- Знаете, дорогой друг, в нашей партии ведь очень разные люди. Когда какой-нибудь Дэнни Джонс из Техаса, рокоча своим безупречным техасским "р-р-р", голосует за "э-р-р-публиканцев", он не всегда понимает, что получит в конечном итоге. Значение имеют только личные обещания. Да посмотрите на меня! Разве моя политическая позиция в чем-то схожа с позицией мистера Маккейна или этого мормона Ромни? А ведь мы все - республиканцы!
- Разве вы республиканец? Если я правильно помню, Рональд, то на последние выборы вы шли под флагом Либертарианской партии?
- И вы видели, Том, чем это кончилось, - сенатор весело рассмеялся. - Четыреста пятьдесят тысяч голосов - это ничто. И всего один голос выборщика. Второй за всю историю существования либертарианцев! Это, безусловно, достижение, но мне этого мало. Я поставил не на ту лошадь, признаю это. Но, в конце концов, стоит согласиться, что даже отрицательный опыт во многом может сослужить добрую службу. Я получил определенную известность в Америке.
- Люди запомнят, что вы проиграли Дукакису. И Бушу.
- Том, вы плохо знаете людей. Они запомнят другое. Они запомнят, что тот парень, что сидит перед вами, играл в одной песочнице с Дукакисом и Бушем. Америка хорошо относится к проигравшим и всегда даст второй шанс. Гораздо хуже - для карьеры - ничего не делать. Вот вы, молодой человек, простите, забыл - как вас зовут?
- Сардж, сэр, - я приподнялся в кресле и изобразил вежливый поклон головой.
Сенатор Рон уже дважды "забывал" мое имя, а я все еще не мог раскусить его странной забывчивости. Люди из Сената, как правило, помнят каждый чих в пределах прямой видимости и через один - за ее пределами.
- Да, верно, еще раз простите. Вот вы помогаете в делах мистеру Снайлу, а сами вы что сделали? Или что собираетесь сделать? Чем запомнитесь своим детям и внукам?
Уже не в первый раз мы с Томом разыгрывали перед разными людьми сценку "бизнесмен и секретарь", причем секретарем всегда был я. Потому что Том был известен стране, а я нет, потому что он был старше, а я моложе, потому что он точно знал, как нужно разговаривать с высокопоставленными персонами, а я все еще учился.
- Сэр, пока меня устраивает работа у Тома.
- И не нужно ничего сверх того? - вид у Рона стал настороженно-увлеченным, как у легавой, почуявшей лису неподалеку. - Не поверю! Ведь вы интересуетесь политикой, иначе вас сейчас здесь бы не было! Так зачем вас притащил сюда Том?
Справедливости ради стоило бы заметить, что Том "притащил сюда" самого сенатора, а не меня, поскольку я здесь с той самой минуты, когда здание было принято в эксплуатацию.
Я изобразил задумчивость, вопросительно посмотрел на Снайла, но тот невозмутимо цедил виски и "помогать" мне не собирался.
- Ну же, Сардж, скажите ему, - Том подмигнул мне и я "решился".
- Знаете, сенатор, недавно со мной произошла интересная история и, если вы не будете против, я бы рассказал ее.
- Конечно, юноша! Вы ведь мой избиратель! Я должен знать, что происходит вокруг Капитолия и Вашингтона, - сенатор был сама доброжелательность, буквально источал вокруг себя атмосферу благожелательности и участия. Такое умение дорогого стоит.
На самом деле история, которую я собирался поведать Рональду Полу, произошла не со мной, а с Вязовски, но как нельзя лучше подходила для нынешнего разговора.
- Пару лет назад - как раз после выборов, на которых вы... сэр, выступили не самым удачным образом. Простите, - я показал, что мне искренне жаль вспоминать о неудаче на президентских выборах, но сенатор просто отмахнулся от этого напоминания. - Ну вот. Мистер Снайл поручил мне небольшое дело в Hub 2000, это здесь, недалеко, по Шестьдесят пятому шоссе. Мы готовили продажу хаба, но сделка сорвалась. Вернее, перенеслась на неопределенный срок... Впрочем, к истории она отношения почти не имеет. Я выехал рано утром на своей машине, а возвращался уже после полудня, потому что пришлось ждать...
- Сардж, переходите уже к сути, - Снайл покровительственно улыбнулся. - Простите его, Рональд. Он когда волнуется, начинает многословить.
- Я слушаю вас, Сардж, - в этот раз сенатор не "забыл" мое имя.
- Спасибо, сэр, - поблагодарил я. - Возвращался я после полудня. И меня остановил какой-то полицейский. Попросил выйти из машины, узнал, сколько галлонов бензина в баке, выяснил техническое состояние моей машины, и после этого заявил, что автомобиль конфискован. Потому что у него слишком темные стекла.
- Конфискован? - сенатор выглядел удивленным.
- Да, сэр. У меня просто забрали машину, а самого оставили на дороге. А в январе, сэр, здесь бывает прохладно. Я не привык спорить с представителями власти и поэтому подхватил пневмонию.
- В нашей стране такого не может быть, Сардж. Это Америка, не Россия. Здесь полицейские служат стране, а не..., - сенатор замолчал, подыскивая подходящее слово, но так и не нашел.
- Я подумал так же, сэр. Поэтому позвонил мистеру Снайлу и объяснил ситуацию. А Том поднял наших юристов, и они попытались выяснить причины этой конфискации.
- И? Продолжайте, это интересно.
- Выяснились странные вещи, сэр. Ну то есть для нас с Томом странные. Любой хороший юрист знает их отлично. Или слышал. Они-то мигом разъяснили нам что к чему и уже через две недели вернули мне машину...
- Сардж, ближе к делу, - снова "напомнил" мне Том.
- Да, сэр. Простите. Просто вспомнил и, знаете... Сенатор, сэр, вы же знаете, что наше административное и уголовное законодательство выросло из английского? Некоторым законам, действующим по сию пору, уже несколько сотен лет. Встречаются и очень странные законы. В общем, полиция объяснила этот инцидент действием Закона о гражданской конфискации, оставшимся в нашем законодательстве со времен английской колонизации. Согласно этому закону, сотрудники полиции имеют право изымать у граждан их имущество по подозрению в участии этого имущества в незаконной деятельности. Ну или как-то так. Любой юрист объяснит вам это на пальцах.
- Без решения суда? - сенатор, кажется, все еще не верил.
Впрочем, его недоверие было понятно, ведь в своей карьере до того как стать политиком, он был всего лишь врачом, акушером-гинекологом. И о законах своей страны имел представление не многим отличавшееся от моего.
- Абсолютно! Для исполнения норм этого закона решение суда не требуется. Более того, как мне объяснил Марк, - это наш юрист, он с отличием окончил Гарвард и десять лет до нас работал в Kirkland & Ellis...
- У демократов! - сенатор сморщился, словно раскусил попавшуюся на зуб перчинку.
- Для хороших юристов, сэр, боюсь, нет никакой разницы между партиями, - хмыкнул Том. - Продолжайте, Сардж.
- Марк сказал, что полиция в последнее время частенько использует эту норму. Потом конфискованное имущество продают, а из полученных за него средств формируют премиальный фонд вознаграждения отличившихся сотрудников. У него даже была какая-то статистика за последние десять лет о размерах фондов, сформированных от реализации конфискованного гражданского имущества. Цифры немного плавают в ту или иную сторону, но в среднем полиция конфискует и продает имущества гражданских лиц на сумму около ста миллионов долларов ежегодно, - при упоминании суммы у мистера Пола глаза едва не вывалились из орбит. - И поэтому, сказал Марк, получить обратно имущество, изъятое по Закону о гражданской конфискации, практически невозможно. Если оно может быть продано, оно продается сразу. Оружие, машины, катера...
- Но у вашего Марка получилось?
- Это Марк, сэр, он может все!
- К чему вы мне это рассказали, Сардж? - сэр Рон буквально весь подался ко мне, словно именно сейчас рассчитывал услышать самую важную часть моей повести.
- Я бы хотел избавить нашу демократическую Америку от действия старинных тоталитарных законов. Мистер Снайл со мной полностью согласен - его самого как-то раз арестовали за то, что полицейская собака в аэропорте почуяла от него запах кокаина...
- Вы употребляете эту гадость, Том? - сенатор повернулся к Тому.
- Держу пари, сэр, что любая полицейская собака и от вас почувствует запах наркотиков, - сказал Том. - Если, конечно, в вашем бумажнике есть хотя бы пять не новых долларовых купюр. Если верить статистике, то на каждой из них должны быть следы кокаина.
- Да, я где-то читал об этом. - Сенатор достал из кармана портмоне и вынул из него несколько купюр, после чего понюхал их. - Нет, ничего не чувствую. Доллары как доллары. И чего же вы хотите?
- Согласитесь, сэр, что каждый избиратель в Америке не в силах оплатить услуги акул уровня нашего Марка?
Рон Пол, многообещающий политик и уже очень широкоизвестный общественный деятель, кивнул.
- Сарджу просто повезло, что меня заинтересовала эта история, - продолжил Том. - И что под рукой у меня оказался наш Марк. Иногда принцип важнее любых денег, не так ли? Я боюсь, что если полиции взбредет в голову конфисковать у меня мой офис - хотя бы на пару недель, пока Марк будет писать жалобы, ничто не будет способно им помешать. Меня это не устраивает уже сейчас.
Сенатор улыбнулся с неподдельным добросердечием.
- Кажется, я понял вас, господа. Вам нужны несколько конкретных законов уже сейчас?
- Да, Рон, - кивнул Том. - Несколько принять, несколько отменить. Ничего особенного и все во благо Америки. Нас даже устроит, если вы просто поднимите в Сенате шумиху по поводу этих правовых норм. С журналистами, скандалами, разоблачениями. Можете выпустить книгу. Если мы будем бороться с замшелыми законами в одном строю, вы вполне можете рассчитывать на нашу поддержку и в любых других ваших начинаниях. Мы обратились к вам, а не к кому-то другому потому что видим в вас настоящего патриота Америки, а не лоббиста от ВПК подобного Мистеру Маккейну. Патриота, которому небезразличны американцы и принципы свободы отцов-основателей. Для которого словосочетание "Принципы Джефферсона" - не пустой звук.
Kirkland & Ellis (Чикаго) - одна из крупнейших в мире юридических фирм - в первой десятке, где сейчас (да и всегда за последние сто лет) присутствуют только британские и американские компании (6 британцев и 4 американцев, соотношение иногда меняется).