Шогин умирал. Все сложнее давались слова, ручка выпадала из дрожащих пальцев. Мозг отказывался производить на свет очередную порцию гениальных словосочетаний и фраз.
Да какой, к черту, мозг? Сердце, его больное сердце, уже не отбивало ритм, и каждый новый рассказ, написанный умирающим Денисом, оказывался бессвязным набором слов. Этот набор выливался на бумагу только для того, чтобы минутой позже отправится вместе со смятым листом в мусорную корзину.
Места в ней уже не хватало, а вынести некому.
В дверь постучали.
- Открыто! - крикнул Денис и не узнал свой голос: какой-то хриплый стал, грубый, чужой...
- А это я! - на пороге комнаты стоял Бодягин Алик, сжимая в каждой руке по пакету. - Здорово, Дэн!
Он был все так же весел и румян, как и год, и два тому назад. Загорелый, высокий, крепко сложенный брюнет с вечно блестящими карими глазами... Денис мельком взглянул на собственное отражение в зеркале и мысленно ужаснулся: щеки впали, под зелеными глазами - мешки, лицо бледное, словно у мертвого...
Но все правильно, как и предписано свыше: поколение сменяет поколение, молодые и сильные вытеснять дряхлых и старых... Отчего же так скребут на душе кошки? Что он не успел? Он, автор множества бестселлеров, имя которого гремело на весь мир последние тридцать лет?
Неужели что-то упущено, потеряно? Нет, нет, он не должен так думать! Он должен верить, что жизнь его не прошла напрасно...
А если он все-таки не успел что-то сделать, Бодягин, его ученик, обязательно нагонит, обязательно исполнит это!
- Я тебе апельсинчиков принес... - сказал Алик, садясь на стул возле кровати и опуская пакет на коленки.
- Да какие, к черту, апельсины, Алик? - пробормотал Денис и отвернулся к стенке.
"Надо бы обои переклеить" - мимоходом подметил он.
- Слушай, Дэн, ну так нельзя, право слово! - тронул его за плечо ученик. - Разве не ты учил меня, что никогда нельзя сдаваться? Не ты ли рассказывал, как целых пять лет потратил на то, чтобы опубликоваться в безгонорарной "Жизни Большой Орловки"? Ты не сдавался тогда, ты был сама уверенность! Писал, совершенствовался, пока в один прекрасный день не проснулся знаменитым. Ты, проделавший такой сложный путь, сейчас просто лежишь на диване и ждешь смерти? Я не верю в это, Дэн.
Шогин почувствовал, как глаза начинают слезиться, а в носу неприятно щиплет. Он поспешно утерся платком и повернулся к Бодягину:
- Не верь, Алик... Не верь, чтобы не покачнулась твоя в себе уверенность! Мой век окончен. Пришло твое время - ты больше не будешь в моей тени.
- Но я не был в твоей тени, Дэн, - покачал головой Алик. - Мы всегда работали в разных направлениях...
- Но все знали, что ты - мой ученик, и предпочитали мэтра его воспитаннику. - Шогин говорил спокойно, уверенно. Он не зазнавался и не переигрывал - лишь называл вещи своими именами. - Теперь - твоя пора... - в горле запершило. Денис зашелся в приступе дикого кашля, зажмурился, а когда открыл глаза, комната показалась намного темней, чем обычно.
Голова бессильно опустилась на подушку, но рука крепко вцепилась в покусанную шариковую ручку.
- Но почему, учитель?!. - воскликнул Бодягин в отчаянии. Ему невыносима была мысль, что с Шогиным, его наставником и лучшим другом, они расстаются теперь уж навсегда.
- Писатель умирает тогда, когда ручка в его руках может рождать только бессмысленные каракули, - прошептал Шогин и с трудом открыл глаза, чтобы в последний раз глянуть на ученика. Лицо его осенила блаженная улыбка.
А секундой позже он вновь закрыл глаза. Уже навсегда.
Бодягин зажмурился: а ведь он до последнего верил... Может, это всего лишь страшный сон? Может, с учителем на самом деле все в порядке? Ущипните меня, кто-нибудь...
Но нет, это был не сон. Наставник лежал бездыханным на старой крякающей кровати, а любимая ручка валялась на полу, возле выпавшего из корзины листа.
Алик вздохнул и запустил руку за пазуху: все-таки смерть не была полной неожиданностью, и он на всякий случай приготовился к ней.
В руках парня блеснула металлом миниатюрная флэш-карта. Алик взял учителя за запястье и, положив карту Шогину на ладонь, прижал ее пальцами.
Через несколько секунд карта потеплела.
Запись завершена.
Алик сунул карту в карман и пошел в соседнюю комнату, к учительскому компьютеру.
Вставив карту в порт, он щелкнул на появившемся объекте мышью.
В открывшейся папке лежал добрый десяток вордоских файлов. Девять из них оказались лишь обрывчатыми мыслями, разработкой которых только предстояло заняться.
Но последний файл не разочаровал: это был роман, идею которого Денис вынашивал всю сознательную жизнь. Каждый день он снова и снова писал его в голове, иногда добавляя строчку, иногда - целый авторский лист.
Роман был идеален: Бодягин хотел посмотреть только первое предложение, но повествование мигом захватило его и довело до самой последней точки.
Осталось только передать файл в издательство. Почтить память умершего...
Щелкнув мышкой на начало, Алик набрал в левом углу: