Бондарь Сергей Михайловичь : другие произведения.

Руки аргентинца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
   Руки аргентинца.
  
   Повесть о Эрнесто Че Геваре.
  
   Часть первая.
  
   Виктор Хрюкин, курсант академии ГРУ, томился в нервном ожидании перед огромными дверями аудитории, в которой сейчас его
   наилучший товарищ Яков Граду держал самый главный экзамен - испанский язык. Ласковое майское солнышко и прохладный ветерок,
   оживляли обычно хмурые, суровые коридоры, этого секретного учебного заведения. На потолке и стенах играли мириады причудливых
   световых бликов, отражённых открытыми окнами. Этим тихим фейерверком, здание будто прощалось со своими новыми выпускниками.
  
   Сам Виктор, уже успешно сдал экзамены по испанскому и французскому языкам. Он смог бы сдать и английский, но не решился и не
   стал рисковать, этим языком он владел хуже.
  
   Языкам его научила мать, Изольда Писсаро, испанка, из древнего дворянского рода, уже долгое время проживавшая в Советском
   Союзе. Когда генерал Франко затеял свой мятеж, мать Виктора, состоявшая в анархо-синдикалистской партии, вместе с отрядом
   шахтёров из Астурии, в первые же дни фашистского восстания, отправилась защищать молодую испанскую республику. В ходе
   разгоревшейся гражданской войны, Изольда сражалась в рядах четырнадцатого партизанского корпуса, слыла отчаянной диверсанткой
   и разведчицей. Была много раз ранена и контужена. Осенью 37 года находясь на лечении в госпитале, познакомилась с раненым
   советским лётчиком-бомбардировщиком, добровольцем, лейтенантом Тимофеем Хрюкиным.
  
   Любовь, возникающую на войне, как всегда подстерегают неприятные неожиданности. Изольда никак не могла понять, как
   добровольца могут отозвать и направить добровольцем в Китай? Во внезапном отъезде Тимофея, она заподозрила обман и лицемерие.
  
   Как упорно не сражались республиканские войска, объединившимся фашистам удалось их одолеть. Не имея другого выхода, Изольда,
   как и многие другие испанские патриоты, перебралась в СССР. Она стала разыскивать Тимофея, чтобы объясниться и сообщить ему
   одну очень важную новость. Но череда военных конфликтов, в которых участвовала Страна Советов, помешали их встрече.
  
   24 августа 38 года у Изольды родился сын, которого она назвала Виктором. Окрепнув после родов, она упорно продолжала поиски.
   В это время, ей удалось узнать, что Тимофей Хрюкин был женат ещё задолго до поездки в Испанию. Изольда восприняла это как
   оскорбление и поклялась, во что бы это ни стало, найти лётчика и отомстить за поруганную честь! Она до конца своей жизни не
   понимала, что значит, быть военным в СССР. Приговорив Хрюкина и считая его уже не живущим, она рассказывала подросшему
   Виктору, что его отец погиб в первые дни Великой Отечественной Войны, взяв для примера подвиг лётчика Гастелло. Витя,
   воспитанный рассказами мамы о героизме и мужестве отца, и вдохновлённый её собственными подвигами, непременно хотел стать
   разведчиком или лётчиком.
  
   На вступительных экзаменах в академию, приёмную комиссию изумило превосходное знание Виктором иностранных языков и его
   приняли, даже не взирая на то, что мать не имела советского гражданства; она надеялась вернуться на родину после свержения или
   смерти Франко. Советскому Союзу, были весьма необходимы культурные, образованные, молодые агенты, тем более с таким знанием
   иностранных языков. Ряды разведки сильно поредели за годы "холодной войны", их следовало немедленно восполнить.
  
   Сейчас Виктор был в роли учителя и переживал за своего друга Яшу, которого "подтягивал" по испанскому, наверное, даже больше
   чем сам ученик, хотя и предчувствовал, что всё пройдёт великолепно. Наконец-то курсант Граду, довольный, появился в дверях.
  
   Не высокого роста, черноволосый и кареглазый, Яков вполне подходил к своему прозвищу "цыган", полученному им за схожесть с
   этим народом. Ребёнком, в войну, он потерялся и его смугленького, случайно определили в интернат, для детей испанских
   патриотов, погибших за свою родину. Затем была служба в вооруженных силах, в разведвзводе, за свойственные ему природную хитрость
   и смекалку, он получил направление, и рекомендации в академию ГРУ. Неудивительно, что именно Виктор и Яша сильно подружились.
   Хрюкин обрел от матери испанки приятное, смуглое лицо, с тонкими аристократичными чертами, а от отца силу и стать русского
   военного лётчика. Когда незнакомые люди смотрели на них, они запросто могли принять их за братьев. Одно в Вите было совсем не
   по-испански, полное отсутствие музыкальных способностей.
  
   Яша демонстративно закрыл уши ладонями, чтобы не слышать "туш" в свою честь, фальшиво напеваемый товарищем. Затем он
  взмолился просьбой, не омрачать его безупречную сдачу экзамена этим сумбурным завыванием. Витя пощадил друга и стал поздравлять.
  
   "Молодчина, не подвёл своего наставника, я верил в тебя мой ученик!"
  
   Яша стоял и улыбался счастливый, осознавая, что это был последний, самый трудный, самый главный, решающий экзамен,
   знаменующий собою конец учёбы в академии; можно обучиться всем премудростям разведки, а из-за плохого знания языка, разведчиком
   так и не стать. Сколько сам Яша не старался, у него не очень хорошо получалось и только после того, как Виктор взял добровольно над
   ним шефство, дело сдвинулось. Яша не находил слов для благодарности Виктору.
  
   Одно лишь он смог промолвить: "Идём скорее в буфет, буду угощать тебя кофе и пирожными".
  
   В буфете, с тех пор как установили кофеварку, всегда было людно. Отстояв жутко длинную очередь, они получили по чашке ароматного
   напитка и свеженьких лимонных пирожных; затем, с трудом пристроились к краю столика, меньше других облепленного людьми.
   Пока друзья занимались всем этим, напряжение Якова совершенно прошло, и он уже находился в своём обычном, хорошем настроении.
   Спокойствие Граду, подчёркивало озабоченность Виктора, видно было, что он хотел о чём-то спросить. Хлебнув, бодрящего напитка,
   Хрюкин завёл такой разговор.
  
   "Один важный этап уже позади Яша, мы наконец-то успешно отучились, теперь на очереди следующая не менее важная веха,
   распределение. Как думаешь, куда нас родина направит?"
  
   "Ну, Витя у тебя и вопросики, откуда ж я знаю?"
  
   Хрюкин был расстроен ответом друга. Дело в том, что за Яковом была замечена способность к предвидению, иногда он поражал всех
   в группе тем, что точно предсказывал, кого на занятиях будут спрашивать и какую оценку тот получит. Поначалу все решили, что Яше
   просто везло, он случайно угадывал, но такое случалось всё чаще, и простым везением объяснить это уже никто не мог. Виктор же, в
   виду цыганского происхождения своего друга, верил в дар Якова сильнее всех.
  
   "Но, у тебя ведь есть особые способности, да такие, что нам и не снились!" - смущённо заметил Виктор, пытаясь сыграть на подхалимстве
  и восхвалении.
  
   Яков ухмыльнулся и снисходительно сказал: "Ну, так и быть, сейчас доедим и пойдём на улицу, проведу специально для тебя, сеанс
   предвидения".
  
   Виктор наскоро обтёр губы салфеткой и несмело поплёлся за другом, шедшим к пустовавшей беседке.
  
   "Хорошо, что здесь никого нет, и нам никто не помешает", - таинственно произнес Яков.
  
   На небе, как и утром, по-прежнему не было ни единого облака, но в самой беседке свет был приглушенный от появившихся уже
   листьев на плюще, которым она была густо увита.
  
   "А если вдруг, кто-нибудь придёт?" - с опаской спросил Витя.
  
   "Сядь, не маячь, никто и не заметит нас здесь, и ещё я точно знаю, что никто не подойдёт сюда".
  
   Виктору от этих слов стало не по себе, он уже и не рад был, что поинтересовался у друга о направлении; но отступать было не в его
   принципах.
  
   Яков сел напротив, закрыл глаза и принялся мычать себе под нос, что-то монотонное, затем сделал несколько таинственных движений
   руками над головой и по сторонам. После этого, он несколько минут раскачивался из стороны в сторону и продолжал своё мычание.
  
   У Виктора выступил на лбу холодный пот, он вдруг представил себе живо, как кто-либо увидит их за этим занятием, тогда не нужно
   будет думать о распределении...
  
   Тем временем Яша, по прежнему не открывая глаз, резко вскинул руку к правому уху и переспросил у кого-то невидимого и не
   слышимого: "Куда-куда поедем?"
  
   Посидев молча и недвижимо ещё немного, Яков встал и открыв глаза произнёс: "Готовься Витька, на Кубу едем!
  
   Хрюкин безмолвствовал, совершенно пораженный увиденным. Граду, как ни в чём не бывало, прохаживался вокруг беседки и тоже
   молчал. Пауза явно затянулась, рассматривая лицо, своего столь доверчивого друга, Яша не выдержал и рассмеялся.
  
   "Что глупо выгляжу? - спросил едва опомнившийся Виктор. - Курить-то после такого можно?"
  
   Яков опять рассмеялся: "Можно, можно, я ведь никакого сеанса не проводил дружище, я тебя разыгрывал".
  
   Хрюкин медленно раскурил сигарету и недоверчиво заметил: "Как же, разыгрывал, а про Кубу как узнал?"
  
   "Про Кубу всё правда, можешь не сомневаться, поедем именно туда. Но для того, чтобы узнать это, ненужно обладать каким-то
   предвиденьем, нужно не спать на политинформации, а интересоваться, что происходит в мире, весной 1962 года!"
  
   * * *
  
   Через неделю, когда в выпускных группах завершились все экзамены, и прошло заседание госкомиссии, на плацу перед академией
   всем присвоили звание младших лейтенантов. Затем по одному стали вызывать к начальнику академии для получения направлений.
   Яков Граду уже имел направление и как сам же "предсказывал", собирался на Кубу. Сейчас за дверью в кабинет начальника
   академии ГРУ генерал-полковника Ивана Алексеевича Машкова, будет определена дальнейшая судьба Виктора Хрюкина.
  
   Голос из селектора на столе адъютанта резко произнес: "Следующий!"
  
   Высокий русоволосый парень лет двадцати семи в чине капитана, вскочил и, указав Виктору на дверь, сухо сказал: "Проходите".
  
   Виктор уже был в этом кабинете, сразу после поступления, четыре года назад, предыдущий начальник академии лично беседовал с
   зачисленными, так сказать давал напутствие. Назначенный два года назад Машков, ограничивался только одной встречей - в самом конце.
  
   В кабинете почти всё осталось как четыре года назад. Два огромных стола составленных буквой Т, яркая ковровая дорожка, на
   "гжельском" подносе графин с водой окружённый стаканами, из которого тут же захотелось напиться. Начальнику академии было сорок
   семь лет, подтянутый, высокий, всем своим видом он внушал доверие и уважение. Высшее руководство страны, сильно увлеклось
   произведениями Яна Флеминга и пожелало иметь в разведке вездесущих агентов. При Иване Алексеевиче, обучение курсантов стало
   универсальным, а главный упор был сделан на совершенное владение языками. За спиной начальника, на стене, висели портреты
   Ленина и Хрущёва. Напольные часы размерено шли; подстроившись под их такт, Виктор, чеканя шаг приблизился к начальнику и
   остановился в положенных трёх шагах.
  
   "Товарищ генерал-полковник, курсант Хрюкин прибыл, по-вашему, приказанию",- браво отчеканил Виктор.
  
   Иван Алексеевич, хитро улыбаясь, спросил: "А вас, что, к званию младшего лейтенанта не представили"?
  
   Виктор почувствовал, что сейчас покраснеет где только возможно. Забыть, что уже не курсант. Он немедленно отрапортовал заново.
  
   "Ну, вот, теперь порядок, - просматривая его личное дело, сказал Машков. - Скоро привыкните к этому званию, а потом к другому,
   вопрос времени и способностей".
  
   Виктор почувствовал мягкость в голосе начальника. Машков отложил личное дело и принялся изучать экзаменационную
   ведомость. Витя прошелся глазами ещё разок по кабинету и увидел отличие в обстановке. В углу стоял новый телевизор "Рекорд"
   вместо "КВН 49". Больше никаких изменений он заметить не успел; начальник стал зачитывать приказ.
  
   "...Направить Виктора Тимофеевича Хрюкина военным советником в республику Куба", - затем генерал-полковник встал из-за стола и
   с протянутой для поздравления рукой подошёл к бывшему курсанту.
  
   После рукопожатия Виктор в постройке смирно рявкнул: "Служу Советскому Союзу!"
  
   Машков остался доволен, затем Иван Алексеевич спросил для порядка: "Просьбы есть?" - при этом, он, как обычно не рассчитывал
   их услышать.
  
   Но Виктор воспринял этот вопрос, как личную к нему благосклонность и решился воспользоваться представившимся случаем для
   искоренения давнишней несправедливости. Дело в том, что при приближении фашистов к Москве в ноябре 41 го их с матерью
   эвакуировали в Свердловск, а по окончании войны, обратно так и не вернули. Были забыты подвиги и заслуги матери, Виктор
  решил, что самое время напомнить об этом. Тем более, ему предстояло далеко и на долго уехать, а если с ним что ни будь случится, кто
   тогда поможет матери вернуться в столицу. Всё это он чётко и подробно изложил начальнику академии. Тот был удивлён смелостью
   вчерашнего курсанта, но так как был ставленником Никиты Сергеевича, а значит человеком новых веяний, юноша ему очень понравился.
   И Машков дал обещание, разобраться и посодействовать матери Виктора, воевавшей в Испании плечом к плечу с самим Стариновым!
  
   На прощание он добавил: "Если будут, какие ни будь проблемы, обязательно обращайся за помощью!"
  
   * * *
  
   Операция "Анадырь" набирала обороты: из многих портов СССР и других стран на Кубу переправлялись самые современные
   вооружения, технический и обслуживающий персонал, пятидесятитысячный воинский контингент и другие военные специалисты.
   Всё происходило в обстановке чрезвычайной секретности. Даже сам командующий советского военного контингента, генерал армии
   Иса Плиев прибыл на Кубу в штатском одеянии и под фамилией Павлов - специалист по рыбному промыслу.
  
   В начале июля туда же прибыли и два корреспондента советских республиканских газет Антон Баков и Марий Кузовкин, для
   освещения хода уборки сахарного тростника, с применением передовых методов кооперативных хозяйств. Они были как две капли
   воды похожи на недавних выпускников академии ГРУ, Виктора Хрюкина и Якова Граду.
  
   После трёхдневной временной и климатической адаптации их определили в учебный военный лагерь в провинции Пинар-дель-Рио,
   преподавать диверсионный и контрдиверсионный курсы бойцам кубинской революционной армии.
  
   Лагерь находился недалеко от побережья, Виктор и Яша используя любую свободную минуту, ходили смотреть на Карибское
  море, на родине им не доводилось видеть такую огромную, постоянно бунтующую стихию. Самое большое количество воды, они видели
   когда были в летних лагерях, на московском водохранилище. Просторы не те и ровная водная гладь, слегка дребезжащая от ветерка.
   За силу и мощь, море они полюбили сразу и навсегда. Погода была тёплой и солнечной, лишь изредка налетали большие тучи и не
  долго шла гроза. Яшка прочитал в путеводителе, что так будет продолжаться до конца сентября, потом наступит сезон дождей и ураганов,
   но в это верить не хотелось, настолько сейчас было замечательно!
  
   Яков пристрастился к сигарам, хотя по началу пробовал затягиваться по привычке и чуть не "погиб", но ему показали как правильно и
   теперь он постоянно дымил ими, как Черчилль.
  
   Занятия начинались задолго до рассвета и проходили до полудня, потом начиналась сильная жара и учёбу прекращали до пяти вечера.
   В это время обедали и отдыхали. Кормили их отдельно и очень хорошо, намного лучше, чем в курсантской столовке. Но как-то раз
   Виктор заметив, что их ученики питаются намного хуже их, потребовал для всех равных условий. Но молодое государство только-
   только ставшее на путь к социализму не могло себе такого позволить и тогда преподаватели стали обедать вместе с учениками.
   Кубинцы были в восторге от такого поступка русских; не понравилось это только Яшке, который всё не мог избавиться от своих
   детдомовских предрассудков. После долгих убеждений Виктора он все же смирился.
  
   Хрюкину очень понравились эти люди, их энергия и усердие, с каким они брались за всё. Железная революционная дисциплина и сила
   воли руководили их поступками. Виктор не раз говорил Яшке, что им выпал удивительный шанс приобщится, окунутся в революцию.
   В глазах этих полуголодных, плохо одетых, малограмотных людей, жило единство, жила великая цель, построить новое общество без
   угнетения кем бы-то ни было. Стать хозяевами на своей земле и жить счастливо в достатке. И ещё в них чувствовалась огромная
   решимость защитить свои завоевания. Все ученики в их лагере были очень смышлёными парнями, схватывавшими всё с полуслова.
   Таким людям приятно помогать. Виктор и Яков делали порученное дело с радостью и гордостью. Но более всех кубинцев увиденных
   ими в лагере, их поразил приезжавший несколько раз с инспекциями, глава провинции Пинар-дель-Рио и командующий её войсками,
   легендарный команданте Эрнесто Че Гевара. Самый известный после Фиделя Кастро кубинский революционер.
  
   Как-то раз, на очередном занятии, темой которого было, защита от обнаружения и нападения секретного военного объекта,
   которое проводил Виктор, под навес, где расположились курсанты, прошел какой-то мужчина. Незнакомец одет был в свободные
  штаны цвета "хаки" и такую же куртку, на голове у него был, чёрный берет. Мужчина сел в последнем ряду, поэтому Виктор не смог
   различить черты лица, кроме чёрной кучерявой бороды. Несколько учеников увидев его, вскочили, но он жестами усадил их обратно,
   занятия продолжались, Виктор на доске рисовал план объекта в привязке к местности и объяснял где, на каких направлениях и участках
   следует располагать засады, пикеты, ловушки. Где лучше разместить пулемётные гнёзда и минные поля. Затем произвёл примерный
  расчёт необходимого количества людей, достаточного для охраны и обороны объекта. После этого Витя обернулся к курсантам, чтобы
   отвечать на вопросы, и заметил: незнакомец, согнувшись, что-то быстро записывал в свой блокнот. Это очень удивило Хрюкина, так как
   все курсанты знали, вести конспекты или другие записи категорически запрещено; он строгим голосом окликнул мужчину.
  
   "Эй, товарищ, что вы там пишете? Немедленно прекратите, если не хотите наряд на кухню!"
  
   Незнакомец встал понурив голову и начал, извинятся. Виктор, не дослушав виновника, уже собирался сказать ему, что в первый раз
   не будет его наказывать, если тот обещает сегодня же изучить правила школы и будет их соблюдать. Но тут многие, кто обернулся
   посмотреть на провинившегося, радостно закричали, приветствуя своего любимого командира, майора Эрнесто Че Гевару. Виктор
   смутился оттого, что не узнал такого человека и теперь стоял, опустив голову. Майор как мог, успокоил курсантов и попросил прощения
   за прерванное занятие. Потом все курсанты стали просить Че Гевару выступить, произнести речь. Он не отказывался, но напомнил им,
   что ещё идут занятия. Виктор ответил на это, что если вопросов ни у кого нет, то можно начинать митинг, только, наверное, нужно
   позвать и всех остальных, кто ещё был в лагере.
  
   Весть о прибытии команданте уже облетела окрестности и отовсюду к навесу сходились радостные кубинские курсанты и советские
   инструкторы. В этот день Виктор впервые увидел удивительную манеру Че говорить: широко опершись на трибуну руками, немного
   развернув запястья к слушателям. Говорил он негромко, но чётко и очень вдохновенно, удовольствие слушать его могло длиться
   бесконечно. На этом импровизированном митинге он повёл речь о том, что все в их молодой республике и особенно руководство, подавая
   тем самым остальным пример, должны в своих действиях руководствоваться, прежде всего, дисциплиной. Дальше он привёл
   сегодняшний пример своего внезапного визита, для инспекции этого лагеря, чуть не сорвавшего важное занятие и ещё раз попросил за
   это прощение. Затем он сказал, что отсутствие порядка, особенно в их молодой стране ставшей на трудный и долгий путь построения
   справедливого общества, к тому же окруженной врагами империалистами и другой контрреволюционной сволочью, смерти подобно.
   В конце он дал курсантам совет, не только хорошо изучать военные премудрости которые им здесь преподают, но и во всём стараться
   брать пример со своих советских учителей, настоящих строителей и защитников коммунизма. После этой зажигательной речи долго
   не смолкали аплодисменты и раздавались возгласы - "Родина или смерть!".
  
   Полдень давно миновал и после митинга все отправились обедать. Че Гевара присел за стол вместе с Виктором и Яшей. Как оказалось,
   он специально приехал посмотреть именно на них, когда узнал, что они решили обедать вместе с курсантами и не иметь других
   привилегий. Ещё он сказал Виктору, что в блокноте делал наброски для статьи о них, а не срисовывал секретный план обороны.
   Хрюкину стало совсем не по себе, за то, что он накричал на этого замечательного человека, Че Гевара очаровал его.
  
   После обеда Хрюкин и Граду собрались на традиционную прогулку к воде. Майор желавший задать несколько вопросов советским
   инструкторам отправился вместе с ними. В этот день море немного штормило, к берегу дул крепкий свежий ветерок, срывая брызги и
   пену с гребней небольших волн.
  
   "Мне эта могучая стихия больше всего напоминает революцию", - перекрикивая гул моря начал беседу Че.
  
   Затем как бы спохватившись, что отвлёкся от главного, стал задавать вопросы.
  
   "Глядя на вас можно запросто подумать, что вы родом из Южной Америки и к тому же так хорошо говорите по-испански, если бы я не
   знал, что вы из СССР..."
  
   Виктор взялся объяснить это майору, и вкратце рассказал ему их с Яшей биографии.
  
   Че очень удивился и сказал Виктору: "Это очень символично, ваш отец сражался за свободу другого народа, а теперь, получается,
   настала ваша очередь отдавать интернациональный долг".
  
   Хрюкина очень тронули эти слова команданте, и он поблагодарил его за них.
  
   Затем Че Гевара задал ещё один вопрос: "Почему в обучении, преобладают партизанские методы ведения войны?"
  
   Виктор не хотел врать этому человеку, но сказать ему правду, о том, что в советском генеральном штабе считали невозможным долгое
   сопротивление, хоть и значительно усиленной в последнее время кубинской армии, против мощнейшей авиации, флота и десантных
   соединений американцев, он тоже не мог. Считалось, что после нескольких дней упорных боёв, как это не печально, кубинцам опять
   придется уходить в горы партизанить. Положение спас Яшка, пришедший на помощь осекшемуся Виктору.
  
   "Товарищ майор, - начал он несколько официально, чтобы придать вес своей речи, - такую программу разработали в министерстве
   обороны СССР, мы её как дисциплинированные инструкторы преподаём, исполняя приказ".
  
   Непонятно было, понравился ли ответ Че, но больше он на эту тему вопросов никогда не задавал. Вечером того же дня, до начала
   занятий он уехал. Затем он ещё неоднократно приезжал в лагерь, к своим новым советским друзьям.
  
   * * *
  
   Спустя месяц после прибытия на остров свободы, Виктору пришло письмо от матери. Видимо от перемены климата и смены
   окружающей обстановки, способность Яши к предвидению сильно усилилась. Друзья сидели на песке возле моря, Виктор держал
   ещё нераспечатанное письмо из дома и Яша спросил его, почему он не открывает конверт? Хрюкин приложил конверт к уху, потом
   понюхал и пристально посмотрев на Граду, произнёс:
   "Мать рассказывала мне, что, оказывается моя бабушка, обладала, таким же даром как и у тебя. Многих людей, она предупредила от
   несчастья и горя. Хорошо, что времена инквизиции прошли, а то горела бы бабуля на большом костре! Скажи, ты, мне, что в письме?"
  
   Яша, даже не притронувшись к письму, ответил: "Твою маму перевезли в Москву и поселили в новой квартире, но она недовольна".
  
   Виктор выговорил с облегчением: "Генерал-полковник Машков исполнил своё обещание, помог, огромное ему спасибо".
  
   Яшка затем спросил: "А мать чего ж недовольна?
  
   Хрюкин открыл конверт и сказал: "Сейчас прочитаем".
  
   Виктор с самого детства помнил, как мама иногда уезжала на несколько дней по делам, оставляя его на попечение соседей. В середине
   лета 53 года, она опять уехала и не возвращалась домой несколько месяцев. Из поездки она вернулась с поломанной ногой, объяснив
  только, что попала в аварию и чудом выжила. Изольда Писсаро наконец-то выследила отца Виктора. Когда генерал Хрюкин возвращался
   на автомобиле с учений, оскорблённая испанка бросила под колёса машины гранату. Раненый Тимофей Тимофеевич, узнав в террористке
   свою испанскую возлюбленную, убедил следователей, что никакого взрыва не было, а в аварии виноваты, он с шофёром. 19 июля отец
   Виктора скончался от полученных при взрыве ран. Некоторое время после гибели своего обидчика, изувеченная Изольда считала, что не
   имеет больше права жить, но взяла себя крепко в руки, ради завершения воспитания Виктора, мужественным, принципиальным и
   порядочным человеком. Нога её неправильно срослась, после этого ей пришлось передвигаться всё время на костылях. В письме к сыну,
   она жаловалась на тёмные, тесные лабиринты новой двухкомнатной "хрущёвки", не позволявшими ей свободно ходить...
  
   * * *
  
   В начале сентября 62 года, закончились занятия в группах и военные советники отдыхали в ожидании других курсантов. Но поступил
   приказ с новым назначением и заданием. Хрюкину и Граду следовало срочно прибыть в расположение советского воинского контингента,
   для срочной организации скрытного размещения новой сверхсекретной техники. На Кубу начали прибывать первые стратегические
   ракетные комплексы, способные нести ядерное оружие.
  
   Майор Эрнесто Че Гевара, узнав, что его друзья уезжают, срочно приехал проститься. Международная обстановка накалялась и не
   известно, что их ждало впереди. Не любитель долгих сцен прощания, команданте обнял Виктора и пожал ему руку. У Якова даже
   проступили слёзы, затем и он обнялся с Че. Внезапно Якова охватил холод, в глазах потемнело, в ушах стоял жуткий звон. "Мерещились
   какие-то зловещие образы и среди них, высочил образ команданте, произносящего пламенную речь над грудой тел". Яша отпрянул от
   Че Гевары, ему было нехорошо, он чуть не потерял сознание. Он только что ощутил, с этим человеком будет связана скверная, отвратительная, ужасающая история. Че удивлённо поинтересовался, что с ним? Граду бессвязно промямлил, что ему сильно жарко и с трудом ушел в палатку.
   Сколько в тот день Виктор не спрашивал у друга, что же произошло, Яша ничего ему не ответил.
  
   * * *
  
   В конце октября 62 года Че ехал в Гавану вызванный лидером Кубы Фиделем Кастро. Несколькими днями ранее, американские
   высотные разведчики У 2, обнаружили на Кубе Советские ракетные площадки. Начинался завершающий этап так называемого
   " Карибского кризиса". Фидель вызвал своего самого преданного соратника Че Гевару, для того чтобы посоветоваться и выработать
   позицию Кубы в этом чрезвычайно сложном вопросе. Че уже знал о непреклонном желании Кеннеди убрать ракеты с острова свободы.
   Очень многое, к сожалению, говорило о том, что Советский Союз пойдёт на уступки американцам. Эрнесто подозревал, что и Фидель
   слегка поупорствовав, сделает всё, что ему скажут из Москвы. Команданте Че Геваре была отвратительна эта полная компромиссов,
  увёрток и откровенной лжи, большая политика, в которой хотели преуспеть все, даже социалистические страны. Че был убеждён, в
  отношениях с империалистами не хватает жёсткости и непримиримости. Он ехал к Фиделю с надеждой убедить его, не убирать ракеты.
  
   В этот день была хорошая погода позволившая позабыть о дождливой кубинской осени, кабинет Фиделя был залит солнцем.
   Оба команданте горячо поприветствовав друг друга, уселись в кресла и закурили. Сизый сигарный дым причудливо заклубился в ярких
   лучах. Фидель, обычно ведя важные переговоры, выжидал, желая выяснить настроение и расположение собеседника. Поэтому вначале
   Кастро спросил у Че о жене и детях, затем о военной подготовке в его провинции и убедившись в хорошем настроении своего боевого
   товарища нехотя, как бы случайно перевёл беседу к главному политическому вопросу.
  
   "Тебе уже наверняка известно о том, что американцы обнаружили у нас Советские ракеты?"
  
   "Фидель, мне даже известно, что они требуют от Москвы немедленно забрать их обратно, - ответил Че, затем, раскурив новую сигару,
   добавил. - Между ними начались переговоры и главное условие на них, скорейший демонтаж ракетных комплексов, а потом уж всё
   остальное, а Кубу об этих переговорах даже не оповестили, и приглашать на них не намерены!"
  
   После этого замечания Че Гевары, Фидель сидел, нахмурившись, Че видел это, но щадить лидера не собирался.
   Затянувшись несколько раз ароматным дымом, он безжалостно продолжал: "По существу, Куба посей день остаётся
   колониальной державой, за неё, без неё, всё решают метрополии!"
  
   После этих слов состояние Фиделя было близко к бешенству, он судорожно жевал кончик сигары, уже не затягиваясь ей, руки
   дрожали, на лбу выступили мелкие капли холодного пота. Че обрадовался, именно такого состояния он хотел добиться от Фиделя, он
   знал, что Кастро в бешенстве действует наиболее эффективно. Кубинский лидер сообразил, что Че его провоцирует, и решил, успокоится,
   он хотел разрешить возникшую проблему в спокойной обстановке. Фидель подошел к зеркальному бару и налив себе пол стаканчика
   рому, вернулся в кресло. Че Гевара воспринял это как нехороший знак, впервые Кастро не предложил ему выпить! Назревавший
   конфликт ещё можно было загасить, если бы Эрнесто посидел молча минут десять и потом начал соглашаться с мнением Фиделя, но Че
   не желал уступать. Он как бывший отважный партизан ринулся в атаку.
  
   "Хочу сказать тебе Фидель, что сейчас только стало очевидным истинное желание СССР, напугать ракетами Америку и на
   переговорах выторговать что-то выгодное лишь для себя, никто в Советском Союзе не ставил перед собой задач по защите Кубы, какое
   гнусное лицемерие! На что только не шли советские товарищи, чтобы заполучить разрешение на размещение ракет. Вспомни, в мае,
   делегация гарема из средней Азии во главе с Рашидовым, специалистом по мелиорации, у меня на члене ещё чуть-чуть и мозоли бы
   образовались, с Алеидой едва не развёлся. Она меня потом, в августе, не хотела отпускать в СССР, как знала, в таких оргиях пришлось
   участвовать. А мы ведь никогда не отказывались принять ракеты. Не удивлюсь, если у русских окажутся фотографии с тех мероприятий
   и они станут нас ими шантажировать!"
  
   У Фиделя начал дергаться левый глаз, Че Гевара прав, вчера посол Алексеев показывал несколько таких снимков.
  
   Че с присущим ему темпераментом продолжал: "Главная наша ошибка, это то, что мы послушались русских и в целях конспирации
   не опубликовали наш с ними договор о ракетах, как, теперь после выступления в ООН президента Дортикоса, будет выглядеть Куба,
   ведь он заявил, что мы никого не боимся, потому что у нас есть чем защищаться, а у нас уже ничего нет!"
  
   В открытые окна кабинета подул сильный порывистый ветер, солнце всё чаще стали закрывать облака, чувствовалось приближение
   грозы. Фидель поспешил закрыть окна; буря назревала и между двумя близкими соратниками.
  
   "Возразить Че Геваре нечем, русские тянут одеяло на себя, оставляя нас голыми, ведут себя нагло, ничем не считаясь с нами, дошло
   уже до прямых оскорблений. Взять хотя бы последнее послание Хрущева, предлагающее обсудить ситуацию, адресованное не мне лично,
   а всему нашему правительству. Это подрыв моего авторитета и посягательство на мою власть. Того и гляди свергнут! А мой боевой
   товарищ Че, не понимает этого, фанатично подталкивает меня на конфронтацию с русскими. Может этот аргентинец в сговоре с моими
   врагами? В любом случае, ему пока неизвестен ультиматум Хрущева - или полная поддержка позиции СССР, или русские заберут с Кубы
   всё что привезли и тогда конец. Мне ведь многого не надо, править спокойно своей родной Кубой и если для этого нужно опереться, на
   чью ни будь помощь, я согласен. Только этому троцкисту Че Геваре никогда не понять этого".
  
   Закрыв окна, Фидель больше не садился в кресло, а расхаживал по своему кабинету, немного успокоившись, он обратился к Че с
   такими словами: "Я клянусь, не делать ничего, чтобы облегчить Хрущеву выход из кризиса. И ещё, постараюсь извлечь кое-какую пользу
   для Кубы: попытаюсь изгнать американцев из Гуантанамо. Скажи Эрнесто ты на моей стороне?"
  
   Не признававший толерантности и дипломатичности отношений даже между соратниками, Че вскочил и едва сдерживая ругательства
   выбежал из кабинета. Гевара покинул Фиделя в разгневанном состоянии, так не понимать друг друга, так сориться, им ещё не
  приходилось. Правда и подобных острейших вопросов, касающихся судеб всего мира, им обсуждать, а тем более решать их, не
   доводилось ещё никогда. Одно он чувствовал точно, занимать такую инертную позицию как Фидель, тоже невозможно. Что теперь
   подумают о Кубе в мире? Послушная марионетка в любых руках, пешка в чужой игре. Че Гевара жаждал что ни будь предпринять и
   спасти эту страну, ставшую ему второй родиной, от приближавшегося страшного позора. Неистовый гнев сменялся долгими полосами
   осознанной беспомощности.
  
   * * *
  
   Водитель, который вёз команданте, давно заметил, что с ним не всё в порядке. У Че бывали частые приступы астмы, при этом он был
   касаемо настроения, то в эйфории, то в забытьи. Обычно в таких случаях, он сам делал себе укол эуфиллина и засыпал. Хуан решил
   остановиться и стал выбирать каменистую обочину. Уже давно шла сильная гроза и глинистая почва была размыта. Затормозив, водитель
   накинул плащ и быстро перебрался на заднее сидение, поговорить с команданте. Его всегда бледное лицо, даже сейчас хорошо
  различимое в кромешной тьме, очень испугало Хуана. Че не сразу узнал его и вообще приходил в себя ненадолго.
  Беспокойство водителя усилилось, он едва успевал задавать по одному вопросу, в промежутках между отключками начальника. По всем
   признакам, у того был серьёзнейший приступ астмы и он просил сделать ему укол. Хуан ничего не смыслил в медицине и никогда не
  делал никому уколов, но очень боялся, что его могут обвинить в смерти легендарного революционера, наставшей от его бездействия.
   Была глубокая ночь, шел сильный дождь, ехать на джипе побыстрей, не было никакой возможности и находились они как раз по средине
  пути, от Гаваны к штабу Че в провинции Пинар-дель-Рио. Хуан решился сделать укол. Он вспомнил всё, что делал команданте перед этой
   процедурой и повторил приготовления как можно точнее. В машине было очень темно, Хуан пользовался теми не долгими мгновениями
   при вспышках молний. Наконец-то всё было подготовлено и дождавшись серии ярких грозовых разрядов, водитель Че приноровившись,
   уколол команданте. Без сноровки в потёмках попасть тонкой иглой в вену очень трудно, Хуан и не попал. Но как не странно команданте
   успокоился, затих и вскоре уснул. Хуан, считая что сделал всё возможное, всё же придумал оправдание для себя. Он вложил шприц в
   руку Гевары и если что случится, будет всем рассказывать о том, как команданте сам себе делал укол.
  
   Мысли в голове Эрнесто лихорадочно скакали, обдумывание ракетного вопроса, внезапно менялось на думы о натянутых отношениях
   с женой, которая обвиняла его в полном невнимании к семье. "Какая может быть семья в это тревожное время, женщинам никогда не
   понять сложности международного положения и роли Кубы в нём. Раньше, когда мы просто партизанили, Алеида была нежнее и
   понятливей. К чёрту это всё, нужно думать о главном. Не отдавать ракеты русским! Как это сделать? Мы в своей стране, но это их
   имущество. Дьявол, если выгнать их без ракет, весь мир ополчится на нас". Сильные, долгие раскаты грома зацепили мысли о ракетах и
  опять куда-то далеко их унесли. В голове стал выстраиваться пятилетний план развития народного хозяйства страны. Заводы гиганты
   по переработке сахарного тростника, мощные электростанции, развитие авиации. Кто-то окликнул и затем потряс его - это верный шофер.
  
   "Ему интересно, как я себя чувствую? Не дождётесь дорогие товарищи! Укол сделать необходимо, но я не могу сейчас это выполнить!
   До завтра можно и не дожить, то-то обрадуются империалисты всех стран и пугливые коммунисты, и подпевающий им Фидель.
   Нет человека, нет проблемы, гадкие сволочи!" Внезапно правую руку пронзила нестерпимая боль, "наверное, водитель всё же решился
   меня спасти, сейчас придёт долгожданное облегчение..." Очередной раскат грома заставил, опомнится, "теперь всю ерунду отставить и
   думать о главном, я железный революционер, а не тряпка, я решу эту проблему! Кто наш главный враг? Что есть главное, опасное
  зло, для всех людей? - Америка и империализм. Что делать? - Бороться! Уничтожить главную гадину, в её логове! Как это сделать? -
   Запустить советские ядерные ракеты, хотя бы одну, потом начнётся кутерьма, весь мир подключится додавить несправедливость!
   Ракеты рядом, нужно только убедить персонал помочь мне в этом важном деле. Только персонал, начальство не впутывать, оно никогда
   не будет действовать без приказа Хрущёва. Простые советские люди намного сознательнее и активнее своих пугливых вождей!
  За тем, как предрекал великий Ленин, из мировой войны разовьётся мировая революция, моя самая большая мечта!"
  
   Внезапно Че очнулся в джипе стоявшем на площади перед его штабом, они наконец-то приехали. Гроза прошла и небо было ясным.
   Команданте отложил шприц и выбрался из автомобиля.
  
   К нему с криками: "С вами всё в порядке майор?", - подбегали, его водитель и два заместителя.
  
   "Со мной всё в порядке, сейчас только умоюсь, а потом опять едем", - сказал он подчинённым.
  
   "Мы думали, вы будете отдыхать после поездки?" - сказал ошеломлённый водитель, надеявшийся на отдых после ночного рейса.
  
   "За меня не беспокойтесь, я хорошо отдохнул в машине".
  
   Че Гевара решил срочно осуществить свой план, который он посчитал не иначе как знаком. Его видения и образы не рассеялись
   после сна, а остались яркие и живые. После уколов, утром, его всегда встречало забытьё, он ничего не помнил, о чём думал и что видел.
  
   * * *
  
   У Че Гевары, как и у всех бывших командиров партизанских колон, остались в распоряжении особо надёжные, проверенные в боях,
   закалённые соратники, на которых, он мог всегда рассчитывать, в случае возникновения какой либо проблемы. Партизаня с этими
   людьми, Че доверял им как самому себе, часто делил с ними пищу и боеприпасы, многих спас от смерти, как доктор. Сейчас группа таких
   соратников, человек пятнадцать, находилась в военном лагере на переподготовке. Это был тот самый лагерь, где до сентября
   преподавали советские инструкторы. Часов в десять утра, команданте приехал туда отобрать с десяток самых надёжных, самых
   подготовленных. Начальник подготовительного лагеря очень удивился приезду Че, он не бывал здесь, после того как уехали русские.
  
   "Хороший денёк команданте, как доехали?"
  
   "Вы бросьте эти свои буржуазные любезности, докладывайте, как положено: сколько курсантов, какие занятия, как идёт обучение,
   на каком этапе, есть ли больные, а также просьбы и жалобы".
  
   Фелипе Мастосо, начальник лагеря знал, у Че не бывает плохого настроения, эта его строгость означала, решимость осуществить
   задуманное и не дай бог кому-то встать сейчас на пути у этого человека, который знает, чего он хочет, и как этого добиться. Фелипе
   вытянулся в постройке смирно и приложил ладонь к кепке, отдавая честь. Затем он четко без запинки доложил команданте обстановку.
   Че внимательно выслушал доклад и они прошли в палатку начальника, поговорить без лишних глаз и ушей.
  
   "Мне нужна дюжина надёжных бойцов, - заявил без сомнений команданте. Мне предстоит серьёзное, секретное задание! Кого вы мне
   порекомендуете?"
  
   Начальник лагеря прекрасно знал, какие именно бойцы интересовали Че. Он достал из шкафа личные дела пятнадцати военнослужащих,
   которых Че, сам рекомендовал в лагерь.
  
   "Вот самые лучшие команданте", - хитро улыбнувшись, сказал Фелипе.
  
   Че Гевара заметил ухмылку, но не стал обращать на неё внимания: "Вы прекрасно поняли меня Фелипе, это и есть самые подходящие
   люди! Теперь постарайтесь, что бы они прибыли вечером к моему штабу".
  
   "Все пятнадцать?"
  
   Команданте отложил три верхних папки с делами и спешно вышел из палатки, нужно было торопиться.
  
   Фелипе едва опомнился от столь короткого визита и прокричал ему в след: "Какое им выдать снаряжение, сухпаёк?"
  
   "Ничего не надо, накормить и доставить в штаб", - ответил, не оборачиваясь Че.
  
   Отъехав далеко от лагеря, Эрнесто приказал водителю ехать на главный военный склад провинции. Хуан понял, что поступил глупо,
   отказавшись перекусить в лагере, пообедать им сегодня видимо не придётся.
  
   Около двух часов пополудни команданте прибыл на склад. Это был огромный деревянный сарай принадлежавший раньше местному
   помещику, сбежавшему после победы революции. Его слегка подремонтировали и обнесли колючей проволокой, пристроили помещение
   для охраны и начальника. Провели телефон и продлили к нему дорогу. Здесь хранилось воинское обмундирование, оружие, боеприпасы, а
   так же некоторое количество продовольствия и медикаментов. После неудачной высадки наёмников весной 61 года сюда свезли и все
   трофеи, которые удалось захватить. Для выполнения задачи, Че, хотел свой отряд экипировать как американских коммандос. В случае
   неудачи, всегда можно было бы сказать, что это очередная провокация империализма. Команданте почти никогда здесь не бывал и от того
   его приезд очень взбудоражил начальника склада. Хосе Вальдез решил, что сейчас начнётся проверка и пересчёт имущества, и напряжённо
   соображал, как выкрутится, ведь была огромная недостача, а так же размышлял, кто посмел его "сдать". Но на счастье Хосе, команданте
   приказал немедленно собрать ему по списку потребное имущество, а пока им с водителем, дать какой ни будь еды.
  
   Американские продуктовые пайки, полевые индивидуальные аптечки. Пятнистые комбинезоны и высокие ботинки. Винтовки,
   автоматы и патроны к ним. Гранаты, взрывчатка и ещё многое другое. Через сорок минут Хосе и складские караульные загрузили всё в
   джип команданте и тщательно прикрыли обмундирование брезентом. Погода опять начала портится, тучи сгущались, дул сильный ветер
   с моря. Че выразил благодарность начальнику склада и приказал Хуану ехать в штаб.
  
   К семи вечера команданте прибыл в штаб, там уже давно его ждали двенадцать отобранных бойцов, бывших партизан. Не давая себе ни
   минуты передышки, Че пригласил их всех и водителя Хуана в свой кабинет. На стене в этом помещении висела большая карта Кубы.
   Че отдышался и закурил сигару, после нескольких затяжек он приказал своему водителю стать снаружи за дверью и следить что бы
   никто не подслушивал и не мешал. Затем он потушил сигару и прошелся к окну. Небо было сплошь затянуто низкими тучами, начинался
   сильный ливень.
  
   "Это хорошая погода для нашего дела", - начал разговор с товарищами команданте.
  
   "Наша задача, выдвинуться в данный район, - Че обвёл пальцем середину острова, - захватить площадку для пуска ракет и саму
   ракетную установку".
  
   В кабинете воцарилась гробовая тишина.
  
   Команданте продолжал: "Технический персонал не должен пострадать! Далее, мы запускаем ракету с атомной бомбой по Америке".
  
   Соратники больше не могли спокойно сидеть, в помещении начал нарастать вопросительный гул.
  
   Рамон Эссидо не сдержался и почти выкрикнул вопрос: "Это ведь будет большая война?"
  
   "Да Рамон, будет война, но некоторых наших и советских руководителей нужно хорошенько подтолкнуть, а то они сильно уж боятся
   американцев и уже готовы плясать под их дудку. Я как сознательный коммунист не могу этого допустить! Но мне в таком опасном деле
   нужны помощники-добровольцы, я пригласил именно вас в надежде, что вы не откажитесь".
  
   В воцарившейся опять тишине Педро Элисарио озабочено спросил: "С техническим персоналом всё понятно, а как быть с охраной
   объекта?"
  
   "Мы постараемся договориться с ними, лишние жертвы никому не нужны, но если не получится, значит, придется немного пострелять.
   Предваряя ваши вопросы, о том, что эти площадки хорошо охраняют, скажу вам следующее. Я вас выбрал ещё по одной причине, вы
   учитесь в лагере по советским программам и хорошо знаете принципы построения охраны и обороны таких объектов. Мы придумаем
   хороший план как их победить!"
  
   Бойцы одобрительно зашумели.
  
   "Если кто не хочет участвовать в этой операции, тот может отказаться сейчас", - завершил свою речь команданте и осмотрел бойцов.
  
   Никто не решился покинуть своего легендарного, решительного, бесконечно преданного революции командира.
  
   "Я в вас не ошибся! Не будем терять время, выезжаем прямо сейчас. Для скрытности будем ехать только ночью, экипировку я уже
   подготовил".
  
   * * *
  
   Шел нещадный дождь, осень на Кубе время жестоких ураганов. Переодевшись в комбинезоны и ботинки, привезенные со склада
  майором, отряд накинул сверху для маскировки плащи милиционеров. Под покровом непроглядной ночи четырнадцать человек двинулись
   в путь. В две ночи Команданте планировал добраться до самой удалённой и уединённой ракетной площадки. Предстояло преодолеть
   около четырёхсот километров по тёмным, размытым, отвратительным дорогам. Водитель Хуан наконец-то получил отдых, после суток
  проведенных за рулём джипа, он спал на заднем сидении рядом с Че Геварой. Команданте тоже спал, утомлённый поездками и разработкой
   плана. Спал он безмятежно, ничто не тяготило его и не обескураживало. Принятое решение, он считал единственно правильным и сейчас
   просто набирался сил для его осуществления.
  
   В две ночи, отряд, как и планировалось, достиг своей цели. Не доезжая нескольких километров до объекта, Че вытащил карту местности
   с обозначенным ракетным комплексом, у него как у одного из команданте имелась такая информация, и стал с товарищами уточнять
   детали операции. На бумаге всё представлялось предельно просто.
  
   Бывшие партизаны действовали умело и проворно, несмотря на превосходящие силы охраны, они окружили пусковую площадку и
   заняли позиции, позволявшие легко преодолеть сопротивление. Тёмная грозовая ночь, как и предполагал команданте, была им подмогой.
   Затем перерезали два телефонных кабеля, которыми для надёжности комплектовались пусковые площадки. После этого Че и ещё несколько
   человек вернулись к машинам и поехали к пропускному пункту площадки.
  
   * * *
  
   Командир охранного взвода, лейтенант Анатолий Кудрявцев не верил своим глазам, в такую жуткую погоду к площадке приближались
   две машины. Он вышел за шлагбаум, к ним на встречу, с поднятой рукой.
  
   Рамон Эссидо и сам Че немного говорили на русском языке и по этому ехали в первой машине, план предусматривал в начале
   попробовать мирно договориться. На встречу им выбежал человек в дождевике.
  
   "Не спят, молодцы", - подумал одобрительно команданте.
  
   Лейтенант Кудрявцев откинул с головы мешавший смотреть и разговаривать капюшон.
  
   "Очень молод, это очень плохо, трудно будет его убить", - расстроился Че.
  
   "Уезжайте отсюда немедленно, здесь секретный военный объект", - тщательно выговорил лейтенант, заученную из разговорника фразу.
  
   Рамон сощурился от света фонарика и сказал: "Мы из кубинской милиции, прибыли по приказу, Фиделя Кастро, для усиления охраны".
  
   Лейтенант, растерявшийся в начале, но не припомнив никаких приказов поступавших на этот счёт, опять повторил им свою предыдущую
   фразу.
  
   Ничего подобного и быть не могло, советское командование, не доверяло кубинцам, справедливо считая, что среди них много
   шпионов и прочих проходимцев. Прекрасно зная об этом и заметив, что незваные гости не собираются уезжать, Кудрявцев, откинув
   полы дождевика, начал доставать пистолет.
  
   Майор выбрался из джипа и полагаясь на своё убедительное красноречие, решил попробовать прекратить начинавшуюся схватку.
   Руки он при этом держал в карманах плаща, в руках были пистолеты.
  
   "Я команданте Эрнесто Че Гевара, пропустите нас немедленно к вашему начальнику", - сказал повелительно майор, в надежде, что его
   узнают и пропустят дальше.
  
   Эти наглые незваные пришельцы начинали сильно действовать лейтенанту на нервы.
  
   "Мне без разницы, кто вы такой, хоть "Хуевара", убирайтесь или буду стрелять", - Кудрявцев уже вынул пистолет, но ещё не успел
   взвести курок.
  
   Команданте понял, придется стрелять, эти воины никого не пропустят. Не вынимая рук из карманов, он почти в упор выстрелил в
   молодого лейтенанта. Из засады в соседних кустах, открыли огонь из автоматов, по караульным, оставшимся возле шлагбаума. Из-за
   сильных раскатов грома, выстрелы были плохо слышны и тревогу ещё не объявили. Рамон выстрелил в небо красной ракетой, сигнал к
   атаке и стрельбе на поражение. Караульных быстро перебили и два джипа беспрепятственно двинулись к стартовой площадке. Со всех
   сторон уже гремел настоящий бой, порою даже заглушая грозу. Расчёт команданте оказался верным, внезапность и напор, под
   прикрытием ночи и грозы сделали своё дело.
  
   "Секреты" охранения были мгновенно подавлены, отдыхавшие от караула и поднятые по тревоге солдаты, были уничтожены при
   попытке разобрать оружие из "пирамид". Сопротивление оказывали только в одном месте, вокруг палатки технического персонала.
   Караул, охранявший их и сами обитальцы, отчаянно сражались. Советские люди, решив, что это нападение американцев, упорно
   отбивались. В этой палатке была радиостанция, но из-за сильной грозы связаться с командованием не удавалось, а телефоны благодаря
   отряду Че, уже не работали. Количество защитников стремительно уменьшалось.
  
   Командир техников, капитан Анатолий Коровкин, понимая отчаянное положение, сложившееся на объекте, решил
   взорвать ракетную установку. Он и лейтенант Василий Пуговкин, благополучно миновав густой кустарник, и преодолев неглубокий
   ручей, застрелив кого-то выбежавшего им на встречу, пробирались к ракете. Че Гевара предугадал такое намерение русских военных,
   возле установки, капитана и лейтенанта, схватили кубинцы. Ночной бой затихал, палатку уже почти никто не оборонял. Че с соратниками
   пристрелил нескольких раненых солдат и ворвался в шатёр. Совсем молоденький, рыжеволосый сержант, сидел в наушниках перед
   рацией и непрерывно вызывал командование. Команданте выстрелом в голову, прервал безответные позывные.
  
   В небо взвились несколько зелёных ракет, сигнализировавших о том, что сопротивление везде подавлено. Далее по плану, весь отряд
   Че должен был собраться, возле захваченной ракетной установки. Из четырнадцати человек, осталось в живых, двенадцать, были захвачены
   два техника.
  
   "Отличный результат парни, как на учениях", - сказал команданте, раскуривая сигару.
  
   Отряд, гордясь своим командиром, одобрительно зашумел. Оглушенные при захвате Пуговкин и Коровкин пришли в себя и теперь
   недоумённо слушали испанскую речь, так как были уверены, что их атакуют американцы.
  
   Гроза почти прекратилась, скоро должно было наступить утро, майор заметил, что русские пришли в себя, и решил, не теряя время зря,
   провести с ними разъяснительную беседу, от их согласия к сотрудничеству, теперь зависела вся операция. Че представился, затем с
   помощью "разговорника" и Рамона, он начал объяснять русским международное положение, и как он думает поступить, чтобы
   американцы знали своё место.
  
   Лейтенант Пуговкин, непонимающим взглядом смотрел на своего командира. Капитан Коровкин, с трудом, но все же понял, со
   стороны кубинцев произошло подлое предательство. Грязно выругавшись, он перебил плавную речь команданте.
  
   Че Гевара уже около трёх лет, общался с русскими и прекрасно знал, что означали эти слова капитана. Он прекратил свою лекцию и
   спросил напрямую, как можно понятнее, сперва у Коровкина: "Вы будете нам помогать?"
  
   "Да пошел ты на х...!", - не успел договорить капитан и получил от Че пулю в грудь.
  
   "Не волнуйтесь товарищи, другой, посмотрев на этот пример, будет сговорчивей", - заверил команданте, свой отряд.
  
   Вася Пуговкин осознал, что имеет дело с какими-то фанатиками, перечить им нельзя, но и выполнить их приказ, немыслимо.
  
   "Запустить ракету по Америке они захотели, без приказа командования, пидоры мокрожопые. Толик погиб почём зря, тут нужна
   хитрость и вообще время тянуть сколько можно, потом может наши подоспеют, отобьют, а если нет, то взорвать всё к чертям собачим и
   этого психа команданте, в первую очередь бля..."
  
   Че повторил свой вопрос. Лейтенант Пуговкин, сразу согласился.
  
   "Вот видите, что я вам говорил, второй согласился", - сказал, сияя от радости майор.
  
   "Ракету нужно заправить, потом проверить и отладить системы", - дрожа от бессильной злобы, сообщил лейтенант.
  
   "Мне нужны помощники, я сам не справлюсь".
  
   "Конечно, мы вам поможем, приказывайте, что нужно делать", - решительно заявил Че.
  
   "Очень хорошо, что два дня назад пришел приказ слить топливо с ракет, процедура заправки у хорошо тренированного технического
   персонала занимает часа три, а с этими бестолковыми, бородатыми обезьянами мы весь день промучаемся. В десять утра перекличка
   командующего, к одиннадцати наши будут здесь", - с такими мыслями Вася Пуговкин взялся за работу.
  
   "Пять человек, одевают АЗК и возвращаются сюда, ты подгони к ракете вот тот заправщик".
  
   Кубинцы разбежались выполнять указания, некоторые остались с Че возле лейтенанта и закурили сигары.
  
   Вася позеленел от ужаса: "Наши могут и не успеть, эти всё взорвут!"
  
   Че Гевара всё время наблюдавший за лейтенантом, пытаясь по выражению лица определить момент возможного предательства, тоже
   сильно испугался, посмотрев туда же, куда смотрел Пуговкин.
  
   "Вы что идиоты, не сметь курить на стартовой площадке!"
  
   Соратники Че мгновенно загасили сигары.
  
   "Идите разыщите наших убитых товарищей и выставите охранение".
  
   С Васей остался только Че. Команданте очень понравился этот молодой покладистый русский парень. Майору, вдруг захотелось
   побеседовать с ним, по-дружески, по душам, как он разговаривал с теми двумя военными советниками, в лагере подготовки.
   Яша и Виктор наверняка сумели бы понять его цели и устремления. Но его останавливало плохое знание русского языка.
  
   Подъехал заправщик, прибежали одетые в защитные костюмы помощники. Лейтенант забежал за защитный бруствер с маленьким
   окошком посредине и включил усилитель. В громкоговорителях раздался нарастающий визг прогревавшегося устройства, потом всё стихло.
  
   Вася спросил у подошедшего Че: "Где ваш переводчик?"
  
   Позвали из охранения Рамона. Лейтенант передал ему микрофон и начал по военному точно отдавать команды.
  
   "Выгружаем из заправщика, самый толстый шланг, присоединяем заземление, сначала к ракете, потом к заправщику. Присоединяем
   сам шланг, плотно закручиваем контргайки, теперь включаем компрессор и продуваем шланг. Открываем вентиль в ракете и сразу
   вентиль на бочке, устранить течь, подтянуть контргайки..."
  
   Окислитель начал заполнять баки ракеты, из неплотных соединений закапала и стала дымится, испаряющаяся кислота.
  
   "Хорошо что сейчас не сильно жарко, как например было на полигоне под Саратовом, люди зажаривались в АЗК, испарения обжигали
   ноздри и глотку, - вспоминал лейтенант. - Но лучше сейчас быть опять там, чем здесь".
  
   Рассвело, кубинский лес наполнился разноголосым пением птиц, но этой красоты никто не замечал. Вася не мог определить, сколько
   времени сейчас, его часы остались в палатке, небо было сильно пасмурным, хотя дождь пока не шел. Спросить у этих, означало вызвать
   подозрение.
  
   Несмотря на неуклюжесть заправочной команды, дело близилось к концу. Лейтенант представил себе близкий старт ракеты и обомлел.
   Хотя особо беспокоится и не стоило; это была одна из шести ракет, без ядерной боеголовки, обманная цель, но, так или иначе, её полёт
   к штатам обернулся бы большими неприятностями. Васе нужно было срочно что-нибудь придумать.
  
   Процесс подготовки к старту дошел до завершающей стадии. Уже двадцать минут, головорезы Че Гевары не могли подключить к
   ракете хитрый электрический разъём и туго вставляемый шланг, с которыми русские техники, сами всегда долго возились.
   Как Василий не старался объяснить, что нужно делать, как точно не старался это перевести Рамон, ничего у них не получалось. Лейтенант
   увидел в этом свой шанс помешать Че Геваре. Он сказал команданте, что сейчас переоденется в защитный комбинезон и сам всё правильно
   подключит, иначе дела не будет. Майор заподозрил неладное, но разрешил Василию помочь. Вася нервно перекурил возле палатки,
   неспешно облачился в АЗК и направился обратно к ракете.
  
   "Вот оно, моё предназначение, если получится, предотвращу преждевременную ядерную войну! И за наших парней отомщу этим уродам!
   Самое главное сорвать предохранительный клапан, наружу хлынет кислота, потом главное успеть несколько раз чиркнуть разводным
   ключом по некрашеной железяке и всё, искра, взрыв, ад, на триста метров в округе. ...Как в том учебном фильме, рвануло будь здоров и
   бруствер этот не поможет, пиз...ц всему! Природу только жалко и мать с сестрой. Надо было часы именные в палатке забрать и надеть,
   не опознают ведь, или что хуже, части тел этих кубинцев со мной в гроб положат!"
  
   Подойдя ближе, Вася в ужасе воскликнул: "Сука, у этих горилл получилось подключить!"
  
   Рамон уже кричал ему, чтобы он шел обратно переодеваться, но лейтенант настоял на личной проверке этих важных соединений. Че
   Гевара уже не сомневался, что в техника придётся стрелять, он только и ждал подозрительных движений. Василий взял из рук кубинца
   разводной ключ и нагнулся для проверки. В АЗК был плохой обзор и Вася не заметил, что все кубинцы отступили с линии огня, а Че
   прицелился. Лейтенант собрал все силы воедино и бросился к клапану с высоко поднятым ключом. Точный выстрел, оборвал этот
   последний, отчаянный порыв, лейтенанта Василия Пуговкина.
  
   * * *
  
   Че забрался на транспортную платформу для перевозки ракет и начал проводить перед своими товарищами импровизированный
   митинг. Он как обычно опёрся руками о поручни платформы, вывернув запястья в сторону слушателей.
  
   "Дорогие мои, самые надёжные сподвижники, воины готовые идти на смерть! Я хочу признать здесь перед вами, свои ошибки.
   Для нашей операции нам нужен был переводчик и инструкция по ракетам, но у нас не было времени, подготовится. И сейчас остались
   считанные часы осуществить задуманное. Я рассчитывал на сознательность советских людей и вера в это, тоже подвела меня. Они
   представлялись мне особой, новой революционной расой, готовой на подвиги во имя коммунизма и победы мировой революции. Так, в
   СССР, они себя позиционируют, это тоже не правда. С ними вместе, нельзя проводить такие серьезные политические операции. Но эти
   просчёты не должны нас останавливать! Сейчас же мы погрузим ракету на трейлер и увезём её в укромное место, достанем
   необходимую документацию и тогда Америке несдобровать! Восхищённые своим командиром кубинцы, неистово скандировали:
   "Родина или смерть!"
  
   У Че Гевары, окрылённого неугасающей поддержкой, внезапно начался приступ астмы.
  
   Он закашлялся и начал задыхаться, успев скомандовать: "Выполняйте".
  
   Одетые в АЗК кубинцы, принялись отцеплять от ракеты шланги и провода, остальные побежали заводить тягач. С команданте остался
   водитель Хуан. Он, помогал Че, готовиться к уколу. Майор потерял сознание, Хуан перенёс его в палатку. Тем временем отряд постигла
   новая неудача. Ракетная площадка находилась от нормальной дороги примерно в километре, глинистая почва, успела так размокнуть от
   идущих почти постоянно дождей и стала не проездной. Тягач намертво загряз в жиже; пытаясь его вытащить, сожгли сцепление.
  
   Затем из палатки выбежал Хуан и, подозвав всех к себе, сказал: "Только что русские, по радио начали вызывать этот объект,
   команданте приказал срочно уезжать отсюда, в разные стороны. Не забудьте переодеться и выбросить всё американское".
  
   Хуан увозил от стартовой площадки едва дышавшего Че Гевару и два тела, это были убитые в ночном бою с русскими товарищи.
   В машине команданте, это было проще сделать, водитель опасался лишь одного, долгой отключки Че. Майор бредил и метался по заднему
   сидению. Затем Хуан расслышал вполне осмысленные слова. Че как будто перед кем-то оправдывался:
   "Я не мог поступить с этими русскими военными иначе, хотя и очень сожалею об их гибели, они все глупо, но достойно погибли.
   Если бы СССР возглавлял другой вождь, а не этот "сельский староста", многое было бы в мире по-другому. Мне пришло на ум яркое
   сравнение, когда мы ещё партизанили в горах, я собственноручно задушил щенка, который своим тявканьем мог выдать нас врагам.
   Я задушу любого, кто станет на пути у мировой революции, даже союзника, даже друга, который не захочет подчиниться делу
   революции".
  
   После этих слов команданте откинулся на спинку сидения и размеренно засопел, приступ прошел. Хуан быстро ехал к штабу Че.
   На небе собирались тучи, к вечеру опять началась гроза.
  
   * * *
  
   Виктор Хрюкин и Яков Граду, уже около двух месяцев служили при штабе командования дивизионами ракет, способных
   доставить ядерные боеголовки, ко многим южным и юго-восточным городам США. Они были оперативными дежурными офицерами.
   Вначале, они занимались скрытным развёртыванием, этой могучей, разрушительной техники. Подбирали удобные места дислокации,
   обеспечивали тайную доставку двадцати пяти метровых ракет Р12 от портов к стартовым площадкам. Разрабатывали меры по охране
   и обороне. Занимались проверками на объектах, а в случае нападения, должны были возглавить группу быстрого реагирования.
  
   В этой военной части, был мощнейший узел связи, госпиталь, склад. Просторный штаб и казармы, размещались не в палатках, а
   в усадьбе сбежавшего помещика - табачного плантатора. Яшка хвастался Вите, что теперь курит сигары, которые в Америке стоят
   десять долларов, одна штука! Охраняли часть, две роты солдат и в дополнение к ним рота спецназа ГРУ. Из транспорта, вначале были
   только автомобили, потом части выделили два вертолёта МИ 6. Командовал этой самой ударной на острове свободы группировкой,
   генерал-лейтенант Павел Борисович Данкевич.
  
   Яша и Виктор очень соскучились по морю, подразделение в целях безопасности располагалась далеко от побережья. Не было никакой
   возможности оторваться от службы и съездить к воде. Сразу после окончания развёртывания, американцы с помощью самолётов
   разведчиков У 2 обнаружили советские ракеты и теперь происходило урегулирование этого вопроса. Перед частью же была поставлена
   очередная задача, пока дипломаты торгуются, подготовиться к скрытному сворачиванию мощного оружия. Но покуда идут переговоры,
   боевую готовность, приказано поддерживать на прежнем уровне.
  
   Проверки стартовых площадок временно прекратились, потому что один из оперативных офицеров уезжая из СССР, умудрился не
   получить прививку от малярии и теперь находился в госпитале. Виктору и Яше приходилось дежурить в штабе по двенадцать часов.
   Спокойное дежурство младшего лейтенанта Виктора Хрюкина подходило к завершению. В без пятнадцати десять вечера придёт Яков,
   он сдаст ему дежурство, проведёт перекличку с объектами и пойдёт отсыпаться. Времени хватало только на службу, сон, еду и привести
   себя в порядок. Яша пришел вовремя, здесь, где казарма от штаба располагалась в десяти метрах опоздать было невозможно. Разговаривать
   было не о чём, в части практически ничего не происходило. В госпитале персонал был мужской, связисты тоже все мужчины, скукота,
   хоть стреляйся. Вяло выслушав доклад, о том, что происшествий не было, Яша предложил после переклички, "поймать" радио Майами
   и послушать рок-Н-рол. Виктор отказался сказав: "Потом в шахматы поиграем до двух ночи, тебе Яша скучно, а мне спать охота, если
   хочешь, останешься завтра со мной, и поиграем и радио послушаем".
  
   Граду состроил преувеличенно испуганное лицо: "Ты хочешь при Данкевиче слушать вражескую радиостанцию и заниматься другими
   посторонними делами?
  
   Виктора развеселила мастерская мимика товарища и его замечания, он, смягчившись, согласился: "Так и быть после переклички,
   посидим немного.
  
   Практически над всей территории Кубы, сейчас громыхала сильнейшая гроза, начав перекличку по радиосвязи, вскоре пришлось её
   продолжить по телефону, советские радиостанции не могли работать при таких атмосферных помехах. С объектов доложили о
   происшествиях случившихся за смену и готовности к дежурству. После, друзья недолго, но опять тщетно, покрутили ручки настройки
   приёмника, из-за тресков и завываний радио слушать было совершенно невозможно. Кроме шахмат, других развлечений не осталось.
   После второй партии друзей одолел сон; и молодой организм требовал отдыха, от нетяжелой, но ответственной, и напряженной работы.
  Спали они очень беспокойно, их всё время будили раскаты грома и вспышки молний.
  
   * * *
  
   Виктору, несмотря на помехи и неудобное положение тела, удалось крепко заснуть. Сначала ему совсем ничего не снилось, потом
   стали возникать образы матери и отца, которого он знал только по фотографии. Они долго играли с ним в футбол, на пустыре за домом,
   в котором они с матерью жили в Свердловске, где Тимофей Хрюкин никогда не бывал. Виктору этот сон показался очень странным, но
   прервать его, пробудившись, он был не в силах. Ему казалось, что прозвучи сейчас даже сигнал тревоги, он не поднялся бы. Ещё Вите
   приснилось, что наигравшись в футбол, они с папой пошли в комнату и стали играть в шахматы. Отец плохо играл в эту игру, всё время
   проигрывал и злился. Желая как-то отвлечь Витю, он подбегал к большому радиоприёмнику и искал мелодии погромче. Наконец он
   нашел; Элвис Пресли неистово и громко пел что-то новенькое, одна и та же песня, звучала уже наверно тысячу раз. Виктор подумал, что
   это пластинка, но у них не было проигрывателя. Громко постучали в стену, а потом мгновенно в комнате появился возмущённый сосед,
   почему-то очень похожий на генерал-лейтенанта Данкевича и погрозил строго пальцем. Затем свердловская квартира померкла и Виктор,
   ощутил себя в тропическом ночном лесу, шёл проливной дождь, но ему не было ни холодно, ни сыро. Вдруг вокруг него начался бой,
   какие-то люди стреляли в других людей. Виктор испугался, что в него могут попасть, он упал в кусты и закрыл голову руками.
  
   Открыв глаза, Витя опять был вместе с отцом, он стоял в углу наказанный за то, что громко слушал музыку, отец стоял в постройке
  смирно и докладывал соседу, о принятых к сыну исправительных мерах. Потом пришла из магазина мама и от себя отвесила подзатыльник.
   Этот шлепок отбросил Виктора обратно в лес, под куст.
  
   В лесу уже опять была тишина, только чуть поодаль раздавалась испанская речь. Виктор поднялся и направился на звуки. Какой-то
  невысокий мужчина, стоя на металлической конструкции, опёршись об неё руками, произносил зажигательную революционную речь
  перед небольшим отрядом. Приглядевшись, Хрюкин узнал команданте Эрнесто Че Гевару и очень обрадовался. Осмотревшись же по
  сторонам, он увидел итоги боя, вокруг лежали тела убитых советских военных. Виктор вскрикнул от неожиданности, но из горла не
  вылетело никакого звука. Затем он бросился на убийц, но, не удержавшись на ногах, повалился и очнулся окончательно уже в штабе.
  
   Яша, опустив голову на руки, продолжал спать перед пультом связи, что-то бормоча себе под нос. Виктор грубо растормошил его.
   Яков взглянул на друга заспанными, красными глазами, казалось, что он не узнаёт Виктора. Граду, встал, потянулся как кошка, протёр
   кулаками глаза, посмотрел сначала на часы, затем на Хрюкина и недоумённо спросил: "Ты чего это так рано брат? Не спится? Решил
   таки в шахматы поиграть?"
  
   "Ты что не помнишь, я вечером не уходил, мы в шахматы поиграли, потом заснули".
  
   Яша извинился всё вспомнив. Затем Виктор некоторое время молчал, раздумывая как объяснить товарищу что стряслось и наконец
   собравшись с мыслями, поведал Якову свой перемешанный сон, про отца, в котором даже был их начальник Данкевич и про Че Гевару
   говорившего над мертвыми телами речь.
  
   Яков ошалело посмотрел на него, затем тихо проговорил: "Это не сон к сожалению, сегодня ночью на ракетную стартовую площадку
   было проведено нападение, охрана и техники погибли, враги скрылись, нападением командовал Че Гевара.
  
   Виктор недоверчиво спросил товарища: "Как могло нам одно и тоже приснится?"
  
   "Говорю тебе, не сон это, по крайней мере, не для меня, - серьёзно ответил Яша. - И видели мы не одно и тоже, я Данкевича не
   лицезрел, хотя помню, как мать тебе подзатыльник отвесила. Мне преимущественно бой, между нашими и кубинцами довелось увидеть".
  
   "И все же неясно, такая схожесть?", - продолжал свои стенания Виктор, пока Яша не взялся за объяснения.
  
   "Ну, гроза была, рация включена, спали близко головами друг к другу и к передатчику, навелось, что-то, наложилось, кроме того,
   вспомни о своей бабушке, это вполне может проявляться и в тебе, так бывает".
  
   Виктору стало совсем не по себе: "Ох, уж лучше бы это сон был, может все-таки сон?", - переспросил он умоляюще.
  
   "Дело было во сне, но я уверяю тебя, всё, правда, нападение было сегодня ночью", - решительно заявил Яков.
  
   "Ты ведь никогда во сне ничего не предвидел? Может это всё-таки кошмарный, чудной сон?" - умоляюще проговорил Виктор.
  
   "Во сне этого не случалось, потому что ночью, никогда ничего не происходило, а сейчас совпало и всё вместе отобразилось", - пытался
   объяснить "цыган".
  
   Виктор сидел на стуле и критически размышлял: "Кошмарный сон, это был или предвидение?" В окнах забрезжил рассвет, гроза утихала,
   а Виктора не покидало воспоминание о команданте, ночном сражении и убитых солдатах: "Как мог такой замечательный человек, друг
   советских людей, друг Юрия Гагарина, провести нападение на наш военный объект? Зачем, с какой целью? Причиной всему, нетвердая
   политика советского руководства, которое, то умоляет ракеты разместить, то забирает их. Но это не оправдание для убийства советских
  военнослужащих, выполняющих приказ. Какие бы небыли цели у Че, он должен ответить за свой поступок".
  
   Затем Виктор резко высказал Яше: "Я тебе, и в твои способности, безоговорочно верю, необходимо срочно сделать перекличку с
   ракетными дивизионами!"
  
   Граду испугался резвости своего товарища, в отличие от Хрюкина он видел, наперёд сомнения начальства и их насмешки, а также
   неприятности, окружавшие эту историю. Он опасался влезать в это дело, поэтому по праву дежурного офицера заявил Виктору:
   "Без приказа командира, связываться с объектами не буду, и тебе не позволю. Ты же сам прекрасно понимаешь, к чему это может
   привести. Американцы нас постоянно слушают, наша активность может их спровоцировать!"
  
   Виктор не сердился на товарища, он на его месте поступил бы точно также. И ещё, Виктор достаточно хорошо знал своего друга, чтобы
   понять его боязнь объяснений и нежелания им, чтобы его способности стали основаниями к каким-либо серьёзным действиям.
   Хрюкин решил взять на себя, эту тяжкую задачу разъяснения того, как обретена информация о нападении и больше не теряя
   драгоценного времени, отправился к генерал-лейтенанту со срочным донесением.
  
   В боевой обстановке которая сложилась на Кубе, к начальству не надо было выстаивать длинных очередей на приём, предварительно
  записываться, угодливо и умоляюще смотреть в глаза по холуйски воспитанным адъютантам. Оперативный офицер разведки, мог спокойно
   зайти к командиру для доклада. Павел Борисович вставал рано и Виктор, не боясь его разбудить, решительно вошел в кабинет.
  
   "Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! Разрешите доложить важную информацию!"
  
   Данкевич в это время умывался, он не спеша обернулся к вошедшему Виктору и вытираясь полотенцем сказал: "Здравия желаю и вам;
   испугал меня совсем, зачем так орать?"
  
   Виктор оставил без внимания эти замечания и сразу попытался перейти к главному.
  
   "Имею важные сведения, сегодня ночью произошло нападение на одну из стартовых ракетных площадок, персонал и охрана
   погибли!" - выпалил Виктор.
  
   Всегда грозное лицо командира зажглось гневом, он подошел к стулу, где на спинке висел китель и одел его. Затем он, застегнул
   все пуговицы и подходя к младшему лейтенанту, очень тихо спросил: "Откуда у вас такие сведения? И почему вы говорите о нападении,
   когда оно уже свершилось?"
  
   Виктор думал отделаться стандартным ответом - по агентурным данным, но второй заданный Данкевичем вопрос, делал этот ответ
   неприемлемым. Хрюкин, решил сказать начальнику, всё как есть, как бы это не выглядело.
  
   "Мне, нам, Павел Борисович, сон такой приснился, имею полную уверенность, что дело обстоит именно так".
  
   У Виктора сильно забилось сердце, в ожидании того, что ответит Данкевич.
  
   "Уточните, пожалуйста, кому это вам?" - грозно вопросил командир.
  
   В голове Хрюкина, бессвязно завертелись объяснения: шахматы, музыка из Майами, гроза, рация и бабушка, но он, отбросив всё
   лишнее, дерзко отрапортовал: "У моего друга и у меня, этой ночью, случились видения, о выше указанном мню происшествии.
  
   Генерал-лейтенант был осведомлён, о неких, чрезвычайных способностях офицера Якова Граду. Младший лейтенант всегда точно
  предсказывал, когда и к кому прибудет почта и хороша ли весточка. Веселил всю часть своим предсказанием погоды на следующий
   день, которое было всегда точно, в отличие от сводок синоптиков. Доходило до того, что пилоты вертолётов, желали узнать погоду у
   Якова, а не ходить за сводками в узел связи. Сам генерал-лейтенант иногда подумывал о том, не прояснить ли у Граду, когда ему
   присвоят звание генерала армии. Если бы кто-то другой пришел к нему и сказал, что им приснилось, нечто такое, Данкевич
   естественно не поверил бы в это. Виктор же был известен ему, как кристально честный и ещё практически не пьющий офицер.
   Жуткий доклад Хрюкина игнорировать было бы неправильно. Командир поднял телефонную трубку и вызвал штаб...
  
   Через пятнадцать минут, Яков Граду докладывал Данкевичу результаты переклички. Все объекты, кроме двух, отозвались и сообщили
   что у них всё в порядке. С двумя стартовыми площадками связи не было! Командир приказал продолжать вызывать эти площадки.
   Ещё через двадцать минут, дежурный отрапортовал, с одной из двух, связь восстановлена, ночью, у них, упавшим деревом повредило
   телефонные кабеля. Радиосвязь отсутствовала из-за сильной грозы, на объекте всё в порядке. В неизвестности оставалось положение
   на одной площадке. Минут через десять, Данкевич приказал группе быстрого реагирования, под командованием младшего лейтенанта
   Виктора Хрюкина, прибыть на вертолетах, к не откликнувшейся стартовой площадке и действовать сообразно обстановке.
  
   * * *
  
   На стартовой площадке, везде были видны следы ожесточённого боя. Ракета была на месте и не была повреждена. Техники сразу
   принялись сливать с неё топливо и окислитель. Спецназовцы прочёсывали окрестности и проверяли, не заминирован ли объект.
   Медики искали и не находили раненых, все солдаты, и офицеры были убиты. Виктор подошел к трейлеру для перевозки ракет и коснулся
   его рукой. После этого у него не осталось никаких сомнений, недавно здесь был Че Гевара: он стрелял, убивал и произносил речь.
   Виктор аккуратно накрыл перила трейлера дождевиком. Затем он выслал один из вертолётов, за представителями военной прокуратуры.
   Хрюкин хотел, чтобы сняли отпечатки пальцев, у советских военных и на перилах трейлера. Через час, командир спецназовцев
   докладывал результаты поисков:
  
   "Посторонних не обнаружено, следы четырёх джипов у развилки, говорят о том, что машины разъехались в разные стороны. Кругом
   обнаружены следы от американских армейских ботинок, а также гильзы от американских патронов. Характер нападения говорит о том,
   что это были американские "коммандос"".
  
   После некоторой паузы спецназовец оглядевшись, недоуменно произнёс: "А зачем эксперты из прокуратуры отпечатки
   снимают, вы намерены разыскивать этих вояк в Америке?
  
   Виктор не намерен был посвящать кого-то в эту тайну, поэтому отослал спецназовца организовывать охранение. Когда сняли все
   отпечатки, с намеченных Хрюкиным мест, он попросил сделать ему несколько копий тех, которые были на перилах трейлера. Они
   получились отличного качества, ладони и пальцы обеих рук. Виктор хотел, чтобы эксперты сняли отпечатки и внутри АЗК, но этого
   делать не стали, потому что костюмы внутри были пересыпаны тальком. Затем пришло время Виктору отправляться с отчетом
   к генерал-лейтенанту.
  
   Данкевич доложил о нападении командующему Иссе Плиеву, а тот в Москву, самому Хрущёву. Теперь в кабинете Павла Борисовича
   не смолкали телефонные звонки, руководство страны и армии желало знать подробности. Виктор Хрюкин доложил результаты поисков.
   Данкевич сказал, что сейчас же сообщит начальству - нападение произвели американцы! Виктор после недолгих раздумий решился сказать
   командиру о настоящих виновниках происшедшего.
  
   "Товарищ генерал-лейтенант, вы поверили мне, когда я сообщил о нападении, поверьте и сейчас, когда я укажу, кто это сделал!"
  
   Данкевич внимательно смотрел на Виктора.
  
   Хрюкин решительно продолжил: "Эту бойню, по непонятным пока для меня причинам, устроил, команданте Эрнесто Че Гевара.
   У меня и у военной прокуратуры, имеются отпечатки пальцев с места происшествия, я не сомневаюсь, что они принадлежат команданте.
   Нужно взять у него отпечатки и сравнить их, затем выслушать его объяснения, каким образом они оказались на объекте,
   подвергнувшемуся нападению".
  
   Генерал-лейтенант присел на стул и вытер выступившую на лбу испарину.
  
   "Товарищ младший лейтенант, вам это тоже приснилось?" - спросил дрожащим голосом Данкевич.
  
   Виктор, как бы это не вызывающе прозвучало, ответил: "Так точно!"
  
   " Значит, это не американцы напали, а кубинцы, - проговорил, не требуя ответа Данкевич. - Я говорил Никите Сергеевичу, ненужно
   вывозить ядерное оружие из СССР и размещать его в странах плохо развитых, прежде всего политически. Где, в руководстве процветает
   анархистский элемент. Вот и доигрались с этими кубинцами! Хорошо хоть с ракетой ничего не случилось!"
  
   Виктор намеренно прошелся перед командиром, который за своими причитаниями никого не замечал. Наконец генерал-лейтенант
   пришел в себя.
  
   "Виктор, вы вместе с Яковом срочно поезжайте в ракетные дивизионы и попробуйте наладить охрану, как-нибудь по другому, не по
   уставу, нестандартно".
  
   Виктор отдал честь и удалился выполнять приказание. Данкевич же остался наедине, со своими нелёгкими думами:
   "Что, я должен сказать руководству? Есть, мол, у меня в подчинении офицер, может угадывать будущее и прошлое, как Вольф
   Мессинг, так он утверждает, что нападение совершил Че Гевара. После таких докладов, можно не рассчитывать выйти на пенсию в
   генеральском звании. И даже если всё, правда, про команданте, то по политическим мотивам, скорее меня сделают во всём виноватым!"
  
   Генерал-лейтенант сообщил начальству только подтверждённые тщательным расследованием факты.
  
   Никита Сергеевич испытывал отвращение к скрытности и всякого рода недомолвкам, он прямодушно спросил по телефону у Кеннеди,
   зачем американцы напали на стартовую ракетную площадку? Президент долгое время не отвечал, а после заявил, что подчинённые ему
   вооруженные силы, к этому инциденту не причастны. Хрущёв не верил и желал мгновенного отмщения. Советским дипломатам стоило
   немалых усилий, заверить его, что в данной ситуации президент Америки, не имеет права говорить неправду. Тогда генсек заподозрил
   строптивого Фиделя Кастро, в совершении попытки захвата. Посол Алексеев, по совместительству сотрудник КГБ, настоял на
   непричастности находящегося под постоянным наблюдением кубинского главы. Под подозрением оставались, неуправляемые никем,
   кубинские контрреволюционеры. ...Хрущёв принял решение не афишировать это событие, унижающее победоносную Красную армию.
  
   Виктор с Яковом вернулись через неделю. Они прекрасно справились с поставленным заданием, преобразовали всю систему охраны
   ракетных дивизионов. Теперь напасть на секретные объекты, стало намного труднее. Хрюкин, сразу по приезду, отправился к
   Данкевичу. После доклада о проведенных мероприятиях, Виктор задал вопрос о Че Геваре. Генерал-лейтенант после недолгой паузы
   ответил Хрюкину: "Никита Сергеевич уже один раз попал впросак... Я информацию о Че Геваре, начальству не докладывал! Вам же, я
   советую забыть эту историю, у вас впереди прекрасные военные карьеры!
  
   Хрюкин, скрипя зубами от злости, покинул кабинет Данкевича. Генерал-лейтенант подозрительно посмотрел на уходящего младшего
   лейтенанта и как только дверь закрылась, он позвонил начальнику разведки советского военного контингента, полковнику Мещерякову.
  
   "Иван Тимофеич, здравствуйте, говорит Данкевич, - выслушав ответные приветствия, генерал-лейтенант продолжил.
   - У меня к вам просьба, в моём подчинении находятся ваши офицеры, Виктор Хрюкин и Яков Граду. Я хотел бы, чтобы им выписали
   хорошие характеристики и отзывы по службе, и представления к самостоятельной службе в разведке; и как можно быстрее убрали
   с Кубы, наш контингент всё равно скоро сильно сократят, так что, как говорится, хорошо бы было им первым пароходом домой!"
  
   "Чем не угодили эти молодцы?" - поинтересовался Мещеряков.
  
   "Да понимаешь ли, отбивают друг у друга, кобели, медсестричку, а на самом деле отбивают её у меня", - неуклюже соврал Павел
   Борисович.
  
   Полковник Мещеряков знал, что никаких женщин в гарнизоне генерал-лейтенанта не было, но вопросов не задавал.
  
   Яков Граду, прощаясь в гаванском аэропорту с Виктором, разумеется, пожал своему другу руку. Ему довелось ощутить видение
   касаемо судьбы Хрюкина: Виктор находился в неприглядной комнате, с огромным "ножом" в руках, занесенным над головой, в том же
   помещении, на полу, лежал команданте Че Гевара, дальнейшие события виделись нечётко. "Цыган" не стал рассказывать Хрюкину
   о своём неясном предвидении. Ему не хотелось предрекать судьбу товарищу, который сам был в состоянии осознано избрать её,
   согласуясь со своими убеждениями и желаниями.
  
   Часть вторая.
  
   "Карибский кризис" завершился. Виктора и Яшу, в звании лейтенантов и с отличными аттестациями, как просил Данкевич, одними
   из первых отправили на родину. Впереди был короткий отпуск, после, получение нового направления на службу. Виктор был уверен,
   что их намеренно убрали с Кубы, в душе затаилось чувство незавершенности, убийца советских людей, ещё не понёс наказания.
   Голову заполняла одна только мысль: "Проникнуть как-нибудь обратно, на остров свободы и совершить возмездие!"
  
   Но прежде, пользуясь предоставленным судьбой случаем, нужно повидаться с матерью, с которой не виделся уже более пяти лет.
   Виктор наконец-то добрался до нового московского района, состоявшего из одинаковых, кирпичных пятиэтажек. Вокруг недавно
   построенных домов, были навалены кучи строительного мусора, дороги не везде заасфальтированы. Но уже была видна забота жильцов,
   высажено много деревьев и кустов, палисадники огорожены невысокими заборчиками. Хрюкину вспомнились слова Маяковского:
   "Через четыре года, здесь будет, город сад".
  
   Изольде Писсаро предоставили двухкомнатную квартиру в первом этаже. Виктор подошел к двери за номером 23 и позвонил в дверной
   звонок. Раздался голос электронной канарейки, за дверью послышались тяжёлые шаги и постукивание костылей.
  
   "Здрауствуй Витеша, синок!" - сказала мать на скверном русском языке, обнимая высокого, крепкого парня в военной форме.
  
   Несмотря на свои способности к языкам, Изольда Писсаро не смогла хорошо освоить русский язык, видимо оттого, что ещё не теряла
   надежды вернуться домой в Испанию. Обычно, между собой, они общались на испанском языке. Виктор, обнимая маму, заметил, что она,
   очень постарела за то время, что они не виделись. Чёрные как антрацит волосы, уже кое-где побелели. Всегда раньше смуглое лицо, теперь
  было очень бледным, на лбу и подбородке появились недлинные морщинки. Из-за плохо сросшейся ноги, мать мало двигалась и теперь
   заметно поправилась. В двух комнатах их "хрущёвки", оказалось мало мебели. Мамин большой, кожаный диван, комод из палисандра и
   письменный стол, за которым она писала мемуары, находились в большой комнатушке. В другой комнатке стояла железная кровать
  Виктора и висели на стенах несколько полок с книгами. Стены обеих комнат украшали два персидских ковра, кем-то неровно повешенных.
   На ковре, в комнате Виктора, как всегда, висела в рамке фотография улыбающегося отца, с чёрной полоской в нижнем правом углу.
   Изольду Писсаро раздражала лабиринтная планировка коридоров и их нестерпимая узость. Особенно невыносимо ей становилось,
   когда она вспоминала свой дом в Астурии, где провела детство и юность. Небольшой, каменный, двухэтажный, с прохладным альковом,
  в котором росло несколько апельсиновых деревьев и был устроен фонтан. Мать Виктора частенько сожалела о том, что всё это роскошество
   по всей вероятности, досталось в награду за верность каким-нибудь франкистам. Её отец умер от "испанки" в 22 году, мать, бабушка
  Виктора, скончалась в 36 м, а в 42 году через красный крест, пришло письмо, извещавшее о трагической гибели её брата. О наличии других
   родственников, ей ничего не было известно.
  
   Виктору тоже не очень понравилась их новая, "современная" жилплощадь, в сравнении со свердловской огромной комнатой в
   коммуналке, здесь действительно было тесновато. Но мать и Виктор понимали, отдельная квартира, в новом доме, в столице, это
   всё-таки прогресс. Мать долго любовалась сыном, потом, спохватившись, сказала: "Витя, надо обязательно поблагодарить Ивана
   Алексеевича! И занести ему, какой-нибудь презент!"
  
   Виктор успокоил маму: "Я обязательно зайду к нему на днях и поблагодарю, с Кубы я привёз специально для этого, бутылку
   рома и коробку сигар.
  
   * * *
  
   Здание академии, с весны ничуть не изменилось, разве что на первом этаже был побелен потолок. Но в этот пасмурный, ноябрьский
   день, ничего не ожило и не поприветствовало, бывшего курсанта академии Виктора Хрюкина. Он быстро прошел по коридору, к двери в
   кабинет Машкова. Всё тот же адъютант начальника, не узнал Виктора. Пришлось представиться и предъявить документы, потом ещё
   долго ждать, пока начальство соизволило его принять. Хрюкин, находясь на Кубе, отвык от такого обращения, но терпеливо ждал.
   Наконец-то по селектору, хорошо знакомый голос, приказал адъютанту пригласить Виктора в кабинет.
  
   Машков никогда не встречал ещё своих бывших воспитанников и был, поэтому очень рад Виктору, особенно ему. Он помнил этого
   смелого, непосредственного парня. И ещё он догадывался, что Хрюкин пришел благодарить, за помощь им оказанную. Виктор,
   поприветствовал бывшего начальника по-военному и сразу начал благодарить его от имени мамы и от себя лично. В конце этой
   торжественной речи он, вытащив из свёртка ром и сигары, поставил их перед Иваном Алексеевичем. Ни как не изменившийся, с их
   последней встречи, разве, что ещё более поседевший Машков, с видом знатока, открыл деревянную, лакированную коробку с кубинскими
   сигарами. Затем, порывшись в столе, вынул оттуда специальный нож для резки кончиков у сигар и ловко щёлкнул, этой маленькой
   гильотиной. Чиркнули спички и по кабинету, разошелся ароматный дым. Виктор, не подозревая об этом, сильно угодил с подарком.
  Угодил до такой степени, что Иван Алексеевич и ему предложил сигару. Виктор не курил сигар, поэтому вежливо отказался. Тогда Машков
  прошелся к графину, окруженному стаканами и, взяв пару, вернулся за свой стол. Откупорив бутыль с ромом и налив понемногу в стаканы,
   он сказал Виктору, тоном нетерпящим возражений: "То, что ты не куришь сигары, это может и хорошо, но выпить со мной, просто обязан!"
  
   Хрюкин не стал возражать, ему очень даже нравился ром. Крепкая жидкость, как всегда приятно обожгла горло и тягучим теплом
   поползла по телу.
  
   Довольный Машков, небрежно попыхивая сигарой, заговорил: "Очень хорошо, что ты сегодня пришел, завтра, я бы тебя
   уже не принял. Я дела сдаю, новому начальнику академии. Через несколько дней, мне присваивают звание
   генерал-майора и переводят в центральный аппарат ГРУ, руководить "направлением". Каким именно, ещё не знаю. Сегодня я понял
   насколько бывает, точна пословица "Дорога ложка к обеду"".
  
   Затем Машков, указав на бутылку и сигарную коробку, добродушно добавил: "Уважил старика, молодец!"
  
   Виктор сложил вместе, всю полученную только что информацию и понял, сегодня определённо его день.
   Перед ним был именно тот человек, которому он хотел бы рассказать историю происшедшую на Кубе. Хрюкин, вспомнив азы
   психологии, полученные в этих стенах, дождался, когда Машков нальёт по третьей и, опорожнив стакан, начал свой рассказ.
  
   "Иван Алексеевич, на Кубе, одна история произошла, я хотел бы вам её рассказать".
  
   Хмельной Машков моментально сосредоточился, давая понять, что готов слушать. Виктор, опасаясь, что его перебьют и он может
   утратить нить рассказа, на одном дыхании рассказал свою жуткую историю, не акцентируя внимания лишь на том, откуда он знает,
   что виноват во всём команданте Эрнесто Че Гевара. Но профессиональный разведчик уловил эту недомолвку и Виктору, пришлось
   рассказать о своей осведомлённости. На счастье лейтенанта, его бывший начальник, обладал превосходной памятью и помнил, что в
   личном деле Якова Граду была такая приписка. "Курсант обладает очень сильной, врождённой, интуицией, многократно проверенной
   и подтверждённой его товарищами". Поэтому Машков сидел обескураженный и долго не мог ничего сказать. Виктор уже подумывал,
   как бы незаметно уйти. Но вдруг, Иван Алексеевич мрачно проговорил: "Хороши союзники, мать их за ногу..."
  
   Потом он пристально, с явным недоверием, посмотрел на Виктора: "А что ты, сам, лейтенант хочешь?"
  
   "Я хочу отомстить! - не задумываясь, выпалил Хрюкин. - Для этого мне нужно вернуться на Кубу".
  
   Машков поразмыслив, ответил лейтенанту вполне доверительно: "Я попробую вам помочь, но сами понимаете, обещать ничего не могу.
   В любом случае, если вы узнаете ещё, что ни будь по этому делу, сообщите мне".
  
   Виктор, уходил от бывшего начальника, с очень большой надеждой.
  
   * * *
  
   В первый же день на новом месте службы, генерал-майор Машков, затребовал к себе, все документы о ходе операции "Анадырь".
   Были среди них и бумаги о нападении на стартовую ракетную площадку. Характер и количество ранений, найденные следы, перечень
   убитых, отпечатки пальцев, и довлея над всеми этими фактами, на последнем листе, официальный вывод полковника Мещерякова:
   "Персонал объекта, погиб из-за пронёсшегося над стартовой площадкой урагана, а также при устранении последствий разыгравшейся
   стихии". Машков представил себе, весь цинизм человека, писавшего эти строки. И ещё, в силу природной смекалки и осторожности, ему,
   тоже было "видение", он абсолютно чётко уяснил себе, что лезть в это дело ему не следует, пока не следует!
  
   Через две недели отпуска, Виктора Хрюкина отправили на очередное задание, Советский Союз, наращивал проведение своих
   секретных миссий, на всех континентах планеты.
  
   В угоду американскому империализму, СССР убрал с Кубы все новейшие и мощнейшие вооружения. Не только ракеты Р 12 и
   тактическое ядерное оружие, но и даже бесконечно устаревшие, лёгкие бомбардировщики ИЛ 28. В обмен лишь на устные заверения
   США о ненападении на остров свободы. Между тем, продолжалась жесточайшая экономическая блокада и не прекращались попытки
   ликвидировать революционное кубинское руководство. Огромная, в прошлом, любовь Че к Фиделю, теперь ни в чём не проявлялась.
   Бывало даже, что команданте Че Гевара, знал о готовящемся покушении на команданте Кастро и ничего не делал для предотвращения
   этого. Холодность между ними чувствовала вся страна. Но при этом, Че Гевара продолжал честно выполнять свои обязанности
   руководителя многих государственных организаций Кубы. Посещая с визитами разные страны, налаживает с ними выгодное
   сотрудничество. Достойно представляет свою вторую родину, на международных конференциях и форумах. В начале ноября 64 г.
   ему довелось опять побывать в СССР, на праздновании 47 й годовщины Октябрьской революции. Стоя на трибуне мавзолея Ленина,
   делегации из дружественных стран смотрели парад войск на Красной площади. В самом конце вооружённого шествия, мимо трибуны
   проехали тягачи с хорошо знакомыми Че Геваре ракетами Р 12. Какой-то незнакомый генерал, стоявший рядом с кубинской делегацией,
   заговорил с переводчиком, что-то объясняя и показывая на ракеты рукой. Кубинцы узнали, что недавно были спроектированы, построены
   и успешно опробованы, шахты для этого класса ракет. Это повышало скрытность и надёжность могучего оружия. Делегация радовалась
   успехам советских военных. Обрадовался и Че Гевара, но больше всего он радовался новой открывшейся перспективе. В середине
   октября в СССР кардинально переменилось руководство страны. Решением пленума ЦК, Хрущёв был снят и на его месте оказался
   Леонид Ильич Брежнев. Это событие и информация о ракетных шахтах, вдохновила команданте, провести тайные консультации о
   возможности повторного размещения на Кубе ракет с ядерными боеголовками.
  
   * * *
  
   Генерал-майор Машков, как и многие другие в армии Советского Союза, напряженно думал, чем он может быть полезен новому
   руководству страны. Смена лидера, предполагала отставки и перемещения командного состава армии, и разведки. Открывалась
   перспектива, как возвысится, так и дослуживать до пенсии, где-нибудь в засыпанном снегом заполярье. Истинным спасением показался
   ему приезд в Москву кубинской делегации, во главе с Эрнесто Че Геварой. Машков не забыл, ни рассказа лейтенанта Хрюкина, ни
   отчёта полковника Мещерякова! Из этой истории, можно извлечь пользу. Иван Алексеевич, затребовал себе программу мероприятий с
   участием кубинской делегации и внимательно её изучив, как опытный разведчик наметил подходящее место для знакомства с Че Геварой.
   Одиннадцатого ноября, в Доме дружбы, должно было пройти собрание, по поводу создания Общества советско-кубинской дружбы.
   После официальной части: выступление артистов эстрады и фуршет.
  
   Первым с речью выступил Юрий Алексеевич Гагарин, избранный президентом общества, за ним выступал руководитель кубинского
   института дружбы с народами Херардо Масола. Затем на трибуне появился Че Гевара и вопреки ожиданиям произнёс короткую, но очень
   пламенную речь, о том, как всё очень хорошо в Советском Союзе, и как хорошо скоро будет на Кубе. После выступления ораторов,
   долго не смолкали аплодисменты. Затем стали звучать поздравления от советских организаций, обществ и комитетов.
  
   Торжественная часть закончилась, на сцену вышел и долго пел свои зажигательные песни Муслим Магомаев. Генерал-майор Машков
   опасался, что Че Гевара может уйти сразу после концерта или у него начнётся приступ астмы и ему придётся уйти. Иван Алексеевич ждал
   фуршета, ему был нужен бокал, который держал в руках Че.
  
   Случай представился. В холле, где происходил фуршет, звучала музыка, многие приглашенные танцевали. Машков подошел к группе
   кубинцев и советских военных, которые оживлённо беседовали. Речь, как ни странно шла о спорте. Находчивый Машков предложил
   тост за успехи советских и кубинских спортсменов на международной арене. Официант подал шампанское, а генерал-майор подал
   знак своей знакомой. Валентина Терешкова, первая женщина-космонавт, поздравлявшая новое общество от комитета советских женщин,
   по просьбе своего хорошего знакомого Машкова, пригласила на танец команданте Че Гевару. Че не отказывался, но немного замешкался
   не зная, куда подевать бокал. Иван Алексеевич любезно предложил свою помощь. И этим же вечером у него на столе лежали результаты
  экспертизы, подтверждавшие идентичность отпечатков пальцев, с предоставленного бокала и отпечатков из дела о нападении на стартовую
   площадку. К утру, генерал-майор, составил подробный отчёт о проведенных оперативных мероприятиях и направил его в ЦК партии.
  
   Леонид Ильич Брежнев, первый секретарь ЦК, сначала с удивлением, потом с гневом, читал спецотчёт поступивший из ГРУ. Он, будучи
   членом политбюро, был осведомлён об ужасном случае, произошедшем на Кубе, два года назад. Но более всего, Брежнева взбесило то,
   что Че Гевара посмел после содеянного, пытаться вести тайные переговоры, о повторном размещении ракет. Секретный отчёт об этой его
   деятельности, в свою очередь, передал в ЦК, председатель КГБ. На заседании политбюро, Брежнев говорил, что страстно желал бы лично
  придушить команданте. Долго уговаривали первого секретаря, министр иностранных дел Андрей Громыко и председатель КГБ Владимир
   Семичастный, Брежневу они напомнили как всегда, о престиже страны, нелёгком международном положении, что сейчас, когда новый
  глава СССР только приступил к работе, открытая ссора с Кубой, крайне нежелательна. Леонид Ильич, немного смягчился лишь вовремя
   ужина, который начался после заседания политбюро. Изрядно выпивший Брежнев, распорядился, переговоров никаких с Че Геварой не
   вести, из СССР его поскорее удалить, а Фиделю передать, чтоб он этого чёртова фанатика от себя прогнал как можно скорее! Потом
  вдруг, как бы опомнившись, заявил: "Так он, что, улетит от нас безнаказанно? Взорвать самолёт вместе с ним над океаном и всё!"
  
   Взоры всех членов политбюро, обратились с надеждой к Семичастному. Председатель КГБ пояснил Леониду Ильичу, что, во-первых,
   при взрыве, обязательно погибнут невинные люди. Во-вторых, все без исключения кубинские делегации, опасаясь терактов, скрывают
   подробности о своих перелётах и хорошо проверяют самолёты перед вылетом. И, в-третьих, зачем мы будем делать из него мученика,
   трагически погибшего от рук врагов, ему безвестность будет страшнее! Семичастный, понимая, что убийство Че Гевары не поручат
   КГБ и не желая допускать малейшего возвышения своих вечных конкурентов из ГРУ, сильно постарался отговорить Брежнева.
  
   Первого секретаря, изложенные обстоятельства переубедили. Кто-то вдруг предложил тост, - смерть мировому империализму!
  
   Выпили, отдышались, закусили и вдруг будущий генсек, выкрикнул: "А Фиделька хоть не причём?"
  
   Председатель КГБ, заверил Леонида Ильича в полной непричастности Кастро. В разгар "Карибского кризиса" за ним, как за самым
   главным на Кубе и самым недовольным, велось постоянное наблюдение, он непричастен, а Че не брали во внимание и потому не
   уследили.
  
   Затем, Брежнев приказал представить ему, генерал-лейтенанта Машкова из разведки, Суслов хотел поправить генсека, насчёт звания
   Машкова, но Леонид Ильич сказал, что ошибки быть не может. Такой смышлёный человек заслуживает повышения, находясь у себя
   в кабинете, в Москве, вычислил врага, на другом полушарии Земли!
  
   * * *
  
   Фидель Кастро, давно уже тяготился своим соратником Че Геварой. Он, с большой радостью воспринял требования Москвы, порвать
   с Че. С нетерпением дождавшись, возвращения опального команданте из поездки по Африке, четырнадцатого марта 65 года, руководитель
   Кубы, в личной беседе, с негодованием объявил ему о невозможности дальнейшего пребывания Че, на острове свободы. После длинной
   пояснительной речи, об оппортунизме и недопустимому склонению Че Гевары, к сталинизму и маоизму, Фидель заявил, что советские
   товарищи, рекомендовали ему прочистить ряды, пока не поздно! Затем он напрямую спросил Че, причастен ли он к нападению
   два года назад, на стартовую ракетную площадку и убийство советских военнослужащих.
  
   Че очень удивился, как в СССР, смогли через столько лет, узнать правду. Он ничуть не отпирался, в основном, молчал. Другое,
   интересовало его намного больше, "почему он ещё жив?" Затем и эта никчёмная мыслишка оставила его. "Судьба складывалась как
   нельзя лучше, предоставляя ему снова шанс, включится всеми силами в борьбу с империализмом. За прошедшие годы, Че, комфортнее
   всего чувствовал себя, сражаясь в партизанском отряде, хоть это было порой нелегко. Но это было по настоящему нужно ему, нужно
   людям, которые перенимали его революционную искру, поддерживали пламя мировой революции ярко пылающим. Эта хозяйственная
   работа на Кубе, губила его. Политическая борьба, порою душила его гораздо больше приступов астмы. Постоянная отчётность,
   непонятно откуда взявшимся бюрократам и Фиделю, безоговорочно принявшему советский, номенклатурный способ управления
   страной, раздражала и действовала на нервы. Ещё год и он начал бы, здесь на Кубе, новую революцию, несмотря на то, что он до сих пор
   любил Кастро, того Кастро, который плечом к плечу с ним сражался за освобождение своей родины. Теперь всё это было в прошлом,
   судьба давала шанс вернуться к любимому делу, только ему, Че Геваре". От этих дум его оторвало предложение Фиделя:
   "Поедешь командовать отрядом кубинских добровольцев, на помощь патриотам Конго? Люди тренировались три месяца, я хотел
   командиром назначить Виктора Дреке, но раз такая ситуация..."
  
   Че Гевара согласился, но просил у Фиделя две недели, закончить кое-какие дела, собраться и проститься с родными и друзьями.
  
   Африка представлялась Че самым подходящим местом, для того чтобы восстановить потерянную на бюрократической работе форму,
   обрести снова утраченное душевное равновесие, столь необходимое для эффективной революционной борьбы, собраться с мыслями и
   определить место, страну, где он начнёт всё сначала, станет лидером в борьбе с эксплуатацией и империализмом. Кроме того, в Конго
   шла война, это было удобнейшее место, для закупок оружия и амуниции, потребных для будущей революции. И ещё Че не хотел больше
   иметь никаких дел с русскими.
  
   * * *
  
   В апреле 61 г. перед самым нападением наёмников, к Че Геваре на приём попросился рыбак Хорхе Диас и рассказал ему о своей
   замечательной, драгоценной находке. Старинный корабль полный сокровищ, золотых и серебряных монет и слитков, лежал не очень
   глубоко в море, и не очень далеко от берега. В доказательство рыбак показал увесистый золотой слиток. Он хотел передать это богатство
   революции. Потом случились бомбёжки побережья и высадки десантов в заливе "свиней", и в провинции Пинар-дель-Рио, стало не до
   кладов. Ситуация была сложная, революция была в огромной опасности, родившийся тогда лозунг, "родина или смерть" вполне
   соответствовал действительности. Опасаясь раскрытия секрета клада, Че приказал Хорхе Диаса убить и выдать его за безоружную жертву
   озверевших наёмников. Сами сокровища оставались на дне ещё очень долго. Из-за постоянной работы на благо Кубы и других дел,
  история с кладом слегка забылась. Забылась, может ещё и потому, что Че подсознательно знал, сокровища ему в будущем могут пригодится.
  
   Позднее Че изучая историю Кубы, предположил, что это один из тех галеонов отплывших в составе эскадры из двадцати восьми
   судов к берегам Испании. Вышли они 6 сентября 1622 года из Гаваны, а через два дня во Флоридском проливе случился жуткий шторм.
   Многие суда решили вернуться, многие разбились.
  
   Двадцатого марта Че с двумя соратниками, своим бывшим шофёром Хуаном и Османи Сьенфуэгосом, отправились к месту указанному
   когда-то рыбаком. За двое суток им удалось поднять из воды около десяти серебряных и семи золотых слитков разного веса. Че сидел в
   моторной лодке и за сокровищами не нырял, с его астмой это было невозможно. В прозрачной воде бухты сновали мириады рыбок,
   увидев стаю барракуд, Че вспомнил, рассказ рыбака, о том, как он догадался о кладе. Хорхе удалось поймать в этом месте нескольких
   барракуд в кишках которых, он нашел золотые монетки. После таких необычных находок ему захотелось нырнуть к самому дну и
   посмотреть, что там. Че Гевара очень сожалел, что сам не может посмотреть на утонувшие несметные богатства, рассказы его
   восхищённых товарищёй, лишь разжигали зависть. Осмотрев свою добычу, бывший команданте решил, что этого хватит. Чтобы не
   привлекать к этому месту излишнего внимания, нужно было уплывать.
  
   Тридцатого марта их отряд перед отъездом посетил Фидель Кастро. Че Гевара попрощался с ним и вручил несколько прощальных писем,
   жене, детям и два письма лично ему. Содержание одного из них Фидель огласил на учредительном заседании Центрального Комитета
   Коммунистической партии Кубы третьего октября 65 года. А другое письмо он никому никогда не показывал.
  
   Драгоценный Фидель!
   Я благодарен судьбе, что всё наконец-то открылось.
   Теперь нет смысла в недомолвках между нами!
   Теперь, я могу сказать тебе всё, не боясь тебя огорчить.
   Многое хотел я сказать, многое будет тебе неприятно.
   Но со сменой обстоятельств изменились и слова.
   Теперь нам нечего делить, не в чем состязаться.
   А значит и не стоит на прощание говорить ерунду.
   Мы не дети и я прекрасно понимаю, на одном корабле
   не может быть двух капитанов!
   Лучше всего будет, если я найду себе собственное
   судно и перестану мешать тебе вести твоё.
   Тем более что в твой корабль, русские встроили
   радиоуправление.
   На своём корабле, я такого никому не позволю!
   Кстати о кораблях, зная твою любовь к дайвингу,
   назову координаты места, где лежит разбитое
   ураганом старинное судно полное сокровищ.
   Думаю, тебе будет приятно нырять за золотом!
   Че.
  
   ...секунд северной широты ...секунд западной долготы.
  
   * * *
  
   Освободительное движение в Конго заметно оживилось. В конце августа 65 года в эту страну прибыл бизнесмен из Уругвая,
   Диего Рамирес. Это был, теперь уже капитан советской разведки, Виктор Хрюкин. Он должен был проанализировать, какие группировки
   партизан воюющих с режимом Чомбе, смогли бы в дальнейшем воспринять социалистическую идеологию. Выяснял это Виктор в личных
   беседах, предлагая лидерам партизан поставки оружия. Через несколько месяцев, он был уже хорошо известен по всей стране.
  
   Че Гевару начинала тяготить эта чужая и непонятная ему война, где союзники: Кабила и Сумиало, то проводят успешные совместные
   операции, то наследующий день готовы перестрелять друг друга. Самое время было начинать собственную революцию и Че вплотную
   занялся экипировкой, и вооружением. Но это было не так просто, как казалось. Все торговцы оружием, являясь агентами иностранных
   разведок, требовали взамен на скидки, гарантий политической лояльности. Если они их не получали, то взвинчивали цены. Че выжидал,
   пока война не разгорится ещё сильней. Тогда по законам экономики, предложение превысит спрос и продавцы пойдут на уступки,
   политика, политикой, а прибыль терять никто не захочет. В октябре Че Геваре доложили о Диего Рамиресе и о том, что этот торговец при
   продаже не выдвигает никаких дополнительных условий и цены вполне приемлемые. Он начал наводить о нём справки, в первую очередь,
  не русский ли он агент? Че сообщили, что Рамирес похож на "латиноса" намного больше чем сам Эрнесто. Затем, Че Гевара, приказал своим
   разведчикам устроить им встречу.
  
   Виктор Хрюкин всегда проводил деловые встречи в баре посёлка Бхомбо, расположенного невдалеке от границы с Танзанией. Во время
   встреч заведение закрывалось; смолкал звонкий суахили; уходили пестро разодетые завсегдатаи, чтобы не мешать деловому "белому".
   Хозяин и все работники бара были завербованы советской разведкой и за щедрое вознаграждение хорошо прикрывали Виктора.
   Также плату за лояльное отношение, получал начальник местного отделения полиции, поэтому капитан Хрюкин ничего не опасаясь,
   ожидал очередного клиента, командира одного из множества партизанских отрядов, пожелавшего купить его превосходные аргентинские
   автоматы. Ровно в полдень, как и договаривались, в бар вошел среднего роста, крепкого телосложения мужчина. Он был на лысо острижен
   и чисто выбрит. Глаза прикрывали тёмные очки, одет мужчина был в военную форму без знаков различия. Виктору показалась знакомой
   прихрамывающая походка этого человека, но другое было намного важнее, командир партизан был белым!
  
   "Рамон", - коротко, без рукопожатия представился по-французски покупатель.
  
   Интонации голоса, тоже показались Виктору знакомыми, но как будто он слышал их на другом языке. Капитан жестом указал на стул
   перед собой и предложил незнакомцу стаканчик виски, только это можно было пить в этой забегаловке. Рамон не
   отказался и сразу, залпом выпил свой напиток. Хрюкину понравилась эта бесцеремонность и он налил по второму разу.
  
   Че Гевара прямо с порога бара узнал Виктора, но не показывал этого, желая знать, сколько он останется неузнанным. Его новый облик
   качественно вводил в заблуждение, даже хорошо знакомых людей. Так было с Виктором Дреке, который не узнал его в пригороде Гаваны,
   когда Сьенфуэгос представлял Че, как нового командира отряда едущего в Африку. Так было и с журналистом Гомесом Вангуэмэртом
   который улетал с Че в одном самолёте из Гаваны, первого апреля 65 года. И сейчас Виктор, его знакомый советский военный инструктор,
   не узнавал его. Че опять залпом выпил предложенное виски и продолжил молча разглядывать торговца оружием. Хрюкин заметно
   возмужал за прошедшие три года, загар сделал его совершенно непохожим на европейца, а умело подобранные для разговора, характерные
  для южной Америки жесты, делали образ "латиноса" безупречным. Немудрено, что разведчики Че ничего не заподозрили. Виктор привыкший,
   что ему всегда задавали вопросы, о цене и качестве вооружений, слегка нервничал от затянувшегося молчания. Наконец-то Че сам
   не выдержал и задал Хрюкину вопрос по-русски: "Витеша, ты мне больше виски не нальёшь?"
  
   Капитана будто ударило током, он тут же припомнил, где мог слышать такие интонации голоса и видеть эту походку. Без сомнения,
   перед ним был легендарный кубинский партизан, команданте Эрнесто Че Гевара. Эмоции захлестнули разведчика, Виктор не забыл о
   преступлении совершенном этим человеком, но эта встреча для него была столь неожиданной, что выбила его из колеи. Хрюкин
   машинально налил виски в стаканы и теперь уже сам выпил залпом напиток. У него было одно желание, поскорее взять себя в руки, ни
   в коем случае не показывая своего волнения и растерянности. Че догадался, что Виктор его узнал, но всё же спросил опять по-русски:
   "Неужели ты не узнаёшь меня Витеша?"
  
   Это искаженное произношение его имени напомнило Хрюкину мать, которую он давно уже не видел, которая также называет его.
   Волнение столь опасное для разведчика не прекращалось, он непроизвольно погрузился в воспоминания о доме и только резкое
   восклицание Че смогло вернуть его в разговор.
  
   Че уже рассказывал о том, как он добирался в Конго, переплыв с товарищами озеро Танганьика, как в пути начался шторм и они все
   чуть не погибли. Затем он рассказал, как они тут партизанят, как ему трудно здесь на экваторе с его астмой, но всё же намного лучше, чем
   в тесных объятиях бюрократии Фиделя. Че продолжал рассказывать о своём желании вести революционную борьбу, начатую в южной
   Америке, которая приведёт к мировой революции и падению главного врага всего человечества - США. И только тогда Фидель и все
   остальные лидеры социализма смогут сказать ему спасибо, за возможность спокойно строить светлое будущее.
  
   Хозяин бара Мубито Паскаль, недоуменно смотрел на Диего Рамиреса, советский разведчик как околдованный слушал каждое слово
   белого покупателя. Глаза Рамиреса остекленели, движения расслаблены. Разговор происходил на непонятном Паскалю испанском языке,
   ему это зрелище страшно не нравилось. Делая вид, что протирает бокалы и тарелки, он приготовил оружие и подал команду своим
   работникам быть на чеку.
  
   Че Гевара очаровал Виктора, как и в первую их встречу тогда в лагере подготовки на Кубе. Из забытья он вышел лишь при прощальном
   рукопожатии. Че Гевара сказал на прощание: "Встретимся через неделю; здесь, в это же время, мы купим у тебя оружие".
  
   * * *
  
   Мозг Виктора не принимал никаких мыслей к обдумыванию, к столику подошел хозяин и хотел убрать недопитую бутылку виски, и
   стаканы, но капитан приказал ничего не трогать. Затем он налил себе полный стакан и жадно выпил его. Эта доза алкоголя окончательно
   протрезвила его. Через десять минут, Хрюкин отправился в отделение полиции, прихватив с собой стакан из которого пил Че Гевара.
   С фотографией отпечатков пальцев, найденных на поручнях трейлера для перевозки ракет, он никогда не расставался. К вечеру того же
   дня, эксперты подтвердили идентичность этих отпечатков. Виктор решил, через неделю, при встрече с Че Геварой, он сразу убьёт его,
   без всяких разговоров!
  
   Че, бесспорно, был рад тому, что увиделся с Виктором Хрюкиным, но сам факт встречи, здесь, в экваториальных джунглях с советской
   разведкой, был ему неприятен. На встречу с ним, через неделю, он естественно не явился. Че поразмыслив немного, решил, если
   русские появились в этом месте, то ему, совершенно незачем тут оставаться. В конце ноября он спешно покинул Конго.
  
   Через неделю, в означенное время, Виктор сидел в баре Мубито Паскаля, поджидая Че Гевару. На часах было уже двадцать три минуты
   первого, Хрюкин начинал беспокоится. Он знал Че, как очень пунктуального человека, если бы тот сам не смог прийти на встречу, то
   прислал бы кого-нибудь вместо себя. Прождав минут сорок и допив за это время, заказанное для храбрости виски, Виктор понял, что
   Че Гевара не придет, видимо он чем-то испугал этого осторожного командира. Капитан упрекнул себя за мягкотелость, с ужасом стал
   вспоминать, как он опять поддался обаянию Че и не сумел его застрелить. Другая мысль жалила намного больше: "Где и как найти теперь
  Че Гевару?"
  
   Утешало только одно, Виктор сейчас абсолютно точно знал, что бывший команданте виноват! Хорошо бы его отыскать и убить!
  
   * * *
  
   Виктор приказал Паскалю и его людям, разыскать поскорей партизанский отряд, где командиром был тот белый. Через несколько дней,
   хозяин бара, доложил Хрюкину результаты поисков. Оказалось, что в ближайшей округе такого отряда нет. Для расширения поисков
   требовались люди и деньги. Капитан без раздумий выдал нужную сумму, но потребовал от Паскаля поторопиться. Прошли ещё несколько
   дней мучительного ожидания. Виктор потерял аппетит и сон, от охватившего его волнения он начал сильно напиваться. Предчувствия
   не обманули его, отряд кубинцев разыскали, но командиром там был уже другой человек, майор Модж (Виктор Дреке), а следов Че Гевары
   не было обнаружено. Мубито Паскалю, чтобы не потерять такой славной работы на советскую разведку, пришлось обращаться к местному
  знахарю, который вывел Хрюкина из двухнедельного запоя, начавшегося вслед за пропажей Че. Пить Хрюкин перестал, но от невозможности
   отомстить врагу, настроение у него было подавленное.
  
   Перед новым годом капитан Хрюкин написал письмо генерал-майору Машкову, описав ему свою неожиданную встречу в африканских
   джунглях с Че Геварой, он также послал результаты полицейской экспертизы, уличавшей бывшего кубинского партизана и попросил
   Ивана Алексеевича посодействовать в переводе его на службу в южную Америку, куда, по словам самого Че, тот собирался отправиться.
   Машков, в ответном письме, полученном Виктором по секретным каналам, попытался отговорить капитана впутываться в это дело.
  
   Сам Иван Алексеевич, после недавнего стремительного повышения по службе, полагая, что надолго оседлал удачу, направлял руководству
   страны, разработанный им план устранения Че Гевары. Но продолжительное время, не получив приказа к исполнению, он настаивать и
   напоминать не стал. Виктором завладела колоссальная одержимость наказать команданте, поэтому он, невзирая на отговоры, отправил
   рапорт, о переводе в страны латинской Америки. Аргументация была отменная, это и великолепное знание именно испанского языка,
   и более осмысленное сопротивление империализму в этом регионе планеты. Но такие рапорта начальство совершенно не приветствовало
   и Виктор, зная об этом, готовился получить приказ об отзыве из Конго. После подобных просьб, разведчик становился не выездным и
   если оставался в ГРУ то занимался анализом радио переговоров иностранных рыбацких шхун, где-нибудь на Каспии или Японском море.
  
   Как и следовало ожидать, Виктору отказали в переводе и уведомили о приезде его сменщика, по прибытию которого Хрюкину
   приказывали вернуться в СССР по каналу Z . Капитану было решительно наплевать, потеряет ли он эту престижную работу, ему не
   давало спокойно жить неоконченное дело, покарание бывшего команданте за гибель советских людей. После многих бессонных ночей он
   решил, что если свои, не могут или не хотят помочь возмездию, то стоит обратиться к врагам, которым Че Гевара тоже страшный недруг.
  
   Месяц назад, Хрюкин узнал о приезде в этот неспокойный район Африки двух американских корреспондентов, якобы освещавших ход
   войны в Конго. По его запросу, из центра передали, что на самом деле это сотрудники ЦРУ, Фредерик Смит и Чак Гамильтон. Предписано
   было по возможности разузнать, цель их пребывания в стране, так как американская агентура уже давно действовала в Конго. Виктор
   был сильно удивлён, когда узнал, что американцы тоже, очень осторожно, разыскивали белого командира партизанского отряда. Через
   людей Паскаля, которым к счастью были чужды любые политические убеждения, но они с удовольствием выполняли хорошо оплаченные
   поручения, Виктору удалось договориться о встрече с агентами ЦРУ, за три дня до прибытия своего сменщика.
  
   Мубито Паскаль, как обычно, когда у русского ожидалась встреча с клиентами, начал выпроваживать посетителей своего бара.
   Несколько пьяниц пытаясь задержаться подольше, устроили небольшой скандал, но когда в ответ на это огромный, свирепый хозяин
   схватив бейсбольную биту, вышел из-за стойки, дебоширы бросились в рассыпную. Паскаль, не переставая ругаться, вернулся на место и
   приказал своим людям прибраться в заведении. Эта процедура изгнания, всегда веселившая Виктора, сегодня была им даже незамечена.
   Все его мысли и внимание были сосредоточены на предстоявшей встрече с американскими агентами. Паскалю, Виктор сказал, что приедут
   крупные, оптовые торговцы вооружениями из Англии, поэтому все должно быть на высшем уровне. Хозяин бара, очень старался.
  
   Немного опоздав, в дверях появились двое: одеты они были в льняные светлые костюмы и соломенные широкополые шляпы. Глаза,
   традиционно для всех белых находившихся в Африке, прикрывали темные очки. Цвет их волос трудно было различить, видимо опасаясь
   насекомых, они оба были наголо острижены и чистенько выбриты. К мужественным, но чрезмерно скуластым лицам американцев ещё
   не успел, как следует прилипнуть африканский загар. Под просторными пиджаками Виктор сумел различить небрежно припрятанные
   пистолеты. Хрюкин встал и жестом пригласил американцев к своему столику. Оказавшись в полутьме бара, агенты сняли очки и
   хорошенько осмотрелись в помещении, только после этого они прошли к столику Виктора. Паскаль мгновенно принес бутылку виски и
   три стакана. Один американец спросил себе кока-колы, но в заведении такого напитка не оказалось и тогда, он попросил чай со льдом.
   Виктор разлил виски по стаканам, ровно на два пальца, как учили в академии и предложил гостям. Агенты, выбрав себе стаканы, молча,
   не чокаясь, выпили предложенный напиток и продолжали рассматривать пригласившего их человека. Цель встречи им была не совсем
   ясна. Хрюкин передал им через связных, что знает, где найти того белого, которого они разыскивают. Американцы заинтересовались, но
   вели себя очень осторожно, не желая первыми начинать разговор, тем самым, показывая свой интерес к этому делу. Виктор же молчал,
   отдаляя тем самым момент своего предательства.
  
   Американцы привыкшие решать дела быстро как купцы не могли себе даже представить, что творилось в душе сидевшего перед ними
   человека. Затянувшаяся пауза начинала их сильно беспокоить. Хрюкин понимая, что нужно начинать, налил три полных стакана и свой
   залпом выпил, для смелости, ошеломив при этом американцев. Хлынувшее внутрь крепкое виски, побороло стыд и пробудило ненависть
   к Че Геваре, Виктор был готов к разговору.
  
   Хрюкин, к ещё большему удивлению американцев, начал беседу с ними, на английском языке: "Я капитан советской военной разведки,
   Виктор Хрюкин, узнав, что вы, представители американской разведки, разыскиваете здесь бывшего кубинского гражданина, Че Гевару,
   по личной инициативе, имею желание оказать вам помощь в этом деле", - на одном дыхании произнёс Виктор.
  
   Агенты ЦРУ крепко держали себя в руках, но их лица всё же имели удивлённое выражение.
  
   Капитан продолжил: "Имею точные сведения о том, что Че Гевара, покинул Конго и сейчас направляется в южную Америку, для
   организации партизанского движения в одной из стран континента".
  
   Американцы переглянулись и одновременно потянулись к своим наполненным до краёв стаканам с виски. Также как ранее Виктор они,
   залпом выпили. Затем Фредерик Смит задал вопрос: "То, что вы сотрудник ГРУ, объясняет вашу огромную осведомлённость, но никак не
   поясняет ваш интерес к этому делу, хотелось бы услышать о ваших мотивах?"
  
   Виктор почувствовав, что контакт налаживается, схватил бутылку и хотел налить ещё по стаканчику, но американцы категорически
   отказались. Капитан не стал наливать и себе, чувствуя серьёзность момента. Он закурил и продолжил свой рассказ:
   "Я хочу разыскать Че и убить его, он виновен в смерти многих моих товарищей! Теперь это стало моим личным делом. Находясь
   на службе здесь в Африке, я не могу исполнить задуманное. Я готов сотрудничать с ЦРУ, в деле уничтожения этого человека.
   Находясь несколько лет назад на Кубе, я служил военным инструктором по подготовке партизан, Че Гевара был моим курсантом".
  
   Виктор намеренно приврал, для собственной весомости и полезности американцам.
  
   Агент Смит тоже закурил и после небольшой паузы задал следующий вопрос: "В какую страну отправился команданте?"
  
   "Он назвал только континент", - ответил смущённо Виктор.
  
   "Как же нам его найти? - поинтересовался американец. - Бросить все силы нашей разведки в этом регионе, на поиски Че Гевары?"
  
   "Ничего такого не потребуется, нужно немного подождать и он сам себя обнаружит", - ответил с улыбкой Хрюкин.
  
   "Если позволите, ещё один вопрос?" - включился в беседу второй американец. Виктор утвердительно кивнул и с горечью
   посмотрел на виски, ему ужасно хотелось выпить.
  
   "Ваше задание в этой стране, такое же, как и у нас, разыскать и ликвидировать Че Гевару?"
  
   "Нет, у меня было другое задание, а с Че, здесь, я встретился совершенно случайно на почве торговли оружием", - слегка раздраженно
   ответил Виктор.
  
   Тот же агент опять спросил: "Почему вы не убили его при встрече?"
  
   "На тот момент, я ещё не имел главного доказательства, - сказал капитан, припоминая, как он тогда растерялся, а затем добавил, - на
   той встрече, я видимо вспугнул его, и он вопреки обещанию, не явился через неделю и вообще уехал из этой страны".
  
   Американцы замолчали, обдумывая полученную информацию, Хрюкин ещё раз предложил им выпить. На этот раз они не отказывались,
   но показали, что им наливать немного. Себе же капитан опять налил полный стакан, но выпил его не сразу. Агенты ЦРУ тоже выпили и
   опять закурили, затем Чак Гамильтон произнёс: "В самый разгар "Карибского кризиса", ваш премьер Хрущёв, спрашивал у президента
   Кеннеди, о нападении на советскую ракетную установку, несвязанна ли ваша месть с этим происшествием?"
  
   Ответить Виктор не смог, от воспоминаний о кровавом побоище на стартовой площадке, сдавило горло и он сумел только едва кивнуть.
   Продолжать беседу не было сил, немного успокоившись, на прощанье он выдавил из себя лишь одно: "Решайте быстрее, буду ли я вам
   полезен, через несколько дней приедет мой сменщик и я не получив ответа от вас, уеду в СССР".
  
   Видя, в каком Виктор состоянии, американцы не прощаясь, тихонько удалились. Хрюкин оставшись один, не сдержался и жутко напился.
   Теперь после контакта с вражеской разведкой, он номинально являлся предателем, но это его несильно беспокоило: "Возьмут ли его
   американцы с собой, для ликвидации Че Гевары?"
  
   Руководство ЦРУ, после тщательной проверки рассказа Хрюкина, одобрило привлечение советского разведчика. Через два дня, он с
   Гамильтоном и Смитом отправился в США.
  
   * * *
  
   Эрнесто Че Гевара находился в непрерывном поиске района для продолжения латиноамериканской революции. На своей конспиративной
   квартире, он целыми днями изучал материалы о положении в разных странах континента, определяя горячие точки, замечал обман и
   несправедливость империализма, наступление на права и свободы угнетённых народов Америки. Эти данные Че получал от секретных
   агентов подготовленных некогда на Кубе. Ещё в начале 62 года кубинское министерство внутренних дел самостоятельно начало
   подготовку разведчиков и диверсантов для засылки их в страны континента. Фидель Кастро в то время вынашивал планы по экспорту
   революции, предлагал Советскому Союзу делать это совместно, но в СССР опасаясь международных скандалов, холодно отнеслись к
   этой идее. Множество лагерей по подготовке агентуры и партизан находилось в провинции Пинар-дель-Рио, главой которой, как известно
   был Че, ему приходилось их курировать, со многими курсантами он был знаком лично, теперь получал от них ценные сведения.
  
   Сильнее всего, Че хотел бы начать освободительную партизанскую войну у себя на родине в Аргентине. Но эта страна более всех
   других не подходила для задуманного. Там была стабильная политическая и экономическая обстановка. К тому же несколько лет назад
   проводилась попытка организовать в Аргентине партизанское движение: командир отряда Хорхе Риккардо Масетти был убит, остальные
   бойцы разбежались. Никакой базы, никакого сочувствия и поддержки. Че настойчиво продолжал анализ информации.
  
   * * *
  
   В июле 66 года в Боливии был избран президентом, генерал Рене Баррьентос Положение этого лидера было крайне шатким.
   Политическая напряженность в этой стране постоянно нарастала. Новому президенту приходилось бороться или идти на компромисс
   со всеми политическими силами Боливии, даже с теми которые ещё совсем недавно поддерживали его в борьбе за президентский пост.
   Главным противником был командующий армией, генерал Овандо, с которым два года назад Баррьентос сверг президента Эстенсоро
  и разделял посты "сопрезидентов". Генерал Альфредо Овандо был очень опасным человеком, в прессе открыто писали, о его недовольстве
  и возможности в любой момент свергнуть Баррьентоса. Были и другие враги, не такие могущественные, но столь же опасные.
  
   В конце августа того же года президент Баррьентос внимательно слушал доклад министра внутренних дел Антонио Аргедаса о
   положении в стране. За час с небольшим министр не сказал ничего утешительного. Настроение президента не походило на чувства
   присущие законно избранному, уважаемому лидеру нации. Студенческие волнения в столице, забастовки транспортников на юге,
   но это ещё ничто, по сравнению с тем, что придумал Овандо. Несколько идущих одно за другим общевойсковых учений, в разных
   районах страны! На поддержку США сильно полагаться не стоило, как уже бывало неоднократно, американцы всегда поддерживают
   сильнейшего на данный момент. Из доклада Баррьентос понял, что он не сильнейший.
  
   Министр Антонио Аргедас не имел ни выдающихся способностей, ни привлекательной внешности, но обладал одним несомненным
   достоинством, он старался быть всем полезным, умел генерировать хорошие идеи, хотя многие утверждали, что эти идеи ему
  подсказывают в ЦРУ, сотрудником которого министр является, кроме того, он обладал огромным количеством знакомых, готовых оказать
  ему услугу. Благодаря этим умениям его очень ценили во многих правительствах Боливии правивших последние несколько лет. Баррьентос
   несмотря не на что, чувствовал надёжную опору в этом человеке, неспособным никого предать по политическим причинам, но способным
   продать, этот принцип устраивал президента. Баррьентос собирался всегда платить больше чем враги.
  
   Аргедас собирался доложить ещё несколько иностранных новостей касающихся Боливии и имеющих, по его мнению, большое
   значение, но президент прервал его: "Достаточно на сегодня Антонио, я прекрасно понял, что положение моё незавидное, оставим этот
   угнетающий доклад и пойдём лучше в парк, прогуляемся".
  
   Министр догадался, что президент хочет посоветоваться с ним наедине без посторонних глаз и ушей, это означало, что у него появился
   какой-то план действий. Но у Баррьентоса не было никакого плана, просто ему надоело сидеть в своём кабинете и слушать разные
   гадости. Прогуливаясь по тенистым аллеям, президент предался приятным воспоминаниям о далёком прошлом. О том, как он учился в
   США, об этой прекрасной, цивилизованной, чудесно обустроенной стране. Восхищался умением американцев договариваться меж собой
   и их верности таким договорам. Позавидовал в связи с этим американскому президенту, у которого не может быть таких проблем, как
   сейчас у боливийского главы. Баррьентос сетовал Аргедасу на то, что так долго желаемая им власть, может ускользнуть как вода
   сквозь пальцы.
  
   Министр вяло соглашался с президентом, но чтобы заслужить его доверие, высказался, негативно сравнивая не только Боливию с
   США и Европой, а и всю южную Америку описывая, как континент невежественный, и до сих пор варварский. Завершил эту тираду
   министр восклицанием: "Совсем неплохо было бы жить обеспеченно, где-нибудь в Европе, как например, удалось это ...", - Аргедас
   замешкался назвать чьё-нибудь имя, он знал многих, кто стремительно сделал капитал тем или иным способом, а теперь жил припеваючи,
   он не смог быстро определить самого удачливого.
  
   Баррьентос помог ему, назвав Фульхенсио Батисту, правившего на Кубе до Кастро. Министр согласился, что судьба Батисты вполне
   подходит для примера. Одно Аргедасу было не понятно, почему именно этого диктатора вспомнил президент. Баррьентос стал
   рассуждать на этот счёт не дожидаясь вопросов своего министра.
  
   "Удивительная судьба: два раза, хоть и с перерывом, становиться президентом латиноамериканского государства, иметь огромную
   поддержку армии, возбудить сильнейшую ненависть собственного народа, стать кровавым диктатором, американской послушной
   марионеткой, а затем быть изгнанным из страны горсткой оборванцев-партизан. Теперь же человек живёт в своё удовольствие, в
   Европе и не беспокоится ни о чём.
  
   "Вы господин президент, хотели бы такую же судьбу?" - недоуменно спросил Аргедас.
  
   "В завершающей её стадии, - задумчиво произнёс Баррьентос. - Если бы в Боливии нашелся отчаянный человек, способный
   организовать партизанскую войну и она успела бы хорошо разгореться, я ввёл бы военное положение, и под этот шум смог бы перевести
   достаточно денег в заграничные банки, а затем немедленно убраться отсюда, из этой помойной ямы!"
  
   Слова эти президент говорил, ни на что особо не рассчитывая. Министр же понял их совсем по другому, как просьбу, как приказ
   действовать, ему очень понравилась идея Баррьентоса. К концу прогулки у Аргедаса уже был продуманный план действий.
  
   "Если позволите, господин президент, я выскажу кое-какие соображения к реализации вашей идеи", - Баррьентос смущённо смотрел на
   министра, такой прыткости он не ожидал, судьба улыбнулась ему, послав такого ловкого помощника.
  
   Аргедас рассказал президенту: "Несколько лет назад, в круг высших руководителей страны, стала вхожа одна молодая особа.
   Лаура Гутьеррес дочь богатых аргентинских плантаторов, в Боливии она занималась журналистикой, а также давала уроки немецкого
   языка детям министров. Привлекательная, артистичная, она очень любит музыку, танцы и весёлое богатое общество. Как только она
   стала бывать на вечеринках устраиваемых в домах министров, ЦРУ прислало мне предостережение. Лаура Гутьеррес Бауэр, это Тамара
   Бунке, дочь немецких эмигрантов бежавших от нацизма в Аргентину. В 52 году семья Бунке вернулась в Германию, Тамара поступила в
   Берлинский университет на филологический факультет. В декабре 60 года Тамара работала переводчицей у Че Гевары, прибывшего в
   ГДР с торговой делегацией Кубы, под влиянием этого овеянного романтикой героического революционера, Тамара через пол года
   оказалась на Кубе. Там сбывается её главная мечта, стать профессиональной революционеркой. С марта 63, почти год она обучается в
   секретных лагерях диверсантов и разведчиков, получает оперативный псевдоним "Таня" По окончанию занятий сам Че Гевара даёт ей
   поручение проникнуть в высшие армейские и правящие круги Боливии. В ноябре 64 года Лаура Гутьеррес приезжает в Ла-Пас и
   приступает к выполнению задания. Сразу же за ней было установлено наблюдение, но враждебно, она себя пока никак не проявляет.
   Сейчас о Фиделе Кастро весь мир говорит как об импортёре революций, так пусть "поможет" и нам".
  
   Баррьентос поразился чёткости формулировок и стройности рассказа, он попросил министра устроить ему встречу с этой девушкой,
   на ближайшей правительственной фиесте.
  
   Президент Баррьентос умело подготовленный министром Аргедасом, провёл успешную секретную беседу с "Таней", изложив ей своё
   предложение для руководства Кубы. Фидель Кастро об этом тоже узнал, но значительно позже Че Гевары и при этом не возражал, чтобы
   Че занялся Боливией. Ошалевший от безделья, одолеваемый жаждой деятельности, не имевший других более приемлемых вариантов
   воплощения своих устремлений, Эрнесто Че Гевара принял решение отправиться в Боливию.
  
   * * *
  
   Прибытие и развёртывание ударного ядра будущего партизанского отряда, состоявшего из проверенных Че Геварой и преданных ему
   кубинских соратников прошло, как и было обещано президентом, без затруднений. Проблемы начались в первом разведывательном
   походе, местные жители, индейцы, не имели никакого желания вступать в партизанский отряд. Также неохотно они продавали пищу и
   не хотели быть проводниками. Коренному населению оказались чужды любые намерения потомков конкистадоров, у них не было
   желания участвовать в их авантюрах, они собирались просто наблюдать и выжидать, чем это всё закончится. Количество партизан
   катастрофически уменьшалось из-за дезертирства столкнувшихся с трудностями боливийцев и потерь в редких стычках с войсками.
   Из такого слабого тления не могла разгореться настоящая революция.
  
   Президент Баррьентос старался выполнять свои обещания. Армия старательно избегала встреч с партизанами. Единственная операция
   проведенная войсками заключалась в том, чтобы захватить пустовавшую уже три недели партизанскую базу на заброшенной ферме
   "Каламина", предварительно разбомбив её и обстреляв из миномётов. Но ситуация менялась, Баррьентоса всё время призывали к
   решительным действиям. В конце июня, с большой неохотой, он был вынужден разоружить боливийских шахтёров, которые, ещё при
   президенте Эстенсоро, сформировали вооруженные отряды самообороны. Шахтёры не сдавали оружие добровольно, но и не прятали его
  перед обысками, сопротивления войскам не оказывали. Большинство среди них были индейцами и также как и их сельские соотечественники
   не желали участвовать в смертельно опасных, сомнительных провокациях. Че Гевара же, очень сильно рассчитывал на их поддержку,
   начиная боливийскую кампанию. Самой серьёзной опасностью, стало подключение к охоте на революционеров американских военных.
   Партизанский отряд, остался без какой-либо помощи и даже без надежды на неё.
  
   В ЦРУ сильно обеспокоились партизанской войной разгоравшейся в Боливии, особенно тогда, когда стало известным, что отряд
   возглавляет Че Гевара. Разведывательное управление сразу предложило кардинально решить эту проблему, с помощью военного
   вмешательства. Но президент Баррьентос заявил, что самостоятельно справится с проблемой. Кроме того, правительство США опасалось
   спровоцировать этим вторжением второй Вьетнам. Но приказало ЦРУ и войскам специального назначения подготовится для оказания,
   если потребуется, помощи военным Боливии.
  
   На базе восьмого полка "рейнджеров" квартировавшего в зоне Панамского канала, была создана тренировочная группа, во главе с
  майором Ральфом Шелтоном. Ему было поручено подготовить специальный отряд из шестисот боливийских добровольцев и переучить
   три пехотные роты боливийских вооруженных сил, специально для борьбы с партизанами. В апреле эта спецгруппа была переброшена в
   тренировочный лагерь, расположенный возле города Санта-Крус. Среди множества военных инструкторов и агентов ЦРУ оказался и
  Виктор Хрюкин, с новым именем Феликс Рамос, обещавший американцам обезвредить Че Гевару. Внешне, Хрюкин совсем не изменился,
   только виски, раньше чёрного цвета, теперь были с проседью. Вместе с кубинцем, поддерживавшим контрреволюцию, капитаном
   Эдуардо Гонсалесом и пуэрториканцем, тоже капитаном Маргарито Крусом, Виктор занялся подготовкой специальных разведгрупп
   при отрядах "рейнджеров". Вместе они разрабатывали детальный план ликвидационной операции и изучали планы местности,
   где предстояло воевать. В августе, под непрестанным нажимом американской дипломатии, Баррьентос согласился принять военную
   помощь. Обстановка для Че сразу стала проигрышной. При попытке переправится через реку, была уничтожена часть отряда, которая
   оставалась возле основной базы партизан, в том бою погибла и "Таня".
  
   * * *
  
   Весь сентябрь, умело маневрируя и обходя партизан, войска заблокировали всю округу. На тропах и в населенных пунктах были
   устроены укреплённые заслоны. Окрестности кишели соглядатаями и доносчиками. Река усиленно патрулировалась, отряд Че Гевары
   оттесняли в труднопроходимые, безводные и малонаселённые места. Ловушка неотвратимо затворялась.
  
   Вечером седьмого октября партизанский отряд вошел в ложбину Юро и остался там для ночлега. Утром разведчики доложили, что
   на холмах окружавших ложбину полно солдат. Че для прорыва разделил отряд на две группы и приказал бойцам замаскироваться до
   наступления ночи. После обеда солдаты внезапно открыли огонь по ложбине из миномётов и пулемётов. Стрельба и взрывы продолжались
   до ночи. Около трёх часов по полудни раненого в ногу Че и вынесшего его из боя Вилли нашли в кустах солдаты. Они доставили их
   в посёлок Игеру и разместили пленных в школе. Поздно вечером по радио передали, что Че Гевара схвачен. Хрюкин командовавший
   правым крылом окружения собрался немедленно идти в поселок, где находился Че, но послушавшись совета своих подчинённых
   отложил путешествие до утра. Эта ночь была бессонной для бывшего советского разведчика. Много мыслей он тогда передумал.
   Одно он решил точно: "В эту скорую встречу, с Че Геварой будет покончено".
  
   С рассветом Хрюкин торопливо направился в посёлок. По дороге ему ещё встречались оставленные на ночь пикеты, для поимки
   выживших после обстрела партизан. Обогнув высокий холм, Виктор вышел к равнине, где за редким леском находился посёлок Игера.
   Ещё издалека Хрюкин услышал шум подлетавших к селению вертолётов и машинально ускорил шаг. В селении было много солдат,
   все в боевой готовности, никто не бездельничал, не было точно известно, сколько партизан в отряде, поэтому ожидали попытки отбить
   Че Гевару. Виктор прошел через оцепление, прежде чем достичь школы, где находился схваченный Че. Возле ветхого строения
   уже находились прибывшие посмотреть на знаменитого партизана высшие офицеры боливийской армии и разведки. У всех был бравый,
   самодовольный вид. Виктор заметил среди них своего напарника Гонсалеса и направился к нему. Из установленной невдалеке палатки
   вышел командующий боливийской армией генерал Овандо. Он отдал какое-то приказание и направился к своему вертолёту. За ним
   следом посёлок покинули и другие начальники. От Гонсалеса Виктор узнал две новости, как обычно одну хорошую, другую не очень.
   Пленник, оказался точно Че Гевара, президент Баррьентос хочет предложить Кубе выкупить пленника, миллионов за двадцать, долларов.
  
   После новостей, Гонсалес, улыбаясь, спросил: "Ты разве не посмотришь на него? Скоро приедет конвой, и его увезут в столицу".
  
   Виктор был в бешенстве, но умело держал себя в руках, он ответил кубинцу, что посмотрит на команданте позже. Затем Хрюкин стал
   незаметно обходить школу, изучая обстановку и засекая охрану. Вслед за тем, Виктор, выбрав момент, когда возле хибары находился
   лишь один знакомый ему младший лейтенант Марио Теран, попытался в неё проникнуть. Марио окликнул его и попросил не входить с
   оружием к пленнику, объяснив, что это приказ командующего армией. Хрюкин с неохотой отдал пистолет и вошел в дверь школы:
   " Если потребуется, он сможет даже загрызть Че Гевару".
  
   Памятуя прошлые встречи с команданте, способность Че захватить в разговоре внимание собеседника и ограниченность времени
   для исполнения задуманного, Виктор решил совсем не разговаривать с пленником. Хрюкин собирался без полемики, объяснить лишь
   одно, за что, он сейчас убьет команданте. Марио Теран обратил внимание только на пистолет Виктора, но на поясе у него висело ещё и
   мачете, которое здесь не считали оружием, Хрюкин задумал изрубить Че на куски.
  
   * * *
  
   В этот раз, Виктор сразу узнал команданте, белое истощённое лицо, обросшее чёрной бородкой. Че Гевара полулежал в дальнем углу
   комнаты, на куче грязного тряпья, на нём были одеты только защитного цвета штаны, руки и ноги были крепко связаны, команданте
   дремал. Непрерывные, утренние визиты боливийских военных, задававших одни и те же бессмысленные вопросы, сильно утомили его.
   Звук скрипнувшей входной двери заставил его открыть глаза. Команданте улыбнулся, он узнал Виктора и хотел его поприветствовать,
   но Хрюкин приложил к губам палец, требуя соблюдать тишину. Че молчал и приготовился к действиям, расценивая происходящее, как
   попытку его освобождения.
  
   В голове Виктора стали роиться пафосные фразы из фильма "Подвиг разведчика", которые говорил актёр Кадочников, убивая предателя,
   но Хрюкин произнёс другие слова.
  
   "Майор Эрнесто Че Гевара, за убийство советских военнослужащих - персонал ракетной установки и её охрану; совершенное вами на
   Кубе осенью 62 года, я сейчас вас покараю!"
  
   Радость исчезла с лица команданте, Виктор ловко выхватил мачете и сильно замахнулся. Че в попытке защитится, вскинул вверх
   связанные руки, широкое лезвие с лёгкостью отсекло кисть, от боли команданте закричал, из обрубка хлынули потоки крови.
  
   Марио Теран выбил ногой ветхие двери и вбежал в комнатёнку, ему показалось, что вскочивший от боли Че Гевара, нападает на агента
   ЦРУ. Кровь на команданте и на Викторе придала ему уверенность в этом. Он выстрелил в Че короткой очередью из автомата.
   Опьянённый видом крови, взбешенный Марио, вбежал затем в другую комнату и расстрелял лежавших там ещё двух партизан.
   Убитый команданте рухнул обратно на тряпьё.
  
   Внезапно Виктору пришла в голову мысль, отослать кисти Че Гевары в Москву, но не для оправдания своего предательства, просить
   прощение и возвращаться на родину он не собирался, ему показалось, что без сверки отпечатков рук, не может наступить конец этой
   истории. Хрюкин занёс мачете и отрубил вторую кисть. Завернув пясти в кусок ткани, он вышел на улицу и уехал на джипе к окраине
   Игеры. Подходя утром к посёлку, Виктор заметил армейскую палатку с красным крестом. У фельдшера Хрюкин потребовал формалин и
   стеклянную посудину с широким горлом, медик беспрепятственно выдал всё это офицеру. Услыхав выстрелы, к школе стали сбегаться
   солдаты и местные жители. Виктор, ни о чём не сожалея и не оглядываясь уезжал прочь, предоставив Терану объяснять случившееся.
  
   * * *
  
   Задумка Виктора так и не исполнилась, он хотел переслать руки, посылкой в Бразилию, а оттуда с объяснительным письмом отправить
  их в СССР. Посылка к нему не прибыла. Опасаясь после смерти Че, активизации подпольной борьбы в Боливии, военные распорядились
  вскрывать и досматривать на почте, все большие прибывавшие в страну посылки, желая перекрыть каналы доставки оружия и боеприпасов.
   Видимо по ошибке, не грамотными грузчиками, была вскрыта и большая посылка Хрюкина.
  
   Министр Антонио Аргедас, увидев доклад о странной посылке, немедленно затребовал её к себе, он догадался, чьи это руки и захотел
   извлечь из этой находки выгоду. Он предложил купить их, Фиделю Кастро. Но лидер Кубы, сперва не заинтересовался предложением,
   назначенная цена видимо была очень высокой. Позже Аргедасу удалось сделать фотокопии дневника Че Гевары, хранившегося у
   президента Баррьентоса и выкрасть посмертную гипсовую маску с лица бесстрашного партизана. В этот раз, Кастро был готов
   обожествить подвиги бывшего соратника и все эти реликвии оказались на острове свободы. Аргедасу пришлось, поделится наградой с
   президентом Баррьентосом, чтобы не пострадали остававшиеся в Боливии родственники. После окончания вялого судебного
   разбирательства, в котором даже не выдвигалось обвинение, по приглашению кубинского главы, Аргедас, перебрался с семьёй на
   остров свободы.
  
   В конце 68 года генерал-лейтенанту Ивану Алексеевичу Машкову по засекреченному каналу пришло письмо от бывшего капитана
   ГРУ Виктора Хрюкина. В послании, был подробный отчёт, о причинах и мотивах приведших его к переходу на сторону врага, и ещё более
  детальный доклад, о смерти Че Гевары. Донесение Хрюкина было намеренно составлено, как рапорт о выполненном им правительственном
   задании. В самом конце письма, Виктор просил Ивана Алексеевича, позаботится о своей матери. Машков, невзирая на огромный риск,
   старался выполнять просьбу Виктора, до самой смерти Изольды Писсаро в 74 году. Дальнейшая судьба Виктора Хрюкина неизвестна.
  
   Авт. Не заплеванный, не заклеванный! 2011 г.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"