в которой овцы пасутся рядом со львами. Небольшого
ручья достаточно для их разделения. Он
хотел бы этому верить, но должен влачить повседневность
как будто нет горизонта. Горбятся больные
спины, пальцы кровоточат, ступни
печатают следы, запись истории человека.
Осмеянное наукой экстрасенсорное восприятие
позволяет эскимосам передавать призыв.
Связанные бременем -идут.
Ассистентка режиссера в забытом театре
У нас было своё место
между сценой и остальными незанятыми.
Наши тела одетые разноцветными огнями
мерцали на стенах, как великаны
и грезили о витражах римских храмов,
на которых святые не стареют.
Девушки всегда в слишком коротких юбочках
преклоняли колени перед твоим взглядом и молились,
чтобы ты посмотрел, как те, с икон, пыль с которых смахнули
нежной замшей. Ты спустился с неба
прямо в мои объятия.
Я вижу тебя- в облаке проплывающем
над рампой или на фоне белого полотна,
когда твои волосы сливаются в ореол,
а осветитель становится чудотворцем.
Утомленная молитвами, я думаю,
что место под сценой-наше море,
оно живёт приливами, в его шуме звучит знакомый голос
и тогда я понимаю, как долог век стрекозы
**
СКОРО УМРЁШЬ,
Амедео, но все еще подбираешь цвета
на портретах Жанны, чьи глаза откроешь
в присутствии парижской богемы. Ты победил.
Земля изменила свое вращение.
В санатории без клепсидры я встретила новое воплощение
Ангела с серьезным лицом.
Слегка изогнутая шея склонялась над столиками пансионеров.
Миндалевидные глаза выражали изумление и печаль. Без него
ничего не имело значения, пролитый кофе остался пятном
на сером фоне гумолита. Старый доктор недоверчиво
качал головой, тихо смеялся и повторял - глупые медики.
Тогда я думала о смерти женщины,
о двух отдельных могилах,
о любви.
В санатории без клепсидры
в центре столовой
чья-то рука посадила боярышник
**
(Клепсидра - символ времени. Санаторий без неё - для тех, у кого уже времени не осталось.Жанна - любовь Модильяни, портрет которой он писал многократно, с глазами без зрачков. Боярышник считается магическим деревом. Прим. ЛБ.)
Далила и Дилайла
Она не знала, что была его третьим глазом,
третьим ухом, трелью всех пугливых воробьев,
которых он годами рисовал на ее коже .
Как циркачи, они проходили над буднями, чтобы упасть в сонное
единство ночного дыхания и черноту утреннего кофе
со вкусом далекого оазиса, пахнущего ванилью и кардамоном.
Из мечтаний он строил пристань, из женских бедер непотопляемую лодку.
Она будила бабочек светом глаз, голосом
усмиряла диких зверей, пока они не ложились у её стройных ног .
Устало переворачивала страницу журнала в поисках
себя среди моделей. Тогда она была Далила.
Он ошибся именем, когда его седые волосы падали на землю,
обстригаемые неумелой рукой
**
Допустим, что
мы были кусочками коры на воде
толкаемые внутренними мотыльками
крутили пируэты, как балерины на пуантах.
Позади нас ложились синие и зеленые шали,
какие-то серебристые шарфы, отраженные огни
проезжающих машин, из которых махали
манекены в черной одежде
руками кофейного цвета в перстнях. Сколько лет?
Лодки плыли по рекам Амазонии,
земли, нарисованной на сером полотне
моей юбки-качалке бёдер,
ног упругих, окутанных ветром с дюн.
Сколько нам было лет?
Время от времени я смотрю в зеркало заднего вида.
Я думаю о струящемся потоке, брошенных камешках.
Все дно ими покрыто. Целиком.
**
Великое "или".
Тесей, я знала, что ты опоздаешь.,
ты всегда думал о славе и награде.
Крик не доходил до твоих ушей,
когда женщины вбегали в лабиринт,
в темноте дрожали от рычания зверя.
Под ногами хрустели кости убитых.
Ты вышел благодаря мне,
но не думай, что я забуду о промедлении.
Ты говоришь, что смешны старые мифы, они ничему не учат.