Бондаренко Ольга Ивановна : другие произведения.

Во всем виновата Маринка

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:


Во всём виновата Маринка.

Повторяющийся сон.

   На краю широкого луга, покрытого удивительно зелёной, прямо-таки изумрудной травой, которая бывает только весной, стояли мужчина и женщина. Марина отчётливо видела, что это Георгий, её муж, умерший год назад. Это его высокая рослая фигура, его яркие рыжие волосы, цвет которых он так не любил, и всегда говорил, что перекрасится в жгучего брюнета. А лицо непривычно серьёзно. Рядом с Георгием стояла его мать, Инесса. Они смотрели на Марину.
  -- Он жив, Георгий жив! - пронеслась радостная мысль в голове женщины. - Но как может такое быть? Я сама сложила ему руки на груди. Его отпели в церкви, с ним попрощались. Я видела, как заколачивали гроб и опускали в землю. Я бросила в могилу горсть земли...Я сегодня была на кладбище.
   Тем не менее, она пошла быстро к нему навстречу, почти что побежала. Стоящий на краю изумрудного поля мужчина резким движением руки остановил её.
  -- Отпусти меня, - попросил муж, - мне давно пора быть там, (он кивнул на другую сторону поля), а я не могу уйти из-за тебя. Не держи меня! Мама и то меня отпустила, - он показал на Инессу.
  -- Мы уйдем вместе, - женщина решительно шагнула вперёд. - Ты же взял маму, возьми и меня.
  -- Нет, - сказала Инесса, - тебя ждут там, - она показала назад, за спину Марины. - Твоя жизнь там... Иди туда...
  -- Мама, - прозвучал откуда-то детский голос.
   Марина оглянулась и ... проснулась. Она неожиданно для самой себя задремала, сидя на диване.
  -- Опять этот сон, все тот же и одновременно совсем другой, - грустно подумала женщина. - Что бы это могло значить? Инесса с Георгием рядом, а я одна. Может, мне не дает покоя мысль, что я не вызвала родителей Гоши проститься с ним... Нет... Не это... Что же мне снится без конца одно и то же... А ничего он не означает, кроме одного - я страшно устала, что я страшно одинока, и мне очень плохо без мужа... Я не хочу жить... Я хочу к Георгию...Я хочу, чтобы меня хоть кто-нибудь пожалел...
   Марина встала, подошла к окну, она была на своей даче. Одна. Совсем одна. Уже год длится её одиночество, уже год она живет воспоминаниями, и её преследует сон, где умерший муж просит женщину отпустить его. Сегодня сон несколько изменился: появилась Инесса, и звучал детский голос.
   Стройная черноволосая и удивительно красивая женщина с печальным застывшим лицом казалась неживой. Не было не единой морщинки на её лице, ни в уголках рта, ни стрелочек возле глаз, лицо это, казалось, высек скульптор из мрамора, не допустив не единого огреха. Оно было совершенно и неподвижно. Взгляд красивых карих глаз, опушенных длинными стрельчатыми ресницами, не выражал никаких чувств. Если Марина улыбалась, окружающим становилась не по себе, хотелось отвернуться, спрятать глаза от её улыбки: она была чужой на этом печальном мраморном лице. Никакое выражение не оживляло его. Действительно, последний год женщина жила по инерции, без всякой цели, без интереса к чему-либо. Смысла в жизни она не видела. А ведь когда-то она была неугомонной заводилой в любой компании, все знала, все успевала, все её любили.
   Марина задумчиво взглянула в окно. За стеклом стоял ноябрь, самая противная пора в году, когда еще не зима, но и не осень. А в этом году она затянулась: надо бы уже и первому бодрящему морозцу грянуть, подморозить размокшие дороги, высушить холодом грязь, выпасть первому снегу, но лил серый, занудный дождь. Казалось, никогда не перестанут уныло и тоскливо стекать струйки воды по стеклу, это будет вечно, потому что время остановилось. Погода вполне соответствовала осеннему настроению женщины. Таким же беспросветным казалось будущее. Завяла природа, завяла и Марина со смертью Георгия. Давно кончились слезы. Пришло равнодушие.
  -- Мне лучше бы умереть, - думала Марина. - Только самой. Не убить себя, а умереть. Чтобы я там с Георгием встретилась. Мы бы обязательно встретились и были бы вместе. Он в моих снах ждет меня. Но если смерть сама за мной не придет, а я её позову, то (батюшка в церкви сказал) моя душа вечно неприютной будет и никогда не найдет покоя, не встретится с мужем. Георгий там, а души самоубийц не находят пристанища. Господи, мне не нужен рай, я согласна на покой, на страдания даже, но только с Георгием. Ведь должен наступить конец света. Люди все ждут его. По последним предсказаниям, всего пять лет осталось. Я потерплю. А потом опять буду с Георгием.
   Несмотря на мрачные мысли, здоровье Марины было исключительно крепким, она не болела даже гриппом. Её не брали никакие инфекции. Хочешь, не хочешь, а жить придется.
   Наверное, женщине было бы легче, если бы она в своё время решилась родить. Сейчас бы у неё был маленький рыжий Гоша, бегал бы, не давал покоя. А когда он вырос, она рассказала бы ему про отца. Но... Все мы богаты задним умом. Нет маленького рыжего Гошки у женщины. Марине теперь остались только воспоминания и сны. Вернее, часто повторялся один и тот же сон. Она или идёт по улице, или еще куда спешит, иногда опаздывает, бежит, боится опоздать; подъезжает Георгий или просто ждет её, но всегда открывается дверца его машины, показывается его рыжая голова, женщина уже готова сесть с ним рядом, а муж говорит:
  -- Я скучаю по тебе, Маринушка моя, очень скучаю, но меня ждут здесь. А ты осталась там. Тебе ко мне нельзя. Отпусти меня. Скажи, что отпускаешь... Живи один, мой Журчеек...живи...живи... живи...
   Марина молчит. А Георгий уезжает, а она стоит и смотрит ему вслед. Только нет прежнего Журчейка, так ласково называл её муж, есть несчастная одинокая женщина...
  
   Резкий телефонный звонок прервал печальные воспоминания Марины. Ирина и Тимофей её ждали. Надо идти. Она обещала, что обязательно сегодня вечером зайдет к ним.
   Ирина и Тимофей Васильевы - лучшие друзья покойного мужа и соседи. Их загородные дома рядом. Оба двухэтажные, оба из красного кирпича, спрятались среди зелени деревьев. Но проекты разные, у Георгия дом широкий, основательный, прочно стоит на земле, (к сожалению, прочности этой не хватило самому Георгию), а у Тимофея более лёгкий, как будто рвётся ввысь. Оба участка обнесены прочным забором, вдоль забора, с наружной и внутренней стороны, заросли акации, жасмина и жимолости. Марина еще растила розы, но уже год никто за ними не ухаживал, кое-какие кусты погибли, вместо них вырос шиповник, какие-то, наоборот, разрослись. Никто не сажал этим летом цветы, никто не тронул небольшие грядки, все заросло сорной травой. Спасибо Тимофею, подстриг газонокосилкой, а иначе бы и не пройдешь. Между заборами, что разделяют участки, есть общая калитка - друзья не хотели ходить в обход. Раньше она всегда была нараспашку, а сейчас Марина даже не знала, открыта ли она. Старый деревянный дом и соседний участок с другой стороны, огороженный сеткой, тоже принадлежал Георгию...теперь ей, Марине. Как, впрочем, и сам дом, и пятьдесят процентов акций. В планы Тимофея и Георгия входил большой бассейн. Для этого и приобрёл умерший муж соседний участок со старым домом. Но не успел ничего сделать - заболел, а Марине без него ничего не надо. И эта громадная дача абсолютно не нужна. Завтра женщина уедет и не появится до тех пор, пока не пройдет боль. А она никогда не пройдет, не хочет проходить...
   Мысли, воспоминания, Боже, как тяжело на душе. Уйдёт ли когда-нибудь эта тяжесть, что лежит в груди, что не разрешает улыбаться, веселиться, сможет ли когда-нибудь Марина радоваться жизни, смеяться по-прежнему? Или так и будут тянуться пустые однообразные дни, и никто никогда больше не назовет её Журчейком.
   Телефонная трубка в руке напомнила женщине, что её ждут. Марина вздохнула, положила трубку. Надо идти. Она почти год не видела друзей Георгия.

Встреча спустя год.

   Тимофей положил трубку.
  -- Марина придёт? - спросила Ирина, его жена.
  -- Да, - кивнул муж.
  -- Сколько же мы её не видели? Больше, почти год?
  -- Где-то так. После сорока дней Марина не появлялась здесь...
  -- Может, не надо было оставлять её одну, разыскать, - в задумчивости спросила Ирина.
  -- Нет, - ответил Тимофей. - Марине было бы еще тяжелей.
  
   Со смешанным чувством равнодушия и удивления Марина перешагнула порог дома Тимофея Васильева. Раньше здесь властвовал идеальный порядок и прямо стерильная холодная чистота. Теперь дом был другим, тёплым и уютным, потому что в доме появился ребенок. На каждом шагу попадались игрушки - богатства маленькой Юльки. Теперь главным человеком в доме друзей была маленькая девочка, которая испугалась грустной тети. Марина постаралась улыбнуться малышке, робко прятавшейся за отца. Не получилось, потому что там, глубоко в душе жила мысль: " А Георгия нет. Его нет больше! Как можно улыбаться, когда его нет!" Тимофей, глядя на мраморное лицо Марины, с грустью подумал: "Нет, это не Журчеёк". Когда-то этим прозвищем ласково называли вошедшую женщину друзья - она раньше любила поговорить, не молчала ни минуты, слушать её было приятно, тембр её голоса переливался, звенел, журчал, как ручеёк. Она говорила обо всем: о погоде, цветах, муже, детях, учениках - обо всем, что видела, и при этом хохотала без конца. Казалось, смех и Марина неразлучны. Теперь в её словах не было весёлых переливчатых нот, он потускнел. Да и говорила она совсем мало. Казалось, каждое слово даётся с трудом. Всё больше смотрела, но, друзья готовы были поклясться, она ничего не видит и не слышит, о чём разговор.
   А Ирина с грустным удивлением подумала: "Марина повзрослела, даже постарела, и при этом стала ещё красивее. Разве так может быть? Горе украсило её лицо. В нем одухотворенность. В нем живет какая-то мысль... Но мне страшно глядеть на это прекрасное в своем горе лицо.
   Да, на лицо женщины лёг отпечаток горя. Вместе с тем, черты стали выделяться резче. Казалось, скульптор взял резец и устранил все мелкие недостатки. Глаза у Марины потемнели, брови сдвинулись и почернели, черты лица приобрели законченную четкость, смотрела она строго и равнодушно, и красота её, казалось, стала ярче и также равнодушна ко всему. И жила в лице какая-то мысль. Ирина верно подметила. Марина мечтала о смерти.
  -- Куда ты всё-таки исчезла? - спросил Тимофей.
  -- Со мной всё в порядке, мне нужно научиться жить одной, - грустно и строго одними губами улыбнулась молодая женщина.
   Как всегда при её улыбке окружающим стало неудобно: они-то счастливы. Это почувствовала и Марина. Она пыталась исправить оплошность.
  -- Не переживайте, все у меня хорошо. Я живу в своей комнате, работаю...
   Женщина говорила не совсем правду. Просто видеть счастье друзей ей было тяжело. Невыносимо тяжело. Раньше в этом доме с ней всегда сидел рядом её рыжий неунывающий муж, она хохотала, болтала, веселила друзей, утешала Ирину, когда та грустила. А теперь Марина одна. Глаза невольно побежали на стул, который любил Георгий. Но там был розовый плюшевый заяц... Не было больше Гоши! Это страшно, это хуже всего. Тимка и Ира этого не видят, что она в каждой мелочи ищет покойного мужа, они счастливы, стараются окружить женщину вниманием, а от этого еще хуже. Нет, Марина им не завидовала - просто тоска по умершему мужу становилась нестерпимой. И Марина убегала. Она убежала год назад, ушла и сегодня, хоть лил дождь, а тоска в пустом доме подступит еще с большей силой. Марина это знала. Завтра рано утром женщина уедет. Когда-нибудь она вернется сюда, если спокойно, без боли сможет ходить по этим местам, видеть радостные и немного виноватые лица друзей. А за что им себя чувствовать виноватыми? За счастье? Нет, этого не должно быть. Марина знала, что она не имеет права мешать Ирине и Тимке быть счастливыми.
   Тимка, Гошка, Алексей, верные друзья с пеленок. Вас осталось двое.... Тимофей и незнакомый Марине Алексей... Гоша ушел, ушел навсегда...

Юность

   Георгий Аросьев, Алексей Зырянский и Тимофей Васильев дружили с детства, точнее с пеленок, хотя были абсолютно разные. Тимофей черноволосый, серьёзный, невозмутимый, всё делал основательно, не торопясь. Он был сама надежность, всегда переживал за друзей. Они его слушались, ценили его советы. Георгий рыжеволосый, веснушчатый, эмоциональный, порывистый, самый способный и энергичный среди друзей. Он не знал усталости, торопился все успеть в этой жизни, был заводилой в их компании. Чего он только не вытворял в детстве, сколько раз друзьям влетало за его выдумки! Как он любил жизнь, смех! Но дружбе верен был всегда. Третий их товарищ, Алексей, был светловолосый, спокойный, настойчивый, принятых решений не менял никогда. Всегда добивался своего. Среди друзей он был физически самым сильным и высоким. Они ходили в одну школу, учились в одном классе, им даже нравились одни и те же девчонки, вместе они закончили десять классов. Мечтали дальше вместе учиться в одном институте. Но Алексей расстался с друзьями, пошёл в военное училище, а оставшиеся два друга поступили в один вуз - педагогический (другого в их небольшом городишке не было).
   В девчачьем институте рыжеволосый Гошка прослыл сердцеедом. Он был далеко не красавец. Но умел очаровывать, обаятельно ухаживать. Улыбка его, широкая, радостная, поразила не одно сердце. А сердце Георгия было всегда свободно. К его счастью, ни одной красавице не удалось его женить на себе, потому что рядом с ним был верный друг Тимка. Он выступал, можно сказать в роли мамочки, одобрял или не одобрял предмет симпатии друга. И непостоянный, ветреный Гошка прислушивался. Смеялся и говорил, что женится лишь в том случае, если друг даст добро, а для этого надо, чтобы его избранница понравилась Тимке. Но и тогда он тоже не женится, потому что уступит дорогу другу. Порой случалось, что Гоша сильно увлекался, тогда Тимофей превращался в надежную дуэнью, ходил всюду с другом и его очередной пассией. Никакая девица такого не выдерживала, начинала жаловаться Гошке на то, что Тимка им мешает. И тут любому роману приходил конец, потому что любвеобильный Гоша утверждал, что Тимка не может мешать. Как правило, избранница тогда плохо отзывалась о Тимофее, а этого было достаточно, чтобы Гоша с ней расстался. Так было всегда. Тимка без зазрения совести пользовался этим. А вот Алешка не послушался Тимку, когда решил жениться, и впоследствии жалел об этом.
   Когда друзья были на третьем курсе, в их институт на факультет иностранных языков поступили Елена и Ирина Бауэр, сёстры-близнецы, дочери главного инженера местного железнодорожного участка.
   Первокурсницы иняза, Ирина и Елена, сразу привлекали внимание. Стройные, высокие блондинки, с высокой грудью, тонкой талией и длинными ногами, абсолютно одинаковые, они просто притягивали к себе взоры всех парней в институте. Студенты только поражались, надо же быть такими похожими. Да, лицо было одно, одинаковая фигура, а вот характеры... Одна из сестер лидировала, вторая охотно подчинялась, одна всегда была в сопровождении кучи поклонников, вторая просто стояла рядом, такая же красивая, с такой же прической, в такой же одежде, но неприметная на ярком фоне сестры. В тень всегда уходила Ирина. И поклонников у неё не было.
   Георгий и Тимофей уже были на третьем курсе, когда в институте появились эти две одинаковые красавицы. Энергичный Георгий никак не мог пропустить таких девушек, со свойственным ему пылом он взялся за дело, и объект ухаживания выбрал, как он считал, потруднее - Елену. Попробуй, добейся, чтобы тебя выделили в толпе парней, что всегда окружала сестер. А Тимофей неожиданно отнёсся к новому увлечению друга как-то непонятно, холодно, равнодушно. Ничего не сказал, не прокомментировал. Он ходил счастливый, немного не от мира сего, все напевал какую-то песню. И Гошка как-то раз даже видел его с Еленой. Гошка решил, что Тимке нравится Елена. Непостоянный сердцеед уже готовился спеть для друга слова известной песни:
   Ну а случись,
   Что он влюблен,
   А я на его пути,
   Уйду с дороги,
   Таков закон:
   Третий должен уйти...
   Но не успел. Оказалось, это была не Елена. Тимка влюбился, слава Богу, не в напористую и непостоянную Елену, а в её спокойную и такую же обаятельную сестру. Чувства Гоши к красивой первокурснице уже к тому времени подстыли, без влияния Тимофея. Елена была доступна и этим невыносима скучна. И не только этим. У Елены был расчетливый характер. Все что интересовало эту девушку, были деньги и секс. И если со вторым у Елены с Гошкой был полный порядок, то дорогих подарков своей очередной избраннице он часто не мог делать. Сам Георгий подрабатывал, но получал пока немного. Родители, рядовые инженеры, тоже много не зарабатывали. Поэтому весь интерес к рыжему старшекурснику для Елены ограничился сексом. Георгий быстро разочаровался в новой подруге и быстро с ней расстался. А влюблённость Тимофея переросла в большое серьёзное чувство. Ирина отвечала взаимностью. И теперь в роли дуэньи был Георгий. Только он охранял не одного друга, а их любовь. Иногда говорил Тимке:
  -- Тим, завидую я тебе. Ты встретил Ирину. Ты её любишь. И она тебя. А где же моя единственная? Как мне её найти?
  -- Найдешь, - отвечал друг. - Ты просто измени свою тактику: не тащи в первый же вечер девчонок в постель. Хорошие такого пугаются.
  -- Нет, мне надо такую, чтобы не только меня любила, но и секс. Зачем мне в постели дохлая рыба?
   Друг смеялся в ответ.
  -- Тебе самому просто надо влюбиться, тогда со всем порядок будет: и с тобой, и с постелью.
   После окончания института Тимофей в скором времени женился на Ирине. Женился и их третий друг - Алексей, уехал служить очень далеко. А Георгий продолжал гулять, искал свою единственную.
   Поработав немного в школе после окончания института, друзья рискнули уйти в бизнес, и удачно - теперь у них была сеть магазинов. Из родного города, когда появились первые большие деньги, они без сожаления уехали в крупный А-ск. Там удалось зацепиться, дела тоже пошли хорошо. Но здоровье Георгия дало сбой в тридцать лет.
   Доля мужа в бизнесе стала собственностью Марины. В своё время она помогала мужу, неплохо разбираясь со счетами - Марина была по образованию математиком, понадобилось - окончила бухгалтерские курсы. Тимофею не хватало её острого глаза, когда она исчезла.
   Но Марина убежала. От дома, от дела, даже от денег. За это время, что её не было, она не сняла со счетов ни копейки. Тимофей волновался, даже сердился, переживал, на что та живет, но женщина не показывалась, изредка звонила по телефону и упрямо твердила: "Мне надо научиться жить одной".
   А ведь когда-то все были против неожиданной в какой-то мере женитьбы друга.

Марина и Георгий.

   Марина и Георгий познакомились очень просто и даже банально. Она опаздывала на экзамен, не на свой, она была ассистентом. Марина преподавала математику в одной из А-ских школ. Ребята сдавали сегодня физику, Марина была членом экзаменационной комиссии. Женщина нервничала. Вдруг возле неё остановилась красивая темно-вишневая машина. Очаровательный рыжеволосый мужчина, притормозив, распахнул дверцу и галантно поинтересовался:
  -- Девушка, не хотите ли прокатиться в авто с рыжим водителем? Может, мне повезет, и нам будет по пути?
  -- Мне сейчас хоть с самим чертом будет по пути, - проговорила в отчаянии Марина, - если он довезет меня до школы. Хоть с рыжим, хоть с золотым! До начала экзамена осталось всего двадцать минут! Завуч меня живьем сожрет и не подавится. Черт побери, где же этот автобус?
  -- Зачем же черт, - засмеялся Георгий. - Я гораздо симпатичнее, хоть и рыжий. Зачем нам автобус? Едем! Мой кабриолет к вашим услугам.
  -- Едем, - тряхнула головой молодая женщина.
   В салоне Марина весело глянула на Гошку и пропела:
  -- Не рыжий вы, а золотой!
   Через десять минут Георгий довёз женщину до школы, где она работала учителем математики. Марина выскочила, забыв поблагодарить, бегом ринулась в школу, где завуч уже вовсю метала икру. Экзамен вот-вот начнется, а ассистента нет. Женщина с невинным видом пробралась в кабинет физики и заняла свое место, не слушая выговоров. Весь экзамен строгая Марина Николаевна молчала, не задавала дополнительных вопросов и улыбалась: она вспоминала рыжего веселого попутчика.
   На другой день, в том же месте, Георгий ждал понравившуюся ему женщину. Он уже не раз видел до этого Марину: то она стояла на остановке, то перебежала дорогу прямо перед его машиной, то медленно шла по тротуару. У неё была легкая плавная походка. Казалось, на земле она и в то же время над землей. "Достанется же кому-то такая женщина", - позавидовал неизвестному мужчине Гошка. Красивая незнакомка начала появляться и в снах мужчины. Он сделал вывод:
  -- Давненько у меня не было женщины!
   Золотистая блондинка Веруся, с которой встречался мужчина, честно сказать, надоела Гоше до чертиков. Скучная она. Раскроет свои пустые голубые глаза:
  -- Ах, Гошенька, что ты так давно не приезжал? Ах, Гошенька, а что ты привез своей Верусе? Ах, Гошенька, я такое колечко видела в ювелирном магазине!
   Последний раз, когда Гоша зашел к своим друзьям, то вредный, язвительный Тимка встретил его словами:
  -- Ах, Гошенька, что же ты без своей Веруси? Или ей уже шубка соболья приглянулась, а Гошенька не купил?
  -- Ах, Гошенька, - подхватили и Ирина, - не пора тебе сменить свою пустоглазую Верусю на кого-нибудь другого. Давай я тебя со своей подругой познакомлю. Она умная, диссертацию пишет...
  -- Нет, ребята, - засмеялся Гоша, - я лучше сам. У меня глаз-алмаз. Красивых девчонок сразу видит. Вот только единственную мою никак не заметит.
  -- А Веруся?
  -- Надоела, - честно сказал Гоша.
   Незнакомка была совсем другая. У неё были черные волосы, а Гоша считал, что брюнеток не любит. Но когда она села в его машину, то он увидел, она не просто красива, она идеальна - насколько было совершенно её лицо, словно сделано из тончайшего фарфора искусным мастером. И лицо это живое. Еще лучше он разглядел девушку на второй день, когда она не спешила, экзамена не было. Она весело болтала с ним обо всем. У неё был удивительный голос, словно льется лесной ручеек.
  -- Ну, как? - осведомился Георгий, подъехав к остановке на другой день и распахнув дверцу, - вас завуч не съела?
  -- Подавилась, - ответила Марина. - Я локотки выставила во все стороны, к самообороне приготовилась, ежика из себя изобразила, в кабинет на всякий случай спряталась, и тут звонок. Я быстрехонько развила бешеную деятельность, билеты разложила. Я незаменимый была человек. Ни черта не понимаю в физике. С умным видом два часа формулы слушала.
  -- И как?
  -- Всем пятерки предлагала ставить!
  -- Тогда садитесь. Такого учителя надо возить только в кабриолетах.
   Марина впорхнула в салон машины.
  -- Куда едем? - спросил галантно рыжий сердцеед.
  -- Прямо, - ответила Марина.
  -- Почему прямо? - удивился такому ответу Георгий.
  -- Потому что налево я с вами сегодня не поеду, - засмеялась веселая женщина. - Я еще не готова к такому повороту!
   Гоше понравилась её непринужденность.
  -- А завтра поедете?
  -- Завтра тоже не поеду.
  -- Я вам совсем не нравлюсь? - огорчился Гоша. - Это потому, что я рыжий.
   Марина смеющимися глазами оглядела его рыжие волосы.
  -- Ну если вас в жгучего брюнета перекрасить... Хотя нет. Ни в коем случае не надо перекрашиваться. Вы представляете, какой от вас Антошка рыжий может родиться! Такой очаровательный лапуля, рыжий весь, с веснушками...
  -- И мы с ним будем петь: "Рыжий, рыжий, конопатый..." - подхватил шутку Георгий.
  -- "Убил дедушку лопатой", - подхватила Марина.
   Они весело спели эту немудрую песенку вдвоем. Марина приехала.
  -- Спасибо, - сказала она. - Вы замечательный собеседник. Мы так хорошо с вами спелись!
   Она ушла, И Гоша вспомнил, что не спросил, как её зовут. "А почему должно повезти кому-то, а не мне? - спросил себя Гоша. - Почему эта интересная брюнетка должна принадлежать другому?" И сам ответил: "Такого не будет. Это моя женщина!". Мужчина весь день улыбался и пел: "Рыжий, рыжий, конопатый..."
   Тимка спросил его:
  -- Что, песня прицепилась? Мультфильмы с утра посмотрел?
  -- Нет, - ответил Гоша, - она мне нравится. И знаешь, я не буду перекрашиваться в брюнета...
  -- Все ясно, - засмеялся друг. - Встретил очередную прекрасную незнакомку?
  -- Нет, не очередную, а единственную.... Тимка я встретил свою единственную...
  -- Опять очередная глупенькая Веруся с пышными формами...
  -- Нет! Она необычная, она такая ... Необычная...
  -- Скажи хоть имя.
  -- А я не знаю! Но она обещала от меня родить рыжего Антошку.
  -- Впервые слышу, что имя ребенка стало известно раньше, чем имя жены, - пробурчал Тимофей.
   Но ничего не могло испортить прекрасного настроения Гоши - он встретили свою единственную... А имени своей единственной Гоша не знал еще до вечера завтрашнего дня.
   На следующеё утро прекрасной незнакомки на остановке не было. Гоша ждал, прошло два автобуса. Он проехал туда-сюда. Нет! Мужчина поехал в школу, узнал, что сегодня выпускной и все учителя будут вечером. И когда был выпускной вечер, новый полузнакомец появился с огромным букетом белых лилий, нашел среди воздушно-прекрасной толпы молодых граций свою единственную, встал перед ней на колени, протянул букет лилий.
  -- Марина Николаевна, кто это? - посыпались вопросы выпускников.
  -- Марина Николаевна, у вас новый поклонник? - окружающие были явно заинтригованы.
  -- Вас, значит, Мариной зовут. А я Георгий, - сказал мужчина. - Гоша.
   Марина засмеялась:
  -- Это, девочки, мужчина-романтик. Не знаю, какие у него планы на меня, но я от него собираюсь когда-нибудь рыжего Антошку родить. Я всегда хотела рыжего сыночка!
   Теперь смеялись все. Георгий поцеловал руку Марины и обратился к окружающим:
  -- Свидетелями будете, эта женщина только что обещала стать матерью моих рыжих детей.
  -- Ну, Маринка! Попалась! - крикнул кто-то из учителей. - Такой не отпустит!
  -- Я сама пока не собираюсь убегать.
   Георгий в тот вечер очаровал окончательно не только Марину, но и её коллег и учеников. От обаятельного нового знакомого исходило душевное тепло, то, чем была обделена женщина, а Георгий был поражён и красотой Марины, и умом, её живостью, юмором, и удивительным журчащим голосом. В то же время что-то беззащитное, трогательное было в ней. Георгий не просто в очередной раз влюбился, он полюбил по-настоящему. Марине уже через неделю показалось, что она знакома с веселым Гошей всю жизнь. А Гоша готов был слушать её переливчатый голос круглые сутки, просто сидеть рядом и слушать. Им вместе было весело, интересно, хорошо. Словом, они решили не расставаться и жить вместе.
   Уже на следующее утро после выпускного вечера увлечённый молодой мужчина представил новую подругу своим друзьям, Ирине и Тимофею, назвав её "Журчеёк" - такое прозвище дали любимой учительнице её ученики. Тимофею и Ирине Марина понравилась, не понравилось то, что Марина в этот же вечер осталась в доме друга. На ночь! Тимка высказал свое неодобрение, на что счастливый Гошка ответил:
  -- Тимка, неужели ты не понял? Это моя единственная! Не ворчи, моя заботливая мамочка! Это моя женщина.
   Ирина тоже сначала настороженно приняла новую знакомую друга. У Гоши их много бывало, но в дом не приводил. Даже Верусю, с которой у него тянулся вялый роман почти год. В квартиру городскую да, а сюда, на дачу, нет. Смеялся:
  -- Сюда придет только моя жена и то после загса на третий день. Сначала посмотрю, что она за хозяйка. Твоя Ирка всех приучила к идеальной чистоте.
   Марина не только пришла до загса, она осталась здесь навсегда.
  -- Знаешь, Тим, - сказала спустя неделю Ирина мужу, глядя в окно, как Марина что-то копается в клумбах с цветами, - кажется наш рыжий сердцеед сел на якорь. И девушка вроде хорошая. Цветы точно любит.
  -- Ну дай-то Бог, - вздохнул муж.
   Да, стремительный был их роман, молниеносный. Познакомились, а через неделю остались вместе. Но и не поженились. Георгий молчал на эту тему, Марина тоже. А спустя три года оформили отношения буквально в один день, и более того, всё имущество Георгия через месяц стало Марининым. Вот тогда Тимофей был очень против этого брака, против Марины. "Неужели расчетливая стерва попалась? - переживал друг. - Не хочется верить. Но почему так резко погрустнел Гошка. Да и Маринка тоже..."

Три года спустя после знакомства Марины и Георгия.

  -- Сколько же случилось в тот день, - думал Тимофей, - и грустные вести о болезни Гошки, и несчастье, и появление Юльки, нашей маленькой дочурки. И до сих пор нет покоя, что-то не доделано... Мысли не дают покоя... Что же я еще не проверил, где чего пропустил... Ну не может просто так пропасть человечек....
   Все началось чуть больше года назад...Счастье и несчастье
  
   В тот весенний день друзья возвращались вместе, в одной машине. За рулём был Тимофей, почему-то Георгий разлюбил водить машину. И вообще вёл себя странно, то исчезал без предупреждения, то устраивал лишний выходной, выглядел усталым, замученным, потускнели его ярко-рыжие волосы, поредели. И Маринка вела себя странно: исчезли переливы в её голосе, погрустнела почему-то. Все изучала бумаги, считала, словно хотела загнать себя, замучить работой. И это после того, как они с Гошей поженились. Друзья не отмечали это событие, не хлопали бутылками шампанского, не было воздушного наряда у невесты, просто поставили всех перед фактом и ушли к себе. Тимофей в данный момент выговаривал другу за его скоропалительную женитьбу, за его решение перевести свою долю жене.
  -- Останови машину и выслушай, - ответил товарищ. - Давно пора тебе сказать.
   Что-то в его голосе было такое, что Тимофей сразу затормозил.
  -- Я болен, я умираю, - голос Георгия звучал равнодушно и глухо. - Мне не пережить осени, если еще переживу весну. Рак.
  -- Но...
  -- Неоперабельный, несовместимо с жизнью, мне делают химиотерапию, - равнодушно перебил друга Георгий.
  -- А Марина?
  -- Знает. Держусь, благодаря ей. А теперь едем.
   Георгий явно не хотел больше говорить на эту тему. Друг молча тронул машину с места. Страшное известие расставили все по местам.
  -- Ирине можно сказать? - решился прервать молчание Тимофей.
  -- Можно, - все также равнодушно сказал Георгий. Потом помолчал и добавил:
  -- Я написал Лешке, чтобы выходил в отставку и приезжал сюда. У него все плохо. И с семьей тоже, и с деньгами. Жену не бросает только из-за дочки. Пусть едет сюда. Возьмешь к себе, будет вместо меня. Часть денег я перевел на его имя.
   Тимофей не возразил. Большая часть бизнеса принадлежала Гошке. А Лешку они давно звали к себе. В полном молчании они проехали остаток дороги. Тимофей не знал, что говорить, как вести себя в такие моменты. У Гошки был усталый вид, он сидел на заднем сидении, закрыв глаза, то ли дремал, то ли не хотел говорить. Возле их домов творилось что-то непонятное, странное, нет - страшное. Тимофей резко остановил машину, поспешно выскочил и застыл от ужаса.
   На земле, неловко повернув голову, лежала абсолютно неподвижно бледная... даже белая Ирина. Здоровенный мужчина непонятно какого вида, заросший черными сальными волосами, грязный, непромытый, страшный, держал за шиворот маленького задыхающегося ребёнка и кричал:
  -- Деньги неси, деньги! Я убью её, если не дадите мне денег.
   При этом он медленно отступал к густым кустам жимолости, за которыми с увесистой палкой в руке спряталась Марина. Стоял в нерешимости Тимофей, не зная, что предпринять. Георгий страшно испугался за Марину, ребенок хрипел, задыхался в руках негодяя. Надо было что-то делать. Тимофей пытался броситься к лежащей на земле женщине, но грязный мужик стал поднимать вверх ребенка:
  -- Если ты тронешься с места, я раскрою ей голову о землю! - заорал он.
   Ребенок пронзительно, изо всех своих последних силенок заверещал, задергал ручками и ножками. Все застыли, потому что Марина стремительно и бесшумно поднялась и, мягко, по-кошачьи подбежала и стукнула мужика изо всех сил палкой по голове. Тот выпустил ребенка, упал и, как видимо, потерял сознание. Тимофей бросился к Ирине, Марина подхватила на руки плачущего ребёнка, стала его успокаивать. Георгий кому-то позвонил, подошёл к другу. Лежащая женщина была мертва. По виску тонкой струйкой текла кровь. Тимофей смертельно бледнел.
  -- Ира... Ирина...Ира... - повторял он, опускаясь на колени возле женщины.
   Георгий присел возле женщины, взял её руку:
  -- Тимка! Тимка! Посмотри внимательно! Это не Ирина, Тимофей, присмотрись, это Елена, - сказал он.
   Подоспевший сосед, полковник милиции Виталий Баранов - это ему звонил Георгий - защелкнул наручники приходящему в себя мужчине, вызвал наряд. Из дома на шум выбежала Ира. Увидев лежащую сестру, Марину с маленькой плачущей девочкой на руках, бледного мужа и какого-то замученного Георгия, стала медленно оседать.

Елена и Ирина.

   Елена и Ирина родились с разницей в тридцать минут. Счастье от сознания, что у неё две девочки, переполняло женщину. Такая она молодец - родила сразу двух, а ведь ей не рекомендовали рожать из-за возраста, но Ариадна не стала никого слушать, она очень хотела детей, причём девочек. Она почти что всю беременность пролежала на сохранении и вот родила. Это радостное чувство вскоре сменилось страшной тревогой. Пришедший детский врач, осмотревший новорожденных, сообщил, что девочки родились очень слабенькие, маленький вес, одна два килограмма, вторая кило восемьсот, что вторая не выживет точно, у первой есть шанс. Девочки находятся на искусственной вентиляции легких. Всю ночь Ариадна молилась, просила жизни своим дочкам, особенно младшенькой, Елене, так назвала её мать - девочка была такая миленькая, такая хорошенькая. То ли медики ошиблись, то ли Бог услышал молитвы, но девочки выжили. Ариадна долго была с ними в больнице, ждала терпеливо, когда они наберут вес, но домой вернулась с двумя дочками, и уже ни одной не пророчили скорого окончания жизни. Гордый отец дал второй девочке имя Ирина, что означает "мир", "покой". Эта девочка полностью оправдывала свое имя. Она спала по ночам, мало болела, не доставляла неприятностей родителям, когда подросла.
   А за Елену страх остался у матери на всю жизнь. Никак не могла забыть Ариадна грустного голоса врача, сообщающего, что девочка не выживет. Наверно, поэтому в первую очередь всё доставалось Леночке: кормит, сначала ей материнское молочко, после Ирине, она сильнее, старше; купили новые игрушки, пусть Леночка поиграет, конфетки, шоколадки пусть первая пробует. Ира не обижалась, она знала, что Леночка младшенькая, что она чудом выжила, что её надо любить и оберегать, да и ласковая девочка просто любила сестру. А Елена воспринимала всё как должное и никого никогда не любила. Отец замечал нарождающийся эгоизм дочери, пытался бороться с ним, но все его попытки разбивались о всепоглощающую любовь матери. Когда Ариадна, наконец, поняла, что выросло из Елены, было уже поздно. Но спокойная и надежная Ира всегда была рядом с сестрой, поэтому не очень волновались родители.
   Девушки окончили школу, поступили в педагогический институт на факультет иностранных языков. Ирина была усидчивая, строгая, старательно училась, на парней смотрела изредка, но ни в какие связи не вступала. Елена взбалмошная, легко доступная, крутила романы направо и налево, частенько зачеты за неё сдавала похожая как две капли воды Ирина. Сестер трудно было различить по внешности, одевались они одинаково. Но у Елены на первом месте были развлечения и удовольствия. Она рано стала жить половой жизнью. Секс ей был по душе, но постоянных связей не было, продвинутой девице больше по душе были полигамные отношения. Парней она меняла если не каждую неделю, то через месяц точно. Когда она училась на первом курсе, и случился её роман с Георгием. Всем парням в институте нравилась Елена, но мало кто знал тогда о её доступности. Георгий запал на красивую девицу, с него в институте начала свой список Елена.
   А Тимофей неожиданно среди сестер выбрал Ирину. Елену это задело - первый раз в жизни ей не уступили очередь, да и к тому же Георгий её вскоре бросил. Младшая двойняшка лишилась хорошего настроения и не успокоилась, пока не затащила Тимофея в постель. Тот был удивлён опытностью своей избранницы - он принял Елену за Ирину - и сказал об этом, когда они уже расставались. Елена цинично расхохоталась:
  -- Ты ещё больше удивишься сейчас: я - не Ирка, я совсем другая. Меня зовут Елена, что означает "самая красивая, самая лучшая".
   Так Елена объясняла сама значение своего имени. Когда-то мама прочитала девочкам легенду о Прекрасной Елене, из-за которой началась Троянская война, и дочь с тех пор говорила всем, что её имя обозначает - "прекрасная". Отец объяснял дочери, показывал словарь, в котором было написано, что Елена переводится как "светлая", "факел". Дочка выслушивала и твердила свое. Вот и сейчас она сообщила парню, что она красавица, что Ирке до неё далеко. Тимофей молча выслушал и ушёл. Он после долгих раздумий и сомнений рассказал этот эпизод другу, ведь тот был увлечен Еленой. Но роман между Георгием и Еленой был уже на грани завершения, и Гошка только лишний раз убедился в непорядочности девицы и правильности своего решения. Елена не хотела разрыва отношений ни с Гошей, ни с Тимкой, она им постоянно звонила, заявляла каждому, что любит именно его. Ей не приходило в голову, что друзья все рассказывают друг другу. Неизвестно, чем бы всё завершилось, Елена не привыкла упускать своё и быть второй. Ей не хотелось, чтобы её бросил веселый Гошка, чтобы Тимка достался Ирке. Так продолжалось месяц. Георгий предлагал Тимофею вдвоем решительно поговорить с девушкой. Но неожиданно Елена оставила в покое и Георгия, и Тимофея, и сестру. Не благородство взыграло в ней - новая корысть засветила на горизонте. В частном богатом доме, что был построен на окраине их городка, появились хозяева: генерал и его сын. Сыну было двадцать девять лет. Это был высокий белокурый мужчина. Работал на оборонном предприятии, получал большие деньги. Всеволод Дмитриевич приехал навестить отца, который вышел в отставку, из крупного города А-ска. С Еленой генеральский сын познакомился на дне рождения дочери хороших приятелей отца. Елена там оказалась случайно, её привез какой-то очередной парень. Она увидела хорошо одетого молодого человека в дорогом костюме, разузнала об его материальном положении и ринулась в атаку. С того дня Елена была сама скромность и очарование. Но одевалась еще тщательнее. Она порвала всяческие отношения с прежними партнерами, но сопротивляться напору генеральского сына не стала. Через два месяца Елена поставила его перед фактом: она беременна. Состоялась пышная свадьба. Родителям Елены очень понравилась новая родня, доволен был и генерал: сын взял в жены девушку из хорошей семьи. И какую девушку! Красавицу! Умницу! Вон как ловко заставила Севку жениться! Вместе с мужем Елена отбыла в большой город А-ск. Больше её не видели ни отец, ни мать, ни Ирина. К себе Елена их не звала, более того, ясно намекнула, что никого не хочет видеть, письмами не баловала, а вскоре и писать бросила. К тому времени генерал продал свой дом в родном городишке Елены и уехал поближе к сыну. Ариадна Сергеевна, которая уже несколько месяцев ничего не знала о дочери, отправила письмо в отчаянии на имя генерала. Ответ их ошеломил: в вежливой форме сообщалось, что Елена в скором времени бросила мужа, ушла к какому-то художнику, они не знают. В конце короткого послания была просьба больше их не беспокоить. Зная характер Елены, родители письму поверили. Но почему ни звука не было написано о ребенке, который был должен родиться. Ариадна Сергеевна осмелилась и написала еще одно письмо. Оно вернулось нераспечатанным.
  -- Да не стала наша дочь рожать, - высказал предположение отец, Эдуард Петрович. - Что вы Ленку не знаете. Добилась с помощью беременности своего и аборт сделала.
   Все с ним согласились. Ариадна Сергеевна добавила:
  -- Леночка всегда хотела жить в большом городе. А детей она никогда не любила и не хотела.
   А через три дня пришло последнее письмо от Елены. Она сообщала, что у неё все хорошо, что она вновь вышла замуж. Муж богатый и строгий, знать родню жены не хочет. Считает, что Елена должна заниматься только им. Поэтому она никого не зовет к себе, писать писем не обещает, у неё все прекрасно. Скоро поедут за границу, может быть, останутся там на постоянное жительство. Пусть Ирка обзавидуется. И опять ни звука про ребенка.
  -- Все правильно ты сказал, отец, - грустно констатировала Ариадна Сергеевна. - Сделала наша Леночка аборт. Поэтому, наверно, от генерала и вылетела. Что же, пусть живет с новым мужем.
  -- Я так думаю, - высказал очередное предположение Эдуард Петрович, - Ленка наша за богатого старика вышла. Поэтому и прячется от нас.
  -- Да Бог с ней. Пусть со стариком живет, - вздохнула мать. - Она всегда говорила, что муж у неё богатый будет.
  -- Да не расстраивайтесь, - обняла их Ирина. - Наша Лена за бедного бы ни за что не вышла. У неё, наверняка, все есть. Она сама выбрала свою жизнь.
   На этом и согласились. И вот уже около пяти лет об Елене не было ничего известно. Нет, иногда приходили открытки, где говорилось, как Елена хорошо живет, и все.

Елена и её дети.

   Судьба не была благосклонна в то время к Елене, потому что генеральский внук родился раньше времени и внуком признан не был. Если Елене удалось обвести вокруг пальца мужа и свекра, утверждая, что малыш родился восьмимесячным, то генеральша, заподозрив, что невестка темнит, обратилась в больницу. Ребенок был доношенный, крупный, здоровый и чужой. И Елена к тому времени уже перестала нравиться родителям мужа: ленивая, неряха, весь день только и лежит, покуривает, даже беременность не отучила Елену от этой вредной привычки. В доме мужа молодая жена развезла грязь, которую не замечала. Генеральша была в ужасе. Всеволод тоже был не в восторге от жены: мало того, что не хочет заниматься домом, не готовит еду, она не прочь и гульнуть, некоторые его товарищи уже хвастались победами над его молодой женой. И это во время беременности! А что дальше будет? Поэтому, когда родился малыш, от Елены избавились - откупились. Ей отдали старую однокомнатную квартиру, которая раньше принадлежала Всеволоду, куда и отвезли женщину из роддома, снабдив достаточно крупной суммой денег. "Живи сама, - сказал Всеволод, - как хочешь. Алиментов от меня не получишь!" Всем было решено говорить, что Елена ушла сама.
   Елена сильно не расстроилась. Деньги у неё пока были. Появились вскоре и любовники. Маленький сын был спокойный, спать по ночам давал, она даже полюбила своего малыша, но ласкала редко. А вот родителям и сестре стыдно было признаться, что выгнали её из генеральского семейства. Поэтому она и сочинила байку про богатого мужа. А через полгода встретила Вадима, художника. Он давно заметил молодую очаровательную маму, одиноко гуляющую с коляской. Познакомился, выразил желание написать её портрет. Елена, почувствовав новую добычу, стала изображать из себя скромную женщину, не избалованную судьбой. Она попала в точку. Вадим любил помогать несчастным, сначала часто разговаривал с женщиной, качал коляску, потом Елена пригласила его к себе. В доме было все старенькое, но чистенькое. Елена специально убралась. Вадим полюбил эту очаровательную блондинку. И она к нему потянулась - устала от одинокой жизни. Перебралась в комнату Вадима, свою квартиру сдала, мальчик рос с Вадимом, стал звать художника папой, и тот не обижал малыша, играл с ним, читал книжки, учил рисовать. Всё было хорошо. Наученная горьким опытом, Елена держалась за Вадима. Порой он дорого продавал свои картины, деньги в семье были. Вадим Елену работать не заставлял, она была для него и музой, и натурщицей, за свои картины Вадим получал большие деньги, говорил, что в скором времени купит новую большую квартиру и большую дачу. Вот только мать Вадима невзлюбила Елену, отказывалась с ней даже знакомиться. Через два года Елена забеременела, аборт Вадим не дал делать. Он обещал жене нанять няню для ребенка, чтобы его Леночка не уставала. А через год они уедут за границу, Вадим ждал вызова от брата. А пока он напишет портрет беременной жены с большим животом. Потребовал Вадим, чтобы они и расписались, мальчика Елены он собирался усыновить. Но не успели до рождения дочери. В тот день, когда родилась Люся, Вадима сбила машина. Радостный, он спешил из роддома к своей матери рассказать о рождении внучки. Надеялся, что новоиспеченная бабушка, узнав о рождении маленькой Люськи, захочет наладить отношения с невесткой. Но художник не добрался до дома матери. Пьяный водитель несся на зеленый свет. Вадим скончался моментально на месте. Мать Вадима, Серафима Леонидовна, надменная дама, ненавидящая всех женщин сына, сама его похоронила, не сообщив Елене, не дав проститься. Внучкой не интересовалась, заявив, что девочка не от Вадима. Забрала ключи от мастерской, где были лучшие работы сына, невестке передала, что может жить в комнате сына, в коммуналке. В новую большую квартиру пусть даже и не суется. От Елены в очередной раз откупились, на этот раз комнатой в коммуналке. Только первый раз женщина расплатилась за то, что пыталась скрыть правду; второй раз судьба нанесла удар просто так, без всяких причин.
   Елену из роддома забрали соседи по коммунальной квартире. Женщина пыталась поговорить с Серафимой Леонидовной, но та не пустила женщину в дом. Елена съездила на кладбище, после купила водки и выпила. Немного стало легче на душе. И она запила. Водка глушила тяжелые беспросветные мысли. Если бы не соседи по квартире, дети бы умерли с голоду. Они подкармливали мальчика, они фактически забрали себе Люсю. Так прошло два года. Елена приобрела приятеля, такого же забулдыгу, как и она. Все то хорошее, что разбудил в ней Вадим, что появилось с рождением детей, было потеряно безвозвратно. Даже эгоизм Елены отошел на второе место, на первом было желание одно - выпить. Ничто уже не напоминало прежнюю красавицу: светлые волосы от грязи сделались серыми, лицо стало темным, Елена прекратила следить за собой. Она пропила все из дома, она бы пропила и детей, но малоразговорчивый и сердитый сосед, в семье которого и обитали постоянно дети, как-то сказал:
  -- Ленка, смотри, если в один вечер я не увижу твоих детей, я не буду заявлять в милицию, я убью просто тебя.
  -- Ну ты, поугрожай, - пьяно заикнулся было сожитель Елены, Андрей.
  -- А тебя замочу в первую очередь, - спокойно ответил сосед. Потом подумал и добавил: - А может, мне тебя заранее убить, чтобы ты не мешал людям пьяными криками, не пугал детей.
   Забулдыга посмотрел на тяжелые огромные ручищи соседа и заявил:
  -- Кому нужны эти малявки? Что я денег на водку не найду?
   И оба они забыли о детях. Иногда в Елене совсем ненадолго просыпался материнский инстинкт, обычно это было по утрам, когда она недолгие минуты бывала трезвая. Женщина обнимала своих детей, плакала. Мальчик гладил по волосам, пытался утешить маму, маленькая Люська пугалась, пыталась убежать.
   Органы опеки уже поднимали вопрос о лишении Елены материнства, как вдруг в светской хронике она увидела молодого богатого предпринимателя Васильева и его жену. Это были Ирина и Тимофей.
   Первое чувство было удивление. Недотёпа Ирка так хорошо устроилась в жизни. Потом проснулся эгоизм - это несправедливо - она, Елена, должна жить лучше сестры. А следующая мысль - вот с кого можно вытрясти денег и купить сколько хочешь водки. И много других предположений пронеслось в трезвой пока еще голове.
   Женщина поделилась своими замыслами с сожителем. Вдвоём с Андреем они узнали адрес Тимофея. И, забрав тайком от соседки двухлетнюю дочь Люсю, они отправились в пригород А-ска за деньгами.
   Елена в тот день помылась, причесалась, оделась в чистую одежду.
  -- А вдруг у Ирки есть прислуга, - сказала она. - Меня могут за Ирку принять, мы же близнецы. Представь, сестры дома не будет, уж я тогда все закоулки обыщу. Там, наверняка, есть деньги и драгоценности.
  -- Правильно мыслишь, - поддакнул сожитель. - А малявку зачем с собой взяла? Ноет без конца, надоела. Чем бы заткнуть её.
   Испуганная Люська без перерыва плакала в электричке, забившись в угол. На странную пару с ребенком уже начали обращать внимание другие пассажиры.
  -- Ирка у нас добренькая, во-первых, увидит меня с ребенком и больше даст денег, - объяснила Елена. - Во-вторых, она тут же захочет Люську забрать у меня. Помнишь, сосед угрожал убить меня, если я продам ребенка. Так я родной сестричке девчонку оставлю, за денежки, разумеется. Соседям скажем, что с теткой теперь Люська. Потом всегда с Ирки можно будет вытрясти денег. Не будет давать, я скажу: тогда отдавай Люську.
  -- Ух ты, какая умная, - подивился Андрей.
  -- Ну, а потом и с сыном похожий спектакль сыграем, только еще лучше - хриплым пропитым голосом засмеялась Елена. - Так что в ближайшее время мы деньгами сорить будем. Богатый Тимка Васильев платить будет.
   Дом Елены разыскали без труда. Красивая черноволосая женщина подозрительно посмотрела, но дорогу показала дорогу. Это была Марина. Её насторожила странная пара. Женщина быстро забежала домой, позвонила Ирине, та ответила, что поводов для волнения нет, это её сестра Елена с ребенком.
  -- А странный мужик? Грязный такой! Он не в доме? - поинтересовалась Марина. - А то смотри, сопрет что-нибудь!
  -- Какой мужик? - не поняла Ира. - Нет никакого мужика, Лена одна пришла, то есть только с дочкой. Такая хорошенькая девочка...
   Марина почувствовала тревогу. Она выбежала на улицу, обнаружила, что мужик прячется в густых зарослях жимолости. Прихватив увесистую палку, Марина вышла через соседний деревянный дом и спряталась в зарослях акации, наблюдая за мужиком.
   Андрей остался за воротами, опасаясь, что при виде его испитой физиономии им просто не откроют дверь. На всякий случай присел в кусты.
   Ирина открыла дверь и сразу узнала в потрёпанной женщине свою сестру.
  -- Лена? - с ужасом произнесла она. Лена! Это ты?
  -- Да, я. Что, изменилась? - пропитым голосом ответила сестра.
   За руку Елены цеплялась плачущая худенькая девчоночка.
   Когда Ирина увидела это большеглазое создание, тоненькие ручки и ножки, что-то сжалось в сердце женщины. Она присела, взяла ребёнка на руки, прижала к себе, плачущая девочка сразу замолчала:
  -- Правильно все Ленка придумала, - довольно констатировал в кустах Андрей в предвкушении большого количества хорошей водки. Он начал уже мечтать, как они возьмут две литровые бутыли, и ни какой-нибудь дешевой левой водки, а настоящей. Денег много будет теперь.
  -- Заходи! - пригласила Ирина сестру.
   Сама с девочкой на руках пошла в комнату. Быстро накрыв на стол, пригласила поесть. Малышка потянулась к хлебу, с аппетитом ела суп, схватила тонкой ручонкой кружок колбасы. Ира с жалостью следила за ребенком. "Господи, девочка голодает, - думала она. - Надо что-то делать, что-то предпринять!"
  -- За встречу не нальёшь? - недовольно пробурчала Елена.
   Ирина пристально посмотрела на сестру:
  -- Ты пьёшь, Лена? Не надо. На кого ты стала похожа! Мама бы ужаснулась, увидев тебя...
  -- А тебе какое дело, на кого похожа, живу, как хочу!
  -- Ты всегда жила, как хотела. Ни с кем не считалась. Почему ты не пишешь родителям. Они же переживают. Папа весь седой стал.
   Девочка опять потянулась за хлебом и колбасой. И Ирина неожиданно даже для себя сказала:
  -- Лена! Леночка! Отдай мне её.
  -- Кого? - не поняла сестра.
  -- Девочку твою, кстати, как её зовут?
  -- Люлька.
   Так называл малышку старший братик. А Ира продолжила:
  -- У нас нет детей. И не будет. По моей вине. Я не могу выносить ребёнка, у меня слабые мышцы матки, поэтому выкидыши. Уже было несколько. Мы чего уже только не пытались сделать, в какие клиники не обращались...
   Молодая женщина ласково смотрела на ребёнка, который был так похож на обожаемую в детстве сестричку Леночку.
  -- Отдай, Лен, мне девочку, зачем она тебе? Ей лучше у меня будет, и тебе свободнее. Ну хочешь, я денег тебе дам.
   Ирина понимала: нельзя оставить девочку с пьющей сестрой. Погибнет ребенок. Обязательно надо забрать.
   Поток самых неожиданных чувств захлестнул Елену. Но, как всегда, на первом месте была зависть к тому, что кому-то лучше, а особенно ей, вечно правильной Ирке. Той должно быть плохо, больно, и надо сделать ещё хуже, больнее.
  -- Не отдам, - Елена почти кричала. - Мучайся без детей! Не нужны мне твои деньги. Ты всю жизнь была хорошая, а Бог-то тебя наказал! У тебя нет детей, и твой Тимка бросит тебя, рано ли, поздно ли! И вспомнит меня! Меня! Не тебя! Я, это я родила от него мальчика, я, не ты! Тимка узнает и от тебя уйдёт ко мне.
  -- Остановись, что... что ты говоришь? - еле слышно прошептала Ирина.
   Елена замолчала не потому, что пожалела сестру, это чувство ей было неведомо, просто высказанная в злом порыве мысль так понравилась ей, что она решила пока не брать, в самом деле, денег, не продавать Люську. Лучше отбить мужа у сестры. Тогда всё это, она окинула взглядом со вкусом обставленную гостиную, будет принадлежать ей, а Ирка пусть выметается. Тимка, наверняка, как все мужики, мечтает о сыне, а тут, на тебе, готовенький сынок. Рассмеявшись, женщина взяла вновь заплакавшую дочь и вышла из дома, совершенно забыв, что её ждёт за густыми кустами жимолости сожитель.
  -- Лен, - крикнула Ира вслед, - Ты правду сказала про сына Тимофея?
  -- Правду, правду, мучайся теперь, жди, что Тимка завтра тебя бросит, - ответила Елена. - Да заткнись ты, - крикнула она на ребенка.
   Оглушенная известием о ребенке Тимофея, Ирина еще несколько минут сидела неподвижно, не обращая внимания на доносившийся с улицы шум. Потом вскочила: "Господи, Боже мой, ведь Лена унесла девочку. Вон как громко она плачет, заливается. Надо отобрать, дать денег, много денег, нельзя пьяной женщине отдавать малышку!". Ирина бросилась следом за сестрой...
   Трезвый и поэтому очень злой Андрей вылез из кустов и хрипло произнёс, обращаясь к сожительнице:
  -- Давай сюда.
  -- Чего? - не поняла разозленная разговором с сестрой Елена и опустила на землю девочку.
  -- Деньги!
  -- Да подожди ты, обойдёшься. Не будет сегодня денег. Я отказалась!
  -- Что? - Андрей даже не мог себе такого представить: отказаться от даровых денег.
   У него горело всё нутро, надо было выпить, а дура Ленка не хотела отдавать деньги. Она, наверняка, взяла их и спрятала. Сама хочет, одна, выпить хорошей водочки, а ему, Андрею, ничего! Но Андрей не таков. Он свою долю получит. Негодяй подскочил к женщине, схватил закричавшего ребёнка, резко толкнул Елену. Та упала на твердую плитку тротуара, стукнулась виском, застыла, неловко повернув голову. Сожитель заорал:
  -- Гони сюда деньги, а то пришибу это отродье! - Андрей пнул лежащую женщину.
   Елена не пошевелилась. Ребёнок уже не плакал, а хрипел в руках орущего негодяя. Но у того была одна мысль: "Выпить, выпить, выпить!" Он со злобой бил ногами Елену:
  -- Деньги, деньги давай!
   Из-за поворота показалась легковая машина, остановилась напротив лежащей Елены. Из машины выскочил мужчина. Сожителю Елены такое совсем не понравилось.
  -- Стоять! - заорал Андрей. - Не то я убью её.
   Он поднял вверх за шиворот задыхающегося ребенка, всем видом показывая, что бросит его на землю изо всей силы. Сам же стал тихо отступать к кустам, надо бежать, как вдруг что-то с силой ударило его сзади по голове. В глазах потемнело. Он упал. Подоспевший на помощь сосед скрутил его.
   Марина подхватила на руки плачущего ребёнка.
  -- Тихо, моя маленькая, тихо. Злой дядька больше тебя не обидит. Тихо, моя хорошенькая. Тихо.
   Из дома выбежала Ирина и бросилась к сестре:
  -- Лена, Леночка, сестричка моя, - плакала она, - вставай! Я отведу тебя в больницу, ты будешь прежней красивой Леночкой. Будешь растить дочку.
   Та молчала. Первым что-то понял Тимофей. Он попытался найти пульс на шее женщины. Под пальцами ничего не прощупывалось, никаких толчков.
  -- Ира, - тихо произнес он, - она мертва. Слышишь, Ира. Отпусти её. Надо вызвать милицию.
   Ирина присела возле сестры и тихо продолжала плакать. А девочка на руках Марины стала вырываться, сказала тоненьким голосочком: "Мама", - и потянулась к Ирине. Марина отпустила малышку, та подошла на нетвердых ножках к плачущей женщине, обхватила её ручонками и опять произнесла:
  -- Мама, - и стала грязными ручонками вытирать слезы Ирине. - Не плачь!
  -- Как тебя зовут? - Тимофей присел возле жены и дочери.
  -- Люка, - доверчиво сказала малышка.
  -- Люлька,- повторила Ира.
  -- Какое странное имя?
  -- Наверно, Юлька,- предположила Марина.
  -- Юлька, Юленька,- повторила, не соображая, Ирина. Она прижала к себе доверчиво прильнувшую девочку. - Моя Юленька.
  -- Но вот у нас с тобой есть дочка,- это сказал Тимофей.
   Ирина окончательно разрыдалась.
   Так Люська стала Юлькой, нет, Юленькой, маленькой доченькой, и нашла новую ласковую мать и любящего отца.

Юлька.

   После всего произошедшего у Георгия наступило резкое ухудшение. Химиотерапия задержала смерть, продлила жизнь, но ненадолго. И везде всегда рядом с ним была его верная похудевшая Марина.
   Ирина и Тимофей заходили, но ненадолго. Им особо не радовались, это видно было по Марине. Георгий порой пытался шутить по-прежнему. Только окружающим становилось не по себе от этих шуток. Все старались делать вид, что жизнь идет своим чередом. Она и шла, но у всех по-разному.
   На семью Васильевых свалилось множество забот, среди которых похороны Елены. Прилетели родители, Ариадна Сергеевна разнервничалась, ругала себя, что не искала все эти годы Елену, поверила её глупому письму, в результате у пожилой женщины резко подскочило давление, она слегла. Эдуард Петрович держался, как мог, днём играл с появившейся так неожиданно внучкой, радовался всем сердцем, видя улыбку на худеньком личике девочки и радость в глазах Ирины, обращенных на ребенка, и благодарил небо за её появление. А бессонные ночи сваливались на Иру. Маленькая Юлька совсем не спала, а если засыпала, то кричала во сне. Успокаивалась лишь на ласковых женских руках. Чтобы ребёнок хоть немного поспал, Ирина ночь напролёт держала девочку, прижав к себе, укачивала. Иногда её сменял Тимофей, но у него ещё и работа, он за рулем, и нет верных помощников: Георгия и Марины, всё приходилось делать самому. Ирина гнала мужа спать. Измученная, она похудела, болели от недосыпа глаза и голова, женщина не успевала заниматься домом. Пришлось взять помощницу по хозяйству. По рекомендации старого знакомого, Виталия Баранова, начальника милиции, Тимофей привез немолодую женщину, молчаливую, но очень порядочную и чистоплотную. С Марьей Ивановной стало легче. Новая домработница жила у них в доме, хотя у неё была своя крошечная квартирка в одном из хрущевских домов А-ска. Когда-то Марья Ивановна имела большой дом в Прибалтике. Муж её умер. На дом претендовали местные наследники. Женщину в эти сложные годы выставили из Прибалтики по одной причине - она была русская. За дом заплатили совсем немного. Марья Ивановна была рада и этому, других выгоняли просто так. Звала она с собой и единственную сестру с дочерью, но сестра в это время вышла вторично замуж и отказалась уезжать. Марья Ивановна вернулась одна на историческую родину - в А-ск. Связь с сестрой вскоре оборвалась. Марья Ивановна все деньги вложила в крошечную квартирку. Свой угол теперь был. Но и жить на что-то надо. Но женщины в возрасте не требовались никуда. Поэтому Марья Ивановна была очень рада предложенной работе, она успевала все: убиралась, готовила еду, следила за маленькой Юлькой, лишнего никогда не говорила. Услышав, как кричит по ночам девочка, женщина впервые осмелилась дать совет: найти какую-нибудь бабушку, что умеет лечить, пусть та пошепчет над ребенком, и добавила под конец:
  -- Вы не держите всю ночь на руках Юлю, положите с собой в постель. Вот увидите, девочка будет чувствовать, что вы рядом, вскрикнет во сне и успокоится. Потом она разоспится, вы переложите в кроватку её, только пусть рядом её кроватка стоит, чтобы вы руку протянуть всегда могли. А если не будет спать в своей кроватке, то рядом с вами. И вы хоть немного поспите.
   Бабушку пока не нашли, а с кроваткой так и сделали. Ирина стала немного высыпаться, успевать что-то делать и по дому, но Марью Ивановну оставила у себя. С ней было намного легче.
   А вот разговор с мужем о его сыне, втором ребенке Елены, Ирина никак не решалась начать. Не знала, как сказать, всё думала, правда ли это.
   Остались позади похороны, прошли девять дней, сорок, уехали к себе родители. Как-то ночью опять раздался отчаянный крик маленькой девочки, ничто не помогало, даже на руках Ирины она скулила потихоньку до самого утра. Женщина вспомнила о совете найти бабушку, умеющую лечить. Сосед Виталий Баранов, который знал все, помог найти знахарку.
  -- Чего далеко за бабками-шептуньями ходить! - заявил он. - Вот позовите соседку, жену Димки Королева. Ну и что такого, что молодая. Альку Королеву вся округа ведьмой зовут. Она мудрая баба, даже диких собак укрощает одним взглядом. Сам видел!
   Ирина знала немного Алину Королеву, как-то на каком-то празднике их познакомили. Женщина ей понравилась. И теперь Ирина осмелилась и позвонила ей. Та засмеялась в ответ, сказала, что не по адресу немного, это не она, а её тетушка умеет лечить людей, а про неё больше треплют языком. Но Ирине повезло, говорила Алина, сейчас её тетушка гостит здесь, вот она умеет лечить, заговаривать. Вечером две удивительно похожие зеленоглазые женщины, молодая и в возрасте, зашли к Ирине. Та, что постарше долго смотрела на девочку, потом вздохнула:
  -- Да, досталось тебе, малышка. Много страху натерпелась. Но все позади, с тобой новая мама.
   Она умыла девочку тыльной стороной ладони, выплеснула эту воду на землю, в траву, попросила сделать на этом месте дорожку из плиток, чтобы зло не вернулось. (Ирина давно хотела там сделать узенькую тропинку из кирпичей, так что совет женщины был выполнен). Перед тем, как женщины ушли, Алина взяла руку Ирины:
  -- Сейчас погадаю тебе на прощание, - засмеялась она. - Тетушка, фея моя, проверь, правильно ли я вижу будущее. Вот ты мне нагадала четырех детей. Я уже двоих родила и еще рожу. А у вас, Ирина, по руке я вижу троих. И все ваши. Так, тетушка?
  -- Так, - засмеялась та. - Ты правильно усвоила мои уроки.
   Эти очаровательные разговорчивые доброжелательные женщины были совсем не похожи на колдуний. Денег не взяли.
  -- Нельзя, когда лечишь детей брать деньги, - сказала старшая, - иначе заговор силу потеряет.
  -- Всего вам хорошего, удачи во всем, - добавила младшая. - Все у вас будет хорошо.
   Женщины ушли. Забежала на минуту усталая Марина.
  -- Зачем к тебе приходила Алина? - спросила она.
  -- Юльку попросила полечить. Сильно кричит во сне.
  -- Ну что, помогли они тебе? - спросила соседка.
  -- Не знаю, но хочется верить, что помогли, - ответила Ира. - Какие-то легкомысленные, хохочут все больше, будущее предсказывают. Над Юлькой, так, слегка шепнули, и все.
  -- А ко мне сначала отказались даже идти, я ведь тоже обращалась к ним, - с горечью проговорила Марина. - Алина взяла мою руку, посмотрела и молчит. Я спросила, чего страшного она увидела. Та опять молчит. А её тетушка тихо так говорит: "На руке-то у тебя все хорошо, только ты сейчас не поверишь в это". Я говорю: "Значит, Гоша жить будет?" А Алька отвечает: "Его уже нет!".
   Не выдержав, Марина разрыдалась и продолжила:
  -- Знаешь, тетушка так сердито посмотрела на Алину и сказала: "Лучше бы ты, Алечка, соврала". "Лучше, - ответила Алина. - Но сильному человеку ото лжи будет хуже. И Марина сама уже все знает!"
  -- Так они так и не пошли к тебе? - спросила Ирина.
  -- Были, - нехотя ответила Марина.
  -- Ну и что?
  -- Они с Гошей без меня говорили, - с какой-то странной интонацией проговорила женщина. - Он попросил об этом...
  -- О чем? - не поняла Ирина.
  -- Приблизить смерть. Тетушка Алькина сказала ему: " Мы не Боги, не можем распоряжаться жизнью человека. А если бы могли, все равно бы не стали". А Алька уже уходила, вернулась и говорит: " Прости меня, Дева Мария! Но не могу я больше так! Не могу!" Тетушка пыталась её остановить, но она вернулась в спальню к Гоше. Что-то она сделала, Гошка спал всю ночь ту спокойно. А сама Алька вся серая вышла. Тетушка я слышала говорила ей за воротами: "Зачем ты это сделала? Он уже в другом мире". " Я только боль сняла", - грустно проговорила Алина. "А себе?" - укоризненно смотрела тетушка. "А себе добавила. Хотя у меня её столько, что больше или меньше разницы нет". Ой, я пойду, - спохватилась Марина, - там Гоша один. Знаешь, врет Алька. Не умрет мой Гоша! Не дам!
   Марина убежала.
   А Юлька стала понемногу приходить к норме: спать, играть, бегать по дому. Её кроватка стояла рядом с родительской. Девочка теперь охотно спала в ней, любила там просто играть, забиралась сама, занавешивала покрывалом барьерчики, все, кроме одного - с которого видна была Ирина, садилась, новая мама подавала ей игрушки, девочка часами разговаривала со своими мишками, зайчиками, куколками...
  -- Чувствует себя защищенной, - объяснила все та же Марья Ивановна, - поэтому и забирается туда.
   Но случалось, хоть теперь очень редко, но будила девочка своим криком родителей. В одну из таких ночей Ира и начала разговор.
  -- Ты не жалеешь, что мы оставили Юльку себе? - спросила она Тимофея. - Вот, опять не спим!
  -- А куда же её? - удивлённо ответил муж.
  -- Мама хотела забрать.
  -- Нет, - засмеялся Тимофей, - я сам нашу Юляшку люблю.
   Тимофей, действительно, привязался к девочке.
  -- Тима, - Ира подыскивала слова, - а ведь у Лены ещё был ребёнок. Она замуж беременная выходила. Ты же знаешь.
  -- Она родила того ребёнка?
  -- Не знаю, - ответила жена, - но сын у неё ещё есть.
  -- Точно?
  -- Да, она сама мне в тот день сказала.
  -- Что же ты молчала? Как же там ребёнок? Один в доме... Надо его взять... - муж волновался.
  -- Там мальчика нет, я съездила на квартиру к Лене. Посмотрела прописку по паспорту. Знаешь, она выписалась месяц назад и нигде больше не прописана. Я по старому месту прописки была. Там живут посторонние люди. А ребёнка нет. Они утверждают, что у Елены только один был ребенок. Мальчик.
  -- А Юлька?
  -- Не знаю, я запуталась. Соседи говорят, что точно был мальчик.
  -- Надо мальчика нам найти, - Тимофей был явно взволнован.
  -- Тима, этот мальчик - твой сын?
   Муж вопроса не понял.
  -- Если ты хочешь, мы его заберём. Да куда ещё его деть?
  -- Тима, - Ирина говорила очень тихо, - Лена сказала, что родила от тебя. У вас когда-нибудь что-нибудь было.
   Муж молчал. Потом спросил:
  -- Сколько лет мальчику?
  -- Я не знаю, я ничего не успела спросить. По данным паспорта Елены, ему четыре года.
  -- Знаешь, Ира, я тебя очень люблю, сразу полюбил, как увидел, тебя - не Елену.
  -- Так может у Елены быть ребёнок от тебя? - перебила его жена.
  -- Может, - тихо ответил муж, и немного погодя добавил: - Может и от Гошки.
   И начал рассказывать тот далёкий эпизод.
  -- Почему ты раньше не говорил об этом? - спросила Ира.
  -- В те дни ты бы не простила мне этого. Я не хотел с тобой расставаться.
  -- Да я знала всё от Елены. Думала - сочиняет, чтобы мне сделать больно, - и, помолчав, добавила. - Надо найти мальчика и взять к нам. Марине ничего не говори. Ей сейчас очень плохо, а Гошке...
  -- Ну если его это сын, все равно возьмем... Маринке говорить не будем, - продолжил Тимофей.
  -- Почему?
  -- Маринка отберет сразу, я это знаю. Все, что Гошкино, для неё свято.
  -- Нет, Тим, я точно знаю, я уверена, это твой мальчик... Наш, значит...
   Тимофей благодарно обнял жену.
  -- И ещё одно непонятно, - продолжила Ирина, - в паспорте Лены нет записи о рождении Юли. Люди, которые живут в её квартире, тоже ничего не знают о девочке.
  -- Разберёмся, не переживай, - ответил муж.
   Люди, которые жили в бывшей однокомнатной генеральской квартире, знали, где обитала Елена. Но, увидев её сестру, хорошо одетую, приехавшую на дорогой машине, испугались. Думали, что вернулась Елена. Узнав, что это сестра-близнец, стали строить из себя дурачков: они ничего не знают ни про детей, ни про Елену. Месяц назад настоящие владельцы квартиры напоили Елену до невменяемого состояния и заставили подписать документы на куплю-продажу. Пьяная Елена все подписала. Она ни копейки не получила за свое жилье. Теперь это сделка могла быть и расторгнута. Поэтому, узнав, что бывшую хозяйку убили, обрадовались и, скрывая свою радость, стали твердить, что ничего не знают. Занятая проблемами мужа, Марина только на минуту заскочила на похороны, она не знала о трудном разговоре Ирины и Тимофея о старшем брате Юльки, о том, что спустя годы Тимофею пришлось рассказать о той далёкой выходке Елены и узнать, что у него, вероятно, есть сын. А про связь Георгия и Елены Марина знала. Муж сам ей рассказал, увидев мертвую Елену.
   Никаких документов, кроме паспорта, у Елены с собой не было, а её сожителя Андрея не стало в тот же день: он пытался бежать. Выбрал, как он считал, удачный момент. Перед приближающейся электричкой оттолкнул конвойного и бросился на другую сторону железнодорожного полотна. Он не успел. Электричка потащила его несколько метров. Андрей умер на месте. Что же, одним бомжем стало меньше, милицию не интересовало, кто он, откуда.
   Тимофей тоже побывал по адресу, указанному в паспорте Елены. Ему повторили те же самое: Елена в этой квартире уже не жила несколько лет, месяц назад продала им свое жилье. Новые жильцы по-прежнему твердили, что не знают, где обитала Елена, что она, продав квартиру, больше ни разу здесь не появилась. И что удивительно, и в домовой книге по этому адресу были зарегистрированы только двое: мать и сын, Юльки не было нигде. "Чей же это ребёнок? - думал не раз Тимофей. - Может, того забулдыги, что убил Елену?" И сам отвечал: "Нет, Юлька Иру назвала мамой, значит она дочь Елены". Довод был слабенький, девочка могла звать Елену матерью, для этого не обязательно рожать. Тимофей разыскал даже Всеволода, первого мужа Елены. Всеволод подтвердил, что Елена родила мальчика, что это был не его ребенок, и дальше отказался говорить.
   Пооббивав пороги чиновников, пытаясь безуспешно найти следы девочки хоть где-нибудь, хоть какую-нибудь запись о её рождении, Тимофей, видя, как жена привязалась к ребёнку, (да и он сам полюбил девочку), махнул рукой на закон, заплатил, кому надо, и принёс документы, что Юля - их дочь, рождённая 17 мая (в этот день пришла и погибла Елена) два года назад. В графе мать было записано Ирина Эдуардовна Васильева, отец - Васильев Тимофей Матвеевич.
   Ирина сумела простить мужу нечаянную связь с сестрой. Радовалась, что у них есть теперь девочка. Но её преследовал сон: плачущий голодный мальчик кричал ей:
  -- Ты почему меня не нашла?

Георгия не стало.

   Лето Георгий пережил, а осень принесла новые, тяжкие муки. Боли становились день ото дня сильнее, кололи наркотики. Марина не отходила от мужа, он угасал. Уже никто не верил в возможность выздоровления. Одна жена твердила:
  -- Ты будешь жить!
   Друзья навещали его и мысленно прощались, потому что Марина была готова загрызть каждого, кто хоть чуть намекал на страшный исход. Двадцать второго ноября Георгию стало совсем плохо, он начал задыхаться. Марина, подключив кислород, заставляла дышать мужа.
  -- Ты не умрёшь, я не дам, - почти что кричала она. - Дыши! Слышишь! Дыши!
   Ирина, которая увидела, что не гаснет свет в доме друга, сразу все поняла и прибежала сюда. Она пыталась образумить Марину, дать спокойно уйти Георгию в иной мир, но ничего не помогало. Прибежавший Тимофей пытался её оттащить от умирающего друга, но Марина с неизвестно откуда взявшейся силой отшвырнула его и продолжала заставлять биться сердце мужа. Тимофей в отчаянии побежал за помощью в расположенную неподалеку местную больницу. Привёл старого деревенского врача, тот очень спокойно и властно отстранил женщину, сказав:
  -- Зачем вы его мучаете, дайте ему уйти, отпустите его. Поймите, вы делаете сейчас ему еще хуже. Вашего мужа уже нет.
   И Марина послушалась. Она заплакала, села на пол возле кровати, обхватила голову руками. Ирине показалось, у неё не в порядке с головой, потому что женщина стала раскачиваться взад и вперед.
  -- Вот и все, - сказала она.
   Последовала пауза.
  -- Вот и все, - повторила женщина, все также качаясь.
   Очередная пауза.
  -- Вот и все, - закричала Марина.
   Через несколько минут Георгий умер. Он судорожно вздохнул, в последний раз его лицо исказилось судорогой, лицо повернулось вправо, к сидящей на полу Марине, он нашел её глазами, лицо его приняло спокойное выражение, легкая улыбка появилась на губах.
  -- Все хорошо, - сказал врач, - ваш муж смотрит вправо, значит, мы правильно все сделали.
   Словно сомнамбула, женщина встала, повернула правильно голову Георгию, сложила руки на груди и отчаянно зарыдала на несколько минут. В эти мгновения она выплакала все свои слезы. Врач подошел к ней со шприцем. Марина резко повернулась к нему. Словно и не было трясущихся плеч, захлебывающих рыданий, женщина замолчала и пыталась отмахнуться:
  -- Я контролирую себя.
   Ирина обняла её и увела в другую комнату. Все тот же врач пошел следом. Все также в руке был шприц.
  -- Дайте вашу руку. Я сделаю укол.
  -- Зачем? - равнодушно спросила Марина..
   На что врач разумно ответил:
  -- Ваши силы на исходе, вы упадете через несколько минут. Вы на грани истерики. Не спорьте. Сколько уже времени не спите?
  -- Не знаю, - ответила женщина.
  -- Если не уснете, можете упасть в самый неподходящий момент. У вас сильное нервное истощение. Подойдите, я сделаю вам укол. Вы должны поспать. Вам еще хоронить мужа! Вы никогда не простите себе, если не проводите его в последний путь. Дайте вашу руку.
   И женщина вторично послушалась.
   После смерти мужа Марина напоминала автомат: ходили, говорила, но ни одной эмоции на лице не было, ни разу не дрогнула бровь, не мигали, казалось глаза, лицо напоминало гипсовую маску, с него исчезли все краски, остался только застывший мрамор. Женщина совсем не плакала. Через сорок дней после смерти Георгия Марина ушла, сухо предупредив друзей, что будет жить в Москве.
  -- Пожалуйста, не ищите меня, не навещайте. Я хочу побыть одна, - попросила она. - В квартиру Георгия я не пойду. Вернусь к себе, в бабушкину комнату.
   Остаться в большой квартире Георгия женщина не смогла, как и на даче, всё напоминало о муже. Поэтому и вернулась в комнатку, оставшуюся ей от бабушки. Но и здесь женщина не нашла успокоения. Когда-то отсюда она ушла в новую счастливую жизнь, ушла, полная надежд, ушла к Георгию, а теперь....
   Татьяна, соседка, собиралась замуж, слышать её весёлые речи, видеть радостное лицо было тяжело. У её будущего мужа тоже была комната в большой коммуналке, в небольшом доме в центре города, и Марина сама предложила обмен, Татьяна с Олегом обрадовались, разахались и объяснили, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, сами не решались заговорить об этом.
  -- Только комната у меня там на втором этаже, но здание старое, - предупредил счастливый жених, - и у соседей куча детей.
  -- Мне все равно, - равнодушно обронила женщина.
   Таким образом, Марина оказалась совсем в новом месте и стала учиться жить.
   Она вышла на прежнюю работу - учителем математики - в ближнюю школу. Деньги покойного мужа не трогала, не могла. Говорила себе: "Наступит покой в душе - тогда и осмелюсь, а сейчас..., нет, не могу". Да ей хватало тех копеек, что зарабатывала. Марине ничего не хотелось ни есть, ни покупать себе. Зачем?
   В коммуналке были огромная кухня и четыре большие комнаты. Одна теперь Маринина, вторая была закрыта, её владелец умер несколько лет назад, какое-то время там проживала его жена с детьми, но жена пропала куда-то, а мать владельца приказала закрыть эту комнату. Две самые большие комнаты принадлежали семье Гордеевых с кучей детей. Новые соседи оказались милейшими людьми. Валя была очень худенькая, улыбчивая, доброжелательная, сразу понравилась Марине. Её муж, Сергей, чем-то напомнил умершего Георгия. В те дни Марина, сама, не желая того, вглядывалась в прохожих, надеясь, как ни глупо это звучит, увидеть среди них мужа. Но сосед, в отличие от Георгия, был серьёзным, неразговорчивым и не рыжим, а фигуры издали можно было спутать: такой же рослый, крупный. Новые знакомые помогли занести вещи, расставить мебель. Близкие по возрасту Марине, они имели кучу детей. Старший Толик - серьёзный, даже угрюмый, неулыбчивый мальчик, тихий, молчаливый, в тоненьких очках в металлической оправе.
  -- В отца пошёл, - решила Марина.
   Ему было четыре года. Чаще всего он тихонько рисовал или листал книжку. С Мариной мальчишка подружился. Младшие сестрёнки были полной противоположностью: шумные хохотушки, проказницы и абсолютно одинаковые по внешности. Да, они были близнецами-тройняшками. Знакомясь, Марина подумала: "Вот почему их четверо: родили мальчика, захотели девочку, а получилось три девочки, куда же денешься".
   Но прошло полгода, прежде чем Марина смогла начать улыбаться детям и по-настоящему подружиться с соседями. До этого она вежливо здоровалась, о чем-то говорила, автоматически улыбалась детям, гладила их по голове, слушала их вопросы и не отвечала, потому что не улавливала смысла, часто приносила им по шоколадке, не слыша возмущения Сергея, который был против. Вот так она и жила: смотрела и не видела, слушала и не слышала. Как она не попала ни под какую машину, не знает. Марина была не против, только сразу бы насмерть. Но, видно, сильным оказался её ангел-хранитель.
   Жили Сергей и Валюша бедновато, но дружно, тепло своей души щедро дарили новой соседке, интуитивно чувствуя, что женщина страдает.
   Валя сидела с детьми, Сергей развозил хлеб, получал мало, бабушек не было - Валя и Сергей были детдомовцами. Прошло полгода. Рядом с этой шумной компанией Марина немного оттаяла душой. Она начала потихоньку улыбаться, глядя на проказы девчонок, полюбила говорить с Толиком, учила с ним буквы. Мальчик был умненький, она купила ему толстую дорогую красивую книжку. Ребенок был в восторге. Сергей же помрачнел и попросил соседку этого больше не делать - он хотел сам всего добиться. Марина плохо поняла его мысли. Валюша же часто болела, и тут уж Марина не смотрела ни на какие запреты, помогала, как могла. Покупала лекарства, если у соседей не оказывалось денег, варила еду, кормила повкуснее детей, несмотря на ворчание главы семейства. О прошлом им рассказала лишь то, что похоронила мужа.
   Иногда звонила Ирине и Тимофею, сообщала, что всё в порядке. Так и прошло время, приближался год со смерти мужа. Казалось, в душе наступил желанный покой. Георгий по-прежнему часто снился, просил его отпустить, что-то ещё говорил, она не могла разобрать.
   В день смерти мужа Марина поехала на дачу. Пришла на могилу, положила цветы. Нет, горе не ушло, оно спряталась глубоко в душу, и малейший толчок разбудил его. Опять беспросветные серые тучи окутали будущее. Спокойствие оказалось мнимым, а встречи с Тимофеем и Ириной было не избежать. Вечером она пришла к друзьям. Помянули Георгия, разговор не клеился. Тимофей попросил:
  -- Выходи на работу, мне нужна помощь.
  -- Нет,- тихо сказала молодая женщина, - не могу.
   И это "не могу" как-то сразу многое прояснило. Ирина тихонько дернула мужа за рукав, и Тимофей замолчал, Положение спасла маленькая Юлька. Она со смехом вбежала в комнату и залезла на руки отцу, Тимофей заулыбался, а Ира, строго нахмурив брови, спросила:
  -- Ты почему не в постели?
   Но за притворной строгостью, чувствовалась гордость за дочку. И весь остальной вечер Марина слушала о том, какая Юля умная, развитая. Глядя на девочку, она думала, что ребёнок изменил жизнь друзей, что любовь приёмных родителей изменила и саму девочку. Хотя она и осталась худенькой, что расстраивало Ирину, теперь это был ребёнок, весёлый, прыгающий, хохочущий и радующий родителей. Всё в Юльке было замечательно. Одно только огорчало маму, по её мнению, девочка плохо ела. Марина подумала, глядя на обильный богатый стол друзей:
  -- Сюда бы Валиных близняшек. Вот бы порадовалась тетя Ира пустым тарелкам. Закормили вы свою Юлечку, закормили!
   Стемнело. Марина стала собираться. Ира и Тимофей вышли проводить её. В старом деревянном доме на соседнем участке горел свет.
  -- Это там Алексей, мой друг, - пояснил Тимофей, хоть Марина и не интересовалась. - Бывший офицер, у него семья погибла, тяжело ему.
  -- Тима зовёт Алешу к себе работать, - добавила Ирина. - Мы приглашали его жить у нас, отказался.
   Марина ничего не ответила, а про себя подумала:
  -- Видеть ваши счастливые лица, Юльку и вспоминать своё, нет уж... Я бы тоже не пошла...
  -- Раньше бы всё расспросила, - одинаково подумали муж и жена. - Кто, откуда, побежала бы знакомиться, помогать... Нет, это не наш Журчеёк. Даже во время болезни Гошки она была веселей.
   Но вслух Тимофей только произнёс:
  -- Ты же не помогаешь, а Лешке и жить пока негде, да и работы нет, поддержать мужика надо, и мне надёжный человек нужен.
  -- Нужен, - равнодушно согласилась женщина.
   И заторопившись, Марина ушла.

В старом доме.

   Вечер тянулся и тянулся. Надо было, конечно, сегодня же вернуться назад, близняшки бы что-нибудь вытворили, она бы разбиралась, привезла бы им конфеток, Сергей бы заворчал, а Марина сказала бы, что надо помянуть мужа, пусть детки съедят сладости. Уж девчонки своими крепкими зубками тут же все смолотили. Грустные мысли крутились в голове. Зачем жить, для чего? Ответа не было. Попробовала посмотреть фотографии, стало ещё хуже.
  -- Нет, пока не надо мне сюда ездить, возле Валюши и детей спокойнее на душе, - пришла к такому выводу женщина, укладываясь спать. - Господи! Быстрее бы утро!
   Ночью она никак не могла уснуть. Промаявшись бессонницей часа три, от снотворного женщина решительно отказалась полгода назад, Марина встала и, накинув халат, вышла на воздух. Дождь давно кончился, было прохладно, даже холодно, и женщина уже хотела уйти, как её внимание привлекли какие-то звуки. Они доносились из деревянного старого дома. Марина прислушалась. Несомненно, там кто-то плакал.
  -- Там же, как его, друг Тимки, Алексей, - вспомнила женщина. - Тимка сказал, у него погибла семья.
   А далее, вспомнив, каково ей было год назад, когда хотелось кричать, и бывало невыносимо тяжело порой одной, она медленно пошла к дому. Она не знала зачем, что скажет, не думала об этом. Дверь была не закрыта. Марина вошла в низенькую комнату. Пахло пылью и мышами. Дом, несмотря на то, что здесь поселился человек, не приобрел жилого духа.
   Было темно. Выглянула на улице луна, возможно стало увидеть очертания человеческой фигуры. Мужчина, лежащий на кровати, в самом деле, плакал. Женщина присела рядом:
  -- Через год станет легче, - сказала она.
  -- Откуда ты знаешь? - мужчина, казалось, не удивился её появлению.
  -- Знаю, сама через это прошла.
  -- Так ты не Ирина?
  -- Нет, я не Ирина, я так, одна из приезжих, - уклонилась от ответа женщина и продолжила. - Когда не стало близкого мне человека, я думала, что жизнь кончилась: не могла видеть знакомых, друзей, их счастливых лиц, не могла говорить с людьми, а сейчас ничего, говорю, иногда даже смеюсь, и на душе порой бывает так спокойно.
  -- Какой уж тут покой, одна пустота.
  -- Будет и покой, пусть время пройдёт. Я даже порой решаюсь помечтать о счастье. Только знаю, его для меня не будет. Но это ничего, мне хватит одного покоя.
   Протянув руку, Марина, как ребёнка, ласково погладила взрослого человека по голове. Волосы были мягкие, как у Валиных близняшек. Он взял её пальцы и сжал в руке.
  -- Пожалуйста, не уходите, побудьте со мной.
  -- Хорошо.
  -- Спасибо, - мужчина прижал её руку к своим губам.
   Что и как было дальше, почему это случилось, Марина не могла ответить себе. Просто этот человек её обнял. Ей стало тепло. Так тепло не было никогда. Она в знак благодарности поцеловала его в щеку.
  -- Ты хочешь этого? - спросил мужчина.
  -- Да, - вырвалось у женщины.
   Мужчина нежно притянул её к себе. Марина все помнила, все ощущения, что ей было хорошо, помнила; но что заставило её решиться на это, не могла сказать, а может, не хотела. Она очень давно была одна. Целую вечность. Целую вечность к ней не прикасалась рука мужчины.
   Утром, проснувшись рядом со спящим Алексеем, удивившись ещё раз сама себе, женщина собрала быстро одежду и ушла. Она радовалась, что еще темно, что не видит лица человека, который был с ней этой ночью, который ей помог. Радовалась тому, что он спит. Радовалась и тому, что немного отвлекла от мрачных мыслей этого незнакомого человека. Марина знала это. И дай Бог, чтобы и незнакомцу стало лучше, пусть чуточку, но лучше.
   Не простившись с друзьями, вернулась в Москву на первой электричке, в свою комнату, к Валюше, Сергею и детям. По пути набрала целую гору конфет и всяких вкусностей. Впервые за долгое время у неё было хорошо на душе. Просто хорошо, без всяких на то причин. "Правильно говорят, пройдет год, и легче!", - думала женщина. Она позвонила, чтобы Ирина и Тимофей не волновались, для чего-то наврала, что уехала вчера поздним вечером на последней электричке.
   В тесной коммунальной комнатушке ей было спокойнее. И времени на грустные мысли меньше. Марина работала, вечером проверяла тетради, помогала Вале, гуляла с девчонками, а после этих прогулок все мысли вылетали, только желание отдохнуть оставалось. Если Толик предпочитал быть рядом с тетей Мариной, говорить с ней, обсуждать важные для него проблемы, то непоседливые девчонки лезли всюду: будь лужа - в лужу, будь яма - в яму, машина - под машину или в машину, в зависимости от ситуации. Сегодня они притихли возле будки трансформатора. Марина с ужасом увидела, что там приоткрыта дверь, и одна из близняшек уже стоит возле неё, смотрит с любопытством. Никогда женщина так быстро не бегала. Тревога оказалась ложной, в будке стоял электрик и разговаривал с девочками, объяснял, что сюда нельзя. Ночами же, когда Марина не могла уснуть, теперь чаще думала не о своём горе, а о случившемся на даче. Женщина размышляла, пыталась анализировать свои действия. Задавала себе вопрос, как она могла лечь в постель с незнакомым мужчиной, неужели она начинает забывать Георгия. Ответа не было, и виноватой перед умершим мужем не чувствовала. И знакомый повторяющийся сон изменился.
   Георгий также подъехал на машине. Сердце, как всегда, начало биться сильнее. Марина радовалась этой встрече и одновременно знала - это сон. Она ждала, что скажет муж, потому что была уверенность - он всё знает, и какое-то странное ощущение - от его слов зависит её дальнейшая жизнь. Вопрос прозвучал неожиданно:
  -- Ты жить-то собираешься?
  -- Я живу,- ответила Марина. - Учусь, по крайней мере.
  -- Вот и хорошо,- обрадовался Георгий. - Скоро ты меня, значит, отпустишь.
  -- Я не держу тебя. Я просто хочу быть с тобой.
  -- Нет, у тебя другая судьба, другой путь.
   Марина хотела опять сесть в машину, но Георгий уехал, сказав, как всегда:
  -- Я очень скучаю, но нам больше не по пути.
   Проснувшись, Марина подумала: может, правда, начну радоваться жизни.
   Чтобы не мучить себя мыслями, Марина взяла большую нагрузку в школе и давала частные уроки. Времени не оставалось совсем. Зато оно и не тянулось бесконечно. Быстрее летело.
   Однако через полтора месяца женщина почувствовала себя нездоровой: начались какие-то незначительные недомогания: тошнота по утрам, отвращение к мясной пище, желание поесть солёного. Она поделилась своими проблемами с соседкой. Валюша засмеялась, потом смутилась и сказала:
  -- Будь ты замужем, я бы подумала, что ты беременна.
   Марина задумалась, а потом пробормотала:
  -- В общем-то, для незамужней женщины это тоже не проблема.
   И замерла, поражённая простой мыслью: а ведь и для неё это очень возможно, ночь с Алексеем, две недели задержки, а что если... Она не осмелилась закончить эту мысль. Ничего пока не сказав Валюше, не зная радоваться или нет, женщина размышляла о возможном варианте развития событий. Ни до чего не додумавшись и ничего не решив, утром записалась на приём к врачу. После обеда, подходя к женской консультации, она поймала себя на мысли, что уже хочет, чтобы её предположение подтвердилось.
  -- Я хочу родить ребеночка! - говорила себе женщина. - Я хочу ребеночка!
   Через час выяснилось, что Марина беременна. Срок восемь недель.
  -- У меня будет рыжий маленький Антошка! - пронеслась мысль.
   И радость захлестнула её. Теперь в жизни появился смысл. У неё будет мальчик, только не Антошка, а маленький Георгий, Гошка.
  -- Надо узнать, какого цвета волосы у Алексея, - подумала Марина. - Может, тоже рыжие, и мальчик тогда будет рыжим.
  -- А если девочка у меня будет? - спросила она сама себя.
   И сама ответила:
  -- Пусть девочка, пусть не рыженькая, но моя! Имя для девочки я придумаю, а отчество в любом случае будет Георгиевна.
   Своей радостью Марина тут же поделилась с Валей. Та сначала озадаченно помолчала, потом, видя такое оживленное лицо соседки, обрадовалась, заворковала, обещала всяческую помощь, даже материальную. Хотя своих детей четверо, да и побаливала соседка, уставала, худела, иногда задыхалась, худенькая Валюша никогда не жаловалась. Марина заставила её сходить к врачам. Медики никакой болезни не нашли, советовали просто отдохнуть, побольше есть фруктов, да где тут с четырьмя детьми, и зарабатывал Сергей мало для шестерых.
   Сергей, узнав новость, нахмурился, спросил:
  -- Жить-то как будешь, на что?
  -- Проживу, - тряхнула головой Марина и про себя добавила: - Я же всё-таки богатая женщина. Погоди, Сережка, и тебя заставлю сменить работу. Надо Тимке позвонить, пусть поможет мужику. Все-таки детдомовские дети плохо приспособлены к современным реалиям. Не умеют пробиваться, ждут готового. И этот заладил одно - не буду на богатых работать, они все воры. Не все!
   Марина ожила с этого дня. В школе старшеклассницы шептались, что раньше не видели, какая она красивая. "И не старая совсем", - добавляли мальчишки. Учителя все в голос решили: у красивой сотрудницы появился бой-френд. Женщина вновь полюбила ходить по магазинам, но теперь по детским. Рассматривала игрушки, одежду для новорождённых. Как все беременные женщины, она стала суеверной, детские вещи смотрела, а покупать боялась. Говорила Валюше:
  -- Вот рожу - куплю обязательно.
   Валя грустно смотрела на цену и говорила:
  -- Не надо, у меня все осталось от девчонок. Дорого все!
   Марина, боясь обидеть отказом добрую соседку, думала про себя:
  -- Прости меня, милая моя Валюша, но у моего мальчика будет все новое. Абсолютно все. Он наследник Георгия.
   Ничего женщина не сообщила Ирине и Тимофею, не решилась. А вот деньги с карточки стала снимать понемногу. Хотелось поесть порой того, этого, чего-то экзотического, а рядом дети, им тоже хочется. Ну как она одна будет есть ананас? А на всех что такое один ананас? Так, понюхать только! Марина покупала два, три. Валя ругалась, когда она приносила на всех фрукты. Запрещала брать, но Лизка, Анька и Светка кивали головками и быстро поедали или ананас, или апельсины, или бананы, а Толик долго сопротивлялся сам себе, ворчал, как Сергей, что в этой жизни самому надо всего добиться и, наконец-то сдавшись, спрашивал строго Марину:
  -- А вы ели?
  -- Конечно, конечно! - поспешно кивала Марина.
   Потом мальчик смотрел на Валюшу:
  -- А ты?
  -- Не ела! Не ела! - тут же закладывала Марина добрую совестливую Валюшу. - Вот, бери и ешь, а то Толик без тебя не будет.
  -- Не буду, - подтверждал серьезный малыш.
   Валюше невольно приходилось брать фрукты. И только после этого мальчик съедал предложенные ему лакомства. Хочешь не хочешь, а приходилось и Вале, и Сергею порой съедать кусочек, потому что Марина отказывалась есть без детей, без них.
  -- Не могу, я, понимаешь, - говорила она, - у меня без них кусок не глотается. И потом, разве много они едят!
   Тут уж Валя не выдерживала:
  -- Это ты про девчонок или про Толика?
  -- Про Толика, - смеялась Марина.
   Для Сергея тоже всегда оставлялся один апельсин или банан. Как бы девчонки ни хотели, как бы ни любили фрукты, но папе обязательно откладывали в старенький холодильник лакомый кусочек. Отец молчком отодвигал, пока как-то Марина, обидевшись, не расплакалась.
  -- Ты почему так делаешь, Сергей? Я от всей души, вы же меня угощаете.
  -- Кашей, - саркастически произнес мужчина.
  -- Кашей, - согласилась женщина, а потом сердито сказала: - Неужели ты не понимаешь, что обижаешь меня.
   Сергей чего-то понял. Теперь он тайком отдавал припасенные для него фрукты детям.
   Иногда Марина хитрила. Так принеся кучу апельсинов, объявляла, что ей их нельзя, якобы врач запретил.
  -- Зачем покупала?- сердилась соседка.
  -- Знаешь, очень захотелось, еще утром. А после обеда зашла на прием, а мне говорят, что больше одного нельзя. Малышу вредно, - поясняла женщина и добавляла. - Вы уж съешьте, чтобы мне не соблазниться.
  -- А деньги откуда? - не унималась Валя.
  -- Даю частные уроки.
   Почему Марина не призналась, что у неё достаточно денег? Боялась потерять новых друзей. Сергея и Валю как-то раз хорошо обдурили. После детдома Администрация города А-ска предоставило им, как сиротам, однокомнатные квартиры. Поженившись, они пытались их обменять на двухкомнатную, но попали в руки аферистов, которые пообещали трёхкомнатную, и в результате молодожёны оказались в коммунальной квартире в старом доме, правда, в центре города. Ничего не смог доказать Сергей и с тех пор перестал верить людям, особенно богатым. Узнав это, Марина поняла, что Сергей откажется от любой помощи, да и доверия прежнего не будет. Поэтому и хитрила.

Помощь.

   Но всё осложнилось, когда Сергей сломал ногу, да ещё в бедре. В его фирме по больничному листу заплатили сущие копейки. Сергей помрачнел, Валя ещё больше похудела, искала работу, но куда с её здоровьем и с детьми. Марина думала, как им предложить денег и не обидеть. Она пыталась добиться им помощи через комитет образования, но нет людей равнодушней, чем педагоги, ушедшие из учителей руководить теми же учителями. Поняв, что здесь толку не будет, вспомнила про Васильевых. Ирина какое-то время занималась благотворительным фондом, но с появлением Юльки все оставила.
   А почему бы-то Тимофею не оказать помощь реально существующей семье? Все равно отстегивает деньги фондам, еще ворчит, что без Ирки неизвестно, на что тратятся эти средства. Как Тимка тогда Георгию говорил: он готов помогать, знать бы только, что очередной толстомордый чиновник на его деньги очередную дачу не достраивает. И Марина кое-что придумала. Она позвонила Тимофею, спросила, по-прежнему ли их фирма оказывает помощь детским домам и многодетным семьям. Тот в ответ не преминул напомнить, что не грех и самой бы уже заняться делами и проверить, на что уходят эти деньги. Потом он выслушал просьбу оказать материальную помощь её соседям и сказал:
  -- А если мы это сделаем не деньгами, а товаром? Это выгоднее будет. На ту же сумму товаров больше, по закупочной цене. И мне спокойнее, что не пропьют.
  -- Ну, за то, что не пропьют, я ручаюсь, - твердо произнесла женщина. - Но если тебе удобнее товаром, то давай товаром. Не подсунь только просроченных продуктов.
  -- Обижаешь, - ответил Тимка. - Наша фирма известна своей честностью.
  -- А то я с вами не работала, - подколола Марина.
  -- Ты нам списочек набросай, - продолжил друг, - и сама выходи на работу. Сколько можно сидеть без дела?
  -- Я не без дела, - ответила Марина. - Я в школе работаю. Сею, понимаешь, разумное, доброе, вечное. А ты мне о земных реалиях...
   Тимофею на миг послышались в её голосе прежние журчащие нотки.
  -- Оживает наш Журчеёк, - подумал он.
   Через два дня Марина доехала до центрального офиса, где когда-то она работала с Георгием. Прислушалась к своим чувствам. Не было раздирающей душу боли, словно её защищал теперь ребеночек, что она носила в себе.
  -- Спасибо, малыш, - прошептала женщина и решительно прошла к входу.
   Новый, незнакомый охранник. Поинтересовался, к кому она. Марина ответила, тот что-то сверил, открыл дверь: "Проходите, вас ждут".
  -- Ну вот, - думала она, - увидит меня Тимка с большим животом, и объяснять ничего не придётся. Он по своей интеллигентности лишних вопросов не задаст, а вечером позвонит Ира - Тимка ей, конечно, все расскажет - я ей скажу: "Да, решила родить ребёночка, одна, для себя". И Васильевы все узнают. Ну и хорошо!
   Но Тимофея не было. Новая секретарша Марины не знала. Женщина оставила ей список, чего привезти семье Гордеевых, порадовалась в душе, что никого из знакомых не встретила, что не пришлось объяснять причины резкого пополнения, всё-таки она психологически не была готова к этому. "Пусть пока не знают! - решила она. - Пусть все идет своим чередом. Как будет, так и будет".
   Вечером позвонил по сотовому телефону сам Тимофей, ещё раз уточнил детали и сказал, когда привезёт продукты. Марина предупредила, что она специально уйдёт, а то, если соседи догадаются об её участии, продуктов не возьмут.
  -- Ты уж, Тим, убеди моих соседей, что я тут ни при чем. И причину, почему помогаешь, изложи, не упоминая моего имени. Не верят они людям. Сильно их подставили в свое время, - просила женщина. - А что помочь им надо, сам увидишь!
   На другой день на пороге квартиры семьи Гордеевых появился представительный мужчина в дорогом светлом костюме. Это был сам Тимофей, он приехал почти что раньше на час назначенного времени, хотел увидеть все-таки Марину, чувствовал, что мудрит что-то она. Но судьба словно специально не давала им встретиться - Марина ушла к врачу, там было много народу, и она просидела почти что три часа.
   Тимофей пояснил хмурому Сергею, что их фирма оказывает помощь многодетным семьям. В комитете образования семью Гордеевых охарактеризовали как положительную.
  -- Не люблю, когда детскую помощь пропивают, - добавил под конец Тимофей.
   Сергей озадаченно молчал, а потом спросил:
  -- Какая же вам выгода? Не верю я, что просто так, за здорово живёшь, вы тратите деньги на неизвестных вам людей.
  -- Вы правы, - согласился мужчина,- мы экономим на налогах. Окупятся наши расходы.
   Валюша думала:
  -- Наверно, Маринка в гороно побывала, она обещала, небось, расшумелась там за все невыплаченные деньги, вот и назвали нашу семью. Или в соцзащиту сходила, она ничего не боится, все знает.
   Тем временем стали заносить продукты.
  -- Сверяйте,- достал список Тимофей. - Вам надо будет расписаться.
   Марина предусмотрела всё: и крупы, и макароны, и сахар, и тушёнку, и сгущёнку, и конфеты, и печенье, и фрукты - все, что могло храниться подольше, было в большом количестве. Тимофей мелочиться не стал, привёз всё мешками и коробками, добавил по собственной инициативе колбасы и сыра. А когда увидел худенькую Валюшу, мрачного Сергея на костылях, серьёзного Толика и трёх присмиревших озорниц в простеньких ситцевых, но чистеньких платьицах, увидел, как загорелись глазки детей при виде сладостей и колбасы, понял, Марина права - этим людям нужна помощь.
   После того как были оформлены бумаги, Тимофей взял свой пакет, присел возле тройняшек и сказал:
  -- У меня тоже есть дочка, я вчера ей рассказал, что поеду к трём хорошим девочкам, она просила передать вам подарки.
   Он достал трех кукол-барби, отличающихся только нарядами, и вручил их девчонкам. Те, затаив дыхание, смотрели на отца. Сергей медленно кивнул. Толик с равнодушным видом разглядывал старые обои, он уже большой, он понимает, что сейчас важнее продукты, девчонки растут, им нужны калории и витамины, так говорит тетя Марина. А подарки совсем необязательно. Но про мальчика не забыли - во втором, отдельном пакете оказался огромный конструктор лего - давняя мечта Толика. Мальчишка сразу потерял всю свою серьезность и только выдохнул:
  -- Ух, ты! - прижал к себе большую коробку.
   Валя вытерла слезы. Все же это сделала Маринка! Откуда этот красивый представительный мужчина может знать, о чем видят сны её дети, какие игрушки просят у Деда-Мороза. Конечно, Маринка знает этого Тимофея. Но Валюша решила промолчать про свои подозрения. Меньше денег на них будет тратить подруга.
   Напоследок Тимофей обратился к Сергею:
  -- Кем работаешь?
  -- Шофёром.
  -- Сколько получаешь?
   Услышав сумму, Тимофей задумался, а потом дал свою визитку:
  -- Выздоровеешь, приходи, шофёры непьющие нам нужны. И честные тоже. Обязательно приходи, найдем мы тебе работу.
   Вечером Марина без конца слушала эту историю, а про себя думала, глядя на старенькие платья девочек:
  -- Детей надо как-то приодеть. Как же убедить Сергея, что и на одежду им выдали деньги.
   Она как-то купила по платью девочкам да костюмчик мальчику. Сергей расшумелся, попросил больше этого не делать.
  -- Но вы же мне, как родные, почему нельзя помочь, у меня есть деньги, я заработала на частных уроках.
  -- Тебе скоро рожать, на что будешь в декрете сидеть? Откладывай на будущее.
  -- Ничего, - Марина тряхнула головой, - выживу, - и добавила на всякий случай: - Уроки буду давать. Валь, ты понянчишься часок, пока я буду какого-нибудь вундеркинда натаскивать.
  -- Конечно, - заулыбалась добрая соседка.

Сашенька.

   В конце июля Марина родила мальчика. И назвала его Сашенькой. Ей после долгого перерыва, уже перед родами, приснился муж. Он стоял у одинокой берёзы, росшей на краю все того же огромного изумрудного поля, улыбался легко и грустно.
  -- Надо уже идти,- Георгий кивнул на поле,- меня ждут там, а мне очень хотелось посмотреть на Сашеньку.
  -- Какого Сашеньку?- не поняла Марина.
  -- Сыночка твоего.
  -- Я хочу назвать его твоим именем. Гошкой!
  -- Нет, лучше Александром.
   Марина, как всегда, шагнула к мужу. Он остановил её жестом:
  -- Тебе туда нельзя.
  -- Я хочу быть с тобой.
  -- Тебя ждёт там Сашенька, - муж показал за спину Марины.
   Марина оглянулась, увидела мужчину с ребенком на руках и... проснулась.
  -- Саша, Сашенька, - произнесла она в задумчивости. - Александром зовут отца Георгия.
   Додумать до конца свою мысль она не смогла. Сильная боль в животе захлестнула женщину. Её ребёнок торопился родиться. Марина встала, вышла в общую кухню, там уже сидели за столом и пили чай Валюша и Сергей. Они сразу все поняли.
  -- Что? Пора? - спросил Сергей.
  -- Пора, - простонала Марина.
   Живот болел все сильнеё. Валя вызвала скорую. Марину увезли в обычный рядовой роддом. Надо сказать, ни с каким ужасом здесь женщина не столкнулась. Пусть было все бедненько, но чисто. И со стороны медперсонала никакой грубости женщина не увидела. Две пожилые акушерки стояли возле неё, руководили родами. Женщина старалась их слушаться, выполнять распоряжения. Когда начались потуги, подошла молоденькая женщина-врач, она и приняла ребенка. Без всяких осложнений малыш родился и требовательно закричал во всю силу своих младенческих легких.
  -- Вот он какой золотой, красавец, вот как старается, - сказала врач. - Кричит, маме сообщает, что все в порядке.
   Она отдала малыша акушерке.
  -- Рыженький? - обрадовалась Марина, услышав слово "золотой".
  -- Нет, скорее брюнетом будет, - сказала акушерка, которая что-то делала с малышом.
  -- Ну и хорошо, - сказала Марина.
   Она уже любила своего мальчика, любого: рыжего, светлого, темного. Женщина лежала на столе и смотрела вбок, где медики взвесили малыша, запеленали, унесли.
   Раздался телефонный звонок, Марина услышала, как одна из акушерок отвечает:
  -- Да, родила. Мальчик. Три триста. Пятьдесят один сантиметр. Передам. Конечно, передам!
   Акушерка подошла к Марине:
  -- Вам большой привет от Сергея и Валюши. Они рады. Сергей - это ваш муж?
  -- Друг, - ответила Марина. - Я вдова.
  -- Извините, - смутилась акушерка.
  -- Не надо, не извиняйтесь, - улыбнулась женщина. - Я все равно сегодня самая счастливая. У меня родился сынок. Я больше не одна на этом свете.
  -- Правильно говоришь, дочка, - одобрила пожилая акушерка.
   Когда Марине первый раз принесли ребёнка, она сразу поняла, что у него не может быть никакого имени, кроме Сашеньки. Он был самый прелестный младенец в мире: темные волосики, большие круглые глазки, длинные реснички. И был он не красненький, как другие детишки, а беленький и самый красивый во всем роддоме. А когда малыш улыбнулся, может, бессознательно, Марина поняла, что в её жизни произошло самое важное событие, что существо, лежащее на её руках, это самое главное для неё, и не только для неё, но и в целом мире. Она не согласна умирать! Не нужен никакой конец света! Она будет жить! У неё есть Сашенька!
   Из роддома женщину забрали Валя и Сергей. Всё детское приданное купила соседка. Уезжая рожать, Марина оставила Валюше деньги, довольно-таки большую сумму, сказала, что в школе дали материальную помощь и учителя скинулись. И опытная мама Валя, вспоминая, что нравилось подруге, купила всё, что надо младенцу. Она же и постирала тщательно детским мылом, и погладила, и подготовила все для выписки. Радовались девчонки, что у тети Марины родился мальчик, радовался Толик. Теперь у него будет друг, почти что брат.
   Сашенька был спокойный младенец. Молодая мама очень была удивлена, что первую ночь ребёнок спал, не просыпаясь. Марина взяла его утром на руки и обнаружила, что он еще сухой. Для Марины начались трудные дни, но они были счастливые. С каждым днем она все больше любила своего мальчика. Иногда вспоминала незнакомого ей Алексея, вспоминала, что Гоша рассказывал про друга, про его семью. И приходила к выводу, что сына она родила от хорошего человека.

Васильевы, Зырянские, Аросьевы, Бауэры.

Много лет назад...

   В далёком периферийном малоизвестном городе пустили первую линию нефтеперегонного завода. Это была очередная комсомольская стройка. Известно, что в основном там работали заключённые, но нужны были и специалисты. Кого-то сюда направили по распределению, некоторые ехали добровольно, кто-то здесь родился, но все надеялись получить квартиру.
   Не квартиры пока, а комнаты в общежитии получили многие семьи. Секцию номер одиннадцать из трёх комнат выделили молодым бездетным семьям.
   Аросьевы прибыли из Горького, сюда получил направление Александр, глава семьи, молодой инженер-энергетик, только что окончивший вуз, за ним последовала жена Инесса, деловая рыжеволосая женщина.
   Из Хабаровска прибыла чета Васильевых. Галина, жена, была родом из этих мест, в Хабаровск попала по распределению, там вышла замуж за Матвея Васильева, но в родные места тянуло, кроме того, был шанс получить жильё.
   Местными, деревенскими, были Зырянские: Илья и Нина. Они давно хотели перебраться в город, вот и воспользовались моментом.
   Молодые семьи сдружились между собой. Мужья и жены утром вместе отбывали на работу. Васильев Матвей работал в системе связи завода, его жена Галина работала по своей специальности - фельдшером в заводском медпункте. Александр Аросьев был энергетиком, Иннеса, по специальности учитель начальной школы, без сожаления рассталась с прежней профессией и устроилась в отдел кадров завода. И последняя пара: Илья Зырянский - устроился рядовым электриком, Нина, не имея никакого образования, кроме десяти классов школы, устроилась сначала техничкой, а потом, окончив курсы, перешла в лаборантки.
   Семьи сдружились между собой. Вечерами собирались на кухне, пили чай, обсуждали новости. Вместе отмечали праздники, устраивали пикники на природе, всей секцией ехали в деревню копать картошку родителям Ильи и Нины, получая взамен ту же самую картошку, молоко и варенье.
   Скоро новостью номер один, не устаревающей никогда, сделалась беременность молодых жён.
   Все будущие папы мечтали о сыновьях. Галя и Нина тоже хотели мальчиков, Инесса же ждала только девочку и была уверенна в своих предположениях. Но УЗИ в их городке пока не делали, поэтому пол будущих детей оставался загадкой. Считали по крови, определяли по форме живота, по изжоге, словом, кто во что горазд, но детей хотели все.
   Как-то прогуливаясь по городскому парку, будучи в декретном отпуске, уже перед родами, будущие мамы решили погадать у цыганки, что предсказывала всем прохожим горы денег, несокрушимое здоровье, особенно тем, кто не жалел денег. Но потом, как будто чего испугавшись, Инесса передумала, женщина вспомнила о наследственном заболевании. Однако подруг, которые уже знали, что жить они будут вечно, что мужья всегда им будут верны, не стала останавливать. А те решили спросить не только о себе, но и о будущем детей. Цыганка предсказала всем женщинам сыновей, богатство, красавиц-жён, много-много детей, а потом, повернув хитрый взгляд на стоящую в стороне Инну, начала:
  -- У тебя, красавица, по глазам вижу... - но вдруг стала серьёзной и сказала: - Впрочем, не хочешь знать и не надо.
   Инесса сразу внутренне напряглась, ей показалось, что цыганка знала что-то ужасное, что она попыталась скрыть это плохое. Женщина усилием воли сумела отогнать эти негативные мысли и заставила себя успокоиться.
  -- Можно подумать, цыгане, в самом деле, предсказывают будущее, - думала сердито Инесса, - по глазам, видишь ли... В конце концов, дяди мои и тети живут, не умирают от наследственного рака. Почему это должно со мной случиться? Или с моим ребенком? Да еще неизвестно от чего умерла в свое время бабушка, вскрытия никто не делал, сказали: кишка лопнула. Причем тут рак, может, какой заворот кишок...
   Вслух же женщина сказала:
  -- Пойдемте, хватит голову ерундой забивать.
  -- Инка, тебе не интересно, не мешай другим людям, - сказала Нина. - Из-за тебя и мне цыганка не стала ничего говорить. Чем ты её напугала?
  -- Ничем, - пробурчала подруга.
  -- Девочки, не ссорьтесь, - попросила добрая Галя, - давайте лучше мороженое съедим.
   Родили все женщины благополучно сыновей, с небольшими перерывами. Первым появился на свет Георгий Аросьев. Ребенок был крупный, горластый, он громко возвестил о своей жизни. Акушерка, принимающая роды, сказала:
  -- Золотистый мой, ишь, как кричишь на весь свет. Богатыря родила, мамаша. Такого же золотого, как и мамочка.
   В самом деле, у Инессы были свои ярко-рыжие волосы. Таким же рыжим родился и сын. А то, что не девочка, молодую маму нисколько не расстроило, уже после первого кормления она была уверена, что ей нужен был именно мальчик.
   Тимофей Васильев родился через неделю. С рождения был спокойным интеллигентным ребёнком, спать маме давал по ночам, плакал редко и как-то вежливо, будто извинялся, что ему пора покушать. Инесса завидовала Галине, её Гошка спал от силы по двадцать минут.
   А Алексей Зырянский ещё в роддоме признан был самым красивым младенцем. Врач, седая Вера Павловна, придя на обход, сказала молодой маме:
  -- У вас такая красивая девочка.
  -- А мне сказали, что у меня мальчик? - удивилась Нина.
  -- Да, да, конечно мальчик, - успокоила мамочку врач, - но такой красивый, просто девочка вылитая.
  
   В этом же небольшом городке спустя два года в семье инженера-железнодорожника Бауэра родились долгожданные дочери-близнецы Ирина и Елена. Эдуард и Ариадна имели всё, не было только детей. Медики не находили этому объяснения, муж и жена здоровы. Сказали, иногда так бывает. И когда супружеская чета уже подбиралась к тридцати пяти и поговаривала о том, что надо усыновить ребёнка, Ариадна забеременела. Она долго боялась верить своему счастью. А когда строгий врач гинеколог предсказал ещё и двойню, радости в семье не было предела. Детей ждали и очень любили.
  
   В тот же год родилась и Марина, но было это в крупном городе А-ске. Она была третьим, поздним и нежеланным ребёнком в состоятельной семье известного ученого Николая Ивченкова. Её рождению особенно не радовались, в семье уже были довольно-таки большие девочка и мальчик (мама поздно поняла, что она беременна третьим ребенком - аборт нельзя было уже делать), ну уж если родилась дочь, надо растить. Семья была добропорядочная, девочка всегда чистенькая, ухоженная, а о любви забыли. Только старенькая бабушка дарила тепло души внучке. Став студенткой, Марина ушла из большой родительской квартиры жить к бабушке в её комнату в коммуналке - старушка уже плохо ходила, ей было трудно жить одной. Её сын, отец Марины хотел взять мать к себе, а туда поселить женатого сына. Воспротивилась бабушка. С невесткой, матерью Марины, она не ругалась, но и не любила эту равнодушную женщину. И когда Марина предложила свою помощь, бабушка обрадовалась. А так как она прописала внучку у себя, то родители не возражали: пусть Марине достанется её комната. Бабушка вскоре умерла, Марина осталась одна. Связь с отцом и матерью поддерживала по телефону.
  
   Маленькую девочку, по имени Валя, мать бросила, когда ей было всего три года. Это было в небольшом поселке возле города П-ска. Уехала, забрав старшую дочь, а младшую оставила мужу и никогда не интересовалась их жизнью. А жизнь была жестока. Отец начал пить, сошёлся с такой же пьющей женщиной с семилетним сыном Сергеем Гордеевым. Их в скором времени лишили родительских прав, а Сергей и Валя оказались в детском доме. Уже тогда Сергей защищал Валюшу, после детдома они тоже не расстались.

Жизнь не стоит на месте.

   Приближался второй год со смерти Георгия. Как-то надо было объяснить Ирине и Тимофею, что уже не одна. Да, до сих пор не решалась Марина сообщить о рождении Сашеньки. Понимала, что глупо молчать, что придётся всё равно говорить об этом, да и Сашенька был такой хорошенький, ну нельзя не похвастаться таким ребёнком. Несколько раз звонила она друзьям, особенно Ирине, но так и не сказала.
  -- Увидимся на даче в ноябре, когда приеду на могилу Георгия, тогда скажу, - решила женщина.
   Но в начале ноября позвонила Ирина и извиняющимся голосом сообщила, что они хотят всем семейством слетать на отдых куда-нибудь, где тепло, поэтому их не будет в день смерти Георгия на даче. И пусть Марина их простит, но у Тимофея вечно нет времени, а сейчас у него появился надежный заместитель, и Тима летит с ними, да и Юлька ещё не видела моря.
  -- Уважительная причина, - засмеялась Марина, - особенно, что Юлька никогда не была на море. Счастливо вам отдохнуть.
   Вечером Тимофей и Ирина, разговаривая, решили, что всё-таки их подруга пришла в себя: и голос совсем другой, не бесцветный, и интересоваться начала ими, пошутила, пожелала счастливого пути, и деньги стала снимать с банковской карточки. Тимофей даже предположил:
  -- Может, у Маришки кто-то появился? Мужичок какой!
  -- Ты думаешь, она уже настолько забыла Георгия, что готова связать себя с другим? - засомневалась Ирина.
  -- Она же живая, весёлая женщина! Вспомни, что они вытворяли с Гошкой на Новый Год, - улыбнулся муж.
   Он вспомнил Деда-Мороза и Снегурочку, которые обошли в новогоднюю ночь всю деревню, развлекая местных дедов и бабок и приезжих дачников. Причем старикам, кто жил победнее, еще и подарков принесли. Правда, Георгий сильно "надедоморозился", по выражению Марины, так как в каждом доме ему наливали по стопочке местного "коньяка", и потом болел сутки, а она ничего, отпаивала его рассольчиком и безвинным голосом предлагала стопочку настоящего коньячка. Какую стопочку - Гошка на воду даже смотреть не мог. Ирина невольно засмеялась, вспомнив их веселую пару. К ним они тоже заходили, заставили серьезного Тимку читать детские стихи.
  -- А святочная неделя, они ряженые ходили с огромным мешком. Колядки пели. Гошка мешок таскал с подношениями. Помнишь, они напоследок пришли к Сереброву, нашему негласному хозяину города. Да с ним и сели за стол. А пили самогонку, что дали им местные бабули. Гошка-то уже имел горький опыт, воздерживался, рюмку выпьет. Вторую и третью выльет, а Серебров хорошо заложил за воротник. Кричал, что это настоящая живая вода. А потом... Как он говорил: три дня воду не мог пить, неделю не курил, месяц к водке не притрагивался, а самогонку, наверно, до сих пор не пьет.
  -- Помню, помню, как ему плохо было, - смеялся Тимофей. - Даже Альку Королеву, нашу колдунью, позвал, чтобы похмелье сняла, на коленях перед ней стоял.
  -- А та сказала, что против местной самогонки даже сибирская колдунья бессильна, и посоветовала кислых щей похлебать... Но в том, - закончила Ирина, посерьёзнев, - что у Марины появился мужчина, сильно сомневаюсь. Хотя ты прав: голос у неё повеселел. Журчит опять понемногу...
  
   В ноябре Марина съездила на кладбище. Отделалась одним днем. Погода в этот год баловала жителей А-ской области. Осень была тёплая, долгая. Старожилы не помнили такой. И сейчас, когда недолго до зимы, случалось, днём температура поднималась до десяти - пятнадцати градусов. Не верилось, что такое может быть в Сибири-матушке. На кладбище всё ещё росли и цвели синие альпийские астры - сентябринки. Это позаботилась Ирина. Похоронены Георгий и Елена были рядом. Марина положила на могилу большой букет ярких искусственных цветов, живых она не покупала покойному мужу. Как всегда, что-то сжалось внутри. Женщина невольно заплакала. Казалось, она спрятала своё горе так глубоко в себе, что не достанешь, укутала его толстыми слоями времени. Но малейшее прикосновение пробило брешь, и полились слёзы. Глотая их, женщина присела на скамеечку и заговорила. Марина рассказывала мужу о сыне, просила простить её.
  -- Ты знаешь, Гоша, это наш сын, твой и мой. Сашенька будет расти, а я буду ему о папе рассказывать - о тебе. Мы будем сюда приходить вдвоем, мальчик будет знать, что здесь спит его папа, - говорила женщина. - У нас славный малыш. Жаль, что не рыжий. У него темные волосы. Валюша говорит, что посветлеют....
   Через час, не заходя на дачу, поспешила домой. Марина впервые оставила Сашеньку почти на половину дня. В электричке она моментально успокоилась. Слез словно и не было. Все мысли были о маленьком сынишке. Как он там без неё. Не плачет? Покормила его Валюша? Не свернулось ли нацеженное молоко? Быстрее бы приехать!

На дачу!

   Время бежало быстро. Надвинулись холода. Сергей так и не обратился за помощью к Тимофею, сам нашел какую-то работу. Марина, глядя на девчонок, выросших из прошлогодних зимних курток, рассердилась, пошла гулять с сыном, прихватив с собой деловых тройняшек, зашла в "Детский мир" и купила детям теплые пуховички и зимнюю обувь. Старые куртки по пути выбросила. Ждала реакции Сергея. Но расплакавшаяся Валюша решила все по-своему - она не стала ничего говорить мужу. Тот выздоровел, пропадал допоздна на работе и не заметил обновок у детей.
   Наступила весна, Сашенька, рос, улыбался, пытался ходить.
   Валюша по-прежнему побаливала, врачи опасались, что у неё развивается астма. Но рвалась помочь Марине, постирать, и с ребёнком посидеть всегда была готова. Марина всё чаще думала, что надо кончать придумывать, откуда у неё деньги.
  -- Я богатая женщина, мой мальчик не должен нуждаться, а я чего-то мудрю, вру, да и надо подаваться из города на свежий воздух, в конце концов, есть дача, из семи комнат, всем места хватит, да и Вале врачи советуют в деревню. Сергей весь извёлся в поисках хорошо оплачиваемой работы, а ведь не позвонил Тимке, упрямец, - размышляла Марина.- Надо их как-то звать с собой. И пора всё-таки сказать Ирке и Тимофею, что у меня растёт сын.
   Она придумала, как уговорить соседей на лето перебраться из города на чистый воздух.
   Как-то вечером, когда дети уже спали, а взрослые наслаждались такой редкой в их квартире тишиной и покоем за вечерним чаем, Марина стала говорить о том, что у неё есть двоюродная сестра, она богатая женщина, в ближайшее время уезжает на полгода за границу, ей срочно нужен сторож на дачу.
  -- Поедемте,- предложила, Марина. - Мне она разрешила жить в её доме летом. Сказала, что можно с друзьями. Вы будете в качестве сторожа. И детям свежий воздух, и жильё бесплатное, и ещё приплачивать будут пятьсот долларов в месяц. Сереж, у тебя опять нет работы. Сколько можно перебиваться временными заработками?
   Сергей недоверчиво задумался:
  -- Только сторожить, и всё?
  -- Нет, - быстро нашлась Марина, - там возле дома запущенный участок, его надо в порядок привести, причём хозяев в это лето не будет, можно вместо цветов посадить овощи. Сестра разрешила мне. Главное, чтобы земля не зарастала сорняками.
   А про себя подумала:
  -- А что, земля всё равно пустует, пусть овощи сажают, а то дети зелени не видят, я без цветов обойдусь. Да и когда мне с Сашенькой успеть заниматься еще цветоводством. Пусть морковка растет. Тому же Саше свежий сок нужен.
   Когда жив был муж, Марина растила цветы, её клумбами любовалась вся округа. Сначала зацветали тюльпаны и нарциссы. Сколько сортов было собрано! Все задичало. Женщина почувствовала легкую грусть. На смену весенним цветам приходило яркое летнее разноцветье. И завершали сезон астры. Марина любила этот неприхотливый цветок.
  -- И цветочков надо посадить, - вступила в разговор Валюша, словно услышав мысли подруги. - Я всегда в детдоме мечтала, что у меня будет свой домик с садиком.
  -- Сколько комнат в доме? - спросил Сергей.
  -- Семь, - ответила Марина. - Хватит всем!
  -- Да,- присвистнул глава большой семьи.- Но ведь наши бандитки за день там стены изрисуют.
   Марина моментально сообразила, что ответить.
  -- Там есть комнатушка для сторожа, а рядом обычный деревенский дом, тоже хозяйский. Они давно его купили, но почему-то не снесли. Жить можно в нем. Он крепкий, целый, теплый, сухой. Там можно и на стенах рисовать, они беленые. Правда, удобства во дворе, и воды нет. Вода в хозяйском есть доме, и колодец тут же. Электрический насос вроде бы работал. Постирать можно будет и в хозяйской машине-автомате. Она в подвале стоит. Да, Сереж, хозяйка еще просила всю её технику проверить, за отдельную плату. Я имею в виду машину. Кстати, надо сказать, чтобы доверенность на тебя написала, будем на ней выезжать куда-нибудь отдыхать или в город.
   Сергей задумался, а Валюша уже видела своих детей в деревне, весь день на улице, в одних плавках, загорелых.
   Решение было принято - согласиться. Марина якобы переговорила с сестрой, принесла ключи и сообщила, что сестра срочно отбывает уже сегодня ночью, надо ехать в деревню, а то она переживает, что за домом досмотра нет. На самом деле, сторожа не было. Никак не мог Тимофей найти надежного человека. За их домом присматривала живущая там безвыездно Марья Ивановна. Она же раз в сутки заходила и проверяла дом соседей.
   Сергей договорился с другом и на его машине в ближайший выходной отвёз свое многочисленное семейство и соседку с ребёнком на дачу. Первый день все переночевали в большом хозяйском доме, а на второй день Сергей решительно перевёл своих в деревянный дом. Валя там убралась, затопили даже печку, ещё сохранившуюся, и остались очень довольны. Радостные дети носились по улице. Серьезный Толик рассказывал, что подружился с каким-то дедом, тот обещал отвести его на рыбалку. Валюша искала лопату, ей не терпелось начать копать грядки. Сергей рассматривал технику в хозяйском гараже. Но самое приятное, Валюша за весь день не присела, и сердце у неё не кололо, она не задыхалась. Её бледное лицо разрумянилось, женщина была весела и оживлена. Весь второй день тройняшки во главе с Толиком продолжали обследовать двор. Марина показала городским детям, где можно найти первый щавель и зеленые перышки лука-батуна, который зарос травой. Дети без конца выискивали съедобные травы и жевали, и Сергей тоже, а Валя, когда дети несли ей перышки лука, говорила, что не хочет, и радовалась, глядя, как исчезает зелень под крепкими зубками детей.
   Марина же даже немного расстроилась.
  -- Надо, - говорила сама себе, - давно их сюда привезти. Дети хотя бы травы вволю наелись, Боже мой, ведь им просто не хватает витаминов. Надо срочно посадить салат, петрушку, укроп, что еще рано вырастает.
   Женщина позвонила Васильевым, но оказалось, что эту неделю их не будет на даче, они уехали навестить бабушек, в родной город Ирины и Тимофея, вернутся через неделю, к семнадцатому мая, на день рождения Юльки. Обязательно будут отмечать, и она, Марина приглашена, ведь у девочки первый юбилей - пять лет. Женщина ответила:
  -- А я уже на даче, буду всё лето жить. Огород посажу, будете свою Юлечку кормить свежей морковкой! Так что увидимся.
   В далёком городке муж и жена переглянулись:
  -- Оживает наш Журчеёк!
  
   Неделя пролетела быстро. Городские дети без устали исследовали деревенскую флору и фауну. Тройняшки рвали первые цветы, и всё пробовали на вкус, без устали жевали всю съедобную зелень и, Марина подозревала это, и несъедобную. Но их желудки выдерживали все. Марина, вспомнив старые знакомства, договорилась о покупке молока. Валя была шокирована, когда её дети, которые не особо пили молоко в городе из пакетов, за день опустошили банку. "Вкусненько!" - вынесли вердикт тройняшки. Весь день бегали и прикладывались к ней. Толик ограничился одной кружкой. А как приятно удивилась соседка баба Клава, (она приносила молоко), когда девочки пошли смотреть, как коровка даёт молочко, и при этом каждая выпила по большой кружке парного молока. Старая женщина любила угощать парным молоком, считала его средством от всех болезней, только редко кто соглашался на это удовольствие. Это стало каждодневным ритуалом. Марина, зная, что соседи живут в основном за счёт продажи молока, потихоньку заплатила им. С тех пор вечерняя дойка была только в присутствии детей. После дети пили молоко "из коровы", такое название парному молоку дал Толик. Валя и Сергей разрабатывали огород, благо все майские праздники стояла хорошая погода. Шефство над ними взяла та же самая баба Клава. Услышав, что они детдомовские, что у них нет бабушек и дедушек, видя, что живут бедновато, она стала их угощать деревенскими припасами: солениями, вареньями, которых у неё, как у всякой запасливой женщины заготовлено было в избытке, и уже не елось, не хотелось, стояло годами. Когда Марина и за это принесла деньги, баба Клава обиделась.
  -- Ты что, Маринка? Это же детям, сироткам. Грех брать.
  -- Да у вас тоже лишнего нет.
  -- Денег лишних нет. Это ты верно заметила, - сказал рассудительно дед. - А огурцов и помидоров девать некуда. Ты лучше дай мотоблок вспахать наш огород.
  -- Я Сереженьку попрошу помочь нам, - тут же сказала баба Клава. - Он добрый, согласится. У нас уже силы не те.
  -- Конечно, берите, - сказала Марина и подумала про себя. - Кстати, вот заработок Сергею небольшой будет. Кто-нибудь еще попросит.
   Толик сдружился с соседом, мужем бабы Клавы, дедом Мишей. Тот любил рыбалку. За домом протекала речушка, там часами мог сидеть дед Миша с удочкой в руках. Серьёзный мальчик ему понравился, он стал его брать с собой. Вдвоём они сидели у речки, иногда о чём-то говоря, но чаще молча. На второй день Толик пришёл с добычей, он пронёс несколько небольших карасей и привёл рыжего бездомного кота. Кот был здоровый, тощий, но жилистый, весь рыжий, только на носу белое пятно в виде листа. Восторгу детей не было предела. Строгий отец разрешил оставить кота. Марина была удивлена, а Сергей сказал:
  -- В детдоме кошки и собаки были нашими лучшими друзьями, а порой единственными. Они не предают.
   Марина вдруг вспомнила, что ни Валюша, ни Сергей никогда не говорят о своей жизни в детдоме.
   А кот был доволен и спокоен, он, накормленный добросердечной Валюшей, разлегся на старом диване, разрешал себя гладить, дергать за усы и хвост, когда ему надоедало, он меланхолично говорил: "Мяу",- и уходил, но всегда возвращался в этот дом. Толик назвал кота Листик и утверждал, что этот кот самый умный в мире, и понимает человеческую речь. В самом деле, стоило мальчику сказать: "Листик! Идем на рыбалку!" - кот вскакивал и следовал за маленьким хозяином.
  
   Шестнадцатого мая поздно вечером должно было приехать семейство Васильевых. Дом был в порядке, Марья Ивановна все выскоблила в очередной раз. Человек она была надёжный, неболтливый. Никогда не показывала своих эмоций.
   Когда Марина приехала на дачу, то сразу позвонила Марье Ивановне. Увидев соседку с ребёнком на руках, мудрая женщина всё поняла. Она одобрительно покачала головой, с удовольствием взяла Сашеньку на руки, предложила помощь Марине, выразила готовность всегда посидеть с ребенком. Марина поблагодарила и отказалась. Она просила ничего не говорить друзьям, сама всё расскажет про Сашеньку. По взгляду женщины, Марина догадалась, что можно было и не просить. Марья Ивановна никогда не вмешивалась в чужие дела и не проявляла никаких чувств, только при виде детей её строгое лицо оживало. Вот и сейчас, Марина поняла, что её ребенок очаровал пожилую женщину, что она рада появлению малыша и озорниц тройняшек, с которыми уже подружилась и обещала им завтра испечь настоящий торт. "Побольше только!" - попросили девчонки. Марья Ивановна еле заметно улыбнулась и серьезно поздоровалась за руку с Толиком.
  -- Серьезный какой, - уважительно сказала пожилая женщина. - Прямо, как наш хозяин.
   Кстати, утром торт исполинских размеров был уже готов. Валя не пустила детей в дом соседей. Марья Ивановна немного обиделась, но пришла сама с тортом. Восторгу детей не было предела. А когда все сели за чай и попробовали по кусочку, то похвалы посыпались на кулинарное мастерство женщины со всех сторон.
  -- Научите меня, - просила Валя. - Я ведь ничего не умею печь. А так порой хочется порадовать детей.
  -- Научу, - ответила Марья Ивановна.
   Пробежали две с небольшим недели. Сегодня вечером, когда дети уже спали, приехавшая уже поздно Ирина позвонила Марине и напомнила, что завтра ждёт её к себе - Юленьке будет пять лет, первый юбилей.
  -- Жаль, - посетовала она, - что у Юли завтра никого не будет из детей на её празднике.
  -- А хочешь, я тебе целую кучу сразу приведу, - предложила Марина.
   Ирина радостно засмеялась:
  -- Я на это и рассчитывала, я же знала, что ты не одна на даче.
  -- Правильно. Я с друзьями, у которых трое одинаковых детей и плюс еще мальчик. Очень серьезный, воспитанный.
  -- Значит, договорились. Ждём детей к обеду, я купила им кучу сладостей и подарков. Марья Ивановна еще своих удивительных пирогов напечет. А мы, взрослые, посидим вечером, друзей новых с собой бери. Надо познакомиться.
   На другой день все были заняты подготовкой ко дню рождения. Сергей должен был приехать только к вечеру, Валя решилась отпустить детей в гости, девчонки заверещали, пошли упаковывать подарок, а Толик идти наотрез отказался, во-первых, там одни девчонки, заявил он презрительно, во-вторых, он идёт на рыбалку с дедом Мишей.
  -- Ну вот, - думала Марина, надевая нарядный костюмчик сыну, - скоро я тебя познакомлю с дядей Тимой и тётей Ирой. Их ждет приятный сюрприз.

Неожиданный сюрприз.

   Тимофей и Ирина сидели в гостиной.
  -- Наконец-то мы увидим Марину после долгого перерыва. Как всё у нас получится? Может, зря мы затеяли все это? - говорил в задумчивости Тимофей.
  -- Да,- поддержала разговор Ира, - мы не виделись больше года. Больше года она от нас скрывалась. Может, не стоило ничего затевать? Может, Марина рассердится и уйдет. Или еще хуже, замкнется, станет такой, какой была год назад. Она здесь, и в то же время её нет. Она возле умершего Григория. Отвечает собеседнику, а видит умершего мужа.
  -- Марина раньше избегала встреч, ты сама это знаешь. А сейчас она вроде не против. И голос у неё веселый.
  -- Мне раньше порой казалось, что она не хочет нас видеть, и знаешь почему?
  -- Почему?
  -- Да потому, что мы счастливы. У нас появилась Юлька. У Марины горе, а тут наши радостные лица. Ей и самой неудобно за свои чувства, по крайней мере, так казалось мне.
   В это время Юлька, смотрящая в окно ждущая с нетерпением девочек, закричала:
  -- Идут, идут! - и побежала открывать дверь.
   Послышался шум, и среди детских голосов слышался знакомый переливающийся голос Марины. Она что-то говорила; как всегда, у её речи не было начала и конца, невозможно было разобрать издали слов, был слышен только звонкий мелодичный голос.
   Тимофей и Ира переглянулись и одновременно сказали:
  -- Журчеёк!
   И тут же замерли в некотором недоумении. Марина вошла с тремя абсолютно одинаковыми девочками и маленьким ребёнком на руках.
  -- Ну, вот, сестрички, знакомьтесь. Эту девочку зовут Юля, это тётя Ира, а дядю Тиму вы уже знаете. А вы, тётя Ира и дядя Тима, запоминайте: с красным бантом - Лиза, с белым - Аня, а с голубым - Света.
  -- Лиза, Аня, Света, - послушно повторяла радостная Юлька.
  -- Толик девичье общество отверг, ушёл на рыбалку, но мужчина всё же к Юле в гости пришёл, - Марина вздохнула, словно набираясь сил, и произнесла быстро и решительно: - Это Сашенька, Александр Аросьев, мой сын.
   Она поцеловала щечку мальчика. Последовало молчание. Притихли даже дети. Потом Лизка сочла нужным пояснить:
  -- Правда, правда, его тётя Марина сама родила. Она спала, а неё утром как заболел живот...
  -- Сашуля сначала в животике у тети Марины был, - перебила Анютка, - а потом мама отправила тётю Марину в больницу, врачи его оттуда достали.
  -- Сашенька хороший, - завершила Светка, - его надо любить. Мы все его любим. И вы тоже любите.
  -- Я буду любить, - сразу откликнулась Юлька.
   Девочка подбежала, погладила малыша по ручке. Тот что-то загулил в ответ, потянулся к девочке. Взрослые молчали. Марина в очередной раз удивила их.
  -- То-то, она ни разу на глаза мне не показалась, - думал Тимофей. - Считала, осуждать буду. За что? За то, что жить решила, а не умирать.
   Ирина первая справилась со своим удивлением:
  -- Вот и замечательно, - заговорила она, сердито толкнув застывшего мужа. - Я тоже Сашеньку люблю. Марин! Дай мне его подержать. Иди ко мне, маленький.
   Сашенька доверчиво протянул ручки к женщине, он, вообще, был компанейский малыш. Женщина о чём-то заагукала, заворковала с ребёнком, а Тимофей все переваривал новость, потом все-таки спросил:
  -- Поэтому и на глаза нам не показывалась?
   Марина кивнула:
  -- И поэтому тоже.
  -- Да, - протянул мужчина - А мы тут...
   Ирина предупреждающе взглянула на мужа, тот замолчал. Тут в разговор опять вступила Юлька, ей очень понравились новые подружки, и хотелось поиграть с ними, а взрослые непонятно чем заняты.
  -- Мама, можно мы с девочками пойдём в мою комнату, ведь день рождения будет там? - попросила она. - Я девочкам игрушки покажу и ваши подарки. И отдам им подарки.
  -- Конечно, мое солнышко, - спохватилась Ирина, - идём все в детскую.
  -- А мы тоже подарок принесли, - защебетали маленькие гостьи. - Вот он.
   Девочки достали коробочку:
  -- Там живая черепаха, - говорили они наперебой, вытаскивая животное. - Мы хотели котенка попросить у бабы Клавы, но тетя Марина сказала: "Не надо так сразу сильно шо... шки... шики... - трудное слово никак не давалось девочкам, - шо-ки-ро-ва-ть дядю Тимофея и тетю Иру. Их надо к животным понемногу приучать..."
  -- Вот все секреты выдали, - смеялась Марина. - Болтушки.
  -- Мама хотела куклу купить, а тетя Марина тоже не дала, говорит, что у вас целая комната битком набита куклами. Ты нам дашь немножко, а то у нас нет...- Тут Светка вспомнила, что мама велела ничего не просить и поправилась: - Ты нам покажешь? А просить мы не будем.
  -- А мы вам тоже приготовили подарки, - сказал Тимофей, он помнил, как бедно жили Валюши и Сергей. - Юляша, веди гостей. И куклами поделись!
   Девочка, прижав к себе черепаху, побежала в детскую. Марина достала свой подарок. Кружевное платьице. Но Юльке было уже не до него. К ней пришло столько девочек, и они принесли живую черепаху. Платье пришлось взять Ирине.
   Тройняшки просто очаровали Иру. Старались вести себя чинно и правильно. Валюша, собирая их, тысячу раз повторила:
  -- Ведите себя хорошо, пристойно. Делайте все правильно, чтобы ни я, ни тетя Марина за вас не краснели!
   Лизка, первая разбойница, помня наказы матери, взяла Юлю за руку, сказав:
  -- Мы сейчас будем играть в дочки-матери, Юля маленькая, её нельзя обижать. Она будет нашей дочкой.
   Юлька влюблено соглашалась со всем.
  -- Мы не будем тебя обижать, - заверила Аня, - мы-то, Юля, уже большие.
  -- И играть будем тихо, а шуметь совсем не будем, - добавила Света. - Не переживайте, тетя Ира.
  -- Ну, шуметь можно, - засмеялась Ирина.
  -- Нет, - ответила девочка, - мама велела не позориться.
   Ирина не стала продолжать дискуссию, и дети благовоспитанно подошли к сидящим в ряд куклам, всех переворошили и, забыв про все наказы, шумно стали играть, разбрасывать игрушки, весело болтали, а с ними и Юлька. Сердце Ирины таяло и ликовало.
  -- Господи, какие хорошие девочки! - сказала она.
   Марина смеялась:
  -- Подожди, они себя ещё проявят, тогда держись.
  -- Ну и пусть, - тряхнула головой Ирина, - пусть прыгают, бегают, дети должны наводить беспорядок. Посмотри, как рада Юля.
   Дети сидели на ковре, обложившись игрушками, играли в гости с Барби и её семьей, потрошили купленный накануне Тимофеем домик. Взрослые, оставив их под присмотром Марьи Ивановны, верной помощницы, перешли в зал. Там уже на столе стояли приборы, ждали ещё гостей.
  -- Как всё-таки ты решилась?- спросила Ира, - Ведь трудно одной с ребёнком.
  -- Ничего, мне помогают соседи, мои новые друзья.
  -- А почему они не пришли?
  -- Сергей ещё на работе, а Валюша без него никуда. Да и Сергей вряд ли придёт. У него свои строгие принципы, гордый человек, - усмехнулась Марина. - Богатых не любит.
  -- Ты меня извини, - вмешался Тимофей, - а как отчество у твоего малыша?
  -- Георгиевич.
   Повисла неловкая тишина. Тимофей неловко улыбнулся:
  -- Дай мне твоего Георгиевича на руки подержать. Ты уж не сердись. Не ожидал я такого поворота событий.
  -- Ничего, всё в порядке, - сказала Марина, передавая ребёнка.
   Сашенька, как всегда, спокойно пошёл на руки к другому человеку. Все облегчённо вздохнули. Начали агукать с ребёнком, а радостная мама рассказывала, сколько месяцев малышу, когда он родился, что уже умеет. Раздалась трель дверного звонка.
  -- Вы ещё кого-нибудь ждёте?
   Ирина пошла, открывать и на ходу пояснила:
  -- Тима пригласил друга.
   Да, у Тимофея давно появилась мысль познакомить Марину с хорошим человеком и даже сосватать. Не век же ей жить одной, да и чувствуется, что она начала оттаивать, по крайней мере, голос по телефону стал прежним. А потом Тимофей был заинтересован, чтобы она не выбрала абы кого, ведь бизнес общий. И ещё одна была причина и, наверное, самая важная, (он обещал умирающему другу позаботиться о судьбе женщины), но эту причину приберегал на самый крайний случай. Появление Марины с ребёнком спутало все планы. Но то, что стало происходить дальше, было совсем непонятным ни для кого, разве что для Марины, и то не совсем.
   Ирина вернулась в сопровождении высокого светловолосого мужчины с пышным букетом роз и огромной куклой.
  -- Познакомьтесь, это Алексей...
   Она не договорила. С губ мужчины сорвался какой-то непонятный звук. Он уронил цветы, положил куклу и резко шагнул к Тимофею, который держал на руках мальчика. Протянул к ребёнку руки, сказав:
  -- Машенька, моя Машенька, - взял малыша и тихо, осторожно, бережно прижал его к себе.
   Все застыли. Первым, что-то сообразив, заговорил Тимофей:
  -- Лёша, что с тобой, это не Маша. Опомнись! Твоя девочка погибла в катастрофе два года назад, ей бы сейчас уже было почти три года. Прости, что напоминаю. Но это мальчик, маленький мальчик. Его зовут Сашенька.
   Алексей непонимающими глазами обвёл комнату. Вот почему-то заплакала Ирина, стоит вытирает слезы, вот что-то говорит друг, он чем-то взволнован. Алексей не понимал слов. Вот в напряжении застыла красивая черноволосая женщина, он где-то видел её. Женщина как будто чем-то испуганная. А у него, у Алексея, на руках его любимая дочурка, его маленькая Машенька, она совсем не изменилась, те же темные волосики, круглые выразительные глаза, но почему-то нежно-голубые, а не карие.
  -- У меня ведь тоже голубые глаза, - мелькнула какая-то безнадёжная мысль. - Значит, могут быть у Машеньки голубые глаза.
   И тут ворвались в слух слова друга:
  -- Лёша, это не Машенька... Это не Машенька... Это не Машенька... не Машенька...
   Встала тревожная красивая женщина, подошла к нему, тихо произнесла:
  -- Сашенька, его зовут Саша, он мальчик, Александр. Это мой сын... Дайте, пожалуйста его мне...
   Алексей пришёл в себя.
  -- Да, да, конечно, да, - он передал ребёнка матери. - Извините.
   И вышел из комнаты на улицу, в беседку, там сел, обхватив голову руками. Прежнее горе надвинулось с беспощадной силой, вновь встало в памяти прошлое.

Трагедия Алексея.

   С Анной они поженились совсем молодыми, несмотря на протесты её родителей. Алексей еще учился в военном училище, Анна только закончила школу. Ума особого у девчонки не было. Алексей был высокий красивый курсант. Все завидовали, когда Анна появлялась с ним под ручку. Через два года Алексей получил назначение чуть ли не на край света и Анне пришлось поехать с ним. Строгий отец прикрикнул на дочь, ему надоело, что эти два года дочь развлекалась, не работала, не училась.
   Жена детей не хотела, да и Алексей с вечными переездами не очень настаивал. Счастливой пары из них не получилось. Так прошло несколько лет. До Алексея дошли слухи, что его Анна погуливает. Всё уже шло к разводу, настаивал Алексей, Анна сопротивлялась, её вполне устраивала роль неработающей жены, да и отец грозился не пустить её домой. А мамочка отца побаивалась. И тут выяснилось, что Анна беременна. Аборт она не собиралась делать, и муж остановил дело о разводе. Постепенно мысль о ребёнке им завладела, он уже ждал его с нетерпением. К дочке новоявленный папа привязался с первого мгновения. Каждую свободную минуту ему хотелось быть рядом с девочкой. Но с Анной отношения не наладились. Та вновь завела любовников. Прежние чувства угасли и у Алексея, и у неё, но разлучиться с Машенькой было невозможно. Вот так и жили, вдвоём, но отдельно. У жены намечался новый серьезный роман. Она собиралась замуж! Вопрос о разводе вновь беспощадно надвинулся...
   Вспомнил Алексей, как заехал по пути всего на несколько часов три года назад к друзьям, узнав о страшной болезни Георгия, вспомнил их долгий разговор о делах семейных. Жены друга он тогда не видел. Марине дали адрес какого-то целителя-травника, и она помчалась за ним в надежде помочь мужу. И странную просьбу друга он тоже помнил. А через четыре месяца приехал на похороны. Было очень горько. Ещё тяжелее становилось, когда видел застывшую красивую жену друга, она что-то говорила, кому-то отвечала, но - Алексей готов поклясться в этом - ничего не понимала, действовала автоматически. В голову лезла непрошеная мысль: почему так, он жив, а Анна бежит к другому, почему судьба так несправедлива к этой красивой женщине, к его и её семье. Глядя на жену умершего друга, он не сомневался, что она навсегда сохранит верность Георгию. После похорон, переговорив с Тимофеем о судьбе Марины, которая решительно отказывалась с ними видеться, Алексей уехал к новому месту службы.
   А следующим летом судьба нанесла ему такой удар, от которого вряд ли когда он придёт в себя.
   После похорон Георгия отношения с Анной испортились окончательно. Кое-как, чаще в молчании, дожили они до следующего лета. Анна решила уехать к матери пока на время, а там она уговорит сначала мать, потом отца, что ей лучше развестись. Алексей понимал, что это окончательный разрыв. Анна уедет навсегда. Когда в поезде он прощался с дочуркой, думал, что нескоро её увидит - жена не вернётся. Именно в то мгновение он принял решение уйти с военной службы и принять предложение Тимофея работать с ним, чтобы была возможность чаще видеть Машеньку, брать её к себе. А через три дня пришла телеграмма от Аллы, старшей сестры Анны: машину, в которой ехали тесть, тёща, Анна и Машенька сбил пьяный водитель, погибли все сразу на месте, лишь теща прожила несколько часов. Так не стало его девочки, которой недавно исполнился год. Машеньке навсегда остался один год...
   Это было два года назад. Сейчас девочке было бы почти три. Алексей считал, что смог взять себя в руки. Горе никуда не ушло, но все время мужчина прятал его далеко, покрывал каменным панцирем, он смог заставить себя смотреть на детей и не искать в них черты схожести с погибшей дочкой. И вот... Но как всё-таки этот ребёнок похож на его Машу! И Алексей почувствовал, как горе прежней железной лапой сдавило всю его душу. Он обхватил голову руками и постарался ни о чём не думать. Куда делся желанный покой? Но перед глазами опять появился улыбающийся малыш, и мужчине вновь захотелось увидеть его, подержать на руках.

Сын.

   Оставшиеся в комнате застыли в молчании. Мысли Тимофея и Ирины были схожи: им было до слез жаль друга. Казалось, успокоился Лешка, даже женщина у него появилось, с Юлькой начал играть и улыбаться, а увидел похожего ребенка, и все куда-то сразу делось. Опять один сидит. Сейчас его лучше не трогать... Тимка даже досадовал на Марину: не может без сюрпризов, хотя при чем тут она? Напрасно затеяли познакомить Марину с Лешкой... Такие хорошие были намерения: он один, она одна... А у Марины в душе металось страшное беспокойство. Она первая начала осторожно разговор:
  -- Я не совсем понимаю происходящее.
  -- Что ж тут понимать, - отозвался угрюмо Тимофей, - спутал мужик детей. Твой Сашка такой же глазастый, как была его дочка...- и добавил в сердцах: - Только начал в себя человек приходить, а тут ты... - он оборвал себя, Маринку не в чем было упрекнуть. Не в том же, что родила ребенка!
  -- Понимаешь, - дипломатично вмешалась Ира, опасаясь, что муж наговорит лишнего, - у Алёши погибла дочка два года назад, она была чуть старше твоего Сашеньки, он очень её любил. А теперь увидел похожего ребёночка и... запутался. Ты не сердись на Алексея... Твой Сашенька, правда, напоминает малышку Машеньку... Я сейчас тоже это вижу. А Алеша так любил дочку...
  -- А почему я этого не знаю? Не знаю о дочке Алексея, Гоша мне не говорил... Вы тоже не рассказали....
  -- А ты что-нибудь слышала, начиная с момента болезни Гошки? - сердито бросил Тимофей. - Да и катастрофа была уже после того, как умер Георгий... Говорили мы тебе, только ты пропустила мимо ушей...
   Ирина испуганно завертела головой, показывая мужу, что он говорит лишнее.
  -- Ты прав, я ничего не видела и не слышала, было такое, - женщина помолчала минуту. - Это его ты позвал помогать тебе? Это ваш третий друг? Бывший военный? - повернулась Марина к Тимофею.
  -- Да. Алексей Зырянский.
  -- И он год назад жил здесь, в деревянном доме? - зачем-то уточнила женщина. - Осенью... Дождливой осенью...
  -- При чём тут деревянный дом? Дождливая осень? - не понял мужчина. - Ну, жил Лешка там какое-то время. Сейчас он снимает квартиру в А-ске. Кстати, он хотел купить этот дом.
  -- Зачем?
  -- Ну, наверное, хочет свой строить.
  -- Там сейчас живут мои друзья, - отмахнулась Марина. - Я не буду его продавать.
   В её голове всё встало на свои места. Все правильно. Третий друг Гоши - это Алексей. Это он тогда плакал в деревянном доме. Это ужасно, когда плачут мужчины. Но ведь у него не стало дочки.... Марина содрогнулась, она сама теперь мама. Как такое пережить? Если что случится с Сашенькой... Нет! Этого не будет никогда... Прочь пошли подобные мысли! Не надо притягивать к себе негатив. "Да, неожиданный поворот событий", - подумала она и взглянула в окно. Алексей неподвижно сидел в беседке, обхватив голову руками, словно пытался сжать её изо всех сил.
  -- Кажется, твоему другу очень плохо? - сказала Марина вслух.
  -- Пойду к нему, - встал Тимофей. - Плохо ему.
  -- Иди, Тима! - грустно улыбнулась Ирина. - Иди. Поговорите. Отвлеки его от прошлого, а я с Мариной поговорю...
   Он вышел. Ирина не произнесла ни звука. Марина обратилась к молчащей подруге:
  -- Ты меня осуждаешь за рождение Сашеньки?
   Ирина, казалось, не поняла вопроса или ждала каких-то других слов, поэтому ответила не сразу:
  -- Ну что ты, как можно осуждать за любовь к детям, особенно мне. Ведь Бог меня лишил возможности рожать самой, - тут же резко, без перехода спросила: - Алексей - отец ребёнка? Это он отец Сашеньки?
   Она кивнула в окно и, не отрывая взора, смотрела прямо в глаза женщины с ребенком на руках. Марина вздрогнула, прижала Сашеньку к себе:
  -- Он,- еле слышно выдохнула она, и тут же произнесла с вызовом. - Что? Удивила?
   В её голосе слышалась непримиримость. Она никому не позволит осуждать её действия. Сашенька - самое лучшее, что случилось в её жизни.
  -- Удивила... - миролюбиво, но грустно протянула Ирина.
  -- Я сама себя удивила... - также протянула и Марина.
  -- Ты меня прости, - вдруг улыбнулась Ирина, - но когда вы успели? Ведь вы фактически незнакомы.
  -- Мы просто незнакомы, - констатировала Марина.
   Тимофей подошёл к другу, присел рядом. Алексей глухо, не разжимая рук и не поднимая головы, сказал:
  -- Извини, сам не знаю, что нашло, теперь всё в порядке, иди в дом. Я скоро приду. Просто увидел похожего ребенка...
  -- Да не надо извинений... - начал, было, Тимофей. - Вечно с Маринкой что-то не так... За это, наверно, её Гошка любил... Вот и Сашенька....
  -- Иди,- резко прервал его друг. - Я справлюсь! Я приду к вам....
   Тимофей вернулся в дом. Женщины при его появлении замолчали.
  -- Как там Алексей? - спросила Ирина.
  -- Не знаю, - ответил муж, - но, скорее всего, неважно. Прогнал меня... Вот так,- продолжил он, - вроде бы успокоился мужик, и тут...
   Он не закончил. Марина стала одевать Сашеньку.
  -- Ты куда? - всполошился Тимофей.- Не уходи, я не хотел тебя обидеть, ты тут ни при чём, хотя и с тобой не соскучишься.
  -- Я к нему, - Марина кивнула головой в сторону окна. - Я не обиделась.
  -- Зачем? Не ходи туда! И так Лешке не по себе, для чего ещё напоминать. Хоть Сашу не бери... Что травить сердце мужику...
  -- Я хочу помочь, - медленно и раздельно сказала Марина и, помолчав, добавила. - Человеку плохо, нельзя быть одному, я попробую помочь. Попробую сказать правду. Это должно помочь.
  -- Чего ещё сказать, какую правду?
  -- Ирина тебе всё объяснит.
  -- Чего объяснит, я что-то пропустил? Ты куда? Не ходи к Лешке!
   Марина вышла и пошла медленно к беседке.
  -- Правильно ли я делаю? А вдруг он не поймёт, или ещё хуже, предъявит какие-либо претензии, - эти и множество других мыслей роем неслись в голове молодой женщины.
   А Тимофей тем временем медленно переваривал сообщение жены о том, что Сашенька - сын Алексея, сначала он вообще ничего не понимал, потом спросил:
  -- А когда они успели встретиться? Они даже толком незнакомы. Лешка говорил, что только во время похорон её видел. И все! Где они встретились?
  -- Не знаю! Марина не сказала.
  -- Ну Маринка. Чего хочешь, того и жди. Правильно говорил Гошка: на ней клином свет сошелся, всюду успевает, все знает. И все мы тоже хороши... - потом добавил: - А я хотел их сосватать, чего теперь делать? Надо же, незнакомы, а сына родили! Ну Маринка! Это надо уметь. Что еще тебе Маринка сказала?
   Ира устало засмеялась и ответила:
  -- Отстань, я сама ничего не понимаю и не знаю. Пойду посмотрю, чем заняты дети. Что-то там тихо.
   Тимофей посмотрел в окно. Марина медленно шла по дорожке, прижимая к себе малыша. Почему-то вдруг стало жаль её. Вот она вошла в беседку, что-то говорит, Алексей поднял голову, улыбнулся, женщина что-то сказала и дала ему в руки ребёнка. Лицо друга просветлело.
  -- А может, и ничего, что-нибудь и выйдет, - подумал сразу повеселевший Тимофей. - Как они хорошо смотрятся вместе. Красивая пара, очаровательный ребенок. Глядишь, и без меня договорятся... Гошка был прав перед смертью... Маринка, она живая... Она любого поднимет.... Только Гошку не смогла... Как говорила наша местная ведьма Алька Королева: "Меня вы называете колдуньей, ведьмой... Мне больше нравится второе: "Ведьма... от слова ведать". Так вот я ведьма, а все ведаю, я все знаю... .И знаю, что настоящая колдунья - ваша Маринка. Она умеет оживлять человеческие души, вдыхать в них жизнь..." А ведь сейчас Маринка вернула Лешку к жизни. Я понял, когда они встретились! Это было тогда, когда Алексей начал работать и все искал какую-то женщину, которая помогла ему. Но я даже на мгновение не мог предположить, что он ищет Марину.... И сегодня Маринка не даст ему впасть в отчаяние... Гошка! Друг! Прости, что прошу тебя об этом, но посодействуй! - Тимофей поднял глаза к небу. - Пусть они поженятся! Помоги, друг! Сделай счастливыми свою жену и своего друга....
   Алексей сидел, опустив голову, у него не хватал сил и решимости пойти в дом, хоть и обещая Тимке. Было и неудобно, и хотелось опять увидеть малыша, так похожего на погибшую дочку. Вдруг он услышал детский лепет, вот, опять стала сниться маленькая дочка, опять он слышит и видит её в каждом ребенке. Мужчина беспомощно оглянулся и увидел снова этого ребёнка и женщину с тревожным красивым лицом, которое ему показалось знакомым. Она бережно прижимала к груди своего сына, на её лице отражались огромная гамма чувств, словно надо было принять важнейшее решение, которое может изменить всю жизнь. Марина медленно подала ему ребёнка:
  -- Сашенька, его зовут Сашенька, - только и сказала она. - Смелее, Леша. Возьмите его на руки.
   Алексей улыбнулся и прижал к себе тёплое детское тельце. Ему стало хорошо и спокойно на душе. Почему? В тот момент он не думал об этом. Просто сидел и молчал, глядя в детское личико. Он чувствовал: в его жизни происходит что-то очень важное. Не только то, что рядом ребенок. Еще стоит его красивая тревожная мать. Это очень важно. К нему возвращается сама жизнь. После взглянул на женщину:
  -- Я где-то видел вас раньше. Я прав?
  -- Да, - подтвердила Марина, внимательно глядя большими карими глазами.
   И тут он узнал её. Как раньше он не догадался! Это жена Георгия. Марина! Жена его друга Гошки! Он видел её, когда умер друг. Только тогда на похоронах это была безучастная статуя в чёрном одеянии с впавшими глазами, а сейчас лицо озарено чувством, пусть тревожным, но живым чувством. Глаза беспокойные. Роскошные волосы с каштановым отливом, так и хочется их потрогать, прижаться к ним, вдохнуть их запах, а тогда они были спрятаны под чёрный платок. Всё это быстро пронеслось в голове Алексея.
  -- Вы жена Георгия?
   Марина вздрогнула и кивнула. Алексей продолжил:
  -- Мы дружили ещё с детского сада, да что с сада - с пелёнок. Я видел вас, когда... когда... когда не стало Гоши...
   В голове Марины что-то щёлкнуло и окончательно встало по местам. Но легче от этого не стало. Она знала, что у мужа был друг военный, он приезжал дважды. Первый раз во время болезни Гоши, но они тогда не увиделись. А во время похорон Марина ничего не видела, не помнила... Хотя какой-то военный держал её, когда она, сама не зная зачем, шагнула следом за гробом в могилу. Она тогда отчаянно зарыдала, прижавшись к груди этого военного, а он успокаивал её, говорил: "Тише, моя хорошая, тише! Не надо, не иди за Гошей. Он тебе жить велел..." Надо же, какая память, выхватывает из прошлого эпизоды, хорошо хоть без душераздирающей боли... Господи, как же теперь ему сказать? И всё-таки начала:
  -- Вы Алексей, третий среди друзей, - последовала пауза. - Три друга: Гоша, Тимка и Алексей... Вы тогда заехали на час, я вас, вернувшись, уже не застала, - и помолчав, добавила: - Где же вы ещё меня видели?
   Она ожидала напоминания про встречу в деревянном доме, но услышала совсем другое.
  -- Я был на похоронах.
   Марина внимательно посмотрела и сказала:
  -- Да, я помню это, - и замолчала, думая, как сказать о другой встрече.
   Всё было бы проще, если бы он не был другом покойного мужа. А Алексей против воли, неожиданно подумал:
  -- Во время похорон она вся была в горе. Казалось, ввек не оправится. Быстро всё-таки она нашла другого, вот и родить уже успела. Хотя, что я говорю... Осуждаю за ребенка! Я бы сам родил, если бы мог!
   Желая отвлечься от этих мыслей, считая себя не вправе судить, он начал играть с ребёнком. Сашенька засмеялся. Смех резанул по сердцу, точно так смеялась его дочка, заливаясь весёлым колокольчиком и пуская пузыри.
  -- Боже мой, какое всё-таки сходство, - сказал мужчина. - Бывает же такое. Игра природы!
  -- Бывает, - эхом отозвалась Марина. - И этому есть очень простое объяснение...
   Какая-то странная интонация послышалась Алексею в её голосе.
  -- Какое? - задал он глупый вопрос.
  -- Саша родился двадцать третьего августа... - с трудом начала женщина.
   Алексей непонимающе глядел на неё. Он думал, что она оправдывается, хочет объяснить, почему родила так скоро после смерти мужа.
  -- Не надо говорить, если не хотите, - предложил он. - Это ваша жизнь... Вы сами её выбрали... Не говорите...
  -- Это не мне надо, а вам, - жестко ответила Марина и продолжила. - Спустя ровно сорок недель после двадцать второго ноября...это было год со смерти Георгия. Лил противный дождь. Вы были здесь, жили в том доме, - она показала на деревянный дом. - Ночью, когда вам стало совсем невмоготу, зашла женщина, она хотела вам помочь, поговорить, успокоить... Она сама была глубоко несчастна... А что получилось, вы сами знаете...
   Слова ей давались с трудом. Марина замолчала. После нескольких минут тишины Алексей осмелился спросить:
  -- Вы были той женщиной?
   И опять повисла тишина.
  -- Так это были вы?
   И опять тишина. Слышно было, как два воробья о чем-то спорят в кустах густой жимолости.
  -- Если не хотите отвечать, то зачем начали говорить?
  -- Вы спрашивали о сходстве детей, почему так бывает. Я ответила...
   Алексей задохнулся от неожиданной догадки:
  -- Что же получается...- он вдруг испугался продолжения мысли.
  -- Саша родился ровно девять месяцев спустя, - отчётливо произнесла Марина. - День в день. Можете проверить по календарю... просчитать...
  -- Саша... он... он...мой сын?
   Женщина вздрогнула. Зачем она это говорит, лишает себя спокойствия? Чужой человек называет её Сашеньку сыном. Марина мечтала совсем о другом: Саша вырастет, и она ему расскажет о Георгии, как об отце, а тут...Мысли летели в непонятную даль...Словно чужой, она слышала свой голос:
  -- Он мой сын... нам ничего от вас не надо. Я пришла не поэтому. Просто, когда человеку плохо, ему надо помогать.
   И опять тишина.
  -- А я вас искал.
  -- Зачем?
  -- Вы помогли мне вернуться к жизни.
  -- Странно как-то, даже глупо. А вы помогли мне... тоже вернуться к жизни...
   Они не договорили, их внимание привлёк шум в доме. Выбежал Тимофей и попросил Марину и Алексея вернуться в дом. У него был очень встревоженный и даже испуганный вид.
  -- Да здесь всё в порядке, - сказала женщина. - Не переживай, Тим...Мы просто говорим.
  -- Не волнуйся, - подтвердил Алексей, целуя пухлую щечку мальчика.
  -- Марина... Там... Ирина... Дети... Толик...- не договорив, он повернулся и почти побежал в дом.
  -- Господи, неужели что с детьми? - испугалась Марина. - Сережка убьет меня...- она хотела взять малыша, но, посомневавшись буквально секунду, сказала: - Пусть он побудет с вами.
   Марина побежала в дом, Сашенька остался на руках так неожиданно появившегося отца.

Толик.

   В доме творилось что-то непонятное. Ирина лежала на диване, бледный трясущийся Тимофей обмахивал её газетой. Возле них плакал Толик, одной рукой вцепившись в Ирину, другой размазывая кулачком слёзы по щекам. Марина бросилась к нему, она ни разу не видела, чтобы мальчик плакал:
  -- Толик! Мальчик мой! Что с Валюшей, ей плохо? Она опять задыхается... Скорую надо вызвать... Ты не плачь!
  -- Нет, - отрицательно мотнул головой мальчик.
  -- Неужели с Сергеем что-то случилось?
   Толик, продолжая плакать, протянул, прерываясь всхлипами:
  -- Не-е-т, та-а-м всё та-а-к.
  -- Что же произошло? Что ты плачешь?
  -- Мамка, - Толик показал рукой на лежащую в обмороке Ирину.
  -- Что мамка, какая мамка, - не понимала женщина.
  -- О-о-она меня бросила! Она ушла с Люськой и не верну-у-улась... Я все помню... Я уже не маленький....
  -- Как она тебя могла бросить, ты большой, тяжёлый, она тебя и не поднимет. С какой Люськой она ходила... Куда? Может, с Лизкой...
   Что-то хотел сказать Тимофей. Но на диване зашевелилась Ирина, открыла глаза:
  -- Где он? - женщина обвела глазами комнату: - Иди ко мне, - протянула руки к мальчику.
  -- Ты уехала без меня, бросила, - недоверчиво сказал он. Потом, помолчав, добавил: - Куда Люську дела?
  -- Люську, - как эхо, повторил Тимофей, - Люську...
   Ирина не обратила внимания на этот вопрос и продолжала говорить своё:
  -- Иди ко мне. Мы тебя так долго искали. А ты сам нас нашел. Иди, иди ко мне, мой мальчик.
   Всё также плача, Толик медленно подошёл к Ирине. Она обняла его:
  -- Вот мы и вместе. Ты со своей мамой.
   Мальчик недоверчиво затих в её руках. Ирина нежно целовала мальчика.
  -- Я никуда больше тебя не отпущу, я никуда не поеду. Ты будешь жить со мной. Поверь, я не знала, где ты, я искала тебя.
  -- А ты пить больше не будешь.
  -- Нет, конечно! Что ты! - голос женщины на минуту заикнулся. - Я не пью. И не буду.
  -- Что тут происходит? - спросила тихо у Тимофея не понимающая ничего Марина.
  -- Не знаю. Толик говорит, что она его мама, - Тимофей трясущимися руками показал на Ирину. - Но, честно сказать, я тоже плохо понимаю. Ведь его мама - твоя подруга? Валюша, так её зовут?
  -- Да, я так всегда считала. Я сейчас схожу за Валюшей. Нет, лучше позвоню, где телефон?
   После, спустя несколько дней, Ирина и Тимофей более, менее связно смогли рассказать, что произошло, пока Марина говорила с Алексеем.
   Позвонила Валюша, попросила позвать Марину, но так как её не было, то Тимофей, узнав, что Толик уже вернулся с рыбалки и тоже хочет прийти в гости.
  -- А зачем Марина? - удивился Тимофей, вспомнив понравившегося ему малыша. - Пусть сам идет. Я его встречу. Марина на улице, в беседке, с Сашенькой...
   Про Алексея он не стал говорить.
   Мужчина встретил мальчика на крыльце. Поздоровался за руку с серьёзным ребенком, и они пошли в дом. Увидев сидящую на диване Ирину, Толик резко выдернул свою руку у Тимофея, бросился с криком к женщине: "Ты зачем меня бросила?" - и стал бить её кулачками по груди. Женщина закрылась от его слабых ручонок:
  -- Ты что, малыш? Что случилось?
   Потом она что-то поняла, смертельно побледнела, ей стало плохо. Простонав: "Позови Марину", - Ирина упала в обморок. Мальчик, испугавшись, сел рядом на пол и заплакал: "Мамка, мамка, не умирай! Не надо!" - потом бросился к Ирине, вцепился в неё. Тимофей, ничего не понимая, побежал за Мариной.
   Валюша вначале испугалась звонка. Первой её мыслью было, что девчонки что-то натворили, потом вспомнила, что Толик, придя с рыбалки, заскучал и решил идти в гости, она позвонила, но трубку взяла не Марина, а тот приятный мужчина, что привозил продукты. Он убедил, что Толик должен быть обязательно, звал её и Сергея, но недавно вернувшийся муж отрицательно покачал головой, и Валюша решительно отказалась, а Толик ушёл. Валя видела, как мужчина вышел, поздоровался с ним за руку, обнял за плечи и увел в дом. И буквально минут через десять раздался звонок. Теперь уже по голосу подруги она поняла - надо идти, что-то случилось. Маринка ничего не могла толком объяснить, но Валюша поняла: что-то с Толиком. Она положила трубку, серьёзно и испуганно посмотрела на мужа:
  -- Пойдём, Сереж, там нужна наша помощь.
  -- Помощь?
  -- Да, что-то с Толиком. Маринка ничего толком не сказала.
  -- С Толиком? - Сергей тоже испугался.
   И они немедленно пошли в дом к соседям. Дверь им открыл уже знакомый ранее Тимофей. Когда вошли, первое, что они увидели: какая-то женщина обнимала Толика. Валюше её лицо было очень знакомо, но первым узнал Сергей.
  -- Елена? Ты здесь?
   Будто от удара вздрогнули Ирина и Тимофей. В недоумении подняла брови Марина. Валя и Сергей, увидев выражение лица женщины, возле которой стоял мальчик, замолчали в нерешительности. Здесь было что-то не так. Елена очень хорошо выглядела, прямо красавица, и выражение лица у неё было совсем другое, не испитое, хищническое, в поисках водки, а доброе, ласковое. Плохо понимала происходящее и Марина. Она помнила, что у Иры была сестра-близнец, которая погибла от руки любовника, но ничего не знала о ненайденном сыне Елены. Неловкую тишину разорвали девчонки. Они вбежали шумной стайкой. Близняшки, увидев серьезных отца и мать, застыли, а Юлька весело прокричала:
  -- Мы хотим кушать, пора за стол! Давайте начинать день рождения. Девочки хотят торт.
   Валюша стала внимательно вглядываться в лицо девочки, потом позвала к себе, но, испуганная непонятной обстановкой, девочка подбежала к отцу и спряталась за него.
  -- У девочки, - начала неуверенно говорить Валя, - на спине есть три родинки. Одна повыше, две пониже.
   Тимофей вздрогнул внутренне, он подумал, что пришедшая женщина - мать Юльки, что, может быть, Елена украла ребёнка, поэтому и не было никаких документов, нигде не числилась эта девочка. Нет, он свою дочурку никому не отдаст. Мужчина присел и взял ребёнка на руки.
  -- Так есть или нет? - тихо прозвучал опять голос женщины.
  -- Есть, - также тихо ответила Ирина.
  -- Значит, это она, Люся, - радостно сказала Валя. - Слава Богу, она жива. Сережа, наша Люсенька жива!
  -- Это ваша дочь? - тревожно спросил Тимофей, непроизвольно пряча девочку от них, он уже не мыслил жизни без Юльки. В голове неслись нелепые мысли: у этих людей и так есть три дочерей, и Толик! Зачем им еще Юлька? Пусть Юльку оставят им.
  -- Нет, - сказал Сергей. - Это не наша дочь. Это сестра Толика. Люся пропала вместе с Ел... - он замолчал, увидев настороженный взгляд мальчишки.
  -- Теть Марин, а когда торт есть будем, - прозвучал голос Анютки.
   Этот вопрос разрядил обстановку. Ведь дети пришли на праздник.
  -- Знаете что, - сказала Марина, - я плохо понимаю происходящее, но у Юльки сегодня день рождения. У детей праздник! Давайте сядем за стол, поздравим именинницу, съедим, в конце концов, торт, потом дети пойдут смотреть мультики, а мы спокойно поговорим. Без детей! - и, помолчав, добавила: - Хватит на сегодня стрессов, тем более детям.
   Все согласились.
  -- Вы садитесь пока, - распорядилась всё та же Марина, - Ира, приглашай всех к столу.
  -- А ты? - посмотрел на неё Тимофей.
  -- Я за Сашенькой схожу.
  -- А мы уже здесь, - раздался голос Алексея.
   Он стоял в дверях со спящим на руках ребёнком.
  -- Отнеси малыша в нашу комнату, - забеспокоилась Ирина, - там на кровати много подушек, положи с краю, чтобы не упал.
  -- Да уж знаю, - улыбнулись одновременно Алексей и Марина.
   Обстановка за столом была натянутая. Сергей и Валя все порывались уйти. Толик не отпускал руку Ирины и сидел рядом. Даже девчонки, смущённые присутствием родителей, вели себя чинно и благовоспитанно. Ели чуть-чуть. Марина, зная их аппетит, удивилась, на что Лизка, самая бойкая, пояснила:
  -- Мама велела на еду не набрасываться, есть понемножку. А то сказала, что люди подумают, что нас не кормят
  -- Папа говорит, что мы всегда из голодного края, - добавила Света. - Это потому, что у нас аппетит хороший.
   Валя густо покраснела, Сергей улыбнулся и низко наклонился над тарелкой, Тимофей засмеялся, а Ирина очень серьёзно попросила Валю разрешить девочкам есть, сколько хочется. Валя смутилась окончательно. И тут ещё Анютка решила проявить воспитанность, она сказала, что будет есть суп, потому что все хорошие дети едят сначала суп, а потом сладости, а она сегодня хорошая. Тимофей непроизвольно опять заулыбался. А Юлька сказала:
  -- Я тоже хорошая и тоже буду есть суп.
  -- Да ты его всегда с плачем ешь, - сказал отец. - Ты плачешь, и мама тоже. А тут вдруг сама решила суп есть.
  -- А сегодня буду, - упрямо заявила девочка. - Девочки будут, и я буду.
  -- Можете без супа сегодня обойтись, - проговорил Сергей, - ешьте всё, что хотите, сколько хотите, только про еду больше не говорите, а то ещё чего-нибудь выдумаете.
   Тройняшки тут же согласились и убедили свою новую подружку есть завтра суп. Но от картофельного пюре с котлетами не отказались. И салатов навернули по полной программе. Ирина просто с обожанием глядела на девочек, которые своими крепкими зубками молотили всё, а вместе с ними хваталась за еду и Юлька. Толик ел плохо, Ирина подкладывала ему лучшие кусочки, уговаривала съесть, но мальчик лишь слегка ковырял вилкой.
  -- Он у нас малоешка, - пояснила всё та же бойкая Лизка.
  -- Продукты экономит, - добавила Анютка.
  -- Мы больше его едим, - не осталась в стороне и Светка. - Хоть и младше.
   Валюша опять покраснела:
  -- Вы не думайте ничего такого, я всех кормила одинаково, - начала оправдываться она.
  -- Конечно, конечно, - мягко прервала её Ира.
  -- Какой-то странный разговор, - подумала Марина, - чего-то я не понимаю.
   Дети наелись, прихватив огромную вазу с конфетами и печеньем, убежали в детскую рассматривать подарок от дяди Леши (он принес огромную ходящую куклу, но забыл вручить) и смотреть мультики. Узнав, что там есть видик, ушёл и успокоившийся Толик, правда, при этом он спросил Ирину:
  -- Ты никуда не уйдёшь? Ты меня больше не бросишь?
  -- Нет, - очень серьёзно ответила женщина, - я живу в этом доме. И ты, если захочешь, будешь жить здесь.
   Взрослые остались одни. Надо было во всём разобраться, но никто не решался начать говорить. Начала Марина:
  -- Давайте, как следует, познакомимся. Начнем сначала. Я одна знаю здесь всех. Это, - она показала на Сергея и Валю, - мои друзья Валя и Серёжа Гордеевы. Это, - она кивнула в сторону Тимофея и Иры, - Тимофей и Ирина. Её зовут Ирина, - повторила она ещё раз, - Ирина, а не Елена.
  -- Лена - моя сестра, - вступила в разговор Ира. - Мы - близнецы, - помолчав, добавила: - Она погибла три года назад. Её убили возле нашего дома...
  -- Мы искали Елену, она была нашей соседкой по коммунальной квартире, - сказал Сергей. - Только нашей доблестной милиции на все плевать, а тут еще пьющая женщина...
  -- А как к вам попала Люся? - спросила Валя.
  -- Елена пришла с ней ко мне, - коротко ответила Ирина. - В этот же день Лену убили. Мужчина, с которым она пришла, ударил её сильно. Она ударилась виском...
  -- Андрей? - спросил Сергей.
  -- Не знаю, как звали мужчину. Но девочку, которая была с Еленой в тот день, мы оставили у себя, - пояснил Тимофей.
  -- Так её имя Люся, Людмила, - задумчиво произнесла Ира, - а мы зовём её Юлей. Она себя назвала Люкой, Люлькой... Мы и решили, что девочка Юля...
  -- Юля - дочь Елены? - обеспокоенно спросил Тимофей. Он всё ещё опасался, что гости могут предъявить права на девочку. Вдруг она их дочь?
  -- Да, - ответил Сергей. - Люся - дочь Елены.
   И тут Тимофей решился задать самый главный для него вопрос:
  -- А Толик - ваш сын? - голос мужчины под конец снизился до шепота.
  -- Да почти что наш, - начал Сергей. - Мы разницы не делали между детьми...
  -- После того, как пропала его мать, Елена, Толик остался у нас. Сначала мы надеялись, что вернётся Елена, потом хотели усыновить мальчишку, но нам не разрешили, мы малообеспеченная семья, жилье маленькое...да и официально не было доказательств смерти Елены... а в детдом Сергей наотрез отказался Толика отдавать, - закончила за мужа Валя. - Вот так и тянули время, чтобы мальчика у нас не забрали. Ни опекунства, ни пенсии, ничего не было... Мы не заявляли, боялись, отберут у нас мальчика.
  -- Мы сами выросли в детдоме, - угрюмо добавил Сергей. - Пусть без пенсии, без денег, но в семье... Это лучше.
   Тимофей встал, пожал руку мужчине:
  -- Спасибо, я твой вечный должник, - произнёс он сдавленным голосом.
   Сергей не совсем понял его слова.
  -- А кто отец у детей? - спросила Ирина.
  -- Сосед наш Вадим, он погиб в тот день, когда родилась Люся, Елена поэтому и запила, - объяснила Валя. - Им туго пришлось.
  -- А Толик тоже его сын? - тревожно метались глаза Тимофея.
  -- Нет, у Елены уже был мальчик, когда они с Вадимом сошлись. Правда, Толик звал его папой. Кто его настоящий отец, мы не знаем.
  -- А как у него отчество? - не успокаивался Тимофей.
  -- В свидетельстве о рождении записано Всеволодович.
  -- Всё сходится, Тима, - вступила в разговор Ирина, - Всеволодом звали мужа Лены, они поженились, когда мы еще студентками были, в августе, но Толик - сын Лены и твой. Он родился на следующий год, но не в мае, а раньше? - обратилась она уже к Вале.
  -- Да, восемнадцатого марта.
  -- Всё сошлось, Тима. Мы нашли мальчика, нашли твоего сына... Нет, - поправилась женщина, - нашего сына, нашего мальчика...
  -- И я сегодня нашёл сына, - это произнёс молчавший до сих пор Алексей.
   Все посмотрели на Алексея. У мужчины был радостный, просветленный взгляд. Потом взоры находящихся в комнате обратились на Марину.
  -- Даже ничего и не спрашивайте, - пробормотала Марина, - ничего объяснять не буду... Но сами знаете, от Святого Духа дети не рождаются... только от мужчин. Лучше вы мне объясните, почему Тимка считает, что Толик его сын. Насколько я знаю, он скорее мог быть сыном Гошки... Жаль, что Толик не рыжий... Валюш, а может, у него были рыжие волосики когда-нибудь?
  -- Нет, ты погляди, - взмахнула руками Ирина. - Марин! Что ты говоришь? Сама рожать можешь и еще моих детей не прочь забрать себе.
  -- Ага, - согласилась женщина.
   Марина и Ирина засмеялись, остальные ничего не поняли. Но смех женщин подействовал успокаивающе. Несмотря на это, дальнейший разговор был нелёгким. Тимофею пришлось вспомнить далёкие студенческие годы, эпизод с Еленой, Алексей всё подтвердил, он всегда был в курсе любовных похождений друзей. Про Георгия, с молчаливого согласия, друзья старались говорить меньше.
  -- Но если Елена была такой, - Марина задумалась, подыскивая нужное слово, но так и не нашла, - такой... такой... словом, Тим, ты уверен, что это твой мальчик?
  -- Мой, - ответил Тимофей.
  -- Елена перед смертью призналась, - промолвила Ирина. - Мы ведь пытались Толика найти.
  -- Даже если и не так, он всё равно наш, Ирина его теперь никому не отдаст - подвёл итог сомнениям Тимофей.
  -- Не отдам, - подтвердила женщина.
  -- Да и я тоже, - заключил мужчина. - Это наши дети. Юля и Толик.
   Чтобы стало всё понятно Вале и Сергею, подробно рассказали о смерти Елены, они, в свою очередь, о её жизни. Говорили о дальнейшей судьбе Толика. Ирина сказала, что мальчик, конечно же, останется, у них. Валя расплакалась. Нахмурился Сергей. Ирина ласково обняла Валюшу:
  -- Я постараюсь быть хорошей матерью.
  -- Я не об этом, - всхлипнула Валюша, - Я привыкла к нему, как же я без него? Толик меня мамой Валей называл ещё при живой Елене.
  -- И сейчас пусть так называет, - сказала Марина, - ему сейчас труднее всех будет. Вы только его не торопите, он сам всё должен решить. Дай Бог нам всем терпения.
  -- Ему ещё надо как-то сказать, что я его отец, - это произнёс молчавший до сих пор Тимофей.
   Вот так прошёл день рождения Юли, неожиданный, путаный, принесший много сюрпризов.
   Марина же ничего не стала пояснять, она решительно заявила, что на сегодня проблем и так хватает.
  -- Самое главное я вам сказала: Алексей - биологический отец моего Сашеньки.
   Больше от неё ничего не дождались. Молчал и Алексей. Он только без конца играл с Сашенькой и вечером ушел с Мариной. Никак не мог расстаться с ребенком.

Проверка дружбы.

   Последние дни весны стояли тёплые, почти летние, да и до лета оставалось совсем немного.
   Толик привыкал к новому дому, к новой жизни. Он остался сразу у Тимофея и Ирины, которую звал мамой с первого мгновения, как увидел. У мальчика теперь была своя отдельная комната, куда он и перебрался со своими скромными вещичками: совсем немного одежды, конструктор лего, красивая книжка, что подарила Марина, и игрушки-самоделки. Валя стеснялась бедности, но Ирина очень трепетно отнеслась ко всему этому. Вместе с мальчиком она все разложила по полкам. Тут же под ногами вертелась Юлька, Толика она, конечно, не помнила, но с удовольствием восприняла информацию, что у неё есть брат. Толик ни в какую не хотел называть её Юлей, с его губ постоянно слетало Люся. Но девочка не откликалась на это имя, и братишке пришлось переучиваться. Все шло хорошо, в целом.
   Неприятности случились только из-за рыжего любимца мальчика. Кот наотрез отказался жить в новом доме. Он дал себя принести под дружный рёв сестрёнок, но, внимательно обнюхав углы предложенного ему жилища, подошёл к двери, сердито сказал: "Мяу" - и ушёл назад в деревянный дом к радости тройняшек и их родителей. Толик приносил его еще несколько раз, запирал, но кот с неизменным успехом сбегал назад. Мальчик расстроился, Ирина обещала купить нового кота, породистого, но ребёнок ходил расстроенный. Даже компьютер, за который его пустил Тимофей и показал, как работать, не успокоил мальчика. Помог неожиданно дед Миша. Толик, сидя с дедушкой (так он его звал) утречком на берегу речушки, рассказывал о новых родителях, о найденной сестре, о коте-предателе, дед Миша кряхтел и только диву давался, но в душе взволновался, он любил и уважал серьёзного мальчугана.
  -- Надо же, как вертит жизнь над мальчиком. Одна мать умерла, другая нашлась, - поделился новостями он вечером со своей бабкой, - да ещё кот не хочет с ним жить. Мальчишка расстроился, переживает.
  -- Коты, они к дому привыкают, не к людям. Поэтому и идет Рыжик назад. А мальчишки обычно больше собак любят, - философски заметила баба Клава.
  -- Верно говоришь, мать, - обрадовался дед Миша, - надо Толику новую животину завести. Собаку! Я знаю, где взять! Завтра мальчишку к куму свожу, там ещё щенки у его Белки (это была здоровая крупная дворняга рыже-белой масти) остались. Пусть мальчишка псенка себе выберет. Глядишь, забудет про кота. Завтра утречком поговорю с Ириной. Она умная. Поймет сразу!
   На другой день молоко в дом Васильевых принёс сам дед. Пошептавшись о чём-то с Ириной, получив её одобрение, позвал Толика с собой в гости к куму.
  -- Иди, Толик, помощь твоя нужна, - сказала Ирина. - Я с дедом Мишей давно договаривалась, чтобы он нам собаку нашел. Дом надо кому-то охранять. Вот дедушка и зовет тебя к своему знакомому. Поможешь ему правильно щенка подобрать.
  -- А можно? - вспыхнули радостью глаза мальчика. - Папа Сережа в городской квартире не разрешал щенков приносить.
  -- А здесь деревня, - солидно промолвил дед Миша. - Здесь нужно.
  -- Конечно, нужно, - подтвердила Ирина.
  -- А .. а...а... он разрешит? - Толик никак не мог назвать Тимофея папой, и дядей не получалось.
  -- Папа уже разрешил, - помогла Ирина. - Мы с ним говорили давно о собаке.
   Вернулся мальчик через час, на руках он нёс толстого чёрно-белого щенка неизвестной породы, назвал его Бельчиком, в честь мамы-собаки (так Толик сам сказал). Мальчик весь день провозился со щенком, кормил, устраивал ему дом. Про кота и не вспомнил. Обиженные таким поворотом событий тройняшки решили тоже востребовать с родителей собаку.
   Юлька (на семейном совете решено было оставить имя девочки Юля) сдружилась девчонками. Ирина рада была этой дружбе, а когда девочка ушла пить вместе с подружками парное молоко "из коровы", её восторгу не было предела. Правда, Юлька выпила всего глоточек, а назад дочка вернулась с серым полосатым котёнком и заявила, что это её киска, зовут Ларисой, она будет жить в её комнате. Ведь Толику разрешили собаку, а у Юли будет кошечка. Тимофей хохотал от души, слушая непонятную взрослому уму логику, потом подхватил очку, подкинул вверх, девочка восторженно взвизгнула, и разрешил Юльке оставить котёнка. Впоследствии оказалось, что это был кот, он вырос ленивым, жирным, невозмутимым, как валенок. Давал таскать себя за уши, хвост, оживлялся только при виде рыбы, что иногда приносил Толик. А звать кота стали на мужской манер - Лорик.
   В ближайший выходной Тимофей с Толиком решил строить будку для Бельчика. Подсказала эту идею Марина, видя, что никак не установятся отношения между отцом и сыном.
  -- Тим, ты какое-нибудь дело вдвоем с сыном затей, вот и сблизитесь.
  -- Правильно! Толик все про будку для Бельчика говорит, - поддержала Ирина. - Сколотите.
  -- Я же не умею.
  -- Ничего, - успокоила Марина, - важен сам процесс, а не результат.
   Будку начали строить с самого утра. Это была целая эпопея. Доски, гвозди, молотки нашли. Но строить толком никто не умел. Привлекли всех. Алексея, который отныне бывал каждый день в деревне, ночуя то у друга, то в доме Марины. На помощь пришел и Сергей, которого в очередной раз уволили с работы, и он маялся без дела. Тщательно отмерили доски, распилили, начался процесс построения. Будку мужчины сколотили преогромную. Марина по этому поводу прокомментировала, что в неё лучше пускать квартирантов-дачников, вполне уместятся. Строители не реагировали, они были довольны своим творением, сидели и любовались делом своих рук. Ирина, которая была занята вместе с Марьей Ивановной приготовлением обеда, вышла во двор и ахнула при виде размеров будки. И опять мужчины промолчали. Большая - не маленькая. Когда же прибежали тройняшки с Юлькой и радостно закричали, что им нравится домик, который сделали для них, что им именно такой и хотелось, что они в нем будут играть. Тут же потащили туда кукол и сами там все уместились, заодно с ними и Бельчик туда заскочил, то мужчины приуныли и решили колотить новую будку, поменьше. Марина, тайком хохоча, смоталась за соседом. Под руководством деда Миши вторая будка вышла нормальной, и довольный Толик устраивал в нем своего Бельчика. А первую отдали для игр. Дед Миша там прорезал небольшое окошко, мужчины установили домик в кустах сирени.
   Так шли дни в доме Васильевых.
   В доме Гордеевых жизнь тоже начала налаживаться и успокаиваться, если это возможно было с тройняшками. Валя и Сергей привели в порядок землю возле дома, вскопали, сделали грядки, насажали овощей, зелени и, конечно же, цветов. Тимофей, видя, с какой любовью Валюша выхаживает хилые ростки, договорился и привёз и земли, и перегноя, а навоз отдала весь баба Клава, лишь бы убрать со двора столетнюю кучу. Местные бомжи, жаждая опохмелиться, быстро всё перетаскали. Марина, как всегда, втайне заплатила соседям за навоз, не обидела и местных маргиналов. Те получили на горючее, закуси дала Ирина. Довольные щедростью хозяев, местный люмпен-пролетариат просил в случае чего еще их звать на работу, всегда готовы помочь.
   Привёз также Тимофей и всяческой цветочной рассады, порой уже цветущей, и двор и у Марины, и у деревянного дома зазеленел, запестрел. Марина не выдержала, подсунув ребенка Алексею, вооружилась лопатой и граблями и стала с Валей устраивать клумбы.
  -- Журчеек вернулся, - сказал Тимофей другу, который с удовольствием возился с сыном.
  -- Какой Журчеек? - не понял тот.
  -- Маринку так звал Гошка. Это она после его смерти была неживая. А сейчас посмотри. Так и светится. Женился бы ты на ней, Леш.
   Друг не ответил. Марина припала к его сердцу. Он чувствовал, что любит эту женщину. И Сашенька у них есть. Но что скажет сама Марина, если он признается в своих чувствах? Алексей боялся поспешить и все испортить.
   Добрая Валюша беспощадно гоняла своих разбойниц от клумб и грядок, девчонкам не нравились строгие дорожки, они предпочитали нестись напрямик, где перепрыгивая, где и нет. Тройняшки, нисколько не расстраиваясь, бежали играть на газон к тёте Ире. Там было детское царство: и игрушки, и качели, и карусель вкопали, и домик для них был - та самая будка, и надувной бассейн, когда стало тепло, поставили. Девчонки с удовольствием плескались в воде. Толик снисходительно смотрел на малышню, но порой снисходил до их забав - тоже залезал в воду. Зато Сашенька рвался туда с отчаянным криком. Марина порой пускала сынишку к детям.
   Валя очень уставала в деревне, она была постоянно занята чем-нибудь. Удивительное дело, но при этом она стала поправляться, пополнела, появился румянец на щеках, лицо загорело, болезни отступили. Женщине очень нравилось в деревне, и лишь то, что Сергей сидел без работы, портило настроение.
  -- Тим, - попросила Марина, - возьми Сережу к себе на работу.
  -- Я уже звал его как-то, но он тогда не позвонил, - ответил друг.
  -- А ты по-другому сделай. Скажи, что есть ему работа. Пусть с тобой едет.
   Тимофей задумался. Честные люди ему были нужны. Честные и верные. Сергей подходил под это определение.
   Ирина, обновляя одежду Толику, заодно накупила нарядов и девчонкам. Уложив красивые платья, легкие костюмчики, летнюю обувь и еще кое-какие мелочи, пошла к новым друзьям и получила по полной программе от Сергея. Расстроенная и даже обиженная, она пришла домой и расплакалась.
  -- Ну почему он так? - повторяла женщина. - Я ведь от всей души. Ну, купила девочкам по платьицу, по курточке... Колготки такие красивые попались. Туфельки на каблучках, представляешь... Я и Юле взяла, и девочкам. Они обрадовались... Глазки загорелись.... А Сергей приказал все назад отдать... Девчонки сникли, Лизка даже заплакала...
   И слезы с новой силой катились по лицу женщины. Марина, которая была с детьми на улице и уже все знала от тройняшек, прибежала и пыталась её успокоить, объясняла про принципы соседа. Ирина соглашалась и продолжала всхлипывать.
  -- Но это же подарок, - повторяла она. - Я же люблю его девочек. А Сергей даже шоколадки не дал взять... А девочки так любят шоколад... Они даже не тронули их...
  -- Заметно, - ухмыльнулась Марина. - Пропали уже твои шоколадки в животиках у девочек. Юлька уже им вынесла. Смолотили побыстрее, чтобы отец не видел. Может, и с фантиками.
   Ирина слабо улыбнулась. Дело взялся улаживать Тимофей. Тем более, ему нужен был Сергей и для другого дела - ему нужен был надежный и верный водитель на фирму. Он решительно пошёл к новым соседям, прихватив пакеты с нарядами. Валюша засуетилась, усаживая гостя.
  -- Вот, возьми, - Тимофей протянул ей пакеты.
  -- Нет, нет, - торопливо заговорила она и посмотрела на мужа.
  -- Не надо, - угрюмо промолвил Сергей, - у нас сейчас нет лишних денег.
  -- А когда ты моего парня не отдал в детский дом, когда кормил на последние копейки, они у тебя были?
   Сергей молчал. Тимофей продолжал:
  -- Ты сколько лет Толика кормил, посчитай, раз такой принципиальный, сколько я тебе должен? Что молчишь?
  -- Это совсем другое, - выдавил из себя тот, - это ребёнок.
  -- А твои девчонки не дети? - ехидно откликнулся Тимофей и продолжил более спокойным тоном. - И потом, ты своим отказом очень обидел мою жену. Теперь Ирина сидит, плачет. Она так старалась, ей так хотелось сделать подарок детям, а ты...И, в конце концов, вы - наши друзья. Против этого ты, надеюсь, ничего не имеешь.
   Сергей молчал. Валя взяла пакет:
  -- Не сердись, Тима, конечно, друзья. Мы очень ценим вашу дружбу.... Спасибо Ире, нам все очень нравится. Просто Серёжа привык, что везде он пробивается сам.
   Тимофей успокоился и продолжил вполне миролюбиво:
  -- А, в общем-то, Серега, у меня к тебе есть дело. Мне нужен надёжный человек на фирму. Товары будешь возить. Бухгалтерия там совсем несложная...
  -- Да у меня никакого образования, я простой шофёр, ну разве что ещё починить машину смогу.
  -- Мне и нужен шофёр, такой, чтобы не воровал, чтобы я доверять мог в любой момент, товар будешь возить. Сколько наработаешь, столько и получишь.
   В это время появилась Марина. Она давно изнывала от любопытства, возьмёт или не возьмёт Сергей купленные Ириной подарки. Услышав, что речь идёт о работе, она очень обрадовалась. А Тимофей продолжил, увидев её:
  -- А с бумагами разбираться тебя Маринка поднатаскает. У неё талант объяснять все доходчиво. Недаром она учитель.
  -- А ты что, понимаешь в этом? - посмотрела на неё Валя.
  -- Ещё как, цифрами ворочает, как компьютер, - ответил за Марину Тимофей, - ей всё-таки пятьдесят процентов акций наших принадлежит. Она в бухгалтерии только так шпарит. Марин! Тоже пора выходить на работу. Хотя у тебя теперь ребенок... Ладно, на дивиденды проживешь. Там хорошо капает... Лешка пусть вместо тебя старается... И сын у вас совместный...
   Тимофей замолчал, он не понимал, почему Валя и Сергей застыли от его слов. Что он такого сказал? А Марина сердито промолвила:
  -- Тянули тебя за язык, Тимка, как же, доложил все, про пятьдесят процентов, - и тут же обратилась к друзьям, - Валюша, Сережа, давайте поговорим. Не обижайтесь только! Ну скрыла я от вас, что есть у меня деньги...
   Тимофей непонимающими глазами смотрел на друзей:
  -- С тобой, Марина, как всегда, не соскучишься. Что-нибудь да выкинешь! Нам до последнего молчала, что родила сына от нашего лучшего друга. И ведь не сказала бы, кто отец, если бы Леха мальчишку не спутал с дочкой своей. Где только вы с Лешкой в свое время пересеклись? - мужчина помолчал. - От Сергея с Валей ты скрыла, что деньги у тебя есть.... Нет, я лучше пойду. Объясняйся сама! Да, Сергей, на работу выходи сразу завтра, доедешь со мной, - уходя, Тимофей всё-таки подколол Марину: - Интересно, ты ещё чего-нибудь от кого-нибудь скрываешь? Какой сюрприз? Скажи! Я соломки подстелю...
  -- Язык готовлюсь тебе отрезать, - огрызнулась Марина. - Топай уж, заботливый мой. Без тебя обойдусь...
   Разговор с друзьями был недолгим, но трудным. Сергей моментально замкнулся в себе, кроме "да" и "нет" из него ничего нельзя было выдавить. Валя сказала, что догадывалась. Марина пыталась объяснить:
  -- Валя, Сережа, вы помогли мне в очень трудный момент жизни.
  -- Чем? - угрюмо спросил Сергей.
  -- Я с вами научилась снова радоваться жизни. Я отогрелась возле ваших детей. Вы стали настоящими друзьями.
  -- Зачем тогда врала?
  -- Да я не врала, просто не говорила. Не могла. Ну как вам сказать? Не могла я говорить про Георгия, не могла трогать то, что было связано с его именем. И денег тоже...А когда поняла, как ты, Сереж, относишься к состоятельным людям, то... - Марина замолчала, не зная, как выразить лучше мысль. - Я не хочу терять вашу дружбу, - сказала она просто. - Вы мне очень дороги.
   Сергей молчал. На помощь прибежала Ирина. Она знала, что Марина наплела Бог весть что, чтобы убедить своих друзей поехать на дачу. Наверно, её слова убедили Сергея лучше других.
  -- Мы же не потомственные богачи и не воровали, - говорила она. - У наших мужей самые обычные родители. Ну мои и Тимины хоть не пили, и у Гоши тоже, а у Алексея после смерти отца, мать запила. Он поэтому и пошёл в военное училище, чтобы быть на гособеспечении. Но мы дружим, несмотря ни на что. Поверь, Сережа, что мы ценим вас самих, а не ваше состояние или деньги.
  -- От работы только не отказывайся, - умоляюще проговорила Марина.
  -- Ладно, - пробурчал Сергей.
  -- А знаете что, - подвела итог Ирина, - пойдёмте все к нам ужинать, Марья Ивановна напекла пирогов с мясом. Девчонки уже ей пять поставили. И Юлька с ними два пирога съела. А Толик только половинку. Пойдем и мы попробуем, посидим, поговорим, и Алексей должен скоро подъехать.
   Марина вздрогнула. Дело в том, что её отношения с Алексеем становились всё непонятнее. Женщина чувствовала, что Георгий отступает в прошлое, что все чаще она думает об Алексее. Как такое возможно? Марина считала, что она не имеет права на новое чувство. Раньше вечером она всегда мысленно разговаривала с Георгием, а теперь ждет Алексея, чтобы поговорить с ним, рассказать, чему научился за день Сашенька. И, ложась спать, все чаще вспоминает ночь, проведенную в деревянном доме... И давно уже не снится Гоша...
   После ужина мужчины сели попить пиво, поговорить (они намечали на выходные большую рыбалку) и заодно посмотреть новый боевик, женщины с детьми пошли на улицу. Толик пошёл за дедом Мишей, друзья любили мудрого старика, его тоже планировали взять с собой на озера. Женщины сели в беседке, поговорить, посекретничать, дети веселились на лужайке. Коты от них быстро улизнули, а щенок был в их распоряжении. Что только ни творили с ним девчонки, Бельчик лишь заливался счастливым лаем. Следом за ними не совсем уверенными шажкамии следовал недавно научившийся ходить Саша. Когда он падал, кто-нибудь из девчонок тут же бежал поднимать его, при этом обязательно целовали в щечку, приговаривая:
  -- У кошки боли, у собачки боли, а у Сашеньки все заживи!
   Потом из дома вышел Алексей и начал играть с детьми в лошадки. Нетрудно догадаться, он был главной лошадью и по очереди катал всех на себе. Визгу и смеха на лужайке стало ещё больше, особенно когда посадили Сашу и все держали его, чтобы не свалился.
  -- Как он всё-таки любит детей, - сказала Ирина.
  -- Что ты там обмолвилась о родителях Алексея? - спросила Марина. - Расскажи поподробнее.
   И Ирина начала рассказывать.

Алексей.

   Мальчишки в молодых семьях росли здоровыми, крепкими, совсем не болели. Инесса перестала даже вспоминать гадалку. Уж кто- кто, а Гошка у неё и гриппом не болел.
   Спустя пять лет все получили квартиры. Инесса, член профкома, посодействовала, чтобы они по-прежнему жили рядом, в одном доме, в одном подъезде.
   Новые квартиры располагались на четвёртом этаже, были небольшие, двухкомнатные, с маленькими кухоньками, но люди радовались и таким, тем более, пять лет подождать - это не так уж и много. Родители Александра, мужа Инессы, ждали около двадцати лет своего жилья.
   Самая маленькая по метражу, но с изолированными комнатами квартира досталась Аросьевым. Инна сама её выбрала. В неё была удобная планировка, кроме того, солнце освещало комнаты большую часть дня, начиная с восхода, и исчезало только после пяти, а женщина любила солнце.
   Квартиры Васильевых и Зырянских были чуть больше, и комнаты были на две стороны, но одна из них проходная и балконы выходили на теневую сторону.
   Однако каждой семье казалось, что их квартира лучше соседней. С большим воодушевлением покупали мебель. Как и положено было в те годы, приобрели стенку местного производства, мягкие диваны и кресла, отметили новоселье. Все были счастливы.
   Так незаметно пробежало несколько лет. Мальчишки пошли в школу. Учились неплохо. Их первая учительница, Нина Акимовна, была строгая, требовательная. На первом уроке она ни разу не улыбнулась. Нина, мать Алексея, даже расстроилась, а потом сказала: "Ну и хорошо, нашим озорникам такая и нужна". И в самом деле, учительница попалась замечательная. Кроме хороших знаний, она сумела привить детям моральные качества, всегда поддерживала дружбу, постоянно говорила о чести класса. Ребята её любили, авторитет Нины Акимовны был превыше всего.
   С новым классным руководителем в пятом классе отношения у ребят тоже сложились. Вначале весь класс очень боялся красивой, молодой, но резкой Раисы Николаевны, она шевельнуться не разрешала на уроке. Но как-то старшеклассники обидели рыжего Гошку, посмеялись над его огненными волосами, об этом узнала новая классная мама, ох, и досталось же обидчикам. Худенькая, стройная учительница зажала здорового нахального десятиклассника в рекреации и кричала на него: "Нашел объект для насмешек! Пятиклассника! Я тоже рыжая! Смейся надо мной!" Наглый парень пытался что-то ответить, он чувствовал себя безнаказанным, его мама, опытная портниха, обшивала многих учителей, и парень этим пользовался. Но с Раисой Николаевной не вышло.
  -- Чего нахально улыбаешься? Я у твоей мамы в знакомых не состою, - резко продолжила она. - Не шью костюмчиков.
   У парня сползла наглая ухмылочка с красивого лица. Захохотали старшеклассницы.
  -- Только еще посмей задеть моих пятиклассников, - предупредила учительница и повернулась к окружающим: - Все поняли? К пятому классу нельзя приближаться!
   Поняли все. Знали принципиальность учительницы. А пятиклассники вдруг уяснили, что она совсем не злая, что она их любит, защищает, что с ней интересно и весело. Они и в театр ездили, и в поход ходили, но на уроках лучше сиди, не шевелясь.
   Когда дети были в девятом классе, случилось несчастье. Илья, отец Алексея, погиб. Была утечка газа, Илья бросился на подстанцию обесточить цех. Успел, но был убит разрядом тока. Нина, казалось, лишилась разума. Она выла, кидалась за гробом в могилу. Но дни после похорон были еще страшнее. Боль ни на минуту не отпускала женщину. Как-то выпив, она почувствовала - стало легче. С этой рюмки всё и началось. Плохо, тягостно на душе, значит, надо опрокинуть стопочку, за ней следовала вторая, третья. Женщине хватило года, чтобы стать алкоголичкой. Но сначала ещё она следила за домом, за сыном, готовила ему есть, стирала одежду, потом все интересы свелись к рюмке. За Алексеем приглядывали соседи. Учась последний год в школе, он уже сам следил за матерью. Пенсию за погибшего отца почтальоны отдавали ему, если удавалось, забирал и зарплату матери - Нину терпели на работе, помня, как и почему не стало ее мужа. Алексею пришлось быстро и резко повзрослеть. В эти дни он начал дружить с соседкой с пятого этажа, с белокурой, хорошенькой, как куколка, Анечкой Протасовой.
   В семье Анны было четыре человека, отец - военный, мать - домохозяйка и старшая сестра, которая была замужем также за военным и жила где-то на севере. Приглядевшись к новому другу дочери, Дмитрий Сергеевич Протасов предложил подумать парню о военном училище, связи у него были, и Алексей после школы стал курсантом, на помощь матери рассчитывать не приходилось. В скором времени отца Анны перевели в Киев, откуда он был родом, туда и ездил в отпуск Алексей. С Анной они поженились, когда ему было девятнадцать, а Анне только-только исполнилось восемнадцать. Мать Анны была очень против этого брака, не хотела для дочери судьбы жены военного. Не радовался и отец, но по другой причине: он видел стремление Алексея стать человеком, а дочь была избалована, ветрена. Ей просто хотелось выйти замуж, пройтись в белом длинном платье с фатой радом с красивым светловолосым курсантом.
  -- Конец этой истории ты знаешь, - закончила Ирина, - сама Анна, её родители маленькая дочь погибли в автокатастрофе. Тима ездил с Лешей на Украину, когда случилось это несчастье.
  -- А почему мне не сказали? - спросила Марина. - Почему я не знала, что уезжал Тимка?
  -- А ты адрес нам или телефон оставила в то время? - вопросом на вопрос ответила Ирина.
   Марина опустила голову: все правильно - она не слышала, не видела в те дни ничего и не хотела видеть и слышать.
  -- Алексей остался один на этом свете, пьющая мать не в счет. И ты одна... И есть Сашенька. У вас! - Ира внимательно посмотрела на подругу: - Алексей не должен повторить судьбу матери. Ему нужна поддержка. По натуре, он семьянин. Сама видишь, как он возится с ребенком. А ты ему очень и очень нравишься. Его глаза постоянно обращаются к тебе. Подумай, Марин. Ты ведь тоже одна. И не говори мне сейчас ничего. Георгия нет. Я помню об этом! Но он бы был рад, если бы ты устроила свою жизнь. Я Гошку знала дольше тебя, у него добрая душа. И Алёшка его друг. Гоша вдвойне бы радовался, если бы ты стала счастлива с Лешей.
   Марина молчала. Валюша встревоженно смотрела на женщин. Она тоже как-то поинтересовалась взаимоотношениями подруги с отцом Саши, но та моментально потеряла хорошее настроение и попросила не говорить об этом. А жаль, Вале Алексей очень нравился. Она простодушно мечтала, что подруга станет его женой.
  -- Ну что ты молчишь? - не отступала Ирина. - Лешка, что, совсем тебе не нравится, противен тебе? Да скажи ты что-нибудь!
  -- Нет, - наконец ответила Марина. - Совсем не противен. Легла бы я в постель с ним, если бы неприятен он был...
  -- Почему же ты его отталкиваешь?
  -- Я не отталкиваю...
  -- Но и не подпускаешь.
   Неожиданно Марина всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.
   Ира встревожилась. Подруга практически не плакала, не считая страшного момента смерти мужа. Даже когда хоронили Георгия, глаза её были сухи. Она только, казалось, окаменела. Ни одного успокоительного укола не дала сделать, на все предложения отдохнуть, поспать, выпить таблетку с досадой отвечала:
  -- Я держу себя в руках, мне ничего не надо.
   А тут вдруг слёзы?
  -- Ну не будем об этом говорить, - быстро отступила Ирина.
  -- Будем, - ответила Марина, (она быстро справилась со слезами), - только не сейчас, сначала мне самой надо во всём разобраться, ум и сердце привести к единому целому, - и, помолчав, добавила в раздумье: - Сашенька сильно к Алексею привязался, да и тот очень его любит. Жалко мне их...
  -- Ещё бы, - добавила неожиданно чаще молчащая Валюша, - как не любить своё дитя, а разлучать... - не закончив мысли, она, было, замолчала, а потом сердито продолжила: - Мы с Серёжей выросли в детдоме, я не знала своей матери, совсем не знала. А как всегда хотелось, чтобы были мама и папа, чтоб семья была, чтобы пожалели тебя, а ты отказываешься от семьи. И матери своей иногда только звонишь.
  -- Знаешь, Валюш, матери, они тоже разные. Я была лишним ребенком в семье... Не нужным... - пыталась объяснить Марина. - Я и сейчас ей не нужна. Она занимается наукой...
  -- Не перебивай, - сердито махнула рукой обычно спокойная подруга, - матери ты не нужна, а здесь нужна, и очень. Нужна ты Алеше! И он тебе нужен, сама мудришь. Я знаю это! И твои слёзы этому доказательство.
  -- Просто я устала, - пыталась сопротивляться Марина.
  -- Вот именно, ты устала быть одна, - сделала такое заключение Ирина.
  -- Я не одна! У меня есть Сашенька...
  -- А Алексей и поговорить может, и поддержать, - Ира лукаво прищурилась, - и приласкать...В конце концов, не сбрасывай со счетов, что он интересный привлекательный мужчина.
   Разговор закончился ничем - Марина не ответила.
   Вечером, уложив Сашеньку, Марина в очередной раз перебирала в памяти события последних дней, о точнее, лишь одно - неожиданное появление Алексея. Отца её Сашеньки, ласкового мужчины, который заставил вспомнить, что она обычная живая женщина, с появлением которого перестал сниться Гоша...
   Не спал и Алексей, хоть завтра на рыбалку надо было встать ни свет ни заря. Он тоже размышлял о жизни, о Саше, о Марине.
   После смерти жены и дочери Алексей не жил, а так - просто существовал. Готов был начать пить, но вспоминал грязную суетливую мать, прячущую трясущимися руками шкалик - лишь бы сын не заметил, не отобрал! И решительно отставлял рюмку. На помощь пришёл Тимка. Приехал, заставил выйти в отставку, позвал к себе работать.
  -- На новом месте легче будет, - убеждал он. - Не будет ничего тебе напоминать о дочке. Мы с тобой остались теперь только двое. Гошки нет. Мне нужен надежный человек, помощник. Гошка часть денег оставил тебе... Двадцать процентов...
   Алексей согласился. Тимка предложил остановиться пока у них. Хоть Ирина всячески опекала друга мужа, он не стал жить с ними. Смех маленькой Юльки больно резал по сердцу. В эти моменты всегда вставало перед глазами личико Машеньки. Алексей ушел в пустующий деревенский дом. Ирина и Тимофей согласились с его решением. И все же стало чуть легче на новом месте. Но по-настоящему мужчина очнулся, когда к нему в дом ночью зашла незнакомая женщина. Она понимала абсолютно все и просто, по-женски, пожалела его. Благодаря ей, Алексей понял, что жизнь идёт. Ему было хорошо в ту ночь. Впервые после несчастья спал спокойно. А утром, проснувшись, он никого не увидел. Мужчина в первую минуту решил, что это был сон. Но осталась красивая заколка для волос. Алексей убрал её. Мужчина долго искал таинственную незнакомку, вглядывался в лица местных женщин, приезжих дачниц, вслушивался в голоса. Потом пришла мысль: а может, это всё приснилось, а заколка давно была, просто он не замечал её. Алексей успокоился, занялся работой, времени свободного практически не было. Но с женщинами он начал встречаться. Связи были недолгими. Алексей выбирал таких женщин, которые предпочитали кратковременные романы. Все, что их связывало, была простейшая физиология. Тимке такой расклад не нравился. Он начал поговаривать, чтобы Лешка нашел хорошую женщину и женился.
   Появилась у Алексея и цель в жизни. Подсказал всё тот же Тимка - построить рядом с ними свой дом. Зарабатывал Алексей неплохо плюс деньги, что оставил Георгий. Согласился он встретиться с женой умершего друга. Тимофей решил их даже сосватать, сказал, что Георгию такой бы поворот дела понравился. Алексей слабо улыбнулся в ответ на замыслы друга. Но, вспоминая красивую застывшую во время похорон женщину, вспоминая, как она билась в его руках раненой птицей, когда закапывали гроб с телом Георгия, не мог не признать, что она даже тогда произвела на него впечатление. Ему хотелось, чтобы и его так любили. А сейчас ему просто хотелось увидеться с женой веселого Гошки.
  -- Вот оно как всё обернулось, - размышлял бессонными ночами Алексей, - друга Гошки нет, его жена родила от меня мальчика. Я люблю Сашеньку, очень люблю. Каждое расставание невыносимо для меня. И я хочу постоянно видеть и Марину! Иногда я думаю, что Гошка знал, что я влюблюсь в его Марину, поэтому и перевел часть своих акций на меня. Все равно в одной семье окажутся.
   Алексей похудел, плохо спал по ночам. И дело было не только в том, что он боялся, что его могут лишить встреч с сынишкой. Всё чаще и чаще ловил себя на мысли, что очень хочет видеть Марину, обнимать её, целовать. Думая о своих чувствах, мужчина понял: он любит её, любит давно, не с того момента, когда она пришла в беседку на руках с его сыном, не с той ночи, а влюбился он, как это ни кощунственно звучит, на похоронах, увидев застывшую, каменную вдову. Он без конца вспоминал, как держал её, когда она хотела шагнуть в могилу, как билось отчаянно её сердце, как тряслись хрупкие плечи. Как тогда мужчине хотелось обнять её, прижать к себе, защитить от всех бед. "Люблю я её, люблю!" - признался он другу. Всё это мучило Алексея. Тимофей, видя страдания друга, посоветовал:
  -- Поговори с Мариной откровенно, а ещё лучше женись на ней. И мне не надо будет за вас переживать, и слово, данное Гошке... - он не договорил, пока еще рано об этом сообщать. Пусть все идет своим чередом.
  -- Да что ты, - возразил Алексей. - Она и слушать не захочет. Сам знаешь, как она любила Гошку.
  -- Любила, - согласился Тимка, - но ей это не помешало родить от тебя.
  -- Её нельзя в этом упрекать, - тут же бросился на защиту Марины мужчина. - Здесь особый случай, так уж получилось. Мне было плохо, ей тоже несладко, хоть и виду не подавала, вот и пожалели друг друга. Все в жизни бывает... Стечение обстоятельств...
  -- И теперь стекитесь и пожалейте друг друга. Мне вообще кажется, что и Маринка к тебе неравнодушна. Всегда за тобой тайком наблюдает.
  -- Как же не наблюдать, я ведь с Сашенькой играю, вот и смотрит за сыном, а вовсе не за мной.
  -- Ага, а как ты повернешься, она сразу глаза в сторону!
  -- Это тебе кажется!
  -- Ну ты же её любишь! - сказал утвердительно Тимофей.
  -- Люблю, - после непродолжительного молчания ответил друг.
  -- Так добивайся своего.
   Этот разговор Тимофей передал жене. Ирина тоже была бы рада, если бы их друзья решили соединить судьбы. Она привыкла беспокоиться обо всех, и теперь, когда она была счастлива, ей хотелось такого же счастья остальным.

Семья Васильевых.

   У Ирины наладилось всё: были любящий муж и двое детей. С Юлей никаких проблем не было. Она не помнила жизни с Еленой, забыла добрую Валюшу, Ирина была для неё единственной матерью, ласковой, терпеливой. А Тимофей был самым лучшим отцом. Других родителей не существовало. А Толику надо было всё рассказать, ведь он помнил мать. Ирина долго думала, как это сделать. Потом достала альбом с фотографиями, показывала дедушек, бабушек, двух сестричек-двойняшек, абсолютно одинаковых.
  -- Вот она, - Ирина тихо показала на стоящую на первом плане смеющуюся во весь рот белокурую девушку на черно-белом фото. - Это Елена, твоя мама. А рядом я.
   Рядом со смеющейся Еленой стояла точно такая же белокурая красавица и сдержанно улыбалась. Как и в жизни, так и на фото, Ирина была в тени своей сестры.
  -- А где сейчас моя мамка? - строго спросил мальчик.
   Ирине было очень трудно говорить, но правду не стали скрывать. Мальчику очень осторожно сообщили о смерти матери. Толик долго молчал, потом смотрел альбом с фотографиями, после попросил Ирину сходить с ним к мамке, (Елена была похоронена здесь на местном кладбище). Долго мальчик вглядывался в керамическую фотографию матери, а после спросил:
  -- У меня теперь мамки нет?
   Ирина заплакала:
  -- Есть. Твоей мамой буду я. Лена, умирая, просила меня, чтобы я была тебе мамой, - а про себя подумала: - Прости меня, Толик, за эту ложь. И ты, Леночка, прости. Ты там, на небесах, и я хочу верить, что ты стала другой, доброй, что душа твоя болит о детях. И поверь, я не буду их обижать, я буду им настоящей матерью. Я люблю твоих детей. Я очень благодарна тебе за них.
   Толик очень сосредоточенно о чём-то думал, а потом сказал:
  -- Значит я, как Юлька, должен называть тебя мамой?
  -- Мне очень этого хочется, - тихо ответила женщина и прижала мальчика к себе.
   С той минуты Толик Ирину звал только мамой и никак иначе. Сказали Толику и об его настоящем отце. Серьёзный мальчуган, как всегда, задумался. Потом строго спросил Тимофея:
  -- А почему ты не жил с нами?
  -- Я не знал, что ты есть на свете, - так же серьёзно ответил отец, - а когда узнал, стал сразу искать. И нашёл.
  -- Но ведь ты привозил маме Вале продукты, ты что, не узнал меня?
  -- Не узнал, - подтвердил мужчина, а про себя добавил: - Не только не узнал, просто не знал я о тебе, а сердце ничего не подсказало, хотя парень мне понравился.
  -- Смотри, - строго продолжил мальчуган, - теперь хорошо меня запомни, а не то опять потеряешь...
  -- Ты что, - испугался отец, - не потеряю. Никогда не потеряю. Упаси Бог.
   Нельзя сказать, что Ирине и Тимофею было легко. Толик легко назвал Ирину мамой, а Тимофея не называл никак. Это очень их беспокоило. Но вместе с тем они были рады и счастливы. Хотелось видеть такими же счастливыми и других. Вот и приставали с разговорами, стараясь форсировать события, Тимофей к Алексею, Ира к Марине.
   Марина же скрывала свои чувства. Да, её взгляд часто задерживался на Алексее, но тут же перед глазами вставал образ Георгия, она вспоминала, как хотела умереть, как клялась быть вечно верной умершему мужу. То, что она родила мальчика от другого мужчины, почему-то не представлялось предательством, а вот нарождающиеся чувства вызывали тревогу. Почему так? Когда она ждала сына, свою беременность считала счастьем, говорила мысленно без конца с умершим мужем, чувствовала, как это ни странно, его одобрение. А когда поняла, что ей симпатичен Алексей, ей показалось, что это измена Георгию. Хотя казалось по-прежнему, что Георгий был бы рад, что на смену ему пришел его друг. Марина не могла никак объяснить все эти мысли, они шли на уровне интуиции, инстинкта. Поэтому женщина избегала разговоров о Сашенькином отце. Чувства свои пыталась остановить, не дать им развития. Но они не желали её слушаться, и помимо своей воли Марина постоянно возвращалась к мыслям об Алексее. В душе был полный разброд, женщина тоже похудела, беспокойно спала. Неожиданно опять приснился покойный муж. Георгий стоял на краю поля около берёзы, что-то ей говорил, но, проснувшись, она не могла вспомнить его слов. Ворочаясь по ночам, женщина себя спрашивала: неужели она так мало любила умершего мужа? И сама себе отвечала, что это не так. Но к Алексею её продолжало тянуть. Однако Марина решила, что ничего между ними не будет - она останется верна умершему мужу. А с Сашенькой пусть Алексей видится.
   Но надвинувшиеся события неожиданно дали делу другой оборот. С одной стороны, отодвинули все проблемы, с другой - приблизили их решение.

Смерть Инессы.

   Умерла Инесса, мать Георгия. Как и сын, от рака. От лечения женщина отказалась. В смерти сына она винила только себя. Не сообщила вовремя ему о наследственном заболевании. Много лет назад увидела цыганка это проклятие, что уносило жизни молодых людей в роду Инессы. Женщина искренне надеялась, что это глупые россказни, что эта доля минует её... Но сын Гоша умер от рака. Если бы он знал о возможном заболевании, внимательней относился бы к своему здоровью, глядишь, болезнь удалось бы выявить на более ранней стадии, и был бы сейчас жив веселый рыжий Гошка. Но сын умер. Инесса не хотела больше жить. Она заболела. Диагноз поставили тот же, что и сыну. Только Марина заставила мужа бороться, лечиться, пройти химиотерапию, а Инесса подписала себе приговор сама - она отказалась от лечения, не сообщила мужу о болезни. Через три с небольшим года после смерти Георгия женщины не стало.
   Оставив маленького Сашеньку на Валюшу и Ирину, страшно переживая из-за предстоящей разлуки, Марина с Алексеем и Тимофеем вылетели в далёкий город, откуда друзья были родом. Гоши больше не было, значит, она должна проводить мать его в последний путь. Ирина тоже собралась, было, лететь, но решила, что лучше останется, а то Валюше и так большая нагрузка с детьми, а тут еще Сашенька.
   С родителями мужа Марина, можно сказать, знакома не была. Когда Георгий был здоров, она не видела его отца и матери, так как с Георгием они не были женаты, и принципиальная Инесса отказывалась знакомиться с женщинами сына. А женился Гошка, когда болезнь подступила уже вплотную. Родителям не стали сообщать неприятных новостей. Не до знакомства было. На похоронах женщина мало что видела. Она вела в уме бесконечный разговор с мужем. Соседка баба Клава, по-деревенски причитая, обняла её и сказала:
  -- Вот что, Маришка, послушай старуху. Скоро твоего мужа заберут у тебя навсегда, а три дня его душенька будет здесь, с тобой, ты с ним поговори в последний раз. Будешь сидеть возле него и скажи всё, что не успела, он услышит.
   И Марина поверила, и хотела поговорить, но вокруг постоянно были люди, они не понимали, что ей хочется остаться наедине с мужем, поэтому она говорила и говорила про себя, в основном, и в редкие минуты вслух, когда никто не сидел у гроба.
   Свёкор и свекровь прилетели на похороны. Обычно самоуверенная Инесса была растерянна, выбита из колеи. Наверно, поэтому, Марина чувствовала это, ей хотелось найти виноватого в смерти сына, обвинить хотя бы ту же самую Марину, да не за что было. От рака умерли в своё время и дед, и отец Инессы. Кого же тут винить? Некого. Если только себя за молчание. Свёкор же был просто раздавлен горем, он плакал и плакал и не скрывал своих слёз. Марину он обнял, сказав:
  -- Поплакала бы ты, дочка, лучше тебе будет. Что же ты, как каменная.
   В этот момент почему-то вспомнилась бабушка. С ней, может, и поплакала бы Марина. Но бабушки давно нет... И Гоши тоже нет! Ушли два самых близких человека. Марина осталась опять одна в жизни. А потом появился Сашенька и ... Алексей. Они пробили брешь в её одиночестве. Как жить дальше? Обо всем этом раздумывала Марина во время перелёта.
   Следующие два дня были заняты хлопотами. Надо отдать должное друзьям мужа и родителям Тимофея и Ирины. Мужчины занимались организацией похорон, женщины готовили всё к поминкам. Они сто раз заставили Марину рассказать о чудесно найденных детях Елены и продолжали бесконечно расспрашивать Марину о Толике. Ариадна Сергеевна, мать Ирины, без конца всхлипывала, вытирала слезы, благодарила небо за найденного внука. Галину же, мать Тимофея, беспокоило, как Ирина восприняла появление мальчика. В том, что мальчик - её внук, женщина не сомневалась. Стоило ей глянуть на фотографии, привезенные Тимофеем, как она увидела сходство маленького Тимы и Толика:
  -- Внучок, конечно, внучок, - умилённо произнесла она. - Смотри, дед, как на Тиму маленького похож. Такой же серьезный. Вот, сватья, есть у нас с тобой общий внучок. Да что я горожу! Юлечку мы тоже любим... Очень любим...
  -- Ваша Ирина - святая женщина, - говорила Марина, - она очень Толика любит. Мальчик зовёт её мамой. Знаете, он Иру называет не просто "мама", а "моя мама", и говорит так медленно, создаётся впечатление, что ему нравится произносить эти слова. "Моя мама". Он заботится о ней, как маленький мужчина. Толик очень серьезный мальчик. Даже следит, хорошо ли Ирина поела... А сам чуть-чуть поклюет...
  -- А к Тиме он привык уже? Папой зовёт? - переживала Галина.
   Марина задержалась с ответом. Толик дичился отца, не хотел говорить "папа". Пришлось сказать это бабушкам. Те озабоченно запричитали, а потом решили, что нужно просто подождать, и всё наладится. Тимка умный, и Толик умный - это было решено по фотографии - они поймут друг друга, полюбят.
   Александра Ивановича, отца Георгия, смерть жены подкосила. После смерти сына всё держалось на сильной, властной Инессе, теперь её не было. Жена до последнего вздоха держала себя в руках, она не бросила работу, не пошла на больничный. Лишь за четыре дня до смерти перестала выходить на работу. Уж очень сильными стали боли.... Держался с ней и Александр Иванович, в глубине души надеясь на чудо: вдруг выздоровеет Инна. Не должен Бог так поступить: сначала сына забрал, теперь жену. Но Богу было все равно, и чуда не случилось. И пожилой человек растерялся, да и здоровье давно дало сбой - начало болеть сердце. А больше всего он боялся, как будет жить один, в пустом доме, без своей огневолосой Инны?
   После похорон, когда измученный Александр Иванович уснул, наколотый успокоительными лекарствами, Алексей и Тимофей заговорили о нём, об его дальнейшей жизни.
  -- Мы присмотрим за Сашей, - пообещали Матвей Фёдорович и Галина Владимировна. - Всю жизнь соседи и друзья. Не дадим ему умереть без Инны. И покормим, и, если надо, постираем.
  -- И я буду заходить, - сказала Ариадна Сергеевна. - Ведь когда-то у его Гошеньки с моей Леночкой роман был... Я помню, как она привела рыжего паренька... Веселый такой был, юморист.
  -- А про мою мать и говорить нечего, - грустно махнул рукой Алексей. - Даже встретиться не захотела...
   Нина по-прежнему пила. Она уже ничем не напоминала прежнюю первую деревенскую красавицу с русо-пшеничной косой. На лицо лёг отпечаток несмываемой грязи, вся она как-то потемнела, в глазах жила только одна мысль - выпить. Когда в своё время соседи пытались за неё взяться, стали разгонять её собутыльников, она сдала квартиру (благо Алексей к тому времени уже учился в военном училище) и вернулась в деревню, где остался дом от её родителей. Там и жила, примкнув к группе местных алкашей. На похоронах она была, старалась держаться, но тяга к спиртному брала своё. Напившуюся на поминках до бесчувствия, мать увёл Алексей, уложил спать. Марина поймала в этот момент его взгляд, беспомощный, безнадёжный. Сердце, помимо её воли, рванулось на помощь. Она пошла следом, села рядом. Но ничего не сказала, просто погладила его руку. Он благодарно сжал её пальцы, потом положил голову ей на плечо. Марина не оттолкнула - человеку нужна помощь. Да и просто приятно было. Алексей ей был приятен!
  -- Лишь бы Александр Иванович пить не начал, - продолжил тем временем свою мысль Алексей.
  -- А что ты молчишь? - обратился к Марине Тимофей. - Ты осталась единственной родственницей у Гошкиного отца.
  -- Да ничего, я уже решила, что возьму с собой. Поживёт у меня пока, а дальше посмотрим, - ответила женщина.
  -- А он сам согласен?
  -- Да, я его убедила, что надо побывать на могиле Георгия, Александр Иванович согласился.
  -- А может так и лучше, - в раздумье сказал Матвей Фёдорович. - Сменит обстановку, рядом близкий человек...
  -- А про Сашеньку он знает? - спросил Алексей.
  -- Что за Сашенька? - старшее поколение вопросительно смотрело на Марину.
  -- Знает, я ему сказала, - Марина не хотела ничего объяснять.
  -- И как дядя Саша к этому отнёсся? - поинтересовался Тимофей.
  -- Как и ты, - ответила Марина, - спросил про отчество. А потом ничего, обрадовался, сказал - будет нянчить.
  -- И что ты ответила? Про отчество? - внимательно взглянул на женщину Алексей.
   Он не сводил с неё глаз. В комнате повисло напряжение.
  -- Георгиевич, - медленно и упрямо произнесла Марина, глядя прямо в глаза Алексею.
  -- Что за Сашенька? Вы о ком говорите? - робко вмешалась в разговор Ариадна. - Скажите все-таки нам.
  -- О моём сыне, об Александре, - твердо ответила Марина. - У меня есть сын.
  -- А когда ты успела родить, почему мы не знали? И Инна никогда ничего нам не говорила, - недоумевала Галина. - Ты была беременна, когда умер Георгий?
  -- Нет, я не была тогда беременна, - сказала женщина и замолчала.
   Что бы о ней не подумали, она не позволит никому осуждать её за решение родить ребеночка. Её Сашенька имеет право на жизнь, и неважно, кто его отец!
   Алексею стало невыносимо жалко Марину. Она не такая сильная, как думают окружающие, ей нужна защита и помощь. Вот и сейчас она просто отгораживается молчанием. Никто, абсолютно никто не посмеет в присутствии Алексея сказать слово осуждения в адрес Марины или, не дай Боже, отрицательно отнестись к рождению мальчика. Он, Алексей, такого не позволит!
  -- Тётя Галя, - тихо, но твердо сказал мужчина, - это мой сын, я отец Сашеньки. Марина родила от меня!
   Присутствующие молчали. Зря переживал за них Алексей, зря боялся: старшее поколение в силу своего возраста было уже намного терпимей и умней и только счастья желало детям. Поэтому и молчали. Потом заговорил обычно неразговорчивый, серьезный Эдуард Григорьевич, отец Ирины:
  -- Я старый человек уже, старше вас всех, я поздно стал отцом, в этом возрасте обычно уже внуками обзаводятся. Каждый день с того момента, как родила Ада, благодарил небо за то, что дочки у меня есть. Я представить не могу, как бы я жил без моих девочек. Одну я потерял, но умершие все там, - он махнул вверх рукой, - а мы живые. Моя Иришка стала матерью детям сестры, и она счастливая. И Тимка с ней счастлив. А вы оба живые, так и живите, не мучайте друг друга. Жизнь продолжается. Не оглядывайтесь на покойников, им всё равно. Родила Марина - правильно сделала. Замуж выйдет - тоже правильно.
  -- Давайте не будем сейчас говорить об этом, - попросила Марина.
   Алексей её поддержал.
   Улетали они на следующий день. Галина, отведя в сторону Марину, попросила:
  -- Мы рады, что у тебя и Лёши есть сынок. Леша ожил. Ты вдохнула в него жизнь. С тобой нам за него спокойно будет. Пожалей Алёшу, любит он тебя, я вижу, а Георгия всё равно не вернёшь. А если ты сомневаешься в своих чувствах, то зря.... любовь, так она со временем придёт. Лешу нельзя не полюбить.
   Марина в очередной раз не ответила.

Общий дедушка.

   Лето продолжалось. Поспели первые ягоды клубники. Мечта Вали сварить варенье на зиму, хоть одну баночку, разбилась об аппетит девчонок. Клубника не успевала даже созревать. Валюша даже расстроилась. Ей так хотелось зимой, когда на улице холодно, сесть всей семьей за чай, а она достанет большую банку клубничного варенья... Но полузеленые, слегка побелевшие ягоды исчезали в детских желудках. Ирина волновалась, что дети едят немытые ягоды. Мужчины на всё смотрели философски.
  -- Здоровее будут, - смеялись они. - В зеленых витаминов больше.
   По просьбе Марины, Тимофей купил в ближайшем совхозе несколько ящиков клубники. Тройняшки визжали от восторга, когда в их дом привезли целую кучу ягод.
  -- Сначала пусть все наедятся, - приказала Марина. - Потом только варенье!
  -- Они все съедят, - предупредила Валюша.
  -- И пусть.
  -- Но ведь и заболеть можно, - ужаснулась Ирина.
  -- А как же варенье? - грустно спросила Валя.
  -- Еще купим, - засмеялся Тимофей.
   А тройняшки не слушали, они присели к ящику, выбирали покрупнее и вовсю уплетали ягоды.
  -- Да хоть помыть дайте, - сказала Валя.
   Девчонки ели, сколько смогли, и Светке стало плохо.
  -- Все! - решительно заявила Валя. - Остальное на варенье.
   Марина промолчала, не приведи Боже, и остальным будет плохо. Особенно Юльке. Тогда Марине не сносить головы: И Тимка, и Ирина сразу вселенскую тревогу объявят. Но с Юлькой был порядок. А Тимофей привез на другой день еще несколько ящиков ягод. Валя варила варенье, делала компоты под руководством Марьи Ивановны. Та любила учить Валюшу, которая стремилась стать образцовой хозяйкой: в детдоме, к сожалению, как вести домашнее хозяйство, не учили. Заодно Марья Ивановна испекла шарлотку с клубникой, девчонки были в полном восторге. Они уплетали за обе щеки и слушали, как Марья Ивановна испечет им такой же пирог еще и из яблок. Ирина переживала за Светку, той накануне было плохо, тошнило. Но девочка, поглощая кусок за куском, говорила, что плохо было вчера, и не от ягод, а от супа, который мама заставила съесть, а от пирогов плохо никогда не бывает. Лицо Марьи Ивановны сияло радостью: с появлением девчонок её мастерство в приготовлении тортов и пирогов оказалось востребованным. Ирина любила приглашать девчонок на обед или на чай. Юлька с ними ела все. А вот Толик, правду говорили Лизка, малоешка. Поэтому такой худенький.
  
   Александр Иванович потихоньку осваивался на новом месте. Оказалось, он очень любит детей, хорошо с ними ладит. Сашеньку дедушка полюбил от всей души. Малыш сразу пошёл к нему на руки, он ко всем шёл, но старый человек просиял и сказал:
  -- А, признал деда! Ну, здравствуй, внучок.
   Саша внимательно смотрел на его лицо, а потом решительно цапнул ручонкой за нос:
  -- Ну просто вылитый Гошка, - радостно сообщил дед, - тот тоже всегда так делал. Весь в папку пошел!
   Марина довольно улыбалась, но все же заметила, что Алексей, который был тут же, помрачнел и вышел. Она поспешила следом:
  -- Лешенька, миленький, пожалуйста, не сердись на Александра Ивановича, - попросила она. - Пусть порадуется человек.
  -- Сашенька - мой сын. Он не может быть похожим на Гошку, - упрямо произнес мужчина.
  -- Не может, - согласилась женщина, - но не суди строго ... Ты же добрый и умный...
   Она подошла совсем близко к Алексею. Тот моментально обнял её, прижал к себе. Тело женщины пронзила острая теплая волна. Но она подавила её и тихо попросила:
  -- Не надо. Пожалуйста, не надо. Отпусти.
   Алексей еще минуту подержал её, потом четко и раздельно произнес:
  -- Ты все равно будешь моею! И Саша будет Алексеевичем.
   Раздались шаги, это шел дед с внуком на руках. Нехотя Алексей отпустил женщину. А в ушах продолжало звучать: "Лешенька, миленький! Лешенька... Лешенька... Миленький... Миленький..."
   Александра Ивановича полюбила вся детвора, а особенно тройняшки. Первые дни они делились с ним своими секретами, втягивали в незамысловатые детские игры. Потом обнаружили, что Александр Иванович всегда за них заступается. Так Валя гналась с крапивой за Лизкой, которая оборвала зеленый крыжовник, спряталась за Сашенькиного дедушку, мама не осмелилась отстегать её при старом человеке. И девчонки без зазрения совести стали пользоваться добротой Александра Ивановича.
   И вдруг неожиданно Лизка вдруг без всякой причины затосковала, расстроилась и ходила печальная. Валюша переживала, не заболела ли девочка. Температура и живот были в порядке. А девчонка грустила, потом притихли и остальные, словно задумались над чем. Все сидели и шептались. "Может, что натворили", - предполагали взрослые. Секрет выдала Юлька. Она решила помочь подружкам и пошла к виновнику расстройства Александру Ивановичу. Девочка объяснила старому человеку, что несправедливо получается: у неё и Толика есть два дедушки и две бабушки, они далеко живут. Саше тетя Марина тоже привезла дедушку, а еще у него есть дедушка и бабушка в А-ске, но их тетя Марина не любит, а они никого не любят. А Лизке, Светке, Аньке никого не досталось.
  -- Это несправедливо, - говорила Юлька, - у тёти Вали и дяди Серёжи не было ни мамы, ни папы. А у Лизы, Ани, Светы нет дедушки и бабушки. Вот вы Сашу внуком зовёте, а вы не папа дяде Леше. Я знаю. Значит, вы и не дедушка. А вы говорите, что дедушка. А если вы Сашеньке дедушка, то и девчонкам должны быть дедушкой. Они тоже хотят дедушку.
   Когда Александр Иванович выслушал путаные объяснения и наконец-то понял, в чём его вина, он постарался подавить улыбку и сразу пошёл к Валюше, о чём-то пошептался с ней. После разыскал девчонок и сказал, что им он хочет быть тоже самым настоящим дедушкой. Александр Иванович объяснял точно так же, как и Юлька. Если для Сашеньки он дедушка, тетя Марина на это согласилась, то мама тройняшек тоже согласна, чтобы он был дедушкой и для её девочек. Лизка взвизгнула и прыгнула обнимать пожилого человека, за ней Анька со Светкой. Когда детские ручонки со всех сторон обхватили его за шею, он по-старчески всхлипнул, в носу защипало, сердце сжалось, стало приятно-приятно на душе, и Александр Иванович понял, что очень любит этих неугомонных шалуний. С тех пор они стали неразлучны. Натворив что-либо, троица бежала к дедушке, и тот шёл дипломатом, уговаривал Валю не наказывать их, но Сергея побаивался. А если чувствовал себя плохо, неразлучная четвёрка: тройняшки плюс Юлька - церемонно шла за ним ухаживать, сначала сидели тихо, чинно, подавали то попить, то поесть, то книжку почитать, заставляли таблетки пить, потом начинали это делать с шумом и беготнёй. Немного потерпев, Марина их выпроваживала. Александр Иванович чувствовал себя нужным и счастливым.

Внучки-то настоящие.

   Отношения Марины и Алексея, казалось, застыли на одной точке. Алексей пытался поговорить, но женщина смотрела с мольбой в глазах, и мужчина умолкал на полуслове. За решение этой проблемы решительно взялись Валя и Ирина.
   Как-то женщины остались одни. Мужчины наконец-то отправились на рыбалку. Взяли и детей. Не повезло только Юльке. Да Александр Иванович остался - не очень хорошо себя чувствовал.
   А всё началось так.
   Недалеко в соседней деревне был пруд, в него запустили карпа. Дед Миша просто грезил там побывать, поймать огромного карпа. Этой мечтой он заразил и своего маленького друга, Толика. Но пруды охранялись, на рыбалку нужно было специальное разрешение. Дед Миша и посоветовал Толику попросить отца, Тимофея, чтобы он оформил разрешение.
   Очень робко подошёл мальчик к Тимофею. Он по-прежнему побаивался его и никак не называл. Тимофей старался, разговаривал с мальчиком, интересовался его делами, но в ответ получал только односложное "да" или "нет". После разговора с дедом Мишей, мальчик впервые сам заговорил с отцом, по-прежнему никак его не называя. Потянув мужчину за рукав, ребёнок очень сбивчиво спросил, может ли Тимофей договориться, чтобы деда Мишу пустили порыбачить на платные пруды, а заодно и его, Толика.
  -- Конечно, могу, - ответил Тимофей.- Завтра же и привезу вам разрешение.
  -- А может, и ты с ними сходишь, - предложила Ирина.
   Она очень переживала, что отношения сына и отца никак не наладятся.
  -- А можно мне будет с вами? - серьёзно спросил Тимофей. - Я давно не был на рыбалке.
  -- Можно, - после короткой паузы ответил мальчик.
  -- Но я только в выходные буду свободен, - заволновался Тимофей. Ему очень хотелось пойти с мальчиком на рыбалку, может, станет доверять мальчишка. Ведь детское сердце верит только чувствам, никак не поймет оно слов и объяснений, что не знал Тимофей о существовании мальчика. Знал бы, давно бы он был у него.
  -- Мы подождем тебя, - ответил мальчик. - Я думаю, дед Миша согласиться.
   Лицо Ирины осветилось улыбкой.
  -- И я хочу на рыбалку, и я! - закричала Юля.
  -- Ну, вот ещё, - гордо сказал Толик, - девчонкам там делать нечего. Это мужское дело.
  -- Папа, папочка, - Юлька бросилась к отцу, - ты меня возьмёшь?
   Тимофей не умел отказывать дочке, но вмешалась Ирина.
  -- Я тоже считаю, что тебе следует остаться дома.
   И Юльке пришлось смириться.
   К рыбалке готовились основательно. Готовили снасти, еду, палатку, чтобы днем отдохнуть, спрятаться от солнца. Девчонки завидовали. Толик, подумав, пригласил ещё папу Серёжу и дядю Алексея. А потом смилостивился, подобрел под влиянием Ирины, позвал и девчонок. Словом, наметился грандиозный семейный выход на природу. Место, куда они собирались, было прекрасное. Там были условия не только для рыбалки, но и для отдыха. И женщины решили отпустить детей. Марина даже согласилась, чтобы Алексей взял Сашеньку. Ей трудно далось это решение. Но она не могла не видеть, что Алексей прекрасно ладит с ребёнком, очень внимателен и заботлив.
  -- А рыбу-то когда ловить будешь? - спросила она Алексея.
  -- Успею, - оживленно ответил тот. - А если не поймаю ничего, выпрошу у деда Миши. А тебе скажу, что сам поймал. Главное, Сашенька пусть побудет со мной. Я скучаю без него... И без тебя... - добавил мужчина.
   Марина отвела глаза в сторону.
   А Юле не везло: девочка неожиданно приболела, начала кашлять, горло покраснело. И тут уж никакие уговоры не подействовали, Ирина стояла горой - нельзя и все! Девочке, несмотря на горькие слёзы, пришлось остаться дома.
   День рыбалки выдался жарким. Женщины с непривычки без детей заскучали, потом решили посидеть в беседке, распить бутылочку хорошего вина, поболтать. Солнце палило неимоверно, зной, казалось, висит в воздухе. Тень от хмеля, который увивал беседку, не спасала от жары. Валя предложила перейти в их дом, потому что даже в жару в старом деревянном доме бывало прохладно. Все пошли туда. К женщинам присоединился страдающий от жары Александр Иванович. Женщины сели за стол, достали бутылку хорошего вина, конфет, фруктов и вели неторопливый разговор. Опять обрабатывали Марину. К ним присоединился и отец Георгия. Он давно твердил, что Марине не стоит оставаться одинокой. А за Алексея он только радовался.
  -- Не торопите вы меня, - попросила Марина, - не могу я так быстро принять решение.
  -- Смотри, найдёт Алешка другую, - шутливо произнесла Ира. - У него была до тебя женщина. Я имею в виду, до вашей встречи на дне рождения Юли. Смотри, снова начнет встречаться с ней.
  -- Пусть, - внешне равнодушно произнесла Марина, - может, и лучше будет.
   А на душе стало неприятно, коготки ревности ощутимо царапнули сердце, и она попробовала изменить тему разговора.
  -- Что вы всё обо мне? Это у вас уже стало идеей фикс. Давайте о вас поговорим. Вот о Валюше, например.
  -- А что обо мне говорить? - откликнулась Валюша. - Весёлого в жизни было мало. Не люблю вспоминать детдом, а мать меня почему-то бросила. Совсем маленькой. Я её не помню даже. Иногда мне кажется, что была у меня сестра. Вспоминается какая-то девочка, старше меня, она играла со мной. А может, это было уже в детдоме...
  -- А с Серёжей вы где познакомились? - спросил Александр Иванович.
  -- Да мой отец и его мать сошлись, когда мы ещё детьми были. Серёжа уже тогда обо мне заботился. Родители-то пили, - пояснила Валя. - И сошлись-то они по пьянке.
  -- А у тёти Вали есть фотографии плохих дедушки и бабушки, - вмешалась в разговор Юля, которой было скучно без подружек. - Мне девчонки показывали.
  -- Ну и проныры, - покачала головой Валя. - Все-то они знают. В кого такие пошли?
  -- Надо же, - удивилась Марина, которой нужно было увести разговор в сторону - даже я не видела. Покажи, Валюша. Это фото твоих родителей?
  -- Нет, это мать Сережи.
   Валя пошла за альбомом.
  -- Мы с Сергеем из-под Горького, из деревни с красивым названием - Черёмуховка. - вернувшись, сказала она, раскрывая старый потрёпанный альбом. - Попали почему-то в далекий от родных мест детдом. Потом получили, как сироты, по комнате в городе, спасибо местному мэру. Вот и живём здесь.
  -- Я ведь тоже родом из Горького, - оживился Александр Иванович.
  -- Земляки, - засмеялась Валя.
  -- Недаром девчонки потребовали, чтоб вы стали дедом, - шутливо заметила Ирина.
  -- Моих фотографий тут нет, - пояснила Валя. - Отец пил сильно и сгорел вместе с домом. А Серёжа после детдома ездил в Черемуховку. Ничего хорошего не увидел. Мать была жива тогда, но вечно пьяная. Хотел её образумить, да куда там. Вот привёз несколько фотографий. Это его мать. Красивая была в молодости.
   Она показала чёрно-белый небольшой любительский снимок. Александр Иванович, плохо видя, доставал очки. Валя на минуту умолкла, расстроенная грустными воспоминаниями.
  -- А отец Сергея, он куда делся? - поинтересовалась Ирина.
  -- Его никогда не было. Мать Серёжку от заезжего студента родила. Где-то была фотография. Да вот она.
   Александр Иванович издал странный звук. С фотографии смотрел он сам, молодой студент из стройотряда политехнического института. А девушка с чёрно-белой фотографии была (возможно ли это?) Наталочка-доярочка, его деревенская любовь.
   Женщины всполошились.
  -- Вам плохо? - испугалась Марина.
  -- Нет, ничего, - ответил Александр Иванович, держась за сердце.
  -- Может, валерьяновки накапать? - заботливо спросила Валя.
  -- Да, пожалуй, - согласился Александр Иванович и тихо добавил. - Маришечка, я лучше домой пойду, прилягу.
  -- Конечно, конечно, - засуетилась невестка, - я вас отведу.
   Уложив старика, женщина внимательно на него посмотрела, удостоверилась, что с сердцем всё в порядке, и сказала решительно:
  -- Теперь рассказывайте, что увидели в альбоме, почему так взволновались? Ведь не болело у вас сердце? Так?
  -- Маришечка, на той фотографии я, - с трудом произнёс Александр Иванович. - Я, в самом деле, был со стройотрядом в Черёмуховке под Горьким. Мы, студенты, строили ферму. И у меня случился роман с одной местной доярочкой. Красавица была, скажу тебе, и отчаянная. Скорее, не я добивался её, а она меня. И весьма успешно.
   Старик замолчал, унесённый воспоминаниями в далёкое прошлое.

   Стояло жаркое лето. Студенты не щадили себя на работе, знали - заплатят неплохо. Работали быстро, весь день, выматывались. Местные красавицы заигрывали:
  -- Стройте, студентики, стройте! - кричали они. - А вечером приходите в клуб. Потанцуем!
  -- А вот та доярочка, с длинной косой, ничего, - сказал Сашка Аросьев другу. - Смотри, какая сочная девка. Того и гляди лопнет халат на груди.
  -- А она тоже на тебя глаз положила, - смеялись друзья. - Смотри, поймает, будешь заведовать в деревне местной фермой, молоко пить, сметану есть. Станешь важным и толстым.
  -- Нет, ребята, вы знаете, у меня Инка есть.
  -- Погоди, узнает твоя рыжая, что ты тут романы крутил с деревенской красоткой, даст мигом от ворот поворот. Инка решительная, соперницу не потерпит.
  -- А я не собираюсь крутить романы, - ответил Сашка. - Это вы по клубам шляетесь, а я сплю по ночам. Устаю сильно...
   Но, несмотря на усталость, ночью из-за духоты уснуть было невозможно. Сашка Аросьев сгрёб свой матрас и ушёл спать на улицу под яблоню. Тут было несравненно лучше. Прохладно, где-то вдали выводила серенаду одинокая птица. Слышалась музыка со стороны клуба. Пахло свежескошенной травой. Сквозь ветки и листья пробивались отдельные звёздочки. Некоторое время студент наслаждался прохладой и удивительной картиной летней ночи. Он не заметил, как задремал, уже сквозь сон к нему пробился девичий голос:
  -- Дед, а дед...
   По лицу ползала муха. Он отмахнулся.
  -- Дед, а дед...
   Муха не отставала. Он еще пару раз махнул рукой на вредную муху, та продолжала интересоваться Сашкой. Пришлось открыть глаза. На темном фоне летнего ночного неба чётко вырисовался девичий профиль. Слышался тихий смех. Парень узнал Наташку, боевую красотку с пышной грудью, ту самую, с русой косой. Она щекотала студента травинкой по лицу и тихонько смеялась.
  -- Дед, а дед...
  -- Какой же я тебе дед?
  -- Ты чего спишь, как старый дед. Пойдём лучше гулять.
  -- А с кем? С тобой что ли?
  -- Со мной. Не нравлюсь? - подбоченилась Наташка, выпятила вперед свою большую грудь.
  -- Нравишься, - выдохнул Сашка. - И даже очень.
   Инесса была далеко, а сочная доступная красавица Наташка рядом. С той ночи и пошло, и закрутило. Всё лето, пока строили новую ферму, они встречались, правда, Сашка ничего не обещал. А потом Александр уехал. Расставался без сожаления. Так, был летний роман и весь кончился. В городе его ждала его рыжая Инесса. Сашка женился через год, окончив институт. Уехал на далёкую стройку. Деревенскую свою любовь забыл, а если вспоминал, то очень редко.
  
   Марина, выслушав рассказ, пристально смотрела на свёкра. Потом нерешительно сказала:
  -- Вы думаете, что можете быть отцом Серёжи?
  -- Я не знаю, что и думать, - сокрушённо покачал головой Александр Иванович. - Я столько уже прожил и предположить не мог...
  -- Вот что, спешить с выводами не надо, - нахмурилась Марина. - Сергей рад будет найти отца, я уверена в этом. Хуже получится, если мы его обнадёжим, а всё не так. Давайте я напишу в те края. Узнаем, что к чему. Вы согласны?
  -- А мать Сережи жива?
  -- Умерла лет пять назад, - и, помолчав, продолжила мысль. - В каком году вы были в Черёмуховке? Заодно узнаю, была ли у Валюши сестра.
   Александр Иванович наморщился, подсчитывая даты. Вспомнил, сказал. Марина тоже быстро сопоставила их со временем рождения Сергея.
  -- Сходится, - подвела она итог. - По срокам сходится. Вы вполне можете быть отцом Серёжи.
   Наступило молчание. Александр Иванович думал, как же так получилось, что у него, весьма вероятно, есть взрослый сын, существования которого он даже не предполагал. Что делать, как повести себя в данной ситуации? Как воспримет новость Сергей? Может, и говорить не захочет?
  -- А девчонки-то, в самом деле, внучки, - мелькнула мысль. - Это хорошо. Люблю озорниц.
   Марина размышляла, как преподнести всё это Сергею и Вале. Но всё-таки сначала надо удостовериться, что нет ошибки. В том, что Сергей и Валюша обрадуются, она не сомневалась.
  -- А Георгий-то, выходит, брат Сергею, - пришла неожиданная мысль. - А ведь, правда, что-то общее есть. Особенно в манере поведения, в походке. А характеры абсолютно разные. И цвет волос. Все правильно. Оба они пошли в матерей. Рыжей была Инесса.
  -- Вот что, Александр Иванович, давайте пока ничего говорить не будем, - произнесла она вслух.
  -- Но, может быть...
  -- Сначала вы успокоитесь, привыкнете к мысли о появившемся сыне, я же прозондирую почву. Поговорю с Серёжей об его родителях. Он должен всё-таки знать хоть что-то.
  
   Рыболовы вернулись поздно вечером, счастливые и грязные. За рулём был Сергей, рядом на переднем сидении гордо восседал дед Миша. Он был доволен. Рыбалка удалась: и рыбы наловили, и водочки выпили, и поговорили. Деду нравились его состоятельные соседи. Не чванятся, подработать дают старику, считают его своим другом.
   Толик сидел сзади на коленях у отца. Алексей держал Сашу и Аньку на руках, посередине втиснулись Лизка и Светка. Девчонки наперебой рассказывали, как им дали поудить, и Светка поймала большую рыбину.
  -- У меня поплавок задергался, я как дерну, а она как выскочит! - взахлеб рассказывала девочка. - Вот она, надо чистить и жарить.
   Толик подал Ирине букет полевых цветов и сказал:
  -- Мама, это мы с папой тебе цветов нарвали. Папа сказал, что ты любишь ромашки и колокольчики.
   Женщина взяла цветы, поцеловала мальчишку и радостно взглянула на Тимофея, мальчик назвал мужа папой? Тимофей утвердительно кивнул головой. Рыбалка растопила недоверие, что жило в мальчишке. Ирина засияла в счастливой улыбке. Только Юлька обиженно отвернулась ото всех.
  -- Ну не обижайся, - говорил ей Толик, - мы еще поедем. Папа обещал. Ты тогда болеть не будешь.
  -- А почему моя девочка дуется? Мы с Толиком ей вот что привезли, - Тимофей подал букетик лесной земляники.
   Юлька обрадовано прижала к себе букетик и прижалась к отцу. Тимофей же подхватил дочку на руки, подбросил в воздух. Девочка не могла больше сердиться, она восторженно завизжала, потом слезла с рук и побежала к подружкам слушать их восторженные рассказы. Ирина слушала Толика.
   Сергей и дед Миша принесли основной улов. Алексей попросил Марину взять несколько рыбин, но та засмеялась: "Нет уж, я лучше займусь сыном! А рыбу выбирай ты". Она взяла Сашеньку, ахнула при виде его измазанного личика, пошла срочно купать, а то ребенок и так уже прикладывался спать. С ними вместе ушёл Алексей, рыбу пришлось нести ему. Он теперь, приезжая, останавливался в доме Марины, у него была своя отдельная комната, только отношения их не продвинулись вперед ни на йоту. А со стороны они выглядели вполне семейной парой. Вечером, как положено жене, Марина ждала Алексея с работы. Готовила ужин, следила даже за одеждой. Говорила Сашеньке, что скоро вернется папа, учила его произносить это слово, довольно улыбалась, когда радостный Алексей подхватывал малыша на руки, думала:
  -- Все-таки хорошо, что у моего Сашули есть отец!
   Словом, почти муж и жена. Постели только были разные. Соседка баба Клава этого не знала и давно их поженила.
   Марина купала сынишку. Ребёнок весело плескался в ванне, бил пухлой ручкой по воде, ловил игрушки, звонко смеялся. Мама сидела на маленькой скамеечке возле ванны. На душе у женщины было полное умиротворение. Она даже подумала:
  -- Господи, как хорошо. Я, наверно, счастлива. Что ещё мне нужно? Может, позвать Алешу, пусть тоже порадуется. Или не стоит?
   Но ответить на этот вопрос не успела. Её внимание привлек какой-то шорох. В открытую дверь ванной комнаты за ними наблюдал Алексей. Заметив, что Марина его увидела, он вошёл и тоже присел возле веселящегося ребёнка. Сашенька хлопал ручками по воде, а когда капли разлетались в разные стороны, заливался весёлым смехом. Вместе с ним смеялась и мама. Заразился их радостным настроением и Алексей. В порыве чувств он обнял Марину, прижал к себе и поцеловал. Она была такая красивая, такая домашняя, желанная, эта единственная его женщина. Смех сразу оборвался.
  -- Не надо, - еле слышно промолвила Марина.
  -- Почему?
  -- Не надо так делать, - повторила женщина.
  -- Я тебе неприятен?
  -- Нет.
  -- Значит, я буду так делать всегда.
   Алексей и не думал разжимать рук. Напротив, он нашел её губы, закрыл их своим властным поцелуем. У Марины закружилась голова.
  -- Я сейчас потеряю контроль над собой, - подумала женщина, - и никогда не смогу вырваться из его рук.
   Её спас Сашенька, который перестал играть, встал в воде и смотрел удивленно на взрослых. Марина молча и решительно разорвала кольцо мужских рук, взяла полотенце и стала вытирать ребенка. Повисло напряжённое молчание. Прервал его Алексей:
  -- Можно я Сашу отнесу и сам покормлю?
  -- Не надоело за день? - несколько принужденно засмеялась женщина. - Ты же весь день с ним был. Когда только рыбину поймал такую большую?
  -- Это мне дед Миша дал. Я и не ловил, - признался Алексей. - Я с Сашей играл, а после обеда уснули вместе. И мне Сашок совсем не надоел. Нисколько. Разве может надоесть собственный сын?
   Он помрачнел. Марина поняла: Леша вспомнил погибшую дочку. Она быстро подала ему малыша: бери, папа. Напряжение исчезло. Все вместе пошли на кухню.
   Алексей уговаривал ребёнка съесть кашу. Марина чистила большого карпа. Надо покормить и Алексея. У неё были приготовлены котлеты, но мужчина попросил изжарить рыбы. К нему присоединился и Александр Иванович. Во всех домах на ужин была сегодня свежая рыба.
   Сашенька уже спал, когда взрослые сели за стол. Александр Иванович внешне был спокоен, но его мысли постоянно возвращались к одному. Вдруг он спросил Алексея:
  -- Алеш, а если бы ты нашёл своего сына, когда он уже был бы взрослым, сказал бы ему об этом.
  -- Не понимаю, - нахмурился молодой мужчина , - вы намекаете, что у меня ещё где-то есть ребёнок.
  -- А что, такое возможно? - засмеялась Марина, которая всё прекрасно поняла.
  -- Нет, - замахал руками старик, - нет. Ни на что не намекаю. Просто представь себе: вдруг ты узнал, что у тебя есть Сашенька, когда тебе было бы, допустим, уже за шестьдесят. Ты прожил всю жизнь, а Марина тебе ничего не сказала! Ты в один прекрасный день узнаешь: у тебя есть взрослый сын.
  -- Ну, вы скажете! Такое невозможно.
  -- А ты всё-таки скажи, - не отступал первый.
  -- Я, - мужчина задумался. - Конечно, я бы обязательно познакомился с сыном, сказал бы ему, что у него есть настоящий отец.
  -- Александр Иванович, - вмешалась Марина, - расскажите ему всё. Алёша был другом вашего сына. Вам легче станет. А то вы даже к девчонкам не вышли. А они рвались сюда. Я уж наврала, что вам плохо, чтобы завтра приходили. Валя еле увела их в баню отмываться. И то Сергею пришлось прикрикнуть. Любят вас девчонки.
  -- Правда твоя, Маришечка. Я тоже люблю их. Внучки ведь они мне. Бабушка их, Наталочка-доярочка (так мы называли её) такая же оторва была, - заулыбался дед. - Вот в кого они такие.
   И дальше он подробно рассказал о своей молодости, о встречах с местной озорной красавицей Натальей. Закончив, сокрушённо добавил:
  -- Да если б я знал, о том, что она родила, разве б я отказался от сына, - помолчал и добавил: - Может, и на Инессе не женился бы.
  -- Нет, дядь Саш, - ободряюще улыбнулся Алексей. - Вы очень любили тетю Инну. И она вас. Скорее всего, она бы вас заставила найти внебрачного сына и привезти, и растила бы вместе с Гошей.
  -- Точно, - грустно улыбнулся Александр Иванович. - Инна была такая. Властная, уверенная в себе, порядочная и очень добрая. Дала бы мне она по полной программе, а мальчишку бы приняла... Сама бы привезла...
   Все замолчали. Что делать, так и не решили.
   Всю следующую неделю Александр Иванович пропадал в соседнем доме: то возился с девчонками, то подолгу расспрашивал Валю об их жизни, о Сергее, о родителях. Вечерами обязательно разговаривал с Сергеем. Старик измучился, лишился сна. Марина ругалась, что он себя не бережёт, но всё оставалось по-прежнему.
   На помощь пришли мужчины. В субботу вечером, когда жара упорно не спадала, они уселись под раскидистой ивой на границе двух участков и засиделись допоздна. Женщины ушли укладывать спать детей, Александра Ивановича увела Марина, в последнее время у него часто прихватывало сердце.
  -- Прибаливает наш всеобщий дед, - сказал Сергей. - С чего бы? Первые дни прямо счастливый был, бегал, как молодой. Надо сказать девчонкам, чтобы меньше к нему приставали.
  -- Не надо, - возразил Алексей. - Ему с ними хорошо...
  -- Есть с чего переживать да прибаливать вашему деду. Стресс за стрессом. Сначала смерть жены, теперь...- не решившись договорить, Тимофей замолчал.
  -- Маринка что ли обидела? Опять что-нибудь скрыла? Тайна какая-то? - спросил Сергей.
  -- Нет. Маринкины тайны его не касаются. Это, скорее, меня волнует. Серёж, а твоя мать про отца что-нибудь говорила тебе? Ты помнишь? - решил начать издалека Алексей.
  -- Ты в сторону разговор не уводи, - нахмурился Сергей. - Все в последнее время интересуетесь моей роднёй. Маринка чуть ли не до десятого колена все выспросила. Искать, что ли, хотите?
  -- Да не уводим мы в сторону разговор, напротив, подводим, - пояснил Тимофей.
  -- У тебя ведь есть фотография отца? - как будто невзначай оборонил Алексей.
  -- И вы туда же следом за Маринкой. Вы что думаете: по фотографии столетней давности можно найти человека, - и, помолчав, прибавил. - Да и не нужно мне это.
  -- Ты не хотел бы знать своего отца? - спросил Алексей.
  -- Нет, - после небольшого перерыва ответил Сергей, - а вдруг и он алкаш? Хватит с меня - мать повидать в своё время съездил.
   Некоторое время никто не говорил ни звука.
  -- Девчонки фотографию Юльке показывали, сказали, что там их второй дедушка, - начал опять Тимофей, - на ней, в самом деле, твой отец?
  -- Мать, по крайней мере, утверждала это. А там, кто знает, от кого она меня родила, гулящая была. Говорила, любила одного заезжего студента, от него и родила.
   Мужчины молчали, думая, как продолжить разговор. Потом Алексей решительно произнёс:
  -- Александр Иванович родом из Горького, он знает человека на фотографии, но, как сказать тебе, не знает.
   Сергей медленно побледнел:
  -- Вот что, мужики, так не шутят.
  -- Да какие тут шутки, - тихо произнёс Тимофей, - Дядя Саша весь извёлся, не знает, как тебе сказать. И Маринка поэтому кругами выспрашивает...
  -- Не надо, - попросил Сергей, - не говорите дальше, - и, помолчав, продолжил: - Мне страшно. Я никогда ничего не боялся, даже когда везли в детдом, - мужчина встал: - Я лучше пойду, - и уже издалека обернулся и спросил: - А он жив?
  -- Кто? - не поняли друзья.
  -- Человек на фотографии... Отец мой...
  -- Жив, - из-за дерева вышел Александр Иванович.
   Он сбежал из-под надзора Марины.
  -- Вот что, - твёрдо сказал он, - вы идите, а мне надо с Сергеем поговорить, это мой разговор.
   Нехотя ушли мужчины. Алексей пошёл к Марине. Та уложила сына и сидела у телевизора. Когда она узнала, что происходит на улице, вскочила:
  -- И вы оставили их одних! Наговорит Сергей сгоряча, потом всю жизнь жалеть будет.
   Но Алексей её не пустил. Однако, видя, что уже прошло много времени, забеспокоился сам:
  -- Что ж так долго нет Александра Ивановича?
  -- Говорю же: надо сходить.
  -- Но дядя Саша сам нас отослал.
  -- Ты как хочешь, а я иду, - Марина решительно встала. - Вдруг, он там один уже и ему плохо?
   Мужчина пошёл следом. Александра Ивановича они нашли в одиночестве под старой ивой на скамейке. Он сидел, наклонившись и закрыв лицо руками.
  -- Сергей вас обидел? - бросилась Марина к старику.
  -- Нет, Маришечка, не обидел, я не осмелился всё сказать. Сказал, что не я, а мой хороший один друг был в Черёмуховке, что он, якобы, отец Серёжи, что он ничего не знал о сыне.
  -- И что Сергей? - в голос одновременно спросили все, (ещё подошли Ира и Тимофей).
  -- А ничего не стал говорить, встал и ушёл. Никогда он не сможет меня простить, никогда девчонки не узнают, что я им настоящий дед, - старик всхлипнул.
  -- Вот что, - сердито сказала Марина, - пойдёте, вам пора спать. Завтра со всем разберемся. Утра вечера мудренее.
  -- Не усну я, - жалобно произнёс Александр Иванович. - Я давно уже не сплю по ночам.
  -- Уснёте, - пообещала женщина, - я вам капель успокаивающих накапаю. Двойную дозу!
  -- Правильно, - поддержала Ирина, - а завтра, а в этом уверена, Серёжа сам придёт и попросит познакомить с отцом.
  -- Только с утра его не ждите, у нас срочное дело, Сергея я тоже беру, - добавил Тимофей. - И не говорите ничего. Не отменю!
  -- Вы уж, ребятки, не обижайтесь, но ничего не говорите Серёженьке, мне самому надо будет рассказать, - попросил старый человек.
   Все разошлись. Марина не оставила старика в покое, пока тот не уснул. Пришлось просидеть довольно долго. Алексей её дожидался.
  -- Ты почему не спишь, - удивилась женщина, - Тимка сказал, вам завтра ведь рано надо.
  -- Высплюсь, - улыбнулся мужчина, - мне хотелось тебя увидеть.
  -- Опять ты о том же, - нахмурилась Марина, но в душе - она не могла не признаться себе - была рада.
   Уже засыпая, она поймала себя на мысли, что пытается представить будущую совместную жизнь, её и Алексея. Получалось неплохо. Было приятно об этом думать. "Я тогда еще девочку рожу!" - мечтательно подумала женщина и засмеялась своим мыслям. Алексей же, наоборот, уснул быстро. Он был обрадован: хоть и нахмурилась Марина, но видно было, что она рада.
  -- Всё у нас наладится, - подумал он. - Нужно только время. Станет Маринка моей женой. Родничок мой звонкоголосый. Все журчит, беспокоится обо всех. А потом я попрошу её родить еще девочку мне. Машеньку я не забуду никогда. Сашеньку очень люблю. А дочку мне хочется... Она будет такая же красивая, как Марина... Саша похож на меня... Гошка, друг, спасибо тебе за Марину... Знаешь, я очень жалею, что ты умер. Но если бы был жив, я бы отбил у тебя жену. Ты уж прости меня за эту откровенность. Знаешь, как я люблю её! Дороже нет человека для меня...Она и Сашенька...
   Тяжёлым глубоким сном спал Александр Иванович. Ему снилось, что Сергей запретил внучкам звать его дедушкой и не пускает их к нему. Девчонки плачут, зовут, и Валюша руки к нему тянет, а Сергей отгораживает их какой-то стеной.
   Ирина и Тимофей, вернувшись, обнаружили в зале Толика, раздетого, в одних плавках. Мальчик даже замерз. Он, поджав худенькие ноги, сидел на ступеньках, что вели на второй этаж.
  -- Ты почему не спишь? - бросилась к нему женщина.
  -- А куда вы ночью ушли?
   Мальчик боялся потерять найденных родителей.
  -- Да мы ненадолго, здесь рядом были, у тети Марины. Ты боялся? Но ведь в доме Марья Ивановна!
  -- Я знаю. Я бабушке Маше сказал, что вас жду. Она разрешила, - Толик помолчал: - Мамка тоже ушла тогда ненадолго с Люськой, говорила, что скоро вернётся, - строго посмотрел ребёнок.
  -- Пойдём спать, - Ирина села рядом и обняла сына. - Мы никогда от тебя не уйдем! И от Юленьки тоже.
   Тимофей подошёл и, несмотря на то, что мальчик был уже большой, взял на руки:
  -- Запомни, сын, мы никуда и никогда не денемся.
   Он понёс в спальню Толика. Ирина же встревоженно думала, сколько ещё надо времени и сил, чтобы ребёнок перестал быть взрослым, перестал бояться. Об этом они и говорили с мужем перед сном.
   И совсем не спал Сергей. Новость оглушила его. Он без конца ворочался. Проснувшаяся Валюша встревожилась. Муж всё ей рассказал. Женщина заулыбалась:
  -- Серёжа, это чудесно, мы найдём твоего папу, - и уже грустно добавила: - Я совсем не помню маму, она меня бросила, ты знаешь. Но, если бы она пришла сейчас и сказала: "Прости меня, дочка", - я бы, ни минуты не раздумывая, приняла её и простила. А тут человек, который не виноват, ведь он не знал о тебе, он захочет тебя видеть. Это хорошо, Серёжа.
  -- Валя, а вдруг он не захочет меня видеть.
  -- Нет, Сереженька, я чувствую, обрадуется он...
  -- Может, ты права. Мы попросим моего отца к нам приехать. Или сами к нему поедем. Вдруг там нужна наша помощь! Мне с утра на работу, скажи всё сама Александру Ивановичу. Пусть даст нам адрес или скажет, где искать моего отца.
   Приняв решение, Сергей уснул спокойным сном.
   Утром, накормив дочерей, Валя побежала поделиться радостной вестью с подругой. Девчонки тут же увязались за ней. Они всегда чутко все чувствовали. Оказалось, у них в доме тети Марины много дел: и с Сашей надо поиграть, и мороженое там всегда есть, и дедушку они сегодня еще не видели, и, вообще, их тётя Марина звала в гости, она так и говорила: "Приходите каждый день!"
   Марина готовила завтрак, Александр Иванович играл с Сашенькой на диване. В доме, несмотря на оживление, чувствовалась натянутость. Это почувствовала пришедшая Валя. Она тихо зашла и встала в дверях.
  -- А, Валюша, здравствуй, дочка, - заметил её Александр Иванович.
   Старик стал звать её дочкой давно, когда узнал, что они земляки. Невестку он побаивался и не осмеливался так звать, Ирину же знал давно, когда был ещё здоров и счастлив и не испытывал потребности в таких словах. А добрая Валя пришлась сразу по душе, а теперь Александр Иванович испытывал особое удовольствие, говоря "дочка".
   Следом прискакали девчонки, уселись чинно на диван, но мать при них говорить ничего не стала. Выпроводив девчонок в другую комнату, Валя бросилась к подруге:
  -- Марина, ты, конечно, знаешь всё, Марина, нашёлся Серёжин отец!
  -- Ты рада этому?
  -- Как же не радоваться? Родной человек! Вы представляете, Александр Иванович, у нас, оказывается, есть и настоящий дедушка. Серёжа хочет с ним познакомиться! Вы ему сообщите, что мы его ждём. Пусть он поскорее приедет! А если не может, мы сами к нему поедем!
   Радость Вали была искренняя, неподдельная. Она просто вся светилась этим чувством. Александр Иванович, окаменев, застыл на диване. Так долго ждавший этого момента, он растерялся. Он собирался произнести фразу, что это он, но язык не подчинялся. На помощь пришла Марина.
  -- Валюша, - раздался голос женщины, - никуда не надо сообщать. Александр Иванович и есть ваш родной дедушка. Он отец Сергея. Это он на фотографии, молодой еще! Правда, правда!
   Выпалив на едином дыхании, Марина тоже застыла. Любопытные близняшки выставили свои носики в дверь. Глаза всех были устремлены на Валю. Та некоторое время непонимающе молчала, потом села рядом со стариком, обняла его и сказала:
  -- Господи! Как я рада! Почему вы сразу не признались?
   После этих слов она неожиданно даже для себя разрыдалась. Александр Иванович обнял её, утешая:
  -- Ну что ты, дочка, хватит, хватит.
  -- Папа! Можно я так буду вас называть? Папа!
   Стоящая рядом Марина тоже заплакала. Глядя на них, сморщился и заревел Сашенька. Из другой комнаты появились вездесущие тройняшки, которые подслушивали, лица их были серьёзны.
   Анютка строго сказала:
  -- Хватит слёзы лить. Чего разревелись? Дедушка нашёлся, настоящий, Родной, радоваться надо.
  -- А вы сырость развели, - строго добавила Светка. - Сашеньку испугали.
   Практичная Лизка момента решила не упускать, она залезла на диван, обняла деда за шею и что-то зашептала ему. Тот радостно и согласно закивал головой: "Конечно, попрошу!" Но Валя опередила просьбу дочери:
  -- Мороженого всё равно не дам, у тебя горло вчера болело. Тетя Марина знает.
  -- Знаю! - подтвердила Марина. - И дед тебе не поможет. Но в холодильнике есть еще и шоколадка. Света и Аня пусть мороженое возьмут, а ты шоколадку. Только Саше не показывать! Ему нельзя. И бегите, приведите тетю Иру. Да и Юлька без вас уже, наверно, извелась.
   Все повеселели, пришла Ирина, решили отпраздновать это дело. Быстро накрыли стол, выпили по стопочке за соединение семьи. Марина позвонила Алексею, сообщила, что Валя все знает, пусть мужчины подготовят Сережу.
   Вечером, возвращаясь домой, мужчины не дали Сергею вести машину. За руль сел Алексей. Было решено сказать всю правду. Сергей, выслушав друзей, надолго замолчал, а потом сказал:
  -- Я ведь так и думал, что Александр Иванович говорит про себя, а не про друга. Что же он вчера не признался? Мне так хотелось услышать эти слова от него. Это здорово, что нашелся мой отец. А еще лучше, что это Александр Иванович!
   И улыбнулся широко и радостно. Друзья вздохнули облегчённо.
   Приехав домой, они увидели, что все их встречают. Несмотря на наказы Вали, девчонки вырвались вперёд и что-то кричали. Понять было трудно. Отец махнул строго им рукой, но те и не думали слушаться, они бросились к деду, потащили его вперед, Сергей подошёл к бледному Александру Ивановичу, протянул руку и сказал:
  -- Здравствуй, отец.
   Отец и сын обнялись.

Благословение Георгия.

   Лето бежало. Загорели дети. Валя и Ирина только ахали, пытаясь отмыть вечером детей. Девчонки бегали босиком, их пятки покрылись толстым слоем непробиваемой кожицы. Толик хотел провести эксперимент: накалить монету и заставить встать кого-нибудь на неё - не прожжет кожу на пятке. Он поделился мыслями с отцом. Тот расхохотался, а Ирина испугалась:
  -- Не надо, сыночек. Ногу сожгут девочки. Им больно будет.
  -- У Юльки, может, и прожжет кожу, а у Лизки, Аньки и Светки выдержит, - в полной уверенности сказал мальчик. - У них пятки тверже железа.
   Тимофей кончил смеяться и целый час убеждал, что это не так, нельзя проводить эксперимент.
   Лето продолжалось. Валя гоняла девчонок, но не от клубники, а от крыжовника. Эта ягода и потемнеть даже не успела, её объели зелёной. Но варенья Валюша наварила, баба Клава не стала собирать свои ягоды: "А ну этот крыжовник, - сказала старая женщина. - Колючий он. Да и варенье дед из крыжовника не любит. Собирай, Валюша". Валя собрала все-все. Марья Ивановна рассказала ей рецепт королевского варенья из крыжовника. И Валя наварила замечательного варенья. С гордостью дала несколько банок друзьям. Ирина и Марина взяли с большим уважением, хотя не отличались любовью к варенью. Остальное Валюша составила под высокую железную кровать, что осталась в доме от старых хозяев. Жаль, что банки с вареньем она не пересчитывала, а то бы обнаружила: их меньше. Девчонки тайком подъедали, а чтобы мать не заметила, банки выбрасывали. А болеть Валя перестала. Деревня вернула ей все краски на лицо.
   Александр Иванович фактически переселился в деревянный дом. Он помогал Вале в домашних делах и без конца расспрашивал об их жизни. Говорил о своей, об умершей жене и сыне, Георгии. Старик, наверно, переселился бы туда полностью, не пустила Марина.
  -- Там и так тесно, - решительно заявила невестка. - Ночевать будете здесь.
   А её свекор слушался, побаивался.
   Ирина учила Толика радоваться и улыбаться. "Моя мама", - так по-прежнему называл её мальчик. В его голосе слышалась нежность. Марине всегда хотелось плакать от умиления, когда она слышала эти слова, обращённые к подруге. Умершую мать он называл проще: "Мамка". С Тимофеем у сына были общие интересы. Он сажал мальчишку на руки в машине и давал порулить. Толик был счастлив, и слово "папа" само слетало с губ ребёнка.
   А Юлька ревновала. Ирина всячески старалась, чтобы дети любили друг друга. Впрочем, Толик очень любил сестрёнку, он ещё помнил, как прятался с ней под кровать от пьянства матери, обнимал и успокаивал, когда, случалось, шумел и кричал пьяный сожитель матери Андрей, а Сергея не было в это время дома, и дети не успевали убежать к доброй Валюше. И теперь Толик сохранил своё отношение к сестре, как старший, ответственный за неё. Юлька же ничего плохого уже не помнила и капризничала, когда, на её взгляд, отец и мать долго разговаривали с Толиком. Все знающие и всюду успевающие сестрёнки втолковывали ей, что надо любить родного брата, родного человека, а не вредничать. И приводили себя в пример, как они любят дедушку. Он ведь тоже много времени жил далеко от них. Авторитет тройняшек для Юльки был непререкаем. Ирина ещё больше любила их за это.
   А отношения Марины и Алексея, казалось, застыли на промежуточной, мучительной для них двоих стадии. Никак не решалась женщина перейти последний рубеж. Алексей жил в её доме, в гостевой комнате. Занимался с Сашенькой. Ребёнок гонялся за ним. Стоило только появиться вечером Алексею, как Сашенька тут же тянул к нему руки и требовательно орал, если тот запаздывал взять его на руки. Иногда складывалось впечатление, что он больше любит отца. Словом, если взглянуть со стороны, вроде бы семья. Баба Клава и другие соседи так считали. Общий ребёнок, живут в одном доме, еду она ему готовит - всё совместное - значит, семья. Но по-прежнему постели были разные.
   Толчок для окончательного решения этой проблемы дал, как это ни удивительно, Сергей. Как-то поздно вечером, когда дети спали, он пришёл к Марине. Алексей сидел на крыльце. Он явно был в плохом настроении. Несколько минут назад между ним и Мариной произошло очередное объяснение.
   Алексей, уложив Сашеньку, пришёл на кухню, где Марина наводила порядок. Она ласково улыбнулась мужчине.
  -- Марина, давай поговорим серьёзно, - начал Алексей. - Так дальше продолжаться не может. Кончится лето, ты вернёшься к себе. А как же я, без Сашеньки? Почему молчишь? Я не хочу с вами расставаться. Давай поженимся. Давай будем жить вместе. Я люблю тебя.
   Марина упорно молчала. Слова Алексея попали по больному месту. Она сама уже не раз думала об этом. Но не решалась произнести "да".
  -- Я устал ждать тебя, - продолжал между тем мужчина. - С этим разговором я обращаюсь к тебе в последний раз. Скажи что-нибудь! Не молчи!
   И опять ничего не ответила женщина. Алексей вздохнул и вышел на крыльцо. Тут-то и застал его друг. Спросив, почему не в настроении и пообещав поговорить с Мариной, Сергей зашёл в дом. Кстати, он был единственный, кто не лез с советами к женщине, считал, что не его дело.
   Невеселая Марина задумчиво сидела в зале на мягком диване. Она собиралась уже спать, переоделась в домашний легкий халат. И сидела думала: пойти или не пойти к Алексею. "Вот сейчас встану и позову его, Алеша сразу все поймет. Он умница, он любит Сашеньку, любит меня". Но взгляд упал на стекло книжного шкафа. Там в рамочке стояла цветная фотография смеющегося Гошки. И Марина застыла в нерешительности. Вошел Сергей. Марина вяло поздоровалась. Он подошёл поближе:
  -- Сама ведь жалеешь, что прогнала Лешку. Дура ты, Маринка. Себя мучаешь, и Лешку тоже, - грустно сказал Сергей.
  -- Ты, наверно, прав, особенно насчёт дуры, - также грустно согласилась женщина, глядя на фото покойного мужа.
   Сергей проследил её взгляд, подошел, взял фото в руки
  -- Марин, я ведь, получается, брат Георгия.
  -- Так, - согласилась женщина.
  -- Вот и выслушай меня, как брата. Иди, позови Алексея...
  -- Нет... Не могу.
  -- Почему?
  -- Ты сам сказал, я дура, - рассердилась Марина. - Все сказал? И ради этого ты пришёл?
   Сергей смутился. Цель его визита была совсем другая.
  -- Нет. У меня совсем другое дело. Александр Иванович (кстати, сегодня он остался ночевать у нас) часто о Георгии рассказывает. Обидно, понимаешь, у меня был брат, я же его ни разу не видел. Не могу представить, как он выглядел, - Сергей задумчиво смотрел на фотографию. - Знаю только, что рыжий. Хочу попросить тебя посмотреть на видео, если есть записи про Георгия. Какой он был, мой брат? Тебе не трудно будет? Не тяжело?
   Последовало молчание. Потом Марина тряхнула головой, словно отгоняя какие-то мысли.
  -- Знаешь, давай прямо сейчас посмотрим. Вдвоём. Надо мне перестать бояться прошлого. У меня есть кассета, Тимка собрал вместе всё кадры про Георгия, вот только посмотреть я не смогла, не решилась. А с тобой посмотрю. С братом! А там глядишь, на что-нибудь и решусь...
   Включив видеомагнитофон, Марина сначала застыла в напряжении. Глубоко спрятанное горе кольнуло своим острием. Но она справилась, и голос её зазвучал спокойно или почти спокойно:
  -- Это Тимка с Георгием купили видеокамеру. Снимают друг друга, видишь, как хохочут, рожи строят. Вот Ирина им говорит, что они, как дети. А вот Гошка крупным планом, ругает свои рыжие волосы, - поясняла Марина. - А эту запись мне подарил мой ученик. Видишь, Георгий с огромным букетом лилий прошёл на выпускной вечер моего класса. Вручает мне цветы, на колени встал. Боже, какая я была счастливая! В тот день все одиннадцатиклассницы мне завидовали.
   Постепенно женщина окончательно успокоилась. Кадры видеоленты рассказывали о счастливой прежней жизни. И везде Георгий смеялся, шутил, с любовью смотрел на жену. Но вот голос Марины дрогнул:
  -- Здесь Георгий знает уже, что болен. Я старалась побольше его снимать, чтоб осталось...
   Голос её прервался, но спустя минуту она заговорила спокойно и безжизненно. Сергей сразу вспомнил, какой она появилась в их коммуналке.
  -- Посмотри, какие у Гоши больные глаза. Я никому не разрешала и подумать, что он умрёт, не дала сообщить родителям, вызвать их. Думала, моя уверенность не даст ему умереть. Мать Георгия, наверно, умерла с обидой на меня: она не попрощалась с сыном...
   Не выдержав, Марина замолчала. Кадры продолжали мелькать на экране. Георгий медленно и грустно шел между ивами, что росли на их участке. Ярко-рыжие волосы поредели, потускнели.
  -- Это во время химиотерапии, - промолвила женщина и отвернулась, скрывая слезы. - Плохо себя чувствовал.
   Сергей продолжал смотреть. Георгий лежал на кровати. Он уже практически не вставал. И Сергей, жалея Марину, предложил выключить видеомагнитофон, но женщина махнула отрицательно рукой:
  -- Смотри. Мне тоже надо посмотреть и расстаться с тенями прошлого.
   Они сидели в абсолютном молчании.
  -- А этих съёмок я не видела, - неожиданно сказала Марина. - Это, наверное, Тимкины съёмки. Помнится, я разыскала одного травника, к нему ездила...за несколько дней до смерти Гоши... Неужели он снимал?
   Крупным планом появилось исхудавшее бледное лицо Георгия. Он заговорил слабым, но отчётливым голосом:
  -- Сегодня десятое ноября. Я чувствую и знаю, мне осталось совсем немного. Марина, родная жена моя, единственная моя, самая лучшая, не хочет верить в мою обречённость, а я умираю. Я устал от боли... Быстрее бы уж к тому берегу.... Родные мои, дорогие мои, я прощаюсь сегодня с вами. Я специально попросил Тимку прийти с камерой...
   Мама, папа, так получилось, я уйду раньше вас. Ты, мама, всегда почему-то этого боялась. Наверно, предчувствовала... Но нет твоей вины нисколько в том, что я заболел, не плачь. Папа, береги маму, она с виду только сильная. Прощай, отец. Ты научил меня радоваться жизни. Я недолго пожил, но в полной мере...
   Марина, жена моя, подарившая столько мне счастья, ты сильная, ты выдержишь. Почему я тебя так поздно встретил? Ты жалеешь, что не успела родить... Прости меня, это я не хотел детей... А ты всегда со мной во всем соглашалась... Помни, я тебя очень любил, я боюсь, что там, за гробом, тоже будет жизнь, а я без тебя... Но несмотря ни на что, я тебе завещаю жизнь. Ты живая, ты создана для счастья, ты даришь людям тепло своей души. Не дай горю взять над тобой верх, Журчеёк ты мой. Не надо по мне долго лить слёзы, ищи своё счастье. Знаешь, как я буду радоваться там, на небе, когда увижу тебя счастливой.
   Ребята, друзья мои, Тимка и Лёшка. Я вам желаю счастья. У тебя, Тимка, всё хорошо, есть Ира, Юлька, у вас в жизни полный порядок. Позаботьтесь о Марине, ей плохо будет одной, а за помощью она не умеет обращаться. Ира, Тима, спасибо за вашу доброту. Будьте счастливы, Васильевы.
   Лёшка, верный мой друган, твоя жизнь не очень удачна. Где ты сейчас, бравый офицер Российской армии? Было время, я тебе помогал. Теперь видишь, что со мной стало. Я оставляю здесь всё. Ты обещал мне выйти в отставку и помогать Тимке. Сделай это. Создавай свой капитал. Начало я уже положил: часть акций переведена на твое имя. И вот ещё что, в последний приезд ты говорил о разводе с женой. Не заладилась твоя семейная жизнь. Лёша, не посчитай меня ненормальным, болезнь не коснулась моих мозгов. Разводись и женись на моей Марине. Она сумеет дать тебе счастье. И я буду за неё спокоен, ты не дашь её в обиду. Ты любишь детей, обожаешь свою Машеньку, забирай дочку и сходись с Мариной. Она будет любить твою дочку. И своих детей рожайте, не будьте глупыми, как я, на потом все оставлял. Марина, слышишь, что я говорю. Лёшка - замечательный человек. Выходи за него замуж. Вы будете счастливой и красивой парой. Я говорю серьезно. Пока вместе вы не начнете жить, моей душе покоя не будет. Не держи меня, Маринка, отпусти. Про Лешку я знаю: он сразу влюбится в тебя, как только увидит. Иначе быть не может. Нам всегда нравились одни и те же девчонки. Тимка, обязательно проконтролируй, чтобы Лешка женился на Марине. Это тебе мой самый строгий наказ.
   Прощайте, родные мои и любимые. Передайте мои прощальные приветы всем, кого я знал. В детстве я всегда хотел ещё братишку, но мать так и не купила, а жаль. Он бы остался с родителями. Я прощаюсь со всеми и всем, даже своей мечтой из детства. Будьте счастливы, живите.
  -- Прощай, братишка, - тихо прошептал Сергей.
   Экран телевизора погас. Марина сидела в оцепенении. Георгий благословлял её на брак со своим другом Алексеем. А она его прогнала. И женщина испугалась, что Алексей мог уйти навсегда. Слова покойного мужа заставили признаться самой себе, что она полюбила его друга.
  -- Марина, - тихо позвал мужчина.
   В ответ ни звука. Сергей медленно вышел, на крыльце по-прежнему сидел Алексей. Он думал, что ни за что не сможет уйти, что чувство к Марине сильнее его. И сегодня он сам придет в спальню к женщине. Не прогонит она его. Он не разрешит этого сделать.
   Уже прошло около часа. Сергей не выходил. О чем так долго можно говорить с Мариной? Алексей начал беспокоиться. Он уже встал, когда появился встревоженный Сергей.
  -- Иди к Марине, только не о чём не спрашивай, - приказал он. - Смотри, сегодня её не оставляй одну. Хреново ей. На редкость хреново. Но она сдалась. Она ждет тебя. Ей нужна помощь... Иди, сам все поймешь...
   Испуганный странной интонацией друга, Алексей поспешил в дом. Сергей обнаружил, что по-прежнему держит в руках фотографию Георгия. Он внимательно посмотрел не неё:
  -- Вот что, братишка, - подумал мужчина. - Нечего тебе там делать. Пойдем-ка со мной. Будешь в моем доме стоять. У меня ведь нет твоего фото. А Маринке и Лешке сейчас мешать не надо.
   Неподвижно, как изваяние, сидела на диване Марина. Так она застыла во время похорон. Казалось, время обратилось вспять. Сегодня будут хоронить Георгия, и женщина раненой птицей опять будет биться в руках Алексея, пытаясь шагнуть за гробом мужа в могилу. Мужчина чувствовал, что ей очень плохо и одиноко. Не задавая ни единого вопроса, даже не думая, что могло случиться, Алексей подошёл к ней и просто обнял, как обнимал своих детей, защищая их от возможных опасностей.
  -- Все будет хорошо, я с тобой. Я не позволю ничему плохому с тобой случиться. Ты мне веришь? Ты слышишь меня?
   Марина прожалась к его плечу и заплакала.
  -- Я устала быть одна, я не хочу больше быть одна, - повторяла она сквозь слёзы.- И если я потеряю еще тебя, я не выдержу, я не смогу жить... Я совсем не сильная... Я обычная...Я хочу, чтобы меня жалели, как и других...
  -- Всё будет хорошо, я здесь, я с тобой, я никогда от тебя не уйду, - тихо шептал он, стараясь её точно также уберечь, защитить.
   Постепенно женщина успокоилась, но расставаться с уютными объятиями Алексея не хотелось. Так и сидели молча, ни о чём не говоря. Алексей тихо целовал её волосы. Марина повернула голову, сама нашла губы Алексея... Но в соседней комнате заплакал Сашенька. Женщина встрепенулась, Алексей крепче сжал объятия.
  -- Пойдём вместе, - шепнула Марина.
   Они, обнявшись, на цыпочках прошли в спальню. Марина стала укачивать ребёнка.
  -- А ты ложись спать, - обратилась она к Алексею, - тебе завтра на работу. Уже поздно.
   Алексей стоял в нерешительности. Женщина еле слышно засмеялась:
  -- Не вздумай уйти из этой комнаты. Кровать широкая, места двоим хватит. Здесь твое место. Я никуда больше тебя не отпущу.
   Успокоив сына, Марина подошла к кровати. Алексей ждал её. Она протянула ему свои руки. Он обнял женщину, усадил к себе на колени, стал целовать, не урывками, как это бывало, а медленно, наслаждаясь каждым прикосновением, исследуя каждую точку, каждый сантиметр её тела. Руки нашли пуговицы на халате и стали нетерпеливо их расстегивать.
  -- Ты тоже раздевайся, - шепнула женщина. - Мне мешает твоя футболка.
   Алексей быстро скинул все, что мешало.
  -- А тебя я сам раздену, - шепнул он.
   Марина тихо ахнула, когда его губы добрались до груди. Её тело чутко отзывалось на прикосновения мужчины. Жаркая волна разливалась по телу. Алексей медленно положил женщину на кровать, лег рядом. Марина чувствовала его нетерпение.
  -- Иди быстрее ко мне, - шептала она, - быстрее, ты мне очень и очень нужен.
   Но Алексей старался не спешить, он продолжал ласкать женщину.
  -- Как же мне тебя не хватало! Как долго я ждала тебя! Леша, Лешенька, родной мой, единственный...
   Она отдалась полностью во власть мужчины. Им было хорошо вместе.
   В эту ночь Марина увидела знакомый сон. На краю огромнейшего поля с изумрудной травой стоял Георгий. Он был радостно оживлён.
  -- Ты пришла попрощаться? - спросил он. - Я сегодня ухожу. Спасибо тебе, что отпустила меня.
   Марина шагнула к нему, ощущая какое-то смутное беспокойство. Она знала, что у неё теперь есть Алеша, что Гоша знает об этом и не осуждает её, а рад.
  -- Не надо, сюда не ходи, - сказал умерший муж, - твоя жизнь там.
   Он махнул рукой по направлению к женщине. Марина оглянулась. Позади неё стоял Алексей с Сашенькой на руках. Мальчик тянул к ней руки и плакал:
  -- Мама.
  -- Марина! - позвал и Алексей.
   Не раздумывая, она вернулась к сыну и Алексею.
  -- А как же Георгий? - пронеслась мысль. - Нет! Я остаюсь с Сашей и ... Алешей. Они моя жизнь. Я люблю их. Прости меня, Гоша! А ты иди, иди, я смогу жить, не бойся. Ты же привел мне Алешу. Я теперь с ним.
   Женщина остановилась на мгновение, повернулась в сторону поля. Георгий уходил. Он был пока недалеко. Марина хотела побежать туда, на поле, чтобы попрощаться с ним, поцеловать в последний раз, обнять, но её не пустили к Георгию. Алексей, обняв её одной рукой, на другой был Саша, крепко прижал к себе Марину. "Ты моя, ты с нами навсегда!" - сказал он. А она и не хотела уходить от них. Она давно выбрала жизнь. В ту дождливую ночь, когда зашла успокоить незнакомого мужчину в старом деревянном доме. Уже издали донесся голос Георгия:
  -- Спасибо, Лешка, ты всё правильно сделал. Прощайте, дорогие мои. Я теперь свободен. Я ухожу, никто меня больше не держит.
   Марина долго смотрела вслед мужу. Он шёл и шел по бесконечному полю, на той стороне его ждали. Там стояла ласковая бабушка Марины, мать Гоши Инесса и ...Александр Иванович. Навстречу Гоше бежала маленькая девочка. Неизвестно откуда, но Марина поняла: это погибшая дочка Алексея - Машенька. Рука Алексея дрогнула, но не отпустила Сашеньку и Марину. Гошка подхватил девочку и прижал к себе. Они ушли вместе.
   Когда женщина проснулась, первое, что она почувствовала, была рука Алексея, который и во сне обнимал её.
  -- Всё хорошо, - подумала Марина, - я счастлива.
   Женщина обняла своего мужчину, поцеловала его, вложив всю свою нежность, всю любовь, что накопилась в ней за это время. Алексей открыл глаза.
  -- Марина! Мое солнышко, радость моя. Родничок мой звонкоголосый, неиссякаемый. Я люблю тебя.
   Его руки и губы стали опять исследовать тело женщины.
  -- Бог мой! Как хорошо! - пронеслась мысль у Марины. - Только бы Сашенька не проснулся.
   И моментально забылся сон, что столько времени терзал женщину, больше он не повторялся, муж снился очень редко, и никогда не говорил с ней.
   Алексею впервые в эту ночь приснились умерший друг и маленькая дочка. Леша очень редко видел сны. Рыжий Гошка шел по изумрудному полю и нес на руках маленькую девочку - его Машеньку. Вдруг он увидел Алексея.
  -- Машенька, - сказал друг девочке, - вот твой папа.
  -- Нет, - сказала девочка. - Ты мой папа теперь. Я знаешь, как ждала тебя. Я плакала одна, без тебя.
   Девочка обхватила своими ручонками Гошку за шею, положила на плечо головку.
  -- Ты, Леш, не сердись на неё, - виновато сказал Гоша. - Она скучала по тебе. Увидела вот меня, прибежала, стала папой звать. Я рад этому. А у тебя еще будет дочка.
   Рыжий Гошка ушел по изумрудному полю, унося на руках весело смеющуюся Машеньку. Там вдали его ждали родители, тетя Инна и... дядя Саша.
  -- Внучку ждут, - подумал Алексей и почувствовал, как его целует Марина, нежно, стараясь не разбудить.
  -- Марина. Солнышко мое, радость моя, - сразу откликнулся мужчина. - Мой живой родничок, неиссякаемый. Я люблю тебя.
   Он хотел ей рассказать свой сон, но не до этого было. Больше воспоминания о дочери не вызывали такой сильной боли, наверно, потому, что рядом была чуткая, все понимающая Марина. И еще, Алексей знал, как это глупо ни звучит, что вместе с его Машенькой теперь Гошка. И пусть девочка говорит ему "папа". Ей хорошо, Гошка о Машеньке заботится, а это главное.
   Утром Сергей и Тимофей какое-то время ждали Алексея в машине. Тот запаздывал. Тимка начал дергаться, нервничать. Взял в руки недавно купленный сотовый телефон. Немногословный, как всегда, Сергей сказал:
  -- Не звони. Лешку, наверное, не надо сегодня ждать. Я, так думаю, у них с Маринкой всё наладилось.
  -- Думаешь или знаешь? - повернулся Тимофей.
  -- Ну, знаю, - ответил тот.
  -- Чего ты знаешь?
  -- Вместе они сегодня спали.
   Тимофей помолчал минуту, потом облегченно вздохнул:
  -- Слава Богу! Чего тогда молчал сидел, поехали, без него обойдёмся.
   Минут через пятнадцать их нагнал звонок мобильника Алексея:
  -- Почему меня не подождали? Я немного проспал.
  -- А ты сегодня ночью вообще спал?
  -- Ну... чуть-чуть совсем... Но я вполне бодр и работоспособен.
  -- Ты лучше скажи, как у вас с Маринкой дела?
  -- Мы с Мариной обязательно поженимся.
  -- И родим кучу детей, - это крикнула в трубку Марина.
  -- Желаю счастья, - почти прокричал Тимка и, выключив телефон, сказал Сергею. - Рассказывай, как воздействовал на Маринку.
   Вечером друзья поздравляли с помолвкой Алексея и Марину. Интересовались свадьбой.
  -- Мы без свадьбы, - сказала Марина. - Какая еще свадьба, у нас Сашенька. И у нас обоих это не первый брак.
   Поженились Алексей и Марина очень скоро, через неделю, без пышного торжества. У Тимки всюду были связи. Но вечером все близкие собрались, кричали "Горько", желали много счастья. Марина светилась от радости. Спокоен и счастлив был Алексей. Все также не спускал с рук сына. Но ни разу не назвал Марину её прошлым прозвищем - Журчеек. Он звал её Родничком, Ключиком.
  -- Ты вдохнула в меня жизнь, - объяснил мужчина. - Ты живой источник моей радости, моей жизни.
  -- Нет, - обнимала его жена. - Это ты заставил меня почувствовать живой, нужной. Лешка, знаешь, как я тебя люблю. Мне порой страшно делается. Вот ты с Тимкой уходишь на работу, а я весь день вспоминаю тебя, твои руки, слова, как ты меня обнимаешь. Я, наверно, полная дура.
  -- Ты моя любимая Маринка, мать моего сына. Мой живой Родничок, который никогда не иссякнет.
   И потянулись обычные счастливые дни. Ничто не нарушало их хода. Девчонки озорничали, объедали малину и воровали зеленые сливы. Валюша грозилась отстегать их крапивой. Они прятались за надёжную грудь деда. Тот утверждал, что сам просил нарвать ему немного ягод.
  -- Захотелось чего-то мне ягодок, - удивленно говорил он. - Ту уж, Валя, не сердись на девочек. Это я их послал.
  -- Папа! Я понимаю, когда вам малинки захотелось, - укоризненно говорила Валя. - Но сливы зеленые зачем рвать?
  -- А что, девочки сливы рвали? - спохватывался старик.
  -- Да, - ехидно подсказала Маринка, - дедушка хочет зеленых сливок, так они сказали.
  -- Значит, хочу, дочка, хочу, - тут же согласился Александр Иванович. - Правильно говорят, что малый, что старый... Сливок зеленых так захотелось.
   Валя засмеялась.

Старшая сестра.

   Но как-то покой их деревенского лета был нарушен.
   В субботу после обеда, когда взрослые прятались в тени беседки, в калитку несмело постучал кто-то. Пошла открыть Марина. Вернулась она в сопровождении женщины, старше их лет на десять.
  -- Алла! - удивлённо воскликнул Алексей, узнав в вошедшей сестру своей погибшей жены Анны.
  -- Алёша? - удивилась та не менее его. - Откуда ты здесь?
  -- Что случилось, что-нибудь...- Он хотел сказать с Машенькой, но сообразил, что вопрос нелепый, и продолжил, - почему не сообщила, что приедешь, я бы тебя встретил.
  -- Могилки в порядке, Лёша... - сразу поняла Алла, что хотел сказать Алексей, - не переживай, я слежу за ними, - женщина минуту помолчала. - Да, в общем-то, я не к тебе. Даже не думала, что встречу тебя здесь... Я разыскиваю... мне нужна Валентина Борисовна Гордеева.
   Алла смотрела на женщин, как будто что-то решая в уме. И все же взгляд её остановился на невысокой Вале. Насторожился Сергей.
  -- Валюша? - удивлённо спросил Алексей. - Вот она.
   Он указал рукой на Валю. Алла и так уже выделила её изо всех. Повисло напряженное молчание. Даже затихли звонкие голоса девчонок, что играли за беседкой.
  -- Валя, - слова с трудом давались Алле, чувствовалось, она сильно волнуется, - Валя, Валечка...я твоя старшая сестра Алла. Ты, может, помнишь меня? Я, как узнала, что ты жива, сразу начала искать. Почти два года искала тебя. И вот нашла.
   По лицу женщины текли непрошеные слезы. Она не вытирала их, только смотрела на испуганную Валюшу, не отрывая взгляда, словно боялась, что та исчезнет. Марина подошла и обняла подругу за плечи, подбадривая её.
  -- У меня была сестра? - Валя беспомощно, в полной растерянности смотрела на мужа.
  -- Была, - после недолгого раздумья подтвердил Сергей. - Помнится, мать как-то говорила, что тётя Зина, твоя мать, увезла её, а тебя с отцом оставила. Я думал, она со зла эту чушь порет или по пьяни... А оказывается, нет... Ты совсем ничего не помнишь? Хотя ты была совсем крошка, когда тетя Зина уехала. В детдоме все ждали родителей, а ты говорила, что тебя старшая сестра придёт и заберёт.
  -- Говорила, - согласно кивнула головой Валюша, - но со временем я стала думать - это детские фантазии. Мы все в детдоме ждали родных...
   Все с сочувствием смотрели на двух женщин.
  -- Родная сестра? - не верила Валюша. - У меня была сестра, в самом деле?
  -- Была, Валюша, была... Я твоя старшая сестра, Алла. Меня зовут Алла. Ну, вспомни хоть чуть-чуть.
  -- У меня, оказывается, есть сестра на самом деле, как хорошо! - слабо улыбнулась Валя и тут же заплакала. - Ну почему она так сделала?
  -- Кто? - не поняла Алла.
  -- Мать. Почему она нас разлучила, Аллу увезла, а меня бросила?
  -- Ты совсем меня не помнишь? - горестно спросила Алла.
  -- Я не знаю, - так же печально и несколько растерянно ответила Валюша и вдруг просияла улыбкой. - Сережа, у меня есть родная сестра! Вот! У тебя папа нашелся, брат был, у меня сестричка! Как хорошо.
   Она подошла к Алле, робко протянула руки, Алла обняла её:
  -- Валечка, моя маленькая сестренка!
   Слезы непрерывно текли по лицу женщины. Все облегчённо вздохнули. Маринка тоже смахнула слезинку. Ирина предложила:
  -- Пойдёмте к нам в дом, там и поговорим, да, наверно, Алла устала, хочет отдохнуть, покушать.... Марья Ивановна быстренько что-нибудь приготовит... Душ горячий есть...
  -- Нет, - вмешалась Марина, - Алла пойдёт к нам. Ведь она Алёшина родственница. У нас места много, дети не шумят...
  -- Вы что, - возмущённо сказала Валя, - Алла ко мне приехала. Это моя сестра. Алла! Пойдём к нам.
  -- Знаешь что, Валюша, - предложила Марина, - вы сейчас идите к вам, поговорите, а на ужин к нам. Мы с Ирой накроем стол. У нас! Ведь Алеше тоже есть о чем поговорить с Аллой. Они тоже знакомы.
  -- Да, - подтвердил Алексей. Алла - сестра моей первой жены - Анны.
  -- Да знаем мы, - сказал Тимофей, - в одном подъезде выросли...Алла! Ты меня узнала? Я - Тимка. Помнишь, у тебя такая роскошная коса была, я все дергал. Подбегу, дерну и бежать.
  -- Тимофей? Помню, помню! Три неразлучных друга...Вы этажом ниже жили...
  -- Тима, - мягко прервала Ирина, - дай Валюше поговорить с сестрой. Потом свое вспомните...
  -- Да, конечно, - согласилась Валя и, подойдя к Алле, сказала. - Скажи, откуда я помню такой момент: большая девочка в школе ведёт меня за руку к Деду-Морозу, говорит: "Дедушка, а можно Валя тебе стишок расскажет?" И я начинаю: "Мишка косолапый по лесу идёт, шишки собирает, весело поёт..."
  -- Это я с тобой учила стихотворение, - сквозь слёзы улыбнулась Алла. - Специально для новогоднего вечера.
  -- Значит, я тебя всё-таки помнила, я берегла это воспоминание и поэтому в детдоме говорила, что у меня есть сестра, а мне отвечали, что нет. И я поверила.
   Сестры опять радостно обнялись.
  -- Вот откуда мама знает это стихотворение, - раздался тонкий голосок Лизки.
   Она выглядывала из-за беседки. За ней прятались Светка с Анькой и, конечно, Юлька.
  -- Господи, - сказала Алла, оглянувшись на Лизу, - Да это же моя маленькая Валечка, моя младшая сестричка. Как похожи! Подойди сюда! Валя! Это твоя дочка?
   Следом за Лизкой вышли Анька со Светкой.
  -- Боже мой, да их три! - воскликнула ошеломленная Алла. - И все одинаковые! Валя, это все твои девочки?
  -- Наши, - сказал Сергей. - Я муж Вали. Я из Черемуховки тоже. Сергей Гордеев. Может, помнишь?
  -- Сын тети Наташи, доярки... Она же...это...
  -- Да, пила она сильно... И ваш отец, дядя Боря, запил... тоже спился... Вот они и сошлись... Их лишили родительских прав, а нас в детдом. Я орал, дрался, когда меня пытались с Валей разлучить... Так и не дал... Нас поэтому и отправили сюда, чтобы были вместе...
  -- Сережа всегда меня защищал, - подтвердила Валя.
   Сергей замолчал. Валя, Сергей, Алла и девочки ушли к себе. Юлька рвалась с ними, но её не пустили. Правда, девчонкам скоро надоело слушать взрослых, и они вернулись. Ничего вразумительного они взрослым не сказали, только похвастались, что у них есть теперь самая настоящая тетя, а ещё брат Дима и сестра Яна. Они скоро познакомятся.
  -- Ну и что, - обиделась Юлька, у которой был только один брат, - зато у нас с Толиком две настоящие мамы.
  -- Что ты говоришь? - ахнула Марина, видя, как смертельной бледностью заливается лицо Ирины и неловко улыбается Тимка.
  -- Мне Толик сказал, что нашу настоящую маму звали Лена, и мама Ира тоже настоящая, - испугалась Юлька, чувствуя, что сказала что-то не то. Девочка тут же спряталась за отца.
  -- Ты, Юлька, дура, - рассудительно сказал мальчик, - я тебя отлуплю, если ещё обидишь маму.
   Он подошёл к Ире, обнял её за шею:
  -- Ты её не слушай, она ещё глупая, ничего не понимает, а наша мама - ты.
   Юлька заревела и полезла на руки к Тимофею, который пребывал в затруднении и не знал, что сказать. Ирина вздохнула и произнесла:
  -- Ничего. Пусть настоящая мама Лена, но я вас всё равно люблю.
  -- Да, - подумала Марина, - проблем у Иры и Тимки ещё много будет.
   Вечером все собрались за столом в доме Марины и Алексея. Слушали рассказ Аллы.

Страшный грех

   Зинаида вышла за Бориса, не любя. Родители её выпивали и крепко. Дочь работать не хотела, но в такой семье жить было не на что, Зина нашла выход - замужество. Сосед Борька давно заглядывался на неё, парень был спокойный, положительный. Вот и прибрала его к рукам Зинаида. Он без памяти любил её, часами мог просто сидеть возле неё и любоваться. Но плохо они ладили. Всё не устраивало жену: и живут бедновато, и в город Борька не хочет, и нерешительный он. А после рождения второй дочери Валечки скандалы стали нескончаемы. Зина в деревне жить не хотела. Борька был тихий, непробивной. Один раз только настоял на своём, заставил родить Валю, не дал аборт сделать. Думал: от двух детей не сбежит жена, жить станут лучше. Да не тут-то было. Зинаида крепко вбила себе в голову, что достойна лучшей участи, и всё искала случая. И он подвернулся. На уборочную приехали солдаты. Среди офицеров был один неженатый капитан. Зина быстро познакомилась с ним. Напела о своей несчастной жизни, о том, что муж ей изменяет, бьет, она хочет развестись, а ей, бедняжке и податься некуда, родители - пьяницы. У Зины с капитаном начался романчик. Капитан оказался человеком с совестью, и когда Зинаида объявила ему о своей беременности, он предложил ей бросить мужа и выйти замуж за него. Перспектива стать женой офицера показалась заманчивой. Зина объявила мужу о разводе. Детей поделила сама. Сказала мужу:
  -- Аллочку я забираю, а Валя твоя, ты хотел, чтобы она родилась, ты и расти. Узнай, каково это сидеть с маленьким ребенком.
   Новому мужу объяснила отсутствие младшей дочери тем, что ей не отдали ребёнка, но она обязательно её когда-нибудь возьмёт к себе. И все тянула время. А через два года, узнав, что муж сгорел во время пожара, похоронила заодно на словах и Валю, сказала, что в доме сгорела и младшая дочка. Дмитрий Сергеевич переживал, а Зинаида молчала. Не заговорила в ней материнская любовь и человеческая совесть. Не думала, куда определили вторую её дочку, где она. Она растила маленькую Анну. "Куда еще одну?" - сердито думала Зинаида. Жизнью довольна опять не была. Но серьезный и суровый Дмитрий, очень любивший дочь, пригрозил жене: "Уйдёшь от меня, найду и застрелю. А детей отдам своей матери: и Алку, и Аньку. Ты ничего не будешь иметь, если жива останешься". Сказано это было очень серьёзно, да и побаивалась второго мужа Зина. А вот Алла отчима любила, звала отцом, он к ней хорошо относился, очень переживал, что не увез тайком, не выкрал Валечку, жива бы была тогда малышка. Алла вышла рано замуж за племянника Дмитрия Сергеевича, тоже военного, и уехала с ним. В то лето, когда погибла вся семья, Алла ждала второго ребёнка и приехала к свекрови на Украину, куда несколько лет назад также был переведён Дмитрий Сергеевич, уже полковник.
   Алла приехала погостить к матери и отчиму, показать им внучку. Должна была прилететь и Анна с дочкой. Встречать её поехали на своей машине Дмитрий Сергеевич и Зинаида. Алла неважно себя чувствовала, да и трястись в машине с большим сроком беременности совсем не хотелось. Она осталась дома с маленькой Яночкой. Назад Дмитрий Сергеевич, Зинаида, Анна с маленькой Машенькой не вернулись, их "Жигули" смял громадный "Урал", который вёл пьяный шофёр.
  -- Дмитрий Сергеевич, Аня и Машенька погибли сразу, - Алла всхлипнула. - Прости, Леша, что вспоминаю. У тебя своя боль, у меня тоже...Но я должна сегодня все рассказать Валюше.
   Марина, сидевшая рядом с мужем, взяла его за руку. Он благодарно сжал её пальцы и ещё крепче прижал Сашеньку. Алла продолжала говорить.
  -- Мать прожила ещё несколько дней. Я успела к ней приехать. Узнала про страшную ложь матери. Она призналась, что ты, Валя, жива, что она ничего не знает про тебя. Все плакала, говорила, что за её страшный грех Бог наказал всех, забрал жизни дочери, мужа, внучки. Все это за то, что бросила маленькую дочь, объявила её умершей. Впадая в беспамятство, мать все звала Валю, отца. Приходила в себя несколько раз, просила найти тебя... Я пообещала, что сделаю это. Она умерла на третий день. Бог ей судья, - под конец сказала Алла, - может, он её и простит, а я не могу. Дмитрий Сергеевич тоже бы не простил её... Я знаю. Он порядочный был человек.
  -- Я ничего не знал, - промолвил Алексей. - Я ведь прилетел сразу, теща была еще жива...
  -- До того ли тебе, было, - отозвалась Алла, - я опасалась за твой рассудок, ты не отходил от Машеньки, все гладил её ручки, целовал... Но ты выстоял. Я смотрю, у тебя всё наладилось. Мальчик твой очень похож на Машеньку.
  -- А как вам удалось разыскать Валю? - спросила Ирина.
  -- Мать никаких сведений не сообщила перед смертью. Я не сразу поняла, о каком грехе она говорит. Думала о том, что бросила Валю. А когда разобралась, что она солгала, объявила маленькую дочь мёртвой, у меня уже в то время была своя дочь, да сына еще ждала, мне так стало плохо, страшно, противно... Я ушла от неё. Я отказалась её видеть, хоть она и умирала... Моя свекровь, мудрая женщина, убедила, что надо вернуться... Когда я вернулась, матери уже не было - умерла... Я мать за эту ложь не могу простить до сих пор. Она не любила Валю, я нянчилась, да отец жалел. Мать кричала: "Ты её хотел, ты ей и занимайся!" Ты, бывало, Валюша, заплачешь, а она оттолкнёт тебя: "Иди к отцу". Отца нет, ты ко мне прижмёшься, а я тебя успокаиваю, сказку рассказываю. Я, когда мы уехали, всё ждала, спрашивала, когда тебя привезут, а вместо этого сказали, что ты сгорела с отцом. Как я плакала! Мать виновата в том, что отец стал пьяницей, в том, что ты выросла в детдоме. Что она была за человек! Ведь отчим готов был тебя принять и любить...
  -- А мама, что она? - спросила Валя. - Что говорила, когда сгорел папа?
  -- Молчала. Когда Дмитрий Сергеевич пытался посочувствовать, кричала: "Оставь меня в покое!" Он считал - переживает. Знал бы отчим правду, сам тебя разыскал и привёз. Мать его побаивалась. И Анну-то из-за этого избаловала. Всё внушала ей, что надо богатого мужа искать. Анечка у нас, не обижайся, Лёша, эгоистка была, никого, кроме себя, не любила. В маму пошла. И замуж за тебя назло родителям вышла. Да что говорить, сам знаешь. Но не об этом сейчас разговор. Искать Валю я стала по своему свидетельству о рождении. Я ведь родилась в Черёмуховке. С детдомом было много путаницы. Проверяли горьковские детдома, а Валя попала очень далеко, в а-ский почему-то. Наверно, так и не нашли бы. Но какая-то женщина запрос прислала, пыталась найти родителей Гордеева Сергея и Гордеевой Валентины. По этому письму и вышли на тебя.
  -- Я ничего не писала, - проговорила Валюша.
  -- Это я, - призналась Марина. - Я послала запрос, когда Александр Иванович узнал, что Сережа его сын... Подумала, может, мать Вали еще жива...Знала бы правду, не стала бы её искать...
   Повисло натянутое молчание. Женщины думали, каким надо быть нечеловеком, чтобы обречь ребёнка на страдания. Вскоре все разошлись. Аллу оставили ночевать у Алексея. Им тоже было о чём поговорить. Да и комнаты свободные были.
   Через три дня Алла уехала. Дома её ждали муж и дети, трехлетний Дима и Яна, ровесница Толика. Алла ехала успокоенная, у её младшей сестрёнки всё хорошо в жизни. Кроме того, она взяла слово с Алексея, что он будет заботиться об её Валюше. Марина, шутя, прокомментировала родственные отношения:
  -- Сергей - брат Георгия, я была женой Гоши, значит, Серёжа - мой брат. Валюша - сестра Аллы, Алла - сестра Анны, а она была женой Алексея, следовательно, теперь Валя - сестра Алексею, - и помолчав, добавила, - а я жена Лёши. Валя, мы с тобой тоже сёстры. Я тоже буду заботиться о Валюше и Сереже.
   Валя и Сергей засмеялись.

Во всем виновата Маринка.

   Исполнился год Сашеньке. Днём веселились дети, вечером взрослые. Уже убрав со стола, не торопились расходиться, вели тихую беседу. Тимофей слегка выпил и выдал такую речь.
  -- Во всём виновата Маринка, - начал он. - Во всем, что с нами произошло. Она и только она.
  -- Не понял, объясни, - потребовал Алексей. - Ты поаккуратней с моей родной женушкой, со всякими обвинениями...
  -- Да не волнуйся, не обижу я твоей женушки... Сам подумай! Чего только с нами не было в последнее время, и всё сходится на Маринке. Сами смотрите. Она два года назад сбежала от нас и поселилась у черта на куличках, но не где-нибудь, я рядом с братом Георгия и нашим сыном.
  -- Это, что, плохо? - подняла брови Марина.
  -- Это очень хорошо! На дачу ты привезла Серёжку с Валей и детьми. Толик узнал Ирину. Мы нашли нашего сына. Дальше, ты родила сына. От Лёшки, не от кого-нибудь родила...
  -- Да я не знала, что это Леша...
  -- Неважно, главное, Лёшка узнал сына и остался с нами. Опять ты в центре событий. Главное действующее лицо...
  -- Точно говоришь, - вступил в игру Александр Иванович, - Меня Маринушка забрала сюда, и я нашёл сына.
  -- А меня Алла нашла, - поддержала Валюша.
  -- Здесь я точно ни при чём, - засмеялась Марина. - К Алле я отношения не имела никогда.
  -- Очень причём. Алла, как там его, - женщина подыскивала нужное слово, - родственница Алёши.
  -- Свояченица, - подсказала Ира.
  -- Кроме того, ты же письмо написала...
  -- Ну письмо, ладно, я согласна...
  -- А Юля тебе жизнью обязана, - задумчиво произнесла Ирина. - Ты спасла её.
  -- Да уж скорее Валя. Она её кормила маленькую... А ты лечила сколько... Даже колдунью приводила....
  -- А кто сожителя Елены палкой так хватил, что тот без сознания упал, - вспомнил Тимофей, не слушая про колдунью.
  -- Да ну вас, - засмеялась Марина. - А что оставалось делать? Ждать, когда он задушит ребенка. Ну я и дала ему палкой по башке. Ох, и трусила же я в тот момент.
  -- Незаметно было, - засмеялся Тимка и продолжил. - Скажи, чего ещё от тебя ждать, куда собираешься поехать, кого провезти?
  -- Клянусь, никого, - сделала честные глаза Марина, а потом, прищурившись, добавила. - Но если хотите, признавайтесь, может, есть у кого внебрачные дети или забытые родичи - найду. А, в общем-то, первопричина не во мне. Просто один раз Георгий подвёз незнакомую девушку...
   Она глянула на мужа и замолчала. Марина старалась не говорить о Георгии с Алексеем. Она хотела научиться жить без воспоминаний. Леша чувствовал и поддерживал её в этом намерении. Поэтому Марина резко сменила тему разговора:
  -- Ребята, ну если я по вашим словам, почти что роковая женщина, давайте я вам погадаю. Чего смеетесь? Как наша знаменитая колдунья Алька, жена нашего соседа Димки Королева, сказала про меня? Не знаете? Я, так и быть, выдам тайну. Она назвала меня самой настоящей колдуньей. Сейчас я вам буду гадать. Я и это умею! Я вчера книжку читала, разбирала, как гадать по руке. Сходу сейчас определю, сколько у кого еще детей будет. Начну с себя, - Марина внимательно всмотрелась в линии на своей руке. - Я могу про себя и так сказать. Мне еще Алька троих предсказала. А если верить линиям на руке, - Марина опять внимательно смотрела на свою ладонь. - Все правильно. У меня трое получается, слышишь, муженек. Надо нам с тобой постараться, - весело объявила она. - А вот у Леши четверо.
   Марина уже держала в своих ладонях руку мужа.
  -- Все правильно. У него Машенька была, - подумали окружающие, невольно заражаясь веселым настроением Марины.
  -- Валя, давай твою руку.
  -- Не давай, - посоветовал Тимофей. - Она тебе еще тройню предскажет.
   Но Валюша уже протянула свою руку.
  -- Четверо, - сказала Марина. - Рядом с тройняшками я вижу еще маленького мальчика. Видите, я уже заправская гадалка. Довольна, Валюша?
  -- Слава Богу, что не тройню увидела, - засмеялся Сергей. - А то мы запросто можем! Опыт есть уже.
  -- Тимка, - скомандовала тем временем Марина, - что стоишь, давай твою руку.
  -- У меня уже есть двое детей. Все известно и так.
  -- Струсил. У тебя, может, на стороне еще есть дети. Я сразу все увижу и сейчас же все Ирке расскажу!
  -- Точно, - засмеялась Ирина. - Два друга много лет назад в девчачьем пединституте святыми не были. Там и десяток детей может бегать
  -- Может, где-нибудь рыженькие бегают, - подколол язвительно Тимофей.
  -- Найдем и заберем, - отозвался Алексей. - Гошкины дети - мои дети.
  -- Нет, мои, я его брат, - вмешался Сергей. - Рыжих всех беру я!
  -- Слышал, Тимоха, мы и твоих подберем и вырастим, - продолжила Марина. - Давай руку. Не даешь. Ну и подумаешь! Я по Иркиной узнаю. Она, как и я, от детей мужа не отрекается, - не слушая возражений, Марина схватила руку подруги: - Ирка! У тебя трое детей на линии жизни. Тимка, немедленно давай руку. Сейчас проверю твою верность жене... Где-то у тебя есть ребенок или будет....
   В калитку стукнули.
  -- Вот, наверно, Тимкины внебрачные дети идут, - прокомментировала Марина, - так как во всем виновата я, то я и открою.
   За калиткой стояла молодая измученная женщина с большим животом, она, как видимо, дохаживала последние дни. Все озадаченно глядели на неё, потом на Тимофея.
  -- Я тут не при чем, - тихо сказал мужчина. - Вы чего? Совсем с ума сошли с вашим гаданием. Девушка, вам кого?
  -- Марья Ивановна Сазонова здесь живет? - робко спросила женщина.

Прошли годы...

   Прошло несколько лет. Тень Георгия безвозвратно ушла в прошлое. Марина без боли научилась говорить о нем. Научилась без щемящей тоски думать о нем. В этом своей жене помог Алексей.
   Первый год, что они жили вместе, был труден для них. Надо было не только привыкнуть друг к другу, с этим как раз проблем было меньше всего. Наверно, Бог создавал их друг для друга. Марина с удивлением обнаруживала, что с Алексеем ей лучше, легче, порой проще, чем с первым мужем во всем: в разговорах и в мечтах, в радости и печали, в постели, в конце концов. Алеша угадывал её желания, мысли, исполнял их. "Ты меня избалуешь!" - смеялась Марина. "Мне хочется тебя баловать", - отвечал мужчина. Но порой у женщины набегало чувство вины перед Гошей за свое счастье. Да, Марина была очень счастлива. Без Георгия! И она заставляла себя его помнить. При этом боялась, что Алеша заметит, что она опять думает о первом муже. Алексей, в самом деле, чувствовал эти моменты безошибочно. Больше всего на свете он боялся потерять Марину. Она стала частью его души. Мир без неё не мог существовать. Её боль отражалась на нем с двойной силой. Вот и сегодня Алексей почувствовал: с женой что-то не так.
  -- Надо поговорить с Мариной, - решил он, - надо помочь освободиться от всех теней прошлого. Дурочка моя ласковая, боится своего счастья. Маринка, ты моя, и только моя. Ты и Гошкиной не была никогда. Просто мы не сразу поняли, что созданы друг для друга. Ты моя с того момента, когда я впервые увидел тебя... Ты плакала о Гошке, а прислонялась ко мне, я держал тебя в своих руках. Не случайно. Ты тоже чувствовала, что мы будем вместе...Гошка - это прошлое. Настоящее только наше.
   И он был почти прав. Марина боялась, что её память об умершем Георгии причиняет боль Алеше.
   Уложив Сашеньку, Алексей пришёл на уютную кухню, где у жены всегда были вечные дела. Марина сразу почувствовала: он хочет поговорить. Она поставила на место перемытые чашки, повернулась к мужу.
  -- Ты всё его любишь? - спросил Алексей.
   Марина пристально посмотрела на мужа, села рядом с ним, обняла. Потом медленно заговорила.
  -- Георгий - часть моей жизни. Её не выкинешь. Я встретила его в трудный момент. Мне было очень одиноко. Начну сейчас издалека. Я - третий, ненужный, ребёнок в семье. В семье, которая пользовалась уважением в обществе. Первые дети, мои брат и сестра, были желанными детьми. Их любили, ласкали. А я появилась неожиданно: где-то маменька просчиталась. Поздно аборт было делать. Вот и родила. Меня растили, как положено. Семья-то уважаемая была. Я была чистеньким послушным ребёнком, с которым мать не разговаривала, потому что ей не хотелось. Отец был вечно занят. Любимым занятием моих родителей и старших брата и сестры было сообщать, что я не так делаю. До встречи с Георгием я ходила, оглядываясь: а вдруг что не так опять. Я была страшно закомплексованным человеком, мне казалось - я все неправильно делаю. Еще родители мне внушили, что в этой жизни нет счастья, что людям нельзя ни в чем верить, что никто никогда тебе не поможет, как бы тебе трудно не было. В классе меня считали первой красавицей, но никто из парней со мной не дружил, ни разу не позвал на свидание. И если бы не моя ласковая бабушка, я бы выросла озлобленным человеком. Бабушка любила меня и научила любить других. Георгий научил меня доверять ему, а главное, я поняла: во мне нет ничего плохого, вопреки утверждениям моих родителей, что меня можно любить просто так, за то, что я есть. Я ему очень благодарна. Вот на какой почве выросла моя любовь к Гоше. Ты совсем другое. Я просто люблю тебя, я люблю тебя за то, что ты есть, за то, что ты меня обнимаешь, жалеешь, целуешь, люблю, как ты ходишь, говоришь. Мне в тебе нравится все. Я, Лешенька, прилипла к тебе душой, и, в конце концов, я люблю тебя как мужчину. Мне очень хорошо с тобой. Как бы нам не нарожать целый десяток. Я противница абортов. (Алексей улыбнулся - вот она его Маринка) Ты - моя половина. Вот ты спросил меня, люблю ли я Гошу. Помнишь из книги "Доктор Живаго" главного героя Юрия. Кого он любит? Тоню, жену, или Лару. Ответа нет. Так и Лара. Кого любит? Мужа или Юрия? Непонятно. Я очень прошу, не задавай больше таких вопросов. Я с тобой, я люблю тебя. Просто мне иногда стыдно перед памятью Георгия, что я такая счастливая...
  -- А тебе чьи чувства ближе? Лары или Юрия? - задал странный вопрос Алексей.
  -- Мне? - Марина несколько озадаченно смотрела на мужа. - Наверно, всё-таки Лары. Я же женщина, как и она.
  -- А я - это Юрий Живаго. Меня с ним сравниваешь?
  -- В общем-то, да, - не поняла женщина.
   Алексей улыбнулся широко и радостно.
  -- Знаешь, я считаю, Лара любила только Живаго. Значит, ты любишь только меня.
   Марина засмеялась.
  -- Вот я и тебе говорю: я очень тебя люблю. Я стараюсь реже вспоминать Гошу.
  -- Маринка моя! Да вспоминай, сколько хочешь. Это прошло. Ты - моя женщина. И ничья больше. А лучше забудь прошлое. Живи настоящим.
  -- Но мне иногда неудобно.
  -- Знаешь, мы сегодня вместе посмотрим ту кассету... С Гошей...Я буду рядом с тобой...
   Они просмотрели эти записи. Алексей впервые, ему было нелегко, особенно когда он видел, как Георгий обнимает и целует Марину. В эти моменты мужчина непроизвольно прижимал к себе жену. Марина смотрела второй раз. Но рядом сидел Леша, не было страшной боли. Георгий вновь с экрана благословил их счастье. После просмотра Алексей подошел к видеомагнитофону, вытащил кассету и решительно бросил в горящий камин.
  -- Все! - сказал он. - Хватит цепляться за прошлое.
  -- Ты что? - испуганно закричала Марина.
   Алексей напряженно смотрел на неё.
  -- Знаешь, какой запах сейчас поползет по дому, - продолжала сердиться женщина. - Мы же задохнемся! Это же пластмасса!
   Алексей засмеялся и с помощью каминных щипцов извлек кассету, но она была испорчена навсегда. "Ну и пусть!" - сказала облегченно Марина. В этот вечер тень Георгия исчезла из их жизни... А копия этой кассеты была у Тимофея. Алексей знал это, когда уничтожал кассету. А Марина, после того как проветрили комнату, вдруг опять задумалась и сказала мужу:
  -- Знаешь, Леш, а ведь она была права.
  -- Кто? - не понял муж.
  -- Алька! Наша соседка. Я сейчас все объясню. Я хочу рассказать тебе, о тех днях, когда умирал Гоша. Это было страшно. Он мучился от болей. Я ничем не могла помочь. Про нашу соседку, Алину Королеву, говорили, что она настоящая колдунья. Я никогда в это не верила. А в те дни от отчаяния бросилась к ней. У неё гостила какая-то родственница, тоже необычная женщина. Она помогла маленькой Юльке, заговорила её от испуга. Так вот, они сначала не хотели идти. "Твоего мужа уже нет", - жестко ответила Алька на просьбу. А потом все-таки пришла. Сама! И тетушку свою привела. И помогла. Меня выгнала из комнаты Георгия, осталась с ним. О чем она говорила с Гошей, я не знаю, но боли она сняла ему. Вышла вся измученная, зеленая. Знаешь, Леш, я никому не рассказывала о нашем с ней разговоре, а тебе скажу. Я только сейчас все поняла. Алина мне говорит: "Хороший у тебя муж. Тебя очень любит. Думает даже сейчас, находясь на самом краю, о твоем счастье". А потом она взяла мою руку, посмотрела и сказала:
  -- Ты счастливая. Ты будешь очень счастливой. Тебя будет любить второй муж. И ты его. Я завидую тебе.
  -- Чему уж тут завидовать? - говорю я ей.
   А она отвечает:
  -- Георгий случайно тебе встретился. Он, получается, для другого тебя сберег. Послушай меня. Не смей наступать на горло своему счастью. Ведь так можно его и уничтожить. Я-то это знаю. У тебя, Марина, будет еще счастье, будет трое очаровательных детей и любящий муж. Я не вовремя говорю тебе это, но иначе ты решишь уйти за мужем. А этого нельзя. Твои дети еще не родились. Они удержат тебя.
   Она сжала мою руку, что-то прошептала и сказала:
  -- Все, теперь ты все выдержишь.
  -- Передала мне часть своей колдовской силы? - спросила я.
  -- Нет, наоборот, от тебя подпиталась. Ты как неиссякаемый родник. Струйка тоненькая, а не кончается. Беги, ручей, навстречу жизни. Скоро к тебе второй поток присоединится. Вместе получится сильная река.
   А её тетушка сказала:
  -- Зря ты, Алечка, говоришь ей это. Не слышит она.
  -- Не слышит, но запоминает. Всплывут эти слова в её памяти еще не раз. Поймет она их, - Марина помолчала: - Я только сейчас поняла, откуда эти слова, о чем говорила Алина с Гошей.
  -- Я давно все понял, - сказал Алексей. - Это Гошка просил так Алину сказать. Гошка любил тебя и желал счастья. Видишь, не надо переживать, что его нет, а мы счастливы.
  -- А ведь верно, - согласилась женщина.
   Пробежало еще несколько лет....
   Опять лето, опять все на даче. Но уже нет старого деревянного дома. Вместо него построен новый, кирпичный, но не очень большой. Там живёт семья Гордеевых. Дом строил Сергей. А начало положил Александр Иванович. К сожалению, в живых его нет. Он пережил свою Инессу всего на три года. Умирая, старик завещал квартиру и деньги, которые на его счёт поместил ещё Георгий, Сергею, предварительно посоветовавшись с Мариной. Она одобрила намерение свёкра.
  -- Сережа - ваш сын. Вы правильно делаете, что оставляете ему деньги.
   Валюша болеть перестала совсем. Более того, решилась и родила ещё мальчика, как и нагадала Марина. Очень переживала, как бы не родить очередную тройню. Ирина смеялась, если родит, то пусть отдаст двоих им с Тимой, они любят детей. Юлька другого братика просит, а то Толик очень строгий, следит за ней. Слава Богу, у Вали родился всего один мальчик. Сергей назвал сына Георгием. Марина очень надеялась, что он будет рыжим. Но, увы! Рыжие гены шли по линии Инессы. Оборвалась её ветвь, оборвалось наследственное заболевание. Старшие сестрёнки братика очень любят, но нянчиться не хотят. У них другие интересы. В данный момент они шпионят за Толиком, который о чём-то увлечённо беседует с высокой черноглазой девочкой. Это Яна. Она гостит у тёти Вали. Алла тоже должна подъехать с мужем и младшим сыном. Они теперь живут недалеко, мужа Аллы перевели в А-ский военный округ, и сёстры часто видятся.
   Толик изменился. Теперь это не угрюмый серьёзный малыш, а высокий интеллигентный юноша, жизнерадостный, улыбчивый, очень похож на Тимофея, все также нежно говорит Ирине: "Моя мама". Но за Юльку до сих пор считает себя ответственным. Когда девчонки подросли и стали бегать на первые свидания, Ирине и Тимофею пришлось выслушать много замечаний на тему, что сестру балуют, все ей позволяют.
   Юлька оказалась неожиданно богатой наследницей. Картины её настоящего отца Вадима всегда пользовались успехом. Но Серафима Леонидовна, мать Вадима, объявила их своей собственностью. Умирая, она всё завещала старшему сыну Владимиру, который жил за границей.
   Ничего этого не знали в семье Васильевых. Раскрутила эту историю нечаянно Марина.
   Желая и в городе жить рядом с Валей и Сергеем, Марина затеяла обмен коммуналки на квартиру в их районе. Это было возможно, потому что коммунальная квартира была в центре А-ска, и их большие квартиры были на окраине в новом микрорайоне. Сосед с пятого этажа, богатый предприниматель, просто бредил центром города, он давно подыскивал подходящую коммуналку, взамен обещал всем жителям по однокомнатной квартире. К нему и обратилась Марина. Предложение оказалось выгодным для соседа. Все четыре комнаты в коммуналке были большие плюс центр. Марина и Тимофей предложили соседу обменять его трехкомнатную квартиру на коммуналку с доплатой. Валя и Сергей вселяются в трехкомнатную квартиру соседа, а с доплатой они потом разберутся. Сосед обрадовался, он уже мечтал, что постепенно выкупит весь этот дом, и чтобы не передумали, взял на себя оформление всех бумаг. Вот тут-то и выяснилось, что комната Вадима до сих пор числится на нём. Сосед в короткий срок нашёл наследника.
   Владимир, старший брат Вадима, приехал в Россию, но не за наследством, не за деньгами, что можно было получить за комнату. Он приехал познакомиться с единственной дочерью погибшего брата. Владимир знал, что у Вадима должен был родиться ребёнок, но вместо этого получил известие о смерти Вадима. А про ребёнка Серафима Леонидовна наврала, что Елена сразу после смерти мужа что-то сделала и скинула дитя. Владимир после такого известия не захотел с ней встречаться. Теперь он неожиданно получил непонятное сообщение насчёт обмена. Но больше всего смутила фраза о дочке Вадима. Письмо писала Валя по просьбе нового будущего владельца, а для неё родственные связи - это свято. Владимир, узнав о существовании Юльки, тут же приехал. Узнал всю правду. Человек он был богатый, характером не в маму. Встретился с племянницей. Сразу поверил, что девочка - дочь умершего брата. Всё, что принадлежало Вадиму, стало Юлькиным, в том числе и картины. Почему Владимир не сомневался, что Юлька его племянница? Подтвердил это, как ни странно, сам Вадим, которого уже не было.
   Владимир, после того как познакомился с племянницей и её приемными родителями, пригласил их в художественную мастерскую брата, там хранились его картины. Войдя туда, первое, что увидели все, был большой портрет. Красивая обнаженная женщина, беременная, с большим животом, смотрела, улыбаясь, на вошедших. Владимир принял её за Ирину.
  -- Нет, - грустно улыбнулась Ирина, - это Лена, моя сестра, мать Юли. Она была женой Вадима.
   Портрет носил название "Жена художника". Если и сомневался в чём Владимир, то теперь он поверил. Наследницей художника стала его дочь.
   Ирина и Тимофей счастливы. У них трое детей. Марина правильно нагадала. В их семье появилась маленькая Настенька. Нет, чуда не случилось, Ирина не родила. История эта началась в жаркий летний день, когда Сашеньке исполнился годик, и Марина предсказывала друзьям будущее по руке.
  
  -- ...Слышал, Тимоха, - сказала Марина. - Давай руку. Не даешь. Ну и подумаешь! Я по Иркиной узнаю. Она, как и я, от детей мужа не отрекается, - не слушая возражений, Марина схватила руку подруги: - Ирка! У тебя трое детей на линии жизни. Тимка, немедленно давай руку. Сейчас проверю твою верность жене... Где-то у тебя есть еще ребеночек или будет...
   В калитку стукнули.
  -- Вот, наверно, Тимкины внебрачные дети идут, - прокомментировала Марина, - так как во всем виновата я, то я и открою.
   За калиткой стояла молодая измученная женщина с большим животом, она, как видимо, дохаживала последние дни. Все озадаченно глядели на неё, потом на Тимофея.
  -- Я тут не при чем, - тихо, но возмущенно сказал мужчина. - Совсем с ума сошли со своим гаданием. Девушка, вы к кому?
  -- Марья Ивановна Сазонова здесь живет? - робко спросила женщина.
   Это была племянница Марьи Ивановны, домработницы семьи Васильевых - Анастасия. История её проста и часто повторяется в жизни. Марья Ивановна уехала в Россию, в родные места, мать Насти удачно вышла замуж. Так считали окружающие. Муж хорошо относился к своей жене и равнодушно к её дочери, ждал, когда та вырастет и уйдет из его дома. Мама неожиданно умерла. Не распознали воспаления легких вовремя. Настя осталась без матери. Жила с отчимом, который был равнодушен к чувствам и мыслям шестнадцатилетней падчерицы. Думал: "Еще два года потерплю, потом пусть живет отдельно. Работает, ищет жилье". Грянула первая любовь, девушка влюбилась и потеряла голову. Она забеременела. Будущий папаша тут же вспомнил, что он уже женат и исчез. Отчим, в доме которого прописана девушка, стал её выгонять, более того пригрозил, что, если появится с ребёнком, вышвырнет их двоих. В день, когда ей исполнилось восемнадцать лет, он сменил замки. Настя не смогла попасть домой. Она терпела, перебивалась, как могла. Её на время приютила одна из подруг. Потом молодая женщина попала в больницу, на сохранение. Лежа без сна, Настя мучительно размышляла, как ей жить дальше: жилья нет, мать умерла давно, отчиму она не нужна. Если только попробовать через суд разменять квартиру с отчимом, но владелец он, скорее всего её выпишут по его требованию. Девушка вспомнила, как мама говорила, что у неё была сестра, живет в далеком А-ске. "Маша добрая, у неё кроме меня тоже никого нет. Будет плохо, поезжай к ней. Поможет". А тут еще выяснилось, что роды для Анастасии опасны. У девушки тяжёлый порок сердца. Советовали сделать аборт, на что Настя не согласилась. Как можно убить своего ребеночка? Вместо этого заняла у той же самой подруги денег и поехала в А-ск, чтобы там найти сестру матери и рожать. В справочном бюро ей быстро нашли адрес Сазоновой Марьи Ивановны, но в городской квартире тети Маши не было. Она там не жила уже несколько лет, иногда только заезжала проверить, все ли в порядке. Словоохотливая соседка рассказала, где работает Марья Ивановна, как туда доехать, и измученная, уставшая женщина, которой надо было скоро рожать, решилась ехать на богатую дачу, где жила и работала тетя. Может, разрешит она пожить Насте в её городской квартире. Больше девушке негде остановиться ей. И денег совсем нет, и есть хотелось. Девушка всю дорогу перебивалась чаем, до соседка по плацкарту, заметив, что беременная женщина ничего практически не покупает и не ест, делилась с ней дорожными припасами. Но соседка сошла на сутки раньше, и у Насти ничего, кроме чая, уже долго во рту не было. Ребенок недовольно толкался, тоже, наверно, хотел есть.
   Сдержанная Марья Ивановна помрачнела и смахнула слезу, услышав о смерти сестры. Она впервые за долгие годы попросила у Ирины, которая вместе с Мариной слушала историю мытарств Анастасии, внеочередной выходной.
  -- Надо Настю мне устроить, - сказала пожилая женщина.
   Любопытная Марина, которая была здесь, шепнула расстроенной Ирине:
  -- По-моему, Насте на днях рожать. Живот уже совсем низко. Марье Ивановне нельзя её одну оставлять. Тут не выходной, тут отпуск нужен.
  -- Я тоже об этом думала, - задумчиво ответила Ирина. - А что, если я предложу Насте остаться у нас. Девчонка и так еле на ногах держится. Господи! - вдруг стукнуло в голову всем. - Она же голодная! - Ирина решительно сказала: - Немедленно за стол! Марья Ивановна! Кормите же девочку. Никуда сегодня вы не поедете. Насте надо отдохнуть.
  -- Меня тетя Маша уже покормила, - улыбнулась Настя. - Я спать хочу. А есть не хочу больше.
   Ирина предложила Марье Ивановне оставить Настю пока у них. Более того, она хотела помочь, положить в специализированную клинику. Но не успела. Схватки начались этой же ночью. Анастасия, радовавшая, что её приютили, лежала и наслаждалась чистой постелью. Заболел живот, сильно захотелось в туалет. Девушка не придала этому значения, она решила терпеть боли по неопытности. Тем более, живот побаливал уже несколько дней. А вот в туалет надо было обязательно. В коридоре молодая женщина потеряла сознание, упала. На шум выбежала Ирина. Она не спала, грустно размышляя, что всё-таки обидно, что она не смогла родить, а у других все просто получается.
   Привести в сознание Настю не удалось. Не стали вызывать скорую. Уложив женщину в машину, довезли до ближайшего роддома. Так получалось быстрее. Дежурный врач сразу всё понял. Настя уже фактически умерла. Отказывало сердце, давление упало, схватки прекратились. Спасая ребёнка, он сделал кесарево сечение. Сердце матери остановилось во время операции. А девочка родилась здоровая, крупная, громко и требовательно закричала. Ее забрала Марья Ивановна. Больше родственников не было.
   Все эти годы Марья Ивановна была надёжным помощником в семье Васильевых. Она никогда ни на что не жаловалась. Её любили и уважали все. В надёжности этой женщины никто не сомневался. Тимофей и Ира решили, что пусть Марья Ивановна продолжает жить в доме, в своей комнате, пусть девочка будет с ней. Найдут другую помощницу по хозяйству. Марья Ивановна сказала, что работу не бросит, справится и с ребенком, и с домом. Но планы в первую же ночь, когда привезли маленькую Настю, разрушил тяжелый гипертонический криз. Пожилую женщину отправили в больницу. С новорожденной девочкой осталась Ирина. Она кормила её, пеленала, купала под руководством опытных подруг, вставала по ночам. Словом, делала все, что должна делать мать, родившая ребенка и любящая его. Случилось то, что должно было случиться. У Ирины никогда не было грудных детей. Юлька у неё появилась трех лет отроду, Толик еще старше. Да она иногда нянчила Сашеньку, но и тому было уже к годику дело. А тут абсолютно беспомощная крошка. Перед женщиной открылся совершенно новый мир. Она впервые поняла, почему все стремятся усыновлять грудных детей. Дело не в том, чтобы ребёнок не знал, что он приёмный. Просто, когда берёшь в руки крошечный пищащий комочек, он становится родным. И женщина поняла, что она не сможет расстаться с малышкой. Она приросла к её сердцу. Подобные чувства испытал и Тимофей. Он с удивлением обнаружил в себе запасы громадной нежности к чужому ребенку. Хотелось защитить девочку от непонятной опасности, прижать к себе и не расставаться. Девочка была светловолосая, как Ирина, круглоглазая, как Юлька.
   Первой заметила это Марина.
  -- Знаете что, ребята, Настенька на вас похожа, - сказала она, - удочерили бы вы её. Ведь привязались к ней.
  -- А Марья Ивановна? Что она скажет? - задумчиво произнесла Ирина, которая в это время кормила малышку смесью из бутылочки.
  -- Я, так думаю, обрадуется, - констатировала Марина, - подумала и добавила: - Я тоже хочу девочку. Пойду Алеше скажу...
  -- Ты уж лучше не говори, - ехидно посоветовал Тимофей, - приступай к действию... Найти старый заброшенный дом?
  -- Не учи ученого, - отозвалась Марина, - будешь язвить, я сама Марью Ивановну попрошу, чтобы мне девочку отдали... У Сашеньки будет сестра.
  -- Маринка, - Ирина возмущена была от всей глубины души, - Это наша девочка! Ты сама родить можешь.
  -- Могу, - согласилась подруга. - Вот и иду к своему Лешеньке... А вы не теряйте времени, идите к Марье Ивановне... Обрадуйте женщину... Куда в её годы выхаживать ребенка!
   Так и случилось, как напророчила Марина. Не только обрадовалась Марья Ивановна - небо благословила, а вместе с ним Ирину и Тимофея. Вот и растет Анастасия Тимофеевна в семье Васильевых. Марья Ивановна ведет дом. Бабушкой её зовут все. Так тройняшки решили. Им бабушка понадобилась. А кроме Марьи Ивановны никто не подходил на эту роль.
   Марина и Алексей счастливы. Они долго не осмеливались дать дорогу своим чувствам, особенно Марина. Наверно, поэтому муж и жена очень бережно относятся друг к другу. Только один раз был у них трудный момент. Алексей настоял на том, что у Саши должны быть его фамилия и отчество. Марина застыла, как всегда в такие моменты. А Александр Иванович поддержал Алексея.
  -- Вот что, Маринушка, - сказал он, - я, как отец, приказываю тебе, чтобы документы сына привела в порядок. Саша должен быть Зырянским Александром Алексеевичем. И не спорь! - добавил он твердо.
   Саше не исполнилось и двух лет, как у него появилась сестра Таня. Марина хотела назвать дочку Машенькой. Алексей, благодарно глянув на жену, сказал:
  -- Не надо, Машенька у меня уже есть, всю жизнь будет здесь, - он прижал руку к груди.
  -- А как же тогда? - несколько растерялась Марина. - Я в мыслях нашу дочку всегда называла Машенькой. Думала, ты обрадуешься.
  -- Мариной назовем, - ответил муж.
  -- Ну уж нет, - не согласилась женщина.
   Вопрос этот решил Сашенька. Когда Марину с девочкой привезли домой, он стал называть её Таня. Его тройняшки научили.
   Бегут года. Неутомимо течет песок времени, не остановишь. Все выше становятся дети, все больше белых волос у родителей, все также журчит переливающийся голос Марины. По-прежнему с любовью смотрит на неё Алексей.
   Тимофей, иногда вспоминая гадание Марины, упрекает её, что она только про себя неправду сказала: не троих родила, и только двоих.
  -- Не переживай, - отзывается неугомонный Журчеек, - какие мои годы! Еще рожу. Вот только решу кого: мальчика или девочку - так сразу и рожу. Правда, Леш?
  -- Правда, - муж всегда с ней согласен.
  -- Тимка, - загорелись очередным озорством глаза женщины, - а хочешь, еще тебе нагадаю?
  -- У нас и так уже трое детей, - отмахивается Тимофей. - Хватит!
  -- Да я уже про внуков, - подмигивает Марина. - Посмотри туда.
   На крыльце стоит высокий красивый студент Анатолий Васильев.
  -- Пап, можно я возьму машину сегодня? - спрашивает он.
  -- Все ясно, - тихо говорит Тимофей. - К Янке поедет.
  -- Чем ты недоволен? Хорошая девчонка.
  -- Хорошая... Молодые только они еще. Не наделали бы дел ...
  -- А я и предлагаю тебе на внуков погадать...
  -- Маринка, хватит...
  -- В том, что у тебя будут внуки, я не виновата нисколько буду... Предупреждала тебя...
   Но это уже совсем другая история...
   А Марина все-таки родила еще одну девочку. В сорок лет, когда уже и не ждала и не надеялась. Валюшкой назвала. Она очень любила свое позднее дитя, помня свое невеселое детство, свою ненужность родителям. А про Алексея и говорить нечего. Дети для него это все. А поздняя нечаянная радость Валюшка сразу взяла его сердце в плен.
   24 августа 2009 года.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   96
  
  
  
  

Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"