Иногда они возвращаются
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
О Карлссоне в современных реалиях. Кто он, зачем он, для кого он?
|
Иногда он возвращается.
Пролог.
Само собой, впервые он пришел еще тогда - во времена штанов с одинокой помочью и рваными коленками, в дни разбитых носов и первых сознательных открытий. Давно. Двадцать девять лет назад. Впрочем, пришел - это не про него, потому что ходил он всегда плохо. Явился - вот так будет правильнее.
Он явился, когда я сидел под какой-то металлической бочкой рядом с котельной, на посыпанном углем дворе которой мы постоянно играли в прятки. В тот раз я не прятался, я ревел - горько и безмолвно, как умеют реветь лишь настоящие дворовые пацаны! Причина такого моего поведения была в прозрении простой истины - у Гошки родители всегда смогут добыть что-то цветастее и дороже чем мои. Ведь папа его - аж второй секретарь горкома! А мама - главный ветеринарный врач города! Я не знал в те времена, что это такое, но эти высокие должности, выговариваемые непослушным языком, исковерканные скомканным "р", внушали к себе поистине трепетное, почти суеверное отношение.
И слезы мои были не по недоставшимся мне машинкам и солдатикам. Нет, я ревел, вдруг обретя понимание, что моя мама - молодая, красивая и добрая, как сказочная фея, всего лишь воспитательница в детском саду, а отец, сильный и высокий, от смущенной улыбки которого начинали улыбаться все вокруг, работавший в конструкторском бюро, никогда не смогут позволить себе ездить на блестящих металлом машинах и приносить по пятницам в дом полную авоську мандаринов и вкуснющих конфет. Сейчас я уже и не помню, как они назывались, но тогда мне казалось, что в регулярном поедании этих кондитерских изысков и состоит смысл жизни. И было мне очень горько, что у родителей Гошки - толстого насупленного дядьки и косолапой напомаженной тетки - этого смысла полно, а у моих - писаных красавцев, как говорила моя бабушка, папина мама - совсем немножко и очень редко.
Вот так я и ревел, когда сверху постучали в тонкую металлическую стенку и на всякий случай добавили:
-Тук-тук!
Вытерев нос, я осторожно спросил:
- Кто там? - так всегда спрашивала бабушка, когда приходили гости.
- Кто-кто, - сварливо проскрипели сверху, - не слышишь разве, как человек терпит бедствие? Посадку давай!
Слова показались мне смутно знакомыми и, выкатившись из-под бочки, я застыл с разинутым ртом: прямо передо мной на ржавой железяке сидел тот самый человечек, знакомый любому ребенку Советского Союза!! По паре мультиков и замечательной книжке, что иногда читал мне отец. Только вот к своему стыду я вдруг сообразил, что забыл его имя!
- Пасть-то закрой - по-доброму посоветовал ... Карлсон! Я вспомнил его имя и рассмеялся, а он продолжил: - Закрой-закрой, а то бочку поцарапаешь своими тремя зубами! Хорошую вещь испортишь.
- Ты К-к-к-арлсон? - немного заикаясь от волнения, я все же выдавил из себя вопрос, на который хотел получить немедленный ответ!
- К-к-к-арлсон к логопеду улетел, - непонятно пошутил человечек, - а я просто Карлсон. Понятно?
Мне было все равно кто там и куда улетел, главное, что сам Карлсон, Который Живет На Крыше - так, кажется, полностью звучало его имя - разговаривает сейчас со мной! И поэтому, радостно кивнув, я сказал:
- Ага!
- Ну вот, с этим разобрались! Теперь ты представься мне! Только не хлюпай носом и не ори мне в самое ухо!
- Ага!
- Дурацкое имя, - сказал Карлсон. - Родители на тебя шибко сердиты были, когда имя давали?
- Какое? - я еще не успел назвать никакого имени, а его уже обозвали дурацким. Какой-то Карлсон мне попался неправильный - мысль мелькнула и пропала, а вслух я сказал:
- Ага - это не имя! Меня зовут Дениска!
- Это хорошо, Дениска, что тебя зовут Дениска, но ведь не только рассказами о своем имени ты будешь меня угощать? - толстячок достал из кармана маленькую блестящую ложечку для сахарницы и застыл, выжидательно смотря на меня.
Я обошел вокруг него - вокруг бочки, на которой он сидел, и остановился там же, где стоял до этого. Мне не удалось увидеть знаменитый моторчик - Карлсон все время поворачивался вслед за мной. От усердия и сосредоточения на моем перемещении у него шевелись кустистые брови. Когда мы остановились, он спросил:
- Что ищем? Хвост?
- А ты тот самый Карлсон? - мне было странно называть взрослого на "ты", но он был такой маленький, что это случилось само собой.
- Какой такой "тот самый"? - возмутился толстячок и влез на бочку ногами. Он принял такую позу, словно изобразил бронзовый памятник самому себе - лучшему в мире оратору, и громко проскрипел: - Я единственный в мире Карлсон, Который Живет На Крыше! Похож? - И прищуренным глазом он посмотрел на меня, растерянно стоящего перед ним внизу.
Я не знал что ответить - конечно, он был похож! Но он был совсем не такой, каким я привык его видеть: с мультяшным персонажем его роднила только огненно-рыжая шевелюра и голос с хрипотцой. Нос был хоть и широкий и картошкой, но вовсе не такой огромный, как на картинках в книжке. На всякий случай я кивнул.
- Что, не похож? - он, казалось, совершенно искренне расстроился. Плечи его, мгновение назад гордо расправленные, опустились, он как-то весь обмяк и тяжело опустился на облюбованную бочку. - Это потому что я давно не ел. У тебя нет какой-нибудь фрикадельки или пончика?
При этом лицо его приобрело такой жалостливый вид, что я не утерпел и всхлипнул.
-Но-но-но! - перед моим носом покрутили коротким пухлым пальчиком. - Не реви! Страсть, как не люблю этого! Вот не реви!
- А я и не реву!
- Ты собираешься зареветь, а это одно и тоже! И вообще, давай уже придумывай, чем будешь меня угощать! Не могу же я все делать за нас двоих!
- А у меня ничего такого нет, - я вывернул карманы наизнанку, высыпав на черную угольную землю все свои сокровища: две ракушки; пустой коробок спичек, в котором давно собирался поселить жука, но пока так и не нашел подходящего; две монеты по две копейки и плоский камень серого цвета.
- Разве это едят? - с сомнением в голосе спросил Карлсон, выстукивая пальцами барабанную дробь на металлической поверхности.
- Не-а! Это не едят... А мама придет еще не скоро.
Я догуливал последнее лето перед школой, мама была занята дежурствами в детском саду, а у папы случился "плановый аврал", как говорил он нам, появляясь поздним вечером, нагруженный папками и чертежами. Поэтому большую часть времени я проводил во дворе, лишь изредка забегая домой подкрепиться бутербродами с сыром, которые еще утром наготовила мама. Но совсем недавно я уже побывал там и бутербродов больше не осталось. Конечно, может быть, кто-то более взрослый и мог бы что-нибудь придумать, но я не был настолько самостоятельным ребенком, чтобы взяться за приготовление угощения для дорогого гостя! От этого я почувствовал себя неловко и стал рассматривать носки ботинок, как всегда делал, когда считал себя в чем-то виноватым.
- И дома ничего нет? - как бы безразлично спросил мой новый друг.
- Не знаю, - мне не хотелось признаваться, что я буквально каких-то полчаса назад слопал все, что могло бы быть угощением для Карлсона.
- Может быть, стоит посмотреть? - он достал из объемных карманов очки без стекол и водрузил их на свой нос. - Ну, как ты считаешь?
- П-п-пойдем, - приглашение далось мне нелегко, ведь я знал, что на кухне ничего нет, но отказать самому Карлсону было выше моих сил.
- Ты это... иди! И балкон открой, когда придешь домой! А я, уж так и быть, покажу тебе, как летает настоящий мужчина!
Я успел подумать о многом: что он хочет меня обмануть и скрыться; что мне все равно нечем его угостить, каким бы образом он не вошел в наш с мамой и папой дом. Я вспомнил и о беспорядке в своей комнате и о тяжелой раме на балконе.. А когда оглянулся - он уже исчез с бочки! И я даже не услышал моторчика!!
Я снова едва не заревел, но потом вспомнил, что настоящие мальчишки не плачут! И гордо подняв голову, я направился к подъезду, еле-еле переставляя разом одеревеневшие ноги. На моей цыплячьей шее болтались ключи от дома, вызванивавшие что-то очень печальное - ведь Карлсон пропал, едва появившись, и я, хоть и желал верить, что он прилетит, поверить в это не мог - ведь никто и никогда не видел живых мультяшных героев, и уж тем более не разговаривал с ними!
Мне едва-едва хватило сил в тот раз открыть тяжеленную деревянную раму. И, шатаясь на стуле, который пришлось поставить, чтобы было удобнее тянуть створку, я с ужасом представлял себе, как будет меня ругать мама! Ведь мне велено было вообще не выходить на балкон в отсутствии взрослых! Придется прожить без шоколада ближайшую неделю. Но я был согласен на это - тем более, что за окном уже слышался шум пропеллера! И я чуть было не шлепнулся с неустойчивого стула!
- Ага! Так вот где располагается самый гостеприимный дом в этом городе! - вскричал Карлсон, усаживаясь на балконные перила. - И чем же будут потчевать уставшего путника?
Я выпучил глаза, силясь вспомнить о том, что может быть скрыто в недрах дребезжащего холодильника "ЗиЛ", но как-то не вспоминалось совсем. Похоже, эти усилия не остались незамеченными - Карлсон насторожился, его моторчик пару раз чихнул и остановился.
-Что? - мой новый друг зажмурил один глаз (так обычно делают, когда хотят изобразить прицеливание), чуть повернул голову вправо и посмотрел на меня открытым глазом: - Совсем ничего нет? А зачем же ты меня тогда сюда притащил?
Я отрицательно замотал головой, но на всякий случай еще пожал плечами:
- Ну я же не хозяин! Может быть что-то и есть, только я не знаю!
- Предлагаешь провести инспекцию? - Широкое лицо Карлсона расплылось в довольной ухмылке.
- Ин.. Ин.. Что?
- Неважно! Топай за мной!
И с этими словами он вошел в комнату, а прямо перед моим носом медленно вращались лопасти самого настоящего моторчика! Очень похожего на тот, что стоял на Гошкином мопеде. Гошка был в нашем дворе самым старшим из тех ребят, что уже были почти взрослыми, но иногда снисходили до общения с малышней вроде меня. И еще у него был мопед, на котором он даже как-то раз прокатил меня по двору пару кругов. Я очень хорошо запомнил тот день, когда это случилось. Гошка приехал во двор довольный, поймал меня за хлястик на шортах, усадил перед собой, и мы помчались!!! А Гошка громко смеялся и кричал мне в ухо непонятное: "Ты представляешь, пацан, она мне даст сегодня, даст!!!". Кто и чего ему должен дать стало для меня загадкой на целых десять лет, и лишь потом я понял - о чем он тогда орал.
Однако Карлсон, войдя в комнату, остановился и покрутил носом по сторонам:
- Что это здесь? - Он потешно наклонился и поднял с пола читаемую мною книжку про Мальчиша-Кибальчиша. - Опять это! Вот решительно все в этой стране читают эту книженцию! М-да, с этим нужно что-то делать. Ладно, разберемся! Но не сейчас! Ведь сейчас мы оказались здесь по совершенно другому поводу!
С этими словами он зашвырнул мою книжку в мамину и папину комнату.
- Ну, и где же здесь та самая кухня, что снилась мне последнее время? Слева или справа?
- Слева! Нет, справа! - я никак не мог запомнить, где лево, а где право и ориентировался по шраму на руке, которая - я точно знал - была левой!
- Хочешь ввести меня в заблуждение? - карлсон обернулся и нахмурился. - Или это такая новая игра?
- Нет! Не в заблуждение! Вон там кухня! - чтобы не путаться с "лево-право", я показал пальцем. Хоть мама и говорила, что это некультурно - ковырять пальцем в носу, а потом им же указывать дорогу. Но иногда палец жил своей жизнью и делал все гораздо быстрее меня.
- Чудненько! - толстячок аж прихлопнул в ладоши и засеменил в указанном направлении.
Я постарался не отстать, но все равно оказался на кухне когда холодильник уже был вскрыт. Пухлые ножки Карлсона, обутые в смешные сандалии, болтались над полом, а сам он уже совершенно погрузился внутрь холодильника, разыскивая там обещанное угощение.
- Колбаска!! Годится! О! Четыре вареника! С чем это они? Клубника? Должно быть вкусно! А это что это там такое? Сырок плавленый? Шоколадный! И кефир есть! Ну-ка, ну-ка! Ого, да он почти полный! Мясо! Жареное! Эй, как тебя там?
- Дениска!
- Ага, Дениска! Ты жареное мясо подогреть сумеешь?
- Нет, что ты! Я никогда этого не делал! Я его даже не ем!
Карлсон замер на полке. На пару мгновений установилась полная тишина, потом, оттолкнувшись от холодильника, он взмыл под потолок - туда, где обычно находилась папина голова, когда он разговаривал со мной. Странно, но я готов был поклясться, что никакого звука работающего моторчика я не слышал!
- Что? Совсем-совсем не ешь мясо?
- Не-а! Мама и папа ругаются, но оно ведь невкусное!
- Невкусное мясо? - Карлсон подлетел ко мне и, зависнув в воздухе, уткнулся своим носищей в мой нос. Его голубые глазки заняли все пространство, что я мог видеть перед собой, и он сказал: - Дорогой друг! Если ты не ешь мясо, то ты ведь не станешь возражать, если его съем я?
- Да что ты! Конечно, не буду!
- И колбасу!
- Да ешь пожалуйста!
- Вареники?
- Ненавижу вареники!
- Сироп из... шиповника?
- Мне он не нужен!
- Кефир, два помидора и еще плавленый сырок?
- Плавленый сырок?
- Ой, подумаешь! Совсем чуть-чуть плавленого сырка!
- Да он почти целый!
- Ну да, но посмотри, какой он маленький!
- Шоколадный!
- Да сколько там того шоколада-то?
- Все равно!
- Все равно?
Мне было совсем не все равно, и совсем не хотелось отдавать ему плавленый сырок, но папа говорил иногда, что для гостей не жалко самого лучшего, и поэтому я набрался мужества - так тоже говорил папа, когда нужно было сделать что-то неприятное - и сказал:
- Приятного аппетита!
Карлсон опустился на табурет и задумчиво посмотрел на меня. Долго-долго-долго.
- Дениска, тебе правда не жалко этого сырка?
Я промолчал. Потому что не знал как ответить. И что. Нет, мне было не жалко сырка! Да если бы у меня было десяток сырков - я бы отдал их все. Но меня смущало то, как по-хозяйски он распорядился содержимым нашего холодильника!
- Да что ты! Конечно, нет! - я не знаю, что заставило меня сказать так тогда, как заставляло говорить подобные фразы потом много раз другим людям и при других обстоятельствах. Но неизменно после этой великодушной фразы я оказывался в дураках.
- Ну как хочешь. Я же не могу тебя заставить съесть мой сырок!
Он еще что-то говорил и говорил, уплетая при этом все, что было свалено у открытого холодильника, а я смотрел на него и думал о том, что когда с работы придет мама - мне не поздоровится.
Наверное, так бы и произошло, но насытившись, Карлсон сказал:
- Ну что ж, спасибо тебе, дорогой друг! Я премного тебе благодарен! А теперь самое время заняться мне своими важнецкими делами!
Я промолчал - все мое внимание сосредоточилось на кухонных часах, которые показывали 16:22 - меньше, чем через десять минут с работы должна была вернуться мама! А на кухне был такой беспорядок, словно по ней прошелся тот самый ураган, что унес Элли и её Тотошку к Брунгильде!
- Пока, Дениска! Я обязательно вернусь к тебе, когда закончу со своими важнецкими делами! - Толстячок сосредоточенно обшарил свои штаны, достал из кармана какой-то листок бумаги, развернул его, поводил по нему пухленьким пальчиком, пару раз кивнул сам себе и направился к балкону.
В этот момент раздался звонок в дверь, и я понял, что сейчас будет скандал. А потом, очень может быть, мне придется стоять в углу и считать до тысячи.
- Здравствуй, мой маленький! - сказала мама, когда я открыл дверь. - Ты чего такой хмурый?
Я уже успел о многом подумать и решил, что ни за что не буду упоминать Карлсона - ведь Малыш, вспоминая о нем, каждый раз попадал в дурацкое положение. А мне этого совсем не хотелось. Поэтому я набрался смелости и бросился в наступление:
- Мам, ты не будешь ругаться?
- На что? - спросила мама, сбрасывая туфли.
- Я разорил холодильник...
- А зачем?
- Ну-у, понимаешь, мам.. Мне очень хотелось кушать и я все съел.
- Сырок свой что ли? - мама уже повесила в шкаф плащ, который принесла на руке.
- Да. И еще колбасу и жареное мясо с помидо....
Она оперлась на стену спиной, видимо, чтоб не упасть, и смотрела на меня так, словно я стал диковиной рыбой. Врать дальше мне расхотелось, и я замолчал.
- Что?
- Ну, ма-а-ам.. Очень я хотел кушать!
- И съел жареное мясо, да?
- У-у-у...- я отчаянно кивнул, словно бросаясь в холодную воду.
- И колбасу?
- Ну да!
- Ты же не ешь мясо?
- Теперь ем, - я с ужасом понял, что заврался настолько, что теперь нипочем не смогу никому объяснить, что не желаю есть никакого мяса. - Конечно, мороженное гораздо вкуснее....
- Да моя ты красота! - Громко сказала мама и поцеловала меня в лоб. - Молодец!
После таких ее слов мне стало совсем тоскливо, и я понял, что теперь мне придется кушать и мясо, и колбасу и всякие шпроты.
Вот так в моей жизни появился Карлсон.
Впрочем, то его появление было почти безболезненным и даже веселым. Благодаря ему я научился есть мясо, бить в морду "плохим парням", плевать с балкона на собак и еще тысяче всяких чрезвычайно полезных штук, без которых жизнь была пресной.
А потом он исчез. На долгих двадцать девять лет.
Глава 1. Деньги.
Понедельник:
- Привет, милый! У нас сегодня на ужин макароны!
Вторник:
- Здравствуй, дорогой! Ты сегодня опоздал на полчаса, гречка, которую я сварила - совсем остыла!
Среда:
- Ой, ты уже дома? А я вот только из магазина иду! Будешь лапшу вареную?
Четверг:
- Нет! Я ничего не делала! Позвонила Танька и такого порассказывала! Возьми вчерашние макароны! Ну, зайчик, ты же уже большой!
Пятница:
- Денис, я вот гречку сварила - кушай! Что??? Ой, блин! Забыла посолить!! Что, совсем несъедобно?
Вот так семь лет.
Иногда я думал, что это проклятье. Иногда, что в прошлых жизнях основательно испачкал свою карму. Чаще - мне просто хотелось кого-нибудь убить, но я терпел. Потому что у меня как у любого нормального человека была семья, о которой мне нужно было заботиться. Ну, и что, что семья такая? Какая есть! У других вон все гораздо хуже!
На седьмой год случился кризис. И умерла бабушка. Не от кризиса - просто так совпало. В семьдесят девять лет перелом шейки бедра - это приговор. Два-три месяца и все. Пролежни, пневмония и тихая смерть. Редко когда иначе. Но бабушка, словно предчувствуя, успела написать завещание. Не на меня - на шурина. Потому что это была его бабушка. Его и моей дражайшей половины.
Ушла тихая, спокойная старушка, оставив после себя яблоко раздора.
Шурину Сережику досталась двухкомнатная квартира, вечно сырая, пропитанная старостью и корвалолом, ежедневно теряющая в стоимости от одного до трех процентов - кризис никто не отменил.
Тут, конечно, нужно сказать пару слов о самом Сережике. Он был, в общем-то, неплохим парнем. Высоким, симпатичным, улыбчивым и обаятельным. И только одна особенность отличала его от других таких же неплохих парней. Он никогда не имел собственного мнения. У него была тысяча руководителей всегда: мама, бабушка, сестра, друзья, соседи, потом жена, тесть, теща и его собственный шурин, младше его на десять лет, но ничуть не смущавшийся этого, когда нужно было заставить Сережу что-то сделать.
Вот так он и жил. И когда случалось слышать: "Мне нужно сделать вот это!", можно было не сомневаться, что кто-то впряг Сережика на нужное дело.
Сразу после женитьбы новые родственники уговорили Сережика пойти работать на нефтепромыслы - там у его тестя был небольшой, но очень устойчивый бизнес по прокладке временных дорог - профилей - для нужд всяких околонефтяных компаний. А самому тестю давным-давно опостылело торчание в холодных сибирских лесах. И юноша, имевший высшее торговое образование, стал в одночасье мастером участка - производителем работ. Ругались работники на такого начальника, рычали партнеры, да и сам он вскоре исчерпал весь свой энтузиазм, но работу нужно было делать, и он как-то тащил эту непривычную лямку. Иногда ему позволялось вернуться домой и даже получить на руки деньги! Правда, основную его зарплату сразу переправляли на банковский счет супруги, оставшейся, разумеется, в областном центре.
Как трогательны были их нечастые встречи! Сколько эмоций! Ни дня не проходило без скандала и бурного примирения. Так продолжалось долго. Не один сезон и даже не три... Он строил дороги - она тратила заработанные им деньги и жила в свое удовольствие. Всем нравилось.
Но бабушкина квартира внесла свои коррективы и в эти отношения! Если бы не было кризиса - недвижимость осталась бы недвижимостью! Но! Она дешевела! Она каждый день становилась дешевле и дешевле!! И прогнозы риэлтеров и всяких прочих умников были неутешительны!
Газетные заголовки пестрели самыми страшными лозунгами. "Новая Великая Депрессия!", "Конец Современного мира!", " Америка Разорена!". Их было так много и они были столь навязчивы - новости с Уолл-Стрит, новости из Кремля, из Белого Дома, с Даунинг-стрит - и рынки рушились, рушились, рушились!
Сережик, почесав затылок, спросил совета у одного, у второго, у третьего. Мысль о том, чтобы продать квартиру сейчас и спустя год купить в два раза дешевле и в три раза лучше не просто пришлась ко двору - она разбудила дремавшую из-за хронического безденежья алчность. За два месяца жилплощадь была продана.
И вот здесь в стремительно дешевеющем мире перед Сережей встала новая проблема: что делать с обесцениванием денег, которых вдруг оказалось гораздо меньше, чем должно было быть. Сережик заметался, не представляя как прожить год и сохранить при этом деньги до предстоящей покупки новой квартиры.
Был испрошен на эту тему и я.
Мой совет был сродни тем же истеричным газетным заголовкам:
- Серый, я бы купил валюту.
- Ты что! Не видишь, что в Штатах творится? - Он сделал круглые глаза и включил радио. Мы сидели в его машине и планировали захват мира.
- "... По сообщению нашего корреспондента правительство США всерьез рассматривает возможность банкротства "Фэнни Мэй" и..."
- Вот! Видишь! Там скоро наступит полная жопа! - Он открыл ключами бутылку пива. Пена полилась по руке под ноги. - Да йоптыть!!!
- Не при нас. Думаю не при нас. Но, в конце концов, это всего лишь вопрос веры, я думаю. - Я достал с заднего сидения свою бутылку и, не открывая её, затянулся едва не потухшей сигаретой. - Мы, конечно, патриоты и очень ждем, когда Пиндостану наступит кирдык. Но кризисы у них случаются каждые пять лет. Великие кризисы каждые двадцать лет. Давным-давно они придумали и то как загнать страну в кризис и как выпутаться из него. Сечешь?
- Да с хрена ли загуляли? - Встрепенулся Сережик. - Ты что, Денисыч, газет совсем не читаешь? Вчера вон у них там какой-то банк навернулся, крупнейший в мире, между прочим!!
- Да там постоянно что-то наворачивается. - Пиво оказалось со льдинками, которые звенели об горлышко. - У меня вон у самого уже десяток контор навернулся.
- Ха, сравнил!! Где ты и где Нью-Йорк! Пиво, кстати, дерьмовое. Горькое какое-то.
- Да, моча верблюжья.
- Не знаю, не пил. Это ты у нас с юга!
- Да ладно, умник. Не хочешь в доллары - лезь в евро. Европа вроде бы пока держится.
- Ты же сам говорил, что Европа полностью зависима!
- Сереж, ну я же не Гейтнер какой-нибудь, прости господи! Откуда я могу знать - кто из них от чего более зависим? Мне же так просто кажется! Мы только такое пиво взяли?
- Ну! Не было другого, а ехать дальше что-то в лом, да и выпил я уже. Да и фиг с ним! Вот че я Светке скажу? Денег-то мне дали на фильтр воздушный и колодки. А я пива набрал.
- Скажешь, что мне денег занял, а пива уже я на эти деньги набрал.
- Тебе ж потом возвращать?
- Так это ж потом! - Я сделал большой глоток и добавил, - займи мне миллион, через год отдам.
- Ага, - Сережик ухмыльнулся, - Щазз. Может, еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
- Не, идти влом. Давай сразу деньги!
- С деньгами пока жопа. Светка говорит, что мож Николаичу дать заем типа?
- Твои деньги, тебе решать. - Пиво как-то внезапно кончилось и пришлось мне лезть за второй бутылкой. - У него нет кризиса?
- Да какое там, - Сережик безнадежно махнул рукой, - обычно на зиму на профиля десятка четыре народа нанимал, теперь только полтора и те без работы сидят. Мне самому там делать нечего. Вот ты бы что сделал, если бы было немного денег?
Я надолго задумался, потому что не мог представить, что можно делать в кризисное время - когда кредиты дешевы, но их не дают, когда работы нет, а работников много. Когда с радостью берут товар и неохотно за него рассчитываются или просто пропадают. Да и валящиеся один за другим банки не располагали к доверению своих скудных финансов кому бы то ни было. Я работал в то время в небольшой строительной компании - а эта публика пострадала едва ли не больше всех, и поэтому хорошо знал, что там, в недалеком будущем, будет очень много безработных и очень мало работы. Денег-то нарисуют много, но банки никогда не выпустят эти деньги на рынок, если не будут уверенны в возвращении кредитов.
- Знаешь, - сказал я и замолчал.
- Что? - Сережик почесал подбородок сквозь двухдневную щетину. - Что?
- Ну вот наверное, на самом деле, это может быть хороший шанс. Я вот читал, что это все пиндосы специально задумали, чтобы скупить весь мир по дешевке.
Сережик облокотился руками на руль, и проводил взглядом проходящую мимо девицу.
- Ничего телка, да? Шубейка тыщ на двести. Светка уговаривает такую купить.
- А ты что?
- А что я? Вадика вон помнишь? Тоже хату продал и так и разошлись деньги: жене шубу, ремонт в ее квартире, машину ей же. Сам пару раз хорошо побухал по недельке. Вчера вон заходил, пятихатку до первого числа просил. Я так не хочу! Деньги должны приносить деньги!
Эта сомнительная максима прозвучала из его уст достаточно уверенно. И я решился.
- Сереж, я тебе говорил уже - возьми валюту. Не хочешь зелень, возьми пополам с евриками. Уж кому-кому, а европейцам нипочем не позволят уронить свою валюту. Теперь же вон пиндосам, чтобы продажи простимулировать нужно свой бакс дешевле евриков сделать. Вот они и будут друг друга плющить. А шатать будет все региональные валюты - всякие йены-юани-рубли.
- А как брать? Пополам? - Идея, как мне показалось, заинтересовала Сережика во-первых своей простотой, а во-вторых тем, что всегда можно будет найти виноватого. Виноватым если бы что-то случилось, оказался бы я. Но меня уже понесло, и я стал "генерить".
- Ну, если совсем лень уже думать, то вон как Центробанк свои резервы пасет: сорок процентов в евро, пятьдесят в баксах и десять во всякой фигне - можешь в рублях оставить, мало ли что может случиться?
- А где валюту брать? - Он откинулся на сиденье и задумчиво посмотрел в потолок.
- Где валюту берут? В банке, наверное.
- А в каком?
- Сереж, ну не тупи, а? Вон в интернет залезь утром, там банки свои курсы выкладывают. Машина под жопой - сел, да поехал!
- Да у меня это... Интернета нет.
Странно, вчера интернет еще был. Я не подумал в тот момент, почему вдруг он исчез. Да, честно говоря, мне было наплевать - идея валютных спекуляций неожиданно увлекла меня.
- Фигня! Я у себя посмотрю. Тебе позвоню, съездишь, возьмешь, где дешевле.
- Слушай, давай вдвоем? А то все-таки сумма немаленькая. Как-то не по себе мне.
- Ну, блин! У меня ж работа?
- Да ладно, чего там один день? Все равно вон с августа сидите, квакеров по сети гоняете! Кстати, что там сейчас интересное есть? Новое что-нибудь было?
- Ну, тебе - не знаю. Мы-то на офисных машинках старье всякое гоняем. Да и кризис. Много чего интересного посворачивали. Мы сейчас в карты в основном.
- В карты я б сыграл. Только живьем. Там еще пиво осталось?
- Да, еще море... пива! Я б дельфином стал красивым! Если б было море водки...
- Стал бы я подводной лодкой! - Подхватил Сережик, принимая из моих рук очередную бутылку. - Так что, насчет завтра?
- Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка! Подъезжай к офису к одиннадцати.
- Договорились! Ты только сеструхе ничего не говори, а то опять ныть начнут, да с советами лезть. Хорошо?
- Да как скажешь...
На следующий день мы приступили к скупке долларов.
Не все прошло так, как запланировали, но к вечеру мы пересчитали несколько тугих пачек с зелеными и серо-зелеными купюрами. Еще сколько-то красиво раскрашенной бумаги было россыпью. В рублях осталось совсем немного - Сережик свято соблюдал раз услышанные рекомендации всегда. Это тоже было его отличительной чертой - когда кем-то решение подсказано и принято, он становился очень усердным проводником плана в жизнь и выполнял его с некоторой даже раздражающей пунктуальностью. Случалось так несколько раз, что чьи-то досадные оговорки он принимал за чистую монету и с упорством половозрелого барана снова и снова бросался на штурм несуществующих крепостей.
Мы опять сидели в припаркованной в тупичке машине и планировали вторую часть порабощения Вселенной, поскольку мира нам оказалось мало.
Сережик закурил свой легкий "Винстон", сипло вздохнул и спросил:
- Ну, и что дальше?
- Ждать, я думаю. - Мне тоже было не по себе, но признаваться в этом я не хотел.
- Видать не мы одни такие умные? В Раффайзене валюты вообще не осталось. Да и в Парибасе с евриками напряги были. Что там с курсом, кстати, на завтра?
- Сереж, ну мы ж весь день вместе. Откуда мне знать-то?
После этой беготни по обменникам мне хотелось залезть в теплую ванну и забыться сном праведника.
- Пойду я, поздно уже. Завтра посмотрим, как мы с тобой покатались.
- Нет, стой! - Он выбросил недокуренную сигарету в окно, попав в широкую щель только с третьего раза. - Я вот подумал, что если нужно обезопаситься, то до конца. Возьми половину. Спрячь где-нибудь у себя, хорошо?
Мне очень не хотелось брать на себя ответственность за чужие деньги, но посмотрев на него, понял, что лучше не перечить. Его трясло.
Я молча собрал несколько пачек в свою сумку, каждую повертел перед ним, и только после этого спросил:
- Видел?
-Что? А! Да, видел! - Он был словно погружен в какую-то патоку. Как муха в янтаре - сидел, замерев и почти не дыша, пока провожал взглядом каждую пачку баксов, исчезающую в моей сумке.
- Больше не увидишь! - Я мерзко подхихикнул своей дебиловатой шутке и хлопнул его по плечу, - да ты успокойся! Я сто раз так делал!
- Блин! Хорош уже, сколько можно! Представляешь, что будет, если курс завтра в другую сторону пойдет?
- Позняк метаться, дружище! Ты что сейчас предлагаешь делать? Идти на штурм валютной биржи и повернуть курс в нужную сторону? Не ссы, все пучком будет!
- Да ладно... знаю я все. Сколько уже переговорено...
Пока мы ездили по банкам, успели со всех сторон обсудить и текущую валютную политику Центробанка, и последнюю речь Бернанке, и заявление Масааки Сиракавы о мерах по стимуляции мировой экономики. И даже повспоминали славного старичка Гринспена, раздающего прогнозы с легкостью необыкновенной. Конечно, два начинающих Сороса не могли обойти вниманием ни Баффета с его Беркширом, ни зловещего прорицателя Рубини. Слов не осталось и все, что в меру моего понимания я мог рассказать о макроэкономике - я рассказал. Сейчас-то я знаю, какой смешной это был клубок искренних заблуждений, откровенного бреда и наукообразного мудрствования, в который я искренне верил.
- Ну все, Серый, я потопал! Пока. И не бойся, все будет хорошо!
Не знаю, помогал ли нам тогда бог или его антитеза решила вмешаться в цепь событий, но буквально через три дня наш заработок составил около десяти тысяч долларов.
Сережа был счастлив, и это счастье на его лице виделось безо всяких сложных оптических приборов. Мне же показалось, что я прозрел, что я понял, как быстро и безопасно заработать много денег!
Правда, следующая неделя оказалась почти бесплодной - жалкие пятьсот долларов не могли успокоить наши разыгравшиеся аппетиты.
Первое декабря наступило в понедельник. И в этот же понедельник прежняя проблема опять нависла над капиталом, который я, конечно по глупости, считал уже чуть ли не своим.
Что делать с деньгами?
Недвижимость - дешевеет. Золото дорожает немножко, но так неуверенно, что связываться с ним нет никакого желания. Про искусство мы скромно промолчим, потому что нет у старушек таких квартир, которые стоят столько, сколько не жалко на холст Айвазовского или приличное яйцо господина Фаберже. Я раздумывал о кредитном партнерстве. Минут десять. Потом перестал раздумывать.
В производство? Если только в производство презервативов - ведь народу делать нечего во время кризиса, того и гляди свет начнут отключать.
И здесь меня стукнуло по голове озарение, каких не было ни до, ни после этого события. Словно небо упало и придавило всеми своими тучами и даже Луной! Если мы сказали "А", то почему нам нельзя сказать "Бэ"? Если валютные спекуляции перестают приносить доход, нормальный бизнесмен перекладывает деньги в другие ликвидные активы! Что еще доступно среднестатистическому жулику?
Фондовый рынок. Опционы, акции, облигации, фьючерсы, контракты... Было боязно. Во-первых, потому, что все мои знания о фондовом рынке сводились к паре лекций в институте. Во-вторых, потому что я совершенно не знал как к нему подступиться.
- Акции? - Сережик наморщил свой лоб, изогнул брови и замер в раздумьях. - А зачем нам акции?
- Сами акции нам ни к чему. Ты ж не собираешься устанавливать контроль над "Лукойлом"?
- Смеешься? А зачем тогда акции?
- Для спекуляции. Помнишь, ты предлагал привезти автомобильные краски?
- Ну? Я и сейчас думаю, что было бы неплохо это сделать.
- Просто посчитай. Вот есть у тебя пятьдесят тысяч долларов. Съездил ты куда-то, закупил партию товара. Пусть даже продаешь со стопроцентной накруткой. Пусть даже твой товар рынок проглотит весь - без остатка. Сколько времени ты будешь его реализовывать?
Сережик взял со стола калькулятор, но считать ничего не стал.
- Месяца три, думаю. Ну, если цены не задирать.
- То есть ты думаешь, что те, кто сейчас таскает эти краски будут спокойно сидеть и смотреть, как ты пытаешься отобрать у них бизнес?
- Так кризис же?! Многие вообще перестали этим заниматься. Я точно знаю!
- Да? Ты хочешь сказать, что в этом рынке ты сечешь как никто другой?
- Да с хрена ли загуляли! Нет, конечно. Знаю пару мест, куда пристроить можно товар.
- Сколько товара ты туда пристроишь в месяц?
- Тысяч на пять, думаю, смогу.
- Итого, чтобы распределить товар тебе нужно как минимум двадцать таких мест, да? Или если их всего два - таких мест, то окупаться проект будет десять месяцев. Пусть даже жить ты будешь на другие доходы, а все операции по этому проекту пройдут чистенько без дополнительных расходов. Итого сто процентов ты получишь через десять месяцев. А если увеличишь количество клиентов - тебе придется идти на скидки, откаты, прочие расходы. Поэтому срок в полгода и пятьдесят процентов будет где-то ближе к реальности. Так?
- Ну, допустим. И что?
Я отобрал у него калькулятор и быстро посчитал:
- За полгода ты навариваешь пятьдесят процентов. Значит в день, а рабочих дней около сотни, ты получаешь полпроцента чистой прибыли. Так?
- Ну так. И что дальше?
- Посмотри, - я выложил на стол распечатки стоимости акций "голубых фишек" ММВБ за последние три дня. - Колебания курса только внутри дня составляют три процента! Если ты будешь угадывать хотя бы один раз из трех, то прибыльность уже составит сто процентов за те же полгода! Понятно?
Сережик задумался. Он закурил сигарету и почесал в затылке. Я тоже прикурил сигарету и уставился в окно.