Бондарева Ольга Игоревна : другие произведения.

Велесов полустанок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1 место на конкурсе "РТ-2013" в номинации "Нереальная новелла". Вышло в номере 24/12 журнала "РБЖ Азимут"
[]
  Поезд приглушенно скрежетал на повороте, постепенно замедляя ход. Неизменный стук колес растягивал паузы, словно старый магнитофон жевал пленку с записью ритма. Включались и выключались тормоза, дергая пассажиров. Подпрыгивал на столике стакан, звеня подстаканником и чайной ложечкой.
  Из окна лились синие сумерки. По краю мутного стекла с закругленными углами ползли иглы морозных узоров.
  Олег отложил книгу, когда в полумраке купе буквы начали сливаться в странные письмена. Перевернувшись на верхней полке на бок, он выглянул в проносящийся мимо заснеженный вечер, разделенный на кадры штрихами придорожных столбов.
  Он смотрел на заиндевелые деревья, но видел город своего детства. Мосты над Волгой, Речной вокзал, отражающиеся в воде купола церквей, колесо обозрения в Горсаду. Покидая его много лет назад, после смерти бабушки и расставания с Мариной, он не оглядывался. И не думал, что однажды, наткнувшись на фотографии в журнале, поймет, что тоскует. По гремящему трамваями проспекту, по бульвару с заросшим бурьяном спуском к реке, по забору ткацкой фабрики с выщербленными кирпичами, по древней пожарке на углу. По болотистой речушке Тьмаке, где когда-то рыбачил с дедом, по ботаническому саду, куда ходил с бабушкой, по памятнику Пушкину, возле которого встретился с Маринкой. И просто не сможет дальше жить, не увидев эти места вновь. Не прикоснувшись к безмятежному прошлому хоть на миг.
  - Чаю, что ли, сообразить? - подумал вслух сосед с нижней полки, крепкий седой старик в рубахе-косоворотке. Остальные попутчики, две болтливые тетушки, вышли еще утром, так что в купе было убаюкивающее тихо. Наверное, деду стало скучно, и он искал повод начать разговор.
  - Давайте, я сбегаю, - охотно отозвался Олег, слезая со своей лежанки и всовывая ноги в ботинки. Ему и самому надоело валяться.
  - Беги, беги, парень, - обрадовался сосед, вытаскивая из-под стола сумку. - А я пока поужинать соберу. Старуха моя много чего напихала в дорогу, мне одному не управиться. Вот и поможешь.
  Олег пробрался по шатающемуся коридору к проводнице - и назад, с двумя пускающими клубы пара стаканами в металлической оплетке. Старик уже разложил на белой тряпице домашние пироги, сало, хлеб, соленые огурцы. Вроде, и не успел проголодаться, а при виде самой что ни есть дорожной еды потекли слюнки.
  - Ну, будем знакомы, - кивнул дед. - Николай Иваныч.
  - Олег.
  - Куда едешь-то? - попутчик с удовольствием отхлебнул горячего чаю, положил кусочек сала на горбушку. - По делам, небось?
  Пожав плечами, Олег отставил свой стакан и взял пирожок. С капустой! Совсем такие же пекла когда-то бабушка. А внук крутился рядом, следил за растущим тестом, перемазывался в муке и хватал с противня исходящий жаром пирожок, перекидывая в ладонях, кусая и обжигая язык.
  - Даже не знаю, - неожиданно для себя признался он. - Сказал бы, что еду домой - но ведь нет в этом городе у меня больше никого. И в доме живут чужие люди.
  - А, - как будто, совсем не удивился Николай Иваныч. - Понимаю. Хочешь время вспять повернуть. Заглянуть в гости к себе самому - но только моложе и счастливее.
  - Да, - усмехнулся Олег. - Глупо.
  - Ничуть. Сложно, да. Но правильно. И способ самый верный выбрал.
  - Способ?
  - Ну да, - старик взглянул на него с веселым прищуром и хрупнул огурцом. - Дорога - лучшее средство попасть куда-нибудь. Даже если цель далеко, нужно идти. У сидящего на одном месте ничего не выйдет.
  Олег улыбнулся. Николай Иваныч был по-житейски мудр.
  - Может, вы и правы. Только как узнать, что движешься туда, куда надо? Вдруг, не угадал, и совсем в другую сторону?
  - И такое бывает, - согласился дед, утирая короткую бороду. - Иной раз ступит человек на тропинку, думает, вперед стремится - а глядь, снова оказывается там, откуда ушел. Так и мотается по кругу всю жизнь. Другой не успеет пары шагов сделать - а путь уже позади. Правда, оказывается не всегда там, куда задумал попасть. Третий же так во вкус движения входит, что ни одно место больше надолго не удерживает... Вот я из таких. Знаешь, когда дорога зовет, не отпускает. И хочется остановиться - а глаза все за горизонт глядят, не под ноги. Тут другое трудно. Уметь возвращаться.
  Подперев голову морщинистой рукой, Николай Иваныч следил за припорошенными деревьями, что под стук колес резво бежали по склону холма назад, в догоняющую поезд ночь.
  Собрав пустую посуду, Олег тихонько притворил за собой дверь купе.
  Состав вновь притормозил, с эхом вползая на стальной мост над незамерзшей речкой, едва видной в глубокой синеве. И вдруг, содрогнувшись всем железным телом, встал - наверное, впереди красный сигнал семафора.
  - Опять стоим? - раздался недовольный, не очень трезвый голос из тамбура. - Что за дела?
  - А я тут причем? - сварливо отозвалась проводница. Вооружившись веником, она решительно дернула дверь и скрылась в табачных клубах. - Опять наплевали, бычков накидали? Позову начальника поезда, получите штраф... Ну, подвиньтесь!
  Олег оставил стаканы у титана и пошел обратно к своему купе. На мосту горело несколько ярких фонарей, в их свете медленно падали крупные снежные хлопья. В полутемном коридоре беззвучно реяли тени.
  Внезапно откуда-то вынырнул еще один, более крупный, непроглядный силуэт, и Олег остановился. Он с изумлением смотрел за окно, на женщину в длинном балахоне, с темными распущенными волосами, которая неловко пробиралась по засыпанным снегом шпалам. "Вышла из вагона? Зачем..." А незнакомка растерянно огляделась, словно не понимала, где находится - и двинулась к краю моста. Пролезла между толстыми опорами, замерла, глядя вниз. Ветер ударил ей в лицо, сбросив с волос снежинки.
  - Эй! - Олег стукнул в стекло. - Вы что там делаете?
  Конечно, женщина его не слышала. Она сделала еще шаг, покачнулась, держась за опору кончиками пальцев.
  Не долго думая, Олег схватил из купе куртку, и кинулся в тамбур.
  - Мужчина, вы куда? - проводница, которая выметала в открытую дверь окурки, попыталась преградить путь. - Выходить нельзя, поезд сейчас тронется!
  - А вы задержите, - бросил он, выпрыгивая наружу.
  Самоубийца неподвижно стояла на том же месте, только ледяные порывы развевали балахон.
  - Стойте! - крикнул Олег. - Подождите. Зачем вы туда залезли, это опасно!
   Она вздрогнула и обернулась. Молодая, худенькая и совершенно замерзшая: распухшие искусанные губы, покрасневший нос. Не похоже, что недавно покинула теплый вагон.
  - Слушайте, я вам помогу. Дайте руку!
  Девушка заплакала и доверчиво потянулась к нему. Олег сжал холодную, как ледышка кисть, полуобнял за талию и перенес через нагромождение железа. Незнакомка мешком повисла у него на руках, содрогаясь от рыданий и что-то бормоча.
  - Идемте скорей, вы простудитесь.
  - Я должна была догадаться, - она подняла залитое слезами лицо и быстро шептала непослушными губами. Глаза лихорадочно блестели. - Я обязана была верить, что ты меня не оставишь. Ты вернулся...
  Олег понял, что девушка не в себе. Наверное, ее бросил муж или возлюбленный, и она приняла неожиданного спасителя за неверного супруга. Такое случается. Ничего, со временем шок пройдет.
  - Конечно, - согласился он. - Поверьте, все наладится. А сейчас нам нужно вернуться в вагон...
  Словно в ответ на его слова поезд лязгнул буферами и медленно тронулся с места.
  - Бежим! - Олег бросился догонять, таща за собой девушку. - Скорее!
  К его ужасу, дверь оказалась заперта. Как же так?
  Девушка споткнулась и упала, а Олег помчался еще быстрее, бессвязно думая о стоп-кране и одиночестве в зимнем лесу. Схватившись за поручень, он вспрыгнул на подножку и заколотил в холодное железо. Но сквозь заиндевелое стекло не было видно ни проводницы, ни курящих пассажиров.
  - Олег! - донесся сзади крик сквозь равнодушный, ускоряющийся стук колес.
  Он судорожно дергал ручку, стучал кулаком, ногами, но тамбур был пуст, и никто не слышал. А поезд набирал ход, в полуметре проплывали облепленные снегом знаки и столбы - выхода не оставалось.
  Разжав руки, Олег скатился с насыпи в сугроб.
  - Да что же это? Не может быть! - в отчаянии простонал он, отплевываясь и вытряхивая набившиеся за воротник холодные мокрые комья. - И что теперь делать?
  Последний вагон не ответил, только мелькнул, удаляясь, ряд желтых прямоугольников с закругленными углами. Оставив двух человек на произвол мороза и ночи.
  Вдруг рельсы снова тоненько запели. Из-за поворота неторопливо выбрался встречный поезд, ослепив прожектором и обдав густым черным дымом с запахом сажи. Лязгая и звеня, он тоже стал замедлять ход возле моста. Уже плохо соображая, Олег бросился вверх по склону, увязая в глубоком снегу. Показалось, что одна из дверей последнего вагона открыта, и даже кто-то высунулся наружу.
  Конечно, он не успел. С шипением выпустив пар, состав осторожно прогрохотал над речкой и прибавил скорость. Кому дело до того, что отставшие замерзнут - в трех шагах от людей и тепла, но не в силах добраться до них, словно до иного измерения.
  Обдумывая нелепейшую ситуацию, Олег побрел к мосту. Не стоит рвать на себе волосы, не в тайге все-таки. Придется идти вдоль полотна. Когда-нибудь они наткнутся на деревню или переезд. Только в какую сторону? Он попытался сообразить, не попадалось ли по пути жилье или автомобильная дорога, но ничего не мог вспомнить. В конце концов, решил двигаться вперед.
  Показалось, или спасенная только что назвала его по имени? Да нет, откуда бы ей знать, как его зовут.
  - Эй, вы где?
  Мост по-прежнему сиял фонарями, но девушки нигде не было видно. Пустота, только лениво летят по ветру снежинки. Сердце сжалось: неужели она все-таки прыгнула? Олег подбежал к перилам, перегнулся - как и следовало ожидать, увидел лишь темный провал речки в обрамлении бледных берегов. Глубоко внизу поблескивала вода в свете всходящей над лесом луны.
  - Эй! Ау! - еще раз закричал он, но уже знал, что никто не ответит. Он остался один.
  
  Маленький домик станции неожиданно возник среди молчаливых сосен под снежными шапками. Если бы над вывеской не горела тусклая лампа, его можно было бы проглядеть в серебристой лунной темноте, так же как и заметенный перрон. "Дачное", - гласила едва различимая надпись.
  - Слава Богу! - выдохнул Олег.
  Полустанок оказался не так уж и далеко, километра два хрусткой искрящейся колеи. Но идти по обледенелым шпалам было очень неудобно, скользко и тревожно. Несколько раз приходилось уступать дорогу шумным призракам поездов. Однажды попробовал замереть на рельсах в надежде, что машинист остановит тепловоз. Но когда тяжело накатывающий из тьмы циклоп вперился громадным глазом, издал низкий вибрирующий гудок, нервы сдали, и Олег отпрыгнул на обочину. Больше проникать в чужое измерение не пытался.
  Рванув массивную облупленную створку, Олег, наконец, оказался в тепле. Тесный зал ожидания с тремя рядами старых деревянных скамей был пуст. Забранные решеткой низкие окна, пожелтевший лист с расписанием и закрытое окошечко кассы - вот и весь интерьер.
  Он постучал по толстому стеклу, но ответа не дождался. Стоило ли сомневаться! Не везет - так не везет. Олег почувствовал, что терпение подходит к концу, и от души выругался. Угораздило же вляпаться в историю! И все из-за одной полоумной девицы. Не первая, кто существенно осложняет ему жизнь, мог бы уже сделать выводы...
  Входная дверь скрипнула, впуская кого-то. Олег с облегчением обернулся - и остолбенел.
  - Вы? Что вы здесь делаете? - вырвалось у него.
  - А вы как тут оказались? - удивилась девушка, стряхивая белые кристаллики с плеч и пушистой шапки-пирожка.
  Это была она, та самая самоубийца с моста. Но выглядела совсем иначе.
  Аккуратно уложенные в высокую прическу волосы, странного покроя длинное пальто, в руках какая-то невиданная плюшевая сумочка и... меховая муфта. Лицо с большими темными глазами, хранящими неприступное, и в то же время тревожное выражение, неожиданно показалось хрупко миловидным.
  - Не хотите сказать спасибо? - строго осведомилась она.
  - За что?
  - За спасение вашей жизни. А также принести извинения за то, что по вашей милости я отстала от поезда.
  - Погодите-ка, - вытаращил глаза Олег, - это я отстал от поезда, потому что спасал вам жизнь!
  Девушка надменно вздернула брови:
  - Вы сумасшедший? Ну разумеется, иначе не бросались бы под колеса и не городили вздор. Надеюсь, не приметесь буйствовать. Предупреждаю: у меня есть револьвер.
  Олег открыл было рот, но не нашелся, что сказать. Очевидно, у девицы не все в порядке с головой, и с ней это давно. Иначе зачем бы наряжаться по моде позапрошлого века, щеголять устаревшими словечками, не говоря уже о совершенно превратном понимании событий.
  Да, но каким образом она оказалась на станции? Олег был уверен, что шел сквозь притихший лес в компании лишь продрогшей кособокой луны. Выходит, села на поезд и вышла здесь, в "Дачном", по дороге приведя себя в порядок?.. Зачем?
  - Вы что же, так и будете стоять столбом, даже не поищете смотрителя? Мне не улыбается коротать остаток ночи здесь в вашем обществе, - бросила она, стаскивая перчатки. Стуча каблучками о прогибающиеся доски пола, прошла в дальний угол зала, где притаилась неприметная дверь.
  Тут Олег сообразил, что даже если кассира нет, сторож быть обязан: ведь станция работает. И мысленно обозвал себя дураком. А девчонка, хоть и с крышей набекрень, думать умеет.
  На стук выглянул заспанный старик в накинутом на плечи тулупе, чем-то похожий на обросшего волосами лешего и на попутчика Николая Иваныча одновременно.
  - Следующий поезд только утром, - зевнул он в рукав и мотнул седой головой в сторону засиженного мухами расписания. - Тогда и кассирша, Марья Семеновна придет. Ничем не могу помочь, разве согреть чайку. Хотите?
  - Спасибо, с удовольствием, - огорченно вздохнула девушка.
  - Послушайте, - запротестовал Олег, - может, рядом есть автобусная остановка? Или кто-нибудь из местных согласится довезти до нее на своей машине?
  Старик посмотрел с любопытством:
  - Нет тут ничего такого. Местных-то: я, Марья Семеновна с Гришкой, диковатым приблудышем, да Федор Кузьмич, егерь. У Кузьмича конь с повозкой есть, но ночью никуда он тебя не повезет, мил человек. А больше никого, деревня давно вымерла или разъехалась. Дачи только остались. Вот летом - другое дело... Да, Гришка имеет обыкновение бродить тут порой, не пугайтесь. Он малый пришибленный, но не злой.
  Словоохотливый сторож, шаркая ногами, ушел заваривать чай, а незадачливые попутчики вновь остались наедине. Девушка чинно уселась на скамью и расправила пышные юбки:
  - Может, представитесь, раз нам все-таки придется провести вместе несколько часов?
  - Олег, - сдался он, присаживаясь напротив.
  - Редкое имя, но красивое, - вежливо заметила она. - Алевтина Павловна.
  Олег фыркнул: это его имя редкое? Он приходил к выводу, что девчонка вполне адекватна. Ну а странности - у кого их нет? Встречались чудаки и почуднее.
  - Куда направляетесь?
  Алевтина смерила его уничижительным взглядом, словно он поинтересовался, не снять ли на двоих номер с одной кроватью.
  - Вы всегда пристаете с расспросами к одиноким дамам? Впрочем, после произошедшего от вас можно ожидать не только бесцеремонности.
  Олег решил больше не удивляться и не возражать. Нравится ей капризничать - на здоровье. К счастью, выскакивая из вагона, он захватил куртку с кошельком в кармане. Утром спокойно купит билет, сядет на свой поезд и забудет случившееся как ночной кошмар.
  А что, если он действительно спит на своей верхней полке и видит сон? Нет, вряд ли...
  - Я... еду к тетке в Петербург, - тихонько сказала Алевтина, вдруг утратив все ехидство. Она теребила перчатки и, не отрываясь, глядела на свои руки. - В саквояже, который остался в вагоне, лежали мои последние деньги. Не уверена, что разменной суммы в ридикюле хватит на билет.
  Пропустив мимо ушей и "ридикюль", и "саквояж", Олег великодушно ответил:
  - Ладно, я заплачу. Хотя мой чемодан тоже уехал без меня в Тверь.
  - В самом деле? - обрадовалась девушка, прижав кулачки к груди. - Поверьте, я верну все до копейки. Продиктуйте ваш адрес, и я вышлю, как только смогу! - она на секунду прикусила губу и, смутившись, добавила: - Правда, не могу обещать, что сразу. Не знаю, скоро ли удастся найти место в незнакомом городе, и как много сумею откладывать с жалованья.
  - И какую же работу изволите исполнять? - не удержался Олег от сарказма. "Жалованье", по его мнению, было уже чересчур. - Профессия имеется?
  - Конечно, - Алевтина выпрямилась, вновь напуская на себя высокомерие. - Я получила хорошее образование. Говорю по-французски и по-английски, могу преподавать рисование, игру на фортепиано, рукоделие и танцы. Обладаю некоторыми познаниями в истории и географии. Вы едете из Петербурга, возможно, вам известна семья с маленькими детьми, которая подыскивает гувернантку?
  - Ну, хватит! - взорвался Олег, вскакивая. - Вижу, вам нравится изображать институтку девятнадцатого века, но я не желаю слушать фантазии девицы, у которой явно не все дома!
  Алевтина с изумлением уставилась на него широко распахнутыми глазами. Янтарно-карими, блестящими, в которых сердитый собеседник отражался как мрачная тень на фоне мягкого золотистого сияния. Олегу стало не по себе, и даже немного стыдно, словно он сделал что-то нехорошее.
  - Да, я не институтка, - прошептала она, не сводя взгляда с попутчика, будто не в силах поверить в грубость только что бывшего милым и добрым человека. - У меня не все дома. И дома у меня тоже нет. Но это не моя вина. Я всего лишь вдова, которой покойный муж оставил в наследство крупные долги. Мне пришлось продать все имущество, и надеяться, что тетка, которую не видела пятнадцать лет, приютит, пока не найду себе хотя бы места прислуги в чужом доме. Да, я путешествую одна, любой может счесть меня ветреной особой и обращаться соответственно. Но я не собираюсь сдаваться, слышите, вы! Я буду бороться, хотя единственное, что у меня осталось - гордость и уважение к себе. Но уж этого-то никто не отнимет: ни племянник мужа, который милостиво предлагал роль содержанки, ни развеселый купец с Заволжского рынка, который звал в Ялту за легкой жизнью. А вы... вы можете думать, что вам угодно!
  На протяжении этой тирады Олег заворожено смотрел, как ее глаза затопляют слезы, как катятся по бледным щекам и капают с подбородка в мех воротника, но лицо по-прежнему выражает решительность, если не упрямство.
  На миг мелькнула шальная мысль: а если она не безумна? Если ее рассказ - не плод воображения?
  Невозможно. Приехала на поезде из прошлого - смешно сказать.
  - Простите, - сказал он, присаживаясь обратно и с трудом подбирая нейтральные слова. - У меня нет права так грубо говорить с вами.
  Алевтина, наконец, отвела от него обжигающий осуждением взгляд и вынула из-за обшлага рукава платок с вышитыми инициалами.
  - Это вы простите за излишнюю откровенность. Я... я редко жалуюсь.
  Послышались шаркающие шаги, и, толкнув спиной дверь, в зал вышел сторож, балансируя подносом.
  - Вот, погрейтесь, - гостеприимно предложил он, устанавливая на скамью две жестяные кружки, чайник, хлеб и банку вишневого варенья. - Не обессудьте, барышня, ничего другого нет.
  - Все хорошо, - мило улыбнулась Алевтина и украдкой вытерла глаза. Сняв пальто, она разгладила оборки коричневого шерстяного платья и поправила круглый кружевной воротничок. - Мы весьма признательны. Вас как величать?
  - Дедом Миколой зовите. Если хотите вздремнуть до рассвета, принесу подушки. Одеял, правда, нет.
  - Благодарю. Вы очень любезны.
  Манеры Алевтины навязчиво утверждали, что девушка родом отнюдь не из двадцать первого века. Настолько войти в образ? Позавидуют иные блестящие актрисы...
  Олег не мог не следить, как она откусывает по крошечному кусочку хлеба, щедро намазанного вареньем, и осторожно запивает из кружки. Как мельком посматривает исподлобья и краснеет, словно шестнадцатилетняя девчонка. Но отказывался допускать фантастический вывод.
  - Утречком уже станете решать, на какой вам поезд - вперед, или назад... - рассуждал дед Микола, наливая душистый травяной чай. - Станция у нас маленькая, пассажиры редко заезжают - потому как не всякий состав здесь проходит. И стоят недолго, гляди успей запрыгнуть. Тут главное - не перепутать свой поезд с чужим. Вернуться ведь - куда как труднее... Ну, отдыхайте, завтра в путь. Пойду.
  Злясь на себя, Олег сунул под голову пахнущую курятником, тяжелую, будто набитую кирпичами, перьевую подушку, накрылся курткой и отвернулся к спинке скамьи. Но, конечно, не мог заснуть, прислушиваясь к осторожной возне расчесывающей волосы, укладывающейся Алевтины, к едва слышным завываниям зимнего ветра за стенами домика. Почему-то стало легко, уютно и умиротворенно, как в детстве, в Твери, на каникулах - когда уроков учить не надо, можно валяться в постели сколько хочешь, пока не разбудит чудный дух свежих бабушкиных блинов с маслом, а наевшись так, что пузо едва не лопается, бежать строить с мальчишками снежную крепость, или втихаря, гордясь своей храбростью, выбираться с коньками на замерзшую Волгу, или обстреливать снежками девчонок-задавак из девятого дома...
  Отчаянный вопль ударом ворвался в приятные воспоминания. Олег моментально скатился со своего жесткого ложа. Захлебнувшись криком, Алевтина дрожащим пальцем указывала на возникшее в проеме двери привидение.
  Собственно, никакое это было не привидение. Парень лет восемнадцати, даже не слишком необычный. Худой и сутулый, с длинными черно-белыми волосами, в черных лосинах и кожаной "косухе". И украшенный заклепками. В смысле, заклепки были не только на куртке, но и в ушах, бровях, ноздрях и выкрашенных черной помадой губах. Не обратив никакого внимания на нерадостный прием, парень помахал унизанной перстнями рукой.
  - Хай, пипл, - флегматично протянул он, - я Грег. Деда Микола спит?
  - Привет, - ответил Олег. Алевтина спряталась за него и жарко дышала в спину где-то между лопаток.
  - Из девятнадцатого, что ли? - Грег кивнул в ее сторону, переходя на более русский язык. - Прошлые все меня боятся. Я им стараюсь на глаза не попадаться. Но тут смотрю - мужик из двадцать первого, ровесник. Поговорить захотелось, аж жуть. Скучно со стариками. Всё трындят: помойся, постригись, серьги вынь. А?
  Олег потрясенно уставился на Грега и не сразу обрел дар речи:
  - Э-э... Ты что, хочешь сказать, что Аля...
  - Ну! Сам, что ли, не просёк? Станция тут, деда Миколы. Святой Николай, покровитель путешественников, не слыхал? Еще раньше Велесом звали, в Греции - Гермесом, где-то еще... не помню. Ему дороги в один узелок завязать - раз плюнуть. Так что здесь всякие попадаются. И не только на паровозах. Как-то, помню, этот - как его... - витязь на лошади был, во! И какая-то чувиха из двадцать второго, бегающая как...
  - Это же тот Гришка, который пришибленный, - сердито шепнула Алевтина, ее дыхание шевельнуло короткие волосы у Олега на затылке. От шеи за воротник свитера побежали мурашки. - Не слушайте его, путешествий во времени не бывает, это выдумки мистера Уэллса. Мы ведь в девятнадцатом веке живем, вот-вот двадцатый наступит! И еще: была бы признательна, если бы вы называли меня по имени-отчеству!
  А Гришка присел на скамью, вытянул ноги в громадных берцах и сунул в рот сигарету.
  - Еще бывает, души забредают, - продолжал он, наслаждаясь производимым эффектом. - Знаешь, те, кто умер, и думает, куда податься: в рай, в ад. Или те, кто там уже свой срок отбыли, и решают, кем снова родиться. Последний путь, или первый - это ведь тоже дороги. С душами не поболтаешь, правда - народ неразговорчивый... Так что, все у деда Миколы под контролем. Знаете, вам повезло. Можете себе дорогу выбрать. Хотите - на свой поезд, хотите - в средние века, в Древний Рим, в Вавилон, или в будущее. Можно и в том же времени, только в совсем другую страну, в другую жизнь. А?
  Олег отер пот со лба, и тоже опустился на деревянное сиденье. Алевтина примостилась рядом, но все-таки подальше от Гришки.
  - Если ты правду говоришь, - саркастически сказала она, - что же сам еще на станции околачиваешься?
  - А мне и тут хорошо, - пожал плечами тот, жуя сигарету, но почему-то не раскуривая. Дед Микола не велел дымить в здании? - Чего я не видал в этом Вавилоне, в школе все уши прожужжали. В будущем - хрен его знает, как живут. Дома - мать снова запилит, и Ленка опять к своему новому хахалю будет каждый день в "бэ-эм-вэ" прыгать... А тут нормально. Время-то не идет.
  - Это как?
  - А так. Ни болезней тебе, ни старения. Волосы не растут, ногти. На наркоту не тянет, ни бухать, ни курить незачем, все равно толку ноль. Времени нет, ясно? Можно сколько хочешь думать, куда двинуть - ни секунды не потеряешь. Марья Семеновна, жена деда Миколы, меня жалеет, подкармливает, хотя голода тоже нет. Но вкусно - чего не похавать? По выпивке, правда, скучаю. Как-то у Кузьмича кувшин браги стащил, выпил - тьфу! Не окосел даже. Старики хитрые, они пить в мир выходят, где время есть. Меня с собой звали. А я - фиг вам! Я-то ж сюда не вернусь.
  - И не гонят? - вздохнул Олег, смиряясь с тем, что или пацан не сочиняет - или он развлекается где-то в сумасшедшем доме с другими психами.
  - Не-а. Раз уж привели - мое право. Говорю же: хоть минуту сиди, хоть год - одно и то же.
  - Постой, а рассвет? - забеспокоилась Алевтина. Похоже, она тоже начинала верить. - Дед Микола говорил, что утром поезд придет.
  Гришка кивнул:
  - День и ночь тут есть. Зима, лето - как положено. Будет тебе и утро, и поезд. Ты главное, подруга, на нужный сядь. А то хочешь - оставайся, подумай еще. Повеселимся! - он подмигнул.
  Девушка вздрогнула и покачала головой, а парень расхохотался. Олегу же пришла в голову иная мысль:
  - Слушай, а почему мы? Ну, именно здесь оказались? И именно сейчас?
  - Видно, в неизвестность ехали, - важно ответил Гришка. - Каждый, кто гадает, что его в конце пути ждет, в межвременье оказывается. Правда, некоторые так замотаны делами, сами в себе варятся - и не замечают, что у них есть выбор из тысячи дорог... Несутся дальше, по кругу, как цирковые кони, упускают шанс найти свой путь, - он хмыкнул и прибавил: - Это деда так говорит. А чё? Красиво.
  - Вижу, ты все-таки добрался до моих гостей, - дед Микола, незаметно появившийся из подсобки, с притворным гневом смотрел из-под седых бровей. - Сколько раз просить? Люди сами думать должны.
  Было видно, что старик не очень-то и сердится, но Алевтина поёжилась и придвинулась ближе к Олегу. Тот машинально обнял ее за талию. Она не возмутилась.
  - А чё я? Я ж не советы даю. Только рассказываю, - Гришка столь же притворно потупился.
  - Вы очень добры, дед Микола, - робко сказала Алевтина. - Спасибо за шанс. Только... я не знаю, что с ним делать. В чужое время не хочу. Боюсь. Дома хоть что-то родное, знакомое... Так что, я лучше на свой поезд, в Петербург.
  Дед Микола усмехнулся, отнимая щит от окошечка кассы:
  - Как скажешь, дочка. Решила - так тому и быть. Только вовсе не добрый я. Странники в межвременье туманную дорогу себе камнями мостят - да не всякий по ней к счастью отправляется. Потому что не все счастья ищут. Иные такого хотят, что дорого платить приходится, и жалеют потом - да поздно. А я слежу, чтобы человек путь прошел до конца, даже если он идет к пропасти. Ведь сам проложил - сам и шагай. Потому-то и прошу своих гостей: не ошибитесь. Другого случая не будет.
  От этих слов в натопленном зале потянуло холодом. Попутчики примолкли, задумались. Гришка выплюнул свою сигарету, дунул в нее и спрятал обратно в карман.
  - Кому билет? - в окошечке показалось круглое, улыбающееся лицо пожилой женщины. Не старухи еще - скорее, из таких бодрых и веселых тетушек без возраста, которые день деньской проворно и неустанно управляются по хозяйству, пекут пироги, рассказывают забавные истории внукам, перемежая их с подзатыльниками. - Принимаем любые деньги любого года выпуска.
  Олег купил у нее два билета: обычный желтый листок и твердый кусочек картона с замысловатыми вензелями и "ятями" в неровно напечатанных строчках.
  Дегтярная чернота за окном приобретала все более заметный фиолетовый оттенок. Близился рассвет. Дед Микола появился в фуражке и синей форменной шинели с нашивками:
  - Поезд на Петербург прибывает на второй путь ко второй платформе через десять минут, - объявил он гнусавым "официальным" голосом. - Пассажиров прошу подготовиться!
  - Ой! - Алевтина вскочила, схватила сумочку, пальто и шапку. Бросила обратно на сиденье, стала лихорадочно закручивать на затылке волосы, втыкая в них шпильки, но руки дрожали, и ничего не получалось.
  - Ну, мужик, - Гришка встал, потянулся, - пошли, что ли, проводим?
  Олег молча кивнул. Почему-то перехватило горло.
  Девушка отчаялась справиться с волосами, поспешно накинула пальто, нахлобучила свой "пирожок":
  - Идемте же, скорее! А то пропустим!
  Даже не застегнувшись и забыв на скамье муфту, она выбежала на платформу; Олег с Гришкой - следом. Рельсы уже ритмично посвистывали, а из-за поворота показалось громадное грозное око, глядящее пристально и, казалось, видящее каждого насквозь.
  - Как же я на ту сторону путей перейду? - испугалась Алевтина. - Опоздала?
  - Не бойся, и с этой стороны откроют. Бывай, красотка. Жалко, что не остаёшься, - Гришка улыбнулся своей потусторонней улыбкой и поднял воротник "косухи". - Ну ладно, я пошел.
  Олег в замешательстве разглядывал отфыркивающийся и плюющийся паром черно-красный паровоз с дымящей трубой, который со скрежетом и постукиванием поршней подкатывал к станции, волоча вереницу деревянных вагонов. Следовало признаться: до этого мига не до конца верил в россказни "пришибленного Грега"...
  - Мне пора, Олег, - сказала Алевтина так тихо, что тот едва расслышал сквозь пыхтение паровоза. Только теперь он сообразил, что крепко сжимает теплую руку девушки - а ведь ей нужно идти. И в тот Петербург, куда отправляется поезд, ни позвонить, ни написать.
  Между ними неторопливо пролетали снежинки, касаясь щек холодно-равнодушными мазками, запутываясь в кружевном воротничке и рассыпавшихся по плечам волосах Алевтины. Ее глаза казались тлеющими угольками в этой медленной, бесцветной, вневременной вьюге. Губы шевельнулись:
  - Я не смогу вернуть тебе долг.
  - Я надеюсь только, что ты будешь счастлива.
  Из вагона выглянул солидный проводник с бакенбардами и напомаженными усами:
  - Па-апрошу пассажиров на посадку!
  - Ну, беги...
  Алевтина резко выдернула пальцы и, подхватив юбки, бросилась через рельсы к поезду. Олег невольно сделал несколько шагов следом, будто привязанный.
  Он видел, как проводник подал девушке руку, как она быстро вскарабкалась на подножку и скрылась внутри, даже не оглянувшись. Он смотрел ей вслед, не заметив, что дед Микола прогнусавил объявление о прибытии поезда на Тверь - по первому пути к первой платформе. И вроде бы слышал, как кто-то выкрикивает предостережение, но шумное, отдающее жаром и сажей дыхание паровоза заглушало звуки. И не сумел понять, что происходит, когда земля под ногами стала мелко вздрагивать, а в спину ударил мощный луч.
  Олег очнулся, лишь когда кто-то с разбегу ударил его в плечо, столкнув с рельсов в сугроб, и сам свалился сверху. В тот же миг низкий, продирающий до костей рев, сопровождаемый скрипом тормозов, обрушился на обоих: по тому пути, где Олег только что стоял, шел пассажирский состав из двадцать первого века.
   Спаситель оказался маленьким и легким - удивительно, как ему удалось с такой силой толкнуть высокого мужчину. Растяпу.
  - Вы что, сумасшедший? - подняв голову с его груди, крикнула Алевтина. - Решили свести счеты с жизнью? Господи боже! Хорошо, что я увидела, а то бы вас уже переехали!
  - Аля! - обрадовался Олег, не веря своим глазам. Он же мог поклясться, что она не выходила из вагона... - Ты вернулась!
  - Немедленно отпустите меня, - нахмурившись, девушка решительно вырвалась и встала, отряхивая пальто. И вдруг ахнула: - Я же отстану!..
  Привычным жестом подхватив подол, она побежала по перрону, но почему-то не в хвост, а к тепловозу перекрывавшего дорогу поезда, отчаянно крича:
  - Подождите! Задержите отправление...
  - Аля, постой! - Олег вскочил, поскользнулся, помчался за ней, едва различая за усиливающимся снегопадом.
  Но вдруг остановился, словно споткнувшись. Что-то в облике Алевтины было не так. Застегнутое пальто - ладно, она могла зачем-нибудь привести одежду в порядок в поезде - хотя там надо бы наоборот, раздеваться... Но кроме того, ее волосы оказались тщательно уложены, а в руке кроме смешной сумочки - муфта, которая - он это точно помнил - осталась в зале ожидания...
  Ему навстречу распахнулась дверь первого вагона, на платформу вышла поеживающаяся от ветра проводница - почему-то очень знакомая тетка. Вот сейчас заворчит: "Наплевали, бычков набросали..." А следом выглянул ни кто иной, как Николай Иваныч - и широко улыбнулся при виде Олега:
  - Вот вы где, молодой человек! А я-то думаю: куда подевался. Ну что, все-таки на свой поезд решились? Домой? - он подмигнул, будто знал обо всем, что произошло.
  А может, так и есть?
  - Святой Николай, - прошептал Олег, - Велес...
  - Догадливый, - улыбнулся старик.
  - Вы едете, гражданин? - вмешалась проводница. - Предъявите билет.
  Машинально отдав желтый листок, Олег во все глаза глядел на Николая Иваныча:
  - Как же так? Ведь эта Алевтина - она еще не знакома со мной...
  - Верно. Ваши поезда следуют навстречу друг другу. Значит, и время тоже: то, что для тебя прошлое, для нее - будущее. Стрелки часов стоят только на станции, а на путях уже идут, хотя не так, как людям привычно. И миры еще соприкасаются.
  - Тогда зачем? - прохрипел Олег. - Зачем вы позволили нам встретиться? И снова разлучили?
  Николай Иваныч строго сдвинул брови:
  - Ты что же, не слышал ни слова? Выбор сделал ты сам, - он посторонился, пропуская внутрь. - Залезай.
  Но вместо этого Олег попятился. У него перед глазами встало отчетливое видение: стальной мост над провалом ручья и заплаканная Алевтина с распущенными волосами. Как она там очутилась, если только что села в свой поезд? Не важно. Она там была. То есть, будет.
  "Главное - уметь возвращаться" - сказал старик, когда еще не стал богом дорог, а казался мудрым человеком.
  Олег бросился в снежную круговерть, вокруг локомотива, к хвосту состава из деревянных вагонов с открытыми подножками. А паровоз уже грузно и простужено чихал, толкая поршни, маховики и дышла, медленно раскручивая красные колеса, и ускоряющимися рывками подтаскивал за собой состав.
  Показалось, что в темноте мелькнула бегущая женская фигурка, но не остановился. Эта Алевтина еще не помнит его.
  Нужно успеть. И добраться туда, на мост, где девушку оставит тот Олег, который еще не помнит её.
  Забрать с собой. Остаться с ней. Какая разница?
  Главное - не опоздать. Ведь он знает, что Алевтина исчезнет. Не знает только - куда.
  Вот и кованые, с завитушками, изогнутые поручни последнего вагона. Прыжок - и он стоит на засыпанной снегом площадке, глядя на убегающие назад рельсы, где за пеленой метели в изнеможении остановилась девушка, отчаявшись догнать поезд.
  Он не видел, как в последний момент из третьего от паровоза вагона выпрыгнула та же самая девушка с распущенными волосами, упала, ударившись о ледяные камни насыпи - но упрямо вскочила и побежала следом за набирающим скорость поездом, что шел в будущее. Она не догадывалась, что тепловозы разгоняются слишком быстро, а тамбуры железных вагонов наглухо заперты, и туда не заберешься на ходу...
  Когда оба состава, перекликнувшись прощальными свистками, разбежались по рельсам в разные стороны, обе Алевтины едва не столкнулись. Одна решительно прошагала в здание станции, а другая долго стояла на путях, глядя во мглу вьюги.
  Эта Алевтина знала, что еще может вернуться в тепло межвременья и подождать другого поезда. Но на полустанке она никогда больше не встретит высокого, настороженно-серьезного и в то же время растерянно-участливого мужчину в странной куртке, будто сшитой из стеганого одеяла и надутой воздухом, как воздушный шар.
  Она повернулась и побрела по шпалам вслед за паровозом, к стальному мосту. Проходить вымощенный камнями путь до конца.
  
  Старушка в широком латаном салопе, по виду, домашняя прислуга, тихо плакала, утирая слезы концами пухового платка.
  - Ну что ты, Матрёна, - уговаривала ее худенькая молодая хозяйка с будто застывшим от мороза взглядом, пряча руки в меховую муфту, - не надо, а то я и сама разревусь. Носильщик, пожалуйста, к третьему вагону.
  Бородатый дядька бухнул на тележку ковровый саквояж и покатил по перрону, мимо приземистого здания вокзала. Понимая, что больших чаевых не получит, он не слишком церемонился ни с багажом, ни с вынужденными почти бежать следом женщинами.
  - Как же я без вас, барышня? - причитала Матрёна, отдуваясь.
  - Какая я тебе барышня, - вздохнула девушка. - Вера Петровна обещала позаботиться о тебе и Дуне, взять к себе, на кухню. Не бойся, госпожа майорша - дама добрая, хоть и строгая.
  - А вы как же? В такой большой, чужой город едете, одна-одинёшенька! И как-то еще Амалия Ильинична примет? Ой, чует мое сердце, не увидимся больше, голубушка Алевтинушка! Три года назад я говорила: напрасно батюшка вас за своего ровесника отдает. Как в воду глядела: и осиротели, и овдовели в одно лето...
  - Ну будет тебе, Матрёша, будет. А я вот думаю, все хорошо сложится. Не знаю, как - но хорошо!
  Алевтина нарочито беззаботно улыбнулась и крепко расцеловала старушку в полные щеки, пока проводник с напомаженными усами и бакенбардами проверял билет. Потом махала ей из окна, прижавшись к холодному стеклу, даже когда поезд тронулся, и идущая за вагоном заплаканная Матрёна пропала из виду.
  - Нянюшка? - участливо поинтересовался вошедший сосед по купе.
  Алевтина только печально кивнула.
  Пожилой господин снял цилиндр, аккуратно повесил на плечики волчью шубу. Присел на диван:
  - Ну, будем знакомиться, раз попутчики. Меня зовут Николай Иванович.
  - Алевтина Павловна, - вежливо улыбнулась та. - Как поживаете?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"