То, о чём хочу я рассказать, случилось со мною однажды в труднодоступном районе экваториальной Африки, куда судьба и питерский институт этнологии забросили меня для проведения научных исследований. Как-то утром, пробираясь сквозь заросли, я устал и решил отдохнуть под развесистым деревом. Однако, не успел я присесть, как был сбит на землю мощным ударом хвоста удава, который сразу же после этого обвился вокруг меня и стал всё туже и туже сжимать свою спираль. Подобно троянскому Лаокоону, я извивался и кричал о помощи, не надеясь её получить, поскольку удалился от своего лагеря на почтительное расстояние. Когда же усилия мои иссякли, я увидел прямо перед собой, на расстоянии протянутой руки, голову этого чудовища, которое, видимо, хотело проверить: готов ли его завтрак. Но его любопытство было прервано: мощные мохнатые руки какого - то животного обхватили его голову и оттащили в сторону. Я сразу почувствовал облегчение, а затем, высвободившись, увидел большую серебристоспинную гориллу, которая всем телом навалилась на голову злосчастного удава, прижатую к корневищу дерева, и раздавила её. После этого она повернулась, внимательно посмотрела на меня и на чистом английском языке спросила:
- Живой?
Я опешил. Мелькнула мысль, что это сон. Дёрнул себя за ухо - больно, укусил губу - ещё больнее. Затем, собравшись духом, спросил, заикаясь:
- Вы..., вы...з.. з... знаете а.. английский ?
- Да, сэр. Вижу, вас это удивило, поэтому позвольте вам всё объяснить.
Усевшись на корточки, он начал рассказывать историю своей жизни. Оказалось, что лет десять назад, научная экспедиция одного британского научно - исследовательского института вывезла его к себе для изучения. Там в лаборатории он познакомился со старым орангутангом, который предупредил его, что если он проявит способности в обучении, то больше никогда не увидит родных мест. Об этом Оран (так назвал его мой спаситель) узнал только тогда, когда обратился с вопросом к одной лаборантке. Его признали способным к обучению и оставили в институте для проведения дальнейших исследований. Другие же его собратья, извлекшие из этого урок, были возвращены в Африку. Гарри (так назвал его я) также не выказывал своих способностей, но к нему как более близкому по отношению к человеку примату проявлялось больше терпения. Ему разрешалось свободно передвигаться по лаборатории и даже посещать библиотеку института после её закрытия. Там, он зачастую просиживал до утра: читал книги, слушал радио, смотрел телевизор, пользовался интернетом. Тем не менее, по истечении пяти лет его признали бесперспективным и вернули на родину. Там он сравнительно быстро отыскал своих и сразу же влился в их среду.
Когда Гари окончил говорить, я спросил его:
- Как тебе удалось меня спасти?
- Видишь мое лежбище наверху? - спросил он и указал на настил из веток, умело уложенный в кроне дерева, - Так вот, я на нём отдыхал, когда услышал твой крик о помощи. Спрыгнув, я помог тебе. Вот и всё.
- Но, насколько я знаю, по законам джунглей ты не должен был этого делать.- сказал я.
- Законы джунглей касаются диких зверей, я же отношу себя, к Хомо сапиенс, разумному существу.
- Однако наша наука считает, что к этой категории относятся только люди. - неуверенно возразил я.
- Ваша наука ошибается. Бог наделил разумом и нас человекообразных. Об этом говорит тот факт, что наш мозг по объёму практически не отличается от вашего. Наконец, разве я не являюсь тому прямым доказательством. Нас разделяет в основном одно - взгляд на наше место в природе и на отношение к ней. Мы рассматриваем себя как её часть и беспрекословно подчиняемся её законам. Вы же возомнили себя властелинами, преобразователями природы и творите с ней всё, что вам вздумается.
- Но разве только в этом различие ? - спросил я.
- Я назвал коренные, но могу назвать и другие. А именно: вы непостоянны, враждуете друг с другом, проявляете жестокость, лицемерие, зависть, лжете, льстите, в общем, в моральном плане вам нечем похвастаться.
- А разве вы лишены этих недостатков?
- Начисто, - ответил он.
Мне не хотелось сдаваться, и я сказал:
- Однако мы люди создали цивилизацию, живем в благоустроенных домах, ездим на автомашинах, поездах, плаваем на кораблях, обучаемся в школах, институтах, лечимся в санаториях.
- Добавь к этому, что вы ведёте кровопролитные войны, шантажируете другие народы, травите людей выхлопными газами, отходами производства, проявляете нетерпимость к другим народам, конфессиям, инакомыслию, часто бросаете на произвол судьбы детей и стариков. Это далеко не все ваши прегрешения.
- А вы, приматы, без греха? Обладая разумом, вы живете как животные. - сказал я.
- Так мы и есть животные. Впрочем, и вы тоже. Но наши далёкие предки когда-то решили, что нормальное существование нам будет обеспечено только в том случае, если мы, являясь частью природы, будем подчиняться её законам.
- Какие же это законы? - поинтересовался я.
- Главный из них такой: Пользуйся природой, но не вреди ей.
И снова я попробовал загнать его в угол.
- А разве в ваш рацион помимо плодов и другой растительной пищи не входят ящерицы и термиты?
- Входят,- ответил он, - но мы, употребляя их в пищу, не нарушаем баланс в природе, чего не скажешь о людях, которые переводят колоссальное количество зерна на производство спиртных напитков, которыми травят себя и других. А как изощренно люди уничтожают окружающую среду, не желая понять, что это варварство неизбежно приведет к экологической катастрофе.
Мне можно было бы выбросить белый флаг, но я решил всё-таки задать недостаточно корректный вопрос:
- Предположим ты прав,- сказал я, - но неужели вам, гориллам, нравится жить так примитивно - есть и спать, спать и есть?
- Прежде чем ответить на этот вопрос,- сказал Гари,- разреши показать тебе мое семейство.
Я согласился и мы, раздвигая заросли, вышли на поляну. Нас вмиг окружили маленькие гориллята, которые прыгали, раскачивались на ветках и лианах , видимо, от восторга издавали резкие звуки. Потом к Гари подсела самка и стала копаться в его шерсти, извлекая из неё всё, что вызывает неприятные ощущения. Взрослые приматы собирали и ели фрукты, орехи, лакомились молодыми побегами, вкусными листьями некоторых растений. При этом они оживленно переговаривались с помощью звуков, жестов и мимики. В их поведении не чувствовалось никакой агрессивности. Мне также бросилась в глаза их забота о старых и немощных особях: им приносили еду и воду в конусообразно свернутых листьях. Увидев на дереве двух горилл, собирающих спальный настил, я спросил Гари:
- У вас каждый для себя делает настил? И он ответил:
- Нет, ему помогают другие.
Ответы моего собеседника были лаконичны и убедительны. Не оставалось сомнений, что годы его пребывания в исследовательском институте для него не прошли даром. По своей эрудиции он тянул на звание профессора, а по умению деликатно вести полемику - на джентльмена.
Затем я решил задать Гари бестактный вопрос, который его нисколько не смутил.
- Гари,- спросил я,- у тебя гарем есть?
- Мы не павианы, у нас нет гаремов, - был его ответ.
_ Но, как вожак, ты пользуешься в отношении самок преимуществами?
- Нет, я как и все мужские особи добиваюсь их расположения ухаживанием.- После этого он глубоко задумался, а затем спросил:
Так тебя все еще интересует, чем нам так нравится примитивная жизнь, как ты изволил выразиться?
- Нет, я снимаю этот вопрос. Для меня стало ясным, что вы ведете нормальный, естественный образ жизни, наслаждаетесь природой, не причиняете ей вреда, заботитесь друг о друге и стараетесь держаться подальше от цивилизации.
Я почувствовал, что злоупотребляю вниманием Гари и тем не менее решил продолжить беседу, изменив её направление.
- Гари, - обратился я к нему, - а мы могли бы как-то взбодрить себя?
- А почему бы нет .- ответил он и, сорвав несколько листиков с какого-то кустарника вручил их мне и посоветовал их разжевать. Через несколько минут я почувствовал прилив бодрости и полную раскованность. Нечто подобное я обычно испытывал после двух- трех рюмок хорошего коньяка.
-У нас шутники говорят: Человек - это обезьяна, вышедшая в люди. Ты с таким определением согласен?
- Не согласен. Правильнее было бы сказать так: Человек- это существо, не дотянувшее до обезьяны.
- Не плохо сказано, - заявил я и хлопнул в ладоши. А теперь я расскажу одну историю, а ты выскажи о ней, пожалуйста, своё мнение.
Так вот, как-то один российский олигарх предложил очень крупному чиновнику свое содействие в избрании его Президентом, если тот выдвинет свою кандидатуру на этот пост. Чиновник усомнился в возможности такого избрания, и тогда олигарх ему сказал: "Чего ты боишься, в этой стране, если я захочу, то и гориллу изберут Президентом.". Как бы ты расценил это заявление олигарха?
- Как совершенно нереальное. Какая же обезьяна пойдет руководить государством, поданные которого ослы ?
- Почему ты так решил?
- Потому, что навязывать подобные желания можно только тогда, когда имеешь дело с ослами.
- Я не избранный, а признанный и не столько вожак, сколько покровитель.
- Но ведь не сам же ты себя назначил?
- Верно, не сам. Я отмечен серебристой шерстью на спине, а это признанный знак верховенства. Впрочем, у вас людей такое тоже бывает. Вождем тибетцев, насколько мне известно, становится тот, кто появится на свет в определенный день и час.
А что, подумал я, этот порядок не так уж плох. Во всяком случае, он исключает обман. Ведь у нас избирают Президентом того, кто больше других обещает и не сходит с экранов телевизора. В дальнейшем же зачастую оказывается, что он зело глуп и нечист на руку. Чтобы подольше оставаться у власти он становится единоличным диктатором и начинает двигать страну в обратном направлении. Когда я высказал эту мысль Гари, он заметил:
- На Востоке в таких случаях говорят: "Если стадо баранов начинает двигаться в противоположную сторону, то его вожаком становится самый слабый и хромой баран".
Мне понравилась эта поговорка, и я поинтересовался его взглядами на демократию. Он поморщился и сказал:
- У вас в России она неизбежно превращается одновременно в плутократию и охлократию. Вызвано это тем, что для большинства ваших людей характерно стереотипное мышление и неумение подвергать все сомнению.
Мне хотелось возразить, но я слукавил, сказав, что оно-то конечно так, но ведь демократии не может быть свободы.
- Ты это серьёзно? - спросил он.- Свобода появляется там, где в ней нуждаются. Судя по всему, она вашему народу не нужна, потому что он живет в мире иллюзий и самообмана. Известно, что ваши колхозы были провозглашены организациями свободного труда, и люди этому верили, хотя в чистом виде это были места рабского труда, из них даже невозможно было выйти. Вы полагаете, что свобода - дочь демократии, но это далеко не так, она - мать других свобод: слова, печати, митингов, собраний, демонстраций, неприкосновенности личности, собственности, переписки, жилища совести. Лишившись хотя бы одной из этих дочерей, она превращается в тиранию. Демократии же в чистом виде не бывает, потому что власть большинства это тоже одна из форм тирании.
- Получается, что и равенство эфемерно? - спросил я.
-Почему же. Если свобода там, где существует собственность, то равенство там, где её нет, например, у нас - горилл.
Наверное, мы бы ещё долго беседовали, но наступили сумерки, и я с помощью Гари забрался на дерево, улёгся на настил и уснул. Утром Гари накормил меня фруктами, орехами, напоил ключевой водой и мы стали прощаться. Я хотел подарить ему часы на память, но он отказался их принять, заявив, что для него лучшие часы это наше светило.
- У меня к тебе просьба, - сказал он,- и я надеюсь, что ты её исполнишь. Никогда, нигде и никому не говори о нашем знакомстве.
Я поклялся до конца своих дней хранить об этом молчание. И я бы выполнил эту клятву, когда бы через год не узнал из газет, что власти республики Конго провели военные учения с применением отравляющих веществ в тех местах, где мне посчастливилось побывать и подружиться с Гари. Сообщалось, что все живое там было уничтожено. После этого я решил, что моя клятва утратила силу и потому замалчивать эту поучительную историю дальше не имеет смысла.