Аннотация: Если магия существовала в мире всегда, то она стала обыденной частью жизни - такой же, как любое ремесло. Но что, если вся магия вдруг исчезнет?
Глава III
Колдун и княжна
Солнце уже перевалило зенит и начинало клониться к закату. Его ослепительные лучи прошли горными перевалами с крутого и скалистого неприступного восточного склона старого хребта и осветили западный. Чуть более пологий, он до половины порос темно-зелеными хвойными лесами, в которые языками вдавались смелые лиственные поросли более светлого окраса.
Деревья упорно карабкались вверх. Устраивались в каждой ложбинке, тайком взбирались на ступени голой скалы и отчаянно вгрызались корнями в бесплодный камень, изо всех сил стараясь выжить. Век за веком они приступом шли на эту каменную крепость, которая хладнокровно и надменно отбрасывала их атаки, встречая смельчаков острым гранитом, твердым базальтом, холодной слюдой. Но каждая битва отдавала в руки осаждающих несколько саженей или вершков, хранящих тела погибших воинов, и через совсем малое время - год-два - на этом месте поднимались молодые крепкие побеги, которые уже не страшились неприветливости утесов.
На самой границе незримого сражения, наполовину в густом лесу, наполовину на бесплодной скале стоял замок. Толстые гранитные стены, за которые он и получил свое название, за долгие годы потемнели и сильно вросли в землю. Над замшелой каменной кладкой возвышались три тонкие башни с остроконечными крышами. Высотой они самонадеянно пытались превзойти недалекую снежную вершину, словно отражая честолюбивые стремления своих владельцев.
Гранитный Замок был стар. Много лет он провел в одиночестве, постепенно покоряясь дождю и ветру, которые желали сгладить эту морщинку на челе хребта. Но недавно древние каменные стены вновь обрели хозяев - и новый смысл существования.
В лесу, меж толстых смолистых стволов курился никем не замеченный дымок.
Небольшой покой прямо под южной башней был обставлен скудно. Массивный стол и резное дубовое кресло перед ним, заваленные свитками полки да пара тяжелых сундуков. На столе, в специальной подставке покоился хрустальный шар размером с кулак.
Вот именно - покоился.
Мужчина лет тридцати пяти в длинной боевой кольчуге поверх простого кафтана навалился на столешницу. И с невыразимым ужасом вглядывался в отполированную сферу. На высоком лбу залегли тревожные морщины, синие глаза полнились страхом и неверием: внутренние грани кристалла сияли чистотой. Только в самой сердцевине лениво клубились обрывки рассеивающегося на глазах тумана.
Вцепившись пальцами в коротко подстриженную бороду, колдун постарался сосредоточиться. Он собрал все внутренние силы - и резко вложил в отчаянный удар.
Но добился лишь слабого потемнения, продержавшегося не более нескольких секунд. Словно бросил булыжник в густое болото: поверхность слегка заколебалась, но ряска тут же затянула прореху.
Не обращая внимания на капающий с длинных светло-русых волос пот, Неодим снова и снова напрягал свои совсем не малые возможности. Бросал заклятья то в один, то в другой узел магического плетения, дергал за промежуточные нити. Но шар издевался над потугами хозяина, которому так долго служил верой и правдой. Так долго, что тот и забыл, когда шар отказывался повиноваться.
С трудом колдун заставил себя остановиться и перестать зря тратить время. Откинулся в кресле, дергая бороду. Мысль лихорадочно работала.
Неужели они все-таки не солгали?
Разум отказывался верить в невероятное. Это должно, обязано оказаться наглым обманом. С целью убедить его - именно его - в чудовищном событии, заставить потерять веру в себя. Неодиму приходилось слышать о странных амулетах, которые после кропотливого труда превращались в поглотители магии. И даже могли быть настроены на определенного человека. Что если враги воспользовались таким амулетом?
- Никифор! - рявкнул колдун.
Вошел ученик. Светловолосому парнишке с курносым носом и простоватым крестьянским лицом было лет пятнадцать. Но мальчик обладал серьезными способностями, даже талантом, и обещал в будущем стать подспорьем в делах магических. Потому-то и стал приближенным самого магистра.
Несмотря на громкое звание, колдун был родом из крестьян и никогда не забывал об этом.
- Покажи мне с помощью этого шара, что сейчас делается в большом зале.
Если ученик и удивился неожиданному приказу то не показал этого. Еще одна черта, за которую магистр ценил в мальчике. Молча поклонившись, Никифор устремил взгляд и поток сил внутрь хрусталя.
Шар презрительно не заметил воздействия.
Паренек мгновенно утратил кажущуюся невозмутимость. При всей благосклонности колдун не прощал нерадивых учеников и в любой момент мог своего расположения лишить. А это означало... все что угодно. С перекошенным лицом, он тряс шар всеми своими силами, но даже не сумел вызвать тумана.
- Довольно.
Неодим вскочил и в ужасе забегал по комнате. Еще одно предположение: зная, что для проверки он воспользуется самым простым заклинанием, враги могли подсунуть ему искусную подделку, украв настоящий хрустальный шар.
Колдун рассуждал не очень логично. Просто в жизни не был так растерян.
- Зажги свечу, - повелел трясущемуся как осиновый листок ученику.
Тот затравленно протянул руку, но восковой столбик, наверное, был в сговоре с шаром.
- Убирайся вон! - заорал взбешенный колдун, и полумертвый от страха Никифор вывалился в дверь. - Безумие Творца!
Скрежеща зубами, Неодим выбросил руку в сторону свечи. Но даже прежде, чем вложенная в этот жест мощь достигла фитиля, понял, что произойдет. Вспышка прозрачного дымка, тут же исчезнувшего - и все.
Более он не мог продолжать обманывать себя, придумывая более или менее правдоподобные причины происходящего.
Оставалось единственное объяснение.
Неправдоподобное.
Схватившись за голову, не думая уже ни о каком достоинстве, Неодим с воплем кинулся бежать по коридорам замка в восточное крыло. Если бы на секунду остановился и подумал, непременно догадался, что увидит там. Но было слишком страшно.
Провожаемый недоуменными или перепуганными взглядами слуг, учеников и магов, он как стрела промчался по лестнице и влетел в угловую башню. Не очень соображая от ужаса, колдун с размаху врезался в стену.
Боль в ушибленном лбу немного отрезвила, и ставни окна он распахивал почти спокойно. Но открывшееся зрелище ранило посильнее камня; застонав как раненое животное, колдун сполз на пол.
Над лесом, к востоку от замка, полыхал пожар, испуская густые клубы дыма. От ничем не удерживаемого жара с треском занялись вековые дубы, молодая поросль осин и берез сгинула в бушующем пламени.
- Мой вихрь, - полувыл, полурыдал колдун, - мой чудесный огненный вихрь... Десять лет труда... псу под хвост. Неужели все погибло?
Он не услышал шагов за спиной и продолжал горевать, пока вошедший сурово не одернул:
- Возьми себя в руки, Неодим. Если бы я знал, что взрослым тебя делают только амбиции, а на деле ты еще сущий ребенок, никогда не взялся бы обучать своим знаниям.
Еще вчера колдун таких слов не простил бы никому, но сейчас он был чересчур растерян. Вздохнув, он поднялся на ноги и обернулся к высокому убеленному сединами старцу в грубом полотняном одеянии. Старец тяжело опирался на длинный посох и с тоской глядел на пожар темными, словно бездонные колодцы, глазами.
- Твои знания, - горько проговорил Неодим, - сейчас они - лишь бессмысленный набор слов и впустую потраченная жизнь. Подлость Творца! Лаврентий не солгал. Даже чудесный посох в твоих руках не более могуществен, чем в лапах обезьяны.
Старец прикрыл глаза. Он выглядел смертельно усталым и разбитым, но не сдавшимся.
- Нет, все-таки более могуществен. Тебе почти удалось зажечь свечу, не забывай об этом.
- Почти удалось! - Неодиму захотелось истерически расхохотаться, но строгий взгляд старика не позволял окончательно потерять контроль над собой. - Раньше столько сил я вкладывал, когда желал разрушить гору, а теперь мне почти удалось зажечь свечу! Мерзость Творца! Да мне удалось зажечь свечу сразу же, как только в три года от роду пришла такая прихоть!
Он бы еще долго причитал над своей утраченной силой, если бы старик снова не перебил.
- Сейчас надо думать не о том, что было, а о том, что будет, - но решительный голос предательски дрогнул, а худые старческие плечи сгорбились, будто на них упала невыносимая тяжесть. - Безумцы все-таки сделали это, - прошептал он.
Неожиданно отчаяние, что прорвалось сквозь резкость старика, заставило Неодима окончательно справиться со своим. Сжав кулаки, он взглянул на ревущий огонь, жар от которого доносился через тридцатисаженный ров с водой и земляной вал с каменной стеной.
- Нельзя давать людям в руки игрушки богов, - тоскливо сказал он.
Сквозь распахнутые створки в комнату проникал треск пламени, алчно пожирающего лес, шум падения прогоревших стволов. Порывы ветра бросали в лица людей дымные клубы и горсти пепла.
Колдуну потребовалось время, но он не стал бы тем, кто есть, если бы не умел преодолевать прежде всего самого себя. Наконец Неодим передернул плечами.
- Ты прав, магистр Прохор. Содеянное князьями ужасно, но предаваться отчаянию ни к чему. Надо учиться жить по-новому, раз мы не можем больше пользоваться магией. Эй, кто там! - крикнул он в сторону дверей. Там слышался робкий шорох и шелест: подданные не смели войти. - Собрать всех людей.
Кланяясь в землю, явился распорядитель, за ним начальник стражи, следом потянулись донельзя растерянные низшие маги, ученики, слуги.
- Позвольте сказать, магистр Неодим, боевые птицы разорвали сетку и разлетелись, - осмелился сказать один из магов, охранявших садки. - Мы пытались загнать их обратно, но они сожрали двух смотрителей и удрали.
Колдун отвернулся от подданного.
- Магистр Неодим, - вымолвил начальник стражи, ободренный примером мага, которого вроде бы не постигло наказание, - скелет дракона, что сидел на цепи у подъемного моста, рассыпался в прах, а железнозубые псы с визгом издохли.
- Магистр, - тут уж наперебой заголосили все. - Ни один магический прибор не действует, духи предметов не отзываются, животные не подчиняются приказам, Эфир не реагирует, книги заклинаний невозможно прочесть...
- Бред Творца, заткнитесь все! - вне себя заорал Неодим, снова схватившись за голову.
Воцарилась звенящая тишина. Колдун оглядел вытянутые лица, расширенные глаза, разинутые рты. Ну да, отрешенно подумал он, мне тяжело вот так, в одночасье лишиться всего, что составляло основу жизни - а им? Ведь они даже не знают, что произошло. И если сейчас упустить момент, больше никогда уже не удастся подчинить себе этих людей.
- Помолчите, - повторил он, на этот раз как мог сдержанно и внушительно. - Все это сейчас неважно. Прежде всего, нужно погасить пожар, пока не сгорел весь лес и мы вместе с ним. Так что берите ведра, лопаты, топоры - и ступайте. Мне нужно время, чтобы разобраться.
Зал опустел.
Неодим лукавил. Он не знал, как разобраться в происходящем. Но для низших он должен оставаться всесильным, уверенным в себе магистром - иначе вся его империя рассыплется как карточный домик в первые же мгновения бедствия.
Правда, вряд ли она сохранится, если бедствие продлится.
Сейчас Неодим не хотел осознавать всех чудовищных последствий. Единственный выход для него, да и для всего этого мира - это вернуть Средоточие, и как можно скорее.
- Хочешь попытаться вытянуть правду из Лаврентия или этой надменной сучки? - подал голос старец Прохор, безучастно молчавший, пока Неодим отдавал приказания. - Что ж, желаю удачи.
По лицу старого волшебника и горькому сарказму в голосе было понятно, сколько надежд он возлагает на допрос, но Неодим не позволил себе сомнений. Надо было хоть что-то делать. Возможно, со временем удастся выяснить, как следует поступать.
- Что еще остается, - буркнул он и решительным шагом вышел из зала.
Средоточие.
Самое важное и самое уязвимое, что есть во всем мире.
Странная фантазия богов, творцов этого мира, отдала в руки смертных слишком большую власть. О происхождении Средоточия, или Центра магии, ходили легенды. Неодим считал наиболее вероятной одну - бог-творец, собрав магическую ауру целого мира и поместив ее в крошечный кристалл, желал оделить божественной силой своего смертного любимца. Вероятно - своего отпрыска, рожденного от обычной женщины и не унаследовавшего бессмертия отца.
Средоточие представляло собой, в упрощенном смысле, невероятной силы линзу. Оно вбирало в себя все магические способности людей, рожденных в этом мире, силу магических артефактов, природных источников волшебства - и возвращало обратно, многократно усилив. Таким образом работала магическая аура любого мира. Но рассеянная в пространстве эфирная аура отдавала магу силу его собственную, и тех источников, которые ему удалось вовлечь в свое волшебство. А Средоточие позволяло хозяину зачерпнуть излишки у всех источников мира, которые в этот миг не участвуют в ином колдовстве.
Путешествуя между мирами, Неодим убедился, что подобный Средоточию артефакт больше не встречался нигде. Магия была рассеяна в ткани мира, и никто из ныне живущих не способен извлечь ее, сконцентрировав в одной точке пространства.
Нигде кроме Княжества не было властителя, который, обладая Центром магии, становился почти всесилен, почти равен самим богам.
Почти. Разница заключается в том, что сила богов неотъемлема. Средоточие же - совсем небольшой камень и его можно украсть, отнять, снять с мертвого тела, ибо не дает владельцу бессмертия.
Давно канул в вечность любимец богов. И сам Творец не подавал вестей, не являлся потомкам во плоти в ответ на самые жаркие молитвы.
Средоточие оставалось - такие артефакты крайне трудно уничтожить, а затерять вовсе невозможно.
Чудесный амулет не покидал своих хозяев. С незапамятных времен, на протяжении нескольких тысяч лет он принадлежал княжескому роду Владиславичей, хранимый как зеница ока. Но человечество не было бы человечеством, если бы однажды не родился тот, кто посчитал, что князья уже достаточно потешились неограниченной властью. И что сам может владеть Средоточием.
Колдун Неодим.
Но кто мог предвидеть, что власть над миром для князей важнее самого мира?
В кабинете появления Неодима дожидались двое: мужчина и женщина.
Лаврентий, боярин Орштынский, маг Ордена придерживал полы черного плаща поверх нижней рубахи. Отпрыск дальней ветви княжеского рода также имел право и на герб Владиславичей. Невысокий и плотный, из-за дерзко выставленной вперед бороды и чрезвычайно прямой спины он казался выше. Обрамленные сетью морщин глаза полыхали гневом. Лаврентий заметно нервничал, но старался изображать превосходство.
Высокая молодая женщина в домашнем платье хранила спокойствие и ледяную холодность. Княжне из прямого рода Владиславичей не требовалось ничего изображать - казалось, даже мертвой она оставалась бы недосягаема как звезда на небе.
Чтобы лишить возможности колдовать, стража сковала запястья обоих пленников за спиной.
При виде Неодима Лаврентий вскочил, княжна же не удостоила его даже взглядом.
Колдун долго смотрел на тех, кто собственными руками обрушил несчастье на свою родину. И не мог понять.
- Развяжите их, - наконец приказал он.
Каждый из двоих врагов не задумываясь испепелил бы колдуна Неодима вместе с его подданными и замком. Но они сами лишили себя силы.
Женщина равнодушно восприняла свое освобождение. Легким, текучим движением она поднялась с места и украдкой потерла запястья. Мужчина удовлетворенно кивнул:
- Итак, ты убедился.
Неодим скривил губы.
- Мое неверие простительно. Я никогда не мог бы такого предположить. Ради того, чтобы не допустить меня к княжескому престолу, вы погубили мир.
Лаврентий намеревался возразить, но тут заговорила княжна. И что-то в ее низком, звучном голосе было такое, что заставляло умолкнуть и слушать.
- Мир не погибнет, - медленно произнесла она. - Разрушится привычная нам цивилизация, царство магии, но человечество будет жить. Со временем оно научится обходиться без колдовства, а рассчитывать в любом деле только на себя.
- И ты так легко говоришь это, княжна! - воскликнул Неодим. - Ты, потомок древнего рода, который развивал и приумножал магические кладовые этого мира, вдруг одним щелчком пальцев уничтожила накопленные за тысячи лет богатства! Как ты будешь теперь глядеть в глаза людям, которые не умеют добывать руду и выплавлять сталь без помощи магии? Что ты будешь отвечать голодным, когда засуха сожжет весь урожай? Как утешишь бездомных и осиротевших, которые лишатся крова и близких во время урагана или наводнения? Как поможешь вдовам моряков, которые собьются с пути без попутного ветра?
Но голос княжны был спокоен и неумолим, словно рок:
- Есть миры, где никогда нет магии, и там успешно живут люди. Нам всем, от последнего нищего до князя, придется учиться обходиться без магии. Будет тяжело, но это не сравнить с теми бедствиями, которые постигли бы мир, достанься Средоточие тебе.
- Какими бедствиями? - заорал Неодим, более взбешенный хладнокровием княжны, чем ее словами. - Злоба Творца! Я не смог бы править миром хуже, чем вы! А ты? Ты даже не уберегла Средоточие. Вы, Владиславичи - древний, славный род, но есть в вас изъян: из-за вашего высокомерия вы не видите дальше своего носа!
- Раньше ты не был богохульником, - пробормотал Лаврентий. - Действительно накличешь злобу Творца.
Но никто не обратил внимания на его слова.
Черные глаза княжны распахнулись, устремившись на Неодима, и колдун понял, что задел чувствительную струну, быть может, единственную.
- Высокомерие? Так ты называешь доброту моего отца, который возвеличил тебя из крестьян, привел в княжеский дворец, воспитал вместе со своими детьми? Ты слепотой именуешь его любовь, не разглядевшую изменника под личиной преданного воспитанника?
- Слуги! Твой отец всегда видел во мне способного слугу, беззастенчиво использовал мои силы, когда ему хотелось, и прогонял, едва я переставал быть нужен.
Он под пытками не признался бы в том, что стать врагом Владиславичей его в большей мере заставила не надменность отца, а холодный и презрительный взгляд темных глаз дочери.
- Он так поступал со всеми нами, но лишь тебе было нужно больше, чем он мог дать. Ты хотел получить Средоточие и владеть миром? О нет, оно по праву принадлежит наследнику, моему брату, и не достанется другому, - твердо произнесла Владиславна.
- Вот как? Да ведь ты сама выкрала Средоточие у брата, чтобы вышвырнуть его из нашего мира.
- Это верно. Но у меня не было времени убеждать. Когда Всеслав узнает все, он поймет и простит.
- Вот уж не знаю, поймет ли князь Всеслав, почему он вдруг остался без трона. Без магии вы - ничто.
Неодим горячился, княжна же была по-прежнему спокойна.
- Равно как и ты, Неодим. Теперь противостояние будет честным, и в нем примут участие не только те, кому право дано рождением, но все, кто достаточно силен.
- Как странно слышать это от тебя, Мелания, - саркастически протянул Неодим. - Ты опускаешься до нас, низших?
Княжна отвернулась от него, полагая, что беседа утратила смысл и к сказанному нечего добавить. Но Неодиму вся ее грациозная фигура показалась исполненной таким холодным презрением, что он пришел в привычную ярость. Неодим понял, что никогда не сможет оставаться равнодушным к этой женщине. Ее можно или преданно любить или жгуче ненавидеть, и сейчас ненависть к ней была самым сильным его чувством. Сильнее даже, чем жажда колдовского могущества, сильнее стремления к власти над миром, сильнее неожиданно возникшего страха перед неопределенным будущим.
- Тебе нет смысла больше удерживать нас, - сказал Лаврентий, запахивая свой украшенный гербами плащ. - Даже если под пытками ты вырвешь из нас местонахождение Средоточия, проникнуть туда не сумеешь. Мы открыли врата, пока наш мир еще был насыщен магией, а захлопнули их с помощью эха из чужого мира. Когда же створки врат сомкнулись, сотворить такое стало не под силу никому.
- Ты так в этом уверен? - процедил Неодим скорее машинально, чем обдуманно. Он все еще безуспешно старался справиться с оскорблением, нанесенным княжной Меланией.
- Ты впустую потратишь время, - убежденно заявил Лаврентий. - Магия никогда не вернется в наш мир, если только врата не будут открыты с другой стороны. Но этого не произойдет. Средоточие чуждо обитателям того мира и не подчинится ничьей воле. Нельзя исключать, что однажды оно окажется в руках сильного колдуна, который, может быть, спустя десятки лет поймет, что за сила перед ним, и как ею воспользоваться. Но если это и случится, то еще очень нескоро, от нас же - и в первую очередь от тебя - ничего не зависит.
Несмотря на самоуверенный вид, многословность Лаврентия говорила о беспокойстве. И Неодим понимал причину этой тревоги.
Средоточие в самом деле чуждо иному миру. И оно - не совсем бесчувственная вещь. В некотором смысле, Средоточие - магическое существо, а значит не может не стремиться домой. Время для камня течет иначе, чем для смертных, но рано или поздно Средоточие найдет путь обратно. Лаврентий боялся, что это может произойти слишком рано, а Неодим опасался, что слишком поздно.
Внезапно колдуну пришла в голову иная мысль:
- Глупость Творца! А вы никогда не задумывались, могущественные Владиславичи, что обрекли на гибель тот мир, которому не посчастливилось попасться вам на глаза в Карте миров? - проговорил Неодим. - Средоточие, Центр магии нашего мира, вступит в контакт с магической аурой другого, и, как инородные, противодействующие друг другу силы, они будут пытаться подавить друг друга. Вы представляете, на каком уровне будет это противостояние? Напряжение будет постепенно нарастать, обрушивая страшные катастрофы на ничего не подозревающих обитателей несчастного мира, пока не замкнется в коллапсе. Одним богам ведомо, чем все закончится, но уж мира того не останется и в помине. Ты понимаешь, Мелания, сколько смертей ты сотворила одним движением вот этих тонких пальцев?
Схватив княжну за запястья, Неодим притянул ее так близко, что та вынуждена была откинуться назад. Холодные темные глаза, словно горные озера зимней ночью, встретились с горячими и синими, как те же озера летним днем. Как ни далек был от посторонних мыслей Лаврентий, он невольно задержал взгляд на этой странной паре. Колдун и княжна - самая полная противоположность, которая только может быть в двух людях, но именно это делало их похожими. Словно Создатель забавы ради решил сотворить во всем до последней мелочи отличающихся мужчину и женщину, а потом свести их вместе и посмотреть, что будет.
Неодим и Мелания рождены были стать смертельными врагами, ибо ничего хорошего из такого столкновения обычно не получается.
К изумлению Неодима, слова не произвели на собеседников никакого впечатления. Его не удивляла холодность княжны, которая, молча вырвавшись, отошла в сторону. Но даже Лаврентий остался равнодушен.
Осторожно, осторожно, говорил себе Неодим, чувствуя, что подбирается к главному. Он еще не знал, к чему именно, но тщательно разыграл ужас:
- А если в катаклизме погибнет Средоточие? Вы иссушили нашу землю, украв у него магию, превратили Эфир в пустоту. Но с миром, который отважился вам помочь, поступили особенно жестоко.
- Пусть это не заботит тебя, колдун, - Лаврентий оборвал предположения Неодима. - Думай лучше о том, как сохранить власть, которой уже достиг, ибо большего не достанется. Иначе впредь тебе придется зарабатывать себе на хлеб ярмарочными фокусами - ни на что иное не хватит магических способностей.
Бывший маг бывшего Ордена, потерявшего свой смысл с исчезновением Средоточия, величественно кивнул, словно ставя точку в разговоре.
Неодим прищурился, но ничего не сказал. Он тоже считал, что беседа завершена.
Он позвонил в обычный колокольчик, который уже достал для него кто-то из расторопных учеников, когда невозможно стало передавать телепатический зов. Вошел воин.
- Отпустите их.
Колдун наблюдал в окно башни, как двое - мужчина в развевающемся на ветру плаще и высокая стройная женщина - уходят прочь по горной дороге.
- Никак ты сошел с ума, - вбежал старец Прохор. - Зачем освобождать злейших врагов?
- Они больше не нужны мне, - усмехнулся Неодим.- Я уже знаю все, что мог выведать.
- Вот как? - Прохор с удивлением обернулся. Наверняка слушал беседу от начала до конца, подглядывая в щель стенных панелей, подумал Неодим.
- Они отправили Средоточие в мир, где нет магии. Таких мало на Карте. Остается только догадываться, как они возникли - возможно, потеряли своей Центр магии примерно как мы. Но они есть, и там Средоточие, само не создав угрозы, будет в безопасности. А что касается Лаврентия и княжны Мелании... Я думаю, князь Всеслав несколько иначе воспримет исчезновение Средоточия, чем полагает его сестра. Будет не так уж плохо, если он со своей стороны примется его искать, вытянув правду из Лаврентия. Я сомневаюсь, что княжна проронит хоть слово, но боярин не посмеет молчать. Слава Творцу!
Прохор поморщился.
- Давно пора бы перестать ежеминутно поминать слабовольного бога. Ему нет дела ни до кого, кроме Владиславичей. Он не заслуживает ни хулы, ни восхвалений.
![[]](/img/b/bondarewa_o_i/prawoperworodstwaglawa2/img_2901_1.jpg)