Бондарь Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Иногда они возвращаются

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О Карлссоне в современных реалиях. Кто он, зачем он, для кого он?

   Иногда он возвращается.
   Пролог.
   Само собой, впервые он пришел еще тогда - во времена штанов с одинокой помочью и рваными коленками, в дни разбитых носов и первых сознательных открытий. Давно. Двадцать девять лет назад. Впрочем, пришел - это не про него, потому что ходил он всегда плохо. Явился - вот так будет правильнее.
   Он явился, когда я сидел под какой-то металлической бочкой рядом с котельной, на посыпанном углем дворе которой мы постоянно играли в прятки. В тот раз я не прятался, я ревел - горько и безмолвно, как умеют реветь лишь настоящие дворовые пацаны! Причина такого моего поведения была в прозрении простой истины - у Гошки родители всегда смогут добыть что-то цветастее и дороже чем мои. Ведь папа его - аж второй секретарь горкома! А мама - главный ветеринарный врач города! Я не знал в те времена, что это такое, но эти высокие должности, выговариваемые непослушным языком, исковерканные скомканным "р", внушали к себе поистине трепетное, почти суеверное отношение.
   И слезы мои были не по недоставшимся мне машинкам и солдатикам. Нет, я ревел, вдруг обретя понимание, что моя мама - молодая, красивая и добрая, как сказочная фея, всего лишь воспитательница в детском саду, а отец, сильный и высокий, от смущенной улыбки которого начинали улыбаться все вокруг, работавший в конструкторском бюро, никогда не смогут позволить себе ездить на блестящих металлом машинах и приносить по пятницам в дом полную авоську мандаринов и вкуснющих конфет. Сейчас я уже и не помню, как они назывались, но тогда мне казалось, что в регулярном поедании этих кондитерских изысков и состоит смысл жизни. И было мне очень горько, что у родителей Гошки - толстого насупленного дядьки и косолапой напомаженной тетки - этого смысла полно, а у моих - писаных красавцев, как говорила моя бабушка, папина мама - совсем немножко и очень редко.
   Вот так я и ревел, когда сверху постучали в тонкую металлическую стенку и на всякий случай добавили:
   -Тук-тук!
   Вытерев нос, я осторожно спросил:
   - Кто там? - так всегда спрашивала бабушка, когда приходили гости.
   - Кто-кто, - сварливо проскрипели сверху, - не слышишь разве, как человек терпит бедствие? Посадку давай!
   Слова показались мне смутно знакомыми и, выкатившись из-под бочки, я застыл с разинутым ртом: прямо передо мной на ржавой железяке сидел тот самый человечек, знакомый любому ребенку Советского Союза!! По паре мультиков и замечательной книжке, что иногда читал мне отец. Только вот к своему стыду я вдруг сообразил, что забыл его имя!
   - Пасть-то закрой - по-доброму посоветовал ... Карлсон! Я вспомнил его имя и рассмеялся, а он продолжил: - Закрой-закрой, а то бочку поцарапаешь своими тремя зубами! Хорошую вещь испортишь.
   - Ты К-к-к-арлсон? - немного заикаясь от волнения, я все же выдавил из себя вопрос, на который хотел получить немедленный ответ!
   - К-к-к-арлсон к логопеду улетел, - непонятно пошутил человечек, - а я просто Карлсон. Понятно?
   Мне было все равно кто там и куда улетел, главное, что сам Карлсон, Который Живет На Крыше - так, кажется, полностью звучало его имя - разговаривает сейчас со мной! И поэтому, радостно кивнув, я сказал:
   - Ага!
   - Ну вот, с этим разобрались! Теперь ты представься мне! Только не хлюпай носом и не ори мне в самое ухо!
   - Ага!
   - Дурацкое имя, - сказал Карлсон. - Родители на тебя шибко сердиты были, когда имя давали?
   - Какое? - я еще не успел назвать никакого имени, а его уже обозвали дурацким. Какой-то Карлсон мне попался неправильный - мысль мелькнула и пропала, а вслух я сказал:
   - Ага - это не имя! Меня зовут Дениска!
   - Это хорошо, Дениска, что тебя зовут Дениска, но ведь не только рассказами о своем имени ты будешь меня угощать? - толстячок достал из кармана маленькую блестящую ложечку для сахарницы и застыл, выжидательно смотря на меня.
   Я обошел вокруг него - вокруг бочки, на которой он сидел, и остановился там же, где стоял до этого. Мне не удалось увидеть знаменитый моторчик - Карлсон все время поворачивался вслед за мной. От усердия и сосредоточения на моем перемещении у него шевелись кустистые брови. Когда мы остановились, он спросил:
   - Что ищем? Хвост?
   - А ты тот самый Карлсон? - мне было странно называть взрослого на "ты", но он был такой маленький, что это случилось само собой.
   - Какой такой "тот самый"? - возмутился толстячок и влез на бочку ногами. Он принял такую позу, словно изобразил бронзовый памятник самому себе - лучшему в мире оратору, и громко проскрипел: - Я единственный в мире Карлсон, Который Живет На Крыше! Похож? - И прищуренным глазом он посмотрел на меня, растерянно стоящего перед ним внизу.
   Я не знал что ответить - конечно, он был похож! Но он был совсем не такой, каким я привык его видеть: с мультяшным персонажем его роднила только огненно-рыжая шевелюра и голос с хрипотцой. Нос был хоть и широкий и картошкой, но вовсе не такой огромный, как на картинках в книжке. На всякий случай я кивнул.
   - Что, не похож? - он, казалось, совершенно искренне расстроился. Плечи его, мгновение назад гордо расправленные, опустились, он как-то весь обмяк и тяжело опустился на облюбованную бочку. - Это потому что я давно не ел. У тебя нет какой-нибудь фрикадельки или пончика?
   При этом лицо его приобрело такой жалостливый вид, что я не утерпел и всхлипнул.
   -Но-но-но! - перед моим носом покрутили коротким пухлым пальчиком. - Не реви! Страсть, как не люблю этого! Вот не реви!
   - А я и не реву!
   - Ты собираешься зареветь, а это одно и тоже! И вообще, давай уже придумывай, чем будешь меня угощать! Не могу же я все делать за нас двоих!
   - А у меня ничего такого нет, - я вывернул карманы наизнанку, высыпав на черную угольную землю все свои сокровища: две ракушки; пустой коробок спичек, в котором давно собирался поселить жука, но пока так и не нашел подходящего; две монеты по две копейки и плоский камень серого цвета.
   - Разве это едят? - с сомнением в голосе спросил Карлсон, выстукивая пальцами барабанную дробь на металлической поверхности.
   - Не-а! Это не едят... А мама придет еще не скоро.
   Я догуливал последнее лето перед школой, мама была занята дежурствами в детском саду, а у папы случился "плановый аврал", как говорил он нам, появляясь поздним вечером, нагруженный папками и чертежами. Поэтому большую часть времени я проводил во дворе, лишь изредка забегая домой подкрепиться бутербродами с сыром, которые еще утром наготовила мама. Но совсем недавно я уже побывал там и бутербродов больше не осталось. Конечно, может быть, кто-то более взрослый и мог бы что-нибудь придумать, но я не был настолько самостоятельным ребенком, чтобы взяться за приготовление угощения для дорогого гостя! От этого я почувствовал себя неловко и стал рассматривать носки ботинок, как всегда делал, когда считал себя в чем-то виноватым.
   - И дома ничего нет? - как бы безразлично спросил мой новый друг.
   - Не знаю, - мне не хотелось признаваться, что я буквально каких-то полчаса назад слопал все, что могло бы быть угощением для Карлсона.
   - Может быть, стоит посмотреть? - он достал из объемных карманов очки без стекол и водрузил их на свой нос. - Ну, как ты считаешь?
   - П-п-пойдем, - приглашение далось мне нелегко, ведь я знал, что на кухне ничего нет, но отказать самому Карлсону было выше моих сил.
   - Ты это... иди! И балкон открой, когда придешь домой! А я, уж так и быть, покажу тебе, как летает настоящий мужчина!
   Я успел подумать о многом: что он хочет меня обмануть и скрыться; что мне все равно нечем его угостить, каким бы образом он не вошел в наш с мамой и папой дом. Я вспомнил и о беспорядке в своей комнате и о тяжелой раме на балконе.. А когда оглянулся - он уже исчез с бочки! И я даже не услышал моторчика!!
   Я снова едва не заревел, но потом вспомнил, что настоящие мальчишки не плачут! И гордо подняв голову, я направился к подъезду, еле-еле переставляя разом одеревеневшие ноги. На моей цыплячьей шее болтались ключи от дома, вызванивавшие что-то очень печальное - ведь Карлсон пропал, едва появившись, и я, хоть и желал верить, что он прилетит, поверить в это не мог - ведь никто и никогда не видел живых мультяшных героев, и уж тем более не разговаривал с ними!
   Мне едва-едва хватило сил в тот раз открыть тяжеленную деревянную раму. И, шатаясь на стуле, который пришлось поставить, чтобы было удобнее тянуть створку, я с ужасом представлял себе, как будет меня ругать мама! Ведь мне велено было вообще не выходить на балкон в отсутствии взрослых! Придется прожить без шоколада ближайшую неделю. Но я был согласен на это - тем более, что за окном уже слышался шум пропеллера! И я чуть было не шлепнулся с неустойчивого стула!
   - Ага! Так вот где располагается самый гостеприимный дом в этом городе! - вскричал Карлсон, усаживаясь на балконные перила. - И чем же будут потчевать уставшего путника?
   Я выпучил глаза, силясь вспомнить о том, что может быть скрыто в недрах дребезжащего холодильника "ЗиЛ", но как-то не вспоминалось совсем. Похоже, эти усилия не остались незамеченными - Карлсон насторожился, его моторчик пару раз чихнул и остановился.
   -Что? - мой новый друг зажмурил один глаз (так обычно делают, когда хотят изобразить прицеливание), чуть повернул голову вправо и посмотрел на меня открытым глазом: - Совсем ничего нет? А зачем же ты меня тогда сюда притащил?
   Я отрицательно замотал головой, но на всякий случай еще пожал плечами:
   - Ну я же не хозяин! Может быть что-то и есть, только я не знаю!
   - Предлагаешь провести инспекцию? - Широкое лицо Карлсона расплылось в довольной ухмылке.
   - Ин.. Ин.. Что?
   - Неважно! Топай за мной!
   И с этими словами он вошел в комнату, а прямо перед моим носом медленно вращались лопасти самого настоящего моторчика! Очень похожего на тот, что стоял на Гошкином мопеде. Гошка был в нашем дворе самым старшим из тех ребят, что уже были почти взрослыми, но иногда снисходили до общения с малышней вроде меня. И еще у него был мопед, на котором он даже как-то раз прокатил меня по двору пару кругов. Я очень хорошо запомнил тот день, когда это случилось. Гошка приехал во двор довольный, поймал меня за хлястик на шортах, усадил перед собой, и мы помчались!!! А Гошка громко смеялся и кричал мне в ухо непонятное: "Ты представляешь, пацан, она мне даст сегодня, даст!!!". Кто и чего ему должен дать стало для меня загадкой на целых десять лет, и лишь потом я понял - о чем он тогда орал.
   Однако Карлсон, войдя в комнату, остановился и покрутил носом по сторонам:
   - Что это здесь? - Он потешно наклонился и поднял с пола читаемую мною книжку про Мальчиша-Кибальчиша. - Опять это! Вот решительно все в этой стране читают эту книженцию! М-да, с этим нужно что-то делать. Ладно, разберемся! Но не сейчас! Ведь сейчас мы оказались здесь по совершенно другому поводу!
   С этими словами он зашвырнул мою книжку в мамину и папину комнату.
   - Ну, и где же здесь та самая кухня, что снилась мне последнее время? Слева или справа?
   - Слева! Нет, справа! - я никак не мог запомнить, где лево, а где право и ориентировался по шраму на руке, которая - я точно знал - была левой!
   - Хочешь ввести меня в заблуждение? - карлсон обернулся и нахмурился. - Или это такая новая игра?
   - Нет! Не в заблуждение! Вон там кухня! - чтобы не путаться с "лево-право", я показал пальцем. Хоть мама и говорила, что это некультурно - ковырять пальцем в носу, а потом им же указывать дорогу. Но иногда палец жил своей жизнью и делал все гораздо быстрее меня.
   - Чудненько! - толстячок аж прихлопнул в ладоши и засеменил в указанном направлении.
   Я постарался не отстать, но все равно оказался на кухне когда холодильник уже был вскрыт. Пухлые ножки Карлсона, обутые в смешные сандалии, болтались над полом, а сам он уже совершенно погрузился внутрь холодильника, разыскивая там обещанное угощение.
   - Колбаска!! Годится! О! Четыре вареника! С чем это они? Клубника? Должно быть вкусно! А это что это там такое? Сырок плавленый? Шоколадный! И кефир есть! Ну-ка, ну-ка! Ого, да он почти полный! Мясо! Жареное! Эй, как тебя там?
   - Дениска!
   - Ага, Дениска! Ты жареное мясо подогреть сумеешь?
   - Нет, что ты! Я никогда этого не делал! Я его даже не ем!
   Карлсон замер на полке. На пару мгновений установилась полная тишина, потом, оттолкнувшись от холодильника, он взмыл под потолок - туда, где обычно находилась папина голова, когда он разговаривал со мной. Странно, но я готов был поклясться, что никакого звука работающего моторчика я не слышал!
   - Что? Совсем-совсем не ешь мясо?
   - Не-а! Мама и папа ругаются, но оно ведь невкусное!
   - Невкусное мясо? - Карлсон подлетел ко мне и, зависнув в воздухе, уткнулся своим носищей в мой нос. Его голубые глазки заняли все пространство, что я мог видеть перед собой, и он сказал: - Дорогой друг! Если ты не ешь мясо, то ты ведь не станешь возражать, если его съем я?
   - Да что ты! Конечно, не буду!
   - И колбасу!
   - Да ешь пожалуйста!
   - Вареники?
   - Ненавижу вареники!
   - Сироп из... шиповника?
   - Мне он не нужен!
   - Кефир, два помидора и еще плавленый сырок?
   - Плавленый сырок?
   - Ой, подумаешь! Совсем чуть-чуть плавленого сырка!
   - Да он почти целый!
   - Ну да, но посмотри, какой он маленький!
   - Шоколадный!
   - Да сколько там того шоколада-то?
   - Все равно!
   - Все равно?
   Мне было совсем не все равно, и совсем не хотелось отдавать ему плавленый сырок, но папа говорил иногда, что для гостей не жалко самого лучшего, и поэтому я набрался мужества - так тоже говорил папа, когда нужно было сделать что-то неприятное - и сказал:
   - Приятного аппетита!
   Карлсон опустился на табурет и задумчиво посмотрел на меня. Долго-долго-долго.
   - Дениска, тебе правда не жалко этого сырка?
   Я промолчал. Потому что не знал как ответить. И что. Нет, мне было не жалко сырка! Да если бы у меня было десяток сырков - я бы отдал их все. Но меня смущало то, как по-хозяйски он распорядился содержимым нашего холодильника!
   - Да что ты! Конечно, нет! - я не знаю, что заставило меня сказать так тогда, как заставляло говорить подобные фразы потом много раз другим людям и при других обстоятельствах. Но неизменно после этой великодушной фразы я оказывался в дураках.
   - Ну как хочешь. Я же не могу тебя заставить съесть мой сырок!
   Он еще что-то говорил и говорил, уплетая при этом все, что было свалено у открытого холодильника, а я смотрел на него и думал о том, что когда с работы придет мама - мне не поздоровится.
   Наверное, так бы и произошло, но насытившись, Карлсон сказал:
   - Ну что ж, спасибо тебе, дорогой друг! Я премного тебе благодарен! А теперь самое время заняться мне своими важнецкими делами!
   Я промолчал - все мое внимание сосредоточилось на кухонных часах, которые показывали 16:22 - меньше, чем через десять минут с работы должна была вернуться мама! А на кухне был такой беспорядок, словно по ней прошелся тот самый ураган, что унес Элли и её Тотошку к Брунгильде!
   - Пока, Дениска! Я обязательно вернусь к тебе, когда закончу со своими важнецкими делами! - Толстячок сосредоточенно обшарил свои штаны, достал из кармана какой-то листок бумаги, развернул его, поводил по нему пухленьким пальчиком, пару раз кивнул сам себе и направился к балкону.
   В этот момент раздался звонок в дверь, и я понял, что сейчас будет скандал. А потом, очень может быть, мне придется стоять в углу и считать до тысячи.
   - Здравствуй, мой маленький! - сказала мама, когда я открыл дверь. - Ты чего такой хмурый?
   Я уже успел о многом подумать и решил, что ни за что не буду упоминать Карлсона - ведь Малыш, вспоминая о нем, каждый раз попадал в дурацкое положение. А мне этого совсем не хотелось. Поэтому я набрался смелости и бросился в наступление:
   - Мам, ты не будешь ругаться?
   - На что? - спросила мама, сбрасывая туфли.
   - Я разорил холодильник...
   - А зачем?
   - Ну-у, понимаешь, мам.. Мне очень хотелось кушать и я все съел.
   - Сырок свой что ли? - мама уже повесила в шкаф плащ, который принесла на руке.
   - Да. И еще колбасу и жареное мясо с помидо....
   Она оперлась на стену спиной, видимо, чтоб не упасть, и смотрела на меня так, словно я стал диковиной рыбой. Врать дальше мне расхотелось, и я замолчал.
   - Что?
   - Ну, ма-а-ам.. Очень я хотел кушать!
   - И съел жареное мясо, да?
   - У-у-у...- я отчаянно кивнул, словно бросаясь в холодную воду.
   - И колбасу?
   - Ну да!
   - Ты же не ешь мясо?
   - Теперь ем, - я с ужасом понял, что заврался настолько, что теперь нипочем не смогу никому объяснить, что не желаю есть никакого мяса. - Конечно, мороженное гораздо вкуснее....
   - Да моя ты красота! - Громко сказала мама и поцеловала меня в лоб. - Молодец!
   После таких ее слов мне стало совсем тоскливо, и я понял, что теперь мне придется кушать и мясо, и колбасу и всякие шпроты.
   Вот так в моей жизни появился Карлсон.
   Впрочем, то его появление было почти безболезненным и даже веселым. Благодаря ему я научился есть мясо, бить в морду "плохим парням", плевать с балкона на собак и еще тысяче всяких чрезвычайно полезных штук, без которых жизнь была пресной.
   А потом он исчез. На долгих двадцать девять лет.
  
   Глава 1. Деньги.
   Понедельник:
   - Привет, милый! У нас сегодня на ужин макароны!
   Вторник:
   - Здравствуй, дорогой! Ты сегодня опоздал на полчаса, гречка, которую я сварила - совсем остыла!
   Среда:
   - Ой, ты уже дома? А я вот только из магазина иду! Будешь лапшу вареную?
   Четверг:
   - Нет! Я ничего не делала! Позвонила Танька и такого порассказывала! Возьми вчерашние макароны! Ну, зайчик, ты же уже большой!
   Пятница:
   - Денис, я вот гречку сварила - кушай! Что??? Ой, блин! Забыла посолить!! Что, совсем несъедобно?
   Вот так семь лет.
   Иногда я думал, что это проклятье. Иногда, что в прошлых жизнях основательно испачкал свою карму. Чаще - мне просто хотелось кого-нибудь убить, но я терпел. Потому что у меня как у любого нормального человека была семья, о которой мне нужно было заботиться. Ну, и что, что семья такая? Какая есть! У других вон все гораздо хуже!
   На седьмой год случился кризис. И умерла бабушка. Не от кризиса - просто так совпало. В семьдесят девять лет перелом шейки бедра - это приговор. Два-три месяца и все. Пролежни, пневмония и тихая смерть. Редко когда иначе. Но бабушка, словно предчувствуя, успела написать завещание. Не на меня - на шурина. Потому что это была его бабушка. Его и моей дражайшей половины.
   Ушла тихая, спокойная старушка, оставив после себя яблоко раздора.
   Шурину Сережику досталась двухкомнатная квартира, вечно сырая, пропитанная старостью и корвалолом, ежедневно теряющая в стоимости от одного до трех процентов - кризис никто не отменил.
   Тут, конечно, нужно сказать пару слов о самом Сережике. Он был, в общем-то, неплохим парнем. Высоким, симпатичным, улыбчивым и обаятельным. И только одна особенность отличала его от других таких же неплохих парней. Он никогда не имел собственного мнения. У него была тысяча руководителей всегда: мама, бабушка, сестра, друзья, соседи, потом жена, тесть, теща и его собственный шурин, младше его на десять лет, но ничуть не смущавшийся этого, когда нужно было заставить Сережу что-то сделать.
   Вот так он и жил. И когда случалось слышать: "Мне нужно сделать вот это!", можно было не сомневаться, что кто-то впряг Сережика на нужное дело.
   Сразу после женитьбы новые родственники уговорили Сережика пойти работать на нефтепромыслы - там у его тестя был небольшой, но очень устойчивый бизнес по прокладке временных дорог - профилей - для нужд всяких околонефтяных компаний. А самому тестю давным-давно опостылело торчание в холодных сибирских лесах. И юноша, имевший высшее торговое образование, стал в одночасье мастером участка - производителем работ. Ругались работники на такого начальника, рычали партнеры, да и сам он вскоре исчерпал весь свой энтузиазм, но работу нужно было делать, и он как-то тащил эту непривычную лямку. Иногда ему позволялось вернуться домой и даже получить на руки деньги! Правда, основную его зарплату сразу переправляли на банковский счет супруги, оставшейся, разумеется, в областном центре.
   Как трогательны были их нечастые встречи! Сколько эмоций! Ни дня не проходило без скандала и бурного примирения. Так продолжалось долго. Не один сезон и даже не три... Он строил дороги - она тратила заработанные им деньги и жила в свое удовольствие. Всем нравилось.
   Но бабушкина квартира внесла свои коррективы и в эти отношения! Если бы не было кризиса - недвижимость осталась бы недвижимостью! Но! Она дешевела! Она каждый день становилась дешевле и дешевле!! И прогнозы риэлтеров и всяких прочих умников были неутешительны!
   Газетные заголовки пестрели самыми страшными лозунгами. "Новая Великая Депрессия!", "Конец Современного мира!", " Америка Разорена!". Их было так много и они были столь навязчивы - новости с Уолл-Стрит, новости из Кремля, из Белого Дома, с Даунинг-стрит - и рынки рушились, рушились, рушились!
   Сережик, почесав затылок, спросил совета у одного, у второго, у третьего. Мысль о том, чтобы продать квартиру сейчас и спустя год купить в два раза дешевле и в три раза лучше не просто пришлась ко двору - она разбудила дремавшую из-за хронического безденежья алчность. За два месяца жилплощадь была продана.
   И вот здесь в стремительно дешевеющем мире перед Сережей встала новая проблема: что делать с обесцениванием денег, которых вдруг оказалось гораздо меньше, чем должно было быть. Сережик заметался, не представляя как прожить год и сохранить при этом деньги до предстоящей покупки новой квартиры.
   Был испрошен на эту тему и я.
   Мой совет был сродни тем же истеричным газетным заголовкам:
   - Серый, я бы купил валюту.
   - Ты что! Не видишь, что в Штатах творится? - Он сделал круглые глаза и включил радио. Мы сидели в его машине и планировали захват мира.
   - "... По сообщению нашего корреспондента правительство США всерьез рассматривает возможность банкротства "Фэнни Мэй" и..."
   - Вот! Видишь! Там скоро наступит полная жопа! - Он открыл ключами бутылку пива. Пена полилась по руке под ноги. - Да йоптыть!!!
   - Не при нас. Думаю не при нас. Но, в конце концов, это всего лишь вопрос веры, я думаю. - Я достал с заднего сидения свою бутылку и, не открывая её, затянулся едва не потухшей сигаретой. - Мы, конечно, патриоты и очень ждем, когда Пиндостану наступит кирдык. Но кризисы у них случаются каждые пять лет. Великие кризисы каждые двадцать лет. Давным-давно они придумали и то как загнать страну в кризис и как выпутаться из него. Сечешь?
   - Да с хрена ли загуляли? - Встрепенулся Сережик. - Ты что, Денисыч, газет совсем не читаешь? Вчера вон у них там какой-то банк навернулся, крупнейший в мире, между прочим!!
   - Да там постоянно что-то наворачивается. - Пиво оказалось со льдинками, которые звенели об горлышко. - У меня вон у самого уже десяток контор навернулся.
   - Ха, сравнил!! Где ты и где Нью-Йорк! Пиво, кстати, дерьмовое. Горькое какое-то.
   - Да, моча верблюжья.
   - Не знаю, не пил. Это ты у нас с юга!
   - Да ладно, умник. Не хочешь в доллары - лезь в евро. Европа вроде бы пока держится.
   - Ты же сам говорил, что Европа полностью зависима!
   - Сереж, ну я же не Гейтнер какой-нибудь, прости господи! Откуда я могу знать - кто из них от чего более зависим? Мне же так просто кажется! Мы только такое пиво взяли?
   - Ну! Не было другого, а ехать дальше что-то в лом, да и выпил я уже. Да и фиг с ним! Вот че я Светке скажу? Денег-то мне дали на фильтр воздушный и колодки. А я пива набрал.
   - Скажешь, что мне денег занял, а пива уже я на эти деньги набрал.
   - Тебе ж потом возвращать?
   - Так это ж потом! - Я сделал большой глоток и добавил, - займи мне миллион, через год отдам.
   - Ага, - Сережик ухмыльнулся, - Щазз. Может, еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
   - Не, идти влом. Давай сразу деньги!
   - С деньгами пока жопа. Светка говорит, что мож Николаичу дать заем типа?
   - Твои деньги, тебе решать. - Пиво как-то внезапно кончилось и пришлось мне лезть за второй бутылкой. - У него нет кризиса?
   - Да какое там, - Сережик безнадежно махнул рукой, - обычно на зиму на профиля десятка четыре народа нанимал, теперь только полтора и те без работы сидят. Мне самому там делать нечего. Вот ты бы что сделал, если бы было немного денег?
   Я надолго задумался, потому что не мог представить, что можно делать в кризисное время - когда кредиты дешевы, но их не дают, когда работы нет, а работников много. Когда с радостью берут товар и неохотно за него рассчитываются или просто пропадают. Да и валящиеся один за другим банки не располагали к доверению своих скудных финансов кому бы то ни было. Я работал в то время в небольшой строительной компании - а эта публика пострадала едва ли не больше всех, и поэтому хорошо знал, что там, в недалеком будущем, будет очень много безработных и очень мало работы. Денег-то нарисуют много, но банки никогда не выпустят эти деньги на рынок, если не будут уверенны в возвращении кредитов.
   - Знаешь, - сказал я и замолчал.
   - Что? - Сережик почесал подбородок сквозь двухдневную щетину. - Что?
   - Ну вот наверное, на самом деле, это может быть хороший шанс. Я вот читал, что это все пиндосы специально задумали, чтобы скупить весь мир по дешевке.
   Сережик облокотился руками на руль, и проводил взглядом проходящую мимо девицу.
   - Ничего телка, да? Шубейка тыщ на двести. Светка уговаривает такую купить.
   - А ты что?
   - А что я? Вадика вон помнишь? Тоже хату продал и так и разошлись деньги: жене шубу, ремонт в ее квартире, машину ей же. Сам пару раз хорошо побухал по недельке. Вчера вон заходил, пятихатку до первого числа просил. Я так не хочу! Деньги должны приносить деньги!
   Эта сомнительная максима прозвучала из его уст достаточно уверенно. И я решился.
   - Сереж, я тебе говорил уже - возьми валюту. Не хочешь зелень, возьми пополам с евриками. Уж кому-кому, а европейцам нипочем не позволят уронить свою валюту. Теперь же вон пиндосам, чтобы продажи простимулировать нужно свой бакс дешевле евриков сделать. Вот они и будут друг друга плющить. А шатать будет все региональные валюты - всякие йены-юани-рубли.
   - А как брать? Пополам? - Идея, как мне показалось, заинтересовала Сережика во-первых своей простотой, а во-вторых тем, что всегда можно будет найти виноватого. Виноватым если бы что-то случилось, оказался бы я. Но меня уже понесло, и я стал "генерить".
   - Ну, если совсем лень уже думать, то вон как Центробанк свои резервы пасет: сорок процентов в евро, пятьдесят в баксах и десять во всякой фигне - можешь в рублях оставить, мало ли что может случиться?
   - А где валюту брать? - Он откинулся на сиденье и задумчиво посмотрел в потолок.
   - Где валюту берут? В банке, наверное.
   - А в каком?
   - Сереж, ну не тупи, а? Вон в интернет залезь утром, там банки свои курсы выкладывают. Машина под жопой - сел, да поехал!
   - Да у меня это... Интернета нет.
   Странно, вчера интернет еще был. Я не подумал в тот момент, почему вдруг он исчез. Да, честно говоря, мне было наплевать - идея валютных спекуляций неожиданно увлекла меня.
   - Фигня! Я у себя посмотрю. Тебе позвоню, съездишь, возьмешь, где дешевле.
   - Слушай, давай вдвоем? А то все-таки сумма немаленькая. Как-то не по себе мне.
   - Ну, блин! У меня ж работа?
   - Да ладно, чего там один день? Все равно вон с августа сидите, квакеров по сети гоняете! Кстати, что там сейчас интересное есть? Новое что-нибудь было?
   - Ну, тебе - не знаю. Мы-то на офисных машинках старье всякое гоняем. Да и кризис. Много чего интересного посворачивали. Мы сейчас в карты в основном.
   - В карты я б сыграл. Только живьем. Там еще пиво осталось?
   - Да, еще море... пива! Я б дельфином стал красивым! Если б было море водки...
   - Стал бы я подводной лодкой! - Подхватил Сережик, принимая из моих рук очередную бутылку. - Так что, насчет завтра?
   - Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка! Подъезжай к офису к одиннадцати.
   - Договорились! Ты только сеструхе ничего не говори, а то опять ныть начнут, да с советами лезть. Хорошо?
   - Да как скажешь...
   На следующий день мы приступили к скупке долларов.
   Не все прошло так, как запланировали, но к вечеру мы пересчитали несколько тугих пачек с зелеными и серо-зелеными купюрами. Еще сколько-то красиво раскрашенной бумаги было россыпью. В рублях осталось совсем немного - Сережик свято соблюдал раз услышанные рекомендации всегда. Это тоже было его отличительной чертой - когда кем-то решение подсказано и принято, он становился очень усердным проводником плана в жизнь и выполнял его с некоторой даже раздражающей пунктуальностью. Случалось так несколько раз, что чьи-то досадные оговорки он принимал за чистую монету и с упорством половозрелого барана снова и снова бросался на штурм несуществующих крепостей.
   Мы опять сидели в припаркованной в тупичке машине и планировали вторую часть порабощения Вселенной, поскольку мира нам оказалось мало.
   Сережик закурил свой легкий "Винстон", сипло вздохнул и спросил:
   - Ну, и что дальше?
   - Ждать, я думаю. - Мне тоже было не по себе, но признаваться в этом я не хотел.
   - Видать не мы одни такие умные? В Раффайзене валюты вообще не осталось. Да и в Парибасе с евриками напряги были. Что там с курсом, кстати, на завтра?
   - Сереж, ну мы ж весь день вместе. Откуда мне знать-то?
   После этой беготни по обменникам мне хотелось залезть в теплую ванну и забыться сном праведника.
   - Пойду я, поздно уже. Завтра посмотрим, как мы с тобой покатались.
   - Нет, стой! - Он выбросил недокуренную сигарету в окно, попав в широкую щель только с третьего раза. - Я вот подумал, что если нужно обезопаситься, то до конца. Возьми половину. Спрячь где-нибудь у себя, хорошо?
   Мне очень не хотелось брать на себя ответственность за чужие деньги, но посмотрев на него, понял, что лучше не перечить. Его трясло.
   Я молча собрал несколько пачек в свою сумку, каждую повертел перед ним, и только после этого спросил:
   - Видел?
   -Что? А! Да, видел! - Он был словно погружен в какую-то патоку. Как муха в янтаре - сидел, замерев и почти не дыша, пока провожал взглядом каждую пачку баксов, исчезающую в моей сумке.
   - Больше не увидишь! - Я мерзко подхихикнул своей дебиловатой шутке и хлопнул его по плечу, - да ты успокойся! Я сто раз так делал!
   - Блин! Хорош уже, сколько можно! Представляешь, что будет, если курс завтра в другую сторону пойдет?
   - Позняк метаться, дружище! Ты что сейчас предлагаешь делать? Идти на штурм валютной биржи и повернуть курс в нужную сторону? Не ссы, все пучком будет!
   - Да ладно... знаю я все. Сколько уже переговорено...
   Пока мы ездили по банкам, успели со всех сторон обсудить и текущую валютную политику Центробанка, и последнюю речь Бернанке, и заявление Масааки Сиракавы о мерах по стимуляции мировой экономики. И даже повспоминали славного старичка Гринспена, раздающего прогнозы с легкостью необыкновенной. Конечно, два начинающих Сороса не могли обойти вниманием ни Баффета с его Беркширом, ни зловещего прорицателя Рубини. Слов не осталось и все, что в меру моего понимания я мог рассказать о макроэкономике - я рассказал. Сейчас-то я знаю, какой смешной это был клубок искренних заблуждений, откровенного бреда и наукообразного мудрствования, в который я искренне верил.
   - Ну все, Серый, я потопал! Пока. И не бойся, все будет хорошо!
   Не знаю, помогал ли нам тогда бог или его антитеза решила вмешаться в цепь событий, но буквально через три дня наш заработок составил около десяти тысяч долларов.
   Сережа был счастлив, и это счастье на его лице виделось безо всяких сложных оптических приборов. Мне же показалось, что я прозрел, что я понял, как быстро и безопасно заработать много денег!
   Правда, следующая неделя оказалась почти бесплодной - жалкие пятьсот долларов не могли успокоить наши разыгравшиеся аппетиты.
   Первое декабря наступило в понедельник. И в этот же понедельник прежняя проблема опять нависла над капиталом, который я, конечно по глупости, считал уже чуть ли не своим.
   Что делать с деньгами?
   Недвижимость - дешевеет. Золото дорожает немножко, но так неуверенно, что связываться с ним нет никакого желания. Про искусство мы скромно промолчим, потому что нет у старушек таких квартир, которые стоят столько, сколько не жалко на холст Айвазовского или приличное яйцо господина Фаберже. Я раздумывал о кредитном партнерстве. Минут десять. Потом перестал раздумывать.
   В производство? Если только в производство презервативов - ведь народу делать нечего во время кризиса, того и гляди свет начнут отключать.
   И здесь меня стукнуло по голове озарение, каких не было ни до, ни после этого события. Словно небо упало и придавило всеми своими тучами и даже Луной! Если мы сказали "А", то почему нам нельзя сказать "Бэ"? Если валютные спекуляции перестают приносить доход, нормальный бизнесмен перекладывает деньги в другие ликвидные активы! Что еще доступно среднестатистическому жулику?
   Фондовый рынок. Опционы, акции, облигации, фьючерсы, контракты... Было боязно. Во-первых, потому, что все мои знания о фондовом рынке сводились к паре лекций в институте. Во-вторых, потому что я совершенно не знал как к нему подступиться.
   - Акции? - Сережик наморщил свой лоб, изогнул брови и замер в раздумьях. - А зачем нам акции?
   - Сами акции нам ни к чему. Ты ж не собираешься устанавливать контроль над "Лукойлом"?
   - Смеешься? А зачем тогда акции?
   - Для спекуляции. Помнишь, ты предлагал привезти автомобильные краски?
   - Ну? Я и сейчас думаю, что было бы неплохо это сделать.
   - Просто посчитай. Вот есть у тебя пятьдесят тысяч долларов. Съездил ты куда-то, закупил партию товара. Пусть даже продаешь со стопроцентной накруткой. Пусть даже твой товар рынок проглотит весь - без остатка. Сколько времени ты будешь его реализовывать?
   Сережик взял со стола калькулятор, но считать ничего не стал.
   - Месяца три, думаю. Ну, если цены не задирать.
   - То есть ты думаешь, что те, кто сейчас таскает эти краски будут спокойно сидеть и смотреть, как ты пытаешься отобрать у них бизнес?
   - Так кризис же?! Многие вообще перестали этим заниматься. Я точно знаю!
   - Да? Ты хочешь сказать, что в этом рынке ты сечешь как никто другой?
   - Да с хрена ли загуляли! Нет, конечно. Знаю пару мест, куда пристроить можно товар.
   - Сколько товара ты туда пристроишь в месяц?
   - Тысяч на пять, думаю, смогу.
   - Итого, чтобы распределить товар тебе нужно как минимум двадцать таких мест, да? Или если их всего два - таких мест, то окупаться проект будет десять месяцев. Пусть даже жить ты будешь на другие доходы, а все операции по этому проекту пройдут чистенько без дополнительных расходов. Итого сто процентов ты получишь через десять месяцев. А если увеличишь количество клиентов - тебе придется идти на скидки, откаты, прочие расходы. Поэтому срок в полгода и пятьдесят процентов будет где-то ближе к реальности. Так?
   - Ну, допустим. И что?
   Я отобрал у него калькулятор и быстро посчитал:
   - За полгода ты навариваешь пятьдесят процентов. Значит в день, а рабочих дней около сотни, ты получаешь полпроцента чистой прибыли. Так?
   - Ну так. И что дальше?
   - Посмотри, - я выложил на стол распечатки стоимости акций "голубых фишек" ММВБ за последние три дня. - Колебания курса только внутри дня составляют три процента! Если ты будешь угадывать хотя бы один раз из трех, то прибыльность уже составит сто процентов за те же полгода! Понятно?
   Сережик задумался. Он закурил сигарету и почесал в затылке. Я тоже прикурил сигарету и уставился в окно.
   - Так подожди! Это же если угадаешь, то сто процентов! А если не угадаешь?
   Я усмехнулся, потому что у меня уже был готов ответ.
   - А вот чтобы все-таки чаще угадывать, чем не угадывать, я предлагаю пойти и поучиться!
   - Куда?...
   Мы еще много чего обсудили, технических вопросов действительно была масса, но главное было сделано - решение о переносе нашей активности с примитивных валютных спекуляций на просторы фондовых бирж было принято!
   По этому случаю, конечно, пришлось выпить. Вернее, напиться до состояния не стояния. Благо, что мой директор и хороший друг Олег Геннадьич умотал в командировку на неделю, а остальных работников разогнал в административные отпуска - зарплату все равно платить было нечем. Жене я сказал, что уехал с ним и вернусь только завтра вечером. Очень ей не нравилось, когда я приходил домой нетрезвым. Ну что ж, тогда, вообще приходить не буду. Эти вещи - семья и выпивка - вообще плохо сочетались. Так зачем пытаться их объединить?
   Расположились в офисе, за моим рабочим столом.
   - Ик, а потом мы купим самолет! - Давно замечено, что мечтать не трудно. Еще менее трудно делить незаработанные деньги. - Или два! Серж, что задумался?
   - Денисыч, меня Светка ждет. Вон пропущенный вызов. Поеду я. - Поднимаясь из-за стола, он упал. - Помоги мне, Денисыч!
   - Ты машину вызвал? А то давай я вызову! А хочешь, я вызову тебе три машины? Все брокеры и трейдеры так делают! В одной едет сам, в другой везут его трость, а в третьей шляпу! У тебя есть трость? - Он оказался неожиданно тяжелым для его субтильного телосложения и поднять его мне стоило больших трудов.
   - Не, у меня нет трости. Двух машин хватит вполне. - Сержик уже стоял на ногах и смотрел в зеркало, пытаясь правильно натянуть на голову шапку-ушанку. То, что он был в майке его ничуть, впрочем, как и меня, не смущало.
   - Так вызвать?
   - Не-а, - он помотал головой. - Не нужно. За мной Дюха заедет. Скоро уже. Сейчас сколько времени?
   Я прошелся по офису, разыскивая часы, сел за компьютер, не выключенный то ли по забывчивости, а то ли специально, и потерял всякую связь с реальностью.
   Глава 2. С которой все и началось или как в этом мире учат летать.
   Очнулся оттого, что кто-то громко барабанил в металлическую входную дверь.
   - Кто там? Сережик, ты, что ли? - Голова была тяжелой и окружающая обстановка плыла слева направо - строго по часовой стрелке.
   Стук стал настойчивей, и мне пришлось подняться из удобного кресла.
   - Иду уже! - Насчет "иду" я, конечно, погорячился, но минут через пять смог оказаться у покрытой изнутри инеем двери. - Кто там?
   - Открывай скорее, люди мерзнут совсем! - Голос показался мне знакомым, но где я мог его слышать - не вспоминалось. - Быстрее открывай!
   Открыть тяжеленную створку удалось не сразу, но когда она открылась, что-то маленькое и быстрое толкнуло меня в ноги, я посмотрел вниз, но ничего не увидел. Выглянул на улицу. В кромешной темноте вокруг не было никого.
   - Допился! - Горько сказал я сам себе, закрываясь на все замки. - Нужно завязывать! Уже голоса мнятся. Сейчас последнюю рюмашку опрокину и завяжу!
   Я прошел полутемным коридором, немного замедлился у самого входа в офис и замер на пороге, потому что тот же голос, что звал меня за дверью, вдруг явственно произнес:
   - Ого! Вот это разносолы! Давненько меня так не встречали! Садись, Дениска, бухнем как прежде! Что это у нас? Водочка, ой, хорошо, а вот это коньячок кизлярский, ладно, сойдет. Что еще? Пивка вот жбанчик согрелся уже. А на закусь? О! Мои самые любимые маринованные осьминожки! А вот кукумарию вы зря взяли, сами ее жрите! Икорка где? Не вижу икорки! Сожрали уже, жулики! Вот бабушка мне всегда говорила - не опаздывай, Карлсончик, на пьянку! Иначе икорку съедят без тебя! Вот и подтвердились слова моей любимой бабушки! Стоило один раз опоздать - и на тебе, нет икорки!
   Я не поверил своим глазам: ровно там, где час? - не знаю, может, уже прошло больше времени - назад сидел Сережик, теперь сидел и пускал по офису блики, отражающиеся от огромного носяры, самый что ни на есть Карлсон. Он был таким, каким изображают его на картинках и в мультиках - совсем не похожий на Мишулина.
   - Привет-привет, - пробормотал я, усаживаясь напротив.
   Первая мысль была о белой горячке, но потом я вспомнил, что уже знаком с ним и в то его появление никакой белой горячки у меня не могло быть просто в силу возраста. Стало быть, причина его визита - в чем-то ином.
   - Да ты чего такой хмурый? Не рад самому лучшему в мире гостю?! Не, ну так мы не договаривались, - он застыл над столом с вилкой в одной руке и рюмкой в другой.
   - Да мы никак не договаривались. Ты вообще кто такой? - Среди моих знакомых, конечно, встречались люди, у которых бывали глюки, но чтобы с ними разговаривать? Похоже, я отличился и в этом.
   Он положил вилку на стол, а рюмку опрокинул в раскрывшуюся пасть, потряс рыжими вихрами и занюхал выпитое клетчатым рукавом - несмотря на сибирский декабрь, он был в своей прежней ковбойке. Правда, со спущенными рукавами.
   - Вот так, значеть, да? Значеть, тридцатилетняя дружба - это не повод для знакомства, да? Вот не ждал от тебя, Дениска, такой подлости! Ты помнишь, как мы с тобой надавали по репе Коляну, когда он завязал шнурки на твоих ботинках между собой? А как продали на рынке соседскую собаку, за которой тебе поручили часок присмотреть?
   Он вспоминал какие-то старинные детские шалости, которые в моем сознании уже давно перешли в разряд анекдотов из прошлого - то ли были, а то ли я сам их себе придумал. И сейчас все это вдруг вспомнилось необычайно живо, словно произошло совсем недавно - неделю назад, а может быть, и вчера. Коккер-спаниель Флайт, которого мы продали каким-то колхозникам, вернулся домой спустя неделю - грязный и с подпаленным боком, и больше не спешил выражать мне свой восторг, облизывая языком лицо. Наоборот, при моем появлении прятался за ногами хозяев и тихонько поскуливал. Мне было стыдно перед ним до самого четвертого класса, когда соседи переехали в новую квартиру и увезли его с собой.
   - Разве плохо мы проказничали? - Продолжал Карлсон. - А вспомни, как мы подшутили над той девчонкой, что вечно пиликала на скрипке и мешала всем спать?
   Машка и в самом деле со своей скрипкой доставала весь двор. Казалось, что когда бы ты не вышел на улицу - она непременно будет терзать свою скрипку. Кто знал тогда, что теперь Машкины концерты будут собирать полные залы? Я не знал. И поэтому легко поддался на уговоры толстячка с пропеллером. Я украл у нее скрипку, пока она пыталась вытащить котенка, которого я же и привязал под машиной дяди Геры. Машина уже года три стояла на одном и том же месте и кошаку ничего не грозило, но сердобольная девчонка полезла его спасать. А я украл скрипку и, воплощая свежую мысль своего летающего друга, запросил у Машки выкуп - три килограмма конфет "Раковая шейка". Девчонка неделю вынужденно обходилась без школьных обедов, но свой инструмент выкупила. А конфеты утащил Карлсон, сообщив мне, что они срочно нужны для лечения его бабушки. И я ходил гордый тем, что приложил так много сил для спасения неведомой тетки от воображаемой болезни.
   - А этого, как его звали-то?.. Васисуалий? Нет! Аристарх? Не.. Евпендимиокл? Да имя ли это вообще? Так как его звали? - Карлсон налил в рюмку коньяка, и, словно в рассеянности, опрокинул ее внутрь себя.
   - Арсений.
   - Да, точно, Арсений, - воскликнул человечек и хлопнул себя ладошкой по лбу. - А я-то думаю: Васисуалий? Нет! Евлампий? Нет! А оно вон что! Арсений! Ну конечно Арсений! Так ты помнишь его?
   - Да, я помню его.
   Еще бы я не помнил Арсения. Из-за него мне в тот раз влетело так, что я думал, что навсегда рассорился с родителями, а дед даже пригрозил сдать меня в тюрьму, которая, по его словам, давно по мне плачет.
   - И после всего этого ты спрашиваешь меня - кто я такой??
   - Ну хорошо-хорошо! Знаю я, кто ты такой! Явился зачем?
   - Вот! - Карлсон обличающее ткнул в меня указательным пальчиком. - Вот! Собрался разбогатеть, а про старых друзей забыл? Ну давай рассказывай скорее! Как мы будем богатеть!
   - С чего ты взял, что "мы" будем богатеть?
   - Как это, как это! - Возмутился человечек. - А кто здесь жужжал про биржи, трейдеров, власть над миром? Я тоже хочу! И я могу быть полезным! Ведь я - лучший в мире аналитик, постигший глубины технического и фундаментального анализа! Наливай-ка!
   Я наполнил рюмки, и нацепил на вилку последнюю шпротину.
   - Дениска! В этот праздничный день, когда вдруг снова встретились старинные друзья! А ведь мы с тобой старинные друзья? - Дождавшись утвердительного кивка, он продолжил: - Которые волей злого рока расстались много лет назад и объединились теперь перед лицом нашествия глобального капитализма! Что-то не туда меня понесло. Забористый коньяк нынче стали делать! Вот и тост созрел: за победу над мировым масонством!
   -Чего? - Такого тоста я от него точно не ожидал.
   Не обращая на меня внимания, Карлсон одним глотком проглотил порцию, солидно крякнул и захрустел корейской морковкой.
   - Эх, Дениска, чмяк-чмяк, мы с тобой таких дел наворотим!
   Я тоже выпил и спросил:
   - Ты где был все эти годы?
   За двадцать девять лет он совсем не изменился - ни одной новой морщинки, ни седой волосинки. Сколько ж ему лет-то? Если тот шведский Карлсон и этот - одно и то же лицо, то никак не меньше шестидесяти. А если учесть, что и тогда он был уже "мужчина в полном расцвете сил", То уже под девяносто должно быть. Мне стала интересна его природа - кто он? Домовой, воображаемый герой, просто глюк или может быть, все гораздо глубже?
   - Я-то? Там-сям. Я ж мобильный! Да ты не горюнься, теперь-то я никуда не пропаду!
   - Так и летаешь?
   - Ну да, а как же!
   - Назло всей физике?
   - Ты это о чем, дружище?
   - Не может такой маленький пропеллер поднимать тебя в воздух. Не хватит подъемной силы! - С сарказмом произнес я, вновь наполняя рюмки.
   - Кто тебе сказал?! Что, совсем не хватит? А как же я тогда летаю? - Он сделал круглые глаза и потянулся за пучком зеленого лука.
   - Вот я и хочу от тебя добиться ответа на вопрос: как ты умудряешься летать на таком моторчике? Мне кажется, что если мы запатентуем такой способ перемещения, то озолотимся гораздо быстрее, чем на любой бирже.
   - Хе-хе, - Карлсон усмехнулся, а потом и захохотал: - Представляю, во что превратятся аэропорты! Граждане, следующие рейсом на Владивосток, пройдите на взлетную полосу номер пять! Не толпитесь и не перекрывайте сектор взлета гражданам, следующим в Бобруйск и Мюнхен!! Ха-ха-ха!
   Я поддержал его, представив себе толпы людей с пропеллерами на спине и с чемоданами в руках, бегающие по рулежным дорожкам между Боингами и Эйрбасами.
   Мы смеялись долго и беззаботно, тыча друг в друга пальцами и изображая руками крылья. Но Карлсон вдруг посерьезнел и заявил:
   - Нет, так не выйдет ничего. Мой способ не годится для многих. Уникальная разработка неизвестного гения!
   - Так как же ты летаешь?
   - Ты в самом деле хочешь об этом знать? - Карлсон выглядел удивленным.
   - Уже двадцать девять лет я ежедневно задаю себе этот вопрос: как же летает Карлсон?
   - Ладно. Но тогда тебе придется поверить мне и не искать других ответов. А я постараюсь тебе рассказать о том, что знаю об этом я. Годится?
   Я кивнул, а мой друг скороговоркой добавил:
   - Тогда давай еще по одной, чтоб все понятнее было, а то дело темное - без поллитры не разобраться!
   И мы выпили еще.
   - Ну, слушай Дениска. Случилось это года за три до того как я встретил Сванте Свантесона.
   - А это кто такой?
   - Если будешь перебивать, я не расскажу об этом никогда! Сванте - тот самый вредный мальчишка, что едва не променял мою дружбу на собаку. Большинство знает его по прозвищу "Малыш". Ну так вот, как я уже сказал, произошло это года за три до нашей встречи. Волею норн оказался я в... очень далекой стране у подножия Гималаев.
   - В Индии? - понятливо хрюкнул я и налил еще по пятьдесят.
   - Нет, в Непале. В долине Калигандаки.
   - Где-где? - Как-то мало увязывалось в моем сознании единство Карлсона и Гималаев.
   - Аккурат между горами Аннапурна и Дхаулагири, там, где выращивают самые сладкие яблоки в мире. Сорта Джомсом, что за сахар в этом слове! И не единой червоточины! Из-за них-то я и попал туда! Но я не жалею. Остановился я тогда в селе Кагбени у старой бабки, которая, должно быть, еще помнила самого Авалокитешвару, а заодно и Майтрейю. И с самого утра я выходил в туманный рассвет, в само белое облако, опускавшееся на долину, чтобы найти ту причину, которая делает яблоки сладкими и вкусными. Да, давненько это было... Выпьем?
   И мы еще раз выпили.
   - Вот однажды я оказался поблизости от священной Мачапучары. - Продолжал Карлсон. По его лицу расползлась счастливая улыбка, а маленькие глазки подернулись пеленой воспоминаний. - Иду и смотрю: лежит на дороге что-то такое похожее на большой тюк, а на обочине сидит какой-то благообразный дедок. В тамошнем понимании, конечно. Тощий, грязный, лысый и беззубый совершенно. И говорит мне этот дедок - "Дорогой Карлсон! Не будешь ли ты столь любезен, чтобы помочь уставшему путнику донести до его приюта тяжелую ношу?" И показывает клюкой на тюк. А я, хоть и дюже сильный всегда был, но все-таки маленький. И поэтому отвечаю я почтенному Джампалу, ведь я догадался, кто стоит передо мною! Отвечаю так: "Досточтимый Джампал Янг! Я с великой радостью помогу тебе сделать все, что в моих силах, но ты просишь большего! Как же я сделаю это, ведь я всего лишь маленький Карлсон! Пока я буду тащить этот тюк, я состарюсь!" И ответил мне учитель Манджушри: "Никогда не сделаешь ничего, если не попробуешь!"
   - И на каком языке вы разговаривали?
   - Да кто ж его знает-то! Я потом, как все кончилось, пытался вспомнить, но не смог.
   - Как, говоришь, его звали?
   - Бодхисатву-то? Манджушри, конечно, учитель и проводник всех будд прошлого. Не перебивай меня! И так трудно вспоминать, а ты еще перебиваешь! Я хоть и самый лучший в мире вспоминальщик, но не могу же помнить все подряд?
   - Не знаю. - Я пожал плечами и закурил.
   - Фу-у-у-у, - Карлсон помахал перед собой ладошкой. - Ты мог бы курить что-нибудь поприличнее. Трубку, например, или сигару. Доминиканскую или кубинскую.
   - Нет у меня сигар, и трубок нет. Так ты будешь продолжать?
   - Что? А-а-а! Ну да! Вот подхожу я к этому тюку и думаю, умел бы я летать, как было бы легко: взвалил тюк на спину и полетел! И тут случилось странное! Только я прикоснулся к тюку, как мы вместе взмыли над дорогой и остановились только когда я испугался высоты - в десяти саженях над землей! А хитрый Джампал Янг стоит внизу и посмеивается.
   - И что дальше?
   - Да ничего! Дотащились аж до Нилгири. А я вот уже шестьдесят лет летаю и не старею! Моторчик вот пришлось приделать, а то дети пугаются, когда видят меня без мотора. А иные и сами норовят из окна или с балкона сигануть за мной следом. Только наличие моторчика и спасает детишек от желания полетать "а ля Карлсон". Понимаешь?
   - Левитация, значит? - Поверить в эту ахинею было трудно, но требовать от него чего-то еще я не стал, потому что было ясно, что он опять что-нибудь соврет. - А антигравитонами, стало быть, заряжаешься от плюшек с вареньем?
   - Ну, вообще-то да, - сконфуженно промямлил коротышка, - эта левитация страсть как много сил отнимает! И хотя я, конечно, самый сильный мужчина на свете, в своем весе, разумеется, но иногда нужно бывает подзаправиться. Спирт, впрочем, тоже сойдет. Богатая энергетика! Наливай!
   - Мне вообще-то завтра на работу. И сметы составлять еще.
   - Денис! Да брось ты эти глупые затеи! Неужели непонятно, что не сегодня, так завтра твой Заказчик свернет проект? Все сворачивают и он свернет! Наливай!
   Бутылка булькнула два раза и очередная порция была готова.
   - Jag Дr mycket glad att se dig, kДre vДn! - Нараспев произнес Карлсон, подняв над головой свою рюмку, но, спохватившись, сразу же перевел: - Очень рад тебя видеть, дорогой друг! Я очень долго скучился-скучился и, наконец, соскучился! Ты извини мне мой шведский, дорогой друг!
   - Да ничего, - я наплевательски махнул рукой. - А ты на скольки языках говорить умеешь?
   - Пожалуй, что на тридцати шести, наверное. Но это неинтересно. Ты же на них не говоришь? Давай-ка, дружище, сделаем то, что мы с тобой умеем делать лучше всего!
   - Бухнем опять?
   - Дениска, а ты ведь сильно изменился за эти годы! Научился читать мысли!
   - Тю! Твои мысли на твоем сизом носу написаны большими буквами!
   Карлсон взмыл под потолок и, держа полную рюмку на отлете, спланировал к ростовому зеркалу. Едва не воткнувшись в него своим покрасневшим носом, он оттянул свободной рукой нижнее веко сначала на правом, а потом на левом глазу, скорчил страшную рожу и закрутил из шевелюры пару смешных рожек, и сделав из пальцев "козу" стал пугать свое отражение:
   - У-тю-тю-тю-тю! Что за мерзкая рожа! Вот ненавижу себя такого! Как будто и не человек вовсе, а так, зверь какой-то с моторчиком. Противный я, да? - Он вопросительно-игриво посмотрел на меня.
   Я расхохотался так, что пришлось схватиться за заболевший живот:
   - Дружище, ты знаешь, кого сейчас противными называют?
   - Гомиков? Что?! Да неужели ты мог подумать, что твой лучший друг, лучший и единственный Карлсон, Который Живет На Крыше, - он показал своей "козой" вверх, - опустится до такого?? Никогда! И за это определенно стоит выпить!
   Мы выпили, и мне опять стало плохо. Я, немного пошатываясь, поднялся из кресла и направился в туалет. Мне показалось, что не прошло и минуты, как раздался стук в дверь:
   - Дениска! Открывай скорее свое убежище, предоставь возможность другу избавится от лишней массы! А, кроме того, мне уже совсем пора домой. Тук-тук-тук! UpptДck mer dЖrren, vДrdelЖs brat! - Взревел коротышка, молотя кулачками по деревяшке.
   - Какой брат? Чего ты орешь, голова болит!
   - Дай мне свою голову, друг и ты увидишь, на что способен обученный левитатор! - Пробубнили за дверью. - А хочешь, я научу тебя летать? Ты сможешь так же как я преодолевать любые расстояния, гонять под облаками этих напыщенных куриц и раздавать пинки орлам! Больше того, если будешь хорошо учиться, я покажу тебе дорогу в Шамбалу и там, в сердце этого убогого мира, ты обретешь все, к чему стремился всю свою жизнь, но так и не нашел в себе сил внятно произнести эти желания!
   Мне надоела его постоянная трескотня, и я, внезапно рассердившись, выкрикнул:
   - Отстань уже, а? Лети уже домой, хватит на сегодня!
   - А я думал, мы еще пошалим, - проникновенным голосом сквозь узкую щель под дверью сказал Карлсон. - Как тогда в пионерском лагере, помнишь?
   Голова и в самом деле трещала так, словно тысяча маленьких карлсончиков залетели через уши внутрь черепа и устроили там гонки во всех направлениях сразу. Где-то в сумке лежала таблетка "Алказельцер" , но до нее еще только предстояло доползти. А сил уже не оставалось совсем. И я не заметил, как уснул - прямо под умывальником, прислонившись пылающим лбом к холодной, чуть влажноватой от конденсата трубе.
   Утро встретило меня не песенной прохладой, а все той же головной болью и занемевшей спиной. Еле разогнувшись, я проковылял к остаткам вчерашних возлияний и замер на месте, пораженный девственной чистотой кабинета: все выглядело так, будто и не было никакого пиршества. И только на черном экране монитора висел прилепленный жвачкой листок бумаги с короткой запиской:
   "Не удивляйся, я все забрал. Мы вернулись с Дюхой.
   Серега.
   ПыСы: В след. раз не забудь закрыть дверь!"
   А сразу под этой строчкой было написано другой рукой:
   "Kom ihЕg... черт! Помни, я в доле! Твой старый друг".
   Я так и стоял, соображая - розыгрыш это или приступ белой горячки. Свежих мыслей тяжелая голова родить не могла. В штанах что-то завибрировало - я даже вздрогнул от испуга, но это оказался всего лишь телефон, на котором я вчера поставил будильник. Достал из кармана мобильник и увидел десяток пропущенных звонков: штук семь от Сержика и остальные от его сестрички, моей дражайшей половины. Вроде бы сказал ей, что с Геннадьичем в командировку уехал, чего названивала? Или Сережик по своему обыкновению меня спалил?
   Вот еще интересно, что бы значила эта записка?
   На всякий случай я позвонил Сережику, но он был недоступен. Он всегда так делал, когда ложился спать. Я остался один со своим похмельем, призраком из прошлого и невнятным планом покорения будущего.
   Глава 3. Выбор.
   Когда встает солнце - это всегда красиво. Когда солнце встает в Сибири, в декабре, при минус тридцати пяти - это сродни волшебству! Когда замерзший мир вдруг просыпается и оказывается, что еще не все умерло, что еще есть что-то живое. Когда звенит дыхание и трещат следы. Я иногда завидую полярникам, ведь при тех температурах, в которых они живут должно быть слышно, как встает солнце. Как плавится лед под его лучами, как просыпается мертвый мир в его свете.
   Я стоял на крыльце, щурясь под солнцезащитными очками. А яркий блистающий диск, поднимаясь надо мной, над домами, выше облаков, туда, где его встречали пузатые боинги, становился все больше, как будто прибавлял в размерах, поглощая небо.
   - Денисыч, чего задумался? - Сережик, как обычно конкретный и безыдейный, вылез из-за руля своего "Ниссана" и прикурил традиционную утреннюю сигарету. - Погнали уже!
   Уже прошла неделя с того дня, когда я получил от брокерской компании бумажку о том, что теперь вполне понимаю все, что творится на мировых рынках, что мне прочитан курс биржевого трейдера и теперь я - еще не закаленный, но хорошо подготовленный к битвам быков и медведей боец.
   Курс был странный: обывательская логика часто пасовала перед простыми истинами о рынках. Сказать, что на меня свалилось прозренье, было бы неправдой, но кое-что, прежде совсем неочевидное, теперь приобрело смысл. Сережик учиться отказался. Сказал, что времени тратить на параллельное обучение некогда - нужно "зарабатывать бабки", а тому, что ему может понадобиться - он обучится у меня "по ходу пьесы".
   Мне было тяжело. Тяжело и непривычно прощаться с тем мирком, в котором я жил долго и безмятежно. Но! Меня ждали мировые рынки, я чувствовал их голодное утробное рычание, я хотел к ним!!
   - Погнали! - ответил я и, быстро сбежав вниз, зло хлопнул дверцей замерзшего "Ниссана".
   Пока мы ехали, я пару раз отвлекался на странные шумы за окном, и однажды мне показалось, что на крыше кто-то сидит. Я посмотрел на мелькающие мимо нас витрины: только небольшая подушка позавчерашнего снега на крыше сержиковой машинки, и больше ничего.
   Офис встретил нас журчанием водопада и резковатым запахом антиникотинового дезодоранта в курилке, где мы ждали, пока освободится занятый оформлением документов менеджер. Звали его Ярослав. А поскольку годился он нам обоим в очень младшие племянники, то очень скоро стал простым Славиком.
   - Слав, объясни мне еще раз: раздельные счета не повлекут за собой гашение долгов с одного счета средствами с другого?
   - Нет, что вы! Счета полностью автономны и независимы! Я .. как бы это сказать? Вот договор на каждый отдельный брокерский инвестиционный счет. Даже если физический владелец один, активы все равно учитываются порознь! Вот если бы, скажем, вы с одного счета покрывали убытки с другого и это было бы обозначено в договоре.. Ну, понимаете, как сообщающиеся сосуды? Ну?!
   - Это он о чем? - Сережик был брутально невежественен.
   - Это он о том, что если ты захочешь отравнивать остаток по счетам, то стоит договориться сразу про компенсацию убытков и прибылей между аккаунтами.
   - А нахрена тогда два разных? - резонно поинтересовался обладатель обоих счетов.
   - Ну, чтобы уменьшить риск маржин-коллов по операциям на одном счете, иногда применяется такая схема, - пролепетал Славик.
   - Идиоты, - сказал Сержик, складывая в сумку мультифоры с договорами.
   А я опять задумался о том, как странно устроен мир: сначала вполне материальная квартира обменивается на кучку аляповатых бумажек, потом одни бумажки меняются на другие и первых после повторного обмена становится заметно больше. И, в конце концов, все превращается в цифирки на экране монитора, которые перестают быть деньгами и вообще чем-то материальным, но от этого становятся только сильнее. Какая сила в недвижимости? Что-то сродни потенциальной энергии - затаившейся, существующей и плохоизмеримой. Другое дело - эта же стоимость в электронном движении. Совершенно другая ценность, подобна энергии кинетической - сплошная динамика, изменения в каждом мгновении - к квартире прирастает еще один туалет и дополнительное окно... Странные картины разыгрывает перед нами растревоженное воображение.
   Устроилось все чудесно: мы сняли небольшой офис с безлимитным интернетом, телевизором и древним кулером, и устроили там мелкий дилинговый зал.
   В целом крыле старинного производственного здания, в котором обосновалась наша компания, занимающаяся "незаконным предпринимательством" было тихо и пустынно. Если, конечно, не считать Дасика.
   Дасик - это не младший компаньон Ади Дасслера. На самом деле это высокая тощая брюнетка Даша. Симпатичная и романтичная. У нее теплые бархатистые глаза и переживательный характер. Она писала стихи, монтировала на компьютере ролики и вообще считала себя творческой личностью. А в свободное от творчества время подрабатывала директором мелкой транспортной компании. Не знаю, с каких пор обычные диспетчеры стали называться директорами, но в случае с Дасей это произошло.
   Она сидела в соседнем кабинете, и часто из открытой двери можно было слышать ее длинные монологи перед телефоном. Иногда она забегала к нам попросить сахару или чаю и пожаловаться на кого-нибудь из персонала своей "фирмы".
   Я бы не стал упоминать о ней, но в моей истории она тоже сыграла свою небольшую, но значимую роль. Познакомились мы с ней в первый же день нашего переезда в "наш офис". Она стояла перед окном, выходящим в темный цех завода, и курила тонкую сигарету, нервно стряхивая пепел в стоящую на полу банку, отчего вокруг этой импровизированной пепельницы образовалось невысокое серое кольцо. Густая копна ее темных волос падала к острым лопаткам, торчавшим из-под тонкой, в серо-зеленую полоску, кофты. Засученные рукава открывали тонкие загорелые руки с характерным следом на запястье от отельного браслета.
   Сопровождавший нас сотрудник завода поздоровался:
   - Здравствуйте, Дарья Викторовна! Опять водилы бунтуют?
   - Да нет, - оборачиваясь, ответила девица. Голос оказался неожиданно низким, никак не вязавшимся ни с худобой, ни с возрастом: на вид ей было чуть больше двадцати. - Разогнала уже всех. Они плохие. Не хотят работать, а денег хотят! А Женька сам в рейс уехал, а я без него не могу денег со счета снять. Да там и денег-то! Крохи. Да хоть глотки заткнуть.
   - Строгая вы девушка, Дарья Викторовна! - Нашему сопровождающему было сильно за сорок, и в его голосе слышалась легкая ирония и какое-то снисхождение к забавным заботам девицы. - А я вот вам соседей привел. Они парни веселые и тихие. Будут здесь вместе с вами квартировать. Этот вот молодец - Сергей Викторович, а вот его компаньон... Э?
   - Денис, - назвался я. - Можно просто Денис. Мы люди не гордые.
   - Ну вот и замечательно! - Наш гид потер ладошки. - Ну что ж, Дарья Викторовна, показывайте свои владения!
   Девица из-под бровей мазнула по нашим лицам глазами, глубоко затянулась и, присев на колени, воткнула сигарету на секунду в то самое пепельное кольцо вокруг банки на полу. После чего распрямилась во весь свой рост, не уступавший ни моему, ни Сережикову, и гордо прошествовала к металлической двери, в которой торчал длинный ключ.
   - Ну, разве плохо? - Спросил Сережик, располагаясь за старинным деревянным столом.
   Я сел на узенький плюшевый диванчик напротив и включил электрочайник.
   - Сегодня начнем? Или сегодня день переезда и устроения?
   - А чего тянуть-то? - Удивился Сережик, выглядывая в окошко, под которым оставил свою "Премьеру". - Торги во сколько открываются?
   - В час-тридцать.
   - Ну вот, - он плюхнулся на диванчик рядом и глубокомысленно изрек: - Мы все успеем! Щас подключимся, освоимся, а к началу торгов уже готовы будем. Часа за четыре заработаем на первый раз баксов по пятьсот, да поедем.
   - Сереж, скажи мне, ты на самом деле полагаешь, что здесь сейчас начнут раздавать деньги всем желающим?
   - А чего не так-то? Ты ж не зря учился? Чему-то же тебя научили? Значит, будем все правильно делать. Правильно?
   - Да как тебе сказать-то... Вот тебя научили машину водить, да?
   - Ага, - чайник закипел, и теперь в ход пошли чайные пакетики. - Давно уже, а что?
   - И ты сразу стал шумахером?
   - Не, ну что ты! Первые пару месяцев все обочины собрал. Ты это к тому, что сразу много заработать не получится? Ну, давай сначала не по многу. Но только не очень долго. Ты ж говорил - там ничего сложного нет?
   - Сложного нет, но понимать-то нужно!
   Сережик подал мне стакан с чаем, уселся на свое место за столом и, хлебнув кипятка, заявил:
   - Освоим. У меня же высшее экономическое образование! Я дипломированный товаровед! А девчонка-то ничо, а? Закрутить, что ли?
   - Светка тебе закрутит! Тестикулы в гордиев узел. Хрен распутаешь, резать придется. - Мне стало смешно его донжуанство: пока была жива Светка, державшая его в ежовых рукавицах неизвестным науке способом, за его нравственность и честь находящихся рядом девиц можно было не переживать.
   Он понятливо хмыкнул, но развивать тему не стал.
   Спустя три часа наш офис блестел чистыми столами, только что установленными мониторами, двумя пепельницами, которые мы притащили из дома и отмытым аквариумом, в котором среди темных лоскутов неизвестной морской травы резвились какие-то непонятные существа - то ли рыбы, то ли головастики.
   Я заканчивал настраивать рабочее место, когда Сережик, озабоченно посмотрев на часы, спросил:
   - Слушай, сколько до открытия? Часа полтора еще есть?
   - Серый, ну я сколько раз-то уже сказал? В час-тридцать открытие!
   - Так это же замечательно. Значит, я еще успею сгонять на авторазбор. Мне, понимаешь, фары нужны. И еще ремень ГРМ. Если сегодня не возьму, то придется до конца недели ждать. Так что я по-быстрому смотаюсь. Ок?
   - Слушай, ты вообще в тему втыкаться собираешься? Или мне здесь одному репку греть?
   - Да ладно, Денисыч, чего ты прямо как будто я работать не хочу? Ну просто реально ремень нужен! А за фары мне уже гайцы вон выговор влепили, - он вынул из кармана какую-то бумажку. - Позырь, вообще офигели! Так что я ненадолго. Через час буду уже. И к открытию успею!
   К открытию он, конечно, не успел. Зато я за это время три раза попил чаю. Один раз занял Дарье Викторовне два кусочка сахара. Три раза пересекся с ней у пепельного кольца на полу. Когда приехал Сережик, она уже стала Дасиком (именно так ее называл неведомый мне пока Женька, который умотал в рейс с кем-то из водителей).
   - Растешь, - удивленно подняв светлые брови к самой вершине лба, сказал Сережик, когда Дася, прихватив очередную порцию сахара, выскользнула за дверь.
   Он как раз только что вошел с мороза, был румян и доволен: в руках тащил пакет из супермаркета со снедью.
   - Видишь, какой я заботливый? Пожрать вот нам купил!
   - Молодец, - вяло похвалил его я, не отрываясь от монитора. - Возьми с полки пирожок.
   - Что там, торгуют уже?
   -А как ты думаешь? Уже половина пятого!! - Я вскочил из-за своего монитора и сел на его место - на обоих мониторах были выведены графики котировок бумаг, а на Сержиковом я еще повесил торги по нефти, и индекс SnP500.
   - Ну, пробки же в городе, знаешь же! Я торопился, как мог. - Он уже сбросил свой пуховик прямо на диван и встал за моей спиной. - Ну что там?
   - Сейчас мой тейк-профит сработает. Может его повыше переставить? Или раздробить бумаги на пару пакетов. Один сдать сейчас, второй еще подождать? - Так рассуждая, я успел внести поправку в свою заявку и в тот же момент кто-то выкупил весь "стакан" - сразу вместе со второй частью заявки, переставленной на полпроцента выше. - Вау!!
   - Чего? - Сережик наклонился к моему плечу, обдав меня запахом старого курильщика. - Что-то важное случилось?
   - Ну, как тебе сказать, - я был доволен, и скрыть это не получалось. - Мы только что стали на сорок две тысячи рублей богаче.
   - Правда? На самом деле?
   - Проверь депозит, - я потянулся за сигаретами, которых оставалось в пачке совсем мало. - Посмотрел.
   - Ты смотри-ка, точно! Сорок две тысячи за три часа?! Ни фига себе. А я как дурак за какими-то фарами катаюсь... Рассказывай-ка, как ты это сделал?..
   Вот так и началась наша эпопея на фондовой бирже. О которой я потом тысячу раз пожалел, и которой столько же раз был благодарен.
   Глава 4. Как зарабатывать деньги.
   - Хорошо, двадцатитрехдневная средняя наверху. Что это нам дает? - Сережик пучил глаза на экран и водил по нему ручкой.
   - Вот смотри: там, где короткопериодная кривая пересекает длиннопериодную линию, мы увидим сигнал на покупку. Если к тому же в уменьшенном временном интервале увидим увеличение объемов торгующихся бумаг, то дело ясное - рынок прет вверх!
   - И что? Вот смотри: пять дней назад произошло ровно то, о чем ты говоришь - стохастик поменял направление, боллинджер перевернулся, мувинги эти твои пересеклись и, вот смотри, объемы нарастают!
   - Ну, полнейшая конвергенция! Четкий сигнал на покупку!
   Но Сережик не зря имел экономическое образование и поэтому считал очень быстро.
   - Ну да, а после этого сигнала - флэт на пять дней! До сигнала мгновенный рост на два с половиной процента, а после него лишь на три десятых за пять дней! Ну и когда мне было влезать в рынок?
   - На ожиданиях, Сереж! На ожиданиях! Сколько раз говорить: покупают ожидания, продают факты!! Что толку в бумаге, которая подкупаешь в день объявления дивидендов?
   - Дивиденды получить! - Иногда он был непробиваем в жажде халявы.
   - Посмотри на префы того же "Сбера". Сколько они стоят в день объявления девидендов?
   - Девятнадцать сорок два на открытии. Девятнадцать шестьдесят шесть на закрытии.
   - Сколько выплачено на одну бумагу?
   - Двадцать шесть копеек.
   - Сереж, это чуть больше одного процента. Плюс рост в течении дня еще на полтора-два процента. И все, теперь бумаги никому не нужны будут очень долго. Видишь, цена уже сегодня опустилась ниже восемнадцати с половиной! То есть если бы ты их оставил на сутки, ты бы уже фиксировал убытки - больше трех процентов!! Понятно это??! Потому что факт уже свершился и он никому не интересен, его не продать! Его можно учитывать при торговле следующими ожиданиями, но сейчас он - ничто, просто короткая заметка в газете.
   - Ну! А что делать-то было? - Сережик свернул и развернул пару раз график, добавил к имеющимся индикаторам "аллигатор" и уставился на меня, потому что на самом деле чисто технически определить момент покупки было трудно.
   - А теперь посмотри, сколько эти же бумаги стоили неделю назад?
   - Одинадцать семьдесят на закрытии.
   - Сечешь? Рост на восемьдесят процентов за неделю! Вот здесь нужно было покупать и сидеть на попе ровно до дня объявления решения собрания акционеров.
   - Так подожди, а зачем я тогда со всеми этими линиями вошкаюсь? Если все вот так?
   - Просто, Серый, фундаментальные события ломают любую технику. Что толку в твоих графиках, если на Флориду грохнется астероид? Рынок упадет сразу, невзирая ни на какую технику. Потому что это событие, которой заставит многих выдергивать из рынка деньги! Втыкаешь?
   Примерно так начинался и заканчивался каждый новый наш рабочий день. Мы обсуждали мировые события, валившиеся на нас ежесекундно, мы строили предположения о дальнейших движениях на рынках, мы звонили другим таким же трейдерам, пытаясь вызнать то, что называется инсайд, карается любым законодательством, но все равно никогда не отвергается алчными торговцами. Мы говорили об этом дни напролет, и наши головы были заняты только этим. Случайно вошедший гость мог попить нашего кофе, разбавленного нашим же коньяком, а мы бы все так же пялились бы в экраны и перебрасывались бы непонятными постороннему жаргонизмами:
   - Смотри, чего бычары творят сегодня! Кто-то опять с коллами накололся, тянут рынки.
   - Да не, я час назад читал, что пиндосы собираются опять поддерживать свои банки. Уже целый триллион забросили. Поэтому и рынки поперли - денег-то еще дадут, а девать их некуда. В реальный сектор же не полезет никто. И с недвижимостью полный капец все еще. Вот почему у них инфляция не развивается?
   - Так чего бы ей развиваться, если все эти деньги идут просто на расшивку кассовых недостач? Инфляция по этим деньгам прошлые десять лет скакала. Бакс десять лет назад и бакс сейчас - это две большие разницы.
   Мы казались себе глубокомысленными, мудрыми как два удава Каа, всезнающими и понимающими истинные причины движения вещей и происхождения событий: рынок падал, и значит, происходил исход иностранных инвесторов, рынок рос, и значит, следовало ожидать затишья на других площадках. Дорожало золото - это, несомненно, надувался новый глобальный пузырь. Эти разговоры изредка прерывались вторжениями Дасика. Однажды она заглянула, когда мы сидели, обсуждая ночное поведение американских бирж.
   - Сереж, вы не отвезете меня в банк? - Она называла Сережика по имени и на "вы" - и никак не могла перейти с ним на "ты". - У вас же до открытия еще полтора часа? Мне не на долго.
   - А что мне за это будет? - Нагло улыбнулся Сережик, но за этой наглостью ничего не стояло. Только лишь очередная Светкина истерика. И Дасик это чувствовала, так как обладала, как и любая женщина, прямо-таки звериной интуицией.
   - Ну, хотите, я вам конфет куплю? - традиционно уже откупалась Дасик.
   - Конечно, - солидно согласился Сережик, влезая в свой пуховик. - Эти.. как их? Ну на севере там мишка или на дереве? Шоколадные, короче. С орешками и хрустяшками внутри.
   Не знаю, зачем ему эти конфеты? И без того ела их только Дашка, когда заходила к нам пожаловаться в очередной раз на свою нелегкую долю или прочесть "совершенно новый, потрясный стих"! Чаще всего это было что-то романтически-плаксивое вроде:
   Нежность ранним утром тебя коснётся,
Погладит своей рукой по волосам,
И, встретив улыбку, в ответ улыбнётся, 
И солнечным зайчиком скользнёт на диван.
И в сладостной дрёме, чуть дрогнув ресницами,
Как будто не спишь, но можешь летать...
Паришь в облаках, в вышине, вместе с птицами
Присела на радугу дальше мечтать.
   Вот такое было у нее увлечение. Она их писала часто, по десятку в день, и каждое норовила зачитать вслух, а меня мучила идиосинкразия к рифме - прям как злого гестаповца Мюллера. Или Штирлица? Не помню.
   Они ушли, обсуждая вес предполагаемой компенсации за хлопоты. Еще не громыхнула привычно металлическая дверь, как кто-то хрипловато произнес:
   - Тук-тук-тук! Так вот где квартирует нынче надежда отечественного бизнеса?
   На пороге стоял мой давнишний друг. Несмотря ни на какую зиму, он был все в той же клетчатой ковбойке и в летних брюках с одинокой помочью. Стоптанные ботинки были начищены со всей возможной тщательностью, но от этого вовсе не стали выглядеть лучше.
   Признаться, в первое мгновение мне едва не стало плохо - показалось, что я уже наяву галлюцинизирую. А ведь даже пива не пил! И все же он появился.
   - Привет-привет! Ты какими судьбами здесь? - Я перегнулся через стол, чтобы посмотреть, как он влезает на стоящий напротив моего стола диванчик и пробирается к вазочке с Дашкиными конфетами.
   - Дела отлично, как обычно! А с личным? Ну, вот только с личным... Привет! - Никогда бы не подумал, что этот мой друг знает хоть одну песню помимо "Жил да был великий Карлсон", которую сам же написал и сам исполнял при любом удобном случае. Нерифмованную, без музыки и с разными словами, но суть всегда была одна: Карлсон велик, и по-прежнему во всем лучше всех. - Чай есть?
   - Не-а, Сережик все выхлестал. Посмотри, вон на шкафу вроде бы в пакетиках еще оставался.
   - Не люблю я в пакетиках заваривать. Все это происки американцев: гамбургеры, чай в пакетиках, резиновые женщины и легкие сигареты. Тьфу, - Карлсон плюнул в сторону и показательно вытер пухлые губы тыльной стороной ладони. - А вы ничего здесь устроились. Модерново, мне нравится. Это вот что?
   Его указательный палец воткнулся в TV-тюнер, стоявший на моем столе.
   - Телевизор такой.
   - Смешной какой! Помню, раньше они были совсем другими! Да что там говорить! Если бы дело было только в телевизорах! Мир скатывается все глубже и глубже! Если ничего не делать, то выкатить обратно его станет невозможно! У тебя конфеты есть?
   - Полно, - я достал из тумбочки вазочку, и, пользуясь равновесием, установившимся на площадках, присел рядом с Карлсоном.
   Он деловито принял из моих рук сладости и, развернув сразу три конфеты, мигом запихал их себе в рот. Раздалось сосредоточенное чавканье.
   - Пофлушай, друвифще, мне фве-таки нувен чай! Пусь будет фф пакетиках! Товько побольфе. Да! И ефё конфет нувно!
   С трудом разобрав чего ему от меня нужно, я включил чайник.
   - Рассказывай, дорогой друг Карлсон, где ты был?
   Он от удивления даже прекратил чавкать. Внимательно посмотрел на меня и очень серьезно заметил:
   - Наконец-то ты научился говорить, как следует. Пожалуй, еще не все потеряно в твоем воспитании. Где же я был? Летал, понимаешь, там, сям! По очень важнецким делам! Могут быть у меня важнецкие дела? Кстати, и для тебя я кое-что сделал, - он заговорщицки мне подмигнул, так же загадочно улыбнулся и вытянул из кармана своих штанов скомканную бумажку, - посмотри-ка!
   Я со всем возможным тщанием разгладил на коленке серую салфетку, на которой были написаны какие-то числа и чьи-то фамилии. Некоторые из фамилий мне показались знакомыми, но вспомнить этих людей самостоятельно я не смог. Вернее, не успел, потому что мой друг вдруг взмыл по потолок и заорал:
   - Эге-гей, щас мы ввалим проклятым капиталистам!
   - Что это такое? - Мне была непонятна его радость.
   Он спикировал вниз, выхватил у меня из рук салфетку, снова оказался под потолком и, приняв пафосную позу - оперся на одну ногу, а вторую поставил на носок, поднес к глазам бумажку, поднял пухленькую ручонку над головой (ни дать ни взять - Лермонтов, читающий "Мцыри" перед гвардейским собранием) - принялся вещать:
   - Я потратил много сил и средств, чтобы добыть эту бумажку! Мне пришлось унижаться перед метрдотелем и изображать из себя глупого убогого карлика! Но я сделал это во имя дружбы с моим старым другом! Во имя дружбы с тобой, Дениска! Ну, разве я не молодец? - С этими словами он снова спустился ко мне, уперся своим носярой в мой нос и, пару раз трогательно хлопнув ресницами, спросил еще раз: - Ну ведь молодец же, а?
   - Так что это? - Признаться честно, он смог меня заинтриговать.
   - А конфеты отдашь?
   - Забирай вместе с черствыми пряниками!
   - А сахар?
   - И сахар забирай! И хватит дурака валять! Я-то уже знаю, что не нужны тебе сладости на самом деле!
   - Вот как? - Он спикировал на соседний - Сережиков - стол, и уселся на самом краю, пухленькие ножки - одна на другой и сверху все придавлено обеими руками. Так делают в опере, когда собираются взять ноту повыше. Или еще где-то? Неважно. А Карлсон тем временем начал вещать: - Итак, продолжаем разговор! Что же это за фамилии на салфетке?! Вот взять, к примеру, фамилию Лебедев, и что мы увидим? Именно он претендует на двухпроцентный пакет бумаг нашего золотого дериватива!
   До меня начал доходить смысл списка на салфетке. Если то, что на нем написано - правда, то мне предстояло очень быстро закрыть все текущие позиции по любым ценам и переложиться в бумаги этой золотодобывающей компании. Тот самый инсайд, которого ждет каждый трейдер. И здесь меня как током ударило: откуда эта информация? Почему я должен верить какому-то тибетско-шведскому прощелыге?
   - Где ты это взял? - Мои пересохшие губы едва не лопнули, когда я произнес эту фразу.
   - Теперь-то какая разница? Пользуйся! Но помни: я в доле.
   - Скажи мне, где ты это взял? - Нет существа во вселенной, более сомневающегося, чем трейдер, когда ему подсовывают план добычи сокровищ.
   Это как точный алгоритм победы в рулетку. Каждый игрок за зеленым столом им владеет, но у всех ничего не получается, потому что именно в этот день рушатся все законы вероятности и статистически невозможные повторения выпадают одно за другим.
   - Где-где, - передразнил меня Карлсон. - Там, где взял, там больше нету. Ты будешь что-то делать или мне поискать более толкового помощника?
   - Значит, не скажешь?
   - Ни за что! - Он замер на столе в позе обиженной добродетели и поджал от обиды и моих сомнений нижнюю губу.
   - Но это точно?
   - Точнее не бывает!
   - И когда выстрелит?
   Он посмотрел на часы, висящие высоко на стене, хихикнул, подлетел к ним и отвел короткую стрелку на три часа назад.
   - По московскому времени, что отстает от нас на три часа, объявить это должны... Объявить должны через... десять минут! - Он не поленился спуститься ко мне и прошептать эти слова в самое ухо.
   И я бросился скидывать свои бумаги. Я спешил и делал небольшие ошибки, тыкаясь в одну и ту же кнопку по три раза. Рынок проглотил наши акции, даже не заметив, а я уже скупал бумаги наших золотодобытчиков, чей Совет Директоров должен был обновиться уже через деся... нет, через пять минут! Я успел расставить тейк-профиты и стоп-лоссы и на этом время почти вышло. В конце концов! Ну чем я рискую? Парой процентов? Один раз не страшно - так я решил тогда. Когда я все сделал и, довольный, огляделся по сторонам, оказалось, что кабинет пуст - за исключением меня в нем никого не было.
   И в тот же миг лязгнула металлическая дверь, а в коридоре послышался голос Дасика:
   - Ну что, вы, Сережа! Конечно, я позову вас! И Дениса позову!
   - Смотри, Дашунь, я в календарь запишу сейчас, - Сережик, ухмыляясь, вошел в наш "офис". - Прикинь, на день рождения к ней напросился!
   - Зачем тебе это? - Я спросил автоматически, поглощенный рванувшейся вверх свечой растущих котировок только что купленных бумаг.
   Все-таки могучая сила инсайд! Если бы мой толстый коротышка с мотором появился сейчас - я бы задавил его в приступе благодарности. Он слинял очень вовремя.
   Я смотрел на монитор, и Сережик, плюхнувшись на свое кресло, присвистнул:
   - Погляди-ка, что на рынке творится!! Во дают горячие северные парни! Жесть! Три процента за две минуты! Четыре! Ого! Шесть! И еще вверх лезут! Ну вот скажи, какой анализ мог такое предсказать, а? А мы как обычно в нефти и банках по самые помидоры, да? Блин, напьюсь сегодня! Вот честное слово напьюсь. Пешком домой поедем. Девять процентов! Уже и лезть туда поздно - с такими темпами скоро торги остановят. Денисыч, чего молчишь-то? Припупел?
   Я облизал пересохшие губы, отметив, что нижняя лопнула, посмотрел на бормочущего Сережика и произнес:
   - Посмотри депозит.
   - Да что там смотреть-то? Наши бумаги на месте остались. Вон нефтегаз замер и оба банка. Все ж сейчас здесь никелем закупаются, да оловом всяким.
   - Депо посмотри. - Я бы уже давно мог посмотреть и сам, но боялся открыть эту закладку и не увидеть того, что там должно было появиться.
   - Ну и что... Что это? Сколько?!! Откуда... Денис, как это?! Ты что сделал? Откуда? - его рот расползался в счастливой улыбке. - Ты?! На сколько? Ты залез во все плечо?
   Он замолчал, и мы сидели и смотрели друг на друга с туповатым изумлением. За прошедшие десять минут наш депозит больше чем удвоился.
   - И что дальше? - Сережик смотрел на меня пристально и задумчиво, подобный роденовскому мыслителю, словно боялся упустить какую-то важную мелочь в моем облике.
   - А теперь - дискотека!!! - Заорал я, подпрыгивая в кресле. - Гавайи, мулатки и кокосовый рай с махитос и черной икрой в помойном ведре! Я танцую пьяный на столе! Снова счастье улыбнулось мне!
   Мы, взявшись за плечи как танцоры сертаки, запрыгали козлоногими сатирами, высоко подбрасывая свои неуклюжие конечности, которыми пытались изобразить канкан. Мы плясали самозабвенно и отрешенно, выкрикивая хором слова разгульной песенки:
   Я танцую пьяный на столе!
   Нума-нума-е, нума-нума-нума-е!
   Снова счастье улыбнулось мне!
   Нума-нума-е, Нума-нума-нума-е!
   Когда меж нами появилась хихикающая Дашка - я даже не заметил, поглощенный вырвавшимися наружу эмоциями. Но когда мы ее уронили на пол, и она что-то запищала, не обращать на нее внимание стало затруднительно. И мы остановились, взмокшие и счастливые. Даже не переглянувшись, мы не сговариваясь снова бросились к мониторам и облегченно вздохнули: наш распухший депозит был на месте.
   - Ну, теперь рассказывай! - шумно выдохнул Сережик.
   - Что рассказывать? - я на самом деле не понимал, о чем он говорит.
   - Рассказывай, как мои двадцать тысяч бумаг сбера, три сотни газпрома и остальное добро вдруг продались с убытком в девять тысяч рублей и стали бумагами норникеля?
   - Новости читал бы - не спрашивал бы. Дней пять назад сообщение было о готовящемся собрании акционеров. И повестка где-то мелькала. Сегодня на "Ленте" наткнулся опять, ну и решил сыграть.
   - С хрена ли загуляли? Читал я те новости. Там вообще никаких намеков на такие движения. Ты хоть знаешь, почему так бумаги прыгнули?
   - Не-а. Да какая разница? Я ведь прав, а остальное - фигня, разберемся!
   - Ты больной, - вынес свой вердикт Сережик. - Ставить на такую чепуху? Да еще и закрываться с убытком для этого. Нужно от тебя подальше держаться, а то еще кусаться начнешь!
   Он рассмеялся, а я подумал, что в его словах много правды. Ведь я не очень верил в реальность человечка с бутафорским мотором. Ни к кому не приходит, а ко мне - запросто. И только тогда, когда я один. Но если мое сумасшествие помогает мне зарабатывать, то почему бы и нет?
   - Мальчики, так у вас получилось? - Дасик, сидевшая на диване, хлопала своими зелеными глазками.
   Мы переглянулись и подобревший Сережик ответил:
   - У него получилось. - Сережик показал на меня пальцем, чтоб ни у кого не оставалось сомнений в личности главного героя дня. - Он у нас гений, наверное. А я так не могу. Да я никак не могу. Который месяц уже пялюсь в монитор и нихрена не понимаю! Аллигаторы, стохастики, болинджеры-шмолинджеры, опережающие индикаторы, запаздывающие индикаторы, дивергенции-конвергенции, волны Эллиота-Шмеллиота, фракталы-мракталы! Йопта, как оно все уже надоело! Но! Вот ради таких моментов, я согласен неделями ощущать себя полным бараном и даже блеять на этот хренов монитор! Только бы они случались почаще! У кого какие сегодня планы?
   Он посмотрел сначала на меня.
   - Ну, я вообще-то устал. Домой хотел. Да и жена звонила...
   - Да ладно! - отмахнулся Сережик. - С сеструхой я договорюсь. А ты что?
   Дасик смущенно потупила глазки и промямлила:
   - Ну, я не знаю... Женька вообще-то опять в рейс умотал. Мне вроде бы и торопиться домой незачем. Если ненадолго, то я с вами бы посидела.
   - Чего это "посидела"? У нас что, денег нет? Вон смотри Денисыч сколько сегодня наколбасил! И еще наколбасит! Так что вечер нужно отметить не простыми "посиделками"! Где здесь у нас справочник телефонный?
   Он принялся ковыряться в интернете, а я посмотрел на румяную Дашку. Она держала большую металлическую кружку в тонких пальцах и загадочно улыбалась.
   - Я еще Роберта позову, - пробормотал Сережик, - И Сурка с Дюхой. Это надо все отметить! Так, братва лихая, через час у нас заказан столик в ресторане "Тройка". А этим ухарям я смс-ки бросил. Если свободны будут - подтянутся. Так что пьем кофе, Денисыч, закрывай на сегодня биржу, и пить-гулять!
   Глава 5. Как их неправильно тратить.
   В ресторане было пустынно и тихо. Что-то наигрывал на гитаре местный лабух. Остальной музыкальный коллектив - а он был, если судить по блестящей ударной установке и разложенным на стульях у сцены инструментам - где-то слонялся. Мы прошли к столику, стоявшему в полуотгороженном от зала углу. Прихотью неведомого дизайнера эта хлипкая городьба была украшена пластиковой лозой винограда с бумажными листьями и пластиковыми же гроздями, живописно свисающими над креслами.
   Мы протиснулись на свои места и замерли. Я вообще не привык ходить по ресторанам, а в грязном свитере и мятых джинсах - тем более, но Сережик, выглядевший так же, довольно потер руки, раскрыв меню и я, глядя на него, решил не заморачиваться своим внешним видом и просто хорошо отдохнуть!
   - Сейчас уже пацаны подтянутся, - сообщил Сережик, прочитав свалившуюся СМС-ку. - Дюха только в Казахстан уехал. К теще на блины жену молодую повез. А эти двое скоро будут.
   Дасик вертела своей головой так, словно отродясь в ресторанах не бывала. Она перекладывала столовые приборы с места на место, теребила салфетку и вообще выглядела слегка нервной.
   - Дашунь, успокойся, - подмигнул ей Сережик. - Вон бери пример с Денисыча: сидит и не грузится всякой ерундой по пустякам. Чего нервничаешь?
   - Да вот думаю когда машину вызвать, чтоб домой увезли?
   - Мы только пришли, а она уже про машину! - это уже возмутился я, сам втайне желавший поскорее оказаться дома. - На стол еще ничего не поставили. Кстати, чего ты там высмотрел?
   - Говядину под брусничным соусом, язык в гриле, семгу припущенную, картофан запеченный с сыром, на холодное - салат из авокадо с креветками, маринованные боровички с тонкорезанным луком, карпаччо. Ну и чивас регал для последующего исполнения рыгалетт! - он засмеялся, а Дашик скорчила утомленную рожицу. - Да ла-а-адно! Накушиваться - так в хлам! Есть чем стол дополнить?
   - Сигарет еще нужно. Морс какой-нибудь или сок. Томатный или вишневый. Минералку. И какую-нибудь малосольную рыбную нарезку с маслинами и лимоном. Ну там форель, горбушу. Что есть, - я высказал свои пожелания и уставился на Дашку.
   - А мне мартини. Бьянку. Можно? - Дашик хлопнула своими кукольными ресницами.
   - Сегодня все можно! - Сережик был в ударе. - Только уговор: телефоны все отключите! Сегодня я банкую и не желаю вас с кем-то делить. Договорились?
   Стол нам собирали недолго, но получился он заставленным едва ли не в несколько слоев. Одуряющие запахи закрутились вокруг, тревожа давным-давно пробудившийся аппетит.
   - Ну, - Сережик наполнил три рюмки, несмотря на протесты Дасика. - Сегодня хороший повод опорожнить эти бокалы...
   - Рюмки, - я, в силу природного занудства поправил его тост.
   - ... бокалы, - упрямо повторил Сережик. - Так вот, я предлагаю поднять их за удачу, которая решила сегодня посетить наш маленький, но от этого только более теплый офис! Выпить за то, чтобы она там свила себе гнездо, чтобы плодилась и размножалась, наша синяя птица! А Денисыч будет иногда ее окучивать!!! Он в этом деле специалист!
   Он расхохотался в полный голос.
   - Ага! Вот вы где! - среди виноградной лозы показалось лицо Роберта. - Кто сегодня именинник?
   Следом за ним в наш угол пробрался Игореха, которого все называли просто - Сурок. Был он немножко занудный, но очень добрый и принципиальный. А сам Роберт, щеголяя одной из своих неизменных рубашек (а, может, и в одной единственной?) неподражаемо-розового цвета, по своему обыкновению растекся полноводной рекой комплиментов.
   - Где вы нашли такую красавицу и почему все это время прятали от меня? И после этого вы имеете наглость называться моими друзьями? Ну, Серый - ладно, что с него взять? Но ты, Денис, Деня, как ты мог? Мы ведь с тобой в десны целовались, последнюю соль вместе сожрали, одну зарплату на двоих получали, а ты вот так? Разве можно скрывать её от друзей, от меня! такую красавицу? Её нужно выставлять в витринах, подсвечивать прожекторами и устраивать народные гуляния вокруг и называть её именем улицы, на которых гуляют люди! Какая там Машка Шарапова, какая Водянова? Вот, вот передо мной сидит самое совершенное создание по эту сторону Уральских гор! А если хорошо подумать и проверить, то и по ту! Закройте мне глаза, а то я рискую ослепнуть навсегда и уж точно потерять сон! Меня, кстати, Робертом зовут, а вас? - он наклонился к Дашке и схватив ее тонкую ладошку в руки, неумело облобызал. - Простите, светозарная, что я столь настойчив, но как вас зовут?
   - Дашка, не обращай внимания на эту рожу, - прокомментировал Сережик его ужимки. - У него все подряд красавицы. А утром не помнит, как звали очередную неповторимую. Ты от Дашки отстань, она у нас дама почти замужняя.
   - И что? Когда и кому это мешало? Я вон тоже почти женатый. Что тут у нас? Язычок и рыбка? Очень кстати. За что пьем?
   - Сегодня за удачу! - Сережик был серьезен как никогда. - Сегодня она нам показала свою смазливую мордаху.
   И мы выпили, потом еще и еще и ещё. Потом подал голос разомлевший Сурок, а Роберт с Сережиком хлопали меня по плечам и что-то говорили-говорили-говорили. В голове шумело и обильный стол ничуть не помогал справиться с опьянением. Справа от меня тоненько хихикала Дашка, когда к ее уху склонялась голова окончательно почувствовавшего себя донжуаном Роберта. Сурок и Сережик снова зацепились пьяными языками за преимущества автоматической коробки передач перед механической и, размахивая руками в неприличных жестах изображали превосходство вариаторного решения перед коробкой-"роботом".
   Со сцены вдруг грянула музыка, и Роберт, прихватив Дашку, галопом понесся устраивать "половецкие пляски". Так он называл те неловкие коленца, что приходилось выкидывать на танцплощадке. Женщинам его показная эксцентричность нравилась, а больше ему ничего и не было нужно. В самом деле - ведь не в ансамбль Моисеева кастинг? Потом начались какие-то медленные танцы-обжиманцы, и Сережик с Сурком тоже нашли себе где-то дам. Я остался за столом один, уже предчувствуя появление своего странного друга, больше удивляясь тому, что он еще не здесь, чем тому, что он вообще существует.
   - А вот и я! - каркнуло над ухом знакомой хрипотцой. - Заждался поди?
   - Да уж. Все смотрю по сторонам: где мой друг - Великий Карлсон? А он не идет и не летит. Ну теперь, раз уж ты здесь, может, расскажешь мне о той салфетке?
   - О какой салфетке? - Он деловито опустился на стул, высматривая по расставленным тарелкам самые аппетитные куски. Сидеть на стуле он не смог и потому встал на него своими истоптанными ботинками: - Мне бы вот еще кусок форельки. Ага-ага! Иди ко мне, моя славная, вкусная рыбка! Так про какую салфетку ты хотел узнать?
   - Про ту, что ты мне показывал сегодня днем, - ответил я, подвигая к нему виски и маринованные грибы. - С протоколом избрания нового совета директоров?
   - А-а-а! Вон ты о чем! Не я виски не пью. Даже пива не пью. Этот Джампал Янг был настолько предусмотрителен, что лишил меня радости ощутить изменения "точки сознания". Стоит выпить хоть кефир - начинаются перебои в стабилизации полета. А после кружки пивка и вовсе о них можно забыть на долгие недели. Так что убери эту гадость подальше.
   - Подожди-ка! А как же в прошлый раз ты был у меня на работе? Помнится, там ты был совсем не против спиртного? - Я на самом деле удивился.
   Карлсон картинно закрыл лоб ладошкой и всхлипнул:
   - Ой, не вспоминай! Насилу добрался тогда до дома. Едва не пришлось службу спасения вызывать. А что ты хочешь? Мне ведь скоро уже сто лет будет. А годы красят только святых. Но никто не может сказать про меня: Карлсон святой. Хотя, если быть честным и откровенным, я куда святее многих канонизированных святош. Подвижничество - есть: я ведь скольким детям помог! Чудо? Вот оно! - и он легонько приподнялся над столом. - В вере крепок как никто, - и он истово перекрестился сначала по-католически, затем по-православному, потом как старообрядец и завершил все это несколькими поклонами на восток. - Харе Рама! Харе Кришна! Будь вечна, Аматэрасу! Вот только помереть не могу. А живые святыми не бывают. Или бывают? Определенно с этим нужно разобраться! Да и жив ли я, если исходить из строгого определения жизни? Не знаю. С другой стороны у многих народов святость религиозных лидеров обнаруживалась еще при жизни. Взять того же далай-ламу. Или пророка Муххамеда. Или еще кого. Да в общем-то святость любого святого обнаруживалась еще при жизни - от Иоанна Златоуста до...
   - Ты, дружище, о чем сейчас говоришь? И с кем? - Я не любил, когда начинались разговоры про религию. С тех самых пор как прочитал пару книжек Лео Таксиля.
   - Да с тобой же! Кроме нас тут никого нет! Или ты завел себе воображаемого друга? Может быть, познакомишь?
   Я слушал этот бред и в сотый раз спрашивал себя: есть он все же, или пора мне уже навестить психиатра. Я даже ущипнул себя за ногу, но то ли действовала алкогольная анестезия, то ли ослабел - почти ничего не почувствовал.
   - Так что с салфеткой? - Я упрямо стоял на своем. Мне было интересно и я жаждал получить ответы.
   - Да брось! Ну какая салфетка? Кто бы пустил меня на собрание самих директоров и хозяев той славной конторы, а? Вот сам подумай: где я и где они? Не думаешь же ты, что вопросы смены состава директоров такой махины обсуждаются с рядовыми акционерами? Ты, который уже целых три месяца варится в этом всем?
   - Да мало ли? Вдруг и кого-то из них ты навещал в октябрятской юности?
   - Эге.. - Карлсон даже перестал чавкать. - А в сообразительности тебе не откажешь. Ну да, навещал. Но это ничего не меняет!
   - Почему же?
   - Да потому что не было никакой салфетки. Я ее нарисовал сам. А тебя заставил поверить в ее подлинность. Ну, в определенном смысле она и была подлинной - ведь писал-то ее я! Но к реальным событиям на Совете она не имела никакого отношения. Правда, остроумное решение?
   - И зачем же тебе это было нужно?
   - Ну как же! Вы бы так и сидели на задницах возле этих терминалов, боясь рискнуть десятью копейками. Помнишь, как вы пару раз сбрасывали бумаги, верно поставив на их рост, как раз за пару часов до начала этого роста?
   Мне почему-то стало неловко, и я поспешил оправдаться:
   - Там не так все было! В первый раз Сережику срочно понадобились деньги, и мы избавились от бумаг. А во второй раз - да, я испугался. А что ты хочешь?! Нефть в тот день падала, валютные пары опустились до минимума, новости подряд шестую неделю выходили поганые. Я испугался.
   - Ну и вот чтоб ты не пугался, мне пришлось придумать эту салфетку, - наливая себе морс, пробормотал толстячок вполголоса, но я все равно услышал.
   - А почему именно никель? Ты же мог придумать салфетку про что угодно?
   - На что угодно ты бы не клюнул, - Карлсон беззаботно забросил в рот сразу десяток маслин, собранных со всех тарелок в маленькую пухлую ладошку. - Только на это. Может быть, еще бы на южную нефтянку, но ты же сам сказал, что нефть в тот день падала.
   - Ну, так-то да...
   Я замолчал, переваривая информацию.
   - Так вот и не заморачивайся! Подумаешь, заработал немножко, благодаря своему другу! Разве не так должны поступать друзья? Вот если бы мне нужны были деньги, а ты бы узнал нечто такое, что позволило бы мне их заработать, разве ты стал бы хранить эту тайну в себе? Нет, я уверен в этом! Друзья так не поступают! И ты бы обязательно нашел способ сообщить мне о такой возможности! Не так ли? Да можешь и не отвечать, - он беззаботно махнул пухлой ручкой и, заканчивая это движение, прихватил из тарелки в пригоршню жирной семги. - Я же вижу, что ты бы не смог спать спокойно, если бы не сказал мне: так, мол, и так, дорогой Карлсон! Так что не переживай и все! Кстати, что-то морс какой-то странный, не находишь? Пожалуй, я отлучусь на несколько минут!
   Он спрыгнул под стол, я увидел, как с другой стороны стола отодвинулись стулья, и рыжая шевелюра скользнула за псевдовиноградную изгородь.
   - Дамы и господа, - раздалось со стороны сцены, - наши музыканты вернутся через пятнадцать минут, а пока мы предлагаем вам насладиться...
   Чем там предполагалось насладиться - я не расслышал, потому что за стол едва ли не с разбегу плюхнулся Игорек. В руке его была зажата лапка какой-то хихикающей девицы в огромных очках, делающих ее похожей на молодую Тортиллу и, одновременно, на загадочного инопланетянина.
   - О! Денисыч! - Слегка заплетающимся языком произвел идентификацию Сурок. - Ты чего здесь один? Смотри, какие красивые девчонки составят нам сегодня компанию!
   Не была его спутница ни девчонкой, ни, тем более, "красивой девчонкой", но спорить я не стал, только рассеянно кивнул, представляя, как сейчас буде знакомить подвыпившую компанию с Карлсоном. С тем самым, что живет на крыше. Или где он там живет сейчас?
   Но Карлсон в ресторане в тот вечер не появился. А может, он и был, но мне тогда, видно, было не до него.
   Зато когда я вдруг вынырнул из темного, обжигающего холодной водой бассейна и пришел в себя, в голову пришло ясное осознание, что здоровенный кусок моей жизни между столом со вкусностями и этой кафельной плиткой, что окружала теперь меня, просто выпал из памяти, не оставив в ней никаких следов. Я повернулся вокруг себя, подобный болонке, гоняющейся за своим хвостом, и увидел сидящих на бортике Сурка и Сержика. Они спокойно и рассудительно разговаривали, размахивая в такт словам пивными кружками, с которых срывалась белая пена и, не долетая до поверхности воды, растворялась в воздухе.
   - Не-е.. Вот скажи, Серег, вы на самом деле так вот запросто заработали полтора миллиона? - В голосе Сурка слышалась какая-то ревность и неподдельная обида на суку-фортуну, неудачно изменившую ему с друзьями. - Вот так вот просто посмотрели на свои графики и - рррааззз! Полтора миллиона, да?
   При слове "рррааззз" кружка описала замысловатую фигуру во всех трех плоскостях и сразу после вопросительного знака добрая ее половина исчезла в сурковской утробе.
   - Ну да, - Сережик пьяным взором проследил за дернувшимся кадыком Сурка и высосал из своей кружки немного пены. - Примерно так и было! Сидели, сидели, а потом Денисыч говорит: а не прикупить ли нам немного вот этих симпатичных бумажек? Ну, я посмотрел на индикаторы, там макды всякие, волны Эллиота, еще на фракталы глянул. Вижу - дивергенции нет, думаю: чего бы не купить? И говорю Денисычу: о-кей, Денисыч! Берем на все! И ты прикинь! Только успели взять, оно как поперло!! И прет и прет, и прет и прет! Денисыч такой за чайник вцепился, и только и успевает следить как циферки на депозите. Да и я тоже струхнул. Это как давление в трубе. Смотришь на манометр - стрелка в красную зону залезла и ты уже не втыкаешься вообще - там вроде и нет больше места куда еще выше лезть, а она поднимается, поднимается!! Денисыч, ты чего там встал?
   Я и в самом деле как жертва кораблекрушения замер в холодной воде, боясь лишний раз пошевелиться и позволить воде пойти волнами вокруг меня.
   - Вылезай уже и в парилку, там Роберт как раз уже дойти должен.
   С этими его словами в одной из стен распахнулась деревянная дверь, и в проем влетело тонкорукое и тонконогое, но при этом весьма пузатенькое тело Роберта.
   -И-я-я-хху-у-у-у! - с победным криком он приземлился, вернее, приводнился, в полуметре от меня, подняв локальный шторм, которым меня моментально вымыло на кафельный берег.
   Было чертовски холодно, и я побежал, неловко стараясь удержаться босыми ступнями, ногтями и волшебным матерным словом за скользкий пол, в парилку, обозначенную в стене темным зевом входа. Или выхода.
   Я не протрезвел в одночасье, но в голове прояснилось, и теперь я хорошо помнил, что происходило со мной и минуту и пять минут назад. А на полке сидел маленький пухленький человечек. В этот раз в одной простыне, надетой на крепкое тельце на манер древнеримской тоги. Или эллинского хитона? Я не силен в этих вещах, но что-то неуловимо-помпезное в его облике присутствовало.
   - Эх, люблю же я баньку! И финскую, и русскую, и японскую, и хамам! Просто обожаю. Это у меня с детства самого началось. Помню, заберемся с мальчишками на поленницу и подглядываем, как девки полощутся! Ух, как горячо по жилам кровь бежала! Иной раз такого насмотришься, что спать потом никак не можно!
   - Ты как здесь оказался?
   Я не помнил, удалось ли его познакомить с моими друзьями, и понять, как они притащили его сюда - у меня не выходило.
   - Так ведь все закричали - "Едем в сауну, едем в сауну!" Ну и я тоже поехал. А что? Не нужно было? Так ты бы предупредил! Хотя с друзьями так не поступают! Или ты загордился, Дениска? И больше не считаешь бедного, несчастного, больного Карлсона своим другом?
   - Они тебя видели?
   - Твои дружки? Нет, не видели. Да сказать честно, я бы с ними пить не стал. Странные у тебя друзья, Дениска.
   Я скептически посмотрел на него и, хмыкнув, ответил:
   - Ну уж страннее тебя, дружище, вообще трудно себе кого-то представить!
   - А что во мне странного? - возразил человечек. - Я - самый обычный Карлсон! Хоть, конечно, и самый лучший на свете, но вполне себе обычный! Даже моя родная бабушка частенько говорила мне: "ну какой же ты у меня обычный, Карлсончик!"
   - Ну да, ну да, - я сокрушенно покивал головой, - конечно, ведь каждый второй человек запросто левитирует и общается по четвергам с махатмами. И присутствует на Советах Директоров транснациональных компаний. Экие мелочи! Безделица.
   - Не преувеличивай, - кокетливо отмахнулся Карлсон. - Эх, Дениска-Дениска, знал бы ты, каково это - быть обычным Карлсоном!
   - Ну и каково? - Мне на самом деле это показалось забавным.
   - Ты хочешь знать? Ладно. Я расскажу. Завтра, завтра,завтра... Ух, жарко как стало!
   Он выскочил из парилки, и в ту же секунду надо мной закружился потолок и пьяный голос Сережика произнес:
   - Смотри-ка как его торкнуло! Давайте-ка его на свежий воздух.
   Проснулся я на бильярдном столе от холода - каменная плита под сукном никак не желала нагреваться.
   Глава 6. Открытия.
   Время шло мимо нас с Сережиком, оно уходило вместе с похожими на кардиограмму графиками дневных и недельных колебаний котировок, постепенно наши операции превращались для нас в рутину. Бывало, что целую неделю мы просто сидели и смотрели, как мимо нас проплывают кем-то заработанные, а кем-то проигранные деньги. От такой "работы" усталость оказывалась гораздо выше, чем в те дни, когда удавалось как-то влезть в рынок и выйти из него не по снесенным стопам, оплакивая убытки, а по сработавшим профитам, подсчитывая полученную прибыль.
   Однажды в начале апреля Сережик протер глаза и сказал:
   - Все, хватит! Я хочу на море.
   Я знал, что это не его желание - буквально вчера он отказывался возвращаться даже домой: он почти прирос к этому месту перед мониторами. У него самого никогда бы не хватило ни фантазии придумать такое, ни желания эти задумки воплотить. Однако, звонившая несколько раз на дню Светка рассказывала ему о том, как ей хочется на Гоа или в Таиланд, а он неостроумно отшучивался, закатывал глазки от ее продолжительных истерик и всем своим видом показывая, что эти вот путешествия ему совершенно без надобности. Видимо, где-то там - дома на выходных она его дожала.
   - На море!- мечтательно повторил Сережик. - Представляешь: волны, белый песок, пальмы, дайкири и кайпиринья! Говорят, на Гоа самый дешевый и вкусный ром. Ну там еще мулатки, конечно, кокосы, ананасы-бананасы.
   Я усмехнулся его незатейливым мечтам, а вслух сказал:
   - Какие мулатки? Если тебя Светка повезет?
   - А чего Светка? Да если я чего захочу, мне Светка слова поперек не скажет! Я ж глава в доме! Вон три дня назад захотел пиваса - как милая сгоняла в шинок, притащила флягу и пока я все не высосал, сидела и ждала - не понадобится ли еще!
   Я уже много раз слышал подобные разговоры и даже в деталях представлял подоплеку этого светкиного поступка:
   - Понятно. Сашка, что ли, приезжал? - Сашка был Светкин брат, младше Сережика лет на десять, но вполне себе квалифицированно командующий зятьком. А уж Светка для младшего братца была готова расстараться со всем возможным тщанием.
   - Ну да, приехал, машину же мне продает. Нормальная такая леворулька. Премьера, знаешь такая в новом кузове - как надутая изнутри? Только там что-то еще не доделано. Она на СТОшке стоит пока.
   - А деньги ты уже отдал, да?
   - Ну да, а чего их хранить-то? Они же в наличном виде процентов не приносят.
   - Логично. И когда едете?
   - На Гоа? Да вот Светка сегодня собиралась путевку взять, там и видно будет.
   Уехали они через десять дней. И я остался в одиночестве следить за двумя депозитами. Одиночество было тотальным - даже Дашка, сказавшись больной, уже неделю не выходила на работу. Я-то знал о ее болезни - Робертом звали эту тяжелую болячку. Или, вернее, немножко не так. Не саму болячку, а вирус, ее спровоцировавший. Не знаю, что у них там произошло, но Женька, раньше времени вернувшийся из командировки, и не заставший супругу в пять утра дома, был очень расстроен. Видимо, часть этого расстройства передалась и Дашке. Роберт же считался моим хорошим другом - едва ли не единственным - и мы с ним на самом деле были очень близки в степени откровенности. Так мне тогда казалось. Поэтому вся эта история была для меня забавной и даже где-то смешной.
   И вот я остался один. Вернее я думал, что один, пока не появился дружище Карлсон. В этот раз он не таясь прошел сквозь стену. И повис над моим плечом.
   - Что это тут такое у тебя опять? - Он хорошо подражал хрипотце Ливанова. - Чего замыслил недоброго? Помощь нужна?
   Я откинулся на спинку кресла и посмотрел на него снизу вверх, соображая, что никогда не слышал его имени. Ведь не может быть у человека имя - Карлсон? Это все равно, как если бы меня назвали не Денис, а Иванов! И поэтому я спросил, не совсем вежливо отвечая вопросом на вопрос:
   - Дружище, а как тебя зовут?
   - Что это? Я не вполне понимаю ваш вопрос. Да и вообще, пора мне уже. Поздновато тут, засиделся я у вас. Было весело. Но пора!
   - Стой-ка, дружище Карлсон! - я схватил его за щиколотку над смешным башмачком. - Никуда ты не полетишь, пока я не узнаю все! Приземляйся, любезный!
   Он скорчил недовольную мину на своем широком лице и нехотя подчинился. Устроившись на плюшевом диване, он налил себе чаю, подул в чашку и, сложив руки на коленках, спросил:
   - Ну, с чего начинать?
   - Начни-ка сначала, дорогой Карлсон! - я отодвинул монитор чуть в сторону, потому что до открытия рынка было еще достаточно времени, чтобы выслушать краткое изложение если не "Войны и мира", то "Анны Карениной" - точно.
   - Сначала? - он переспросил, как делают все люди, чтобы это самое начало оттянуть подальше. - А, может, ну его, это имя, а? Чем тебе не нравится Карлсон? Карлсон, Который Живет На Крыше! Ну разве не звучит?
   - Звучит-звучит, - усмехнулся я и устроился поудобнее. - Рассказывай.
   - Ладно, как хочешь, - он пожал плечами и начал свою повесть: - В те дальние-дальние годы, когда только что отгремела по всей стране война, жил да был Мальчиш-Кибальчиш. В ту пору далеко прогнала Красная Армия белые войска проклятых буржуинов, и тихо стало на тех широких полях, на зеленых лугах, где рожь росла, где гречиха цвела, где среди густых садов да вишневых кустов стоял домишко, в котором жил Мальчиш, по прозванию Кибальчиш, да отец Мальчиша, да старший брат Мальчиша, а матери у них не было.
   Отец работает - сено косит. Брат работает - сено возит. Да и сам Мальчиш то отцу, то брату помогает или просто с другими мальчишами прыгает да балуется...
   Я выпучил глаза и прервал эту незамысловатую повесть:
   - Карлсон, ты что, перегрелся? Малины объелся? Или мармелад несвежий был? Какой к черту Кибальчиш?
   - Ну ты же просил, - он принялся с преувеличенной серьезностью ковырять пряжку на своем ботинке.
   - Я просил про имя, а не сказку про большое сердце пламенного патриота!
   - Так я и рассказываю про имя! Разве я виноват, что история Карлсона начинается именно так?
   - Ты ничего не путаешь? - у меня уже подергивалось веко. Я не любил, когда мне морочили голову, тем более - воображаемые друзья.
   - Не-а, - он развел в стороны пухлые ручки и добавил: - Так продолжать?
   - Ну, давай попробуем, - и я тоже налил себе чаю.
   - Тогда слушай! Гоп!.. Гоп!.. Хорошо! Не визжат пули, не грохают снаряды, не горят деревни. Не надо от пуль на пол ложиться, не надо от снарядов в погреба прятаться, не надо от пожаров в лес бежать. Нечего буржуинов бояться. Некому в пояс кланяться. Живи да работай -- хорошая жизнь!
   Вот однажды - дело к вечеру - вышел Мальчиш-Кибальчиш на крыльцо. Смотрит он - небо ясное, ветер теплый, солнце к ночи за Черные Горы садится. И все бы хорошо, да что-то нехорошо. Слышится Мальчишу, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит. Чудится Мальчишу, будто пахнет ветер не цветами с садов, не медом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли порохом с разрывов. Сказал он отцу, а отец усталый пришел...
   Мне пришлось дослушать эту эпопею до слов
   "Плывут пароходы - привет Мальчишу!
   Пролетают летчики - привет Мальчишу!
   Пробегут паровозы - привет Мальчишу!
   А пройдут пионеры - салют Мальчишу!", и я так ничего и не понял. И потому опять спросил:
   - Ну, хорошо. А причем здесь ты?
   Он поерзал своим задом по дивану и пробормотал себе под нос что-то неразборчивое.
   - Ничего не разобрал. Ты по-шведски, что ли говоришь? Так при чем здесь Аркадий наш Гайдар?
   Он посмотрел на меня так, словно решил прорепетировать участие в конкурсе на лучшего двойника олененка Бэмби. Так трогательно, так проникновенно и так горько, что я не утерпел и сочувственно шмыгнул носом.
   - Так в чем дело, дружище? - мне уже было неудобно так настойчиво спрашивать, но оставлять дело на половине дороги я не привык.
   - Понимаешь... Я всегда очень любил конфеты, варенье и печенье, - ни на секунду не снимая с лица выражения вселенского раскаяния, проронил мой друг. - А у них его было так много!
   - Чего-о-о-о?? Да ладно!! Плохиш? Ты - Плохиш??! - Я расхохотался, не в силах сдержать рвущиеся наружу эмоции. - Когда ты такое придумать успел?
   Карлсон хлюпнул своим носищей и, прищурившись как заправский мошенник, заявил:
   - Ну подумай сам: кто больше всех других любит сладости и вообще всякую еду? Карлсон и Плохиш! Еще Робин Бобин, но англосаксы не в счет! Кто маленький, толстенький и никогда не унывает? Плохиш и Карлсон! Кто самый находчивый в мире пакостник? Карлсон и Плохиш! Я родился в шестнадцатом году и к тому времени, когда встретил Сванте, я был мужчиной в полном расцвете сил - около тридцати пяти!
   Он вдруг замолчал, а я задумался над его словами. В самом деле у этих двух персонажей столько похожих черт! Только один - веселый пакостник, а второй - гадкий предатель. Но если убрать эти ярлыки, то они очень похожи.
   - Так как же сложилась твоя жизнь после того как...
   - После Мальчиша-то? Да, нехорошо тогда с пацанами вышло... - Он задумчиво потеребил свой нос. - Н-да... Там все немножко иначе было. Не так, как у Гайдара. Да и откуда бы ему знать? Не предавал я его. Мальчиша то есть.
   Его глаза наполнились огромными слезами, которые он живо размазал по лицу и быстрым движением вытер пухлые ладошки об штаны.
   - И как же там вышло? - мне в самом деле показалось забавным узнать новую версию предательства любимого в детстве героя.
   - Как-как! - сварливо пробурчал Плохиш-Карлсон. - Вот так и вышло! Я ж пухленький был. И поэтому совсем не мог бежать в атаку или еще чего там такое военное. Вот Кибальчиш и поставил меня охранять склад с боеприпасами! Сами-то они геройствовать все пошли, а меня оставили сторожить какие-то снаряды да гранаты! А я, между прочим, три дня тогда ничего не ел! Едва не окочурился возле того склада!
   Его рассказ увлек меня и я поймал себя на том, что сижу и внимательно слушаю этот бред.
   - Ну вот, хожу это я вокруг того склада-арсенала, и вдруг чую - запах котлеток. Сумасшедший, обворожительный, нежный, дурманящий запах котлеток! Нет, если бы я был тогда сытый, я бы конечно на это дело отреагировал правильно, но, увы, я был голоден! И я пошел на этот запах...
   - И что?
   - Ну как - что? Нашел я те котлетки - вернее, газету, в которую они были завернуты. Шпион вражеский, диверсант, бомбист, как тогда говорили, перед акцией решил подкрепиться. Пока я искал источник запаха, он успел пробраться с другой стороны к складу и поставить бомбу. Естественно, я сразу вернулся и обнаружил ее! И вот тогда я испугался! Я же знал, что хранится на складе! И, увидев ползущий по стене огонек бикфордова шнура, я не удержался и побежал! Кстати, "Измена" - первым закричал я, а не Кибальчиш. Но было поздно.
   Арсенал был в излучине реки, а я всегда очень плохо плавал, поэтому не мудрено, что я побежал в сторону, противоположную реке, и вот так, под грохот разрывающихся снарядов, я оказался в траншеях буржуинов. Я был для них неинтересен, мне просто дали подзатыльник, чтоб не путался под ногами, и отправили в обоз. А потом пришли красные...
   Он притих, прихлебывая из кружки подостывший чай.
   - И что дальше?
   - Да что дальше? Дальше было отступление, тиф, белый когда-то пароход, перегруженный и оттого еле идущий. Стамбул, Афины, Неаполь, Марсель, Париж. Белой акации цветы эмиграции. Потом, уже после Второй Мировой войны я перебрался в Стокгольм, где и стал смешным Карлсоном, который живет на крыше!
   Он вытащил из заднего кармана брюк половину сигары, воткнул ее между зубов, но прикуривать не стал.
   - Уод дак я фыглядев товда.
   Сказать, что его история оставила меня равнодушным, было бы неправдой, но и особого впечатления не произвела. Что-то такое я подозревал: не мог же вечный Карлсон взяться из ниоткуда?
   - А старушка Линдгрен откуда о тебе узнала? - Свою сигарету, которую я уже полчаса держал во рту, я все-таки прикурил.
   - Смешная история - хмыкнул мой дружище. - Я свалился на нее, когда уснул на крыше. Она сидела на балконе, что-то там писала про дрянную девчонку в синем чулке, а немного раньше я аккуратно пристроился над нею на крыше: солнечные ванны, дыхание ветра, ну и прочая муть. И когда вдруг мне почему-то уснулось, а я хотел бы посмотреть на того, кому в таких условиях не уснулось бы - теплая крыша, щебечущие птички, бормочущая внизу тетка, легкий ветерок и полным-полно свободного времени! Я уснул и скатился по крыше. Представляешь!!! Она-то думала, что это трубочист, а это - я!!
   Я встал из-за стола и прошел к окну, за которым апрель пытался согреть грязно-серые сугробы. Небо было чистое и голубое, словно и не сибирская весна вокруг, а что-то средиземноморское: теплое и ненавязчивое. Карлсон продолжал:
   - А я с перепугу-то как подскочу, да прям выше той крыши, с которой свалился! Она визжать! Я ору, птицы разлетелись в панике! Кое-как успокоились.
   - Странно, - сказал я.
   - Что странного? - Карлсон деловито потрошил коробку с печеньем, что пару недель назад приволокла Дашка.
   - Мне казалось, что ты вымышленный герой. Я даже где-то об этом читал. Что-то вроде "Карлсон, инфантильный, жадный, хвастливый, надутый, испытывающий жалость к себе, эгоцентричный, хотя и не лишённый обаяния человечек, не более чем компенсаторное альтер-эго Малыша, помогающее ему справиться с тяжелыми ситуациями, когда он чувствовал себя брошенным и одиноким". Что-то вот такое...
   - Ерунда! Это я тебе авторитетно заявляю, как тот самый Карлсон, который живет на крыше. И как единственный оставшийся в живых свидетель событий! - От возмущения мой друг расплескал чай на диван, и теперь аккуратно пристроился на его краю, старательно избегая контакта с темным мокрым пятном. - Придумают тоже - "альтер-эго компенсаторное"! Ерунда! Посмотрел бы я на Сванте Свантесона, если бы ему кто-то сказал, что я - воображаемый! Небось, сопаткой разбитой этот говорун не отделался бы! А ты-то, Дениска! Я считал тебя своим лучшим другом, а ты! Компенсаторное альтер-эго... Это ж нужно додуматься! В книжке же открытым текстом написано, что меня видела вся семья Малыша! И все его друзья! Я уж молчу о той знойной, правда, несколько староватой женщине - фрекен Бок! А коллективных помешательств не бывает, если не происходит революция или концерт Элвиса Пресли! Впрочем, говорят, что Мадонна и Джексон тоже бывали близки к такому результату.
   - Значит, по остальным пунктам нет вопросов?
   - Это по каким это остальным?- Вопросом на вопрос ответил Карлсон.
   - Ну, про жадность, инфантильность и остальное?
   - Да какие уж тут возражения, - он всплеснул руками и сложил ладошки в смиренном жесте на бочонкообразной груди. - Что есть, то есть, и ничего я с этим поделать не могу, кроме как держать под контролем свою жадность, инфантильность, и что там еще?
   - Не важно, - махнул я рукой, подивившись его самокритичности.
   - Вот видишь, это оказывается даже не важно! - Вскричал Карлсон, расплываясь в улыбке, - а ведь там такие пороки как хвастовство, жалость к себе, эгоизм! Вот и выходит, что вся эта характеристика - не более, чем фантазии тех горе-писак, которые позволили себе такие вольности! А что! Карлсон ведь воображаемый, разве он сможет кому-то треснуть по сопатке или там пнуть в то место, где штанины соединяются! Причем, я бы сказал - ничего не стоящие фантазии, ведь тебе это не важно!
   Я отвернулся от окна, и посмотрел в погруженную в полутьму комнату - контраст с ярко освещенной улицей был поразительным. Мой друг успел налить себе еще одну кружку вкусного чая.
   - Ладно, - я согласился с его небесспорным тезисом. - Пусть так. Пусть они безответственные бумагомаратели. Но что нам до них? Ведь ты не за этим заглянул ко мне на огонек?
   Теперь Карлсон, преувеличенно бережно удерживая чашку двумя руками, пролевитировал к окну, и, устроившись на подоконнике и отхлебнув призывно пахнущего напитка, произнес:
   - Один, значит, остался?
   Он смотрел на меня снизу вверх, и ждал ответа.
   - Пожалуй, на несколько дней.
   - И что думаешь делать?
   - Не знаю, - я пожал плечами и в самом деле не представляя - что делать дальше?
   - А я вот летел мимо, дай, думаю, загляну, посмотрю, что там у моего друга? А здесь - депрессия и полная неопределенность. Так быть не должно, - он категорично помотал головой. - Человек - это, прежде всего, его планы на будущее. Нет планов - нет человека. А только животное - жрущее, спящее и совокупляющееся.
   - И каков же у тебя план?
   - У меня? А при чем здесь я? Я же всего лишь "компенсаторное альтер-эго Сванте Свантесона" и еще твое немножко. Так что я в этой ситуации всего лишь бесстрастный арбитр, совесть и внутренний голос. Но разве ты хочешь поговорить об этом?
   - Не особенно, - я опять уселся на свое место перед мониторами, потому что до открытия торговой сессии оставалось десять минут, и нужно было еще разок посмотреть состояние американского рынка, изменения по нефти и график выхода новостей.
   - И я не особенно, - он уже висел надо мной, вглядываясь в скачущие графики. - Помню в двадцать девятом, я тогда как раз в колледж поступил...
   - Ты? В колледж?!
   - Ну да, а что тут такого? По-твоему только тебе позволено поступать в колледж? Фи! Так вот, тогда тоже случилась некая замятня на биржах. А тогда все в Америке играли на биржах! И то что я вижу на графике сейчас, очень напоминает мне ту ситуацию! Покажи-ка мне Доу-Джонса? И золотишко тоже покажи. Ага-ага, и теперь еще европейские индексы? А нефть?
   Я послушно вытаскивал на экран новые и новые графики, а Карлсон, воткнувшись в них своим любопытным носом, пытался найти корреляцию с тем, что случилось восемьдесят лет назад.
   - Карлсон?
   - А? Вот здесь дай-ка мне период не часовик, а дневной и наложи на него линии Фибоначчи. Что ты хотел? - Он говорил так, словно вся его жизнь протекла в созерцании биржевых котировок.
   - Что там случилось во времена Великой Депрессии? На самом деле?
   Он отлип от монитора, заглянул мне в глаза и прогудел:
   - О-о-о-о-о! Откуда же я знаю?
   - Но ведь ты был там?
   - И что? По-твоему, все кто был очевидцем какого-то события, обязаны знать истину? Говорят, как-то сэр Уолтер Рэли стал свидетелем убийства человека на тюремном дворе. Он опросил всех очевидцев происшествия, но так и не смог установить истину, потому что каждый видел случившееся по-своему. А надо тебе сказать, в ту пору он как раз писал свою "Всемирную историю". И человечество едва не осталось без этого бесценного труда, потому что сэр Рэли всерьез подумывал о том, что коль в событиях, произошедших прямо под носом, он не смог найти истину, то каким образом он может верно судить о деяниях далеких предков? Слава богу, он вовремя одумался и желание получить гонорар все-таки заставило его завершить свой труд.
   Я смотрел на него и не понимал, к чему эта нотация. Он видел мое недоумение, но рассеивать его не спешил:
   - И уж коли такой достойный и авторитетный человек, каким был сэр Рэли, не смог найти правды, то каким же образом о ней должен знать я?
   Я недолго подумал и ответил:
   - Но ведь он и не встречался с просветленными буддами!
   - Так и я тогда еще не встречался! - со смехом отвечал Карлсон. - Это произошло через двадцать лет после того!
   - Понятно, - пробормотал я, - говорить ты не хочешь.
   - Ну почему же? Я могу назвать тебе штук десять разных версий, и все они будут правдой, потому что любая из них могла привести экономику к краху! С какой начать? С принятия закона Смута-Хоули или тебя больше греет кейнсинианское объяснение? С другой стороны, у сторонников теории всемирного заговора свое, не менее правдоподобное толкование событий, и я уж совсем молчу о монетаристах и марксистах.
   - Спасибо, дружище! Мне сразу все стало понятнее! Теперь-то я понимаю, как все было тогда, и что мне ждать теперь!
   - Не понимаю твоего сарказма, - Карлсон переместился за компьютер Сережика. - У тебя нет плана, а в его отсутствии ты норовишь обвинить меня. Разве так поступают настоящие мужчины?
   Он хитро подмигнул мне и, почесав свою рыжую шевелюру, внимательно осмотрел ногти:
   - Не, не пора еще мыться! Пусть моется тот, кому чесаться лень. А тебе сегодня нужен шорт.
   Я имел представление о том, что такое "шорт", но, следуя рекомендациям своего фондового гуру, играть в подобные игры не спешил. Опасался. И пока что это себя оправдывало. Нам еле-еле удавалось-то в "лонге" быть в небольшом плюсе, а уж с "шортом" прибыль и вовсе становилась неочевидной. Но Карлсон уже доказал мне однажды, что неплохо ориентируется в местных хитросплетениях, и теперь я решил, что, может быть, уже просто настало время для игры на понижение?
   - Почему ты думаешь, что стоит ожидать движения вниз? - Что оно будет, я видел и сам, но вот насколько глубоко, и успею ли я к нему присоединиться - это был большой вопрос.
   - Элементарно, дорогой Дениска! Все указывает на разворот! Боллинджер, аллигатор, стохастики, дивергенция объемов, вершин котировок и индикаторов, фракталы и волны! Я уж молчу про новостной фон и конец месяца! Все к одному! Не увидит только слепой! Разве ты слепой?
   - Вообще-то нет, но сказать честно: не вижу я шорта!
   Карлсон взмыл под пыльную лампу дневного света и, заломив пухлые ручки в патетическом жесте, возопил:
   - О, какое горе!! Чему только учат теперь молодежь?! Ну как же так? - он спикировал вниз и замер напротив моего лица. - А может, как говорил Дерсу Узала - "глазы есть, видеть нету"?
   - Может и так, - согласился я, рассматривая графики.
   А руки уже сами заскользили по клавиатуре, размещая заявку в "стакане".
   - Умничка, - прошлепал еле слышно своими толстыми губами человечек и снова взмыл под потолок.- Случилось чудо! Друг услышал слова друга! Ты только потом не пожалей, ладно?
   - А почему я должен жалеть? - от его последних слов мне стало слегка неуютно. - Здесь кроется какая-то ловушка?
   - Какая ловушка, ну какая ловушка? Откуда здесь взяться ловушке? Скажет тоже - "ловушка"! Ты скажи, вот кто бы стал делать здесь ловушку? Ты разве не веришь в прогнозы лучшего в мире аналитика?
   - Что-то не читал я ни одного его прогноза. Ты про Баффета? Или про Сороса?
   - Они не аналитики, они жулики! - Воздев указательный палец над головой, заявил Карлсон. - Они все время жульничают, мошенничают, играют, обманывают! Аналитики выше этой суеты! Я про себя говорю.
   От такого заявления мне стало не смешно. Я только что, поддавшись внушению этого странного - то ли воображаемого, то ли нет - человечка, продал не имевшихся у меня акций на полтора миллиона! Если этот "аналитик" ошибся - будет плохо. И рынок, как это обычно бывает, кинулся в сторону, противоположную моим ожиданиям. Сразу нарисовался убыток, заставивший меня схватиться за мышку и начать судорожно выводить на экран все доступные индикаторы с целью найти способ минимизировать потери
   - Знаешь, мне, наверное, пора. - Карлсон задумчиво почесал нос и снова почесал в затылке. - Однако, стоп-лосс я бы выставил по вчерашним максимумам. На часовиках хорошо видно, что там красивенький такой фрактал.
   С этими словами он растворился в потолке, оставив меня одного. Убыток к этой минуте достиг восемнадцати тысяч. Я елозил мышкой по столу, не находя никакого приемлемого решения, и его исчезновение воспринял как должное. Любой бы предпочел свалить, надавав столько идиотских советов.
   Рынок рос. Уверенно он шел против моих ожиданий, против уверений моего доморощенного советчика. Потери перепрыгнули полтора процента. Я курил одну сигарету за другой и не знал, чем себе помочь. Впервые я безоглядно вошел в рынок всем капиталом сразу по одной бумаге, наплевав на любые правила безопасности. Я не видел цели своей операции, не видел пределов возможных убытков и не просчитал горизонта позиции. Я только и мог крутить головой и вздыхать, поминутно прыгая от одного окошка на мониторе к другому, сравнивая, сравнивая, сравнивая. Это продолжалось так долго, что мне уже начало казаться, что я обречен вечно сидеть в кресле, ставшем разом жестким и неуютным, бесконечно смотреть на появление новых свечек и изводить себя миллионом бегущих по кругу мыслей: "... какой же я дурень!... ну как так-то?... зачем я это сделал?... вот чтобы еще раз я послушал кого попало!... Да когда же это кончится?...". И опять снова - пока не стали выходить заокеанские новости. Уже после первой - чего-то вроде февральского базового индекса расходов - против ожиданий упавшего, а не увеличившегося, котировки замедлили свой рост. Следом свалилось еще что-то такое же - "личные расходы в феврале снизились..." И рынок рывком бросился вниз, спеша избавиться от лишних денег, срывая стопы неудачливых трейдеров, выгребая содержимое "стакана" целиком.
   Сначала я глупо улыбался - ведь до срабатывания моей стоп-заявки оставалось всего два пункта. Выполнение этого ордера сулило мне убыток тысяч в шестьдесят и казалось столь же неотвратимымым как наступление завтрашнего утра!
   Мой убыток стал стремительно уменьшаться, вслед за ползущим вниз графиком - пятьдесят тысяч - сорок четыре, тридцать семь - двадцать шесть... И здесь вышла еще одна новость об увеличивающихся запасах нефти. Теперь котировки не ползли, они обвалились! Сигареты у меня кончились, и я, как несчастный студент ковырялся в пепельнице, выискивая бычки "пожирнее", и курил их, отплевываясь от прилипавшего к губам пепла и обжигая пальцы. Оторваться от царившей на экране монитора паники не было никакой возможности. За бегущими цифирками мне виделись вырванные клочья волос, разбитые мониторы, красные глаза и многоголосый плач биржевых спекулянтов: мое воображение рисовало эти картинки услужливо и с необыкновенными подробностями.
   Зазвонивший телефон вырвал меня из этого пограничного состояния, когда я как Белоснежка пребывал где-то между сном и явью, и вернул в мир грязных окон, закопченных потолков и скрипящих дверей.
   - Да! - я схватился за него как за спасательный круг.
   - Денисыч! Привет! Ты где? - в трубке раздался жизнерадостный вопль Сережика.
   - Где я могу быть? - удивился я, оглядываясь вокруг. - Торгую.
   - И что там?
   Я решил быть осторожным в прогнозах и с легким запозданием ответил:
   - Потихоньку. Без больших потерь.
   -А-а, ну ладно. А я чего звоню-то! Прикинь, здесь слон-алкоголик ведро рому выхлебал и танцует.
   По его голосу было понятно, что ведро рома слон выхлебал не в гордом одиночестве.
   - Забавно, - вслух сказал я. - Вас когда обратно ждать?
   - Да мы ж только приехали! Еще и не отдохнули совсем. Дней через десять. Да ты же знаешь!
   Я действительно знал даже час его возвращения, не говоря уже о дате, но чтобы что-то говорить, спросил еще раз об этом.
   - Так что не волнуйтесь там! Сестре и матери передай, что все хорошо у нас. Легких тебе профитов! Пойду слону огурец предложу на закусь!
   - И ты... не кашляй, - сказал я в загудевшую зуммером трубку.
   Потянувшись за очередным "бычком", я отметил, что до конца торгов осталось десять минут, а мои недавние потери обернулись уже небольшим доходом.
   Решив ничего кардинального не делать, я лишь передвинул стоп пониже и уставился в новостную ленту.
   Что на сегодня все закончилось, я увидел по побелевшему "стакану". Посмотрел на баланс счета - "в плюсе" на семь тысяч. Негусто, но совсем недавно я был в глубоком проигрыше.
   Как я добрался до дому, я почти не помнил, поглощенный высчитыванием своих утренних действий. На ужен были все те же стылые макароны или гречка, не помню уже соленые или нет в этот раз.
   Спал плохо и часто просыпался - мне снился мой рыжий знакомец, в черном цилиндре, черном же сюртуке поверх ковбойки, потрясающий рыжими вихрами, и чадящий густым дымом толстенной - размером с палку "Докторской" - сигары. Он громогласно хохотал, размахивая над головой флагом непонятной принадлежности с явными следами смытых "свеч" и баров. Периодически вставая, я много курил на балконе, всматриваясь в редкие огни проезжавших в ночи машин. Потом я бежал к компьютеру и смотрел на то, как меняется состояние американского рынка - главной иконы рынка отечественного, поводырь и пастырь, указующий перст и верховный судья наших невеликих фондовых площадок.
   Рынок вел себя точно в соответствии с предсказаниями Карлсона - падал. Иногда замедлялся, словно желая набрать воздуха перед погружением в пучину, и снова падал-падал-падал. Я радовался.
   Утро, да пожалуй что и не утро, а самый настоящий полдень застал меня в кресле перед монитором, спящего на клавиатуре. Вся семья давно разошлась по работам-детским садам, а я проснулся в таком состоянии, словно как в безбашенной юности всю ночь разгружал чугунные батареи: болело всё. Тянуло спину, стреляло в бок и в колени, трещала голова, зудела шея и свербило в носу, предвещая как минимум ангину.
   От моего движения включился компьютер и я, еще толком не проснувшись, покряхтывая и почесываясь, первым делом бросился обновлять страницу с заокеанскими индексами.
   Они упали еще! Не намного - четверть процента, но именно эта малая часть прямо-таки вопила: падение остановится не скоро!!
   Наши биржи должны были отыграть падение - вслед за американскими. Я успокоился.
   Медленно и тщательно выбрился, напевая какую-то древнюю частушку. По дороге в наш "дилинговый зал" прикупил себе несколько сигар - не таких толстых, с какими красовался Карлсон, но тоже достойных. Немного поразмыслив, я решил не останавливаться и взял еще бутылку коньяка - исключительно чтобы разбавлять кофе.
   Пока добирался до работы, успел созвониться с Робертом - он был в городе, отдыхая от очередной своей командировки. Мне не терпелось похвалиться своими достижениями, и я пригласил его к себе.
   Первым делом, придя в "офис" поставил кипятиться воду для кофе и зашел к Дашке - что-то последнее время она совсем притихла, и это никак не вязалось с ее немножко взбалмошным характером.
   С порога было видно, что у нее новая прическа, новый же окрас волос и новые очки. Не уверен, что они ей были действительно нужны: сам близорукий, никогда не замечал за ней характерных ужимок - прищуривания, рассматривания чего-то искоса и тому подобных манер, знакомых любому, кто имеет проблемы со зрением. Хотя, может быть, я ошибаюсь, и очки ей действительно требовались для работы за компьютером? Решив не акцентировать внимание на происходящих с Дашкой переменах, я поздоровался:
   - Привет, Дашик, что-то давненько тебя не было видно? Приболела?
   - Ага, привет, - она так и продолжала сидеть, вглядываясь в какую-то таблицу - я уже обошел ее со спины, и увидел, чем она озадачена. - Да вот работа навалилась.
   - Работа - это к деньгам, - солидно заметил я, доставая из кармана пиджака сигару, которую собрался выкурить перед началом торговой сессии.
   - Ага, щас, конечно, - Дашка скептически поджала губки, - к деньгам! Субботник сплошной! Зачем сюда хожу - вообще не понимаю!
   Она вскочила со своего кресла, открыла сумку, стоявшую на подоконнике, и, достав сигареты, нервно прикурила, успев показать мне жестом, чтобы я открыл форточку.
   Я тоже прикурил, и важно выпустив дым, изрек:
   - Даш, кризис во всем мире. Как ты хотела? Сейчас даже у Ротшильда денег нет.
   - Тогда зачем я здесь сижу? Он мужик, вот пусть и зарабатывает! А я дома буду сидеть!
   - Ты про Женьку?
   - И про Женьку тоже, - Дашка передернула плечами, а я подумал, что не все так просто, как она пытается мне показать.
   - Работает же парень. Чего ты на него взъелась?
   - Если работает, то почему я в рубище хожу и у матери денег занимаю до его приезда? Если работает, то почему мы живем как бомжи какие-то, прости Господи! Если работа не приносит денег, то это либо не работа, либо руки из седалища торчат.
   Мне стало совсем странно и непонятно. Насколько я знал, все финансовые вопросы в их "фирме" решала как раз Дашка. А Женька занимался машинами и водилами. Ну и иногда бухал с постоянными клиентами - если возникала нужда.
   - Даш, так ты же кассу ведешь?
   - Да какая там касса?! Откуда взяться кассе, если вместо трех обещанных дней мы везем пять, и вместо восьми тонн соляры наши убитые движки съедают двенадцать? Откуда взяться ей, когда он готов с каждым водилой в задницу целоваться, а на меня ему вообще наплевать!
   - Ты это серьезно, Даш?
   Она молчала, изредка пуская дымную струю в форточку, а я не знал как себя вести дальше: оставаться и пытаться успокоить, или бежать к себе, теряя тапки? Так ничего и не решив, я невпопад сказал:
   - А ко мне сейчас должен Роберт заглянуть.
   - А этому чего надо? Вы что, сговорились здесь все меня изводить?!
   Схватив сумочку, она выскочила в коридор, лязгнула железная дверь, и стало тихо, только невозмутимо жужжал вентилятор в компьютере, да за окном слышались звуки ездящего над угольными кучами ТЭЦ козлового крана.
   Прикрыв форточку, я отправился восвояси, почему-то чувствуя за собой какую-то вину, словно это я был одновременно и Женькой, и пятнадцатилетним "Мерседесом-Актросом", и Робертом, с которым, видимо, тоже не все было просто.
   Вода давно закипела, и даже успела немножко остыть, - не сильно, но мне все равно пришлось второй раз нажимать клавишу на чайнике. Пока вода вновь разогревалась, я включил компьютеры, достал из стола пепельницу, сахар, кофе, из пакета - только что купленный коньяк, и приготовился встретить открытие, как подобает настоящему биржевому волку: с сигарой в зубах, с бадейкой кофея в руках, и с рюмкой коньяка на столе - для оперативного обмывания удачных операций.
   Скрипнула дверь, мерный цокот каблучков известил о возвращении Дарьи.
   Она остановилась на пороге и посмотрела на меня так, будто только сейчас заметила, что я человек, а не предмет интерьера.
   - Денис, извини, ладно?
   Меньше всего я сейчас ожидал услышать от нее извинения.
   - За что? - по-моему, мои глаза сейчас должны были быть больше, чем у пресловутого ежика, изображающего сову.
   - Ну, я наговорила всякого. Ерунда это все. Неправда.
   - Да как скажешь. Ерунда, стало быть - ерунда.
   - Ну вот. Ладно, Денис, я пойду.
   Я ничего не ответил, но Дашик, похоже, ничего и не ждала.
   Коньяк оказался очень кстати и весьма недурен на вкус. Я налил его в кофе в пропорции один к четырем, и по комнатенке поплыл будоражащий запах. Добавив в него немножко дыма, я приблизился к пониманию того, в каких "тяжелых" условиях работал какой-нибудь Черчилль. Мне понравилось. Я бы тоже поруководил бы чем-нибудь вроде английского адмиралтейства.
   Я ждал появления Карлсона, но он почему-то так и не появился. Меня посетила мысль, что неплохо было бы подарить ему хотя бы мобилку. Но, с другой стороны, разве могут пользоваться "мобилками" воображаемые герои? Впрочем, о природе Карлсона мы в прошлый раз так и не договорились. Может быть, и на самом деле он гораздо реальнее всего, что меня окружает? Нужно будет всучить ему телефон и поговорить. Да и про имя он тоже ничего не сказал. Ведь не может же быть имя - Плохиш? Это просто идентификатор такой в сказке. Мне подумалось, что нужно будет повторить вопрос, и не слушать как мне заговаривают зубы. Хотя с него станется! Если он действительно родился в начале двадцатого века, то ничего удивительного в таком имени нет - бывало, детей и Ершами называли и Лешими. Опять же тогда еще было модно в честь святых именами награждать, а уж здесь такие варианты могли всплыть, что гораздо безопаснее было зваться просто Плохишом.
   Пока я рассуждал о своем загадочном друге и просматривал утренние новости, подошло время открытия торгов. Как бы ни был я спокоен - и внешний фон сулил мне открытие в нужную сторону, но потихоньку меня начинало трясти. И, глядя на заявки, выстраивающиеся в "стакане", я пару рас тоже порывался броситься в торговлю. Но потом думал - если бы Карлсон хотел закрыть сделку, он бы непременно появился! И я оставлял мышку в покое, но тревога не проходила, и через минуту я хватался за нее опять. Хорошо, что продолжалось это недолго, но все равно, в ту секунду, когда начали совершаться первые сделки, я вздрогнул.
   Моя прибыль с самого открытия моментально прыгнула к семидесяти тысячам, спустя еще пять минут она выросла до восьмидесяти трех, и только тогда я позволил себе откинуться в кресле и прихлебнуть из похолодевшего стакана свой кофейно-коньячный коктейль.
   Не знаю, что на меня нахлынуло, но после второго глотка, я вдруг заорал во все горло:
   - Дашка! Дашка-а-а-а!
   Послышался глухой звук падения чего-то металлического и сразу вслед за этим - почти без паузы - в дверном проеме появилась испуганная физиономия моей соседки:
   - Что случилось?
   - Коньяку хочешь?
   -Что? - Её глаза едва не выпали из-под изогнутых тонких - видать, совсем недавно выщипанных - бровей. - Ты поэтому так орал?! Денис, меня чуть инфаркт в темечко не ударил! Ну нельзя же так!
   - Инсульт. Инфаркт не в темечко, он в грудь фигачит! - сострил я.
   - Иди ты в задницу со своими инсультами-инфарктами! Ещё раз так заорешь и я не знаю, что с тобой сделаю! - Настроена она была по-боевому и следовало сейчас же замириться.
   - Дасик, - напустив в голос патоки, я состроил умильную физиономию. - Я только что заработал сто тысяч. Это будет неправильно, если я как куркуль порадуюсь своему успеху один. А?
   Она задумчиво сморщила свой носик, отчего на нем возникли тоненькие сладки кожи, при этом глаза её наконец-то встали на место, перестав терзать мое чувство беспокойства за ее зрение.
   - Поздравляю, - с непонятной интонацией сказала Дашка и уселась на наш узкий диванчик. - Теперь в Куршавель?
   Я понял ее издевку, но вслух прокомментировал этот вопрос так:
   - Не, я ж на лыжах не умею стоять. На Бали, пожалуй! Кушать трепангов с омарами и смотреть на кровавое солнце, тонущее в мировом океане.
   Около часа мы просидели за "рюмкой чая", болтая о всякой ерунде. Я изредка посматривал на монитор, но там все было в допустимых рамках и моего вмешательства не требовалось. Потом раздалась телефонная трель из дашкиного кабинета и она умчалась, оставив после себя тонкий и стойкий аромат арбуза. Что за прихоть парфюмера - желать, чтобы тетки пахли арбузом? А чего тогда не котлетой?
   К этому времени от коньяка осталась едва половина, мне стало как-то тоскливо, и я еще раз позвонил Роберту. Сначала он не брал трубку, потом перезвонил сам:
   - Что?
   Была у него такая манера - начинать разговор без реверансов и долгих вступлений. Он объяснял это рефлексом из давнишних времен, когда мобильная связь стоила дорого, а желающих поболтать обо всякой ерунде было еще очень много.
   - Тебя когда ждать?
   - Меня? А, ну да! Слушай, у меня сейчас пара встреч, потом я свободен. Там эта... соседка ваша на месте?
   - Ну да, мы с ней сейчас вон коньяка бахнули!
   - Сережик за тебя порадуется, когда приедет. Давай так: как она свалит, ты мне позвони, я здесь недалеко буду - за полчаса подъеду, хорошо?
   - А чем она тебе мешает? - я спросил и сам себе ответил, - а-а-а, понятно. Хорошо, я позвоню. Пока.
   Следующие четыре часа на моем счете каждый час образовывалась тысяча долларов. Дашик заглянула еще пару раз. В последний спросила - когда приедет Роберт? Но я, понявший уже, что её видеть ему совсем не хочется, пробормотал что-то о том, что сегодня он уехал в командировку и будет нескоро.
   Потом я читал какую-то книжку, почти не смотря на происходившее на бирже, потом даже поспал полчаса. Неспеша перекусил какими-то покупными бутербродами. И вот здесь снова появилась Дашка - в этот раз попрощаться.
   - Денис, - сказала она, - я домой пошла. Когда приедет твой друг, будь ласка, скажи ему что он козел и гнида, хорошо?
   - А он козел и гнида? - спросил я.
   - Еще какая! Ну, пока!
   - Пока.
   Я не знал, как-то не обращал совсем внимания на то, что происходит вокруг меня. Частная жизнь других людей меня нисколько не интересовала, потому что это была их жизнь, не моя. Даже о своих ближайших друзьях - том же Роберте, я не знал ровным счетом ничего сверх того, что они сами находили нужным рассказать. И такое положение вещей меня устраивало. Правда, часто мне казалось, что все вокруг беззастенчиво пользуются этим моим принципом. Но пока он мне сильно не мешал, и переживать за других мне хотелось меньше всего.
   Я позвонил Роберту и через час - еще не было такого случая, чтобы он приехал вовремя - в коридоре раздался его немного картавый громкий голос:
   - Ну, как поживает надежда отечественного фондового рынка? Баффет уже звонил за консультациями? - Роберт возник на пороге в своей невозможной розовой рубахе в клеточку, в длиннополом черном пальто, как обычно - без шапки. - Много ли банков разорил, старый мошенник?
   В руках он нес объемистый пакет из соседнего супермаркета, за ухом белела сигарета.
   - Чего так долго-то? - я традиционно возмутился его опозданием. Без особого чувства, потому что уже привык.
   - Понимаешь, брат, я всем очень нужен! - Прикуривая выдернутую из-за уха сигарету, произнес Роберт. - Тому помоги, этому поясни, третьего проконсультируй: никто не может в этом городе работать, если нет дяди Роберта!
   Его фонфаронство было обычным и привычным, мы все к нему уже давно привыкли. Оно было его частью, его визитной карточкой. Он на самом деле считал себя очень умным, очень деятельным, очень успешным и, как это часто бывает, настолько уверовал в это, что при отсутствии любых внешних проявлений своей успешности (ну не считать же такими сломанную в аварии спину, хронический алкоголизм, запущенные нервные болезни, хроническое отсутствие денег, навечно помещенных в самые грандиозные проекты современности) создавал у окружающих именно такое впечатление. Он умел нравиться людям - с первого взгляда, с первого слова. Он был из тех людей, которым не нужна профессия, их работа называется на любом месте "хороший парень". Иногда мне ошибочно казалось, что такой работы нет, но, вспоминая Роберта, я каждый раз понимал, что ошибался и "хорошие парни" все еще требуются работодателям. Он имел сразу штук шесть трудовых книжек, и если нужно было, ни минуты не колеблясь, завел бы седьмую-восьмую-шестнадцатую. Не имея высшего образования (он гордо заявлял, что не стал писать дипломный проект, но чем дальше, тем больше я сомневался в том, что он доучился хотя бы до третьего курса), он умудрялся становиться "Генеральным директором", "главным консультантом по экономике", "коммерческим директором". Правда, было одно "но" - через три-четыре месяца, максимум полгода, люди начинали понимать, кому доверили вести свои дела и Роберт с гордо поднятой головой спешил на новое собеседование, которое точно так же проходил молниеносно и результативно.
   Я не то чтобы ревновал его к успеху, но мне, знающему его уже лет пятнадцать, казалось диким, что кто-то может быть настолько наивным, что доверит региональный филиал федеральной компании в руки этому человеку. Но люди, словно в каком-то опьянении, очарованные магией его трудовых книжек с собственноручно написанными им должностями, обрадованные тем, что наконец-то им попался "настолько харизматичный профессионал", все снова и снова отдавали в его шаловливые ручонки куски своей собственности, украшая его трудовые книжки такими громкими должностями, теперь уже совершенно истинными, что дух захватывало от того, с каким важным человеком свела меня судьба.
   На мой прямой вопрос почему они такие глупые он усмехнулся и ответил примерно так:
   - Понимаешь, брат, Абсолютное большинство работодателей уже наладили бизнес, к ним потихоньку течет денежка и теперь им хочется чего?
   - Чего? - туповато переспросил я, полагая, что любому собственнику нужна прибыль. - Денег конечно!
   - Нет, брат. Денег они и без нас добудут. Им нужна спокойная жизнь. Без проблем. Чтобы на месте сидел человечек, что-то делал, особенно не возбухал и хорошо отчитывался. Никому не нужен профессионал, который начнет перестраивать чужой бизнес в соответствии со своим видением. Ну, вспомни хотя бы выборы. Кого мы выбираем? Того, кто обещает заставить нас работать или того, кто гарантирует, что все будет тихо и спокойно?
   Я был вынужден тогда согласиться с тем, что профессионалы в управлении становятся нужны только тогда, когда бизнесу наступает крышка, а до того с руководством любого предприятия прекрасно справятся "хорошие парни".
   Сегодня он приехал сразу с двух собеседований. С привычным ароматом из смеси пота и резкого парфюма, призванного запах пота заглушить.
   - Представляешь, обещают пять штук зеленых в месяц, а у самих в цехах с потолка вода капает! Вот скажи, зачем мне это нужно? Завод "Молот", завод "Молот"! Да хоть "Серп" с "Комбайном". Кстати, знаешь, что выпускает завод с таким названием?
   Я следил за тем, как он раскладывает продукты на столе.
   - Откуда же?
   - Водные велосипеды! Катамараны! Ну, помнишь еще пару лет назад я возмущался, что их, наверное, сразу на заводе делают старыми, скрипучими и дырявыми?
   - Да, конечно.
   - На этом заводе их, оказывается, и делают! Вот, говорят, на испытательный срок три тысячи зелени, потом пять. Это коммерческому директору!
   - Да, честно сказать, я бы вообще коммерческим директорам не платил: не умеешь сам заработать - какой из тебя коммерс?
   - Ха-ха, - хохотнул Роберт, - ты это работодателям не озвучивай, а то еще прислушаются - где мне тогда деньг брать?
   - А второе предложение?
   - Да вообще порожняк. Две тысячи и проценты с продаж. Я что, мальчик, работать за процент с продаж?
   - А не? Девочка что ли?
   - Денисыч, ты вообще ерунду несешь! Какой процент с продаж? Я уже года три не работаю за процент с продаж! Детство какое-то.
   - Опять водки набрал, чтобы была еще одна возможность умереть? - Я спросил его потому что у него была одна особенность: он не мог просто "выпить". Ему непременно нужно было "нажраться" до свинячьих соплей. А после этого поездить по ночному городу за рулем.
   Одна из таких поездок кончилась убитым стареньким "мерсом", сломанной спиной, раздробленными пятками и лишением прав на три года вместе с условным сроком на два. Но хуже всего было то, что в тот раз он набрал полную машину каких-то мочалок-малолеток. И одна из них, сидевшая с ним, серьезно пострадала - у нее тоже была сломана спина, ноги, ребра. Но как всегда Роберту удалось выкрутиться и из той истории, приключившейся в самом начале двухтысячных. И не помешала ездить через три года в таком же состоянии, на таких же скоростях, опять набив полный салон друзей и мимолетных подружек - как я говорил уже, он умел нравиться людям и недостатка в контактах не испытывал.
   - За что сегодня пьем? - Спросил он, усаживаясь напротив и деловито вскрывая упаковки с мясной нарезкой. - Опять нет повода не выпить?
   - Я сыграл в шорт! - выпалил я.
   - И чего? - Он даже замер на мгновение.
   - Я в наварах, Роберт! Я первый раз в таких наварах! Вот посмотри - со вчерашнего дня уже полторы сотки нарисовалось! А я только стопы передвигаю!
   - Что ты делаешь со стопами?
   Он не был в курсе биржевой терминологии. И мне пришлось объяснить:
   - Ну, выставляю условия выкупа бумаг, если рынку вдруг захочется развернуться! В общем, чтобы уже не случилось, моя прибыль меньше ста двадцати не будет, понимаешь?
   - Нет, не особенно, брат. Это типа как в казино - когда ты на числе банк сорвал в рулетке?
   Теперь не понимал я, потому что в рулетку не играл - я не был азартен на самом деле.
   - Не знаю, - отмахнулся я. - Короче, наливай!
   После пятой или шестой рюмки, когда уже закрылась сессия и мне стало совсем хорошо и спокойно, я спросил:
   - Слушай, а что у тебя с Дашкой?
   - С какой Дашкой?
   Его глаза, карие, немного навыкате, остановились на моей переносице - старинный прием, имитирующий прямой взгляд "в глаза". Отвечая вопросом на вопрос, он, видимо, хотел выиграть немного времени, чтобы придумать свою версию развития событий. Я усмехнулся, но игру принял. И повторил вопрос, на этот раз с уточнением:
   - С нашим Дасиком? - и махнул головой в сторону соседнего кабинета.
   - С Дасиком. Ну, понимаешь, брат, нет у нас с ней будущего. А она этого не понимает. Так что, если что, то ты меня не видел, договорились?
   - Ты таки затащил ее в койку?
   - Ну как я тебе должен ответить? Правду? Или спасти репутацию барышни?
   - А Женька?
   - Какой Женька? - на этот раз его удивление было почти искренним. - Слушай, не знаю я, ни про какого Женьку! Чего ты распереживался? Мы же твой успех отмечаем, а не мои неудачи на личном фронте?!
   - Неудачи? - я пьяно хихикнул. - Готов поспорить, что только ты один называешь свою личную жизнь неудачной!
   Сколько я его помнил - его всегда окружали женщины. Самые разные, но с одной общей чертой - они все казались мне дешевками и недостойными даже приветственных слов. То ли специально подбирались такие, то ли так у него жизнь складывалась. Были, конечно, в виде исключения, среди этой длинной вереницы незапоминаемых лиц и две-три нормальных мордочки, но попали они в этот ряд скорее по недоразумению и божьему попустительству, чем по желанию самого Роберта.
   - Конечно, неудачная. Была бы удачная - меня бы ждала дома красавица-жена и семеро мал-мала-меньше по лавкам.
   Здесь я захохотал в голос, потому что представить Роберта в окружении семейства - это все равно как... я даже не смог подобрать сравнения. Не могу и сейчас. Это самый отъявленный из возможных оксюморонов - Роберт и семья.
   - Зря смеешься, - немного обиженно произнес мой друг, разливая остатки из первой бутылки по рюмкам. - Я ведь правду говорю, а тебе смешно. Вот у тебя все как у людей - семья, какая-то работа, дом. А у меня? Только память и надежда. И все! Но, знаешь, что я тебе скажу? Память и надежда - это две такие сладкие телочки, что я не променяю их ни на какую семью!
   С этими словами он опрокинул в горло рюмку и быстро запил водку апельсиновым соком.
   Его отношение к женщинам было для меня всегда загадкой. Он твердил о неземной любви к какой-нибудь очередной пассии, но при этом не забывал говорить то же самое и еще двум-трем. И все они свято верили в его искренность, все принимали отговорки вроде: "малыш, у меня сегодня очень много работы, нужно сделать отчет для московских и немецких акционеров, я, наверное, не приеду ночевать"! Это произносилось полным трагизма голосом, едва ли не со слезой. Ровно для того, чтобы через пару минут позвонить другой: "Котенок, ты еще не спишь? А я решил бросить все дела и посвятить этот вечер тебе! Как ты на это смотришь?" - и он мчался в ночь, чтобы осчастливить очередную набитую дуру.
   Я не знал города в пределах тысячи километров, где бы у него не было пары влюбленных идиоток, проматывающих свою жизнь в ожидании его благосклонности.
   Не сказал бы, что это вызывало во мне какую-то зависть, нет, только недоумение от бесконечной тупости "влюбленных" дурочек. Тогда я не понимал - как такое возможно? Сейчас я знаю, что только так и возможно.
   Он сидел, улыбался мне и показывал глазами на рюмку, которую я машинально вертел в руке, приглашая присоединиться к питию.
   Я последовал за ним, и это было последнее, что я помню связно о том вечере.
  
   Глава 7. Закрытия.
  
   В сладкой эйфории я пребывал три дня: счет пух, будто раздуваемый изнутри. Я смотрел на это и думал, что скоро должна настать та минута, что подведет итог моим ожиданиям. Я готовился ее встретить как можно позже и едва не начал исполнять шаманские танцы с бубном вокруг монитора в глупой надежде оттянуть мгновение окончания этой поистине чудесной недели.
   Пару раз позвонил Сережик. Мне показалось, что он настолько погружен в свои отпускные дела, что я даже не стал рассказывать о происходящем. Так, мимоходом упомянул, что все хорошо, а большие подробности его и не интересовали. Зато с большим воодушевлением он рассказал об индийских обрядах, о небывалой умности слонов, о необыкновенной дерзости тамошних обезьян, и о впечатляющей дешевизне и крепости рома, который валит с ног и слонов и обезьян и шаманов! Похмыкав в трубку, я выразил свое восхищение насыщенностью его отпускной программы и, пожелав удачи и спокойного моря, положил трубку.
   Зато ежедневно звонил Роберт, узнавая как там наши дела на рынке, и много ли заработано за прошедший день? Услышав число, долго и витиевато поздравлял, намекая, что такую удачу нужно непременно разделить с другом. И уж точно "накрыть поляну". Я глупо хихикал в трубку, предлагая ему инвестировать миллиончик-другой в наш "хэдж-фонд", и он отставал ровно до следующего вечера.
   Один раз заехал Сурок и с порога заявил:
   - Привет, слушай, если триста тысяч вам дать, вы когда из них пятьсот сделаете?
   Такая постановка вопроса рассмешила меня до икоты.
   Запив ее добрым литром минералки, я путано рассказал ему о трудностях прогнозирования, о юридических основаниях сделок-пари, о комиссионных сборах и еще приплел сюда же столько всякого мусора, что на секунду усомнился сам: а что я здесь делаю??
   - Понимаешь, Игореха, это даже хуже чем обычное казино - там хоть вероятности выигрыша бывают около пятидесяти процентов, а здесь... - я махнул рукой и закончил: - вот если ты сам будешь говорить, каких бумаг тебе купить, а какие продать, то тогда за определенную комиссию можно работать. Глупое действие, если учесть, что на рынке полно профессионалов, предоставляющих точно такую же услугу, но за меньшую комиссию. Так что лучше отнеси их в пенсионный фонд, там горизонт вложений далекий и законом запрещены рискованные операции. Медленно и верно - к обеспеченной старости!!
   Сурок выпил еще пару кружек кофе и решил, что на самом деле я прав и лучше доверить свои капиталы тем, с кого можно будет при случае спросить.
   А я после этого разговора чувствовал себя одновременно и гадом, от того, что не пожелал помочь другу, и почти святым, от того, что не дал пасть товарищу жертвой жажды легкой наживы.
   Ни разу не появился мой Карлсон. Как в воду канул - исчез и никакие ухищрения не помогали мне его вызвать. Я и оставался один, и выпил в одиночку полбутылки водки, я его звал и ругался - ничего!!
   Я рассудил, что ему виднее, когда появиться, да и могут же быть у него какие-то еще дела помимо моих? Могут! А стало быть и нечего бежать впереди паровоза.
   Однако, как не тянулся период халявного обогащения, а по некоторым признакам становилось понятно, что игра на понижение исчерпана. Нужно было ставить точку.
   Я полдня ломал голову над ценой выкупа бумаг. И, в конце концов, поставил заявку на том уровне, который мне показали уровни Фибоначчи, фракталы, и пара незакрытых гэпов прошлых периодов. Пока шла торговля и котировки постепенно приближались к указанной мною в ордере на покупку цене, я пару раз порывался переставить их выше - движение казалось мне медленным и неуверенным. Но оба раза я ограничивался выкуренной сигаретой и оставлял размещенный ордер в покое.
   Уже должны были скоро открыться нью-йоркские биржи, когда вдруг погас свет! Я выждал минут десять - мало ли, может просто скоротечная авария в здании? Но свет не включался. Источник бесперебойного питания пропищал последнее предупреждение и отключил компьютер, оставив меня в кромешной темноте. До конца торгов еще оставалась пара часов, но найти место, где можно было бы подключиться к интернету, из-за позднего времени уже стало трудно. Я позвонил нескольким знакомым, но никто из них не смог посоветовать и предложить мне ничего дельного, а Роберт порекомендовал "закрывать на сегодня лавочку и присоединиться к компании друзей, желающих этим вечером хорошенько отдохнуть". Отдыхать в предложенном стиле мне не захотелось - уж слишком велико было напряжение последних часов.
   Я оставил все как есть и просто уехал домой, решив, что даже если сегодня не сработают мои ордера, ничто не помешает мне разместить их завтра.
   В бодром расположении духа - слегка нервничая, но в пределах разумного - я приехал домой, наскоро поужинал привычной "гречкой недосоленной с сосисками недоваренными", в очередной раз выслушал вечные жалобы на отсутствие финансов в необходимых количествах и, чтобы успокоить нервы, уселся играть в "стрелялку" с обилием кровищи и монстрами. Общение с ребенком свелось к совместному опознаванию этих чудовищ и зажмуриванию глаз в особо впечатляющих закоулках.
   За этим интересным занятием я не заметил, как вокруг сменилась обстановка.
   - Как дела? - любимая жена уже успела прочитать ребенку сказку на ночь и теперь, устроившись у меня за спиной, решила поинтересоваться тем, как прошел мой день.
   - Лиз, - рассказывать ей в подробностях я не мог, а без подробностей она ничего не поймет. Впрочем, с подробностями она поймет еще меньше. - Лиз, нормально все, наверное, на хорошую премию к возвращению твоего братца наработаю.
   - Правда? - она обрадовалась как объявлению о 90-процентных скидках. - А сколько?
   - Не знаю пока,- отмахнулся я, - нормально получиться должно. Может, машину купим.
   - Машину? Здорово! Мне эта нравится, ну, ты же знаешь, как её? На носорожку похожа?
   - Крайслер? Забавная машинка. Только какая-то небезопасная? Два с половиной литра на такую маленькую коробочку? По-моему - перебор! Нет?
   - Ой, да ладно, какая разница?! - спросила Лиза. - Я ведь гонять не буду, потому что осторожная!
   - Нет, Лизок, к моему великому сожалению, на Пи-Ти Круйзер я еще не наработал. Ограничимся чем-нибудь попроще, хорошо?
   - Хорошо, - она кивнула и положила голову мне на плечо, ограничив подвижность моей руки, и меня сразу загрызли какие-то мутанты.
   - Лиза, ну... что ты делаешь? Мне пол-уровня теперь опять проходить!
   - Я не хотела. Пойду, сериал посмотрю. И ногти нужно сделать, а то завтра к нам делегация индусов приезжает, нужно красиво выглядеть.
   Она работала заместителем начальника юридического отдела в небольшом провинциальном банке, была на хорошем счету у начальства и очень серьезно относилась ко всему, что было связано с ее работой. Меня такая жизненная позиция радовала, потому что, будучи сам перфекционистом, я очень трепетно относился к подобным проявлениям в характерах других людей и всегда поддерживал стремление к идеальному выполнению обязанностей. Впрочем, декларировалось это больше на словах, а в жизни моему перфекционизму всегда что-то мешало: то ограниченность в средствах, то во времени, то в информации, в общем все всегда получалось наперекосяк, хотя и из лучших побуждений. Хотя, может быть, такое впечатление о своей деятельности складывалось у меня именно из-за стремления отлично выполнить свою работу и видения, что сделана она не лучшим образом. Ведь никто, кроме меня, не знает, что ее можно было выполнить по-другому, с меньшими затратами и большим эффектом. И это знание вызывало во мне глухое раздражение.
   Она ушла, оставив после себя привычный запах полувыветрившегося "Рleasure", а я остался добивать полчища страшилищ.
   Любил ли я ее? Нет, не так. Любил ли кто-нибудь кого-нибудь когда-нибудь сильнее, чем я мою Лизу? Не знаю, но если подобное и было, то я о таком даже не читал. И не видел в кино, чтобы от одной только возможности увидеть, как она идет по дорожке к подъезду - захватывало дух и поднималось настроение! Ведь она идет! Идет ко мне. Моя Лиза! И я был счастлив глупым счастьем бесконечно влюбленного человека, которому нет дела ни до недоваренных макарон, ни до чего, что могло бросить хоть какую-то тень на светлый образ моей Лизы!
   Улыбнувшись в который раз ей в удаляющуюся тонкую спину, я сосредоточился на планомерном истреблении электронной нечисти.
   Монстров было много и они кончились только когда на часах вдруг оказалось три часа ночи, весь дом спал, а я, как лунатик, передвигался во тьме кромешной ночи.
   Я не стал смотреть, чем кончились торги - ведь все равно я никак не мог повлиять на события, а просто лег спать.
   Утром приехал Сережик. В его ровном загаре и слегка расплывшейся физиономии легко читалось такое довольство своей жизнью, что смотреть на него без улыбки было затруднительно. Да я и не старался ее скрыть, потому что мне было чем похвалиться: я не просто так просидел в одиночестве две недели - результаты должны были быть более, чем достойными.
   - Привет, Денисыч! Как вы тут? Как сеструха? Нормально все?
   И хотя он звонил Лизе буквально позавчера, я все равно автоматически ответил на все вопросы:
   - Здорово! Да нормально все, даже хорошо! Лизка вон машину выбирает целыми днями и ночами.
   - Растешь, Денисыч! Чего присмотрели? Крайслер этот ее? - он хитро посмотрел на меня, словно я не должен был знать, что он знает, о каком крайслере идет речь.
   - Да ну его, этот крайслер! Расскажи, как там в Индиях? Слонов ромом поили?
   - Ага, прикинь, они там все поголовно алкоголики! Я больше двух тысяч фоток привез, потом как-нибудь посмотришь. Вообще, конечно, здорово. Даже уезжать не хотелось. Ну, знаешь, как обычно, на любом пляже через пару недель скука задолбит в самое "нимагу", а здесь только расходиться начали! Мы ж с Андрюхой туда ездили. Он со Светкой и я со Светкой, прикинь. Ну, с разными, конечно! - Он довольно рассмеялся. - Так гудели, что к утру ни тятя, ни мамо сказать не могли. А через пару часов сна под зонтом на пляже - опять бодрячок. Светки купаться пошли, а там к ним какой-то местный крендель подплыл, прикинь, плавает вокруг них, лопочет что-то. Потом уже догадались, что сначала звал в нумера на ломаном индийско-русском, а потом какую-то фигню в пакетиках стал предлагать. А Светка моя, дурр-ра выпряглась, полиглотка: "Ай донт ноу, ай донт ноу". Прикинь сцена - её какой-то местный чучмек трахаться зовет и ширнуться, а она кокетливо так: "Ах, я не знаю, право, я не знаю"!
   Он радостно осклабился. И я, представив себе его Светку с вытаращенными глазами, отбивающуюся от настойчивых притязаний распалившегося индуса, поддержал его смех.
   Мы смеялись, пока ехали по улице Советской, но, свернув на Фрунзе, как-то сразу оба успокоились. И я спросил:
   - И что, чем кончилось?
   - Да чем-чем... Андрюха весь спектакль испортил, в воду понесся. А ты ж его знаешь, пузана? Бежит по воде - брызги роем, морда перекошена, сиськи трясутся. Индус как это безобразие увидел, взбледнул слегонца - светлее наших Светок стал, и кролем в сторону военной базы ломанулся. Я так быстро не умею плавать даже на катамаране. Не настиг его Дюха, короче, только напугал.
   - Занятно. Там разве можно торговать наркотой?
   - Наверное, кому-то можно, - Сережик пожал плечами и замолчал, перестраиваясь на кольце. Заняв намеченный ряд, продолжил: - Ну это еще ничего! А вот когда Дюха в слониху влюбился..
   Теперь он захохотал в голос, совсем не сдерживаясь.
   - В слониху?
   - Ну! Там аттракцион какой-то, и, короче пьяные уже все, слониха подходит к Дюхе, а он так отогнулся... Баран, глаза дома оставил?! - выкрикнул он внезапно в сторону едущего рядом "Лексуса". - Ну и слониха его хвать за яйца хоботом, прям через шорты! И, такая, потащила его куда-то. Дюха орет, погонщик узкоглазый смеется, Светка Дюхина рот открыла, а звука нет вообще! Народ вокруг какой-то танец заплясывает с букетами. Точно как будто жениха в ЗАГС по залету тащат! Поржали не хило!
   Пока он рассказывал о своих впечатлениях, мы приехали на место и настала пора моего звездного часа.
   - Ну, а у тебя здесь как торговлишка? - Мне показалось, что вопрос был задан просто так, как иногда спрашивают про здоровье - не чтобы услышать развернутый ответ, но просто из вежливости. Это выглядело странным - либо он настолько глубоко доверял моим талантам биржевого спекулянта, либо судьба его денег была ему безразлична.
   - Сейчас, - пробормотал я, запуская программу-клиент. - Сейчас... Вот, смотри!
   Мой ордер не сработал! Но в депо все еще красовалась хорошенькая сумма. Без нулей, правда, но от того не менее привлекательная. Правда, была она чуть меньше той, что оставалась вчера - перед отключением. Но все равно гораздо больше, чем две недели назад. В разы больше.
   - Сколько?! - Сережик приник к монитору и тотчас повернулся ко мне, улыбаясь во все зубы, которые у него были. - Вот так, за две недели, да?
   - Я вчера хотел в кэш выйти, но свет отключили, - я быстро менял настройки графиков, проверяя, почему не сработал мой ордер. - Надо же! Одной копейки не хватило! Если бы вчера вышел из бумаг, сейчас было бы на три штуки баксов больше! Жалко!
   - Ну а чего ты? - удивился Сережик. - Оставь пока в депо эти бумаги. Кризис же! Вообще, это дело нужно отметить! Погнали куда-нибудь, спрыснем?
   Мне и самому уже казалось, что ничего страшного не произошло - из падающего трэнда котировки не вышли. Даже если будет какая-то коррекция на медвежьем рынке - это будет только коррекция, потому что хороших новостей не ожидалось, а в их отсутствии рассчитывать на изменение торговых предпочтений игроков было нереально.
   - Вот посмотри по Фибоначчи, - Сережик построил красивый веер, в который чудно уложились движения цены за пару предыдущих месяцев, - видишь, все за нас! Мы еще столько же наварим на этом движении!
   И я был с ним согласен - это согласие диктовала мне моя алчность, подстегиваемая трусостью потерять возможность прирастить еще немного капитала, ведь если мы выйдем из рынка - войти обратно будет совсем непросто. Либо придется долгие недели скальперить, а это муторно, трудоемко и ненадежно, либо жда-а-а-а-а-ать, чего тоже совсем не хотелось, потому что когда почувствуешь вкус легких денег, остановиться уже невозможно.
   - Ну? Бухнем за удачу?
   Не знаю, что меня убедило. Скорее всего, уверенность в своем исключительном биржевом предвидении - она, эта дьявольская уверенность, уже начинала меня обманывать, но тогда я был рад обманываться - это повышало мою ценность в моих же собственных глазах, вознося меня над всеми, кто по моему мнению не умел зарабатывать легко и много.
   - Знаешь, наверное, ты прав! Что-то я совсем уже присох к этим мониторам. Пора и развеяться!
   Легкое веселье в предвкушении насыщенного и бестолкового вечера овладело мной настолько, что я даже не выставил защитных стоп-ордеров. Бросив все как было, мы наспех оделись и, на ходу обзванивая знакомых, кинулись к машине, едва ли не наперегонки, мешаясь друг другу и выкрикивая на бегу какие-то глупости.
   Спустя пару часов мы были уже в очень веселом состоянии в каком-то заведении со множеством бильярдных столов. Мы азартно гоняли шары по зеленому сукну, изредка попадая в лузы, а чаще делая вид, что сегодня неудачный день, и в любое другое время мы можем показать настоящий мастер-класс, а вот теперь - не идет игра! Но на самом деле за всеми этими ужимками не было ничего. Как у абсолютного большинства игроков, пробующих свои силы в схватке с узкими лузами и огромными шарами русской пирамиды.
   Потом появился Роберт и игра пошла бойчее, потому что он играл сильнее нас - на порядок, был трезвее нас и не старался поддерживать в нас заблуждение о том, что мы хоть чуточку умеем играть в бильярд.
   Затем последовали тосты, тосты, тосты... Заканчивали, кажется, уже без тостов и вне времени.
   Утро вполне прогнозируемо началось с головной боли. Я проснулся на своей кровати в джинсах и одном носке. Долго смотрел на голубоватые, порядком уже выцветшие обои и искренне желал сдохнуть прямо сейчас - в эту минуту и на этом месте. Смерть однако не приходила и бессмысленная пауза затягивалась. Часы показывали почти полдень, когда я пробрел мимо них в ванную.
   За час, проведенный в теплой воде, я не почувствовал облегчения, но, по крайней мере, мне стало не так противно дышать и не так больно думать.
   На самом деле и мысль, которую я терзал, была всего лишь одна - привычная и знакомая: "зачем же я так напился?". Тщательно мусоля эту невеликое откровение мозгом, почти слышимо скрипящим от мегаинтоксикации - (господи, ну почему же я вчера не сдох?!) - я побродил по дому, обнаружив, что кроме меня в нем нет никого. И сел на пол перед телевизором.
   Этот старинный чудо-ящик с поэтичным названием "Horizont" достался мне в день свадьбы как подарок одного из гостей - моего приятеля и по совместительству шефа жены в то время - Саши Ферлингера. Я загрустил, вспомнив, что давненько его не видел. Моя Лизонька работала после нашей свадьбы у него еще года два, потом Саша посоветовал ей уволиться, потому что платить зарплату он более не мог. Таких бизнесменов наша странная действительность наплодила неимоверное количество. Они все время что-то открывали, что-то куда-то вкладывали, разрабатывали схемы, мутили-кружили, в конце концов, разорив своих инвесторов, бросали давший течь бизнес и удалялись с гордо поднятой головой на поиски следующего "инвестора", испытывающего нужду в "разумном" размещении своих капиталов. Черная обналичка, вексельные схемы, возвраты НДС, тендеры, выигрываемые "тем, кем нужно" - можно продолжать долго - фантазию таких пытливых, алчных ребят не сдерживали рамки совести, законов и прочей бесполезной белиберды. Единственное что объединяло все эти изящные способы вывода денег из-под чужого влияния - отсутствие какого-либо конечного продукта, который можно было бы как-то применить, пощупать, съесть в конце концов! Этого не было ни в одной схеме - как будто это было непременным условием задачи, не выполнив которое нельзя было назвать свое дело удачным. Такой способ решения задач требовал определенной квалификации, информированности и нетривиальных раздумий. И они думали-думали-думали, а тщательно все продумав - тащили-тащили-тащили. Пока было что. Потом спонсор понимал, что поддержание этого "доходного" бизнеса становится для него разорительным и бизнес кончался. От прежнего хозяина к рукам "ферлингеров" обычно прилипала квартирка-машинка, пара сотен тысяч в валюте на личном счете и бесчисленные связи, позволяющие легко создать имидж "делового человека" перед следующим денежным мешком. После седьмого-девятого обутого лопуха такой "бизнесмен" сам начинал испытывать нужду в "надежном и быстром" увеличении текущего депозита. Срочные вклады и привычные заработки на обналичке уже не давали того дохода, на который хотелось рассчитывать и здесь, словно по волшебству, возникали на жизненном горизонте веселые парни, легко владеющие экономической и юридической терминологией, запросто называющие в разговоре Михал Василичем САМОГО .... Словом, Самого!!!! И свежеиспеченный спонсор таял, пораженный в самое сердце нарисованными перед ним перспективами нереально простого и быстрого обогащения! Вот такой вот круговорот "ферлингеров" в природе.
   Саша находился сейчас по моим расчетам как раз где-то между седьмым и девятым "инвестором" и скоро должен был пополнить ряды
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"