Бондарь Сергей Михайловичь : другие произведения.

Проект "фудзи-мама".

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
   Проект "Фудзи-мама".
  
  
   Вторая мировая война, как никакой другой военный конфликт до этого, олицетворяла собой, бурное развитие
   способов и правил ведения военных действий, она стала примером в разработке и применении новых,
   наиэффективнейших технологий уничтожения противника. Во имя победы над столь воинственными и фанатичными
   врагами, какими являлись японские милитаристы, и германские фашисты, отвергались все этические ограничения.
   Так и должно быть, всякий раз, когда под угрозой оказывается свободное развитие человеческой цивилизации.
  
   Отбросив нравственные правила, следует признать действенность многих программ для достижения преимущества
   над грозным неприятелем. Это и дешифровка немецких, и японских секретных кодов, развитие радиолокационной
   техники, расцвет применения авианосцев, привлечение в армию США шифровальщиков из индейского племени
   навахо, позволявшим держать в неведении командование японцев относительно планов американских войск, и,
   наконец, создание, и применение атомной бомбы в самом конце этой беспощадной войны. Хотелось бы ознакомить
   вас, с ещё одним секретным проектом, направленным на скорейшее окончание войны с неистово сопротивлявшейся
   Японией, в котором мне довелось принять непосредственное участие.
  
   С апреля 1944 г. я, лейтенант флота, Маркос Бридж, служил при штабе военно-морской базы Перл-Харбор,
   офицером по особым поручениям. В конце мая того же года, мне было приказано встретить прибывавшего на
  эсминце "Девоншир" нового инспектора по вооружениям, адмирала Квентина Говарда. В дальнейшем мне предписывалось
  оставаться при нём, в качестве адъютанта. В самый разгар этой кровопролитной войны, когда уже наметился уверенный
   перевес в нашу сторону, когда сотни тысяч американских парней, моих ровесников, мужественно сражались по всему
   Тихому океану, бесстрашно отвоёвывая остров за островом, в это героическое время, мне бы совсем не хотелось
   "ублажать" какого-то старого адмирала, но приказы, как известно не обсуждают...
  
   Тёмно-серый даже на ярком солнце, трёхтрубный красавец "Девоншир" неуклюже, с несвойственной военным
   кораблям осторожностью медленно подходил к северному пирсу. Недалеко от Марианских островов этот корабль
   получил в корму японскую торпеду и теперь пришел на ремонт в местные доки. В своих трюмах, он привез на лечение
   раненых морских пехотинцев и две сотни пленных японцев, которых хотели использовать для строительства военных
   объектов, ну и, конечно же, моего адмирала. Швартовые команды быстро закрепили эсминец и сразу же санитары
   стали сносить на носилках раненых. Пристань наполнилась хлопотливым шумом заглушавшим неспокойный в тот
   день океан. Сидя в "виллисе" я внимательно разглядывал все трапы спущенные с корабля, рассчитывая вовремя
   заметить своего нового начальника. По одному из трапов самостоятельно спускались легкораненые морпехи, там и
   появился адмирал.
  
   Он был среднего роста, крепкого телосложения, мало присущего высшему командованию, на вид ему было лет
  пятьдесят. Перво-наперво в глаза бросался цвет его волос, они были совершенно белые, но адмирал не был блондином,
   когда он сошел на берег, и я стал его приветствовать, стало понятно - у него седые волосы. Взгляд и выражение его
   лица, показались мне искусственными, приспособленными к ситуации, на самом деле он был совсем другой, но об
   этом я узнал позже. При нём не было обычного для адмиралов огромного багажа, в руке он держал небольшой
   потёртый чемоданчик. Отсутствие вещей и удалой вид командира сразу понравились мне, одно оставалось непонятным
   как такого бравого, цветущего моряка, перевели служить на такую старческую должность - инспектор вооружений?
   Но, как говорил кто-то из древних мудрецов: "В своё время, всему найдётся объяснение", - скоро, разъяснилось и это.
  
   Я подвёз Говарда к его новому жилищу, небольшому двухкомнатному домику, имевшему все удобства, недавно
   пристроенному к глухой стене оружейных мастерских. Показав ему квартиру и получив распоряжение прибыть к
   нему завтра в восемь часов утра на автомобиле, я покинул адмирала и решил заехать в штаб, забрать со своего стола
   фотографии родителей и младшей сестры. Как оказалось, в штабе меня ждал курьер, он передал мне предписание от
   главного инспектора кадров на флоте, контр-адмирала Максимильяна Новицкого. Посыльный сержант объяснил,
   что мне следует распечатать конверт и прочитать содержание при нём, затем мне нужно было расписаться на обратной
   стороне листа, и отдать ему приказ, такая секретность, была мне пока неясна.
  
   По прошествии стольких лет, я, конечно же, дословно содержания не помню, но суть приказа была такой.
   Мне надлежало следить за поведением моего начальника адмирала Квентина Говарда и если от него станут исходить
   какие-либо необоснованные, связанные с повышенной опасностью приказы или распоряжения, следовало немедленно
   докладывать об этом командующему морской базой. Объяснялось это следующим образом.
  
   В конце февраля этого года авианосное соединение, в котором служили оба сына адмирала совершило рейд на
   остров Гуам, они были пилотами бомбардировщиков и оба погибли при проведении данной операции. После этой
   трагедии, подчинённые стали замечать, что приказы их командира, отдаваемые палубной авиации оперативной
   группы, которой он командовал, слишком опасны, пилоты излишне подвергаются неоправданному риску и всё
   это прогрессирует. Офицерам его штаба показалось, что Говард желает своими действиями, несмотря на их
   абсурдность, ибо на отдельно взятом участке фронта, судьба войны не решается, самостоятельно склонить Японию
   к капитуляции. Поведение его объяснилось после прослушивания контрразведкой нескольких разговоров адмирала.
   В них наблюдался психологический надлом, последовавший за гибелью его сыновей. Он неоднократно говорил
   наедине своим заместителям: "Почему только его дети должны были погибнуть, отвоёвывая джунгли и песок, пусть и
   другие отважно умрут за эти острова и только тогда, Япония устрашится нашей доблести, и сдастся!"
  
   От командования боевыми соединениями его отстранили, но совсем увольнять из флота, памятуя о его боевых
   заслугах не стали. Теперь всё становилось предельно ясным: поседевшие в пятьдесят волосы, и странный перевод
   сюда на Гавайи, где было относительно спокойно, и это задание для меня, наблюдать за адмиралом.
  
   Целую неделю мы с адмиралом неистово инспектировали базу. Такого рвения и въедливости мне ещё
   не доводилось видеть у командования. Многие командиры подразделений, получили тогда взыскания от Говарда.
   Одно могу засвидетельствовать, все они были вполне справедливы и обоснованы.
  
   Восстановленный и перестроенный после атаки японцев Перл-Харбор на данном этапе войны уже не имел
   особого стратегического значения, находясь глубоко в тылу. Война подбиралась к самой Японии, и на базе, где
   в основном ремонтировали суда, стало опять прорастать лёгкоё разгильдяйство. Адмирал мгновенно и надолго
   искоренил его, и не стесняясь в выражениях, каждый раз наказывая виновных, беззлобно приговаривал:
   "Позабыли уже крысы тыловые седьмое декабря, так я здесь, чтобы вам об этом напомнить!"
  
   Далее инспекции адмирала коснулись отдалённых форпостов и военных объектов, расположенных на других
   островах Гавайского архипелага. Для их посещения нам предоставили гидросамолёт "Каталина".
   Каждый раз, взлетая с базы гидроавиации расположенной в самом центре Перл-Харбора на острове Форд, мы
   пролетали над длинными шеренгами наших славных военных кораблей: стремительных эсминцев, скрытных,
   смертоносных подводных лодок, уверенных в себе ударных авианосцев, могучих крейсеров и линкоров.
  Меня приводил в неописуемый восторг, грозный вид и количество всех этих стальных, плавающих, стреляющих чудищ.
   Но адмирала, это грозное воинство, как мне показалось, только раздражало. Однажды, разоткровенничавшись, он
   высказался по этому поводу.
  
   "...Вся эта силища, как это нестранно, совершенно не страшна японцам! Вся их страна, вся их культура, всё население
   от императора до последнего крестьянина, пронизано самурайским духом. Они не боятся нашего оружия, они
   боятся потерять честь и умереть бесславно, что в таком случае им могут сделать наши вооружения: эти громадные
   "беременные линкорихи", огнемёты, многотысячные десанты. Их нужно победить доблестью и честью, они должны
   почувствовать, что их одолевает равный им противник, а если мы так воевать не умеем, то следует придумать, как
   применить наше могучее оружие, для того чтобы сломить их волю, гордость и веру!"
  
   Я тогда не всё хорошо расслышал из-за рёва моторов и не стал спорить о необходимости военной мощи но
   спросил адмирала, сколько же ещё будут сопротивляться японцы. Он придвинулся ко мне и доверительно ответил:
   "После смерти их выдающегося командующего, адмирала Ямамото, самолёт которого взорвала японская
   контрразведка, перед попыткой его провести с нашим командованием консультаций о перемирии, не осталось более
   никого, кто бы понимал без опоры на фанатизм их действительное проигрышное положение. А посему сынок,
   приготовься ещё долго носить военную форму. Если, конечно, мы не придумаем способа, который заставит их сдаться".
  
   В тот момент, я и не предполагал, что под словом мы, он имел ввиду не нашу страну, а конкретно нас с ним!
  
   Была уже середина июня, хотя точной даты я уже не припомню, мы возвращались на нашем самолёте из очередной
   инспекции. Пилот летающей лодки, решил сократить путь к дому и для этого он летел, пересекая самый большой
   остров архипелага. Я и адмирал, устало наблюдали за необычным пейзажем в иллюминаторе. Темные, безжизненные
   базальтовые поля застывшей лавы, имевшие причудливые формы, особенно возле береговой линии, перемежались
   с густыми зелёными зарослями, отвоевавшими себе место под солнцем на этих суровых берегах. Внезапно нашим
   глазам открылась величественная картина: испускающая пар, огнедышащая кальдера вулкана Килауэа.
  
   Кратер диаметром около восьмисот и глубиной приблизительно двести метров, был словно гигантский провал в земле.
   Такое зрелище, мало кого может оставить равнодушным, прильнули к иллюминатору и мы с адмиралом. Впервые
   за время нашего с ним знакомства, я увидел в его взгляде живой интерес к происходившему вокруг. Несмотря на
   размеры кратера "Каталина" очень быстро пролетела над ним и стала удалятся. Адмирал смутился и попросил
   меня уговорить лётчика облететь вулкан несколько раз. Пилот неохотно развернул самолёт неприспособленный к
   полётам над сушей и огненными горами. Каждый раз, пролетая над котловиной, адмирал словно оживал, хитро
   прищуривался, и самодовольно ухмылялся. На последнем круге мы заметили процессию ярко разодетых
   гавайцев несших к вулкану множество корзин с фруктами и цветами.
  
   Говард поинтересовался, что они делают.
  
   Я моментально выдал ему, почерпнутые ещё в детстве из путеводителя по Гавайям сведения, о верованиях
   местного населения: "В этом самом вулкане, обитает богиня Пеле, и её необходимо ублажать, бросая в кратер
   разные приношения".
  
   Адмирал понимающе кивнул и неожиданно задал ещё один очень странный вопрос: "Лейтенант, а в Японии тоже
   ведь есть вулканы?"
  
   "Конечно, есть и не один, и среди них самый главный, самый почитаемый, "Фудзи-мама"", - попытался пошутить я,
   но Говард не обратил на это никакого внимания.
  
   Проверки завершились и я несколько дней, по поручению адмирала занимался составлением отчётов. Когда и
   это дело было сделано, мне показалось, что в ближайшее время нас ожидает нестерпимая скука всегдашняя спутница
   безделья. Но следующим утром, командир попросил меня подыскать подходящую оказию на большой остров, он
   хотел совершить пешую экскурсию к вулкану, над которым мы недавно пролетали, и посетить гавайскую вулканическую
   обсерваторию. Желание не показалось мне странным и необычным, многие военнослужащие в свободное время
   посещали эти дивные ландшафты, созданные могучими подземными силами природы.
  
   В штабе нам любезно предложили воспользоваться почтовым гидросамолётом, который, к тому же на обратном пути,
   мог забрать нас обратно на базу, разумеется, если мы успеем вернуться.
  
   ...Это была очень странная прогулка, адмирал шел молча, не оглядываясь по сторонам, едва ли в тот момент его
   интересовали живописные красоты этих восхитительных островов. Его взгляд был исполнен мощной фатальной
   целеустремлённостью. Несмотря на сильно пересечённую местность, двигались мы очень быстро и через час
   приблизились к обсерватории, а к жерлу Килауэа так и не подошли.
  
   Внутри непрочного зданьица, в одной из комнат, несколько человек внимательно слушали рассказ пожилого мужчины,
   одетого в цветастую гавайскую рубаху с короткими рукавами, сероватые бриджи и широкополую соломенную шляпу.
   Мужчина рассказывал о своём давнишнем путешествии к месту извержения вулкана Катмай на Аляске, в знаменитую
   Долину Десяти Тысяч Дымов, которая образовалась после грандиозного взрыва этой горы в 1902 году.
  
   Как мы узнали позже, это был знаменитый вулканолог Григгс, он и его слушатели совершенно не обращали
   внимания на нас, всецело поглощённые своей беседой. Повествование учёного действительно могло заворожить,
   описание событий четырёхлетней научной экспедиции в тот дикий край и в конце рассказа, поразительные примеры
   нелёгких условий, и тяжелейшего быта испытанных её участниками.
  
   "...Ночью невозможно было уснуть, земля горячая как печка. Пока ты спишь на одном боку, он пропекается, в это
   время другой бок начинает леденеть от непрерывного ветра с соседних ледников, приходилось всю ночь переворачиваться
   сбоку на бок, чтобы не замёрзнуть. Зато приготовить пищу, было одно удовольствие. Там ненужно было заботиться
   о кострах, поблизости всегда находились горячие печи, сковороды надевали на длинные шесты и вводили в струи
   перегретого пара, он был такой горячий, что от него нередко зажигалось дерево", - закончил свою речь учёный и
   сняв шляпу, стал тщательно вытирать обильно выступивший пот, в этот момент он и заметил нас.
  
   Адмирал немедля представился и попросил у присутствовавших какую ни будь книгу, повествующую о разрушительной
   силе вулканов. Это была очень неожиданная и странная просьба не только для меня, для собравшихся видимо тоже.
   Старый учёный отрекомендовался в ответ, совершенно забыв про своих слушателей и не требуя излишних объяснений
   удалился в соседнюю комнату, откуда вышел через некоторое время с толстенькой книжкой в руках.
  
   "Почитайте здесь о сильном извержении вулкана в Индонезии случившемся в 1815 году, тут не очень много
   науки, зато хватает статистики и животрепещущих описаний катастрофы очевидцами", - обстоятельно пояснил
   Григгс передавая книгу адмиралу.
  
   Затем мой командир вежливо поблагодарил ученого, и мы торопливо отправились в обратный путь, менее чем
   через час должен был прилететь наш самолёт. К вечеру мы благополучно добрались на базу, от адмирала я не услышал
   никаких объяснений, во время полёта он совершенно углубился в чтение полученной от старого вулканолога книги.
  
   Несколько последующих дней прошли для меня в полном бездействии, лишь время от времени, я приносил из
   офицерской столовой обед для адмирала, который в эти дни совсем не выходил из своей квартиры, читая ту самую
   книгу. Когда я доставлял ему еду, и он удалялся помыть руки, мне удавалось взглянуть на её страницы, там были
   отмеченные начальником места.
  
   "... 5 апреля 1815 г. произошел сильный взрыв. Гул разнесся на 1400 км; все небо покрылось зловещей черной
   пеленой. Лавины пепла обрушились не только на остров Сумбаву, но и на Ломбок, Бали, Мадуру и Яву. Новые
   пароксизмы были отмечены 10, 11 и 12 апреля, когда взрывы ощущались на расстоянии 1750 км от вулкана Тамбора.
   В воздух были выброшены колоссальные массы пепла, песка и вулканической пыли. В течение трех дней территория,
   равная Франции, на которой проживали миллионы людей, была во власти кромешной тьмы. Из кратера на расстояние
   более 40 км выбрасывались камни весом до 5 кг. На острове Ломбок слой пепла достигал 60 см. Цветущие сады
   и поля были превращены в безжизненную пустыню..."
  
   Мне стало не по себе от прочитанного, зачем ему понадобилось знать о том жутком извержении, в то время
   когда мы окружены сейчас, не меньшими ужасами на этой свирепой войне. До сих пор никаких разъяснений
   от адмирала не было.
  
   В следующий раз, мне удалось прочитать ещё одно подчёркнутое им место.
  
   "...Высота горы первоначально была 4000 м. После извержения она уменьшилась до 2850 м. Около 100 км3 горных
   пород было обращено в пыль и выброшено в атмосферу. На месте исчезнувшей вершины возник огромный кратер
   размером 6х6,5 км и глубиной 700 м. Кальдера вулкана Тамбора при своем зарождении погубила 92 тыс. человек..."
  
   Судя по толщине книги и времени проведенной за ней, адмирал не иначе как перечитывал её несколько раз.
   Вид у него, в эти дни, был очень задумчивый, такой облик имеют отчаянные, мужественные люди, которые вот-вот
   решаться на что-то очень серьёзное.
  
   На следующее утро, я, как обычно, принёс адмиралу еду из столовой, меня сразу же поразил его вид. Он вышел
   из ванной комнаты тщательно выбритый, в идеально отутюженной форме, причёсывая ещё влажные волосы.
   Наскоро позавтракав, мы вышли из квартиры и направились в сторону штаба базы. Поравнявшись со зданием где
   располагалось командование, адмирал на перекрёстке повернул налево и прибавил шаг, я еле успевал за ним.
   Остановился он, лишь на пороге библиотеки и едва отдышавшись, решительно прошел внутрь.
  
   До сих пор, я ещё ни разу здесь не бывал, ввиду молодого возраста, редкие увольнительные, стараясь проводить
   на танцах, в кино, или в баре, с другими, такими же как и я, младшими офицерами.
  
   Мы быстро минули плотно заполненные книжные шкафы и оказались возле стола, за которым сидела очень милая
   смугленькая девушка. Она была невысокого роста и обладала очень стройной фигуркой, в отличии от своих гавайских
   соплеменниц славившихся пышными, богатыми формами. Огромные, слегка раскосые, голубенькие глазки, говорили
   о том, что у неё кто-то из родителей не гаваец. Она элегантно встала из-за стола, и величаво откинув рукой
   непослушные, курчавые, тёмные пряди волос, твердым, решительным голосом, заговорила с адмиралом:
   "Сэр, я подготовила все материалы, как вы просили: статистику извержений с начала века, урон причинённый
   катастрофами и отдельно статья в журнале, очерк о Японии и их священной горе. Только я не смогла снять светокопию
   с этой статьи, поломался копир, поэтому прочитаете её из журнала и его мне, потом, обязательно отдадите".
  
   Адмирал приветливо усмехнулся, поблагодарил библиотекаршу, забрал ворох бумаг и отдав честь поспешно
   удалился вместе со мной из книгохранилища, не дав мне опомнится, и насладится созерцанием дивной красоты его
   симпатичной хозяйки.
  
   Недалеко от библиотеки он резко остановился и проницательно взглянул на меня, я же ответил ему вопросительным,
   любопытствующим взглядом.
  
   "Я давно замечаю ваше недоумение и считаю, что настал подходящий момент объясниться", - хитро прищурившись
   проговорил Говард.
  
   Мы уселись на ближайшую скамейку и седовласый адмирал без всяких смягчающих вступлений, принялся
   объяснять свои странные визиты, и загадочное поведение.
  
   "Прежде всего, хочу сказать вам, что мне известно о вашей секретной миссии относительно меня. Я не собираюсь
   вас за это упрекать, или просить делать, что-либо вопреки полученным вами инструкциям. Я хочу рассказать вам о
   том, что я придумал, для того чтобы поскорей завершить эту проклятую войну!"
  
   Глаза адмирала заблестели от скупо оросивших их слёз, некоторое время он сидел, нагнув голову, видимо вспоминая
   недавно погибших сыновей. Затем он взял себя в руки и твёрдым голосом продолжил заинтриговавший меня разговор.
  
   "Прошу лишь об одном, не сообщать командованию о моих "причудах" пока мы не съездим ещё раз на большой
   остров к вулканологу Григгсу. Только он сможет всецело оценить мою идею и поддержать её, или отвергнуть как
   несбыточную фантазию".
  
   Далее он принялся излагать свой замысел, который заключался в следующем: Прочитав книгу, которую ему дал
   учёный, адмирал узнал, что даже якобы спящие вулканы, являют собой очень нестабильные образования, готовые
   в любой момент к извержению. Ему показалось возможным, с помощью мощных бомбардировок их кратеров,
   спровоцировать этот природный катаклизм, причем инициировать их на японских вулканах расположенных вблизи
   крупных городов. Если бы эта задумка воплотилась в жизнь, то мощными взрывами и извержениями был бы нанесен
   огромный урон ресурсам и экономике противника, что в свою очередь склонило бы гордых самураев к скорейшей
   капитуляции. Если бы и это не помогло, то следующим объектом стала бы Фудзи-яма - священная для них гора.
  
   Я ошалело смотрел на своего начальника, поражаясь его злобе на японцев.
  
   "Вот кстати в подтверждение моих идей посмотрите на статистику, они и так живут там как на пороховой бочке", -
   закончив говорить, адмирал протянул мне бумаги, взятые в библиотеке.
  
   Я, нервно теребя и перебирая их, стал читать о смертоносных вражеских горах.
  
   ...Вулкан Асо на острове Кюсю возник при извержении в 1909 году, несколько поселений было погребено под слоем
   пепла и пемзы...
  
   ...Вулкан Сакурадзима - живой, над его вершиной постоянно поднимаются клубы дыма. Он расположен в центре
   бухты, на самом юге острова Кюсю. Он возвышается на 1118 м. с улиц города Кагосима, расположенного на берегу,
   открываются великолепные виды на вулкан, как из Неаполя на Везувий.
  Сакурадзима - самый крупный и активный из вулканов т. н. Тихоокеанского огненного кольца, эта гора почти
   постоянно вызывает тревогу у жителей. Особенно большие бедствия принесли извержения 1642, 1779 и 1914 годов.
  В 1779 году произошел самый сильный взрыв его кратера с мощным выбросом пемзы и пепла...
  
   ...Печальная слава у вулкана Комагатакэ на севере острова Хонсю. Без жертв обошлось его извержение
   в 1929 году с мощными выбросами грязевых потоков, пепла, ядовитых газов. Однако 15 тысяч человек, живших в
   деревнях вокруг вулкана, вынуждены были спасаться бегством...
  
   ...В 1940 году во время сильного извержения лава покрыла несколько плодородных полей, которые до сих пор
   остаются под коркой застывшей лавы, это произошло на небольшом острове Миякэ в Тихом океане в 180 км
   восточнее Токио...
  
   Эта статистика, показалась мне похожей на военные сводки о кровопролитных сражениях. Далее я углубился в
   чтение журнальной статьи про Японию, где обворожительной библиотекаршей, специально были выделены места о
   почитании населением священной горы.
  
   ...В Японии есть десятка полтора вулканов высотой свыше 3 тыс.м, среди них и национальный символ страны - Фудзи-
   яма, или Фудзи-сан 3778 м, что в переводе означает "гора Фудзи". Японцы почтительно именуют свой национальный
   символ не иначе как "госпожа Фудзи". Японцы, любят Фудзи, несмотря на то, что в прошлом она принесла им
   неприятности. Самые разрушительные ее извержения произошли в 800, 864 и 1707 годах. Во время последнего, город
   Эдо (Токио), находящийся в 120 км от вулкана, был покрыт слоем пепла в 15 см. С тех пор Фудзи бездействует,
   однако с геологической точки зрения - это относительно молодой вулкан. Вполне вероятно, он еще пробудится.
   Правильный конус с белым снежным воротником уснувшего, но не потухшего вулкана редко показывается из облаков
  . Его почти мистическая и притягательная красота, согласно метеорологической статистике, открывается людям лишь
   шестьдесят дней в году. Большинство японцев хотя бы однажды в жизни совершают паломничество на вершину
   священной горы, а многочисленные гравюры с ее изображением украшают стены домов и контор. Великолепные
  мастера японской гравюры посвятили ей такие серии, как "36 видов Фудзи" (Хиросигэ) и "100 видов Фудзи"
   (Хокусаи). Попадая в Японию, даже иностранец оказывается вовлеченным в атмосферу всеобщего поклонения и любви
   к этому совершенному творению природы. Отправляясь на экспрессе из Токио в сторону Осаки, обязательно
   услышишь: "Жаль, что не видно Фудзи" или "Смотрите, смотрите, выходит из тумана"...
  
   В голове у меня всё перемешалось, одно лишь я смог сказать адмиралу: "Сэр в самолёте я ошибся, главная гора
   Японии называется Фудзи-яма, а не Фудзи-мама".
  
   Говард усмехнулся и сказал: "Славное, однако, название, для нашего проекта - "Фудзи-мама", я надеюсь, вы мне
   поможете в его осуществлении?"
  
   Я машинально закивал головой.
  
   Утром следующего дня, мы с адмиралом, опять отправились к большому острову, на встречу с Григсом.
   Предоставленный для этого штабом моторный катер, ожидал нас на пирсе, игриво покачиваясь на легких волнах.
   День выдался солнечный и маловетреный. Катер по просьбе Говарда, должен был оставаться в нашем распоряжении
   весь день Переход был долгим, и я, пользуясь моментом, решил кое-что прояснить у своего начальника.
  
   "Сер, а почему вы собирали информацию из двух разных источников?"
  
   Адмирал снисходительно ухмыльнулся и сказал: "Прежде всего, потому что в библиотеке базы, научных книг о
   вулканах не оказалось, а во-вторых, такое дело требует секретности, с какой стороны на него не посмотри!"
  
   Я понимающе закивал головой, проникаясь уважением к этому бесстрашному, но очень осторожному командиру.
   Катер легко разрезал лазурные, безмятежные воды, спокойствие нарушала лишь сопровождавшая нас стая чаек,
   крикливо ловивших рыбёшку. Вопросов у меня больше никаких не возникало, и я погрузился в приятные воспоминания
   о восхитительной библиотекарше, ежеминутно рисуя её себе в воображении. В результате этих приятных мечтаний
   у меня возникло огромное желание повидать ещё раз хозяйку книгохранилища, вместо привычных гульбищ моряков.
  
   Тем временем, катер уже шел вдоль береговой линии большого гавайского острова, выискивая подходящую для нашей
   высадки бухту. Мы с Говардом в очередной раз были поражены фантасмагоричными формами вулканической лавы,
   соприкоснувшейся с океаном. Выбравшись на берег, мы отправились к обсерватории, на этот раз не торопясь,
   хорошенько разглядывая окружавшие нас красоты. Цветы всех оттенков и цветов радуги, приятно радовали глаза,
   не давая нам соскучится, а запах исходивший от них, приносимый нежными порывами ветра, опьянял и дурманил
   голову сильнее рома или виски. Вскоре эта буйная растительность внезапно исчезла, мы приближались к обсерватории.
  
   Профессор Григгс нисколько не удивился нашему приходу, казалось, что он даже ожидал нас. Учёный любезно
   пригласил меня и адмирала за стол и угостил виски с содовой. Затем он снял свою соломенную шляпу, пригладил
   ладонью седые волосы и замер, готовый нас выслушать.
  
   "Мы, как вы уже догадались профессор, представляем одно из подразделений военного ведомства, занимающегося
   разработками новых, перспективных и эффективных видов вооружений", - беззастенчиво "придумывал" адмирал.
  
   "В недрах нашей группы, возникла одна идея, и мы решили проконсультироваться с вами, по поводу её воплощения,
   речь идёт о способе, искусственно спровоцировать извержение вулкана", - закончил своё вступление Говард.
  
   Лицо Григгса выражало полную растерянность, в ответ он смог выдавить из себя лишь одно:
   "Любой из них и так может в любую минуту взорваться или начать извергаться, вряд ли стоит их подгонять".
  
   "Не забывайте, идёт кровопролитная война, а в Японии полно вулканов, мы недолжны пассивно ожидать милостей
   от природы, необходимо попытаться ей помочь!" - сказал адмирал тоном, не допускающим никаких возражений.
  
   "Никогда бы даже не предположил, что понадоблюсь военным для чего-либо, но видимо такая судьба, помогу
   внуку побыстрей вернуться домой с этой проклятой войны!" - необычайно быстро и спокойно согласился профессор
   на сотрудничество.
  
   "А как вы планировали вызывать извержения?" - осведомился вулканолог.
  
   "Мощными бомбардировками кратеров", - гордо заявил адмирал.
  
   "Я сделаю всё возможное, но учтите, не могу вам гарантировать успеха, эта область человеческих знаний ещё
   не так хорошо изучена, как хотелось бы", - разгорячено подытожил Григгс, затем, взяв листок бумаги, он принялся
   испещрять его уравнениями и схемами, бормоча себе под нос мало понятные для нас фразы с научными терминами.
  
   "...Прежде всего, следует рассчитать зависимость типа вулканической деятельности от расхода и состава магм.
   Полученные балансы позволят нам рассчитать магматические питающие системы огнедышащих гор, условия
   вырабатывания магм, возможные объёмы и ход извержений, дать оценку запасам подземного тепла. Придется
   учесть также геофизические, сейсмологические и геодезические данные, провести тепловые расчёты, и наконец
   создать математическую модель. Изучить подъём расплавов в астеносфере и литосфере, проход магмы по трещинам
   и цилиндрическим каналам, а также эволюцию магматических очагов вулканов..."
  
   Лоб Григгса вспотел, глаза лучились, было видно, что он полностью увлечен работой, как и подобает настоящему
   учёному. Побормотав ещё немного свои научные заклятья, он придвинул бумагу адмиралу и торжественно произнёс:
   "Вот здесь я набросал последовательность изысканий для реализации этого проекта, мне бы нескольких помощников,
   для вычислений, тогда дело пошло бы быстрей".
  
   Адмирал категорически возразил и потребовал соблюдать полнейшую тайну.
  
   На это Григгс ответил: "Тогда приезжайте не раньше чем через неделю, постараюсь всё просчитать".
  
   Затем мы распрощались с вулканологом и двинулись в обратный путь. По дороге нам встретилась группа островитян
   несших подношения к кратеру дымившегося вулкана. Они беззлобно, но с огромным интересом и подозрительностью
   рассматривали меня с адмиралом, о чём-то переговаривались, указывая на нас руками. Вечером того же дня мы
   благополучно прибыли на базу. Началась бесконечно долгая неделя ожидания результатов от нашего научного консультанта.
  
   Но адмирал не хотел сидеть без дела, и мы затеяли инспекцию бомбовых складов, особенно тех, в которых
   хранились мощные пятисоткилограммовые противокорабельные бомбы, которыми вооружали палубные пикировщики.
  
   Когда я смотрел на эти чудовищные заострённые и оперённые цилиндры, у меня не было никаких сомнений в
   осуществимости нашего проекта. Находчивость и решительность моего командира была этому главной порукой.
  
   Затребованное Григгсом время истекло, и мы вновь оказались в обсерватории. Заметив нас, профессор быстро
   спровадил группу посетителей и пригласил нас к столу. Затем учёный подошел к сейфу и вынул оттуда две одинаковые
   папки со своими расчетами, и обоснованиями.
  
   "Вот взгляните-ка на то, что мне удалось просчитать", - гордо сказал он, протягивая нам документы.
  
   "Титанический труд, вы мне заказали, но я справился", - продолжал нахваливать себя пожилой профессор.
  
   Адмирал был явно недоволен тем, что документы были в двух экземплярах, но не стал возражать, против того, что
   и я их прочитаю. Я открыл папку и углубился в чтение.
  
   Вулканизм - это совокупность явлений, протекающих в земной коре и под нею, приводящих к прорыву
   расплавленных масс через кору. Вулканизм связан с потоком горячих глубинных газов - флюидов, из недр Земли.
   Они способствуют разуплотнению и подъему глубинного вещества, которое в результате понижения давления
   начинает плавиться, образуя глубинные диапиры - источники магматических расплавов. В зависимости от прогрева,
   образование расплавов происходит на разных уровнях мантии и коры, начиная с глубин 300 - 400 км.
  
   Известно правило, полученное на основании наблюдений за многими десятками вулканов, при своем пробуждении
   вулкан должен проявить мощь, пропорциональную длительности предшествовавшей стадии покоя. Поэтому в
  большинстве своем именно потухшие вулканы становились источником наиболее крупных вулканических
   пароксизмов. Примером может служить Везувий, считавшийся потухшим до катастрофы, вызвавшей гибель Помпеи.
  
   Такой факт, что взрывные извержения Кракатау и других вулканов неоднократно происходили на одном и том же
   месте свидетельствует, что под ними длительное время работает один и тот же подводящий канал. В их верхней части,
   по-видимому, на сравнительно небольшой глубине (1-2 км) происходила концентрация газовых пузырьков.
   В конечном счете, общее накопление внутренних напряжений в расплаве приводит к взрыву, тем более сильному,
   чем большие напряжения накопились за период относительного покоя.
  
   Здесь, определяющим является количество газов в лаве. При высоком давлении вода и газы находятся в магме в
   растворенном состоянии. Когда с приближением к земной поверхности давление начинает падать, вода переходит в
   газообразное состояние. Богатая газами лава как бы "вскипает" от накапливающихся в ней пузырьков. Когда таких
   пузырьков становится много, они соединяются и лава оказывается раздробленной на мельчайшие
   частицы. Начавшаяся кристаллизация лавы увеличивает давление паров воды. Возрастание давления в такой
   газовой камере, приводит, в конечном счете, к взрыву, разрушающему закрывающие ее сверху пласты горных пород.
  
   Газы и расплавленная лава, поднимающиеся с глубин в десятки километров, могут скапливаться в жерле вулкана
   почти у самой земной поверхности. Проникновение расплавов на поверхность зависит от прочности и монолитности
   земной коры. Если она расчленена разломами, то происходят относительно спокойные извержения, иногда
   сопровождающиеся фонтанированием, как на Гавайях. Но если всю эту скопившуюся энергию освободить внезапным
   вскрытием, то наверняка произойдёт сильнейший взрыв намеченного вулкана.
  
   Существует два типа рядов вулканогенных формаций. Первый, называемый гомодромным, начинается основными
   породами - базальтами, сменяясь формациями с постепенно возрастающими объемами средних и кислых пород.
   Второй ряд - антидромный, начинается с формаций преимущественно кислого состава с возрастанием роли
  основного вулканизма к концу ряда...
  
   Далее шел совсем уж малопонятный для меня научный текст, щедро проиллюстрированный разными графиками и
   диаграммами, сдобренный множеством никогда невиданных мной уравнений, и очень убедительными таблицами.
   Я посмотрел на адмирала, тот сидел, вопросительно разглядывая Григгса.
  
   Ученый, заметив наши озабоченные взгляды, хитро ухмыльнулся и величаво произнёс: "Этот документ с расчётами,
   предназначен больше для математиков, которые будут проверять данные для министерства обороны и для учёных, к
   которым обратятся за консультацией. Вам же сухие цифры и научные термины, не интересны и туманны.
   Для вас важен один лишь вопрос, получится или нет? Однозначно на него ответить нельзя, вулканология ещё очень
   молодая наука, но я подсчитал, что при мощном направленном взрыве, и при близком к поверхности скоплении
   расплавов, вероятность начала извержения свыше девяносто процентов!"
  
   "Теперь профессор, пользуясь полученными вами данными, постарайтесь определить подходящие цели на территории
   противника и одну тренировочную не на его территории", - резко закончил разговор и визит мой командир.
  
   Настроение адмирала испортилось, но он умело держал себя в руках, любезно попрощавшись с учёным, мы отправились
   обратно на базу. И в этот раз, нам, уже традиционно встретилась процессия островитян с подношениями богине Пеле.
   И опять они подозрительно оглядывались на нас, и что-то шумно обсуждали.
  
   Мрачный и угрюмый, адмирал молчал весь путь назад. Мне было совершенно непонятно его недовольство, ведь
   Григгс утверждал, что наша задумка вполне осуществима. Только на причале Говард заговорил со мной.
  
   "Чёрт бы их взял, этих умников, одной рукой дают, другой забирают. Как я пикировщиками смогу произвести
   мощный направленный взрыв? А если просто забросать гору полу тонными бомбами, ничего не получится. Скале, это
   как москитные укусы слону. Тут надо иметь что-то посерьёзнее, помощнее!"
  
   Сумерки стремительно надвигались, и мы поспешно разошлись по домам.
  
   Несколько дней я не видел адмирала, так как проходил переаттестацию. Затем я появился у него утром, как обычно в
   восемь часов. Говард являл собой, крайне неприятное, удручающее зрелище: давно небритый, в мятой парадной форме,
   припухшее лицо пьющего несколько дней человека. На полу валялись пустые бутылки из-под виски, на столе
   заваленном разными бумагами стояла пепельница доверху набитая окурками. Я спросил о поручениях для меня,
   но адмирал в ответ промычал что-то нечленораздельное. Оставаться в его квартире мне совершенно не хотелось, и
   мой мозг занялся разысканием подходящего предлога уйти. Взгляд неожиданно остановился на журнале со статьёй
   о Японии, который мы обещали отдать обратно в библиотеку. Я очень обрадовался, потому что у меня появился
   хороший повод повидать ту хорошенькую девушку. Спросив у адмирала уже улёгшегося на кушетку, не нужен ли ему
   больше этот номер, и не получив никакого ответа, я быстро выбежал на улицу и направился к книгохранилищу.
  
   Погода на Гавайях почти всегда соответствует лирическим настроениям и прогулкам, поэтому я весь путь представлял
   себе наш увлекательный променад с миленькой хозяйкой книг. Первое впечатление о ней полностью подтвердилось.
   Она была воистину идеальна. Я стоял перед стойкой и не мог налюбоваться этим совершенным созданием.
   Девушка заметила на себе мой пожирающий взгляд и совершенно без смущения заговорила со мной.
  
   "Очень рада, что вы не забыли принести журнал обратно, давайте его сюда", - она привстала со стула и протянула
   за ним руку.
  
   Я же не мог не говорить, не шевелиться, боясь спугнуть чем-либо этот восхитительный миг. Она удивлённо посмотрела
   на меня и сама взяла номер из моих рук. Затем положив его на стол, и усевшись обратно, настороженно глядя мне
   прямо в глаза, громко спросила: "Адмирал Говард, желает, ещё что ни будь прочитать о Японии?"
  
   "Нет, нет, больше ничего", - сумел я выдавить из себя. Я ещё не имел достаточного опыта в общении с красотками
   и поэтому не нашел ничего лучше, чем напрямую спросить, как её зовут и таким образом завязать с ней знакомство.
  
   Она игриво посмотрела на меня, прикрыла ресницами глаза и нежным голосом произнесла: "Моряк, вы хотите
   меня обольстить, а потом бросить?"
  
   Затем голос её изменился на строгий и решительный: "На этой тыловой базе все очень быстро забывают, что
   кругом идёт война: расслабляются, влюбляются, бледнеют, недоедают и недосыпают. Хорошо хоть я об этом помню.
   Не желаете ли юноша почитать о военных успехах наших войск в Европе?"
  
   Я совершенно обескураженный, машинально закивал головой. Обожаемая библиотекарша, молча указала мне на
   стол для посетителей со стопкой газет на нём. Как во сне я присел за него и от стыда спрятался за газетой.
  
   Прошло не меньше четверти часа, прежде чем я решился выглянуть из-за газетного листа. Хозяйка помещения
   заполняла какие-то бумаги, не обращая на меня никакого внимания. Мне было не по себе, но и уходить отсюда
   совершенно не хотелось, что-то держало меня возле неё. Что бы успокоится, я решил почитать военные сводки.
   В развороте меня привлекла статья с громким заглавием - "Сокрушительный удар ВВС".
  
   "После высадки союзников в Нормандии, было необходимо помешать подвозу в район боев немецких подкреплений,
   и особенно танков. Для нарушения железнодорожного сообщения на юге Франции, было важно разрушить тоннель в
   районе города Сомюр. Командование ВВС союзников решило нанести сокрушительный удар по нему. Такая задача,
   как нельзя лучше подходила для сейсмических бомб. Налёт был произведён в ночь с 8-го на 9 июня 1944 г. В состав
   авиагруппы входили, девятнадцать "Ланкастеров" с пятитонными бомбами "Толлбой" на борту и шесть самолётов,
   с обычной бомбовой загрузкой. В результате налёта, тоннель был обрушен - одна из бомб пробила 18-метровый
   слой горных пород и взорвалась в самом тоннеле. Для восстановления железнодорожного сообщения, врагу
   потребуется значительное время".
  
   "Пятитонная бомба, пробила 18-метровый слой горных пород!"
  
   Несколько раз, перечитывая статью, я примерялся: "Вот бы и для нашего проекта такие мощные бомбы достать".
  
   Затем, я, окончательно придя в себя, ринулся к адмиралу, на ходу прокричав библиотекарше, что эту газету следует
   немедленно доставить моему командиру!
  
   До сих пор, я не замечал, как сила духа Говарда, всецело подключила меня к этому делу, произвела в его
   единомышленники. В продвижении к успеху мне представлялось, как я после капитуляции японцев, награждённый
   по заслугам, подойду к норовливой библиотекарше и скажу надменно: "Ну, вот дорогая, война победно завершилась,
   герой хочет с тобой познакомиться и обольстить! Интересно, что она тогда скажет?"
  
   В таких приятных размышлениях я очень быстро домчался до квартиры адмирала.
  
   Говард ещё спал, я попытался его разбудить, громко сказав, что всех высших командиров срочно вызывают в штаб.
   Неожиданно он вскочил и бросился к умывальнику, засунул голову под холодную воду и через пять минут уже
   осведомился о происшедшем. Я не стал ему ничего объяснять, а просто протянул газету со статьёй.
  
   Адмирал быстро прочитал заметку, и на его лице возникла удовлетворённая улыбка. Он дружелюбно похлопал
   меня по плечу и сказал: "Спасибо вам юноша, похоже на то, что наш проект спасён!"
  
   К концу недели Говарду удалось узнать, что английскими союзниками, кроме бомбы "Толлбой" была разработана
   ещё более мощная, десятитонная бомба - "Грэнд Слэм", а ещё адмирал выяснил, что в США будут производить по
   лицензии её аналог - Т14. Проект "Фудзи-мама" сдвинулся с мёртвой точки. Адмирал совершенно преобразился, у
   него вновь появилась уверенность в себе и желание победить.
  
   Изучая характеристики этих чудовищных бомб, разработанных Барнсом Уоллесом и опираясь на опыт их
   боевого применения англичанами, адмирал пришёл к выводу, что в качестве средства доставки, придется использовать
   наиболее приспособленный к этому британский тяжёлый бомбардировщик "Авро Ланкастер". Оснащаемый для точного
   бомбометания специально разработанным прицелом S.A.B.S. позволявшим учитывать множество параметров, таких
   как: направление и скорость ветра, температуру воздуха и многое другое. Кроме того: "Ланкастеры" оснащались
   пиротехническими бомбами для маркировки цели и бортовыми радиолокаторами H2S, предназначенными для
   навигационных целей и определения положения мишеней. Говард с сожалением понимал, что приспособить для этого
   проекта американские самолёты В-29 в кратчайшие сроки не удастся.
  
   Перед отправкой нашего проекта на рассмотрение в Комитет начальников штабов, адмирал очень
   долго и тщательно выбирал тренировочную цель. С целью сохранения секретности, наиболее подходящими для этого
   ему виделись потухшие вулканы Гавайев. Но профессор Григгс был категорически против, ссылаясь на то, что
   происхождение вулканов центральной части Тихого океана, различно с образованием огненных гор на островах
   Японии, и предложил попробовать разбомбить пик "Безымянный" расположенный на советском полуострове
   Камчатка, входящим в восточную часть так называемого "Огненного кольца", включающим также Курилы и саму
   вражескую территорию. Говард не стал пока возражать, так как Григгс описал эти территории незаселёнными и
   суровыми.
  
   "В случае удачи, или неудачи, вряд ли кто-то потребует каких-либо объяснений. А если и придется, объяснятся с
   русскими, можно всё свалить на банальную авиакатастрофу. С Алеутских аэродромов, вдоль Камчатки, наши
   лётчики летают бомбить вражеские объекты на Курилах. С этих же баз, в случае удачного эксперимента, возможно,
   долететь и до главной цели - "Фудзи-ямы"!
  
   "Откуда вы так хорошо осведомлены о наших военных операциях и почему вы выбрали именно "Безымянный"?" -
   подозрительно спросил адмирал.
  
   "Я же вам говорил про внука, он служит механиком на аэродроме острова Умнак, а на Камчатке я бывал давненько,
   в двадцатых годах проводил там геологоразведку, недолго, пока всеми теми краями ещё управлял адмирал Колчак;
   уверяю вас, горка та, очень перспективная!"
  
   Как это нестранно, но наш авантюрный, фантастичный проект менее чем через месяц получил полную поддержку
   от высшего руководства вооруженными силами!
  
   С авиазавода в канадском городе Мэлтон исчезли двадцать два "Ланкастера", пропажу которых, британские ВВС
   заметили лишь в конце войны. Эти самолёты объявились на военном заводе Љ406 в Сиэтле, где их оснащали
   подвеской для сверхбомбы, убирали лишнее вооружение и бронирование, а также оборудовали прицелами и
   навигационными приборами.
  
   Доработанные самолёты, принимали, лично отобранные адмиралом Говардом экипажи. Проверив, и как следует
   их облетав, пилоты перегоняли бомбардировщики на Алеутские острова.
  
   Через несколько месяцев, туда же, прибыл транспортный корабль "Виржиния", доставивший изготовленные
   на Денверском заводе Љ345/6 первые двадцать бомб Т14. Взрывчатка "торпекс" едва успела в них застыть.
  
   После этих приготовлений, на Алеутах появился вулканолог Григгс и мы с адмиралом. Наш проект кульминировал.
  
   Алеутские острова, в большинстве своём являются вулканами, погрузившимися в море, которые когда-то образовывали
   перешеек, соединявший Северную Америку с Азией. Низменности островов лишены лесов, и представляют собой
   покрытую травой болотистую тундру. Зимой они покрыты снегом, и над ними проносятся сильнейшие ураганы.
   Летом, острова часто бывают закрыты туманом, который не рассеивается даже сильным ветром.
  
   Эти острова имели репутацию района с самыми неблагоприятными для полётов метеоусловиями в мире, в любой
   момент могло наступить обледенение. Кроме того, на различных высотах образовываются гряды облаков, между
   которыми лётчикам приходится встречаться с самыми неожиданными переменами направления ветра. Пилотирование
   самолётов по счислению пути совершенно ненадёжно.
  
   Летом 1943 года, после того как с этих островов выбили японцев, американское командование стало накапливать
   на них силы, создавая для врага угрозу с севера. Мощная военная база и штаб, были созданы на острове Адах.
   Были построены несколько больших аэродромов, оборудованы отличные гавани. На складах сосредоточены
   огромные запасы всех видов довольствия. Также был сооружен военный городок, с кинотеатром, госпиталем,
   магазинами и даже спортивными залами, пригодный для размещения многих тысяч людей направляемых для
   вторжения в Японию. Но эти постройки пустовали, поскольку позже, захват решили проводить из центральной и
   южной частей Тихого океана. Посадочные полосы были устроены и на других островах, на Шемия и на Атту.
   Вдоль всей островной цепи, были установлены радиомаяки. Для выполнения заданий пользовались и русскими
   радиомаяками, действовавшими всю войну на Камчатке. Всё это сделало полёты военной авиации менее опасными.
  
   Несмотря на всеобщую скуку царившую на Адахе, базирование нашей новой авиагруппы, не вызвало не у кого
   ни малейшего интереса. Все тут выполняли свою работу, направленную на борьбу с врагом, не обращая внимания на
   таких же лётчиков, моряков или механиков, как и они сами. Из соображений секретности, я и адмирал носили форму
   не морских, а армейских лётчиков, и звания были у нас другие, профессор Григгс состоял при наших самолётах
   механиком и одевался в рабочий замасленный комбинезон. Наши пилоты, посетив несколько раз местный бар,
   и традиционно, жёстко подравшись со старожилами, были приняты в их круг. Адаптация прошла успешно.
  
   Затем началась тщательная подготовка к выполнению задания. Была проведена серия учебно-тренировочных
   полётов, в тяжёлых метеоусловиях с целью обучить лётчиков пилотированию по радиомаякам и по счислению.
   Также были проведены учебные бомбометания по некоторым вершинам Алеут, но не сверхбомбами, а обычными
   боеприпасами. Адмирал был доволен подготовкой и решил в ближайшее время провести экспериментальную
   бомбардировку вулкана Безымянный, дождавшись подходящей погоды.
  
   Наконец-то этот день настал. Прогрев двигатели, грузные, осевшие под весом чудовищных бомб "Ланкастеры"
   один за другим тяжко покатились по взлётной полосе. Я, адмирал и Григгс были в головной машине, которой
   предстояло "подсветить" цель, у нас был самый опытный и толковый экипаж, потому как от нас зависела точность
   бомбардировки всей группой. Всего на задание отправилось восемнадцать машин, у четырёх бомбардировщиков
   барахлили двигатели. Собравшись в воздухе, группа полетела вдоль береговой линии островов ниже плотной завесы
   облаков, которая начиналась по прогнозу с четырёх миль. До вулкана предстояло лететь около четырёх часов,
   и мне удалось заснуть под мерный гул моторов. Затем адмирал разбудил меня и сообщил, что под нами уже Камчатка.
   Я выглянул в иллюминатор и к своему сожалению не обнаружил никакой разницы между пейзажами покинутых
   нами Алеут и этими заснеженными горами размежеванными голыми, каменистыми, пустынными долинами.
   Такой же суровый, пустынный, дикий край. И где-то там, впереди, тихо дремлет могучий вулкан, от пробуждения
   которого возможно зависит исход войны!
  
   Сделав по радио перекличку, бомбардировщики стали набирать высоту, которая была нужна, для максимальной
   эффективности поражения цели. Становилось холодней и трудней дышать. Я плотнее застегнул свой летный
   комбинезон и надел кислородную маску. Погода была удовлетворительная, через полчаса мы увидели нашу цель.
  
   Заснеженная высокая вершина, мощное основание, соседствовавшее с другими горами, тёмный, почти чёрный базальт,
   обыкновенная скала, каких тут, да и везде по миру, великое множество, и название подходящее, без имени.
   Штурман прильнул к оптическим прицелам, пилот, передав ему по внутренней связи направление и скорость самолёта,
   замер, крепко ухватив штурвал. Прошло ещё несколько бесконечных мгновений, и штурман потянул за рычаг
   бомбосбрасывателя. Мгновенно облегченный самолёт весело без надрыва запел двигателями, пилот положил
   машину в круг для наблюдения за целью. Минимум девять сверхбомб поразили засыпанный снегом кратер вулкана,
   но никаких признаков начинающегося извержения не наблюдалось. Бомбардировщики облетели гору три раза и
   направились к Парамуширу, где по легенде были наши цели.
  
   "Нужно видимо, немного подождать, - успокаивал адмирала профессор Григгс, - на обратном пути, возможно,
   уже будет извергаться".
  
   Внешне спокойный Говард, ничего ему не отвечал, молча, разглядывая виды Камчатки.
  
   Над Парамуширом была сплошная облачность, покружив немного над этим островом и наверняка напугав
   неприятельские гарнизоны, наша авиагруппа повернула обратно. Над русским полуостровом погода тоже испортилась,
   но не до такой степени, чтобы не разглядеть извержения вулкана, которого до сих пор не было. *
  
   * Следует отметить, что бомбардировки американскими войсками военных объектов в Ираке, в 2003 году,
   сейсмическими бомбами намного меньшей мощности, приводили к ощутимым землетрясениям не только на этой
   территории, а и в соседних странах. Возникшее "сейсмическое эхо" сформировало мощное возмущение земной коры.
   Из этого можно сделать вывод, что к взрыву и сильнейшему извержению вулкана Безымянный в 1956 году, мы таки
   приложили руку! *
  
   Григгс, убедившись, что гора не пробудилась, более не утешал адмирала, а, вытащив блокнот, углубился в какие-то
   вычисления. Без сомнения недовольный Говард, пододвинулся ко мне и дрожащим голосом произнёс.
  
   "Теперь наверняка проект закроют, а меня на пенсию выпрут, что ж, вполне заслужено, нечего было с наукой
   связываться". Затем, неодобрительно поглядывая на профессора, адмирал добавил: "Ему-то что, отрицательный
   результат, тоже результат! За вас юноша переживаю, за вашу дальнейшую карьеру, вас ведь тоже могут причислить
   к неудачникам и ставить палки в колёса, но не волнуйтесь, у меня всё ещё есть влиятельные друзья, я не позволю
   портить вам жизнь!", - заверил меня, мой разгорячённый командир.
  
   Я не стал отказываться от его помощи, хотя для себя давно решил, что после войны в армии не останусь, займусь
   чем-нибудь другим.
  
   Незаметно прошло время полета, и мы удачно приземлились на базовом аэродроме, непогода казалось, кралась за
   нами следом. Через двадцать минут после посадки небо над Адахом затянуло низкими тёмными тучами, почти
   сразу хлынул сильный ливень. Мне пришла в голову одна идея, и я не замедлил поделиться ею с адмиралом.
  
   "Сэр, а что если мы в отчёте руководству, в причинах неудачи, сошлёмся на плохую погоду и предложим
   совершить ещё одну попытку бомбометания, и не по Безымянному, а сразу по " Фудзи-яме", а там уже, будь, что будет!"
  
   "Спасибо вам юноша, за ваше участие, но неправду я писать не буду, мы уже и так израсходовали почём зря уйму
   средств, пусть эти самолёты и эти бомбы выполняют обычную для себя работу, разрушают неприятельские укрепления!"
  
   Я в очередной раз был восхищён этим человеком, трезво оценивавшем сложившуюся ситуацию!
  
   По пути к ангарам нас догнал профессор, и попросил его выслушать.
  
   "Адмирал, я тут кое-что пересмотрел в своих записях и пересчитал, нам необходимо попробовать разбомбить
   другой тип вулкана, не долго спящий, а так сказать находящийся под парами, у которого дымки из кратера валят и
   ощущаются толчки вокруг него. Самый подходящий для этого - Сакурадзима, находящийся на самом юге острова
   Кюсю, в бухте. Если и его не получится пробудить, то хоть панику посеем качественную, с эвакуацией и хаосом!"
  
   Говард без интереса выслушал Григгса и сказал мне: "Лейтенант прошу вас, составьте подробный отчёт для комитета
   о нашем рейде и укажите в нём новые задумки профессора", - затем он сухо простился с нами и отправился отдыхать.
  
   Для всех нас стало полной неожиданностью предписание командования о продолжении нашего проекта.
   В этой директиве указали нашу новую цель, как и предлагал учёный, им стал вулкан Сакурадзима!
   Нашему отряду было приказано перебазироваться на Гавайи.
  
   Эти чудесные острова и база Перл-Харбор остались такими же приветливыми и солнечными, какими мы их покинули,
   несколько месяцев тому назад. Здесь, в местных авиамастерских, предстояло подготовить наши "Ланкастеры" к
   тропикам. Затем нам следовало дожидаться достройки ещё одной бетонной взлётной полосы, возводимой специально
   для наших тяжёлых бомбардировщиков на острове Сайпан и ожидать окончания производства новой партии
   сверхбомб. Залитая в них взрывчатка, остывала около двух месяцев! Техники готовили самолеты, сохраняя их полную
   боевую готовность, пилоты иногда совершали тренировочные полёты. Мы с адмиралом временно вернулись к нашим
   прежним обязанностям по инспекции вооружений. Григгс возвратился на свою обсерваторию. За эти несколько месяцев,
   как нам показалось, у нас прошел комплекс неудачников. Мы были готовы вновь взяться за это трудное дело.
  
   Как всегда неожиданно на войне, поступил приказ лететь на новую базу, на Тихоокеанский остров Сайпан.
   Лётчики и механики переносили свои вещи, из казарм в бомбардировщики, весело пошучивая, что некоторые
   машины могут от такого веса и не взлететь. Мы с адмиралом отправились на большой остров за профессором.
  
   Мне всегда подсознательно не нравилось, когда мы встречали по пути к Григгсу, местных жителей несущих
   дары богине Пеле. И в этот раз я почувствовал неладное, когда мы стали их нагонять в поредевшем возле вулкана
   кустарнике. Я стал беспокоиться ещё больше, когда адмирал попросил меня не спешить, а сам догнал эту группу и
   стал задавать им какие-то вопросы. Неодобрительные выражения на лицах аборигенов, сменились на гневные и
   агрессивные. Они кричали и размахивали руками, затем, побросав на землю корзины с приношениями бросились к
   кустам выламывать длинные прочные палки. После этого они, окружая адмирала, вынудили его отступить от них.
  
   На бегу, расстёгивая кобуру пистолета, я бросился на помощь командиру. Подбежав к ругающимся, я направил
   на Гавайцев оружие, одновременно загораживая собой Говарда.
  
   "Не вздумай в них палить, я сам виноват, уходим быстрее", - заявил мне адмирал, хватая за руку и ретируясь.
  
   Быстро скрывшись в кустах, мы двинулись к обсерватории в обход разъяренной толпы. Подождав пока вулканолог
   соберётся, мы затем с опаской двинулись обратно к своему катеру, до которого добрались уже без приключений.
  
   Всю обратную дорогу Говард не проронил ни слова, я тоже же не решился лезть к нему с расспросами, зато
   учёный тараторил за троих, повествуя нам о своей новой статье написанной им после "визита" на Камчатку.
  
   На следующее утро я явился к адмиралу, для получения последних распоряжений перед отбытием на Сайпан.
   Мой командир перебирал бумаги на своём письменном столе. Увидев меня, он сразу дал мне поручение, отнести
   обратно в библиотеку, газету со статьёй о бомбах "Толлбой", которая уже долгое время пылилась у него в кабинете.
  
   "А ещё, попробуйте осторожно расспросить библиатекарщу, о том, как можно разозлить богиню вулканов?
   Хозяйка книгохранилища, насколько я понимаю, из островитян".
  
   Я чуть не споткнулся о порог, услышав вдогонку эту просьбу Говарда.
  
   "Так вот, что он вчера спрашивал у туземцев, вызвав их неистовое негодование", - догадался я, в очередной раз,
   поразившись его жажде успеха, способного для этого, использовать даже всякий мистический фольклор!
  
   В библиотеке меня приняли очень хорошо, мне даже показалось, что её хозяйка заскучала за мной.
   Она спросила, почему я так долго не заходил, и чем был занят, если это конечно не секрет. Я вежливо ответил,
   что на войне всё секрет, у меня была командировка.
  
   Далее девушка, мечтательно поглядев на меня, полюбопытствовала: "Опасная?"
  
   На что я любезно ответил: "Опасная, как и всё на войне!
  
   Библиотекарша тяжело вздохнула и с сожалением сказала, что сама тоже хотела бы проявить героизм и отвагу,
   выполняя секретное задание родины, а не перебирать тут пыльные книжки. Я улыбнулся и заверил, что как раз
   пришел просить её о помощи!
  
   "Вы очень поможете своей стране, если расскажете мне о культе богини Пеле, и особенно о том, как её разозлить?
   Вы уже нам очень помогли, предоставляя другую необходимую информацию".
  
   Девушка недоверчиво осмотрела меня, выискивая какой-нибудь подвох, но видимо вспомнив, что нас с адмиралом
   интересовали лишь вулканы, встала и направилась к дальним книжным полкам. Выискав нужный том, она заговорила,
   спеша обратно к своей конторке.
  
   "Я только один лишь раз читала об интересующем вас аспекте культа Пеле, вот в этой книге", - затем она раскрыла
   книгу и найдя нужное место, прочла мне его.
  
   "В середине девятнадцатого века, произошел один из наиболее драматических эпизодов в истории Гавайских
   островов, против воли Пеле восстала женщина. Это была благородная Капиолани, жена вождя Наиха, старейшины
   деревни Каавалоа, расположенной на Большом острове.
  
   Капиолани, одна из первых среди знатных гавайцев, приняла христианство. Так как на островах, пожалуй, не было
   божества, которое чтили бы больше, чем богиню вулканов, то Капиолани задумала доказать соотечественникам,
   что христианский бог белых людей могущественнее языческой властительницы огня.
  
   Для этого она отправилась к кратеру Халемаумау, где жила божественная Пеле, и открыто нарушила многочисленные
   табу и преступила запреты, предписанные островитянам их верой. При этом она совершила тягчайшее преступление
   - нарвала полную ладонь растущих вокруг Халемаумау ягод и съела их. По древнейшей незыблемой традиции,
  питаться ими могла лишь красноволосая богиня вулканов. Затем Капиолани бросила в кратер Халемаумау несколько
   камней. Более дерзкого оскорбления, по представлениям гавайцев, нанести богине вулканов невозможно.
  
   К Капиолани подошла жрица святыни, где совершались обряды в честь богини Пеле, и сделала ей
   необычное предупреждение - показала ей письмо, собственноручно написанное Пеле и адресованное
  хранителям ее культа. В письме говорилось, что ритуалы, посвященные Пеле, не должны предаваться забвению.
   Капиолани не отступила, она ответила, смотри, у меня тоже есть письмо, только оно от моего бога.
   Показав жрице Библию в кожаном переплете, она добавила: Вовсе не красноволосая женщина, а Иегова является
   моим богом. И если Пеле сейчас же покарает меня за нарушения табу, если убьет меня за то, что я оскорбила её,
   тогда бойтесь Пеле. Однако если Иегова защитит меня от гнева Пеле, значит, он сильнее. Тогда служите лишь
   Иегове, чтите его, поклоняйтесь ему, откажитесь от гавайских богов, потому Что они безвольны и беспомощны...
  
   Жрица замерла в ожидании ответа Пеле на кощунственные, святотатственные речи Капиолани. Однако вулканы
   были спокойны, земля не разверзлась, и огонь не полыхнул. Капиолани победила в единоборстве с богиней.
   Ее драматический поступок действительно способствовал тому, что вера белых людей одержала верх, над
   традиционными верованиями гавайцев".
  
   "Я буду очень рада, если этот рассказ поможет вам и адмиралу", - скромно улыбнувшись, произнесла черноглазая
   красотка.
  
   Положив принесенную газету на её столик, я сердечно поблагодарил библиотекаршу, затем попрощался и вышел.
   Как бы мне не хотелось ещё остаться и поболтать с прекрасной гавайской красавицей, тем более уже явно
   заинтересовавшейся мной, но меня ждал адмирал.
  
   По прибытию в кабинет начальника, я вкратце изложил ему услышанную только что историю о первых гавайских
   христианах. Говард задумчиво прошёлся по кабинету и, рассуждая вслух, произнёс: "Выходит, просто сбросить
   бомбы в кратер, "чем ни камни", уже само по себе, достаточно для оскорбления божества..."
  
   Сайпан встретил нас чудовищным тайфуном, свирепствовавшим несколько дней. Но на острове уже были созданы
   все условия чтобы его шестидесятитысячный контингент не обращал внимания на разыгравшуюся стихию.
   Пилоты и механики нашей авиагруппы занимались обычными для себя делами, я, адмирал и профессор попробовали
   было осматривать окрестности авиабазы, в ожидании прибытия сверхбомб, занятий у нас никаких не было, но
   военная полиция, строго-настрого запретила это делать, ввиду того, что ещё не все бывшие защитники острова
   сдались в плен, и иногда устраивают нападения на американских военных. Несколько раз случались налёты
   японской авиации, непродуманные, хаотичные, разрозненные, с лёгкостью отражавшиеся ПВО авиабазы.
   Но в результате одной такой атаки, именно наша авиагруппа понесла серьёзные потери.
  
   На рассвете, звено вражеских бомбардировщиков управляемых, несомненно, камикадзе, прорвалась сквозь заградительный
   огонь зенитных орудий и врезалась в ряды самолётов. После взрыва и возникших пожаров, были серьёзно повреждены
   три наших "Ланкастера", ещё три из-за проблем с моторами остались на алеутах. Адмирал и не думал отказываться от
   намеченной операции, после этого нападения он немедленно связался с командованием и попросил ускорить
   доставку бомб.
  
   Поздним вечером 6 апреля 1945 года, адмирал, получив обнадеживающую метеосводку над целью, вулканом
   "Сакурадзима", приказал вооружать и заправлять самолёты. Два дня назад, наконец-то прибыл транспорт с нашим
   чудовищным оружием, изнывавшего от безделья Говарда уже ничто не могло остановить, даже лихорадка профессора,
   он решил лететь без Григгса.
  
   В одиннадцать часов утра, загруженные до предела "Ланкастеры", тяжело покатились по бетонной взлётной полосе.
   Сайпан провожал нас низкой облачностью, которая впрочем, скоро прекратилась. Лететь над пустынными просторами
   океана, было необычайно скучно, даже безжизненные голые скалы Алеутских островов и Камчатки вызывали
   больший интерес и восторг. Хоть мне и удалось хорошенько выспаться перед началом операции, но монотонное
   однообразие лазурных, еле покачивающихся волн, быстро усыпило меня...
  
   Проснулся я разбуженный стрелком-радистом, который, невзирая на мои возражения, вручил мне шифрограмму.
   Я смотрел недоумённо то на него, то на спящего адмирала, пока радист не нагнулся к моему уху и крикнул, что эта
   информация именно для меня! В шифровке присланной из самого комитета начальников штабов предписывалось
   следующее.
  
   "...Как раз в этот же день, самолётами разведки и подводными лодками, был обнаружен прорывающийся на подмогу
   к гарнизону Окинавы, сверхмощный японский линкор "Ямато". С часу дня на него уже было сброшено немало
   бомб и выпущено несколько торпед, которые его поразили, но стальной монстр, как ни в чём небывало шёл к своей
   цели и не собирался тонуть. Командование серьёзно опасалось прорыва блокады Окинавы этим вражеским кораблём.
   Кто-то из высшего руководства, очень кстати вспомнил об опыте охоты британцев, за немецким линкором "Тирпиц",
   потопить который, с нескольких попыток удалось только сверх бомбами "Толлбой". Вспомнили и о том, что
   сейчас "Ямато" находился у нас по курсу. Нашей авиагруппе было приказано разыскать линкор и уничтожить его..."
  
   Дочитав до конца секретный приказ, я вытащил из кобуры пистолет и пересев ближе к адмиралу принялся его
   будить. Предваряя его непонимание, я сразу вручил ему листок бумаги с текстом шифровки и направил на него
   оружие.
  
   Всё более мрачнея, Говард несколько раз перечитал документ, а затем перекрикивая авиамоторы сказал мне,
   указывая на пистолет: "Это лишнее юноша, я старый солдат и привык беспрекословно подчиняться приказам
   командиров. Я совершенно спокойно наплюю на свои амбиции, если начальство решило использовать эти
   сверхбомбы немного иначе. Мы воюем и всё, что мы делаем, так или иначе, ведёт нас к победе! "Сакурадзиму" или
   "Фудзи-яму" разбудим в другой раз, а сейчас, разыщем и уничтожим это чудовище!"
  
   Я смущённо спрятал оружие в кобуру, мне самому и в голову бы не пришло, что такой человек, как адмирал
   Говард, может ослушаться приказа, мало того, препятствовать его исполнению, но в комитете решили перестраховаться,
   велики были их опасения в связи с походом японского линкора.
  
   Далее адмирал приказал радисту связаться с остальными самолётами и передать им новый приказ.
  
   В два часа пятнадцать минут после полудня, 7 апреля 1945 года, на горизонте показался гигантский, сверхмощный,
   новейший корабль японского императорского флота, линкор "Ямато". На его палубе виднелось несколько очагов
   огня, но корабль продолжал идти средним ходом, огрызаясь зенитками, нескольким пикировщикам и торпедоносцам.
  
   Пилоты и штурманы, привычно согласовывали свои действия по внутренней связи, мы с адмиралом напряжённо
   прильнули к иллюминатору, боясь пропустить грандиозное событие.
  
   В половину третьего, поражённый со звенящей высоты, как минимум тремя сверхбомбами, самый грандиозный
   корабль Второй мировой войны, взорвался, опрокинулся и затонул. Авиагруппа направилась обратно на Сайпан.
  
   Далее потянулись месяцы нудного ожидания новой партии бомб Т14. Адмирал опять запил, как тогда, на Гавайях;
   профессора Григгса, из-за осложнений после лихорадки отправили на родину, долечиваться. Я, некоторое время,
   развлекался, сочиняя амурные письма, для прекрасной библиотекарши, но так ни одного и не отправил по адресу.
   Затем, также как и адмирал, я большую часть времени стал проводить в офицерском баре, пропивая денежное довольствие.
  
   Всё закончилось в конце августа 1945 года, проект "Фудзи-мама" закрыли, авиагруппу расформировали.
   Адмирала Говарда отправили в отставку, меня, после подписания Японией капитуляции, на два года направили
   служить в войсках оккупировавших эту страну. На Гавайи я больше никогда не возвращался.
  
  
  
   P. S. После посещения ядерного пепелища оставшегося от города Нагасаки, мне в голову, вдруг, пришла одна мысль:
   "Может, наш проект и начинался, как вполне самостоятельный, но потом, он явно преобразовался в программу по
   прикрытию и отвлечению возможных происков японской разведки и диверсантов, от проведения нашей дальней
   авиацией, атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки..."
  
  
  
   Авт. Не заплеванный, не заклеванный! 2012 г.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"