Вообще-то мы говорили с наставником, а не с перстнем и фразу "хочу домой" можно было трактовать широко. Окажись я в вагоне метро, на станции "Дачное"... да в принципе, на любой питерской улице, был бы доволен. Но при условии, что сам этого захотел. Но так?! Ни портала не видел, ни с Оном не попрощался - раз, и...
Чёрт знает, что за процессы происходили в этом невзрачном камне, но он понял меня слишком буквально. Я действительно был дома. Сидел в своей комнате перед горящей свечой, за раскрытым учебником русского языка и готовился к выпускному экзамену.
Откуда я это знал? Да ниоткуда. Просто помнил и всё.
На кухне гремела посуда. Доносились приглушенные голоса. Мамкин и... очень похожий на мой.
Вот я запаниковал! Встретить во времени себя самого - это, говорят, полная жо! Вернее, не "говорят", а в интернете читал, что один персонаж падает замертво, другой исчезает неизвестно куда.
Дурна, думаю, курятина! Схватил свою сумку с потными шмотками и мысленно крикнул: "Скорее назад!"
Паника паникой, а на этот раз я своё перемещение проследил. Визуально не получилось - свет слишком яркий, глаза пришлось закрывать, а на уровне внутренних ощущений - стопудово. Это как будто опору вышибли из-под ног. Летишь не зная когда и куда упадёшь. В нокдауне так бывает. Перстень на безымянном пальце коротко так "бзык!". Будто на мобильник пришла эсмээска. И ещё, в том месте, куда ты переместился, твердь под тобой появляется сама по себе. Будто ты там и час и другой стоял.
Произнося слово назад, я ожидал увидеть планету двух солнц, берег спокойного моря и Мастера на зелёной лужайке. Но снова угодил не туда. Передо мной простиралось русло величественной реки, безмолвно впадающей в бескрайнее озеро. Закатные краски расцвечивали пейзаж тревожными бликами. Было жутко, но так красиво, что не отвести глаз. Противоположный берег был крут и настолько высок, что в сравнении с ним, я казался себе песчинкой. Он вдавался в лазурную гладь отвесным скалистым выступом. В его очертаниях угадывалась человеческая фигура.
Картина мне очень напоминала кадры из фильма о властелине колец, который мы с матерью фрагментарно смотрели на кухне у крёстного, ожидая, когда протопится баня. Что интересно, этот же самый пейзаж сидел в моей голове, когда я рассказывал Мастеру о гномах и эльфах в качестве альтернативы разумной популяции рыб.
Поэтому я остался на берегу безымянной реки, а не сделал вторую попытку вернуться домой с поправкой на тупость своего усилителя. И угадал.
- Ты почему здесь? - раздался знакомый голос. - Портал не пустил, или надумал вернуться?
- Во времени заплутал, - обернувшись, пояснил я. - Попал не туда.
Наставник озадаченно мыкнул, сооружая себе воздушный топчан, окинул меня снизу вверх долгим внимательным взглядом.
- Странные вещи ты говоришь, - вымолвил он, наконец, - как может вчерашний отверженный вернуться в другое время, если такое доступно только лишь Первородным? Портал штука простая даже для начинающего. Нужно было в деталях припомнить место в которое стремишься попасть. А ты, как обычно, всё перепутал...
Что у Мастера не отнять, так это безапелляционность. О чём бы ни шёл разговор, он везде корифей, истина в последней инстанции. Как я мог ошибиться, если гладил руками свой ученический стол, который в ещё прошлом году вынесли вон судебные приставы? Но разве такому что-то докажешь? "Ты всё перепутал" относилось и к полной перестройке планеты, затеянной Мастером с моей лёгкой руки.
- Не вижу за частностями полноты картины, - выговаривал он, - что-то ты, Иванов, неправильно вспоминал. Только у гномов я смог обнаружить что-то конкретное: как выглядят, где живут, чем занимаются. По всем остальным расам в твоей голове ералаш и белые пятна: одни куда-то спешат, другие что-то несут, а третьи с кем-то воюют. Надо было тебе весь фильм посмотреть, от начала и до конца. Мне столько не выдумать. Ещё пару дней помучаюсь и брошу. Вернусь к рыбам. А жаль. Задумка больно уж хороша!
Тут-то я и поймал подходящую паузу, чтобы вклиниться в его монолог. Взял и пообещал добыть "Властелина колец". Не позже, чем через два дня. Как он хотел, от начала и до конца
Мастер почесал в бороде, хмыкнул и произнёс:
- Если такое случится, мы меня несказанно удивишь...
***
В этот раз я конкретно представил вагон электрички и станцию "Нарвская", где вышел последний попутчик.
Прокатило без малейшей накладки. У меня с непривычки опять заложило уши. За окнами засуетились беспорядочные огни. Поезд, раскачиваясь, плавно набрал ход. Я стоял, навалившись грудью на стойку, держа на весу левую ногу, хоть она давно уже не болела. Из сумки выглядывал рукав рваного свитера. Перстень на безымянном пальце повернулся камнем в ладонь. Если сейчас на часах то самое время, из которого Мастер меня изъял на следующем перегоне, то я возвращаюсь в него с другим багажом.
Ещё нынешним утром мои ближайшие дни были расписаны по часам, строго подчинены одной единственной цели - операции на коленном суставе с последующей за ней артропластикой. Теперь меня в Питере держит лишь чемодан. К нему я и ехал на проспект Стачек, в квартиру своего бывшего помкомвзвода. Бритву хотел забрать.
Нас в САРатове накрыло одной миной. Илюху контузило, мне повезло меньше. Ещё в полевом госпитале, он мне и предложил первые дни в Питере у него перекантоваться:
- Серёга, говно вопрос, квартира трёхкомнатная, все удобства. Я буду в отпуске, куда надо, сопровожу...
Вот только отпуск у контрактника длинный, много чего может случиться. Кто ж знал, что жена на сносях, что тёща примчится из Лисьего Носа, да сама заболеет? По питерским меркам, приветили меня хорошо. Накормили, комнату отвели. Взгляда косого никто не бросил.
Только я не тупой, вижу, что людям не до меня. Не стал никого напрягать, всё сам. По делам помотался, угол себе нашёл у одного алкаша. Пару бутылок поставил на стол и спи до утра. Там, кстати, у меня мобильник пропал. Поэтому и ехал без предупреждения.
В свете новых возможностей, можно было попробовать изъять чемодан из прихожей и переместить его прямо в вагон. Более того, так и подмывало поэкспериментировать с перстнем, сделать такой фокус.
Весь в нетерпении, я выскочил на следующей станции. Покуда добрёл до ближайшей скамейки, представил себе, как проснётся Илюха и пойдёт покурить на лестничную площадку. Походя, глянет в угол за вешалкой, а чужие вещи пропали! Это же все пять этажей будут поставлены на уши! До полиции дело дойдёт. И что я потом при встрече ему скажу? Нет, чем такое, лучше уж сразу ползти до Автово на карачках.
Сижу, себя матерю. Зря выходил. Перстень на пальце сник, в гранях ни огонька. Свет станционной люстры отскакивает от него как капли дождя от зонта. Стоп, думаю, а почему б не попробовать вернуть свой сотовый телефон?
Представить его как следует не успел, чувствую, во внутреннем кармане потяжелело. Надо же, точно он, мой старенький "Филипс"! Всё как было, только симка куда-то ушла, да на экране бумажный ценник: "580.00". Ненамного подешевел, я его в двухтысячном за тысячу с рук покупал.
Время позднее, а я всё сижу, вторую уже электричку мимо себя пропускаю. Смотрю, полицейские заинтересовались, не пьяный ли?
Только стояли в расслабленных позах, мило общались с дежурной у эскалатора, а тут подобрались и медленно так, весомо, будто они не ко мне. Идут, смотрят лениво по сторонам, помахивая дубинками в такт. Один чуть впереди, другой сзади и сбоку.
Тут не до симки. Содрал я ценник с экрана, скатал пальцами в шарик и уронил за голенище своего сапога. Ничего по карманам прятать не стал. Только мысленно попросил, чтобы стал усилитель желаний невидимым для чужих.
- Предъявите, пожалуйста, документы, - сказал сержант и вежливо козырнул.
Стараясь не делать резких движений, я вынул из сумки папку с бумагами. Там всё: паспорт, военный билет, медицинская книжка,
направление из воинской части, аттестат с выпиской из приказа и даже рентгеновский снимок.
- Кого-нибудь ждём?
Полицейский оказался понятливым. Бегло просматривая даты, печати и подписи, он коротко изложил причину претензий ко мне.
- Никого, - откликнулся я заготовленной фразой. - В поезде растрясло, осколок под коленом забеспокоил. Мне нужно было на станцию "Автово", одну остановку не дотерпел. Ещё чуток посижу, а на следующей электричке, может быть, и уеду.
- Куда, если не секрет? - снова спросил сержант и, подумав, возвратил папку.
- К сослуживцу, боевому товарищу. Бритву хочу забрать, да в божеский вид себя привести, чтобы нянечек в клинике не пугать.
Отвязались служивые. Только экспериментировать в людных местах мне расхотелось. Я встал и, нарочито прихрамывая, ушёл на посадочную площадку, где ширился и нарастал гул подходящего поезда.
Утерянную сим карту я представил легко. Она тоже приметная. С виду как "МТС", а съёмная часть от "Билайн". По красному фону буковка "ф" чёрным фломастером. Это чтобы мамка не перепутала, когда я в командировках: "р" это значит, роутер; "н" - ноутбук; а "ф", стало быть, "Филипс".
Перстень был безотказен как РПГ: что представил, то получил. Я настолько привык к халяве, что даже не удивился когда телефон начал искать сеть.
Пропущенных звонков было пять: мамка побеспокоила, Илюха четыре раза. А вот для непринятых СМС сообщений уже не хватало памяти. Все от незнакомых людей, с примерно одним содержанием:
"Если завтра не принесёшь деньги, всё до копейки потратишь на похороны".
Сука! - рассвирепел я и ахнул от неожиданности. От пальца и до плеча руку прошило болезненным импульсом, а камень на моём усилителе вспыхнул и потускнел.
- "Автово", - поздравил меня диктор. - Следующая станция
"Ленинский проспект".
- Пошёл ты... ну, бли-ин!!!
До эскалатора я потирал плечо, удерживая себя от агрессивных эмоций. Пытался наоборот, перенаправить их в позитивное русло. А этот сексот мерцал. Затаился. Ждал от меня очередного прокола. Он ведь создан в Содружестве ССР, где моё имя может испачкать карму.
Скромные, хорошие люди, - думал я об авторах СМС. - Как им, наверное, одиноко! Это ж какое огромное сердце нужно иметь, чтобы вот так как они, отсылать весточки людям, всегда оставаясь для них неизвестными доброжелателями...
Я выплетал словесные кружева, склоняя усилитель к решению найти и вознаградить словом за слово каждого человека, если даже кто-то из скромности поменял номер своего телефона.
Перстень или не до конца догонял, или раздумывал. А может, такая задача была ему вообще не под силу. Только в зале наземного павильона, когда позвонил Илюха, я заметил, что эсмээски, одна за другой, начали исчезать из памяти моего "Филипса".
- Алло!
- Серёга, ты где?
- В метро. Рядом с твоим домом.
- Код не забыл?
- Нет.
- Жду. Есть разговор.
На четвёртый этаж я поднимался пешком. Разрабатывал левую ногу. На время болезни её приходилось беречь. Мышцы вконец обленились, стали как мокрая вата.
Илюха поджидал меня около лифта. Сигарета в руке истлела до половины. Судя по внешнему виду, он ещё и не думал ложиться в постель. Услышав шаги, встрепенулся:
- А, это ты? Проходи на кухню. Берцы не вытирай, в квартире натоптано.
- Где все? - спросил я, понимая, что натоптано неспроста.
- Ксюху в больницу забрали. На сохранение. А тёща поехала её провожать, да там и осталась... сиделкой... Чай будешь?
Я только хотел сказать, что не буду, но он перебил:
- Да ты погоди сочувствовать, у самого проблем выше крыши. Веру Ивановну скорая увезла. Насколько я понял, это твоя мама. Какая-то тётка звонила с её телефона, сказала, что подозрение на инфаркт...
Хозяин нарезал хлеб, шелестел колбасною оболочкой. Я сидел, уронив голову в руки, и думал о добрых, хороших людях. Как они нас достали! Перстень, всё так же невидимый для чужих, деликатно пощипывал палец, будто бы успокаивал.
- Что делать-то будешь? - спросил Илья, разливая в стаканы заварку.
- Как что? Чаю попью, возьму чемодан и поеду домой. А ты пока в комнатах уберись, пропылесось полы. Я слышал, примета есть: если кого-нибудь забрали в больницу, нужно в доме навести идеальный порядок. И всё тогда закончится хорошо.
- Посуду помыть? - с улыбкой спросил помкомвзвода.
- Обязательно! И бельё грязное постирай.
- Как же ты с больною ногой попрёшь чемодан? До метро-то я донесу. А дальше? Билет есть?
Я встал, вытянул руки вперёд, три раза присел:
- Ты что, не заметил, как я поднимался к тебе на этаж? Забудь про осколок. Современные технологии: утром положили на стол, а к вечеру годен к строевой службе.
- То я и смотрю: что-то с Серёгой не так. А что, не пойму. Так вот почему ты был весь день не в сети...
Выйдя из подъезда на улицу, я свернул в сторону метро. Вдруг Илья провожает взглядом сквозь кухонное окно? Когда угол его дома скрылся в лабиринте других, я представил что надо согласно инструкции, выбрал безлюдное место и сказал усилителю:
- Выручай!
***
Мы с мамкой жили на первом этаже многоквартирного дома. Старинная финская четырёхэтажка на пять подъездов напоминала русскую букву "г". С улицы во внутренний двор вела невысокая арка. Там где она заканчивалась, и было крыльцо с входом в нашу квартиру. Наверно до революции там проживал дворник.
Слева от косяка, на уровне глаз, белой флуоресцентной краской было написано слово. Произнеси я его, руку бы точно вынесло из плеча. Естественно, дверь была заперта. Ключ хоть и вставлялся в замочную скважину, но не хотел проворачиваться. Наверное, кто-то заботливый насыпал туда пыль пополам с цементом и плеснул из пипетки воды. На морозе самое то.
Пока я пытался отогреть замок зажигалкой, успел ознакомиться с надписью, набитой на дерматин по трафарету: "Здесь живёт (пи-пи-пи, п-пи-пи) должник". Наверное в нашем городе она настолько востребована, что проще убить час, вырезая на пергаменте буквы, чем работать со словом дедовским способом.
Когда закончился газ, я мысленно поблагодарил неизвестных художников-передвижников и принялся думать о том, что было бы справедливо их точно таким же образом вознаградить. Несущие в народ красоту, не должны прозябать за унылой обивкой двери, без затейливой пробки в замке, где справа и слева от косяка нет столь замечательной надписи.
Не в пример мне, усилителю нравилось делать дурную работу. Пары минут не прошло, на крыльце и входной двери наблюдалась первозданная чистота, а сам я орудовал тряпкой, как и положено в доме, хозяйку которого увезла "скорая помощь". На её телефоне не гас экран. Динамик заходился от входящих звонков - коллекторы и домушники чаще всего работают по ночам. Сначала я спрятал его под подушку, потом вытащил симку.
На огонёк заглянула соседка, Анна Петровна, одна из немногих мамкиных подруг:
- Неспокойно мне что-то. Вот, решила проверить, не шарится ли в квартире кто-то чужой.
Отдала мне памятную записку: в какой из кастрюль свежие щи, в которой вчерашний суп. Что в первую очередь следует съесть и за что заплатить. "Иначе отрежут газ".
Спросила про ногу, удивилась "чудесам медицины" (могут же, если заплатят), сказала, что мамка предчувствовала мой приезд:
- К обеду котлеток нажарила, пирожков напекла, начала в серванте пыль протирать, в кресло упала, и голова набок. Я уж звонить, звонить...
Проводив бдительную соседку, я снова схватился за тряпку. Доделывал то, что не успела мамка, и думал о мимикрии терминов. В мои школьные годы, коллектором назывался один из электродов транзистора. Если, к примеру, подать на эмиттер малый потенциал, и подвести к базе чисто символическое смещение, то с этого самого коллектора можно снимать в несколько раз больше того что подано на эмиттер. Не зря говорили наш учитель физики "Радиотехника - это будущее!" Как будто в наш день заглядывал...
Зимнее утро в нашей квартире начиналось всегда одинаково. Солнечный луч, проникающий в колодец двора, падал сначала на снег, а уже от него отражался на кухонном потолке. Я запросто мог представить эту картину и попросить у перстня сделать её явью. Мог, но не стал. Время не бывает своим и чужим. Подгонять его для себя - значит, воровать у других. Ожидание тоже жизнь, если даже оно невмоготу.
Ещё мне показалось, что в электрическом свете в бликах камня начали проступать жёлтые пятна. Хотел перед сном проверить, но не успел. Донёс голову до подушки, и тут же уснул. Открыл глаза - вот оно, самое натуральное утро.
***
Началось оно с уличной перебранки. Кто-то забыл выключить свет в подъезде, а платить за него придётся всем домом вскладчину.
Хорошо, что напомнили. Я снял показания счётчиков, заполнил неоплаченные квитанции и направился в многофункциональный финансовый центр так как банки с недавнего времени не люблю.
Отстрелялся в четыре минуты, перекинулся парой фраз с парнем из службы судебных приставов. Тем, что в прошлом году выносил из моей комнаты письменный стол. Он морду мою запомнил, а где её раньше видел, немножко запамятовал и принял меня за фаната, с которым "мотался" в одной электричке болеть за питерский СКА.
Выбрав подходящую паузу, я типа того, случайно спросил: не в курсе ли он, кто в нашем городе держит коллекторское агентство?
Наверно такие вопросы не бывают случайными. Он поскучнел, но ответил:
- Хрен его знает. У нас их два. Одни ещё как-то стараются по-людски, а вот другие конкретно и тупо прессуют...
В девять утра я был в кардиологии, дожидался приёмного часа и беседовал с перстнем. Обещал, что больше никогда в жизни он не услышит от меня бранного слова. Обещал, даже не зная, заложена ли в его чудо-программу опция по лечению матерей от инфаркта. Тем более, если они из преисподней.
Он слушал, изредка вздрагивал и поблескивал камнем, отсылая хорошим людям принятые от них эсмээски. Ибо нефиг.
В палату меня пустили буквально на пять минут, ссылаясь на постинфарктное состояние и обострённый синдром Дресслера. Ещё заведующая сказала, что мамка проблемный больной, страдающий галлюцинациями, всё время порывается встать и куда-то идти и что улучшения следует ждать не раньше чем через неделю. Три раза предупредила: "Не волновать!"
Кровати в кардиологии были маленькими, какими-то детскими: мамка в своей казалась капризным ребёнком, к которому наконец-то пришли. Судя по взгляду, сейчас она дружила с реалом: узнала меня и сразу же вспомнила о ноге:
- Когда операция?
Голос был тихим, скрипучим и очень усталым.
Я несколько раз присел, потом закатил штанину и показал зарубцевавшийся шрам.
Обрадовалась она тоже будто бы через силу. Выдавила из себя нейтральное "хорошо" и без малейшей паузы стала перечислять то, что я вчера прочитал в её памятной записке.
Время от времени в палату заглядывала нянечка, а может быть, процедурная медсестра. Демонстративно вздыхала и смотрела на меня с укоризной. Каждый такой раз мамка прерывалась на слове, брала меня за руку и будто бы умоляла:
- Серёжа, сходи к крёстному! Обещай, что сегодня зайдёшь!
Я обещал.
- ...Значит, за мусор, воду и свет я уже заплатила, а вот за газ не успела. Там счётчик...
Я слушал. Верней, делал вид, что очень внимательно слушаю, а сам молился о том, чтобы мамка спокойно уснула и проснулась без всяких синдромов Дресслера. А как оно получилось, судить не мне, а её лечащему врачу. Когда меня настоятельно выставили, она ещё говорила и даже не думала замолкать.
***
Крёстного я уважал и не более того. Был он махровым совком, чем страшно гордился. Они, мол, с моим отцом поколение великой победы, а мы с его сыном Андрюхой дрыщи, не умеющие своими руками сделать рогатку. И школьная программа у нас для дебилов, и сами мы недалеко ушли. Меня пару раз всего по имени и назвал, а так я для него или "вшивый парень", или "матрос Швандя".
Звали крёстного Иваном Денисовичем, но я его тоже по имени-отчеству не величал. В глаза никак, а за глаза - "момоновец" (но чтобы мамка не слышала). Вообще не любил его дом навещать. Во-первых, идти далеко, а во-вторых, достал он своими нравоучениями и хвастовством. Такого послушаешь и чувствуешь себя эмбрионом. Ему б, мол, моего пахана, да пару проверенных хлопцев из группы "Каскад", они бы "ту Сирию" поставили на уши, но всех полевых командиров переловили и сдали в утиль.
Работал Момоновец... да я бы сказал, что нигде не работал, а числился начальником охраны у одного бизнесмена. В какое время дня к нему ни приди, ни разу такого не было, чтоб не застал дома. То копошится в теплице, то чинит допотопные "Жигули" первой модели. Но деньги ему платили исправно. Есть, значит, за что.
В этот раз он обустраивал баню. Обивал стены и потолки всех помещений бэушными деревянными рейками, покрытыми с одной стороны мерцающим чёрным лаком. Андрей, как обычно, был на подхвате: "ты бы подал, ты бы принёс".
(Это тёть Рая мне подсказала, где искать своих мужиков).
- Видал? - ухмыльнулся крёстный, имея в виду чёрно-белые заготовки, отсортированные по размерам и уже освобождённые от старых гвоздей. - В четыре присеста привёз! Мой-то придурок в гости сходил к такому же придурку как он. На офис его посмотрел, вернулся и говорит: "Обдирайте к едрене фене! Хочу, чтобы было как у него!" Хе-хе... если надо, можешь забрать половину. Андрей, ты бы слетал, хозяйку поднял по тревоге. Пусть накрывает на стол, а я пока стенку добью...
Это "хе-хе" покоробило. В нём слышалось что-то старческое.
Момоновец то ль поумнел, то настолько вымотался, что сил у него не осталось для выпячивания себя. Про мамку спросил:
- Как Верка? Всё крутится?
- В больнице она. Инфаркт, обострённый синдром Дресслера.
- Твою ж! - он стукнул по пальцу и уронил молоток.