша подтвердит, что дядя был в худшем положении, но с рассудком у него всегда был полный порядок. И во время суда, видя, что Ксюша, излагая свои претензии, выкладывая одну справку за другой, и она практически доказала свое, Лиля от отчаяния заявила встречный иск, где требовала назначить её опекуном капитана Самойлова и выписать из дома дяди Ксюшу. От волнения она толком и обосновать не могла, почему надо сделать так.
   Во время суда Ксюша разыгрывала заботливую жену. Она в душе радовалась, что не успела оформить развод до пленения мужа, иначе могла остаться ни с чем.
   Перед судьей стоял трудный вопрос. Вроде жена любит мужа, беспокоится, переживает (недаром Ксения Ларина была актрисой), собрала все документы, а у племянницы семья, муж, ребенок, нет своего жилья, и, как утверждает Ксения, поэтому им дядя и нужен, к нему хотят поселиться.
   Ксения во время суда была в ударе, она в театре никогда с таким воодушевлением не исполняла свои роли, а тут... Актриса сказала все, предъявила документы. Племянница капитана Самойлова лишь твердила, что это все неправда. Оставалось выслушать свидетеля. Но неожиданно в зад суда вкатили инвалидную коляску. В ней сидел капитан Самойлов. Лиля с удивлением увидела, за спиной Андрея Юрьевича свою осунувшуюся и сильно похудевшую мать. Когда она успела прилететь? А рядом с ними идет уверенной походкой хозяин судоходной компании, работодатель Андрея Юрьевича, Лиля его несколько раз видела, Александр Иванович Грицай, так его звали.
   Ксения немного сбилась с потока своего красноречия при виде бывшего мужа, но она все-таки была актриса, быстро взяла себя в руки, но речь закончила побыстрее. Арину Семеновну невозможно было смутить. По залу разнесся громкий властный голос матери:
  -- Вот ведь что удумала, бессовестная! Нечего человека делать больным. Андрюша не потерял ума. Почему суд без него начали? Андрей сам за себя ответить может.
   Андрей Юрьевич и Александр Иванович Грицай появились в суде, благодаря Аркадию. Тот очень сильно переживал за капитана Самойлова, потому что помнил, как в детстве его и сестру оставили без жилья, потому что ни он, ни Златка не знали, что делать, не умели собирать документы, и не было в тот момент у них умного старшего товарища, который бы помог. Отец Юльки, к сожалению, поздно обо всем узнал. Словом, Аркадий решил привлечь к этому делу юристов. Но все это требует денег, их-то было немного. Он пошел к Грицаю, не сказав ничего Лиле. Аркадий узнал о родстве капитана Самойлова и судовладельца Александра Грицая в плену. Об этом Андрей Юрьевич рассказал, когда они остались вдвоем в тюрьме чужого государства, вселяя надежду на скорое освобождение, а, будучи в больнице, в России, попросил не говорить об этом ни Лиле, ни Арине. К сожалению, Грицая не было в городе, он должен был вернуться только накануне суда. Аркадий прорвался в этот день на прием к Александру Ивановичу и рассказал, что затеяла молодая жена Самойлова. Грицай в недоумении проронил:
  -- А где Арина? Она же была здесь.
  -- Вы Арину Семеновну знаете? - удивился мужчина.
  -- Знаю, - усмехнулся хозяин, - очень близко когда-то знал.
   У Аркадия мелькнула мысль: может, Грицай тоже испытывал к Арине Семеновне в юности какие-то чувства, поэтому и просил Андрей Юрьевич скрыть все от неё и Лили. Но, уважая чужие тайны, не высказал своих предположений, ни о чем не спросил.
  -- Арина Семеновна улетела, у нее мать совсем плоха, - ответил тоже немного удивленный Аркадий.
  -- Степанида еще жива? - удивился Грицай.
  -- Жива, - в недоумении ответил Аркадий.
  -- А сам Андрей почему бездействует? - задал следующий вопрос судовладелец. - Что он волю-то дал Ксении?
  -- У Андрея Юрьевича опять началось ухудшение. Что-то вроде депрессии. Не хочет ничего слышать...
   Аркадию показалось, что эта новость немного взволновала хозяина.
  -- Я займусь этим вопросом, разберусь во всем, - сказал он. - Не дам оставить Андрея ни с чем.
  -- Но суд уже завтра, - напомнил Аркадий.
  -- Я буду на суде. Никто не отнимет у Самойлова его дом и деньги, - решительно произнес судовладелец.
   И Аркадий очень рассчитывал на Грицая. Но к началу суда Александра Ивановича не было. Значит, решил мужчина, будем рассчитывать только на себя. Аркадий искал нужные слова, чтобы убедить суд, что нельзя верить Ксении, что Самойлов сохранил трезвый ясный ум.
   Хоть и мало интересовался Александр Грицай своим родственниками, но, учитывая, что у него шел бракоразводный процесс с очередной, третьей женой, которая пыталась оттяпать у него часть имущества, решил помочь брату. Поэтому перед судом заехал к Андрею Юрьевичу в больницу с намерением привезти того на судебное заседание, заодно взять и врачей, пусть они в суде подтвердят, что в своем уме капитан Самойлов. Но неожиданно увидел перед кабинетом главврача Арину.
   Арина Семеновна, оставив Андрея Юрьевича в больнице, вся извелась, чувствовала она, что-то случилось, вместо Андрюши все чаще по телефону отвечает Лиля, то спит якобы дядя, то процедуру ему какую-то делают, а если сам отвечает, голос унылый, грустный. Арина Семеновна решила нанять сиделку лежащей матери и лететь за Самойловым, чтобы забрать его к себе, но пришлось задержаться, так как старуха умерла. Арина Семеновна не стала сообщать дочери о смерти бабушки (Лиля и Степанида не очень-то любили друг друга, а Лилька нужнее сейчас Андрею), она похоронила мать, все эти грустные хлопоты в основном выпали ей, хотя Битюговы тоже внесли свой вклад: выкопали могилу, помогали готовить, но все поминки были в доме младшей дочери. Арина Семеновна отвела девять дней, на десятый оставила свое хозяйство на молодых Битюговых, села в самолет и прилетела без предупреждения. В больнице и столкнулась с бывшим мужем, с тем самым, про которого сказала дочери, что он умер.
   Расстроенная Арина Семеновна сидела возле Андрея Юрьевича, плакала, гладила его руки, упрекала, что тот не звонил ей, не хотел разговаривать. Андрей Юрьевич немного взбодрился, его все-таки обрадовал прилет любимой женщины. Вошедшая Анжела попросила Арину Семеновну пройти к врачу. Врач объяснил, что ухудшение состояния Андрея Юрьевича было вызвано новыми лекарствами, побочный эффект которых депрессия. Врач говорил, что лекарства отменили уже вчера, что Андрей Юрьевич станет прежним, он уже сегодня повеселел, даже не отказался утром от чая. Арина Семеновна все выслушала и пошла назад в палату. В это время в кабинет врача входил Александр Иванович Грицай.
  -- Арина? - удивился он, отступая назад, в рекреацию. - А говорили, что ты улетела. Мать у тебя больна.
  -- Я назад прилетела. За Андрюшей! Ведь тебя брат всегда мало волновал, - ответила бывшая жена.
  -- Ты мало изменилась, - усмехнулся Грицай.
  -- Зато ты постарел. Брюшко отрастил. А что? Забот-то никаких... Дочь не нужна была, от брата откупился...
  -- А ты все такая же, на язык к тебе не попадайся.
  -- И на глаза тоже, - напомнила женщина. - Ты умер для нас.
  -- Я помню. Но сегодня я хочу помочь брату. Ксения пытается объявить Андрея недееспособным.
  -- Что? - ярости Арины Семеновны не было предела. - Андрюшу недееспособным? Да я её разорву своими руками.
  -- Нет, сейчас это не поможет, - иронично промолвил Грицай. - Мы возьмем Андрея и едем в суд. Он сам докажет, что дееспособен. Ты иди, собирай Андрея, а я к медикам.
   Арина Семеновна послушно пошла в палату. Грицай зашел в кабинет главврача.
  -- Кто дал заключение о недееспособности моего брата? - жестко спросил он, даже не поздоровавшись.
  -- Вы что? - врач был поражен, он даже сначала не понял, о чем его спрашивают. - Какая недееспособность? У капитана Самойлова ясный ум.
  -- Значит, вы должны проехать с нами в суд, выступить, как свидетель.
  -- Но у меня другая специализация...
  -- К какому врачу возили Андрея?
  -- Да не возили никуда, и сюда психиатры не приходили. Надобности не было. А в суд я проеду с вами, - поспешил согласиться главврач.
   Возражать самому Грицаю он не стал, все-таки один из богатых людей города, обещал дать денег на томограф.
   В больнице быстро нашли коляску для Самойлова. Андрей Юрьевич вяло согласился с Ариной Семеновной и братом, что ему самому надо быть в суде.
   Вот и появились они в нужный момент. Судья быстро успокоил Арину Семеновну, пригрозив вывести ее из зала суда, заговорил с Андреем Юрьевичем. Капитан отвечал с небольшой заминкой, медленно, но его ответы показывали, что человек вполне адекватен. Самойлову уже два дня не кололи новых лекарств, он немного ожил. Да еще прилетела Арина.
   Суд отклонил иск Ксюши.
   Мать из зала суда решила везти Андрея Юрьевича домой, сказала, нечего ему делать в больнице, сама поставит его на ноги. Плевать она хотела на всех врачей. А Лиля почему-то вспомнила двух сестренок-ведьмочек, подумала:
  -- А ведь двойняшки могли бы помочь дяде. Они чувствуют чужую боль.
   Да еще и Златка, словно подслушав мысли Лили, сказала, что надо обязательно показать Ринке и Леське Андрея Юрьевича.
   После окончания судебного процесса судовладелец подозвал Аркадия к себе и спросил:
  -- А почему не сказал мне, что ты муж племянницы капитана Самойлова?
  -- А какое это имеет значение? - удивился мужчина.
  -- Имеет, - ответил Грицай и резко перешел к другому: - Завтра тебе перечислят деньги за оба рейса.
  -- Спасибо, - обрадовался мужчина.
   Подошла Лиля, поблагодарила.
  -- Большое спасибо за дядю, Александр Иванович, - сказала она.
   Тот неожиданно поперхнулся, покраснел:
  -- Не за что, он ведь...
   И наткнулся на сердитый взгляд Арины. В памяти прозвучали слова:
  -- Тогда ты умер для нас.
   В это время из рук подошедшей рыжеволосой женщины вырвалась маленькая, такая же рыжеволосая девчушка, бросилась к Лиле и Аркадию. Мужчина подхватил её на руки, поцеловал в щечку и гордо пояснил судовладельцу:
  -- Это наша дочка. Полюшка.
  -- Дочка? Твоя? - Грицай смотрел только на Лилю.
  -- Моя, - та не поняла сути вопроса.
   Александр Иванович Грицай хотел что-то сказать еще, но Полюшка увидела дядю Андрея, узнала его.
  -- Деда, деда, - залопотала она, показывая на Самойлова пальчиком и полезла к нему на коляску.
   Самойлов улыбнулся, протянул к девчушке руки. К капитану возвращался интерес к жизни, уходило равнодушие.
  -- Деда, - повторил судовладелец, отвернулся, сгорбился и пошел.
   Лиля в недоумении смотрела ему вслед.
  -- Что случилось? Мы чем-то его обидели? - спросила она дядю.
  -- А ничего не случилось, - вместо Андрея Юрьевича сердито ответила Арина Семеновна. - У человека своя жизнь, свои проблемы. Едем все домой.
  -- Едем, - согласились все.
   Мать дома, сидя возле дивана, на котором лежал уставший Андрей Юрьевич, планировала жизнь для всех. Лиля хлопотала на кухне, чистила картошку. Аркадий и Злата гуляли во дворе дома с детьми.
  -- Я сама поставлю тебя на ноги, - обещала Арина Семеновна Самойлову. - Мы с тобой улетим ко мне, в деревню. Увидишь родные места, подышишь деревенским воздухом, травами я тебя попою, оживут твои ноги. Ты согласен?
  -- Конечно. Я давно согласен жить с тобой. А Лиля пусть живет здесь, в моем доме. Попрошу Сашку с долгом подождать.
  -- Может Сашка и простить долг. Он богатый. Пусть раскошеливается, - не согласилась Арина Семеновна.
  -- Я, наверно, Аринушка, уже отплавался по морям, - грустно подвел итог капитан Самойлов.
  -- Вот видишь, Андрюша, я всегда говорила тебе, если сойдешься со мной, про море забудешь. Я не хочу всю жизнь что-то ждать. Я с тобой хочу всегда быть.
  -- Мы и будем вместе, Аринушка.
   Мать неожиданно засмеялась. Дядя на неё глянул вопросительно.
  -- Я вспомнила, как мы с тобой от Лильки прятались во время твоих приездов.
  -- И не только от Лили. Твоя мать тоже за нами наблюдала. Стоило мне приехать, тут же перебиралась к тебе жить. Ох, и ругалась ты с ней. А признайся, Арина, она на тебя еще давила сильно, поэтому ты и не соглашалась быть моей женой.
  -- Было дело, - согласилась мать. - Не могла я ей противостоять.
  -- А теперь, Ариш, старой придется смириться. Будем жить вместе.
  -- Будем, - с какой-то странной интонацией откликнулась мать и позвала дочь из кухни. - Слышишь, Лилька, ты будешь жить здесь. В этом доме. Слышала, что дядя сказал.
  -- Нет, мам, - возразила дочь. - Не получится, наверно. Мы еще не решили окончательно, но, наверно, Аркаша уйдет с флота. Мы уедем отсюда. Аркаша хочет жить рядом с сестрой. А я с ним.
  -- Сестра, благо бы была мать, - недовольно заметила Арина Семеновна.
  -- Мам, у Аркаши нет матери, его сестра вырастила, - тихо ответила Лиля. - Разве я тебе этого не говорила?
  -- Вот что, - Арина задумалась. - А куда делась его мать?
  -- Умерла, - ответила Лиля, не желая вдаваться в подробности.
  -- Значит, мне придется стать Аркаше матерью, - сделала неожиданный вывод Арина Семеновна и улыбнулась. - Хороший у нас с тобой сынок, Андрюша.
  -- Хороший, - соглашался Самойлов. - Верный, надежный. И внучку нам успел уже родить.
  -- Вот что, Андрюш, ты отдохни, поспи, - приказала мать. - Я пойду, сама ужин приготовлю. А то Лилька что-нибудь пересолит.
  -- Картошечки натуши, как ты всегда делала, - попросил дядя.- Так тушеной картошки хочется.
  -- Сварю, как ты любишь, - пообещала Арина Семеновна. - Лиль, ты уже начистила картошки?
  -- Да.
  -- Дальше я сама все сделаю. Иди к Аркаше.
   Вечером все собрались за столом. Ели на улице, в доме было душно. А здесь стол стоял под тенью огромного грецкого ореха. Ужин приготовила Арина Семеновна. Она никогда не стремилась к изыскам. Еда, которую она готовила, была простая, добротная, здоровая крестьянская пища. Вот и сегодня была тушеная картошка с курицей и салат из свежих овощей, щедро сдобренный подсолнечным маслом. Аркадий был в восторге, объявил Арину Семеновну лучшей... мамой. А Златка, поглядывая на Лилю, осторожно заметила, что очень-очень вкусно. Её девочки тоже с аппетитом наворачивали картошку. Ела и Полюшка, Лиля решила, что тушеная картошка с курицей девочке вполне подойдет. Она, как всегда, мелко-мелко порезала мясо и потолкала картошку, добавив побольше бульона.
  -- Да говори дальше, Злата, - засмеялась Лиля. - Вкуснее получилось, чем у меня.
  -- Да, - ответила Злата. - Ты вроде также готовишь, но у мамы вкуснее. Арина Семеновна, положите мне еще немного.
  -- Давай, дочка, твою тарелку, - и довольная мать тут же наворотила целую гору картошки.
   Она теперь и Златку звала дочкой. Ей все больше и больше нравился выбор дочери. И мужа хорошего нашла, и родственники у него замечательные - сестра, ее муж. А какие девочки хорошие, сразу стали звать Арину Семеновну бабушкой, бабулей. У Арины Семеновны сердце сжалось от их немудреных ласк, когда девочки по наущению матери обняли её и поцеловали, а за ними и Полюшка собезьянничала.
  -- Аркаш, а что ты молчишь? Скажи, чья картошка вкуснее? - весело обратилась Лиля к мужу. - Поддержи жену.
  -- Вкусно, - ответил тот расплывчато. - Очень вкусно.
  -- Тоже скажешь, вкуснее, чем я готовлю? - глаза Лили смеялись.
   Аркадий замялся. Лиля обняла мужа, чем больше еще смутила мужчину.
  -- И не говори ничего, - засмеялась она. - Нельзя обижать жену.
  -- И маму тоже, - добавил мужчина.
   Лиля захохотала:
  -- Мам, хорошего я тебе зятя нашла, - она от души поцеловала мужа, все больше смущая его. - Говорит, что тебя нельзя обижать. Он еще не знает, что это невозможно.
  -- Лилька, - прикрикнула мать, - отстань от человека, не смущай. Чего при всех обнимаешься?
  -- А Аркаше приятно. Дай-ка я еще разок тебя поцелую.
   Лиля звонко чмокнула мужа в щеку. Ей нравилось смущать Аркадия своими ласками.
   С аппетитом поел картошки и дядя Андрей, вскользь заметив:
  -- Еще бы к картошечке твоих огурчиков маринованных, Ариша. Давненько я их не пробовал.
  -- Вот домой прилетим, будут и огурцы.
  -- Вы сами солите? - тут же спросила Злата.
  -- А как же.
  -- А я так и не научилась, - грустно протянула Златка. - И Анюта наша не солит. А мы все любим соленые огурцы. Иногда нас Липочка балует, тетя нашей хорошей подруги. А те, которые в магазине покупаем, кислые, в рот не возьмешь.
  -- Ничего, дочка, мы не так далеко от вас будем жить, пришлю я вам огурцов, - заверила довольная Арина Семеновна. - У меня их много, да еще насолю.
   Лиля опять занялась кормлением Полюшки, которая все норовила стащить мясо с тарелки отца. Но оно было большими кусками, Лиля поэтому не давала. Полюшка быстро смолотила свое мясо и требовала еще. Лиля отодвинула от нее тарелку Аркадия.
  -- Хватит тебе, - уговаривала она дочку. - Животик заболит. Вот картошку ешь.
   Аркадий ел молча, только улыбался, глядя на безрезультатные попытки дочки стащить куриную ножку с его тарелки. Он думал, что он долг так и не вернул Златке до конца. Наверно, надо будет остаться здесь, сходить еще в одно выгодное плавание, но как не хочется расставаться с Лилей и дочкой. Хорошо, что Грицай обещал выплатить деньги за неудачный рейс и работу на "Юрии Гагарине" оплатить. Можно отдать эти деньги сестре, но на что тогда жить? У Аркадия теперь семья. Так хотелось побаловать жену и дочку. Лиля два дня назад видела в магазине красивые босоножки, там было две модели, открытые и закрытые, обе пары ей понравились, Лиля даже померила, но, услышав цену, шарахнулась от прилавка и потащила прочь Аркадия. Аркадий пытался убедить жену купить босоножки, взять взаймы у Златки, куда там. Нет! И как отрезало, сколько ни уговаривал мужчина.
   Вдруг в это время раздался звонок. За калиткой с огромной куклой в руках стоял хозяин судоходной компании Александр Иванович Грицай. Он явно волновался.
   Все немного удивились. У каждого были свои мысли при его появлении. Андрей Юрьевич испугался, что брат может предъявить права на бывшую жену. Аркадий подумал, что ему ничего не заплатят, именно это и приехал сообщить хозяин. Арина решила, что у Александра какие-то претензии к ней, она тут же подбоченилась, готовая к бою. Златка ничего не понимала, она не знала этого человека, не была на суде, сидела с детьми на улице. Зато девочки Златки при виде куклы в руках мужчины испустили восторженный вопль и в надежде уставились на мать: разрешит взять или нет куклу. Маленькая Полюшка схватила кусок мяса с тарелки отца и быстрее совала рукой его себе в рот, благо мама отошла к калитке. И лишь Лиля считала, что этот человек пришел с добрыми намерениями. Ведь он помог дяде Андрею.
  -- Это вашей Полине подарок от меня, - Александр Иванович протянул куклу своей взрослой дочери.
  -- Спасибо, - отозвалась Лиля, взяв куклу. - Проходите, Александр Иванович. Может, поужинаете с нами?
  -- Не откажусь, - ответил Грицай, ободренный радушным приемом дочери, для которой он согласился много лет назад умереть.
  -- Мам, поставь, пожалуйста, еще один прибор, - попросила дочь, удивленная повисшим, каким-то настороженным молчанием.
   Мать поставила тарелку, молча положила картошки.
  -- Вкусно, - сказал Александр Иванович. - Давно я не ел простой пищи. Ты готовила, Арина?
   Девочки Златки, воспользовавшись моментом, потихоньку подобрались к кукле, которую Лиля положила на свободный стул, и занялись её, Полюшка сидела на высоком стульчике рядом с отцом, с набитым мясом ртом, в руке держала куриное крылышко, которое она стащила с чьей-то тарелки, воспользовавшись заминкой среди взрослых, любила девочка мясо.
  -- Саш! Ты зачем пришел? - первым тихо спросил Андрей Юрьевич.
  -- Как зачем? Вы все же мне не чужие, - непонятно ответил Грицай.
  -- Мы-то не чужие, - сердито откликнулась мать, - я это всегда помнила, но ты предпочел умереть.
   Лиля крутила головой, ничего не понимая. Что дядя Андрей и хозяин компании знакомы, это так и должно быть. А вот мать откуда Грицая знает? Грицай! Ведь это девичья Лилина фамилия. Может, это родственник умершего отца, о котором мать не любила говорить? Она вопросительно глянула на мать.
  -- Вот что, Лилька, - начала Арина Ивановна. - Что тут крутить, ходить вокруг да около. Ты уже не дитя, так что я все скажу тебе. Твой отец не умер. Просто ты ему не нужна была раньше. Сейчас ему, наверно, плохо. Вот и пришел.
  -- Кто пришел? - как деревянная спросила Лиля.
  -- Отец твой умерший пришел, - мать кивнула на Александра Ивановича. - Грицай Александр Иванович.
  -- Зачем ты так, Арина? - тихо спросил судовладелец.
  -- А как я должна говорить? - мать была очень сердита.
   Чувства Лили метались в полной растерянности. Она уже несколько лет прожила здесь, у моря, дядя Андрей ни слова ей не сказал про то, что отец жив и находится рядом, с отцом она не встречалась до суда. Женщина почувствовала, как рука Аркадия сжимает её руку.
  -- Спасибо, - одними губами, без звука, прошептала Лиля и вцепилась дрожащими пальцами в руку мужчины.
   Хоть что-то есть у неё в жизни надежное. Аркаша! Мать что-то намудрила в молодости, недаром она всегда сердилась, если дочь интересовалась отцом. Арина Семеновна тем временем продолжила:
  -- Поел? А теперь бери куклу и уходи. Тебе нет здесь места. Мы отдельная семья, без тебя. Ты сам выбрал это.
   Александр Иванович встал.
  -- Ты права, Арина, я заслужил это. Извините меня, - только и сказал он и пошел к калитке.
  -- Куклу возьми! - крикнула мать.
   Застыла Настенька, вцепившись в куклу, а потом громко заревела. Девочка не хотела отдавать приглянувшуюся игрушку.
  -- Не бойся, - сказал Александр Иванович девочке, - я не возьму куклу. Играй. Я не знал, что здесь три девочки, думал только твоя дочка, - пояснил он побледневшей Лиле, которая тоже встала.
   Лиля молчала. Уже когда Александр Иванович садился в машину, Лиля вскочила и бросилась за ним.
  -- Вы извините, пожалуйста, маму, - сбивчиво заговорила она. - Она не такая. Она добрая в душе. Просто все тут в кучу собралось... вы, бабушка слегла, дядя Андрей болеет... Вы знаете, я завтра приду к вам. Можно?
  -- Можно, - улыбнулся Александр Иванович. - И дочку с собой возьми. Я не посмотрел на неё толком.
  -- Хорошо.
  -- И мужа прихвати. Арина, я знаю, не пойдет, не простит. А с Андреем мы встречались часто...
   Грицай уехал. Лиля вернулась.
  -- Ты о чем говорила с ним? - сердито спросила мать.
  -- Я сказала, что хочу встретиться, - не стала скрывать Лиля.
   Арина Семеновна сердито сверкнула глазами и вдруг всхлипнула. Андрей Юрьевич, он сидел рядом, обнял её.
  -- Все хорошо, Аринушка. Все. Лиля уже взрослая. Не мешай ей, не дави на нее. Сама решит, нужен ей отец или нет.
  -- Ты ей был отцом, а не Сашка, - не согласилась мать.
  -- А я и есть, я никуда не делся. Так, племяшка?
  -- Конечно, - растерянно согласилась Лиля. - Я по-прежнему люблю тебя, дядя Андрей.
  -- А мы с тобой, Аринушка, - продолжил дядя, - прямо завтра улетим к тебе. А то ты опять откажешься стать моей женой.
  -- Да не откажусь, - всхлипнула мать. - Устала я одна быть. А с тобой я всегда была мысленно...
  -- Вот что, дети, - обратился Андрей Юрьевич к молодому поколению. - Оставайтесь вы тут одни. Живите, сколько надо. А мы уж к себе в родные места. Что Аринушке рваться между двумя домами? Тяжело так. Поедем мы с ней домой. Ну, а когда решите и вы отсюда уехать, дом оставите под присмотром Сашки. Я попрошу его помочь. Он уж никакой Ксении не даст ничего оттяпать. Что скажешь, Арина?
  -- Все правильно, Андрюша.
   И вдруг Андрей Юрьевич сделал резкий рывок и приподнялся на ногах.
  -- Дядя Андрей, дядя Андрей! - завизжала Лиля. - Ты встал, встал! Я всегда знала, что ты встанешь и начнешь ходить.
  -- Обязательно буду ходить, дочка.
   Арина Семеновна вместо того, чтобы обрадоваться, неожиданно села обессиленная и разрыдалась окончательно.
  -- Мама, ты что? - бросилась к ней Лиля. - Я знаю, ты устала, ты волнуешься, переживаешь за всех. Ну, хочешь, мы с вами поедем. Тебе трудно ведь будет. Дядя Андрей, бабушка. Мы будем помогать с бабушкой, дядю Андрея-то ты мне не доверишь...
   Лиля пыталась шутить, слезы сильной матери пугали ее.
  -- Нет, дочь, я сама со всем справлюсь, ты уж свою жизнь сама строй... - решительно отклонила предложение дочери Арина Семеновна. - Андрюша уже понемногу стоит. А бабушка... бабушке помогать не надо, умерла она...
  -- Как умерла? - воскликнула Лиля. - Бабушка Степанида умерла? Да разве это возможно, она же железобетонная была всегда...
  -- Степанида железобетонная была, когда ты Фильку с ней знакомила, а она ему ложкой в лоб дала за то, что хлеба кусок бросил. А последний год старая стала она, сгорбилась вся... Время ее пришло умирать. Похоронила я ее рядом с моим отцом и Пелагеюшкой... - голос матери прервался, но она взяла себя в руки, - и за Андрюшей отправилась.
   Вечером, когда уже спали дети, Андрей Юрьевич спросил Арину:
  -- Степанида все тебе рассказала? Успела? Она сказала, что твоей матерью была Пелагея, которую ты сестрой считала? Мне это Сашка как-то говорил, он знал всю эту историю, ему мама наша рассказывала...
  -- Сказала мне Степанида, все сказала, успела, три дня мы с ней говорили... - протянула Арина Семеновна. - Сказала она про мою мать. Только, Андрюш, оказывается, это не Пелагея... Мою мать звали Эвелина. Эвелина Станиславовна Ильинская... Я ведь Ильинская, а Степанида и Пелагеюшка были Битюговы... Чужая я им...
  -- Какая же чужая? Я помню ласковую Пелагеюшку, как она нянчилась с Лилей и меня любила. А как плакала ты, когда она умерла. И ты совсем не плачешь, похоронив Степаниду... - тихо напомнил Андрей Юрьевич.
  -- Матерью мне была Пелагея... Хотя была старше меня всего на четырнадцать лет... - противореча самой себе, ответила Арина.
  -- Аринушка, я запутался окончательно, - осторожно сказал Андрей Юрьевич. - Ты расскажи мне все... Я всегда считал, что Пелагея нагуляла ребенка в четырнадцать лет, а Степанида скрывала это и выдала тебя за свою позднюю дочь... А фамилию тебе свою дал второй муж Степаниды, врач, из ссыльных. Мать моя помнила его, хороший был человек, говорила она, недолго только жил... Я помню, моя мать про тебя говорила: "Красивая Аринка у Битюговых растет, только совсем не похожа на них, потому что Пелагея ее родила от какого-то офицера, что был на поселении. От Битюговых у нее только характер. Кремень. Как у Степаниды..."
   Скрипнула половица за дверью. Это Лиля беспокоилась за мать. Заметив, что горит свет в ее комнате, тихонько подошла.
  -- Заходи сюда, Лилька, - приказала Арина Семеновна, - тебе это надо тоже знать. Мы с тобой, дочь, безродные собаки на этом свете, нет у нас никого из родни... И не было... Нет родных людей у нас с тобой...
  -- Мама, что ты говоришь? А дядя Андрей, Аркаша, Златка...
  -- Это наши мужья, я говорю про кровных родственников... Есть ты, я и Полюшка...Над родом Ильинских висит проклятие одиночества...
  -- Мама! Какие Ильинские? Какое одиночество? - не понимала дочь. - А если вспомнить всех кровных родственников по линии бабушки, это же полдеревни будет одних Битюговых...
  -- Расскажи, Аринушка, Лиле всю правду... - попросил дядя.
  -- Так вот, Лилька, Битюговы нам никто. Я им чужая. Но тем, что я выросла, ела вволю, а не сгнила в детдоме, я обязана твоей бабушке - Степаниде Битюговой. И, конечно, моей родной Пелагеюшке...
   ... Шли тяжелые пятидесятые годы. Вторая волна сталинских репрессий. Военврач советской армии Михаил Олегович Ильинский сразу после войны попал в лагерь. Обвинение стандартное - английский шпион. Ему еще повезло. Выпустили его на поселение через пять лет. Сюда, к нему приехала невеста Эвелина Станиславовна Покровская, учительница по профессии и католичка по вероисповеданию. Они жили в большой довольно-таки деревне Староруй, но отдаленной от всего света. И если школа какая-никакая была в деревне, то больницы не было. Случалось, люди обращались за помощью к Михаилу. Как мог, так и помогал. И отказать не мог, и разрешения на работу не было. Эвелина стала работать в местной школе, лишь потому, что учителей не хватало в этой глуши. Хозяином и богом в деревне был местный участковый уполномоченный Савелий Битюгов, огромный мордастый мужик. Он всласть поизмывался над поселенцами, односельчанами, а заодно и над своей женой. Соседи тоже боялись Савелия. А не трогал он только одного человека на свете, свою племянницу Пелагею, дочь своего брата, умершего от старых ран после войны. Пелагея здесь училась в школе и жила у дяди. Мать мечтала выучить ее на учительницу. Вот и отвезла в Староруй, где была школа. Степанида Битюгова, оставляя дочь в доме Савелия, сказала своем родственнику:
  -- Дунька у тебя добрая, она мою девку обижать не будет, я знаю. Но если ты тронешь Польку, приеду и придушу тебя. Думаешь, не справлюсь? Справлюсь! И драться с тобой не стану. Ты пьяный спать будешь, я сяду тебе на голову, зад у меня широкий, задохнешься сразу. Скажу потом, что в подушке ты задохнулся.
   Савелий захохотал, было, но вспомнил, что здоровая Степанида до войны как-то подралась с мужем, тот неделю ходил с подбитым глазом и говорил:
  -- Да моей Степке только на медведя одной ходить. Силищи, как у ста мужиков. Уложила меня с одного удара кочергой.
   Покосился Савелий на кочергу и обещал не обижать Пелагею. Своих детей Савелия не было. Он смертным боем бил свою жену, смирную, добрую женщину, та умывалась кровью, детей не донашивала, скидывала. Сколько раз Пелагея бросалась на защиту тетки Авдотьи, обнимала, не пускала дядьку, порой и ей доставался удар сапогом, но после этого Савелий приходил в себя, вспоминал слова Степаниды и уходил из дома. Девочка помогала тете, поднимала ее, вела в баню, отмыться от крови. Пелагея пошла в мать, была сильной, крупной. Но в отличие от своего дяди и матери росла доброй совестливой девочкой, нерешительной. Сколько раз плакала она потихоньку, видя, как Савелий бьет тетю Дуню, унижает людей, особенно не местных, а прибывших из лагерей.
   Особенно возненавидел Савелий Михаила Ильинского, бывшего врача, тот не боялся Савелия, это во-первых. Во-вторых, этот врачишка осмелился сказать, что детей у Битюговых нет из-за самого Савелия, не надо жену бить. В-третьих, приглянулась Савелию новая учительница - Эвелина Станиславовна. Для начала он зачастил в школу, все интересовался, как учится племянница. А девочка хорошо училась и очень полюбила новую учительницу. Эвелина тоже по-доброму относилась к Пелагее, которая всегда была одна. Девочки сторонились в деревне и боялись из-за ее дяди.
   Савелий пытался склонить к сожительству Эвелину, но получил решительный отпор. И неудивительно, что вскоре Михаил Ильинский отправился назад в лагерь, оставив беременную жену. Эвелина хотела уехать, но сразу не отпустили, приказали подождать конца учебного года. Но и с началом лета не уехала Эвелина, боялась, что родит в дороге, уже шел девятый месяц беременности. Через две недели женщины не стало. Разразилась страшная трагедия в деревне Староруй. Пьяный Савелий поздно вечером пришел в дом Эвелины, благо жили они по соседству, он не знал, что следом за ним прокралась Пелагея. В тот вечер Савелий долго уговаривал Эвелину, обещал жениться на ней, записать ребенка на свое имя, но все напрасно. Тогда он пытался изнасиловать беременную женщину. Эвелина отчаянно закричала, схватила нож, но ударить не решилась, стала медленно отступать в угол. В дом вбежала Пелагея.
  -- Дядя Савелий, не надо, не надо! - закричала девочка.
  -- Еще одна сучка появилась, - пьяно взревел тот. - Жалко учительницу, ложись сама вместо нее.
   Он швырнул девчонку на кровать и стал срывать с нее одежду. Пелагея отчаянно кричала, сопротивлялась, хоть и была она крупная, но ей было еще только четырнадцать лет, не было такой силы, как у матери. Эвелина бросилась девочке на помощь, но здоровый мужик отшвырнул в сторону беременную женщину и стал примащиваться на племяннице. Эвелина поднялась и ударила изо всех сил негодяя в спину ножом. Савелий обмяк, кровь полилась из раны. Пелагея не могла пошевелиться от страха. Так и лежала раздетая. А Эвелина закричала. У нее начались роды. На этот крик прибежала Авдотья, жена Савелия. От постоянных побоев мужа у женщины дергалась голова, временами были затмения рассудка. А тут она увидела мужа всего в крови, кричащую Эвелину и раздетую, скорчившуюся Пелагею. С криком, что Савелий ссильничал племяшку, она бросилась по деревне. Люди бежали к дому учительницы. Но одна древняя старуха, что слыла ведьмой в деревне, выгнала всех любопытных, села на крыльце, сказала: туда нельзя, там учительница рожает. Она пропустила лишь местную бабку-знахарку, что умела принимать роды. Эвелина родила девочку и умерла от сильного кровотечения через час. Бабка замотала ребенка в тряпки и подала Авдотье со словами:
  -- Делайте, что хотите с божьим творением, коли погубили мать.
   Та отшатнулась от ребенка, новорожденную девочку взяла на руки Пелагея. Так с девочкой медленно ушла в дом тетки, что шла следом и несла какую-то полную чушь.
   Приехавший на другой день из района новый уполномоченный разбирался с трупами. Он же должен был определить в спецучреждение и новорожденную девочку, дочь политзаключенного. Но Пелагея ночью ушла из Староруя. Девочка шла с теткой, которая окончательно лишилась разума, все что-то бормотала, но не отставала от племянницы мужа. Они пришли в район, сели на поезд и через несколько часов добрались домой к матери. Пелагея сказала Степаниде, что это ее ребенок. Выжившая из ума тетка добавила, что Савелий изнасиловал Пелагею. Степанида ахнула, побледнела, она решила, что дочь родила от Савелия. Уставшая Пелагея молчала, лишь слезы текли по щекам, да прижимала она к груди плачущую малютку.
  -- Чего не успокоишь? - спросила сердито мать. - Покорми.
  -- Чем? - робко спросила дочь.
  -- У тебя, чего, молока нет?
  -- Нет, - ответила Пелагея.
   Мать развернула еле пищавшего младенца, сменила тряпки, в которые была завернута девочка, развела коровье молоко и покормила ребенка. Посмотрела на дочь и жестко сказала:
  -- Нагуляла, будешь растить. Битюговы своих детей не бросают. Но запишем девчонку на меня. Может, ты еще замуж выйдешь.
   Пелагее недавно исполнилось четырнадцать лет. Мать поверила, что это родила она. Хоронить брата погибшего мужа Степанида не поехала. Его жену родственники не взяли, Степанида оставила Авдотью у себя, пусть за дитем смотрит, а Полька работает. Девочку назвала Ариной. Авдотья вскоре умерла. Пелагея растила девочку, очень любила. Арина звала ее не мамой - Полей. А матерью называла суровую Степаниду. Степанида никогда не ласкала девочку, смотрела сурово, впрочем, как и на других своих детей, но когда в деревне малышку попытались обозвать нагулянной, безродной безотцовщиной, она быстро разобралась с обидчиками, по-своему, по-бабьи позатыкала рты. Все остальные Битюговы тоже считали Аринку своей, заступались. А они были здоровые, крупные, так что хрупкую младшую сестренку никто не смел лишний раз обидеть. Знали: налетят братцы, накостыляют по шее. Всего у Степаниды было пять детей.
   Через пять лет семью Битюговых разыскал еле живой Михаил Ильинский. Он недавно перенес операцию по удалению опухоли, был освобожден из мест заключения. Только тогда Степанида узнала всю правду. По-новому глянула на свою дочь, на маленькую Аринку, она ее любила, хоть и не показывала виду, все-таки считала своей кровинкой. Потом посмотрела Степанида на исхудавшего врача, кожа и кости, в чем только душа держится, и сказала прямо:
  -- Вот что Михаил, оставайся здесь, у нас. Угол я тебе найду. Не жилец ты. Вижу я. Увезешь девчонку, сделаешь сиротой. А тут у нее Полька есть. И я присмотрю, привыкла я к ней, своей считала. Да и врач в деревне нужен.
   И Михаил остался. Степанида даже подлечила его, травами поила, кормила немудреной деревенской пищей, он прожил еще пять лет. Именно Михаил предложил Степаниде стать его женой. Та подумала и согласилась. Они даже расписались в сельсовете. Степанида сказала только:
  -- Аринку можешь перевести на свою фамилию, а мне уж лучше Битюговой оставаться...
  -- Я немного помню своего отца, седой весь, вежливый такой, никогда не кричал, мать Степанидушкой называл, - говорила Арина. - Про меня всегда говорил: "Моя Аринушка. Красавица. Вся в Ильинских". Только я Ильинской стала в восемнадцать лет, когда паспорт получила. Все годы я была Битюговой, так папа решил. Боялся он за меня. Если бы он сразу дал мне свою фамилию, я бы стала дочерью врага народа. Тогда это было опасно. А так я считалась дочерью простой русской бабы Степаниды Битюговой. Степаниду, хоть я и звала матерью, но не очень любила, уважала только. Суровая она была, не терпела противоречий. А матерью мне была Пелагеюшка. Ты ее помнишь, Лиль?
  -- Немного помню. Она ведь жила с нами, со мной все нянчилась, добрая такая. А еще я помню мам, как ты плакала, когда она умерла, наша ласковая бабушка Поля.
  -- Да, - подхватил Андрей Юрьевич, - Я никогда не думал, что наша железная Арина может потерять полностью самообладание.
  -- Мама, но если бабушка, в сущности, тебе чужая женщина, почему ты все-таки всегда слушалась ее, заботилась, - задала вопрос Лиля.
  -- Степанида была простая деревенская баба, но обладала житейской мудростью. Да. Сурова была, но в душе у нее жила доброта. Ей я обязана жизнью. Она не сдала чужого младенца в детдом, не выкинула на улицу моего отца, любила его, благодаря ей, он хоть последние годы пожил по-человечески, даже счастлив был в какой-то мере. Степанида, в сущности, дала мне путевку в жизнь. Я тоже должна была поступить по-человечески. Я не бросила ее.
   За дверью раздались негромкие шаги.
  -- Это Аркаша меня ищет, - поняла Лиля.
   Мать негромко приказала:
  -- Заходи, сынок. Мы говорим о прошлом. Сейчас я расскажу об Ильинских. Мой отец порой мне рассказывал, но многое я забыла, не вслушивалась, до того ли ребенку. А Степанида любила его слушать. Она успела мне все рассказать перед смертью. Моя приемная мать очень любила моего отца и обещала, что не унесет эту историю в могилу.
   Арина Семеновна не стала говорить, как несгибаемая, железобетонная Степанида горько расплакалась, говоря о Михаиле Ильинском: только с ним она была счастлива, но это было совсем недолго. Никто так не обращался с женщиной. Выросшая в деревне и знающая только ее нравы и законы, Степанида до глубины души была поражена приветливым и воспитанным обращением второго мужа, его ласковое Степанидушка, Степанушка, Степочка грели суровой женщине душу долгие годы. Михаил Ильинский очень хорошо относился к старшим детям Степаниды, они в свою очередь очень уважали этого человека. Степанида поклялась сама себе, что дочь Михаила будет счастливой. Только вот счастье Арины Степанида видела в другом, не в родстве с Грицаем и Самойловым.
   ...Михаил Ильинский всегда страдал из-за своей дворянской фамилии, поэтому уехал учиться далеко от родного дома, в Ленинград. Он скрыл свое дворянское происхождение. А род его, что по линии отца, что по линии матери, был древний, аристократический. Отец не любил вспоминать предков, говорил, что над их родом висит проклятие, и он рад, что революция перемешала все. В том числе отступило и их семейное проклятие. А семейное проклятие утверждало, что женщины рода Ильинских умирают при родах.
   Началось это давно. Тогда Польша еще была частью России. И недалеко от Варшавы жили князья Рдецкие, довольно-таки богатые люди. Но главным богатством Стась Рдецкий считал своих подрастающих дочерей: Эльвиру и Магдалену. Обе девушки были красивы той утонченной польской красотой, что оттачивалась веками: большие голубые глаза-озера, льняные косы, обвивающие голову два раза, мраморные плечи, тончайший стан. Только у старшей в душе жил ангел, у младшей царствовал сам сатана. Матери у девушек не было, она умерла, родив Магдалену. Отец больше не женился, растил дочерей. Эльвира была старшая, добрая, жалела отца и сестру, став взрослой, вела дом. Замуж она не стремилась, жаль было отца и младшую сестру. Младшая Магдалена росла всегда другой, ненавидела весь свет, носила в душе злость и зависть. Она завидовала всему: завидовала, что Эльвира старшая, что она помнит немного мать, что ее вывозят в свет, завидовала дорогим украшениям, что дал старшей дочери отец, чтобы украсить себя, Магдалена завидовала любому подарку, что получала Эльвира, пусть это была обычная лента или бриллиантовые серьги. Шли годы. В свет уже выезжала и младшая Магдалена, вокруг нее вились толпы поклонников, наметились и кандидаты в мужья, а старшая Эльвира так и не вышла замуж. А была она по тому времени уже старой девой. Но как-то на одном из светских вечеров появился русский князь Петр Соколов, очень богатый и интересный молодой человек. Он сразу обратил внимание на сестер Рдецких. Попросил у старого Рдецкого разрешения нанести визит, стал постоянно бывать в их доме. Все сразу зашептались, что Соколов недаром ходит к Рдецким. Он влюблен в одну из сестер. Младшая Магдалена не сомневалась: князь из-за нее посещает все светские вечера. Ведь старшая тихоня Эльвирка была уже старой с ее точки зрения. Ей уже было двадцать пять лет. Но Петр Соколов выбрал Эльвиру и сделал ей предложение. Эльвира тоже полюбила этого человека, но сильно сомневалась, никак не могла решиться принять решение. В дело вмешался отец. Старый Стась Рдецкий спешил пристроить дочерей, он был болен, но скрывал это. Именно отец настоял, чтобы старшая дочь приняла предложение князя. Про Магдалену же отец думал, что та долго не засидится без замужества, к нему уже приходил старый Годинский и просил отдать одну из дочерей за его сына. Дальняя родственница покойной жены Стася, Элла из рода Орел-Соколовских, надежный друг и вечный советчик старого Рдецкого, посоветовала принять предложение и отдать за молодого Годинского Магдалену. Объяснила она своеобразно.
  -- Эльвира у тебя святая, отдай ее замуж за князя, Соколов добрый человек, пусть она едет с ним в Россию, они любят друг друга. А Магдалена эгоистка, не обижайся только, змея она настоящая. Она и вас всех со света скоро сживет. Знаю я, как она с тебя деньги на наряды и украшения вытряхивает. Плевать ей, что ты уже несколько раз закладывал свое имение. Вот пусть ей муж богатый достанется, оплачивает капризы. И по характеру они подходят. Ведь фамилия Годинских от слова "гад", а не год, это они просто поменяли букву в фамилии. Отдавай им Магдалену. Все деньги ее будут через год.
   Элла Орел-Соколовская слыла пророчицей, она видела и знала будущее. Старый Стась подумал и решил, Элла права. Эльвира беззащитна, Магдалену просто так не возьмешь, она властвует над любым, с Годинскими тоже справится. Если кого и побаивается младшая дочь, так тетку Эллу, родственницу покойной матери.
   Магдалена рвала и метала от злости, когда Эльвира под нажимом тети Эллы и отца приняла предложение князя Соколова, а остальные были рады. И тогда Магдалена тут же приняла предложение Годинского, а свою сестру тайком прокляла. Она вспомнила, что старшая сестра ее будущего мужа Беата водилась с нечистой силой, приносила людям только несчастья. Магдалена пошла к ней, та выслушала ее просьбу и довольно засмеялась: "Хорошую жену папенька подобрал братцу, ты нам подходишь, мы с тобой приберем к рукам сначала наши денежки, потом Соколовых", - и дала ей обычную иголку.
  -- Воткни незаметно свадебное платье сестре и произнеси: "Пусть эта игла отравит своим жалом самые счастливые моменты твоей жизни", - сказала будущая родственница.
   Магдалена так и сделала. Свадьбы сестер были в один день. Магдалена тоже спешила выйти замуж. Годинские были невероятно богаты, а Магдалена любила деньги и строила планы, как она будет ими распоряжаться. Одна! Без всяких сестер мужа.
   Эльвира была счастлива, сразу после венчания уехала с мужем в далекую Россию. Ей хотелось жить в деревне. Петр Соколов не возражал, у него была большая усадьба в глубине России. Эльвире там обязательно понравится.
   Магдалена поехала с молодым мужем в Париж, где тот вскоре скончался по непонятной причине, а следом за ним стали умирать и другие Годинские. Последней умерла сестрица мужа. Не прошло и года, как Магдалена стала единственной наследницей всех капиталов Годинских и самой богатой вдовой Польши.
   Через год пришло известие из России, что Эльвира умерла родами. Старому отцу передали, что она умерла неожиданно. Рода были легкими, матери подали новорожденную девочку, она прижала ее к себе и сказала::
  -- Я такая счастливая. Я родила дочку.
   И откинулась на подушки, закрыв глаза, руки, держащие малютку, медленно слабели и разжимались. Деревенская повитуха-знахарка, что помогала при родах, поспешно взяла дитя из рук матери. Сердце Эльвиры остановилось. Старуха-знахарка испуганно перекрестилась. Она ничего не понимала. Ведь все было хорошо. Лишь потом она сказала, что смерть молодой барыни была наговоренная, кто-то сильно желал ей зла.
   Магдалена ждала, что князь Соколов приедет за ней, они оба вдовцы, он женится на Магдалене. И тогда ее богатство умножится. К деньгам Годинских присоединятся деньги Соколовых. Про девочку, оставшуюся сиротой, Магдалена не думала. Увы, ее надежды не сбылись. . Петр Соколов женился на какой-то русской простушке, не очень красивой и не очень знатного рода. Звали ее Полиной. Соколов писал тестю, который доживал последние дни, что его жена очень добра, она заменила мать малышке Марине. Вместе с князем это письмо читала тетка Элла. Пророчица сказала:
  -- Верь словам зятя - у твоей внучки появилась мать. Благослови их брак.
   Фыркнула при этих словах присутствующая при чтении Магдалена и объявила, что опять едет в Париж. Элла пыталась остановить ее - отец болен, доживает последние дни.
  -- Без меня похороните, - ответила младшая дочь. - Я же без вас обошлась. Сама похоронила и мужа, и его родителей, и даже сестру.
   Да, к тому времени от семьи Годинских никого не осталось. Иголка, приносящая несчастья, побыла во всех одеждах и Годинских. Эту иголку Магдалена берегла больше всех сокровищ. И отцу своему она вчера воткнула ее в его любимое кресло. Вот он и резко сдал после радостного известия, что у внучки есть мать. Одному только человеку не могла принести несчастья Магдалена - тетке Элле. Стоило Магдалене приблизиться к Элле с иголкой, как та начинала жечь руку и норовила воткнуться в хозяйку. Про Эллу Орел-Соколовскую шептались, что она могущественная ведьма, но зла не несет никому, потому что ей покровительствует солнце и луна. Да и не встречались часто Элла с Магдаленой. Они не любили друг друга. Кроме того у Эллы появились две племянницы. Так она с ними носилась больше родной матери. У самой Эллы семьи не было.
   Выросла дочка Эльвиры - Марина. Красотой пошла в мать. Вскоре ей сыскалась доля. Суженого звали Борис Ильинский, он был потомственный офицер. Немолодая, но все еще интересная Магдалена прибыла на свадьбу. Платье невесты ей показалось знакомым. Да, это была точная копия платья Эльвиры. Дорогое, расшитое золотом и жемчугом. И злобная Магдалена прошептала:
  -- - Я вызываю старое проклятие ведьмы Беаты. Игла, отрави своим жалом самые счастливые моменты жизни дочери моей сестры.
   И незаметно воткнула иголку в самый низ платья, в пышную оборку, якобы поправляя ее. Брат невесты, сын от второй жены Петра Соколова, Андрей, в это время обнял сестру, поздравляя. Он был немного неуклюж, наступил на край платья и оторвал одну оборку.
  -- Какой ты неуклюжий, - засмеялась Марина.
   А Полина спешила на помощь.
  -- Сейчас дочка, все поправим.
   Она нагнулась, достала булавку и хотела приколоть оборку.
  -- Да тут иголка осталась, ржавая вся, - воскликнула она и выбросила ее.
   Полина подколола платье приемной дочери своей булавкой, а вторую, отведя дочь в сторону, пристегнула ей под лиф платья.
  -- От недоброго взгляда, - сказала она, покосившись на фальшиво улыбающуюся Магдалену.
   На всякий случай Полина еще прочитала молитву, где обращалась к Деве Марии, просила беречь ее девочку, дать ей счастье. Магдалена тайком подобрала иголку, разозлилась, но никак не получалось больше воткнуть иголку в одежду Марины или кого другого. Как это бывало с теткой Эллой, игла не слушалась и пыталась воткнуться в хозяйку. Любовь Полины стояла препятствием для зла Магдалены. Тогда Магдалена напросилась пожить в доме умершей сестры. Полина хоть и не любила эту, так внезапно появившуюся родственницу, но и не отказала. Через полгода Магдалена запросилась домой, просила кого-нибудь сопровождать ее, мотивируя тем, что стара, не доедет. В самом деле за полгода жизни в России Магдалена сильно сдала. Напоследок постаревшая злыдня опять попыталась разрушить жизнь в доме Соколовых, она хотела оставить иглу в двери. Вот тут-то Магдалена и укололась сама. Но иглу все же вогнала, только в ворота, на улице. В самый последний момент, когда уже прощались и садились в коляску. Сопровождать до самой Польши старую тетку вызвался молодой князь Андрей.
   Место укола на руке слегка покраснело, Магдалена отмахнулась, пройдет. Не такие раны заживали на ней, когда ее пытался убить старый Годинский за то, что она свела на тот свет его сына. В дороге Магдалене снилась сестра покойного мужа, та самая Беата, что зналась с нечистой силой. Она зло хохотала:
  -- Иди ко мне, моя невестушка. Я в аду держу тебе местечко. Моя иголочка тебе отомстила. Скоро увидимся.
   Андрей привез в Польшу тетку еле живой. Рука распухла, начала чернеть. Старая уже совсем Элла пришла со своими племянницами Анной и Еленой. Глянув на Магдалену, только и сказала:
  -- Отъездилась по Парижам злодейка. Кончилось отведенное ей время. Адов огонь настиг ее. Умирает Магдалена.
   Пришедший с Эллой врач подтвердил то же самое.
   Магдалена умерла через сутки. Хоронил ее племянник Андрей, помогали Орёл-Соколовские. От наследства Годинских Андрей решительно отказался, не лежала душа, да и были другие наследники со стороны Годинских. Элла одобрила решение молодого человека. "Нехорошие деньги у Годинских, на людской крови они сделаны", - сказала старая пророчица. Уезжать Андрей не спешил, потому что его сердцем завладела восемнадцатилетняя Елена, младшая племянница Эллы Орел-Соколовской. Девушка тоже полюбила его. Но замуж не сразу согласилась выйти. Во-первых, неожиданно умерла тетя Элла, в доме Орел-Соколовских был траур. Во-вторых, Елена не хотела расставаться со старшей сестрой Анной, которую очень любила. Но Анна, видя, что влюбленные мучаются, страдают друг без друга, приказала сестре принять предложение Андрея. Андрей женился через год. Он был счастлив, что отхватил себе невесту из знатнейшего польского рода Орел-Соколовских - Елену. Почти два года молодые прожили в Польше. Потом Андрей получил письмо от матери, что болеет отец, что чуть не умерла родами Марина, ее-то спасли, а ребеночка не удалось. Но Марина упрямая, опять собралась рожать. И Андрей засобирался в дорогу. Елена, конечно же, с ним. Только неожиданно заболела Анна. Елена попросила мужа задержаться. Лишь через полгода, когда отступила болезнь от Анны, молодые Соколовы тронулись в путь, в Россию. Плакала Анна, таинственные способности тети Эллы перешли к ней. Она отныне была колдуньей и пророчицей, знала, что никогда больше не увидит свою младшую сестру.
   В доме Соколовых готовились к приезду Андрея с женой. Полина нервничала. Она знала, что Елена - дальняя родственница Магдалены Годинской, а Магдалену Полина иначе, как ведьмой, про себя не называла. Мать очень переживала за своего сына. До Полины даже дошли слухи, что и сама Елена тоже ведьма, как ее тетка. Вот только о существовании тети Эллы не знала мать Андрея, думала о Магдалене идет речь. Приехавшая с мужем Марина смеялась над матерью, не верила этим слухам, говорила, что их Андрюшка не мог жениться на ведьме, если только на доброй фее. Полина вздыхала, крестилась, поглядывала на большой живот дочери и думала, что зря Марина приехала к ним. Рожать ей скоро. А она сюда, в глушь, в деревню приехала. Неспокойно было матери. Полина на всякий случай привела в дом опытную деревенскую бабку-повитуху Настасью, у которой был большой опыт принимать роды.
   И вот радостный момент встречи наступил. Раздался вдали звон колокольчика. Все выбежали на двор. Наконец-то, Андрей вернулся домой, вернулся с женой. При виде невестки Полина забыла все страхи. Андрей на руках вынес из коляски свою молодую жену, совсем не похожую на Магдалену, худенькую, черноволосую, с приветливой, ясной улыбкой на губах и ласковым блеском в зеленых глазах. Да как всегда, сын был неловок, зацепил платьем молодой жены за ворота, слегка порвал. Елена засмеялась:
  -- Это к счастью, - сказала она. - Не переживай, Андрюш. Платье дорожное, не свадебное. Я сплету кружево и пришью сюда, еще красивее будет.
   Да, красивая и богатая жена Андрея Соколова из аристократического рода Орел-Соколовских умела плести тончайшие кружева. И все поверили ее приветливой улыбке и радости, что так и струилось от молодой женщины. Но только, показалось вдруг всем, счастья не будет, одни тревоги и заботы. Внезапно охнула вышедшая встретить брата Марина, схватилась за живот. Начались роды, хотя, по подсчетам будущей мамы, еще рановато было. Все засуетились, забегали. Полина не знала: то ли невестку встречать, то ли с дочерью идти. Елена махнула рукой свекрови:
  -- Идите, идите к дочери. Это ведь такое счастье - новый человек скоро появится. Я с Андрюшей пока побуду.
   Андрей повел жену в их дом сам. На улице было прохладно. Полина приказала протопить печи. В доме было тепло и уютно. Кафельная печь приветливо выставила свои бока. Елена решила переодеться, сняла дорожное платье, надела домашнее. Стала рассматривать порванное. Вдруг что-то кольнуло руку. Елена не бросила платье, а внимательно присмотрелась. Там, где платье было разорвано, что-то было. Как щепочка тоненькая.
  -- Надо же. Иголка, вся ржавая, сломанная, - удивилась Елена. - Какая гадость! Где же я за нее зацепилась?
   Она брезгливо бросила обломок иголки в печь, в рдеющие угли, и для чего-то прочитала охранное заклинание, которому научила ее тетя Элла, слывшая доброй колдуньей. Иголка вспыхнула и рассыпалась в мелкий пепел. В тот же момент солнце пробилось из-за туч и осветило комнату. Елене стало поспокойнее, она знала - все должно быть хорошо. . Но вошедший Андрей был хмур.
  -- Плохо Марине, мучается сильно, - сказал он. - Мама плачет, боится, как бы она не умерла. Знаешь, ее бабушка и ее мать умерли родами. Вдруг и ей это грозит.
   Перед глазами молодой Елены неожиданно появилась тетя Элла, их добрая пророчица, ведьма и колдунья и просто умная женщина, она приказывала: "Помоги. Ты можешь". Елена услышала свой голос:
  -- Можно мне к Марине?
  -- Не знаю, - растерянно ответил муж. - Там мама. Послали в город за врачом, только когда он прибудет? На улице непогода разыгралась.
   Они оба пошли к комнате, где рожала Марина. Перед дверями сидели отец Андрея, Петр Соколов, и Борис Ильинский, муж Марины, красивый, статный офицер. Он был расстроен и мрачен.
  -- Зачем нам ребенок? Зачем Марина рожает? - говорил мужчина, а в глазах блестели слезы. - Если Марина умрет, я застрелюсь. Я не смогу жить без нее.
   Елена мягко провела пальцами по его руке:
  -- - Марина не умрет, вы просто помолитесь, попросите помощи у Девы Марии, она сама мать, она добрая, Дева Мария обязательно поможет, - сказала она и решительно вошла в комнату.
   Измученная женщина металась на кровати. Полина не знала, чем может помочь, стояла на коленях перед кроватью и молилась. Было душно. Елена не знала, что она будет делать. Ей сейчас руководило какое-то шестое чувство, словно здесь была добрая тетя Элла, которая знала все, она всегда подсказывала племяннице, что делать. Елена решительно распахнула окно, в помещение ворвался свежий воздух. Полина тревожно глянула на невестку. Марина же глубоко вздохнула, затихла на минуту, ей стало легче. Елена, призвав на помощь тетю Эллу и старшую сестру Анну, подошла к кровати, взяла за руку измученную женщину.
  -- Я помогу тебе, Марина, - прошептала она. - Ты только верь. Я не дам умереть тебе и твоему ребеночку. Я умею это.
   Марина благодарно улыбнулась и опять застонала. У нее была очередная схватка. А Елена даже не понимала, что с ней происходит. Она закрыла глаза, увидела узенькую-узенькую тропочку через пропасть и повела по ней Марину. Если они пройдут, Марина будет жить. А помогали им Анна и тетя Элла. Они родились ведьмами-пророчицами, Елена была обычной женщиной. Но сейчас в ней тоже проснулись какие-то силы. Она не даст Марине упасть вниз. А вот и Дева Мария стоит на той стороне пропасти, держит за руку мальчика. Он ждет маму, ждет Марину.
   Полина видела, как молодая жена Андрея держит за руку Марину. А сама далеко-далеко. Там, где жизнь и смерть встречаются. И Елена не отпускает Марину, не отпускает и неродившегося ребенка. Вдруг невестка открыла глаза и прошептала:
  -- Я держу ее, я не дам ей умереть, но не умею принимать роды. А ребенок скоро появится. Позовите кого-нибудь. Ей помочь надо.
  -- Господи, - всплеснула руками Полина. - Макаровна же в доме. Настасья. Повитуха наша деревенская.
   А та уже сама шла. С повитухой стразу стало легче. Старая Макаровна сердито скомандовала Полине:
  -- Отойдите, барыня. Не мешайте.
   Положила руку на живот.
  -- Скоро родишь, девонька. Уже идет ребеночек. Поэтому так и больно. Ты не бойся, главное. Все мы, бабоньки, через это проходим. И ты пройдешь. Ты верь, главное, в добро...
   Схватки были сильные, а вот потуги не наступали. Никак не могла Марина вытолкнуть из себя ребенка. Не хватало сил. Роженица начала терять сознание. Елена старалась изо всех сил, удерживая ее в яви, не давала увидеть пропасть и упасть в нее. Макаровна это заметила и приказала:
  -- Давай вместе поможем, девушка. Ты там, а я здесь. Вместе.
   Елена кивнула. Она видела младенца, розовенького, кричащего, ждущего свою маму. Дева Мария уже протягивала его. А Марина застыла в конце пути, она все-таки увидела пропасть под ногами и забыла про ребенка. "Я заставлю тебя увидеть сына", - твердила про себя Елена. "Марина", - резко крикнула она. Женщина испуганно открыла глаза и посмотрела на Елену. Та невероятным усилением передала ей свое видение. "Смотри вперед!" - приказала Елена мысленно. Измученная женщина подняла глаза от пропасти и посмотрела вперед. И чудо случилось - Марина увидела Деву Марию с младенцем на руках. В это время повитуха положила всю, до локтя, свою сильную жилистую руку на живот роженицы и плавно и твердо повела ее вниз, подталкивая ребеночка. Поднатужилась и Марина. Она уже не кричала, она выполняла тяжелую работу - выталкивала из себя новую жизнь.
  -- Вот и головка показалась, - довольно проговорила повитуха. - Не спеши сейчас, девонька, передохни. А теперь с новыми силами, ну, давай...а вот и плечики... Умница барынька наша...
   Через какое-то время мужчины услышали плач ребенка. А Елена все держала руку Марины, боясь, что если отпустит, то та забудет про ребенка, уйдет, как ушли ее мать и бабушка в самые счастливые моменты жизни. Что-то мешало Марине жить. Появившаяся перед взором тетка Элла сказала одно слово "иголка".
  -- Как я сразу не поняла! - воскликнула Елена. - Платье разорвалось, зацепилось за иголку. А ведь там был только кусок иглы. Мне ведь говорила тетя Элла перед смертью, что моя доля убрать зло Магдалены. Это она оставила здесь наговоренную иголку.
   Елена побледнела, выпустила руку Марины.
  -- Выйди, девушка, - приказала повитуха. - Ты упадешь сейчас. Я без тебя теперь управлюсь.
   Елена почти что бегом бросилась на улицу, к воротам. За ней поспешили Андрей и старый князь. Вот она отколовшаяся щепочка. А вот в старых воротах в щели торчит иголка.
  -- Андрюша, - попросила, лихорадочно блестя своими зелеными глазами, жена. - Надо эту иголку отсюда достать.
   Андрей вспомнил, что всегда в людской лежал топорик. Он поспешно принес его и аккуратно вырубил кусочек. Елена бросилась в свою комнату и бросила этот кусочек с остатками иглы в почти погасшие угли, не забыв прочитать во второй раз охранное заклинание. Жара в углях было еще много. Ржавая игла сгорела без остатка. Марина очнулась, открыла глаза. Она вернулась. Полина заплакала и подала ей ребенка.
   За всеми действиями Елены следил старый князь Петр. Он-то был в Польше, знал род Орел-Соколовских. Знал и про Годинских.
   После того, как, наконец, отступила опасность от Марины, все немного успокоились и сели за стол, приветствуя Андрея и его жену Елену. Усадили за стол и старую Макаровну. Повитуха стеснялась, все-таки господа, а она простая баба. Но когда стали благодарить ее, то старая женщина просто сказала:
  -- Я то что, только опростаться помогла барыне. А вот молоденькая барынька ей умереть не дала. Нашла душеньки матери и младенца и привела назад. Не будет больше плохо в этом доме, невестушка ваша его благословила.
   Петр подтвердил:
  -- Когда Марина родила, я видел, как Елена молилась у ворот, и Андрей с ней. Это наша невестушка милости выпросила для нас у Бога.
   Елена благодарно улыбнулась:
  -- У Девы Марии просила милости. Благословила она нас, - помолчала и добавила: - Мы с Андрюшей в такой счастливый день к вам приехали. В этот день родился первый внук Соколовых. Как назовете?
  -- Марина хотела дочку, Оленькой мечтала назвать, - сказала Полина. .
  -- Значит, Олег будет, - подвел итог дедушка. - В благословенном доме родился он. Счастливым будет.
   Так родилась легенда о благословении дома Соколовых молодой княгиней Еленой Соколовой. Но Борис Ильинский больше жене рожать не разрешил. Говорил:
  -- Не надо. Вдруг благословение Елены только для Соколовых. А Ильинские дети будут расти сиротами.
   Сын Ильинских Олег был, как и отец, офицером царской армии. После революции не эмигрировал, остался в России. Перешел на сторону большевиков, помогал создавать красную армию. Он избежал репрессий. Зато его сын Михаил Ильинский полностью на себе испытал участь узника сталинских концлагерей. Он же был отцом Арины.
   Рассказывая про свой род Степаниде, с которой прожил пять спокойных лет, Михаил говорил, что, наверно, осталось проклятие Магдалены - дети Ильинских остаются сиротами. Вот и Аринушка лишилась матери сразу, как пришла на этот свет, но есть на свете добрые люди. Пожалели его дочку. И благодарно целовал руку Степаниде, приводя ее в страшное смущение. "Я-то что, - отвечала обычная деревенская баба, - я только кормила Аринку. Это Полька с ней нянчилась лучше любой матери".
   Историю своего рода Михаил Ильинский просил рассказать Арине, сам не решился. Рассказывал дочери только отдельные моменты. И то переживал: наболтает что ребенок, за это сам и пострадать может. Поэтому и не дал своей дочери фамилию Ильинская. А Степаниде он был благодарен, что выходила его дочь, не дала умереть. И очень любил Пелагею - она заменила девочке мать.
  
  -- Мам! - все-таки решилась спросить Лиля. - А за что бабушка так не любила дядю Андрея?
   Ответил вместо матери Андрей Юрьевич.
  -- Больше всех Степанида ненавидела Савелия Битюгова, считала, что он всю жизнь сломал ее старшей дочери Полине....
  -- Потом узнала, что и смерть Эвелины на его совести, да и лишних страданий Михаила тоже простить не могла, - добавила Арина Семеновна.
  -- А мой отец был родственником Савелию Битюгова, точнее, братом его жены Авдотьи. Авдотья в девичестве была Самойлова, - закончил дядя.
  -- Та, которая помешалась? - уточнила для чего-то Лиля.
  -- Да. Сама Степанида была крупная, сильная физически женщина, она ведь пятерых детей подняла и меня еще, - ответила мать. - Вот все и упрекала жену Савелия, что не могла прибрать к рукам мужа, не защитила Пелагею. Не простила она ему ничего. Родственники Савелия боялись встречаться со Степанидой. А братья Авдотьи отказались взять к себе больную сестру, зато дом Савелия прибрали к своим рукам.
  
   На другой день Лиля и Аркадий, взяв дочку, поехали в порт, чтобы встретиться с судовладельцем. Это была трудная встреча для всех. Все они, в сущности, впервые знакомились, говорить было нелегко. Не без робости Лиля шагнула через порог. Первое, что она увидела: в просторном кабинете Александра Ивановича на кожаном диване гордо восседали еще две большие куклы, отличающиеся только нарядами.
  -- Это передадите тем двум девочкам, что вчера плакали из-за куклы, - пояснил хозяин в ответ на удивленный взгляд Лили. - Кто они?
  -- Двоюродные сестренки вашей внучки, нашей Полюшки, - ответил Аркадий. - Катенька и Настенька, дочки моей сестры Златы.
   Так начался их разговор. Александр Иванович не оправдывался, не говорил, почему выбрал жизнь без дочери. Лиля не называла его отцом, зато ласковая Полюшка пошла к дедушке на руки, теребила его за золотые тонкие очки, пытаясь схватить их ручкой и снять. Но Александр Иванович все равно держал девочку на руках. Все же не был он равнодушным к своей дочери. Когда-то молодой еще Грицай убежал из душившей его деревни, да, он говорил жене, что дочь ему была не нужна, но эти слова потом жгли душу. Однако, зная характер Арины, Александр Иванович не решался напоминать о себе. Но когда увидел Полюшку, каким глупыми и надуманными показались ему все слова и причины, из-за которых он отказал себе в праве называться отцом. Грицай расспросил Лилю, как сложилась её жизнь. Когда услышал, что она до сих пор формально жена Филиппа Карпушко, не удержался, спросил:
  -- И как тебя угораздило выбрать такого дурня?
  -- Ума не хватило, - ответила дочь. - Но я обязательно разведусь.
  -- С разводом я помогу, дам задание моим юристам, они быстро все сделают. Паспорт свой мне оставишь, - распорядился отец. - А жить у вас есть где?
  -- У меня однокомнатная квартира есть, - сообщил Аркадий.
  -- Это хорошо, - одобрил Александр Иванович. - Да, - он вспомнил, что обещал выплатить зарплату Аркадию. - Деньги на твою карточку пришли?
  -- Нет, - ответил Аркадий.
   Грицай куда-то позвонил.
  -- Все, в течение часа деньги поступят на твой счет. Что планируешь дальше? Как будешь жить? Есть выгодное плавание. Устрою тебя опять инженером-электромехаником.
  -- Мы уедем отсюда, наверно, - ответила Лиля. - Но решать будет Аркаша. А я, как верная жена, буду согласна с его любым выбором.
  -- Твоя мать так не говорила никогда, - улыбнулся отец.
  -- Да, мама не терпит власти над собой, - согласилась дочь.
   Уже когда они уходили, Аркадий с Полюшкой на руках, а Лиля с двумя большими куклами, Александр Иванович остановил их.
  -- Лиля! Я знаю, тебе нелегко. Мы сегодня практически первый раз встретились. У тебя сейчас трудное положение. Ты не работала, растила дочку. И я прошу тебя, не стремись на работу, занимайся Полюшкой, не отдавай ее ни в какие садики. Вот возьмите, - он протянул пачку денег дочери.
  -- Нет, - сказал Аркадий. - Свою семью я сам обеспечу.
  -- Я же не из-за денег сюда пришла, - с обидой отозвалась Лиля.
  -- Правильно, - согласился Грицай. - Вы оба правильно говорите, и мне приятно это слышать. Но я ведь стал дедом. Я был плохим отцом, даже никаким точнее. Виноват в этом сам. Но не лишайте меня счастья быть дедушкой. Возьмите. Это на подарок для моей первой внучки. Ну, хотите, я сам всего куплю на эти деньги. Ведь только хуже будет, я ничего не понимаю в детских вещах. Вон кукол купил, а Полюшка вместо кукол очки мои все норовит взять. Возьмите, без обид, просто возьмите. Для Полюшки.
  -- Для Полюшки возьмем, - засмеялась Лиля. - Велосипед ей купим. Да, у нас просьба. Мама хочет с дядей Андреем как можно быстрее улететь. Считает, что дома дядя Андрей быстрее выздоровеет.
  -- Ну раз Арина считает, так и будет, - отозвался Грицай. - Сделаем им билеты.
   Они договорились, что Александр Иванович поможет улететь брату и матери, и покинули кабинет хозяина.
  -- А теперь, Лиль, пойдем, купим тебе босоножки, - сказал Аркадий, остановившись возле большого магазина, где был банкомат.
   Мужчина проверил: деньги пришли. Он протянул Лиле свою банковскую карточку. Лиля даже растерялась. Филипп редко давал ей деньги, чтобы купить что-нибудь. А тут, у нее в сумочке лежит приличная сумма, что дал отец, а Аркаша все равно протягивает ей свою банковскую карточку. Женщина остановилась и прилюдно обняла мужа, чем опять сильно его смутила.
  -- Спасибо, Аркаш, - ответила Лиля. - Но туфли подождут. Мы вернем часть долга Злате, потом зайдем и купим тебе льняной костюм, я видела там хорошие костюмы, посмотрим что-нибудь Полюшке, а остальное нам на жизнь.
  -- Упрямая, - подумал Аркадий.
   И пошел примерять костюм. Он еще не подозревал, что его ждет и сколько ему придется примерить, прежде чем Лиля даст согласие на покупку.
   На другой день Аркадий провожал тещу и капитана Самойлова. Лиле мать приказала не таскать ребенка по аэропортам, еще сглазят. Поэтому она и дочь попрощались дома. Грицай сдержал слово, купил билеты на чартерный рейс для брата и бывшей жены. Аркадий слышал разговор братьев.
  -- Андрюш, - говорил Александр Иванович, - ты лечись. Если нужно будет оплатить операцию или заграницу, ты позвони мне. Я оплачу. А пока вот возьми... Может, врачам каким надо будет заплатить или чего купить...
   Он протянул банковскую карточку.
  -- Что-то ты изменился, - недоверчиво заметила Арина Семеновна.
  -- Эх, Арина, Арина, ничего-то ты не понимаешь. Про брата я никогда не забывал. Тебе просто об этом не говорили. Кроме того, я два дня назад выяснил, что у меня есть чудесная дочь и замечательная внучка, - улыбнулся Грицай.
  -- Поздно выяснил, - отрубила бывшая жена.
   Арина Семеновна была непримирима. Но деньги на лечение Андрея Юрьевича взяла. Заодно попросила, чтобы он помог Аркаше продать квартиру.
  -- Дети здесь не хотят оставаться, значит, будут со мной жить, - непреклонным тоном заявила она. - Дом большой, всем места хватит. И сестра Аркашина недалеко будет.
  -- Да старый дом-то, - пытался сказать Грицай. - А потом, это же деревня.
  -- У меня теперь зять есть, - довольно ответила Арина Семеновна. - Мы приведем с ним дом в порядок. И Андрей скоро начнет ходить, тоже поможет. Двое мужчин будет в доме у меня. Справимся.
   Хорошо, что Лиля не слышала. Не избежать бы очередной ссоры дочери и матери. А Аркадий только улыбался. Он полюбил Арину Семеновну. Что бы она ни говорила, каждое ее слово направлено на заботу о своих детях - о нем и Лиле. Он так расценил слова своей решительной тещи.
   Капитан Самойлов и Арина Семеновна улетели.
  -- Куда тебя подвезти? - спросил Грицай Аркадия, после того как самолет взлетел. - Я на машине.
  -- В торговый центр заехать хочу, - признался Аркадий. - Лиле там туфли нравились. Куплю.
  -- А что вместе не купили?
  -- Денег тогда не было.
   Мужчина не стал вдаваться в подробности, что Лиля заставила купить костюм, заявив тоном Арины Семеновны - туфли подождут. Александр Иванович подвез Аркадия и сам тоже зашел в магазин. Аркадий купил приглянувшиеся Лиле босоножки, а вторые, с заоблачной ценой, купил отец. Заодно и огромного рыжего льва для Полюшки. "Сколько же я сделал ошибок в этой жизни! Пусть порадуется моя взрослая дочь и, конечно, внученька", - только и сказал он.
   Аркадий решил сделать сюрприз жене. С помощью Златки, чтобы не видела Лиля, занес в дом коробки и спрятал, пока дети и Лиля ахали при виде гривастого большого левы. Ночью мужчина встал и поставил босоножки на тумбочку возле кровати. Утром, проснувшись, женщина увидела две пары великолепных босоножек.
  -- Аркаша, миленький мой, спасибо, - обрадованная Лиля обняла мужа. - Но зачем сразу две пары? Ведь они такие дорогие. Особенно эти.
   Лиля показала на босоножки, что купил Александр Иванович
  -- Вторую пару твой отец купил.
  -- А зачем? - невпопад спросила Лиля.
  -- Знаешь, что сказал Александр Иванович? - Аркадий радовался вместе с Лилей.
  -- Что?
  -- Может же Грицай подарить своей дочери дорогие туфли.
  -- Но больше нравятся, которые ты выбрал.
   Лиля обняла мужа. Но из детской кроватки донесся лепет, и дочка поднялась на ножки.
  -- Па-па, - произнесла девочка.
  -- Обломилось, - подумала Лиля и стала применять туфли, уверенная, что Аркадий возьмет Полюшку.
   Аркадий тем временем усаживал дочку на горшок, поглядывал на Лилю и думал: какой он счастливый, как ему повезло с Лилей. Красивая, ласковая женщина, страстная. Она принимает Аркадия таким, как есть. Все его ласки, все его движения находят отклик в её душе. Со Стелой, он теперь понимает, секс был сплошным унижением, то Аркадий не так сказал, не так пошевелился, то голова у Стелы болит, то вечные критические дни. А если быть честным до конца, то и у него не вызывала бывшая жена лишний раз желания прикоснуться к ней, несмотря на яркую вызывающую красоту. А Лиля? Уже месяц, как он вернулся, ни одной ночи не пропустили. Что ночи? Только стоило уснуть Полюшке, а рядом в доме не было никого, Аркадий тут же обнимал Лилю, а она смеялась:
  -- Аркаш! Скоро ты будешь еще худее, чем в плену.
  -- От этого не худеют, - смеялся и Аркадий, побыстрее раздевая жену, опасаясь, как бы не разбудить дочку.
   Заметил он и еще одну черту в жене. Лиля любила его целовать и обнимать. Просто так, без причины. Как он сначала смущался, если рядом был кто-то. А ей все равно.
  -- Я люблю своего мужа, - знай, хохотала она.
   Аркадий потом понял, ей нравится его смущение, вот она и старается. А ему очень нравились её эти ласки. Да, смущался, но ни за что бы от них не отказался. А для Лили это становилось любимой забавой. Ей нравилось при всех обнять мужа, поцеловать. Когда жила с Филей, подобного желания не возникло ни разу. Женщина передернула плечами. Ну, к черту, этого Филю, и стала думать об Аркаше. Когда Аркадий страшно смущался, краснел от её прилюдных ласк, Лиля хихикала и продолжала делать все оп-пржнему. Златка как-то высказалась:
  -- Как же наш Аркашка тебя, Лиль, любит. Он в детстве по голове не давал себя гладить. Тут же ершился. Хотя и гладить некому было. Родители пили, а я больше думала, как накормить его, как одеть. Только тетя Маша всегда его целовала, он весь краснел, смущался, но терпел.
  -- И очень радовался этому, - сказал мужчина, посмотрел на жену и добавил. - Я ведь маленьким мечтал, вырасту, женюсь на тете Маше. Она всегда мне будет давать покушать и целовать при этом. Как же я плакал, когда она умерла. А теперь у меня есть Лиля. У неё такие же нежные руки, как у тети Маши. Они даже чем-то похожи.
   Лиля засмеялась, обняла мужчину, и прижалась к нему.
  -- А ну, целуй меня сам.
  -- Да ну тебя, - засмущался мужчина.
  -- Не отделаешься. Я тебя без конца целую, а ты только Полюшку. Я тоже хочу.
   Она не отстала, пока тот не прикоснулся губами к её щеке, и после этого Лиля сама запечатлела смачный поцелуй в губы.
  -- Вот как надо, - заявила она.
   Было видно, Аркадий доволен, хоть и пытался утихомирить жену.

   Летело время. Златка с девочками уже собиралась домой, отпуск её кончался. Эдгар скучал без дочек и жены, без конца звонил. Ипполит Сергеевич так и заявил в разговоре, что пора им всем закругляться и отправляться домой, Сережа Ипполитович очень скучает, ему не с кем поиграть, Анюта плачет, потому что некому есть ее пироги, а дедушка скоро без внучек вообще засохнет, признался под конец разговора отец Эдгара.
   Лиля и Аркадий оставались пока здесь. Главная причина - Лиле надо было развестись с Филиппом. Он недавно появился в городе, Анжела видела, как шел в свою квартиру. К тому же Аркадий никак не мог принять окончательное решение, где жить. В душе он склонялся, что хотел бы жить рядом с сестрой. Но, помнил и о плавании, о котором говорил Грицай, не забывал он, что Лиля когда-то мечтала написать морской пейзаж, поэтому и молчал. Хочет Лиля жить у моря, значит, и он с ней останется. А Лиля тоже ничего не говорила: у неё ничего не получалось с картинами. Она была счастлива и при этом не испытывала никакого вдохновения. Женщина буквально заставила себя написать портрет отца и осталась недовольна своей работой, хотя сходство было неоспоримое. Зато отец был доволен. Он повесил свой портрет у себя в доме, всем говорил, что его нарисовала дочь, она художница. А в рабочем кабинете на столе Грицая Александра Ивановича стояла фотография маленькой Полюшки. Отец и дочь встречались нечасто. Истинной близости и теплоты не возникло. Просто Грицай знал, что здесь живет его дочь, а Лиля знала, что судовладелец - её отец. Все-таки упущенные годы невозможно вернуть.
   Буквально за несколько дней до отлета Златки Лиля случайно повстречалась с бывшим мужем - Филиппом Карпушко.
   Лиля и Аркадий были во дворе дома с маленькой Полюшкой. Девочка побаливала последнее время. У неё рос очередной зуб. Не было рядом двойняшек-ведьмочек, что умели снимать боль, не была мудрой Липочки с ее травами. Поэтому Полюшка болела по всем правилам. Златка была на море с девочками. Лиля не пошла, дочка будет рваться в воду, а неё была ночью небольшая температура. Вот и остались они с Аркадием дома. Полюшка копалась в песке. Аркаша сидел рядом и строил куличики с дочкой. Он полил водой песок, чтобы держалась форма, а несколько дней назад сам смастерил песочницу и договорился, чтобы знакомый привез им немного песка. Лиля улыбнулась: сколько было восторга, когда девочки увидела машину, из кузова которой сыпался ярко-желтый песок. Лишь на второй день Аркаше удалось все перекидать в песочницу, первый день девчушки не дали, облепив кучу, они забыли даже про кукол, подаренных Грицаем, и на море отказались идти. Златка вечером переодевала, мыла их и ахала, не то, что туфельки и носочки, даже трусики были полны песка.
   Филипп в тот день совершенно спонтанно принял решение навестить Ксюшу, когда-то он имел с ней мимолетную связь, порой их компании пересекались. А иногда Ксенька даже оказывала помощь непутевому Филе.
   Когда Лиля исчезла из его дома, он тут же позвонил Ксюше, в уверенности, что Лилька там, а уж забрать ее назад Ксения поможет. Она откровенно не любила Лильку, так что быстро выпроводит незваных гостей. Увы, жены и дочки у Самойлова не было. Но Филя звонил недаром, Ксюша почувствовала жареное и разговорила Филю, пришлось признаться, что Лилька сбежала от него. Филя по простоте душевной ляпнул:
  -- Наверно, хахаля завела моя Лилька. Она все грозилась мне найти кого-нибудь другого...
   Именно Ксюша сразу после этих слов донесла Андрею Юрьевичу, что Лиля ушла к другому мужику. Актриса провинциального театра изощрялась в своем мастерстве перед немолодым мужем, в лицах изображая распущенность современной молодежи. Она мстила племяннице Самойлова, что та раскусила её, знала даже о Филе, который как-то раз переспал с Ксенией. Ксения никак не могла забыть оброненной Лилей фразы, что брак по расчету - это тоже вид проституции. Поэтому актриса тут же решила, что наступил удобный момент сделать Лилю проституткой в глазах Андрея Юрьевича.
   Оказавшись сегодня рядом со знакомым домом, вспомнив Ксюшу, Филипп, недолго думая, а он никогда не думал, направился к ней. Филя после его возвращения из плена долго не был в этом приморском городе, жил у родителей. Но не вытерпел матушкиного гнета и ее вечных нравоучений, да и отца Филя побаивался, вот он и сбежал, прихватив банковскую карточку матери. Обозленная Рогнеда Викторовна быстро её заблокировала и приказала сыну в телефонном разговоре больше ей на глаза не являться, а искать Лилю и дочь. Сколько успел, столько Филя и снял денег с матушкиной карточки.
   Сегодня Филипп был весел, хоть деньги матушкины он давно прогулял. Филипп всегда был весел. Родители время от времени бросали ему денежек на карточку, знали, что некому сынка кормить, вот он на это и жил, точнее, гулял. Про Лилю и не вспоминал. Но в последний месяц Филе ничего не обломилось, отец и мать предупредили, чтобы искал жену и дочь. Иначе вскоре он ничего больше не получит. Так что Филипп временно сидел на голодном пайке. В прямом смысле: не то, что выпить - пожрать было нечего. Друзья-подружки быстро находили другие дела, исчезали с горизонта, если у Фили не было ничего в карманах. Вот поэтому, увидев дом Самойлова, решил забрести к родственнице Лильки, может, что узнает о жене или хоть поесть удастся. Заставит он Ксюшу дать ему пожрать и немного денег, а то пригрозит, что расскажет Самойлову, как она всегда вела себя в отсутствие мужа. Это у Ксюши частенько бывало и не с одним мужиком. Так что придется ей раскошеливаться. Только бы на самого Самойлова не налететь. Филя вошел во двор и наткнулся вместо Ксении на Лилю. Она стояла на высоком крыльце и ласково смотрела на девочку, что играла в песочнице с каким-то мужиком. Слава Богу, это был не Самойлов.
  -- Лилька, - обрадовано заорал Филипп. - Сучка! Ты откуда? Во, и дочь моя рыжая здесь. А, прибежали к дяде! Жить-то не на что без мужа! Но Ксюха вас живо отсюда спровадит. Я уж ее об этом хорошо попрошу. Хотя... - в глазах Фили мелькнула какая-то запоздалая мысль. - Хотя, Лилька, ты как хочешь, можешь жить здесь, а я сейчас же забираю Польку.
   Он направился к испуганной его криком Полюшке. Аркадий автоматически заслонил собой ребенка, одновременно вставая навстречу Филиппу. Лиля моментально метнулась к девочке, что тут же сидела в песочнице, схватила на руки, опередив бывшего мужа. А Фил шел напролом. Не упустить Лильку. С ней лучше. Дома всегда есть пожрать, да и ночью баба всегда будет рядом. Филя знал, возьмет он Польку, Лилька, как побитая собачонка следом попрется. Куда она без дочки? На его пути вырос Аркадий. Откуда он тут взялся? Да это же он сидел рядом с девчонкой в песочнице, сообразил Филипп.
  -- О, Аркашка, а ты откуда здесь? - удивился Филя. - А-а-а, забыл, ты же с Самойловым в плену оставался. Понял все. Тоже у капитана живешь. Как Ксюша тебя допустила сюда? Хотя ты мужик молодой, а Ксюха любит молодых. Ну, ладно. Живи. Не мое дело. Но не до тебя сейчас. А теперь пропусти меня, там моя сбежавшая сука жена.
  -- Повтори, что ты сказал? - медленно процедил мужчина.
  -- Чего надо, то и сказал, тебе-то какое дело? - Филя и не думал извиниться или смутиться.
   Он попытался обойти Аркадия. И меньше всего Филя сейчас ожидал, что Аркадий размахнется и врежет ему изо всей силы в морду, да так, что только брызнули искры во все стороны и лязгнули друг о друга зубы. Обалдевший Филя отлетел на несколько шагов, упал, потом неловко сел, обиженно мотая головой, потрогал челюсть.
  -- Ты чего? Совсем одурел?- по-детски спросил он, медленно вставая. - Это же я, Филипп. Чего ты меня по мордасам-то бьешь? Больно все-таки.
  -- Это тебе за Лилю, - Аркадий был зол. - А заодно за Полюшку. А это за то, чтобы не появлялся здесь!
   Он подошел и с силой тряханул вставшего Филю. Филя опять упал. Аркадий покраснел, кулаки его нервно сжались, он явно потерял самообладание.
  -- Аркаша, родной мой! - метнулась к нему Лиля с девочкой на руках. - Не надо. Не бей его. Полюшка боится. Видишь, она плачет. Возьми, возьми Полюшку на руки. Возьми, я сама прогоню Филю.
   Девочка, в самом деле, плакала, вцепившись в мать. Филипп растерянно сидел на земле. Он больше не пытался вставать.
  -- Ты чего? Ты чего? - все также обиженно приговаривал он. - Чего лезешь? Я жену хочу забрать. Пусть сучка домой идет.
  -- Запомни, - Аркадий осторожно отодвинул жену с дочкой на руках, навис над Филиппом, потом медленно приподнял, взяв его за плечи. - У тебя нет жены. И никогда не было! Здесь моя жена.
   До Фили что-то начало доходить. В побитой гудящей голове с трудом ворочалось какая-то нужная мысль. К тому же болела челюсть, мешая думать. И все же Филипп понял и моментально обнаглел.
  -- Так тебе Лилька моя нравится, - тряхнул он головой почти весело. - Да больно надо мне, бери себе её. Художница хренова! Баб много вокруг. Мне всегда хватит. А дочь не отдам. Полька моя.
   Аркадий опять с силой толкнул его на землю, сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев.
  -- Не надо Аркаша, не бей его больше, - повторила Лиля. - Уходи отсюда, Филипп. Что же ты такой дурак, что же ты ничего не понимаешь. Аркаша, ну хоть ты успокойся. Иди сюда, успокой Полюшку. Она к тебе хочет.
   Аркадий отступил, взял на руки испуганную малышку, прижал к себе, девочка сразу затихла. Она всегда чувствовала в отце сильного защитника. Ободренный заступничеством Лили, видя, что больше его бить не будут, Филипп продолжал наглеть на глазах.
  -- Забирай мою жену, Аркашка, - говорил он, вставая, - дарю. Да у меня таких Лилек в каждом доме... Пользуйся моим объедками.
   Аркадий медленно передал малышку Лиле.
  -- Подержи минутку.
  -- Аркаша, не надо! - крикнула Лиля.
   Но Филипп уже получил очередной удар.
  -- Лучше замолчи, идиот несчастный, - закричала на бывшего мужа Лиля.- Тебе больше нравится, когда тебя бьют? - она сердито сунула дочь Аркадию в руки и предупредила: - Больше не смей Филю бить. Он же слабак. Еще убьешь. Он и так уйдет.
   Но Филипп не желал утихомириваться. Он всегда был такой. Без тормозов. Не умел останавливаться, и в этом был упрям. Брал людей на измор. А сейчас цель была одна - ему нужно было денег. А без Лильки их не будет. Лилька нашлась. С Полькой вместе. Не хотят идти с ним, пусть денег отвалят.
  -- Бейте, бейте меня, я терпеливый, - не замолкал Филипп, но не встал, сидел на земле, здесь не так больно будет от Аркашкиных кулаков, да и не будет он больше бить, видно, что слушается Лильку, а та разозлилась на него. - Ты, Лилька, можешь уматываться, куда хочешь и к кому хочешь. Хоть к Аркашке, хоть еще к кому! А Польку не получишь! Не получишь! Я заберу ее! Я сегодня же позвоню своей мамане. Она отберет у вас девчонку. Ты её знаешь! Маманю ничто не остановит. Мне маманя давно приказала тебя и Польку найти! Ей внучка нужна. Маманя завтра же прилетит сюда и заберет...
  -- Вот и ищите внучку своей мамане, а не чужую девочку. А это не ваша внучка, - раздался чей-то спокойный голос.
   Филя обернулся. За ним стояла рыжеволосая женщина с двумя девочками. Сестра Аркадия вернулась с моря, ее девочки притихли, увидев чужого дядю, сидящего на земле, сердитую тетю Лилю и разозленного дядю Аркашу с испуганной сестренкой на руках. Златка приказала им тихо сесть на качели, сама подошла к Аркадию, поцеловала девочку.
  -- Испугалась малышка, - приговаривала она. - Плохого дядю испугалась. Не бойся его. У тебя папа есть, он не даст обижать нашу девочку. А плохой дядя сейчас уйдет. Полюшка будет опять с сестренками играть. А ты, дядя, давай, вставай. Вставай потихоньку, уходи, здесь чужой дом. Лиля, кто это?
  -- Идиот один здешний, местный больной, - ответила сердитая Лиля. - Безмозглый притом.
  -- А зовут его как?
  -- Филя!
   Филипп не отрываясь смотрел на Златку, глаза его становились круглыми, выражая большое удивление.
  -- Филя, - повторила Златка. - Все поняла. Что смотришь удивленно, Филя? Неужели до сих пор не понял: не твоя это девочка, не от тебя ее родила Лиля. Не ты отец Полюшки. Это дочка Аркадия.
  -- А я уж думал, скажешь, что твоя, - ляпнул в ответ Фил. - Ты такая же рыжая, как Полька.
  -- Верно подметил, - продолжала Златка. - Мы похожи с Полюшкой. И этому есть простое объяснение. Я сестра Аркаши, следовательно, тетя нашей Полюшки. Полюшка - не твоя дочь.
  -- Что смотришь, Филя? - зло проговорила Лиля. - Никак своими пропитыми мозгами не поймешь простую вещь? Неужели ты думаешь, что я бы когда-нибудь решилась родить от такого дурака, как ты, к тому же пьющего? Филя, ты безбожно глуп. Полюшка - дочка Аркаши, не твоя. Я ушла от тебя. И ты уйди, Филя, с моего пути, живи, как хочешь. Кстати, я подала на развод. Скоро суд.
  -- Ну и подумаешь, что Полька не от меня. Я все равно не буду с тобой разводиться, - Филя прекрасно понимал, что развод прикроет все матушкины дотации.
  -- А я буду, - Лиля даже не хотела слышать никаких возражений. - И тебе, Филя, придется с этим согласиться.
  -- Я не пойду на суд,- Филипп тоже не желал сдаваться. - Никто тебя не разведет. Ничего у тебя не получится.
  -- Ну и что, - отозвалась бывшая жена. - Ты дважды не явишься на суд. В третий раз нас разведут без тебя.
  -- Ты пойдешь на суд, Филипп, - тяжело проговорил Аркадий, кулаки его то сжимались с прежней силой, то разжимались, когда он ловил взгляд Лили. - Дашь согласие на развод. И тебе надо будет подписать отказ от Полины.
  -- А если не подпишу? - куражился Филипп. - Что будете делать? Вот заявлю на суде, что Полька моя, и документы это подтверждают. Еще потребую встреч с дочерью, если не хочешь ее отдавать.
  -- Подпишешь, еще как подпишешь, - ехидно улыбнулась Лиля. - Иначе я сообщу твоим родителям, куда пропала кольцо твоей мамы с бриллиантом, что передавалось из поколения в поколение, и было подарено Рогнедой Викторовной Полюшке. И покажу Ксюшин театр, где она подвизается на местных подмостках. Ты же ей за бесценок продал колечко. Я видела его на ее безымянном пальчике. А твоя мама ничего не забывает. Она тебя это колечко заставит найти. И согласись, мама исчезновения фамильной ценности не простит.
  -- Поорет и успокоится, - не испугался Филипп.
  -- А если и это не поможет, - заговорил Аркадий. - Сделаем генетическую экспертизу, ты там не нужен, тогда и согласия твоего не надо. Это будет дольше, но зато без сбоев. Полюшка - моя дочка и только моя. Уходи.
   Аркадий уже успокоился. Он прекрасно понимал, что Филя - мыльный пузырь. Дуется, дуется, переливается всеми цветами радуги, но все равно лопнет. Он больше не осмелится оскорблять Лилю. Все они повернулись и пошли домой, словно и не было никакого Филиппа Карпушко. Они не боялись ничего, даже всесильной Филиной матушки. И никто не смотрел в сторону Фили. Только Полюшка таращила свои круглые глазки из-за сильной спины отца, да оглядывалась девочки, что подбежали и взяли рыжеволосую женщину за руки. Филипп стоял на месте, потом медленно поплелся за ними. Есть-то хотелось. Надо хоть тарелку супа выпросить у Лильки. Она всегда кормила его. Чего-нибудь да давала, хоть и грозилась морить голодом. Да и Ксеньку он еще не видел.
  -- Чего идешь за нами? Тебе мало? - повернулся Аркадий. - Добавлю.
  -- Я не к вам, - Филипп был упрям, да и Лильке хотелось насолить побольше. - У меня знакомая здесь живет. Лилька знает. Ксюшей зовут.
   Лиля засмеялась.
  -- Опоздал, Филя. Нет здесь больше Ксюши. Ищи её в другом месте. Сходи на спектакль какой-нибудь, куда билеты не покупают.
  -- А откуда ты знаешь?
  -- Я живу в этом доме. К тому же ты забыл, что Андрей Юрьевич - мне родственником приходится, дядя мой родной.
  -- А жену его настоящую зовут Арина Семеновна, - тут же добавила Златка. - Развелся Андрей Юрьевич.
  -- Да и черт с вами, - Филипп стал злиться. - Не Ксюша, так другая найдется. Баб много вокруг.
  -- Вот и иди к ним, - посоветовал Аркадий.
   Одной рукой он держал дочку, вторая угрожающе сжалась.
  -- Врешь ты все, Филя. Нет у тебя никого. Никому ты не нужен, - равнодушно заметила Лиля. - Даже Ксюше. На черта ты ей нужен без денег и матушкиных колечек.
  -- Да я... да я... - Филипп был явно обижен. - Да я вот прямо сейчас... через две улицы... к другой пойду. Она всегда меня ждет. Не чета тебе и Ксеньке. Здоровая, красивая баба. Стелой зовут.
  -- Как, как? - спросил Аркадий.
  -- Стелой.
  -- К ней иди, - согласился Аркадий. - Только адрес сначала узнай.
  -- Я и так знаю!
   И Фил выдал адрес бывшей жены Аркадия. Только в той однокомнатной квартире Стелы давно не было. Все непроизвольно улыбнулись.
  -- Какой же ты все-таки непроходимый дурак, Филя, - вздохнула Лиля. - Там тебе тоже делать нечего.
  -- Почему? Стелка - баба одинокая, мужикам всегда рада.
  -- А там нет Стелы.
  -- А откуда ты знаешь, что там Стела не живет?
  -- Знаю. Я все, Филь, знаю. Стела - бывшая жена Аркадия, - пояснила Лиля. - А квартира не ёё. Так что выпроводили твою Стелу. Как и Ксюшу. Ищи их в других местах. Знаешь, что я сейчас думаю, Филя, тебя тоже на объедки потянуло. Хотя, что я спрашиваю? Ты же, небось, есть хочешь, пропил все, что можно, на любые объедки согласишься, вот и не отстаешь от нас. Но я тебе есть ни за что не дам. Не надейся. Иди, попроси у кого-нибудь другого.
  -- Лучше начать работать, - хмуро проговорил Аркадий.
  -- И не пить, - тихо добавила Златка.
  -- Может, ему лучше поинтересоваться мусорными бачками? Там встречаются пищевые отходы, - насмешливо посоветовала Лиля. - Это легче, чем работать. Хотя Филя еще умеет просить милостыню, для этого шляется по знакомым.
  -- Дура, - выкрикнул Филипп.
   Это у него неожиданно получилось тонко, обиженно. Златка тут же пожалела его и полезла в сумочку за кошельком.
  -- Не смей Филе давать деньги, - остановила её Лиля. - Он завтра иначе опять явится за деньгами. Пусть поголодает. На голодный желудок думается лучше, - она повернулась к бывшему мужу: - Уходи Филипп.
   И Филя ушел, что-то обиженно шепча.
   Через неделю суд развел Лилю и Филиппа.
   Филя был на суде тихий, покорный, со всем быстро соглашался, тут же подписал все бумаги, признавая отцовство Аркадия и отказываясь от Полюшки. Лиля, приготовившаяся к длительному сопротивлению бывшего мужа, удивилась. Довольная Златка тихо улыбнулась. Она-то знала истинную причину покорности Филиппа. Сестра Аркадия сходила тайком от Лили к Грицаю, попросила помощи, рассказала об угрозах Фили, про его матушку, которой Лиля побаивалась до сих пор. Александр Иванович чуть улыбнулся: "Никто мою внучку не заберет у ее мамы, еще чего удумали", - и обещал уладить этот вопрос. Но Златка на всякий случай все-таки разыскала и Филю, пообещала ему дать тысячу долларов сразу после суда, лишь бы тот оставил в покое брата и Лилю и признал, что Полюшка - дочь Аркаши. Пусть брат будет счастлив. Филя подумал секунду, тут же потребовал аванс, получил сотню долларов и был доволен. Для него это был хороший день. Еще и Грицай с утра вызывал и обещал взять в выгодное плавание. И опять же за то - откажись от Лильки и дочери. Его-то почему интересует Лилька? На этот вопрос Филя так и не ответил. А зачем? Вот они денежки, немного, но сегодня погулять есть на что. Завтра денег будет еще больше. Филя отправился по городу в поисках подходящей компании.
   Златка была довольна больше всех. Лиля нравилась ей с каждым днем все больше. Такая золовка её устраивала. Вот еще бы переехали они навсегда к ней поближе. Так хочется, чтобы родной человек жил рядом. Хотя с такой женой за брата можно быть спокойной в любом месте. Уж она-то не нальет Аркаше водки, пива даже не дает выпить, говорит, квас и соки полезнее. И Аркаша соглашается, смотрит только влюбленными глазами на свою Лилю. Златке вспомнился один эпизод. Когда еще здесь были Арина Семеновна и Андрей Юрьевич, то Самойлов как-то пива попросил. Захотелось ему посидеть, поговорить по душам, пивка выпить с соленой рыбкой. Капитан хоть и был еще болен, и все старались угодить ему, но он был некапризен, редко что просил. Лиля поэтому сразу пошла за пивом. Дядя ей крикнул вслед:
  -- И Аркаше купи. Да не ворчи, он мужик взрослый. Мы с ним посидим, с рыбкой соленой пивка попьем, проблемы мировые обсудим.
  -- Хорошо, - покорно откликнулась Лиля. - Будет сделано, мой капитан.
   Златка насторожилась, но промолчала. В самом деле, Аркаша взрослый уже, сам пусть думает. Может, не так уж и страшно, если он стакан пива выпьет. Не станет же он из-за этого алкоголиком. А Лиля вернулась, принесла пива две бутылки и в три раза больше квасу. Квас подала Аркадию со словами:
  -- Рыбку вот этим запьешь. Там тоже градусы есть.
   А пиво отдала дяде. Аркаша засмеялся, взял квас. Так и грыз воблу с квасом и обсуждал мировую политику с Андреем Юрьевичем. А Арина Семеновна заметила, что Златка переживала, сказала ей:
  -- Да не дергайся ты, дочка. Если бы Лилька принесла Аркаше пива, я бы его сама выпила, хоть и не люблю. Сказала бы: "Ой, сынок, что-то мне пивка захотелось". А уж Аркаша бы отдал непременно.
  -- Спасибо, мама, - благодарно улыбнулась Златка.
   Она тоже, как и Аркадий, стала звать Арину Семеновну мамой. Златка слышала, как потом Арина Семеновна ворчала на Андрея Юрьевича:
  -- Ты свои порядки в чужой семье не устанавливай, чай, не на корабле. Ишь, что удумал! Пива Аркаше принеси! Лилька сама знает, что ее мужу лучше.
   Андрей Юрьевич тихо засмеялся и проговорил:
  -- На домашнем нашем корабле капитан один - моя Аринушка. Я же знал, что Лиля не купит пива Аркаше. Поддразнить просто хотел свою капитаншу и ее дочку.
  -- То-то, - засмеялась Арина Семеновна.
   Через три дня после суда, который развел Лилю с Филиппом, Златка с дочками улетела. Заготовленные ей и Лилей абрикосы, шелковица и прочие южные варенья и сухофрукты тоже отправились в далекий А-к. Аркадий только кряхтел, помогая сдать в багаж сумки. Лиля с Полюшкой и Аркадий остались одни. Загрустили. Полюшка искала девочек. Капризничала. В первую же ночь, когда они остались втроем в большом доме, Лиле снилось знакомое место. Оно казалось таким близким, таким родным. Это была скала около Ласточкиного гнезда. На ней стояла рыжеволосая женщина и звала Лилю.
  -- Ты обещала нарисовать меня, - с упреком говорила рыжеволосая. - Ты говорила, что вернешься сюда. Смотри, какие великолепные места. Они ждут свою Лилит. Ты должна увековечить эту красоту. Здесь земля наших предков.
   Лиля проснулась. Была грустна, задумчива. Все куда-то смотрела в окно, вдаль. Погода была под стать настроению. На улице шел сильный дождь. Аркадий посмотрел вопросительным взглядом на жену.
  -- Знаешь, Аркаш, я хотела бы вернуться в наши родные края, - задумчиво произнесла Лиля. - Давай там будем жить.
   Обрадованный мужчина обнял Лилю.
  -- Давай. Я уже об этом думал. Продадим мою квартиру, они здесь дороже, купим квартиру рядом со Златкой или мамой.
  -- Нет, только не с матерью, лучше со Златкой, - тут же проговорила Лиля. - Мать, она хорошая, но на расстоянии наши отношения лучше.
  -- И когда-нибудь мы там построим свой дом, - начал мечтать мужчина. - Большой, просторный.
  -- Обязательно, - согласилась Лиля. - Возле Ласточкиного гнезда.
  -- А как же твои картины? - все же спросил Аркадий. - Про море?
  -- Что-то ничего у меня не получается. Я не хочу больше рисовать море, я понимаю теперь, что это не мое, просто была надуманная юношеская мечта, от которой я не хотела отказываться. Я не умею писать море. Я не чувствую его душу, его настроение, оно мне не снится, мне давно надо было в этом признаться. А я винила Филю, сложившиеся обстоятельства, что мне не удается сесть за холст, потом появилась Полюшка, опять было некогда. Нет, это не причины, это попытка оправдаться, - женщина несколько грустно улыбнулась. - Знаешь, Аркаш, я очень люблю писать детские лица. Столько задумок возникало, пока жила у Златки, столько я не доделала, столько хотела сделать и сейчас по-прежнему хочу. Я даже портреты рода Соколовых писала с желанием. Но и их я не завершила... - Лиля задумалась, внезапно она решила одну проблемку, связанную с портретами, и тут же поделилась возникшими мыслями с мужем. - Аркаш, я знаю, с кого напишу вторую жену князя Соколова - с моей доброй бабушки Пелагеи. С Пелагеюшки, как говорит мама. И имя ей дам Полина. Полина Соколова. Едем к Златке.
  -- Значит, едем, - с радостью согласился мужчина.
  -- И быстрее. Я хочу закончить портреты. Я бы прямо сейчас улетела. Вот только надо найти, кто присмотрит за домом дяди. А то Ксюша может явиться.
  -- Лиля, здесь же твой отец живет. Его и попросим, - улыбнулся муж. - Заодно я напишу доверенность на продажу моей квартиры.
  -- Да, - обрадовалась Лиля, - я совсем забыла я про него.
   Александр Иванович спокойно принял известие об отъезде дочери. Выслушал их планы, сказал, что поможет с деньгами, если они будут строить дом.
  -- Я постараюсь сам заработать, - упрямо ответил Аркадий. - Руки у меня есть, профессия тоже, с ней можно и на суше работать.
  -- А я в долг предлагаю, - пояснил Грицай.
   В целом он был доволен и дочерью, и зятем. Не набросились, как коршуны, на его деньги, не стали фальшиво именовать "папой", Лиля никак не зовет, а Аркадий - Александром Ивановичем, но они стараются полюбить его, хотя трудно им. Грицай все это понимал и принимал их просто уважительное отношение к себе безо всякой обиды. А жалко было только, что не скоро увидит маленькую Полюшку. Эта малышка, не спрашивая, поселилась в сердце дедушки. Почему-то, когда Арина родила дочь, Грицай не боялся оставить их, а внучку жалко, до слез жалко, припала к сердцу маленькая девчушка. Но он ничем не выдал своих чувств. Обещал, что сам продаст квартиру Аркадия, у него есть покупатель на примете, деньги переведет на его счет. Квартира эта Грицаю подвернулась вовремя. Её в качестве отступного получит после развода третья жена. А дочери и зятю Грицай скажет, что удалось выгодно продать их жилье, и он подкинет им денег на будущую жизнь. И хорошо, что они уезжают именно в А-к, не к Арине. Та в свой дом бывшего мужа не пустит. В А-ке у Грицая складывается кое-какой совместный бизнес с Кожемякиными. Будет дедушка видеть свою внучку. Встречи же с Эдгаром еще не раз состоятся. Грицаю самому надо все на месте посмотреть. Он туда и сам прилетит в ближайшее время.
   Через неделю семья Аркадия улетела. Перед этим они быстро оформили брак, буквально в один день. Об этом Лилю попросил отец. Он обо всем договорился, все взял на себя. Лиля вздохнула: вот мать пошумит, без неё обошлись. Александр Иванович засмеялся, соглашаясь с дочерью, потом посоветовал:
  -- А вы свадьбу там сыграйте. Здесь же вы отказались от свадьбы. Арина будет довольна.
  -- И другие тоже, - добавил Аркадий, которому очень понравилась идея Александра Ивановича расписать их здесь, но он знал, что сестра расстроится, она перед отъездом рассказывала брату, какую устроит ему свадьбу в пансионате.
  -- А мы лучше ничего им не скажем, может, забудут, - засмеялась Лиля. - Все и так считают нас мужем и женой.
   Лиля и Аркадий быстро посетили загс, где их уже ждали, вышли оттуда мужем и женой. Отметили это событие в ресторане. Со стороны Лили была только Анжела, Аркаша пригласил несколько друзей моряков с женами. Ну, и конечно, присутствовал сам Грицай. Он все отплясывал с Полюшкой на руках, потом начал ухаживать за Анжелой. Друзья Аркадия немного стеснялись всемогущего Грицая, после первой рюмки привыкли. Вечер прошло хорошо. В А-к летели уже Лилия и Аркадий Артемидовы. Александр Иванович даже ухитрился и за ту неделю, что молодые готовились к отлету, переделал свидетельство о рождении внучки. Забрал старое, через несколько дней принес новое, а в нем написано Артемидова Пелагея Аркадьевна.
  -- Ой, - ахнула Лиля, глянув в свидетельство. - Полюшка ведь была у меня Полиной. А тут Пелагея написано.
   Грицай озадаченно глянул на детей.
  -- Переделывать еще раз? - спросил он.
   Но Лиля уже продолжила:
  -- Ладно, будет наша Полюшка Пелагеей. Модное имя. Красивое. Дедушка придумал. А как бабушка будет довольна! Что ты скажешь, Аркаш?
  -- Главное, наша Полюшка Аркадьевна и Артемидова, - ответил уже законный муж и отец, с гордостью читая графу: "Отец - Артемидов Аркадий Андреевич". И никаких больше Карпушко.
   Дом капитана Самойлова стоял пустой всего один месяц. За домом какое-то время приглядывал Александр Иванович Грицай, поселив там сторожа. Потом выгодно сдал его. Стал подыскивать покупателя. Брат, Александр Иванович это понимал, не вернется больше сюда. И здоровье его подвело. И вторая причина есть. Это Арина, в которую Андрюшка влюбился еще подростком. Теперь, когда прошло много лет, он, брат и Арина немолоды, можно признаться самому себе, что женился в свое время на Арине тридцатилетний Александр лишь по одной причине: она одна переживала за Андрюшку, будучи еще невестой старшего брата, с интересом говорила с парнишкой, помогала уроки делать, не отказалась помочь вырастить его. Пошла даже против своей матери. Степанида была категорически против этого брака. Матери Арины вообще было трудно угодить, а тут еще дочь выбрала родственников Савелия. Степанида сердито заявила, что ноги ее не будет в этом доме. И не появлялась там довольно-таки долго. Хорошо, что Пелагея, старшая сестра, поддержала младшую сестренку. Она без конца приходила к вышедшей замуж Арине, помогала в домашних делах, была скромной, ненавязчивой. После ухода из семьи Александра вообще перешла жить к Арине, у Степаниды всегда было тесно. Андрюшка полюбил Пелагею, стал называть "доброй мамочкой Полюшкой". Вот кто по-настоящему заменил парнишке умершую мать. Пелагея до последних дней жизни жила с Ариной, она и Лилю успела еще понянчить. Жаль, что умерла она рано. Заболела воспалением легких, кашляла сначала все, значения не придавала своем недомоганию. А когда к врачам обратилась, уже поздно было. Сгорела Пелагеюшка. Что же, Грицай не ошибся ни в чем, он нашел для брата любящих людей. Пелагея хлопотала, Арина всю жизнь переживала за Андрея, а тот любил её. Сам Грицай в целом был доволен своей жизнью, ничто его не беспокоило, он ни по кому не скучал, не интересовался дочерью долгие годы, казалось, всегда будет так, если бы не увидел маленькую девчушку с рыжими волосами - Полюшку. Вот тогда с новой силой подступило одиночество, возник вопрос, который уже порой его тревожил: зачем он живет, для какой цели. Получалось: ни для какой. И ему в его возрасте неожиданно захотелось иметь детей. Для кого он жил-то все годы, кому отойдут его деньги? Да, была дочь Лиля, но это взрослая состоявшаяся женщина, ей достанется ее часть наследства, ей и Полюшке. И вдруг хотелось, чтобы была еще дочка, маленькая, такая, как Полюшка, и знала бы она всегда, что у нее есть сильный надежный папа. Но ничем всемогущий Грицай не выдал своих чувств, прощаясь с дочерью и внучкой.
   Аркадий и Лиля с дочкой летели к новой жизни. В аэропорту их встречала куча народа. Здесь были и Эдгар со Златкой, и Анюта с Ипполитом Сергеевичем (девочек и Сережу Ипполитовича оставили с няней), Липочка с Юрием Петровичем, Юлька с детьми и мужем, веселые двойняшки. Златка в этот раз не стала скрывать от друзей, что возвращается брат с женой. Все тут же решили, что должны встретить Аркашу прямо в аэропорту. Они так долго его не видели. Эта куча народа окружила Аркадия, который нес на руках притихшую Полюшку, теребила его, плакала, обнимала, целовала. Аркаша даже немного растерялся, он не привык к такому вниманию. Полюшка спросонок испугалась, прижалась к нему. Юлька и Златка попытались забрать девочку у отца, но она, только что проснувшаяся, ни к кому не шла на руки, вопреки её общительному ласковому характеру.
  -- Папа, папа, - только и слышалось от нее.
   И девочка все теснее прижималась к сильному отцу. После первых поцелуев, взвизгов, двойняшки опять пытались забрать Полюшку, доказывали, что девочка их любит и знает, но она обняла ручонками за шею Аркадия.
  -- С папой, с папой, - упрямо лепетала девочка.
  -- Ишь, ты какая, - удивились девчонки. - Мы тогда обидимся и плакать будем.
   Они заревели довольно фальшивыми голосами: "У-у-у-у, Полюшка нас не любит", - но не выдержали своего плача и сами расхохотались. Полюшка улыбнулась и застенчиво спрятала головку на плече отца.
  -- Ну вас. Хватит пугать ребенка. А вот ко мне Полюшка пойдет, - ласковая Липочка протянула руки девочке. - Иди к бабушке Липе.
  -- Неть. С папой, - Полюшка и не думала отпускать Аркадия.
  -- А у меня шоколадка есть, - это Юлька достала запрещенное лакомство.
   Полюшка его обожала, но Лиля разрешала крайне редко пробовать и то чуть-чуть. Девочка протянула ручку к соблазнительному предмету, потом отдернула и спрятала за спину.
  -- Неть! С папой! - сердито сказала она.
   Все засмеялись.
  -- Да не старайтесь вы, - весело проговорила Лиля. - Если рядом папа, то наша Полюшка никого не видит. Она папина дочка.
   Так и пошли все к машинам. Лиля несла шоколадку, на которую поглядывала Полюшка, а Аркадий нес дочку. Лиля в машине пыталась отдать шоколадку Полюшке. Но та опять спрятала свои ручки от матери и сердито повторила:
  -- С папой.
   Все опять засмеялись.
   Так началась жизнь Лили и Аркадия на новом месте.

   Поселились Артемидовы пока в доме младших Кожемякиных. Лиля, конечно же, мечтала о своем доме, о своей квартире. У Златки было хорошо, но все же хотелось жить отдельно. Вскоре пришли деньги за квартиру Аркадия, что продал Грицай. На эти деньги можно было купить двухкомнатную квартиру в А-ке, но Златка и Эдгар советовали вложить деньги в строительство дома. И молодая семья согласилась. Для строительства выбрали участок недалеко от Ласточкиного гнезда. Это очень устраивало Лилю: во-первых, место прекрасное, во-вторых, рядом строился дом подруги Юльки, её отца и тетушки, там же неподалеку уже стояли новые дома Кожемякиных - отца и сына, они планировали жить здесь в будущем. А дом возле пансионата определить для отдыхающих. Словом, все лучшие друзья и родственники должны быть рядом. А земля, как выяснилось, была скуплена Кожемякиными, они планировали расширить территорию пансионата, построить дополнительно несколько коттеджей, создать зоны отдыха. Однако для этого требовалось много денег, поэтому решили сократить территорию пансионата, излишки земли продать. Участок для Аркадия и Лили выбрали за домами Златки и Юльки.
  -- Вот и хорошо, что не у дороги, - обрадовалась Лиля. - Люблю тишину.
   Аркадий только улыбнулся. Он во всем соглашался с женой. Многим казалось, что всегда решающее слово принадлежит Лиле, Аркадий молчаливо подчиняется. Но это было до поры, до времени. Наступал момент и мужчина мог решительно произнести: "Нет!" И Лиля сразу соглашалась. Именно с появлением Аркадия, все обнаружили, что Лиля - веселая, озорная, любит похохотать. Она сама очень просто все объяснила:
  -- Не могла я без Аркаши смеяться. На душе тошно было. Я старалась, не показывала вида, только смех застревал в горле. А с ним, - она повернулась, поцеловала мужа, - с ним мне всегда весело, - и лукаво добавила: - Да и поцеловать есть кого.
   Аркадий, как всегда, немного смутился при проявлении чувств жены, но Лиля только посмеивалась, она любила смущать мужа своими поцелуями.
   Аркадий сразу же начал работать. Он по образованию был инженер-электромеханик, старый Кожемякин договорился, чтобы его взял к себе глава местного энергосбыта Владислав Елизаров на должность инженера. Аркадий обрадовался хорошему месту. Лиле приказал сидеть дома с дочкой и писать свои картины. А Лиля и не возражала. Дочка - это самое главное и для неё. Ну, и конечно, надо было завершить портреты Соколовых. После рассказа матери работа пошла еще быстрее. Лиля мысленно дала имена всем Соколовым. Старый князь был Петром, рано умершая его красавица-жена Эльвирой, вторая жена - Полина, дети Андрей и Марина. Муж Марины - Борис Ильинский, жена Андрея - Елена Соколова. Как хорошо, что совпало имя Елена. Вот только не приходило Лиле в голову соединить рассказы Липочки и Арины Семеновны. Ей почему-то казалось, что все, бывшее с предками ее деда Михаила Ильинского, это очень-очень далеко, много-много лет назад. Липочка же рассказывала о Елене Соколовой, что жила в двадцатом веке.
   Златка в скором времени заговорила о свадьбе, ей очень хотелось, чтобы в жизни брата все уладилось, все было хорошо. Ей казалось, что штамп в паспорте, документы скрепят отношения Аркаши и Лили. Она выбрала подходящий момент и стала говорить о свадьбе, когда все собрались в доме младших Кожемякиных. В этот день был день рождения Катеньки. Девочке исполнилось шесть лет. Сначала был детский праздник. Анюта подготовила исключительно сладкий стол для детей. Ничего не дала покупать, все делала сама. Даже шоколадные конфеты слепила вручную. Они были изумительно вкусные, Полюшка уличила момент, схватила и запихнула в рот всю конфету целиком, Лиля пыталась отобрать. Куда там? Такой начался крик. Чтобы больше этого не повторилось, конфеты убрали повыше. Лиля оформила весь праздник красочными плакатами и рисунками. Сделала детскую книгу для Катеньки. Девочка обожала сказку "Маша и медведь". Вот Лиля и нарисовала целый альбом иллюстраций. Машенька, как две капли воды, была похожа на Катеньку. Также Лиля придумала множество игр, конкурсов для малышей. Было очень весело. Дети наелись, напрыгались, наигрались. Уставшие, они притихли, девочки рассматривали подарки, мальчики уткнулись в телевизор. Полюшка начала дремать на ласковых руках Липочки. А взрослые, наконец, присели за свой, взрослый стол. Здесь сегодня были все: Кожемякины, оба семейства; Милославские Юрий Петрович и Липочка, их дочки-двойняшки; Саевские - Юлька, ее муж Федор, сыновья Илюшка и Алешка. Златка даже приглашала Арину Семеновну и Андрея Юрьевича.
  -- Как же нам без мамы? Она может обидеться, - сказала она Лиле, которая обмолвилась, что и без мамы обойдутся. - И потом мама уже соскучилась по внучкам своим, она с лета не видела их, и мы соскучились тоже. Неужели ты, Лиль, не скучаешь?
  -- Зови сама, - пробурчала в ответ несколько смущенная Лиля. - Вот тебе телефон. Только потом не пожалей. Вот как мать пройдет с носовым платком на предмет пыли, сразу пожалеешь, что не послушала меня.
  -- У меня есть телефон мамы, - ответила Златка.
   Она тут же и позвонила. Арина Семеновна обрадовалась звонку, даже обещала приехать, но, Лиля думала, не приедет. Все-таки далековато, четыре часа на машине, а если ехать своим ходом, то все шесть. Куда с Андреем Юрьевичем в дорогу? Он еще плохо ходит. Так что зря Златка, приняв слова Лили про носовой платок всерьез, несколько раз вылизала свой дом. Детский праздник вовсю уже шел, а Арины Семеновны не было.
   Сестра Аркаши воспользовалась моментом, что все друзья и родственники здесь, и заговорила, что пора бы пожениться брату и Лиле. Все её дружно и громко поддержали, эта избранница Аркадия была по душе им. Значит, надо устроить торжество, свадьбу, сделала вывод сестра Аркадия. Лиля весело подмигнула мужу, мол, выкручивайся сам. Пришлось Аркадию признаться, что они с Лилей уже расписались на юге, сразу после отъезда Златки. Сестра немного расстроилась, что обошлись без неё. Остальные неловко молчали, все думали о предстоящей свадьбе, а тут облом. Лиля решила немного разрядить обстановку.
  -- Злат, только не обижайся, - весело поглядывая на Аркадия, затараторила Лиля. - Мы с Аркашей можем еще раз расписаться, если ты так хочешь свадьбу.
  -- Что ты городишь? - засмеялась Юлька. - Как это еще раз? Кто же вас зарегистрирует? Или вы в паспорте забыли отметки сделать?
  -- А что? - взгляд Лили был крайне серьезен. - Сначала разведемся, потом распишемся. И свадьбу сыграем.
   Златка молчала, не улыбалась, она с момента появления Лили мечтала, какая будет у брата свадьба, как все в его жизни будет хорошо. В жизни-то у него все стало хорошо. А что касается свадьбы, тут обошлись без сестры. Обидно было все-таки!
  -- Вот что, - голос Аркадия был решителен, - никаких разводов и повторных записей. А ты, сестренка, не расстраивайся, мы не только расписались с Лилей. Я сейчас что-то тебе покажу, подожди немного, - Аркадий быстро отправился в свою комнату, достал свидетельство о рождении дочери, принес его и гордо показал всем. - Вот что мы еще сделали. Полюшка - моя дочка по всем документам. Артемидова Пелагея Аркадьевна. Мы - настоящая семья. С дочерью. Какая уж нам свадьба?
   Юлька поддержала Аркадия:
  -- Злат, ты уже на одной свадьбе была у Аркаши. Теперь можно и без свадьбы обойтись. Ведь главное - Аркаша и Лиля счастливы.
  -- Да та свадьба вместе с невестой мне была не по душе, - призналась Златка. - Я ждала развода Аркадия с первых дней. Чувствовала, что его брак недолговечный. Это он еще долго продержался.
   Распахнулась дверь, влетели двойняшки, они, как всегда, были веселы, над чем-то хохотали и не хотели видеть, как грустят другие:
  -- Почему такие печальные лица? - осведомилась Ринка. - Анюта приказала съесть все дочиста? Она, что, за вторым тазиком пирогов пошла?
  -- Нет. Это из-за свадьбы, - ответила Златка.
  -- Из-за какой? - не поняла Леська.
  -- Которой не будет, - ответила Юлька. - Оказывается, Аркаша и Лиля поженились еще на юге.
  -- Ну и что, - заявила Леська. - Свадьбу можно все равно сыграть. Главное, чтобы жених с невестой были. Мы никому говорить не будем, что Лиля и Аркаша уже давно женаты, что они муж и жена. Нарядим Лилю в белое платье с фатой, Аркашу в черный костюм. Будем веселиться. Правильно, мам? - обратились они к Липочке.
  -- А вам бы лишь веселиться, свистушки, - ответила Липочка, все также держа на руках Полюшку.
   Но Ринка уже выдвинула следующее предложение:
  -- Мы сейчас и Аркашу с Лилей убедим, что они только жених и невеста, а не муж и жена.
   Девчонки захохотали, встали сзади Аркадия и Лили, сделали несколько таинственных пассов над головами Аркаши и Лили.
  -- Мы им сейчас внушаем, что они не женаты, пусть второй раз женятся. Вы не муж и жена, вы жених и невеста...
   Аркадий испуганно отшатнулся.
  -- Ну, вас! Знаю, вы, в самом деле, можете убедить в том, чего нет. Я хочу оставаться мужем Лили, мне это нравится.
   Лиля заметила:
  -- Аркаш, не переживай. Ко мне в голову они не залезут. На меня колдовство наших ведьмочек не действует. И на тебе не подействует, если я не захочу.
  -- Действует, - ответила Ринка.
  -- Еще как сейчас подействует, - заверила Леська. - Потому что сюда скоро приедет одна важная особа, которую Лиля боится, уж она-то вам за несостоявшуюся свадьбу ввалит. Вот ты сразу с нами и согласишься.
  -- Ой, - Лиля испугалась или сделала вид, что испугалась. - Это мать! Точно, от нее получу. Но откуда вы знаете, что она едет? Не едет она сюда. Не бросит же она дядю Андрея одного.
  -- Мы ведьмы-пророчицы, мы все знаем, - хитро прищурились девчонки.
  -- А что у ведьм в руках? - спросила Юлька, которая тоже особо не верила в слова девчонок.
  -- Телефон. Лилькин, - ответила Леська.
  -- Он звонил, мы ответили, - невинно завершила Ринка, а глаза светились озорством. - А там такая сердитая Арина Семеновна, говорит, никак не дозвонюсь, вечно эта Лилька телефон бросает, где попало, передайте ей, что мы с Андрюшей уже подъезжаем.
  -- Все, - Лиля вроде запаниковала, но в глазах тоже прыгали озорные искорки. - Надо морально готовиться. Мать мне точно ввалит по первое число. Аркаш, - она жалобно посмотрела на мужа. - Идем разводиться, может, еще успеем до приезда матери, а потом будем жениться. Это лучше всего. Поверь, нам лучше развестись и опять пожениться.
   Все засмеялись, прекрасно зная, Лиля матери нисколько не боится, да и, по словам Златки, все представляли себе невысокую, хрупкую красивую женщину, пусть, строгую, но очень умную и справедливую. К тому же замечательно готовит. За дверью послышался голос вернувшейся Анюты. Она что-то говорила детям.
  -- Все сейчас Аня принесет еще одно блюдо пирогов, я наемся от расстройства, - продолжала очень серьезно Лиля, - съем штук десять и сразу растолстею, Аркаша меня разлюбит, на развод согласится, мы разведемся, я похудею от расстройства, он опять влюбится, и мы поженимся. Правда, Аркаш.
  -- Не будем разводиться. Я тебя и толстую буду любить, - засмеялся Аркадий. - Ты мне всякая нравишься.
  -- Ты мой золотой.
   Лиля воспользовалась моментом и обняла мужа. Тот слегка покраснел, стеснялся. Лиля продолжала:
  -- Знаешь, Аркаш, я подумала, что нам обязательно нам нужна свадьба. Просто необходима.
  -- Почему?
   Всем было интересно, что еще придумала Лиля.
  -- Нам будут "горько" кричать, а я буду и буду тебя целовать. Всю свадьбу. А ты не будешь говорить: "Ну, Лиль, ну хватит", - и сам меня будешь целовать при всех.
  -- Я и не говорю так! - не согласился Аркадий.
  -- Зато думаешь. Аркаш, пошли подавать на развод. И мать орать не будет.
   Все давно поняли, смеется Лиля. Двойняшки тут же предложили покричать "горько" прямо сейчас, пусть Лиля целуется со своим Аркашей.
   Дверь распахнулась. Анюта стояла с огромным противнем, а на нем румянился необычайно пышный кекс.
  -- Вот у меня немного лишнего получилось, - сказала она, предвидя протестующие вопли. - Я пирог пекла сегодня, "Клякса" называется.
  -- Ты вовремя, - трагически ответила Юлька. - Лилька съест все одна.
  -- Съем, съем, - подтвердила Лиля.
  -- Ты беременна, что ли? - спросила Анюта. - Тебе кекса очень хочется? А что ты раньше не сказала?
  -- Нет, я только после свадьбы забеременею, - ответила Лиля, протягивая тарелку Анюте. - Мне потолстеть надо срочно.
   Анюта смотрела непонимающим взглядом, Златка пошла готовить чай. За чаем Анюта наконец поняла, в чем дело, и решила все проблемы.
  -- Значит, вы уже женаты, а всем хочется свадьбу? - спросила она. - Только толстеть-то для чего? Хватит того, что я толстая у вас.
  -- Ты у меня пышная, - поправил Ипполит Сергеевич. - Приятно подержаться.
   Все заулыбались. Анюта, в самом деле, напоминала пышную сдобную булочку.
  -- А давайте мы замуж за кого-нибудь выйдем, - предложили Леська и с Ринкой. - Не все ли равно, чья свадьба. Зато повеселимся.
  -- Еще успеете, - тут же отозвался их отец, Юрий Петрович. - Институт надо сначала окончить.
   А Анюта продолжила свою мысль:
  -- Лиль! Аркаш! А вы обвенчайтесь, зачем второй раз расписываться. Вот и отметим венчание.
  -- Анька, ты гений, - Лиля бросилась целовать женщину, потом Аркадия: - Аркашка, мы с тобой разводиться не будем. Мать на меня шипеть не будет, потому что свадьба будет.
  -- Конечно, никто ругаться не будет ни на тебя, ни на меня, - сказал спокойно тот, с удовольствием подъедая кекс. - Мама уже давно все знает. Я ей позвонил еще с юга и все рассказал. Мама должна все знать о нашей семье.
   Все захохотали.
  -- И что мать, сильно орала? - все-таки с облегчением спросила Лиля.
  -- Нет, она сказала: "Правильно, сынок, все делаешь, держи Лильку в узде! А то, что выдумала: жить во грехе, нерасписанной".
  -- Ну, мать, не может по-другому, - засмеялась Лиля. - Значит, свадьбу можно не устраивать.
  -- Нет, устроим, - не согласилась Златка. - Я столько мечтала об этом. Брат-то у меня один.
  -- Вы обвенчаетесь, а мы просто соберемся и посидим все вместе, - завершила Юлька. - "Горько" же тебе еще никто из нас не кричал.
  -- Ты, Лиль, не переживай, - подмигнули веселые двойняшки, - "горько" мы на себя берем. А остальным Златка с Анютой займутся.
  -- Мы тоже поможем, - сказала Липочка.
  -- И обязательно на свадьбе будет мама, - добавила Златка. Она так называла Арину Семеновну. - Какая же свадьба без мамы?
  -- "Генерал" обязательно нужен, - иронично согласилась Лиля.
  -- Когда же познакомлюсь с этой женщиной-вамп, - засмеялся Ипполит Сергеевич. - Чувствую, хорошая женщина.
  -- Скоро познакомитесь, - ответила Златка. - Наша мама очень хорошая.
  -- И дядя Андрей приедет, - сказала Лиля. - Он уже понемножку ходит.
  -- На свадьбе и отец твой, Лиль, будет, - добавил Эдгар. - Грицай должен прилететь сюда по своим делам. Да и очень хочет видеть Полюшку. Вот и приурочим ваше венчание к его прибытию.
   В ворота пансионата завернула знакомая машина, за рулем которой был Мишаня. Первой машину увидела Златка:
  -- А вот и мама, мы Мишаню еще с вечера за ней послали! - радостно воскликнула она и поспешила на улицу.
   За ней пошел Аркадий.
  -- Я тоже хочу встретить маму, - пояснил он.
  -- А я не пойду, - сказала Лиля, взяв уснувшую Полюшку у Липочки. - Подожду здесь очередного выговора. Пойду пока положу дочку в кроватку.
   Из окна своей комнаты Лиля увидела, что следом за Ариной Семеновной, осторожно, опираясь на трость, выходит усталый Андрей Юрьевич. Еще бы, они вместо четырех часов шесть ехали. Пробка была. Лиля поспешила выйти.
  -- Ой, дядя Андрей тоже приехал. И на ногах! Стоит сам! - поспешила сообщить всем она всем сидящим в зале. - И сам идет!
  -- А почему он не должен на ногах стоять и ходить? - это прищурились сразу посерьезневшие девчонки. - Для чего тогда ноги человеку?
  -- Конечно, должен дядя Андрей стоять, - ответила Лиля. - И будет, раз мать так решила. Её лучше слушаться. Уж я-то это знаю. Липочка, присмотрите за Полюшкой. Я пойду, помогу дяде.
   И Лиля быстро пошла. Заинтересованные девчонки тоже поспешили на улицу, где уже были Аркадий с сестрой. Ведьмочки опередили Лилю, обогнали, оттерли, обежали быстренько с двух сторон, да еще приказали мысленно: "Отойди, не мешай. Мы сами поможем дяде". Это было внезапно, так что Лиля приняла их сигнал, послушалась, она забыла поставить защиту. Двойняшки быстренько подхватили с двух сторон капитана Самойлова, повели в дом. Лиле даже показалось, что они обменялись с Ариной Семеновной мыслями. Та хотела крикнуть на них, как на дочь:
  -- Осторожно!
   Девчонки заранее дали ответный сигнал:
  -- Мы сами все видим. Мы поможем. Мы знаем, что делать.
  -- То-то же, - успокоилась Арина Семеновна и уже вслух начала приказывать вытаскивать из машины многочисленные сумки.
   Там было сало, яйца, домашнее масло, соленые огурцы, варенье, всевозможные салаты, которые мать делать была просто мастерица. В заключение появилось ведро творога и пятилитровая банка сметаны. Лиля скептически улыбалась. Как мать еще бидон молока не привезла? Аркадий и Златка с удовольствием выполняли распоряжения Арины Семеновны, ахали и радовались каждой банке. Арина Семеновна была довольна.
  -- Сколько же Мишане пришлось потаскать, - думала Лиля, глядя на заставленный сумками пол. - А Златка, как девочка, радуется этим нехитрым дарам, сияет прямо, - и вдруг Лиля поняла: - Да ведь у неё никогда не было любящей матери, никто не заботился о ней и брате. Досыта в детстве не ели. Аркаша до сих пор варенье любит, банками ест. Златке и Аркаше просто хочется иметь мать. Ну, Аркаше проще, у него есть я, а у меня - мать. Она любит Аркашу. А Златке не повезло. Я, по словам Эдгара, знаю, что у него была чудесная мать, но её давно нет. Вот Златка и тянется к моей матери. Все-таки молодец мама, что ведет себя по отношению к ним обоим по-матерински. Когда прикрикнет, когда приласкает, словом, обходится, как со мной. Но Аркадия только сынок называет, Златку - дочкой... Меня только Лилькой. И все-таки мать у меня мудро поступает...
   Все познакомились с Ариной Семеновной и Андреем Юрьевичем. Ипполит Сергеевич поцеловал женщине галантно руку, Арина Семеновна смущенно заалела. Мать понравилась всем. Про дядю Андрея можно и не говорить. Он быстро нашел общий язык с новыми родственниками. Мужчины старшего поколения заговорили о чем-то своем. Лиля прислушалась: о плене говорят. Она уже знала, кто и как помог освободить дядю из плена, какова в этом роль Юрия Петровича, отца Юльки.
   Вскоре все опять сидели за столом, Златка тут же поставила деревенские дары, поэтому мужчины коньяк стали закусывать деревенским салом и малосольными огурцами да похваливать. Аркадий просто ел салат из кабачков и восхищался. Анюта срочно интересовалась, как так можно вкусно посолить обычное сало. Потом Арина Семеновна разговорилась с Липочкой. Проснувшаяся Полюшка сидела теперь на руках родной бабушки, рядом с двух сторон прижались Катенька и Настенька, они узнали бабушку Арину. В руках у девочек была большая фарфоровая кукла, одетая по моде девятнадцатого века - подарок бабушки. Златка говорила, что такую куклу лучше беречь, посадить на полочку, а не играть. Потом двойняшки окружили капитана Самойлова, все что-то колдовали возле него. Сначала они просто незаметно поводили руками, быстро переговариваясь, Андрей Юрьевич улыбнулся и сказал:
  -- Надо же, голова перестала болеть. И спина больше не ноет. Вот видишь, Аринушка, это все было оттого, что долго сидел в машине. А сейчас отдохнул, сто грамм на грудь принял, и все в порядке. Так что правильно мы сделали, что поехали.
   Мать спорить не стала. Липочка переглянулась со своими дочками-ведьмочками, но ничего не сказала. Мать, Лиля готова была поклясться, все видела, все понимала, что делают девчонки, и не мешала. А двойняшки, освободив от головных болей капитана, без конца расспрашивали его, что-то уточняли, потом сказали, что у них есть хорошие знакомые врачи, хоть и молодые, Андрею Юрьевичу надо им показаться, сдать несколько анализов. Потом ведьмочки заговорили между собой. Лиля слышала их разговор.
  -- Я не вижу никаких органических изменений в организме, - говорила Леська. - Не чувствую. Не было инсульта.
  -- Здесь скорее было какое-то химическое воздействие, - продолжила Ринка. - Словно ввели парализующие лекарства. А это последствия.
   Неожиданно в их разговор вмешалась мать:
  -- Вот и мне все кажется, что это из-за уколов, что делали Андрюше там, за границей... Поэтому не стали ноги ходить.
  -- Надо проверить, - задумчиво сказала Леська. - Нам самим пока не стоит делать никаких выводов.
  -- Лесь, надо поговорить с Георгием, он же наукой занимается, пусть в его институте сделают анализы, - сказала Ринка.
  -- Будете вы еще водить корабли, Андрей Юрьевич, - заключила Леська. - И нас покатаете.
  -- Нет, я в море больше не пойду, я навсегда теперь с Ариной, - несколько грустно ответил дядя. - Я обещал ей, что не будем расставаться. Не тот уже возраст.
  -- Андрюш, да если ты встанешь на ноги... Я на все согласна... Я буду ждать тебя, - тихо сказала мать. - Главное, чтобы ты выздоровел.
  -- А корабли можно водить и по нашим рекам, - сказал старший Кожемякин. - Вот я скоро куплю какой-нибудь списанный пароходишко, отремонтирую, устрою на нем плавучий ресторан. Мне капитан будет нужен.
   Словом, все было хорошо. Мать Лили и дядя всем пришлись по душе. Про свадьбу мать и не спрашивала.
   Утром первая проснулась Лиля. Полюшка знала свое время. Шесть утра, подъем. Лиля поспешно взяла девочку, посадила на горшок. Аркадий тоже открыл глаза.
  -- Поспи, поспи еще немного, - тихо проговорила Лиля. - Вчера поздно легли. Ты все с дядей о чем-то говорил.
  -- Вспоминали про плен. Лиль, ты хоть поцелуй меня, - улыбнулся муж. - А то только при людях целуешь. А как вдвоем, так забываешь.
  -- Аркаш, ты так мило краснеешь, ну как же тебя не целовать при людях? И сейчас я тебя расцелую, только не зажимай меня, проспали мы с тобой наше время, - Лиля быстро подошла, наклонилась, поцеловала мужа и поспешила к дочке, которая уже поднималась с горшка. - Ну, ладно, мы на кухню. Похоже, что мать тоже не спит. Привыкла со своими коровами ни свет ни заря подниматься. Пойду, составлю ей компанию.
   Лиля забрала дочку, ушла готовить ей завтрак. На кухне, в самом деле, одиноко сидела мать. Арина Семеновна немного растерялась в чужом доме. Не было привычных деревенских дел. Она обрадовалась дочери, тут же взяла Полюшку. Мать и дочь тихо говорили.
  -- Скажи, как живешь? - спросила мать.
  -- Все хорошо, мам. Сама видишь. Аркаша мой просто замечательный. Работу ему неплохую нашли. Он доволен. Я тоже потихоньку пишу свои картины. Ты посмотри их. Мне кажется, что отсюда была родом твоя прапрабабушка, Марина Соколова, что стала в замужестве Ильинской.
  -- Обязательно посмотрю, - ответила мать. - А насчет прабабушки ты, наверно, ошиблась. Отец мой был из Ленинграда, а родители его в Москве жили. Дальше не знаю. Степанида не говорила. Значит, и отец мой об этом не говорил. А почему ты так думаешь?
  -- Да последнего владельца бывшего барского дома тоже звали Петром Соколовым.
  -- Ну, это еще ничего не значит, - в полной уверенности заявила Арина Семеновна. - Соколовых много. Вы же совсем недалеко живете от меня. Должен бы отец сказать Степаниде, что здесь его корни. Он ей доверял. Она его очень любила. Если бы что-то сказал, не забыла бы Степанида мне рассказать.
  -- Не значит, так не значит, - согласилась дочь и стала говорить о своей жизни: - Мы дом начали строить с Аркашей. Он продал свою квартиру на юге, деньги в строительство дома вложили. Вот поэтому пока здесь и живем, у Златки.
  -- Хорошая сестра у Аркаши, - улыбнулась мать. - Ты, Лилька, держись за них. Не подведут. И друзья у нее хорошие. А сестренки-двойняшки, в самом деле, как деревенские знахарки. Все мозги мне прощупали. Прямо мысли читают.
  -- Они студентки мединститута, а не знахарки, - засмеялась Лиля, но тут вспомнила, как они лечили полюшку. - Хотя все может быть.
  -- Я вам тоже немного привезла денег, - неожиданно сказала мать. - Ты не работаешь. Аркаше трудно одному.
  -- Мам, - удивилась Лиля. - Не надо, тебе деньги нелегко достаются. Да и дядю Андрея надо долечить.
  -- Ты думаешь, у твоего дяди денег нет? А дом его на юге мы решили продавать, - Арина Семеновна помолчала. - Кстати, Сашка, ну отец твой, вам не дал денег?
  -- Он пытался. Аркадий не захотел брать.
  -- Зря! Надо было взять. Ладно, я поговорю с Аркадием. Твой папаша не помогал мне ни Андрюшку, ни тебя растить. Пусть теперь платит, поможет дочери с домом, - в голосе матери звучала застарелая обида.
  -- Мам, да забудь ты об этом. Знаешь, мой отец, в сущности, не очень счастливый, одинокий мужчина. Хоть и богатый. Мне показалось, он хочет ребенка хочет себе завести.
  -- Сдурел на старости лет, - хмыкнула мать. - А почему ты так решила?
  -- Он все Полюшку с рук не спускал. Да как-то обмолвился, что хочет себе такое маленькое чудо.
  -- Ну, хоть внучку любит, старый греховодник, - чуть подобрее сказала Арина Семеновна и тут же предостерегла: - Ты, Лиль, особо не верь в чувства отца, Сашка не способен никого любить. Он ради себя только живет. В этом его несчастье. Когда-нибудь не сможет жить один. Плохо ему тогда будет. Но деньги, если будет давать, возьмите. Да, ты ребенка собираешься кормить? Полюшка уже к хлебу тянется.
  -- Сейчас накормлю.
   Лиля хотела варить кашу, но вспомнила про творог.
  -- Полюшку сейчас творогом покормлю. Смешаю со сметаной, немного варенья добавлю. Вкусно будет.
  -- И мне также сделай, - в дверях стоял Аркадий. - Доброе утро, мама.
  -- Сынок, - обрадовалась мать. - Иди сюда. Я сама тебя покормлю.
   Она, как и Лиля, поцеловала зятя, чем сильно смутила его.
  -- Мам, - продолжала Лиля. - Зачем столько сумок притащила?
  -- Как зачем? У вас, что, это все есть? Вон вчера, как сало ели?
  -- Я и сейчас поем, - засмеялся Аркадий. - И сала, и салата из кабачков. Такой вкусный! Помнишь, Лиль, ты мне что-то похожее из кабачков готовила.
  -- Помню, - улыбнулась Лиля и опять обратилась к матери: - Мам. Ну, а творог зачем везла? Целое ведро! Мы здесь покупаем, тоже домашний.
  -- Много ты понимаешь, - ответила Арина Семеновна. - Аркаш, ты любишь творог?
  -- Люблю, - ответил тот.
  -- Вот, Аркаша будет есть.
  -- Много он съест, - засмеялась Лиля.
  -- Можно сыр сварить, - ответила мать.
  -- А лучше сырников. Лиль, пожарь, пожалуйста, - попросил Аркадий. - Я их очень люблю.
   Лиля не успела ответить. Мать тут же отдала ей внучку и сама занялась сырниками. Замесила, как Анюта, целый таз. Лиля промолчала. Все равно мать не станет слушать. Вскоре по дому поплыл ароматный запах. Аркадий доел творог за дочкой, теперь они оба сидели у большого блюда с сырниками. Арина Семеновна уже подсунула им тарелку с густой сметаной, велела мазать ею сырники. Полюшка давно перестала интересоваться своей тарелкой, лазила ручкой к отцу, пихала в рот остывшие кусочки и тоже пила чай. Лиля разрешила, следила только, чтобы не слишком поджаристые были для девочки сырники и не очень много сметаны. Аркадию Лиля налила огромную кружку крепкого душистого чая, она специально такие купила для Эдгара и Аркаши. Мужчины были довольны.
   Первыми на запах сырников прилетели девочки Златки и мальчишки Юльки.
  -- Ой, как вкусно пахнет, - воскликнул Илюшка. - Я тоже хочу, бабушка Арина.
  -- Садись, - приказала Арина Семеновна, - сейчас и тебе будет.
   С Илюшкой, не говоря ни слова, сел кареглазый молчаливый Алешка и в ожидании смотрел на пустую тарелку. За стол поспешно усаживались Катенька с Настенькой. Лиля наливала детям чай. Потом на вкусный запах появились Златка и Эдгар, Юлька и Федор. Последним медленно, но без трости, пришел Андрей Юрьевич в сопровождении Липочки и Юрия Петровича. Все сели за стол. Сырники моментально исчезали. Арина Семеновна только успевала кидать тесто на сковородку. Мать была довольна. Полведра творога, как не бывало.
  -- Ой, - вспомнила Лиля. - А двойняшки-то еще не были.
  -- Я их позову, - сказал Алешка, который обычно молчал. - Жарьте еще, бабушка. И побольше. Ринка с Леськой любят поесть вкусненькое.
   В свой же первый приезд Арина Семеновна обмолвилась, что хотела бы жить поближе к дочери. Тоскливо Ом без внучек. К тому же здесь же есть судоходная река, может, Андрюша когда-нибудь хоть по реке поводит корабли...
   Венчание Лили и Аркадия состоялось через месяц. Как и говорил Эдгар, его приурочили к приезду Александра Ивановича Грицая. Все собрались в пансионате. Златка сначала хотела снять для этого кафе, но обиделась Анюта.
  -- Ты брату свадьбу мечтала устроить, а я сколько раз уже меню придумывала на эту свадьбу, - заявила она. - Я такие блюда знаю!
  -- Но в доме тесновато, - отвечала Златка.
  -- В пансионате есть большой зал, - решил все проблемы Ипполит Сергеевич. - Вот там и будет свадьба. Закроем на один день пансионат для посетителей. Сотрудники пансионата помогут обслуживать вечер.
   На этом и порешили.
   Лиля не стала надевать белое платье, фату. Куда? Уже дочь есть. Но все же длинное светлое платье она себе сшила. Юлька нашла просто замечательную модель в старом журнале "Бурда". Её сестра Оксанка, законодательница мод города А-ка, порекомендовала знакомую портниху. Платье смотрелась замечательно на Лиле. А так как в церковь женщине нельзя без головного убора, то светлые волосы Лили покрыла небольшая кружевная накидка. Липочка дала. Сказала, что ее сплела еще Елена Соколова. Лиля взяла в руки слегка пожелтевшее кружево, ей показалось, она слышит пронесенный через многие годы серебряный женский голос: "Будь счастлива". "Вот и до меня дошло благословение Елены", - подумала Лиля. Художница в своем воображении уже соединила образы двух Елен из разных семейных легенд.
   Встал вопрос, кто выведет Лилю к Аркадию. Лиля и мать считала, что это должен быть дядя Андрей.
  -- Нет, - неожиданно решительно ответил Андрей Юрьевич. - Я, во-первых, плохо еще хожу, во-вторых, у Лили есть отец. Пусть Сашка проводит свою дочь.
   И к Аркадию женщину вел Александр Иванович.
   В этот приезд отец Лили, узнав о строящемся доме, заставил зятя взять крупную сумму. И не взаймы. Он преподнес в качестве свадебного подарка. Грицай не знал, что Аркадий в этот бы раз не стал сопротивляться, мама не велела. Второй подарок отца был какой-то непонятный. Так как Александр Иванович постоянно собирался бывать здесь по своим делам, то он решил купить себе квартиру в А-ке. И купил. Небольшую, как сказал он. Всего три комнаты. Квартира была оформлена на маленькую внучку Полюшку.
  -- Лиля, Аркадий, - сказал Грицай. - Вы можете жить там. Что стоять дому пустому? Своего жилья у вас пока нет.
  -- Спасибо, - тихо ответила Лиля.
   Она не видела довольной улыбки Арины Семеновны. Уж она-то своего не собиралась упускать. Сашка должен им всем гораздо больше. Это она дала ему свободу, взяла на себя заботы о детях. Пусть теперь расплачивается. Стал понимать, что нужны родственники.
   В это вечер немного покричали и "горько". Счастливая Лиля целовала мужа. Аркадий старался не смущаться. Вот только потанцевать вволю Лиле не дала мать.
  -- Веди себя прилично, - шипела Арина Семеновна. - Ты взрослая замужняя женщина. У тебя уже дочь есть, а ты задом вертишь.
   Не помогло даже заступничество Аркадия. Лиля поэтому ограничилась всего несколькими танцами.
  
   Жизнь шла своим чередом. Уже висели в пансионате портреты семьи Соколовых. Им были даны имена, придуманные Лилей: Петр, Эльвира, Полина, Марина, Андрей, Елена. Как-то же надо называть людей, изображенных на полотне. Бородин, отдыхавший в пансионате, посмотрел на работы художницы, вновь заговорил о персональной выставке, предложил Лиле написать его портрет. Лиля пока не решилась. Ей надо было закончить детские портреты. Кроме того, она полюбила делать иллюстрации к детским книжкам. Это началось со дня рождения Катеньки, когда она впервые проиллюстрировала сказку.
   Вскоре новое событие собрало всех друзей вместе, это грянула свадьба сестренок-двойняшек. Они заявили, что их свадьба будет только в пансионате и нигде больше, они потомки князей Соколовых, свадьба должна быть в фамильном доме, пусть порадуется душа старого князя. На этой свадьбе Лиля натанцевалась вволю.
   Леська и Ринка выходили замуж за братьев Милославских: Юрия и Георгия. Только не близнецов, а двоюродных братьев, они были похожи немного. Свадьба была веселая, все радовались счастью девчонок.
   Юлька была беременна, ждала дочку. Срок уже был большой. Она не танцевала, сидела за столом. Рядом с ней присел Аркадий. Они разговорились, одновременно мужчина внимательным взглядом следил за своей веселой женой. Лиля на свадьбе была в ударе. Веселилась от души. Сначала она без конца смущала мужа. Когда молодым кричали "горько", начинала целовать Аркадия.
  -- Лиль, ты что? - отбивался муж.
  -- Я учу девчонок целоваться, - смеялась она. - Не сопротивляйся.
  -- Лилька! Мы сами умеем целоваться! - кричали девчонки.
  -- А я вашим мужьям показываю, как надо, а не вам, - не осталась в долгу веселая женщина.
   Потом начались танцы. Вот тут Лиля дорвалась. Благо, что внучкой всецело завладела приехавшая Арина Семеновна. Лиле редко в последнее время удавалось танцевать: дом, муж, дочь, картины. А тут раздолье, веселая понимающая публика. Лиля собрала вокруг себя громадный круг танцующих. Аркадий вспомнил, что впервые увидел свою будущую жену на свадьбе Анжелы. Как Лилия тогда танцевала! И сейчас без устали молодая женщина крутила руками, ногами, бедрами, всем, чем могла, все мышцы ее тела были задействованы и, казалось, жили своей гармоничной жизнью. Парные танцы Лиля сначала танцевала с Аркадием. Но так как она при этом без конца то обнимала, то целовала его, Аркадий, в конце концов, сбежал от жены, сел рядом с Юлькой. Тут же сидел красивый Юлькин муж - Федор. Лиля минут через пять подлетела к ним.
  -- Я больше не буду танцевать, даже не зови, - предупредил жену Аркадий. - Садись и ты, отдохни минутку.
  -- Я не устала ничуть. Отдыхай один. Но помни, я буду следить за тобой. Юль, твой Федька замечательно танцует. Подари на часок, - выпалила она на одном дыхании. - Мы с ним сбацаем веселый танец.
  -- Ни за что, никакого часочка, - ответила, смеясь, Юлька. - Это только мой Федька. Иди, бацай одна.
  -- Ну, Юль, потанцевать со мной отпусти Федю, не вредничай. Аркаша вредничает, ты тоже, - заныла Лиля. - Федь, ты ведь любишь танцевать?
  -- Люблю, - подтвердил красивый Федор, - но не буду, так как верен всегда только своей жене. Даже в танцах. И потом, она без меня заскучает. А это вредно нашей будущей дочке.
   Он обнял и поцеловал свою жену в щеку.
  -- Мы, Федь, не будем Юльке изменять, - начала уверять Лиля. - А чтобы она не скучала, Аркашу ей оставим. Аркаш, скажи Юльке, чтобы разрешила Федору со мной танцевать. Ну, Аркашенька, миленький. Подтверди, что я достойна.
   В это время закричали: "Горько!" Лиля тут же расцеловала мужа. Юлька и Федор весело засмеялись.
  -- Лиль, ну, кончай, - пытался успокоить свою развеселившуюся жену Аркадий. - Не нам же кричат.
  -- Ой, и правда, - Лиля наивно округлила глаза. - А я думала нам. Какая же тебе бестолковая жена досталась. Можно, Аркаш, я просто так тебя поцелую? Без "горько". Ну хоть еще разочек.
   Это была любимая забава Лили, смущать мужа поцелуями. А тут такой повод. Юлька даже пожалела Аркадия.
  -- Ладно, Лилька, потанцуй с моим Федором, - разрешила она. - Но только всего один танец. И без всяких поцелуев! А то я тебя знаю...
  -- Ты что, Юль, я Аркашу боюсь, он как даст мне кулаком. А у него кулаки, знаешь, какие...
  -- Ладно, идите, - засмеялась Юлька. - Хватит мужа в краску вгонять.
  -- Ну, раз жена приказывает, я с радостью, - Федор Саевский встал и галантно поклонился Лиле.
  -- Я сейчас, подожди, Федь, - Лиля еще раз обняла и поцеловала мужа. - Ведь, Аркаш, себя хорошо. С Юлькой не заигрывай и не смей её целовать. Я и Федор будем следить за вами. А то, я знаю вас, мы только начнем танцевать, вы сразу начнете друг другу глазки строить. Юлька вон какая красивая. Не устоишь.
   Юлька засмеялась от неожиданности. А Лиля уже упорхнула танцевать с Федором. Они, действительно, замечательно танцевали. Многие остановились и стали смотреть на них. Юлька пожалела о своем большом животе. Как бы ей хотелось покружиться в быстром вальсе вместе с Федей.
   Аркадий говорил с Юлькой, но ни на минуту не сводил глаз со своей веселой жены и ее партнера. Смотрела и Юлька. Лиля и Федор на ходу придумывали всевозможные па. Лиля, как птичка порхала возле своего партнера. Даже строгая Арина Семеновна улыбалась и показывала Полюшке, как танцует ее мама. Но что это? Танец приблизился к концу. Лиля прикоснулась губами к щеке Федора и озорно смеялась. Аркадий сразу нахмурился.
  -- Аркаш, да ты не переживай, - поспешно заговорила Юлька, успокаивая его. - Твоя Лилька что-то затеяла. Она не может без этого. Наверняка, говорит сейчас Феде: "Давай и ты меня целуй. Проверим, что наши половины нам скажут. Мой Аркашка неревнивый. А Юлька умная, ревновать не будет".
   Юлька почти угадала. Лиля трепалась во время танца с Федором обо всем, потом Федька спросил:
  -- Тебе Аркашку не жалко? Ты вон какая веселая. Минуты посидеть не хочешь. Ревнует он тебя, небось.
  -- Мой Аркаша? - засмеялась женщина. - Ничуть. Он понимает, что я скала, гранит, что я верна ему вечно. Даже если я перецелуюсь со всей свадьбой, он только улыбнется и скажет: "Я знаю, все равно ты только моя".
  -- А если кулаком в нос? - насмешливо осведомился мужчина.
  -- Этого никогда не будет. Давай поцелуемся! - предложила Юля.
  -- Нет уж, - не согласился Федор. - Тогда я могу получить по физиономии.
  -- От Юльки? - удивилась Лиля.
  -- От сыновей, - засмеялся Федор. - Особенно от старшего.
  -- Ладно, тогда в щеку, - ответила Лиля.
   Федор не успел ответить, как Лиля встала на цыпочки и поцеловала Федора.
   Что касается Аркадия, он в своей Лиле не сомневался. Об этом и сказал Юльке.
  -- Ты совсем Лилю не ревнуешь? Никогда? - удивилась Юлька.
  -- Нет, - ответил, улыбаясь, Аркадий. - Лиля всегда мне верна. А что она веселая, так что поделаешь. Я люблю, когда Лиля смеется.
  -- А я, пожалуй, Федьке устрою сцену, - прищурилась Юлька. - Напугаю Лильку, чтобы экспериментов не проводила. Где бы мне поварешку побольше взять, да треснуть в лоб и того, и другого...
  -- Не надо, - сказал Аркадий. - Смотри, на горизонте мама наша показалась. Сердитая. Лилька и так сейчас получит.
   Тем временем улыбающиеся Федор и Лили дефилировали в танце прямиком к своим половинам.
  -- Благодарю вас, - церемонно произнес Федор, - вы, мадам, замечательно танцуете. Принимай, Аркаш, свою жену.
   Он поцеловал Лиле руку и сел рядом с Юлей, обнял за плечи. Юльке сразу расхотелось пугать и его, и Лилю. Аркадий же неожиданно насупил брови, сделал грозное лицо, сжал свой огромный кулак и показал Лиле:
  -- Во! Получишь у меня сейчас, - но не выдержал, рассмеялся.
   Лиля взвизгнула:
  -- Аркашка, ты меня ревнуешь. Дай я тебя за это расцелую.
   И опять повисла на муже. Аркадий в шутку отбивался. Но все знали, он любит, когда Лиля его целует. Но тут к ним приблизилась Арина Семеновна. Её вид не предвещал для дочери ничего хорошего.
  -- Я бегу танцевать одна, меня ждут, поговорите с мамой, - крикнула Лиля, оставив мужа и подругу, и быстро убежала и вскочила на небольшое возвышение - бывшая сцена в барском доме.
   Арина Семеновна остановилась, не дойдя до дочери.
  -- Внимание, - громко объявила Лиля. - Танцы продолжаются. Я сейчас вас научу новому веселому танцу. Быстренько все в круг. Повторяем движения за мной.
   И все с удовольствием стали танцевать.
   Аркадий успокоил тещу, сказал, что он разрешил жене так себя вести. Арина Семеновна неодобрительно что-то пробурчала и пошла к Липочке. Федор и Юля вскоре решили уйти. Лиля поймала их перед самым уходом:
  -- Юль, ты не обиделась на меня? - спросила она.
  -- Нет, - ответила та. - Просто Лилит веселится. Я знаю, ей чужие охотники не нужны. Еще я знаю, что ты для Аркаши старалась.
  -- Правильно. Ты самая мудрая, самая лучшая моя подруга, - Лиля обняла и поцеловала Юльку в щеку. - Побежала я продолжать танцевальный марафон. Как же я люблю танцевать! И в кого я такая?
  -- В отца своего ненормального, в Сашку, тот тоже с придурью, - мать все-таки выловила свою веселую дочь. - И как Аркаша выбрал себе такую жену! Вон сколько вокруг хороших спокойных девушек.
  -- Мать! Что городишь, - не осталась в долгу Лиля. - Без меня не было бы у тебя твоего любимого сынка. Лучше скажи, где дядя?
  -- Зачем он тебе?
  -- Я и с ним потанцую.
  -- Даже и не думай, - мать встревожилась.- Я тебя знаю, ты же до смерти любого затанцуешь.
  -- Да я с ним в медленном танце пройдусь. Дядя замечательно танцует.
  -- Иди одна крути задом, - решительно ответила Арина Семеновна.
  -- Сама разрешила! Я бегу крутить задом! - крикнула Лиля и умчалась.
   Юлька и Федор смеялись, слушая этот разговор. А Лиля уже придумала танец молодоженов и заставляла выделывать какие-то танцевальные па Леську и Ринку и их веселых мужей.
   Лиля танцевала и танцевала без устали на свадьбе. Златка сидела рядом с братом и удивлялась, откуда у невестки берутся силы. Вроде худенькая, хрупкая, а внутри несгибаемый титановый стержень.
   Было уже поздно. Полюшку решительно забрала Арина Семеновна и ушла спать. Ушел уставший Андрей Юрьевич. А Аркадий ждал свою веселую жену. Лиля же устроила для молодежи целое представление, всех разбила на пары, приказав встать лицом друг к другу, и повторять все за ней. Сама кружилась в одиночестве и кричала, что у неё ревнивый муж, поэтому ни с кем танцевать не будет.
  -- Аркаш, - тихо спросила Златка, - ты не боишься, что в один момент твоя неуемная Лилька может упорхнуть.
   Аркадий вскинул возмущенные глаза на сестру. Как ей такое могло прийти в голову! Вмешалась Юлька, которая так и не ушла.
  -- Злата, ты говоришь ерунду. Лиля просто веселая.
  -- Почему ерунду? Вот посмотри, Аркаша наш сидит, а она что творит.
  -- Зато всем весело, - поспешил заступиться за Лилю Федор. - Может, пойдем, Юль, ты устала.
  -- Пойдем.
   Юлька стала вставать, муж прав, она устала. Скоро рожать. Федор бережно взял жену под руку. А Златка и Аркадий смотрели на Лилю.
  -- Кажется, Лиля выпила лишнего, - встревоженно проговорила сестра.
  -- Нет, - ответил брат. - Лиля не пьет совсем, как и я. Она так давно решила. А сегодня даже шампанское заменила на газировку и мне, и себе, и Юльке.
  -- И все же ты посмотри, - продолжала беспокоиться Златка
   Лилю в это время упорно обхаживал молодой человек. А она ловко отклонялась от ухаживаний, как это было, когда Аркадий первый раз увидел Лилю. Но в этот раз у него с лицом было все в порядке. Аркадий встал, вошел в круг танцующих.
  -- Ой, муж мой пришел, я танцую только с ним!- закричала Лиля и хотела повиснуть у него на шее.
   Аркадий решительно протянул руки, обхватил жену и вскинул её к себе на плечо, громко заявив:
  -- Все! Пора спать! - при этом ощутимо шлепнул жену по мягкому месту.
   Шлепок был звучный, сочный.
  -- Ой, больно, больно! - завопила Лиля под хохот окружающих и безвольно свесила руки вниз. - Все, ребята, сеанс окончен. До завтра.
   Аркадий унес хохочущую жену под такой же веселый хохот. Ночевали все в эту ночь в пансионате. Так решила Златка. Ближе. Не надо по холоду бежать в дом.
   В пансионате, в отведенном Лиле и Аркадию номере, стояла широкая кровать. Когда Аркадий вернулся из ванной, жена в чем мать родила сидела по-турецки на кровати. На вопросительный взгляд мужа заявила:
  -- Аркаш! Сделай мне ребенка. Звезды к нам благоволят.
   Муж улыбнулся.
  -- Поехали?
  -- Поехали!
   Свадьба была очень веселая.
  
   Уже несколько лет известная актриса Ирена Орел-Соколовская, в замужестве Ирина Игл занималась составлением родословного древа Орел-Соколовских. Это был род людей с неординарными способностями, которые передавались по женской линии. Женщины рода Орел-Соколовских в шутку называли себя ведьмами. Они умели многое: видеть будущее, лечить людей, читать и передавать мысли на расстояние, руководить людьми, подчинять их своей воле, снимать порчу, сглаз, в этом роду часто рождались талантливые люди. Сама Ирина тому подтверждение. Ее артистический дар проявился еще в детстве, в восемнадцать лет она была уже известной актрисой. А вот колдовских способностей у Ирины совсем не было. Во всем остальном она была обычная женщина.
   Родословное древо, составленное Ириной, было пока небольшое, начиналось со второй половины девятнадцатого века. Первое имя, которое удалось установить, - Элла Орел Соколовская. Она была могущественной ведьмой. Ее колдовской талант проявлялся в том, что она видела будущее и умела приумножать богатство.
   У младшего брата Эллы (его имя пока не удалось узнать) родилось трое детей: старшая дочь Анна, средняя Елена и младший сын Иван. Тетка предсказала младшим детям суровую и трудную жизнь. Это расходилось с семейным преданием, которое гласило, что все трудности в семействах Орел-Соколовских выпадают на долю старшей дочери, которая поэтому не должна вступать в брак. Ее задача оберегать младших и приумножать богатство рода Орел-Соколовских. Такова была судьба самой Эллы. Она достойно выполнила свое предназначение и уже передала семейные кольца, сохраняющие богатства Орел-Соколовских, старшей племяннице Анне.
   Никто в этот раз не поверил Элле. Увы, прорицательница не ошиблась. Все ее слова сбылись. Старшая Анна отказалась от своего предназначения, вышла замуж за иностранца, уехала в Америку, прожила счастливо и долго, почти сто лет, не утратив своих неординарных способностей и приумножив богатство мужа. Но у нее не было своих детей. Анна вырастила детей и внуков мужа, которых очень любила, а они считали её матерью и бабушкой. Какое-то время Анна растила даже оставшегося круглым сиротой правнука Георга Игла. Именно за него впоследствии вышла замуж молодая русская актриса Ирина Соколовская. Поэтому ветвь Анны в родословном древе прослеживалась четко.
   Судьба Ивана, младшего брата Анны, и его потомков тоже была хорошо известна Ирине. Это был ее прадед по линии матери. Именно его потомкам пришлось пережить революцию, войну и, как следствие, вынести много страданий.
   Совсем ничего не было известно о средней дочери Орел-Соколовских - Елене. Уже потом, разбирая бумаги старой Клер, приемной внучки Анны, Георг и Ирина натолкнулись на несколько писем, написанных Анне младшей сестрой из России еще до революции. В последнем письме Елена сообщала, что попытается пережить трудные времена (это были двадцатые годы двадцатого века) в родовом поместье мужа. Ей надо найти дочь и сына, а дальше они вместе будут думать, как им перебраться через океан, к Анне. Вот Ирина и предположила, что путь Елены уходил в глубь России, в далекий город А-к, откуда был родом муж Елены, Андрей Соколов, и где было его поместье.
   Таким образом, актриса Ирена Орел-Соколовская оказалась в старом барском доме, который когда-то принадлежал помещикам Соколовым, ныне это был пансионат. Она с мужем и двоюродной сестрой Инной, которая обладала способностями Орел-Соколовских, прибыли в пансионат поздно вечером, где шумела свадьба сестер-двойняшек. Златка, хоть пансионат никого не принимал в этот день, сжалилась над людьми, что прибыли из такого далека, и предоставила им коттедж. Достаточно было одной встречи ведьмочек-сесстренок и Инны Соколовской, чтобы понять, что они одного рода. Девчонки тут же пытались прочитать мысли Инны, но получили такой сокрушительный отпор, что долго потом хватались за головы и не решались применять свои способности. Но еще более удивительным оказалось внешнее сходство актрисы и двойняшек. Одно лицо. Так что актриса не ошиблась. Предположения Ирины оказались верны. К тому же выяснилось, что Елена Соколова была похоронена на местном кладбище. А ее потомки жили в А-ке. Это была Липочка, ее дочери-двойняшки и племянницы Юлька и Оксанка.
   Историю Елены Соколовой актриса узнала от Липочки.
   С каким восторгом слушала Лиля все эти истории. В том числе и семейные сказки, что были почти в каждой семье, так или иначе связанной с родом Орел-Соколовских. Ирина же внимательно вглядывалась в портреты Соколовых, созданных Лилей и поражалась тому, что она себе представляла всех этих людей именно так. Но Ирина не была ведьмой, не умела слышать на расстоянии людей рода Орел-Соколовских, знать и читать их мысли. Поэтому она не заметила, что у Лили, кроме таланта, есть и определенные способности. Как у двойняшек, которые могли услышать чужие мысли, заставить человека подчиниться себе. Только Лилия блокировала эти свои способности. Она в детстве еще научилась. Стоило ей наозорничать и попасть под строгое око матери, от которой трудно, почти невозможно было скрыть правду, как Лиля в своем воображении рисовала щит, и мать не могла преодолеть эту преграду. Так Лиля поступала и по отношению к девчонкам. Щит всегда был наготове. Да и приезжие были больше заняты семьей Липочки. Лиля же занималась своей семьей.
   Но знакомство с Иреной Орел-Соколовской послужило катализатором для замыслов новых картин. Лиле очень захотелось написать портрет этой актрисы с живыми черными глазами, которые так и плещутся радостью, смехом, весельем, а рядом ее спокойного голубоглазого мужа с любящим взглядом. Лиля даже название придумала. Она назовет свою картину "Гармония". Кроме того, Ирина Игл решила издать отдельной книгой семейные легенды рода Орел-Соколовских и князей Соколовых. А двойняшки, которые с восторгом приняли эту идею, притащили Ирине потрепанную книжку и про бунтарку Лилит, показали этюды, что были уже написаны Лилей возле Ласточкиного гнезда и иллюстрации Лили к детским сказкам. Актриса была очарована и иллюстрациями, и историей про Лилит, правда, она и не вписывалась в их семейные легенды, хотя в ней было упоминание про отца-мироздание. Ирина все равно включила в свой сборник легенду про Лилит. Она попросила Лилю сделать иллюстрации к будущей книге семейных сказок и легенд. И Лиля загорелась этой идеей. Когда Ирена Игл просмотрела иллюстрации, что сделала Лиля, она опять поразилась совпадению мыслей.
  -- В нашем роду все талантливы, - говорила Ирена своему мужу. - Я актриса, сестра моя замечательнейший экономист и ведьма по совместительству, а Лиля - художница. Ты посмотри, как она точно передала все нюансы образа Гелии и Лунниты. Золото и серебро. Именно так я себе их и представляла.
   Ирина замолкла на минуту. Ее терпеливый муж внимательно слушал. Он сам был заинтересован во всем этом. А неугомонная жена сделала вывод:
  -- Лиля причастна к роду Орел-Соколовских.
   Актриса решила поднять архивы и разобраться с генеалогическим деревом Ильинских. Каков же был ее восторг, когда она выяснила, что дочь старого князя Соколова звалась Мариной, а в замужестве она была Ильинской.
   Родство Лили и Арины Семеновны с Соколовыми было доказано, но Ирина уже загорелась другой идеей: найти связи между умершей матерью Эльвиры и Магдалены и Эллой Орел-Соколовской. Но это была уже такая древность. Хотя вполне преодолимая. Всего каких-то двести лет назад.
   Арина Семеновна внимательно прочитала все сказки, что были изданы Ириной. Задумалась. Что-то вспоминала, а потом призналась дочери, что покойный отец ей тоже рассказывал одну похожую сказку. Там были образы Гелии, Луны, злого волшебника, Отца-Мироздания, Матери-Земли.
  -- Я плохо понимала эту сказку, - говорила Арина Семеновна. - Мне больше по душе были веселые и добрые сказки, что рассказывала моя Пелагеюшка.
   Лиля записала эту сказку и отправила Ирине.

Сказка, рассказанная Михаилу Ильинскому его бабушкой Мариной Ильинской, урожденной Соколовой.

Горячий источник.

   Злодей Кроки торжествовал. Он наконец-то стал господином над добрыми силами. Правда, не получил вселенского господства. Но и ненавистные ему Отец-Мироздание, Мать-Земля, добрый безалаберный Хаос, Луннита и Гелия были в его власти. Ускользнула лишь госпожа Судьба и неуловимая, в сущности, Мечта. А Мечта нисколько и не мешала планам Кроки, подумаешь, пусть люди и боги мечтают. От мечты до дела лежит громадная пропасть. Главное, что злодей их всех лишил волшебной силы, даже оставшиеся на свободе Судьба и Мечта были ограничены в своих волшебных действиях. Кроки украл Колесо Удачи. Это был мощный артефакт, в злых руках он мог наделать много беды. Сила Колеса Удачи была в том, что поворот вправо лишал волшебства окружающее пространство и стоящих рядом богов на целый час. И если владелец волшебных сил не взял с собой защиту, то можно было еще раз повернуть колесо, и бог становился обычным смертным, лишался сверхъестественных сил. Поворот влево возвращал волшебство владельцу.
   Самым трудным было выкрасть Колесо Удачи. Кроки его никогда не видел. Но он знал, что оно может менять по приказу хозяина внешний вид, охраняют его любимицы госпожи Судьбы - рыжие кошки. Внешне ласковые животные становились грозной силой, если кто-то пытался приблизиться к Колесу Удачи. Они своими пушистыми лапками могли порой нанести глубокие раны любопытствующим, выпустив острые когти. Всем это было известно. А после того, как любимица Госпожи Судьбы, рыжая пушистая красавица Исила выцарапала глаза одному претенденту на владение волшебством, то к дереву, в ветвях которого было спрятано Колесо Удачи, никто не решался подойти. Но не Кроки. Он день и ночь думал, как украсть Колесо Удачи, а когда придумал, то даже засмеялся. Все было просто до гениальности.
   Дальше было дело техники. Злодей наловил целую корзину мышей, под видом уставшего путника сел отдохнуть под развесистым дубом, где на ветвях нежились грациозные создания с золотистой шерсткой. Животные сразу насторожились. Кроки выпустил мышей, кошки тут же бросились их ловить. А злодей увидел, что на верхней ветке висит круглый предмет с ручкой. Превратившись в коршуна, Кроки взлетел вверх, схватил когтями Колесо Удачи и был таков. Исила бросилась за ним вслед, но только выдрала одно перо из хвоста.
   Лишить своих врагов их волшебной силы для злодея оказалось тоже простым делом. Среди необъятной вселенной Кроки нашел мир, который отказался от сверхъестественных сил. Но Колесо Удачи действовало и там. Особой хитрости не потребовалось, только тоненькая, едва заметная, но очень прочная нить.
   Расстроенная госпожа Судьба долго искала свое Колесо Удачи. Ее рыжие любимицы виновато поджимали хвосты, отказывались от еды, но, к сожалению, не умели говорить. Исила яростно терзала вырванное у коршуна перо, от расстройства кошка поменяла даже окрас - стала серой. Было ясно, что грозный артефакт похищен. Но пока он себя не проявил. А потом среди необъятной вселенной появилась планета, которая перестала отвечать Отцу-Мирозданию. Все было понятно, там начисто исчезло волшебство. Этот мир и так жил обычной жизнью, но порой там селились старые волшебники доживать свой век, иногда они нет-нет, а помогали людям: лечили, повышали урожаи, успокаивали бури. Эти короткие вспышки магии сигнализировали Отцу-Мирозданию, что на планете все в порядке. А теперь планета молчала, будто ее нет. Отец-Мироздание все рассказал сестре Судьбе. Их отец, Всемогущее Время сказало, что надо обязательно разобраться с этим явлением. Не могли же все волшебники умереть в один день, пусть они все немолоды, но одновременная смерть невозможна. Надо кому-то отправляться на эту планету. Вот тут-то и появились сестры-неразлучницы Гелия и Луннита и сообщили, что нашли Колесо Удачи. Оно на безответной планете. Именно Колесо Удачи и лишило старых магов, что были на этой планете, волшебных сил.
   Отец-Мироздание, Мать-Земля, Гелия и Луннита сразу же поспешили туда. Госпожа Судьба задержалась, серая Исила бегала перед ней, жалобно мяукала, не хотела отпускать хозяйку, что-то требовала. Кошка успокоилась лишь тогда, когда госпожа Судьба посадила ее в корзинку и сказала, что берет с собой. Животные умеют видеть будущее, но не могут рассказать о нем. Судьба это знала. Вспомнила она и о том, что именно кошки являлись той защитой, что могла спасти волшебство хозяина от исчезновения. Колесо Удачи не действовало в присутствии кошек. Отец-Мироздание, Мать-Земля, их дочери Луннита и Гелия оказались более беспечными, они следовали просто так на далекую планету, не дождавшись госпожи Судьбы, не взяв защиты. К ним тут же присоединился Хаос. Мечта осталась рядом со Временем. Время не могло заниматься подобными вопросами, ему все равно есть волшебство или нет, главное, чтобы время не повернулось вспять.
   И когда все они, кроме Судьбы, прибыли в пещеру, где было Колесо Удачи, то спрятавшийся Кроки дернул за тоненькую ниточку, повернул грозный артефакт вправо, и все прибывшие лишились магии сначала на час. Опоздавшая Судьба увидела вместо могущественных богов растерявшихся несчастных людей. А Кроки дернул вторично нить. Но, увы, Судьба не лишилась волшебства. Ее спасла Исила, мирно спящая в корзинке.
   Все растерялись, а из-за камня выскочил торжествующий Кроки, он держал в руках черного облезлого кота, выхватил корзинку из рук госпожи Судьбы и вторично крутанул Колесо. Он опоздал всего на секунду. Госпожа Судьба исчезла, в руках злодея осталась лишь серая обозленная кошка. Ее вырвали из теплой корзинки, да так грубо, за шиворот. Кроки отшвырнул кошку в сторону, заодно и своего облезлого кота. Он был больше не нужен. Кота и кошку подобрали сестры-неразлучницы Гелия и Луннита, ставшие обычными девушками. Они ласково гладили животных, успокаивая их. Кроки же надменно произнес:
  -- Теперь вы в моей власти. И ты, могущественный Отец-Мироздание, и ты, Мать-Земля, ненавидящая меня, и вы, сестрицы. Лучше бы одна из вас согласилась бы стать моей женой, тогда бы на вас сияла божественная сила. Хотя еще не поздно. Я могу жениться на любой и вернуть волшебную силу. И тогда мы вместе одолеем Время.
   Но сестры презрительно отвернулись.
  -- Зря вы так, - обозлился Кроки. - Вы еще пожалеете о своем решении. Месть моя будет ужасна.
   И в тот же миг исчезли все из пещеры. А с ними и Кроки с Колесом Удачи. Главные чародеи вселенной были в его руках. Но, к сожалению, по-прежнему не было власти над вселенной. Кроки рассудил философски:
  -- Я не могу властвовать над вселенной, зато я властен над его властителями. Все в мире будет по-старому, ведь созидатели новых миров стали моими рабами.
   В мире Отца-Мироздания наступила долгая ночь, притих и стал темным веселый мир Хаоса. Кроки надеялся, что он погубит и Хрустальный источник волшебства, откуда все черпали магию, злодей завладеет им, заставит подчиниться, угрожая Колесом Удачи, Хрустальный источник станет его рабом, и все будет в порядке, господство Кроки будет обеспечено. Но не тут-то было. Злодей опоздал всего лишь на минуту опять. Когда он явился к Хрустальному источнику, то увидел, как медленно тают в бледном искрящемся свете Хрустального источника магии силуэты всемогущего Времени, Мечты и госпожи Судьбы. А за ними пропал и волшебный источник. На его месте остался обычный водоем с очень холодной водой.
   Всемогущее Время существует всюду, найти своих сыновей Хаоса и Мироздание с его женой Землей и дочерьми Гелией и Линнитой было нетрудно, но ведь еще нужно и Колесо Удачи, чтобы вернуть богам магию. А вот это было труднее, колесо не живое, оно равнодушно, и пока его не крутишь, магических сигналов не идет.
   И все же Судьба решилась попробовать найти Колесо Удачи. С ней отправилась вечно молодая Мечта.
   Кроки остался жить все на той же лишенной волшебства планете. Первым делом он хотел убить кошку Исилу, чтобы ее не искала хозяйка. Луннита и Гелия спасли ее, успели отпустить и шепнуть - беги. Умное животное сразу исчезло, а с ней исчез и черный кот Кроки, которому ласковые руки Лунниты были больше по душе, чем пинки бывшего хозяина.
  -- Да и черт с ними, - выругался Кроки. - Спокойнее будет, если вдруг сюда явится сама Судьба. Помогать ей будет некому. Уж я-то всех котов в округе повыведу, для себя оставлю только одного. Зато я придумал, что сделать с моими пленниками.
   И в тот же миг исчезло Мироздание и его жена и дети, а с ними и добрый Хаос. Вместо красивых людей недалеко от хозяйского дома на поле паслось стадо породистых свиней. Черный и жирный хряк всегда лежал в грязи, его звали Хаос. Пятнистый боров отличался непослушанием, так и норовил убежать к месту, куда ходил только хозяин, в его владениях бил горячий источник, борова так и тянуло туда. Если не убегал боров, то норовил поддать рылом хозяина, ох и похлестал его хозяин хворостиной вволю, приговаривая:
  -- Я тебе нрав-то укорочу, я тебя подчинению научу, жирная свинья.
   Но боров не отступал, сохранял свой независимый нрав. Две свинки, черная и белая, всегда бродили рядом, хозяин звал их Луна и Солнце. Они, случалось, забредали в какие-то заросли, но всегда в одни и те же, но возвращались. Хозяин стал разрешать им лежать там. Была еще свиноматка, она презирала хозяина, словно и не видела. Он ее кликал Геей.
   Хозяин свиней в деревне был уважаемым и богатым человеком. Его побаивались, хотя он никогда не кричал, порой давал взаймы беднякам. Но к нему предпочитали не обращаться, боялись его недоброго взгляда. Недавно Хозяин женился, жена его была немолода, как и он, к тому же отличалась глуповатым нравом, Кроки ее поэтому и выбрал. Она считала себя красавицей и умницей, любила танцевать и посещала все свадьбы в деревне, но дела хозяйские вела исправно. Свинок она полюбила, всегда кормила вволю, стелила свежую солому в хлеву, чесала животы им, даже злобный боров позволял ей дотрагиваться до него. Хозяйка все мечтала вывести от свиней потомство и продать за большие деньги. Вон свиноматка какая важная ходит, толстая, наверняка, скоро опоросится. Хозяин охранял своих свинок, днем за ними следил сам, на ночь запирал в хлев, ключи от которого доверял только жене.
   Подобраться к заколдованным богам с помощью магии было невозможно, поэтому Мечта и Судьба приняли вид обычных людей, на время отказавшись от магических способностей, но память о них оставили. Главная задача - найти и унести Колесо Удачи, а дальше всемогущее Время повернет его в другую сторону и Судьба уже с Колесом сможет отправиться за своими родными.
   Две бедные красивые девушки пешком пробирались по дорогам неизвестной планеты. Одна решительная, вторая романтичная. Они были сиротами, недавно сгорел их бедный домишко, и девушки шли в надежде, что кто-нибудь возьмет их в служанки с проживанием. Они не хотели разлучаться. Сегодня бедняжкам сестрицам повезло. Их наняли на работу в один дом. Хозяйка без особого ума, зато добрая и кормила хорошо всегда работников. Работы было много. Надо вскопать огород и посадить картошку, девушки работали, не разгибаясь, и сделали все. При этом они замечательно пели грустные песни. Их звонкий голос был отчетливо слышен в этот спокойный весенний день. Проезжающий мимо староста заслушался, потом спросил, знают ли девицы веселые песни, получив положительный ответ, позвал в свой дом на другой день вечером, он выдавал дочь замуж, пусть сестрицы споют гостям.
   Хозяйка накормила работниц и разрешила переночевать в коровьем хлеву на куче соломы. У нее были планы еще на девушек. Завтра после обеда начнется свадьба в доме старосты. Он собирает всю деревню, но хозяин сказал жене, что не пойдет она. Свинья должна опороситься, надо караулить. Как же расстроилась женщина. Ведь ей так хотелось потанцевать. Сам хозяин ушел к старосте еще с утра. Утром хозяйка выпустила свиней в поле. Свиноматка не поднялась, вид у нее был страдальческий, глаза смотрели по-человечьи и, казалось, просили помощи. Хозяйка всполошилась. Не похоже было, что она уже начинает пороситься. Но, оказалось, девушки немного умеют лечить животных. Они нашли какой-то травы, сделали настой, велели дать попить свинье, и та, выпив невкусное снадобье, медленно поднялась, тяжело пошла рядом со зловредным боровом, что всегда убегал. Тот сегодня был притихшим. Шел рядом со свиноматкой, с другой стороны шел грязный хряк, а сзади, словно охраняя свиноматку, шествовали молоденькие свинки. Девушки помогли отвести свиней в их загон.
   Потом девушки быстро управились с делами, что нашла для них хозяйка, и стали собираться на свадьбу. Староста просил их спеть на свадьбе. Но хозяйка так жалостливо смотрела на них, так ей хотелось быть на свадьбе, что они согласились помочь, остаться вместо нее. Обойдется свадьба без их песен. И хозяйка девушкам по простоте души все рассказала, что муж очень переживает за свиней, никогда не подпускает к ним чужих людей, но она верит сестрицам, ведь они уже помогли свиноматке. Хозяйка сказала, чтобы девушки сначала девушки убрали свинарник, потом пусть пойдут проверят свинок, побудут там. Надо за свиноматкой следить. Хозяйка пудрила лица, румянила щеки, когда вырвавшийся из загона злой боров прибежал в хлев и поддал рылом одной из девушек, и та упала прямо в навоз. Она расплакалась. Хозяйка пожалела девушку, на улице было холодно, как мыться в реке, вода еще не прогрелась, и отвела ее к месту, из-за которого земля мужа ценилась очень высоко - там бил горячий источник.
  -- Вот мойся здесь, я тебе дам свое старое платье. Правда, оно великовато тебе будет, но зато чистое, - проговорила она, - а я спешу на свадьбу. Борова я отвела назад, он меня слушается. Вечером пригоните свиней, заприте в хлеве и, если свиноматка пороситься не начнет, приходите петь. Здесь же опять и помоетесь.
   Девушка счастливо улыбнулась, но не из-за того, что вода была горячая в источнике - источник волшебства был найден, его только оставалось активизировать. А это произойдет тогда, когда Колесо Удачи будет в руках госпожи Судьбы. Значит, они на верном пути. Всемогущее время правильно указало место. Их родные рядом.
   Хозяйка ушла веселиться. Девушки быстро все сделали, пошли к свиньям, увели их к горячему источнику.
   Хозяин не переживал. Колесо Удачи с ним. Он давно превратил его в табакерку, что всегда носил с собой. На этой планете нет волшебства, только ему под силу чары. Но появление жены на свадьбе обеспокоило злого Кроки. Узнав, что любимые свинки остались под присмотром незнакомок, назвал жену дурой и поспешил на поле. Там свиней не было. Он бросился к источнику, может там боров. Там были все. Хаос разлегся в теплой луже, Гея прилегла на травке, вдруг правда, родит поросенка, вот смеху-то будет, неразлучницы хрюкали в кустах, словно с кем говорили. А девицы пытались колдовать, и когда одна из них повернулась, он узнал госпожу Судьбу. Зря старается. Здесь колдовать может только он. Сейчас он достанет табакерку, превратит в Колесо Удачи и лишит этих двух их магии, зато увеличит поголовье свиней на две головы. Словно, на счастье, из кустов вышла пятнистая трехцветная любимица жены - кошка Мура. Хозяин ее не обижал, потому что предполагал, что помощь кошки еще нужна будет. Он специально кормил Муру вкусным, и кошка стала ходить, как собака, за хозяином.
  -- Кис-кис, - позвал он.
   Кошка тотчас же подошла, потерлась о ноги, хозяин взял ее на руки и достал табакерку. Вот она уже стала Колесом Удачи. Сейчас один поворот и все - вечное господство, а время пусть течет. Но трехцветная тварь на руках Кроки неожиданно стала ярко-рыжей, зашипела и полоснула хозяина мощными своими когтями, тот отдернул руку, а кошка вырвалась, Колесо Удачи упало и повернулось в другую сторону - в левую. Волшебство вернулась. Хозяин бросился за Колесом, но куда там. На его пути стояли рассвирепевшие кошка и кот - рыжая и черный, только не облезлый уже, а гладкий, блестящий. Колесо Удачи уже держала в руках госпожа Судьба. Тут же стояли могучие маги - добродушный Хаос, сестры-неразлучницы Гелия и Луннита, именно к ним запрыгнул на руки черный кот, а Исила забралась на плечо хозяйки. Встревоженный Отец-Мироздание внимательно смотрел на усталую Мать-Землю. Ей, в самом деле, надо было рожать. Все оставили Кроки в покое и бросились к матери, а потом к горячему источнику - он уже стал волшебным Хрустальным источником. Они исчезли все, в том числе и источник, и черный спутник рыжей Исилы.
   Мать-Земля родила девочку. Она назвала ее Эфирой.
   Колесо Удачи вернулось на старое место. Там также лазили по ветвям рыжие кошки, а среди них черный лоснящийся кот. Ленивый и жирный. Он мышами не интересовался. Хозяйка, госпожа Судьба, всегда приносила ему блюдце молока и мяса. Кот снисходительно все съедал и изредка играл подвешенной игрушкой - колесиком с небольшой ручкой.
   К сожалению, боги-волшебники допустили ошибку - они не лишили Кроки его магической силы.
  
   Второе издание легенд семьи Орел-Соколовских вышло уже с новой легендой, тоже иллюстрированной Лилей.
   Все в жизни художницы складывалось хорошо.
   А Аркадий? Аркадий был счастлив. У него есть не только сестра, но и любящая семья: жена и дочь. Рядом живет мама, хорошая, надежная мама. Арина Семеновна и Андрей Юрьевич перебрались поближе к детям и внукам. Аркадию очень хотелось, чтобы Лиля родила еще дочку. Жена была не против. Но не получалось. Даже "поехали" не помогло.
   Неожиданно откуда-то из неизвестности, спустя несколько лет, появился Филипп... Он внес большие изменения в жизнь семьи Артемидовых, хотя был у них недолго - всего один вечер...

   За эти годы, до появления Филиппа, все в семье пришло к налаженному быту. Аркадий работал, он стал заместителем начальника энергосбыта Елизарова Владислава, хорошо зарабатывал. Для своей семьи он построил большой дом. Как и собирался, рядом с сестрой. Так захотела Лиля, так хотел он.
   Рядом вырос еще небольшой домишко - это была мастерская Лили.
   Подросла Полюшка, пошла в школу, в первый класс. Пришлось перебраться в город, в квартиру, что купил Грицай, чтобы быть поближе к школе. Лиле было неуютно в городе, она привыкла к свободе деревенской жизни, к ее неторопливому быту. Да и мастерской не было в городе. Промаявшись осень, Лиля решила, что лучше будет возить дочь в школу каждый день из деревни, чем жить в городе. Златка делала точно также.
   У Эдгара были совместные дела с отцом Лили - Грицаем Александром Ивановичем. Муж Златки часто летал в далекий южный город, нередко брал с собой девочек с няней. Лиля отпускала с ним иногда и Полюшку, она понимала: дедушка хочет видеть внучку. Мать недовольно фырчала, но Лиля давно научилась её не слышать в такие моменты.
   Андрей Юрьевич и мать уже два года жили недалеко, в деревне Кочетовка. Они как-то обмолвились, что хотели бы жить рядом с детьми. Аркадий прямо уцепился за эту мысль, Златка тоже. А Аркадий помог это сделать. Он решил все вопросы, связанные с переездом. Аркадий очень любил Арину Семеновну, а она, Лиля удивлялась, просто обожала своего зятя. По-матерински относилась и к Златке. Все дети считали её бабушкой, а Самойлова - дедушкой.
   Лиля удивлялась и согласию между Аркадием и матерью. Арина Семеновна строго звала его "сынок", он говорил только "мама". За столом лучший кусок подавался зятю. И Аркадий любил мать, и Златка любила. Вот именно они все мечтали, чтобы Арина Семеновна и Андрей Юрьевич жили поближе к ним. Но еще больше была удивлена Лиля, когда мать все-таки согласилась на переезд поближе к дочери. В это время отец её подруги Юльки построил себе новый дом недалеко от Ласточкиного гнезда, а дом в деревне Кочетовка решил продать. Аркадий и Златка загорелись идеей купить его и привезти сюда мать Лили. Мать и Андрей Юрьевич неожиданно быстро согласились на переезд. Неужели из-за любви к внукам? Но потом Лиля поняла, что главной причиной согласия было другое: Андрею Юрьевичу было предложена неплохая работа в местном пароходстве. А-к стоял на большой судоходной реке. Дядя и так скучал без моря, без любимой работы, а возможность опять стать капитаном, пусть на небольшом пароходе, его очень обрадовала. Вот и согласилась на переезд Арина Семеновна. Свой старый дом мать продавать не стала. Сказала Лиле:
  -- Дети и внуки Степаниды живут тесновато. Две семьи в одном доме. Отдам я молодым Битюговым дом. Андрюша согласен. Я Битюговым жизнью обязана. Степанида гораздо больше сделала для меня и моего отца. Да и сколько раз мои мощные братишки заступались за меня, когда я была еще маленькой. Никто не смел крикнуть, что я безродная, приемыш в семье. Сами порой дразнились, мелкой звали, я же напротив них была Дюймовочка, а чужим обзывать меня никак не давали, сразу в драку лезли, - глаза Арины Семеновны затуманились. - Опять же, буду просить их за могилами следить: Пелагеюшка лежит там моя, отец родной и Степанида рядом с ним... Что не говори, а я ее долгие годы матерью считала...
   Мать так и сделала. Много она бы все равно не выручила за дом, старый он был, хоть и большой, а мощные Битюговы его укрепят, обновят, подмолодят, еще сто лет простоит. А вот корову мать не отдала, привезла с собой.
  -- Зорюшка у меня золотая корова, дает по два ведра молока за один удой, да и телят каждый год рапу приносит, - решительно заявила она, когда Лиля заикнулась, что можно бы и продать корову. - Даже и не бормочи ничего, Лилька. Зорька со мной поедет на новое место.
   Арина Семеновна быстро обжила новый дом, опять завела хозяйство, сдружилась с соседкой Томкой. Не переставая, нахваливала зятя, у неё обожали гостить все дети: и Полюшка, и Катенька, и Настенька, и Сережа Ипполитович. Но Сережу одного не отпускали, только с матерью. Анюта тоже сдружилась с Ариной Семеновной. Они делились рецептами приготовления различных блюд, Анюта часто приезжала, помогала по хозяйству, обещала мужу, что тоже заведет корову. А то скучно ей. Ипполит Сергеевич хмыкал и говорил:
  -- Хорошо влияет на тебя Арина Семеновна. Золотая женщина. Заводи корову, жена. Сено сама косить будешь.
   А мать была довольна жизнью на новом месте, чувствовала себя нужной: молоко от коровы расходилось, молочная продукция тоже, еще бы столько народу, пили молоко дети, пили взрослые, ели творог, сметану, масло, мать еще варила и сыр, а Златка и Аркадий еще и варенье любили, салаты и огурцы тоже. Зато когда наступала пора сенокоса, то всем приходилось туго. Не было рядом мощных Битюговых. Арина Семеновна давала команду, и сено заготавливать для коровы выходили вместе все четыре семейства: два со стороны Кожемякиных, Самойловы и Артемидовы. Потом это дело прекратил старый Кожемякин, как-то поработав денек на сенокосе: он просто купил несколько машин сена за свои деньги и привез: его Сережа Ипполитович любил бабушкино молочко и творожок со сметанкой, Эдгар же постоянно нужен был на работе, а он сено заготавливает. Арина Семеновна немного пофырчала, что сено не такое, высушено не так, и запах у него другой, на что Ипполит Сергеевич, иронично приподняв брови, сказал:
  -- Ну что за женщина! Просто золото. Просмотрела все сено. Завидую тебе, Андрей.
   И смущенная Арина Семеновна успокоилась.
   Андрей Юрьевич встал на ноги, как и обещала мать и двойняшки. Вернулся к работе капитана. Только теперь он водил не огромные морские лайнеры, а небольшие речные пароходы. Так что приходилось разлучаться ему периодически со своей Ариной, но не полгода, гораздо меньше.
   Сегодня, пока был дома дядя, Лиля и Аркадий поехали в Кочетовку. Решили с ночевкой. Конечно же, с ними собрались все дети. Довольная Арина Семеновна раскрылила руки, бросилась обнимать внучат, всех перецеловала, стала кормить зятя, выговаривать дочери за очередное похудение Аркаши. Он всегда, с точки зрения Арины Семеновны, худел. Лиля привычно отмахнулась:
  -- Мать, отстань. Кормлю я твоего любимого сыночка, хорошо кормлю.
   Мать и здесь развела огромное хозяйство, не ограничилась одной коровой. В это лето она помимо кур-несушек купила пятьдесят бройлерных цыплят, заявив, что надо есть нормальную курятину, а не покупать антибиотики с мясом в магазине. Подросшие цыплята отличались прожорливостью, съедали все на своем пути. Но цыплят и кур было мало матери. Арина Семеновна завела индоуток. Аркадий, додумался: по весне, выезжая в какую-то деревню на обрыв линии электоропередач, купил гуся с двумя гусынями и привез маме. Арина Семеновна была довольна. И сейчас гусь бродил в одиночестве, его подруги высиживали гусят. Ну еще хрюкало несколько поросят в загоне, паслись на травке бычок и телочка, Ипполит Сергеевич грозился для комплекта привезти пару овец и коз. Лиля сказала: "Не вздумайте". Андрей Юрьевич не препятствовал своей Аринушке, помогал по мере сил, он даже любил выйти с матерью и осмотреть свои владения.
   Вот и сегодня утром мать пошла проверять свой огород. Следом за ней вышел и Самойлов, обнял свою Арину, благо дети еще спят, и никто не видит. Лиле, что поднялась тайком на рассвете и сидела с альбомом на чердаке дома (она делала наброски, хотела нарисовать восход солнца), стало неудобно. Не верилось, что властная уверенная мать может краснеть и радоваться, как молодая девушка. А выглядела Арина Семеновна хорошо. Худенькая фигурка, короткие каштаново-рыжие волосы. Мать стала красить их, доказывая, что Полюшка в неё. Светлые бриджи, свободная футболка завершали образ жены капитана Самойлова. Разве подумаешь, что матери уже за пятьдесят. Лиля не стала выдавать своего присутствия, она тайком смотрела на родителей и радовалась счастью матери. Вот и сейчас Лиля невольно улыбнулась, глядя, как мать нашла на грядке первый огурец. Она позвала Андрей Юрьевича, который проверял другую грядку, тот сразу подошел, узнав, что вырос первый огурец, поспешил за ножом в летнюю кухню, они разрезали огурец и съели.
   Минут через пятнадцать вышел из дома Аркадий. Ему неудобно было долго спать, если мама встает рано. Арина Семеновна помахала ему рукой. Она нашла еще один огурец, отдала зятю.
  -- Первые огурцы! А как пахнут! - обрадовался Аркадий. - Детям оставлю.
  -- Ешь сам, - приказала мать. - Детям еще найдем.
   Но Аркадий не стал есть:
  -- Поделюсь с Лилей. Она любит огурчики только с грядки.
   А дядя уже искал третий огурец, для детей. Нашел несколько совсем маленьких. Но Полюшка и девочки за завтраком были очень довольны, а Аркаша разрезал свой огурец и ел его вместе с Лилей. Лиля неожиданно засмеялась. Мать вопросительно посмотрела.
  -- Я обязательно напишу картину и назову её "Праздник первого огурца".
   У художницы уже складывался замысел: мать, дядя режут напополам первый огурец, чтобы съесть вместе. Лиля до этого никогда не рисовала мать.
   Художница к тому времени выполнила многие свои задумки, воплотила на холсте почти все замыслы. К концу первого учебного года Полюшки у Лили опять наступил перерыв в ее творческой работе. Это было связано не только с учебой дочери, но и с тем, что наконец-то женщина забеременела. От запаха красок Лилю стало тошнить. Но она была рада своей долгожданной беременности, на время отложила холсты и кисти, занималась своей семьей.
   Постаревший, но все энергичный Бородин вторично предложил устроить выставку картин художницы Лилии Грицай (она этой фамилией подписывала свои работы) в его галерее. На этот раз женщина согласилась. Люди с удовольствием смотрели на яркие насыщенные тона, любовались Ласточкиным Гнездом, всматривались в портреты людей девятнадцатого века, с умилением останавливались возле детских лиц. Детей Лиля обожала рисовать. Много написала она и портретов взрослых. Златка расщедрилась и разрешила взять из пансионата на выставку портреты князей Соколовых. Но чаще всего люди останавливались возле картины "Возвращение Лилит". Рыжеволосая женщина в первобытных одеждах стоит на скале возле водопада. Ветер треплет её густые волосы. Присмотревшись, можно узнать очертания озера Ласточкино Гнездо. Таким оно, наверно, было на заре рождения человеческой цивилизации. А в чертах Лилит проскальзывала внешность самой художницы. Здесь же, на выставке, все желающие могли купить книгу "Семейные предания", иллюстрированную художницей Л. Грицай.
   На выставке Лиля опять увидела дочь художницы Светлицкой - Александру Елизарову. Это была уже взрослая аристократичная девушка. Ее привел к Лиле для знакомства Аркадий. И не одну. Почти всю семью Елизаровых. Здесь были ее приемная мать Зоя, родной отец и сестра. Оказалось, что Александра - дочь Владислава Елизарова, главы энергосбыта. Это он вместе с семьей пришел на выставку работ жены своего первого заместителя, всем им очень хотелось познакомиться с художницей. Сестра Александры сразу же затараторила, в каком она восторге от картин Лили.
  -- Лиля! Мне так все нравится! Смотришь, а на душе делается светло. Мне после ваших картин хочется любить весь мир. Я уже и книжку полистала, которую вы иллюстрировали. Лиля, вам надо бросить писать все картины и только иллюстрировать детские книжки... Там такие замечательные рисунки. Подпишите нам книгу, пожалуйста!
   Лиля подписала и внимательно посмотрела на высокую красивую мать девушек, сохранившую идеальную фигуру. Сегодня эта женщина не переживала за дочь, была спокойна, приветлива, она с интересом разглядывала картины. А потом спросила:
  -- Лиля, когда вы все успеваете? Картины требуют много времени. Ведь, я знаю, у вас есть дочь.
  -- А мне помогают все, - ответила Лиля и повторила, что говорила много раз. - Но, если бы мне пришлось выбирать между семьей и творчеством, я бы выбрала семью.
   Зоя одобрительно переглянулась с мужем. А Лиля уже думала о другом. Ей захотелось написать портрет Зои. Какое у нее интересное лицо! А какая фигура. Лиля не удержалась и спросила:
  -- Скажите, Зоя, как вам удалось так сохранить свою фигуру?
   Зоя растерялась от вопроса, а Владислав засмеялся:
  -- У Зои муж хороший. В этом все дело. Слежу за ее фигурой я.
   Видно было, семья их дружная, любящая.
  -- А можно я напишу ваш семейный портрет? - спросила Лиля. - Я назову его "Счастливые".
   Дочери Елизаровых засмеялись:
  -- Это будет очень длительная работа. Нас у мамы и папы шестеро.
  -- Сколько? - ахнула Лиля.
  -- Шестеро, - подтвердил Владислав.
  -- И уже внуки есть, - улыбнулась Зоя.
   Их разговор остался неоконченным, потому что Лиля не могла пока писать картины, она ждала ребенка, с красками пришлось расстаться. И все же Лиле хотелось написать портрет семьи Елизаровых.
   Словом, как и предвещала Юлька, Лиля стала известной художницей. Но за это спасибо Аркаше и матери, всем Кожемякиным, они помогали растить Полюшку, взяли на себя часть забот. Каждый день Лиля имела шесть-восемь свободных часов для работы в мастерской.
  
   В тот год, когда была выставка, Лилю неожиданно разыскал Филипп. Он случайно прочитал объявление о выставке, посмотрел на рекламный проспект и узнал бывшую жену, значит, надо навестить. Когда-то не чужими друг другу были. Такое объяснение дал Филя. Будучи без тормозов, не умея долго думать, Фил тут же направился в дом Артемидовых. Лиля не выставила его по одной причине. С ним был робкий пятилетний мальчик, худенький, заикающийся.
  -- Сын мой, - гордо проговорил Фил. - Сема. Да ты, Семка, не бойся. Я с тобой. Тебя никто не обидит. А тетя Лиля добрая. Лилька, дай поесть Семке. Мы долго сюда ехали.
   Лиля налила супа мальчику, посадила и Филиппа за стол. Сема с жадностью съел суп. Съел и макароны с котлетой, выпил чай. Восьмилетняя Полюшка сразу взяла покровительство над мальчиком, сразу после обеда позвала его играть. Она всегда была младшая, все её опекали, советовали, всех приходилось слушаться. А этот мальчик еще меньше, чем она. Сема же отказался идти играть, робко жался к Филиппу.
  -- А где мать ребенка? - спросила Лиля.
  -- Умерла, - ответил Филя, поедая вторую порцию макарон. - Я сам теперь его ращу.
   Но вопреки своему обычаю трепать языком, больше Филя ничего не сказал о матери мальчика. Вернулся с работы Аркадий, Лиля тихо шепнула ему:
  -- Не сердись. Пусть уж сегодня у нас переночуют.
  -- Не сержусь, - ответил Аркадий. - Не могу же я ребенка выставить на улицу. Там сегодня дождик собирается. Да и Филиппа жалко.
   Мальчик так и не отошел весь вечер от Фили. Спать они легли на одной кровати. Утром Лиля пошла к ним в комнату и обнаружила, что Филипп исчез, а ребенок остался. Испуганный мальчик сидел на кровати, судорожно сжимая в руках игрушечную машинку, он напоминал потерявшегося одинокого цыпленка. Худенький, светленький, ручки и ножки, словно палочки, из глаз текли крупные слезы. Но звуков плача было не слышно, ребенок молча глотал слезы. Лиля присела рядом, обняла мальчика, почувствовала, как тот дрожит.
  -- Не плачь, Семочка, не надо, - попросила она, вытирая детские слезы. - Вернется твой папа. А ты его подождешь у нас.
   Хоть Лиля и сказала, что вернется Филя, в душе было полное смятение, абсолютная растерянность. Вошел Аркадий. Он сразу понял все и ободряюще кивнул жене. Вместе они отвели мальчика в туалет, потом в ванную, Лиля достала запасную детскую зубную щетку, показала, где лежит паста, но ребенок не умел чистить зубы, Лиля помогла Семе справиться с зубной щеткой и умыться. Нашла старенькие шорты и футболку, что остались от Полюшки, переодела ребенка. Мальчик все послушно сделал и тихо, почти бесшумно сел на диван в большой комнате. В руках опять была машинка.
  -- Может, все-таки вернется Филя? - проговорила Лиля, глядя на мужа.
   А сама знала: не вернется. Аркадий тоже отрицательно покачал головой.
   Филипп не вернулся.
   Лиле было жалко Сему, она понимала: вряд ли жизнь ребенка с Филей была сладкой. Вон он как старается быть незаметным. Тихий мальчик робко жил в доме Артемидовых. Он почти не говорил, бесшумно вставал утром, бежал в туалет, умывался, научился сам чистить зубы, потом садился в уголок и играл с машинкой, что была у него. Мальчик сам никогда не просил есть, боялся подойти к столу, где стояла тарелка с кашей, ждал, когда его позовут. А когда Лиля усаживала его, съедал все. Молча смотрел на вазу с конфетами. Хотелось ему конфеток, но он брал сладость только тогда, когда ему давали или говорили: иди, возьми. Также было и с другими игрушками. Сережа Ипполитович надарил ему кучу машин, Сема робко радовался, но пока кто-нибудь не скажет: поиграй с той-то машинкой, взять не смел. Он лишь на одно осмеливался: тихо всегда ходил за Лилей. Она уйдет на кухню, он следом, сядет в уголок и возит машинку свою по полу, Лиля в комнату, и мальчик тоже. На улице играет, пока Лиля там; уйдет женщина, как старичок сгорбится и сядет на крылечко под дверью. Так и получалось: всегда он с Лилей. Лиля жалела его и чувствовала: она привыкает, привязывается к ребенку.
   Как-то мальчик услышал, что Лиля в разговоре с Аркадием ругает Филиппа, мальчик еле слышно прошептал:
  -- Н-н-неправда. Д-д-дядя Филя х-х-хороший.
   Это были первые слова, сказанные мальчиком без просьбы взрослых.
  -- Хороший, конечно, хороший, - поспешила согласиться Лиля, ругая себя, что не заметила тихо сидящего в углу мальчика, знала же, что он придет следом.
  -- Д-д-дядя Филя мне к-к-кушать всегда д-д-давал, - также тихо проговорил мальчик. - Он мне м-м-машинку к-к-купил.
   И тут до Лили дошло, что мальчик зовет Филиппа дядей.
  -- А почему ты зовешь дядю Филю дядей? - осторожно спросила Лиля. - Он разве не твой папа?
  -- П-п-папа, - ответил мальчик. - Д-д-дядя Филя с-с-сказал, что он м-м-мой папа.
   Больше ребенок ничего объяснить не мог. Лиля стала беспокоиться.
  -- Аркаш, надо что-то делать. Вдруг Сема не ребенок Фили?
  -- Надо, - согласился муж.
   Но пока все осталось по-прежнему. Робко жил Сема в чистом уютном доме Лили и Аркадия. Немного стал общаться с Полюшкой, которая доброжелательно, ласково относилась к мальчику. Сема любил сидеть рядом с девочкой и смотреть, как она рисует. Полюшка любила рисовать, но способностей матери у нее не было. А потом Сема как-то раз осмелился и протянул руку за фломастером. Полюшка тут же дала ему все: и карандаши, и бумагу. И мальчик стал водить карандашами по бумаге. Лиля с удивлением обнаружила, что пятилетний мальчик нарисовал кораблик, хорошо нарисовал. Она тут же стала постоянно давать мальчику фломастеры и купила альбом. И Сема с удовольствием рисовал, сидя рядом с Полюшкой. Так понемногу мальчик стал оставаться без Лили. Полюшку и других детей Сема слушался беспрекословно.
   Лиля все ждала: а вдруг Филя вернется, и ситуация прояснится. Иногда мелькала мысль: позвонить Филиным родителям, может, они чего скажут. И решилась, позвонила. Рогнеда Викторовна даже слушать не стала, разоралась, что больше не позволит всяким шлюхам вешать ей на шею чужих детей. Лиля не стала слушать взвизгов, отключила связь. Ситуация стала еще непонятнее.
   Через месяц Лиля вновь заговорила, надо что-то делать с мальчиком. Аркадий опять промолчал. Он слишком хорошо помнил свое несчастное детство. Но у него была Златка. А у этого робкого мальчика, что боится улыбаться, даже нет сестры. Но как сказать Лиле: давай оставим мальчика. Ведь у неё и так много дел. Уроки делает с Полюшкой, следит за домом, хочет написать еще одну картину. И Лиля беременна. Срок маленький, но все равно ей тяжело, тошнит по утрам. Аркадию ее жалко. Они давно хотели второго ребенка. Но не получалось. И Сему жалко. Аркадий привык к нему. Мальчик уже понемногу начал робко улыбаться окружавшим его людям. И Лиля вся была в сомнениях, как решить судьбу Семы.
   Как-то к ней приехала её подруга Юлька с детьми. Хоть их дома и были рядом, но Юлька постоянно жила в городе. Лиля поделилась своими мыслями о Семе с ней. Тут же в комнате были мальчики, сыновья Юльки, старший Илюшка и младший молчун Алешка. Дочка Юльки убежала играть с Полюшкой. Туда же робко пошел Сема, его позвали девочки. Подружки чему-то учили Сему. Тот с радостью слушался девочек, выполнял все их приказы. Мальчишки тут же в зале с увлечением смотрели телевизор, шел какой-то решающий футбольный матч. Вот Лиля улучила момент и заговорила с подругой о том, что её беспокоило - о Семе. Что ей делать с чужим ребенком? Юлька почему-то стала нервничать при этих вопросах, беспокойно оглядываться на сыновей. Лиля не понимала. Все и так знали, что непутевый Филя бросил здесь то ли своего, то ли не своего ребенка. И мальчики Юльки тоже знали. Неожиданно старший сын Юльки, Илюшка, подошел, обнял мать:
  -- Мам, ну что ты? Не нервничай, не дергайся. Все хорошо. Ты тете Лиле так и скажи, что ты самая хорошая мама. И она будет такая же. Жалко ведь Сему.
   А молчун Алешка ушел к девчонкам, взял за руку Сему, привел его в зал, подвел к Лиле и сказал:
  -- Сема, а как зовут твоего папу?
  -- Ф-ф-филя.
  -- А маму как зовут?
  -- А м-м-мамы н-н-нет, она ушла н-н-на небо к Б-б-боженьке. Т-т-так дядя Ф-ф-филя сказал.
  -- А ты хочешь, чтобы у тебя была мама?
  -- Н-н-нет. Я т-т-тетю Л-л-лилю х-х-хочу, - заикаясь больше обычного, прошептал мальчик.
   У женщин подступили к глазам слезы.
  -- Вот и хорошо, - ответил Алешка. - У тебя теперь будет новая мама. Хорошая. Это тетя Лиля.
  -- П-п-правда? - все также шепотом спросил Сема, вскинув большие серьезные глаза на женщину.
   Там светилась такая огромная надежда.
  -- Правда, - прошептала Лиля, как она могла обмануть эту надежду.- Но... Но что скажет Аркаша?
  -- Он ничего не скажет, - тихо сказала Юлька. - Он ждет твоего решения. Мы с ним говорили об этом. Я после тебе расскажу.
   А молчун Алеша продолжал свою речь.
  -- Сема, если твоя мама тетя Лиля, то твоего папу зовут не Филя, а Аркаша. Пойдем теперь к нему.
   Мальчики забрали Сему и ушли на улицу, там Аркадий что-то делал во дворе. Юлька немного расслабилась, перестала быть напряженной.
  -- Лиль, ты извини меня, - проговорила она. - Но, я думала, Златка тебе сказала, что Илюшка - приемный сын.
  -- Что? - ахнула Лиля. - Илюшка - твой приемный сын? Этого не может быть! Но ведь ты... но ведь вы... вы так друг друга любите.
  -- Любим, Лиль, любим. По-другому и быть не может. Илюшка мне такой же, как и Сема достался. Федя привел... Его мать спилась... Я сразу полюбила Илюшку. В общем-то, я и раньше любила его, сразу, как узнала, что он есть у Феди... - путано говорила подруга. - Ты ведь знаешь, я из-за детей перестала заниматься бизнесом. И ты такая же: у тебя дети на первом месте. Не бойся любить Сему.
  -- Да, Юль, ты права, - согласилась Лиля. - Еще когда появилась у меня Полюшка, я сказала себе, что она важнее всех картин, не написанных мною. Я выбирала детей. Я и сейчас выбираю детей. Я не хочу, чтобы мои дети ушли с выставки моих картин, потому что это связано с грустными воспоминаниями. Помнишь, как на выставке Светлицкой мы видели ее дочь. Она, уже не ребенок, взрослая девушка, а с обидой говорит, что у неё другая мать, та, с которой она росла... Ой, Юль, я теперь поняла твои слова: ты еще тогда сказала мне, что чужих детей не бывает. Пусть Сема живет с нами. Жалко мне его.
  -- А твое творчество? Ты не пожалеешь? У тебя будет трое детей.
  -- Юль! - улыбнулась Лиля. - У меня дурацкий характер: чем больше я занята, тем легче рождаются мои картины.
  -- Это точно, - засмеялась Юлька. - Я помню, как ты писала портреты и по ночами делала иллюстрации. Аркашка еще ругался, что ты совсем не спишь. Потом все на строительство дома бегала и Полюшку не отдавала няне больше, чем на шесть часов. Ой, Лиль, смотри, там что-то во дворе мои парни говорят Аркадию. Давай подслушаем.
   Она распахнула окно, и женщины услышали, как Илюшка говорит:
  -- Дядь Аркаш, вот Сема не верит, если тетя Лиля - его мама, значит, вы - его папа, а Полюшка - сестра.
   Аркадий поднял глаза, посмотрел на Лилю:
  -- Лиля, это правда?
  -- Да, - она кивнула. - Пусть Сема живет с нами.
  -- Лилька, - крикнул Аркадий. - Ты у меня самая лучшая.
   Он подхватил мальчишку и подкинул вверх:
  -- Правда, сынок?
   И все услышали, как Сема радостно засмеялся. Может потому, что почувствовал сердцем надежную защиту в этом мужчине. Это был еще тихий робкий смех. Он мог оборваться в любую минуту. А Лиля заплакала. Мальчик смеялся первый раз. Юлька тоже вытирала слезы.
  -- Я сейчас хочу Сему нарисовать... - заговорила Лиля. - Маленького, серьезного. Знаешь, как я назову картину.
  -- Как?
  -- "Мама! Где ты?"
  -- Ой, Лиль! Это трудно тебе будет.
  -- Почему?
  -- Ты уже привязалась к мальчику. И потом, на твоих картинах всегда счастливые дети. А Сема по твоим замыслам будет грустным.
  -- Все же я когда-нибудь попробую. Сейчас все равно не смогу.
  -- Тебе будет трудно вернуть детство мальчику, - продолжила Юлька другую мысль. - Вряд ли Сема видел что хорошее и с родной матерью.
  -- Ты почему так говоришь? - насторожилась Лиля.
  -- Его мать умерла от наркотиков.
  -- Откуда знаешь?
  -- Мы по просьбе Аркаши разыскали Филю. Он все это и рассказал, но так и не сказал, кто была его мать, не назвал имени, сказал только, что она последние два года была на игле, а когда родился мальчик, не принимала. Это она потом уже с катушек слетела. Аркаша не решился сам тебе рассказать, думал, что ты не захочешь оставить Сему у вас, испугаешься, что он сын наркоманки, - Юлька задумалась на минуту. - Знаешь, а ведь Филя неплохой. Оказывается, Сема остался после смерти матери с отчимом-наркоманом. Тот продал бы ребенка когда-нибудь за дозу. А Филя, ну как тебе сказать, хоть он и сам...
   Подруга замолчала
  -- Я понимаю, он тоже на игле... - сказала Лиля. - Я нашла использованный шприц после того, как он ночевал у нас...
  -- Да. Это так... Но человеческого облика Филя не потерял еще. Вот он забрал мальчика у отчима и привез к тебе. Жалко стало мальчишку. Он сначала к матери своей с Семой ездил, но там помощи не получил. Рогнеда Викторовна выставила их. Филя не случайно забрел к вам. Он вез вам ребенка целенаправленно. Кстати, Филя не вернется, ты права, он тоже наркоман. Филипп после того, как оставил у тебя Сему, навестил еще раз родителей, они пытались уговорить его лечиться, он отказался и вскоре сбежал от Рогнеды Викторовны в приморский свой город. Пытался через Грицая устроиться на работу. Но твой отец не взял наркомана...
   Скрипнула дверь. На пороге стоял робкий мальчик. Он словно каждую минуту ждал крика, ругани, наказаний.
  -- Иди ко мне, - Лиля протянула руки.
   Малыш шел очень робко. И все же дошел. Женщина обняла его:
  -- Все будет хорошо. Тебя никто больше не ударит никогда, - взгляд Лили упал на вазу с конфетами. - Хочешь конфетку?
   Сема тихо прошептал:
  -- Нет. Я хочу колбасы и хлеба. И сыра еще.
   Юлька засмеялась от неожиданности. А Лиля поцеловала его чистую щечку, дала конфету и пошла к холодильнику, чтобы сделать бутерброд мальчику, потом подумала и нарезала целую тарелку, хоть и вредно ребенку столько колбасы. Но мальчик первый раз за все время что-то осмелился спросить. Он сел на диван и с аппетитом стал поедать колбасу и сыр с хлебом. Лиля машинально отметила: Сема без любимой машинки, той, что ему купил Филя.
   Распахнулась дверь. На пороге стояла Анюта с блюдом пирогов, которое больше напоминало таз.
  -- Лилька, я пирожков вам немного принесла. Покушайте. Семка! - скомандовала она. - Иди быстрее к бабе Ане. Убирай свою тарелку с колбасой. Пирожки вкусные, горячие. Я тебе сейчас дам самый вкусный пирог. Когда же я тебя откормлю?
   Она сокрушенно покачала головой. Мальчик оглянулся на Лилю. Та кивнула головой. Ребенок пошел к Анюте.
  -- Тебе с чем пирог: с вареньем или капустой? - спросила румяная баба Аня.
  -- И с вареньем и с капустой, - тихо ответил мальчик.
   Худенький Сема кушал хорошо. Анюта вручила мальчику в каждую руку по пирогу и приказала быстро съесть их и еще взять.
  -- Юлька, - продолжала Анюта. - Будешь уезжать, пирогов захвати.
  -- Не возьму, даже не надейся, - ответила Юлька. - У нас Липочка печет.
  -- Прямо сегодня?
  -- Нет, сегодня не пекла.
  -- Значит, возьмешь. Я тебе в машину принесу. Говори, когда поедешь.
  -- Я тогда Оксанке твои пироги отвезу, - пригрозила Юлька. - Максим у неё любит. Пусть они толстеют.
  -- Ой, - Анюта всполошилась. - Хорошо, что ты напомнила. У меня тесто еще осталось. Пойду, сделаю партию пирогов с картошкой и грибами. Максим Оксанкин такие любит. Всегда вежливо так говорит: "Анечка! Вы - гений, просто изумительные пироги печете". Возьмешь, Юль, завезешь Оксанке. Надо еще с вареньем положить. Девочки Оксанки тоже любят пирожки, всегда позвонят, похвалят, спасибо скажут.
   Расчувствовавшаяся Анюта оставила огромное блюдо на столе и поспешно ушла печь новую партию. Юлька и Лиля тяжко вздохнули и взяли по пирогу. Вкусно все-таки. Такой аромат, как тут утерпишь! Хотя одолеть этот таз трудновато. Но тут налетели Юлькины мальчишки и пироги сразу резко уменьшились. И Сема уплетал с ними. Правда, сдался на третьем пироге. Но взял сам, не ждал, когда подадут. Это уже была небольшая победа.
   Аркадий тем временем во дворе ремонтировал старый трехколесный велосипед, собирал из нескольких, что остались от детей, пусть Сема катается. А то у всех детей есть велосипеды, а у него нет. Полюшка, добрая душа, сажает Сему на свой и катает, но ей тяжело вести велосипед с сидящим мальчиком, да Семе и самому прокатиться хочется. Аркадий помнил, как ему в детстве хотелось иметь велосипед. Это была несбыточная мечта. Разве что иногда в пансионате двойняшки, когда приезжали, давали ему кататься на своих великах, им Юрий Петрович купил. А у Семы будет свой велосипед. Сегодня мальчик покатается на стареньком, а потом ему Аркадий обязательно купит новый. Детские мечты должны сбываться.
   Буквально через месяц после этого разговора Лиля получила известие от Анжелы: Филипп лежит в больнице в тяжелом состоянии, его мать и отец тоже. Анжела торопливо по телефону рассказывала, что Филипп, в самом деле, был наркоманом, дошел до героина. Продал все, что еще у него оставалось. Квартиру продать не смог, так как она по документам принадлежала Рогнеде Викторовне. Мать несколько раз разыскивала Филю, забирала, увозила домой, пыталась лечить, она ничего не добилась. Филипп от лечения отказывался, клялся, что сам легко может завязать с наркотиками. Но нельзя верить наркоманам. Доза стоила дорого, Филя начал тащить все подряд и из родительского дома. Лиля вспомнила, как уносил вещи Филя из их дома, подумала: а может уже тогда он начал употреблять наркотики. Кто знает?
  -- Ты меня слышишь? - донесся голос Анжелы
  -- Да, конечно, - поспешно ответила Лиля.
   И Анжела продолжила свой рассказ.
  -- Филипп ухитрился продать у родителей одну из машин и гараж-ракушку. Отец хотел сначала вернуть гараж, потом махнул рукой. Опять продаст Филя, ведь на гараж нет документов никаких. Он переменил замки во втором, капитальном гараже, предупредил сторожа, чтобы не пускал Филю. А Филя в это время уже был далеко, сбежал от родителей с полученными за гараж и машину денежками.
  -- Куда? - спросила Лиля, ожидая, что подруга скажет: к ней поехал Филя. Тогда следы Семы надо искать возле родителей Фили, а не на юге.
  -- Опять к морю, - ответила Анжела. - Квартиру свою начал сдавать. Я видела его тогда. Кстати, он все с Ксенией крутился. Жил даже временно у неё. Потом Ксения умерла. От передозировки...
  -- Как умерла? - удивилась Лиля. - Она тоже была наркоманкой?
  -- Да, - подтвердила Анжела. - Ксения этим закончила свою жизнь. Филипп после ее смерти куда-то исчез вскоре. Тут вообще была очень странная история. Давай расскажу. Знаешь, Ксения...
  -- Анжел, ну эту Ксению, Бог с ней. Умерла и умерла. О мертвых плохо не говорят или ничего не говорят. Давай выберем второе, - перебила подругу Лиля. - Говори про Филю. Что с ним еще было?
  -- В общем, - продолжила Анжела, - Филиппа не было около трех месяцев в нашем городе после смерти Ксении. Исчез на третий день. Он сказал, что был у родителей, но якобы сильно поругался с ними. Словом, Филя опять сбежал от них. Вернулся сюда один. Сошелся с бомжами, сам стал как бомж, весь трясущийся, непромытый. Я видела его пару раз, когда он к квартирантам за деньгами приходил. Недавно мать решила Филиппа разыскать. Игнат Филиппович не хотел, понимал, что Филю уже ничего не исправит. Пусть уж лучше вдали от них живет. Но Рогнеда Викторовна всегда умела настоять на своем. Вот они и приехали сюда. Филя уже все денежки промотал, родители его нашли, все-таки уговорили его лечиться. Филя как вроде согласился. Да и как не согласиться, ломка началась у Филиппа, а на дозу денег не было. Родители повезли в клинику и по дороге попали в страшную аварию. Мать Фили и сам Филя сильно пострадали, и переломы, и черепно-мозговая травма, они оба в коме, так и не пришли в себя, и вряд ли придут. А Игнат Филиппович получше чувствует себя, отделался переломами и сотрясением мозга. В общем, вот такие дела, Лиля.
   Лиля переваривала свалившуюся на нее информацию. Весь рассказ подруги она подсознательно ждала, что прозвучит что-то про ребенка, которого к ним привез Филипп. Но Анжела вообще ничего не говорила про детей. Сам же Филипп, честно говоря, уже мало интересовал Лилю. Жалко, конечно. Но у нее другая семья.
  -- Анжел, а для чего ты мне все это рассказываешь? - спросила Лиля. - Ты же знаешь, я давно в разводе с Филей. Мне его, конечно, жалко, но он чужой мне человек...
  -- Рогнеда Викторовна и Филя... они... словом, они, Лиль, вряд ли выживут, врачи и так удивляются, как Филя еще дышит при таких травмах, - тихо, постоянно сбиваясь, ответила Анжела. - А Игнату Филипповичу еще долго быть в больнице. Он на вытяжке лежит. Это где-то на полгода. Тебе надо помочь им.
  -- Как?
  -- Похоронить, - Анжела прямо в лоб выдала эту фразу. - И, наверно, не только Филиппа.
   Лиля растерялась после этих слов подруги. Она не сразу поняла, о чем продолжает говорить Анжела.
  -- - Сегодня, час назад, Филипп умер. Отмучился и других отмучил. Я не решилась сразу тебе сказать. Все-таки ты была его женой. А мать Фили на аппарате искусственного дыхания, она безнадежна. Решается вопрос об отключении аппарата. Игнат Филиппович ждет тебя. Вот такие дела, Лиля.
  -- Анжела, но я же далеко от них. И еще... - Лиля не хотела говорить про свою беременность.
  -- Лиля, - ответила подруга, - я звоню по просьбе Игната Филипповича. Он еще в тяжелом состоянии, а других родственников, кроме вас с Полюшкой, у него нет. Игнат Филиппович ждет тебя.
  -- Анжел? А откуда ты все знаешь?
  -- Лиль! Я же медсестра, в нашей больнице лежит Игнат Филиппович. Их всех привезли сюда после аварии. Игнат Филиппович увидел, что я узнала Филю, когда их всех привезли к нам в травматологию, я теперь здесь работаю, потом мы как-то разговорились, я сказала, что хорошо знаю тебя... Знаешь, Лиль, для чего я тебе это рассказываю, - голос подруги вдруг стал сердитым, - меня попросили, я позвонила.
  -- Я все поняла, Анжела. Не сердись. Просто я растерялась, - поспешно заговорила Лиля. - Я сама позвоню Игнату Филипповичу, переговорю с ним... Дай мне его номер. Я знаю только их домашний телефон.
   Анжела продиктовала номер, Лиля тут же позвонила. Игнат Филиппович заговорил сначала нарочито спокойным голосом, потом неожиданно всхлипнул. Лиля всегда знала его как спокойного интеллигентного сдержанного человека. Да, поняла она, обязательно надо ехать, помочь. Вечером Лиля все рассказала и сообщила мужу, что она вынуждена будет лететь в далекий приморский город.
  -- Нет, - воспротивился Аркадий. - Полечу я. Тебе нельзя в твоем положении, да и дети у нас тут.
  -- Я же не больная, Аркаш. И срок еще маленький, тошнить меня перестало по утрам. Ты, к тому же, не знаешь отца Фили, вы незнакомы, - пыталась объяснить Лиля. - Игнат Филиппович ждет меня именно.
   После долгих споров на другой день вылетели оба и еще Эдгар. У того были свои дела на юге. Да и Златка начала сразу дергаться по поводу Лили. Вот Эдгар и решил совместить свои дела и Лилины. Все равно будет с Грицаем встречаться. Детей оставили у Арины Семеновны. Сема не заплакал, когда понял, что остается без Лили, он не вцепился в нее, только опять схватил подаренную Филей машину, и молчком полились слезы, он сгорбился, стал моментально из ребенка маленьким старичком. У Лили все оборвалось внутри при виде этого горя. Но что делать? Женщина присела, обняла мальчика, прижала к себе:
  -- Я скоро вернусь. Ты не плачь. С тобой будет Полюшка, - говорила она, желая всем сердцем облегчить эти детские страдания.
   Сема ничего не говорил, только глотал слезы.
  -- Не плачь, Семочка, - сказала ласковая девочка. - Мы с тобой будем у бабушки гулять во дворе, там гусятки маленькие вывелись, будем защищать их от злого кота. У бабушки кот рыжий такой злой, гусяток хотел съесть. А по вечерам будем рисовать. Ты только не плачь, мама с папой скоро вернуться. Я же не плачу, но мне тоже не хочется, чтобы мама с папой улетали. Зато к нам в деревню Катя с Настей приедут, тетя Злата обещала. Мы все будем с тобой играть.
  -- И еще бабушка будет, - Арина Семеновна решительно забрала мальчика от Лили и повела в машину, где за рулем дожидался их Андрей Юрьевич.
   С ними пошла и Полюшка. Может быть, то, что Арина Семеновна была похожа с дочерью, может, что мальчика в машине обняла Полюшка, но ребенок помахал Лиле рукой, он немного успокоился. И Лиля тоже. Она не знала, что Андрей Петрович посадил мальчика к себе на колени за руль, машинку Сема тут же отдал бабушке, занялся рулем. Дедушка дал немного порулить Семе, попросил не плакать, обещал ему купить кораблик.
  -- С моторчиком? - спросил мальчик, словно что-то вспомнив.
  -- С моторчиком, - пообещал дедушка.
   Слезы прекратились. Сема уже спокойно сел сзади Полюшкой и стал смотреть в окошко. Пока не было Лили, он не плакал, только всюду ходил следом за Андреем Петровичем, если того не было, прилипал к Арине Семеновне. А кораблик дедушка ему купил. Мальчик забыл машинку, подаренную Филей, играл только с корабликом. С этого дня все поняли, что мальчику лучше дарить лодочки и корабли. Эти игрушки Сема считал своими, брал их, когда хотел.
  
   Уже сидя в самолете, Лиля опять начала думать о наболевшем: может, там, в далеком южном городе, она что-нибудь узнает о родителях Семы. Надо будет поговорить с окружением бывшего мужа, вдруг видели они Филю с ребенком. А то даже документов нет у мальчика. Правда, старший Кожемякин, у которого всюду связи, уже предложил сделать мальчику новое свидетельство о рождении, Аркадий дал согласие, и Лиля тоже, но не было покоя на душе, словно она и Аркаша своим согласием упускали что-то очень важное.
   В далеком южном городе уже не было дома у дяди, не было квартиры у Аркаши, но жил отец. В его роскошном большом доме Лиля и Аркадий и остановились. Александр Иванович обрадовался дочери, посетовал, что не взяли Полюшку, а как ее взять, Семе тогда было бы еще хуже. Лиля присмотрелась к отцу: Александр Иванович сильно сдал, стал совсем седым, все о чем-то думал. В доме мелькали кое-где детские игрушки. Машины, кораблики, зайцы, медвежата сидели строго по своим местам.
  -- Да, так и не получилось у папы стать отцом еще раз. А игрушек, наверно, заранее накупил. Но жены нет и не было, насколько я знаю, - думала Лиля.
  -- Как там поживают Арина и Андрюша? - спросил отец.
   Лиля стала рассказывать, но готова была поклясться, что Александр Иванович кивает головой, а сам не слышит.
  -- Что-то у отца случилось, - поняла дочь, но расспрашивать не стала.
   Женщина видела: не хочет отец говорить о своих проблемах.
   На другой день Лиля с Аркадием разыскали в больнице бывшего свекра. Игнат Филиппович очень обрадовался Лиле.
  -- Я верил, что ты приедешь, - сказал он. - Спасибо тебе, Лиля. Ты всегда была добрая девочка. Какой дурак Филипп, что потерял тебя.
   Аркадий недовольно нахмурился при этих словах. Он все равно бы отбил Лилю у Фила, даже если бы тот не слетал так часто с катушек. Лиля - только его женщина, это было решено выше. Самой госпожой Судьбой из сказки Арины Семеновны.
   Да, положение Игната Филипповича было незавидное: травма головы, перелом двух ребер, перелом бедра со смещением. Хорошо, что позвоночник не затронут, ноги действуют, значит, будут ходить. Отец Филиппа лежал на вытяжке, медики предсказывали, что выздоровление растянется на полгода. Дождавшись Лили, Игнат Филиппович переговорил с ней и приказал в тот же день отключить аппарат искусственного дыхания, и всегда шумная и властная Рогнеда Викторовна тихо умерла, так и не придя в сознание.
  -- Похоронишь Рогнеду и Филиппа рядом, - сказал Игнат Филиппович Лиле. - У Рогнеды дороже сына никого не было. Хоть и ругались они без конца, но всегда мать прощала Филиппа. Испортила она его своей любовью. Пусть рядом лежат. Отвези, пожалуйста, Лиля, их в родные места. А я уж после того, как встану на ноги, навещу могилы. Сейчас у меня не получится. Я здесь с ними прощусь.
   Самого Игната Филипповича медики не рекомендовали пока перевозить. Лиля удивилась самообладанию бывшего свекра, когда он говорил об отключении аппарата искусственного дыхания. Голос был спокоен, даже очень спокоен, хотя Игнату Филипповичу было очень трудно. Он, в целом, держался неплохо, только поседел еще больше, совсем белыми стали его пышные волосы, Игнат Филиппович хмурился, но не плакал. Лиля думала, как оставить его одного. Ведь ей долго нельзя задерживаться, и так болит сердце о детях, особенно о Семе, да и Полюшка всегда скучает без мамы. А кто будет навещать Игната Филипповича, когда она уедет? А уехать придется, может, уже завтра, если удастся организовать перевозку умерших. Некому будет прийти к Игнату Филипповичу, поговорить, подбодрить, а уж сварить бульона, принести домашнюю котлету, и мечтать не приходится. Как быть? Пришла на помощь Анжелка.
  -- Лиля, я буду навещать Игната Филипповича, все у него будет, тем более, что работаю в этом отделении. А ты займись похоронами,- сказала подруга.
  -- - Ой, спасибо, Анжел, - откровенно обрадовалась Лиля. - Я оставлю тебе денег немного, потом еще пришлю. Ты уж покупай все Игнату Филипповичу, что захочет он. И еду бы домашнюю...
  -- Сделаю, - улыбнулась подруга. - Тетушку подключу. Ты знаешь, она у меня добрая, заботливая.
   А дальше были похороны. В общем-то, занимались этой процедурой Аркадий и Эдгар, помог и отец, Грицай Александр Иванович. Тела Филиппа и его матери были переправлены в родные места уже через два дня. Лиля только держала связь с Игнатом Филипповичем, звонила, рассказывала, что и как сделали. Филиппа и Рогнеду Викторовну отвезли и похоронили рядом с покойным отцом и матерью Рогнеды Викторовны. Там же в часовне их отпели. В небольшом кафе были поминки, куда пришли некоторые друзья семьи Карпушко и подчиненные Игната Филипповича. У него здесь были несколько своих магазинов. А сам Игнат Филиппович остался пока в приморском городе. Как оказалось, остался навсегда. Спустя полгода после аварии отец Филиппа женился на Анжеле.
   Да, подруга Лили была некрасива, но она была хорошая, порядочная женщина. С первым мужем Анжеле тоже не повезло, ее Степан сбежал после свадьбы. Анжела не любила вспоминать свою короткую замужнюю жизнь, свою свадьбу. Она тогда уже знала, что добра не будет. Может, поэтому так и вела себя глупо на свадьбе: за всем следила, указывала, чтобы не заметили, что плакать хочется. Надо было послушать свою тетушку и не выходить за Степана. Ну, была беременна от Степки. Ну и что? Как тетушка умоляла, говорила, что поможет племяннице вырастить ребенка, а Анжела испугалась. Как так? Мать-одиночка! Вот и заставила Степана пойти с ней в загс... Одно светлое воспоминание о свадьбе - это танцующая Лиля. Вся свадьба крутилась вокруг двух танцовщиц. Но черненькая просто отрабатывала деньги, а Лиля, поняв, что происходит в душе Анжелы, сразу раскусив истинную душу Степана, веселила всех гостей, так незаметно, ловко это делала и не давала остаться в тени невесте. И Степана все к ней подпихивала, а он губы на танцовщиц раскатал... Нет, не любила Анжела вспоминать собственную свадьбу.
   И когда спустя полгода Игнат Филиппович предложил заботливой медсестре стать его женой, она согласилась, сказала только, что не хочет никаких свадеб. А тетушка, что все еще была жива, неожиданно, вопреки ожиданиям Анжелы, одобрила выбор племянницы. А что муж намного старше, так и хорошо. Зато серьезный, состоятельный, гулять от молодой жены не будет. Тетушка тоже приходила к нему в больницу, когда Анжела, случалось, дежурила по две смены, а потом отсыпалась и не успевала приготовить домашней еды Игнату Филипповичу. Хороший мужчина, так решила тетушка. А главное, сынок Анжелин привязался к Игнату Филипповичу. И тот внимательно, по-ласковому с мальчишкой обходился. Пусть Анжела выходит замуж за Игната Филипповича.
   Анжела и Игнат Филиппович долго не решались о своем браке Лиле. Анжела забрала Игната Филипповича к себе домой, как это только стало возможным. И лишь спустя три месяца смущенный Игнат Филиппович позвонил бывшей невестке и сообщил, что не вернется в родные места, потому что он женился на ее подруге. О том, что Филя был ему неродным сыном, Лиля узнала гораздо позже.
   Игнат Филиппович женился в свое время без любви на интересной самоуверенной красавице Рогнеде, у которой был ребенок. Он работал тогда на ее отца, весьма состоятельного человека, владельца сети магазинов. Именно отец и присмотрел дочери мужа, а себе зятя, спокойного, интеллигентного Игната. Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что будущий зять был надежным человеком, порядочным и в бизнесе разбирался. А других наследников, кроме Рогнеды не было, сама она не хотела заниматься магазинами. Вот и устроил судьбу дочери властный отец. Игнат Филиппович женился, Филю усыновил. Долгие годы Игнат Филиппович был зависим сначала от отца жены, после от самой Рогнеды. Совместных детей у них не было. У Рогнеды Викторовны был выкидыш на шестом месяце, это была девочка. Больше жена не беременела, вот и вылила на Филю свою всю неуемную любовь. Слова мужа, что она портит ребенка своей неуправляемой материнской любовью, Рогнеду не останавливали.
   После смерти жены и приемного сына Игнат Филиппович остался единственным наследником и владельцем всех денег. Хоть и жалко было погибшей жены и сына, но мужчина неожиданно почувствовал облегчение. Впервые никто не указывал, как ему жить. В то же время было страшновато от надвигающегося одиночества. Какая бы ни была Рогнеда, но они вместе прожили много лет, привыкли друг к другу. Теперь же Игнат Филиппович остался один. Очень помогла в эти трудные дни Анжела, бескорыстно ухаживающая за Игнатом Филипповичем. И немолодой мужчина с удивлением обнаружил, что он привык к этой медсестре, к ее добрым рукам, рассказам о сыне, которого растила Анжела, о ее доброй тетушке, он начал скучать, когда Анжелы не было в больницу. Анжела была совсем другая женщина, а не избалованная Рогнеда, она хваталась за любую возможность подработать, не щадила себя, при этом всегда приветливая, спокойная, верная. У Анжелы был сын восьми-девяти лет и старенькая тетушка. И все эти люди любили, заботились друг о друге. Они щедро делились своей любовью и с Игнатом Филипповичем, скрасили трудные дни, когда он привыкал к мысли, что у него больше нет сына и жены. Когда впервые к нему с домашними котлетками пришла тетушка Анжелы, потому что племянница очень устала, она отдежурила подряд две смены, мужчина понял, для старушки это не тягостная обязанность, просто надо помочь больному человеку. А сын Анжелы, Дима, принес ему огромный сочный персик. Сам, наверно, не часто такие ест, ведь в городе с мамой живет, а все равно оставил чужому дяде, потому что у того сломана нога. Невольно вспомнился Филя, тайком съевший бананы, что Рогнеда приготовила в больницу своему умирающему отцу. Деньги были, бананы можно было еще купить, сколько хочешь, но Филя не понимал, как это можно думать о других. Захотел и съел. Игнат Филиппович с умилением взял персик, бабушка одобрительно улыбнулась внуку, а Игнат Филиппович с того момента начал мечтать, чтобы все они стали близкими ему людьми навсегда. Он заранее скучал, когда думал, что придется расстаться с ними. В тот момент он и понял, что полюбил Анжелу, полюбил ее мальчика и даже тетушку. Игнат Филиппович попросил Анжелу стать его женой. Она согласилась.
   Игнат Филиппович продал свои магазины и решил обосноваться на новом месте. Лиля заочно познакомила Игната Филипповича со своим отцом, у них завязались деловые отношения. Игнат Филиппович женился на тридцатипятилетней Анжеле, сразу же усыновил её мальчика, любил его, о своих детях никогда не говорил, но был на седьмом небе от счастья, когда выяснилось, что его Анжела ждет ребенка. У них родилась девочка. Дина, так назвали ее. Но к мальчику отец Фила продолжал хорошо относиться. В эти дни он написал завещание: деньги Игната Филипповича после его смерти в равных долях отходят четырем наследникам: его детям: сыну Дмитрию и дочери Дине, жене Анжеле и внучке Полине. Лиля, узнав об этом, сказала, что Полюшка никогда не была внучкой Игнату Филипповичу.
  -- Я знаю, - ответил он. - Филя не мой сын.
  -- Как? - удивилась Лиля. - Филя ни разу не говорил об этом.
  -- Он не знал, - ответил бывший свекор.
   Тогда и Лиля решила признаться, что Поля - не дочь Филиппа. Впрочем, она как-то об этом говорила, но тогда ей не поверили, похоже.
  -- Да, но Полюшка - дочь Аркадия, а не Филиппа, - уточнила она.
  -- Ну и что, - спокойно ответил Игнат Филиппович. - Я-то её считал внучкой. Так оно пусть и остается.
   Лиля так и не поняла всей логики рассуждений Игната Филипповича. Практичная Златка посоветовала:
  -- Да не думай ты об этом. Живи спокойно. В конце концов, у тебя еще растет и Сема. И Филя говорил, что это его ребенок. Может, и родила какая девчонка от него. Ведь Филипп святым не был.
  -- Не был, - согласилась Лиля. - Погулял-то он вволю.
   К сожалению, ни во время поездки, ни после ничего не удалось узнать о настоящих родителях Семы. Лиля хотела, было, попросить отца разузнать, откуда мог Филя взять ребенка, но не решилась. Отец был занят своими проблемами. Даже Эдгар не знал, что происходит с Александром Ивановичем, что за заботы свались на него, отчего он так резко постарел, сдал. Аркаша тоже считал, что не надо утруждать лишней заботой Александра Ивановича. И это было ошибкой Аркадия и Лили. В документах же, что сделал Ипполит Сергеевич, было написано, что Семен Артемидов - сын Лилии и Аркадия Артемидовых.
   Прошел год. Лиля сумела отогреть мальчика. Сема подрос, уже не был таким худеньким, ручки и ножки больше не напоминали своей формой угловатого деревянного Буратино. Мальчик стал разговаривать с окружающими его людьми, на лице засияла улыбка, он часто от души возился с Полюшкой, играл с Сережей Ипполитовичем, просто обожал Юлькиных мальчишек, те были для него идеалом. Сема больше не ходил хвостиком за Лилей, часто бывал в гостях у бабушки и дедушки. Там у него была целая армада корабликов. Их покупал Андрей Юрьевич, мальчик разбирался в них. Корвет, шхуна, фрегат и тому подобное слышалось от него и дедушки, когда они перебирали свою коллекцию. Сема научился сам, без разрешения, брать конфеты из вазы и колбасу из холодильника, если хотел есть, ходил в гости к ближайшим друзьям-соседям. Близняшкам-ведьмочкам удалось немного подлечить его заикание. С домашними Сема говорил спокойно, чисто, не заикался совсем. А как он пел с бабушкой Липочкой! Он выучил все старые романсы, что постоянно звучали в семье Милославских. Мальчик очень полюбил родившуюся сестренку Машу. Теперь он предпочитал играть с корабликами там, где спала Машенька, помогал Лиле качать коляску и напевал при этом чистым звонким голоском какую-нибудь старинную песню из репертуара бабушки Липы.
   Сему пыталась забрать себе Арина Семеновна. Она просила дочь об этом, мальчик любил гостить у бабушки. Там ему всегда были рады. С дедушкой Сему объединяла коллекция корабликов, а бабушка всегда готовила что-то вкусненькое. Оказывается, Сема очень любил вареники с картошкой, у бабушки всегда для мальчика лежал запас в морозилке. Остальные дети не очень-то их ели, предпочитали булочки и пирожки. Арина Семеновна специально для Семы вареники готовила. Она полюбила мальчика, он чем-то напомнил ей тринадцатилетнего неприкаянного Андрея, когда она молоденькой восемнадцатилетней девчонкой пришла в дом Грицая. Мать так и сказала дочери:
  -- Лилька, у тебя и так куча детей, отдай нам с Андреем Семку. Пусть живет у нас. Мы еще не совсем старые, вытянем.
  -- Мам, ты что? Разве можно? - Лиля была даже возмущена.
  -- А что: я ему не чужая, бабушкой прихожусь, - удивилась возмущению дочери Арина Семеновна. - С Андрюшей Семка любит играть, корабли собирают. Вон какую-то модель месяц почти целый клеили. Сема хоть и маленький, и так терпеливо ждал, когда их парусник готов будет, потом вместе в плаванье в корыте пускали, теперь на комоде стоит. Мне даже пыль не разрешают с него вытирать. Оставь нам мальчишку. Семке хорошо у нас будет.
  -- Мам, ну что ты говоришь? - в голове Лили не укладывалось, как можно было такое сказать. - Мальчик меня мамой зовет. Ты предлагаешь предать его?
  -- Лиль, но скучно нам, как уедут ребятишки, места себе не находим, - пожаловалась неожиданно мать. - Рожать мне уже поздно. А ребеночка, знаешь, как хочется. Хочется, чтобы в доме кто-то был, бегал, мешался, лез под руку.
  -- Тебе внуков мало?
  -- Но ведь вы их привезете на денек, ну на недельку, на худой конец, и тут же домой забираете. А это наш будет ребеночек. С нами всегда будет жить.
  -- Мам! Перестань, - твердо ответила дочь. - Не отдам я Сему, даже речи больше не заводи. А если так хочется, чтобы по дому кто-то бегал, то возьми на патронат себе кого-нибудь. Сейчас это не проблема.
   Арина Семеновна недовольно что-то пробурчала на тему, что к Семке она привыкла очень, и Андрюше он по душе. Лиля не стала дальше слушать и старалась с тех пор пореже отпускать Сему к бабушке или только с ней. Это получалось непроизвольно, но вызвало большое недовольство и обиду матери. Между Лилей и Ариной Семеновной назревал конфликт. Златка, которая всегда поддерживала маму, уже вела воспитательные беседы с Лилей. Та оправдывалась, говорила, что просто так получается - некогда съездить лишний раз к матери. Аркадий оказался между двух огней: и с Лилей был согласен, и маму было жалко. Однако дальнейшие события сами привели к появлению в доме Арины Семеновны и Андрея Юрьевича другого мальчика, родного брата Семы. Вот тогда-то тайна рождения Семы была раскрыта.
  
   В тот год Грицай Александр Иванович был по делам в А-ке. Жил в гостинице, но несколько раз заезжал к дочери. Он от души занимался с Полиной, разговаривал, ходил с девочкой в кино или еще куда-нибудь, иногда к ним робко присоединялся Сема. Грицай старательно улыбался мальчику, что недавно появился в семье дочери, старался во всем соблюдать равенство: Полюшке подарок и Семе тоже, Полюшке шоколадка и Семе обязательно, но такой нежности, как к Полюшке, не было. Мальчик это чувствовал и предпочитал уйти к Лиле и младшей сестренке, которую он очень любил, и та отвечала большой привязанностью. Мальчик побаивался приезжающего чужого дедушку. Вторая внучка Машенька была еще мала. Да и к ней довольно-таки равнодушно относился Александр Иванович. Любимицей деда оставалась Полюшка. Лиля все это видела и молчала. Она тоже не смогла полюбить по-настоящему отца, дядю Андрея любила больше. Зато Арина Семеновна не молчала, она недовольно заметила в разговоре с дочерью:
  -- Как был идиотом Сашка, так и остается. Сразу видно, что любит внуков неодинаково. Как так можно! Мог бы с Семой почаще говорить и Машеньку на руках подержать. А то все с Полькой крутится.
  -- Мама, - возразила Лиля. - Сема сам сторонится дедушки, а Машенька мала, ей мама нужна в первую очередь. Успокойся, ну что поделаешь, раз Сема побаивается дедушку.
  -- Относиться надо хорошо к детям, тогда и сторониться не будет ребенок дедушки. Вот от Андрея мальчишка не прячется, только и слышно "дедушка, дедуля", - не сдавалась мать. - Да, идиот Сашка, хоть и богатый.
   Лиля подумала:
  -- Сколько лет прошло, а живет в матери обида на отца. А мне как-то все равно. Сказать, что я люблю Александра Ивановича как отца, нельзя, но я уважаю этого человека. А если он любит Полюшку больше остальных, пусть любит. И, в конце концов, без помощи отца мы бы наш дом так быстро не построили.
   В последний зимний приезд Александр Иванович простудился и заболел. Он давно уже покашливал, а тут все сильнее и сильнее. Иван Александрович был уже немолод, морозы стояли под сорок, вот и разболелся отец. Начался сильный жар. Температура достигла отметки тридцать девять и не падала, кашель стал раздирать грудь. Вызвали скорую. "Хрипы", - сказал врач. Пришлось даже лечь в больницу. Но там Грицай пробыл совсем недолго, всего десять дней. Александр Иванович немного подлечился и, оставив все дела, улетел к морю.
  -- Там быстрее моя хворь пройдет, - объяснил он дочери. - Море любой кашель лечит. И мой вылечит.
   Лиля согласилась. Морской воздух целебен. Но вид отца ей совсем не нравился. Бледный, похудевший. Дурные предчувствия мучили ее. Ей казалось, что отца она больше не увидит. Лиля перед отъездом все уговаривала его показаться двойняшкам.
  -- Пап, пусть Ринка с Олеськой тебя посмотрят. Они и медики, и все чувствуют, любую болезнь видят у человека. Правда, правда. Они Полюшку лечили.
   Но отец лишь скептически ухмылялся.
  -- Я материалист, в чертовщину не верю, - отвечал он дочери.
  -- Пап, давай тогда их мужья тебя посмотрят. Георгий с Юрием тоже медики. Один в НИИ работает, наукой занимается, у них там новейшая аппаратура. И второй очень хороший врач, во второй городской работает. Можно и его попросить о помощи.
  -- Не надо, - упорно отказывался отец. - Я у себя покажусь врачам, если кашель не пройдет.
   Грицай скрывал правду от дочери. Знал, кашель не пойдет. Все оказалось гораздо хуже и печальнее. Помимо воспаления легких, которым заболел отец в ту зиму, у него нашли опухоль. Вот такое несчастье обрушилось на Александра Ивановича: он был болен раком. К сожалению, диагноз был поставлен поздно. И оставалось Грицаю жить совсем недолго. А ему обязательно надо было довести до конца одно очень важное дело. То, о чем не знала ни Лиля, ни Андрей Юрьевич, ни Арина Семеновна.
   В своих предчувствиях Лиля немного ошиблась, она увидела отца еще один раз. Грицай прилетел через три месяца, еще более похудевший, поредели его пышные седые волосы. Александр Иванович в этот раз лишь побыл у дочери всего на два часа, потом поехал к брату. Грицай и там пробыл недолго. О чем они говорили, зачем Александру Ивановичу нужен был Андрей Петрович, Лиля не знала, молчала и мать, она вообще молчала, даже привычно не ругалась на бывшего мужа. Через неделю отец, не попрощавшись, улетел. Все это вызвало неосознанную тревогу Лили. А потом Юлька проболталась, что Арина Семеновна звала сестренок-близняшек, те ездили в Кочетовку. Девчонки молчали об этом, словно и не были у Арины Семеновны. Но Лиля не отступила. Речь все-таки шла об отце. Она поняла: мать ей ничего не скажет. Попросила о помощи Юльку. Вместе они поехали к Леське, ее муж Георгий был ученым. Леська, увидев Лилю, отвела глаза в сторону, не стала ничего говорить. Но Лиля, как и сестренки-ведьмочки немного умела читать мысли. Она представила, как убрала щит, которым отгораживалась от девчонок, и все стало ясно. Леська не могла сказать ничего хорошего.
  -- Плохо? - спросила она.
  -- Да, - ответил муж Леськи, Георгий. - Александр Иванович безнадежно болен. Рак легких. Он умирает. Мы были с ним в онкологическом диспансере. Операцию делать уже поздно, Александру Ивановичу предложили химиотерапию. Он согласился, но так ни разу и не пришел к врачу...
   У Лили больно защемило сердце. Вот что с отцом, вот почему в последний раз он даже с Полюшкой никуда не ходил.
   Сначала Лиля хотела позвонить отцу и сказать, что все знает. После передумала. Раз отец не хочет говорить, значит, так надо. К тому же Александр Иванович улетел два дня назад.
   Больше живым Александра Ивановича Грицая никто не видел. Но умер он не от рака. Судьба оказалась еще беспощаднее, она забрала у него и те немногие дни, что давала болезнь...
   Через десять дней весь город всколыхнуло событие: в десять часов утра самолет ТУ-134, заходя на посадку задел электролинию, весь аэропорт был обесточен. Самолет же приземлился на дороге возле одной деревни и развалился на две части. Местные жители бросились к месту катастрофы, и пока не вспыхнул пожар, пытались спасти пассажиров. Один крупный здоровенный мужчина сумел одновременно вытащить из самолета двух детей и женщину. Хотел вернуться за другими, но не смог, самолет уже горел, что-то начало взрываться. Этого мужчину уже в послеобеденных новостях показали по телевизору. Он, смущаясь перед камерой, неуклюже рассказывал, как услышал страшный грохот, быстро прибежал к самолету, успел вынести двух детей и женщину. В конце своего рассказа мужчина добавил, что ему так велел сделать один пассажир, у него были сломаны ноги, сам идти не мог, подал ему своего ребенка и приказал взять своих соседей, малыша, лет трех и его маму, что была без сознания, сам же остался в горящем самолете.
  -- Я, это самое, сгреб их всех в охапку, да и потащил, оттащил подальше от самолета, хотел за мужиком тем вернуться, да поздно стало, как рвануло что-то, пламя полыхнуло... - говорил мужчина.
   Завершил он свой рассказ словами, что оставшийся в самолете отец мальчишки просил найти художницу Лилию Грицай, отдать ребенка ей, этот мальчик - младший брат художницы, родной брат. Диктор тут же обратился к телезрителям, он просил откликнуться художницу Лилию Грицай и сообщил, в какой больнице находится ребенок.
   Первой новости увидела Липочка. Она тут же позвонила Лиле. Та ничего не понимала. Но, оставив детей с Анютой, позвонила мужу и тут же поехала в больницу к ребенку. Аркадий и так уже работал на поврежденной электролинии, он бросился в аэропорт проверять, летел ли на этом рейсе отец Лили. Новости были неутешительные. Да, был зарегистрирован на этот рейс Грицай Александр Иванович! С ребенком семи лет! Тимофеем Александровичем Грицаем!
   Когда Лиля приехала в больницу и разыскала спасенного мальчика, там уже сидели Липочка и двойняшки. У мальчика было небольшое сотрясение мозга и перелом ноги. Он лежал на кровати, нога уже была загипсована, на лице несколько царапин. Ребенок был очень испуган. Двойняшки сидели по бокам и поглаживали его головку, Липочка держала мальчика за руку, говорила что-то ласковое, другой рукой ребенок прижимал к себе небольшой портфельчик. Лиле на первый взгляд показалось, что мальчик очень похож на Сему. Но потом убедилась, что это не так. Следом за Лилей приехали Арина Семеновна и Андрей Юрьевич. При виде Андрея Юрьевича мальчик с трудом произнес, сильно заикаясь:
  -- П-п-папа. Т-т-ты т-т-тоже ушел из с-с-самолета? Т-т-тебя в-в-вытащили? В-в-вот в-в-возьми. Я н-н-никому н-н-не отдал.
   И показал на портфельчик.
  -- Конечно, конечно, - растерянно проговорил Андрей Юрьевич.
   Он взял портфельчик, там, как видимо, были документы, присел рядом. Липочка и девчонки отошли в сторонку.
  -- П-п-папа,- продолжил мальчик, - м-м-мама с-с-скоро п-п-придет? Т-т-ы г-г-говорил, ч-ч-что з-з-здесь ж-ж-живет м-м-моя м-м-мама.
   Лиля шагнула к мальчику. Но в ее мозг пробился запрещающий сигнал: "Нет! Назад". И это были не ведьмочки-двойняшки. Это приказывала мать. Без слов! Она всегда это умела. Лиля остановилась. Давно она не слышала такой властной силы. Арина Семеновна шагнула вперед, встала на колени перед кроватью, на которой лежал мальчишка, взяла его худенькие ручки, поцеловала и ответила на вопрос ребенка:
  -- А я уже здесь. Я мама. Сейчас мы с папой тебя заберем тебя домой. Ты дома поправишься, ножка срастется, головка болеть не будет.
   Липочка поспешно увела всех остальных из палаты.
   Так в дом Самойловых пришел этот ребенок. Никто долго не мог понять, чей он, откуда, почему назвал Андрея Юрьевича папой. Арина Семеновна и Андрей Юрьевич молчали, ничего не говорили. Но после похорон останков тела Александра Ивановича Грицая Арина Семеновна непререкаемым тоном заявила, когда Лиля, было, заикнулась, что она должна взять Тиму себе, что хоть Сашка и велел отдать малыша Лильке, но он вез им ребенка.
  -- Мам! А почему вам? - спросила Лиля. - Папа вам что-нибудь говорил о Тиме?
  -- Ну как сказать, - Арина Семеновна опустила глаза.
  -- Тогда Тима должен быть с нами. Со мной. Ведь отец перед смертью сказал, что это младший мой брат, - Лиля смущение матери поняла по-своему: не говорил им ничего отец.
  -- Ты, Лилька, бестолковая, - ответила мать. - Ну, представь, Сашка бы сказал: "Отдайте ребенка Арине Самойловой". Где меня искать? Кто я такая? А ты известная художница. Тебя мигом бы разыскали. Сашка все правильно сообразил. Тима с нами будет жить. И потом, я уже сказала, что я его мама. А Андрюшу он сам признал. Так что забудь все Сашкины слова, Лилька.
  -- И все же я что-то не понимаю в этой истории, - в раздумье говорила Лиля. - Хотя я знала, что отец хотел, чтобы ему какая-нибудь женщина родила ребенка. Неужели он выполнил свое намеренье? Но почему все скрыл от нас?
  -- Я тоже многого не понимаю, - откликнулся Самойлов. - Знаю одно, мальчик будет жить с нами. Саша вез его к нам. Он накануне отлета нас с Ариной предупреждал, что скоро вернется, может быть, не один. Обещал все рассказать. А тут... - горестно вздохнул Андрей Петрович. - Нет Сашки, только испуганный мальчик. Лиль, ты не спорь с матерью, у тебя и так уже трое детей. Пусть Тима живет у нас. Мы с Аринушкой побудем мамой и папой. Хватит у нас еще сил.
  -- А ведь ты, Андрюш, на Сашку с годами стал сильно похож, - проговорила Арина Семеновна, думая о чем-то своем. - Сашка только поздоровее был.
  -- Это ты к чему? - спросил муж.
  -- Тима тебя с Сашкой спутал, когда отцом назвал. Значит, Сашкин он сынок.
  
   Историю Тимофея Грицая, мальчика, что летел вместе с Александром Ивановичем, впоследствии удалось узнать. Отдавая ребенка мужчине, что проник в потерпевший катастрофу самолет, Грицай приказал мальчику крепко держать в руках небольшой портфельчик, сказал, что по этому портфельчику мальчишку найдет его родная мама, добрая, хорошая. Мальчик судорожно вцепился и не выпустил из рук этого портфельчика даже в больнице, пока не увидел Андрея Юрьевича. В портфеле были документы самого Александра Ивановича Грицая и двух детей шести лет: Семена Александровича Грицая и Тимофея Александровича Грицая и небольшая сумма денег. В свидетельстве о рождении обоих мальчиков было написано, что их отец - Александр Иванович Грицай. Мать детей (это была самая большая неожиданность для всех) Ларина Ксения.
   Арина Семеновна и Андрей Юрьевич переглянулись, увидев эти документы, но ничего не стали говорить пока. Арина Семеновна повезла домой мальчика, Андрей Юрьевич с Аркадием поехал к месту катастрофы, надо опознать тело брата. А портфельчик остался у Лили.
   Вечером Лиля опять достала документы и все думала, что они означают. Эти документы для нее что-то прояснили, что-то еще больше запутали. Если было более, менее понятно, кто такой Тимофей Ларин, то кто такой Семен Александрович Грицай шести лет и где он, ответа не было. Лиля вспомнила, что ей показалось в первый момент, что Тима похож на Сему. Она стала сопоставлять и облегченно вздохнула. Нет. Совсем разные мальчики. Сема светленький, Тима темноволосый, один покрупнее, другой помельче, но оба худенькие, голубоглазые. Оба заикались. Правда, с Семой это бывало теперь редко, лишь в минуты сильного волнения. Да и Тима был просто напуган, у него это тоже пройдет. И все же какое-то неуловимое сходство между мальчиками было. Лилю стала преследовать мысль, что Сема и Тима - родные братья.
   Вечером она позвонила матери и, узнав, что дядя уже дома, попросила передать ему трубку. Она задала много вопросов Андрею Юрьевичу. Тот устало ответил, что им лучше поговорить после. Сейчас он еще не готов ответить на вопросы Лили, и отключил связь. Арина Семеновна вопросительно смотрела на мужа.
  -- Придется Лиле сказать, что Тима - брат Семы, - произнес Андрей Юрьевич.
  -- Давай сначала похороним Сашу, разберемся сами во всем, потом остальным скажем, - предложила жена.
   Помолчав, Арина Семеновна добавила:
  -- Не отдаст нам Лилька Сему, не отдаст.
  -- Не отдаст, - согласился муж.
  -- А Сашка все же идиот, - вдруг в сердцах проговорила Арина Семеновна. - Такого наворочал, про одного сына не знал, второго при встрече не узнал...
  -- Так он Сему не видел сколько времени, - пытался оправдать брата Андрей Юрьевич.
  -- Был бы хороший отец, узнал бы, - не согласилась жена.
   Но этот разговор им пришлось отложить, впереди были похороны Грицая. Его тело обгорело не сильно, Андрей Юрьевич узнал брата.
   Тема, накормленный и приласканный новой мамой, спокойно спал в соседней комнате. Он, в самом деле, принял Андрей Юрьевича за своего отца - Грицая Александра Ивановича. Мальчик с ним познакомился только накануне отлета.
   После похорон Андрей Юрьевич не спешил рассказывать о Тиме и Семе. Он решил восстановить всю историю для себя. А уж после рассказать остальным и решить, где будут расти мальчики: с ними или с Лилей и Аркадием.
   Среди документов, что были в портфеле, нашелся телефон одного детектива из далекого южного города. Андрей Юрьевич связался с ним. Тот откликнулся неожиданными словами, что Грицай Александр Иванович предупреждал: его брат может обратиться к нему с вопросами, он готов предоставить копии отчета по розыску сыновей Грицая Александра Ивановича. Не сына - сыновей. В этом отчете и раскрылись все тайны, в том числе и тайна рождения Семы. Лиля не ошиблась в своих предчувствиях. Мальчики были родными братьями.
  
   После того, как Грицай познакомился со своей взрослой дочерью и маленькой внучкой, он стал мечтать о детях. Ему, немолодому человеку, который никогда не хотел детей (даже Лиля у него появилась, лишь благодаря решительному характеру Арины Семеновны), неожиданно до боли в сердце захотелось, чтобы в его доме жило маленькое человеческое существо, обнимало своими ручонками, как Полюшка, и звало бы папой. А он оберегал бы, заботился.
   Александр Иванович был очень состоятельным человеком. Женой всемогущего Грицая соглашались быть многие женщины. Но он не соглашался больше на брак и никого не любил. Последняя законная жена Александра Ивановича, третья по счету, получив при разводе в качестве отступного только однокомнатную квартиру, поливала грязью бывшего мужа, обвиняла в жадности и прочих грехах, хотя ей самой нужны были только деньги. Как и другим кандидаткам в жены. Хорошо, что личный адвокат вовремя позаботился о брачном контракте. Поэтому деньги Грицая остались при нем. Александр Иванович решил больше не жениться, а вот ребеночка пусть ему кто-нибудь родит. Сейчас это не проблема. Но странное решение выбрал для этого Александр Иванович. Это даже не назовешь суррогатным материнством. Он решил найти женщину, здоровую женщину, желательно красивую, которая родит ему ребенка. За деньги. Далее Грицай расстается с этой женщиной, забирает себе дитя. Женщина должна быть не только здоровая, без дурных наклонностей: никаких наркотиков, курения, алкоголя, - но чтобы детей не любила, а только деньги. Чтобы она родила и сразу отдала ребенка безо всякого сожаления. Пусть потом живет в свое удовольствие. Деньги за будущего ребенка Грицай собрался платить большие. Выбор его пал на Ксению Ларину, бывшую жену брата, красивую актрису местного театра. Ребеночка-то хотелось иметь и здоровенького, и красивого. Как Полюшка. Александр Иванович как-то был на спектакле, в котором играла Ксения, его поразила фальшивая и бездарная игра этой актрисы, её глупое поведение на сцене, нелепо и напыщенно звучавшие реплики, но сама Ксения была просто ослепительна. Недаром перед ней в свое время сломался младший брат Андрюшка.
   Взвесив все за и против, Грицай вышел на переговоры с актрисой Лариной. Абсолютно беспринципная Ксения, услышав сумму денег, что она получит за ребенка, сразу согласилась рожать. Она приняла все условия, подписала все бумаги. А что для этого надо переспать с немолодым уже мужчиной, так это плевать. Подумаешь, не соглашается Грицай на оплодотворение в пробирке. Ксюша потерпит. Ведь терпела она бывшего мужа. Одно только было жаль: лишение секса на несколько месяцев. Любовник Ксюши, такой же бездарный артист, как и она, одобрил решение подруги. Но главным советчиком был все же не любовник, а отец Ксении - опытный адвокат и такой же беспринципный, как и дочь. Словом, Ксения готовилась рожать.
   Но у мерзкой бабенки были и другие свои планы. Ксюша ничего не забывала. Помнила, как Грицай привез на суд её бывшего мужа, и план по захвату имущества и денег капитана Самойлова рухнул, она тогда лишилась не только мужа и всего, что было у него, но и половины имущества, которое вполне могла получить при разводе. И не последнюю роль в этом сыграл всесильный Грицай. Уже одно его появление на суде что-то значило. А уж когда он предъявил документы, свидетельствующие о большом долге брата, и сказал, что Ксении придется выплатить всю сумму, так как Андрей еще ничего не вернул, то Ксения сразу расхотела иметь дом Самойлова. Отдавать долг вместо мужа Грицаю - означало фактически купить этот дом. Все это Ксения не забыла. И теперь ей предоставлялась возможность насолить Грицаю. Поэтому Ксюша, во всем соглашаясь с Александром Ивановичем, уже складывала в уме план мести. У неё была программа максимум -- стать женой всесильного Грицая и матерью его ребенка навсегда. Ребенком будут заниматься няни, Ксюша будет блистать на светских тусовках и тратить грицаевские миллионы. Другая программа называлась полумаксимум -- согласно ей, надо было сорвать денег больше положенного с отца ребенка, для этого разыграть любовь и не сразу отдать малыша, набить, так сказать, цену. И про запас была программа минимум -- не отдавать ребенка никогда и получать на него большие алименты, правда, тогда придется самой терпеть сопливого младенца. Но здесь Ксюша что-нибудь придумает, чтобы облегчить себе жизнь. Выход подсказал отец - прабабушке в деревню отправить будущего сыночка или дочку. Та еще крепкая, давно просит понянчиться. Вот пусть старая утешается, а Ксюше будут капать денежки. Грицай на все условия согласится, думала актриса, никуда не денется, вон как хочется старому сатиру ребеночка завести, значит, что-нибудь да получится у Ксении.
   Но во все планы были внесены большие изменения, когда выяснилось, что Ксения носит двойню. Сама бы Ксюша не додумалась до столь изощренного плана, если бы не её отец, адвокат по профессии. Тот и подсказал: не говорить о двойне Грицаю, одного ребенка спрятать сразу после родов, и если Грицай сделает все, как хочет он сам, то все равно у Ксении на руках останется козырь - второй ребенок. Вот и будет повод выкачать из папаши как можно больше денег.
   Грицай никому не говорил о своих планах завести ребенка: ни брату, ни дочери. Хотел сначала даже без юристов обойтись. Но потом передумал. Зная ушлую натуру Ксении, предполагая, что она может затеять свою игру, он поставил условия: в его доме Ксения жить не будет, никто не должен знать, что она носит ребенка Грицая, он снимет будущей маме квартиру, беременность Ксения проведет за границей, Грицай будет общаться с ней по телефону или электронной почте, получать ежемесячные отчеты о протекании беременности. Рожать Ксения будет в России, сразу после родов откажется от ребенка. Грицай, как отец, забирает новорожденного, Ксения получает деньги и навсегда исчезает с горизонта отца и ребенка. Ксюша робким голосом внесла предложение, лучше будет, если она беременность пробудит у мамы с папой, а после родов сама выкормит ребенка. Грицай пробурчал, что подумает. И подумал. Он дал согласие, чтобы Ксения жила у родителей, а кормить ребенка она не будет.
   Да, пришлось Ксении и ее ушлому папаше-адвокату повертеться во время беременности, чтобы скрыть информацию про двойню. Адвокату Ларину пришлось выложить приличную сумму денег лечащему врачу Ксении, чтобы тот не упомянул ни в одном отчете про двойню и посылал снимки УЗИ другой женщины. А потом еще и врачам роддома приплатил, чтобы промолчали про второго ребенка. Александр Иванович не знал, что Ксения родила двух мальчиков.
   Первая часть плана по выкачиванию денег из Грицая была выполнена. Ксения родила двойню. Оба мальчика были тут же зарегистрированы на имя их отца - Грицая Александра Ивановича. Одному дали имя Семен, это имя подобрал Грицай, второго Ксения назвала Тимофеем. Тимофея через пять дней дедушка-адвокат отвез в деревню к своей матери, еще крепкой старушке. Грицай забрал второго мальчика. Не обошлось без комедии со стороны Ксении. Она получила деньги, но отказывалась отдать ребенка, разыгрывала любящую мать, якобы не может расстаться со своей кровиночкой. Не тут-то было. Грицай якобы согласился взять к себе и ребенка, и его мать. Он приехал забирать из роддома Ксению и мальчика, отвез новоявленную маму домой, а сам забрал ребенка и исчез.
   Александр Иванович не оставил малыша в своем доме, прятал от Ксении. Ребенок жил на даче, что была там же на юге, ее Грицай специально купил в загородном поселке, что был под охраной, и проникнуть на его территорию было трудно. Малыш рос с пожилой добросовестной няней. Но Ксения не собиралась упускать выгоды, не подписывала никаких бумаг, что она отказывается от ребенка. Грицай уже жалел, что не продумал этот вопрос тщательно заранее, потом решил заплатить еще Ксюше. И опять допустил ошибку: сначала отдал деньги. Ксения приняла деньги, бумаг опять не подписала, но и желания видеть ребенка не проявляла. Грицай решил немного успокоиться. Когда-нибудь Ксени понадобятся деньги, она придет к нему, вот тут-то сначала она все подпишет, а уж денежки потом.
   Мальчик радовал отца, рос тихий, ласковый, очень любил играть с корабликами. Александр Иванович отовсюду привозил малышу кораблики. Немолодой Грицай сам купал ребенка. Сема сидел в ванночке, вокруг была целая куча игрушек, рядом на скамеечке сидел отец. Какие это были счастливые моменты.
   Когда мальчику исполнилось три года, неожиданно от сердечного приступа умерла его няня, что заменила Семе мать. Грицай, который по-прежнему держал в секрете рождение своего сына, заметался, полгода сам занимался ребенком, ему помогала верная домработница, но бизнес требовал времени и присутствия судовладельца, Александр Иванович нанял другую няню, тоже немолодую. Вот тут-то он и допустил ошибку. Поспешил, ему надо уехать по делам за границу, не проверил он эту женщину как следует. А это была мать подруги Ксении, готовая на все, чтобы заработать денег для лечения своего внука, мать же у этого ребенка пила. Но рекомендации у новой няни были хорошие. А Ксения, которая сразу же после родов вернулась в южный город на постоянное место жительства, обещала хорошо заплатить, она к тому времени нашла следы своего сына, забранного Грицаем. Совершенно случайно ее новый любовник, который с артистами выступал у одного местного олигарха на дне рождения, увидел Грицая с ребенком на руках на богатой соседней даче, услышал разговор хозяев, что Александр Иванович ищет надежную няню. Любовник тут же сообщил это Ксении, и алчные мысли в жадной мамаше вспыхнули с новой силой. Тем более, что Ксения и ее любовник к этому времени начали грешить наркотиками. А они требовали денег. Вот и вспомнила Ксюша о матери своей подруги, что работала няней, помогая непутевой дочери растить ребенка, который по возрасту был, как Сема. Ксения пообещала ей большую сумму денег, если няня поможет вернуть Сему. Актриса разыграла любящую мать. И мать подруги согласилась.
   Грицай просмотрел рекомендации, проверил, как женщина обращается с ребенком - все было хорошо. Мальчик не капризничал, вел себя спокойно с новой няней. Камеры слежения, что были в доме, тоже ничего подозрительного не показали. И Грицай улетел на две недели. Через два дня новая няня поехала с ребенком на плановый осмотр к врачу и исчезла из поликлиники. Шофер, что возил их, сначала все ждал, а няни и малыша не было. Когда он пошел их разыскивать, оказалось, что няни в больнице нет, ни к какому врачу она не заходила. Он срочно связался с хозяином и полицией. Но Александр Иванович был далеко, полиция же начала действовать. И неплохо. Они нашли следы няньки и ребенка в этот же день. Дочь няньки, вся испитая, плохо соображающая от водки, еле ворочая языком, сказала, что мать с ребенком поехала к своей сестре. Назвала номер такси, на котором они уехали. Полиция отдала приказ о задержании. Но задерживать было нечего. Машина сорвалась в пропасть и взорвалась. Больше всех пострадал ребенок. Его тельце сильно обгорело. Но целым остался красный пластмассовый кораблик, с которым сын Грицая даже спал, он отлетел при взрыве. Вот и все, что осталось у Грицая.
   Грицай, и так седой, поседел еще больше, постарел, резко сдал. Он не знал одного, что в той автокатастрофе погиб внук няни, с ним она уезжала от пьющей дочери, получив аванс от Ксении и ее любовника, а Сема уже находится у родной матери. Да, сын Грицая был у Ксении. Туда его передала мать подруги. Ксения, отдав все свои деньги, все ждала, когда Грицай придет к ней. Вот тогда она потребует, чтобы тот на ней женился. Не захочет, ради Бога, пусть отступного платит. Но это будут очень большие деньги. А когда папочка выяснит, что у него еще один сын растет, раскошелится еще больше... Ксения не боялась. Её нельзя даже было обвинить в похищении. Она по всем документам числилась матерью ребенка. Да к тому же, она подсуетилась и отправила Сему к своим родителям, точнее, к прабабушке в деревню, так как папа-адвокат и модная молодящаяся мама не любили детского шума в доме. Так впервые встретились братья: Сема и Тима. Но мальчики были еще малы. Конечно, они плохо запомнили это время. Во время встречи выяснилось, что братишки даже не похожи. Один светленький, другой темный. Сема тихий, Тима посмелее. Дедушка и бабушка, отец и мать Ксении, не любили внуков. Мальчики были брошены на деревенскую прабабушку. Хорошо хоть та была добрая, не обижала детей. Мальчики пока жили в деревне.
   А Грицай все не шел к Ксении. Так прошло полгода. Ксения выяснила, что Александра Ивановича нет в городе.
   Александр Иванович похоронил сына, как он думал, опять улетел за границу, он загрузил себя делами, чтобы пережить эту страшную трагедию, был там почти три месяца за границей, потом вернулся, прошел по опустевшему дому, смахнул слезы при виде детских игрушек и улетел к дочери. Там была Полюшка. Грицай ничего не рассказал родным. Просто его привязанность к внучке стала сильнее, маленькая девочка, сама того не подозревая, лечила душу дедушки.
   Но возвращаться домой пришлось. Грицай вернулся, еще более похудевший, печальный, и Ксения пошла к нему сама. Её не пустили даже во двор. Александр Иванович не хотел никого видеть, кто хоть чуток напоминал о его мальчике. Ксения обозлилась, ушла и сгоряча поклялась, что Грицай никогда не увидит своих сыновей.
   А увлечение Ксении наркотиками набирало обороты, она перешла на героин вместе со своим новым сожителем. Дом Ксени стал проходным двором. И в это время родители Ксении приказали забрать второго мальчишку - Семку. Прабабушка стала болеть, она не справлялась с двумя детьми. Тимка уж пусть живет, так решил папа-адвокат, а Семке делать там нечего. Прабабушка не вытянет двоих. Отец Ксении, видя, что у дочери никак не получается сорвать денег с Грицая, сам начал составлять сценарий получения крупных денег. А для этого ему хватит одного ребенка. Ксенька пусть использует Семку, и Тимка послужит их планам. Адвокат привез и оставил Сему у родной матери. Сказал: иди и отдай отцу, что-нибудь да получишь. Но, как назло, не было опять Грицая в городе! Он укатил по делам в один из городов нашей обширной России. Ксения ждала его. Она хоть и клялась, что не увидит Грицай сына, но природа наркоманки приказала отдать сына отцу. Ксения абсолютно не интересовалась ребенком, живущим в ее доме. Самое большое, могла больно стукнуть, если мальчик плакал или попадался на ее пути. И так тихий Сема стал еще тише, всего боялся, начал заикаться, похудел. Мальчик бы не выжил, умер бы от недосмотра и голода, если бы к Ксении не забрел в эти дни Филипп. Забрел случайно, у него не было денег, квартиру он сдал, жить было негде, вот и остался у Ксении. Именно он не давал бить и обижать мальчишку, именно он его кормил. Мальчик стал всюду ходить за Филиппом, а тот всем говорил, что это его сын. Через месяц Грицай вернулся, и Ксения опять пошла к нему. Она добилась встречи и рассказала все. Грицай слушал, но когда дело дошло до двух его живых сыновей, он не поверил. Вспомнил, что наркоманам верить нельзя. Спросил Ксению:
  -- Ты ведь ради денег пришла?
  -- Да, - не стала отрицать мамаша.
  -- Вот тебе, возьми и не смей больше беспокоить имя моего сына, - Грицай сунул Ксении довольно-таки приличную сумму и выпроводил.
   Ксюша тут же сообразила, что с Александра Ивановича еще можно будет что-то вытребовать, она докажет, что Семка жив, что есть Тимка еще. Но попозже. А пока пусть дети остаются на прежних местах. Денег хватит на какое-то время. Для начала на эти деньги Ксения приобрела наркотики и к утру умерла от передозировки. Сожитель Ксении, который знал, для чего нужен был мальчишка, сначала ревел, размазывая сопли, что он любил Ксению. Но после того, как увезли в морг его подругу, слезы вытер, сел за бутылку водки, напился и проболтался Филе, что парня он пристроит. Он собирался отдать его отцу. Естественно, за крупную сумму. Вот он и ляпнул Филиппу, что скоро выгодно продаст Семку за много-много денег. Только надо привести сюда этого человека, чтобы глянул на мальчишку. Филипп решил, что сожитель Ксении продаст Сему за дозу неизвестно кому. Филя не умел думать о будущем, но ребенка ему было жалко. Тот тянулся к нему, искал защиты у дяди Фили. Поэтому дядя Филя на другой день рано утром взял мальчика и остатки денег, что принесла Ксюша (ее сожитель спал пьяненький), и уехал к своим родителям, решил им отдать Семку. Рогнеда Викторовна наотрез отказалась принять выродка. Так она назвала ребенка. Не сварила даже тарелки каши. Через неделю Филя с малышом исчез из родительского дома, прихватив в очередной раз деньги матери. Исчез он после того, как узнал, что недалеко в А-ке живет Лиля. Мать в "Новостях" увидела репортаж про художницу Лилю Грицай, очень громко возмущалась, что сам Бородин устроил в А-ке выставку картин этой шлюхи. Филя поехал в А-к. Узнать адрес Лили было нетрудно - все же известная художница. Адрес Филиппу дали в галерее. Он целенаправленно повез мальчишку к Лильке.
  -- Лилька добрая, - думал он. - Аркашка тоже. Оставлю им пацана. А то помрет со мной мальчишка. Но не скажу, что Ксюхин он. Лилька Ксюху не любила.
   Чтобы не привязывались, откуда у него ребенок, Филипп сказал, что это его сын.
   Так и осталась бы эта история нераскрытой, тем более, что старый Кожемякин давно помог сделать документы на Артемидова Семена Аркадьевича, где в свидетельстве о рождении были записаны отцом и матерью Лиля и Аркадий, если бы не приехал за телом дочери отец-адвокат. Он был уверен, что Семен давно уже у отца, значит, пора сообщить про второго ребенка. Пусть его папаша тоже забирает, прабабушка все чаще болеет. Не себе же брать в дом Тимку. Отправив тело дочери на родину, папа-адвокат записался на прием к Грицаю. Александр Иванович долго не мог понять, о чем отец Ксении ему говорит. Когда понял, то опять не поверил и выгнал адвоката вон.
  -- Мало вам моего горя, - сказал он. - Так вы ради денег готовы мне продать любого ребенка. Идите вон. И никогда больше не приходите.
   Охрана вывела адвоката. Тот тоже толком не понял Грицая. Про какое горе он говорил? Не по Ксении же Грицай собирается лить слезы? Придется потерпеть еще Тимку. Можно было бы сдать в детдом, да прабабка привязалась к мальчишке, не дает, прямо на дыбы становится, орет, что сама вырастит, грозится пожаловаться в органы опеки. Лишние неприятности Ларину были ни к чему. Пусть пока старая возится. А в общем-то, надо подумать, как сделать деньги на мальчишке. Может, отдать на усыновление за границу. Выйти на нужных людей.
   Прошел год. Покоя не было на душе. Грицаю стали сниться сны, он раньше вообще не видел снов. А теперь в этих снах его звал к себе сын. Потом стали сниться два мальчика. Последний сон был совсем другой, он заставил задуматься. К Грицаю во сне пришла Арина. Прямо и резко, как всегда, она сказала:
  -- Дурак ты, Сашка! Трижды дурак! Денег нажил, а совесть растерял. У тебя где-то родные дети сиротами растут. Ты их, как Андрюшку, бросил. Раз уж тебе они не нужны, мне привези. Я их выращу.
   К голосу Арины неожиданно присоединился голос рано умершей матери. Она укоризненно смотрела на немолодого уже сына, а после сказала:
  -- Что же ты делаешь, сынок? Ты в свое время бросил Андрюшу, бросил Лилю. Я простила тебе это. А теперь ты и детей своих родных потерял. Правильно Аринушка сказала: отдай мальчиков Андрюше и ей.
  -- У меня нет моего мальчика, - ответил покойной матери Александр Иванович. - Мой мальчик умер. А Лиля уже взрослая.
  -- Лиля взрослая, но есть еще и мальчики, - не согласилась мать. - Найди своих детей, Саша, а то прокляну тебя. Вот подумай сам, чтобы ты сделал, если бы Полюшку отдали чужим людям. Поспеши, Саша. У тебя мало времени.
   Грицай, не веривший ни в черта, ни в Бога, ни в черта, проснулся в холодном поту. Он представил, что его Полюшка живет с чужими людьми, его внучке плохо. А вдруг адвокат сказал правду? Есть второй мальчик. И Сема жив. И Грицай стал действовать. Он добился эксгумации. Все правильно: это не его ребенок лежал здесь. Генетическая экспертиза подтвердила, что это был не его сын. Грицай похолодел, когда понял, что где-то у чужих людей живет его Семочка. Хорошо, если он в надежных руках. А если он был у Ксении? А та умерла. Господи! Где же мальчик?
   Александр Иванович нанял детектива. Тот для начала раскрутил всю историю с Ксенией. Проверил последний год ее жизни. Сема, в самом деле, был какое-то у Ксении. А Грицай не верил. Где же теперь ребенок? Кто лежит в детской могилке?
   Детектив действовал. Это нетрудно было выяснить, еще жива была непутевая дочь няни. В детской могилке лежал ее сын. Александр Иванович поставил новый памятник и привел туда мать ребенка, спившуюся окончательно женщину. Та пьяно рыдала на могилке, потом попросила денег на водку, сына помянуть, сказала она. Александру Ивановичу стало противно. Он сунул немного денег и ушел. Больше он не видел этой женщины.
   А вскоре детектив нашел Сему. Это было нетрудно. Соседи видели, как Филипп рано утром увел ребенка из дома Ксении. И хотя самого Фили в живых уже не было, но здесь жил Игнат Филиппович, его отец. Тот подтвердил, что Филя привозил к ним мальчика. Куда дальше делся ребенок? Этого Игнат Филиппович не знал. Заговорила вдруг Анжела. Она вспомнила, как Лиля, приехавшая хоронить бывшую свекровь и бывшего мужа, для чего-то расспрашивала: не родила ли какая из женщин от Фили ребеночка. И в тот момент всплыл перед глазами Александра Ивановича худенький испуганный Сема, который боялся дедушки и прятался от него за Лилю. И Грицай понял, почему он не мог играть с приемным мальчиком в семье дочери. Сема напоминал ему сына. Ведь подсказывало подсознание отцу, что перед ним его родная кровиночка, а он отгородился своим горем.
   Грицай лишился дара речи, поняв, кто растет в семье его дочери. Он приказал детективу проверить слухи о том, что якобы Ксения родила двойню, а сам тут же полетел в А-к, хотя была зима, в А-ке стояли холода, а Александр Иванович и так неважно себя чувствовал. Он прилетел в А-к, поехал сначала к дочери. Да, здесь был его Сема. Впервые Александр Иванович расспросил дочь, откуда мальчик. Лиля удивилась вопросу, но рассказала про Филю, это он привез сюда ребенка и оставил безо всяких объяснений и документов. Грицай уже был готов рассказать дочери всю правду, как Лиля встревожилась и жалким голосом спросила:
  -- Пап, ты нашел настоящих родителей Семы?
   И слова правды замерли у Александра Ивановича на языке. Тем более, что вбежали Полюшка и Сема, девочка тут же повисла на дедушке, а Сема прижался к Лиле и, как испуганный зверек, посмотрел на Грицая. Мальчик испугался пристального взгляда мужчины, и Грицай понял, что ребенок боится: вдруг его могут забрать у новой мамы, как и Лиля боится, что у нее могут забрать Сему, если найдутся его настоящие родители. Хорошо, что вошел Аркадий с Машенькой на руках, Сема тут же побежал к ним, под надежную руку приемного отца, Машенька радостно что-то лепетала, обнимала Сему, и обстановка немного разрядилась. А Лиля заговорила о здоровье отца. Он тогда уже был простужен, начал кашлять, поднялась температура. Лиля заставила отца лечь в больницу. Через два дня Грицай узнал свой диагноз и порадовался, что не рассказал дочери о Семе. Не надо его сыну терять новых маму и папу, новую семью. Его любят там. А вот Андрею и Арине надо рассказать всю правду. Но сначала надо довести дело до конца. Узнать, что нарыл детектив про двойню. И если на свете есть еще один маленький Грицай, его надо забрать и привезти сюда. Арина с Лилей не дадут парнишке расти сиротой. Судьбу детей решать им. Грицаю остается не больше полгода. А за это время надо все имущество, все деньги перевести на имя Андрея. Иначе ушлый адвокатишка, отец Ксении, не отдаст ребенка. Ведь скоро дети Александра Ивановича станут богатыми наследниками. Да, понаделал Грицай грехов в этой жизни, раз так Бог так жестоко распорядился его судьбой.
   Детектив, который был нанят Грицаем, оказался добросовестным человеком. И начал с больницы, где рожала Ксения. Все предположения подтвердились, все-таки двойня была, двух мальчиков родила Ксения. Так детектив вышел на Тимофея, второго сына Грицая. Для начала он решил выяснить, где второй мальчик, куда его забрали из роддома. Конечно, возникло предположение, что ребенок живет с бабушкой и дедушкой. И детектив решил несколько дней понаблюдать за домом адвоката. Тот жил в элитном доме, вокруг была огороженная детская площадка. К сожалению, ни разу детектив не видел никакого ребенка в обществе адвоката или его жены. Надо было как-то приникнуть в квартиру Лариных. Это было трудно. Для начала детектив вооружился сильным биноклем и занял позицию напротив, на чердаке соседнего дома. Есть! В квартире адвоката был ребенок, он часами одиноко играл с машинкой на ковре, на улице с ним не гулял никто. На другой день детектив увидел, как адвокат привез старую женщину, с трудом передвигающую ноги. Он опять перевел бинокль на окна Лариных. Встречи старушки и ребенка детектив не видел, прихожая не просматривалась с его чердака, он наблюдал только, как в комнате, где был мальчик, сидели рядом, обнявшись, ребенок и старая женщина. Мальчик испуганно прижимался к старушке, та вытирала слезы, а модная жена адвоката что-то гневно им выговаривала, даже замахнулась на мальчика, но старушка загородила собой. Там, как видимо, назревал скандал, все прекратил адвокат. Он вошел в комнату, которую держал под наблюдением детектив, увел рассерженную супругу, что-то сказал и ушел сам. Детектив видел, как старушка обнимает мальчика, утешает его, а сама плачет. Надо как-то поговорить со старушкой, решил детектив. На его счастье она медленно, с палочкой вышла на другой день на улицу погулять с ребенком. Вот детектив и воспользовался моментом. Подсел, заговорил. Старушке хотелось поговорить. Она обрадовалась внимательному слушателю. Детектив узнал, что старая женщина - прабабушка мальчика, что с ней рос Тима, но старушка заболела, легла в больницу, а шестилетнего мальчика на время пришлось забрать ее сыну-адвокату и его молодящейся модной жене. Старушка переживала, что умрет она, тогда отдадут сын с невесткой мальчишку в детдом. Они уже так куда-то дели одного правнука. И прабабушка рассказала, что знала про Сему. Детектив сказал ей правду, что мальчика ищет его отец, Грицай Александр Иванович. Он просил старушку пока ничего не говорить адвокату, пока сюда не прилетит отец Тимофея. Пусть прабабушка встретится и поговорит с отцом мальчика, который хочет забрать ребенка себе. На всякий случай он дал старушке номер своего телефона. Та тщательно прибрала его.
   Грицай в это время вернулся к себе на юг, распродал все свое имущество, перевел все в деньги, и после этого он и решил навсегда перебраться к брату и бывшей жене.
   Умирающий Грицай прилетел в А-к, сначала навестил дочь. Полюшка, взвизгнув, бросилась к похудевшему деду. Тот растерянно погладил её по голове, приласкал Машеньку и остановил взгляд на мальчике. Сема от его взгляда привычно спрятался за Лилю. Ничего и в этот раз не сказал Александр Иванович ни Лиле, ни её семье. Он в этот же день уехал к брату. Вот там-то и признался, что болен, что умирает:
  -- Я к вам умирать приехал, - тихо сказал он за обедом, когда встревоженная его отказом от еды, бывшая жена приступила с расспросами.
  -- Что? - Арина Семеновна обессилено присела на стул.
  -- У меня последняя стадия рака, полгода, не больше. Не выгоните? - криво улыбнулся бывший муж.
   Грицай промолчал о своих детях, он ждал звонка детектива.
   С этого момента все стало оцениваться по-другому. Александр Иванович остался в доме брата. Арина Семеновна позвала девчонок-ведьмочек, вдруг дадут надежду, хотя ей самой какое-то неизвестное науке чувство твердило: нет уже Сашки, совсем мало осталось ему. Ведьмочки-двойняшки только глянули на отца Лили и опустили головы.
  -- Лучше в больницу, - еле слышно произнесла Ринка.
  -- У нас в городе хороший онкодиспансер, - также тихо добавила Леська.
   А в больнице Александр Иванович уже был. У себя. Начал проходить курс химиотерапии. Может, поэтому еще и не умер. Глядя на похудевшего, потускневшего бывшего мужа, мягче стала относиться к нему Арина Семеновна. Лиля узнала о болезни отца, стала реже отпускать детей в дом бабушки -- больному человеку покой нужен. Грицай же, наоборот, просил почаще привозить внуков, хотелось посмотреть на Сему и, конечно, поиграть с Полюшкой.
   Все так же с опаской Сема поглядывал на дедушку, как он звал Александра Семеновича. А тот вглядывался, видел, что мальчик изменился, он всегда-то был тихий, покладистый его мальчик, а теперь еще сказывалось время, проведенное в доме Ксении, хотя Лиля и Аркадий уже сумели немного отогреть мальчишку своей любовью.
  -- И все-таки надо сказать Лиле, - все думал Грицай, - что Сема ей братишкой младшим приходится.
   Но никак не решался. Александр Иванович доделывал свои последние дела. Совместный бизнес, что был у Грицая с Эдгаром, теперь принадлежал на юге Игнату Филипповичу, а здесь всем отныне будет заниматься Эдгар. Процент с дохода пойдет Андрею Юрьевичу, он отныне владелец вех акций. Грицай передал брату все документы. Недвижимость свою он перевел в деньги, разместил в надежном банке, вклады были оформлены на имя Андрея Юрьевича и небольшая часть на Лилю, помимо этого Александр Иванович купил на имя Семена Артемидова большую квартиру. Ничего не хотел объяснять, лишь попросил никому не сообщать об этом.
  -- Но как себе ты это представляешь? - спросил брат. - Ведь Лиля - взрослая женщина. Она все равно узнает о деньгах и об этой квартире.
  -- О её части денег сообщи, про свои молчи, - ответил Грицай. - Не говорите пока про квартиру. Если узнают родители Ксении, они отберут у Лили мальчишку.
   Так Грицай проговорился впервые брату про Сему. Пришлось все объяснять. Ахнула Арина Семеновна, узнав, что произошло в жизни Александра, молчал младший брат. Грицай криво улыбался.
  -- Да не отдаст Лилька никому мальчика, - уверенно проговорила Арина Семеновна.
  -- Вы не знаете деда Семы по линии матери. Он юрист, он что угодно докажет, если поймет, что на мальчике большие деньги.
  -- Сему невозможно будет отобрать. Ведь он получил новые документы, - пояснил брат. - Кожемякин-старший сделал.
  -- Да и я не отдам Семку никому, - вмешалась Арина Семеновна. - Пусть даже и не суются посторонние дед с бабкой.
  -- Эх, Арина, Арина, - ответил бывший муж. - Отец Ксении -- адвокат. А он любой закон на себя вывернет. Внук-то ему не нужен. И дочь не нужна была. А деньги адвокат с женой любят. А я богат. Господин Ларин уже пытался со мной сторговаться о ребенке, только я его выставил, не поверил... А теперь умираю. Умираю в бедности, чтобы ничего не досталось отцу Ксении. Поэтому я все свои средства перевел на Андрюшу. Я знаю, что все это потом отойдет моим детям. Про Полюшку, радость мою неожиданную, не забудьте. И про Машеньку, конечно. А с остальными деньгами подождите до совершеннолетия Семена, никому не говорите. И расскажите когда-нибудь мальчишке, кто был отцом его.
  -- Если Лиля позволит, - тихо проронил брат. - Она на себя взяла все трудности по воспитанию Семы. А ты, Саш... Я тебя порой не понимаю... Ты сейчас переживаешь за сына... А вспомни, как на юге я говорил, что твоя дочь рядом живет, ты не захотел с ней даже встретиться...
   Александру Ивановичу нечего было возразить. Было такое.
  -- Не надо ничего Лиле говорить про Семена, - завершил свою мысль Андрей Юрьевич.
  -- Ты думаешь, она станет меньше любить мальчика? - с опаской спросил Грицай.
  -- Сашка, Сашка, - вздохнула бывшая жена. - Все же ты бестолковый. Был дурак. Дураком и остался... Если человек любит, навсегда это... Сколько глупостей за свою жизнь ты наделал?
  -- Много, - согласился Грицай.
  -- И первая глупость -- женился на мне.
  -- Нет, Арина, не глупость, - возразил Александр Иванович. - Я искал надежную женщину, чтобы помогла поставить Андрюшку на ноги. Я не ошибся в тебе. Да и ты, признайся, не любила меня. От своей матери не чаяла, как вырваться. Сама хозяйкой хотела быть.
  -- Было такое дело, - нехотя призналась Арина Семеновна.
   Хоть и сказал Александр Иванович, что прилетел к брату умирать, но неожиданно собрался и куда-то поехал. Сказал только брату, что есть у него одно незаконченное дело. Та женщина, что согласилась выносить ребенка, двойню родила. Есть еще один сын у Александра Ивановича. За ним он летит. Грицай вопросительно смотрел на брата и его жену. Ответила Арина Семеновна:
  -- Лети, Сашка, лети. Возвращайся к нам с парнишкой. А там уж все и решим...
   Александру Ивановичу накануне звонил детектив, был долгий разговор. Детектив отчитывался по телефону: он разыскал врача Ксении, тот подтвердил, что женщина родила двойню. Документы в загсе тоже зарегистрировали двух новорожденных. Второй мальчик проживал в деревне с прабабушкой, но та заболела, больше не может сама растить ребенка, и мальчишка стал не нужен. Адвокату Ларину все же пришлось взять внука в свой дом, но он ищет семью, которая усыновит ребенка. Разумеется за деньги.
   Вот такие сведенья поступили от детектива. Хоть и чувствовал себя Александр Иванович плохо, он полетел в родной город Ксении.
   Грицай встретился с четой Лариных. Лощенный адвокат и его супруга, одетая по последнему слову моды, не стали отрицать: да, ребенок дочери в данный момент у них. Казалось бы, должны они были привыкнуть за эти годы к внуку, хоть чуть-чуть полюбить. Но куда там? Пока мальчик жил не с ними, они даже и не интересовались им и материально не помогали старушке. Но та полюбила ребенка, растила, как могла. Пенсия была, огород. Не голодали. А одежку ребенку отдавали соседи, что были пообеспеченней. А две недели назад гипертонический криз случился у прабабушки. Чуть не умерла старушка. А как умирать? Знала, что Тимка не нужен никому будет. Встала на ноги, но голова кружилась без конца, забывались слова, болели ноги. Адвокат вынужден был взять в свой дом еще и старуху-мать. Но не собирался жить с ними. Для своей старой матери он подыскивал недорогой дом инвалидов. А Тимке решил найти приемную семью. Ребенок-то нормальный, от непьющих родителей, еще и деньги заплатят за него. Господин Ларин искал родителей-иностранцев.
   Тима рос добрым, покладистым мальчиком, любил поговорить. Воспитание бабушки наложило свой отпечаток. Он любил поговорить. В устах ребенка порой проскальзывали здравые, недетские мысли, что хотелось назвать ребенка маленьким старичком. Ему было очень плохо без прабабушки. В доме дедушки модная бабушка приказывала ребенку молчать, беспощадно наказывала и била его, если он что-то не так делал или просто раздражал, поэтому Тима очень быстро стал всего бояться. Хорошо, что вскоре появилась прабабушка, та хоть и не могла справиться с невесткой, но заступалась за малыша. Закрывала собой. Прабабушка знала, что ей остается совсем недолго. Что будет с Тимой? Вот это больше всего волновало ее.
   Грицай очень хотел видеть ребенка, но как? Адвокат отказал во встрече. Оставался один путь - через бинокль на чердаке. Что-то защемило противно в сердце отца при виде этого невеселого малыша и обессиленной, еле передвигающей ноги старушки.
   Родители Ксении решили не дожидаться выгодных родителей-иностранцев и выторговывать денег у Грицая. Дедушка адвокат так и заявил, что отец Тимки им должен платить алименты на содержание малыша или пусть выплатит единовременную сумму за все годы, что они содержали ребенка. И назвал число, нули которого уходили за шесть. На что Грицай усмехнулся и ответил, что забирает ребенка бесплатно. Как отец. Столкнулись две силы: богатый Грицай и пронырливый адвокат. Неизвестно, кто бы победил. Все решила старая прабабушка.
   В тот день модная бабушка опять сильно побила внука за то, что мальчик ночью описался. Ребенок просто боялся встать и пойти в туалет, потому что ему не разрешали выходить из комнаты. Он терпел, сколько мог. Все кончилось печально. Бабушка пыталась вступиться, обняла, прижала Тему к себе. Но молодящаяся модная сильная бабушка оттолкнула вставшую на защиту старушку и несколько раз хлестнула ремнем по голой спине мальчика. Мальчик зашелся в немом крике. Дедушка не вступился ни за мать, ни за внука, сказал только, что завтра он отвезет мать в дом инвалидов, а мальчишку попозже пристроит. И добавил цинично:
  -- Надоел он мне. Не хочет Грицай покупать, на органы продам.
   И оба ушли. Прабабушка, преодолевая слабость, приказала Тиме одеваться. Она собиралась уйти из дома сына, найти силы и вернуться в деревню. Проживут как-нибудь, соседи помогут. Но тут в кармане старенькой своей куртки она нащупала бумажку, это был номер телефона, что оставил детектив. Ведь и Тимы есть отец. Он хочет его взять. Старушка оделась, медленно вышла во двор с внуком. Одна добрая молодая мама дала ей свой телефон позвонить детективу. Старушка разволновалась, рассказывая, плакала, говорила, как бьют Тиму, что она умрет, а без нее мальчишку вообще убьют. Грицай и детектив приехали сразу же. Они были в гостинице. Прабабушка отдала отцу ребенка и свидетельство о рождении, что прихватила с собой на всякий случай.
  -- Если обижать будешь Тимку, - сказала прабабушка Грицаю, - прокляну с того света. Али не веришь?
  -- Верю, - ответил Александр Иванович. - Сам под Богом хожу.
  -- А второй парнишка где? - спросила старушка. - Ведь братишка у Тимки есть.
  -- У нас, - ответил Александр Иванович.
   Старушка это поняла по-своему.
  -- Так у тебя жена есть? Детей любит? Матерью сможет стать Тимке?
   Грицай вспомнил Лилю, ее испуг: а вдруг у нее заберут Сему, и сказал:
  -- Сможет. Это она приказала мне найти мальчика, когда мы узнали о Тиме. Тиму ждут...
  -- Вот и ладненько, - обрадовалась старушка, обратилась к жмущемуся к ней внуку и сказала: - Вот, Тим, твой папка настоящий. Он тебя увезет к маме. Ты поезжай с ними. У тебя мама будет теперь.
  -- А они меня бить не будут? - робко спросил мальчик.
  -- Не будут, - ответила старушка.
  -- Баба, я с тобой хочу, - заплакал мальчик.
  -- А поедемте с нами, - предложил Грицай, - пусть бабушка будет у внуков.
  -- Нет, - ответила прабабушка.- Я сегодня помру, еще больше напугаю мальчонку. Отвезите вы лучше меня домой, в деревню. Хочу в родном доме помереть.
   Старушка не знала, что ее предприимчивый сын уже пытается оформить куплю-продажу ее деревенского дома: выгодный покупатель подвернулся. Детектив повез старушку в деревню, Грицай же в тот же день улетел с мальчиком на ближайшем рейсе.
   Вернувшийся адвокат и его жена обнаружили пустой дом, к тому же незакрытый. Старушка не умела закрывать их навороченные замки. Но хозяевам было не до внука и старой прабабушки, потому что дом обворовали. Супруги Ларины были в страшном расстройстве. О матери и внуке адвокат и его жена и не вспомнили. А если и вспомнили, то со словами: увела старуха ребенка, ну и ладно. Пусть где хотят, там и живут. На другой день позвонил покупатель деревенского дома и сообщил, что там находится мертвая старуха. Только тогда пришлось господам Лариным задуматься: куда делся мальчик? А мальчик уже был в надежных руках Арины Семеновны и Андрея Юрьевича, Грицая же, к сожалению, в живых уже не было.
   Да, Александр Иванович готовился умирать, но не в тот же день, когда забрал себе второго сына. Ему надо было успеть немного сделать. Сказать Андрею, что этот мальчик тоже имеет право на деньги отца. А мальчика он оставит ему с Ариной. Арина - проверенный уже человек. И Сему бы ей. Пусть братишки будут вместе. Они с Андрюшкой вырастят детей. Грицай не успел это сделать. Погиб в горящем самолете. Но Арина Семеновна сама забрала мальчишку.
   Тима быстро привык к новой жизни, звал Арину Семеновну мамой, Андрей Петровича папой. Он опять стал разговорчивым, его здравые деревенские суждения часто вызывали улыбку взрослых. Так мальчишка, когда Лиля сказала, что матери пора завязывать с коровой, ответил, что без коровы никуда, нужна коровушка, она кормилица, на себе весь дом везет. "Понятно!" - засмеялась Арина Семеновна. Тима ходил с новой мамой всюду: кормил кур, собирал яички, прогонял поросят - словом, был деревенский хозяйственный мужичок. Корабликами мало интересовался, зато у него скоро образовался гараж различных машин. Мальчик привык к большой новой родне, все реже вспоминал прабабушку. Сема был для него один из многочисленных братиков и сестричек. Тима совсем не заикался.
   Спустя год отец Ксении приехал за внуком. Господин адвокат давно выяснил, где его внук. Но решил не связываться с Грицаем, у него и так были неприятности. А тут он случайно узнал, что Грицай умер, а ведь мальчик - наследник Грицая. И хорошо, думал адвокат, что неизвестно, где другой пацаненок, все достанется Тимке, а значит, Ларины приберут много денежек к своим рукам. Адвокат улетел назад ни с чем. Грицай не оставил никакого наследства. Это было неприятно. Но еще большие неприятности вызывали воспоминания, которые остались у него от приема Арины Семеновны. Мало того, что такая симпатичная невысокая женщина орала на него громче войскового генерала, а в руках держала скалку, господин адвокат все думал: даст она ему по голове, запросто расколет черепушку. Потом через час, откуда-то налетела куча всякой родни. Как все взялись за адвоката. Он, конечно, их нисколько не боялся. Кто они? Быдло обычное. На его стороне законы, надо бы было, увез мальчишку. Только зачем он без денег нужен? Но Ларин хотел поиздеваться чуток над защитниками Тимки, сказать, что все равно пацан будет жить с ним. Однако почему-то язык прилип к небу, перестал ворочаться, словно отнялся, ничего сказать не мог господин адвокат, промычал только что-то. Будто заколдовали его. Ему показалось, что две одинаковые молодые женщины, что заняли позицию с двух сторон от стола так, что сам Ларин попал под перекрест их взглядов, сглазили его, прямо парализовали всю волю. А голове без слов звучал их приказ: "Забудь о мальчиках, забудь, это не твои дети. Отныне, стоит тебе подумать о мальчиках, как ты будешь чувствовать себя больным и слабым, больным и слабым, руки ноги у тебя немеют, язык перестает говорить..." Да тут еще в возрасте двое мужчин подошли, попросили переговорить наедине. Да так вежливо сказали, пора вам, мол, господин адвокат уезжать отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Мы с тобой твоим языком поговорим: у тебя законы, у нас деньги и связи. Не справишься, хоть сто лет судись. Дети у нас останутся. Посмотрел на них Ларин, понял: эти слов на ветер не бросают. Да на кой ляд связываться с ними. Все равно нет наследства от Грицая.
   Вот и сидел в самолете господин Ларин, вспоминал неудачную поездку. Зло брало, что не оставил наследства Грицай. Судовладелец, называется. И только сейчас в голове мелькнула мысль: дети, говорили все, наши мальчишки, орала новая мать Тимки. Что выходит, они, значит, и Семку нашли, ведь о мальчиках говорят. Может, Грицай все деньги Семке оставил. Надо разузнать. Можно и Семку забрать себе. Какая разница: Семка или Тимка. Лишь бы деньги были. В тот же момент адвокат почувствовал, как начинают неметь руки и ноги, становится ватным язык, а мозги наливаются тяжестью. Так и инсульт можно заработать. Он трудом поднял руку, испуганно перекрестился и стал думать о жене. Эта зараза завела очередного хахаля, молодого, только так деньги тратит. Стало легче. А потом господин Ларин подумал:
  -- На кой черт мне эти внуки нужны. Денег-то все равно у Грицая на момент смерти не было. Это-то я уже выяснил.
   Вроде ничего не заболело, не закололо.
   Без денег никакой мальчик супругам Лариным был не нужен.
  
   Когда отец Ксении уехал после разговора со старшим Кожемякиным и отцом Юльки, Юрием Петровичем, все облегченно вздохнули, Полюшка тут же побежала в дом соседки тети Томы за мальчиками, куда их быстро отвела Лиля. Арина Семеновна, словно ничего не было, достала уже нарезанное мясо и сало (они с утра зарезали кабанчика), положила на огромнейшую сковородку сочные куски мяса и сказала:
  -- Поесть надо. Сейчас я вам свежатинки нажарю.
   Все согласились. Мясо с салом аппетитно зашкворчало на плите. Арина Семеновна уже чистила картошку, женщины ей помогали. Мужчины достали из запасов Андрея Петровича пузатую коньяка и стали снимать стресс. Арина Семеновна прикрикнула на них:
  -- Обеда дождитесь.
  -- Мы и в обед выпьем, золотая вы наша женщина, - отозвался Ипполит Сергеевич.
   А Лиля спросила мать:
  -- Мам, что делать-то?
  -- Ты о чем? - не поняла мать.
  -- Так ведь братишки-то в разных домах растут.
  -- А я давно тебе говорю, отдай мне Семку.
  -- Мам! Не начинай!
   Все окружающие молчали.
  -- Но я тебе тоже не отдам Тимку, - ответила мать.
   Она повернулась к плите и начала поворачивать мясо. В дом вбежали дети. И разговор оборвался.
   Через час все собрались за столом. Взрослые ели жареную свинину с картошкой, а дети ждали "ежиков". В том числе и Аркадий. Арина Семеновна жареную свинину выложила в огромную тарелку, и теперь лепила из тертой сырой картошки, смешанной с мукой небольшие колобки, кидала их на сковородку, где шипел оставшийся от мяса раскаленный свиной жир. Получалось что-то удивительно вкусное, но женщины берегли талию, а мужчины печень, они съели по колобку и вернулись к обычной картошке, зато дети и Аркадий ели с мясом только "ежиков". Дети наелись и убежали играть. Старый Кожемякин выпил очередную стопочку за золотую женщину Арину Семеновну и неожиданно сказал:
  -- Вы не делите мальчишек. И так ребятки пережили сколько. Пусть растут там, куда попали. Они уже привыкли. Им хорошо. Вырастут взрослыми, все расскажите. Они и так братьями считают друг дружку, когда-нибудь узнают, что родные они братья.
  
   Когда Сема пошел в школу, для Лили наступили трудные дни. Она отдала его в шесть с половиной лет в ту же школу, что и Полюшку. Это была большая городская гимназия. Арина Семеновна решила подождать еще годик, пусть в семь с половиной лет идет мальчик учиться. Пусть сначала привыкнет как следует к новой семье, а то только привезли его, и сразу новый стресс - школа. И дочери не советовала спешить.
   Сема испугался большого количества народа, шумных одноклассников, плакал, боялся идти на уроки, опять стал заикаться. Наотрез отказался говорить на уроках. Спасибо старой терпеливой учительнице, она помогала привыкнуть мальчику, следила, чтобы его не обижали. Но успехи были незначительные. Каждое утро Сема спрашивал, когда его заберут из школы, и просил приехать за ним пораньше. А Лиля думала: что же такое видел в детстве мальчик, раз крики, шум вызывает у него такую реакцию. Сема долго отказывался читать и писать, в портфель вместо учебников часто клал игрушки. Встал вопрос о психолого-педагогической комиссии. Лиля не стала ждать, сама повезла мальчика к специалистам. Отклонений в развитии ребенка медики не выявили. Старенькая опытная учительница сказала проще: не наигрался Сема, надо было подождать со школой еще годик, и посоветовала оставить мальчишку на второй год. Для этого нужно было заявление от родителей. Что Лиля и сделала. Написала заявление о повторном годе обучения.
  -- Может, - делилась мыслями Лиля с мужем, - все дело в том, что Семе нет семи лет, поэтому так плохо и учится. Вон он какой маленький, ниже всех в классе. К тому же Сема в портфель упорно кладет свои кораблики. Не наигрался он еще, а мы его в школу отправили. Права была мама. Он там даже рисовать и петь отказывается. А ведь он это очень любит.
  -- Давай заберем Сему из школы, - соглашался Аркадий. - Что мальчишку лишать детства. Может, на следующий год лучше будет учиться?
   Словом, осенью Сема опять пошел в первый класс, только в другую школу. На этот раз дело пошло лучше. А Юлька дала совет:
  -- Не рвитесь вы в гимназию, идите в обычную школу к обычной учительнице, где не спеша учат читать и писать. Вот увидишь, все у вас нормально будет.
   Лиля так и сделала. Сема пошел в ближайшую сельскую школу. А это было в деревне Кочетовка, где жила мать. Да к тому же, думала Лиля, пусть братишки будут вместе. В классе было всего десять человек. Учительница попалась молоденькая, но добрая, веселая. Тима, житель деревни, уже ее знал, а Сему она сумела разговорить, расположить к себе. К тому же Сема уже что-то знал. Научился за предыдущий год читать и писать. Тима тоже умел читать, сам научился. Братиков посадили за одну парту. И дело сдвинулось с мертвой точки. Сема без слез начал ходить на уроки, но больше тройки по чтению и математике не получал. У Тимы стояли строго одни пятерки. Аркадий успокаивал Лилю:
  -- Не всем же быть учеными, поэтами, космонавтами, пусть на тройки учится наш Сема. Я также учился. Подумаешь, тройка по письму, зато по трудам "пять".
   Да, по трудам, музыке, рисованию, окружающему миру Сема приносил хорошие оценки. Он даже осмелился и участвовал в школьных утренниках, был запевалой в классном хоре. А вот Тима стеснялся петь. Лиля старалась все классные и школьные мероприятия посещать, если у нее не получалось, то Арина Семеновна всегда откладывала все дела и шла. Если дома бывал Андрей Юрьевич, то и он отправлялся в школу, обязательно в капитанской форме. Сема гордился дедушкой, и Тима - папой. Математика и русский были предметом страданий для Семы. Лиля и Арина Семеновна удивлялись, какие разные оказались мальчики. Но Лиля не смирялась, каждый день делала уроки с Семой, уговаривала его красиво писать крючочки, палочки, выводить по-новому, с одинаковым наклоном буквы и цифры, потом вместе учили таблицу умножения. Сема терпел, но иногда норовил убежать к Аркадию, который все больше возился с механизмами. В восемь лет он научил Сему водить машину. Лиля посмотрела на это и сказала:
  -- Ладно, ну вас, пусть будет Сема шофером. Но таблицу умножения мы все равно с ним выучим.
   Она от мальчишки не отстала, каждый день сидела и делала с ним уроки. А если учесть, что на руках была еще маленькая дочь и Полюшка требовала внимания, то для картин времени почти совсем не было. Лиля практически не рисовала.
   Как-то приехала Юлька с детьми. Они зимой жили в городе. С нею были её сыновья и дочка. Сема очень любил Алешу, младшего сына Юльки. Оба были не очень разговорчивые, но прекрасно общались между собой. Уж о чем они говорили в этот их приезд, Лиля не знала, только после этого Сема сам стал садиться за уроки, без напоминания. Плакал, но старался, писал упражнения, решал примеры и задачки, перерешивал, если было неправильно, переписывал, если было грязно, учил стихи. Лиля в телефонном разговоре поинтересовалась, что такое Алеша обещал мальчишке, что тот сам стал делать уроки. Юлька замялась, не стала говорить. Лиля попросила позвать Алешу к телефону, тот, как всегда, выдал все напрямик:
  -- Я сказал ему, теть Лиль, что вы из-за него перестали писать картины. А вы очень любите рисовать.
   Лиля ахнула:
  -- Ты зачем так сказал?
  -- А разве неправда это? - сын подруги был уверен в своей правоте.
  -- Неправда. Я просто не успеваю.
  -- Вот я и сказал, что вы не успеваете, потому что долго делаете с ним уроки.
   Лиля не могла возразить против железной логики младшего сына подруги. Она слышала, как Юлька тихо ругается на младшего сына, а тот и с ней не соглашается, твердит свое. Вечером Лиля зашла в комнату Семы, он уже лежал в постели, присела рядом.
  -- Семушка, - тихо начала она. - Ты не слушай Алешу. Я не из-за тебя не успеваю писать картины. Я просто устаю. У меня ведь не только ты, но еще Полюшка есть, Машенька маленькая. Всем вам нужна мама.
   Сема встал, обнял за шею Лилю.
  -- Мам, я все равно буду сам делать уроки. И учиться стану хорошо. Ты только не отдавай меня никому.
  -- Да кому же я тебя отдам? - удивилась Лиля.
  -- Я же вам неродной.
   Сема это знал, от мальчика решили правду не скрывать. Тима же был уверен, что Андрей Петрович его настоящий отец. Про Арину Семеновну он не задумывался, звал "мамой" и все тут.
  -- Ну и что? - ответила Лиля. - Я же люблю тебя. И папа любит. И Полюшка! А про Машеньку я вообще молчу. Ты для нее самый любимый братик.
  -- Я знаю, - признался мальчик. - Но я очень боюсь, а вдруг вы меня отдадите.
  -- Это тебе Лешка сказал? - осторожно поинтересовалась Лиля, негодуя в душе на сына подруги.
  -- Нет, это Илюшка говорил, - неожиданно произнес мальчик.
  -- Что он тебе говорил? - Лиля удивилась, не мог Илюшка такого сказать.
  -- Он мне сказал: "Мама Юля тоже меня не родила, но я её очень люблю, никогда не расстраиваю. И я знаю, она меня никому никогда не отдаст. А ты делать не хочешь сам уроки и этим расстраиваешь свою маму". Мам, - тут же пообещал Сема, - я всегда буду сам делать уроки, как Илюшка, а ты пиши свои картины. И меня тоже, как Илюшку, не отдавай никому.
   Глаза Лили были серьезны.
  -- Я обещаю тебе, я никогда никому не отдам. А картины никуда от меня не денутся. Напишу еще.
   Сема упорно с того разговора делал сам уроки, не пускал Лилю даже посидеть рядом, не убегал к Аркадию. Только приносил родителям тетрадь на проверку или рассказывал устное задание. Может поэтому, его законная тройка стала настоящей тройкой, а не "три" пишем, "два" в уме. После стали мелькать и четверки по русскому языку и математике.
   Порой в школе детей отпускали пораньше, а Лиля задерживалась, не могла вовремя приехать, ведь еще и Полюшку надо было забирать из гимназии. Там, правда, Лиля объединялась с Златкой, забирали девчонок по очереди. Мальчик тогда шел с братом в дом бабушки. Арина Семеновна посмеивалась: Лилька вся завоспитывалась, замучила мальчишку, а в дневнике только тройки, а вот Тима даже четверки редко получает, одни пятерочки носит. Но в одном опережал Сема брата: он замечательно рисовал. С изумлением женщина всматривалась в его рисунки, мальчик был явно талантлив
  -- Надо же, - удивлялась она, - Полюшка не рисует, девочки Златки тоже, а Сема получается, от меня перенял талант.
   И Лиля стала учить его азам рисования, одновременно думая, что надо бы в будущем его отдать в школу с художественным уклоном. А Арина Семеновна гордо говорила, что Тима станет фермером.
  -- Хоть сынок меня понимает, - хвалилась она. - А то все орете: сокращай хозяйство, сокращай. А у меня наследник есть. Ну что, Тимофей, будем строить новую теплицу?
  -- Будем, - отвечал мальчишка. - Помидоры в магазине невкусные, пластмассовые какие-то, помидорами даже и не пахнут. Надо свои растить.
   Сколько в детстве Лиля получала от матери, сколько раз Арина Семеновна ругалась на дочь за то, что та не прополола грядки, опять танцевать убежала, теперь же Лиля видела, как она спокойно говорит с Тимой, как мать говорит мальчику, чтобы побегал, а не сидел рядом с ней на грядках. А дядя привязался к мальчишке всей душой, он так даже Полюшку не любил. Лиля не обижалась. Ведь у дяди Андрея это был первый сын. Она не слышала, как мать говорила мужу:
  -- Балуешь ты Тимку, Андрюш. Ты и Лильку так баловал, души в ней не чаял.
  -- Так я ее дочкой своей всегда считал, - отвечал дядя Андрей. - А за Тиму я не волнуюсь: ты избаловать не дашь.

Эпилог.

  -- Когда-то несколько лет назад один юноша увидел на свадьбе соседей танцующую красавицу с белокурыми волосами. Юноша наблюдал за ней с чердака, жалея, что не может познакомиться с ней. Он уже как-то раз видел её, но не успел сказать, что любит. В тот день она рисовала под большим зонтом. Когда юноша побежал познакомиться с ней и признаться в любви, её уже не было. Возлюбленная юноши всегда ускользала от него. Но наступил момент, и она сама пришла к нему, чтобы опять исчезнуть утром. Но ночью юноша узнал, что его возлюбленную зовут Лилит....
  -- Ой, папа, ты это про себя рассказываешь и про маму, а не сказку, - раздался возмущенный голос Машеньки. - А я хочу настоящую сказку.
   Аркадий укладывал дочку спать, было уже поздно, Машенька ни в какую не утихомиривалась. Семейство Артемидовых и Кожемякиных-младших были в гостях у бабушки и дедушки в Кочетовке, вот и перегуляла девочка. Не хотела спать.
  -- А я не знаю других сказок, - признался Аркадий.
   Скрипнула дверь. Вошла Арина Семеновна.
  -- Все не спит, наша маленькая полуночница, - ласково проговорила бабушка. - Ты, иди, сынок, отдыхай, я уложу Машульку. Ох, получит Лилька, опять мужика заставила женским делом заниматься, а сама опять, небось, в краски вцепилась.
  -- Да я сам, мама, Лиля меня не просила, - поспешно проговорил мужчина.
  -- Иди уж, заступничек, - засмеялась женщина, - ищи свою Лилит. А я уж Машульке расскажу про Дюймовочку.
  -- Спасибо, мама.
   Сколько лет прошло, а слово "мама", сказанное Аркадием, до сих пор грело сердце Арины Семеновны.
   Аркадий же поспешил к Лиле. Она была на чердаке. Арина Семеновна давно в душе с уважением относилась к творчеству дочери, хоть на словах порой и звучало другое. Уж такая она была, мать Лили. Но именно по ее инициативе была оборудована на чердаке комнатушка для работы Лили. Порой Лиля задумывалась, приходила мысль в голову, хотелось взять в руки кисти, вот и скрывалась художница на чердаке, если это было в деревне. Так было и сегодня. Никто не смел приходить к Лиле во время работы, знали все, что она не прогонит, не будет ругаться, только прекратит рисовать. А вот Аркадий нисколько ей не мешал. Лиля любила творить рядом с ним. "Вдохновение мое, - смеялась художница. - Муз, от слова муза". Она говорила, что-то порой рассказывал Аркаша, а рука сама делала нужные мазки, штрихи, наброски, в зависимости от работы. Жаль, такие моменты были не часты. А вот сегодня выдался такой вечер. Полюшка с сестренками Настей и Катей ушла в гости с ночевкой к деревенским подружкам. Мальчишки Тима и Сема сидели с Андреем Петровичем, они клеили очередной макет... трактора. Теперь не только кораблики стояли на полках, но и всевозможная техника. Это было общее увлечение братьев, клеить кораблики и разные машины. Руководил мальчишками Андрей Петрович. Златка после разговора с Ариной Семеновной ушла в свою комнату и быстро задремала. Сестра Аркадия была расстроена в последнее время, но не говорила причины. А сегодня закрылись они с Ариной Семеновной в боковой маленькой комнате, долго говорили, Златка вышла оттуда повеселевшая, пошла о чем-то говорить с Эдгаром. Лиля наверняка уже все знает.
   Аркадий поднялся вверх. Он уже привык к едкому запаху красок. Глянул на холст и увидел набросанные углем контуры лиц. Это была Златка и Арина Семеновна. Лиля проследила за взглядом мужа и заговорила сама:
  -- Я назову эту картину "Совет матери", - и стала рассказывать: - Златка какая-то не такая ходит последнее время. Вот мать ее и зажала. Что случилось? А та как разревелась. Мать говорит: "Тебя Эдька обидел?" Златка головой мотает. "Неужели этот старый мерин Ипполит?" Ты представляешь, так и сказала "старый мерин Ипполит". Златка даже реветь перестала и говорит: "Вы что, мама? Ипполит Сергеевич меня любит, никогда не обижает". Мать проворчала: "Никогда, никогда, а что-то и землю, и пансионат на Эдьку сделал". Смотри, Аркаш, до всего матери есть дело, - засмеялась Лиля. - Но дело совсем в другом. Златка беременна. Вся в сомнениях она: рожать или нет.
  -- А что ей мама сказала? - полюбопытствовал Аркадий.
  -- О, мать много чего наговорила, как растарахтелась. "Ты, что, - говорит, - совсем думать не умеешь? Рожать или не рожать? Убить свое дитя! Как можно? Пусть даже нерожденное! Рожать будешь. И даже не спорь. У тебя теперь мать есть? Я вон одна Лильку растила, помоложе тебя была. Вырастила. И ты вырастишь. В конце концов, у меня есть еще силы, я помогу тебе". Мать помолчала, а потом так возмущенно говорит: "А чего ты плачешь. Эдька детей не хочет больше? Ну я ему задам, сразу захочет". Златка сквозь слезы говорит: "Нет, Эдик хочет, говорит, чтобы я мальчика ему родила. А плачу сама не знаю почему, хочется поплакать и все". Тут мать обняла Златку, и они обе как начали реветь. Честное слово.
  -- А мама тоже плакала? - не поверил Аркадий.
  -- Правда, ревела, потом они проревелись, Златка пошла Эдьку радовать, а мать говорит, - Лиля не удержалась и фыркнула: - Так вот мать говорит: "Мужу, дочка, сама скажи, а уж старого мерина я обрадую, а то ляпнет еще чего сдуру. Они, мужики, не понимают, что к беременным женщинам нужно относиться бережно, осторожно".
   Аркадий засмеялся. Всем было известно, что на все замечания Арины Семеновны Ипполит Сергеевич отвечал одной репликой: "Ну просто золотая женщина". Аркадий обнял жену, поцеловал:
  -- Спасибо тебе, Лиль.
  -- За что? - удивилась она.
  -- За детей, за маму, за то, что ты есть, моя Лилит.
   Лиля отложила работу.
  -- На сегодня, пожалуй, хватит. Пойдем спать. Глядишь, и мы с тобой ночью нарисуем какого-нибудь мальчика. Только я реветь не буду, если забеременею. Рожу и все! Что скажешь, муженек?
   Аркадий широко улыбнулся.
  -- Поехали!
   2012-05-21
  
   Продолжение следует.
   Приворотное зелье на единственную.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   45
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"