Борисов Олег Николаевич
Док

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:

Олег Борисов.

'Док'

  
  PS. Да, автор знает, что постскриптум пишется в конце, а не в начале. Но автор - вредный, и пишет так, как считает нужным. Нарушая каноны и вообще - безобразничая от души. Поэтому - PS/PPS пойдет первым, а уже затем - все остальное.
  
  PPS. Автор представляет вашему вниманию серию рассказов про доктора. Обычного дядю-дока, которого судьбой забросило в спецназ, дерущийся на 'чужой войне'.
  

Моим однокурсникам, многие из которых вернулись

в 'цинках' с первой Чеченской, посвящается...

  

Часть первая. Док

Пролог. Кровавая работа

  Шурга плакал. Молча, скрипя зубами от невыносимой боли. Крупные слезы катились по щекам, пробираясь по небритому подбородку, и медленно капали на залитую кровью грудь. Смотреть, как плачет сто килограммовый десантник, было страшно.
  Я проверил скальпель и скривился: не инструменты, а ржавое старье. Чем приходится работать! Это даже не вивисекция получается, а сплошное издевательство. Перебрал сменные лезвия, вздохнул, и продолжил тем, что было.
  Истерзанное тело задергалось в привязных ремнях. Я поймал взбешенный взгляд, но решил промолчать. Прошлый разговор о философии закончился матерно и обещанием свернуть мне шею при первой же возможности. Поэтому я лучше продолжу экзекуцию молча, здоровее буду.
  Простенький медблок пискнул, выполняя команду, и по трубкам потек поддерживающий раствор: анаболики, витамины, сложные наборы аминокислот. Подопытный должен продержаться до завтрашнего утра. Ночью, когда локальная блокада отойдет, парень будет рвать жилы, выламывая стальную решетку клетки, а от его криков оглохнут микрофоны. Но если повезет, утром я найду его полумертвым на полу камеры, а не холодное тело в морге на столе для вскрытия.
  Закончив копаться в раскрытой ране, я подтянул швейный блок со жгутом эластана и начал накладывать аккуратные швы. На сегодня план выполнен. Уляпанный кровью фартук в приемник биоматериалов, перчатки и маску следом. Помыться и влить в себя дозу чего покрепче, чтобы ночью не вскакивать от наполненных чужими криками кошмаров.
  Проверив крепления, я отер салфеткой залитое потом лицо молодого парня и направился к выходу. Через час, согласно процедуре, санитары добавят химии и вернут бедолагу на место. Но прежде чем я успел нажать на кнопку рядом с дверью, Шурга сипло выдохнул мне в спину:
  - Док...
  Я обернулся и встретился с осмысленным взглядом пациента. Да, здоровья у него не занимать, быстро оклемался.
  - Док... Спасибо...
  Кивнув в ответ, я ушел. Потому что не знал, что ему ответить... Еще одному солдату, вернувшемся с войны, где людей тратили не считая... И теперь мне приходится выковыривать из исполосованных шрамами тел боевые импланты, вошедшие в стадию отторжения, и пытаться спасти тех, кто добрался домой. С пять, или десятью шансами на восстановление. Продираясь скальпелем сквозь мешанину исковерканной плоти, не имя возможности отключить модифицированную нервную систему, без нормальных препаратов и инструментов в заштатной больнице на краю 'цивилизованного мира'.
  Бывший военный доктор, похоронивший дома уже тысячи мальчишек.
  Я встал под ледяные струи дождя и уткнулся лбом в потертый пластик стены. У Шурги шансы на выживание тридцать два и пять десятых процента. Два дня назад было двадцать девять. И я верю, что завтра утром он скривит в болезненной ухмылке рот и скажет:
  - Ну что, док, продолжим?
  И ради крошечного шанса дать ему возможность выйти от нас самому, а не выкатиться в крематорий, ради этих крошечных процентов я завтра снова встану к столу и буду перекраивать чужое тело. Потому что это моя работа. Кровавая работа...
  

01. Диетическое мясо

  Говорят, лежа на плахе отлично вспоминается прошедшая жизнь. Не знаю. У меня из прошлого перед глазами встал лишь образ нашего крошечного смотрового кабинета в пригородах Паффа. И раскрашенная молодая мымра, которая буравила гиперзвуковыми воплями мою не выспавшуюся тушку:
  - А доктор Граунер всегда назначал мне антицеллюлитный массаж, когда я возвращалась с грязевых пляжей! Вы слышите, молодой человек?! Всегда!
  Мдя. 'Молодой человек', дожили... Хотя, при своих тридцати пяти, росте под метр девяносто и некоторой худобе я неплохо сохранился. Особенно после работы у муниципалов в латинских кварталах сутки через двое. Чуть-чуть помятый жизнью доктор, с трудом пытавшийся вспомнить, что же он такое пил вчера вечером на отпускных проводах доктора Граунера... Да что же она так орет!
  - И после массажа, я всегда получала...
  - Витаминизированные ванны, я помню... К сожалению, бухгалтерия не включила вас в список пациентов, имеющих скидки в этом месяце. Исключительно только поэтому я не предлагаю вам сейчас полный комплект восстановительной терапии. Исключительно... Или мы не будем мелочиться и начнем прямо сегодня?
  Отлично, раскрашенный в багровые цвета тонкогубый рот захлопнулся, и я смог перевести дух, бережно стараясь не расплескать мутное содержимое в голове. Магическое слово 'скидки' действует на таких пациентов безошибочно. Как ударный наркоз на подрезанного в подворотне наркомана. Хотя, бывают и патологические реакции, смотря какую дурь предпочитал клиент.
  Не успел я переключиться на привычный список 'самых лучших услуг в нашей клинике', как пациентку вывернуло недопереваренным возмущением:
  - Что?! И потерять мои честно заработанные семь процентов, которые я с таким трудом выбила из господина Граунера?! Да я...
  К счастью, мои измученные уши спас новый визитер, сунувший наглую рожу в приоткрывшуюся дверь:
  - Доктор Грундер?
  Крошечные глазки под сросшимися в косматую полосу бровями успели за секунду пересчитать подавившуюся воздухом пациентку, меня в накрахмаленном халате и каждую колбу и пробирку на застекленных стеллажах.
  - Грундер?
  - Доктор Граунер уехал в срочную командировку вчера вечером и вернется лишь через месяц. Чем могу помочь?
  - Командировка? - и в дверь протиснулась остальная часть визитера, в мятом буром кителе и давно не чищенных сапогах. - Ладно, отошлем по комму *. А вы?
  

* Комм - коммуникатор, средство передачи информации (текстовой, видео и пр.)

  
  - Доктор Макс Убер. Чем могу помочь?
  - Убер, Убер, - забормотал обладатель грязной обуви и потыкал пальцем-сосиской в исцарапанный экран старого планшетника. - О, точно. Убер Макс, косметологический хирург. Отлично, бегать не придется. Распишитесь, доктор, вот тут... О вручении повестки на действительную военную службу. Согласно приказа...
  И я понял, что наш великий пройдоха Граунер не зря столь неожиданно и спешно испарился из города в неизвестном направлении. Видимо, витало что-то в воздухе, в сводках с 'зоны локального конфликта', и в задушевных беседах в ресторанчиках с высокопоставленными мужьями бесконечной вереницы пациенток, отштампованных по одному шаблону. И еще я понял, что выцветшая платиновая блондинка в кресле напротив - милая молодая женщина, последняя из представительниц слабого пола, с кем я успел пообщаться на этой неделе. И ее вытянутое лошадиное личико с полоской вульгарной помады и неровно приклеенными ресницами - единственное, что врежется в мою память как ключевое воспоминание о гражданской жизни.
  А потом я поставил подпись на форме, заполненной сотнями крошечных букв-тараканов, и отключил мозг, дабы воспринимать покатившийся в пропасть мир со спокойствием человека, шагающего на эшафот. И лихорадочная эпопея по моей доставке до места службы осталась в памяти лишь как череда скомканных картинок из замызганного комикса в грязном туалете...
  

* * *

  
  Любезно предоставленный тарантас комендатуры и домашние сборы под присмотром двух сопровождающих. Тяжелый побитый в бесконечных поездках чемодан и жесткое сидение экспресса до мега-порта в Грензе. Вереницы мужчин разного возраста у стоек регистрации и толпы испуганных бритых мальчишек-призывников у выхода на космодромное поле. Рябь бесконечных погон на мокрых от пота рубашках и крики, крики, крики...
  - Вы кого мне привели, капитан?! Кого, я спрашиваю?! Доктора? Где вы тут видите доктора?! Эта глиста-переросток - косметолог! Вы слышите меня, капитан? Я для вас по буквам разжую, если не понятно! Кос-ме-то-лог, ..ть вашу так!!!
  Тогда я еще не знал, что означают эти широкие звезды и ряды цветных полосок на груди. Но волосатого капитана было жалко, он даже не пытался оправдываться, подобрав брюшко и прижав планшетник с документами к бедру. Я, вместе с двумя ветеринарами и десятком отловленных по больницам санитаров, кучковались сзади.
  - Кого я должен послать с общей командой? Этого коновала, давившего прыщи у проституток?! А потом гробы считать, капитан?!
  Я на минуту вернулся в суматоху зала, высунулся вперед и решил восстановить попранную справедливость. Все же бирка 'косметолог, ...ть его' меня как-то расстроила.
  - Господин... Не знаю, как вас там...
  Высокопоставленный чин выпучился в мою сторону, и я продолжил:
  - В документах указано лишь мое последнее место работы за полгода. А до этого я был врачом неотложной помощи в 'Бюргере'.
  Надо признать, свои погоны плотно сбитый мужчина заслужил явно не зря, он включился просто молниеносно:
  - 'Папаша Бюргер'? Клиника у латиносов, рядом с торговыми рядами в Паффе?
  - Да. Три года, согласно контракту.
  - Огнестрел, ножевые, отравления?
  - И все остальное. Наркотические ломки, травматизм, бытовые проблемы, включая электротравмы.
  - До этого?
  - На 'скорой' на побережье работал. Куда пришел с общей хирургии в Маджесто.
  - Знаю эту дыру... Сам родом откуда?
  - Со второго Лакха. Потом с отцом на астероидном поясе два его контракта.
  - То есть со скафандрами знаком и в космосе работать умеешь?
  - Да.
  Обладатель командного голоса поманил пальцем военкома и удовлетворенно бросил:
  - Забираю твоего 'косметолога'. Пойдет с тринадцатой командой, через полчаса. Остальных сдашь на сортировке и свободен.
  И я снова выпал из реальности.
  

* * *

  
  Меня выдернули из общего потока и с грудой безразмерных мешков отправили по другому маршруту. Хмурые, злые, безразличные лица сменялись вокруг. Где-то по дороге мне сунули ящик с тушенкой и наполовину разворованным сгущенным молоком. Так же в череде коридоров и грохоте погрузчиков 'осчастливили' мешковатым комбинезоном, увенчав гору выданной амуниции пошарпанной зеленой каской. Затем я ехал на тележке со всем скарбом, придерживая какие-то бурые окованные ящики и невпопад кивал шуткам смешливого водителя электрокара. И снова: жесткое сиденье безразмерного транспортного грузовоза, холодный воздух из вентиляции и черная ночь за крошечным иллюминатором. Одна пересылка, вторая, и лишь удивленные взгляды на пунктах контроля:
  - Тринадцатая? База Грандлэг?
  Клацанье кнопок и облегченный выдох:
  - А, доктор...
  Новый штамп, отмашка рукой, и меня пихали в очередной гудящий 'борт' на забитом военной техникой неизвестном аэродроме.
  Я настолько втянулся в эту беготню, что когда мне сунули в руки тяжелую винтовку, не сразу проснулся. Покрутив неудобную железку, я флегматично положил ее на распухший от вещей брезентовый баул рядом с чемоданом и нарвался на резкий окрик:
  - Оружие держать при себе постоянно, рядовой! Что, на гражданке расслабился без меры?!
  Наверное, это был сержант. Каюсь, я его не запомнил. Мутное бурое-зеленое пятно с кепи на бритой голове на фоне багрового рассвета.
  - Прощу прощения, где мои инструменты?
  - Какие, ..., инструменты?! Рядовой, ты не дома, у мамочки! Привести себя в порядок и отвечать по уставу!!!
  Я прочистил мизинцем зазвеневшее ухо и тихо ответил:
  - Орать на молодых будешь, кто титьку забыть не успел. А я доктор. И по правилам мобилизации должен получить походный набор инструментов и 'медицину'. А ружье это можешь себе в одно место засунуть. Потому что по законам призыва и военного времени, медицинский персонал не должен вооружаться и пользоваться какими-либо средствами поражения противника. И если вы это забыли, то я вынужден вам напомнить...
  Тем утром было очень тихо. Так тихо, что я слышал, как потрескивают остывающие двигатели у транспортника за спиной, и как сипло икает солдатик слева от господина, принимавшего пополнение. Видимо, я там был первый из волны 'бывших штатских', кто про погоны вспоминал раз в пять лет на эпизодических сборах, и о субординации имел крайне смутное представление.
  Как ни странно, бравый вояка, чье лицо вымылось со временем из моей памяти, сдержался и даже не дал мне в зубы, что я успел неоднократно повидать за время моего путешествия. Он лишь зло сплюнул мне под ноги и процедил:
  - Штурмовая винтовка и боекомплект записаны на твое имя, рядовой. За утерю - штрафбат. А теперь собирай барахло и в барак номер четыре. Там тебе быстро мозги вправят... Духтор...
  Захлопнув крышку коммуникатора, этот милый человек брезгливо добавил:
  - Согласно законам войск специального назначения, куда вы зачислены по военной специальности, звание младшего лейтенанта вам будет присвоено только после сдачи соответствующих тестов. А пока, рядовой, отдать честь старшему по званию и в место назначения... БЕГОМ!!!
  Я кое-как приложил правую руку к непокрытой голове, навьючил на себя выданное барахло, положил на тяжелый ящик с продуктами блестящее смазкой ружье и засеменил по направлению к бараку номер четыре. Бегом, так бегом, мне не жалко.
  Ввалившись как загнанная лошадь под крышу длинного закамуфлированного здания, я свалил ношу на пол и посмотрел на мужчин, синхронно повернувшихся к новоприбывшему. И лишь когда маленький боец со следами ожога на левой щеке громко выругался, я наконец-то окончательно распрощался с моей утраченной мирной действительностью и осознал, в какую глубокую задницу попал:
  - Бра, вы посмотрите, к нам 'диетическое мясо'** прислали!
  И, потянув из ножен тонкий клинок, меченный огнем солдат пошел мне на встречу...
  
  ** Диетическое мясо (сленг.) - Грубое название 'белых' в бедных кварталах, населенных преимущественно выходцами из государств Латинской Зоны и Африки.
  Зачастую эту фразу вырезали на телах убитых туристов, которые по ошибке забредали на территорию, которую контролировали банды 'латто' и 'ганга-бойз'.
  
  

02. Делай раз

  Самое обидное при росте 'без десяти два' болтаться в воздухе и не доставать ногами до пола. Как говорил мой папа, любивший подвешивать своего непутевого сына за проделки на крюк для старого скафандра: 'Учись преодолевать когнитивный диссонанс'. Для меня так и осталось загадкой, откуда отец добыл эти два слова, нетипичных для астероидного шахтера, и что за смысл прятал в глубинах трескучей фразы.
  Но тогда, в первый день моей действительной военной службы, я определенно испытывал некоторый диссонанс с окружающим миром, с трудом хватая сдавленным горлом воздух и болтая в воздухе тяжелыми ботинками.
  Разноцветные ребята, составлявшие большинство в четвертом бараке, определенно нацелились хорошенько поразвлечься. Тем более что чужак принадлежал к категории 'диетического мяса': проклятых белых ублюдков, получивших бесплатную общественную школу и шанс на хорошую работу по факту рождения в приличном квартале. И там, где изнеженным белоручкам давали возможность жить припеваючи, нищим ребятам из дальних пригородов приходилось зубами выгрызать в окружающем мире свой кусок хлеба. Так почему бы не проучить 'залетного' идиота, перепутавшего двери, и не отыграться на нем за старые обиды? Объявленная мобилизация и спешная переброска к черту на куличики позволит списать любую выходку. Дальше фронта все равно не пошлют, а фронт уже рядом, судя по обрывкам фраз, которые я услышал во время пересылки.
  Мое бренное тело поднял в воздух громадный негр. Он с легкостью 'подвесил' меня под потолком, вцепившись лопатообразной рукой в тонкую докторскую шею. Нарезающий рядом круги крепыш с обожженной щекой походил на целеустремленную акулу, идущую по кровавому следу за раненным аквалангистом. Придирчиво проверив содержимое моих пустых карманов, он брезгливо пнул сваленные в кучу вещи и озабоченно спросил у напарника:
  - Может, мы его в умывальник отнесем? Если уши здесь отрезать, кровью все уляпаем.
  Черный как безлунная ночь здоровяк усмехнулся и кивнул. Похоже, он вообще предпочитал делать, а не говорить. Как и большинство в бараке, молча ждавших продолжение представления.
  - Будешь резать, ударь сначала сюда, в сердце, - просипел я. - А то кому нужен будет доктор без ушей. Медсестрички любить перестанут.
  - О, 'мясо' еще и вякает! - восхитилась 'акула' и аккуратно чиркнула меня по правой щеке. - Может еще что скажешь, пока я тебя на куски не разобрал?
  - Скажу, - я из последних сил выдохнул, разглядывая толпы золотых мушек перед сереющей картинкой. - Ганга-бразе надо сервопривод до ума довести, на двух пальцах неконтролируемый тремор.
  Здоровяк сердито насупился на неприятное прозвище, подбросил меня правой еще выше и легонько пробил в солнечное сплетение. После чего швырнул мою скрюченную тушку на пол и отошел в сторону, освободив место новому персонажу.
  Не дожидаясь, когда я выблюю остатки желчи, коротко стриженный седой мужчина плеснул на поцарапанную щеку теплой воды и процедил:
  - Запомни, умник. Это ты у себя дома был доктор. Тут это имя еще надо заслужить. Поэтому твое место у входной двери и не отсвечивай. Пока ребята тебя в самом деле не прикопали. Понял?
  У меня не было даже сил кивнуть в ответ.
  - Сиди молча, и не доставляй мне проблем, пока твои бумаги не сунут под зад полковнику. Неделя-две, и тебя переведут от нас к тыловым крысам. Постарайся добраться до них целиком, а не по частям. Мне будет лучше, если не придется отписываться за заблудшего покойника.
  И неизвестный доброжелатель ушел так же бесшумно, как и появился. А я остался валяться на полу, как выпотрошенная рыба, хватая воздух распахнутым ртом. Как говорится, вот и познакомились...
  

* * *

  
  К вечеру я разобрал груду обмундирования и сухпай, рассортировав выданное между жестяным шкафом для одежды и крошечной тумбочкой. Банки оставил в ящике и запихал под кровать. Когда вернулся из душевой, обработав порез, обладатель ожога уже ковырял ножом россыпь прессованной говядины, сублимированных супов и сгущенки. Протиснувшись мимо него, я убрал походный хирургический набор под подушку и тихо заметил:
  - Странно. Ни 'конгеладо', ни 'боррачи' никогда не крысятничали. *
  
  * 'Конгеладо', 'Боррачи' - названия банд в Латинских кварталах
  
  Солдат медленно поднялся, и переспросил, уперев кончик ножа мне в грудь:
  - Что ты сказал, йеббо? **
  
  ** yobbo (исп.) - паршивец
  
  - Ты меня за стол приглашал, чтобы долю в продуктах требовать? Нет? Тогда катись... Или я при случае расскажу моим бывшим соседям, что 'латино' испортились, стали втихую по чужому барахлу шарить.
  - Что ты знаешь о моих родных, 'мясо'? - еле слышно прошипел мой собеседник, с трудом сдерживая ярость. - Газеток начитался и решил за крутого сойти?
  - Я три года тебе подобных штопал в 'Бюргере', и угол снимал над рыбным рынком. А с Пабло из Боррачи каждые выходные мотались на мото-корриду. Поучи меня еще, что правильно, и как себя надо вести в приличном обществе.
  Клинок медленно вернулся в ножны, и подобный ртути подвижный боец похлопал меня по плечу, оскалившись во весь искривленный рот:
  - Надо же, земляка встретил... Земелю... Слушай сюда, белый урод. Я успею проверить каждое твое слово до того, как задницы из штаба разберутся с бумажками. И аккуратно вырежу все буквы из сказки у тебя на лбу. В назидание другим...
  Оставшись в одиночестве, я обессилено присел на жесткую кровать, не пытаясь скрыть дрожь в коленях. Да и какой смысл скрывать - эти битые жизнью мужики отлично все видели. И при первой же моей оплошности или слабине свернут мне шею... Но по-другому я не умел. Если не воевать за место под солнцем - сожрут. И не посмотрят, что ты гений от медицины.
  Уняв мандраж, я постарался успокоиться. И ничего такого, рабочие моменты. И даже не страшно. Хуже было, когда в клинику ввалились 'убитые' напрочь залетные, подстрелив охранника и согнав дежурную смену в операционную. Как ни странно, мы тогда даже сумели отделаться всего лишь разбитыми губами, разгромленным лекарственным ларьком и грудой мусора в холле. Хуже было, когда подъехали банды, контролировавшие район, и устроили войну за больницу, вышибая чужаков прочь. Вот тогда мне было совсем 'весело'. Да и не объяснишь ничего спятившему от передоза наркоману с автоматом в руках. А тут что, тут меня даже слушают. Периодически...
  

* * *

  
  Когда на плацу зажгли свет, седой командир выгнал всех на вечерний променад. И первое, что я успел сделать, так это испортил ему настроение.
  - Упор лежа принять! По моей команде...
  - Прошу прощение, но мне нельзя отжиматься. И тем более на кулаках.
  Похоже, меня ожидала ночная экзекуция. Очень уж характерный взгляд я заметил у моих сослуживцев. Попытка объясниться положение исправила мало:
  - Мне нужно будет оперировать. Поэтому я должен беречь руки.
  - Я не получал приказа о зачислении тебя в штат доктором. Только отметка о 'штатной единице в медицинской службе'. А это может быть и фельдшер. И медбрат. И даже солдат, прослушавший курс об оказании первой помощи... Но раз тебе надо беречь руки, то я готов пойти на встречу и заменю упражнение... Ногами ты не оперируешь? Отлично. Будешь приседать... И делай РАЗ! Делай ДВА! Делай...
  К полуночи я добрался к кровати как на костылях. В ушах звенело:
  - В моей группе появилось слабое звено! А выживание группы строится именно на том, как выполняет свои обязанности слабейший! Даже если наш санитар не владеет рукопашным боем и не способен выбить на стрельбище сто из ста, он обязан дотащить на себе перевязочные материалы следом за боевыми товарищами во время марш-броска, а затем оказать необходимую помощь! И пока по недоразумению этот доходяга числится под моим командованием, он будет соответствовать нормам спецназа! Ты понял меня, санитар?! Тогда упор присев принять! К выпрыгиваниям приступить! Делай РАЗ! Делай...
  На утро меня сбросили с кровати на холодный пол, и довольные голоса хором проорали:
  - Доброе утро, солдат! Построение на зарядку, санитар! Делай РАЗ!!!
  

* * *

  
  Люди - тщеславные существа. И я не исключение. Для того чтобы не сдохнуть на нищей стипендии, я записался в спортивную секцию и даже выступал за любимый университет в беге на средние дистанции. Что давало бесплатные талоны в столовую и иногда приносило бронзовые медали в копилку сборной. Пусть я и не блистал на стадионах, но бегать любил и гордо думал, что способен показать неплохое время и на марафонских расстояниях.
  Но лежа в луже и пуская пузыри, лишний раз убедился, что между пробежкой в парке и кроссом по пересеченной местности есть крохотная разница. И эта седая разница орала тогда на меня, не стесняясь в выражениях:
  - Санитар! Твои товарищи уже пошли в атаку! Они гибнут там, под вражеским огнем, а ты прохлаждаешься в тылу! Урод колченогий! Вставай и шевели граблями, слабак! Я и так нагрузил твой ранец лишь половинной нормой! И берегу твои нежные ручки, не позволяя запятнать их работой! Подъем, амеба криволапая, шевели отростками!
  И еще много разных добрых и приятных слов, существенно пополнивших немедицинский кругозор. Похоже, мой командир читал вечерами не только устав строевой службы.
  Поэтому я выскребся из жидкой грязи, с трудом собрал себя как единой целое и поковылял следом за убежавшей вперед колонной. Левой-правой, левой, шлеп, буль-буль, чтоб тебя, дубина камуфляжная, и снова левой-правой... И делай раз... Утром и вечером, осваивая для себя новые разновидности спортивных состязаний... И делай два...
  

* * *

  
  Не успел я вечером после душа обессилено свалиться на кровать, как ко мне подскочил пучеглазый 'латино', по утрам на спор отжимавшийся больше двухсот раз.
  - Санитар! Быстрей! Там в каптерке Тибур с Самой на ножах игрались, и Тибуру ненароком всю грудь распластали! Бегом, он кровью исходит!
  Я подхватил ни разу не открытый пока набор с инструментами и рванул следом за побежавшим 'спортсменом'. Ввалился в заставленную стеллажами комнату и упал на колени рядом с раненным. Одним движением распластал залитую красным майку, перехватил в левую руку зажим и быстро промокнул марлей кровь на груди, открывая доступ к поврежденным тканям. Промокнул еще раз и замер. Потом бросил набрякшую тряпку в сторону и осторожно попробовал налипшую на пальцах гущу... Кетчуп... Понятно...
  Откатившись в сторону, обладатель обожженной щеки встал и захохотал, пихая в бока набившихся в каптерку приятелей:
  - Не, это же надо! Как молния! Я думал, он стену пробьет, так разогнался! А утром еле ноги передвигает! Талант! А глаза-то, глаза, как у Самы, когда на толчке застанешь! Выпученные и дурные!
  Я убрал зажим, медленно поднялся и коротко ударил в освещенное улыбкой лицо. В другой ситуации я бы не попал. Скорее всего, меня бы покалечили еще на замахе. Но в тот момент Тибур звонко хлопнулся на задницу и ошарашено уставился на 'мясо', поднявшее на него руку.
  - М...к сраный! Смешно тебе?! А когда будешь подыхать, поймав очередь в брюхо, тоже станешь веселиться?! А я пошлю тебя на ...! И отвернусь к стенке, спать! Потому что как я должен понять, от безделья вы ко мне примчались, или действительно кому-то кишки размотало?! Еще раз, слышишь, шутник пустоголовый, еще раз вы меня разыграете по неотложке, и я тебе точно позвоночник выну... Будешь в коляске кататься на грошовую пенсию и костяные четки перебирать! Понял?!
  На меня тогда знатно накатило. В казарму каждый день прибывало пополнение. И эти люди моментально находили свое место в давно устоявшейся иерархии. Снайперы, саперы, радиоспециалисты - крепкие ребята, объединенные законами спецназа. Они вливались в привычную для них среду, находили общих знакомых, восстанавливали боевую форму и лишь удивленно косились в мою сторону:
  - Это кто у вас?
  - Залетный. Бумажки перепутали. Как разберутся, сунут в тыл.
  И глядя на испачканное кетчупом тело, я ощущал, как меня медленно отпускает, как я из человека, способного движением руки спасти жизнь, снова превращаюсь в мусор у входа. Волна ярости уходила, оставляя после лишь пустоту и тоску.
  Седой ротный раздвинул толпу, молча полюбовался на мрачных солдат вокруг и хмыкнул:
  - А нам рассказывает, что ему руки беречь надо... Все, повеселились. Отбой через пять минут.
  

* * *

  
  - У меня рапорт о вчерашней драке в казарме. Что скажете?
  Замордованный полковник ( оказывается, за полторы недели военной жизни я научился различать звания! кто бы мог подумать, как благотворно влияет чтение устава на ночь... ) посмотрел на меня и поморщился. Конечно, кому хочется разбираться с 'пиджаком', присланным в безумной спешке.
  - Я не помню такого, - почесал я затянувшуюся царапину на щеке.
  - А это что, ударились?
  - Побрился неудачно.
  Мой собеседник развернул экран с личным делом и показал на вереницу отметок:
  - Убер, вы трижды проходили сборы. У вас отличная специализация для наших войск. Но госпитальные позиции давно заняты и никто для вас там местечко не выделит. А через неделю бригаду снимают с базы и отправляют в джунгли... По-человечески я вас понимаю и говорю: пишите рапорт. Я проведу проверку, может, и найду кого-нибудь, потом поставлю отметку о психологической несовместимости и выпну на сортировку. Там поболтаетесь какое-то время и попадете в больницу. На свое место.
  - Это по-человечески. А с точки зрения командира?
  С субординацией я тогда не дружил совершенно. Впрочем, как и сейчас. Полковник набычился, но все же ответил:
  - А как командиру, мне грамотный хирург в роте не помешает. Потому как мы не в окопы едем, а на пресечение волнений и зачистку взбунтовавшейся территории. С автоматом лично бегать по болотам вам не придется. Зато работой в полевом лагере я вас завалю по маковку.
  Я аккуратно развернул экран обратно и постарался закончить беседу:
  - Значит, у вас есть этот доктор. Если меня на марш-бросках не замордуют, буду 'чинить' парней.
  Собеседник помолчал, задумчиво разглядывая мое осунувшееся лицо, потом маркером поставил несколько закорючек в блокноте и протянул мне вырванный листок:
  - Завтра в девять сюда, пройдете аттестацию. Штабные завалены работой по подготовке к передислокации и приему пополнения, но я заставлю их выкроить время. Получите младшего лейтенанта и новый приказ, возглавите пока медицинскую службу роты. По моей линии будете подчиняться, как и раньше, капитану Кокреллу. По медицине завтра познакомитесь с майором Джаппом. Раз вы решились остаться у нас, добро пожаловать на экспресс, следующий в ад. Кокрелла я предупрежу, чтобы снизил нагрузку. Нам действительно нужен хороший специалист. Двужильных новобранцев и без вас хватает.
  Уже в дверях меня догнал короткий смешок:
  - В следующий раз брейтесь аккуратнее, господин доктор.
  

* * *

  
  Рядом с казармой только что построились для утренней пробежки. Не обращая внимания на косые взгляды, я добыл из груды вещмешков свой, набитый камнями, и взгромоздил на спину. Посмотрев в насмешливые глаза подошедшего ротного, я лишь грустно вздохнул в ответ:
  - Извините, господин капитан, но подыхать будем вместе. Вы на передовой, а я у стола за вашими спинами. Ничего не поделаешь, я упрямый. Раз уж тринадцатая команда, то до конца.
  - Дурак, - протянул Кокрелл, с крошечной долей уважения в голосе. - Но как скажешь...
  Сбитый плотно строй повернул налево и загремел ботинками по асфальту. Новый день, все ближе к малопонятной для меня будущей войне. И снова, с рассвета до заката: делай РАЗ!..
  

03. Сиротинушки

  Аттестацию я прошел. Правда, со скандалом. Меня полчаса передвигали по цепочке исполнителей, пока какой-то из клерков не попытался задать мне первый попавшийся вопрос из методички 'Оказание первой помощи в бою'. Мой ответ про лечение колотых ран его не удовлетворил, и мне в грубой форме было высказано про 'это вам не гражданка, это армия, тут учиться надо'... Тогда я просто достал скальпель, сделал красивый разрез на левой руке моего несостоявшегося учителя, после чего остановил кровь, наложил швы и прочел краткую лекцию прибежавшим на вопли штабным о современных методах лечения, и как именно нужно иммобилизировать идиотов, попавших в руки хирурга. После чего меня препроводили в кабинет полковника, где я подписал бумажку 'инструктаж пройден' и отправился в казарму, сжимая в руке бурые погоны с крошечными звездочками.
  Как перепрыгнувшего со ступеньки 'бесправное наглое мясо' до уровня 'офицер безобидный, но с придурью', я получил право перебраться в другой угол нашего камуфлированного барака, где и обустроился с возможными удобствами: все те же шкафчик, тумбочка и ящик с сухпаем, но зато без громыхавшей рядом с головой входной дверью.
  Поздно вечером закончив инвентаризацию личных аптечек, я выбрался из каптерки в крайне задумчивом состоянии. Достав пару банок сгущенки, подошел к раскладному столу, на котором костяк роты обустраивался на чаепитие, и поставил свою долю рядом с уже открытой тушенкой.
  - Слышь, медицина, тебя вроде как не приглашали, - Тибур сдвинул ножом мое угощение в сторону.
  - Не напрашиваюсь. Но Самсону нужно сладкое, пока воспаление вокруг сервопривода не залечит.
  Не обращая больше внимания на брюзжание любителя холодного оружия, я сунулся к ротному, открыв одну из походных аптечек:
  - Господин капитан, почему у ребят нет нужных препаратов?
  Седой командир поворошил пальцем наборы таблеток и вопросительно уставился на меня:
  - Чем тебя не устраивает это?
  - Тем, что половина в коробке просрочена, еще половина лишь грубый аналог нужного. Где обезболивающие? Где стимуляторы и комплексные наборы? Где кровезаменители? Про сывороточные ампулы я вообще молчу, а ведь нам выходить в джунгли. Где это?
  - Лейтенант...
  - Младший лейтенант, - автоматически поправил я ротного, но ему было лень со мной пререкаться.
  - Хоть генерал... Ты что, действительно не понимаешь?
  - Нет. Это бригада войск специального оснащения. Мы должны оснащаться самым лучшим в первую очередь.
  Надо мной засмеялись все, кто собрался вокруг стола. Чуть позже, когда остальная часть солдат расспросила, чем вызвано веселье, хохотала уже вся казарма.
  - Мы - сводная бригада, медик! Сводная! А это означает, что сюда пихают всех, кого боятся поставить в обычные кадровые части!.. Уморил... Как можно раздавать наркоту и стимуляторы солдатам, из которых большая часть пошла в армию под угрозой тюрьмы за торговлю 'дурью'? Ты что, спятил? Кто даст Тибуру сыворотку за пятьсот монет, когда он до призыва бомбил магазины и состоял в банде? Он же толкнет ее в первую самоволку!
  - Я дам. - Мой ответ оборвал смех. - И сыворотку, и обезболивающее и все остальное. Потому что когда его цапнет болотная гадюка, он успеет вколоть набор номер четыре и останется в живых до моего прихода с системой переливания. А если Самсон поймает пулю из кустов, то друг нашего бывшего пандиллеро * получит нужную медпомощь, и ляжет ко мне на стол всего лишь раненным, а не мертвым.
  
  * pandillero (исп.) - член банды, гангстер
  
  Кокрелл медленно поднялся, приблизился ко мне вплотную и тихо отчеканил, с ненавистью разглядывая мою переносицу:
  - А не будет препаратов, медицина, извини. И твое доверие никого на складах не интересует. Потому как все спущенное сверху на бригаду урезается еще на подходе. И там, где кадровые части получают все и без ограничений, мы пользуемся объедками. И идем умирать первыми, как расходный материал... Поэтому забудь про свои чистые больнички и сестричек в перевязочной. Работать будешь тем, что достанется, и прямо посреди болота, на одной кочке с радистом... И не говори мне, что у нас должно быть. Я это лучше тебя знаю. Наизусть выучил, когда ребят хоронил и год, и два, и три тому назад... Усек?.. Мы - как никому не нужные сироты, избавиться трудно, но и содержать накладно... Вот такие сиротинушки...
  Я аккуратно оттер со щеки брызги слюны и так же тихо ответил:
  - Когда в Маджесто кончилась кровь, я пошел в ближайший стрип-клуб. Зашел к хозяину и сказал, что его парни умрут у меня в операционной после очередного передела территории. И я не смогу помочь. И муниципалитет не сможет помочь, потому что Маджесто называли клоакой, и финансирование резали безбожно каждый месяц... Но я поговорил, и на утро в больницу завезли все, что нужно...
  - Я похож на хозяина стриптизерш? - деланно удивился седой мужчина, с иронией разглядывая идиота-доктора, к своим годам не осознавшего элементарные правила выживания в нашем веселом мире.
  - Не знаю, - получил он ответную усмешку, - может, кто в стрингах и бегает по утрам, я в штаны не заглядывал... Самсон, подай банку паштета, что ты прикрыл газетой.
  Я ткнул пальцем в жестянку, которую мне неохотно протянул гигант-негр:
  - В рационе этого нет. Значит, вы где-то проколупали дыру на склад, куда и ходите уже третью ночь подряд... Мне плевать на то, как плотно будет набито ваше брюхо, но я хочу знать - нет ли на складе боксов с медицинской маркировкой? И кто потом получит этот груз?
  Недовольный Тибур отобрал жестянку и попытался увести разговор в сторону:
  - Какой склад, какие грузы? Мы что, похожи на идиотов, ходить под трибуналом за кражу бригадного имущества? Это мне мама прислала, на праздники.
  - И тот ящик, что сейчас завален одеялами в углу каптерки? Богатая у тебя мама, пандиллеро.
  - Угомонись, медицина. Списано это все. И никому дела нет из командиров, потому что по бумагам уже вне бригады, и поедет на ближайший рынок. Деньги потом штабные поделят.
  - Но паштет свежий! - удивился я.
  - Разумеется, кто же просроченным торговать будет! За такое можно не деньги, а пулю от посредника получить.
  Посмотрев на гиганта Самсона, вскрывшего банку, я подвел итог разговору:
  - Значит, нужные боксы вы все же видели. Списанные с баланса и приготовленные к отправке. И в войска они не попадут, а будут распроданы из-под полы... А раз так, то ночью сегодня идем вместе, я проверю их содержимое и покажу, что брать. Чтобы на следующей неделе бойцы моей роты пошли в джунгли укомплектованные, как положено, а не с голой задницей.
  - Ты спятил, парень? - капитан взял кусок хлеба с намазанным злополучным паштетом и помахал рукой в сторону штаба: - Нас здесь собрали, чтобы штрафбат разгрузить. Последний месяц любых нарушителей дисциплины собирают в части для отправки на юг. Потому что официально на 'усиление войск в зоне временного конфликта' не имеют право отсылать военных заключенных. Зато можно послать сводную бригаду спецназа. И сводную бригаду легкой пехоты. И еще кучу других сводных бригад, в которых служат желтые, черные, бурые и прочие уроды, не заполучившие счастье родиться в правильной семье... Но это мы. А тебе-то зачем? Поймают, попрут из профессии. Получишь волчий билет, и простым рядовым в патрулирование, до первой мины...
  Подобрав со стола злосчастную аптечку, я покачал ей перед носом командира и ответил, стараясь не сорваться на матерно-агрессивное:
  - Не противопоставляй меня парням, ротный. Да, я слабее каждого из вас, и любой из этих бритых волков легко проткнет меня пальцем. Но я отличаюсь от любого в казарме только страховкой, выплаченной семье за погибшего в забое отца. И как вы, я так же рос в 'экономически убыточной зоне'. И как вы, перебивался с сухарей на воду... Но я упрямый, ротный, я очень упрямый. И когда смог поступить в университет, то пер к своей цели, не считаясь с насмешками и голодными обмороками. И работал там, где сейчас растут их браться и сестры. И лечил их травмы и огнестрел... Я очень упрямый. Поэтому в бой эти парни пойдут со всей необходимой 'дурью', и я не буду их хоронить из-за очередной проворовавшейся крысы в погонах... Не хочешь - пойду один. Но нужную дыру в заборе вы мне все равно покажете.
  - Дурак, - поставил окончательный диагноз седовласый капитан, протягивая мне бутерброд. - Садись чай пить, медицина... А то с голодных воспоминаний тебе еще что примерещится...
  Рано утром вместо зарядки я сидел в каптерке, не выспавшийся, но довольный, и заканчивал упаковку последней личной аптечки. Единственная проблема, которая беспокоила меня тем утром - на кого навьючить два рюкзака с запасными вакцинами и препаратами?
  

* * *

  
  Неделя перед передислокацией осталась у меня в памяти как один изжеванный дерганый клубок: пустопорожняя беготня, куча каких-то феерически бездумных бумажек и сорванные голоса штабистов, метавшихся между директивами из центра и глухим ворчанием недоукомплектованной бригады. Еще вспоминаются два слова, которые одинокими горошинами болтались у меня в голове: 'клоун' и 'сиротинушки'.
  Клоуном вашего покорного слугу назначил один из накрахмаленных писарей. Хлесткое слово мигом прилипло, и до вылета никто из остающихся на базе меня по другому и не называл:
  - Где этот клоун?
  - Кто?
  - Да медик из четвертой роты! Ему предлагали перевод в госпиталь, а он в джунгли рвется, за медалями!
  - А! Точно! Знаем такого. Он еще винтовку потерял на днях.
  Насчет ружья действительно, я тогда знатно прокололся. Вернулся с марш-броска в казарму, дополз до шкафчика и застыл истуканом, с трудом пытаясь вспомнить: где же эта проклятая железка. Из ступора меня вывел ротный, который орал потом что-то про идиотов, способных утопиться в сортире назло ему... К счастью, я смог договориться с патрульными за небольшую мзду, и они со мной полночи утюжили соседний лес на флаере, пока маломощный сканер не засек зацепившийся за куст кусок железа. Но сослуживцы следующие сутки со мной демонстративно не разговаривали.
  А про сиротинушек я вспоминал уже сам, глядя на спешные сборы и бесконечные отказы вышестоящих инстанций. Продовольствие? Только галеты и просроченные сублиматы. Бронежилеты и ночные визоры? Закончились еще вчера, получайте ваши латаные разгрузки и докупайте батареи к рациям за свой счет. Боеприпасы к тяжелым пулеметам? Уже отданы первой и второй гвардейским бригадам, вы обойдетесь легким вооружением. И так - во всем... Похоже, прошедший через несколько локальных войн Кокрелл был прав: набранных где попало солдат старший командный состав боялся и ненавидел больше, чем потенциального противника. И не собирался жалеть при заброске на охваченную волнениями территорию. Что жалеть человеческий мусор...
  За двое суток до погрузки сорвался Самсон. Громила превратил в мятую гармошку свой шкафчик, матерясь на всю казарму:
  - Ненавижу, ..я! Ненавижу! Это построение перед вылетом! Соберутся все толстожопые с..и и будут с трибуны скалиться! Пустят две роты из гвардейцев, в новом камуфляже, а мы за ними как обоср...ые пойдем! Ни одежды нормальной, ни снаряги, ни уважения! Надоело, ..я! Ненавижу их всех! Даже подохнуть нормально не дадут, все через ж...у!
  На безразмерном гиганте повисла половина роты, пытаясь удержать его от прогулки в штаб. Завалив здоровяка, как медведя-переростка, бойцы привязали скрученными простынями друга к решетке кровати, спеленав негра как распятую мумию. Протолкавшись сквозь толпу, я сунул Самсону в рот деревяшку:
  - Выступил? Тогда терпи. Мне придется посмотреть твою спину... Чего вы шикаете на меня? У парня правая рука работает через раз, безымянный и мизинец двигаются бесконтрольно. Можете плеваться в мою сторону сколько угодно, но я отвечаю за ваше здоровье, и хочу видеть эту рожу за столом, а не хоронить вне очереди... Воды лучше наберите...
  В полной тишине я аккуратно зацепил диагноста к шунтам на спине и начал разбираться с настройками имплантов. Через несколько минут отключил сервоприводы правой конечности и погнал диагностику. Затылком ощущая жаркое дыхание вездесущего Тибура, я спросил сгрудившихся вокруг спецназовцев:
  - Какого черта вы ставите такое барахло? Модель 'Униформ-адаптив', снят с производства уже три года как. А оперировали Самсона не позднее полугода, судя по шрамам. Зачем заранее себя калечить?
  - Потому что это шанс вернуться домой, умник, - проворчал капитан, неслышной тенью материализовавшийся рядом с кроватью. - Ты знаешь, сколько процентов погибнет в первые два месяца, пока не вернут на переформирование? До восьмидесяти... Без нормального снаряжения, без должной поддержки техникой и оружием, без разведки и последних данных космозондирования. Вот ребята и страхуются, как могут. Шьют любую технику, которая даст шанс на выживание. Потому что чем ты сильнее, быстрее и энерговооруженнее, тем больше у тебя вероятность вернуться назад.
  - С этим старьем?
  - Нормальный имплант-трансформер стоит до пяти тысяч. Этот 'Уни' обошелся в десять раз дешевле. Хоть какая-то замена боевым экзоскелетам, которые дают лишь гвардейцам.
  - И много вас с раритетами? - кисло усмехнулся я, заканчивая серию уколов в неподвижную руку. Потом поднял глаза и согнал неуместную улыбку.
  Вокруг стояли мужчины, с фатализмом принявшие свою будущую судьбу. Скоро каждый пятый из них будет хоронить товарищей, с оплавленным железом в развороченных телах. И лишь потом остатки роты, бригады и или даже сводной дивизии вернут на базу для пополнения. Посчитав, что первоначальная задача выполнена, и на зачищенную территорию можно вводить регулярные войска.
  Аккуратно убрав пустые ампулы в пакет, я отключил диагност и похлопал по плечу чернокожего великана:
  - Онемение к вечеру пройдет, управляемость пальцев я тебе восстановил. Неделю вечерами надо будет прокалывать эту жгучую гадость, чтобы снять воспаление. Придешь в норму, максимум через год - снова под нож, убирать выработавшую ресурс биомеханику. Если у меня будет к тому времени практика, обращайся, приму без очереди.
  Освобожденный громила покрутил деревяшку и спрятал ее в карман:
  - Спасибо, док, даже не больно.
  Я взгромоздил на пустой стол один из баулов с запасами и кисло усмехнулся:
  - Спасение рук сиротинушек - их личное дело... Кого еще 'подкрутить', пока нас не погнали на поверку?.. Не стоит заставлять капитана учить новые фамилии каждые два месяца. Да и я не люблю привыкать к новым лицам...
  

* * *

  
  Уже ближе к вечеру я закончил возиться с неожиданными пациентами и озвучил ротному свербевшую затылок мысль:
  - На сегодня усиленный патруль в пригородах сформирован? Нет? То есть как обычно, выдернут на плацу проштрафившуюся роту и сунут в ночь... Подай заявку, капитан. Есть идея, как набрать по мелочи перед вылетом.
  Седовласый спецназовец присел рядом и возразил:
  - С какой стати? Я лучше дам парням лишние сутки отдыха. Вторая рота сегодня облажалась на полосе препятствий, пусть горбатятся без сна.
  - Потому что вчера это бы не сработало. И не сработает завтра. А сегодня можно проскочить... Мы в усилении, в пригородах. Частный звонок в любой полицейский участок в нашей зоне ответственности и сообщение об угрозе волнений в 'цветных' районах.
  - Смысл? - Кокрелл никак не мог сообразить, куда я клоню.
  - Продуктами и медициной мы запаслись, спасибо расхлябанности часовых на складах 'под списание'. Но много ли мы навоюем с нашим железом? А любой клуб у латино или ганга-братьев даст нам кучу оружия. Не знаю насчет пулеметов, но что-то наверняка должно быть. И дополнительные средства связи. И всякие полезные для вас штучки... Ну, не веришь мне, давай парней спросим, у кого знакомые в этих районах. Должны же они знать, ротный! Про нужные подвалы, про возможную добычу... Ты же в этом понимаешь куда больше меня, 'пиджака' в халате... К утру распихаем добытое и вечером с баулами на вылет. Никто нас даже проверить толком не успеет...
  Несколько человек, слушавших нашу перепалку, в унисон пропели:
  - 'Бакарелла'! Танцы, бабы и перевалочный склад братвы из 'Конгеладо'...
  Так неожиданно полковник получил целую роту добровольцев на ночное патрулирование.
  

04. Джамп-джамп, макаки

  Я смотрел на сотню стволов, направленных мне в лицо, и пытался сглотнуть. Все же неприятно ощущать, что судьба-злодейка взвешивает твои шансы увидеть рассвет и нахально сбрасывает гирьки с весов с пометкой 'Макс Убер'. Похоже, моя идея по тихому вскрыть склады одного из криминальных кланов умерла, не успев толком появиться на свет.
  - Эй, это что за дело?! Вас не звали, уроды, валите! - истерически заверещал из разномастный толпы писклявый голос. Вокруг меня защелкали предохранители автоматов, и градус ненависти в залитом неоновыми огнями зале резко повысился.
  Я медленно поднял руки и сделал осторожный шаг вперед. Потом другой.
  - С 'рыбных' кварталов кто-нибудь есть?! А с восемьдесят пятой трассы? Или с латино-баскаты? Неужели никто меня не знает?
  Недоброжелательно молчащая толпа продолжала буравить меня сердитыми взглядами, пока сбоку не показался молодой парень в распахнутой жилетке. Его обнаженную грудь украшали многочисленные наколки, с распятой Девой Марией в центре композиции.
  - Так это 'лепила' с больницы! Ромеро, ты что, не помнишь? Он тебя штопал тогда, после Пасхи! Ну?!
  Я лихорадочно порылся в памяти: Пасха, ранение, кто-то из чужого для меня района... Поножовщина? Нет, не было... Тогда свои отличились. Может, разборки за территорию?.. Вряд ли, это было чуть раньше... Бытовуха, бытовуха, свадьба и стрельба по пьяному делу... Вот! Вспомнил! Неудачный налет на банк и три боевика, получившие очередь в спину! Я закивал:
  - Да, Ромеро! Вы еще потом телевизор в палату привезли, в подарок... Я помню вас. - Народ зашевелился. Мне удалось чуть-чуть отодвинуть начало стрельбы и я зашипел солдатам, сгрудившимся рядом с выбитой дверью: - Уберите оружие! Ну! Мы пришли договариваться, а не подохнуть за сутки до вылета!..
  Медленно-медленно стволы автоматов и дробовиков пошли в низ. Еще была вероятность сцепиться в кровавой свалке, но я уже говорил, говорил и говорил, пытаясь достучаться до чужих сердец:
  - Парни, вы простите за замочек, что так неудачно открыли. Думали, к друзьям идем, а пускать не хотели... А ведь мы соседи, из сводной бригады. Вон, рядом с ипподромом стоим. Жаль, что в отгулы не отпускали, а то бы давно попили пивка все вместе...
  Кто-то уже увидел знакомых, справа даже успели помахать рукой. Дело пошло на лад.
  - Вы же меня знаете, я не одному из вас дырки 'штопал' и сыновьям разбитые колени зеленкой мазал. Переехал потом, но недавно сюда же и вернулся... Мы на огонек заглянули перед отлетом попрощаться. Думали, последнее 'прости' сказать... Ну и поменять чего, из ненужного вам. Так, по мелочи...
  Народ засмеялся. Похоже, амплуа клоуна теперь навечно останется со мной. Шизанутый доктор на арене... Лишь бы не стреляли...
  - Вы посмотрите на нас! Мы, гордость армии, гордось смешанных кварталов! Мы врагов голыми руками порвем, как доберемся! Голыми руками, честное слово!.. Потому что крутые пушки и броники отдали 'диетическому мясу' из гвардии. А мы так, с остатками со складов... Ну, или что по дороге прихватим... Пока хозяева в клубе тусуются... Возьмем попользоваться, чтобы оборванцами совсем не выглядеть. А потом вернем, кто домой доберется...
  Смех потихоньку стих. Я чуть напрягся, но навалившаяся тишина была не враждебной. Похоже, что вооруженные до зубов хозяева клуба посмотрели на незванных гостей совсем по другому, заново оценив латанные разгрузки, пошарпанные каски и видавшие виды штурмовые винтовки.
  Из толпы выбрался тот самый Ромеро: красавец мужчина с иссиня черными волосами, забранными в роскошный хвост. Глядя, как он медленно идет мне на встречу, я окончательно вспомнил его залитую кровью спину и долгий месяц череды мироопераций, поставивших гангстера на ноги.
  - Не кишись, респетадо *. У меня племянник в легкой пехоте, неделю как забрали... И у свояка двое мальчишек к вам призвали... Говоришь, и в армии нас делят на 'правильных' и 'мусор'?
  
  * Respetado - уважаемый
  
  Я лишь криво усмехнулся и одернул мятый комбинезон, висевший на мне все время, как мятая тряпка на вешалке-переростке. Зашумевшая толпа накатила на меня волной выкриков:
  - И у меня брата забрили! И у нас... Да что резину тянуть, правильный это доктор! Я его тоже знаю! И копам он никого не сдал!
  Бысто оценив смену настроения, вперед высунулся наш латино-спортсмен, успевший спрятать уставной берет и щеголявший отросшей бородкой на подвижном остроносом лице:
  - Куда парней свояка определили, в какую роту? Не знаешь? Ну, так фамилии скажи, я найду, слово даю! И мы поделимся с парнями, без дураков. Мы там все одинаковые, братишка, все из пригородов. Все сиротинушки...
  Уже ранним утром, когда мы навьюченные оружием и разнообразной хитрой техникой возвращались в бригаду, молчавший до этого ротный пихнул меня в бок и тихо спросил:
  - Что, так ни одного и не сдал полиции?
  Я лишь вздрогнул и быстро начертил знак оберега:
  - Типун тебе на язык, капитан. Я, может, в военных вопросах и профан, но по жизни не идиот. Кто же одного соседа другому в кутузку сдаст? Да и для чего, отчетность полиции портить?.. Нет, этим только богатые балуются, им есть что терять. А я, как ты знаешь, сиротинушка, в чужом красивом костюмчике. Дали поносить с полгода, и хватит.
  И приткнувшись головой к подпрыгивающему борту грузовика, я попытался задремать. Впереди накатывала неизвестность, которую мы ждали с равнодушным фатализмом. Сегодня вечером заброс. Прощай, база Грандлэг. Здравствуй, пропеченный солнцем юг... Здравствуй новый дом, плюющийся свинцом...
  

* * *

  
  После спешного обеда нас собрали кучей на плацу, и какой-то толстый чин с облитым золотом погонами долго надрывался в микрофон про долг, честь и спасение Отечества. Старые колонки дребежжали и хрипло крякали в прожаренный воздух что-то сумбурное, изредка выплевывая куски фраз:
  - ... нападение... наша обяза... как один... солдаты... ть!..
  Я покосился на дремлющего рядом Самсона, за широкой спиной которого спал целая колонна бойцов, и тихо спросил:
  - А куда хоть нас забрасывают? И зачем?
  Чернокожий гигант переступил с ноги на ногу и лениво ответил:
  - На политинформации ходить надо, медицина. Там бы послушал про демократию, оппортунистов и вредителей народа.
  Разморенному на жаре спецназовцу было лень рассказывать прописные истины, но я действительно озадачился: в суматохе сборов, вживания в новый коллектив и чехарды бесконечной беготни, мне никто не объяснил: а ради чего нас забрасывают за тысячи километров от дома, увешав оружием с ног до головы. Поэтому я безуспешно попытался расслушать хоть что-нибудь в бесконечной череде безголосого динамика и снова повернулся к силачу:
  - Сам, мне некогда было отцов-командиров слушать. Ты мне в двух словах скажи, раз умный, ради чего воюем?
  Сзади хихикнули и тихим шепотом продекламировали:
  - Мы летим защищать безопасность государства, пресекать сепаратистские поползновения и обеспечивать неделимость Отечества!.. Медицина, ты супер! Мы-то думали, что ты лишь прикидываешься, под идиота косишь, а...
  - В нарядах сгною! - прохрипел в унисон трибуне ротный. - Вы у меня глобальные проблемы до печенок прочувствуете!
  Толстяк на трибуне укатился куда-то в тень, и вперед шагнул краткий до безобразия командир батальона:
  - Слушай мою команду! По-ротно, напра...ву! Шаго-о-ом... МАРШ!
  Брякая навьюченным барахлом, мы потянулись вдоль опустевших казарм, в сторону аэродрома. Там уже глухо завывали двигателями транспорты, готовясь сожрать очередную порцию одноклеточных организмов, нацеленных на главную задачу ближайшего месяца: выжить!
  Выдернув меня на край колонны, капитан Кокрелл пошел рядом, вкладывая мутрость мира в мою пустую голову:
  - Младший лейтенант, дураками рождаются, но нельзя дураком оставаться до пенсии. Это привелегия лишь генералов. Нам с тобой придется башкой думать, а не только лбом пули отбивать... Я понимаю, что ты новости не смотрел, все с медсестричками амуры крутил, но перед другими ротами уже стыдно... Ведь просто все, как два пальца... На юге нашли полезные ископаемые. Наши власти дерут с добывающих корпораций нехилый налог. Вот ребята и решили замутить 'независимые территории'. Новые власти, новые жирные куски, новые участки на разработку. А идиотам в городах пообещали, что поделятся и устроят счаствливую жизнь.
  - И что теперь?
  - Теперь на Либертаде провели референдум по отделению, народ машет флагами и орет про новую констутицию. Посланные полицейские силы разогнали встречным огнем из пулеметов, от регулярных частей резерва революционеры удрали в джунгли и жгут все, что под руку попадется. И теперь мы, доблестная защита и опора порядка, пойдем частым гребнем чесать болота.
  - А чего местных не заставить порядок навести? Там ведь наверняка войска есть?
  - Потому что набирали парней, как и нас, с местных кварталов. Из Независимых Эмиратов, с рудного пояса и черти откуда. Кто же будет против родственников автомат направлять? А мы - вломим, без разговоров.
  - Но ведь это война между финансистами и корпорациями, мы-то при чем? - удивился я, с трудом не сбиваясь с ноги.
  - Потому что мы - латино, бра! - захохотал Самсон, с интересом слушавший разговор. - И для нас паршивым унидос * накостылять - отличный способ прославиться!
  
  * Унидос ( unidos, исп. ) жаргонное обозначение жителей Независимых Эмиратов, организованных выходцами с арабских анклавов на Земле.
  
  - Да какая разница! - возмутился я, придерживая тяжелый мешок. - И там, и там - обычные парни, что живут от зарплаты до зарплаты. И подыхать им придется за дядю, который даже их в глаза и не видел не разу. Зачем?
  - Потому что за это нам платят деньги, младший лейтенант. И потому что пока мы грыземся между собой, 'диетическое мясо' может спокойно править миром... Вот такая тебе политинформация. Только сдуру не ляпни кому повыше, этими же словами. Им лучше про демократические ценности и прочий муссор расскажи... Ро-о-ота, стой! Раз-два...
  Мы выстроились длинной кишкой рядом с открытой аппарелью безразмерного грузовоза. Пропахший выхлопами сгоревшей солярки, шеститурбинный монстр с легкостью заглатывал три роты солдат и восемь легких бронемашин с грудой дополнительного оборудования. И таких куцекрыклых транспортных атмосферных кораблей было натыкано по полю без счета. И в каждый волокли, тащили и грузили ящики с боеприпасами, упакованные палатки, буро-рыжую амуницию и сухпай.
  Пока наше командование ругалось с техниками об очередности погрузки, нас посадили на горячие бетонные плиты, и я начал размышлять вслух, чем без меры разозлил Тибура. Практичный боец уже вскрыл добытую где-то банку и на пару с Самсоном жевал жесткое мясо.
  - И все же, если люди понимают, что их используют как дешевых проституток, зачем устраивать цирк с выборами? Зачем поднимать бучу, если следом прибудут войска и устроят 'зачистку'? И зачем идти в армию, если ее используют для карательных операций?
  - Слушай, умник! Дай хоть пожрать нормально! Что тебе еще не понятно?! Прожил рядом с нами несколько лет, а дальше своего носа так ничего не увидел, болван... Думаешь, от счастливой жизни в армию идут? Черта с два! Ради заработка, ради возможности брюхо набить три раза в день. И даже если я сдохну, моя семья протянет лишние пару лет на выданную пенсию. Вот ради этого я буду рвать глотки кому угодно, хоть унидос, хоть обкурившимся хиппи из золотых районов!
  Для любителя острых предметов я все еще оставался чужаком. Что поделать, если он делил мир на тех, с кем уже успел повоевать, и кто не бросил под огнем противника, и прочих уродов, ради которых приходится рисковать жизнью. Поэтому я предпочел заткнуться, попытавшись оставить последнее слово за собой:
  - Кто спорит... Но я бы договорился разок с соседями, выпнул всю эту зажравшуюся шваль сверху и жил спокойно. Без пальбы и трупов.
  Самсон отобрал опустевшую банку, галетой выскреб остатки со стен и смял жестянку, коротко хохотнув:
  - Ничего, медицина. Это быстро пройдет. Разок с нами под обстрелом грязь похлебаешь, и все твои фантазии сдохнут, не успев сказать 'прости-прощай'... На твоем месте я бы лучше молился, чтобы нам офицера из местных дали. Он не будет на чужих телах в горку забираться. А если сунут кого из регуляров, то твоих запасов 'дури' хватит на сутки максимум. И, скорее всего, тебя рядом с нами и прикопают, в опустевшем бауле...
  - Подъем, макаки! - донеслось от опустевшего плаца. - Джамп-джамп, шевели лапами!
  - Накаркал, - вздохнул Тибур. - Это кто-то из свиты Флапса, только он так сводные части называет. Неймется же генералу, все о великой славе мечтает. Год тому назад мы в горах оружие у аборигенов изымали. Вместо спокойной операции приказали устроить тотальную зачистку. Народу положили с обоих сторон без счета... Что-то сейчас будет...
  Подошедший мрачный ротный жестом поднял солдат, потом так же жестом направил в распахнутые недра транспортника. Мы медленно затопали по железному настилу, а нам в спину надрывались мегафоны:
  - Джамп-джамп, макаки! Не спать!
  

* * *

  
  Шесть часов полета для меня превратились в цирк с конями. Где в качестве главного клоуна и деревянной лошади выступал ваш покорный слуга.
  За каким-то чертом на наш борт залезла свора штабных не к ночи помянутого генерала Флапса, один из которых попытался высказать свое мнение о внешнем виде офицера и примере, который этот офицер должен давать рядовому составу. Меня сразу после взлета укачало, и я не придумал ничего лучше, как скормить остатки обеда горлопанящему майору. Ну, он сам виноват. Его честно предупредили, причем первым словом было 'простите', а вторым уже 'бю-э-э-э'...
  Как он орал, бедолага. Про то, где именно меня похоронят, как, сколько раз, и с какой радостью господин майор будет плясать на моей сиротливой могилке. Я так заслушался, что не успел отвернуться и меня вывернуло еще раз. На ту же мишень. И тогда к хору обиженного и оскорбленного штабиста присоеденились остальные. Под такой аккомпанимент мы и летели все шесть часов.
  Чтобы с грохотом упавшей аппарели услышать, как к нам вернулись вопли спятивших бабуинов, рвуших несчатные перепонки сиротинушек:
  - Джам-джамп, макаки, шевели булками, уроды! Строиться!..
  Ну, что, господа обезьяны. Вот мы и прибыли на Либертад, несколько тысяч тропических островов, сбитых в запутанный лабиринт посреди океана. Самое место для макак, увешанных оружием с ног до головы.
  Джамп-джамп...
  

05. 'Кладбище'

  Выгрузка, выгрузка, выгру... Спина болела, руки отваливались, а мы как муравьи все перетаскивали барахло с места на место, расползаясь от забитого техникой аэропорта по всей округе. Над головой стоял грохот от заходящих на посадку 'Барракуд' и 'Анаконд' *, на силуэты которых спецназовцы только желчно плевались:
  
  * 'Барракуда' и 'Анаконда' - названия легких авиа-штурмовиков, зачастую используемых как средство поддержки пехоты и войск специального назначения.
  
  - Как всегда: комендатура сядет в столице, заплетет все колючкой, и будет гвоздить штурмовиками по любой тени поблизости. А мы поддержки с воздуха в джунглях не дождемся.
  Умотавшись ближе к полуночи от этой муравьиной суеты, я собрался устроиться подремать, как по нашему временному лагерю в вытоптанном парке промчался ротный:
  - На складах простыни выдают к спальникам. Я хапнул, сколько смог, твоя очередь! Шевелись, медицина, не спи, только 'погоны' отоваривают!
  - На кой нам простыни? Спальников все равно нет! - Я попытался было отбиться, но капитан был неумолим.
  - Завтра покажу, бегом, бегом!
  - И сколько просить? По штуке на солдата, или вагон? - попытался я пошутить.
  Но мой седой командир лишь подтолкнул меня по направлению к вывеске 'Склад бригады N...':
  - Бери два вагона, я обменяю. Ходовой товар, с утра уже не найдешь!
  В итоге я потерял час от моего бесценного сна, но сумел дожать серого от недосыпания вещевика и добыл груду грязных серых простыней, которые тут же уволокли мои сослуживцы. Уже и не помню, на какие нужды я их записал: то ли для будущего полевого госпиталя, то ли как запасные материалы для перевязки...
  Но ротный оказался прав - к утру половина добытой материи была распущена на лоскуты или покоилась в компактных скатках, а другую половину лихо обменяли соседям на запасные батареи, галеты и несколько коробок пустых мешков. Глядя на мой удивленный взгляд, Самсон смилостивился и объяснил:
  - Отличная штука, док. Перчатки нам не дают, а лопатой и киркой будем руки сбивать без счета. Поэтому - обмотал правильно, и копать... От рассвета и до заката... И еще их обрабатывают чем-то, эти простыни, чтобы насекомые не жрали. Поэтому любые продукты лучше в дерюгу заворачивать, целее будет. Ну и как портянки неплохо пойдут. В дожди никакие носки не спасают...
  В отличие от остальных, добродушный громила-пулеметчик стал называть меня 'доком' сразу после того, как я довел до ума его сервоприводы. Насколько я понял, остальные столь уважаемое звание давали только тем врачам, кто лично с ними успел побывать под обстрелом и спас кому-то жизнь, спешно латая развороченную плоть. Но мне совершенно не хотелось таким образом подниматься в неофициальном 'табеле о рангах'. Хотя, кто меня спрашивал...
  Утром нас распихали по шустрым авиеткам, и компактные машины повезли нагруженную сверх меры роту куда-то в горы, полукольцом обнявшие набитую войсками столицу. Свесив ноги в распахнутый бортовой люк, капитан Кокрелл допил остатки пива и швырнул пустую банку вниз, на засаженные ровной зеленью пригороды:
  - Ну, пора и на 'кладбище'.
  Я подавился влажным жарким воздухом и закашлялся. Довольный произведенным эффектом, ротный сунул мне в руки флягу с водой и пояснил:
  - Не дрейфь, лейтенант, это мы так полевой лагерь называем.
  - Я мла...
  - Ой, хватит... Я быстрее себе язык сотру. У нас взводные через одного или лейтенанты, или старлеи. Как заваруха начнется, ты в погонах быстро 'поднимешься'. На капитана тебя утверждать будут долго, а до него взлетишь мигом.
  - Мне и этих звезд хватает, - попытался я отшутиться и не смог сдержать любопытства: - А почему все же 'кладбище'? Я в роте всего-ничего, но более суеверных людей еще не встречал! С чего бы это с загробным миром шутки шутить?
  - Потому что счастливое это для нас название, правда, Суерта? **
  
  ** Suerte (исп.) - удача
  
  Шустрый латинос, получивший от новых друзей из Конгеладо отличный автомат с прибором ночного видения, довольно кивнул и рассмеялся, вспоминая прошлое:
  - О, да, коменданте! Как нас тогда потрошили! Месяц мы давили повстанцев на Карбучире, а потом власть сменилась, коммерсанты ввели наемников и дали нам прикурить. Как нас гоняли, это было что-то... Штурмовки, артобстрелы, даже танки разок сунули, чтобы жизнь медом не казалась. Мы тогда больше половины за неделю потеряли. И сумели закрепиться лишь на старом кладбище. До сих пор помню: мраморные гробницы, ангелочки с крылышками и тишина... До первого артналета.
  - Зато как в склепах хорошо было, - поддержал веселого сержанта ротный. - Наверху пальба, шрапнель ангелочков в пыль перемалывает, а мы в прохладе отдыхаем... Так еще неделю и кантовались.
  - А Саму помнишь? Как он в дозоре с разведкой наемников столкнулся?
  Народ в авиетке захохотал. Судя по всему, только я был не в курсе бравых похождений нашего силача.
  - О, да... Соорудил из какой-то черепушки каску и устроился в засаде. Три болвана на него вылезли, он и выскочил из кустов. Автомат заклинило, так орудовал им как дубиной. Эти идиоты перед смертью успели лишь заорать и обделаться. Наверное, решили, что мертвые после бомбежки восстали.
  Я представили себе черного призрака в ночи, увенчанного чужим черепом, и меня замутило.
  - Вот так, лейтенант. И теперь везде, где мы в землю закапываемся, у нас выходит 'кладбище'. Уж не знаю, с каким богами так повезло, но как у базового лагеря появилось это имя, потери пошли на убыль. Хотя и землю копаем одинаково, и оружие - столь же паршивый хлам, как и раньше. Добро пожаловать в иной мир! Я для медицины даже запасной генератор не пожалею, честное слово.
  Так у меня появилось свой 'склеп номер два': вырытая в крошечном распадке землянка, со стенами, укрепленными переплетенными прутьями, и низким потолком. Первый 'склеп' занял сам капитан, заодно опутав всю округу 'могильными рвами', соединив стрелковые ячейки и запасные окопы лабиринтом ходов. За сутки перекидав гору земли и песка, выстроив из утрамбованных мешков микрокрепости, четвертая рота вцепилась мертвой хваткой в крошечный холм, безымянной точкой застывший на далекой штабной карте. 'Кладбище' приняло пока еще живых постояльцев...
  

* * *

  
  Буквально через день на нас вышла из редкого леса толпа повстанцев, и мы открыли свой 'похоронный' счет. Видимо, стремительный захват ключевых точек на границе горной гряды прошел незамеченным унидос, и почти четыреста бравых вояк, прущих по руслу пересохшего ручья, вынесло под наши пулеметы.
  Грохот первой очереди застал меня по дороге с полевой кухни, где я разжился кипятком. Присев между глинистых стен узкого прохода, я пытался сориентироваться в происходящем. Судя по звукам, с вершины холма дружно ударили по невидимому противнику все четыре тяжелых пулемета. Секундой позже к ним присоединился легкий станковый гранатомет, от выстрелов которого еще на бригадном стрельбище я постоянно вздрагивал. В общую какофонию вплетались скупые автоматные очереди. Решив, что это какая-то дурная тренировка, я лишь пожалел бесполезно сожженные боеприпасы и, скрючившись, засеменил дальше. Тут нас и накрыло ответным минометным огнем. И мой стакан с кипятком полетел куда-то в боковое ответвление, следом за вздыбившейся землей.
  Как мне потом рассказал все знающий Суерта, местных повстанцев начали тренировать закупленные корпорациями наемники. И одна из таких групп инструкторов как раз шла вместе с отрядом, просачиваясь из пригородов столицы в глубину джунглей. Боевое охранение колонны аккуратно сняла наша разведка, и колонна практически уперлась в спешно подготовленные окопы, не имея представления, что ее ожидает. Но выучка и подготовка профессиональных солдат сказалась, и даже попав под шквальный огонь, они успели оттянуться в кусты, где спешно развернули минометную батарею. И пока их бестолковые ученики метались с криками и беспорядочно палили в нашу сторону, проклятые наемники начали методично долбить по чужим позициям, пытаясь подавить пулеметные гнезда.
  Пока обе стороны состязались в точности попаданий, капитан Кокрелл пробился через дезорганизованную переброской штабную паутину и сумел дать целеуказание оседлавшему ближайшую гору дивизиону гаубиц. После чего на посеченный осколками лес обрушился шквал фугасных и шрапнельных снарядов. Через десять минут артиллеристы объявили 'отбой', и мы выпустили в стороны усиленные группы поиска. К утру они закончили прочесывание чадящего леса, притащив с собой двух пленных 'революционеров'. Ни одного живого наемника найти не удалось, только переломанные трупы.
  Я стоял рядом с глубокой воронкой и с каким-то звенящим оцепенением разглядывал остатки моего 'склепа'. Счастье еще, что инструменты и большую часть медикаментов я не успел распаковать, оставив в отдельно отрытом окопе. Сбоку от меня появился серый от пыли Тибур, чихнул и весело прокомментировал:
  - Хана генератору! Вот ротный расстроится... Отличная штука была, мы его у летунов позаимствовали, еще на базе...
  Я лишь аккуратно отряхнул налипшую на комбинезон глину и согласился:
  - Да, жалко. Я даже не включил не разу...
  Сквозь звон в ушах до меня донеслось:
  - Медик где?! Медика сюда!
  Я сбросил с расстеленного утром брезента комья земли, выдернул из окопчика 'дежурную' сумку и побежал на вершину холма. В спину меня напутствовал матерок Тибура:
  - Куда ты прешь, ...к! По ходам беги, бой только закончился! Поймаешь шальную пулю, ротный тебя еще раз похоронит!
  Я послушался доброго совета, и спрыгнул в ближайшую паутину траншей. А когда домчался до изрытой воронками вершины, уже не слышал никого вокруг. Потому что ублюдки-наемники оказались на удивление хорошо подготовлены, и перед смертью успели дорого продать свои жизни, разменяв их почти один к одному...
  

* * *

  
  Шестерых раненных мы отправили в госпиталь, а еще пять человек погрузили в черных скрипучих мешках. Я устало смыл кровь с ладоней и ответил на немой вопрос командира:
  - Первый самый тяжелый. Сержант, что маму звал все время... Поражение печени, кишечника, большая кровопотеря. Я его подготовил к полномасштабной операции, он сейчас на стимуляторах и медблоке. Если до хорошей операционной продержится, то спасут... Остальные чуть получше.
  - Будет ему операционная. Пока мы в боях не завязли, госпиталь пуст, возьмут без очереди. А ты молоток, лейтенант. В прошлый раз мы смогли спасти лишь тех, кому в конечности попало. Но при минометном обстреле таких почти не бывает.
  Я встряхнул опустевшей сумкой и поинтересовался:
  - И часто нас теперь так? Запасов тогда максимум на пару недель хватит.
  - Нет, это мы просто неудачно напоролись. Может, еще разок-другой с отходящими группами 'постучимся', потом будет затишье. Как раз на ближайшие высоты еще артиллерию подтянут, потом точки подскока для штурмовиков пенобетоном зальют, и начнется наша обычная рутина: мы кого-нибудь по кустам ловим, нам подарки в спину швыряют... Поэтому недельку ты тут пообживайся, а потом я тебя с группой поддержки в город зашлю. Раз уж у меня хирург в роте, сюда народ потянется по любому. Поэтому по госпиталям гуляй, как хочешь улыбайся, но тяни на 'кладбище' все, что сможешь добыть: вашу хитрую технику, 'дурь', любые материалы. Как начнут полосы бетонировать, я сумею отщипнуть и выстрою тебе здесь отличное логово, никаким снарядом не сковырнуть. По моему опыту, мы здесь надолго, надо обустраиваться.
  Я лишь устало отмахнулся:
  - Какое логового, капитан? Вон, первой же миной землянку накрыло. И для операционной надо столько земли перекопать, проще ребят в город перебросить, чем тут мариновать. Да и зачем это?
  Но ротный лишь крепко взял меня за шею и притянул к себе, упершись лбом в лоб:
  - Не тарахти, медицина! Надо будет, я все свои связи подключу, но будет тебе и бункер бетонный, и дизель запасной с горючкой. На своем горбу доволочем, хапнув на ближайшем аэродроме. Но - будет!.. Потому что без тебя сегодня я бы шестерых мальчишек похоронил. Которых ты вытянул и кому шанс подарил домой вернуться. Ради этого я тебе черта из-под земли достану, только терпи! Трудно будет, это лишь начало, но надо справиться... Поверь, не раз еще тебе спасибо скажут, когда в сезон дождей все тропы затопит, а летуны на прикол встанут. Сюда ребята пойдут, потому что ты у нас единственный доктор на ближайшую сотню километров. Остальные все при штабных остались... Поэтому терпи, лейтенант. Ради парней. Ты же упрямый...
  - Я упрямый, капитан, ты прав... И мы прорвемся... Ради парней...
  Через пару часов мой 'склеп' отстроили заново, и я вселился повторно, но уже без генератора. Аккуратно разложив ящики с медикаментами и запас инструментов, мне оставалось лишь повторять услышанную где-то фразу: 'в одну воронку снаряд дважды не падает'. Повторять и молиться, чтобы проклятые наемники и 'революционеры' не тревожили больше наше милое 'кладбище', пахнущее гарью и испятнанное оспинами накрытий...
  

06. Летуны

  Неделя жары сменилась легкой хмарью набежавших облаков, и ротный собрал боевую группу для набега на ближайший аэродром, откуда должны были прислать грузовой борт с продуктами:
  - Завтра заглянем к летунам в гости, готовьтесь... Кстати, медицина, тебя тоже касается. Командир полка просил тебя на огонек заглянуть, будет золотые горы сулить.
  - С чего бы? - удивился я, на секунду вывалившись из послеобеденной дремы.
  - Его недавно на должность сунули, вот и старается подгрести под себя все, до чего лапы дотягиваются. Сам понимаешь, в нашем деле по-другому нельзя: кто не успел, тот с голой задницей перед руководством отчитывается...
  Ранним утром мы выгребли присланные коробки, оставив большую часть роты на хозяйстве, и вольготно устроились посреди опустевшего трюма. Неразлучная парочка Самсон и Тибур делилась мудростью военного сосуществования:
  - Летунов никто из 'сводных' не любит. В основном там грамотные, кто хотя бы школу окончил. 'Белая кость' и белые рожи. И живут они не в пример богаче других войск. Как на аэродром не попадешь, столько добра вокруг, просто руки так и чешутся... А уж как они спецназ ненавидят, просто слов нет. Кто больше всех просит штурмовку? Мы. Кто без нормальной авиаподдержки ни одну паршивую высоту зачистить не может? То же мы. Кто в ночь-полночь вызовы шлет, и борт для раненных выбивает? Опять мы... С другой стороны, с нами приходится дружить. Потому что любого сбитого пилота добывает именно спецназ. А здесь джунгли, на авиетке не подскочишь и бедолагу с кочки не подберешь. Вот и воюем по тихому. Мы у них прем все, что цепями не приковано, а они или грузы 'напутают', или стараются заранее патрулирование в спокойных районах расписать и потом наши крики о помощи лишь комментируют: 'ресурсов нет, потерпите'...
  - Так ведь одну проблему решаем, на одной войне горбатимся? - удивился я, в очередной раз продемонстрировав свою дремучесть.
  - Не прикидывайтесь, господин младший лейтенант, - осуждающе покачал головой Адди, успевший соскочить 'с иглы' в армию до того, как окончательно превратился в ходячий скелет. Парень был механиком от бога и его взяли для ремонта оружия, не смотря на столь неприятное прошлое. Я разок уже успел его поймать рядом с запасами обезболивающих, но ограничился только тем, что теперь вечерами колол ему курс слабых заменителей 'тяжелой дури'. Адди существенно полегчало, и он теперь упорно обращался ко мне строго по званию. Другие мое звание вспоминали, лишь когда хотели поглумиться над очередным гражданским 'ляпом'. - Не надо изображать из себя идиота, вам не идет... Проблема у каждого на любой войне одна - остаться в живых. Остальное - слабая видимость человеческих отношений.
  - Точно, дядя мех, поэтому при любой заварушке наши 'повелители неба' предпочитают отсиживаться за спинами 'сиротинушек', и прилетают лишь когда плацдарм отбит и зачищен, чтобы забрать остатки раненных и личные жетоны убитых... Кстати, ветошь у тебя с собой?
  И бритые затылки склонились над разобранным оружием, чтобы в очередной раз с любовью покопаться в стальных кишках лучшего друга солдата - штурмовой винтовки или укороченного автомата. Больше половины роты щеголяло с неуставным оружием, но никому не было до этого дела. А полученные в подарок хитрые системы слежения позволили уже перехватить без потерь две чужие разведгруппы. И для меня, наблюдавшего среди парней ежедневную взаимовыручку и помощь в решении любых проблем, было странно слышать про столь антагонистические отношения с другими военными, которых послали на одну общую бойню.
  

* * *

  
  До момента, как на вашего покорного слугу нацепили погоны, я считал, что во время войны армия занимается непосредственно боевыми действиями. Солдаты воюют, отдыхают, лечат полученные раны и снова воюют под мудрым управлением отцов-командиров. Но в реальности, как оказалось, большая часть войск предпочитала лишь имитировать какую-то видимость войны, а основное время занималась обменом и торговлей. Причем в оборот вовлекалось все, до чего могли дотянуться шустрые руки сообразительных ребят: продукты и боеприпасы, амуниция и отобранные у гражданских ценные вещи. Если кто-то не мог себе позволить 'махнуть не глядя', то в этом случае просто пробовали стащить нужное у более зажиточных. Для 'сводных' частей, кого снабжали по остаточному принципу, закупленные или украденные грузы зачастую означали лишний день-два-неделю жизни. Мало того, иногда в наиболее хитрых штабных головах рождались директивы по зачистке максимально безопасных районов поближе к передовой. И туда забрасывался десант мародеров, которые отправляли 'до выяснения' в фильтрационные лагеря каждого, попавшегося под руку, а сами грабили опустевшие жилища. Поговаривали, что раньше эти же умники шли следом за боевыми частями, которые выбили противника из населенного пункта. Но, заметив столь наглый грабеж у себя за спиной, проливавшие кровь солдаты стали просто минировать захваченные ими дома. Когда это стало чуть ли не повсеместной практикой, тыловые части предпочли больше совсем не показываться в районах, где стреляют.
  К столь 'забавным' отношениям с мирным населением можно добавить активную бомбежку пустых дорог, ради получения лишней отметки 'боевой вылет', артналеты на любые группы гражданских, попавших в зону наблюдения, а так же спорадические перестрелки на границе ответственности любой расквартированной в пригородах части. После чего я только удивлялся, почему в отчаянные 'революционеры' не подалось все местное население, щедро 'обрадованное' высадившимися войсками. Наверное, от немедленной тотальной войны на выживание нас спасало лишь то, что три четверти унидос жили в городах, а там все же поддерживался хоть какая-то видимость порядка.
  Выгруженные коробки с пересохшими галетами мы заменили на плотно набитые мешки с местной разновидностью марихуаны и груду начищенного до ослепительного блеска разнокалиберного оружия, которое годилось разве что для колки орехов. Три дня тому назад один из дальних дозоров наткнулся на небольшое поле с колосящейся отравой и охрану поблизости. 'Борцов за независимость' разоружили и заставили скосить делянку. После чего груз, включая отобранное оружие, доставили на базу и прогнали незадачливых пленных пинками обратно в лес. Как мне объяснил капитан, за утерю оружия несчастных ждала смерть в 'революционных рядах', поэтому, чем объясняться с комендатурой, возиться с бумажками и делиться добытым, было куда проще прогнать грязных неудачников куда подальше, и забыть об их существовании.
  - Это пока мы такие добрые, - озабоченно пробормотал капитан Кокрелл, пересчитав плотно упакованный груз. - Пока с повстанцами по мелочи грыземся, можно и пленных отпускать, и спать ночами спокойно. А вот как корпорации посчитают расходы, да в затылке почешут, тогда сюда двинут наемников. Для короткой победоносной войны. И мы столкнемся уже не с крестьянами, а такими же битыми волками, как сами. И наши детские шалости закончатся... Слушай сюда! Если хоть горсти недосчитаюсь, найду урода и заставлю в одиночку такое же поле разведать и новый караван пригнать! Мне только обкурившихся идиотов на постах не хватает... Зато сколько добра махнем на эту гадость...
  Для того чтобы избавиться от навязчивого внимания принимающей стороны, ротный пожертвовал мне две бутылки коньяка, и сразу по прилету организовал 'братство родов войск'. Собрав в кучу всех болтавшихся рядом 'господ офицеров', меня напутствовали крепким толчком в спину, и я отбыл в составе целой делегации ценителей халявы в местный клуб, куда позже подтянулся и командир полка. Мои две жалкие склянки послужили лишь запалом к пирушке, и скоро на стол уже выставили шоколад, шпроты, различные разносолы и остро пахнущую канистру с напитком местного производства. И пока мои сослуживцы сновали между ангаров и наводили коммерческие контакты, я провозглашал бесконечные тосты, слушал ответные здравницы и надеялся, что груда заранее выпитых препаратов хоть чуть-чуть спасут мою печень от гибели, а голову от чудовищного похмелья.
  Уже поздно ночью застывший под неестественным углом полковник предложил мне побеседовать с глазу на глаз, и сразу взял быка за рога:
  - Лейте...нант... Зачем вы залезли в этот паршивый лес? Да... Ни здоровья, ни продвижения по службе, да... И стреляют, сволочи, как чуть пониже пойдешь, так обязательно дыры в пилонах... Да... Вот я и говорю, бросайте этот гадюшник, лейтенант... У нас здесь отличная медицинская служба, а без хорошего хирурга... Да... Повторю, без хирурга - тяжело... То баллон с кислородом на ногу уронят, то пиропатроном руки сожгут... А в город не малый крюк... Да...
  - Извините, господин полковник, ...
  - Без чинов, лейтенант!.. Все же мы свои, одно дело... Да...
  - И все же... Я лучше с парнями. Хотя бы пока... Мне спокойнее, когда сто вооруженных до зубов мужиков охраняют мою спину. Они за меня глотку порвут, а я для них вывернусь, но заштопаю в лучшем виде...
  - Ну и дурак, - икнул командир полка и загрустил. - А что мне прикажешь делать? С пересылки лишь дуболомы-санитары поступают, да и тех еще в городе перехватывают. А у меня некомплект. И за каждого болвана, что травму получит, приходится в госпиталь кланяться... Да... Был бы свой костолом...
  - Местных возьмите, - предложил я, незаметно пихая в плотно набитый мешок очередную банку шпротов. - Наверняка кого-то найдете.
  - Ты что, идиот? - даже протрезвел на миг мой собеседник. - Потенциального врага и на аэродром, поближе к горючке и летному составу?
  - Ну, я же не технаря предлагаю нанять. Врачи обычно аполитичны. Поэтому найдите кого-то с рекомендациями из мирной жизни, семейного. Супругу с детьми сюда же, на базу. И пообещать, что как заваруха закончится, он сможет выехать на материк. Или еще лучше - когда заваруха начнется... Думаю, за такой шанс местные драться будут...
  - А ты что, не хочешь?
  - А я, господин полковник, пока вернусь на 'кладбище'. К моей четвертой роте сводной бригады спецназа. Как мне сказали, младший лейтенант в этих войсках растет быстро. Быстрая карьера и выслуга год за два...
  - Как хочешь... Младший... Но смотри, если передумаешь, дай знать...
  И я вернулся домой. Утренним рейсом, вместе тяжело гружеными парнями, сумевшими в суматохе добыть мне еще один запасной генератор. Который занял свое законное место в 'склепе номер два'. А разносолы с офицерского стола мы прикончили в первый же вечер, не забыв отсыпать часть добычи часовым, настороженно слушавшим хрупкую тишину.
  

* * *

  
  Но как не странно, налаженные первые контакты с расквартированными рядом 'летунами' не прервались, а наоборот, переросли в подобие дружбы. Щедро поделившись на неделю строительной техникой и материалами, бравые 'потрошители неба' помогли нам оседлать соседний холм, выстроив крошечную площадку 'подскока' в распадке между оплетенными колючей проволокой окопами. И теперь при первой возможности своих пострадавших забрасывали к нам, не делая долгий крюк на вечно загруженный аэродром в столице. С него еще нужно было тащиться через весь город до госпиталя, а я смотрел незадачливых бойцов прямо на месте, рядом с остывающими двигателями легких авиеток.
  Потратив несколько дней на быстрое обучение чужих санитаров, я в качестве благодарности разграбил их запасные боксы, и теперь наш крошечный смешанный госпиталь щеголял портативным диагностом и крошечным примитивным авто-хирургом. Вместе с добытыми в городе инструментами, это позволило начать оказывать первую неотложную помощь на месте, а заодно перетряхнуть и довести до ума все понапиханное в парней оборудование.
  Теперь наша 'вольница' под руководством мудрого капитана медленно приобретала вид действительно боеспособной единицы, жестко контролирующей прилегающую территорию. Это никак не афишировалось на уровне бригады, но на выделенном нам участке мы перекрыли все тропы, законопатили все норы и заставили безалаберную вражескую партизанщину держаться подальше. Что тут же благотворно сказалось на количестве обстрелов, шальных ранениях и расходе лимитированных боеприпасов. Мы аккуратно вступили в полосу затишья перед 'большой заварухой', тратя каждый спокойный день на отращивание клыков и накачку мускулов. Пробурив холмы насквозь, рота вцепилась в чужую землю мертвой бульдожьей хваткой. А 'летуны' тут же отреагировали на относительную безопасность окружающих джунглей и сунули наш квадрат в свой хитрый план полетов. И теперь зудящие в поднебесье 'Барракуды' и 'Анаконды' стали частыми гостями над головами спецназовцев.
  А вот с парнями с центрального аэродрома и группы тяжелой авиации мы так и не сошлись. Их интересовали лишь препараты, чтобы снимать похмелье, а к 'червям из джунглей' они относились просто погано: даже до разговоров старались не снисходить, и лишь цедили что-то презрительно сквозь зубы. Пару раз столкнувшись с таким обращением, ротный тихо завелся и побеседовал с многочисленными знакомыми, заставив целый вечер радиста трудиться и устанавливать связь с рассыпанными вокруг многочисленными опорными пунктами. После чего какая-то добрая душа не поленилась подбросить на склад гнездо муравьев-листорезов, и печенью с шоколадом пришел конец. А следом на доске приказов появился желчный листок, где аршинными буквами было написано: 'Просим прощения, покойнички, но ваше место падения не входит в нашу зону патрулирования'.
  Скандал был страшный, но, несмотря на груду приказов, матерщины и криков о боевом братстве, летный состав среди обитателей джунглей поделили раз и навсегда. И проштрафившихся зазнаек называли теперь только 'автопохоронная команда', выделив в 'летуны' группы боевой поддержки, штурмовую авиацию и санитаров. Дошло даже до того, что горючку предпочитали тащить именно с центрального аэродрома, щадя запасы соседей.
  Как философски заметил один из пилотов, заглянувший к нам на огонек с очередным грузом продуктов и почтой:
  - Ничего, ребята, это все временное. Год назад так же с танкистами бодались, когда те не проставились с прибытием... Все закончится, как только нам рожу начистят. Как пожгут высотников при первой серьезной заварухе, так про вражду и забудем. Потому что смерть уже не разбирает, какие именно погоны на тебя напялили в военкомате. Для нее мы все - лишь расходный материал.
  - Не дребезжи, братишка, - разлил остатки фляги ротный. - Все там будем. Но до начала паршивых деньков я еще не одну стружку сниму с зазнавшихся уродов. Чтобы помнили, кто их ж...у будет из кустов выковыривать, когда хряпнутся... Ну, не кашлять...
  Я привалился к нагретому борту авиетки и прислушался к комариному писку звена 'Барракуд' в высоте. Наши соседи честно прочесывали пока безопастные джунгли, чтобы заработать очередной 'боевой вылет'. И вернуться домой без истерзанных огнем фюзеляжей... Удачно вам отработать, парни, и пусть количество взлетов будет равно количеству посадок. А уж если где гробанетесь, мы найдем и выручим. Потому как умирать все равно вместе...
  
  

07. Снайпер

  Стрелок пришел на третий день сезона дождей. Какая-то умная и хитрая голова пустила перед ним очередную группу 'революционеров', которые стали методично топтаться на границе наших владений. И когда два взвода зажали повстанцев в клещи и начали истребление, снайпер сделал первый выстрел. Он убил троих и растворился в упавших на джунгли сумерках. Пока спецназовцы разобрались, что их друзья погибли не в результате ожесточенной перестрелки, пока попытались прочесать округу и поискать следы: враг исчез.
  Второй раз человек-невидимка объявился через сутки. Он аккуратно 'провертел' дырку в голове артнаводчика у соседей и ушел, вновь не оставив следов. Рассвирепевшие солдаты выслали группы на все возможные направления, перехватили в дальнем рейде караван с наркотиками и уничтожили две мобильные группы партизан. Но снайпера обнаружить не удалось.
  Зависнув над картой, ротный долго постукивал кулаком по столу, потом ругнулся и предсказал наше неприятное будущее:
  - Урода явно готовили хорошие профессионалы. Дожди, воды в лесу полно. Любая крошечная лодка по болотам пройдет и следа не оставит. На тропах мы можем сидеть хоть год, но так его не перехватим... Еще день, два, и он подойдет ближе. И начнет 'щупать' уже оборудованные позиции. И в такую погоду наши датчики помогут мало. Да и толку от дешевых полосных сканеров и той мелочи, что мы разжились перед вылетом. Надо что-то особенное...
  Я прислушался к шуму дождя и спросил:
  - Думаешь, он полезет сюда? Рискуя головой и игнорируя риск нарваться на засаду?
  - Это кто-то из местных. Или бывший охотник, или просто урод-самородок. Стрелять в джунглях на две-три сотни метров, это надо уметь. Тем более в дождь... Скорее он обнаружит засаду и завалит еще кого-то из ребят, чем мы сумеем его отследить на подходах. Самсон с подобным сталкивался уже... Надо что-то другое. Или хорошее оборудование с командования выбивать и размещать прорву датчиков по округе, или команду спецов вызывать, чтобы они на живца его ловили...
  Пока хмурые бойцы обсуждали возможные варианты, я тихо сидел в углу и жевал подобранную днем соломинку. Потом поймал на себе изучающий взгляд командира и попытался озвучить мою бредовую идею:
  - У нас в команде есть четыре человека, поставивших себе микрочипы экспресс-навигации. У двоих пришлось часть функций блокировать, но в целом это работающее железо...
  - Есть такие, - согласился капитан Кокрелл. - Наводчик и координатор у пулеметчиков, один отвечает за связь с артдивизионом и один в группе глубокой разведки.
  - У этих чипов есть побочный эффект. Если их перекалибровать и добавить атропиновые препараты, то можно неплохо видеть ночью без 'ночников'. Плюс, обострить обоняние на несколько часов. Четыре бойца на возможных путях подхода. Без фонящего оборудования, которое можно засечь. На сутки-двое их хватит, потом нужно будет госпитализировать и приводить в порядок. Зато их не сможет обнаружить никто. И никто не сможет просочиться мимо незамеченным.
  - Двое суток мало. Охота может занять существенно больше времени.
  - Тогда мы спалим им мозги. Решай сам, ротный. Но это - возможный вариант разобраться с проблемой без привлечения помощи 'сверху'. Тем более что ее нам все равно не дадут.
  Остро отточенный карандаш лег на карту, и Кокрелл махнул одному из бойцов:
  - Понял, о ком говорили?.. Тогда позови парней, будем мозговать, как лучше использовать их таланты...
  

* * *

  
  - Док, но если я смогу его заметить, то шлепну с одного выстрела!
  - И превратишься в ослепшего и оглохшего идиота. Запомни - никаких резких движений, никакой стрельбы и беготни по ночному лесу. У тебя будет притопленный шнур к спутниковому маяку в стороне от лежки, и оборудованная позиция. Твоя задача - лежать и слушать, нюхать, смотреть во все глаза. Ты должен слиться с джунглями, превратиться в опавший лист. И когда чужак пойдет мимо, дать нам знать... Когда наведешь на противника группу перехвата, примешь вот этот препарат. Который тебя вырубит на несколько часов, но спасет от звуков и вспышек стрельбы... Поверь, нам придется еще повозиться потом, возвращая тебя в нормальное состояние.
  - Но если ребята его не заметят? И он сможет выстрелить первым!
  - Твоего целеуказания хватит, чтобы зажать его на разведанной территории. И там уже ему не укрыться никак.
  - Но я бы рискнул отработать сам. Эта сволочь завалила Томми, а мы с ним росли в одном квартале.
  - Я тебя понимаю. Но если станешь играть в героя, то отправишься следом за своим другом... Поэтому - выполняй приказ, боец, и не рискуй жизнью товарищей, устроив личную войну...
  

* * *

  
  - Я не уверен в двоих, ротный. У одного 'фонит' чип, парня может просто скрутить на препаратах. Второй готов бежать впереди собственного свиста, лишь бы голыми руками придушить снайпера.
  - Я знаю, док. Но выбора у нас нет. Если мы за эту неделю не разберемся с уродом, подтянутся другие ублюдки и начнем нести потери. Мы и так были вынуждены сократить частично патрулирование. Еще немного - и в лесу будет полно ср...х унидос, окопавшихся на каждой кочке. Поэтому придется рискнуть.
  - У нас два дня, потом парни начнут 'гореть'.
  - Значит, тебе придется совершить чудо, когда мы их заберем с позиций. Хватит, док, не грызи мозги, и без тебя тошно...
  

* * *

  
  Снайпер пришел на пятую ночь, в грозу. Он плыл на связке надувных мешков, продвигаясь вперед очень медленно и осторожно. Но как бы он не крался, черный силуэт сумел заметить третий номер и подал нам сигнал. Пропустив его на заранее подготовленную позицию, мы активировали укрытые на стволах деревьев мины и погнали дичь на них. Через пять минут одна из ловушек сработала, и поисковая команда замкнула кольцо оцепления. С первыми проблесками зари раненного стрелка приволокли на 'кладбище'.
  Я выбрался из своего 'склепа' и устало подошел к сбившимся в кучу солдатам. Связанный пленный скособочено сидел, привалившись к глиняному отвалу. Молодой совсем еще мальчишка, лет шестнадцати, не больше. В драной рубахе, уляпанной кровью, и широких бурых штанах на широких тесемках, с пустыми холщевыми подсумками.
  Обернувшийся капитан разглядел мои пустые глаза и помрачнел:
  - Кто?
  - Штапп. Все же 'фонящий' чип убил парня... Остальных я накачал так, что неделю будут овощами отлеживаться, потом потихоньку верну их к жизни.
  - Печально. Мерзавец сумел хоть так поквитаться... Ладно, док. Мне нужно, чтобы он прожил еще дней пять. Лучше - больше. Поройся в стимуляторах, подбери что нужно. И мы выпотрошим этот кусок говна.
  Я почувствовал, как внутри меня все собралось в сплошной ледяной ком. Растер заросшее щетиной лицо и прошептал:
  - Извини, ротный, но я не буду помогать тебе... Если надо - давай перевяжу его и отправим в бригаду. Пусть допросят с 'сывороткой правды' или еще что придумают. Но мы же не палачи...
  - Док... Эти люди не понимают другого отношения. Для них мы - мусор. Как и они для нас. И если мне придется разменять сотню или тысячу этих голодранцев на одного бойца, я это сделаю не задумываясь.
  - Но мы же люди, ротный... И пусть это война, но есть какие-то принципы, которым мы не можем поступиться. Вспомни сам, ведь за все время боев никто из ребят не грабанул соседнюю деревню, не изнасиловал женщину, не убил крестьянина ради развлечения. И пусть этим балуются тыловые уроды, но ведь вы-то не такие!
  Мой седой командир непонимающе оглянулся вокруг и попробовал объяснить мне еще раз. Он явно не мог взять в голову, почему элементарные прописные истины приходится объяснять взрослому человеку, с кем делили кусок хлеба и вместе выживали в этом зеленом аду:
  - Док, мы взяли мерзавца с оружием в руках. Он убивал моих ребят и шел продолжать начатое. Он вне каких-либо законов про гражданское население.
  Я стоял с опущенными плечами и мучался осознанием того, что все слова бессмысленны. Этих людей, впитавших в себя чудовищную и беспринципную суть войны - не переделать. Выживай любой ценой, спасай своих и убивай других - эти законы подменили собой гуманизм и цивилизованность. В глазах моих сослуживцев я видел только смерть.
  - Извини, Кокрелл. Я готов помочь парням выжить, я готов их выхаживать и готовить к новым боям. Но помогать пытать пленного я не буду. Это - переступить через себя... Если тебе что-то нужно - бери сам, я в этом не участвую... Хочешь расстрелять пацана - не возражаю. Но кромсать его на куски - зверство, а не война.
  Капитан криво оскалился и медленно потянул нож с пояса. Но громадный Самсон твердо положил ладонь на побелевшие пальцы и прогудел:
  - Командир, не заводись. Это же док. Он у нас все еще с придурью... Подожди, после первой же мясорубки пройдет. Как сам зубами кому глотку порвет, так и выветрится из него эта детская глупость... Не заводись, не надо. Док у нас все же хороший, просто дурной...
  Ротный помолчал, убрал руку с ножа и прошипел, не сводя с меня бешеных глаз:
  - Ладно, умник... Не хочешь пачкаться - твое дело. Тогда займись своими обязанностями. Возвращайся в 'склеп' и 'чини' парней. Мне они нужны не через две недели, а как можно раньше. Раз ты у нас гений от медицины, то докажи это делами... Док...
  И я вернулся в свой бетонный каземат, из которого отлично было слышно, как именно беседовал со снайпером наш командир...
  

* * *

  
  Мальчишка орал трое суток, почти не переставая. Я возился с нашими следопытами, и назло окружающему миру не затыкал себе уши. И слышал этот надсадный вой каждую секунду, скрипя зубами. Переполненные ненавистью спецназовцы распотрошили аптечки и держали пленного на стимуляторах, не давая подохнуть. Они так же приволокли пойманных в лесу четверых партизан и заставляли их смотреть на бесконечную экзекуцию.
  Я подбирал препараты, заново калибровал обезумевшие от нагрузки микрочипы, ставил блокады и шунтировал мозговые желудочки, сбрасывая упрямо ползущее вверх внутримозговое давление. А с улицы доносился переполненный болью вой... Я комбинировал состав 'дури', загоняя измученных бойцов в медикаментозный сон, снимал сенсорный шок и шаманил с обезболивающими мазями. А мои уши терзал бесконечный визг... День сменял ночь, неслышно попискивали блоки жизнеобеспечения, чутко отслеживая состояние бывших охотников за снайпером. А их добыча грызла зубами землю и орала, орала, орала, вынимая из меня душу...
  На четвертое утро в бункер вернулась звенящая тишина, и я выбрался на улицу.
  Серый от усталости командир роты сидел на куске брезента и о чем-то разговаривал с командирами взводов. Капитан показывал на карте маршруты спешно подготовленного рейда, а я смотрел на то, что не могло быть человеком. Стоял, и оцепенело смотрел на бесформенный кусок мяса, тихо вывший в загаженной яме. Потом повернулся и пошел к себе.
  Когда я вернулся, Кокрелл уже свернул карту и стоял рядом с пленным. Покосившись на меня, ротный задал лишь один вопрос:
  - Как парни?
  - Завтра вернутся на свои места, полностью к службе годны будут через двое суток.
  - Хорошо, док, у нас теперь каждый человек на счету. Добывающие корпорации просчитались. Они не ожидали, что мы так быстро сможем взять ситуацию под контроль и задавим мятеж в городах и всех крупных поселках. Но вложенные в авантюру деньги надо спасать, поэтому на южных островах уже высадились наемники. И удар по нам нанесут со дня на день... Пусть без авиации и танков, но это будут профессионалы с хорошей артподдержкой и отличным снабжением. И их очень много, док. По три-четыре мерзавца на каждого из нас, если не больше... Парень многое рассказал. И мы получили ценную информацию, которая поможет продержаться какое-то время.
  - А четыре болвана, которых перехватили с контрабандой?
  - Я прострелил каждому из них правую ладонь и вышвырнул в лес. Через сутки все аборигены будут знать, как мы караем врагов, взявших в руки оружие. Готов поспорить на свое месячное жалование, на наши позиции ни один унидос не полезет. Их теперь даже под угрозой расстрела в местное болото не загнать... Будем воевать с такими же беспринципными парнями, как и мы...
  - Значит, ты получил все, что хотел... Слюнтяй док вытянул парней с того света, пленный 'раскололся' и выложил все, до крошки. Да еще удалось провести акцию устрашения дешево и сердито...
  - Не борзей, док, - предостерег меня ротный, но мне было плевать.
  - Ты закончил? Тогда позволь мне прибрать тут, а то антисанитарию развели...
  Я поднял тяжелое штурмовое ружье, которое обычно держал в самом дальнем углу, и всадил пулю в лоб человеческому обрубку, оборвав заунывный скулеж. Потом поставил оружие на предохранитель и повернулся к удивленному командиру:
  - Труп убрать, яму засыпать с антисептиком. Прислать ко мне бойцов для пополнения израсходованных медикаментов... И еще, капитан. Мы все в одной команде, одно дерьмо хлебаем. Но если ты еще раз притащишь сюда пленного для подобного рода развлечений, я пристрелю его еще у оцепления. И сделаю это так, чтобы мозги уляпали тебя с ног до головы. Тогда в следующий раз ты будешь играть в вивисектора на чужой территории. Потому что у нас здесь опорный пункт войск специального назначения, а не заштатный концлагерь.
  И не дожидаясь, что мне ответит взбешенный офицер, я пошел к себе. А за спиной хохотал до слез кто-то из безбашенных пулеметчиков, повторяя одно и то же, как испорченная пластинка:
  - У дока новые 'тараканы' завелись! Он у нас теперь вместо штатного снайпера в расход пускает! У дока - новые 'тараканы'!
  И невидимые среди деревьев цветные попугаи вторили его смеху, пародируя безумные вопли людей...
  

08. Дождь

  Мы сумели прожить следующий месяц благодаря дождю. Казалось бы, я должен любить его холодные струи после этого, но я стал ненавидеть шелест падающий с неба воды. Потому что именно с его приходом на обжитом 'кладбище' поселилась подлинная хозяйка - смерть...
  Богатые люди в дорогих костюмах посчитали недополученную прибыль и очень расстроились. Настолько сильно расстроились, что кого-то лишили премии, кого-то подвинули по карьерной лестнице ниже, чем было запланировано, и волна недовольства с корпоративного Олимпа докатилась до островов, чтобы выплеснуть несколько цистерн бензина в зачахший костер 'революции'. И на позиции разномастных сводных бригад, зачистивших львиную часть территории, двинули орду наемников, максимально укомплектованных оружием и боеприпасами.
  Тропический дождь, набравший силу под конец 'мокрого' сезона, поливал осклизлые джунгли, превратив в болото весь лес рядом с невысокими горными склонами. Зачатки дорог исчезли среди бурых от глины ручьев. Трудно проходимый подлесок превратился в спутанный бурелом, протянувшийся из одного конца архипелага до другого. Но людей в дорогих костюмах мало волновала погода, их больше беспокоили упавшие котировки акций. Поэтому наемников послали вперед, не обращая внимания на разверзшиеся хляби небесные. И вместе с холодными каплями дождя в нас полетели капли свинцовые. Тогда я разлюбил дождь...
  

* * *

  
  Я высунул голову в предбанник и подставил лицо холодным струям дождя. Не успел шум в голове стихнуть, как по узкому проходу ко мне проскользнул капитан Кокрелл, больше похожий на сгнившего заживо мертвеца, раскопавшего ночью глиняную могилу.
  - Жив, док?
  - Не знаю... Мне показалось, или по башке действительно чем-то стучали?
  - Было такое, - согласился ротный, устало пытаясь смыть наслоения грязи с лица. - Третий минометный обстрел за сутки. Пара гостинцев досталась и тебе. Скажи спасибо 'летунам', что поделились тогда пенобетоном. Твой бункер сейчас можно проломить лишь солидным калибром, а не переносными пукалками.
  Ноги не держали, и я присел на дно окопа, о чем сразу же пожалел: мокрые от пота штаны тут же начали впитывать холодную грязную жижу. Но подниматься уже не было ни сил, ни желания. Я еще раз вздохнул пахнущий дымом воздух и закашлялся:
  - Командир, еще сутки-двое, и я начну штамповать 'обрубки'. Надо что-то придумать, пока еще не поздно.
  - Разжуй, - с трудом разлепил веки смертельно уставший мужчина, плюхнувшийся в грязь рядом со мной. - Что за 'обрубки'?
  - У меня по двадцать человек за сутки с ранениями. Спасают лишь запасы имплантов и пластик, что в городе добыли. Но этих запасов еще на день. И парни, которых я штопал, попадают ко мне по второму-третьему разу. И у большинства раны: осколочные или огнестрельные, грязные, с размозжением тканей и оборудования. Еще чуть-чуть и я смогу лишь делать ампутации. Тяп-ляп, получите обрубок вместо человека: тело, способное лишь гадить, и голова, который надо объяснить смысл будущей жизни...
  Ротный помолчал, потом лишь кисло усмехнулся и просипел:
  - Значит, будешь клепать то, что получится, док... Мы еще хорошо сидим, на оборудованных позициях, а парней по округе уже смяли... Поэтому готовься, скоро вся рота к тебе в гости начнет ходить, каждые полчаса... Правда, что там от этой роты осталось, шестьдесят человек от силы. И то половина из пробившихся к нам остатков с остальных рот.
  - А обещанные подкрепления?
  У капитана даже не нашлось сил поддеть как следует собеседника-идиота:
  - Подкрепления? Драпают, док, как есть - драпают! В порту на корабли не пробиться. Тяжелую авиацию неплохо пожгли при первом же серьезном налете, так на остатки забились штабные и сдернули быстрее визга. Они же спрогнозировали, что наемники войдут в столицу за три дня. А мы уже две недели держим высоты и часть проходов к ним. Можно сказать, что нас уже нет, а в городе никак не могут установить новый демократический порядок...
  - И что потом? Когда в дополнение к нашей голой жопе закончатся боеприпасы и медикаменты?
  - Тогда ты возьмешь скальпель, а мы будем грызть врагов зубами. И не ухмыляйся, док, так и будет. Потому что уйдем мы отсюда лишь после падения первого гаубичного снаряда. Пока лупят из минометов, мы будем огрызаться, пустив корни в 'склепы'. А потом, после подхода основных сил противника, нас сковырнут и погонят через горы к океану. Где и добьют... Вот и весь прогноз...
  Ротный был прав. Погнав разрозненных ополченцев перед собой, крупные силы наемников ударили широким фронтом. Соотношение сторон на особо важных участках доходило до один к десяти не в нашу пользу. Крошечный пятачок, на котором мы обустроили 'кладбище', спасало наличие нескольких дополнительных оборудованных площадок для авиаторов, и хорошо укрепленные позиции трех гаубичных батарей на высотах за спиной. Благодаря остаткам нашей сети датчиков, артиллеристы неделю пластали наступающего противника при каждой атаке. Усиленные взводы спецназа тем временем прикрывали их от вражеских диверсионных групп и давили мелкие отряды, гребущие по непролазной грязи к океану. Целую неделю я с трудом успевал латать раненных и надеялся, что через пару-другую дней мы победим.
  Потом 'бог войны' выскреб остатки складов, до которых смог дотянуться, и мы остались без серьезного прикрытия. К которому добавились потери от зенитных комплексов у 'летунов'. И озверевшие от безжалостного кровопускания штурмовые отряды наемников принялись за нас всерьез. А мы откатились от дальних подступов к ближним, потом зарылись в давно обжитые окопы, а потом и вовсе убрались под землю, лишь огрызаясь в произвольном порядке из заботливо укрепленных бункеров. Стреляли, подрывали, ночью сходились в рукопашную на чужой территории и держали проклятую всеми богами высоту, держали, держали...
  Пока парни умирали в непролазной грязи, я оперировал в 'склепе-2', под надсадный свист полусдохшей вентиляции. Кроил и штопал, собирал из кусков разбитого металла подобие конечностей, замещал сожженные суставы грубыми подобиями, кидал шунты над оплавившимися микросхемами, вливал литры кровезаменителей и адаптантов. В конце первой недели я боялся промахнуться от недосыпания: иногда в глазах двоилось, а рядом с операционным столом уже лежала очередь 'срочных'. После двух недель я уже ничего не боялся, а работал подобно закостеневшему автомату: скупые движения, механические операции, упрощение элементной базы и возврат в строй бойца любой ценой. Когда к нам подтянули тяжелую артиллерию, я фактически 'спекся' и после разговора с командиром мир воспринимал рваными кусками: мерцающий свет ламп, бурая тягучая пленка свернувшейся крови на бетонном полу, лязг инструментов в кювете, недовольный писк диагноста и пустые коробки от препаратов...
  На лицо падали крупные холодные капли, заставив медленно перевернуться на бок. Проклятый дождь. Уставшее тело тряхнуло, и до меня донесся грохот очередного разрыва. С трудом выдирая ноги из липкой грязи, по кишке окопа пробрался Самсон и похлопал еле живого мужчину по щекам:
  - Док, ты как? Извини, не сразу достали. 'Вилку' вкатали, сволочи, счастье еще, что по бокам от бункера снаряды легли. Тебя откопали, и Чета, остальные так там и остались.
  - Инструменты... Инструменты нашли?
  - Только остатки чемоданчика, что рядом с тобой были. И винтовку. Остальному каюк... Да и 'кладбищу' тоже каюк. Отходим, док. Уроды как раз группируются для атаки, надо успеть оторваться, пока пауза в обстреле...
  И потянув волоком контуженого доктора за собой, пулеметчик двинулся дальше, остервенело хлюпая разбитыми сапогами...
  

* * *

  
  Я аккуратно навел прицел на скрюченную фигурку на гребне холма и нажал на курок. Винтовка больно ударила в одеревеневшее плечо, и наемник закувыркался по траве вниз. Выстрела я так и не услышал. Я вообще ничего не слышал, и двигался подобно рваной марионетке из заштатного бродячего театра. Если меня подтаскивали к умирающему спецназовцу, я брал в руки остатки инструментов и пытался спасти ему жизнь. Если надо было переходить на другую позицию, Самсон тащил меня дальше, а я лишь волочился за ним подобно мешку с дерьмом. Если нас зажимали на очередной кочке посреди болота, я брал в руки винтовку и стрелял в ответ. Мир сузился до размеров булавочной иголки на верхушке мушки. Мы и они. Убей, или убьют тебя. Остальное уже стало не важным... И я стрелял. Стрелял и стрелял. А так как у меня до сих пор были целы руки и ноги, не искрили поврежденные импланты, и кровь не заливала глаза, то на пятидесяти метрах контуженый 'пиджак' умудрялся иногда попадать в цель.
  - Ну, еще чуток, с...и, еще чуток! - прорычал ротный, вглядываясь в перебегающие в дыму фигуры. - Давайте поближе, мы вам подарок приготовили... Еще...
  Капитан вдавил кнопку на крошечном пульте, и чадящие остатки холма вздыбились. Вторя взметнувшейся в небеса земле, по бокам от нас всколыхнуло джунгли, уничтожая все вокруг раскаленным облаком. Заранее уложенные тонны взрывчатки перемешали болото и холм в непролазную кашу, оставив остаткам спецназа крошечную тропу в сторону побережья. Одновременно с взрывом в воздух взметнулись десятки мелких мин-ловушек, засыпавших всю округу жалящей смертью. Пробиться теперь до нас можно было лишь на тяжелой технике, которую пока не подтянули наемники. Пехоте путь был закрыт.
  - Отходим, - просипел сорванным голосом Кокрелл, и мы побрели к океану, поддерживая друг друга: тридцать калек, с остатками патронов и по гранате на брата. Все, что осталось от сводной бригады спецназа, державшей свой рубеж до последнего...
  

* * *

  
  Мы успели перевалить через горную гряду до того момента, как погоня окончательно взяла наш след. Наверное, ошметки роты спасла вакханалия грабежей, захлестнувшая город. И те группы, что должны были отжимать нас от пригородов столицы, занимались куда более интересными делами, чем поиски еле живых солдат с риском поймать ответную пулю.
  Мы даже сумели просочиться мимо забитого войсками аэродрома, уничтожив по дороге караульный пост. Подобрав оружие и сухпай, сделали крошечный крюк мимо ярко освещенных складов, и ушли в тонкую парковую полосу, примыкавшую к широким пляжам. Лихорадочно зарываясь в землю, ротный слушал грохот перестрелки, и лишь зло сплевывал:
  - Бардак! И у них бардак! Одни идиоты бегут по следу и пытаются штурмовать чужие склады, другие гвоздят в ответ, не пытаясь разобраться в ситуации... Нам бы полнокровную бригаду, мы бы этих идиотов умыли бы кровью за сутки! Одно лишь название: 'наемники'!
  Затаившись в наспех оборудованных стрелковых ячейках, наша группа затихла, настороженно встречая рассвет. Сопровождавший нас всю дорогу дождь медленно набирал силу, выливая остатки накопленной воды на траву, заросшие кривые парковые дорожки и лохматую цепочку кустов. Когда хмурое солнце должно было подняться где-то за свинцовыми облаками, на нас выбежали первые загонщики... Пришло время последнего дня...
  

* * *

  
  Остатки роты смогли продержаться целый час. Дважды мы отбивали стремительные атаки, оставив изломанные тела между посеченных осколками кустов. И оба раза возвращались на залитые кровью позиции. В третий раз вместе с косыми струями холодного дождя сверху упали мины, мешая с липкой землей живых и мертвых.
  - Док, Саму зацепило! - заорал Тибур, оттаскивая в сторону рухнувшего гиганта. Я успел на четвереньках добраться до воронки, куда они спрятались, когда за спиной легла целая серия разрывов, накрыв нас мутной жижей. Отплевываясь от грязи, я посмотрел на серое лицо Самсона и попытался ободряюще улыбнуться:
  - Держись, парень! Нам бы до дому дотянуть, там все исправим! - а сам тем временем уже накладывал жгут на остатки левой руки. Можно сказать, что повезло: большую часть осколков на себя принял каркас сервомотора конечности, спасая хозяина от смерти. Но на пианино нашему пулеметчику уже никогда не сыграть. Да и нам всем скоро останется лишь исполнить похоронный марш.
  Я чуть высунулся, успев выстрелить в мельтешащие вдалеке фигуры. Потом подхватил раненного за 'упряжь' и скомандовал Тибуру:
  - Взяли! Вытягиваем и ходу, ходу!
  Вырвавшись из-под обстрела, я бросил пустую сумку и попытался посмотреть, чем могу помочь остаткам подразделения. Кроме горсти хирургических инструментов и залитой кровью рубахи вместо бинтов у меня больше ничего не было.
  Рядом с поваленным деревом скрючился наш латино-физкультурник. Его трясло в ознобе, а непослушные пальцы все пытались уложить поудобнее раздробленные ноги. Повернув ко мне обожженное лицо, он лишь всхлипнул:
  - Пулемет дай, док! Сама уже не боец, уносите его, а я останусь!
  - Не дури, - я попытался было возразить, но умирающий лишь зло отпихнул меня:
  - М...к! Если бы не аптечка, я бы уже сдох! Ты же видишь, меня разворотило всего! Пулемет давай, быстро! Я хоть минуту-другую для вас выиграю!
  И подхватив тяжелую железку с остатками ленты, он остался один. А я волок с Тибуром потерявшего сознания Самсона и никак не мог вспомнить, как звали нашего весельчака, готового на спор крутить 'солнышко' на турнике. И с ужасом понимал, что имена сослуживцев провалились в какой-то черный туман, заменивший их лица и смех лишь окровавленным операционным полем и слепящими вспышками микролазера автоматического хирурга. Похоже, я сошел с ума, превратившись в восставшего из склепа мертвеца, по недоразумению все еще переставлявшего ноги...
  Когда редко рокотавший пулемет стих, мы пробились через полосу прибоя и рассыпались по умытым океаном невысоким скалам. Здесь, на границе суши и соленой воды нам предстояло умереть. Забившись в щели, четырнадцать человек готовились сказать последнее 'прости' этому миру. Четырнадцать из восьми сотен сводной бригады, переброшенной для 'наведения конституционного порядка'. Последние из 'макак', краса и гордость латинских и ганга кварталов. Последние...
  - Ненавижу дождь, - проворчал Тибур, озабоченно проверяя полупустой магазин. Потом посмотрел на уложенного в крошечной ложбинке Самсона и повернулся ко мне: - Ну что, док, спляшем? Напоследок... Чтобы запомнили... Только бы брата не оставить одного, когда сдохнем. На куски ведь порежут, не дадут ему спокойно умереть...
  Я полюбовался двумя патронами, что составляли все мое богатство, и устало усмехнулся в ответ:
  - Мне ротный гранату подарил, вот она. Последний воспользуется. Чтобы нас действительно запомнили.
  Мастер ножевого боя смахнул с бровей воду и расхохотался:
  - А ничего, док, ты действительно наш! И как я сразу это не распознал...
  Но я уже не ответил, вглядываясь в чужие тени, шагнувшие на пляж из перепаханного разрывами парка. Чужие призраки под неумолкающим дождем, посланные из ада по наши души.
  Призраки под холодным дождем...
  
  

09. Полковники

  Я переводил прицел с одной фигуры среди кустов на другую и никак не мог решить - кто из них умрет первым. Ровно два патрона на полусотню наемников, загнавших еле живую дичь. Замершие рядом сослуживцы так же молчали. Похоже, мы все ждали, когда противник пересечет невидимую черту между жизнью и смертью, или выстрелит первым, пытаясь в очередной раз уничтожить нас. В который раз за этот пропахший порохом месяц...
  - Мои координаты ...! - неожиданно закричал в гарнитуру рации капитан Кокрелл. - Да, мы в полосе прибоя, на скалах, да! Огонь на себя! Вызываю на себя! Да!
  - Опять... - ругнулся скрючившийся справа от меня Тибур. - Видать, остатки 'летунов' уходят с запасной площадки и готовы высыпать боезапас, чтобы горючки до нейтральной территории хватило. Молись, док, чтобы накрыло сразу. Потому что бомбят наши бравые вояки ничуть не лучше, чем лечат застарелый триппер. Как ни спросишь...
  - Рты раззявили и уткнулись! - заорал ротный, чуть сползая с верхушки скалы. - И раненных держите, чтобы ударной волной не сбросило! Шевелитесь, парни, пара секунд осталась!
  Сверху невидимый гигант разорвал брезентовое полотнище, и я повторно оглох, превратившись в перепуганный насмерть кусок мяса. Стоявшие за горизонтом линейные крейсера обрушили полновесные залпы на пляжи Либертада. Тяжелые снаряды вздыбили песок, превратив остатки парковой зоны с обугленную щепу. Перепахав тоннами взрывчатки побережье, корабли перенесли огонь в глубину, а рядом с нами опустились четыре размалеванных транспорта, прикрытых сверху звеном штурмовиков. Оцепив зону, флот проводил эвакуацию личного состава сводной бригады спецназа: всех четырнадцати человек. По непонятной для нас причине, бежавшая неделю назад армия вернулась обратно. И теперь уничтожала все живое на своем пути, не обращая больше внимание на лозунги про демократию и спасение мирного населения. Время политической проституции и танцев с повстанцами сменилось топотом карательной экспедиции. Но я узнал об этом позже...
  

* * *

  
  Чуть разогнав звон в голове, я шатаясь добрел до стола в операционной, куда нас принесли после выгрузки на авианосец поддержки. Мельком взглянув на молодого парня в хирургическом халате, привычно начал сортировку:
  - Первым - вот этого, с ранением грудной клетки. Затем - тот, тот и вот тот. Одновременно...
  - Извините, но здесь командую я, - попытался возразить мне обладатель модной прически и белоснежной улыбки. - Сейчас подойдет бригада анестезиологов, и...
  Я равнодушно снял с пояса гранату и положил кусок рубчатой смерти рядом с накрытыми марлей инструментами. Потом с тем же усталым равнодушием в голосе отчеканил:
  - Командовать будешь дома. Господин врач... А я, штатный ротный хирург, буду спасать жизни парней. А ты будешь ассистировать. И начинаем мы прямо сейчас...
  Незнакомый мне доктор замер заиндевевшей статуей, с испугом глядя на грязную железку поверх белоснежной марли. Мне пришлось даже тряхнуть его за плечо, чтобы красавчик замотал головой и в его глазах появились отголоски испуганных мыслей.
  - Шевелись, мореман. Моемся и начинаем. Прямо сейчас... И рассказывай, что из оборудования у вас есть...
  Я разделся догола рядом с шеренгой хромированных умывальников и начал обливаться водой, смывая с себя остатки глины и засохшую кровь. Поглядывая на топтавшегося сбоку хирурга, задавал быстрые вопросы, пытаясь стряхнуть накопленную за все время усталость:
  - Какие серии имплантов для локтевых суставов? 'Гиберт', или 'Фумико-Консалт'? Что есть?
  - По 'Гиберту' лишь прошлогодние серии, а 'Фумико' весь каталог, - осторожно ответил хозяин операционной, в задумчивости застыв рядом с другой раковиной.
  - Тогда два трехсотых 'Гиберта' и 'Фумико' пятисотку, с усиленным армированным сочленением... Не спи, парень, время уходит!.. Давай по синтетике, что можно вместо тканей пока наложить...
  Я задавал вопросы, уточнял, выстраивая в голове цепочку предстоящих операций и ресурсы, которые для этого понадобятся. Мой напор и привычная обстановка подготовки к тяжелой работе все же раскачали хирурга, и он тоже начал быстро мыть руки, корректируя и дополняя мои замечания. Подошел местный дежурный медбрат, и стал спешно фиксировать перечень запрошенного оборудования. Следом подтянулись анестезиологи. И лишь когда я повернулся к медсестре, готовый надеть свой халат и начать 'чистую' обработку, меня озадачили непривычно прозвучавшей фразой:
  - На сколько дней будем планировать? На три или четыре?
  - Ты о чем? - не понял я.
  - Ну, десять полномасштабных операций и сопутствующие процедуры. Это на несколько дней работы.
  - Парень, это нам на сегодня... Четыре стола: два уже развернуты, два из каталок. Все названное достаем из боксов и готовим к установке. С судов снабжения дозапросить кровезаменители и пластику, если не хватит. Реаниматологи готовят ребят по списку, что я назвал, а мы работаем по мере готовности, переходя от одного стола к другому. Шить есть кому? Значит, на завершающие процедуры ставим сестричек. Прогоним основной блок задач, и можно будет сутки передохнуть, пока в камерах неотложной помощи будем капать растворы. Главное сейчас - спасти поврежденные ткани и снять болевой и токсический шок. Остальное - позже... Если чувствуешь, что не справишься, вызывай медиков с других кораблей.
  - Адмирал не разрешит собирать всю медслужбу на одном судне! - запротестовал полностью готовый для операции молодой человек.
  - Тогда в ж..пу адмирала, будем работать сами. Джамп-джамп, не спим! - и я поймал усмешку медсестры, все еще державшей в руках халат. Недоуменно осмотрев свое голое тело, уставился на миловидную женщину: - Что стряслось? Открытых ран нет, химическим оружием нас не травили...
  - Нет-нет, все нормально, - она отвела глаза, а я просунул руки, набросил хрустящую материю на плечи и подхватил салфетку с фурацилином, выбросив из головы чужой оценивающий взгляд.
  - Работаем, ребята, работаем! Время уходит!.. Первый 'Гиберт' сюда...
  

* * *

  
  Ротный лег под нож предпоследним. Пока мы разбирались с остальными, капитан успел пообщаться с местными офицерами и теперь делился новостями:
  - Док, ты мне дурь местную давай, чтобы не отключился. Нельзя мне отключаться... Лады? И хорошо... Не поверишь, дома у вояк терпение закончилось, и теперь у нас новая власть. Хунта полковников, набранных из строевых и смешанных частей. Сенат расстреляли прямо в зале заседаний, а несколько корпоративных директоров отправили полетать с крыш небоскребов... Военное положение на всей территории и два сбитых с орбиты транспорта с наемниками... Теперь вместо Либертада останется лишь зола. Эти ребята шутить с придуманной независимостью не будут.
  - А что с нами? - я быстро почистил пару рваных ран, достав осколки и мусор, поставил дренажи и прогнал первую цепочку швов. - Домой, на базу, или здесь оставят?
  - Не знаю пока... Приказ будет позже. Но сейчас - максимально быстро вернуть боеспособность... Черт, жжется...
  Залив сожженный кусок спины пенным аэрозолем, я приладил диагностический модуль ротному на грудь и подкорректировал его представление о ближайшем будущем:
  - В строй первым вернется Тибур, удачливый сукин сын отделался легче других. Потом радист с раздробленной правой рукой. В лангете сможет погулять, но транспортабелен. Остальные сутки на препаратах, потом повторные операции и лишь через неделю будут готовы перебраться в казарму, для краткого восстановительного отпуска. Кстати, тебя это тоже касается...
  - Док, - Кокрелл недовольно поморщился, придерживая забинтованную левую руку. - Какой отдых, тут самое интересное начинается!
  - Вот и отдохнем перед весельем. Чтобы выдержать второй забег... Все, спать. Через сутки встретимся, - и я кивнул замершему рядом анестезиологу. Капитану тоже было необходимо поспать. Как ни крути, а именно он вытянул нас с того света, наметив и подготовив пути отхода, а потом звериным чутьем обходя вражеские засады. Сейчас, среди своих, ему нужно было расслабиться. Пусть даже и под медикаментами, которые я тратил без счета. Какое это было счастье: выбирать лучшее и использовать, не оглядываясь на голые полки 'склепа'. Отправив последнего из пациентов в реанимационный бокс, я устало оперся о край стола и закончил диктовать ассистенту:
  - Меняем схему растворов каждые два часа, анализ мочи и мониторинг работы почек и печени - каждый час. Надо следить за возможным отторжением и при первых признаках - на интенсивную терапию. У каждого из ребят по несколько операций за прошедшую неделю. И кромсать их приходилось под конец в окопах. Поэтому держатся парни из последних сил... Пусть держатся, должны продержаться... Дома и стены помогают...
  

* * *

  
  - В глаза хочу посмотреть, в твои бесстыжие глаза! - орал на меня крепкий телом и духом мужик в белоснежной рубашке и черных отглаженных брюках. - Куда ты меня послал? В ж..пу? Да?! А не слишком ли много чести адмиралу флота оказано? Может, еще куда пошлешь, умник?
  Я стоял чуть сбоку от стола и пытался унять звон в голове. После шестнадцати часов рядом с операционными столами мир тихо пытался покачиваться, окрасившись в мутные серые тона.
  - Так чем это я провинился, что какой-то урод сухопутный столь щедро посулы раздает? - надрывался мой собеседник, пугая мощью голоса чаек за распахнутым иллюминатором.
  Я устал. Мне хотелось спрятаться в каком-нибудь углу и отключиться хотя бы на пару часов. Поэтому я не стал изображать на лице даже подобие раскаяния, а решил закончить разговор как можно быстрее:
  - Адмирал, утром мне были нужны три бригады хирургов с других кораблей. Мне отказали, сославшись на ваши погоны. Было такое? Было... Теперь мне специалисты не нужны, я справился сам. Поэтому в данный момент времени никто вас никуда не посылает. Устраивает? А если не устраивает, можете поинтересоваться у моего ротного, куда именно я обычно засовываю субординацию и прочие военные причиндалы. Как узнаете, можете туда же катиться сами...
  И полюбовавшись на ставшее багровым лицо собеседника, тихо добавил:
  - Хотите, чтобы я отдавал честь и с уважением относился к чести флотского мундира? Тогда отмотайте время на месяц назад и окажите нам поддержку огнем без окрика из столицы. Помогите остаться в живых парням из сводной бригады спецназа. Спасите восемь сотен солдат и офицеров, что сейчас гниют в джунглях, не дождавшись ваших кораблей. И сводному полку пехоты, артиллерии, летному составу штурмового крыла... Можете отмотать время и прикрыть огнем? Нет? Вы в тот момент драпали от повстанцев, не способных даже дотянуться до непобедимой армады?.. Тогда закройте рот, господин адмирал, и идите в ж..пу. Молча. Потому что столько брошенных солдат просто не отмолить...
  К сожалению, что именно орал мне в ответ взбешенный флотоводец, я не услышал. Мир для меня окончательно превратился в пепельно-блеклую картинку, и умотавшийся до полуобморочного состояния док сполз по боковой перегородке, утянув с собой на пол пачку красивых дипломов в блестящих рамках. Потом в голове остались какие обрывки фраз, и скрип каталки, на которой мое безвольное тело доволокли до медблока:
  - Постоянное недосыпание... Неадекватен... Оперировал... Несколько суток... Но медицинских потерь в его группе сейчас нет... Да, господин адмирал... Нет, гос...
  

* * *

  
  Мы сидели с капитаном Кокреллом на краю летной палубы и смотрели, как багровое солнце тонет в бескрайних просторах океана. Ротный добыл где-то целый мешок жареных орехов, и мы на пару плевались шелухой в пролетающих мимо чаек. По приказу вышестоящего начальства нам дали две недели отдыха, потом отправляли в измордованную высаженным десантом столицу Либертада. Две недели промелькнули как один миг: сначала в боксах реанимации, потом в прожаренных солнцем кубриках. Завтра утром предстояло принять пополнение, где должности взводных и капралов займут мои сослуживцы, спешно залечившие полученные ранения. Высыпав на ладонь горсть хрустящих катышей, седовласый командир почесал свежую розовую кожу на предплечье и вздохнул:
  - Зря ты с этим бабуином сцепился. Тем более что флот отозвали первыми в приказном порядке. Он бы при всем желании не смог остаться и прикрыть нас огнем. А теперь, когда ты в столь любезной манере ему напомнил, кто из нас двоих г...но, адмирал в отместку нагадит тебе. Он уже вызывал меня и заявил, что под трибунал тебя пошлет кто-нибудь другой, а вот старлея и награду за храбрость ты не получишь. Потому что должен понимать, кто останется здесь, в окружении личных ординарцев, а кто отправится в настоящую задницу на архипелаг.
  Я посмотрел внутрь опустевшего мешка и отряхнул испачканные ладони:
  - Кэп, ты считаешь, что мне есть дело до очередных звездочек на погоны и жестянок на грудь? Ну, так что тогда беспокоишься по пустякам... Скажем спасибо нашим хозяевам, что позволили ограбить медицинскую службу по максимуму, и остатки роты продержатся еще несколько месяцев в джунглях на новых имплантах. Остальное - не важно...
  Ротный протянул часть орехов и усмехнулся:
  - Зато как хорошо заживем... Новое командование, военная кость у власти. Оружие, снаряжение, хорошо подготовленные солдаты в частях. Остатки наемников законопатим за неделю в грязь и домой... Красота...
  Я откинулся на спину и стал разглядывать быстро темнеющее небо надо мной.
  - Ой, не балаболь, капитан. Ты не хуже меня знаешь, что просто военное лобби расстроилось, что корпорации для наемников закупили оружие на стороне, минуя планетарные каналы. А прикормленный парламент отказался разбираться в 'несправедливости'. Вот и организовали военный переворот, поставив во главе временных полковников. Их руками сейчас зачистят конкурентов, устроят полномасштабную войнушку здесь или на материке, погреют руки на сожженных боеприпасах и технике, потом 'возврат к демократическому курсу' и все по новой... Лишь парней назад не вернуть, но кто считал 'человеческий мусор' с латино или ганга-кварталов? Да и местных тоже похоронят в общих могилах, не разбираясь ни в расовой принадлежности, ни в количестве убитых... Меня одно с этими бравыми полковниками роднит: их спишут в расход так же, как нас списали месяц назад. Мы все - расходный материал.
  Капитан устроился рядом и лениво ответил:
  - Эх, а какую красивую сказку угробил, док... И что я теперь буду пополнению рассказывать? Про какие идеалы вещать?
  - Расскажи, что мы благодарны хунте за то, что они вернули войска назад. И что победоносный флот спас наши горящие загривки в самый последний момент. Вполне сойдет за правду... А про то, как этот же флот и любимое командование драпали до этого, можно и опустить. Зачем портить неокрепшие души...
  Помолчав, я добавил:
  - Спросить хотел... У тебя ведь выслуги до черта, и все годы в 'горячих' точках. Почему подписал очередной контракт? Мог ведь остаться и в центре подготовки? Зачем тебе это?
  Мой собеседник долго молчал. Я даже стал подозревать, что он просто заснул, устав отвечать на глупые вопросы. Но, разглядывая первые звезды в жарком небе, все же услышал:
  - Ответ такой же, как и у тебя, док. Тебе ведь тоже предложили списание в бригадный госпиталь, или даже на материк. Но ты остался... Потому что надеешься назло всему спасти хоть одного парня, который сможет вернуться домой... Как и я. Остаюсь и спасаю, если это возможно... Жаль только, получается паршиво. В основном - лишь хороню, день за днем... Войне наплевать, за что мы убиваем друг друга. Уже и не идеалов, ни веры в командование, ни черта за душой нет... Но мечта пока осталась. На этом и живу...
  И мы остались, на пару с седым усталым капитаном. Остались спасать молодых мальчишек, которые слишком быстро постигнут страшную науку убивать. Потому что им надо будет вернуться домой. Когда-нибудь...
  

10. Проклятый город

  Простые люди любят простые решения. Чтобы белое и черное. Чтобы врагов покарали, а хорошие парни вернулись с почетом в гробах. Чтобы салют по праздникам и пиво каждый вечер. А яйцеголовых - к ногтю, как и остальной корпоративный мусор, возомнивший себя хозяевами жизни.
  И хунта играла 'по правилам'. Поэтому в первую очередь был найден враг, а во вторую - организованы бравые парни, способные этому врагу прочистить мозги раз и навсегда. Приказ об отступлении заменили на 'ни шагу назад', вернувшийся флот смешал с вулканической крошкой отряды наемников, наспех доукомплектованные части высотных бомбардировщиков устроили тотальные ковровые бомбардировки джунглей, а подвешенный над зоной боев спутники выискивали следы людей среди дымных облаков.
  Наведение порядка в столице Либертада доверили морской пехоте и частям специального назначения. Выдав в помощь к распахнутым складам приказ: 'пленных не брать'. Их и не брали...
  Два транспортника прогревали двигатели на левой скуле авианосца, пока личный состав готовился к погрузке. Чисто выбритый капитан Кокрелл прогуливался перед строем и с не скрываемой насмешкой разглядывал молодых парней, замерших по стойке 'смирно'. Черные, желтые, цвета кофе с молоком - но ни одного белого, кроме нескольких ветеранов, получивших повышение и награды за храбрость.
  Я сидел на груде баулов, заботливо укрывших 'позаимствованные' из медслужбы боксы с дефицитными медикаментами, полевыми имплантами и запасами биопластика. Меня куда больше беспокоило, что скажут мои коллеги в белых халатах, когда после чашки утреннего кофе заглянут в операционную, чем предстоящие зачистки в охваченной волнениями столице. Повернувшись ко мне от молодых волков, ротный помахал рукой:
  - Господин младший лейтенант, можно вас на секунду?
  Черт, да сколько можно... Ведь действительно погорим с этими сборами... Я встал рядом и хмуро полюбовался на нахальные рожи, ловившие каждый наш жест.
  - Посмотрите, господин младший лейтенант. Это - наша надежда. Наше будущее. Бравые солдаты, только что закончившие учебку. Готовые голыми руками порвать все, что шевелится. Законопатить ср...х унидос в тот нужник, откуда они сдуру решили выбраться на свет божий... Парни, которые прикроют спину мне и тебе, док... Вот только мне кажется, или у них чего-то не хватает?.. Наверное, мне всего лишь кажется... Господин младший лейтенант, будьте так добры, покажите мне свое оружие.
  Я недоуменно перебросил ремень штурмовой винтовки с плеча на предплечье и плашмя продемонстрировал своего 'убивца' капитану, чуть сдвинув большим пальцем затвор. В открывшейся прорези масляно сверкнул патрон.
  - Спасибо, док.
  Когда парни выбрались из реанимационных боксов, они беззлобно подшучивали над моей новой дурной привычкой. Но после возвращения из джунглей я не расставался с оружием. Даже в операционной винтовка стояла у входа, заботливо прикрытая чистой простынкой. А засыпал я спокойно лишь тогда, когда ставил новую обойму, забитую пополам бронебойными и экспансивными, а вынутую разряжал и оставлял до утра. Еще четыре магазина всегда лежали в разгрузке, как напоминание о последних двух патронах, отделявших меня от самоподрыва на гранате.
  Видя этот относительно безобидный психоз, Самсон предлагал мне подобрать маленький пулемет и даже обещал таскать дополнительный ящик с боеприпасами за малую мзду. Лишь Тибур матерился в сторону шутников и всячески меня поддерживал. Он даже умудрился перетряхнуть местных 'летунов', что перебрасывали войска и грузы на архипелаг, и договорился с ними о взаимовыгодном обмене. Так два пилота получили неучтенные навигационные микроимпланты, а я обзавелся парой шикарных 'Рубберов' - патнадцатизарядным револьвером на пояс и его крошечным шестизарядным братом на голень. Где наш любитель бритвенно острых ножей сумел достать запрещенные разрывные патроны к ним - я даже не стал спрашивать.
  Полюбовавшись на мою винтовку, командир роты развернулся к замершему строю и рявкнул:
  - Оружие к досмотру!
  Шагая мимо сверкающего железа, Кокрелл брезгливо морщился и ворчал:
  - Покойник, покойник, еще один покойник...
  - Господин капитан! - попытался было открыть рот молодой мулат, с выкрашенным в ярко-рыжий цвет коротким ежиком волос. - Нам...
  - Умный очень, рядовой?! - заорал ротный, молниеносно застыв нос-в-нос рядом с солдатом. - Тебе мало того, что сам сдохнешь, надо еще других за собой утащить?! Так?! Почему в зоне боевых действий оружие не заряжено?! Почему нет запасных обойм в подсумках, почему гранаты до сих пор в ящике, а не разобраны по личному составу?! Что, отдельное приглашение надо, сопляк?! Думаешь, унидос тебя в ж...пу поцелуют и расплачутся от счастья, подарят лишние секунды на выживание? Да они твоей тупой башкой в футбол играть будут, урод! И самое паршивое, что вслед за одним уродом погибнут неплохие парни, сдуру доверившие тебе прикрывать спину!..
  Сделав шаг назад, капитан скомандовал:
  - Сержант Штадт, три шага из строя! Кру-у-угом! Оружие к досмотру!
  Повернувшись лицом к замершим насупившимся новобранцам, налысо бритый здоровяк продемонстрировал снайперскую винтовку с открытым затвором. Кокрелл вытянул руку и отчеканил, злобно разглядывая замерший строй:
  - Вот пример того, как должен выглядеть солдат! С подогнанным снаряжением! С готовностью немедленно открыть огонь по противнику! Четыре унитарные гранаты на поясе, запасные снаряженные магазины, патрон дослан в патронник, и мой боец будет контролировать выделенный сектор немедленно, а не после чашки кофе и чесания яиц!.. Поэтому и выжил там, где восемь сотен сложили головы...
  Вернув нашего флегматичного снайпера обратно, чуть остывший командир остановился перед красным от стыда мулатом и закончил знакомство с пополнением:
  - В учебке вас научили, как не мазать мимо писсуара после посещения столовой. А я должен научить вас оставаться в живых. И я научу... Обычно этим занимаются сержанты и командиры взводов, но вам вдвойне повезло... Во-первых, ваши непосредственные 'мамы' имеют реальный боевой опыт и с радостью забьют его в пустые головы, не способные даже носить нормально каску. А во-вторых, я буду постоянно рядом, и процесс обучения будет происходить быстро и без дураков. Балласт останется гнить на городских улицах, где сейчас полно ублюдков, стреляющих нам в спину. Те, кто выживут, смогут называть себя солдатами...
  Я вернулся к своим мешкам и уже краем уха слушал россыпь рыкающих команд:
  - Оружие - зарядить! На предохранитель - ставь! К досмотру!.. Первый взвод - гранаты получить!.. Второй взвод, магазины доснарядить!.. Третий взвод...
  Заглянувший на крики технарь из группы авиаподдержки подозрительно покосился на наши тяжелые баулы, но чуть-чуть успокоился, не найдя никакого явного криминала. Я поделился с ним сигаретой, отправив пачку обратно в карман и наблюдая, как навьюченные железом бойцы таскают барахло в транспортники. Дымя дармовым угощением, пожилой мужик в черном комбезе полюбопытствовал:
  - Что, налегке уходите? Говорят, спецура постоянно что-то тырит, где побывает.
  - Наговаривают, - возразил я, отстаивая честь роты. Тем более что новый генератор ребята уволокли с соседнего крейсера, когда мотались туда с дружеским визитом. А то, что добыли на авианосце по мелочи, еще вчера забросили на временную базу на окраине города. Поэтому я лишь беспокоился о моих боксах с оборудованием. А неучтенные ящики с продовольствием, боеприпасами и электроникой уже давным-давно сменили хозяина, и не мозолили глаза бывшим владельцам.
  - Бывает, - покладисто согласился технарь и помахал на прощание рукой, когда мы тяжело оторвались от палубы авианосца и двинулись в сторону затянутого дымом города. Навстречу выстрелам в спину и законам тотальной зачистки. Навстречу нашей проклятой работе...
  

* * *

  
  - Я буду натаскивать парней, как натаскивали меня, - сказал ротный, проверяя крепление гарнитуры рации. - Лучше, если ты останешься рядом с техникой в зоне высадки.
  - И буду ждать, когда эту точку накроет минами, или подорвут заложенный фугас? - удивился я. - С чего бы такая странная забота?
  - Просто, в нашей зоне мирного населения нет. Официальный приказ - изъятие оружия и проверка паспортного режима. И тебе не понравится, что ты увидишь.
  - Почему? - продолжал тупить я, не в состоянии переключиться из хрупкого мирного сосуществования в боевые условия.
  - Потому что некомбатантов больше нет, док. И я буду натаскивать парней на беспрекословное подчинению приказам и стрельбу по любой мишени. Боюсь, игры со снайпером тебе покажутся детским лепетом.
  Я помолчал, потом проверил, насколько крепко сидит каска на голове, и со вздохом отрапортовал:
  - Значит, разгребать это дерьмо будем на пару, кэп. Но мне спокойнее с парнями, чем с чужаками, которые мечтают побыстрее запустить движки и удрать из города куда подальше.
  - Как знаешь, - равнодушно согласился капитан. Он никуда и не уходил с войны, она стала его сутью, в отличие от меня. - Сама и Тибур, страхуете дока!.. Первый и второй взвод - левая сторона улицы, третий и четвертый - правая! Пошли, молокососы, шевелись!
  Разбившись на тройки, рота двинулась вдоль по улице, прикрывая друг друга от возможной атаки. Два пулеметчика следили за крышами на противоположной стороне, снайперские пары отслеживали улицу спереди и сзади. Автоматчики перебежками добирались до закрытых дверей и замирали по бокам от тяжелых створок. Удар неповоротливой чугунной чушкой, и группа врывалась внутрь, ощетинившись стволами.
  - Всем лежать! На пол, мигом! Не шевелиться!
  Проверка детектором помещения и людей, не успевших покинуть свое жилище. Быстрые уколы пневмопистолетами в спину - пожизненный маркер жителя 'неблагополучных районов'. И снова на улицу, чтобы пристроиться к подтянувшимся вперед сослуживцам. Дом за домом, от одного двора в другой. Сквозь лающие команды сержантов и редкие зуботычины солдатам, недостаточно быстро выполнявшим команды.
  Я не успел втянуться в рваный ритм перебежек, как в одном из домов раздались короткие злые очереди. На общем канале прошел доклад:
  - У двух из пяти объектов следы пороха на конечностях. Вся группа уничтожена, оружие не обнаружено. Мы без потерь.
  - Принял, - сухо подтвердил капитан, насторожено всматриваясь в ближайший переулок. - Заканчивайте и обратно, будете держать пару проходов.
  Еще через несколько минут четвертый взвод запросил медика. Я помчался туда, еле поспевая за быстро бегущим Самсоном. Ввалившись в сумрачную комнату, сдвинулся влево, освобождая проход спецназовцам, бухавшим сзади сапогами. Прежде чем успел осмотреться, рядом оказался и капитан, моментально оценивший и напряженные лица солдат, и сбившихся в кучу хозяев дома.
  - Доклад!
  - Господин капитан, мы проводили досмотр, а эта старуха на Бенедикта с ножом! Вон, руку ему порезала! Он отпихивал, а эта дура орала что-то по-своему и железкой махала!
  - Нападение на солдата, а вы даже не среагировали? - на лице Кокрелла заиграли желваки. - Инструктаж не слушали?
  - Так ведь дети, господин капитан, она защи...
  - Эти дети стреляют нам в спину, рядовой! Поэтому подбери сопли и выполняй приказ, твою м...ь!..
  Запретив мне жестом приближаться к раненному, ротный тихо скомандовал:
  - Бенедикт, дураки здесь не выживают. А оставлять атаковавшего тебя врага - дурость вдвойне. И я не желаю знать, что она там прячет на теле своих выкормышей - взрывчатку или оружие. У меня приказ - проверить зону и отмаркировать всех, кто не сопротивляется. Остальных - уничтожить... Приказ ясен, рядовой?
  Молодой мальчишка стоял рядом с окном, прижимая к груди окровавленную правую руку. Его серые губы тряслись, а испуганные глаза метались с одного лица на другое:
  - Но она не сделала ничего...
  - Это приказ, рядовой, - еле слышно произнес капитан, мрачно разглядывая запаниковавшего парня. - Выполняй.
  - Я... Я не могу! Ведь ей можно просто объяснить, что никто их не тронет, что...
  - Трибунала не будет, - предупредил Кокрелл. - Дальше нас идти некуда. И либо ты служишь, как остальные, либо - в расход... Что скажешь?
  Белый как снег Бенедикт отчаянно замотал головой. Похоже, паршивая реальность оказалась куда как хуже мечты о бравом солдате, рассказанной на призывном пункте. И испуганный мальчишка никак не мог примириться со спятившим окружающим миром.
  Ротный достал пистолет и быстро расстрелял сгрудившихся в углу людей. Они обмякли грязными кучами тряпья: старуха и ее плакавшие дети. Перезарядив обойму, седовласый командир шагнул к окну, выдернул чеку из гранаты, подвешенной на поясе испуганного новобранца, и вышвырнул его во двор. Переждав глухо прогремевший взрыв, капитан зло выдохнул:
  - Хоть семья получит премию за погибшего в бою... Набрали ср...х пацифистов, теперь жди, когда кто облажается... Всем - доклад. В результате нападения противника в четвертой роте один убит. Противник ликвидирован. Продолжаем зачистку... Взводный, командуйте...
  И мы пошли дальше. Опять - дом за домом, перекрывая переулки и стреляя в идиотов, вздумавших посмотреть с крыши дома на суету внизу. Но уже без потерь. С напряженными пальцами на спусковых крючках, открывая огонь на любой шорох и даже косой взгляд... По проклятому городу, ломавшему парней пострашнее любой уставной учебки. По кровавым ступеням подъездов, по пролитой в углу блевотине храбрых молодых спецназовцев. Согласно приказу...
  Господи, а я еще хамил адмиралу... Вот уж действительно - мне не отмолить эти дни никогда... Не отмолить...
  

11. Пилот

  Чем дольше мы находились в столице Либертада, тем больше увеличивалось количества бардака вокруг. Пирамида командиров старательно демонстрировала новому правительству высшую степень собственной некомпетенции, загрузив нас бесконечной чередой дебильных задач. И если сегодня мы охраняли дотла сгоревшие после бомбардировки склады, то завтра могли конвоировать очередную группу 'неблагонадежных' в фильтрационные лагеря.
  Ротный как мог использовал любую задачу для тренировки пополнения, устраивая из любого действия полномасштабную военную операцию, за что ежеминутно получал нагоняи сверху. Но в ответ лишь скалился и орал на парней:
  - Куда ты рожу повернул, идиот?! Кто за тебя сектор контролировать будет? Так, свернулись, отходим! И снова в зону - повторно, как положено!.. Еще увижу, что кто-то ворон считает, будете разворачиваться до полуночи, а с полуночи - еще раз до утра! Пошли, любители хреновы!..
  Но надо признать, что после первого крупного прокола выпускники учебки стали более адекватны и быстро набирали опыт. Правда, опыт по большей части страшный и кровавый, но под бесконечной муштрой тройки уже более-менее слаженно прикрывали друг друга, и не позволяли чужакам неожиданно стрелять в спину. Чужаков просто уничтожали на подходе, записав на счет 'враждебных потерь' почти сотню мирных жителей, оказавшихся не в то время не в том месте. Безумный принцип 'убей всех, или кто-то подстрелит тебя' работал без каких-либо исключений. Зато потерь в роте не было, в отличие от обычных дивизионных патрулей 'регуляров'. Те постоянно сталкивались с проблемами, и меня даже пару раз привлекали срочно 'штопать' очередного бедолагу.
  Поздним вечером ротный ввалился в офицерскую палатку с кипой бумаг. Собиравшиеся на ночлег 'старички' окружили командира и стали с интересом разглядывать исчекарканные пометками карты-миллиметровки. Самсон даже отложил многократно отполированный пулемет и подсел поближе, громыхнув левым металлическим предплечьем о пластиковую столешницу.
  - Сгребаемся, мужики, - проворчал капитан Кокрелл. - Конечно, в полном объеме мы не готовы, но наконец-то появилась работа по профилю... Вот буферный район. Между ним и нами в зоне отчуждения уже две недели высотная авиация разбрасывает противопехотные мины. Кто-то озолотился на этом контракте, не иначе. На глубину в пятнадцать километров человеку просто не пройти - все заминировано в несколько слоев.
  - Это что же, какой-нибудь придурочный повстанец пророет туда ход, и нам по лианам за ним прыгать, подрываясь на каждом шагу?
  - Вряд ли. Считается, что в этих квадратах ничего разумного не осталось. А любой зверь крупнее кошки давно погиб, вызвав детонацию одним своим видом... Ладно, наша проблема в другом. Наемников в прибрежной зоне сожгли, их базы накрыли по наводке со спутников. Но какие-то мелкие отряды бродят в глубине островов. И очень метко пускают оттуда ракеты, сбивая один-два самолета в неделю. Что и произошло в прошлый вторник. Пилот так 'удачно' грохнулся, что никакие маяки не сработали. Получил орден посмертно.
  - Орден? - удивился Тибур, отлично разбиравшийся в хитросплетениях наградных приказов. - Когда это за сбитую задницу ордена давали?
  - Замполка летал, - пояснил ротный, ткнув карандашом в крохотную речушку на карте. - Для повышения нужны были боевые часы, вот и сел за штурвал. Шел на две тысячи ниже, чем положено, поймал 'подарок'. За героизм господина полковника представили к награде. Остальным устроили выволочку, и теперь наши соседи бомбят из стратосферы, разбрасывая свои игрушки где попало. Один раз даже умудрились накрыть кого-то из корректировщиков с побережья. Тех тоже пришлось награждать вне очереди...
  - И чем провинился доблестный господин полковник, что о нем вспомнили через девять дней? - поинтересовался один из сержантов.
  - А тут начинается самое интересное. Это - точка падения самолета. Подтверждено спутниковой разведкой. Сегодня утром вот здесь, в пятнадцати километрах к югу, заработал передатчик эвакуатора. И судя по съемке, в этом районе деревня, где могут обитать кто угодно: крестьянствующие фермеры или увешанные оружием 'революционеры'. А может, все сразу в одном лице. Нам нужно провести высадку, найти передатчик и выяснить, что случилось с пилотом, тело которого на парашюте могло отнести в эту строну.
  - И кто-то думает, что через восемь дней отдыхавший на природе полковник решил попроситься домой? И никто не устроит нам горячую встречу по прилету?
  - Могут. Мало того, командование совершенно серьезно считает, что таким образом хотят выманить нашу группу на заранее оборудованные позиции. И готово уничтожить потенциальную ловушку вместе с шутниками. Но проблема в том, что район находится вне зоны прямых военных операций. Поэтому полноценный десант с тяжелой техникой туда забрасывать пока резона нет. А вот разобраться с потенциальной проблемой на месте, привязаться к координатам и навести в случае необходимости штурмовую авиацию - это доверили нам... Завтра в пять утра подъем, погрузка и выдвижение. Учитывая высокую вероятность встречи с противником, забрасывают всю роту, а не одну группу разведки... Вопросы по общей задаче?.. Тогда - личному составу отбой, старшие остаются со мной. Побежим детально по всем пунктам...
  Я предусмотрительно захватил с собой скатанный в тугой жгут спальный мешок, и потопал в соседнюю палатку, приспособленную под медицинский склад. Благо, у меня для подобного случая давно уже упакованы боксы с портативной операционной и медикаментами. Поэтому надо успеть урвать несколько спокойных часов, прежде чем утром нас поднимут злые голоса сержантов. Спать-спать, док, завтра кому-то из парней легко могут наковырять дыр в хрупких человеческих телах. Надо быть в форме...
  

* * *

  
  Два взвода высадили ниже по течению крошечной речушки, бежавшей мимо деревни, два других забросили на широкую поляну рядом с длинным узким полем. Оставив тройку бойцов на замаскированной позиции чуть в стороне от выгруженных ящиков с запасами, капитан направил группы разведчиков в джунгли и двинул следом основные силы. Я раскатал кусок брезента, щедро политого репеллентами, устроился на нем и стал слушать редкие переговоры по шифрованному радиоканалу. Дозорные намного лучше меня контролировали окрестности, поэтому нужно было лишь не мешаться у них под ногами и ждать, когда бравым ребятам понадобится медицинская помощь.
  - Вышли в третий квадрат. Чисто, - прорезался голос второго взводного.
  - На краю поля две женщины, без оружия. Ковыряются в траве... Плюс маленький ребенок на пятьдесят севернее от них. Позиций противника не наблюдаю.
  - 'Сели' на тропу к западу от деревни. Видим старика с груженым буйволом. Две корзины, сканер на содержимое молчит.
  - Пропускаем, - тут же отозвался ротный. Похоже, бойцы закончили окружение деревни, и теперь пытались определить уровень враждебных намерений потенциального противника. Еще через полчаса редких переговоров Кокрелл скомандовал: - Визуально противник не обнаружен, первая и вторая штурмовые группы - выдвинуться и закрепиться!
  Я перевернулся на спину и стал бездумно разглядывать пробегающие над головой облака. Перед мысленным взором пробегали как живые картинки, которые многократно наблюдал во время тренировок и патрулирования: карикатурные фигуры в 'лохматом' камуфляже гигантскими лягушками скачут с места на место. Одна тройка броском продвигается на двадцать метров вперед и падает, сливаясь с травой. Следом рывком мчится вторая. Потом третья. И все это с хриплым дыханием, сжимая тяжелое оружие и ежесекундно ожидая чужой выстрел. Снайперские пары тем временем внимательно отслеживают все опасные участки, держа палец рядом с курком: чердаки, окна, густые кусты рядом со сваями, на которых возвышаются хлипкие дома. Еще минута-другая, и штурмовые тройки должны или вызвать огонь на себя, или обнаружить расслабившихся повстанцев и дать координаты развернутой в трехстах метрах от деревни минометной батарее. Визг оперенной смерти и кинжальный пулеметный огонь в упор - это стиль ротного. Который любит, чтобы за Родину умирали враги, а его люди возвращались домой, и желательно без ранений.
  Но минута шла за минутой, а со стороны деревни доносились лишь редкие звуки мирной жизни: мычание коров, заполошный крик петуха, плач ребенка. Я поскреб щетину на подбородке и решил окончательно проснуться. Потому как или мы вляпались в очень большие неприятности, и теперь наемники вперемешку с 'революционерами' замкнули широкое кольцо окружения, зажав нас в громадный 'мешок'. Или в деревне нет никого опасного, и мои услуги вряд ли понадобятся.
  - Док, - проснулась рация. - Походный комплект с собой, и двигай вдоль левой кромки поля к сараям. Там тебя встретят.
  - Принял, - механически отозвался я, перекатываясь на живот. Похоже, в этот раз мы действительно легко отделались...
  

* * *

  
  Рядом с увитыми плющом сваями меня встретил Тибур. Он бесшумной тенью поднялся из кустов и пошел рядом со мной, делясь последними новостями. Но, хотя и балагурил через слово, автомат держал на изготовку и постоянно поглядывал по сторонам.
  - Не поверишь, док, этот анекдот кому расскажи - засмеют. Чтобы обвешанный наградами полковник не сумел с парашютом справиться и воткнулся в единственную пальму, торчащую посреди болота. При этом расколотил аварийный маяк, и стропорезом потом смахнул все оружие и рацию. На его счастье, аборигены через сутки добрались до остатков самолета и сняли бедолагу с дерева.
  - Сам не смог? - удивился я, аккуратно обходя свежую кучу коровьего дерьма.
  - Не-а. Он, сердечный, спиной так шваркнулся, что до сих пор на карачках лишь передвигается. Но при этом козыряет погонами напропалую и требует немедленной эвакуации. Видимо, боится, что староста деревни с него оплату стребует.
  - Значит, запасной передатчик все же нашелся, - сообразил я. - Или сидел бы наш инвалид здесь до первого визита партизан.
  - Я так думаю, что партизаны никуда и не девались. Тут все поголовно - или сочувствующие, или воюют на богатую сторону. Кто больше платит, того и поддерживают... Наемники и корпорации платили - они фугасы нам подбрасывали. Сейчас наемников прижали, вот ребята и переметнулись. Разобрали остатки самолета по хозяйству, а потом и на полковника насели. Торговались до последнего. Потом карты полетные посмотришь. На задней стороне почти тысяча пунктов накарябана. И жратва, и горючка, и даже стройматериалы. Наш орденоносец жалуется, что трое суток они условия обсуждали. Покажут запасной маяк и ставки повышают.
  - Ладно, то хорошо, что все хорошо кончается, - миролюбиво вздохнул я, вытирая пот. Полюбовавшись на заросшие лианами дома на кривых сваях, зацепился взглядом за самый большой сарай, аляписто накрытый кусками обшивки самолета. Судя по всему - место обитания старосты деревни. - Как полковника домой вернем, пусть крутится, организует оплату.
  - Какая оплата, док, ты о чем? - восхитился Тибур. - Им радоваться надо, что мы деревню на ноль не помножили, а ты говоришь - оплата! Как только этот замполка умотает, так радость общения с белыми людьми для аборигенов и закончится. Пусть молятся, чтобы про них лишний раз не вспомнили.
  - Но кто будет верить тогда нашему слову, если мы его нарушаем? - я поставил ногу на первую ступеньку, замер на мгновение и нахмурился. - Я бы список урезал, но хоть что-то заплатил. С дерева-то они его сняли и кормили-поили все это время.
  - Вот пусть летун и платит, - усмехнулся Тибур, снова превратившись в мохнатую кочку среди кустов. - А мы лишь можем пообещать, что не шлепнем их во имя великой победы. По мне, остаться в живых - стоит дороже ящика с сухпаем...
  

* * *

  
  Как ни странно, сбитый пилот действительно легко отделался. Ушиб спины, небольшое сотрясение мозга и оскорбленное самолюбие, требовавшее немедленного реванша. Но грубым спецназовцам на тонкую душевную организацию клиента было плевать, поэтому полковнику пришлось заткнуться, а мы организовали его вывоз. Многократно перепроверив подходы к окраине деревни, радисты навели на освобожденный от скота утоптанный пятачок авиетку, и загрузили туда крепко привязанного к носилкам 'героя'. Через полчаса нас подобрала группа поддержки, и я только успел помахать сбежавшейся малышне на прощанье. Странные ощущения переполняли грудь после вылета: никто не пытался меня убить, парни живые и здоровые возвращались домой. И лишь слова капитана, брошенные на прощание старосте, царапали мне душу:
  - Слушай сюда, пень коротконогий. Я с твоими в джунглях не раз бодался. Но воевали мы по честному. Если сразу друг другу глотку не порвали, потом домой не приходили и детей не резали. А этот умник, что здесь жрал и спал, он тебе не простит. Потому что для него даже мы - мусор, про вас и речи нет. Поэтому собирай свою деревню и проваливайте куда-нибудь на день-два пути южнее. К родне, или вообще - в лес дремучий. Понял, старик?
  - Он обещать! Еда обещать, одежда обещать! Он сказать...
  - Ты не с тем договаривался. Я бы пообещал и сделал. Он - делать не будет... Послушай меня, кочерыжка желторожая... Детей пожалей. Уходите, пока не поздно. Если к сезону дождей деревню не тронут, тогда вернетесь... Этот совет - единственный подарок, который я тебе сделать могу...
  Уже в казарме, вытираясь насухо серым от бесконечных стирок полотенцем, я тихо спросил ротного:
  - Что, все так плохо? Они же дружественное поселение, пилота спасли? Ну, не будет он им обещанные продукты сбрасывать, тоже мне, проблема...
  - Нет, док, все не так. У этого толстозадого урода орден на груди сейчас. И ему оправдаться надо. За то, что сбили. За то, что жив остался, и его задницу пришлось целой ротой из джунглей добывать... Обычный бы пилот в рапорте пару строк черкнул и лишь порадовался, что живой вернулся. А этот должен теперь перед своими отмыться, кресло свое зашатавшееся укрепить. Поэтому мой рапорт даже не смотрели, спихнули куда-то в архив. А полковник вызвал к себе в госпиталь всю свору заместителей и теперь им про вражеский укрепленный лагерь рассказывает. И про то, что благодаря его таланту удалось раскрыть группу поддержки наемников.
  - Но ведь он врет, - я скомкал полотенце и зло швырнул его в корзину для грязного белья. - Рапорт на вышестоящего начальника и пусть по рогам ему даст!
  - За что? Деревня есть? Есть. Мы спутниковую привязку подтвердили... Мужского населения в деревне нет? Нет. Где шляются - это тот еще вопрос. Оружие староста выпрашивал в обмен на маяк? Выпрашивал. Вместе с продуктами и прочими благами цивилизации... Вот тебе и факты. А трактовать их можно - кому как удобно. Поэтому док, не кипятись и не поднимай волну. Мы свою работу сделали. Если старый пень не дурак, он людей выведет. А если останется, то пусть помогут ему местные боги...
  

* * *

  
  На следующий вечер я вернулся в казарму и нашел взглядом командира. Тот посмотрел в мои помертвевшие глаза и медленно поднялся из-за стола, заваленного бумагами.
  - Весь полк подняли на заре. Все шестнадцать машин. Там теперь вместо деревни выжженная воронка на полкилометра, не меньше. И напалмовый пожар на сотни метров вокруг... Называется, дядя подарков не пожалел.
  - Это война, док, - вздохнул Кокрелл. - Это - война.
  - Не-е-ет, - помотал я головой, ощущая во рту паршивый кислый вкус. - Война, это когда мы с тобой зубами таким же придуркам глотки рвем. А когда за спасенную ж..пу сверху пару вагонов бомб вываливают, это уже не война. Это - геноцид. И поверь, в следующий раз нам в спину будут стрелять не только взрослые, но даже младенцы. Потому что даже у военного маразма существуют границы.
  Стоя в душевой, я безуспешно пытался избавиться от ощущения дерьма во рту. Но полоскание ничуть не помогало. Появившийся рядом Самсон пихнул в бок свою тень-Тибура, и прогудел:
  - Плохо близко к сердцу принимать, док. Можно с катушек съехать. Надо хотя бы на грудь принять, чтобы отпустило. Или еще как развеяться... Нельзя такое в себе носить.
  Я посмотрел на свое отражение и плюнул. В раковину. Хотя очень хотелось - в мерзкую рожу напротив...
  - Нельзя мне пить, Сам, никак нельзя. Рука дрогнет, и кто-нибудь и ребят под скальпелем умрет...
  - Ну... Тогда поехали с нами по девочкам. А то посмотри на себя. Ты за время высадки в город поседел совсем. Того и гляди, по фазе съедешь.
  Я закрыл глаза и уткнулся лбом в холодное зеркало. Ощущая, как медленно покачивается мир вокруг, попросил парней:
  - 'Станок' мне найдите, побреюсь. Хватит на роту и одного седого...
  Гремя сапогами, неразлучная парочка на несколько минут вернулась в казарму. А я стоял, закрыв глаза, и пытался прогнать из памяти, как заливисто смеялась маленькая девчушка, которую мать щекотала сорванным цветком. И яркое солнце над полем, с которого мы уходили в зенит. Яркое солнце, рукотворным огнем опалившее землю сегодня утром...
  

12. Любовь

  'Не могу сказать, что скучаю по тебе, но почему-то хочется тебя увидеть. Увидеть, услышать твой голос, твой смех. А потом пойти вдвоем вдоль взлетной полосы, слушая вопли цикад в роще неподалеку... Наверное, это...'
  Я посмотрел на кривые строчки на белом листе бумаги и медленно скомкал письмо. Потом покосился на громко храпящих сослуживцев, достал зажигалку и поджег свидетеля моей слабости, оставив от него лишь хрупкий серый пепел. С парней станется - покопаться в мусорной корзине и потом цитировать лучшие на их взгляд куски из личной переписки. Ничего святого, настоящие бабуины...
  Эшли была красива. Очень красива. Такие милые миниатюрные девочки очень редко заглядывали к нам в клинику пластики, потому что не было никакой необходимости дорабатывать дарованное природой. Черные блестящие волосы, озорные карие глаза, чуть вздернутый носик на кукольном личике. Но впервые я ее увидел, когда какой-то идиот из вольнонаемных неудачно сдал на погрузчике и уронил на девушку стопку фанерных ящиков с одеждой. Грубая тара оставила огромных размеров синяк на спине, и распорола острым углом кожу на левой лопатке. Я привычно обработал рану и наложил швы. А девушку из разряда пациентов перевел в знакомые во время второго визита, когда практичная малышка притащила кучу сластей в большой сумке и попросила как-нибудь замаскировать еле заметный шрам:
  - Мистер Убер, мне теперь в купальниках появляться нельзя, пальцем тычут. Нельзя ли как-то решить эту проблему, вы же пластический хирург в прошлом?
  - Я? Откуда такие странные предположения?
  - В личном деле так написано, я посмотрела. Пожалуйста, мистер Убер, очень прошу...
  Так я познакомился с 'малышкой Эшли', обладавшей прорвой достоинств и знакомств на базе, помноженных на бульдожью деловую хватку и редкостную беспринципность. Девушка в военной форме. Девушка с 'бронебойными яй...ми', как ее называл Самсон...
  

* * *

  
  Я лежал на животе и лениво прикидывал: можно ли меня считать уже хорошо прожаренным бифштексом, или стоит пока продолжить прием солнечных ванн.
  Командование сводных сил, расквартированное на окраине города, обзавелось толпой адъютантов, навербованных в каких-то модных учебных заведениях. Мальчики-мажоры прибыли в зону боевых действий за медалями, и первым делом потребовали 'усилить и улучшить' качество патрульной службы. Чтобы обезопасить свои молодые тела от атак потенциального противника. Кто-то из генералов-адмиралов не досмотрел, и несостоявшаяся финансовая и политическая элита успела наложить лапу на бригаду специального назначения, сформированную заново в дикой спешке. Половину бойцов бросили на усиление 'регуляров' и зачистки города, а другую посадили на голову десантно-штурмовой группе, расквартированной рядом с аэродромом. И теперь вместо рейдов по вонючим джунглям наша рота топала двести метров до КПП, где сменяла наевших круглые рожи парней с зелеными беретами, и следила за ползущими по дороге грузовиками.
  Капитан Кокрелл дал нам неделю на отдых, после чего правдами и неправдами добыл для тренировок один из полупустых ангаров, где и продолжил прерванные тренировки. И пока очередной взвод нес караульную службу на постах, остальные браво вламывались с крыши в полумрак ангара, захватывали укрепленные баррикады и минировали входы-выходы. Вечером увешанные оружием спецназовцы бежали за город, где на пляже выдавался в океан длинный скалистый мыс. Там ставили разнообразные мишени и разносили их на мелкие куски, пугая чаек и остатки 'условно мирного' населения в хибарах поблизости. Ротный натаскивал пополнение по полной программе, не обращая внимания на смешки за спиной. Он знал, что война не закончилась, а лишь отступила на миг, чтобы вернуться потом и вновь взять нас за глотку костлявой лапой.
  Пока парни втихую потрошили склады с изъятым у наемников оружием, я маялся от безделья. До обеда принимал редких пациентов в госпитале авиаторов, там же доводил до ума изредка барахлившие импланты у сослуживцев. А после обеда пытался убить время, которое тянулось как протухшая на жаре патока. Пытался до момента, как в моей жизни появилась Эшли. И свободное время тут же закончилось...
  

* * *

  
  Я ввалился в палатку затемно, по дороге зацепив чьи-то ботинки и шарахнувшись головой о подвешенный жестяной чайник с остывшей заваркой. На мое злое шипение сонно отозвался лишь Баламут - крохотный радист, по чистому недоразумению попавший к нам вместо каких-нибудь центров космической связи. Остальные даже не пошевелились, умотавшись на дневной тренировке.
  - Док, тебя ротный искал. В 'барахолке' найдешь...
  Еще раз приложившись о проклятую жестянку, я вывалился на улицу. Через пару минут добрался до нашего складского контейнера, 'позаимствованного' у стратосферщиков. Стальные бока, кодированный замок и габариты с пяток безразмерных грузовых боксов. Отличная вещь. Не удивительно, что мы уволокли его, как только увидели среди прочего мусора, брошенного во время 'великого драпа'. Зато теперь ни одна сволочь не могла приложить ручки к нашему добру, честно уворованному по всей округе.
  Капитан сидел под потолком, скрючившись наподобие червяка. Подсвечивая себе фонарем, седовласый командир передвигал коробки и что-то бурчал под нос. Мельком взглянув на меня, кивком поздоровался и продолжил ковыряться. Потом что-то вспомнил, добыл из кармана мятый листок и бросил мне:
  - Штабные совсем ошалели, инвентаризацию вздумали проводить. Недостающее нам простили, а вот любые неуставные предметы требуют сдать на центральный склад... Посмотри там, нет ли чего по медицине? Обидно будет, если вместо драной ветоши что полезное потеряем.
  Я по диагонали просмотрел бледно-синие строки распечатки и хмыкнул:
  - Действительно, нам все простили. Ни перевязочных материалов, ни препаратов. Даже диагност не отметили, хотя обязаны на роту две штуки выдать... Нет, кэп, тут чисто, ничего неуставного не вписано.
  Жилистый мужчина ловко спустился 'с небес' и забрал бумагу.
  - Безобразие, приходится в голове все держать. Даже в планшетник не забьешь, проверяют через неделю. А за неуставное оборудование - половину месячного оклада долой, да еще взыскание в личное дело. Уроды...
  Потянувшись, я лишь усмехнулся:
  - Тоже мне, нашел проблему... У 'летунов' комбо-комплекты на складе есть. Махни на что-нибудь, я тебе поставлю. Крошечная пластинка на правое или левое предплечье, шифрация данных, сенсорный или удаленный ввод. Никакими детекторами пока не ловится, взломать можно лишь в крупных дата-центрах. Штурманы в таких штуках полетные задания держат и карты местности. Думаю, ты туда все личные дела бригады можешь запихать, и еще на дивизию места останется.
  Полюбовавшись на мои обветренные опухшие губы, ротный согласился с предложением и удобно устроился на раскладном скрипучем стуле, протянув мне открытую банку пива:
  - Сделаем, хорошая идея. Сам как? Вижу, расслабуха у тебя?
  Я отогнал мелькнувшее перед глазами воспоминание и улыбнулся в ответ:
  - Да, похоже на то.
  - Это хорошо, док. Мне нужно, чтобы люди были в норме, чтобы никто с тоски и печали в петлю не лез. А ты недавно походил лишь на бледную собственную тень... Только хочу предупредить, чтобы ты ни о каких серьезных отношениях не думал... Это военная база. И люди здесь соответствующие. Никаких обязательств, никаких обещаний любви до гроба. Вернешься домой, обзаведешься семьей, детьми. А пока - живи одним днем. И не жалей о будущем, которого у нас нет.
  - Да я и не жалею, - осторожно ответил я, устраиваясь рядом. Начало разговора мне не понравилось, но Кокрелл редко трепал языком без дела, поэтому его следовало хотя бы выслушать.
  - Ты взрослый мужик, док. И не блюешь, как институтка, когда парни чужие мозги по стенке размазывают. Пусть тебе не нравится, как мы выживаем здесь и сейчас, но ты наш человек, а не болван из элитного гадюшника. Поэтому и предупреждаю: 'Эшли с яй...ми' тебя попользует и сдаст, как только на горизонте что нарисуется. Относись к этому как данности, как великой мировой константе... И к тому, что сестрички в госпитале могут на тебя взгляд положить, а утром прогуляться в душ и усвистать 'на повышение'. Я на этом даже по молодости погорел разок... Не поверишь, втрескался в официантку из офицерской столовой. Лейтенант был, в голове только уставные команды и ветер свободы после училища... Мне тогда наш полковник впервые в рыло дал, когда я к нему с рапортом приперся. Типа - жениться удумал. Как он мне вмазал... И орал потом, аж стекла тряслись... И ведь прав оказался, скотина. Через неделю совместной жизни в съемной квартире у нас начались крошечные разногласия, а еще через неделю мы разбежались. Счастье, что мой рапорт умный человек в мусор отправил.
  - Ты это к чему? - нахмурился я, смяв пустую пивную жестянку.
  - Глаза у тебя шалые. Поэтому и спрашиваю, как ты... Отдыхай, Макс, только близко к сердцу не принимай. Потому как флиртовать - это одно. А головой от несчастной любви в стены биться - совсем другое... Эшли с утра на вас двухдневный отпуск пробила, я уже свою подпись поставил. Не знаю, с кем и как она договорилась, но завтра в восемь утра на десятой полосе ждет авиетка. Отправишься на 'командные' острова, сто километров отсюда. Там гольф-клуб смастерили, пляжи и рестораны. Вся наша верхушка там отмокает при первой возможности. Отдохнешь хоть по-человечески.
  - Отпуск? - пустая банка гулко загромыхала в пустом ведре, и я озадаченно покрутил непривычное слово в голове. - Кто бы мог подумать...
  - Она и подумала, - расхохотался ротный, подтягивая полупустую упаковку с пивом к себе поближе. - Рядовой состав туда не допускают, а ты - офицер. И отгулов накопил без меры. Поэтому отличная кандидатура, чтобы вывести девушку в местный свет. Заодно и человек приятный, уважаемый. Спьяну никто не станет тебе рожу бить, вспоминая старые обиды. Просто - идеальный кандидат для путешествия... Отдыхай, док, пользуйся моментом. Только не удивляйся, если обратно один поедешь. Такое тоже возможно... Все, шагай, а мне еще надо неучтенку пересчитать, а то два ящика гранат никак найти не могу... Или на стрельбище уже оприходовали, или Самсон с Тибуром уже куда-то махнули без спроса... Удачи...
  

* * *

  
  Два дня промелькнули быстрее одного мига. Я сумел каким-то чудом настроиться на 'жизнь овоща' и не обращал внимания на сальные взгляды людей с большими звездами на погонах, скабрезные шутки и довольный смех моей попутчицы. Я наслаждался ярким солнцем, жаркими ночами, безумным сексом и танцами до упаду на площадке рядом с рестораном. Мое воздержание от спиртного сыграло положительную роль, и когда большая часть потенциальных кавалеров валялась рожами в салате, Эшли надувала губки и возвращалась ко мне. Трезвый и внимательный кавалер скрашивал ее одинокий вечер, веселя и не требуя ничего взамен. И надо признать, что мы неплохо провели время. А когда вернулись обратно на базу, куколка вздохнула и жалостливо погладила меня по щеке:
  - Макс, ну почему ты не хочешь перевестись в большой госпиталь? Или даже не флот? Там тебя возьмут с радостью! Представляешь - нормальная каюта, никакой стрельбы, белый халат и я рядом, секретаршей... Тебе с ходу дадут капитана, потом майора. А с боевым опытом до полковника ты домчишь быстрее ракеты... Что ты забыл с этими обормотами?
  - Они спасли мою шкуру, а я спасаю - их. Так и живем.
  - Ой, какие мы крутые... Убер, Убер... Дурак ты, - ее глаза печально разглядывали мое худое лицо, а руки гладили выбритую налысо голову. - Знаешь, пока я была молодая и глупая, западала на крепких парней из десантуры или спецназа. Думала - вот они, настоящие мужики. Стоит только прижаться покрепче, и он подарит тебе счастье... А вместо этого - пьяные сопли вечерами, кошмары вместо снов и привычка убивать любого, кто пытается создать вам проблему. Вы же даже бреетесь на ощупь, настолько вам страшно увидеть себя в зеркале по утру. Крутые парни, которые набиты ржавым железом под завязку, не способные даже кончить без моей помощи... Боже, кто бы мог подумать, что под такой мощной внешней оболочкой скрывается ходячий покойник...
  Я прижал теплую ладошку к щеке и тихо спросил, разглядывая помрачневшую девушку:
  - И я такой же? Зомби с повадками трупоеда?
  - Да, Макс. Может быть еще не превратился окончательно, но запах от тебя уже идет... Этот бзик на оружии, привычка постоянно оглядываться по сторонам, готовность упасть на пол и открыть огонь... Даже ты уже отличаешься от нормальных парней, которые водят грузовики, летают на гражданских грузовых шатлах, работают на складах или штабах. Тебя тоже сожрала война... И самое паршивое, что тебя это устраивает. И менять ты ничего не будешь... А жаль.
  И прагматичная Эшли подхватила свою сумку, чтобы походкой фотомодели двинуться в домик, где снимала комнату. Обернувшись мне на прощание, она помахала рукой и рассмеялась:
  - Но ты не горюй, док! Это лечится! Вы сами так говорите: лечится девятым калибром в лоб, или затылок, как повезет! Но если вдруг надумаешь расти в чинах на авианосце, то можешь позвонить из персональной каюты!
  Тем же вечером кто-то из парней видел, как за ней заехал лощеный хлыщ на шикарном автомобиле. Судя по всему, она действительно с пользой провела эти два дня, как свободная спутница мелкопогонного офицера, и обзавелась новыми полезными и перспективными связями. А я остался один, писать вечерами письма и сжигать их в пламене зажигалки...
  

* * *

  
  Поздно ночью, когда зудящие москиты бились толпами о сетку распахнутого окна, крепкая рука ротного затрясла меня за плечо:
  - Подъем, док. Приказ о передислокации, на сборы полчаса...
  И посмотрев на то, как я привычно и быстро сгребаюсь с кровати, капитан коротко хохотнул:
  - Вижу, вижу старину дока. Похоже, отдых пошел тебе на пользу... А девушки... Думаю, тебе хватит нашей любви, близких тебе друзей, без соплей и болтовни. А кто вздумает тебя обидеть, так его мы полюбим еще сильнее, в циничной извращенной форме... Тебе понравится... Эй, парни, мы ведь любим нашего дока?!
  И, гремя сапогами, казарма проревела в ответ:
  - Да, капитан! Так точно, капитан! Мы любим нашу медицину, чтоб ее!!!
  - Ур-р-роды, - только и смог ответить я, вешая штурмовую винтовку на плечо. А в чернильной темноте уже ревели двигатели транспортников. И нас ждала война. Которая тоже любила всех и каждого, щедро одаривая своими подарками: психозами, увечьями или смертью. Вот такая была у нас любовь...
  
  

13. Фортуна

  Нас выбрасывали с бреющего, в ночь. Может быть, кто-то из нового директората корпораций посчитал, что его обошли с деньгами. Может быть, полковники хунты что-то не поделили между собой и решили 'продавить ситуацию', подсидев умников на боевых должностях. Или вообще крутые ребята из транс-галактических грузовых перевозок решили вложиться на будущее и попытались хапнуть себе новые территории. Не знаю, что лежало в глубинах финансовых потоков, но эта паршивая первопричина вылилась в две тяжелые дивизии наемников, высаженных в южной части архипелага. Третью дивизию вместе с транспортными кораблями распылили над океаном, окрасив небо всполохами багровых разрывов.
  Но для нас это уже большой роли не играло, нам вполне хватило бы и десятой части выброшенных на джунгли и поля войск, вместе со всеми их танками, бронетранспортерами, зенитными комплексами и крайне злыми солдатами, получившими простой приказ: 'захватить плацдарм, отбить все атаки, поддержать местных оборванцев, объявить независимое государство и вернуться домой'. И забирать их с планеты до выполнения поставленной задачи никто не собирался. А позволить размазанным в мелкий фарш 'революционерам' повторно сбросить в море войска хунта не могла. Поэтому десантно-штурмовую группу и спецназ сбрасывали на противника, дабы сковать его передислокацию, разрушить коммуникации, обескровить в партизанских стычках и дать время для доставки регулярных войск с материка. И в надежде на призрачную победу мы валились с распахнутой рампы транспортников, надсаживая глотки в перепуганных криках. В ночь, навстречу затянутой туманом земле. Навстречу зарослям и болотам, на головы крепких мужиков, умеющих стрелять не хуже нас. Навстречу судьбе.
  

* * *

  
  - Не люблю, когда все идет хорошо, - проворчал Тибур, добивая разряженные магазины патронами из вскрытого свежего 'цинка'. - Лучше сначала кровью умыться, чем потом всем на скалах подыхать.
  - Считаешь, что все хорошо? - удивился я, заканчивая ровнять крошечную ямку, вырытую между спутанных корней срубленного артобстрелом дерева. - Треть роты тю-тю, еще треть вся издырявлена немилосердно, а оставшиеся через одного башкой стукнутые, в чужой крови и дерьме. Неплохое у тебя представление об удаче.
  - Ничего ты не понимаешь, док, - закончил один магазин наш разведчик и принялся за следующий. - Десантура второй волной шла, у них просто половину еще в воздухе пожгли. А мы высыпались на землю практически в полном составе. Мало того, 'береты' хватались за любой плацдарм, им уже было не до выбора, куда упали - там и воюют. А мы, как белые люди, вцепились в зенитчиков и службы тыла. Посмотри: за двое суток добиваем уже третью бригаду совместными усилиями. И даже успели роту бронетехники со спущенными штанами поймать. Чем не чудеса?
  Про танкистов Тибур не врал. Наши соседи, третья рота, сумела рухнуть на голову дивизиону артподдержки, который нашинковала буквально за полчаса. Потом с комфортом устроилась на захваченных бронетранспортерах и двинулась на юг, где косморазведка отметила повышенную активность слабо вооруженного противника. Добравшись до развернутого в поле бригадного заправочного комплекса, парни порезвились по полной программе. Мало того, что они сожгли все, до чего дотянулись их шаловливые ручки. Так успели еще накрыть девятнадцать танков, ливших в бездонное брюхо горючку. Без гранатометов, мин и ответного огня: просто расстреляли завтракавшие экипажи и подорвали бронированные машины их же боекомплектом. Действительно, чудеса...
  - Вот только лафа заканчивается, док. Десантников дожуют и за нас возьмутся. То, что мы тыловые службы разгромили и артдивизионы причесали - нас уже не спасет. Потому как передовые усиленные части наемников почти без потерь. И теперь развернутся и попрут назад, по нашим костям. Никто не оставит в тылу такую толпу вооруженного народа. И давить будут всем, что у них осталось... Это стратосферщикам хорошо, мы почти все зенитные комплексы раздолбали. А танки и минометные батареи никуда не делись, вот ими и попотчуют.
  Прервавшись на полуслове, Тибур прислушался к звукам обожженного леса и без разговоров швырнул меня в подготовленную яму, рухнув поверх и прикрыв голову руками. И пока я сплющенной камбалой пытался глотнуть хоть каплю воздуха, вокруг нас начали рваться снаряды, перемешивая окружающий мир в аморфную грязь, набитую щепой и остатками тел. Те самые передовые части противника наконец-то добрались до собственных тылов, уничтоженных нашим неожиданным рейдом. 'Все хорошо' закончилось, начались будни...
  

* * *

  
  Мы должны были умереть еще вчера. Или неделю назад. Или две. Но Матушка-Удача решила поиздеваться над нами, и лишь щедрой рукой отвешивала оплеухи, не добивая окончательно. И мы продолжали существовать, подвешенные между небом и землей, превратившись в аморфные тени, слившиеся с влажными джунглями. Существовать, чтобы ночными призраками оставить фугас на грунтовой дороге, снять бедолагу-часового или всадить пулю зазевавшемуся идиоту, высунувшему голову из проезжающего мимо бронетранспортера. Нас уничтожили уже несколько раз, и для верности повторили процесс еще и еще. Но мы лишь харкали кровью, хороня убитых, и вновь кусали и кусали озверевших наемников, застрявших на проклятом архипелаге.
  Через три недели накачанные техникой и людьми войска двинулись с побережья вглубь лесов, выжигая любые очаги сопротивления. Остатки мирного населения, не успевшие сдохнуть в фильтрационных лагерях, разделились на поклонников хунты и ее противников. Ощущая спиной обнаженные штыки, эти отряды или катились волной впереди наступающих войск, или окапывались перед наемниками, создавая хлипкую линию обороны. Поверх истрепанных боями частей моталась авиация, внизу нащупывали друг друга артдивизионы, а в зажатом кольце окружения ловили ночами парашюты с боеприпасами обескровленные спецназ и десант. И вся эта куча постоянно перемещалась, грызла друг друга и превращала южную часть архипелага в сожженные дотла холмы, перепаханные разрывами снарядов и мин до состояния лунного пейзажа. По узким протокам между островами болтались лодки и крошечные кораблики, за которыми наши пилоты охотились с остервенением. На этих утлых суденышках наемники совершали рейды и пытались просочиться между нашими войсками. При этом в течение недели какой-нибудь заштатный остров мог переходить из рук в руки по нескольку раз. Но плотная блокада с орбиты и перевес в численности играли свою роль. И теперь в чадящих гарью лесах вместо двух полноценных высадившихся дивизий осталось от силы три бригады с остатками тяжелого вооружения. И в кольце окружения, в этом кровавом бутерброде где-то болтались мы, в очередной раз помноженные на ноль бригада войск специального назначения и сводная рота десантников.
  

* * *

  
  - Баламут, всеми святыми клянусь, по возвращению выгрызу для тебя орден и пенсию по выходу со службы.
  Измочаленный ротный пристроился рядом с замотанным в грязные бинты радистом. Крошечный повелитель эфира дважды попадал под близкие разрывы мин, я выковырял из его спины груду осколков и затянул в лубки перебитые пулеметной очередью ноги. Парень был плох, но держался 'через не могу', скрипел зубами и давал нам связь. При любой погоде, при любой постановке помех противником, под любым обстрелом. Благодаря ему и звериному чутью командира мы до сих пор не сгинули в проклятых болотах. Пакет с коррекционной картинкой раз в час, отметки дислокации разведанных позиций наемников, наш доклад о выявленных огневых точках и ползком на брюхе подальше от остатков чужих танков и минометов, на которые начинали сыпаться бомбы и снаряды. Похоже, это только придуркам из спецназа было нечего терять. А ребят из регулярных частей ждали дома, поэтому они старались воевать на расстоянии, старательно выбивая врага из каждого буерака. А мы были для них глазами и ушами, платя жизнями за каждый кусок разведданных. И продолжали воевать, назло всему миру.
  - Нормально, парни, недолго осталось. Мы еще неплохо отделались, больше тридцати бойцов в деле, соседей пощипали куда сильнее. На днях заваруха закончится, и домой... Верно, док?
  Я механически улыбнулся в ответ. Во время одного ночного перехода меня знатно приложило, пришлось заживлять треснувшие ребра слева. Осколками посекло правое бедро, и правую руку закрывал регенерационный пластырь, пряча многочисленные ожоги. Но самое обидное, что я опять начал терять ребят из-за отсутствия препаратов и материалов. Можно было почистить раны остатками инструментов, наложить швы на временных скобках, но без кровезаменителей и пластики солдаты гибли от сепсиса и токсического шока, а личные аптечки мы за прошедший месяц исчерпали полностью. Удалось протянуть лишнюю неделю на захваченном барахле у вырезанного патруля наемников, но это были крошки. Еще день, два - и меня можно будет использовать только как священника, отправляющего в последний путь.
  - Кэп, штаб дает новую вводную... Вот координаты точки. Завтра ночью по периметру ее обработает артиллерия и авиация, потом вот здесь будет организован прорыв наших войск. С точки заберут всех, кто остался в живых из десанта, затем фронт выровняют и нароют всю область перекрестным огнем. На других островах наемников додавили, это последний крупный очаг сопротивления. Нам дали добро на отход.
  - Точка-точка... Черт, паршивое место, - Капитан Кокрелл быстро привязался к местности, разглядывая карту лихорадочно блестящими глазами. Наш старший уже плотно 'сидел' на стимуляторах, без которых уже не мог бороться с хроническим недосыпанием и усталостью. - Небольшой холм, рядом полно сухих площадок, где можно развернуть минометы. Здесь дорога проходит... Как только мы туда сунемся, нас начнут давить как тараканов. И выйти самостоятельно из котла не получится, задавят свои же... Придется что-то придумывать.
  - Дуриком пойдем, - предложил вездесущий Тибур. Остряку перебило спину, и теперь злого как черт разведчика таскал на себе Самсон. Он был готов сгинуть вместе с другом, но не бросал его. - Надо туда попасть под самый прорыв, тогда по башке меньше достанется.
  - И лучше голову прикрыть чем-нибудь, - я попытался поддеть серого от боли парня, но он лишь посмотрел на меня безумными глазами и захихикал:
  - Док, это точно! 'Броню' надо захватить. Самую паршивую! Танки пожгли, так бронетранспортеры же пока еще остались. Хапнуть один, и с комфортом домчаться. А потом своих предупредить, чтобы не прикончили, и ждать эвакуации. Попробуй минометом броню сковырнуть, как же. Это все лучше, чем голой ж..пой сверкать на холме, по которому станут лупить уроды с двух сторон.
  - С двух? - я соображал с трудом, пытаясь догнать скачущие блохами мысли.
  - А ты что думаешь, док, наши артиллеристы и авиация сплошь снайперы? Ха, сейчас! Не волнуйся, они еще навтыкают нам пострашнее, чем все наемники, вместе взятые... Но на 'броне' мы еще не катались, это факт. Обычно тихо-тихо, как мыши. А тут - пробиться к моменту прорыва, прикрыть своих огнем и с победой домой... Шикарно мыслишь, док.
  Я лишь скривился и попытался свернуться калачиком, чтобы поберечь ноющий бок. Раз парни принимают меня за гения и приписывают чужие идеи - пусть будет так. Лишь бы выбраться из этого гниющего ада. Хотя бы по частям...
  

* * *

  
  Убил бы того, кто придумал марш-броски. Особенно - ночные. Когда крохотный прибор ночного видения на полусдохших батарейках больше искажает окружающий мир, чем показывает спину впереди бегущего. Когда дыхалка сдохла 'еще вчера', а второе и третье дыхание исчерпаны до донышка. Когда ноги переставляешь уже механически, хлюпая болотной жижей, и двигаешься даже не на остатках злости или упрямства, а уже по привычке, вбитой долгими тренировками. Привычка выживать, привычка бежать, хрипя в затылок мутной тени перед тобой. Вперед, навстречу неизвестности. И шкурно радуясь, что по спине колотит лишь пустой рюкзак с остатками инструментов и еле живым хирургическим диагностом, а парням приходится тащить на себе оружие и раненных. Я бы так не смог... Смог... Не смог...
  Тройка разведчиков выдвинулась перед нами и подготовила позиции для лежки. Когда мы доковыляли до опаленных огнем кустов, наши 'глаза и уши' уже вовсю высматривали подходящий транспорт. А еще через несколько минут ротный закрыл глаза умершему связисту и тихо скомандовал:
  - Выдвигаемся, мужики. Время поджимает, через полчаса артподготовка. Если не успеем - свои же на подходах к точке накроют. Позывные мы получили, остальное - как повезет. Пошли...
  

* * *

  
  Мы 'на зубах' продрались к намеченному бронетранспортеру, потеряв разведку и остатки четвертого взвода. Не знаю, сколько наемников положил Самсон, израсходовавший остатки боеприпасов к пулемету, но в залитое чужой кровью бронированное нутро мы забились практически 'голые', с пустыми магазинами. Туда же, до кучи, влепили осколочную гранату из подствольника, напутствовав нас в добрый путь. И до точки прорыва я лишь успевал штопать ребят, подпрыгивая на ухабах и матерясь при каждом ударе в керамические плитки активной защиты захваченного драндулета. Уже на простреливаемом со всех сторон холме, ротный с Самсоном выволок из дымящейся железки контуженых бойцов и свалил в ближайшей воронке. Чуть позже здесь же пристроили Тибура, сунув ему в руки снятый с бронетранспортера пулемет. Само транспортное средство служило отличной мишенью для озверевших от артналета наемников. И пока они практиковались в уничтожении пустой жестянки, мы закапывались в землю и молились на обещанную группу прорыва. Вокруг собрались жалкие остатки десанта, что сумели к часу 'Х' прорваться в указанную точку, скупым огнем огрызаясь на наседавших врагов. Те бравые парни со стальными яй..ми, кто умирал в джунглях долгий месяц, чтобы выиграть время регулярным частям на передислокацию и создание огневого мешка. Кто дожил до этой минуты, чтобы под шквальным минометным обстрелом и пулеметным огнем ждать своих, кто должен был прийти. И кто умирал, не дождавшись буквально несколько секунд. Сводная бригада войск специального назначения и усиленная десантно-штурмовая группа. 'Мусор' из проблемных кварталов.
  Прошедшие на высоте штурмовики вывалили тонны взрывчатки по периметру холма, заставив наемников отступить и чуть ослабить огонь. Воспользовавшись этой заминкой, на наши головы свалились транспортники, на откинутых рампах которых стояли безбашенные сержанты, подгоняя нас криками:
  - Бегом, бегом, уроды! Пока не сбили всех, бегом!
  Первая строчка разрывов мин прошла с недолетом, лишь окатив нас комьями земли и жаром сгоревшей взрывчатки. Я волок хрипящего Тибура, поймавшего где-то шальной осколок, а за мной топал Самсон, взваливший на себя потерявшего сознание капитана. И уже когда я вскочил на гремящий под сапогами металл, вторая серия разрывов догнала нас. В многострадальный левый бок сильно ударило, и меня просто забросило внутрь вместе с залитым кровью разведчиком, приложив головой о стальной борт. Сползая по стенке вниз, я ощущал, как заваливается на бок окружающий меня мир, но почему-то было все равно. Мы вырвались, как сумели. Вырвались, забрав на борт всех увечных и небоеспособных. А дальше пусть болит голова у 'летунов', как нам убраться из этого ада. Пусть болит голова у них, а я полежу. Пусть болит. Пусть...
  
  

14. Жестяные солдатики

  Ненавижу капельницу. Висит мутная кишка у тебя перед глазами, и из нее садистки ме-е-е-едленно капает жидкость. Шлеп-шлеп, минута прочь, шлеп-шлеп, можно звать сестру и проситься на 'утку'. Удивительно, как постельный режим сближает бывшего доктора с пациентами. Начинаешь понимать, за что тебя ненавидели, а за что готовы были расцеловать. Например, за бесконечные капельницы и перевязки я готов удавить кого-нибудь, или удавиться сам. А с милым пастором, который заходит вечером с коробкой кексов поиграть в шахматы - мы отлично ладим и даже не ругаемся, когда он пытается обсуждать политику.
  Но в целом с политикой сложно. Первым делом, что я услышал от молоденькой медсестрички, когда пришел в себя в палате, было:
  - Господин лейтенант, а вы действительно из спецназа, кто воевал в Либертаде?
  - Да, - просипел я, пытаясь осознать, где нахожусь, и что со мной происходит.
  - Но как можно было убивать мирное население, которое выбрало демократическое правительство?! - возмутилось воздушное создание, бодро ворочая мое деревянное тело на каталке. - Почему вы поехали туда? Ведь набирали лишь добровольцев!
  - Не знаю, - только и смог пробормотать в ответ, щуря глаза от яркого света. - Я не силен в политике.
  - Это прописные истины, известные ребенку! - отвергло мой беспомощный лепет подросшее политически грамотное поколение и припечатало напоследок: - Мясник!
  Так я узнал, что, потерпев поражение на военном фронте, представители корпораций профинансировали разномастную оппозицию, и теперь старательно вытирали ноги о хунту в расплодившихся газетах, электронных системах развлечений и среди вечно недовольного окружающим миром студенчества. И пока генералы закрывали один вонючий газетный листок, десять новых издевались над их неуклюжестью и топорными методами работы. Недофинансированная за этот год полиция лишь изображала видимость работы, предоставив возможность воякам самостоятельно разгребать свое и чужое дерьмо. А нам, доставленным кусками в материковые госпитали, предстояло в полной мере услышать про себя, и про войну, в которой мы участвовали.
  Хотя, к чести начальницы хирургического отделения, она быстро сообразила, как погасить начавшиеся конфликты на подведомственной территории. И когда озверевший от насмешек Самсон вышвырнул прочь ассистента, пробив его телом стекло операционной, меня выдернули из ожогового бокса и продиктовали приказ:
  - Господин Убер, мы с вами коллеги. И вы единственный из офицеров, кто хотя бы может передвигаться по отделению в кресле-каталке. Остальные люди в погонах по большей части в реанимационных палатах под препаратами. И если вы не наведете порядок среди рядовых, которых доставили на излечение, я их просто вышвырну на улицу подыхать. Потому что мне персонал госпиталя важнее, чем спятившие от крови убийцы. Лучше потерять лицензию на работу в этом городе, чем хоронить молодых глупых девчонок или мальчишек.
  - Значит, вас тоже коснулась война, - усмехнулся я, придерживая рукой левый бок, который после завершения действия 'блокады' немилосердно грызла боль. - Пусть через нас, но все равно... Соберите свободный медперсонал в ординаторской, или в столовой, куда все поместятся. Я хочу сказать им пару слов. Потом займусь сослуживцами.
  Когда меня вкатили в комнату, я оглядел толпу в белых и голубых халатах и похлопал ладонью по ручке коляски, призывая к тишине. Но народ бурно обсуждал недавний инцидент с полетом сквозь стекло, и не обратил никакого внимания на шкуродера-инвалида, бледным скелетом глядевшего на элиту хирургического отделения. Тогда я подцепил стоявший рядом костыль и хорошенько шарахнул им плашмя по ближайшему столу раз. И еще один, и еще. Добившись испуганной тишины, аккуратно вернул железку на место и заговорил, тихо и без эмоций, которые выгорели во мне уже несколько месяцев назад:
  - Господа. Как человек, не следивший уже с полгода за новостями, я не разбираюсь в политических событиях, повлиявших на вас и ваше отношение к поступившим раненным. Но хочу вас предупредить, что для меня и вашего руководства в первую очередь важны принципы 'не навреди' и 'спаси любой ценой'. Мы - медицинский персонал. Наши домашние проблемы, наши личные отношения и пристрастия должны оставаться за пределами госпиталя. Так велит данная присяга и контракт, который мы подписали. И если кому-то слишком трудно держать себя в рамках, пусть пишет заявление и уходит. А я найду, кого порекомендовать завотделением на свободную вакансию... С этим понятно?
  - А не слишком ли вы много на себя берете, господин...
  - Господин Убер. Макс Убер. Младший лейтенант медицинской службы войск специального назначения. И как врач, я могу написать официальный рапорт в министерство здравоохранения, где дам придурку с излишне длинным языком краткую характеристику. Из двух слов: 'профессионально непригоден'. И поверьте, вас вышибут из профессии раз и навсегда. И работу вы сможете найти лишь где-нибудь в трущобах, где берут на работу без диплома. С этим понятно?
  Народ замолчал, потом кто-то пискнул из задних рядов:
  - Но это бесчестно!
  - Бесчестно плевать в лицо больным, которые повально с военными психозами и неадекватны. Это лишь говорит о вашей неспособности анализировать простейшие симптомы заболеваний и оказывать необходимую медицинскую помощь. И я бы радовался, что ваш ассистент так легко отделался. Потому что при наличии оружия его бы пристрелили, как бездомную собаку... И постарайтесь не забывать, что даже без автоматов и пулеметов большая часть из попавших в госпиталь до сих пор несет в своих телах оборудование военного предназначения. И способны применить его, защищая свою жизнь и честь армии, как они ее понимают... Поэтому я настоятельно рекомендую заткнуться и следить за своим поведением. А поведением солдат и офицеров я займусь лично...
  На этой бравурной ноте я закончил общение с медперсоналом и поехал по палатам, вправлять мозги бравым парням, которых доставили несортированной грудой на 'большую землю'.
  

* * *

  
  Через неделю жизнь почти наладилась. Больные и медики сохраняли по большей части вооруженный нейтралитет. Одни терпели болезненные процедуры и мечтали о скорейшем выздоровлении, другие молча выполняли свой долг и жарко обсуждали в закрытых кабинетах новости или сплетни, в огромном количестве бродившие по госпиталю. Я же болтался между состоянием 'почти покойник' и 'годен к очередной операции'. Измотанный марш-бросками по джунглям организм забастовал, а молодой врач аккуратно вычеркнул мои рекомендации по лечению, и начал свои манипуляции, которые прямым ходом загнали меня сначала в палату интенсивной терапии, а потом должны были отправить в морг. На мое счастье завотделению я был нужен живым, поэтому мисс Шелара вышибла экспериментатора помогать более грамотным коллегам, а сама занялась моим здоровьем лично, гарантировав мое присутствие больше на этом свете, чем на ином.
  Когда я смог принимать гостей сидя в кровати, ко мне наведались Самсон в гипсовой повязке и хромающий на костылях Тибур. Капитана Кокрелла должны были перевести в мою палату через сутки, после очередной операции. Приятели продемонстрировали, как они бодро идут на поправку и поехидничали на тему очередного отказа повысить меня в звании.
  - Эх, док, говорил же тебе ротный, не надо было злить адмирала! Его рапорт до сих пор твое личное дело портит! После того пинка, что нам дали на островах, тебе прямая дорога была в капитаны, а то и в майоры. А так ведь и останешься лейтенантом, с нами в грязи ковыряться.
  - Останусь, - благодушно согласился я, разглядывая парней, изображавших из себя бравых вояк на потеху публике. - Куда я денусь от вас. Теперь до конца этого бардака вместе в одном г..не ковыряться... Кстати, Тибур, я вижу, тебя неплохо залатали, ноги уже не подволакиваешь. А Саму я докалибрую, как сам оклемаюсь, к нему тремор в правую руку снова вернулся. Но это дело поправимое. Главное, вы гражданских больше не обижайте. Надеюсь, через месяц уже и закадрите кого-нибудь.
  - Этих психопаток? Шутишь, док! У них одно слово в наш адрес: трупоеды!
  - Глупости это, - я поправил подушку и устало усмехнулся. - Посмотрят, что вы тоже люди, хоть и со своими тараканами в голове, и привыкнут. А дальше видно будет. По моему опыту, вся эта политическая шелуха осыпается быстро, а дальше от человека зависит, как он с другими отношения выстраивает. Вы не представляете, как у меня в отделении ганга-братва оттягивалась, когда их на ноги ставил. Цветы-конферы, любовь и прочие радости...
  - Серьезно, док? - Тибур почесал отрастающую щетку волос на голове и довольно улыбнулся: - Верю... А сестрички тут какие симпатичные...
  

* * *

  
  Поздно вечером я сидел в узком кресле, а госпожа Шелара проверяла, как поживают мои восстановленные ребра. Я уже ковылял по отделению, опираясь на трость, мигрируя из одного бокса в другой. Несколько бывших 'тяжелых' принципиально требовали, чтобы я присутствовал при ковырянии в их телах. Фраза 'пусть док проконтролирует, он свой' - стала моим проклятием. Но я честно присутствовал при операциях, перевязках и любых мало-мальски серьезных манипуляциях, тихо иногда подсказывая хирургам, что и как можно сделать. Кто-то лишь кривился в мою сторону, но многие прислушивались. Все же опыт по восстановлению истерзанных войной тел у меня был приличным, да и военные импланты я знал куда лучше этих молодых парней со скальпелями в руках.
  - Вы практически здоровы, господин Убер, - завотделением положила инструментарий в бокс для обработки и устало откинулась на спинку кресла. - Да, организм истощен, надо проходить восстановительную терапию, но повреждения мы залечили, теперь лишь покой и хорошее питание. Через месяц - на первичную медкомиссию, и она уже будет решать, стоит ли вас отправить домой, или оставить в войсках.
  - Спасибо, - отозвался я, натягивая больничную пижаму.
  - Извините, что лезу с вопросами, - осторожно спросила женщина с мелкой сеткой морщин вокруг усталых глаз. - Я полистала сопроводительные документы... Ведь вы - врач. И хороший врач. До момента, как начали работать в косметической клинике, успели побывать и в 'неотложке', и на 'скорой'. Зачем вам это? Кровь, смерть?
  Я посмотрел на темное окно, за которым начинал играть огнями ночной город и попытался ответить максимально честно, хотя бы себе:
  - Не знаю... Когда меня забрали повесткой, выбора не было. Куда распределили, туда и пошел... А потом... Парни верят в меня. Они знают, что как бы ни было плохо, я постараюсь спасти их жизни. И спасаю... А если я уйду, это будет предательство. По отношению к людям, которые защищали меня ценой жизни. Кто верил мне и считает своим... Наверное, я больше всего на свете сейчас боюсь, что, проходя мимо ребят, увижу их презрение к дезертиру. Потому что они будут идти до конца, чтобы не случилось. И не поймут, если я брошу людей, которые нуждаются во мне...
  - Но это не ваша война, - возразила мне мудрая женщина, повидавшая в жизни намного больше неприятностей, чем я мог бы себе представить.
  - Это наша общая война, - услышала она мой ответ. - Всех и каждого. Кто-то убивает в джунглях других людей, провинившихся или цветом кожи, или названием компании, выплачивающей зарплату. А потом другие люди потом пытаются вправить мозги мальчишкам, спятившим от вседозволенности и развращенным простым решением любых вопросов. Эта отрава коснется всех на планете, если уже не коснулась. И как это остановить - я не знаю... И лишь пытаюсь выполнить свой долг, спасая жизни людей, с которыми меня свела присяга... Людей, которых газеты изображают тупоголовыми болванчиками, стреляющими налево и направо. Жестяными солдатиками, которых так легко сломать, уронив со стола на пол... Похоже, я доктор-самоделкин, который старается превратить жестяных солдатиков обратно в людей. Потому что мы вернемся домой, рано или поздно. И я хочу, чтобы вернулись Тибур и Самсон, ганга-братья и веселые латино, а не жестяные фигурки, променявшие душу на право нести смерть... Я очень это хочу...
  

* * *

  
  Последний раз смерть укусила нас уже напоследок, когда большая часть пациентов перевелась в общие палаты. Стабильно 'тяжелый' пожилой арт-наводчик из десанта, балагур-здоровяк, ушел тихо под утро. Его привезли еле живого вместе с остальными, лечили все время, но так и не смогли стабилизировать. Во время рейда мужик получил две очереди в живот, задавил сепсис убойными дозами препаратов и дотянул до эвакуации просто каким-то чудом. Но потом отказали почки и печень, их перезапускали несколько раз, но все без толку. Прооперированный на несколько раз кишечник постоянно расползался, шунты забивались сгустками отторгнутых тканей, и в конце-концов сердце просто остановилось. После часа реанимационных мероприятий врачи были вынуждены констатировать необратимые изменения в мозге и отключить аппаратуру.
  Проводить погибшего среди домашних стен собрались все, кого опалило войной. Молча мы стояли рядом с печью крематория и смотрели, как пляшет жаркий огонь в крошечном окошке, пожирая друга и товарища. Мы потеряли очередную частичку души, получив лишь пустоту взамен. И молились за десантника, который шагнул на другую сторону, вслед за сотнями других. Пусть земля тебе будет пухом, а ветер подарит твоему пеплу веселую песню, брат. Мы не забудем тебя...
  

* * *

  
  Я стоял у приоткрытого окна и дышал влажным воздухом, слушая дождливую капель на улице. Завтра меня ждала медицинская комиссия. Половину из ребят уже перебросили обратно на базу резерва, проходить курс реабилитационной подготовки перед возвращением в строевые части. В госпитале остались лишь по большей части комиссованные и вновь прибывшие раненные, вывезенные из зоны боев. Моя же судьба решалась завтра утром.
  Но я думал не об этом. Мне показалось, что большая часть людей в халатах, столкнувшихся с нами, чуть-чуть изменили свое мнение о происходящем. И хотя бы перестали развешивать надуманные политологами ярлыки. По крайней мере, группу молодежных активистов-агитаторов просто выставили за порог госпиталя, когда они сунулись сюда с ворохом глянцевой макулатуры. Желанные гости полгода тому назад, сегодня лишь бессильно матерились за оградой, щедро умытые налетевшей грозой.
  Похоже, мы сможем вернуться домой, где нас не только будут проклинать, но и попытаются понять. Не все, но хотя бы кто-нибудь... Оказывается, у жестяных солдатиков тоже бывают лица. И с нами можно разговаривать. Если чуть-чуть присмотреться. Чуть-чуть, самую малость. Заглянуть в души плоских металлических героев, выстроенных на столе.
  А если скосить глаза вправо, то в самом конце бесконечной колонны можно увидеть долговязую фигурку с косо раскрашенным ранцем и блеклым красным крестом на облупившейся краске. Это я - младший лейтенант четвертой роты сводной бригады войск специального назначения. Макс Убер, жестяной солдатик на чужой войне.
  

15. Минус сто

  На мою переаттестацию собралась огромная толпа. Груда тыловых чиновников в погонах горели желанием полюбоваться 'клоуном', который не только вернулся живым из мясорубки на архипелаге, но и вновь просился обратно. При этом не смог сдать ни один из нормативных тестов и провалил собеседование на профпригодность. Такое шоу показывают редко, поэтому центральный зал штаба бригады спецназа был забит под завязку. И главную роль в представлении отдали мне.
  Я устроился на скрипучем стуле и с интересом слушал бубнящий голос секретаря, зачитывавшего мое лично дело. Из вороха канцеляризмов периодически вываливалось:
  - Поощрял неуставные отношения... Проявил неуважение к старшему по званию... Неадекватен во время боевых действий... Утеряно имущества на сумму...
  Зал тихо гудел, сопровождая почти каждую фразу ехидными шипящими комментариями. Но я ждал главного: когда в бой вступит главная артиллерия. Генерал и его замы умчались в боевые части, которые переукомплектовывали по четвертому разу за полгода. На базе резерва остались лишь мелкие пешки, рангом не выше полковника, купившие правдами и неправдами бронь. Как любили говорить мои сослуживцы: 'Главные уроды и плесень сейчас обитают за пределами подлета гаубичного снаряда. Загляни в тыл - и увидишь реальную армию во всей ее красе'. Правда, с приходом хунты ряды зажравшихся тыловиков чуть-чуть почистили, но оставшийся балласт до сих пор считал, что именно они решают, кому и как надо служить и умирать.
  Наконец, утомившись бухтением секретаря, председатель аттестационной комиссии встал, выложив круглое брюхо на покрытую зеленым сукном столешницу, и требовательно побарабанил наманикюренными пальцами по хрустальному стакану:
  - Спасибо, господин капитан, мы услышали достаточно. И как написано в заключение медицинской комиссии, младший лейтенант не адекватен. Он не выполняет приказы, нарушает субординацию и позорит звание офицера! Поэтому я предлагаю...
  - Что вы сказали про честь офицера? - поинтересовался я, медленно встав. - Можно еще раз, я не расслышал.
  - Вы. Позорите. Честь. Офицера. Войск. Специального назначения! - радостно продекламировал полковник, гордо выпятив брюхо вперед. Я, как мог, изобразил строевой шаг, подойдя к столу, и от души врезал в зубы этому уроду. Жаль, кастет у Самсона забыл одолжить. Но и так получилось неплохо. Этот 'пончик' сковырнулся, будто ему бейсбольной битой по башке дали.
  В зале стало тихо-тихо, будто каждому из присутствующих сунули лом в задницу, и теперь народ переваривал новые для себя ощущения. Я же аккуратно достал из кармана сложенный листок бумаги, развернул его и прочел, смакуя каждое слово:
  - За проявленное мужество и спасение жизни подчиненных во время боевых действий младшему лейтенанту Максу Уберу присвоить внеочередное звание старшего лейтенанта. Назначить командиром медицинской команды номер шесть и отправить в зону дислокации сводной бригады войск специального назначения на Либертад. Подпись: генерал Штадт. Дата...
  Аккуратно положив листок перед секретарем благородного собрания, я повернулся к выпученным глазам тыловых крыс и тихо и вежливо спросил:
  - Кто еще хочет мне рассказать про честь офицера спецназа? Мне, защищавшему эту честь и заплатившему кровью за право носить погоны? Нет таких? И хорошо... Когда эта гнида прочухается, посоветуйте ему написать рапорт генералу. Можно и не один, а несколько. Не поверите, в джунглях постоянно не хватает хорошей бумаги в нужниках...
  Честно говоря, я совершенно не боялся и наслаждался крошечным спектаклем, который устроил. Еще три дня тому назад, перед вылетом в части, самый главный убивец бригады вызвал меня к себе и задал только один вопрос:
  - Убер, какого черта ты болтаешься у меня под ногами? Если врачи тебя комиссовали, проваливай на гражданку. Если же ты здоров, то почему до сих пор здесь?
  - Господин генерал, - начал я издалека. - По медицинским показателям я в норме. Но по меркам моего ротного не смогу бегать с полной выкладкой еще месяц или два. Боюсь, я стану обузой парням, если меня забросить туда немедленно. Да и ваши штабисты упорно тычут меня рожей в секундомер, когда по утрам пыхтят следом на спортгородке.
  - Можешь дать штабистам в рыло, - отрезал Штадт. - Я разрешаю.
  - Без дураков? - не поверил я своему счастью.
  - Лейтенант... Если я сказал можно - значит можно!.. Только без трупов. За трупы с нас спросят. А про беготню - бригада выкуривает остатки наемников с вулканического массива. Осталась там какая-то паршивая сборная дивизия, и зарылись как кроты по норам. Поэтому вместо беготни приходится копать и взрывать. И раненных у меня до черта... Если готов поддержать ребят, то в воскресенье туда уходит борт с пополнением, вылетай с ними.
  - А приказ?
  Так я стал обладателем волшебной бумаги, с удовольствием воспользовался индульгенцией на мордобой, и чуть позже массировал свою худосочную задницу на гремящих железных лавках транспортника, битком забитого бритыми налысо новобранцами. Я даже сумел подружиться с сержантом, который по ошибке решил на меня наорать за неопрятный внешний вид и мешковатый комбинезон без погон. Достав из кармана мутно-зеленые звездочки, я попросил его помочь прикрутить их согласно уставу, а потом достал из набитого медикаментами мешка фляжку с коньяком, и мы неплохо провели время.
  Я вернулся на проклятый богами архипелаг, чтобы превратиться из доктора в крота. Но мне было плевать. Потому что я вернулся к своим ребятам. Я вернулся домой, на войну.
  

* * *

  
  - Ты придурок, док, - поприветствовал меня капитан Кокрелл, помогая выгрузить ящики с барахлом из авиетки. - Нормальные люди уже давно разбежались с этого балагана, оформив себе пенсию по инвалидности, и лишь тебя угораздило сунуться в то же самое дерьмо.
  - Тоже рад тебя видеть, - усмехнулся я, подтянув к распахнутой двери деревянный ящик, звенящий плотно набитыми бутылками. - Местное пиво брать не рискнул, поэтому еще на сортировке махнулся с каптерщиками на 'Будштадт' с материка. Принимай.
  - Надо же! - восхитился ротный, хлопнув по загребущим рукам Самсона, который на слово 'пиво' сделал молниеносную стойку. - И что послужило валютой?
  - Расписал на бумаге, какой КПП сколько и чего берет, когда пропускает на базу из самоволки. Надеюсь, хотя бы в одном из пунктов я не соврал. Когда предупредил, что комендант базы каждого пойманного свежует лично и отправляет в бессрочные городские патрули.
  - На периметр в городе теперь военную полицию поставили, так что твои фантазии и близко с реальностью не пересекаются.
  - Зато пивом разжился, - я выгреб последний мешок и выпрямился рядом с черной дырой посреди утоптанной площадки. - Рассказывайте, что тут у вас и как?
  Вновь набитая новобранцами под завязку, четвертая рота играла в подземные войны в лабиринте ходов и каверн, изрезавших стены давно потухшего вулкана. Выбитые из джунглей жалкие остатки наемников вместе с ополченцами окопались здесь, превратившись в крайне опасных кротов, стрелявших из любой щели и минировавших любые тропы. По доброй традиции наши ребята перед вылетом снова наведались в криминальные районы, к родственникам и друзьям. И теперь опутали все подходы к своим позициям разнообразным датчикам. А на крошечный автономный буровой агрегат размером с бейсбольный мяч просто молились. С его помощью уже несколько раз пробивали неожиданные дыры к 'соседям' и поджаривали их напалмом.
  Но в целом ситуация приближалась к патовой: необстрелянные ребята гибли, подрываясь на растяжках или словив пулю в темных коридорах, а наемники не собирались сдаваться. Обе стороны закапывались все глубже, плодя трупы и почти не показываясь на поверхность.
  - Извини, док, но сверху сидеть тебе смысла нет. Мы раненых до поверхности просто дотащить не успеваем. Пока по лабиринту доковыляешь, по лестницам и щелям протиснешься - время уходит. Там, на отметке минус сто, оборудовано небольшое лежбище. Аккумуляторы стоят, линию от дизеля сверху протащили. Устроишься с комфортом. И под тобой несколько постов будет, неожиданно не подкопаются. Поэтому показывай, что на склад, а что для работы, и пошли...
  Так на одного крота в роте стало больше.
  

* * *

  
  Неделя в конце октября выдалась тяжелая. Вышестоящее начальство требовало срочных результатов, проливные дожди затопили часть коридоров, и вечная сырость превратилась в вездесущую хлюпающую грязь. Одновременно с этим часть слабо укрепленных штолен просела, открыв новые проходы, и на стыке двух противоборствующих миров разгорелись ожесточенные схватки. Тяжелое вооружение помогало мало, важнее были реакция и выучка бойцов, а так же датчики диагностики, ловившие наличие живых существ поблизости. Пока мы дрались с выставленными патрулями повстанцев, молодые спецназовцы громили их в хвост и гриву. Но как только продвинулись глубже и сцепились с наемниками, картина изменилась. Теперь мне каждый час тащили орущих от боли пацанов, получивших пулю или удар тесаком. Но этим еще повезло. Сколько их осталось там, во тьме коридоров, не успевших перед смертью даже понять, что происходит вокруг.
  И лишь когда 'старикам' удалось пробиться к центральным пустотам, где засел противник, барабанные гранатометы решили исход затянувшегося противостояния. Мы просто обрушили многократными взрывами твердые породы на головы загнанных в угол 'ср..х крыс'. Потом подорвали все ответвления, которые смогли обнаружить, и медленно выползли на поверхность. Оставшийся месяц относительно сухого сезона вновь пополненная рота лишь выковыривала редких одиночек, сумевших выбраться из разрушенного лабиринта в джунгли.
  Обратно под землю нас загнали не минометные обстрелы, а промозглая погода, затянувшая небо серыми тучами и долбившая по бритым затылкам тяжелыми каплями. Электроэнергию можно было уже не экономить, и самодельные калориферы создавали терпимые условия на сотой отметке, где мы и проводили большую часть времени. Наверх поднимались только для того, чтобы смыть наслоения грязи и получить очередные ящики с продуктами. Как невесело шутили парни: 'Нас ждет лучшая новогодняя елка, изготовленная из пальмы и увешенная шахтерскими фонариками'.
  

* * *

  
  Я сидел на забитом мусором ящике и зеленкой раскрашивал очередную гранатометную гильзу. Целая вереница щербатых мордашек уже красовалась на ее товарках, выстроенных рядом. Тибур гвоздиком пробивал дырки и ловко мастерил петли из лески. Закрепить узелок на огне свечи - и можно вешать новую 'игрушку' на облезлый куст в углу пещеры, заменивший нам и елку, и домашнее растение. Самсон в очередной раз ковырялся в любимом пулемете, добывая из его потрохов крохотные кусочки глины. Каждый поход по узким коридорам требовал потом разборки-сборки оружия и чистки капризных механизмов. Счастье еще, что постоянная влага и грязь не испортили окончательно металлизированные импланты в телах спецназовцев, хотя калибровать их приходилось в несколько раз чаще, чем на поверхности.
  Обтопав сапоги на несуществующем пороге, внутрь ввалился ротный, прижимая к груди безразмерный бумажный кулек, пахнувший на нас давно забытыми запахами фруктов.
  - Все, парни, отмучались. Только что 'летуны' приволокли кучу барахла и почту из бригады. Завтра сгребаемся и через сутки - на запасную базу у границы карантинной зоны. Местных обормотов там полно, кто еще недавно партизанил против нас. Но в целом заваруха заканчивается. Будем ходить в патрули и жить как белые люди в занятой деревне: каждый день сон на свежем воздухе и водные процедуры.
  Я подозрительно покосился на капитана, не прерывая художественные извращения. Жизнь под землей перекосила психику большинства из сослуживцев, и в моду вошли дурные и злые розыгрыши. Одному шутнику даже проломили голову по итогам выяснения отношений. Мало ли, вдруг и Кокрелла переклинило? Но командир аккуратно разгрузил подарки, потом полюбовался на пахучее богатство и довольно вздохнул:
  - Надо будет 'елочку' не забыть. Поставим в хижине, пусть солнышку порадуется.
  Закончив очередную оскаленную рожу, я решил поинтересоваться нашим будущем:
  - Кэп, ты у нас человек жизнью битый, не первый сезон авральный заканчиваешь. Что потом?
  - Патрулирование, что еще, - не понял меня капитан.
  Но я был упрям, и еще раз задал вопрос, более внятно обозначив свою мысль:
  - Нет, я говорю - когда авантюра закончится? Посмотри - из всех частей, участвовавших в свалке, лишь спецназ гоняют без перерыва. Мы - как палочка-выручалочка, не смотря на потери. Основные части лишь матерятся, что их посмели перебросить с материка в какую-то дыру и заставили отработать жалование. Чудо еще, что выполняют приказы. А мы - и в патрулях, и на зачистке, и в десантах. Проще посчитать, чем не занимались... Вот и интересно, что судьба подбросит на закуску. С учетом твоего опыта.
  Ротный почистил пузатый апельсин и поделился с Тибуром, который большую часть угощения тут же выделил Самсону. В мрачной тишине Кокрелл тихо ответил, аккуратно не повышая голос, чтобы не слышали за пределами пещеры:
  - А дальше будет невесело, док. Потому что ты сам подметил главную черту этой войны: опора командования лишь на крошечную долю армии. На тех, кто не предаст. Остальные - давно превратились в балласт. И когда станет совсем плохо, нас бросят на защиту хунты. Потому что бывшим полковникам просто не на кого опереться.
  - И мы?
  - И мы пойдем. Потому что по другому не умеем. Как шли под землю и в ядовитые джунгли. Выполнять приказ и следовать данной присяге... Как было на многих других планетах уже сотни раз.
  - Замкнутый круг? - спросил я, поставив последнего 'бойца' в ряд разрисованных железных болванчиков. - Снова и снова?
  - Можно и так сказать. Просто у нас выбор простой: или сдохнуть с голода в нищих кварталах, или прорваться сквозь очередную войну и вернуться домой с деньгами и связями. У бедняков из пригородов вариантов немного.
  - Но ведь когда хунту скинут, спишут в расход и тех, кто ее будет защищать до последнего патрона. И ты пойдешь этот путь до конца все равно?
  - Я пойду. И парни, скорее всего. Но только рано ты нас хоронишь, док. Как там хунта будет поживать, еще вилами на воде написано. А то, что мы дадим прокашляться кому угодно - это я обещаю. Потому как по другому не умею. Поэтому и пацанов снова поднатаскаю, и Новый год встречу без проблем. Потом посмотрим, как карта ляжет.
  Набрав полные ладони 'игрушек', я стал помогать украшать корявые колючие ветки. Действительно, что думать о далеком и туманном будущем, когда ждут насущные проблемы. Будет ли продолжение войны, или мы досидим до очередных липовых перевыборов местной сласти и вернемся домой - какая разница? Главное, мы выжили даже здесь, в глиняных норах. А уж наверху, под солнышком, сумеем наподдать кому угодно. Потому что по другому не умеем. Мы - элита элит, завербованные в нищих кварталах бритые затылки. Люди, для которых выживать в любых условиях так же естественно, как дышать. 'Проклятое отребье', как нас называют твердолобые в модных галстуках и дорогих костюмах...
  Похоже, я все же спятил на отметке 'минус сто'. Ведь именно тогда я сделал свой окончательный выбор и сказал себе - с кем пойду до конца. Драный долговязый крот, слопавший свою долю фруктов и щедро поделившийся остатками коньяка из неприкосновенных запасов. Старина док...
  

16. Свой-чужой

  В январе на островах наступило затишье. Сезон дождей угомонился, оставив после себя редкую облачность. Солнышко уже не жарило в полную силу, и мы вполне комфортно обитали в оккупированной деревне. Предусмотрительный капитан выселил жалкие остатки населения на пять миль южнее, забросив туда же несколько бочек с соляркой и инструменты с разграбленного в городе склада. Не успели мы обосноваться в покосившихся домишках, как крестьяне уже заселяли их копии, вовсю чадившие трубами.
  - Я предпочитаю делиться, - объяснил свою неожиданную щедрость ротный. - 'Регуляры' месяц назад так же пост поставили. 'Прислонили к стенке' все взрослое мужское население, остальных выбросили на болота. Потом оказалось, что где-то в бамбук напихали взрывчатки еще перед отъездом. Ба-бах, и пятьдесят трупов. Поэтому я лучше помогу аборигенам, дав возможность жить спокойно рядом и подкармливая, чем буду терять людей.
  - Так все равно, при каждом удобном случае нам всадят нож в спину, - засомневался я, заканчивая натягивать гамак.
  - Сопли развешивать не надо, - отрезал Кокрелл. - Мы на враждебной территории, друзей здесь не бывает. Просто злить партизан лишний раз не стоит, вот и все. Тогда и проживешь дольше, и спать будешь спокойнее. Полезут в атаку, или попытаются колодцы травить - я им кишки размотаю. А пока они меня не трогают лишний раз, я буду добрый и пушистый. Как 'каучуковая жаба' *.
  
  * 'Каучуковая жаба' - крошечная жаба, обитающая на болотах архипелага. Крайне ядовита. Отличается мерзкой привычкой плеваться в противника.
  
  Приняв приказ командира к исполнению, мы стали дружить с недобитым местным населением, изредка меняясь с ними на продукты и мясо, присматривая за обезлюдевшими окрестностями, и охраняя штурмовики, которые оборудовали точку дозаправки на залитом бетоном поле. Потянулись тихие дни спокойного взаимососуществования...
  

* * *

  
  Поздним вечером меня разбудил мрачный Самсон. Я спросонья с удивлением стал разглядывать его крепкую фигуру, увешанную оружием с ног до головы. Внешний вид пулеметчика разительно отличался от спокойной дремы вокруг.
  - Проблемы у нас, док. Пойдем, потолкуем.
  - Кто-то подорвался? - спросил я, в первую очередь вспомнив бесконечные минные поля, опутавшие зону отчуждения.
  - Нет. Но ничуть не лучше... Пошли, сам увидишь.
  На краю деревни в свете двух прожекторов стоял худой молодой парень в драных штанах. В ночной тени рассредоточилось несколько наших бойцов, ощетинившихся стволами вдоль дороги. Не успел я подойти поближе, как меня перехватил капитан:
  - Не отсвечивай пока, док. Этот без оружия, но по кустам человек десять мы засекли. И там даже пулемет замечен, не говоря о другой мелочи. Хотя парламентер пришел 'пустой'.
  - А что хотят? - меня начало распирать любопытство. Все же тихая однотонная жизнь быстро приедается. Привыкший к адреналиновым взрывам организм требовал стрессовой подпитки.
  - Тебя хотят. Говорят, баба у них вот-вот рожать будет и с проблемами. Просят тебя помочь. Обещают, что за это чужие отряды из нашего района отвадят и нападать не будут.
  - Я хоть не акушер, но помочь могу.
  - Да? А если шлепнут тебя на обратной дороге? Или, что еще хуже, на цепь посадят и оставят гнить где-нибудь на болотах? Будешь из-под палки на них горбатиться, дырки штопать, пока не сдохнешь.
  - Вряд ли, - скептически пожал я плечами, пытаясь найти взглядом кого-нибудь из 'старичков'. - Доктора обычно нужны живыми и здоровыми. А на цепи медики плохо работают... Тибур! Слушай, прихвати из сарая старый бокс с мятым боком. Там по мелочи разного набрано, как раз для подобных случаев. Принеси, а я пока с парламентером поговорю.
  - Зря, - зло сплюнул седовласый командир. - Грохнут, кем тебя заменить сможем? И ведь условие поставили, с..ки, что только тебя проведут, без сопровождающих. И маяка никакого приличного под руками сейчас нет.
  - Не пыхти, кэп. Сам говорил - надо с соседями дружить, чтобы поменьше в нашу сторону стреляли. А маяк снять - секундное дело. Толку от него...
  Подойдя к чужаку, я задал несколько вопросов, но парень лишь мотал головой и тарахтел:
  - Я плохо знать! Плохо! Она болеет, мы носить ее к знахарь! Знахарь не помочь! Ты - помочь! Идти, быстро-быстро идти!
  - Хорошо, сейчас пойдем. Но - ящик тащить будете на себе. Туда и обратно. Понял?
  - Да, да! Мы нести, ты идти! Быстро идти, быстро!
  Рядом со мной встал ротный и вцепился рукой в грязное плечо парламентера:
  - Слушай сюда, папаша... Я твою рожу уже не в первый раз вижу. И в деревне ты мелькаешь, и на рынке появляешься. Поэтому отдельно тебя предупреждаю: мы люди добрые. Но если с доктором что случится, я вам второй Шашем устрою. Понимаешь, о чем говорю? Двух суток хватит?
  Парень лишь молча кивнул, обнимая тяжелый ящик с красным крестом, который приволок Тибур. Я прикинул предстоящий марш по ночным джунглям и не стал брать с собой винтовку - только плечи сбивать. Помахав своим на прощание, двинулся по укатанной дороге прочь от деревни, еле различая мелькающую впереди белую рубаху. Рядом с кустами нас встретила молчаливая команда, подхватившая груз. Молодые ребята, почти мальчишки. Новое поколение, шагнувшее в джунгли взамен выбитого войной. Сформировав охранение, отряд двинулся по им одним известным тропам, помогая мне в трудных местах не свернуть шею...
  

* * *

  
  С первыми лучами зари я уже сидел на жесткой циновке и проводил осмотр больной. Худенькая женщина с секущимися волосами испуганно держала за руку проводника, кусая губы. Я быстро пробежался диагностом по выпяченному животу, потом поставил маленькие датчики на грудь пациентке. Вымытыми в кипяченой воде руками пропальпировал бока, отметив увеличенную печень. Затем пошла рутина: кровь, просьба дать мне чуть-чуть мочи, осмотр приготовленного завтрака. Затем повторный анализ крови, и я пригласил хозяина потрепанной палатки выйти на улицу.
  - Недолеченная пневмония и лихорадка в самом начале. Сейчас сделаем несколько уколов, потом я оставлю препараты и расскажу, как их нужно принимать. Читать умеешь?
  - Умею. И читать, и считать, - неожиданно чисто ответил проводник.
  - Тогда будешь следовать рекомендациям, и все закончится хорошо. Ребенка я послушал, диагностом основные параметры посмотрел. С малышом все нормально. Если не будете дальше по болотам ползать, то все пройдет без проблем. До родов вам еще полтора месяца.
  Прищурившись на всходящее солнце, я быстро посчитал в уме даты и продолжил:
  - На повторный курс антибиотиков у меня не хватит. Я дам названия, постарайся найти в городе. Точно знаю, что в старых районах аптеки работают, и нужные препараты там были. А когда срок подойдет, можешь снова в гости позвать. Хотя, хорошая акушерка помогла бы больше.
  Уже после обеда, собираясь обратно, я предупредил гостеприимного хозяина:
  - Вы на краю болот. Но если полезете дальше, можете ее растрясти. Я бы на твоем месте пока тут сидел, никуда не дергался. Дорогу я запоминать не буду, место найти не смогу. Поэтому подожди неделю-две, пока супруга окрепнет, тогда и переберетесь в более спокойную нору.
  - Твой командир не заставит тебя вспомнить тропу?
  - Мой командир хочет вернуться домой. Ему больше делать нечего, кроме как по джунглям бродить и остатки местных гонять. Вам к кому под кровать не загляни - автомат валяется, а бабушки-дедушки повстанцам продукты таскают по очереди. В любого можно пальцем ткнуть - попадешь в 'освободительную армию'. Что теперь, моему командиру, геноцид устраивать?
  - Он сказал, что если с тобой что-нибудь случится, нам устроят второй Шашем. Вижу, ты не знаешь, что это такое... Это деревня на другом берегу океана. Молодые ребята решили доказать свою доблесть и отравили продукты, которыми торговали на рынке. Умерло несколько солдат. На следующее утро пришли военные и распяли живыми всех, кто был в деревне. Всех, кто не успел убежать... А потом убивали каждого, кого встречали на ближайших дорогах... Как думаешь, ваш командир может так поступить?
  - Если не получит мою тушку вовремя - может.
  - И при этом не будет тебя расспрашивать и не начнет искать мой отряд в джунглях?
  - Нет. Война почти закончилась, люди устали убивать, даже по приказу.
  Человек без имени удивленно посмотрел на меня и лишь развел руками:
  - Это нельзя понять. Извините, доктор, но нормальные люди так себя не ведут. Воюют без желания и убивают ради развлечения.
  Я положил отобранные препараты на циновку, закрыл ящик и пошел к выходу из палатки. Откинув полог, обернулся и посмотрел на молодого человека с глазами старика:
  - Парень, а давно ты смотрелся в зеркало? Кто взял в руки оружие, теряет свою душу, продав ее духам войны. Мы одинаковы. Вы сажаете пленных на бамбуковые колья, мы сжигаем напалмом деревни. И понять, кто больше виноват, уже невозможно. Надо лишь закончить эту мясорубку, пока есть кому убрать автомат под кровать и вернуться на поля. Не знаю, кем ты был раньше: учителем, студентом в университете или чиновником в правительстве. Но твою образованность и воспитание джунгли почти сожрали. Еще чуть-чуть, и они сожрут твою семью.
  - Не мы начали эту войну! - возмутился командир отряда, сжав кулаки.
  - Но хоть дайте нам ее закончить и уйти... Ради всех нас...
  Встав рядом с узким проходом между зарослями, я сунул полегчавший ящик ближайшему партизану и попрощался с высыпавшими на поляну низкорослыми вояками:
  - Удачи, господа повстанцы. И чтобы нам не встречаться больше...
  К закату я уже был дома.
  

* * *

  
  Мой поход к 'соседям' принес нам неожиданные послабления. В деревне мне теперь меняли продукты с существенными скидками. А когда я заикнулся про мясо, попросили заехать еще раз и пригнали отличного быка. Правда, каждую субботу теперь у рыночной площади собиралась молчаливая очередь из женщин с детьми. И стоило нашему старому грузовичку зафырчать на дороге, как мои пациенты вставали и приветливо махали руками: дядя доктор прибыл, вот удача! На пост к нам больше никто не приходил, предпочитая вопросы со здоровьем решать в деревне, не мозоля глаза разгрузками с гранатами и потертыми винтовками.
  Единственный скандал, который устроил Тибур, произошел в один из больших базарных дней. Взбешенный Самсон выдернул из очереди молодого идиота, забывшего снять с пояса пистолет и тесак. Мотая парня, как тряпичную куклу, пулеметчик рычал ему что-то нецензурное. Флегматичный Тибур приволок старосту деревни и прошипел перепуганному старику, показав пальцем на притихшую толпу женщин и детей:
  - Дед, вы тут расслабились без меры? Ты сам правила на доске вывешивал. За неучтенное оружие - расстрел. За поддержку партизан - расстрел. За нападение на патрули и минирование дорог - расстрел. Ты что думаешь, вы убивать будете, а мы по доброте душевной вам пулевые ранения штопать?.. Берешь болвана и пинками гонишь его в то болото, откуда он вылез. Так быстро, чтобы я закрыл глаза на секунду, открыл - и уже никого нет... А если еще раз такое повториться, то мы приедем без дока и наведем тут свой порядок. Быстро и без дураков. Понял? И сам будешь тогда малышне уколы ставить и таблетки выдавать. Если кто в живых останется...
  И, получив пинок под зад, староста деревни исчез в жарком воздухе, прихватив с собой слишком расслабившегося 'партизана'. Больше мне на глаза в деревне повстанцы не попадались.
  

* * *

  
  С моим образованным врагом я встретился через месяц. Молчаливый молодой человек подошел перед нашим отъездом на базу, поздоровался и сказал:
  - Мы не нашли акушерку.
  Я договорился о месте встречи, и вечером еще чуть-чуть поругался с ротным, который с большой неохотой отпустил меня на неделю.
  - Знаешь, док, если тебя там пристукнут, я найду твой с...ный труп, заставлю местных колдунов оживить, и расстреляю показательно перед строем еще раз! Развели бардак на войне, просто черти-что. Будто на курорт приехали...
  Капитан ворчал чисто для проформы. А ящик с новыми бинтами и системами для переливания, которым заранее расплатились 'аборигены', взял с удовольствием. Правда, сам использовать не рискнул, но уже договорился махнуть его по бартеру на ночную оптику у соседей. Так я неделю провел на болотах. Где принял роды, присмотрел первые дни за новорожденным, и поддержал медикаментами маму. Мы даже пообсуждали со счастливым отцом виды на мирную жизнь, перспективы сельского хозяйства и будущий рост туризма на островах. При этом аккуратно обходили любые политические вопросы и старались не вспоминать о возможной встрече по разные стороны прицела.
  Уже собираясь назад, я поинтересовался:
  - А тот милый покойник, что болтается на краю лагеря. Что-то стянул? Или еще чем провинился? Очень уж радикальный способ внушения вы использовали.
  - 'Непримиримый', - нехотя отмахнулся командир партизан. - Приходят, предлагают нападать на блокпосты, солдат взрывать. Только зачем это нам? На побережье за каждого убитого штурмовкой отвечают, гибнут женщины и дети в первую очередь. И терять людей, когда вас выведут через месяц-два... Не вижу никакого смысла.
  - Бардак, - кратко подвел я итог беседе. - Вы вешаете своих, чтобы закончить войну. Мы лечим ваших детей и пинками отправляем солдат обратно в джунгли, если кто попадется на глаза. Скоро начнем совместные базы строить.
  - Может быть, - не стал спорить узкоглазый молодой человек, бережно держа на руках новорожденного сына. - Но лучше вообще не делить мир на своих и чужих. Тогда и будем жить счастливо.
  Я не стал спорить с этой идеалистической мечтой. Действительно, жить мирно куда как лучше, чем каждую секунду ждать чужую пулю из кустов. Но вот получится ли когда-нибудь? Особенно в нашем свихнувшемся мире, где все давно поставлено с ног на голову. И где легче найти друзей среди врагов, чем поверить в поддержку своих, торгующих жизнями подчиненных как расходным материалом...
  А предсказатель из моего знакомого получился паршивый. Нас вывели на центральную базу через три дня, а не через месяц, как он думал. Хунта собирала силы, передавая управление местной территорией очередной марионеточной власти. На материке заваривалась крутая политическая каша, и какой-то поджаренный напалмом архипелаг на другой стороне планеты уже никого не интересовал. Войска возвращались домой...
  
  

17. Медаль

  - Господин старший лейтенант Убер?
  В голосе вестового сквозило вполне оправданное сомнение. Мы только что выгрузили остатки нашего барахла из забитого под завязку транспортника, и даже не успели перевести дух. И после путешествий по бесконечным глиняным катакомбам больше походили на оживших грязевых истуканов, чем бойцов спецназа.
  - Он самый, - сплюнул я тягучую слюну в пук травы, нагло проросший среди плит взлетно-посадочной полосы. - Что стряслось?
  - Командир базы полковник Вильямс ждет вас для беседы. Немедленно.
  На последнем слове вестовой споткнулся еще раз, но все же осторожно повторил:
  - К сожалению, ему уже доложили, что вы прибыли, и он действительно хочет видеть вас немедленно.
  Я лишь пожал плечами и нахлобучил на голову бурую от грязи панаму. Почему бы не повидать господина полковника. Тем более что напрямую я ему не подчинялся, и больших неприятностей он мне доставить не мог. Так, разве что еще раз в личном деле 'потоптаться'.
  - Господин полковник, Макс Убер по вашему приказанию прибыл.
  За безразмерным столом сидел огромных размеров мужчина с тяжелой лошадиной челюстью и колючим недобрым взглядом, глубоко запрятанным в провалах глазниц. Командир базы молча полюбовался на мой драный комбинезон, на жеваную панаму на голове и коричневые наслоения грязи на лице. Потом покосился на шикарную кожаную мебель в кабинете, перекатил дымившую сигару из одного угла рта в другой и выдохнул:
  - Это теперь модно в спецназе, в таком виде приходить к начальству?
  - Ну, я могу следовать уставу. Прослежу за размещением раненных, пополнением аптечек, организую баню личному составу, помоюсь сам... Наверное, к утру смогу зайти снова.
  Полковник Вильямс удивленно покосился на меня, потом потыкал пальцем в планшет, хмыкнул и с холодом в голосе прокомментировал:
  - Вот оно как... Взыскания, пререкания с вышестоящим начальством, рапорт с базы о рукоприкладстве... Как вас только держат в войсках, господин старший лейтенант.
  - Зато у меня медицинских потерь в роте нет, - устало отмахнулся я, заскучав посреди полированного великолепия. Но хозяин кабинета сумел меня удивить.
  - Согласен. Для доктора это важнее. Будь моя воля, я бы всю эту макулатуру заменил на единственный рапорт вашего ротного, где вам дана блестящая характеристика... Значит так, Убер. Мне плевать, чем вы занимаетесь у себя в подразделении, и как именно развлекаетесь во время боевых действий. Но сейчас у меня приказ доставить вас и еще десяток охламонов на авианосец, где прибывшая из метрополии комиссия наградит героев войны орденами и медалями. Учитывая существующий уровень бардака, я разрешаю вам прибыть ко мне с рапортом еще раз завтра утром. Но уже одетым и бритым согласно устава.
  - Награда? - я пригладил наполовину оторванный левый погон и переспросил: - Это за что меня вдруг награждают? Обычно лишь жалобы в личное дело шьют.
  - За спасение жизни командиру службы политического воспитания в зоне боевых действий.
  Я не успел удержать сорвавшиеся с языка слова:
  - Этому пьяному бурдюку? Так я ему лишь чирей на пятой точке убрал проездом, когда медикаменты для роты получал!
  Полюбовавшись на мою ошарашенную рожу, полковник нарисовал дымящей сигарой нечто абстрактное в воздухе и закончил:
  - Возможно. Но - приказу дан ход. Запрошенный орден 'зарезали', но медаль вручат. Поэтому - кругом, и приводить себя в порядок. Если завтра в восемь ноль-ноль я снова увижу перед собой чучело, лично спущу шкуру и вам, господин старший лейтенант, и вашему капитану. Для поднятия тонуса. Свободны...
  

* * *

  
  - Правильный полковник, - прокомментировал мой рассказ Тибур. Он уже успел помыться, сменил форму и теперь щеголял по выделенному нам ангару в новеньком камуфляже, дожевывая добытый где-то кусок кекса. - Лично на штурмовку мотался, когда тут заваруха была с высадкой наемников. 'Летуны' на него молятся. Говорят, дважды огнем прикрывал эвакуационные команды, когда сбитых пилотов забирали. И уставщиной зря парней не мучает, хотя по делу дерет беспощадно.
  - И как же он попал на место начбазы? - поинтересовался я, с трудом снимая с себя вставшую колом одежду.
  - Прежних на повышение сунули, его временно - сюда. Если генералы замам теплое место искать не будут, так и оставят мужика на хозяйстве.
  - Сожрут, - только и смог прокомментировать я, отсвечивая голым задом посреди расставленных в беспорядке кроватей. - Ладно, где у нас тут помыться можно?
  - В соседнем бараке! - хором радостно ответила любимая рота, наслаждаясь происходящим.
  - Где?! Так какого я тут!..
  - Док, так ведь ты у нас всегда нестандартно мыслишь! - захохотал Самсон, спешно сгребая груду тряпок и удирая к выходу. - Зато тебя сестрички любят, не то, что нас, грубых и неотесанных!
  Я лишь беспомощно погрозил кулаком вслед. Потом махнул рукой, как мог завернулся в старенькое полотенце и с гордым видом потопал в соседний барак, мыться. То, что там была лишь женская душевая, мои любимые бабуины умолчали. Спасибо знакомым сестричкам, которые сжалились надо мной и пропустили без очереди. Потому как два рапорта подряд о неподобающем поведении и непристойном внешнем виде старшего лейтенанта вряд ли порадовали бы господина Вильямса.
  Зато в качестве мести я вечером заставил сослуживцев организовать мне 'соответствие уставу', включая модные блестящие звездочки на погоны, отглаженных до хруста комбинезон и прошитый жесткими нитками камуфляжный берет, украшенный начищенной эмблемой войск специального назначения. Как-никак, но я буду лицом сводной бригады, надо не ударить в грязь лицом...
  

* * *

  
  Утром господин полковник построил всех счастливчиков и проинспектировал внешний вид. Похоже, слухи о грозном нраве были оправданы, поэтому застывший по стойке 'смирно' народ сиял отполированной обувью, благоухал одеколонными ароматами и готов был немедленно промаршировать на обложки глянцевых журналов. Смахнув с миловидной девушки в погонах сержанта несуществующую пылинку, Вильямс строго предупредил:
  - Банкет ждет на базе. На авианосце - ни капли! Пусть комиссия надирается, ей положено. Вы - радуетесь привалившему счастью, бодро отдаете честь и назад... Убер, командование бригады там же. Специально для тебя говорю, чтобы проникся и осознал. Потому что если опять кому-нибудь в рыло зарядишь, огребешь не только ты, но и генерал Штадт. Конечно, тебе виднее, но я бы норов поумерил... Нале-е-е-ву! На погрузку шагом... Марш!
  Я сидел в авиетке напротив девушки и задумчиво пытался придумать причину, по которой ее ждет награда. Ладно я, осчастливленный руководящим чирьем. Не думаю, что так 'повезло' остальным. Как бы ни было, большую часть наград вручали все же за реально пролитую кровь. Если только будущий обладатель жестяного 'подарка' успевал дожить до столь волнующего момента. Поэтому я попытался разглядеть войсковые эмблемы сержанта, потом присмотрелся к неестественно неподвижной левой щеке и поворошил в памяти сплетни, которыми щедро любил делиться Тибур. Улыбнувшись соседке, спросил:
  - Автобат? Прорыв к третьей дивизии регуляров, когда ее заперли в пригородах?
  Девушка удивилась:
  - Да. А откуда вы знаете?
  - Постарался вспомнить, где вас крепко потрепали. Макс, Макс Убер, - протянул я руку.
  - Дженни Лэрой... Нас тогда трижды накрыли минометным огнем. Один раз наемники, и дважды свои. На второй раз я и поймала 'плюху'. А вас за что награждают?
  - За анекдот, - вся отглаженная команда с интересом выслушала мой ответ. Когда я без имен обрисовал свой 'подвиг', народ посмеялся и чуть-чуть расслабился. Кто-то вспомнил свои приключения, кто-то приплел к месту чужую перевранную байку, и к посадке на безразмерную палубу авианосца мы уже вовсю хохотали. Куда как лучше, чем трястись перед увешанной звездами высокопоставленной комиссией.
  

* * *

  
  - Ногу тянем, ногу! - орал красный от натуги капитан, метаясь между нами. Переполненному важностью штабисту доверили тренировку великого события, и теперь эта гнида орала мне в ухо, подобно взлетающему истребителю: - Где ваш строевой шаг?! Где? Вы должны пройти к точке награждения так, чтобы палуба гремела! А у вас шаг, как у дохлой курицы! Позор, старший лейтенант!
  Я с тоской полюбовался на лазоревое небо над головой, дождался, пока придурок ускачет к другому несчастному, и тихо прошептал соседу:
  - И когда нас окончательно представят под сиятельные взоры? Через час?
  - Какое-там! - уныло ответил бравый подполковник с широкой планкой наград. - Я успел выловить писаря. Говорит, что награждение в шестнадцать ровно, а сейчас еще десяти нет. Замордуют шагистикой, уроды... Хоть не приезжай.
  - Когда?! - я с трудом прокашлялся и высунулся вперед: - Господин капитан! Разрешите перекур? А то ведь взмокнем, форма внешний вид потеряет!
  - Какой перекур! - всполошился штабист, - мы только начали!
  - Спасибо! - я состроил радостную рожу и быстро добавил: - Пять минут, мы мигом! Вот здесь в уголочке, чтобы никто не видел!
  И быстро потопал под тень, отброшенную широкой платформой авиа-лифта. Пока наш краснорожий мучитель пытался что-то родить в ответ, следом потянулись и остальные награждаемые. Капитан потоптался в одиночестве, потом проверещал вслед:
  - Пять минут! Только пять минут!
  - Обязательно! - кивнул я в ответ. - Как только, так сразу... Давай, сердечный, тебе тоже надо горлышко промочить... А теперь, господа, кто-как, а я по делам... Дураков нет, под солнцем до четырех корячиться.
  - Взгреют, - засомневался мой сосед, вытирая платком пот.
  - Обязательно, - согласился я. - Но как человек с окончательно испорченным послужным списком, имею право на мелкие послабления. Хуже мне уже точно не будет, поэтому исчезаю. Если будут искать, скажите, что вызвали к командованию... Пойду, посмотрю на авианосец. А то стыдно даже, сколько на островах болтаюсь, а все наведаться недосуг. Кто со мной?
  Видимо, у госпожи сержанта кроме поврежденного лица столь же сильно пострадало и личное дело. Потому что лишь она беспечно согласилась удрать с растянутой по времени экзекуции и составила мне компанию. Остальные остались обреченно смолить вонючие сигареты. А мы ушли...
  

* * *

  
  Через три часа мы успели побывать почти во всех закоулках, куда можно было сунуть нос без сопровождающих. Даже пообедали, попав в столовую летного состава. И лишь рядом с оружейной палубой попались на глаза слишком бдительному начальнику БЧ (*), который не поленился узнать, что это двое посторонних делают в его владениях.
  * БЧ - боевая часть
  - Разыскиваем командира сводной бригады войск специального назначения генерала Штадта! - браво отрапортовал я. - Но вот заблудились немного. Может, надо было там налево повернуть, а мы пошли направо...
  - Генерала? Видел его. Буквально пять минут тому назад, - недобро усмехнулся офицер. - Я вас провожу. Господин генерал сейчас рядом, проводит инспекцию оборудования перед погрузкой.
  Мы бодро прошагали вереницей длинных коридоров и оказались на длинной палубе, заставленной ящиками. Пока впереди маячила форменная синяя рубашка нашего проводника, я постарался приободрить свою попутчицу, которая сильно погрустнела и семенила сзади, спрятавшись за моей худой спиной:
  - Не тушуйся, Дженни, у нас в бригаде генерал правильный. В штабе козлы по большей части, но сам генерал - нормальный мужик. Кстати, вот и он...
  Без лишней показухи я промаршировал оставшиеся несколько метров и бодро отрапортовал:
  - Господин командующий сводной бригадой! Разрешите доложить! Ваш приказ о защите чести и достоинства звания офицера выполнен! Готов продолжить несение службы!
  Усталый и мрачный мужчина оторвался на секунду от вороха бумаг и покосился на меня:
  - А, Убер. Все никак не остепенишься... Знаю я про тебя, кучу г...на после твоих развлечений на комиссии навалили. Что тут забыл?
  - Прибыл для получения очередной и единственной награды, господин генерал.
  - Награды? Это хорошо... Ладно, шагай, не до тебя сейчас.
  Я же подозрительно всмотрелся в испарину на лбу командира, послушал его хриплое дыхание и оценил расфокусированный взгляд. Потом осторожно тронул правый бок Штадта, отчего он дернулся, будто получил электрический разряд.
  - Как давно вы были ранены? Неделю, две назад? И почему на ногах, а не в медблоке?
  - Лейтенант, какого...
  Но я уже не слушал. Единственно нормальный мужик на штабных должностях спецназа еле стоял на ногах, держась явно через 'не могу'. Подтянув к себе бледного адъютанта генерала, я зашипел на него:
  - Вы что, ошалели? Если 'старший' крякнет, то не погоны полетят, головы снимут!
  - А что я могу поделать?! - сердито запыхтел парень с такими же, как у меня, звездами: - Что?! Он же на месте не сидит, все лично проверить надо!
  Я вытянул из-за спины Дженни и показал на погрузчик, застывший рядом со штабелем ящиков:
  - Агрегат гони сюда, быстро. Поедем с комфортом, и бегом. Джамп-джамп!
  И прежде чем генерал рухнул на металлическую палубу, мы погрузили его на поданную 'карету' и помчались к ближайшим лифтам, следуя указаниям перепуганного проводника. Адъютант придерживал голову матерящегося командира, а я ловил плавающий пульс и орал на редких прохожих:
  - С дороги, уроды, с дороги! Срочная эвакуация командного состава! Пшли вон!!!
  

* * *

  
  Когда-нибудь я сделаю этого милого хирурга заикой. Потому что каждый раз, когда мы пересекаемся, я вышибаю любые признаки субординации за дверь и начинаю командовать, не взирая на должности и внутренний распорядок службы.
  - Привет, давно не виделись... Реанимационный набор и растворы, быстро! Так, лейтенант, а ты скороговоркой: характер ранения, что за операция была, где делали, сколько 'старшой' отлежаться успел?.. И это все?.. Понятно...
  И уже спешно собравшейся хирургической бригаде:
  - Диагностику на левый контактную площадку, вены ловим в темпе! Меня за ширму, мыться уже не успеваю, работать будешь ты, руки у тебя золотые... Начали, ребята, начали...
  Через час генерал уже отдыхал в реанимационном боксе, постепенно приходя в сознание, и о чем-то тихо беседовал со своим помощником. Меня же разыскал взмыленный посыльный, который попытался с ходу наорать:
  - Господин старший лейтенант, вы где ходите?! Награждение через час, а... Так ведь комиссия... Но награда, ее положено!.. Куда засунуть?
  Я объяснил, куда именно комиссия может засунуть мою медаль, потом хорошенько накрутил ему хвост и передал миловидного сержанта с рук на руки, пообещав лично закопать всех штабистов, если кто-нибудь попытается обидеть Дженни. Сам же остался в медблоке, присмотреть за командиром. Потому как его здоровье меня волновало куда больше, чем вся груда толстозадых уродов, прибывших на авианосец для показухи...
  

* * *

  
  - Знаешь, первый раз видела, чтобы цвет морды так менялся, - тихо смеялась моя попутчица, когда мы возвращались на базу. - Стоит этот боров на трибуне и верещит, что вот, как можно, и где это тебя носит, когда он здесь время теряет... Тут подают ему переносной ком, а оттуда рык на всю палубу...
  - Да, я как раз рядом сидел, когда Штадт его 'строил'. Вовремя мы нашего 'батьку' поймали. Придумал же, не отлежавшись опять гору дел взвалить на себя... Хотя, нас выводят на днях, не доглядит, и все через одно место организуют.
  - Вот-вот... И это чучело на трибуне как светофор - то белый, то зеленый, то красный... Потом так твои бумаги в сторонку сдвинул и давай дальше вызывать.
  Медаль мне сунули на бегу, когда спешно грузили 'осчастливленных' обратно на борт авиетки, завернув в мятый приказ. Я затолкал коробку в карман и потом бросил, не глядя, на дно вещмешка. Пришлось еще пару вечеров отбиваться от наших зубоскалов, поминавших 'чирейный' подвиг на разные лады.
  А через два дня я сумел договориться с операционной уже на летной базе, и мы восстановили поврежденные лицевые нервы у миловидного сержанта. И искренняя улыбка Дженни Лэрой стала для меня куда как большей наградой, чем все официальные жестянки, щедрой рукой сброшенные с военного Олимпа...
  

18. Отпуск

  - Четырнадцать! Пятнадцать! - в казарме стоял невообразимый ор. Самсон на спор глотал консервированные сосиски, мечтая побить рекорд роты. Прошлый раз он одолел двадцать пять. Легенда гласила, что один из мастер-сержантов умудрился после рейда по джунглям за раз заглотить тридцать две. Учитывая размер консервированного чудовища, я сомневался, что оголодавший спецназовец выжил после рекордной отметки. Но Самсону было скучно, и он нашел себе именно такое развлечение. Благо, охрана на продуктовых складах авиаторов была паршивая, и мы уже какой день жевали чужие деликатесы.
  Неслышной тенью появившийся ротный дождался, когда на вопле 'двадцать девять' наш гигант отвалится от стола, после чего объявил долгожданную весть:
  - Хватит куролесить, парни, наше время пошло. Эту неделю прилизываем перышки и сводим концы по отчетности. Затем - официальный парад в честь завоеванной победы и возвращения демократических ценностей на земли Либертада. И домой, в штатное расположение бригады.
  Подождав, когда радостная буря чуть-чуть уляжется, капитан добавил:
  - Учитывая объем предстоящей подготовительной работы для переброски, высокое руководство вычеркнуло нас из любых списков на патрулирование и срочные хозяйственные работы. Поэтому объявляю карантин и запрещаю любые увольнительные в город. Мне надо, чтобы каждый боец отправился вместе с ротой, а не куковал на местной гауптвахте. Если кто-то облажается, лично попру взводного с его должности. Всем понятно?.. В пределах базы можете отчебучивать что угодно, провинившегося вывезут под трибунал на материк. Но городские уроды такого идиота с радостью четвертуют на месте. А я обещал вашим мамочкам вернуть любимых идиотов домой... Будете таскать ротное имущество, и помогать мне отбиваться от тыловых крыс из бухгалтерии.
  Не обращая внимание на хор стонущих голосов, Кокрелл достал крошечный комочек бумаги из кармана и стал его медленно разворачивать, превращая в жеваный листок с бледными фиолетовыми буквами. Наблюдая за его манипуляциями, рота медленно затихла и стала ждать продолжение.
  - Док, подгребай сюда... Вообще-то, у нас принято плясать, когда приходит хорошая новость. Но, зная твою любовь к забегам на длинные дистанции, согласен завтра утром с тобой всего-навсего пробежать марш-бросок с полной выкладкой. Чтобы ты проникся выпавшей тебе удачей. Как, согласен?
  Я попытался безуспешно выхватить малопонятную мне бумагу из быстрых рук ротного, но, потерпев поражение, вынужден был согласиться. С него вполне могло статься сунуть документ куда подальше, дабы потом с интересом наблюдать, как я буду сражаться со штабистами в решении неизвестной мне проблемы.
  - Тогда - держи, - щедро поделился наш седовласый командир, великодушно вручая мне предписание. - Специально для тебя распечатал. Можешь в сортире помедитировать, я тебе как раз помял ее хорошенько. Электронный приказ должен быть уже на твоем планшете... Ты - в официальном двухнедельном отпуске, старший лейтенант. Послезавтра на материк уходит борт, который вывезет нашу любимую медицину в цивилизованные места. И вернешься ты к нам уже прямиком на базу Грандлэг. Как тебе новость?
  И пока меня качали, рискуя пробить мосластым телом высокий потолок ангара, я все пытался удержать в пустой голове столь неожиданное и приятное слово: 'отпуск'. Черт побери, оказывается, у вояк тоже иногда бывает счастье...
  

* * *

  
  Мы сократили марш-бросок до легкой пробежки, во время которой капитан успел надавать мне кучу советов. Но одну важную вещь он мне повторил несколько раз, вдалбливая раз и навсегда:
  - Док, пересадка будет на побережье. И пока борт будут дозаправлять и менять экипаж, тебе нужно переодеться в 'гражданку' и выбраться в зону общих терминалов. Там бери билет, куда душа пожелает, и отправляйся отдыхать.
  - Смысл? Я с тем же успехом могу уехать с базы.
  - И получишь по голове сразу за воротами. Времена изменились. Ты думаешь, только здесь корпорации успели нагадить? По всей планете хунта еле-еле успела притушить больше двадцати локальных конфликтов. Армия испачкана в чужом дерьме по маковку. Человека в форме сейчас любят выставлять главным злодеем в любых новостях. Полиция даже не заводит дело, если кому-то в погонах пробили голову. Дело идет к тому, что где-то на верхах договорятся, потом бывших полковников сдвинут 'к стенке', и все вернется на довоенные рельсы. Но море помоев, залитых в пустые головы сограждан, обратно просто так не выковыряешь. Поэтому я тебе настоятельно рекомендую: не отсвечивай своим текущим положением. Ты - милый нескладуха-парень из глубинки. Даже если поскрести тебя хорошенько ножичком, никаких спецназовских заморочек не откопаешь. Вот и отдыхай. Как обыватель.
  - Думаешь, все так плохо? - я никак не мог поверить в нарисованную ротным картину. Хотя, учитывая его звериное чутье на неприятности...
  - Я знаю, док. И ты мне нужен живым и здоровым из отпуска, а не инвалидом в кресле-каталке. Поэтому - на базу назад ты попадешь без проблем, а вот превратиться в вольного человека я тебе настоятельно рекомендую в нейтральном порту. А если кто будет спрашивать, где пропадал, смело ври, что комиссовался из тыловых служб. Торговцев армейским имуществом до сих пор любят - что диссиденты, что патриоты. В любой компании сойдешь за своего.
  С этим добрым напутствием я и отправился отдыхать...
  

* * *

  
  - Добрый день, девушка. Могу я увидеть господина Граунера?
  Блондинка в статусе 'чуть за тридцать' подозрительно посмотрела на мой видавший виды джинсовый костюм и попыталась отделаться от нищего посетителя в нейтральном ключе:
  - К сожалению, доктор Граунер сегодня не работает. Он на службе.
  - Да? Какая досада. Я думал, что из клиники меня забрали одного.
  - Забрали? - по кукольному личику пробежала стайка морщинок и исчезла, оставив после себя лишь недопонимание в широко распахнутых глазах.
  - Да. Прошлым летом я работал здесь вторым хирургом. И все время лелеял надежду, что моего босса не успели сцапать. Вот, мечтал повидаться.
  - А... Да, да, шеф что-то такое рассказывал. Вы?..
  - Макс. Для вас - просто Макс.
  Я уже четыре дня болтался по материку. Успел полюбоваться на прожаренные тушки на океанических пляжах, потом заглянул с подарками в один из госпиталей, куда отправили несколько парней из роты на лечение. Посмотрел ночное шоу в Паффе и потратил часть денег на эротический массаж в припортовых клубах. Я медленно дрейфовал к своему бывшему месту работы, с удивлением отмечая, как легко мне удается врать на любой заданный встречный вопрос. Хотя большей части окружающего мира было плевать и на меня, и на любых других человекоподобных муравьев, бежавших по кишкам мегаполисов в вечном безумном ритме.
  - Отдыхаете? Проездом? На сколько дней? Бронировать ли для вас машину? На каких пляжах так хорошо загорели? Хорошего дня...
  И я старательно пытался потратить навалившееся свободное время, пробуя найти старых друзей и забыть о чужой войне хотя бы на две недели. Благо, друзей у меня...
  Поздним вечером я все же сумел разыскать бывшего босса, и мы теперь сидели в полумраке ресторана, поднимая тосты за здоровье собеседника.
  - Макс, как тебе не повезло! Но прости, я сам не знал, что все так закрутится. Меня вызвали к старой клиентке буквально вечером, а утром - уже началось. Повестки, толпы уродов в погонах на всех углах. Хватали, кого попало, лишь бы заткнуть дыры.
  - Да ладно, я и не в обиде. Тем более что меня лишь поначалу пинали с базы на базу, а потом сунули в одну захолустную дыру, где я дремал все время. Зеленкой разбитый палец помазать, да клизму поставить каптерщикам, если обожрутся без меры.
  - Действительно? Кто бы мог подумать... А меня все же притянули за уши, но чуть позже. Вот, даже звание сержанта заслужил. Кроме дубинок на днях шокеры выдали. Вооружили просто с ног до головы... Ходим в патрули, следим за порядком. Три дня в неделю с восьми утра до шести вечера. Так от работы отрывает, просто кошмар...
  - Зато будет что вспомнить, старина. Потом приколешь сержантские нашивки рядом с медицинскими дипломами, будешь смущать военным опытом сердца пациенток...
  

* * *

  
  Утром я смотрел в вереницу облаков за окном и пытался понять, что разбудило похмельного дока в такую рань. За всей этой бездарной суетой, мимолетными встречами и дежурными фразами ворочалась пустота: пустота в раз и навсегда разорванных связях, потерянных отношениях, успевших сменить пару замужеств девушках, потрепанных собутыльниках. Тот чуть циничный и легкомысленный Макс остался далеко в прошлом, в модной косметологической клинике, куда сумел пробиться после долгой и тяжелой работы в грязи и крови пригородных служб неотложной помощи. Но здесь и сейчас новый усталый мужчина смотрел на редкие капли дождя за окном и не мог понять, что он делает в городе, ставшим ему чужим. Человек без настоящих друзей и с кучей ненужного свободного времени, которое надо было как-то 'убить'. Человек, которому больше не хотелось навязывать отформованным под шаблон манекенам очередную расхваленную 'пластику' и 'эко-татуаж'. Меня старого сжевала война, а новый Макс пока никак не мог родиться на свет.
  Поэтому я достал бутылку, где плескалось на дне, опрокинул крошечную рюмку и пошел в дождь...
  

* * *

  
  Грязная дверь скрипуче пожаловалась на жизнь, и в глаза ударил яркий свет фонарей. Ночной клуб или еще не закончил работу, или наоборот, уже зазывал новых посетителей. Не успел незваный гость пристроится на высоком табурете у стойки бара, как к нему подкатил вышибала: бритый налысо бугай в украшенной бисером кожаной жилетке:
  - Эй, 'мясо', что забыл? Мы закрыты.
  - Да? А табличку об этом ты себе куда засунул?
  Здоровяк поперхнулся и заглянул мне за спину: вдруг там сидит кто-то из местных, вздумав сдуру показать достопримечательности латинских кварталов залетному пижону. Потом чуть распахнул полы моей джинсовой куртки и убедился, что на поясе нет никакого оружия. Отсутствие кобуры с пистолетом или завалящего ножа на секунду поставили громилу в тупик, но сомневался он недолго:
  - Слушай, болван. Я уже потратил на тебя время, но до тупых доходит долго и трудно. Поэтому, прежде чем ты вылетишь отсюда, придется компенсировать мои расходы. Рабочее время сейчас стоит дорого. Думаю, за сотню мы договоримся. И я даже не сломаю тебе ногу. Правую. Или левую... Какую выбираешь?
  Я улыбнулся столь милому и дружелюбному представителю местного населения, потом повернулся к бармену, лениво наблюдавшему за нами, и спросил:
  - Ромеро в клубе? Повидаться пришел.
  В глазах бармена мелькнула искра интереса:
  - Хозяина сейчас нет. Что передать?
  - Что в гости зашел человек, который штопал его спину. Приветы от племянника привез.
  - Племянника? Подождите, пожалуйста, я проверю, вдруг хозяин вернулся.
  Пока мужчина за стойкой ходил, вышибала стоял чуть в стороне от меня и сверлил недобрым взглядом. Похоже, наглый белый прощелыга ему совершенно не нравился. Но пока не было приказа, пришлось поумерить пыл: мало ли какие клиенты могут общаться с хозяином. Правда, если окажется, что 'диетическое мясо' просто выделывается и строит из себя крутого, сотней монет залетный уже не отделается. Ни сотней, ни тысячей.
  Ромеро почти не изменился: все тот же роскошный хвост иссиня-черных волос и модная рубашка с изыскано небрежно повязанным галстуком. Правда, седины раньше на бакенбардах не было.
  Остановившись рядом, он пару секунд с сомнением разглядывал мое лицо, потом расплылся в улыбке и обнял:
  - Респетадо, доктор! Как ты изменился, кожа и кости! Заходи, мы рады тебя видеть!
  - Я хотел попросить прощения, Ромеро. Не уследил за твоим пацаном. Их дивизию легкой пехоты кидали по всему архипелагу, потом лишь передвинули поближе к нам. Когда узнал про ранение, сумел твоего племянника перевести на авиабазу, там прооперировал. Позже его отправили в госпиталь на материк. Но руку до конца спасти не удалось, будет жить с имплантами... Навестил его уже здесь, проведал. Приветы передает.
  - Я знаю, знаю, сегодня утром от него вернулся.
  Вот как. Оказывается, пока я болтался по бывшим 'друзьям', хозяин гангстерского анклава заглянул проведать своих близких в больнице. Ну, тем лучше.
  - Не волнуйся, доктор. Мне хирург рассказал, что ты сорванца с того света вытянул. Если бы не операция, гангрена сожрала бы не только часть руки, а всего мальчика. Можно сказать, ты нашу семью второй раз с того света добываешь... Поэтому не думай даже прощения просить, не за что. Пойдем, стол сейчас накроем, ребят позовем. Такой гость пришел, это надо отметить.
  - Да я домой собирался, паковаться...
  - Именно, ты уже дома! Мой дом - твой дом! Чтобы я отпустил голодным человека, который меня на ноги поставил и Рауля живым из мясорубки вырвал? Как смогу в зеркало потом смотреть? Даже не думай... Эй, парни, встречайте гостя!
  И не успел я пробормотать что-либо в ответ, как уже сидел за столом, на который выставляли и выставляли пышущие жаром блюда. И до самого позднего вечера я рассказывал, с кем из ребят из латинских кварталов я служил, о ком хоть что-нибудь слышал, и кого мельком довелось увидеть за эти месяцы. Мы пили за спецназ и пехоту, десант и артиллеристов, поминали павших и уточняли, в каком госпитале отлеживается тот или иной мальчишка, кого зацепила война. А перед тем, как возвращаться в гостиницу, Ромеро взял с меня клятву, что утром я снова приеду в гости, и мы большой толпой отправимся с горой подарков по раненным, с дружеским визитом.
  Бдительный вышибала подвез меня к самым дверям на блестящем лимузине и смущенно склонил голову, открыв лакированную дверцу:
  - Извините, доктор, я не знал. Босс никогда не показывал вашу фотографию, я бы запомнил. Но в следующий раз...
  - Хватит, Патти, не тарахти. Ноги-руки целыми оставил и спасибо... Шучу, шучу... Завтра увидимся. И прошу, не называй меня доктором, я не в белом халате здесь гуляю. Макса вполне будет достаточно. Понял? Макс - и точка...
  Вторая неделя пролетела для меня как один миг. Мне больше не приходилось в одиночестве смотреть на холодный дождь за окном. И я не увидел ни одной фальшивой улыбки за эти дни. Что поделаешь, если мои новые друзья не любили показуху. Эти люди делили мир лишь на белое и черное, одинаково увлеченно громили конкурентов в криминальных разборках или воевали с повстанцами, попав на фронт. Но при этом они следовали данному слову и не забывали, если кто-то помог им в жестоком мире нищих кварталов. И, как ни странно, я почувствовал здесь себя своим. Может быть, потому что вместе с их братьями умирал на забытых всеми островах, до которых большинству обитателей метрополии было попросту нас...ть. И эти дни, вырванные из обычной жизни, навсегда поставили меня по другую сторону баррикад, отравив душу сомнениями в правильности 'единственно верного пути'.
  С последним днем моего отпуска я окончательно похоронил старого Макса Убера. И на базу Грандлэг вернулся уже совсем другой человек.
  

19. Золотая молодежь

  История повторяется сначала в виде трагедии, затем превращается в фарс. Или наоборот. Смотря с какой стороны разглядывать происходящее. По крайней мере, так говорили мудрые предки, о которых мы постарались забыть как можно быстрее. Или наоборот, мы лишь приписали им эти слова.
  Я дремал, уткнувшись головой в спину Самсона. Все же погоны старлея дают ряд преимуществ. Я не отвечал за роту в целом, как капитан, но и горбатиться на авралах не приходилось, как рядовым. Синекура, пока стоим на базе. Всегда бы так.
  Создавая ощущение дежавю, с трибуны снова верещал какой-то мордастый урод, упоминая Родину-мать, демократические ценности и продажных политиканов. Застыв на плацу, бригада войск специального назначения скучала, перебрасываясь сплетнями в задних рядах. Хотя вру, на плацу стояло лишь ядро - восемь рот немедленного реагирования, полторы тысячи человек. Дивизионы усиления, вобравшие в себя арт-поддержку, радиоразведку, парк легкой бронетехники и авиакрыло - построили на аэродроме, и оттуда тоже долетало: 'гав-гав-гав, демократия, народ, победа, етить-переетить'. В сумме должно получиться почти восемь тысяч человек, включая укомплектованные по военному времени резервы. За год бывшая бригада раздулась до безобразия, подобрав под себя все, до чего смогли дотянуться руки 'бати'. Который, кстати, дорос до целого генерала, не забыв при этом, с какой стороны держат в руках автомат. Вот про 'батю' и шептались:
  - Слышал? 'Нашего' задвинули, отправив еще раз на архипелаг с инспекцией. Руководство приказом передано этим толстожопым.
  - А почему?
  - Штадт неделю тому назад послал их, когда попытались две роты сунуть в порт для разгона демонстрации. Сказал, чтобы полицию заставили работать, а не превращали солдат в вышибал.
  - Плохо. Значит, вместо порта нас запихают в какую-нибудь клоаку.
  - Само собой. Только мозгов у них еще меньше, чем раньше. Чтобы озверевшие от крови войска с боевым оружием кидать на политических придурков - это надо совсем с башкой не дружить.
  - А когда они дружили?..
  Рядом возник ротный, тычком в бок разбудив меня:
  - Сгребаемся, док. Хотя есть возможность остаться в бригаде.
  - С чего бы вдруг? - окрысился я, привычно поправляя ремень штурмовой винтовки. - Как что - так все пытаешься меня в балласт списать.
  - Потому что здесь организуют госпиталь для парней. И, как я понимаю, можно отработать свое на базе, а не мотаться с ротой по закоулкам.
  - Мясорубка ожидается? Чего кривишься, мне надо знать, что из 'медицины' с собой брать.
  - Мясорубка. Но не для нас. Волнения в Аппике. Полиция даже район блокировать не стала. Молодежь жжет машины, громит магазины и требует смены хунты. Нас бросают на подавление.
  Я посмотрел на командира и вздрогнул. Единственно боеспособные части отправить 'давить' пустоголовую молодежь, в университетские кампусы элитных учебных заведений... Боги, мы же умеем только одно - убивать! Увидев мою реакцию, Кокрелл повторил:
  - Твой шанс, док. Можно отсидеться здесь... Я же предупреждал, что этим и закончится. Нас сунут затыкать чужие дыры и кровью решать политические проблемы. Потом польют сверху дерьмом для запаха и сдадут. Все как обычно.
  Высунувшийся из-за спин Тибур кратко подвел итог политинформации:
  - Зашибись! Давно мечтал яйцеголовым шею свернуть. А то в этом Аппике ни одного с нищих кварталов с фонарем не найдешь, сплошь богатенькие п...сы. Дадим прокашляться уродам.
  Я нашарил в кармане ментоловую конфетку, сунул в рот и вымученно улыбнулся:
  - Выделяй бойцов, кэп. Я на склад, за боксами с перевязочными материалами. Печенкой чую, что штопать мне придется толпу народа.
  - Как знаешь, - не стал спорить капитан, жестом подзывая одного из взводных. - Две тройки тебе дам, набирайте по максимуму. Сдвоенный боезапас уже в бронемашинах. Выдвигаемся через час, не опоздайте...
  

* * *

  
  Мы сели в аэропорту Аппика под истеричные вопли диспетчеров. Гражданские специалисты 'закрыли' зону, но наши транспорты внаглую притерлись на посадочную полосу, прекратив любое воздушное сообщение. Пока группа захвата вламывалась в 'аквариум' и брала под контроль системы связи, колонны бронетехники двинулись в сторону города, чадя солярным выхлопом посреди причесанных лужаек неприлично богатого пригорода. Университетский комплекс располагался почти в центре, который нам и надлежало блокировать. Прежде чем пьяная бунтующая молодежь осознала, кто пожаловал к ним в гости, войска уже окружили зону волнений редкой цепью, воткнув на основных перекрестках по бронетранспортеру, и сунув минометные батареи в ближайших парках.
  По радиоканалам сплошным потоком шла 'накачка':
  - Внимание, солдаты! Не забывайте, перед вами - враг! Законопослушные студенты уже неделю как покинули зону проведения спецоперации, остались лишь профессиональные провокаторы. Ваша задача: закрепиться на первоначальных позициях, затем согнать противника на центральную площадь, где провести аресты. Любой задержанный в городке - должен быть доставлен в фильтрационный лагерь. Любое сопротивление - подавлять силой. Разрешено применять оружие без ограничения. Любой...
  - Совсем охе...ли, - приглушил звук Кокрелл. - Молодым парням, кто до армии жрал через сутки на двое, показать облизанных властями ублюдков, чьи джинсы стоят больше, чем мое месячное жалование. И сказать: 'стреляйте, все можно'... Стоит кому-то с той стороны неосторожно хлопнуть мешком для попкорна, как их в фарш перемешают.
  - Может, лучше остаться на позициях? - попытался высунуться я, закончив пересчет выгруженных ящиков с медикаментами. - Поорут придурки день-два, жратва закончится - и угомонятся.
  - Вряд ли. У них задача - спровоцировать нас на применение силы. Задача кукловодов с этой стороны - лишить нас выбора, подвинув максимально близко к стрельбе на поражение. Не удивлюсь, если в городке уже раздают оружие пьяным идиотам, которое привезли с 'разграбленных' магазинов.
  - Но ведь мы не полиция. Вон, артиллерию подтянули. Ладно, провокаторы. Но ведь у студентов башка должна быть. Если начнется реальная заваруха, от города останется пепелище. Что, никто не соображает?
  - Эти-то? Док, окстись. Здесь собрали 'элиту'. Местные пупсики считают, что им все должны, на любой чих нищеброды обязаны построиться и нагнуться, чтобы доставить 'правителям мира' удовольствие. Ты можешь расстрелять показательно любой кампус, остальные лишь скажут, что уродов с чужого курса надо было наказать, а вот они - действительно незаменимые, и сейчас все-все наладится... У меня племянник одно время по гранту учился в похожем месте. Редкостный гадюшник, набитый доверху отборной мразью. И теперь представь, что будет, когда с этим отребьем столкнутся наши ребята. У них и так пальцы на курках чешутся. А свести лицом к лицу...
  Я посмотрел на жарившее солнце, отер пот и зло пнул ни в чем не повинную пирамиду из ящиков. Потом полюбовался на широкие окна ближайшего супермаркета и повернулся к ротному:
  - Кому-как, но для меня эти студенты - всего лишь мальчишки и девчонки. Пусть безмозглые, но почти дети. И если я не могу остановить это, то хоть постараюсь спасти, кого можно... Выделяй парней, кэп. Вскрываем магазин, разгребаем зал, будем складировать раненных там.
  И, еще раз посмотрев в сумасшедшие глаза командира, добавил:
  - Все же скажи нашим, пусть не крушат все вокруг. Одно дело, если найдут действительных зачинщиков, тех не жалко. А пьяных болванов лучше связать и в парке оставить до утра, трезветь.
  Но ротный уже не слушал, раздавая команды. Выделив мне полвзвода, остальных раскидали по округе. И пока я вышибал дверь в супермаркете и спешно разворачивал будущий госпиталь, сослуживцы 'оседлали' ближайшие улицы, загнав перепуганных обывателей по домам. Теперь между орущими студентами и нами осталась лишь тонкая 'нейтральная полоса', которую ни те, ни другие не спешили пересекать. Броня и пулеметы против пьяных криков и дымовых шашек. Хрупкое равновесие несуществующего мира, давным-давно разорванного на клочки социальным расслоением и политической демагогией. Последний миг на чужой шахматной доске, где невидимый нам кукловод расставлял последние фигурки кровавого карнавала.
  

* * *

  
  Капитан был прав. Он всегда был прав, битый жизнью старый волк. Одуревшие от безнаказанности, накачанные спиртным так, что из ушей лилось, 'золотые' мальчики и девочки бегали перед развернутыми в их сторону стволами, снимали штаны и демонстрировали покрытые ровным загаром задницы 'казарменным болванам'. Где-то в нашу сторону кидали палки и пустые бутылки, где-то подпалили от усердия парк и суматошно метались, не зная, как потушить набирающий силу пожар.
  Но стоило только бригаде двинуть вперед технику и начать отжимать взбудораженную толпу на центральную площадь, как из-за пьяных спин зазвучали лихорадочные выстрелы. С одного угла хлопали пистолеты, ближе к стилизованным под старину общежитиям гремели помповые ружья.
  - Гаси уродов, гаси! Долой хунту! - заорала толпа, упиваясь своей эфемерной силой.
  - Шарах! - громыхнул ответный залп, и вслед за ним заворчали пулеметы. И радостные крики тут же сменил страшный вой истерзанных пулями тел. Тех, кто еще был жив и мог орать, размазывая кровь и сопли по искореженным лицам. А пулеметы продолжали свою страшную песню. Бригада выполняла приказ: 'пленных не брать'.
  

* * *

  
  Следующие сутки для меня превратились в монохромную картинку. Там, где перепуганные бывшие 'повелители мира' не успели бросить оружие и забиться в ближайшую щель, свинцовый ливень выкашивал все живое. Где бежали, ползли, искали спасения - властвовала смерть. Встреченные стрельбой спецназовцы действовали так, как их учили и натаскивали в чужих джунглях - ловили в прицел любой живой силуэт и давили на курок. Если медленно идущая вперед цепь солдат находила живых, на бедолаг надевали пластиковые наручники и стаскивали в общие кучи. Оттуда после краткой сортировки тяжелораненых тащили ко мне, остальным лишь накладывали грубые повязки и оставляли лежать на залитой кровью мостовой. Если кто-то пытался качать права или просто не вовремя открывал рот - сначала прикладом вдалбливали 'последнее предупреждение', а при повторной попытке - стреляли в голову. Бывшие жители нищих кварталов мстили 'небожителям', которые попались им на пути. Мстили за голод, холод, пережитые унижения и обиды. Натасканных на уничтожение себе подобных парней спустили с цепи, разрешив убивать без оглядки. И они убивали...
  - Мамочка, мамочка, я умираю! - надрывалась молоденькая девчушка, получившая две крупнокалиберные пули в левый бок. Я успел воткнуть ей обезболивающее, потом пробежался диагностом по краям раны и оценил шансы на выживание. Селезенка - в труху, плюс пара ребер в мелкую крошку. Кишечник зацепило второй пулей, но крупные сосуды целы. Два широких разреза, убираем размозженные ткани, останавливаем кровотечение и накладываем скобы на вены и артерии. Микроблок поддержки тяжелораненых - на грудь, пластырь на рану и тело - на отложенную сортировку. Если через шесть часов бедолагу успеют положить на операционный стол ближайшего госпиталя - мама и папа не получат похоронку. Не успеют - украшенная модные татуировками и фиолетовым ирокезом девушка отправится в морг. Я больше ничем ей помочь не могу. Меня ждут следующие раненные, чьи вопли метались под ярко освещенным потолком супермаркета. Я лишь мог провести первичную оценку ранений, оказать первую помощь и стабилизировать общее состояние пострадавших. Я лишь кромсал, накладывал зажимы, ставил блокады и гнал вал тел мимо себя.
  - Ты не можешь меня бросить, с...ка! - попытался вцепиться в камуфляж парень неопределенного возраста с козлиной бородкой, подстриженной с нарочитой небрежностью. Такому может быть и двадцать пять, и под сорок. Рубашка с закатанными рукавами, толстая золотая цепочка на шее. И остатки штанов, лохмотьями покрывшие остатки измочаленных очередью ног. Бедра еще целы, а все от колен и ниже - каша. Я привычно выдернул два тонких эластичных жгута из набора и наложил их на еще целые ткани, сорвав колпачки с таймера. Через час - необходимо оперироваться, или вместо остатков ног парень всю жизнь будет прыгать на протезах.
  Но 'козломордый' никак не успокаивался. Он вцепился, словно клещ и орал, брызгая слюной:
  - Ты что сделал, урод! Ты что! Как я теперь буду ходить! А?! Меня оперировать надо, прямо сейчас! Не видишь, с...ка, я же подыхаю!
  Шагнувший слева взводный легонько замахнулся и припечатал бузотеру в лоб прикладом. Время доктора - ограничено. Тебя посмотрели - уступи дорогу следующему. Законы войны. Я лишь кивком поблагодарил сослуживца и уже склонился над следующим пациентом. И над следующим. И еще, и еще. Стрельба давно стихла, а искромсанные пулями тела волокли бесконечным потоком. И ни одна сволочь из гражданских госпиталей даже близко не показывается. Вот и догадывайся, почему: или кто-то наверху специально ввел запрет на передвижение спасательных служб в зоне операции, чтобы наплодить побольше трупов. Или просто кто-то бережет любимую шкуру, стараясь не обращать внимание на лавину вызовов, сброшенных из военных сетей на локальные сервисы. Ни одного человека в белом халате вокруг. Только раненные и умирающие, для которых я единственный крохотный шанс дотянуть до утра.
  - Последний бокс вскрываем, док! - донеслось с другого конца импровизированного лазарета.
  - Понял! Взводный, бери двух парней и по домам рядом! Если кто есть живой - пусть берут любые машины и развозят тяжелых по госпиталям! Каждую рожу водителя и погруженных в машину - снимай на 'ком', потом проверим. И радисту передай, чтобы дозапросил спасательные комплекты с аэродрома, там должно быть в 'НЗ'!
  Пока парни выполняли приказ, я сменил израсходованную сумку на поясе, и вернулся к бесконечной очереди. Меня ждали мальчишки и девчонки, чьи судьбы мамы и папы решили бросить на весы политических игрищ. Разменные пешки на чужой войне. Которых мы смели прочь, как мусор. Не считая. Как не считали и нас...
  

* * *

  
  Через сутки я увидел серого от усталости капитана. Присев рядом со мной, он выдернул из стоявшей рядом упаковки бутылку минералки, свернул крышку и, захлебываясь, присосался к холодному горлышку. Потом зашвырнул опустевшую пластиковую тару в угол и тихо сказал:
  - Операция закончена, док. Мы зачистили район, покрошив все живое... По данным перехвата, сюда перебрасывают регуляров. То, как мы долбили из пулеметов, показывали в прямом эфире. Теперь на всех каналах вопят о взбунтовавшемся спецназе, посмевшем поднять руку на детей... Подстрекателей в толпе списали вместе со студентами, они уже никому не интересны... Чуть позже весь Аппик закроют армейскими частями, и нас пустят в расход. Вслед за 'золотой молодежью'.
  - Финал? - безразлично спросил я, выцеживая последние капли стимулирующего раствора из крохотной фляги.
  - Черта с два! - зло скривился ротный, пихая мне в карман чип с данными. - Аэродром уже накрыли штурмовиками, гражданские самолеты горят, как хворост. Но наши транспорты успели перебросить сюда, на автострады. Связь со спутниками забита мусором, успеем уйти. Тебе, док, сопровождать раненных до запасной базы. Там под боком большой штатский госпиталь, постарайся с них вытрясти всю доступную помощь.
  - Сколько человек?
  - Пятьдесят шесть, на двух грузовиках.
  - У них загрузка до семидесяти сидячих на каждый. А здесь еще куча 'тяжелых', которых развести не смогли. Давай смешаем, все равно в госпиталь прорываться.
  Кокрелл лишь пожал плечами в ответ: ты док, тебе виднее.
  - Личные дела у тебя. Как мы с бардаком разберемся, парней заберем. Характер ранений ты знаешь, многих сам же штопал недавно. Давай, сгребайся, погрузка уже заканчивается. И не теряйся, если что. Координаты для связи я тебе оставил.
  Я похлопал по ушам, прогоняя звон в голове, и медленно поднялся. Предстояло еще на относительно свободные места напихать самых проблемных пациентов. Ухмылка судьбы: в одной куче в хирургические отделения поедут те, кто недавно стрелял друг в друга. Остается лишь надеяться, что в безмозглых головах зареванных студентов осталась хоть толика здравого смысла, и они будут ехать молча, попридержав длинные языки. Потому как до конечной точки можно и не доехать...
  Через двадцать минут мы выдвинулись на север, стараясь проскочить по еще не перекрытой автостраде. Оставив позади укрытую дымами и радиопомехами сводную бригаду спецназа, объявленную вне закона. Парней, которых пытались 'слить' в очередной раз, выбрав разменной монетой на чужой войне. Войне, шагнувшей следом за нами из джунглей на территорию метрополии. Вот только кто сказал, что последняя опора хунты позволит вытирать о себя ноги? Это вам не корпоративные подковерные войны. Это - резня без правил и ограничений. Это - ад, шагнувший на залитые кровью улицы. Это - солдаты, вернувшиеся домой. Жестяные солдатики, потерявшие свои души на далеких островах. Это - мы...
  

20. Мятеж

  - Доктор, вам плохо?
  Мне? Нет, мне хорошо. Как только может быть хорошо покойнику... Крохотная больница, забитая раненными под завязку. Операция за операцией, по итогам которых пациенты направляются или в палаты, или в морг. И уже не важно, что залито кровью: военная форма, или последний писк дизайнерской мысли, воплощенный в эластичных тканях. Когда в тебя всадили порцию свинца, а потом волокли в душном грузовике, шансы на спасение уходят из рук хирургов в заоблачные дали. Там уже совсем другие силы будут решать, стоит ли бедолаге коптить небо, или можно поставить точку в короткой истории существования.
  - Кто у нас следующий?
  - Все, это был последний. Повторная операция только завтра утром, через восемь часов. Вы можете отдохнуть.
  Я механически кивнул, и лишь через минуту осознал, что мне сказали. Сон. Кровать, на которую можно упасть и провалиться в забытье, закрыв воспаленные глаза. Впервые за трое суток, которые прерывались лишь на глоток очищенного воздуха в предбаннике операционной и спешные 'перекусы'. Похоже, я не успею отрезать что-нибудь нужное бедолагам, впав в ступор. Спать...
  По последним слухам, бригада спецназа испарилась из района, где ее пытались 'запереть', и объявилась на следующую ночь ближе к столице. Там стремительным маршем несколько рот прошлись по крупным корпоративным конгломератам, успев перехватить часть высокопоставленных управленцев. Вместе с захваченным в плен командованием, отдавшим приказ на расстрел университетского корпуса, всю толпу чиновников в погонах и без - грохнули скопом. После чего бригада снова исчезла, растворившись в районе грузовых терминалов портового конгломерата. Туда же успели прорваться остатки хунты, в кого не вцепились поднятые по тревоге полицейские и переметнувшиеся на сторону корпораций войска.
  Маховик гражданской войны медленно начал набирать обороты, плюясь в нас из круглосуточно работавших телевизоров сводками локальных боев, погромов и волнений на границе бедных кварталов. Казалось, что вся планета сошла с ума, втягиваясь в увлекательную игру: 'прибей ближнего своего'. И грохот бесконечных перестрелок лишь вторил воплям умирающих. Бетонные джунгли оказались ничуть не дружелюбнее, чем заросли на островах. К нашим раненным начали прибывать новые пациенты, подобранные на улицах. Чудо еще, что больница оставалась крошечной зоной спокойствия в этом бедламе.
  Утром на краткой планерке директор госпиталя обрисовал ситуацию:
  - Спасибо военным, час назад нам пополнили склады. Еще на неделю есть материалы и препараты... В остальном ситуация сложная. Хирургических бригад шесть, экстренных операций уже на утро тринадцать. Электричество и вода пока из городской сети, но из муниципалитета уже звонили и предупредили, что к вечеру могут все отключить... У кого есть возможность, просите близких подъехать сюда. Я же настоятельно не рекомендую никому покидать границы комплекса ни в одиночку, ни группами. Вчера вечером мы так потеряли одну из реанимационных машин. Выехали за продуктами в ближайший магазин, и нарвались на мародеров...
  Стоявшие вдоль стен тесного кабинета врачи и медсестры тихо зашептались между собой. Завершая планерку, директор обозначил ключевые пункты на ближайшее время:
  - Итак, дамы и господа. Нам надо продержаться неделю. При этом - не потерять больных, если это возможно. Пока есть энергия от города, работаем на ней. Потом - запустим дизели. Постарайтесь максимально по объему решить проблемы с хирургией, а выхаживать потом будет легче... Надеюсь, за неделю ситуация нормализуется. Все, работаем.
  И мы пошли снова по операционным и палатам. Чтобы наши пациенты увидели мир, который останется после мятежа. Потому что любой мятеж рано или поздно заканчивается, а люди - остаются. И лучше, чтобы они оставались живыми, а не мертвыми...
  

* * *

  
  Через три дня я подумал, что нам повезло. Всем повезло. Потому что военные действия скатились к редким вылазкам спецназа вдоль прибрежной линии. Неуловимые команды перехватили еще пару крупных шатлов с бегущими корпоративщиками, выборочно отстреляли по списку пассажиров самые одиозные фигуры, и снова исчезли. Полиция поначалу сцепилась с мародерами и взбунтовавшимися латино и ганга-кварталами, но быстро вымелась оттуда, потеряв в полномасштабных боях кучу народа. Перепуганные до смерти состоятельные обитатели метрополии надавили на все возможные рычаги и развернули большую часть армейских подразделений в пригороды, заставив их охранять свои бесценные тела. Похоже, кровопускание в Аппике произвело неизгладимое впечатление на нежные души лучших слоев нашего общества. Журналисты даже начали поговаривать о судебных процедурах, переговорах с хунтой и возможных условиях будущего соглашения.
  На фоне этой болтовни мы закончили экстренную хирургию, и теперь лишь клали на стол несчастных, кого в первые дни переводили из разряда 'абсолютно критических' просто в 'критические'. Даже количество битых и резанных с улицы уменьшилось. Местный криминал успел растащить наиболее лакомые куски чужой собственности, и теперь присматривал за общим порядком на вверенной территории.
  А потом вырубилась спутниковая связь, чтобы через час взорваться телетайпными сообщениями: внешние корпорации высаживают наемные дивизии для окончательного свержения хунты и установления власти совета директоров. После чего хрупкий мир покатился в пропасть, оставив после себя лишь дымящие остовы небоскребов.
  

* * *

  
  Я сумел 'достучаться' до ротного только через один из запасных номеров, привязанных к частному коммуникатору. Еле различимый в полумраке какого-то подвала, капитан Кокрелл обрадовался звонку, словно получил новогоднюю премию:
  - Док! Черт возьми, как хорошо, что ты нашелся... Как ребята, как сам? Ага, понял, понял... Слушай внимательно. Завтра на тебя выйдет человек, которого ты хорошо знаешь. Он скажет, что дальше делать. Пока же постарайся сильно не отсвечивать и готовь ходячих парней к эвакуации. Что говоришь? В бой рвутся? Будет им бой, будет... Много чего будет. Но пока - сидите как мышки, и чтобы ни одна зараза про вас не слышала. Завтра все узнаешь... И еще одно, док. Поаккуратнее там, ладно? А то у меня от роты опять осталось меньше половины. Обидно будет еще и вас потерять...
  На этой странной оборванной ноте мы закончили разговор. А рано утром я встретился в предбаннике морга с тем самым старым знакомым: генералом Штадтом. Бритый налысо командир сводной бригады в аляпистой гавайской рубахе и мятых шортах совсем не походил на командующего 'озверевшими людоедами', как его называли в прессе. Поздоровавшись, Штадт похлопал себя по груди и усмехнулся:
  - Спасибо, Убер, знатно меня тогда подштопал, бегаю как молодой мальчик... Ладно, давай о деле. У тебя двое суток на то, чтобы малыми группами вывести раненных из госпиталя. Координаты точек эвакуации я тебе дам.
  - С этим проблемы, господин генерал. Я вывез пятьдесят шесть человек из зоны боев, семеро умерло уже здесь. Осталось еще пятнадцать 'тяжелых', которых нельзя транспортировать. Тридцать четыре человека ограниченно годны к прохождению службы. Пятеро из них почти полностью поправились, остальные могут пользоваться оружием, но не переживут любое боестолкновение.
  - Не будет столкновений, старший лейтенант. Мы уходим в подполье. Парням оформлены другие личные дела, провели их по хозяйственным службам. Два-три месяца отлежатся подальше от наемников и полиции, потом передислоцируем в более спокойное место.
  - Уходим?
  - Да. С планеты мы точно уходим. Ядро бригады на днях, остальных заберем позже, когда снимут блокаду с внешних рейсов и перестанут трясти пассажиров.
  - Где меня подберете?
  - Извини, Убер, но ты останешься пока здесь.
  Я попытался пропустить это замечание мимо ушей:
  - Вам нужен специалист. Потери в бригаде высокие, ребята гибнут без медицинской помощи. Скажите, где меня подхватит развед-тройка, буду там ждать.
  Но генерал лишь покачал головой:
  - Нет, старший лейтенант. Это приказ. Ты остаешься здесь, в городе. Выводишь ребят, готовишь базу для нетранспортабельных, и при первой же возможности переправляешь их на новое место. Мы перехватили пакет приказов. Грядет тотальная зачистка. Нужно залечь на дно, пока наемные 'варяги' не закончат отрабатывать деньги, и не встанут тихим пьяным лагерем где-нибудь на военных базах.
  - Но...
  - Ты что, Убер, не слышишь?! Кому ты сейчас нужен там, в трубах нефтеперегонных заводов или шахтах погрузки космопорта? Сдохнуть мечтаешь, не успев спасти никого из сослуживцев? Нет там тебе места, слышишь, нет! Снайперская война и бесконечные вылазки в железном лабиринте. Остатки бригады против двух дивизий, и это лишь начало. Ваши игры в кишках вулкана - детский лепет, по сравнению с тем, как нас сейчас давят. Хочешь стать обузой, гробануться бездарно, забрав с собой парней? Нет? Тогда делай то, что умеешь лучше всего. Спаси ребят, которых вывез, а через полгода, или даже год, я тебя найду... Понял? Твое место сейчас здесь. Там - раненных не бывает. Только убитые и пока еще живые...
  Мне было очень горько. Умом понимал, что генерал прав, но сидеть здесь, в чистенькой спокойной больнице, когда ребята подыхают под огнем противника, и не иметь возможности помочь...
  - Я постарался, чуть подправил твое личное дело. Ради штабистов даже пальцем бы не пошевелил, но для тебя сделал... Ты теперь у нас - борец с режимом. Все твои выходки должным образом отмечены. И мордобой, и неподчинение приказам. Вся твоя партизанщина отретуширована. И ты уволен из рядом спецназа две недели назад, как отказавшийся выполнять очередной приказ... В Аппике ты был уже штатским, работал под принуждением. И когда поднимут архивы и начнут штамповать уголовные дела, ты останешься в стороне... По крайней мере, я на это очень надеюсь...
  - Я старший лейтенант сводной бригады войск специального назначения... - Тихо прошептал я, ощущая вкус желчи во рту.
  - Именно так, Убер. Поэтому слушай приказ... По новой легенде обеспечить эвакуацию личного состава, снизить возможные потери до минимума, вернуть в строй максимальное количество людей. Ждать сигнал для последующей передислокации... Понятно?
  - Так точно, господин генерал.
  - Тогда иди, док... Иди, и жди. Мы обязательно за вами вернемся. Я обещаю...
  

* * *

  
  Я остался с 'тяжелыми', ближе к полуночи отправив последних раненных, способных на своих двоих добраться до неприметной машины на заднем дворе. Те, кто все еще лежал в клубках капельниц и растяжках, остались под моим присмотром. Я надеялся, что мы отсидимся в испуганно притихших пригородах, с улиц которых новый режим стальной метлой вымел редких прохожих. Даже бандиты запрятались как можно глубже, чтобы не получить пулю от патруля. Комендантский час заканчивался в семь утра, но казалось, что он длится круглосуточно: ни машин, ни людей. Только мусор, летящий вслед порывам ветра.
  А утром к нам пришли. Две роты наемников, в их черных бронекостюмах с невидимыми лицами, скрытыми за зеркальными щитками шлемов. Похоже, у кого-то дошли руки зачистить больницу, куда отправляли раненных из сводной бригады. Стандартная операция директората корпораций, одна из многих, которые проводили по всей планете...
  Яркий свет хирургических софитов, мерное постукивание аппарата диализа и писк кардиостимулятора. Мальчишка, только-только начавший ходить в школу. Не усидел дома, вылез во двор поиграть с собакой. Поймал шальную пулю. Родители даже не смогли объяснить, кто и куда стрелял. Просто сын упал на траву, вцепившись руками в окровавленную рубашку. Я уже накладывал на закрытую рану бактериальный пластырь, когда в операционную вломились эти уроды.
  - Куда?! Здесь стерильное помещение! Быстро за дверь, пока...
  Зато я теперь знаю, что происходит с человеком, когда ему в лицо прилетает приклад автомата. И как именно 'взрывается' голова, обрушив своего хозяина в цветное беспамятство...
  Машина тихо фырчала двигателем, изредка подскакивая на колдобинах неровной дороги. Я подавил стон, попытавшись потрогать замотанный бинтами лоб. Водитель увидел мое движение и радостно затараторил, мешая сленг латинских кварталов и модные словечки, подслушанные явно где-то в коридорах больницы:
  - Доктор! Ты у нас зинга *, не иначе! Остальные под столы попрятались, лишь ты с кулаками на вояк полез!
  
  * Зинга (искаж. сленговое, исп.) - живчик, бодрячок
  
  - Где я?
  - В машине, доктор. В реанимационной машине... Я тебя видел, ты недавно у нас, мог не знать Лопеса... А меня здесь все знают, я уже давно работаю. Если в какой район неспокойный надо съездить, меня просят. Сам понимаешь: братья, сестры, родня, знакомые... С Лопесом не тронут, 'колеса' не трясут и пистолет в нос не тычут.
  - Почему я здесь, Лопес? Я же был в операционной.
  - Был, доктор. Но как тебя шарахнули, так операция и закончилась. Вытащили тебя в подвал, я чуть позже и подобрал.
  - Подвал?
  В голове болтался мутный туман, не желая рассеиваться. Я тупо смотрел в сумерки за окном и пытался собрать рассыпавшиеся на куски воспоминания.
  - Да... Туда мертвых сносили. Наверное, думали, что ты тоже умер. А я увидел, что ты дышишь, и вытащил...
  - Мерт...
  Лопес тяжело вздохнул, пожевал погасшую сигаретку и зло выплюнул ее в открытое окно:
  - Вояки пришли. По всем палатам прошли. Где были взрослые - всех расстреляли. Даже не разбирались, кто там: бывшие солдаты, или мои родственники из местных... Хотя, они всех теперь стреляют. На улицах, в домах. Приходят, берут, что понравится. Девушек уводят. Грабят, убивают... Плохие времена... Представляешь, доктор, я теперь трупы вожу. Из больницы на карьер. Сваливаю их в яму, и назад... Даже стараюсь в лица не смотреть, вдруг кого узнаю. А так - хоть надежда останется, что кто-то из друзей вернется. Потом, когда-нибудь...
  - Расстреляли?
  Я попытался сесть, но голова закружилась, и тело безвольно сползло с сиденья.
  - Да, всех, подчистую. Даже двух докторов убили, когда те попытались что-то сказать... Считай, больницы и нет уже, оставшиеся разбежались. Лишь водителей оставили, убитых вывозить... А ты правильно сделал, что опустился, так лучше. Вон, сзади полицаи на своей 'люстре' ковыляют, сопровождают... Чтобы я мимо карьера не проехал... Но они туда не заедут. Поэтому я развернусь боком, тебя высажу у кустов, а как уедем, ты сможешь выбраться в ближайший квартал. До утра пересидишь, и домой...
  Водитель поежился от набегающего холодного ветра и закрыл окно. Потом покосился на всполохи ламп в зеркале заднего вида и состроил рожу:
  - Удумали, в людей стрелять. Ну, этого вы у меня не получите, дудки. А то Лопес дожил, мертвых возить. Всю жизнь врачей к больным возил, а теперь лишь покойников, как дрова напиханных... Дикие времена, я тебе скажу... Нехорошие времена...
  Я лишь просипел что-то в ответ. Что я еще мог сказать, еле живой кусок мяса. Осколок неудавшегося мятежа, вырезанного по живому из кровоточащего тела государства. Бывший доктор, который трясся в труповозке по дороге на карьер. Макс Убер, бывший старший лейтенант сводной бригады войск специального назначения...
  

21. Финал

  Я сидел на груде старых картонных коробок, бездумно разглядывая окружающий меня город. Я даже сейчас не смогу найти это место в чужом квартале, куда забрел после долгой ночи на карьере. Перед глазами стояли сваленные в одну кучу тела моих пациентов, расстрелянных в упор. Военные и гражданские, в основном молодые ребята, не успевшие даже помолиться перед тем, как их забрала смерть.
  Наверное, я выглядел крайне паршиво, потому что местная шпана обратила на меня внимание лишь ближе к вечеру, когда бывший доктор давно уже превратился в деталь местного пейзажа. От пробегавшей мимо стайки подростков отделилась пара, с брезгливым интересом остановившаяся рядом.
  - Эй, 'мясо', ты дорогу домой забыл?
  Я лишь устало запахнулся в кусок грязной клеенки. В путеводителях пишут, что, в случае контакта с местными бандами, желательно улыбаться и показывать свое дружелюбие. Якобы это позволит сохранит жизнь, оставив вас всего лишь с пустым кошельком. Но у меня не было ни кошелька, ни дружелюбия.
  - Почему сразу - забыл? Помню... Только добираться туда далеко. Да и не ждут меня там.
  - Да? Так ты скажи, где это, мы поможем... Или боишься, что жена трепку задаст? Раз дома не ждут...
  Я хотел было закрыть глаза и прервать разговор, но самый прыткий из парочки легонько пнул меня окованным ботинком в бок и спросил еще раз, уже агрессивнее:
  - Слышь, козел, ты что тупишь? Живешь где, урод?
  - База Грандлэг, сводная бригада спецназа.
  Парней будто током шарахнуло. Выхватив из карманов ножи, они отскочили и завертели головами. Видимо, приняли меня за 'подсадную утку', рядом с которой должны появиться другие люди: вооруженные до зубов и готовые убивать. Увидев, как перепугались два шакала из стаи, подтянулись остальные, обступив меня плотным кольцом. Пошептавшись, беседу продолжил уже главарь: крепкий мальчуган с кучей позолоченных колечек на издырявленном левом ухе:
  - Слышь, мужик, ты кто? И что тут делаешь?
  Я обхватил голову руками и постарался понять: действительно, кто же я? Кто сидит здесь, в куче мусора на краю разумного мира, перевернутого вверх тормашками?
  - Я? Я - доктор. Бывший старший лейтенант спецназа... Я с парнями был в местной больнице, лечил их после ранений. А потом приперлись безмордые наемники, и пустили нас в расход. Всех... И теперь мои парни лежат в миле отсюда, в грязном котловане. А я пока здесь... До ближайшего патруля...
  И я засмеялся, представив рожи полицейских, когда они найдут меня в набегающих сумерках.
  Шпанята зашушукали, тарахтя еле слышными словами:
  - Доктор? Лепила? А! Точно, был такой... Ты видел? Видел? Когда? Точно он Шрушу 'чинил'?.. Да отстань ты, где того зацепили! Идиоту не надо было в магазин с хозяином лезть, вот и подстрелили!.. Но это он? Без дураков? Хоть и без халата, рожу ведь его видел?.. Доктор, во как... А в карьере точно жмуриков нашли, целую кучу...
  Присев рядом со мной на корточки, вожак стаи переспросил, потеряв в голосе большую часть ненависти и настороженности:
  - Слышь, мужик, на базу тебе нельзя. Там сожгли все, по новостям показывали. И патруль тебя шлепнет тут же, даже гадать не надо... Может, кто у тебя знакомый есть, кто укроет? Ну, местный кто-нибудь, или 'в законе'? Тебе спрятаться надо, чтобы в карьере не оказаться. Знаешь кого нибудь?
  Я перестал хохотать, вытер истерические слезы и постарался вспомнить, кто бы мог меня приютить в это странное время. Да еще так приютить, чтобы мое необдуманное появление не привело 'хвост' на те несколько тайных точек, куда я переправил ходячих раненных. Я называл вслух каких-то подруг и собутыльников из прошлой жизни, потом сам же вздыхал и отвергал неудачную кандидатуру. Видимо, я тогда получил приличное сотрясение головного мозга, потому что лишь через несколько минут в сознании промелькнуло еще одно имя:
  - Слушай, а ребята из Конгеладо меня смогут спрятать? Я неплохо знаю Ромеро из 'Бакареллы'. Если ему позвонить, может что посоветует.
  - Ромеро? Мужик, а ты не гонишь, часом? Братва из Конгеладо - серьезные люди. Если ты им должен, а теперь решил их именем прикрыться, лучше самому к жмурикам шагнуть.
  Но я уже суетился, пытаясь найти какой-нибудь дешевый 'комм' в пустых карманах драного медицинского костюма:
  - Не, серьезно. Мне бы только до него достучаться. Ромеро подскажет, в какую дыру забиться, у него должны быть знакомые здесь... Черт, да куда я его дел? Неужели там, в морге остался?..
  Имя моего друга сыграло магическую роль, и через минуту я уже смотрел на его лицо, нахмурившее брови с потертого экрана:
  - Респетадо, кто это тебя так? Что, парни ошиблись и решили чуть-чуть снять с тебя стружку? Нет? Все наоборот?.. Хорошо, верю, верю, пусть не трясутся. Так... Давай их старшего, я сейчас растолкую, куда тебя забросить. На ночь тебя укроют, а утром Патти тебя заберет...
  И я спрятался на долгие три месяца на складах с 'дурью', откуда гангстерский анклав Конгеладо снабжал половину побережья. Спрятался, чтобы сохранить себе жизнь...
  

* * *

  
  Иногда человек верит в то, чего не может быть. Никогда. Но мы ненавидим это страшное слово и придумываем себе лазейки, чтобы обойти его, или хотя бы отодвинуть чуть-чуть подальше, замаскировав холодный бездушный смысл проклятого 'никогда'. И я не исключение.
  От хунты осталось восемь человек. Бывших полковников, по скромности душевной объявивших себя 'новыми главнокомандующими'. Когда наемники подтянули в лабиринт припортовых коммуникаций две дивизии, потом еще две, новое правительство планеты посчитало потери от непрекращающихся боев и решило пойти на переговоры. В результате которых остатки хунты с большей частью капиталов нашли себе место где-то в других мирах. Собранным в кучу верным войскам 'полковников' дали коридоры для вылета с планеты и назначили дату отправки.
  Отбытие бывших повелителей метрополии проходил тихо, без шумихи. Я неоднократно представлял себе, как маленький шатл захлопывает двери, оставляет после себя выхлоп прогретых двигателей и взмывает в затянутое тучами небо. А потом на спецназ, грузившийся в грузовые корабли, сквозь косые струи дождя валятся набитые бомбами штурмовики. И за усиленной танками цепью наемников начинают грохотать батареи, превращая поле космодрома в море огня, забитое пылающей техникой. Совет директоров посчитал, что им выгоднее списать с баланса шесть грузовозов, чем потом вспоминать ночные рейды 'непримиримых' и расстрелы своих предшественников, вспоминать и ждать, когда за ними снова придут. Хунта в обмен на свободу сдала парней, умиравших за преданные идеалы. И, вместо шанса жить под чужими звездами, мои сослуживцы получили лишь возможность попасть в сводки экстренных новостей, где на сводную бригаду в очередной раз списали все возможные прегрешения нашего безумного мира.
  Я не видел, как отстреливался Самсон, прикрывая раненного Тибура. Не видел, как танки проутюжили остатки броневика, где укрылся в последний раз мой ротный, капитан Кокрелл. Я не видел, как умер над телом генерала Штадта его бессменный адъютант. А раз не видел, то они живы. Как говорил мой балагур-спаситель Лопес: 'если я не смотрел в лица мертвых, то оставляю шанс друзьям вернуться домой'. Когда-нибудь они вернутся, мои верные товарищи, я в это верю. Потому что не могу сказать себе: 'я их не увижу никогда'. Черта с два! Они вернутся, хотя бы в моих снах. Чтобы сказать снова и снова:
  - Ты придурок, док, как только носит тебя земля. Наш старый верный док...
  Вот только генерал Штадт все не звонит. Хотя я держу коммуникатор постоянно включенным... Но он молчит...
  

* * *

  
  Весна, холодная и дождливая, больше похожая на перевалившую через снегопады осень. Стук тяжелых капель в окно, режущий глаза свет из вереницы плафонов.
  - Господин Убер, мы рассмотрели ваше личное дело. К сожалению, в косметологических клиниках вакансий пока нет. Но, если вы готовы подождать, мы запросим другое побережье.
  - Спасибо, меня вполне устроит что-нибудь из неотложной терапии. Можно в пригородах.
  - Но с вашей квалификацией...
  - Прошу прощения, но я за время волнений провел больше времени в реанимационной, чем в салоне хорошей клиники. Поэтому согласен на ставку простого хирурга.
  - Боюсь, вы тогда потеряете в зарплате. Все же муниципальные службы платят мало, а экономика сейчас в упадке, власти не доплачивают бедным районам.
  - Ничего, потерплю. Будет куда как хуже, если у меня дрогнет рука, и я испорчу чужую бровь. Или кто-нибудь в отделе кадров заглянет в мои бумаги и решит, что лучше обезопасить клинику от нежелательного элемента, выпнув меня на улицу...
  Молодая девушка понимающе кивнула и быстро защелкала клавишами компьютера. Действительно, доктору с отметкой о военной службе лучше держаться подальше от пафосных медицинских учреждений. Для них смерти подобно заполучить иск от очередного толстосума, недовольного качеством предоставленных услуг. В таких случаях хозяева белоснежных кабинетов сбрасывают проблемный балласт в первую очередь.
  Я же не стал объяснять хозяйке крошечного кабинета, что каждую ночь вижу пустые лица неизвестных мне кукловодов, бросивших собственных детей на пулеметы спецназа. И лечить этих уродов, списавших будущее поколение ради карьеры? Лучше торговать подпольно имплантами, куда меньше грязи...
  - Есть вакансия в Чержете. Три палаты, объединенный медблок. Они готовы принять вас уже завтра. Обещают небольшие деньги на переезд и квартиру в жилом районе за счет больницы. Это лучшее, из того, что сейчас есть на рынке предложений. Кроме того, над вами будет только директор больницы, вряд ли он захочет копаться в вашем послужном списке.
  - Чержет? Знаю. Разорившиеся нефтяные промыслы, несколько заводов и дотации на питание в школах. Встречался с парнями из того района.
  - Если хотите, я посмотрю еще варианты.
  - Не надо, меня вполне устраивает.
  Я уже потянулся было за сумкой, когда девушка закончила листать объявление и вежливо кашлянула:
  - Знаете, тут приписка, что хирург будет загружен полный рабочий день. Очень много людей вернулось из войск. Требуется комплексное лечение, замена отработавших имплантов и различного рода пластическая хирургия для получивших ранения. Вы в самом деле хотите заниматься этой работой?
  Ремень на плечо, распечатанный листок с адресом в карман. И ответ вопросом на вопрос:
  - А чем плоха эта работа? Тем более что именно этим я и занимался последнее время... Обычная работа. Обычная кровавая работа...
  

Часть вторая. Домой

Пролог. Чужие голоса

  Первый звонок коммуникатора я проспал. Все же человек в отпуске имеет полное право игнорировать чужие проблемы. Тем более в три часа ночи. Но неизвестный абонент был настойчив и через минуту позвонил снова.
  Я уже было хотел швырнуть дурную коробку в другой конец комнаты, но потянувшаяся рука замерла на половине дороги. Потому что надрывался не мой основной комм, надрывно верещал подарок погибшего генерала Штадта. Проснулся нигде не зарегистрированный номер, на который могли 'постучаться' только мертвые.
  - Да?
  Чужой усталый голос спросил:
  - Старший лейтенант Макс Убер?
  - В отставке, - я настороженно поправил незнакомца.
  - Меня просили передать вам посылку, - не отреагировал на мою реплику собеседник.
  - Кто? - остатки сна стремительно исчезли, оставив после себя сумбур в голове и кучу вопросов.
  - Вы узнаете при личной встрече, - отрезал чужак. - В девять тридцать жду вас в почтовом отделении рядом с рыбными рядами. Я буду в отделе отправки ведомственной корреспонденции. Бежевая куртка и шарф с эмблемой 'Чечакос' *
  
  * 'Чечакос' - футбольная команда, занимавшая конец турнирного списка.
  В силу неизвестных причин конкурирующие клубы и различные городские банды во время столкновений почти не трогали болельщиков этой команды.
  Даже существовала поговорка: 'Дадим убогим чечакос еще один шанс!'
  
  И не дожидаясь моего ответа, незнакомец отключился. А я остался сидеть в душном номере дешевой гостиницы, окруженный призраками прошлого.
  

* * *

  
  Я несколько раз получал мелкие заказы на больницу в этом почтовом отделении. Пошарпанные стены, изрисованные похабщиной столы с металлической окантовкой. Поэтому по старой памяти я заглянул к знакомому почтмейстеру, поболтал с ним о погоде и постоянно дорожающих лекарствах. Потом прошел через служебный проход в зал, оказавшись за спинами редких посетителей. Пара шумных женщин, нахватавших курьерских заказов по развозке рекламной макулатуры. Прыщавый подросток в бурой униформе. И мужчина, с показным равнодушием наблюдавший за общим входом в зал. Коротко стриженный, широкоплечий, с прямой спиной и загорелыми руками. Такие парни тянули лямку в армейских частях, или служили в бесконечной череде тайных полицейских отрядов, заполонивших неспокойные улицы пригородов. Чужак, который не должен был знать номер моего комма. И которого я раньше никогда не видел: ни в джунглях под обстрелом, ни в больнице на операционном столе.
  Зло барабанившие по коробке пальцы замерли, когда я ткнул незнакомца стволом револьвера в бок. Не дожидаясь, когда бритый затылок переведет дух, кратко обрисовал ситуацию:
  - Спуск очень слабый. Стоит тебе только подумать что-нибудь в мой адрес, как я дернусь, и разрывная пуля выпотрошит неудачника на радость всей почте...
  - Я лишь курьер...
  - От кого?
  - Мне не сказали. Разовый заказ. Дали номер и посылку.
  - Эту? Открывай.
  Мужчина чуть скосил глаза, но остался той же закаменевшей статуей, в которую превратился после моего 'приветствия'.
  - Слушай, это не мои проблемы, да? Вот твоя коробка, можешь забирать. Я лишь курьер, доставил и отбыл назад. И не хочу неприятностей...
  Но я лишь сильнее надавил стволом в шершавый бок куртки:
  - Я в рукопашном бое дилетант. Поэтому в присутствии столь крутого парня начинаю нервничать. А про слишком мягкий спуск уже говорил... Открывай.
  Зашуршала бумага, и через минуту обладатель бурого шарфа 'Чечакос' продемонстрировал мне пустое дно коробки. Я перевел взгляд на испарину, украсившую виски курьера и вздохнул: все же - полиция. Или еще какая спецслужба. Кому-то захотелось подчистить в очередной раз хвосты, заработав на медаль и повышение по службе. И даже набитое взысканиями личное дело меня не спасло. Отголоски войны дотянулись все же до бывшего старшего лейтенанта медицинской службы сводной бригады войск специального назначения.
  Осталось лишь нажать на курок, чтобы открыть в этой войне уже личный счет. А там как пойдет...
  

01. Орбитальные коридоры

  Я уже собрался нажать на курок, как за моей спиной прозвучал ироничный голос:
  - Док, не надо этого делать. Честное слово, Чаки нормальный парень, и вовсе не собирался тебя обманывать. Просто хотелось убедиться, что ты не приволок 'хвост'.
  Аккуратно сдвинувшись правее, я посмотрел за спину и медленно убрал револьвер. Потому что я мог легко перепутать новые марки авто, мелькавших по городу. Или череду целлюлитных певичек, заполонивших экраны видеофонов. Но спутать седовласого ротного с кем-либо - это из разряда невозможного. И пусть капитан напялил модный парик и спрятал глаза за темными очками, пусть популярная в этом сезоне бородка 'а-ля козлито' украсила его лицо. Все равно - я узнал его сразу же, после первого слова. Пожал ему руку и обнял командира бабуинов, уничтоженных год тому назад на залитых огнем плитах космопорта.
  - Кэп, черт тебя бери... Ты все же выкрутился...
  Мы стояли посреди опустевшего зала, как малолетние институтки, и не могли найти слов. Два мужика, хлебнувших полной мерой грязи и крови во время 'наведения конституционного порядка' и мятежа хунты. Битый жизнью командир роты спецназа и его верный медик, чинивший парней в любой дыре, куда забрасывала судьба...
  - Ладно, давай выдвигаться в более спокойное место. Извини, что встречу организовали без фанфар. Сам понимаешь, нам приходится каждой тени опасаться...
  И мы продолжили в крохотной забегаловке, притулившейся рядом с опорой монорельса. С учетом паршивого пива и пережаренных отбивных, щитовой домик с заляпанными окнами обладал единственным плюсом: из него вело как минимум пять запутанных ходов, перекрыть которые незаметно было очень проблематично. А дыра в лабиринт подвалов пряталась под жалкой фанеркой прямо под нашими ногами. Что касается пива, так мы лишь отставили его в сторонку и достали по 'паре капель', заботливо принесенных с собой. И серый пустой отпуск заиграл для меня совсем другими красками...
  

* * *

  
  Я поставил полупустой стакан на исцарапанный пластик и спросил:
  - Как вы тогда выбрались? Сколько смотрел записи, в порту творилось форменное светопреставление.
  - Плохо выбрались. От роты осталось пять человек, от бригады - тридцать. Положили в ответ, сколько смогли, но ситуацию это уже не изменило... Потом полгода отлеживались по темным углам, собирая людей... Кстати, спасибо за ребят, которых ты успел вывести тогда из госпиталя.
  - Успел... А тяжелых расстреляли на месте. Я жив остался, лишь потому что валялся без сознания в морге рядом с трупами.
  Мой бывший седовласый командир мрачно долил себе и опрокинул очередную стопку. Потом посмотрел совершенно трезвыми глазами и зло выдохнул:
  - Не поверишь, док, сколько хороших парней пустили в расход вместе с тобой. По всей стране... Армии больше нет. Старой армии. Остались лишь полицейские силы быстрого реагирования. И куча спецслужб. По службе на каждую корпорацию. Даже у мусорщиков свои собственные вооруженные силы. А мы - списаны и забыты.
  Я поболтал в стакане терпко пахнущим напитком и решил повременить. Мне хотелось иметь ясную голову, чтобы услышать ответы на тысячу накопившихся вопросов.
  - Говоришь, кого-то все же собрали. Зачем?
  - Потому что мы теперь на другой стороне, док. Мы теперь - наемники. Люди без прошлого и будущего. Кто живет лишь настоящим, продавая свои навыки богатым заказчикам. Костяк - Самсон и Тибур, еще ребята из бригады, латино и часть ганга-братвы из автобата и легкой пехоты. В эту команду я собираю по крупицам то, что осталось от бывшей армии. От спецназа и сводных бригад. Благо, покойный генерал Штадт успел передать мне отлаженные каналы транспортировки. Сам воспользоваться не смог, а я хоть кого-то от каторги спасу. Фактически я занял его место, получив в довесок погоны подполковника. Новый командир бригады, чтоб все горело в аду...
  - Как же он так? - задал я самый главный вопрос, мучавший меня бессонными ночами все это время. - Битый волк, умевший просчитать все наперед. Как его сумели перехитрить?
  Кокрелл убрал опустевшую бутылку и зло усмехнулся:
  - А, как и всех нас, Макс, всех нас... Если тебя продает собственное командование, можно лишь умереть с честью. А мы драпать впереди других не приучены. Вот и сдохли на потеху публике... Но ничего, с...ки, я хунте это не забуду никогда. Тысячу раз ближайшие системы перетряхну, а найду уродов и поквитаюсь...
  Покосившись на молчаливого 'курьера', я уточнил:
  - Значит, ты больше полугода шерстишь тылы. То-то многие из мальчишек, кого я оперировал, исчезли из поля зрения. Может, кого полиция загребла, а может, кто и к тебе подался... Но нашел ты меня только сейчас. Что стряслось?
  - Мне медик нужен, - ответил господин подполковник, закурив и разогнав вонючий дым. - Какой-нибудь молодой парень, головастый и не безрукий. У кого полная задница перца и любовь к приключениям в крови. У нас контракт на вывоз инженеров с одного закрытого производства. Пока возились, двух из 'пиджаков' подстрелили. Грязно вошли, грязно вышли... Боюсь, не довезем.
  - Молодого? А чем тебя старый не устроил?
  - Док, ты не обижайся, но мы действительно теперь по разные стороны. Ты - штатский. У тебя работа, дом, возможность забыть весь этот кровавый ад. А мы оседлали экспресс с дорогой в один конец. Нам просто деваться некуда: за мятеж каждому подвешена 'вышка', и при аресте в плен брать не станут. Что ты хочешь? Чтобы я сломал тебе жизнь?
  Я аккуратно положил маленький револьвер между нами, накрыл его ладонью и горько улыбнулся:
  - Ты ошибаешься. Мою жизнь сломали два года назад, когда выдернули умирать за чужие ресурсы. И даже когда вернули назад, забыли починить мозги молодого доктора, который штопал вас под чужим огнем... Все это время я кромсал парней, вернувшихся с войны. Лечил, убирал сдохшие импланты, спасал тех, кто мог доползти до операционной. Но моей прежней жизни больше нет, и никогда не будет. Я 'сгорел' вместе с ребятами в джунглях Либертада. Живу со стволом под подушкой и периодически разглядываю на дно бутылки. И ты лишь подсел в экспресс, который я оседлал давным-давно... Поэтому хватит мне морочить голову и говори, где вы меня подхватите. Меня и те несколько ящиков, что я успел собрать на будущее. Биопротезы, шовный материал и разная 'дурь'. Как раз на первое время...
  Мой командир долго разглядывал мое осунувшееся лицо, потом лишь тихо вздохнул, как делал это уже много раз:
  - Дурак ты, док... Умные все по корпорациям и прочим теплым местам окопались, а тебя все на приключения тянет... Но куда мы без тебя...
  Я убрал оружие, расправил плечи и шепотом отрапортовал:
  - Господин подполковник! Старший лейтенант сводной бригады войск специального назначения Макс Убер прибыл для дальнейшего прохождения службы! Жду ваших приказов! И попрошу отметить, что для меня нет чужой стороны, если там вы и ребята. Мы просто не можем быть по разные стороны, господин подполковник! Мы - на одной стороне, всегда!
  И мы захохотали в унисон, вытирая слезы, и тыча друг друга кулаками в грудь. Два идиота, заработавших за прошедшее время лишь дыры от пуль и ненависть к врагам. Два жестяных солдатика, не сумевших простить и покаяться за чужие грехи. А за окном медленно набирал силу дождь, смывая с моей души тяжесть одиночества и пьяных бессонных ночей. Я снова встал в строй...
  

* * *

  
  Рожа у таможенника была самая премерзопаскатная. Ему даже форму можно было не надевать, а просто выставиться в окошко - и всем сразу понятно: граница на замке, бравые ребята в бурой форме с яркими гербовыми блямбами на фуражках - бдят! И расценки задраны просто не милосердно. А как иначе - Родина в опасности, год как подавили мятеж хунты, не успели еще в нищих кварталах кое-где военное положение отменить. Поэтому - готовьте кошельки, господа пассажиры...
  Засунув нос в мои два ящика, опутанные грудой проводов, офицер аж запрыгал от радости. Похоже, ориентировка о раненных беглецах-инженерах все же добралась до границы раньше нас.
  - Что это? - спросил мордастый представитель закона, морща нос от запаха формалина.
  - Племянники господина Чифу, - вежливо ответил я, вываливая груду документов из скрипящего дерматиновой кожей чемодана. - У молодых людей очень неудачно прошел отпуск, и теперь родственники хотят их похоронить дома, согласно обычаям.
  - Ага, ага... А трубки в покойных вы понапихали только по доброте душевной?
  - Моя фирма предоставляет услуги по бальзамированию, - засуетился я, разгребая мятые листочки. - Вот, контракт на доставку, на ретуширование, на соответствие фотографии заказчика, удаление трупных пятен...
  - Да, да, конечно... Но я бы сказал, что ваши клиенты просто в коме, а не умерли. И как только пересекут границу, вы накачаете их препаратами и вернете дядюшке живыми и здоровыми, - победно усмехнулся страж границы, небрежно отмахнувшись от макулатуры.
  - Какие - здоровые?! Вы что, господин офицер! Если бы я мог оживлять покойников, то давно бы завел собственный бизнес и озолотился! Это - два жмурика, по пьяному делу получившие от патруля очередь в пузо. А растворы нужны, чтобы на жаре запах соседей по чартеру не распугал!.. Да вы сами посмотрите!
  Я выцарапал из криво сколоченного ящика гвоздик и стал тыкать им в 'груз господина Чифу'. Но бдительный таможенник лишь брызгал слюной в мою сторону и орал:
  - Фокусник паршивый! Ты им еще пятки поджарь! Под наркозом им можно ноги и руки местами поменять, ничего не почувствуют! А мне потом отвечать, если что! Не пущу!.. Груз на склад до выяснения! Выдача лично родственникам, и лишь после проведения ДНК-экспертизы!
  На представление собралась толпа в погонах и без. Полчаса я метался между официальными рожами, махал бумагами и даже огрел кого-то тяжелым чемоданчиком. Выдергивал трубки и заталкивал их обратно, залил тележку вонючим раствором и довел до тошноты начальника смены таможенного поста. Но чем больше я верещал и грозил суровыми карами, тем принципиальнее становились мои мучители. Вердикт был окончательным: тела на склад, до выяснения. Меня пропускали одного, скрипя зубами. Так как я был всего лишь сопровождающим, и документы на выезд были оформлены как положено.
  Я подошел к флегматично жевавшему фруктовую 'резинку' громиле и развел руками:
  - Не пускают. Придется лететь тебе одному, а я в офис, улаживать проблему. Вот билеты, вот купоны на багаж...
  Здоровяк недобро покосился на уехавшие вдаль ящики с отбегавшими свое племянниками, потом на мою потную физиономию и протянул:
  - Эт чо, я один господину Чифу буду все объяснять?
  - Я же говорю, в офис, разберусь и...
  - Не, я не понял... Я один, а ты тут отсиживаться? Тебе заплатили за доставку, и чо?.. Груз где, придурок? Хочешь, чтобы меня одного там освежевали?! Не, так не пойдет.
  И коротко стриженый мужик ловко сгреб меня за воротник рубахи, перехватив в другую руку пачку билетов и квитанций, после чего поволок к регистрационной стойке. Мое нескладное тело волочилось следом, бухая ботинками на стыках плит. Остановившись рядом с миловидной дамой, телохранитель сунул ей бумаги, а сам повернулся ко мне, тряхнув хорошенько еле живого дока:
  - Слышь, умник, господину Чифу лично будешь объяснять. Я за тебя отдуваться не стану... А потом, если живой останешься, вернешься и все исправишь... Мне за твои проблемы отвечать не резон...
  И меня поволокли дальше, на посадку. Хитромудрый док вылетал эконом-классом на орбитальную станцию. Оставив два окутанных трубками тела в недрах таможенных складов. На встречу с легендарным господином Чифу...
  

* * *

  
  Я позволил себе расслабиться, лишь когда мы покинули борт шатла и затерялись в веренице коридоров безразмерной станции. Здесь, среди полумрака и затхлого воздуха нас должны были ждать.
  Полюбовавшись на широкую спину Чаки, служившего проводником, я почесал ноющую шею и хохотнул:
  - А здорово ты мне тумаков навешал. Я думал, действительно прибьешь по дороге.
  - Всегда пожалуйста, - равнодушно отозвался сопровождающий, свернув в очередной коридор.
  - И не жалко было?
  - У меня контракт на доставку инженеров. Тебя там нет.
  Здоровяк остановился рядом с неприметной дверью, посмотрел на криво нацарапанный номер и потянулся к сенсорному замку.
  - Контракт? - неприятно удивился я. - Странно. Мне казалось, одну проблему решаем.
  Чаки покосился в мою сторону и усмехнулся в ответ:
  - Я с тобой, господин доктор, из одной чашки не хлебал. Поэтому, не мешайся лишний раз под ногами, здоровее будешь.
  Мда... Похоже, крепко сбитый наемник не мог забыть, как я тыкал в его бок стреляющей железкой, и был не прочь поквитаться при случае. Особенно, если за это ему ничего не будет.
  Ох уж эти супермены. Узкопрофильные убийцы, с гипертрофированным самомнением и модифицированной нервной системой. Способные пальцем наделать в клиенте дырок быстрее автомата, и пробегающие стометровку наравне с чемпионом планеты. При этом достаточно хлопнуть ампулу с эфирным маслом, подмешав туда адреналиновый коктейль, и супер-мышцы свернут хозяина в бараний рог, нештатно отреагировав на запредельные раздражители. Одна ампула, и супермен 'спечется'...
  Ладно, плевать. Я лишь попрошу любимую паранойю приглядывать за милым молодым человеком не вполглаза, а повнимательнее. А дальше будет видно. Тем более что Чаки распахнул дверь, и, шагнув следом, я попал в руки Самсона. А потом меня передавали от одного к другому, колотили от избытка чувств по спине и кричали в самое ухо:
  - Док! Наш док вернулся! Черт тебя побери, медицина, мы думали, ты уж совсем пропал!
  А еще через десять минут подтянулся и подполковник Кокрелл. Пока я разыгрывал на таможне представление, стянув к себе дежурную смену, он провел в бизнес-класс инженеров, которых мудрый док предварительно накачал анаболиками и обезболивающими препаратами. И теперь отряд наемников паковал чемоданы, чтобы отбыть к месту новой дислокации, получив честно заработанные деньги за добытых 'яйцеголовых'. Прихватив до кучи старого доброго дока, готового составить компанию по дороге в ад.
  Добро пожаловать на борт, господин старший лейтенант!
  

02. Кротовое дежавю

  - Не люблю скафандры, - проворчал Самсон, похожий в своем 'Шиваки-Универсал' на медведя, обожравшегося попкорна. Буро-желтый пластик пучило во всех местах, превратив спецназовца в надутую 'выхлопными газами' игрушку. Казалось - ткни бедолагу шилом, и полетит 'мишка', кувыркаясь, вдоль мрачных не освещенных галерей.
  - Конечно, чего их любить, - поддакнул Тибур, придирчиво дергая кислородные шланги. - Сколько себя помню, как подстрелят бедолагу в этой резиновой кишке, так покойника назад и приносим. В шлеме лишь улыбку идиота видно, а внутри все уже в кровавый фарш смерзлось давно.
  - Вот именно, - заворчал наш чернокожий пулеметчик, вешая на спину очередной короб с боеприпасами. - И ведь не спрятаться толком в этом барахле, не побегать... Куда как лучше в джунглях, там хоть на солнышке погреться можно. А тут, на астероидах? Дубак и аварийное освещение. Чего только людям дома не сидится, на планетах?
  - Все, угомонились! - оборвал парней командир сводной бригады, повесив на пояс любимый потертый комм. Кокрелл был не в духе, и бойцы моментально замолкли, почувствовав настроение подполковника. - Рота альфа и браво - берут на себя верхний ярус. Чарли и дельта - нижний. Эхо и фокстрот вместе с группой силовой поддержки - захватывают центральные шлюзы и блоки внешней коммуникации. Давайте без дураков. Нам повезло, высадились тихо. Вот в этом же темпе и пойдем - чтобы ни одна живая душа нас не заметила...
  Уже неделю бригада готовилась к высадке в астероидном поясе. Как значилось в брифинге по боевой задаче, мы собирались: захватить рудный комплекс одной из корпораций, размещенный на двух огромных вымороженных булыжниках, переключить на себя компьютерное оборудование и принять три шатла с военнопленными. Из современных рабов больше половины были наши старые знакомые: арестованные бойцы сводных подразделений, получивших пожизненные сроки и загнанные на каторжные работы на окраину звездной системы. Большая часть бойцов согласилась со своим седовласым командиром:
  - Мы - армейская бригада, заново сформированная в условиях тотальной войны. И мы должны держаться друг за друга стеной. Выручай своих и уничтожай врагов - других законов у нас нет. Только так выживем и вернемся домой.
  Правда, часть крепких парней попыталась достать многократно переписанный кодекс наемника и даже тыкала пальцем в какие-то там пункты и соглашения. Но когда самые ретивые получили от сослуживцев в морду, угомонились. Все же бригада ощущала себя пока военным организмом, волею судеб заброшенным во враждебное окружение, а не продажной наемной вольницей.
  Пока ощущала. Насколько долго - это никто не мог сказать. Но сегодня мы тайком высадились на слабо освоенной стороне рудного комплекса и шли в атаку все вместе: бывшие солдаты и еще не переродившиеся наемники. Шли выручать своих, с кем вместе умирали в бетонных и зеленых джунглях. Космические кроты, увешанные оружием с ног до головы. Мы - сводная бригада войск специального назначения. Убитая, но возродившаяся вновь. Преданная, но не побежденная...
  

* * *

  
  Я висел в шлюзовом ангаре под потолком и тихо шептал Тибуру, как лучше укрыться от возможного обстрела в хитросплетениях коридоров. Забавно: меня совершенно не укачивало в невесомости, а вот болтанку транспорта в грозу переносил куда как хуже. Видимо, проведенные с отцом детские годы на астероидных шахтах привили иммунитет к холодной пустоте и вонючему воздуху скафандров. По крайней мере, для меня смерть по причине отказавшего бурового оборудования была куда как привычнее, чем размазанный по кустам спецназовец, неудачно 'поймавший' направленную мину.
  Осторожно выглянув в черноту коридора, я продолжил шептать, хотя понижать голос на многократно шифрованном и запрятанном в помехи канале смысла не было:
  - Дальше начнется до одной десятой до трети штатной гравитации. Хотя вырубить ее можно элементарно, достаточно сбить огнем блоки питания у входа и выхода в очередную секцию. Но стереотипы у людей действуют железно - по привычке, все смотрят на пол, затем на стены, и лишь потом - поднимают глаза на потолок. Поэтому - старайтесь при любой возможности двигаться в верхней части коридоров. Кроме того, там идет вентиляция. Если прижмут, сшибайте решетки и ныряйте в дыру. Пробить потолок, кабельную проводку и стенки воздуховода можно лишь из пулемета. Для нас - хоть какая-то защита.
  - А если кто туда гранату зашвырнет?
  - Докувыркаешься до заслонки отсека, где тебя и размажет. Поэтому - постарайтесь прибить плохих парней до того, как они начнут убивать вас.
  - А заслонки взломать можно?
  - Здесь - вряд ли. Рассчитаны на взрыв оборудования, мимо которого мы полезем, запас прочности там немаленький. И открываются они либо с центрального пульта, или вручную с внутренней стороны. Быстрее подобрать доступ к шлюзу и войти внутрь, чем ковырять себе дорогу через эти норы.
  - Ну, док, ты у нас и голова! И откуда только все знаешь! - довольно прошипел Самсон, поводя стволом пулемета перед собой.
  - Как иначе, - сипло усмехнулся я, делая крошечный глоток из скудных запасов воды. Постоянно от кислородной смеси горло сушило, что мальчишкой, что уже взрослым идиотом, сунувшим голову в петлю. - Я все же рудничный мальчик, вырос в таких лабиринтах.
  - И хорошо, что почти местный. Нам любая мелочь на пользу пойдет. Все же в этих кишках бродить - не то же самое, что в космопорту прятаться... Ладно, двинулись. Парни из авангарда датчики сняли и прошли первую зону. Пора и нам.
  И мы двинулись вперед. Оставив за спиной охранение на захваченных системах внешней коммуникации, причальных доках и ремонтных ангарах. Двинулись, чтобы секундой позже столкнуться нос к носу с охраной комплекса. Которые оказались совсем не рады нежданным гостям. Как и мы, заглянувшие на огонек с оружием в руках...
  

* * *

  
  Статистика - мудрая вещь. Она знает, сколько бойцов удачно переживут первый огневой контакт. Сколько умрут от разрывов гранат, а кто загнется от крупнокалиберной очереди, размотавшей твои кишки по округе. Статистика любит собирать остатки выживших и рапортовать о медалях и орденах, щедрым дождем брякнувшихся на головы поседевших пацанов. И согласно статистике, при неожиданном нападении на слабо защищенные позиции, атакующий имеет все шансы одержать победу почти бескровно. Или с минимальными потерями. Согласно статистике.
  Но мы этого не знали. Или статистика не знала про нас. Поэтому охрана комплекса прищемила хвост половине роты 'Эхо', и теперь раскаленные очереди прошивали гремящие от ударов трубы воздуховодов. А в этих трубах матерились и прятались по закоулкам бравые парни в скафандрах, гроза и гордость войск специального назначения. Наше счастье еще, что противник не успел подтянуть что-нибудь потяжелее штатных пулеметов. Но это лишь вопрос времени.
  - Док, я тебя с этими заслонками до самой смерти помнить буду! - орал Тибур, шустро семеня по узкой металлической кишке. - До самой моей яркой и быстрой смерти! И про гранаты припомню, и про бдительную охрану! Это же надо было, так накаркать!
  - Греби давай, - пихал меня в костлявый зад Самсон, каким-то чудом протиснувшийся следом. - Я там пару очередей всадил на память, ребята очень рассердились. Если не уберемся, нас тут и поджарят!
  - Какой предел прочности и этого оранжевого г...дона? - пропыхтел любитель ножевого боя, вываливаясь в накопительную полость рядом с бронированной заслонкой. - Высокую температуру выдержит?
  - Лучше не проверять, - еле выдохнул я, выцарапываясь следом. Перед глазами мелькнули картинки прошлого: запекшиеся заживо шахтеры во время пожара. - Эти комплекты спасут лишь от штатных температур.
  - Тогда мне каюк, - грустно пошутил громила-пулеметчик, застрявший на выходе из трубы. - Боюсь, на протез для любимой задницы у меня денег уже не наберется.
  С трудом добыв Самсона, наша троица спешно стала обследовать черноту консервной банки, где в лучшие времена устанавливали пылеуловители и прочее специализированное оборудование. Тибур подергал паршиво окрашенный люк и ругнулся:
  - Забаррикадировались, уроды... И дернуло же нас вперед ползти, а не назад, как остальных! Теперь любую простейшую управляемую ракету сюда загнать - и все, откукарекали...
  Я посмотрел на знакомую маркировку на бронекрышке и судорожно сглотнул. Потом подплыл поближе и смахнул налет пыли на буро-желтых буквах. Стремительный рукопашник взглянул в мои помертвевшие глаза и замер:
  - Док? Ты чего?
  Но в моих ушах лишь раздавались страшные крики из прошлого. Крики, от которых я до сих пор иногда просыпался в холодном поту. Страшная цена, подарившая мне возможность убраться с астероидного пояса и выучиться на врача.
  - Раньше на вентиляцию ставили отсекатели, которые контролировали возможную утечку воздуха из жилых помещений. Тестировали их на планете, ради экономии. И в случае переохлаждения вот этого блока, датчики 'слепнут'. Достаточно наведенного статического электричества на контактную площадку, и заслонка откроется.
  - Точно? Без дураков?
  - Без дураков, Сам, без дураков... Мой отец так погиб. И еще пятнадцать человек. Вся дежурная смена... Я тогда драил полы в центральной диспетчерской, где подрабатывал, и слышал все, до последнего крика. Шесть секунд взрывной разгерметизации... Не забуду до самой смерти...
  Тибур промолчал, потянув с пояса крохотный баллон с жидким азотом. Практичный спецназовец собирался после захвата базы выпотрошить любые сейфы, до которых дойдут руки. А хрупкие механизмы так не любят шипящий холод и облегченный заряд пластида в довесок.
  - Остужай здесь и здесь, потом запасную батарею замкнешь сюда. И Саме нужно будет сдвинуть заслонку по направляющим в эту сторону. Датчики на пульте даже не пискнут.
  И я отплыл в сторону, замолчав. Потому что голос предательски задрожал, а память упорно демонстрировала картины давно забытого прошлого. Забытого ли?
  

* * *

  
  Не знаю, послали за нами команду зачистки, или нет. Но то, что наше появление за спинами охранников стало для них неприятным сюрпризом - это точно. Я спрятался за каким-то пультом, усеянным грудами циферблатов, и бездумно смотрел на стену напротив, пока мои сослуживцы азартно поливали огнем все живое вокруг. Лишь когда Самсон сумел пробиться по связи до своих, прислушался к его недовольным крикам:
  - Да, зона чистая! Квадрат три-полста-четыре! Чистая, говорю! Что?.. Подтверждение?.. Слушай, ты, урод колченогий, я тебе такое подтверждение устрою, ты у меня до шатла на карачках поползешь!
  Пока они препирались, Тибур уже успел переключить систему видеонаблюдения на нужные коридоры и разблокировал шлюзовые ворота от нас до ремонтных доков. И через пять минут здесь уже было не протолкнуться. А еще через десять остатки охраны сдались, прекратив бессмысленное сопротивление. Рудный комплекс временно обрел новых хозяев. Космические кроты добрались до сердцевины чужих астероидов...
  

* * *

  
  На мостике флагмана транспортной флотилии царило легкое возбуждение. Долгий путь с рабами в трюмах закончен. Хотя, рабами их называют неполиткорректные уроды, проигравшие очередную корпоративную войну. А по документам: на комплекс доставили каторжан, обвиненных в преступлениях против человечности, получивших ожидаемые пожизненные сроки за совершенные преступления. Но офицеры космофлота в последнюю очередь задумывались над отточеностью формулировок. Главное: удалось доставить груз без каких-либо эксцессов до места. Швартовка закончена, на причальных пирсах уже чернеют силуэты корпоративной охраны. Осталось сдать груз, и можно отправиться отдыхать в ближайший развлекательный комплекс. Конечно, кабаки рудных заводов не блещут разнообразием, но снять первый стресс - сойдет. А потом чехарда с загрузкой тяжело груженых контейнеров, центровка и калибровка двигателей, и дорога назад, на орбиту единственно обитаемой планеты звездной системы.
  Неожиданно привычные команды проверки швартовочных узлов прервал грубый шум помех, который чуть позже перекрыл уверенный в себе голос подполковника Кокрелла:
  - Внимание на мостиках! Говорит командир сводной бригады спецназа. Фиксаторы пирсов заблокированы, внешняя связь заглушена. Приказываю открыть шлюзы немедленно. Если приказ не будет выполнен в течение тридцати секунд, откроем огонь противометеоритными комплексами на поражение. В случае попытки пробиться через помехи - огонь будет открыт немедленно... Сдавайтесь, и мы просто сгрузим вас здесь целыми и невредимыми, даю слово. Время пошло... Тридцать, двадцать девять, два...
  Капитан одного из транспортов побледнел, посмотрев на жерла развернувшихся пушек, потом повернулся к первому пилоту:
  - Что за?!
  - Наемники... - пропищал тот в ответ, потянувшись к клавиатуре.
  - Куда, с...ка! - в пилота полетела кружка с чаем. - На создание канала связи уйдет не меньше пяти минут! А стоит обнаружить наши попытки, как шарахнут в упор! Такой удар даже броня линкора не выдержит, а у нас паршивая консервная банка!
  - Но ведь они захватят груз!
  - И что? Пусть подавятся, я ради каторжан подыхать не собираюсь!.. Всем, говорит капитан! Мы атакованы превосходящими силами наемников! Вынуждены подчиниться силе и открыть шлюзы. Занести в бортовой журнал время... Боцман, вам отдельный приказ надо? Снять блокировку со шлюзов два и три, открыть створки... Приказ по команде: не оказывать сопротивления, повторяю...
  - Как же, будет вас охрана слушать! У них свои приказы!
  - Их приказы - чужая головная боль. Мне главное - сохранить своих людей. А с корпоративщиками пусть наемники разбираются...
  

* * *

  
  Мы выпотрошили транспорты за полчаса. Лишь на одном из кораблей кто-то захотел погеройствовать, решив закрыться ближе к трюмам и дать отпор захватчикам. Но пистолет у виска командного состава подействовал лучше любой отмычки, и двери распахнулись в режиме аварийной эвакуации. После чего 'героев' просто закидали гранатами. Другие служащие добывающей корпорации предпочли не умирать за чужие барыши и дружно сдали оружие.
  Освобожденные заключенные были разбиты на группы и занялись перегрузкой продуктов и различного оборудования на захваченные транспорты. А подполковник Кокрелл обрисовал светлое будущее мрачной толпе, запертой в пустой столовой комплекса:
  - Мы уйдем через два часа. Связь, арт-системы и прочие потенциально опасные для нас блоки будут уничтожены. Запасов продовольствия и кислорода у вас более чем достаточно. Если не безрукие, восстановите со складов электронику и свяжетесь с руководством. Нет - через неделю вас по любому хватятся и вышлют курьерское судно.
  - И что потом? - проворчал один из капитанов.
  - А потом передадите пламенный привет боссам, - рассмеялся Тибур, маячивший вместо адъютанта за спиной командира. Смех нашего безбашенного разведчика поддержали остальные бойцы, стоявшие в оцеплении. Кокрелл лишь согласно кивнул, с холодной усмешкой разглядывая разом помрачневшие лица пленных:
  - Именно так. Скажите этим обожравшимся деньгами толстосумам, что сводная бригада вернулась. Пока - здесь, на вольных землях. Но рано или поздно мы вернемся и на планету. Чтобы передать горячие приветы лично. По одному привету каждому, кто списал нас и похоронил. Пусть ждут и готовятся. Мы скоро будем...
  

03. Бизнес, и ничего личного

  - Захват и удержание базы контрабандистов до подхода сил полиции, сто тысяч! Кто готов взяться за эту работу и предложить меньше? Сто тысяч - раз! Сто тысяч - два!
  Визгливый голос назойливо сверлил уши, перебивая тяжелый гул забитого под завязку зала. Одутловатый аукционист махал замотанным изолентой молотком и попутно тыкал пальцем в мутный широкий голо-экран с картинкой нового контракта. Здесь, на крошечной планете с паршивой атмосферой, собирались командиры отрядов наемников, чтобы найти новый заработок и продать подороже головы подчиненных. Но какой идиот придумал вести торги в стиле махровой древности - неизвестно. Вполне возможно, что после года-двух мучений бедолагу пристрелили, но потом привычка взяла свое, и теперь каждый час сменяющийся горлопан за стойкой продавал смерть за бесценок.
  - Вижу, у нас есть вариант за девяносто тысяч! База, джунгли, слабое прикрытие от атаки с орбиты! Кто готов рискнуть за меньшие деньги?
  - Ага, ищи идиотов, - усмехнулся Самсон, прикрывая своей широкой спиной нас с подполковником от наседавшей толпы. - Это здесь и сейчас все красиво, а как до высадки дело дойдет, так и окажется: зенитные комплексы по болоту, минные поля и пулеметные гнезда россыпью. Бедных контрабандистов полиция гонять не будет, а богатые за свое добро драться станут до последнего. И положить толпу народа за девяносто косых? Хе...
  Пока здоровяк комментировал вопли аукциониста, я вовсю крутил головой. Для меня такие развлечения были еще внове, и все было интересно: и злые мятые рожи наемников, и вооруженная до зубов охрана на широких балконах по бокам зала, и редкие всполохи рекламы будущих контрактов на боковых дисплеях. Казалось, что попал в иллюзионный кошмар сбредившего компьютерного игрока. Вот только запах грязных тел и редкие матерки за спиной не давали расслабиться и постоянно возвращали в реальность. Здесь торговали смертью на вынос, и для сохранности здоровья надо было об этом не забывать.
  - Дешевый забег для мелких групп, - Кокрелл кратко прокомментировал итоговый вопль. - До ста бойцов на дело. Треть за аренду корабля, треть за амуницию. На нос выходят вообще крошки, на пропитание в забегаловках. Не для нас.
  - Само собой, - с важным видом согласился я, заметив оживление в первых рядах. - А нам какая работа светит?
  - Уже два месяца ходят слухи о крупной высадке. Несколько концернов сцепились на Шамбале. Там и тяжелые руды, и немало квалифицированных рабочих. Золотое дно. Но очередную власть легко сбросить не удалось, вот и бодаются. И под новую операцию будут набирать людей. Предоставят тяжелую технику, а сорвиголов навербуют здесь. Вопрос лишь в итоговой сумме.
  - Миллион за атаку? Два? - моя попытка угадать не удалась.
  - На всю операцию до двухсот, или больше. Но здесь все зависит, влезут ли тяжеловесы в торги, или нет. Мы - так, середняки. Что такое три тысячи пехотинцев для захвата половины планеты? Даже не смешно... Если контракт переквалифицируют в полномасштабную войну, мы сможем выступить лишь субподрядчиками. Это и деньги другие, и возможность прибарахлиться по завершению. А вот если жадность богатых ублюдков перевесит осторожность, то захват центрального космпорта и контроль за рудниками отдадут сборной команде. Штук семь-восемь отрядов, похожих на наш. Вложиться в танки, авиетки, пару легких эсминцев для поддержки с воздуха. В итоге можно сэкономить несколько нолей от итоговой суммы, а это уже очень серьезно. Правда, и риск вырастает, потому что такой штурм могут похоронить, вспомни наши кровавые игры на островах. Но в случае удачи - лет пять спокойно стриги купоны и не бегай за новыми заказами.
  - Вложить двести миллионов и выиграть миллиард?
  - И три, и пять. А как ты хочешь, док? Война - дорогое дело. Это лишь своими жертвовать легко и почти безопасно. А за чужие стволы приходится платить. Нам главное сейчас сориентироваться правильно и понять - кто будет в игре. Если сегодня контракт не хапнут тяжеловесы, торги сдвинут на завтра, и тогда нужно продраться в военный совет командиров. Войдем в совет, сможем оттяпать свой кусок пирога. Не войдем - придется искать что-то еще. А из лакомых подарков ничего приличного пока не ожидается. Только Шамбала.
  И я замолк, терпеливо дожидаясь, когда командир покажет класс войны за наши будущие миллионы...
  

* * *

  
  Когда в длинном списке мелочи проклюнулись уши потенциального золотого тельца, обстановка в зале накалилась до предела. Кого-то даже успели попинать в углу на потеху публике. Но как только с кафедры донеслось 'Шамбала, заказ номер...', как в зале наступила мертвая тишина. После длительного перечисления пунктов задачи напряженные мужчины ждали двух главных слов: кто в игре, и какие ставки.
  Новый аукционист-коротышка вывел на экран выжимку по контракту и засмеялся, разглядывая злые лица:
  - Итак, господа, кто готов подписаться в темную на всю работу сразу?
  - Вот скотина, и тянет, и тянет, - не выдержал кто-то у нас за спиной, и зал просто взорвался:
  - Условия найма называй, придурок! Ставка какая?!
  Плешивый мужичонка истошно застучал молотком по трибуне, добиваясь относительной тишины. Потом вернул ехидную улыбку на лицо и победоносно озвучил:
  - Вам повезло, огрызки! Консорциум объявил о наборе сводной группы наемников. Пять отрядов составом от трех до пяти тысяч каждый. Цели разбиты на пять групп, и будут разделены согласно жеребьевки. Общая сумма контракта...
  Даже я перестал дышать. Чужие деньги, пролитая без счета кровь. За сколько нам умирать? За сто миллионов, двести?
  - Пять-сот мил-ли-о-нов! - поставил победную точку аукционист, и скороговоркой закончил, не дожидаясь, пока его сметут с трибуны: - Аукцион закрыт! Завтра в полдень совет командиров предоставит кандидатуры заказчику!..
  После чего плешивый коротышка испарился, а Самсон стал пробивать нам дорогу на выход сквозь беснующуюся толпу. Нам еще предстояло каким-то чудом опередить местных старожилов и добыть желанное место по дороге на пикник к Сатане. Одна пятая от суммы контракта, минус сто тысяч за аренду кораблей, еще столько же за тяжелое вооружение, плюс обязательные выплаты в гильдию наемников... И все равно, это сколько же останется каждому, кто поучаствует?
  В этом придурошном состоянии я и вывалился на улицу, в жаркое песчаное марево. Видимо, общая обстановка в зале отрицательно повлияла на мою еще не закаленную психику. Но практичные командир сдернул меня с эфемерных облаков, деловито прошептав на ухо:
  - Док, разговор есть. Средство, чтобы 'выключить' на пару дней две, а то и три сотни крепких парней. Есть варианты?
  

* * *

  
  - Вы что, сбрендили совсем? - орал я, брызгая слюной на любимых сослуживцев, хмуро сосущих бессчетную банку пива. - Я не коновал, людей гробить! Снотворное им в ударных дозах подавай, да психотропные коктейли! Вы еще предложите мне кататоники вам посчитать и адреналиновую бомбу смастерить... Шизанулись тут, среди потрошителей.
  - Зря ты так, док, - добродушно срыгнул Тибур, высыпав на стол груду каких-то железок. - Пойми, здесь нравы простые. Люди цивилизацией не испорчены. По большей части - мечтают хапнуть большой куш и уйти на покой. Лучше - живым уйти, а не оставить заработанное набежавшим родственникам. И ради такого готовы нагадить любому конкуренту, кто позарится на чужой пирог... До убийств не дойдет, за это вешают сразу. А вот 'порадовать' прытких соседей - за милую душу. Смотри, только за прошедшие два часа снял пять растяжек для свето-шумовых гранат. Боятся, что мы сумеем потеснить старожилов. Если бы не я, то тебе бы пришлось кому-то из парней здоровье поправлять, и капельки в выпученные глазки лить щедрой рукой. Можно сказать, я тебе неделю отдыха подарил забесплатно. А ты нас в потрошители записал...
  Я подцепил опутанный проводами цилиндрик, почитал маркировку и нахмурился. Действительно, местные нравы дружелюбием не отличались. И если за трупы спрашивали очень зло и без скидки на прошлые заслуги, то такие 'шутки' сходили с рук. Вроде как даже кому-то в казарму загнали целый ящик слезоточивого газа месяц назад. Но там сводили какие-то давние счеты. А тут - полмиллиарда на кону. Запрыгаешь...
  
  Бросив проклятую хлопушку обратно Тибуру, я обреченно сел на жесткий стул и тихо попросил:
  - Самсон, положи ноги на стол, пожалуйста.
  Прежде чем подавившийся от неожиданной просьбы подполковник успел прокашляться, сидящие за столом успели полюбоваться на две безразмерные подошвы, громыхнувшие о мутный пластик.
  Аккуратно подцепив с левого 'протектора' бурый листочек, я жестом попросил вернуть обувь на обычную позицию, продемонстрировав свою добычу окружающим:
  - Мерзкая штука, скажу вам. 'Рапидус диектико', в студенческом исполнении: 'закажи туалет со всеми удобствами'. Одно время из этого растения пытались делать слабительное, но отказались. Потому что легко дает передозировку, обладает крайне нестабильной реакцией и легко может 'поприветствовать' пациента и через неделю после приема последней дозы. И все блокирующие препараты обладают сильным снотворным действием. Хотя и помогают не всегда. Представляете: выдать таблеточку дедушке с запором, а потом пару недель убирать за 'спящей красавицей', которая бесконечно ходит под себя...
  - То есть, медики эту штуку не используют?
  - Да. А вот дети на материке зачастую жевали сладкие корешки. И мы потом промывали желудки и снимали диарею комплексными препаратами... Диектико - сорняк, растет везде, где побывал человек, приживается в любых экосистемах. Даже здесь его полно. Правда, про побочные свойства мало кто знает. Думаю, вместо светошумовых гранат вполне возможно использовать его. Надо только правильно собрать материал и приготовить выжимку. Думаю, клубней пятьдесят будет более чем достаточно. Я видел у теплосброса поселка подходящие заросли. За час управимся.
  - Материал? Выжимку? Док, этому тебя тоже в больнице учили? - недоверчиво покосился на меня Самсон, закончив подозрительно инспектировать безразмерные подошвы.
  - Эх, Сама. Ты не представляешь, на какие жестокие шутки способны студенты-медики...
  

* * *

  
  Пока мы перешли на полувоенное положение и основными силами забаррикадировались в казармах, две группы разведчиков добыли нужное количество клубней, и я стал кашеварить на кухне. Закончив с приготовлением тягучего сиропа, почесал затылок:
  - Парни, а как мы собираемся это подбросить 'старожилам'?
  - Элементарно, док, - зло усмехнулся Тибур. Он уже успел снять шестую растяжку и набил рожу какому-то идиоту, пытавшемуся добраться до наших пустынных багги. - Сколько себя помню - вечно любил сладкое. И другие парни - тоже не прочь сунуть в рот конфетку-другую. Пока ты здесь вонял своим био-оружием, мы уже выпотрошили несколько коробок с леденцами. Чуть ускоримся, и к ужину у соседей будет угощение к столу. Давай, вон уже формы притащили. Разливаем и в морозилку...
  Разведчик был прав. Через полчаса 'леденцы' споро обмотали блестящими фантиками, а еще через полчаса какими-то тайными тропами подарок доставили к наиболее опасным для нас наемникам, способным составить конкуренцию в завтрашнем обсуждении контракта. Наверное, обслуживающий персонал на чужих кухнях тоже хотел поучаствовать в дележке денежного пирога. И за обещанный бонус с легкостью сдал своих прижимистых квартирантов.
  А я тщательно вымыл кастрюли, в которых бурлило варево, 'забыв' лишь одну маленькую миску, в которой по утрам Чаки готовил себе постную кашу. Сволочной головорез никак не мог забыть свой 'прокол' и цеплялся ко мне по мелочам при первой возможности. Надеюсь, завтра я сравняю счет.
  Через два дня Кокрелл вернулся в казарму с довольной улыбкой на лице. Пока несколько отрядов наемников обсиживали окружающие овраги и кусты, мы из аутсайдеров выбились в лидеры, продемонстрировав отличную выучку и готовность приступить к выполнению задачи немедленно. И теперь вместе с другими счастливчиками подпись командира закрепила за нами право сдохнуть вне очереди на Шамбале.
  Отозвав меня в сторону, подполковник дружески ткнул в печень и приобнял скрюченное тело:
  - Док. Мы - жрем одно дерьмо и решаем одну задачу. Нам надо вернуться домой, по возможности - целиком, а не кусками и не в закрытых гробах. Поэтому я тебя прошу завязывать с шутками на грани фола. Одно дело - помочь конкурентам сойти с дистанции без кровопролития, и совсем другое - загнать сослуживцев на горшок.
  - Кто же знал, что Чаки поделится тогда с друзьями? По жизни в одно рыло трескал.
  - Как видишь, не все планы сбываются, как ожидалось.
  - Зато от проверки отбрехались: у нас тоже были пострадавшие.
  - Ладно, - подвел итог нашей плодотворной беседе командир. - Я взял с них слово, что разногласия закончились. И тебя тоже предупреждаю: все, мы на работе. Через сутки выходим в зону погрузки, потом бросок и высадка. Ты, как старший медик бригады, займись делами.
  А то я не знаю, чем мне заниматься. Хотя, Кокрелл ворчал больше для проформы. За месяц мы успели натаскать часть головастых парней, и теперь в ротах у нас было по штатному медику, способному оказать качественную первую медицинскую помощь. А потом - все равно, работать мне и двум молодым парням, которых подобрали в местной больничке. Ребятам хотелось заработать на билеты домой до того, как наступит нищая старость. То, что вместо билетов вполне можно было поймать пулю - как-то подзабылось. Похоже, песчаные бури и тоскливый воздух заштатной планеты не только мне 'срывал крышу'...
  - Давай, док. Сходи, постучись в дверь к Чаки и подтверди заключенное перемирие... Потом можно и по стопочке на дорожку. Чтобы все, кто отправится отсюда по контракту, вернулись назад. За удачу... Она нам понадобится...
  И я пошел мириться. Чтобы один придурок не стал сдуру стрелять мне в спину. А заодно, чтобы допить остатки коньяка, на удачу. Потому что я очень не люблю запоминать новые лица. И помогут нам все местные боги вернуться назад, к рассерженным конкурентам. К наемникам, способным лишь поставить паршивую растяжку, а не спалить десантный транспорт целиком без остатка. Милые ребята, дождитесь нас. И мы проставимся по возвращению. Все, кто вернется...
  

04. Лифт в ад

  - Бегом! Бегом! Бегом! - орала нам в спину сирена, вторя грохоту сапог. Сводная бригада утрамбовывалась в посадочно-штурмовые модули, чтобы свалиться с орбиты на головы идиотов, посмевших спровадить очередных корпоративных благодетелей куда подальше. И теперь увешанные оружием наемники собирались 'восстановить демократические ценности', успев при этом разграбить отданный на растерзание город, и удержать на штыках новую власть. Пока не подтянутся более крупные силы, чтобы победно водрузить знамя свободы и благоденствия. Все как обычно: мальчики для грязной работы ломают возможное сопротивление, парни в униформе стандартных расцветок формируют на захваченном плацдарме полицейские силы, белые воротнички предлагают на первых порах повышенные рабочие ставки для 'осчаствливленных' аборигенов. Потом, когда жизнь войдет в привычную колею, платить станут меньше, работать заставят больше, прибыль доберется до заданных величин, покрыв расходы на операцию многократно. А пока сирена визжала, подгоняя пыхтящих солдат к распахнутым люкам. Мы готовились к орбитальному сбросу - самому любимому развлечению придурков, зарабатывающих на жизнь оружием в руках.
  - Здесь как карты лягут, - объяснял мне вечером Тибур, перетряхивая на сотый раз упакованный рюкзак. После заключения контракта пять команд наемников неделю сгребали и тасовали на космодроме вылета, потом еще две недели мы болтались в космосе, подтягиваясь к Шамбале. Все это время народ отрабатывал тактические схемы высадки и умудрялся на головах друг у друга проводить учения по захвату соседних отсеков. Один из набегов закончился грандиозной потасовкой, в которой успел отметиться и экипаж десантного судна. Лишь за сутки до часа Икс командование приказало получить личное оружие и сформировать группы выброски согласно окончательного списка. Который потом переделали еще два раза.
  - Как карты лягут, - пробормотал наш разведчик-непоседа, почесывая разбитую в драке скулу. - Тут ведь все зависит от болванов на планете. Если решат геройствовать и не проспят наше прибытие, то встретят плотным огнем. И первую волну сожгут запросто. Вторая тогда пойдет рядом с опорными пунктами обороны, затянув позиционную войну на неопределенный срок. Если проспят - то мы вывалимся прямо им на головы, но все равно, часть придурков вполне может продрать глаза и начнет отстреливать следующие шатлы на выбор. Тогда вторую волну прорядят неплохо... Получается, что не угадаешь: когда лучше прыгать. И так, и эдак - пятьдесят на пятьдесят. Или шлепнут, или нет.
  - Мы? - я попытался рассортировать скороговорку друга.
  - Ага. Мы, док. Первыми идем... По мне - лучше нет. Потому что все будет зависеть только от личной расторопности. Быстрая высадка, захват с легким вооружением вражеских укрепрайонов, подготовка посадочных полос для транспортов с тяжелой техникой. Затем седлаем танки, и клиньями пробиваемся к рудно-добывающим комплексам и транспортным развязкам. Сутки на космопорт и выгрузку, вторые сутки - на захват инфраструктуры. Чуть зазевались - и местные успеют раскачаться. Подсуетились - и война закончилась, не начавшись.
  - Мы... - я покрутил картинку орущего с испуга дока, упавшего с небес на твердую землю, и поморщился. - А по другому никак нельзя? Высадить десант рядом с местной полицией, подъехать поближе и помахать флажком из люка? Думаю, вряд ли найдутся желающие с автоматом штурмовать бронетехнику. Тем более, что после смены власти полицию не трогают, оставляют служить как раньше.
  - По другому - это получить по зубам и вернуться домой с пустыми карманами. Думаешь, если бы местные хотели сменить власть, они бы нас дожидались? Нет, док, тут все просто. Пушки и пулеметы пока на складах, поэтому одним броском мы снизим потери до десяти процентов. Танки и авиетки можно выгрузить лишь на аппарелях космопорта. Который еще надо захватить. А штатные десантные суда оснащены лишь шатлами для солдат и легкого вооружения.
  - Но я видел в фильмах, как высаживают полную дивизию. Вспомни сам, хотя бы 'Клинок возмездия' или 'Титаны-два'... Не поверю, что на съемках использовали выдуманные корабли...
  Тибур засмеялся, затолкав в раздувшийся рюкзак последний пакет с сублиматами:
  - Ох, док... 'Коллапсер' способен опуститься на любую планету и выбросить из брюха треть тяжелой дивизии в голом поле. Но вот его аренда, посадка и возврат на орбиту обойдутся в миллион, если не больше. Плюс - горючка и прикрытие высадки. Плюс - возможные потери. Ведь цель в полнеба - стреляй, не промахнешься. Ты что, кто будет рисковать на подобном захвате тяжелыми кораблями? Экономить надо, экономить... Если мы проскочим, сэкономим заказчику полмиллиарда. Вляпаемся - он спишет с баланса пятьдесят миллионов, придержав вторую волну высадки. Математика, первый класс...
  - Но гореть-то нам, - я загрустил, получив полное представление о предстоящем развлечении.
  - Как всегда. В Либертаде мы ушами не хлопали, посшибали кучу народу с орбиты. Теперь - поменялись ролями. И я лично верю, что успею потрогать ботинком новую землю до того, как мне поджарят задницу.
  - Обычно при попадании в шатл задница прибывает в конечную точку отдельно от рук и ног, - порадовал нас Самсон, взгромоздив свой баул рядом. - Вспомни, как четыре года назад показательную высадку для бывшего командования устраивали, и вторая рота порядок смешала. Сколько тогда гробанулось? Двадцать человек или больше? И это в мирное время, на родной базе... Ставлю десять монет, что нам хвосты прижгут основательно.
  - Чего лишь десяткой ограничился? Давай больше... Эй, док, ты где? Принимай ставки, Саме веры нет, он всегда при подсчетах мухлюет!
  Но я уже забился в свой угол, подальше от галдящих сослуживцев. Механически перебирая пакеты с перевязочными материалами, я представлял себе, как выпрыгиваю из распахнутого люка, отбегаю в сторону и прячусь под ближайший кустик. Где-то в небесах гремят двигатели очередного куцемордого десантного модуля, а я уже отмучался, я уже высадился и закрепился на вверенном мне участке плацдарма. Я... Я сижу под кустом, на который падает чертова мина. И, полюбовавшись на дымящуюся воронку, можно прокручивать сказку про выброску заново... Чтоб вас, бабуины, теперь до самой потасовки будет трясти... До первой паршивой мины, которая выбьет из меня адреналиновый мандраж и погонит к очередному бедолаге, орущему от боли. Вот тогда я буду на месте. А сейчас...
  - Док, ты где?! Иди, считай, мы тут без тебя запутались!..
  Бабуины...
  

* * *

  
  Зубы выбивали чечетку, перебивая лязгом рев двигателей за бортом. Хотя, чему удивляться. Голову мотало так, будто сбрендивший пилот решил сыграть нашими потрохами в гигантский пинг-понг. Мы валились с орбиты по максимально крутой траектории, чтобы проскочить зону огня в кратчайшие сроки. Ребята за штурвалами шатлов не больше других хотели сыграть в 'пятьдесят на пятьдесят'. Все мечтали остаться в живых и вернуться на базу целиком, а не частями в скрипучем пластиковом мешке.
  Приложив напоследок нас о грунт, экипаж распахнул рампу, стреляя из бортовых пулеметов по им одним видной цели. Дождавшись, когда последний из группы вывалится наружу, я выпустил вперед плоского робота на гусеничном ходу, зацепив за него стальной трос. Следом за моим новым помощником поволоклись из стального чрева груды коробок: полевой микрогоспиталь, боксы с медикаментами и экстренными средствами спасения жизни наемников. Все то, что я смог выдавить из грязно ругавшегося Кокрелла. Как только господин подполковник возглавил нашу сборную группировку 'бывших', к нему выстроилась толпа просителей, которым были нужны оружие, боеприпасы, новые трусы и мыло для душевых, и еще тысяча мелочей, определявших быт возрожденной бригады. И я со своим списком стоял где-то в хвосте, пробившись вперед просто за счет наглости и привычки седовласого командира обедать вместе, по старой памяти. Память о прошлом была совместной, а привычка зажимать деньги - новой. Счастье еще, что бюроктатией мы обрасли чуть-чуть, и многие вопросы удавалось решать напрямую, не завязнув в череде согласований.
  Выбросив свое костлявое тело следом за бодро покатившим роботом, я мельком огляделся вокруг и побежал вперед, на грохот разгоравшегося боя. Судя по редким дымным облакам в небесах, высадились мы очень удачно - неожиданно и почти бескровно. Теперь бы вцепиться в глотку полицейским и редким частям самообороны, отрезав их от основных складов, и можно жить...
  Первую партию раненных я обработал за полчаса. Госпиталь развернули прямо за высоким каменным забором, разложив легкие прорезиненные накидки на зеленой глянцевой траве. И пока по другую сторону кирпичной кладки люди убивали друг друга, я колол 'дурь', чистил раны, накладывал повязки и спасал тех, кто хотя бы пытался цепляться за жизнь. Глаз уже не воспринимал прилизанную картинку пасторальной жизни, которую залили кровью и завалили трупами. Голова отключилась, и работал я в привычном страшном темпе: быстрее, быстрее, быстрее. Ошибка или промедление - и секунду назад дышавшее тело отнесут в сторону. И так - без остановки.
  Я споткнулся о молодого парня, который сидел на бордюрном камне, ощупывая грязными руками залитую кровью голову. Быстро проверив его, промокнул салфеткой разбитый лоб, налепил пластырь и рявкнул в ухо:
  - Контузило, боец! Но жить будешь, долго и счастливо. Слышишь меня? Да? Хорошо. Тогда бери вот этого, и сюда. Давай, шевелись...
  Через час мясорубка рядом с департаментом местной полиции закончилась. На удивление злые ребята оказались, никак не хотели принимать 'новый порядок'. Хотя, кто его знает: если бы ко мне пришли такие же головорезы, стал бы я поднимать руки, или отбивался до последнего? По крайней мере, я их понимаю. Здесь, на маленьких планетах добывающего комплекса, дешевки и размазня не выживает. И здесь если дерутся, то насмерть.
  Пока штурмовые команды додавливали остатки сопротивления, захваченный космопорт уже принимал первые грузовые корабли с тяжелой техникой. Завтра утром танки и бронемашины ударят по рудникам и заводам, вынесенным в сторону от жилой зоны. Еще двое суток, и операция будет закончена.
  Обернувшись на сиплое дыхание, я кивнул подошедшему Чаки, и продолжил работу. Мне осталось посмотреть еще троих, потом можно сворачиваться и собирать разбросанную по всей округе медицинскую команду. Пора из полевого госпиталя перебазироваться в постоянный, куда скоро повезут наспех обработанных раненных. Дождавшись, когда мой контуженный помощник бережно опустит на траву очередного пациента, я показал на следующего.
  - Док, это кто? - просипел наемник, успевший где-то добыть упаковку пива перед вылетом, и страдавший потом ангиной всю дорогу.
  - Контуженный. Но раз на ногах, помогает мне с другими, - я быстро взрезал осыпанную бетонной крошкой куртку и начал осмотр пострадавшего.
  - Сам ты контуженный! - закашлялся Чаки. - Это же местный! Смотри, камуфляж чужой и морда незнакомая!
  - Некогда мне морду сравнивать, - показав парню, как держать оседающее на траву тело, я приладил диагност и первый микроблок с препаратами. - В бригаде несколько тысяч человек, что теперь, личное дело каждого под лупой разглядывать?
  - Но ты бы хоть кого из кадровых спросил! - стал лапать кобуру наемник, буравя меня взбешенным взглядом. - А то мы в двух шагах от тебя кровью умываемся из-за этих уродов, а ты здесь им жизни спасаешь!
  Закончив шаманить над последним раненным, я повернулся к надоедливому придурку и парой фраз вернул беседу в более конструктивное русло. Не забыв при этом уткнуть ствол револьвера в переносицу Чаки:
  - Слушай сюда, умник. Каждый из нас делает свою работу. Ты - убиваешь. Я - пытаюсь вытащить с того света хоть кого-нибудь. И давай не мешаться друг у друга под ногами. Потому что в отличие от тебя, недоумка, я погоны носил, когда одного тупоголового олигофрена еще и в проекте не было... Я обещал Кокреллу, что не стану больше устраивать глупые розыгрыши. Но еще раз на меня пасть откроешь, я шутить не стану. Тупо шлепну... Вопросы?
  Вопросов не было. Мы помогли загрузить перебинтованных парней в подошедший транспорт, и отправили в захваченный госпиталь. Оглядевшись по сторонам, я спросил у мальчишки, печально хлюпавшего носом:
  - Местный, значит? Ополченец?.. Понятно. Куртку свою бросай здесь, чтобы патрули не цеплялись, и топай потихоньку. Без камуфляжки тебя никто не отличит от гражданского. Но аккуратно топай, дворами, с оглядкой. С Чаки станется - выследить и шлепнуть, мне назло. Давай, шевели граблями. Война уже закончилась почти, незачем тебе подыхать за чужие денежные интересы... Надеюсь, больше не увидимся.
  

* * *

  
  Ранним утром мы выдвинулись на новые позиции. Сброшенные пять групп наемников 'закрыли' город, успев ночью разведгруппами прощупать места будущих ударов. Похоже, что непримиримые бойцы сопротивления погибли в скоротечных боях еще в городе. Нам оставалось лишь расставить бронетехнику рядом с рудниками и ждать основные силы заказчика.
  Когда солнышко прогрело землю и трава растеряла сияющие капли росы, я с Тибуром и Самсоном сидели на прохладной спине бронетранспортера и жевали галеты, запивая их молоком. Я не спрашивал, в каком магазине парни успели 'позаимствовать' еду, просто молча жевал и наслаждался тишиной и покоем. Самсон лениво рассказывал, как он вчера проломил хлипкие стены офиса, из окон которого их обстреляли. Не успела прозвучать любимая концовка гиганта: 'так и живем, док', как Тибур сердито завозился, вцепившись в гарнитуру рации, а потом зло хохотнул и показал пальцем на точки в небе:
  - Кто там хотел посмотреть на посадку 'Коллапсеров'? Будет сейчас посадка и высадка. И плюхи по полной программе... Нас подставили, парни. С орбиты сообщили, что удирают. Заказчик хапнул планету, на которую раззявили пасть более крупные рыбы. И хоть мы ее захватили, но делить пирог будут другие. К нам гости... Четыре полноценные дивизии с кораблями сопровождения и прочим мусором. Против нашей разномастной солянки... Ох и попляшем...
  Банка с молоком и продукты полетели в траву, парни начали спешно собираться. А я смотрел на громады кораблей, окруженных роящимися истребителями прикрытия. Тяжелые десантно-штурмовые гиганты опускались на космодром, как в кино, медленно и красиво. А вынырнувшие из редких облаков штурмовики уже жгли все живое в захваченных нами технических строениях. Успешно завершенная война вернулась назад, чтобы сожрать куда как больше десяти процентов погибших при высадке. Чтобы сожрать всех...
  

05. Прятки

  Дышать на улице было совершенно невозможно. Клубы черного дыма от горящего пластика, копоть пущенных по ветру дешевых домов из пригородов, рванувшие ночью боксы химзавода - все создавало сплошную вонючую пелену, которую рвали на части пулеметные трассеры. Бронированная сверху-донизу скотина засела на развалинах госпиталя и гвоздила по нам, не переставая. Один бронетранспортер парни успели спалить, прежде чем тот занял выгодные позиции, но второй зацепить никак не удавалось. И теперь между нами и складами космопорта пролегло насыщенное смертью пространство. Проклятая улица, ставшая преградой для отрезанной от остальных группы разведки.
  Тибур сложил крошечную телескопическую ручку с зеркальцем на конце и сдал чуть назад, на пару сантиметров от мелкой взвеси бетонной крошки и выбитого пулями мусора. Обернувшись к нам, просипел:
  - Плохо. Здесь от города одно лишь название, подземных коммуникаций почти нет. А на ту сторону нужно позарез... Я насчитал рядом с ублюдком до полуроты пехоты, в лоб их не взять и не обойти. Еще минут пять-десять такого развлечения, и любой освободившийся штурмовик пройдет по нам кассетным зарядом. Одним ударом в фарш перемелет... Надо что-то делать, и быстро.
  Вымазанный в грязи и мазуте до неузнаваемого состояния, наш язвительный разведчик повторял это уже как заведенный. Похоже, ситуация действительно становилась близкой к 'похоронам вне очереди', и следовало шевелить задницами. Но как ими пошевелишь, если оба вражеских пулемета крошат остатки стен вдоль проклятого асфальта, не давая даже нос высунуть наружу. Даже...
  - Сама, Сама! - зашипел я, извиваясь перепуганным червяком на осколках кирпичей. - Помнишь, ты рассказывал про собутыльника, которого при взрыве артскладов накрыло? Ну? Он еще тогда божился, что в первый раз в жизни в штаны наложил?
  Чернокожий гигант кивнул. Его крепко приложило близким разрывом, когда мы прорывались обратно в город, и теперь Самсон пытался по большей части читать по губам.
  - Что ты там рассказывал про мотопехоту? Почему они минометный обстрел боятся?
  - Почти у всех штурмовых моделей бронетехники крыша слабая. Кумулятивный удар сверху - и все, поджаренные покойники.
  - Как думаешь, если этих умников минометы накроют, что они сделают?
  - Док, откуда минометы, окстись, - попытался было возразить силач, но Тибур уже частил в ответ, не уловив мою идею, но цепляясь за любой, даже безумный шанс:
  - Рванут назад, с позиции! Это первый закон - уйти из-под обстрела.
  - И перестанут контролировать улицу, хотя бы на минуту-две... Вон сарай, у горящего дерева. Там маркировка медобспечения госпиталя. Там должны быть баки с эфирными компонентами. Если проберемся и запустим десяток-другой, то вполне сойдет за реактивные заряды, которыми наши 'молотилки' на полигоне позиции долбали.
  В глазах Самсона появились проблески понимания:
  - Это такой металлический фаллос, что мы для тебя на складах у летунов добывали? А потом Стрэп с Трясуном вентиль свинтили, и от зажженной сигареты у них шарахнуло и стенку пробило? Помню... А что, классно летают...
  - Любые доски, ящики подойдут. Соберем позицию, выставим под уклон, подпалим - и ходу. Пока стрелки разберутся, что сверху на голову валится, успеем проскочить. Ну, кто со мной?
  Мимо меня серой тенью протиснулся крепко сбитый парнишка, со шрамом через висок. Не успел я дернуться следом за ним, как на плечо легла ладонь, и командир второй роты произнес, глядя шалыми глазами в упор:
  - Отлично башка работает, док. Но ты не пойдешь. Давай, рисуй в пыли маркировку твоих 'снарядов', где вентили для поджога, и ребята все сделают. А ты - пойдешь с первыми, кто на ту сторону рванет. Потому как остальным бежать сквозь огонь ублюдков. Не верю я, что их надолго испугать получится. Но хоть какой-то шанс. И для всех нас лучше будет, если ты живым на той стороне сможешь оказать помощь, чем сдохнешь рядом с этим сараем... Все, работаем. И не мотай головой, приказ не обсуждается...
  Черт, умеет же Кокрелл подбирать ротных. Даже рот не дали открыть... Хотя, с точки зрения сохранения боеспособности нашей группы - он прав, молодой парень с изборожденным морщинами лицом. Будь проклята эта людоедская функциональность войны, законы сохранения личного состава и списания 'наименее нужных'. Как будто есть они, эти люди, никому не нужные ни сейчас, ни в будущем... Будь оно все проклято...
  

* * *

  
  Еле слышные хлопки сгорающего эфира, и бело-дымные росчерки 'медицинских фаллосов', полетевших в сторону чужих позиций. Прежде, чем первая 'мина' заскакала по щербленной цветной плитке рядом с госпиталем, бронетранспортер уже загремел двигателем и продрался сквозь разлетающиеся витрины в сторону, уходя из-под обстрела. Но ублюдки, сброшенные на нас, были профессионалами. Как и мы. Поэтому когда первая волна нашей группы рывком переметнулась через улицу, наводчики уже оценили степень потенциальной угрозы, и водитель сумел загнать проклятую коробку на другой пятачок. И свинцовый дождь вновь обрушился на улицу.
  Двум нашим 'минометчикам' не хватило буквально секунды. Одной греб..й секунды, чтобы проскочить за угол, где укрылись остальные. Молодой бритый парень со шрамом упал в шаге от спасения с развороченной грудью, а второго, незнакомого мне пацана, просто порвало на куски, когда очереди крупнокалиберных пулеметов скрестились на бегущем человеке. Двое наемников сводной бригады, заплативших жизнями за возможность прорваться к своим. Минус двое из двадцати шести. И двадцать четыре боевые единицы двигаются дальше, подальше от залитого кровью асфальта. На который еще через две минуты звено штурмовиков высыпало груду бомб, окончательно превратив когда-то зеленую улицу в объятую пожарами щебенку...
  

* * *

  
  Кокрелл собрал нас на границе с транспортными багажными лентами. Путаница желобов и пневмотруб, издырявленных осколками в решето.
  - Хорошо вляпались, мужики, - буркнул подполковник, придерживая перебинтованную руку. - 'Общегражданские линии' перекупили контракт. Только вот нам никто не сказал. И теперь на уже расчищенную территорию сгрузили две дивизии из другого сектора. Нас - как террористов и нарушителей галактического правопорядка - в расход. А 'освободителей' встречают счастливые местные жители с хлебом и солью.
  - Солью? Это как? - не понял специфический юмор командира кто-то из ротных.
  - А что им остается, ведь вооружение мы у местных уже отобрали. Ладно, это была лирика. Теперь к делу... Пять наши отрядов приложили по полной. Группу Черта в космопорте выбили почти под ноль. Чаппи-Молотилку и Титана с ребятами по городу проредили до половины. Лишь мы с Сорвиголовами Абрама отделались легким испугом, до двадцати процентов личного состава. Можно сказать, почти боеспособные части. До пяти тысяч человек максимум, мелкими слабовооруженными группами.
  Это точно, нам отчасти повезло. Когда тянули будущие задачи по захвату объектов на планете, нам от щедрот душевных как-то подсунули и высадку в первой волне, и последующий штурм укреп-районов и рудников. Но именно марш-бросок за пределы обжитой зоны и спас большую часть парней. Потому что пока чужие дивизии утюжили космопорт и долбили город, мы успели перепуганными тараканами метнуться назад, выдернувшись из-под второй волны бомбардировок. И теми же стремительными клиньями прошли сквозь объятые пожарами пригороды до складских терминалов космопорта. Вопрос лишь в том, что нам делать дальше.
  - По данным разведки, на пусковых столах стоят лишь три грузовоза, куда поместится до двух с половиной тысяч человек. В кораблях засели остатки ребят Черта, но взлететь они не могут, пока кто-нибудь не вырубит зенитные системы по периметру. Солдаты из 'Общих' транспорты не штурмуют, им проще измором взять, чем портить хорошую вещь обстрелом. То же самое с местными железными лабиринтами - долбят только легким вооружением, не подключая штурмовую авиацию и артиллерию. Даже танки на поле не выводят. Очень уж удачно мы их проредили перед этим. Но это были лишь хорошие новости. Теперь о плохих...
  Я почесал зудящий синяк во все бедро и усмехнулся про себя. Конечно, как же без наших привычных новостей. Это в принципе невозможно, чтобы мы, да без садо-трупо-мазохизма.
  - Оплатят вернувшимся лишь высадку. То есть, от контракта останется пятьдесят миллионов. И платить будут лишь тем, кто удерет. Поэтому мы теперь каждый за себя. И кто сумеет помочь 'чертям' снять блокаду для вылета, тот и вернется домой. Остальных бросят здесь, на радость новым хозяевам планеты... И договориться с остальными отрядами не получится. Потому что жить хотят все, а умирать совместно желающих не наблюдается...
  Наемники... Что еще можно сказать про людей, поставивших личное 'Я' во главу угла. 'Я', помноженное на заработанные кровью деньги. Деньги на костях других... Эх, командир, не хочешь ты верить в дерьмовый мир, окружающий остатки изгнанной армии. Все мечтаешь собрать боеспособные части и вернуться с победой. Вот и вернулись... Каждый за себя...
  - Наш плюс - мы сохранили большую часть вооружения и личный состав. Минус - пробились последними. И теперь между кораблями и занятыми позициями группы других наемников. Молотилка и Титан держат северную часть порта, наиболее близко зацепившись за каскад электростанций и дизельные генераторы экстренного снабжения. Если они пробьют себе дорогу через наливной терминал, где сидят захватчики, то задачу решат. Без электричества системы наведения мертвые. Взрывай станции с генераторами и делай ноги... Абрам хапнул склады справа от нас, на востоке. У него там полно тяжелого оборудования, хорошо окопался. Выковыривать можно годами, но и пробраться никуда быстро не может. От города его подперла легкая бронепехота, не дает нос высунуть. Но зато у Сорвиголов есть минометы, и они стараются нащупать позиции зениток, чтобы накрыть те сразу на месте. Если получится, то оставят смертников для артналета и защиты минометных позиций, прорвутся к грузовозам и пойдут на взлет под прикрытием арьергарда.
  Замечательно, все при делах, лишь мы, сиротинушки, опять к разбору деревянных макинтошей подобрались. Что за паршивый ангел-хранитель наш столик обслуживает...
  - Теперь про нас. Вот на карте россыпь голубых точек южнее - это мы. И вот схема подземных коммуникаций, по которым есть шанс добраться до пусковых столов, и до шахт обслуживания зенитных комплексов. Ни броневиков, ни авиеток у нас уже нет, зато полно боеприпасов к автоматическому оружию и взрывчатки. Больше половины личного состава обучены боям в замкнутом пространстве, есть шанс просочиться к точкам захвата, заложить 'гостинцы' и подорвать все к чертовой матери... Лишь одна проблема. Этот вариант высадившиеся отряды тоже просчитали, поэтому на нижних уровнях уже полно опорных огневых точек и штурмовых групп противника. Пробиваться будем с боями за каждый коридор... Варианты?
  Народ начал сыпать военными терминами, а я смотрел на Самсона и поражался серому оттенку его кожи. Неужели наш старожил-пулеметчик поймал где-то шальную пулю, и я не отследил скрытую кровопотерю товарища. Но чернокожий здоровяк заметил мой встревоженный взгляд, кисло усмехнулся и еле слышно прошептал два слова, от которых за столом наступила мертвая тишина:
  - 'Огненный душ'.
  Кокрелл помолчал, стиснув кулаки, потом с вздохом ответил:
  - Да, похоже, по-другому не выйдет... Сколько вас тогда вернулось, после этой дряни?
  - Трое из полутора тысяч, - отозвался Самсон.
  - Но иначе нам уродов внизу не сковырнуть. Если за час задачу не решим, дивизии подтянут высадившихся у рудников зенитчиков и перекроют небо окончательно... Слушай мою команду... Пробрасываем от заправочных магистралей шланги и качаем горючую смесь в вентиляцию. Вытяжка тут чумовая, за десять-пятнадцать минут парами забьем все подземелье. И - подрыв... Потом - прорыв до указанных точек, минирование и отход к кораблям. Ротные, получайте боевые задачи...
  

* * *

  
  Когда горючую взвесь подожгли, бурлящими огненными языками рвануло из всех щелей. Казалось, что даже взлетно-посадочное поле вспучилось, объятое маревом раскаленного воздуха. А следом, сквозь объятые огнем коридоры, пошли штурмовые группы. Пошли по чужим трупам, через редкий, но смертельный пулеметный огонь. Чтобы добраться до проклятых зениток и очистить для нас дорогу в небо.
  Одновременно с этим минометчики Абрама начали гвоздить по закрытым пока бронеплитами позициям, вторя грохоту взлетающих в небо электроподстанций. Брошенные на произвол судьбы наемники прорывались к трем кораблям, мечтая вцепиться зубами в единственный свободный лотерейный билет. Который позволит убраться с негостеприимной планеты домой. Убраться живыми...
  Я израсходовал все запасы пластипены за первые десять минут, когда ко мне поволокли вал обожженных парней. Самопроизвольная детонация горючки в закрытых карманах, мечущийся по коридорам огонь, неожиданные раскаленные штормы, оставляющие от человека лишь обугленную головешку... Я теперь понимаю, почему Самсон с таким ужасом вспоминал свое прошлое 'приключение'. А потом у меня кончилась пена, и я лишь колол ударные дозы обезболивающих и ставил остатки систем переливания. Которые тоже кончились, оставив меня с голыми руками среди умирающих солдат сводной бригады. Одного, потому что двое нанятых хирургов сгинули в этой мясорубке, а обученные медбратья в ротах гибли вместе с товарищами под огнем противника.
  А потом с орбиты подошел эсминец и ударил в упор по грузовозам во всю силу бортовых батарей, смяв хрупкий металл переборок транспортов. Командование 'Общегражданских линий' решило, что отпускать зажатых в космопорту наемников слишком опасно. И решилось пожертвовать дорогостоящим объектом ради окончательной победы. И мы, горя в лабиринте подземных коридоров, слышали, как наверху штурмовики перемешивают в пыль бывших коллег по высадке, превращая несостоявшихся беглецов в мертвых наемников. Там, наверху, горел в разрывах напалмовых и шрапнельных бомб наш лотерейный билет домой.
  А паск...да ангел-хранитель усмехался, подарив нам еще несколько часов среди криков обожженных и умирающих. Мы пока жили, опустившись в рукотворный ад. Жили назло всем. Как начертано судьбой бывшей сводной бригаде войск специального назначения...
  

06. Минус раз

  Я смотрел на заходящее солнце и щурился от яркого света. Хотя, что считать ярким. Для группы полицейских, сопровождавших расстрельную команду, наступившие сумерки прятали очертания близких руин и смазывали лица. Меня же после трех недель существования во мраке, косые лучи заставляли жмуриться и отворачиваться в сторону. Но я упорно разглядывал окружающий мир, ловя последние моменты перед командой 'огонь!'. Как-никак, а расстреливать вели меня.
  

* * *

  
  Не хочу вспоминать, как именно мы прожили этот двадцать один день. День и ночь. Потому что горящие коридоры сожрали слишком много людей, которых я знал, и кто был мне близок. И сводная бригада, загнанная в подземные коммуникации космопорта, платила новыми и новыми жизнями за каждый миг своего существования.
  Высаженные 'Общегражданскими линиями' на наши головы наемники получили ряд чувствительных ударов, когда мы пытались взломать кольцо окружения и пробиться к эвакуационным транспортам. Спалив грузовозы, противник убедился, что загнанная в угол крыса не собирается сдаваться. Тогда на нас обрушили всю мощь военной машины, повторно захватившей планету. Уничтожив очаги сопротивления на поверхности, одетые в черные комбинезоны солдаты сунулись в темноту коридоров, умылись кровью и убрались наверх. Чтобы уже оттуда, дыша свежим воздухом, давить упрямцев в рукотворном аду. День за днем нас заливали горючими смесями, травили газами, сбрасывали механизированные группы, засыпавшие гранатами все вокруг. Но мы лишь уходили все глубже, продираясь сквозь узкие трубы прокопченных воздуховодов, минируя безопасные ранее коридоры и поднимая на воздух то одну группу противника, то другую. От двух тысяч бойцов через неделю осталось меньше восьми сотен, потом всего пятьсот человек дрались с отчаянием обреченных за право умереть с честью. Дрались, но не сдавались. Пленных не брали ни те, ни другие. И лишь ненависть и память о павших друзьях поддерживали нас в кромешной тьме.
  Мы медленно умирали, но продолжали блокировать коммуникации проклятого космодрома, срывая сроки поставки руды с планеты. Плевать на убитых и раненных наемников из дивизий захвата, это никого не беспокоило 'сверху'. Но своим упрямством мы уже начали наносить финансовый ущерб, сорвав чужие контракты и обгадив горелыми телами красивые подписи на дорогой бумаге. И никакие крики 'решить проблему' не помогали. Потому что вонючая корпоративная культура подкупа и 'подковерной борьбы' столкнулась с ненавистью тех, кому нечего было уже терять. Мы умирали, но продолжали сидеть костью в чужом горле. Назло всем и всему.
  Но мы умирали, и я пришел к подполковнику. Пришел, чтобы сказать:
  - Командир, пусть я буду проклят, но есть вариант...
  

* * *

  
  - Курить будешь? - спросил молодой парень в новеньком камуфляже со свежей глубокой царапиной через весь лоб. Я посмотрел на него и покачал головой. - Зря, доктор. О здоровье беспокоиться уже поздно... Выпить у меня нет, с этим сейчас строго.
  Я усмехнулся мальчишке, которого меньше месяца тому назад спас от пули Чаки. Похоже, дела у новых хозяев шли не очень, раз выскребли разбитые нами остатки ополчения для вновь сформированной полиции.
  - Водички бы, а то в горле пересохло.
  Новоиспеченный страж порядка протянул мне потертую флягу. Я отхлебнул, побулькал и проглотил теплую воду, словно напиток богов. Вода. Без маслянистой пленки и запаха обеззараживающих реактивов, что сопровождала меня в окрашенной криками боли ночи.
  Аккуратно разжав пальцы, я хрустнул крошечной ампулой и влил несколько капель внутрь фляги. Поболтав, спросил, глядя в испуганные глаза:
  - Собаки поблизости есть? Хотя бы одна... Не хочу на людях показывать... И мне лучше дожить до показа, или на планете умрут все...
  

* * *

  
  Не знаю, каким богам поклонялись Самсон и Тибур. Явно - очень злым и могущественным. Потому что количество принесенных в жертву врагов давно зашкалило за любые мыслимые пределы, а покровительство неизвестных мне божеств спасали неразлучную парочку из любой заварухи.
  Вот и тогда в наш спешно обжитый коридор пулеметчик с разведчиком ввалились еле живые, залитые своей и чужой кровью с ног до головы. Но пока я штопал разорванную спину Самсона, парни с довольными рожами докладывали, что нашли дорогу к чужой захоронке с медикаментами. Перед тем, как отряд Абрама вплавили в конструкции занятых им ректификационных колонн и прочих железок, практичный и запасливый умник сунул часть захваченных припасов в подвалы. Откуда при бомбардировке большинство ящиков провалились еще ниже, где их и нашли наши бригадные клоуны.
  - Док, только послушай, там маркировок на ящиках больше, чем я у тебя когда-либо в кладовке видел в лучшие времена. И даже коробка с порно обнаружилась.
  - Она вам зачем? - поразился я, накладывая последний шов и заливая рану крохами антисептика из последнего выжатого флакона.
  - Нам она ни к чему. А вот придуркам сверху понравилось. С чего бы так взбеленились и нас по углам час гоняли? Мы сумели ящичек к разбитой продуктовой палатке подбросить. Ну и напихали пару 'гостинцев' между страниц. Патруль углы проверял, на картинки купились. Только ботинки в разные стороны полетели.
  Я лишь сплюнул: идиотов не переделать. Бегло осмотрев подпрыгивавшего на месте Тибура, спросил по существу:
  - Когда медикаменты сюда дотащим? Каждый вечер кто-то от ожогов или сепсиса умирает.
  - Не кипишись, док, не дурные, все понимаем. Вон, босс уже группу формирует. Пару минут передохнем, и двинемся. Будут тебе и 'дурь', и капли от насморка. Все будет... Но классно ботинки сегодня летали, это факт.
  Как оказалось, не только наши головорезы любили подбрасывать неприятные подарки противнику. Чужие специалисты не полезли вслед за провалившимися коробками, а лишь сунули туда акустическую мину. Которая и 'причесала' группу разведчиков, потрошивших чужую захоронку. И мы заплатили еще жизнями трех молодых парней за то, чтобы сотня раненных сумела протянуть еще чуть-чуть. Именно после этого случая я и пошел к Кокреллу. Чтобы попытаться получить эфемерный шанс остаться в живых. Любой ценой...
  

* * *

  
  Рассвирепевшие наемники с радостью запинали бы меня до смерти, когда узнали о странном заявлении расстрельного кандидата. Полицейские с трудом оттащили мою окровавленную тушку в сторону, вдоволь поругавшись с командиром патруля. Потом где-то добыли для меня барбоса: мятого и грязного пуделя, явно удравшего из развороченного бомбежкой богатого квартала поблизости.
  С трудом сев, я приоткрыл собаке пасть и вылил туда остатки воды из фляги. Потом погладил несчастное животное и пробормотал:
  - Извини, друг, но у меня выбора нет. Или ты, или мои сослуживцы. И мне они дороже...
  Пудель икнул, сделал очередную попытку вырваться на свободу и затих, закатив глаза. Я ткнул пальцем в мертвую собаку и медленно произнес, глядя на взбешенного мужика в черном комбинезоне с нашивками лейтенанта:
  - Могу продемонстрировать то же самое на добровольцах. Есть желающие?.. Я - медик сводной бригады, которую вы добиваете у космопорта. И я нашел этой дряни несколько канистр, спасибо вашим разгильдяям, рассыпавшим содержимое складов по всей округе... Условия простые: перемирие с полуночи, корабль с экипажем для эвакуации с планеты, и безопасный коридор нам до планеты базирования. В обмен на координаты закладок с канистрами и кодами деактивации систем самоликвидации. Если не договоримся, через сутки вся эта дрянь прямиком пойдет в водозабор. А оттуда - по всей округе. И вам лучше других известно, что воду получать можно лишь здесь, рядом со скважинами до глубинных горизонтов. Одного заряда хватит, чтобы содержимое разошлось по всей системе водоснабжения. И можно закрывать добычу на ближайшие сто или двести лет. Это с одной канистры. А там этого г..вна с лихвой на всю планету.
  - Блефовать вздумал, урод? - грязная рука передернула затвор, но в висок лейтенанту уже уткнулся пистолет полицейского.
  - В казино блефуют, с коньяком и сигарой в придачу. А мы вот-вот сдохнем в подземных казематах. И если пришло время подыхать, то прихватим с собой всех, до кого дотянемся. Может, военные части и уберегутся, но местное население пойдет в расход, подыхая мучительно и без шансов на спасение. Интересно, кому из богачей будет нужна мертвая планета без шахтеров и обслуживающего персонала. И сколько вы протянете здесь, когда местные взбунтуются и начнут голыми руками рвать всех в камуфляже? Думаешь, если их дети умрут, они вам спасибо скажут? Нет, парень, достанется всем и без исключения... А нам уже будет наплевать, потому как подохнем. Вот такой расклад...
  

* * *

  
  Меня избили еще дважды, прежде чем местное руководство в ультимативной форме затребовало 'психопата-переговорщика' к себе. Сидя со связанными руками перед гомонящей толпой, я с трудом дышал, стараясь сберечь сломанные ребра. Наконец, какой-то толстопузый дядька в дорогом костюме соизволил обратить на меня вышестоящее внимание.
  - Где гарантии, что, вернувшись домой, вы не взорвете бомбу? Или думаете, что, оставив здесь пару-тройку заложников, сможете спокойно улететь назад, создав после себя химическую пустыню?
  - Гарантии - наша жизнь. Если мы не сдержим слово, нас за такое шлепнут свои же. Это все гарантии, которые вы можете получить.
  - И вы думаете, что этим можно кого-то здесь купить? Здесь серьезные люди, дураков нет. Поэтому - вы снимаете все устройства, сдаете все, до последней канистры. И мы поспособствуем в получении статуса военнопленных и депортации с планеты. Кроме того...
  Ненавижу толстопузых говорилок. Что в телеящике, где на две тысячи каналов ни одного вменяемого человека не найдешь, что в многочисленных подкомитетах разнообразных политических сборищ. Говорящие головы, с трухой вместо мозгов. С упертыми военными хотя бы можно говорить, согласно устава: да, нет, расстрелять, привести в исполнение. Но их система координат понятна и вырублена в граните на века. А у этих проституток - набор слов меняется в зависимости от суммы, полученной от нового клиента. Достал этот умник, право слово...
  - Можно я вам скажу на ухо, не для общего пользования? - попросил я, скособочено откинувшись на жесткую спинку стула.
  - Да, - обрадовался лощеный идиот, шагнув поближе. Наверное думал, что я буду выторговывать себе отдельные условия в будущих шеренгах военнопленных.
  Зло пробив в голень, я дождался, когда взвывший мужчина упадет на пол, и еще разок добавил тяжелым ботинком в рожу. И еще, для верности. Потом посмотрел на хмурое лицо начальника полиции и выкрикнул:
  - Тебе говорю, как умному человеку! Спроси у десантников, сколько грузовозов они дадут местным для эвакуации! Один, два?! Или фигу покажут?.. Мы - спецназ, за эти сутки пролезли везде, куда смогли дотянуться. Ты уверен, что в каких-нибудь пустующих емкостях нет наших следов? И сколько воды вы успеете сохранить до того, как сработают заряды? В банках, бутылках, канистрах... Вам этого на неделю хватит, не больше. И что потом? Без эвакуации с планеты, без новых скважин и помощи с орбиты?.. Я уже покойник, меня списали и забыли. А способен ли ты списать своих близких ради этих толстожопых уродов, которые даже торговаться не умеют? Торговаться вашими жизнями, заметь!
  Прежде чем до меня добежали первые орущие рожи, воздух в зале прорезал взбешенного рев:
  - Стоять! Стоять всем!
  Дождавшись, пока его подчиненные наведут в зале подобие порядка, блистающий золотым шитьем погон начальник полиции зло отчеканил:
  - Я уже говорил с командованием колониальных войск... Не надо на меня шикать! Именно колониальных, как бы они не назывались!.. Не будет транспортов. Те, на которых прибыла первая волна захвата, уничтожены. И даже будь они целы, на них город и пригороды не вывезти. У нас больше восьмидесяти тысяч населения. Кто оплатит эвакуацию и сопутствующие расходы? Кто позволит нам уехать, бросив здесь шахты и заводы по переработке?.. Если мы не договоримся сами, сдохнем все вместе. А колониальщики улетят домой, оставив после себя лишь кладбище...
  Подойдя ко мне вплотную, крепко сбитый мужик вцепился ладонью мне в подбородок и жарко зашипел, с трудом сдерживая бушующую злобу:
  - Говоришь, свои же угробят, если вздумаете финтить, и заряды все равно взорвутся? Поверь, я хорошо знаю наемников. И обещаю, что если с вашей стороны будет какой-нибудь вонючий фокус, то перед смертью мы все наши капиталы вложим в контракт. Контракт за ваши головы. И попросим убивать вас медленно, чтобы каждый из вас, ублюдков, успел перед смертью помучаться.
  - Я тоже знаю наемников, - просипел я в ответ. - И знаю, почему они сейчас молчат... Потому что взяли пробы из фляги и теперь лихорадочно готовятся защищать себя от возможного химической атаки... А до вас им и дела нет... А часы тикают. И на стене сейчас показывают без двадцати минут полночь... Если не договоримся, то в полночь мой командир нажмет кнопку. И дороги назад не будет... Вот так.
  Полицейский выпрямился и от души вмазал мне в зубы. Потом тряхнул отбитой рукой и уже спокойнее скомандовал:
  - Давай частоты связи. Мы заключаем сделку... Я получил подтверждение от командования 'Общегражданских линий'. Им тоже не нужна мертвая планета...
  

* * *

  
  Нам выдали старый трухлявый мусоровоз, который скрипел всю дорогу и сифонил воздухом через многочисленные щели в космос. Чудо просто, что мы смогли взлететь на нем, не развалившись по дороге и не потеряв ни одного человека. Перед самым прыжком домой, Кокрелл отдал радисту диск, и на Шамбалу ушел кодированный пакет информации. После чего увешанные оборудованием саперы приступили к разминированию 'подарков'. Еще через час на стол начальника полиции лег доклад:
  - Снято шестнадцать зарядов, как и заявили наемники. Во всех зарядах вместо отравы - вода с вареньем. Где-то по жаре даже забродила... Канистры с химикатами так же указаны, стояли в бункере, под замком.
  - А собака? Ведь собаку они траванули!
  - Да, собаку угробили. Но остальное использовать для атаки не стали. Шикарный блеф, однако... Жизни в обмен на варенье.
  - Будь они прокляты, ублюдки... Я поседел за эти дни, пока ждал результатов...
  И крепко сбитый мужчина плеснул себе в стакан жгучей жидкости, чтобы 'хлопнуть' одним глотком, смывая ощущение безысходности и ужаса, почерпнутого из моих глаз.
  А мы горохом ссыпались с наскоро сколоченных нар, когда корабль тряхнуло, и по внутренней связи прозвучал сухой доклад навигатора:
  - Отказ главной двигательной установки! Нештатный выход из подпространства! Наблюдаю множественные корабли по курсу...
  Похоже, кто-то из потерявших барыши на добыче руды, решил все же с нами посчитаться. Как бы ни было, пятьсот три прокопченных наемника и гражданский экипаж прямиком неслись навстречу новому кругу ада. Дабы поставить точку в затянувшейся трагикомедии...
  

07. Минус два

  - Нас выбили с третьего яруса! Отходим, от...
  Рация выплюнула далекое эхо разрыва и зло зашипела мусором помех. Еще одна группа наемников перестала существовать. Ошалевший офицер связи покосился на мрачного подполковника, застывшего в кресле, и осторожно приглушил звук на канале. За последние двадцать минут это была уже пятая группа, которую сшибали с занятых позиций. Отлично экипированный противник шел напролом, не считая нужным беречь хрупкие потроха корабля, прорубая себе дорогу сквозь железо и тела защитников. Шел вперед, чтобы вцепиться в глотку офицерам, закрывшимся в рубке управления. Вцепиться и порвать, как делал это уже не раз. Кровь за кровь, смерть за смерть...
  - Две роты резерва к четвертому ярусу. Разрешаю установить термические заряды в лифтовых шахтах, - скомандовал подполковник. Потом жестом подозвал одного из адъютантов и прошептал ему на ухо: - Один из зарядов доставить сюда. Если ублюдки все же прорвутся, поджаримся все вместе.
  И, отпустив помощника, командир стал вслушиваться в редкие доклады от выдвинувшихся вперед отрядов, с огромным трудом сдерживавших натиск врага.
  

* * *

  
  - И не лень ему, - усмехнулся Самсон, посылая ответную очередь вдоль по коридору. - Как долбит, как долбит, просто песня...
  Это точно, полная песня... Визг рикошетирующих пуль, застоявшийся запах пороха при отключенной вентиляции, долбящий по ушам звук выстрелов. И наша группа, ввалившаяся в ближайшую каюту, когда впереди мелькнули чужие тени. Благо еще, что системы коммуникации после удара переклинило, и забитые помехами блоки управления просто-напросто распахнули все двери в коридорах. Хочешь уединения - открывай ручную панель, выдвигай маховик и крути до одури, возвращая тяжелую железную плиту на место. А потом с той стороны подойдут недобрые ребята и 'постучаться' зарядом пластита, впечатывая тебя вместе с дверью в переборку...
  Пока пулеметчики состязались в точности попаданий, я остановил кровотечение у подстреленного взводного, успев чисто механически отработать всю цепочку оказания первой помощи: обезболивающее в бедро, жгут на руку выше раны, разрезать намокший от крови рукав, заодно отметив, что пуля прошла навылет и кость не должна быть повреждена. Потом - микрокатетер, быстрая очистка раны и канала, стабилизаторы внутрь для консервации размозженных тканей, две нашлепки на руку и бинт поверх. Две минуты, и бледный парень готов снова стрелять с левой руки. Правую будем 'дочинивать' потом, когда эта потасовка закончится. Когда...
  Срикошетировавшая пуля вжикнула внутрь каюты, выбив искру с загнутого комингса, и звучно шмякнула о стену, прикрытую декоративной пластиковой пластиной.
  - А хорошо живут господа офицеры! - расхохотался не знакомый мне латино с татуировкой змеи на плече. Похоже, из бывших легких пехотинцев, долбивших повстанцев в стремительных рейдах на слабо бронированных грузовиках. Безумные ребята. Из рейда у них обычно или возвращались все, или все целиком гибли, нарвавшись на чужую засаду. - Сиди мы в каюте рядовых, этот комок железа долго бы еще прыгал от стенки к стенке! Что поделаешь, постеры с красотками плохо пули ловят!
  - Есть! - проорал Самсон, умудрившийся таки подловить чужого пулеметчика. Но прежде чем чернокожий гигант сунулся в коридор, от перекрестка в нашу сторону заработали уже три ствола, заполнив воющим свинцов все вокруг.
  - Сколько у нас еще? - проорал взводный крошечному минеру.
  Коротышка, выглядевший невообразимо комичным в своей подвернутой несколько раз форме, поболтал баллоном с жидкой взрывчаткой и буркнул:
  - Две дырки обеспечу, но не больше.
  - Тогда - сюда!
  Тонкая пенная полоска легла на ободранную стену, затвердев на глазах.
  - Бойся! - привычно прокричал минер, и мы пригнулись по углам, заткнув многострадальные уши.
  Бам! Кусок стены колыхнулся и упал в следующую каюту. Чужая комната, чужой коридор.
  - Сама, прикрываешь пока тут! И растяжку на фотоэлементах поставить не забудьте!.. Все, пошли, пошли...
  

* * *

  
  - Противник закрепился на трех участках. Мы вынуждены перегруппировать силы здесь и здесь. Остатки пятой роты с боем отходят через технические шахты.
  - Кто их прикрывает?
  - Никто, господин подполковник. Все силы задействованы в контратаках.
  Командир наемников еще раз окинул взором картину на гаснущих мониторах и скомандовал:
  - Отводите людей. Новый рубеж обороны - столовые личного состава и коммуникационные рубки. Мы потеряли корабль, надо попытаться спасти хоть кого-то из парней... Попытаемся придержать противника, пока раненных погрузят на эвакуационные шатлы.
  - У них ограниченная грузоподъемность.
  - К тому времени, как начнем эвакуацию, нас останется не больше, чем свободных мест... Отводите людей.
  

* * *

  
  Подождав, пока чужие сапоги прогрохочут по коридору, мы высунулись следом. Судя по звукам, штурмовая группа чужаков гремела перед нами в одиночестве, без огневого прикрытия и других крепких парней, способных вцепиться нам в глотку. И ладушки... Я привалился к стене, привычно развернув рыло кургузого автомата в черноту коридора, пока сослуживцы атаковали в спину штурмовиков. В голове звенело от череды бесконечных подрывов переборок. Но я упорно шагал следом, не представляя, как брошу своих. Брошу, оставив их харкать кровью из пробитых легких, или собирать размазанные по стенам кишки... Все же близкий бой в замкнутом пространстве - крайне паршивая штука. Либо успел выстрелить первым, либо отлетел в сторону, нафаршированный от души чужими 'пилюлями'. А что делает с людьми взорвавшаяся в каюте тактическая граната... От таких картинок обычно выворачивает тут же, как взглянешь.
  Дожидаясь, когда закончится кровавая потасовка, я вдруг с пугающей ясностью осознал, что стал равнодушен к виду чужой крови. Нет, я не пугался ее никогда. Ни когда работал в неотложке, ни когда в реанимацию приносили пацанят, получивших рану в уличной разборке. Но всегда я ощущал крошечную искру сострадания к пациентам. Потому что без этого быть врачом - значит, всего лишь отбывать свой срок, тянуть время от зарплаты до зарплаты. Но сейчас... Я равнодушно прислушался к себе и ощутил лишь пустоту. Такую же черную, как коридор, куда был готов послать раскаленные 'подарки'. Может, меня контузило, пока болтаемся в этом спятившем аттракционе? Или мы все тут на головы контуженые, люди подземелья...
  - Док, двинули! - проорал Самсон. Сегодня он у нас за основную ударную силу, красуется пока еще работающими сервомоторами. Сколько он еще в таком темпе пропрыгает? Год, два? Потом - или под нож и нищая инвалидность, или смерть... Хотя, кто даст наемнику пенсию. Что заработал - то и твое...
  - Двинули, двинули, - пробормотал усталый долговязый мужчина с потухшими глазами, и побежал следом. Еще один человек, чью душу пожрали демоны войны...
  

* * *

  
  - Эвакуация! Эвакуация! - надрывался ревун сирены. Измазанные в своей и чужой крови люди медленно брели к распахнутым люкам аварийных шатлов. Последняя надежда спастись в равнодушном холоде космоса. Крохотные скорлупки на двадцать человек каждая. И слабосильный двигатель, способный лишь оттащить угловатую коробку прочь от гибнущего корабля. Жди потом, глотая остатки воздуха: спасут, или бросят. Но все же - хоть какой-то шанс. Все лучше, чем умереть здесь, среди спятивший тьмы, осыпающей трассирующими очередями.
  - Господин подполковник! Вторая рота не отвечает! Третья рота выбита с позиций и рассеяна! Заслоны в столовой вступили в огневой контакт с противником!
  - Ускориться! Бегом, бегом, парни! Через десять минут мы уходим! Быстро!
  Но быстро не получилось. Потому что в стене крохотного зала звучно громыхнуло, и на пол вывалился неровный дымящийся овал. Следом полетели круглые ребристые мячики, весело подпрыгивая на заклепках палубы.
  - Граната! - истошно заорал один из раненных, а потом человеческий вопль перекрыл визг осколков. Нападавшие не жалели боеприпасов, тратя их без счета. И гранаты все летели и летели из черного провала, добивая еще живых и потроша уже мертвых.
  А потом упавший на бок подполковник увидел чужие ботинки, мелькнувшие рядом с ним, и щелкнувший выстрел сделал вакантным место командира корабля.
  

* * *

  
  - Докладывает группа Фокстрот. Эвакуационный модуль захвачен. Остатки команды заперлись рядом, но угрозы не представляют. С радиорубки идет автоматический сигнал с просьбой подобрать раненных на шатлах.
  - Отлично. Контролируйте зону. Дельта и Браво - к вам подходят минеры. Добейте противника. Не хватает, чтобы погрузку сорвали.
  Кокрелл устало вернул тангету радисту и шагнул в сторону, пропуская спешивших по коридору наемников. Безумная идея по захвату вражеского корабля сработала. Теперь осталась самая малость - убраться с перемолотой в труху железки на шатлах, и неожиданно вломиться на другой борт, где не придется отвоевывать каждый метр с боем.
  Когда навигатор показал Кокреллу гроздья чужих кораблей, называя модели судов, подполковник поначалу подумал, что его жизнь подошла к финишной точке. Шестнадцать звездолетов тяжелого класса, три мелких корабля прикрытия, развернутый строй... Но, услышав очередное имя, командир сводной бригады встряхнулся:
  - Стоп... Что ты сказал? 'Сицилия'? Рудовоз, спущен два года тому назад?
  - Так точно...
  - Рудовоз... Черт! Так это не военный флот, это всего лишь караван! Вон, чуть сбоку судно прикрытия с военными, три легких миноносца для борьбы с возможными пиратами, и пара лайнеров, забитых штатскими для орбитальных заводов. Остальное - рудовозы и грузовики с оборудованием... Что у нас с двигателем?
  - Сдох, - навигатор лишь развел руками. - Что от старья ждать.
  - То есть, сдох сам, а не взорвался от подложенного заряда?
  - Не знаю. Но доклада о взрыве не поступало.
  - Тогда работаем, бегом, бегом! Пока сохранена инерция броска - выходим в эту точку, потом - орбитальные двигатели на полные и тараним корабль сопровождения. Запас прочности у него чудовищный, не развалится. А если мы врубимся под острым углом, да вот сюда... Тогда у нас есть шанс...
  - На таких кораблях до тысячи солдат в штатном режиме, - напомнил Кокреллу один из ротных, битком набивших рубку управления. - А если это караван, то и больше. Перевозят новые части смены охраны заводов.
  - Именно. Но я проходил практику на подобных судах. Жилые отсеки - здесь, в этом аппендиксе. А мы вломимся здесь, в технической зоне. Перед ударом запустить удаленно оба наших спасательных челнока, и направить вот сюда. Разгерметизация основных коридоров жилой зоны обеспечена. Людей запрет по каютам, а два транспортных рукава проходят рядом, какой-нибудь из шатлов их все же зацепит. Будут сидеть дома, пока им не заварят корпус и не выпустят.
  - И зачем на 'убитый' корабль?
  - Затем, что миноносцы нас выпотрошат за десяток минут. А так - пока разберутся, захватим спасательные челноки и под видом экипажа эвакуируемся на любой из пассажирских лайнеров. Они обязаны подобрать своих. Лайнер под контроль и на нем вернемся домой. Других вариантов не вижу...
  - Нагло, - пробормотал молчавший навигатор. Но потом усмехнулся и спросил: - Господин подполковник, а к названному контракту за вашу доставку ноль дорисуете? Тогда разыграю таран как по нотам...
  - Будет тебе ноль, - согласился Кокрелл. - Главное, нам мимо этих охламонов до главной туши проскочить, пока не прочухались. А дальше посмотрим, у кого нервы крепче. Тем более что оружия с планеты я набрал полные трюмы...
  

* * *

  
  Мы даже не потеряли атмосферу, когда проломили чужой борт. Знатно приложились лбами, когда истошно скрипя рудовоз продирался через тушу чужого корабля, но остались целы. А потом - череда направленных подрывов, прорубившая нам проход вперед, и злые от безысходности наемники пошли на штурм. Только вперед - к желанным шатлам, к эфемерному спасению.
  Я не видел, как распахивались люки наших 'троянских' переростков, и как расчищали дорогу к рубке пассажирского лайнера. Я в это время заканчивал сортировку раненных и помогал грузить тяжелых на очередной 'борт'. И пришел в себя лишь, когда Тибур сунул мне в скрюченные руки фляжку с какой-то пахучей дрянью.
  - Хлебни, док, это ром. Местный... Все, отпрыгались. Лайнер наш, все на месте. Через полчаса промежуточный прыжок, корректировка, и домой. Как доберемся, отпускаем обгадившихся от страха штатских, и приключение закончилось.
  Жидкость безвкусным комком прошла по пищеводу и тяжело осела в желудке. Вернув флягу, я лишь поморщился:
  - Сколько в живых, не знаешь?
  - На перекличке: четыреста пятнадцать, из них треть ранены.
  - А в рейд уходило больше трех тысяч. Вот тебе и приключение... И еще четыре отряда перемололи в фарш... Называется, сходили деньжат срубить.
  Тибур выцедил оставшиеся капли и флегматично прицепил пустую флягу на пояс. Похоже, наш разведчик к своей и чужой жизни относился с должной долей равнодушия. Жив? И ладно. Главное, чтобы по возвращению с рейда было что выпить и съесть. А остальное - приложится.
  Я же лишь прислушался к пустоте внутри себя и попросил друга, прежде чем провалился в сон:
  - Найдите, кто из санитаров на ногах, пусть сразу после броска пройдут по раненным и отберут самых тяжелых. На дозаправке надо успеть прооперировать, кто совсем плох. Надо успеть...
  - Отдыхай док, сделаем. Мы теперь почти дома, нам подыхать нельзя...
  

08. Пасынки

  Хрустящий песок на зубах, песок в кровати, песок везде. Проклятая богами номерная планета, даже не заслужившая себе приличного имени, одни матерные отметки на тактических картах. Место, где наемники торгуют смертью на вынос. Место, где мы торчим уже третий месяц, проедая остатки неудачного контракта на Шамбале. Хотя, какие там остатки, жалкие крохи. Выплаты за потерянные корабли, семьям погибших, штрафы за пиратский захват пассажирского судна... Но - вывернулись, и даже остались в деле. Четыре сотни оборванцев с легким вооружением, способных прогуляться к черту в гости и притащить его вместе с семейством, если заплатят. Плохо лишь, что не платят. Затишье на рынке, после столь шумного передела недвижимости. Затишье, что пьет наши нервы и силы...
  Я закончил колдовать с очередным участком обожженной кожи и убрал инструменты. Чаки поморщился, натягивая майку с длинными рукавами, но ни звуком не выдал боли, терзавшей его искореженное тело. Наемнику крупно не повезло, когда мы прорывались из космодрома. Всю правую половину тела опалил огненный шторм, оставив после себя гноящуюся растрескавшуюся кожу и шрамы, обезобразившие щеку. Но зато заряженный на агрессию здоровяк перестал цепляться ко мне, признав за спятившим доктором-переростком право на существование. Потому что именно этот придурочный миротворец штопал саднящую шкуру и возвращал его к жизни.
  - Нам нужен контракт, - пробормотал я, тщательно моя руки. - Препараты остались только для неотложки, а скольких еще надо ставить на ноги.
  - Подполковник - неудачник. Ему никто не подаст, - недовольно хрюкнул Чаки, закончив одеваться. - Надо было послать всех подальше и не делиться.
  - Ты про выплаты? Можно было. И через день на нас бы спустили всех местных собак. Потому что никто не любит, когда в разборки наемников вовлекают другие корпорации... Хорошо хоть, людей сохранили и от любых исков отбились.
  - И что? С голой задницей посреди пустыни? Тоже мне, счастье... Нет, Кокрелл такой же спятивший идиот, как и ты. Носитесь со своей бредовой идеей об армии в изгнании, тратите людей и деньги на химеру. Давно бы уже подрядились на непыльную работенку и стригли купоны. Так ведь нет, погоны вместо нимба, совесть не позволяет...
  - Наемники у криминала долго не живут, должен знать. Расходный материал при любых разборках.
  - Я тебе так скажу, док... - Громила натянул потертую куртку и шагнул к двери, сжимая в руке респиратор. - Мы все долго не протянем, работа такая. Но пожить и сдохнуть я хочу весело, а не считая жалкие гроши. И если босс ничего дельного не найдет, я спрыгну. Потому как чихать хотел на вашу долб..ую присягу, мне и без уставщины хорошо живется.
  Оставив после себя горку свежего песка, Чаки исчез в буром мареве. А я пересчитал редкие ампулы в скудно обставленном шкафу и отправился в гости к командиру сводной бригады. Потому как недовольство упертого злобного придурка - это одно, а вот проблемы с лечением потрепанного личного состава - совсем другое.
  

* * *

  
  - Работы нет. Дело дошло до того, что утром в аукционном зале устроили стрельбу. Сцепились кто-то из молодых за копеечный контракт по зачистке зоны под строительство. Выселять бедняков, стрелять в недовольных ради будущих небоскребов - куда дальше можно скатиться... И вот, даже за такую подработку дерутся.
  Подполковник сильно сдал после нашего рейда. Сгорбился, в глазах пропал тот шальной огонек, что всегда отличал моего старого командира. И это притом, что он держался дольше других. Апатия и вспыльчивая беспричинная злость давно поселились в наших рядах, пожирая остатки бригады. Каждый из солдат остро чувствовал свою ненужность и неустроенность. Откат после возбужденного дележа несуществующих миллионов тяжелым катком прошелся по нашим душам. Еще чуть-чуть, и начнется массовый исход. Хотя, у соседей тоже самое. Даже вербовщики криминальных анклавов затерялись в песчаных бурях. Проклятая планета, проклятое время...
  - Черт с ней, подработкой. Но если мы в ближайшее время не найдем средства, парни начнут умирать. У нас половина с незалеченными ранениями, из них большая часть держится на границе с необратимыми изменениями лишь благодаря препаратам. Которые тают с невообразимой скоростью. Неделя... Слышишь, командир? Неделя, и я голый. И откроем счет мирным потерям...
  Казалось, что Кокрелл даже не слушал меня. Хотя я прекрасно понимал, что подполковник все слышит, и каждое слово для него - словно острый нож. Потому что он отвечает за парней, он несет ответственность за то, чтобы они выжили в любой переделке и вернулись домой. Но вот где наш дом, если на каждом висит фиктивное обвинения в мятеже и реальный расстрельный приговор по возвращении. Куда возвращаться, если вместо людей в погонах, защищавших свою страну, сейчас в песках затерялся сброд наемников, готовых от тоски начать рвать глотки друг другу.
  - Ты прав, док, как всегда прав... Но я тебя предупреждал, что это дорога в один конец. И мы медленно и верно ползем к финалу. Без финансов, без связей, без работы. Бригада, превратившаяся в колосс на глиняных ногах. Ткни пальцем, и все рассыплется. Кто помоложе, разбежится по шайкам и бандам. А кто постарше, пойдет батрачить на шахтах охранниками, пока не получат киркой по башке. Занавес закрывается, док. Спешите покинуть зал до того, как двери закроют, и клоуны спалят балаган со всем содержимым...
  На седого старца было больно смотреть. Сгорбившись, он привалился к столу и бездумно чертил пальцем одному ему понятные фигуры на пыльной крышке. Жалкая тень отчаянного офицера, которого я знал. Человеческий мусор, сваленный в кучу на сгнившей планете...
  Я остановился у окна, за которым плясали бурые всполохи ветра, секущего дома крошечными песчинками. В мутном стекле отразилось мое лицо - вытянутое, искаженное, с черными провалами вместо глаз. Пустота, шагнувшая наружу в темных коридорах, ждала своего часа. Она ждала, когда я начну терять кусочки души с каждым умершим, которого не сумел спасти. С каждым из молодых ребят, что медленно загибаются здесь и сейчас на моих руках. А скольких так потерял мой командир? Не на операционном столе, или на скрипучей кровати, а в жаре горящей бронетехники, или разрывах мин и снарядов? Сколько сводных бригад уже на его счету? Сколько он еще должен потерять, чтобы окончательно сойти с ума?.. И скольких должен потерять я, чтобы превратиться... Во что?..
  

* * *

  
  Шагнув к столу, я поправил 'камуфляжку', затянул ремень и проверил, на месте ли кобура с неразлучным револьвером. Потом отчеканил, глядя строго перед собой:
  - Господин офицер! Я, старший лейтенант медицинской службы сводной бригады войск специального назначения, хочу поговорить с бывшим капитаном моей роты, а ныне с подполковником Кокреллом, командиром сводной бригады.
  - Не понял, - буркнул старик, зло сверкнув глазами. - Говори.
  - Прощу прощения, но я должен поговорить с господином подполковником. Речь о вопросах боевого обеспечения бригады и посторонние туда не допускаются.
  - Док, ты что, сбрендил? Голову напекло, или опять какой отвар набодяжил?
  - Никак нет. Но я буду разговаривать только с моим командиром, а не вонючим куском говна, который изображает из себя невесть что...
  Я смотрел, как жилистый седовласый убийца медленно встает, и продолжал кричать, уже не сдерживая себя:
  - Я буду говорить только с моим командиром! С человеком, которому я верю как самому себе! А не с этой падалью, занявшей его место! Контракты тебе никто не дает, с..ка?! А зачем нам какие-то контракты?! Мы - спецназ! Наша задача - прийти первыми и победить! Где мой командир, что провел парней через огненный ад космодрома?! Где мой командир, который в джунглях вызвал огонь на себя, а потом превратил мальчишек в отличных солдат?! Где он, я спрашиваю? Здесь его нет! Здесь сидит какой-то м...к, не способный утром построить людей на зарядку и выполнить марш-бросок! И он еще хочет, чтобы я с ним говорил?! Да...
  Удар я не заметил. Лишь в мозгах хлопнуло, будто кто-то неудачно вогнал силовой кабель в люстру, и разноцветные лампочки радостно взорвались, осыпав все кругом стеклянной требухой. Голова дернулась, и я полетел, полетел куда-то, потеряв связь с реальностью...
  - Док, ты живой? - кто-то тряс меня за плечо, возвращая в пропыленный песчаный мир.
  С трудом разлепив глаза, сумел разглядеть мутную картинку, которая потихоньку превратилась в озабоченные лица Самсона и Тибура. В стороне стоял бледный Кокрелл, перекатываясь с носка на пятку. Заметив, что я начал шевелиться, подполковник зло бросил:
  - Еще раз так отчебучишь, лейтенант, и я тебя шлепну. Честное слово.
  - Кишка тонка, - сплюнув кровью на пол, я оперся на руки парней, чтобы сесть. Потом, медленно покачиваясь, начал загибать пальцы: - Когда у нас не было оружия, мы наср..ли на устав и пошли к гангстерам. Получили кучу неучтенных стволов и оборудования, благодаря чему неплохо отбивались в джунглях... Когда нам было нужно, тащили у летунов и пехоты, но позиции оборудовали по последнему слову, включая мой бункер с генераторами... Даже после предательства командования и хунты, ты сумел собрать людей и отбил ребят, отправленных подыхать на каторгу. Каждый раз, когда весь мир проваливается в задницу, у тебя есть идея, как оттуда вылезти. Или - ты эту идею берешь у парней, которые служат под твоим командованием. И говорить мне теперь, что у тебя нет контрактов, нет денег, и ты решил сдохнуть в этом вонючем клоповнике... Да я быстрее тебе одолжу ствол с единственным патроном, чем вытирать сопли моему бывшему командиру... Поэтому не бухти мне про то, кто кого шлепнет. Потому что подполковник Кокрелл не стреляет в своих, а решает проблему... Дожили, пугать он меня вздумал...
  И я побрел к себе, отказавшись от помощи ребят. Потому как большая помощь требовалась моему командиру. Который никак не мог понять, кто он и где. И который уверенно тащил всех остальных в пропасть, вслед за собой...
  

* * *

  
  В шесть утра двери барака распахнулись, и сквозь бурую хмарь шагнула крепкая фигура в легкой накидке и автоматом в руках.
  - Подъем! - проорал незнакомец и расхохотался. - Команда - сбор номер один! Норматив по занятию высоты двенадцать-дробь-четыре - пятнадцать минут! Не уложившиеся в норматив повторят упражнение еще три раза! Время пошло!..
  Вечером ветер стих, и бригаду построили куцыми рядами рядом с казармами. Застывший посередине подполковник чеканил, разглядывая напряженные лица перед собой:
  - Мы опустились, превратившись в сброд! Мы - элита-элит, лучшие бойцы, прошедшие самые страшные испытания войны и эмиграции. И теперь, когда бригада стоит в шаге от разрушения, я хочу спросить вас - кто вы? Боевая единица, способная решать любые задачи и постоять за себя? Или толпа оборванцев с оружием в руках?.. Подумайте и дайте ответ себе. Себе - в первую очередь... Кто считает, что его место не в армии, может уйти. Кто останется, завтра в шесть утра мы проводим общий сбор и выдвигаемся на новую точку дислокации. Чтобы решить проблему с пополнением, оружием и новой боевой задачей. Но балласт мне не нужен. Поэтому - для всех, кому надоело тянуть солдатскую лямку, двери на выход открыты. До завтрашнего утра... Вольно, разойдись!
  Поманив меня, Кокрелл прошагал к старенькому багги и застыл рядом с ним.
  - Поехали, док. Твоя встряска с подарочным револьвером прочистила мне мозги. Действительно, если нет работы, надо ее найти самим. Посовещавшись с парнями, я ее нашел... Садись, поедем общаться с заказчиком...
  Лихо крутя баранку, седой мужчина объяснял мне суть безумной идеи:
  - Знаешь про Тортугу? Да, крупный анклав в трех системах отсюда. Анархическая вольница, где торгуют чем угодно и поставляют любые пороки за большие деньги. Там популярны гладиаторские бои. И в последнее время на эту потеху часто выставляют бывших солдат и наемников, скупленных по всей округе. Думаю, если мы свернем шею этому анклаву работорговцев, то сумеем восстановить численный состав бригады за счет освобожденных вояк. Плюс, заявим о себе, как о серьезной силе, с которой стоит считаться. Тогда и контракты появятся, и новые люди, через которых можно будет готовить отход домой, на Родину. Как считаешь, хорошая идея?
  - Кто даст корабль до Тортуги? - я был вполне доволен, наблюдая искоса за водителем. Похоже, мой настоящий командир действительно вернулся, стряхнув с себя наваждение планеты без имени.
  - Есть тут один жук. Наркоторговец, полное отребье. И вырастил огромный зуб на своих бывших компаньонов. Думаю, он не откажется нам помочь...
  

* * *

  
  И он действительно не отказался. Потому что Кокрелл мило улыбнулся и озвучил свое предложение:
  - Ты даешь нам корабль и оборудование по списку. А я улетаю на Тортугу и потрошу клан Чирочи. Так потрошу, что он уже никогда не поднимется. И ты убиваешь одним ударом двух зайцев. Возвращаешь моральные долги и спроваживаешь с планеты очень неприятных людей, которых я возглавляю. Как тебе предложение?
  - А если я не дам корабль и барахло, что просишь?
  - Тогда я потрошу тебя. Потом продаю все, что добуду, и получаю желаемое. Но ты уже не увидишь, как закопают последнего из Чирочи. Итак?
  Через сутки мы уже грузились на транспорт, навьюченные без меры оружием, медикаментами, амуницией и еще чертовой кучей коробок, без которых любая война превращается в скаутский самодеятельный пикник.
  Здравствуй, Тортуга, мы уже идем. Вот дух переведем после погрузки, и...
  - Бригада, подъем! В коридорах и кубриках - строиться! Упор лежа принять! И - раз!..
  

09. Молодые волки

  Тортуга встретила нас не ласково. Сначала пришлось немножко пострелять в порту, куда не хотели сажать корабль. Потом вправили мозги каким-то обормотам, пытавшимся задержать нас на трассе. И, на последок, крепкие ребята из работорговцев попытались доказать, что они тоже умеют умирать. Видимо, кто-то слишком много смотрел боевиков, мечтая о славе героя. Как результат, у меня добавилось работы по лечению раненных, а на развалины бывшего гладиаторского афитеатра приходили поглазеть зеваки, бурно обсуждая недавние события. Но по итогам рейда мы пополнили ряды бригады до четырех с лишним тысяч человек, наведавшись за неделю еще на несколько невольничьих рынков. После чего ни одного военного с рабским ошейником на Тортуге не осталось. А Кокрелл столкнулся с новой проблемой.
  - Вот дерьмо! Фактически мы сколотили общий костяк из стариков и тех, кто успел прослужить больше десяти лет, прежде чем так или иначе попал в переплет, а затем в рабство. И сейчас я могу быть уверенным в двух тысячах бойцов, которые знакомы с дисциплиной, и готовы служить под моим командованием. Но еще половина - это неуправляемый шлак. Бывшие бандиты, молодежные беспредельщики, просто идиоты, попавшие под армейский набор. Толку от них - ноль. Ни желания служить, ни желания постигать азы военной науки. Плюс, сильная община наемников на краю города, которая мутит воду, не желая нашего усиления как конкурентов... И если мы в срочном порядке не решим эту проблему с пополнением, новые незванные лидеры поставят бригаду с ног на голову. Вот тогда и умоемся кровью по самое не балуй... Да еще эта идея с выборами...
  Идея уже была озвучена и не однократно. Как ни странно, у наемников, продававших умение убивать, существовала масса разнообразных законов и обычаев. На которые зачастую плевали с высокой колокольни, но ими же трясли в воздухе, когда умным и шустрым парням нужно было сместить неудобное руководство. Или когда делили крупный куш после удачного дела. Или когда искали козлов отпущения после дела неудачного... В любом случае, крики о выборах командования бригадой раздавались уже неоднократно, а игнорировать половину личного состава, обвешанного оружием... Мда, Кокреллу не позавидуешь.
  - Правила единоначалия никто не отменял! - чеканил подполковник на утреннем построении. - Но и считаться тупоголовым сатрапом в нашей сложной ситуации я не собираюсь. Поэтому, слушай приказ!.. Сегодня к восемандацати ноль-ноль инициативная группа представит мне список нового командования. И я буду разговаривать только с этими людьми, а не очередными балаболами-самовыдвиженцами... Под их руководством будет создана вторая мобильная бригада, куда уйдут все желающие, вместе с легким вооружением. И в составе наших войск больше не останется любителей горлопанить и ничего не делать. Кому не хочется носить погоны - имеют право покинуть расположение части, подав письменное заявление. Но предупреждаю сразу, что повторно шанс давать никто не будет. Дезертиры нам не нужны...
  Все четыре с лишним тысячи человек поместились на мощеном плитами внутреннем дворе бывшего рабского анклава. И глядя на них с балкона, на взгляд можно было легко определить - кто есть кто. Бывшие профессиональные солдаты привычно держали строй, разбившись на утвержденные роты. А 'демократическая вольница' медлено сгрудилась в кучу, превратившись в недовольную толпу на левом фланге. Оттуда доносились смешки, редкие пока выкрики, задние ряды уже смолили местные паршивые сигареты, окутавшись сизым дымом.
  - Партизаны недобитые, - поморщился Тибур, не забывая поглядывать на пустынную улицу, отлично видную с обзорной вышки. Рядом в уголочке дремал Самсон, пристроив любимый пулемет между ног. Согласно штатного распорядка, парни несли караульную службу, а я приткнулся к ним, чтобы не попадать под ноги Кокреллу и его помощникам, злым как собаки.
  - Думаешь, вся толпа пойдет в наемники?
  - Никуда они не пойдут. Будут болтаться, пока на улицах не передавят. Здесь Тортуга, беспредельщиков не любят. А командир не любит, когда ему вместо армейского подразделения начинают мастерить публичный дом... Только идиоты не знают еще, что их судьбу решили. Кто действительно захочет тянуть лямку и в бригаде останется, тот станет настоящим солдатом... Это я про молодняк говорю... Кто хочет просто денег срубить и головы проламывать, пойдут к новым командирам. Получим чистых наемников, с которыми разойдемся мирно, без кровопролития. Может, кого из наших туда переманят, наобещав кучу всего. А оставшейся шобле придется определяться - с кем они. Либо - за ворота... Вон, сколько места свободного осталось после рейда. Займут пустующие бараки, будут корчить из себя анархическую вольницу. Потом - подомнет их какая-нибудь умная голова из местных, или просто в расход пустит. И все, отпрыгались...
  - А если бунтовать вздумают, попытаются Кокрелла скинуть прямо сейчас? С чего им из бригады уходить, когда можно просто нового командира пропихнуть?
  - На этот случай здесь я сижу, - неожиданно трезвым голосом отозвался Самсон. Надо же, я-то думал, он дрыхнет без задних ног. - Начнут бузить, мигом с трех стволов причешем. Потому что это уже не свободные выборы, а бунт. И штрафбата у нас нет, сразу ставим к стенке.
  Вторя чернокожему гиганту, снизу донеслись слова командира бригады:
  - Балласт мне не интересен. Балласт не интересен никому. Но давить разгильдяев, которым спас жизнь - я не собираюсь. Силой никто вас не держит. Оружие для выживание - у вас в руках. Двери открыты, можете быть свободны. Но кто останется, будет выполнять приказы и жить по законам железной дисциплины. А любого, вздумавшего устроить анархию в бригаде, судить будут по законам военного времени... Жду новых командиров в назначенное время... Вольно! Разойдись...
  

* * *

  
  Через сутки наполовину 'похудевшая' бригада передислоцировалась на новое место, заняв район старого нефтеналивного терминала. Соорудив укрепленные пулеметные гнезда на облюбованных позициях, мы получили неплохо защищенный лабиринт, в котором можно было куда как меньшими силами держать оборону. Плюс - разведанные подземные трубопроводы, способные вывести нас в любую точку Тортуги. Плюс - выход к реке, на которую у нас смотрел небольшой порт, прикрытый раздвижными навесными воротами. И пусть пока саперы заминировали этот район в несколько эшелонов, но минное поле - наше, и мы всегда сможем принимать баржи с продовольствием и товарами, а так же прорваться водой, если станет 'жарко'.
  Сколоченная наспех мобильная группа наемников вобрала в себя полторы тысячи головорезов, гордо примеривших имя 'Молодые волки'. Обменяв развалины рабовладельческого анклава на деньги, новые 'потрясатели Тортуги' прикупили автотранспорт и теперь торговались на местном рынке душегубов, обещая выполнить любую работу за смехотворные деньги. Демпингующих выскочек попытались приструнить, но 'волки' ответили автоматным огнем, и старожилы предпочли не обострять отношения. Судя по всему, подобные истории в этом диком городе происходили уже не раз, и мудрые люди решили дать возможность новичкам свернуть шею без лишней стрельбы.
  Смешнее всего получилось с толпой 'партизан'. Выбрав свободу, почти шесть сотен бывших гладиаторов-неудачников оккупировали часть старых бараков, где сначала пьянствовали, а потом объявили о воссоздании рабовладельческого анклава. Где все так же будут проводиться бои на выживание. Вот только теперь на окровавленный песок выйдут другие, а новые хозяева станут смотреть на гладиаторов сверху, надираясь спиртным на бронированных трибунах.
  Вечером ко мне зашел Чаки. Я искренне удивился, не ожидая его увидеть.
  - Что к 'волкам' не подался? - задал вопрос, раскладывая инструменты по кюветам.
  - Любители, - поморщился наемник, стягивая футболку. - Гонору много, мозгов мало... Да и медика приличного у них нет, так, лишь пара коновалов.
  - Но здесь ведь служить придется, - поддел я громилу, начиная возиться с обожженной рукой. - Лямку тянуть, в наряды ходить, кроссы бегать.
  - Побегаю, заодно форму восстановлю, - Чаки был не в настроении зубоскалить. - Похоже, я чуток промахнулся, когда списал подполковника. Мужик-то с двойным дном. Вон как дело повернул... Мы снова при деньгах, своя база, люди, оружие... Посмотрим, как повернется. Может, новую крутую группировку сколотим, и там получится в должности вырасти. Или позже снова новая группа отколется, но уже реально серьезных ребят... Но это все лучше, чем с молодыми идиотами пули зубами ловить.
  - Считаешь, у молодняка шансов нет? С техникой, боеприпасами.
  - Воюют не оружием, воюют головой. А с головой у них плохо. Двух недель не прошло, поцапались уже со всеми. Даже на Кокрелла попытались наехать, требовали еще себе минометную батарею и людей дополнительно... Любой крупный контракт, и их на нем закопают. Готов месячное довольствие на это поставить.
  Я аккуратно закрепил повязку и усмехнулся:
  - Не, ставки не принимаю. У меня удачи в азартных играх нет, даже лучше и не пытаться... Все, еще раз зайдешь, я со спиной закончу, и будешь как огурчик. Шрамы останутся, но рубцевание кожи я тебе убрал, мокнуть ничего больше не будет. Если будет время и желание, то и шрамы заполируем. На лице - хоть завтра.
  Чаки собрался, с довольной рожей полюбовался на свое отражение в зеркале и хохотнул, распахивая дверь:
  - А ты, док, еще спрашивал, чего я в город не подался. Мне тоже хочется, чтобы девушки любили... До завтра...
  

* * *

  
  Рядом с любой войной живут люди, которые с нее кормятся. Продавцы награбленного, хозяева публичных домов и пивнушек. Стоит где-то осесть военному люду, как рядом по взмаху волшебной палочки материализуются ресторанчики, игорные заведения и прочие сомнительного рода подвалы, торгующие чем угодно и когда угодно. Не успели мы обжиться на занятой территории, как рядом в пригородах уже вовсю засияла неоновая реклама, и шустрые ребята выгнали толпы зазывал на улицы.
  Командир бригады не стал закручивать гайки, лишь встретился с хозяевами увеселительных точек и предупредил, что за любого убитого или пропавшего солдата будет расстреливать каждого десятого, не утруждая себя поисками настоящих виновных. И пустил вечерами патруль, который подбирал перебравших лишку. Но в целом мы сосуществовали мирно и без эксцессов: парни спускали пар после вечерней поверки, а местные бойко торговали неплохим пивом и тянули деньги по мелочи на различных игровых лохотронах. Я даже успел облюбовать крошечный ресторанчик, в котором подавали неплохо приготовленную рыбу, куда и заглядывал пару раз на неделе.
  В этот раз мне не удалось дожевать свой кусок в одиночестве, как за столик без спроса подсел широкоплечий крепыш, с вычурными татуировками на щеках.
  - Не кашлять, док.
  - И тебе, Ганс. Как колено?
  - Прыгаю твоими стараниями, спасибо... Ребята просили передать предложение. Перебирайся к нам, док. Ты - головастый мужик, что тебе в этом болоте чахнуть? Мы же - удвоенную ставку даем сразу, без дураков.
  Я отхлебнул сок из высокого стакана и усмехнулся:
  - Ганс, хороший ты парень, просто чудо, почему до сих пор живой и здоровый. Спасибо за предложение, но ты уже пятый, кто подкатывает. И каждому я вынужден повторять: своих не меняю. Пусть у нас болото, пусть мы заплесневевшие динозавры, упустившие свое время... Но я с моей бригадой подыхал столько раз, что слился в одно целое. Увы, мне ходу нет. Стар я для таких шуток.
  - То есть деньгами тебя не заинтересовать... А если госпиталь под тебя сварганим? Думаю, местные с радостью вложатся. Представляешь - свой госпиталь. Сестрички на выбор, любая техника. Большим человеком станешь на Тортуге.
  - Мне целый авианосец предлагали. Тоже - с девочками, грудой подчиненных и зарплатой до небес. Нет, Ганс, я лучше старлеем остаток доживу, сколько отпущено.
  - Жаль... Но если вдруг надумаешь, или подшабашить захочешь - знаешь, где нас искать... Только мы на базу через две недели вернемся, не раньше.
  - Хапнули горящий контракт? Удачи тогда вам. Просто так подобные подарки не раздают.
  - Прорвемся, док! - засмеялся довольный жизнью и собой молодой парень и косолапым медвежонком выкатился из-за столика.
  Действительно, неплохой парень. На гладиаторской тренировке ему разбили колено. И когда наши парни вломились в анклав, рабовладельцы как раз думали, что делать с инвалидом - оставить убирать трупы с арены, или пристрелить. Я собрал Гансу сустав заново. Хромота осталась, и стометровку пробежать быстрее чемпиона парню не светило. Но бегать марш-броски и штурмовать стены он уже мог без проблем. Вопрос лишь в том, не найдут ли они эти проблемы в своем спешном выезде на экстренный контракт. Надо будет заканчивать ужин и заглянуть к командиру. Может, что разузнаю. Или, наоборот, поделюсь свежей информацией...
  

* * *

  
  В два часа ночи бригаду построили по тревоге. Хмурый подполковник кратко обрисовал ситуацию:
  - Все знают, что половина бывших рабов организовала отряд наемников 'Молодые волки'. И все знают, как они вели себя последние дни. Вчера утром попытались вломиться на наши арт-склады. Дело чуть не дошло до стрельбы... Я получил информацию, что их новый контракт - подстава. Парней специально отправили сопровождать караван в рыбные поселки, чтобы по дороге пришлепнуть... Я довел информацию до командования 'волков', но в ответ услышал лишь матерщину и кучу дерьма в наш адрес. Похоже, мы окончательно разошлись по разные стороны... Поэтому, я объявляю приказ по бригаде: мы остаемся в расположении базы в течение ближайших двух суток. Никакой помощи 'волкам' оказываться не будет. Любые заказы на спасение этой группы бригада принимать не будет... Вопросы есть?
  Вопросов не было.
  А утром наши радисты поймали на чужих частотах крики о помощи. И мы молча слушали, как горят заживо в своих легко бронированных машинах молодые ребята, возмечтавшие одним ударом обогатиться на Тортуге, в городе, пожравшем тысячи и тысячи им подобных.
  Вечером, после официального подтверждения о разгроме группы, мы приспустили флаги и помянули погибших. Тех, кто променял дорогу домой на легкие деньги. Кто заплатил жизнями за чужие амбиции. Кто стал еще одним напоминанием нам - нельзя бросать начатое. Надо любой ценой прорываться на Родину. Всей сводной бригаде спецназа. Домой...
  

10. Шулера

  - Мы просчитали возможные варианты. Чтобы действительно выполнить поставленную задачу, нужно доукомплектовать состав еще на треть, и это должны быть хорошие профессионалы. В рамках текущего оснащения мы не сможем подготовить грамотных специалистов за отведенный срок. Вторая задача - деньги на закупку снаряжения и найм кораблей. И последняя проблема - компромат на корпорации. Что-то такое, что позволит нам снять обвинения в бунте, и защитит от преследования дома.
  Командование бригады отрабатывало план по возвращению из эммиграции на Родину. Перебрали десятки вариантов, но пока ни одна идея не гарантировала нам успех. Слишком много ниточек требовалось связать в одно целое, слишком много чужих интересов пересекалсь с нашей дорогой. Но мы продолжали искать, просчитывая комбинации и упорно готовились к своему главному сражению.
  - На местном рынке мы выгребли всех, кто предтавлял интерес. Новых людей не найти. Да и Тортуга - не лучший город, в котором можно найти подходы к корпоративным помойкам. Придется перебазироваться. Поэтому, неделя на анализ потенциально интересных мест, и еще неделя на получения оперативных данных с новых позиций. А я пока найду, за чей счет можно будет перебросить ребят.
  Кокрелл отпустил остальных командиров рот и офицеров штаба и обернулся ко мне:
  - Как дела у медицинской службы?
  - Люди в норме, больных и раненных нет. Импланты у личного состава я подшаманил, насколько было возможно. В ротах обученные фельдшеры, способные оказывать первую помощь. Запаслись препаратами и оборудованием с лихвой.
  - Что с подработками?
  - Как ты и просил, я наладил связи с местными богатыми хозяевами анклавов. Оказывается, навыки пластического хирурга здесь ценят куда больше, чем экстренную хирургию. Не скажу, что завел друзей, но лицом к лицу повидал очень многих.
  Налив горячий чай, подполковник подал мне кружку, сам отпил дымящийся кипяток и проворчал:
  - Да, желающих тебя перекупить с каждым днем все больше. Что только не предлагают за голову 'мастеровитого дока'. Но зато после твоих прогулок мы получаем информацию из таких источников, о каких раньше и не мечтали. И все говорят одно и то же: бригаде надо срочно уходить. Мы здесь - чужие. Не наемники, готовые за деньги воевать с кем угодно. Мы - армия в изгнании, боевая единица чужих вооруженных сил. И одним фактом своего присутствия путаем карты. Перехватываем контракты других групп, держим данное слово и пользуемся авторитетом. Нас уже готовы даже звать как третейских судей на местные толковища. И за столь встремительным взлетом обязательно последует крайне болезненное падение. Потому что это - Тортуга, здесь выскочек не любят.
  - Когда уходим?
  - Через две недели, не позже. И нам с тобой, док, надо будет навестить трех милых джентельменов, у которых есть работа для нас. Нутром чую, что один из вариантов с гнильцой, слишком уж активно нам их подталкивают, и слишком уж Совет наемников вокруг суетится. Кровь из носу, но придется все предложения проработать и подляну раскопать. Ты, пока будешь морды ушивать, смотри и слушай во все глаза, может что заметишь. Ну и я, за накрытым столом буду к каждой оговорке цепляться... Через две недели один из трех вариантов поможет нам убраться с планеты. Но это должен быть наш вариант, а не чужая подстава, док. Только так...
  

* * *

  
  Когда у человека очень много денег, он начинает активно тратить их на развлечения. Особенно, если этот человек выбился 'с низов', и предпочитает простые решения любых проблем. В том числе и проблемы, как убить свободное время, имея при этом чемодан наличности. Или два чемодана.
  Но вот беда, после столь активного отдыха здоровье начинает рассыпаться, как карточный домик. Печень пошаливает, почки барахлят, поджелудка с трудом справляется с потоком деликатесов. И если общую терапию и оздоровительные курсы еще можно заказать на Тортугу для состоятельных джентельменов, то косметологи едут с большой неохотой. Потому как не без основания опасаются, что остаток дней так и проведут на забытой всеми богами пиратской планете. И мои бывшие таланты кудесника пластики оказались неожиданно как нельзя кстати. И теперь через день я заглядывал то к одному состоятельному клиенту, то к другому. Улыбался, вел светские беседы, уточнял с пациентами перечень манипуляций. И старался не обращать внимание на вечную охрану, буравившую мне спину злыми взглядами. Ребятам щедро платили за недоверие, а какое может быть доверие к 'лепиле', высунувшемуся как чертик из табакерки из ниоткуда, да еще допущенному так близко к хозяину, чье тело следовало охранять ценой собственной жизни.
  - Мешки под глазами мы уберем на следующей неделе. Я не рекомендую делать сразу все. Это может плохо сказаться на общем самочувствии. Поэтому, предлагаю сегодня почистить кожу, убрать эти два шрама, исправить носовую перегородку, поврежденную в молодости, и подготовить лицо к восстановительной терапии в понедельник. Вот компьютерная модель, на которой видно, как вы будете выглядеть завтра утром. Послезавтра. На выходных. И то, чем мы займемся в последнюю очередь.
  - А если сразу? Какого черта ждать...
  Как обычно - клиент хочет все и сразу. И думает, что если он может выложить чемоданчик с деньгами, то это изменит законы окружающего мира. Ведь именно так он меняет законы своего криминального сообщества.
  - Можно и сразу. Вот модель, как тогда поведет себя ваша кожа. Трехнедельные отеки, синева под глазами, возможная повторная операция через месяц... Я бы не рекомендовал. Лучше сделать все в два этапа с отдыхом, чем надорваться в самом начале... Скажите, господин Шлифт, бои по третьему каналу смотрите? Да? А кто из бойцов больше нравится? Понятно... А как думаете, если взять парня с улицы и поставить против чемпиона, сколько он продержится?.. Согласен, секунду... А если парня готовить два-три года у хороших мастеров, накачать анаболиками, поставить болевые блокаторы? Вот... И я бы задумался, на кого поставить - на молодого претендента, или уже уставшего чемпиона.
  Я свернул картинку и вежливо улыбнулся. Господин Шлифт: обрюзгший боров, жрущий без меры и забывший, что такое пешая прогулка на сто метров. Но возмечтавший о роже Апполона, согласно последней моде Тортуги. Контрабандист и поставщик любого спиртного в округе, начиная от элитных вин, и заканчивая вонючей бормотухой. Очень упрямый и ограниченный человек. К которому надо найти подход. Или за опухшее чужое лицо с меня легко могут содрать собственное.
  - Поэтому представьте, что вам надо подготовиться к решающему бою. Лично вам. И если вы шагнете на ринг прямо сейчас, то потеряете торварный вид на месяц, или больше. А так, шаг за шагом, мы с вами вылепим отличный результат. Диета, специальные препараты, перед сном - витаминные маски и кислородные коктейли. Один шаг к будущей победе, другой, и скоро ваши компаньоны удавятся от зависти, потому что мы получим лучший результат из возможных. Но - следуя плану, а не пытаясь головой пробить стену... Вы - свой собственный тренер. Вы - создатель победы. Не поверю, что в делах вы так же спешите, когда надо выждать перед продажей редкой партии вин на перегретом рынке.
  Похоже, клиент доволен. Лесть, блудословие, выдвижение его на первые роли. И доктор - он уже где-то рядом, за канатами ринга. А вся слава победителя - ему, великому стратегу.... Уф, сработало.
  - Итак, с вашего разрешения, предлагаю начать с этой процедуры...
  

* * *

  
  Никаких жучков, никаких глупых шпионских штучек. Только улыбки окружающим и открытые уши, чтобы ловить любую фразу. Я - 'лепила'. Особа, приближенная к самому верху. Мне доверяет босс, значит, я почти свой. И поэтому со мной можно поддержать беседу, посмеяться глупой шутке, поболтать о погоде или обсудить ставки на тотализаторе. Меня можно провести по внутренним коридорам анклава, не тыкая носом в стенку, когда мимо проходят другие гости. Меня даже можно угостить чаем на кухне, где сгрудившись в кучу водители орут от возбуждения, наблюдая на подвешенном вверху экране очередную потасовку в прямом эфире - трансляцию из портовых складов, где конкуренты выясняют отношения. И док орет вместе с ними, требуя продолжения зрелища, а потом благодарит за вкусный чай и идет к выходу, стараясь не потеряться за провожающим.
  - Какого черта?! Он откуда здесь? Это же...
  К сожалению, я не Тибур. И не Самсон. Я не спецназовец, способный ударом пальца отправить врага в нокаут. Я всего лишь доктор, не сумевший увернуться от сокрушающего удара по затылку. И грош цена теперь собранной информации, если мое обмякшее тело зашвырнули в холодную комнату в подвале. Потому что мертвый доктор никому ничего не расскажет. Даже если умудрился подсмотреть чужой секрет. Какая досада. Похоже, клиент так и останется с набрякшими мешками под глазами. Не видать ему рожи Апполона. Как жаль. Видимо, кодла наемников из гильдии дороже любителю косметологии, чем мутные парни из 'армии в изгнании'...
  

* * *

  
  Противно скрипнула дверь, и в глаза ударил луч фонаря.
  - Так-так... У нас гости. Очень любопытные гости.
  Узнаю этот голос. Старшина гильдии наемников, премерзопакостный тип. Его уши торчали за двумя попытками сорвать нам контракты. То засаду на дороге смастерил, и мы чудом тогда избежали больших потерь. То попытался предупредить очередную цель перед ликвидацией, и группа захвата убила лишний час на выбивание охранников на объекте. Помню его.
  - Ну кто вас просил, доктор, шляться по закоулкам? Прошли бы центральным входом, где ждала машина, и спокойно вернулись домой. Так ведь нет, поперлись тайными тропами. Теперь возись с вами, дожидайся ночи, чтобы труп аккуратно в реку сбросить... Ладно, ситуация понятная, время зря терять не буду. Оборудования на вас нет, никто вас не отслеживает. Отдыхайте пока, перед последней прогулкой я еще разок загляну, побеседую.
  Я пощупал затылок и посмотрел на испачанную кровью руку. Знатно приложили, с..ки. Потом кисло усмехнулся, щурясь от яркого света в глаза:
  - Можно и побеседовать. Хоть одну ночь, хоть две. Боюсь только, что вы застрелитесь от страха раньше, чем мои сослуживцы до вас доберутся. Но они доберутся, это я могу обещать определенно.
  - Смешной вы, доктор. И дурной. Кто вас искать будет, что вы. Машина с шофером давно в пригородах горит. Авария, и никаких концов... Вы меня только дождитесь, не уходите не попрощавшись...
  Шутник проклятый, поморщился я вслед скрипучей двери. Придется рубашку рвать, чтобы голову замотать, а то ведь действительно, 'уйду не прощаясь'...
  

* * *

  
  Я очнулся, потому что кто-то аккуратно лил мне воду на лицо.
  - Док, ты как? Черт, да ты весь в крови... Эй, парни, взяли его, аккуратненько. Взяли, и к выходу. Двигаем, двигаем.
  - Тибур, откуда ты здесь?
  - Пацанву распросили об аварии, те и рассказали, что там чужие суетились, машину поджигали. Поэтому с заднего хода сюда зашли, я местных 'разговорил'. Сейчас уходить надо, охраны тут до чертиков, а воевать всей бригадой - не с руки. Давай, переставляй ноги, док. Надо уматывать, пока трупы не нашли.
  Вцепившись в чужие плечи, я с трудом заковылял следом. В голове звенело, но я все же пытался шептать в спину разведчику, глотая слова:
  - Тибур, это подстава, липовый контракт! Я видел, что среди местных полно людей из гильдии наемников. И слышал, как они про разгрузку взрывчатки ругилась, ящики там неудачно уронили. Как только мы этот груз на охрану примем, нас вместе с ним и подорвут к чертовой матери.
  - Понял, док, понял. Что-то похожее мы накопали, но ты в самое гнездо влез. Давай выбираться, потом обсудим. Не волнуйся, не зря голову расколотил, все лично Кокреллу расскажешь.
  Где-то за углом заорали, и по ушам ударил грохот пулеметных очередей.
  - Бегом, парни, бегом! Нас накрыли, уходим!
  Меня волокли по коридору, передавая с рук на руки. К рокоту пулемета добавился автоматный лай, потом разрывы гранат. Черт, как плохо! Не можем мы с контрабандистами воевать, никак не можем! Нам еще через них корабль заказывать, снаряжение докупать. Ввяжемся в реальную войну, весь город против себя восстановим. Что за невезуха...
  Мы успели вывалиться на улицу, получив лишь пару очередей в спину. Но остатки штурмовой группы оказались заперты у выхода. На них спятившей волной напирали охранники, долбившие из всех стволов, а нам еще предстояло проскочить через двор к ожидавшим машинам. И тогда Самсон заорал, выпинывая кого-то из замешкавшихся парней с крыльца:
  - Уходите, немедленно! Я прикрою! Ну!..
  Дверь закрылась, и за толстым железом еле слышно вновь загремел пулемет. Мой верный товарищ пытался выиграть для нас секунды, столь нужные нам секунды... Меня зашвырнули на заднее сидение багги, когда в дверь изнутри ударил термобарический заряд, вспучив жалкую преграду и рванув огнем из всех щелей. Заскрежетав, исковерканная железка вывалилась наружу, а от наших машин внутрь объятого огнем коридора потянулись дымные росчерки гранатаметных выстрелов. Прости, Самсон. Мы лишь можем поквитаться за тебя, удирая со всех ног. Прости...
  

* * *

  
  Через сутки бригада заключила контракт на охрану каравана с буровым оборудованием. Гильдия наемников выплатила компенсацию контрабандистам за спровоцированное боестолкновение и пообещала не препятствовать нашему уходу.
  Я сидел на жесткой кровати рядом с Тибуром, и допивал на двоих флягу со спиртом. Смяв пластиковый стаканчик, выбросил его под ноги и спросил:
  - Зачем? Зачем вы полезли за мной, если уже знали о липовом контракте?
  - Дурак ты, медицина. Спецназ своих не бросает. Никогда. Лучше умереть всем вместе, чем потом соваться в петлю, когда придут духи преданных тобой. Давай лучше еще разок, по одной. За Саму. За нашего брата, что подарил мне и тебе еще один день. За нас...
  Я налил Тибуру, и допил остатки фляги прямо из горлышка. Прости, Самсон. Единственное, что могу обещать - ты будешь жить в нашей памяти. Пока мы не загнемся где-нибудь на чужих планетах. Но до этого момента ты будешь жить. Балагур-великан, набитый железом под самую макушку. Наш настоящий и искренний друг. Человек, закрывший своей широкой грудью без раздумий. Потому что не мог по другому. Потому что был нашим братом... Был? Нет, потому что он - наш брат. Навсегда...
  

11. Тридцать сребреников

  Конклав. Спятившая планета. Клубок корпораций, конгломерат заводов и рудников, сплошной мегаполис на исполосованном дорогами континенте. Миллиарды жителей, миллиарды запрограммированных на механическую работу тупых существ, умножающих безразмерные капиталы прожорливых компаний. Планета-гнойник, набитая деньгами, злобой и похотью. Планета-мечта для тысяч и тысяч карьеристов, мечтающих взобраться по пирамиде власти на самый верх. Наша точка базирования здесь и сейчас...
  Слухи о хорошо подготовленной группе военных сыграли свою положительную роль, и бригада уже два месяца еле успевает отрабатывать контракт за контрактом. Помощь полиции в штурмах криминальных анклавов, сопровождение ценных грузов, охрана караванов с оборудованием военного назначения. Мы - не наемники. Мы - армия в изгнании. Мы держим данное слово и защищаем шкуру заказчика при любых обстоятельствах, как бы не взбрыкнула судьба.
  Сарафанное радио работает на полную, долетая до любых захолустных уголков. Мы - собираем бывших солдат отовсюду. Спецназовцы, легкая пехота, артиллеристы и штурмовики. Мы выросли до трех тысяч человек и готовы расти еще. Нам нужны люди. Проверенные в совместных боях, способные постоять за себя и прикрыть огнем товарища. Мы - готовимся вернуться домой. И для этого нам нужно стать сильными. А злости на предавших нас - и так в избытке, можно даже поделиться.
  Поздно вечером командование вызвало к себе. Я зашел в зал, где уже собрались ротные и штабисты. Сел на угол стола и заметил, что вокруг царило нездоровое возбуждение. Странно, с чего бы это? Вроде никаких неожиданных новостей от радистов не слышал. Я же теперь параноик, собираю сплетни отовсюду. Все мне мерещится, что очередной контрактор начнет стрелять в спину...
  - Все в сборе... Господа офицеры, я должен вам сказать, что получил фантастическую новость. Буквально полчаса назад... Хочу спросить у вас, все ли помнят, как начался исход с нашей планеты? Почему мы вынуждены были бежать, бросив дома и семьи?
  - Потому что корпорации объявили нас бунтовщиками! Потому что заведены липовые уголовные дела! Потому что приказали расстреливать демонстрации, а потом объявили это самоуправством! Потому что... - заметались под низким потолком голоса.
  - Да, было, было... Но - что случилось раньше? Что - корень наших проблем? - В наступившей тишине Кокрелл хищно усмехнулся и выдохнул: - Потому что нас - ПРЕДАЛИ! Хунта полковников взяла власть в свои руки, не удержала ситуацию под контролем и после прихода корпораций сдала армию, как разменную монету в игре. Да, люди из добывающих синдикатов налепили на нас ярлыки врагов народа. Да, на нас начали охоту, как на диких зверей. Но первым, кто плюнул в сторону бывших сослуживцев, была хунта. Именно эти твари купили себе свободу, бросив армейские части умирать на поле космодрома...
  Поднявшись, подполковник стал расхаживать вдоль стены, и внимательные глаза следили за ним шаг в шаг - из угла в угол и обратно.
  - Четырнадцать человек подписали нам смертный приговор. Четырнадцать человек пообещали нам свободные коридоры на орбиту и сохранение знамен сводных бригад. Мы должны были перебраться на другую планету, чтобы начать там все с начала, обретя новый дом. Вместо этого, хунта удрала с деньгами в космос, оставив верные им части под огнем противника. Приказав покинуть занятые позиции и подготовиться к погрузке в транспорты... Многие из вас помнят, как нас жгли на раскаленных плитах. А потом, расправившись с основными кадровыми частями, принялись зачищать резервистов и солдат, отправленных в запас. Аресты, лагеря, каторжные работы. Новые полицейские власти с удовольствием участвовали в геноциде против людей в погонах. И лишь крошечная часть успела бежать, чтобы рассеяться по всем окружающим мирам. А скольких мы потеряли...
  Обернувшись, седой командир впечатал кулак в столешницу:
  - Но я верил, что рано или поздно доберусь до ублюдков. Я пообещал себе, что размотаю кишки хунте, чего бы это не стоило. И вот, здесь и сейчас я говорю: мы можем это сделать... Все четырнадцать падальщиков с женами, любовницами и прижитыми спиногрызами обитают на Конклаве. Рядом с вывезенными капиталами. Сладко пьют, сытно жрут... И мы получили контракт на их ликвидацию. В котором - вся необходимая информация о дислокации, средствах защиты и ожидаемых планах по перемещению противника... Противостоять нам будут две частные охранные компании, общей численностью до восьмисот человек. И, учитывая размещение хунты в небоскребах в центре города, нам запрещено наносить ущерб другим зданиям и чужой собственности. Но в остальном - никаких ограничений... Лотерейный билет, снимающий с нас любые обвинения за маленькую войну в строго отведенной зоне. Как вам новость, господа офицеры?
  Я смотрел на радостно кричавших мужчин и думал, когда именно мы сошли с ума. Крепкие парни, награжденные многочисленными шрамами, обнимались, хлопали друг друга по плечам и орали что-то невразумительное. Чудеса - им позволили поквитаться за старую кровавую обиду. Их - спускали как бешеных собак, чтобы устранить конкурента. Им разрешили пролить кровь женщин и детей, истребив без остатка чужой человеческий мирок, замкнутый в рамках двух или трех небоскребов. Им... Хотя, почему это - 'им'? А как же я? Я, старлей медслужбы, спасатель умирающих и продырявленных насквозь... Разве я простил смерть генерала Штадта, навсегда оставшегося там, в кровавой мясорубке космопорта? Разве я простил кукловодов, бросивших спецназ на расстрел студенческих волнений, больше напоминавших пьяную пирушку? Разве я чем-то лучше людей в этой комнате, мечтающих убивать, убивать и снова убивать? Полно, господин доктор, не надо дешевых соплей. Я - такой же психопат, как и остальные. Я - человек в погонах, с выгоревшей душой, чьи руки давным-давно залиты невинной кровью. Пусть, не убивая лично, но я участвую во всех операциях бригады. А мы - торгуем смертью, и ничем иным. И я - такой же убийца, как все здесь...
  - Какие средства медицинской поддержки готовить для штурма? - тихий вопрос разом оборвал веселье.
  - Уважаю, док. Всегда - сначала о деле, потом о развлечениях... Мы пойдем с двух направлений - через подвал и крыши. Обрежем коммуникации, ослепим наблюдателей зенитных расчетов - и ударим с двух сторон. Основной небоскреб и обслуживающий персонал рядом. Поэтому, готовиться будем к боям на короткой дистанции, в закрытых помещениях. Ожидается активное применение зажигательных и удушающих средств. Срок на проработку операции и развертывание сил - неделя....
  

* * *

  
  Для будущего госпиталя расчистили бывшую столовую. Сгребли в сторону столы, наспех полотенцами затерли пролитую чужую кровь. И пока грохот перестрелки поднимался с этажа на этаж, я с пятью помощниками уже вовсю пробрасывал кабели для аппаратуры и раскладывал боксы с перевязочными материалами. Над нами на втором этаже пристройки сидела лишь тройка наблюдателей, я же предпочел остаться в этом опустевшем помещении, с окнами, выходившими на усыпанную огнями автостраду. Смотреть, как вылетают стекла небоскреба при близких разрывах, не было никакого желания.
  Штурмующие части успели зачистить уже треть дома-переростка, когда к нам понесли первых раненных, и мне стало не до рефлексии. Бронежилеты не спасали от автоматной очереди в упор, но кроме убитых было полно солдат, хватанувших пулю из-за угла, или горсть осколков. Когда охранники поняли, что отбиться не получится, в ход пошли все запасы взрывчатки и зарядов к гранатометам. И скоро столовая была забита телами, которые я с трудом успевал лихорадочно штопать. Кровавая мясорубка брала за смерть хунты с нас очень дорогую цену.
  - Док, срочный доклад! К охране идет подкрепление, будут через пять минут здесь! И единственный не прикрытый участок - ваш! - заорала рация на поясе.
  - Том! Секач! - рявкнул я помощникам. - Кто может держать оружие - на второй этаж! Здесь - баррикаду из столов у окон, закрыть двери! Скоро будет жарко!
  Дальше передвигаться пришлось уже ползком. Попытка разблокировать запертых в небоскребе коллег охране не удалась. Наткнувшись на хлипкие баррикады, противник решил пробиться нахрапом, задавив числом. Но мы ответили автоматным огнем, а с пятого этажа закопченного гиганта поддержали гранатометами. Потеряв первую волну атакующих, наемники откатились назад. Но истеричные вопли из здания не позволили им отсиживаться на месте, и сгорбленные фигуры снова поползли вперед, щедро нашпиговывая свинцом наш бедный сарай, выстроенный из гипсокартона на бетонных сваях. У хунты был лишь один шанс - оттянуть штурмующих на отражение атаки с тыла, и попытаться прорваться вниз. Или - подохнуть.
  Сначала мы отбивались из-за перевернутых столов. Потом - из-за сваленных грудой убитых. В конце-концов, остатки способных еще держать оружие отжали к задней стене, и я больше времени тратил на то, чтобы всадить пулю в дурную голову, мелькнувшую в проеме, чем на остановку кровотечения у повторно раненного солдата. Гранаты рвали на куски мертвых и живых, летая туда и обратно. Бетонная пыль, окровавленный мусор, безумные крики - все смешалось в кучу. А потом снаружи загрохотали пулеметы, и медленно-медленно назад вернулась тишина.
  - Все, добили ублюдков, - просипел бурый от чужой крови Секач, подтаскивая ко мне очередного пациента. Посмотрев на то, что ему удалось доволочь, фельдшер обреченно махнул рукой и сел рядом с покойником. - Что за херь... Ведь больше ста человек тут было. А осталось? Пять? Шесть?.. Зато не дали в спину нашим ударить... Мы - молодцы, док?
  Я убедился, что пульса у раненного больше нет, и закрыл парню глаза.
  - Да, Секач. Мы - молодцы... Давай руку посмотрю, похоже, тебя тоже зацепило... Перевяжу, и пойдем собирать остатки. Может, кто в этом аду и выжил, кроме нас двоих...
  

* * *

  
  - Я себе копию сделаю, - постучал пальцем по экрану так-дисплея Тибур. - Обязательно. Попрошу ребят из радиоразведки, что нас прикрывали, и сделаю копию. Ты смотри, как летят! Один, другой... А это кто? Наверное - баба его... Ведь до последнего подыхать не хотели, с..ки. Кричали, что откупятся. И как их, аж с сорокового этажа, птичками... Только мокрые кляксы на асфальте остались.
  - Охота тебе чернуху собирать, - я недовольно поморщился, и осторожно повозился на стуле, приминая задом мягкую подушку. И смех, и грех - поймал таки дурной осколок пятой точкой. Даже стыдно вспоминать, какую акробатику потом устраивал в окружении зеркал, чтобы достать и собственную шкуру заштопать.
  - Это не чернуха, док. Это - возмездие. Как они нас, так и мы их. Глаз за глаз.
  - Да, да, конечно. И всех - в расход. По мне, лучше бы их судить, а потом - публично повесить. Без детей... Но это мое мнение.
  - Конечно, - скривился разведчик, ласково поглаживая замершую на экране картинку. - Это не тебя тогда танками давили, когда хунта бросила части на космодроме.
  - Не меня, - согласился старый мятый жизнью док. - Меня в это время вместе с тяжелоранеными в подвале расстреливали. Так что давай не будем вспоминать, кто и кому сколько должен. Но - я предпочитаю суд и почетную виселицу. А так - беспредел получается.
  Почесав затылок, Тибур усмехнулся:
  - И ладно, все равно - хорошо получилось...
  И захохотал, выпучив на меня совершенно безумные глаза.
  

* * *

  
  Поздно вечером с командиром сводной бригады связался заказчик. Уверенный в себе пожилой человек тихим бесцветным голосом поблагодарил подполковника за отлично выполненную работу и прошелестел:
  - Вы раздавили гниду, рад за вас. Но деньги пока остались у их субконтракторов. Хунта не верила электронным счетам, поэтому перевела большую часть средств в редкоземельные элементы и драгметаллы. Хранилища сосредоточены на островах. Мы предоставим координаты, но товар необходимо захватить в течение суток.
  - У меня потери, - недовольно поморщился Кокрелл.
  - Мы знаем. Но готовы подтвердить контракт только на сутки. Половина средств - будет зачислена на ваш счет. Это - очень много, господин подполковник. Очень... Имея такие деньги, вы легко сможете сформировать любую армию для высадки дома. Или просто - откупитесь от корпорацией, получив шанс вернуться назад. Информацию о хранилищах мы готовы передать прямо сейчас.
  Седой мужчина молча посмотрел в равнодушные глаза заказчика, потом медленно ответил:
  - Пересылайте. Так же через два часа мы готовы принять авиатранспорты в указанной точке. Жду данные по контракту и официальное разрешение местных властей на проведение операции...
  

12. Рафинированные души

  Сначала древние папуасы обменивались друг с другом ракушками и цветными камушками. Кто нашел симпатичную раковину - тот и богат. Потом людей испортило золото и платина. За желтый метал угробили столько народу, что хватило бы заселить не одну свободную планету. Чуть позже пришло время редкоземельных металлов, чья добыча сосредоточилась где-то ближе к раскаленным планетам рудного пояса. Сверху поверх этого прилепили электронные счета, биржи, спекулянтов кипой разнообразных валют, хэджевых фондов и прочего мусора. И, как в довершение абсурдности человеческого существования, круг замкнули обратно, когда самые богатые и недоверчивые обладатели крупных капиталов стали вкладывать эфемерные электронные ноли в реальные товары. Как грибы на корпоративных планетах начали расти хранилища, где ровными стопками лежали трансмутанные слитки с заковыристыми номерными именами: Тотус-322, Химера-15, Комплекс-2210. И прочие, прочие, прочие, за грамм которых можно было безбедно отдохнуть неделю-другую на тропических островах. Овеществленная власть денег, застывшая в холодном металле. Закрытая за тяжелыми дверьми, окруженная толпами вооруженных убийц, продавших души за служение золотому тельцу. И все это сейчас стояло на кону. Капиталы уничтоженной хунты, отданные на разграбление...
  Я не участвовал в рейде. Из трех с лишним тысяч бойцов на высадку отправилась лишь полторы тысячи. При зачистке небоскреба мы потеряли шесть сотен человек, еще чуть больше были ранены. Сколько трупов осталось рядом с горящим зданием, даже не подсчитали. Выходило куда как больше заявленных восьмисот охранников.
  Помахав платочком вслед карабкающимся в черноту ночи транспортам, я вернулся в бараки, где квартировала бригада. Еле ковыляя, я переходил от стола к столу, проверяя состояние больных. Счастье еще, что контракторы выделили часть средств на лечение, и теперь наиболее тяжелых удалось распределить по местным госпиталям. Тех, за чью жизнь не приходилось беспокоиться немедленно, остались дома, и теперь я следил за помощниками, которые меняли растворы, накладывали свежие повязки и давали обезболивающие. Еще один такой рейд, и мы превратимся в сплошной лазарет...
  Где-то там, еще на подходе к островам с хранилищами, уже ведут радиопереговоры командир бригады и охранники. Война нервов - кто кого сумеет задавить морально, кто запугает другого до мокрых подштанников. За спиной Кокрелла - сожженный небоскреб и блиц-новости по всем каналам. Шоу в живом эфире, закончившееся полетом хунты из окон сорокового этажа. За охраной - укрепленные позиции и возможность отбиваться часами, укрывшись на хорошо оборудованных позициях. Но вот только захотят ли они умирать в своих бетонных бункерах? Ведь подрядчик вычеркнут из списков живых более удачливыми конкурентами. И теперь вопрос - кто заплатит за смерть? И заплатит ли?
  Убедившись, что до утра мне не придется брать в руки скальпель, я лег рядом, на свободную кушетку, завернувшись с головой в простыню. Еще один калека, потерявший очередной день беспутной жизни. Человек, без будущего и с разбитым на осколки прошлым. Я лежал с закрытыми глазами, а в голове вертелись черно-белые картинки. Они у меня всегда черно-белые, когда вспоминал заглянувшую в гости смерть. Разрывы гранат, вылетающие в окна куски тел, рывки автомата в руках. Скольких я сегодня угробил лично? Троих или четверых? Или четвертый лишь поскользнулся на усыпанном мусоре подоконники и вывалился наружу сам, а не полетел с пулей в груди?
  Жаль, Тибур умчался громить хранилища. А то бы мы сели вдвоем где-нибудь в тихом закутке и приняли спасительные полста грамм. Боюсь, я потерял возможность спокойно засыпать, если не выполню уже ставшие ритуалом чоканье пластиковым стаканчиком и глоток безвкусного спирта. Даже тридцать, двадцать грамм, не важно. Ритуал очищения обезображенной души от дневных грехов. Стоит его не выполнить, как перед глазами встают лица мертвецов: своих и чужих. И сон бежит прочь, испугавшись их пустых глазниц.
  

* * *

  
  Два хранилища открыли ворота без стрельбы. Охрана посчитала, что им лучше живыми и здоровыми вернуться домой, чем остаться в виде безымянных холмиков на холодном, продуваемом всеми ветрами острове. Но третье хранилище предпочло дать бой. Видимо, кто-то успел напеть в уши крепким парням, что стоит им продержаться сутки, как прибудет быстрокрылая помощь, и поделит отбитые у злобных захватчиков сокровища по справедливости. Правда, проценты справедливости вряд ли уточнили, но сдвинуть мозги в нужную сторону все же удалось. И поэтому бригаду высаживали в стороне от огрызающихся дотов, ближе к полосе прибоя. Третий, крошечный остров. И самое крупное хранилище из оставленных хунтой.
  Я не пошел в битком забитый зал, где сгрудились свободные от караульной службы солдаты. И не смотрел, как по закрытым каналам гонят картинку с камер сержантов радиоразведки. Устал наблюдать в живую хаос беготни под огнем противника, слушать крики атакующих и последние всхлипы бедолаг, нарвавшихся на очередь. Это в кино красиво выглядит череда минометных разрывов, накрывших чужой дот. А в жизни ты бежишь мимо и видишь, что кусты украсились развешанными кишками, на которые уже собираются мухи со всей округи. И счастье твое, что земля и грязь уже забили нос, и ты не ощущаешь этот вонючий запах остатков человека, смешанных с вонью кардита, или еще какой взрывчатой дряни.
  Я с трудом задремал, оставив сослуживцам счастье участия в виртуальной войне. Молодым - с горечью, что не довелось лично нажать на курок там, на островах. Тертым жизнью - с радостью ощущения, что ты сидишь в тепле и безопасности, попивая горячую мутную растворимую бурду, пока другие вешают брикеты пластита на двери бункера. Картинки на широком экране, мельтешение ног-рук, мешанина команд. Отличный материал, который потом легко продадут новостному каналу. Деньги, деньги на дорогу домой... К чертям, я уже сплю...
  

* * *

  
  - Слева, они слева, по коридорам уходят!
  Руки привычно 'сломали' тушку ручного гранатомета, досылая в раззявившееся жерло длинное тело гранаты. Хруст возрожденного для убийства оружия, и выстрел не глядя за угол, на удачу. Ответный жар разрыва, а ты уже пихаешь очередной заряд в курящийся дымом зев.
  - Дельта, дельта! До десятка противника укрылись ближе к бойлерной, квадрат двадцать два! Повторяю, до десятка!
  - А, с..ки! - перебил все вопль с другой стороны коридора, забитый тут же треском очередей. Похоже, соседний взвод нарвался на охрану, засевшую в очередном слабо освещенном углу.
  - Дельта приняла, - равнодушно отозвалась рация, и взводный ударил тебя по плечу: вперед! Загнав страх пониже по спине, в броске вылетаешь в Т-образный коридор, умудряясь в падении все же нацелить гранатометный ствол влево, куда уже послал гостинец. Спину прикроют другие, а пока надо выцелить уродов, что подстрелили Алекса минуту тому назад. Вон, увидел - отлетевшая в бок дверь, и черный провал с еле заметной лестницей наверх. Между ступенек начал мигать желтый огонек, рождая ворох пуль, но граната уже полетела, чтобы звонко шваркнуться о рифленое железо и разметать бурые ошметки по всей округе. Есть!
  - Чисто! Проход открыт!
  

* * *

  
  Я видел странный сон. Цветной, что было просто невероятно для меня. И сон из далекого прошлого, когда я еще был парнишкой-нескладенышем. Шум вентиляции над головой, и улыбка отца, вернувшегося из смены в шахте. Устало сложенные на груди руки с сетке вен, с многочисленными следами обморожений, и тяжелые оранжевые ботинки под столом, снять которые иногда не хватает сил.
  - Здорово, па! А я по истории пятерку получил!
  Забавно услышать свой голос со стороны. Будто молодому петушку доверили будить село, и он радостно пищит, взобравшись на забор.
  - Что еще проходили в школе? Кроме сказок про египтян и прочих древних людей с прародины?
  - Вот, изучали сборку-разборку. Я тебе покажу, ничего сложного.
  Худые пальцы привычно выкладывают на синий пластик стола желтый брикет пластида, пустой изогнутый корпус, похожий на выпотрошенную жабу, и горсть металлических шариков в целлофановом пакете.
  - Клеммор-пять, самовзводная, с дальностью поражения до пятидесяти метров! Смотри...
  Детали мины привычно становятся на свои места, по углам податливого пластида утапливаются острые жала взрывателей. Откинув ножки, изогнутый корпус важно занимает центр стола, ощерившись спрятанной смертью в сторону двери.
  - Сюда - леску, или радиомаяк, и все, враг не пройдет! Чуть мелькнут на фотоэлементе - и - БАМ!
  Я подскочил на кушетке, ошалело сбросив с лица простыню. На другом конце барака уронили лоток с инструментами, чуть не взорвав мой сонный мозг. Это же надо - соорудить мину дома, среди родных. И поставить ее на неизвлекамый подрыв в центре комнаты... Я истерично беззвучно засмеялся, ощутив, как волна безумия медленно уходит прочь, пощадив на этот раз... Все, надо вставать. Все равно, уже не заснуть. Накачаться горячим кофейным суррогатом, узнать последние новости и окунуться в рутину. Ковыряние в чужих кишках - лучший способ забыться. Раз-два, док, шевели клешнями. А то придумал тоже, обучать отца саперному делу. Специалист, хех...
  

* * *

  
  - Предлагаю сдаться! В последний раз говорю, вы окружены! Сложите оружие и вас никто не тронет! Пре...
  - Да пошел ты! - и выстрел в ответ.
  - Сержант, плевать они хотели на обещания. Там же бывшие наемники. У них в таких случаях выводят до ближайшего забора и - в расход. С какой стати им верить, что отпустим?
  - Вот упрямые выродки! А я хотел боеприпасы сэкономить. Опять ротный орать будет, что месячную норму за двое суток ухайдохали... Ладно. Гранатометчиков сюда. Значит, так. По четыре заряда по углам, видите, где балки стоят? Осколочными, чтобы их зацепило там посильнее. Потом мы пустим тележку для перевозки грузов, пол как раз под уклон идет. И на тележку все канистры с бензином, что нашли. Как только телега внутрь ввалится, еще пару гранат для подрыва. И ждем. Может, кто и захочет сдаться... Пока не поджарится...
  Нехотя подпрыгивая на стыках металлизированных плит, оранжевая телега с грудой толстопузых канистр медленно катила вниз. Цок-цок, подрагивала самобеглая смерть. Цок-цок, напевали обрезиненные колеса, все быстрее раскручиваясь. Хлоп-хлоп - отозвались в спину гранатометы, досылая рифленые гостинцы следом.
  Подождав, пока стихнут безумные крики, сержант выбрал четверых и скомандовал:
  - Подойти к шлюзу и забросать там все ручными гранатами! Лишь потом - контроль! Слышали? А то набрали малолетних идиотов, лезут в комнаты бездумно и получаю очередь в пузо... Все, двинулись.
  Через пять минут командованию ушел доклад:
  - Хранилище зачищено. Пленных нет.
  Контракт был выполнен. Невидимые чумазым солдатам люди в дорогих костюмах могли поставить галочку о ликвидации сил и средств опасного конкурента. Рафинированные души с высшим элитным образованием решили свою проблему, не запятнав накрахмаленных манжет. Зачем? Для этого есть другие, расходный материал войны. Люди на другом конце телефонного провода. О которых забываешь, как только вернешь телефонную трубку на место. Люди вне цивилизованного мира, мира рафинированных отношений...
  

* * *

  
  На выходных личный состав построился в полном составе на плацу, переделанному из бывшей площадки для грузовиков. Расправив плечи, командир бригады рубил воздух ладонью, не пытаясь сдержать эмоции:
  - Однополчане! Мы закончили первый этап поставленной задачи и готовы начать подготовку к возвращению домой! Заработанные кровью и жизнями деньги позволят теперь нанять корабль, и обеспечить рычаги давления на корпорации. Мы - боевая единица, выстоявшая в пламени войны! Мы - солдаты, оставшиеся верными присяге! И мы доказали самим себе, что способны решить любую задачу, какой бы сложной та не была! Все, парни, хватит мотаться по чужим углам. Нас ждут дома!
  

13. Лицо в зеркале

  - Не надо делать резких движений, подполковник. Пистолет - сюда, и медленно, пожалуйста. Никто не должен умирать. Никто.
  Напряженные лица людей вокруг, и черный провал ствола, направленного в переносицу. Но самое страшное, это молчаливое согласие окружающих. Похоже, только тебе, Кокрелл, не совсем понятно происходящее. Только тебе...
  - Вот и хорошо. А теперь, господин подполковник, прошу на плац. Там нас уже ждут. И оружие мы забрали только с одной целью, чтобы вы не начали делать глупости... Прошу...
  Холодный ветер рвал флаг на шесте, кидался редкими брызгами из свинцовых туч. На умытых дождем плитах собралась толпа, полукругом окружив гордо замерших бунтовщиков. Сгрудившись, люди ждали продолжения, глухим ревом поприветствовав шагнувших на улицу офицеров штаба.
  Остановившись напротив Чаки, командир бригады спросил, мрачно разглядывая улыбку наемника:
  - Что за дерьмо ты затеял? До сих пор в партизанщину не наигрался?
  - Я? Да откуда, командир! Я лишь с парнями за компанию... Подумали мы тут и решили, что к чертям не сдалась нам эта прогулка домой. Что там ждет? Электрический стул, или рудники за прилепленное фальшивое обвинение? Или почетная нищая старость на задворках промышленных районов? Знаешь, старшой, нам как-то это не понравилось. Ни первый, ни второй вариант... Зачем метаться, копать под корпорации, когда можно поступить проще? Мы заработали на прошлом контракте кучу денег. Огромную кучу... Да, положили народа до чертиков, чуть ли не треть парней в могилах, или на костылях. Но зато - нас теперь уважают и боятся. А деньги - так просто сгружать некуда! Так, мужики?
  - Так! - отозвалась толпа.
  - Вот мы и подумали, командир, что пора бы выбросить из головы эту паршивую идею с возвращением, и осесть здесь, на Конклаве, или еще в каком теплом месте, где не будут воротить нос от пачек наличных... Может, кто захочет в наемники податься, с их реальным опытом. Или на пенсию уйдет. Не знаю, это уже не мне решать. Но вот тратить нами заработанное на какие-то политические игры - это уволь, не для нас. Правильно говорю?
  - Правильно! - заорали вокруг.
  Командир бригады медленно посмотрел налево, потом направо и упер тяжелый взгляд в Чаки:
  - Говоришь: 'мы', 'мы'. Конкретнее - кому захотелось вместо дисциплины в анархию удариться? Кроме тебя, мрази никчемной?
  - Э, подполковник, не надо тут словами бросаться! - разом налился злобой наемник. - Будь я один, подал бы рапорт и попросил выходное пособие. Но дело не во мне. Дело в том, что в погоне за своей мечтой, ты готов угробить всех вокруг, разменяв наши жизни на свою карьеру. А это уже другой коленкор, командир. И мы в эти игры не играем... Хочешь по честному? Спроси их. Каждого спроси. И послушай, что тебе ответят... А потом скажешь мне, кто здесь гнида, и кто на чужом горбу хочет в рай пробраться.
  

* * *

  
  - Как думаешь, док, долго нам тут еще сидеть?
  Тибур лежал на спине, задрав ноги на стену, и сосредоточенно чистил ногти остро наточенным ножом. Одним из трех, или четырех, с которыми не расставался даже в душевой.
  - Минут двадцать, вряд ли больше, - выдал я свой прогноз. После ранения меня лихорадило, и я теперь забился в угол кровати, замотавшись в тонкое одеяло подобно говорящей мумии. - Прошляпил наш командир, когда количество перешло в качество. Да и мы ушами прохлопали. Вот и получили вместо бригады очередную свору наемников. Сейчас дележ денег закончат, и свободны... Не удивлюсь, если еще стариков стрелять начнут.
  - Не, не начнут. - Разведчик проинспектировал палец, счел результат удовлетворительным и приступил к следующему. - К сожалению, на ту сторону переметнулись многие, кого я знаю. Когда нас в эти казематы запирали, много знакомых лиц видел. Но, это и хороший знак. Потому что хапнуть свою долю и свалить - это одно. А вот стрелять в затылок парню, который тебе жизнь не раз спасал - совсем другой расклад... Думаю, до геноцида вряд ли дойдет, но разденут нас знатно.
  - И сколько их, Робингудов? Половина, или больше?
  - Боюсь, после того, как мы хранилища разгрузили, шальными деньгами заболело большинство. Это ведь в самом деле, у Кокрелла в башке живет единственный таракан, которому домой надо позарез. А у остальных в пустых костяных коробках иногда мысли бывают и про девушек, и про развлечения. Поэтому, я готов загнуть пальцы за раненных, которых нам как балласт сбросят. Ну, за некоторых из стариков, кто выступал слишком часто и теперь рядом по казематам кукует. Это еще человек пятьдесят будет. Да кто-нибудь из молодых офицеров, мечтавших набраться опыта под рукой грамотного командира... Считай, в восемь-девять сотен уложимся, вряд ли больше. Да и то лишь на время, пока подстреленные в кондицию вернутся. И все, амба, кончилась бригада.
  Я проверил расчеты и вынужден был согласиться. Похоже, действительно, неожиданно упавшие на нас шальные деньги поставили крест на боевой единице, на армии в изгнании. Вместо слаженного военного механизма за решеткой окна бушевала вооруженная вольница, мечтавшая лишь об одном - поделить и разбежаться. И ни я с Тибуром, ни подполковник Кокрелл в эту картинку никак не вписывались...
  Лязгнул засов, и в камеру сунулся один из радистов, которому я лечил триппер несколько месяцев назад.
  - Эй, док, Тибур, выметайтесь! Все, продавили командира. Не хочет он кровопролития. Сейчас переговоры идут, по каким долям добытое распределят. И - на острова!
  Оскалившись, придурок радостно заржал. А я закрыл глаза и представил, что меня здесь нет. Что я умер вместе с развалившейся на части бригадой. Но моя новая тень - Тибур - легонько постучала по плечу и тихо прошептала:
  - Док, не время подыхать. Только подумай, какого сейчас командиру. А ведь на нем и тебе еще толпа раненных, которых по любому попробуют обделить. Пошли, док, наше последнее время еще не пришло...
  Вздохнув, я разлепил глаза и медленно поплелся следом. Действительно, как можно умирать от простуды? Надо сначала вылечиться, а потом уже торжественно дать дуба.
  

* * *

  
  Крикуны в зале сорвали голос. Выбрные-перевыборные, самые облеченные властью и доверием, за кем смотрели во все глаза, и чье место мечтали занять.
  Бледный бывший командир бригады сидел за столом и, хлопая ладонью по столешнице, цедил:
  - Каждый получает равную долю, что раненный, что здоровый. Из оружия можно взять только то, что является личным - автомат, стандартную разгрузку с боеприпасами и средствами личной защиты. Техника - будет выкупаться по ее продажной цене, как брали. Если кому надо - пусть скидывается и вносит деньги на мой счет. То же относится и к тяжелому вооружению... Общая сумма заработанного вам известна. С этого мы списали за лечение парням, и на закупку медикаментов с продовольствием. Все, остальное - можно делить... Какие еще возражения?
  - Мы вместе горбатились на технику и оружие, подполковник, поэтому - делить будем их по справедливости! - орал в ответ Чаки, брызгая слюной. - Про равные доли - вопросов нет, но раненные пусть оплачивают медицину и лечение за свой счет! А вот грузовики и багги - требуем разделить поровну! Сколько групп у нас уже набирается? Четыре отряда наемников, и куча вольных пенсионеров. Да у тебя крошки остаются, с мечтой о светлом будущем. Вот и делим на пять частей. Пенсионерам крупногабариты не нужны, а нам пригодятся!
  - Выкупай - и пользуйся! - взорвался Кокрелл. - Это тебе машины до первого рынка, где толкнешь не глядя, а мне народ еще на задания возить, да шабашить, пока снова на ноги не встанем! Поэтому - плати, или выметайся на своих двоих.
  - С каких это пор я буду платить за мной же заработанное?!
  Орали так, что было слышно на улице. Подойдя к казарме, я посмотрел на кучки солдат, сгрудившихся у стены. Кто-то отвел взгляд, кто-то наоборот, уставился на меня с вызовом. Но были и такие, кто осторожно кивал, стараясь не пересекаться взглядами с другими. Да, вот и вся бригада. Точнее - ее жалкие обломки.
  Шагнув внутрь, я снял одеяло и набросил на чужую спину. Потом поправил давно ставшей привычной форму и начал пробиваться вперед. Сзади недовольно пыхтел Тибур. Наконец, продравшись до самого стола, посмотрел на красные злые лица вокруг и тихо спросил:
  - Господин командующий сводной бригадой, что за бардак здесь происходит?
  Неожиданный вопрос вызвал смех в зале.
  - О, медицина стебется!
  Но я лишь повторил, глядя в шальные от бешенства глаза Чаки:
  - И все же, что здесь творится?
  - Расслабься док, война закончилась. Мы лишь получаем честно заработанное.
  Я повернулся к седому командиру и переспросил:
  - Что, действительно, бригада расформирована и мы теперь наемники?
  - Нет, старший лейтенант. Просто часть личного состава подняла мятеж и требует долю с заработанных бригадой денег. Чтобы не устраивать бойню, я решил их отпустить.
  - Мя-теж... - попробовал я на вкус непривычное слово и оно мне не понравилось. Потом медленно повернулся, оглядел замолчавшую толпу, так же медленно достал из кобуры револьвер и выстрелил в лицо Чаки. Шагнул к упавшему телу, и провел два контрольных в голову. Вернув оружие на место, и начал говорить, ощущая, как бешенство прогоняет из тела остатки простуды: - Вы забыли, как в бригаде разговаривают с дезертирами? Как именно стоит поступать с дерьмом, вздумавшим бросить боевых товарищей? Да, забыли...
  Встав рядом с подполковником, я продолжил, боясь лишь одно, чтобы голос не сорвался на крик:
  - Я вместе с вами умирал в боях, спасая тех, кто, истекая кровью, цеплялся за жизнь! Я дышал с вами одним раскаленным воздухом, задыхался под землей и жрал песок в пустыне! И теперь что я вижу? Что меня предали? Что вы бросили своих здесь, на чужой планете, оставив раненных без прикрытия, променяв боевое братство на паршивые деньги? Так, что ли?! Та-а-ак... Вы - свора дворовых собак, из которых никогда не получится воспитать настоящих бойцов. Вы - не солдаты, вы всего лишь паршивая братва, ради смеха нацепившая погоны. Как можно вам говорить о присяге и пролитой крови, если для вас это лишь словесный мусор!
  - Док! Мы тоже воевали! Не надо...
  - Мы все воевали! Все! И те сотни парней, что остались позади в могилах! И кто каждую ночь приходит ко мне и просит, умоляет вернуться домой и зайти к их родным и близким! Зайти и рассказать, как я их не уберег от пули! Но это - мой долг, моя карма, а что хотите вы? Вы, кого еще утром я готов был закрыть грудью?! Разве вы пойдете со мной к семьям погибших однополчан? Разве вы будете рвать зубами каждого, кто не позволяет нам увидеть родные улицы, обнять мать и отца? Да вам плевать на это!.. Вы лишь мечтаете, как будете тратить деньги на бл..дей и выпивку, вот и все, что вам надо!..
  Плюнув на труп, я закончил, хрипя:
  - Руки вам не подам, с..ки. Всеми богами клянусь, что руки не подам. Подыхать буду, но отдам последнее своим, кто возродит бригаду. А вас видеть не хочу... Что сказал командир? По доле на каждого? Получайте и проваливайте. А кто начнет еще права качать, да крутого строить, то я вышибу мозги подполковнику, он простит. Не успею я, другой из бойцов выполнит такой приказ. Счета на него записаны. Значит, тогда никто ни копейки не получит. Ясен расклад?..
  

* * *

  
  Поздно вечером на опустевшем плацу собрались остатки того, что еще утром называли бригадой войск специального назначения. Чуть больше четырех сотен солдат, да две сотни раненных, оставшихся в лазарете. Остальные - получили именные карточки с деньгами и растворились среди улиц огромного города, убравшись пешком, или на костылях.
  Застыв перед куцем строем, Тибур скомандовал и развернулся к Кокреллу:
  - Смирно! Равнение - на середину!.. Господин командующий сводной бригадой! Личный состав для вечерней поверки построен! Отсутствующих - нет!
  После долгой, очень долгой паузы, подполковник ответил:
  - Парни, одно могу обещать - мы вернемся домой. Все, кто действительного этого хочет. Нет у нас другой Родины. Туда и вернемся... А кто выбрал другую дорогу - бог им судья. Жаль только, что пропадут ни за грош... Вольно, разойдись...
  

14. Умение делать предложение, от которого нельзя отказаться

  - Паршиво дела обстоят, - подвел итог прошлой неделе Тибур. Остатки бригады только что закончили проводку каравана, во время которой успели сцепиться с придурками в одном из глухих углов. К счастью, обошлось без потерь, лишь поцарапало несколько парней. Но раньше никакая шелупонь даже не заикалась о нападении на охраняемые нами конвои. Похоже, группу пенсионеров-инвалидов окончательно списали со счетов.
  - Сам как?
  - Что мне сделается, я же заговоренный... Но с остальными... Кокрелл на стены лезет, того и гляди, на людей кидаться начнет... Новых спецов не нанять, мы подчистую выскребли всех, кто с дома в бега подался. Чужаки за наши проблемы воевать если и будут, то лишь за отдельные деньги. А их не хватает ни на корабль, ни на финансирование компании против корпоративного совета. Ни адвокатов нанять, чтобы дела пересмотрели, ни атомную бомбу купить, чтобы проблемы одним махом решить. Весело...
  - Ну, зато хоть в строй парней возвращаем. У меня в лазарете осталось лишь пятеро, остальные в казармах.
  - Ага. Из личного состава - больше половины не способны нормативы выполнить. Ни марш-бросок пробежать, ни в потасовке поучаствовать. Док, не стебись, без тебя тошно. Можно подумать, ты на глаза розовые очки одел и слюни пускаешь от счастья.
  - Слюни я пускал, когда нас на Шамбале заживо поджаривали, а сейчас еще терпимо. Живы, почти здоровы, при оружии и ясно поставленной боевой задачей. Прорвемся, Тибур.
  Разведчик лишь покрутил пальцем у виска и потопал к выходу. Уже в дверях он обернулся и постарался закончить беседу на более радужной ноте, чем обычно:
  - Да, сегодня на ужин вместо тушенки свежее мясо обещают. Не опаздывай!
  Мя-я-я-ясо, надо же. Ладно, служба-службой, а ужин по расписанию. Пойду, отведаю кулинарных изысков. Как народу поубавилось, кормить стали лучше. Чем не радость?
  

* * *

  
  - Есть вариант, как получить билеты домой, - начал Кокрелл, когда мы собрались на ужин за общим столом. Четверо ротных, молодой технарь на должности начальника радиоэлектронной борьбы, Тибур как командир маневренной разведгруппы и я - медицина. - Но вариант тухлый, на грани фола.
  - Кого будем мочить? - попытался пошутить Салса, бывший арткорректировщик, прибившийся к нам с полгода назад.
  - Компьютеры.
  Видя непонимание в наших глазах, командир продолжил:
  - На одного серьезного человека собрали компромат. Гору компромата. Но пока придержали, хотят заставить плясать его под свою дудку. Этот человек даст нам коды доступа в систему, подскажет, как обойти электронные ловушки и прочий технологический мусор. Но вот пробиться на верхушку небоскреба, где спрятана серверная - это уже самим. Там, рядом с чужим компроматом, лежат данные о финансовых операциях корпораций, сменивших правительство на родной планете. Если мы наложим лапу на эти данные, есть шанс поторговаться. Никому не хочется, чтобы его тайные игры с конкурентами вылезли наружу. Поэтому, получив подобного рода рычаг давления, мы сможем начать торговлю с директорами. Наше оправдание и снятие приговора в обмен на чужие файлы.
  - А подвох в чем?
  - Это может и не сработать. Когда станет известно, что компьютерный центр взломали, с богатеньких уродов вполне станется сменить одних управленцев на других, после чего грош цена нашему компромату. Хотя - попробовать стоит.
  - Когда выступаем? - поинтересовался практичный Тибур, но Кокрелл его притормозил:
  - Маленькой группой пойдем. Буквально несколько человек. Любое грубое вмешательство, и систему вырубят, переключив на резервный дата-центр. Поэтому - пять-шесть человек, не больше. Я - потому что заказчик не хочет никому больше доверять коды доступа. Кто-то из разведки. И, скорее всего, док. Потому что единственная идея о проникновении завязана лишь на медиков. А у нас других медиков нет.
  - Но пластид хоть можно взять? - возмутился Салса, пристрастившийся к пиротехническим эффектам на новом месте.
  - Не знаю пока. Но звучит заманчиво...
  И пока они жарко обсуждали детали предстоящей операции, я прикидывал, где бы достать чистую униформу и реанимобиль. Раз уж изображать медиков, то стоит сделать это красиво...
  

* * *

  
  Как много неприятностей может сделать крохотная ампула с бесцветным содержимым. Достаточно лишь подбросить ее спешащим на работу после обеденного перерыва клеркам. Подождать, когда милый молодой человек займет свою позицию за столом, и активировать радиовзрыватель. Крошечный хлопок, и газ без цвета и запаха медленно расползается по этажу. А через пять минут сидящих вокруг начинает выворачивать наизнанку. Раз-два-три, и телефонные линии уже раскалены от вызовов скорой помощи и полиции. Пора приступать за работу.
  Верещащий цветной автомобильчик лихо подкатил ко входу к небоскреб, откуда уже началась эвакуация. Строгие доктора с ассистентами спешно двинулись вперед, сжимая в руках пластиковые кофры с оборудованием.
  - Дорогу, дорогу! Токсикологическая служба! Где пострадавшие?!
  Яркая лампочка в глаза, флакон нашатыря под нос:
  - Этих можно вниз, транспортабельны. Проводите нас к тяжелым, пока не начали терять людей! Быстро, господин офицер, счет на минуты!
  Респираторы на лицах, руки привычно набирают раствор и ловят иглой вену у очередного пациента. Раскладные носилки, плачущего толстяка на них, и поближе к лифту. Эвакуация, бегом, бегом! А сами - в суете и беготне, заполонившей этаж, шагнули в крохотный закуток, отмеченный контрактором на детальном плане здания. Сюда не заглядывают вездесущие камеры. А зря, потому что одни из здоровых коробов вентиляции проходит рядом, за фальш-панелью. Еле слышный писк шуруповерта, и мы уже испарились, растворившись в привычном полумраке чужих коммуникаций. Двинулись, господа 'токсикологи', нас ждут дела.
  

* * *

  
  - Вот, запасной пожарный выход в машинный зал. И рядом распределительный щиток, куда свели все узлы системы безопасности.
  - Что, идиот здание проектировал?
  - Нет, проектировали нормально, стандартный образец. Но потом наняли субподрядчиков подешевле. Те слепили, как было, нормы притянули за уши, на проводах сэкономили, красивыми панельками стены закрыли - и сойдет. Внизу охрана сидит? Сидит. А на двери в зал замок. И камера рядом. На которую изредка поглядывает попугай из офиса. Ставь статическую картинку - и можешь с голой ж..пой по залу гулять, никому дела нет.
  - И откуда ты только такой умный! - восхитился нашим спецом по радиооборудованию Тибур.
  - Меня из университета выперли на последнем курсе! - гордо отозвался тот. - Перемудрил с взрывными устройствами. Грехи молодости. Спаял схему неправильно. Комната в общежитии - под ремонт, а меня - в армию. Чтобы найти правильное применение шаловливым ручкам.
  - Зачем тебе схемы подрыва? - заинтересовался я, пытаясь устроить несчастное длинное тело поудобнее в жестком коробе вентиляции.
  - Так ведь весело, - отозвался студент-недоучка, продвигаясь вперед. - Все, камеры два часа будут показывать фикцию, пошли ковыряться с сигнализацией...
  И ведь пошли, вредители. А меня так и оставили в трубе. Чтобы под ногами не мешался... Ну и ладно. Я хоть посплю назло всему миру. Если не вывалюсь только в распахнутый люк...
  

* * *

  
  Не знаю, кто навел на нас охрану. Почему-то, у меня стойкое подозрение на заказчика. Не иначе, как в его офисе была утечка. Но, кто бы не стукнул, нас спасла лишь слабая подготовка дуболомов в пиджаках, решивших выполнить захват своими силами, а не позвонивших в полицию. Никто не хочет делиться славой с группой захвата. Все хотят сами, доблестно и под звуки фанфар сцапать безоружных грабителей.
  - Руки вверх! - заорал крепыш в конце коридора, не успев еще толком ввалиться в помещение.
  - Док, прикрывай! - рявкнул снизу Тибур, и я тут же начал палить в сторону прибывавших новых гостей, высунув руку из дыры вентиляции.
  - Десять секунд! - прокричал кто-то внизу, одновременно с этим забрасывая мешок с барахлом наверх.
  Бам-бам - отозвался короб, получив в подарок две дырки рядом с моими ногами. Вот уроды!
  Кхе-кхе-кхе - прошелестел автомат Кокрелла, плюясь желтыми язычками через глушитель. Судя по всему, командир метил по ногам, чтобы связать возможную погоню раненными.
  - А-а-а! - заголосили в углу, ломая тяжелыми телами стеклянные перегородки.
  - Все, закончили! - отрапортовал радиоэлектронщик, и повалился на пол, поймав пулю затылком.
  - К чертям, - ругнулся Тибур, отправив в угол брикет взрывчатки.
  Бам-бам - добавил я следом, оттягиваясь назад по трубе, извиваясь испуганным червяком.
  Громыхнув коробом, наверх подтянулись оставшиеся. Снизу замолотили пули, а потом шарахнул пластид, расшвыривая корпуса компьютерных стоек и вышибая окна на улицу.
  - Шевелись, док, мы под связиста еще подарок сунули, чтобы тело не опознали. У тебя - не больше минуты, чтобы добраться до основной шахты. Оттуда - вниз, в канализацию.
  - И где эта ваша шахта, - пропыхтел я, теряя опору под ногами. - Ой, м..ть вашу!
  Счастье еще, что Тибур успел вцепиться мне в рукав, втягивая назад. А то бы так и кувыркался вниз, на все черти-сколько этажей.
  - Как знал, - прошипел разведчик, запутавшись в моих ногах. - Есть, распор вбил, веревку давайте... Так... Ну, я пошел, а док следом.
  Следом, так следом. Спасибо еще, что научили на тренингах, как спускаться по узкому тросу, зацепив карабин. И пусть я болтался, как сосиска-переросток, но все же сумел через десять минут бесконечного спуска в бездну коснуться ботинками дна. Сверху мне на голову свалился Кокрелл. Где-то во тьме еще шебуршился Салса, а я уже шарил крошечным фонариком, пытаясь понять, куда подевался Тибур.
  - Правее смотри, док, - пихнул меня в бок командир бригады. - Там должен быть лаз. Через него мы доберемся до тупиковой трубы, мимо которой раз в сутки проходит почтовый пневмо-экспресс. Для нас через двенадцать часов его притормозят на пять минут. Успеем перебраться в грузовые капсулы, и до конечной точки. Выход из трубы за собой заварим, здесь оставим пару сюрпризов. Даже если уроды доберутся до местных коммуникаций, ни в жизнь не догадаются, где мы укрылись. Двинулись, док.
  Но я стоял столбом и смотрел, как пузырится кровь на губах Тибура. Потому что с такими ранениями ему не протянуть двенадцать часов. Чудо еще, что он лазал по трубам и скакал на веревке, словно взбесившийся бабуин. А у меня с собой лишь общий хирургический набор с парой ампул, который способен лишь протянуть агонию. И до госпиталя нам - как до другой планеты пешком.
  - Двинулись, док, - усмехнулся белыми губами Тибур. - Двинулись. Нам еще минировать тут все к чертовой матери. Не мельтеши под ногами...
  И я встал на карачки и засеменил по вонючей трубе, чтобы не мешать парням делать свою работу, ощущая с каждым вздохом, как у меня за спиной медленно умирает друг...
  

15. Кусочки моей души

  - Оно хоть стоило того? - в сотый раз я спросил Кокрелла и заткнулся. Потому что он даже не стал отвечать. Уже ответил, когда бегло просмотрел скачанную информацию и емко охарактеризовал наши 'успехи'. Заказчик может быть спокоен - мы знатно разворотили весь компьютерный центр, а сколько он уже заплатил, чтобы дубликаты компромата исчезли в других местах - я даже такие цифры выговорить не сумею... Но вот нашу проблему рейд не решил ничуть. То, на что удалось наложить лапу, лишь рассказывало о данных наружного наблюдения и извращенных развлечениях высокопоставленных чиновников разных мастей. Про корпоративные секреты не удалось найти ни байта информации. И грош цена этим записям. Только если бульварным газеткам продать, чтобы на чай заработать. Сходили за компроматом, называется. Шантажисты-любители...
  - Док, ты бы мне вколол еще той дряни, что у тебя осталась, - прохрипел Тибур, и я осторожно протиснулся к нему поближе.
  Любитель ножевого боя был плох. Совсем плох. Я как мог закрыл раны, поставил единственный катетер и воткнул обезболивающее. Но несколько пуль, разворотивших ему бок, явно вызвали внутреннее кровотечение, и без оборудования я был бессилен. Парень медленно загибался, беспрестанно кашляя, и держался лишь чудом да силой воли. Но оставалось ему совсем чуть-чуть.
  Открыв последнюю ампулу, я сделал укол и уложил мокрую от пота голову себе на руку:
  - Ничего, Тибур, мы еще попрыгаем. Слышишь? Вот-вот приползет почтовый экспресс, перенесем тебя и домчим до казармы мигом. А там у меня все под рукой, оглянуться не успеешь... Ты только не молчи, пандиллеро, нельзя тебе молчать. Если отрубишься - все, уснешь навсегда... Расскажи мне лучше чего-нибудь. Потихоньку, шепотом. Ну, про Самсона нашего расскажи, про братишку, как вы с ним познакомились?
  И, пачкая мне рукав кровью, лучший рукопашник бригады еле слышно засипел, вспоминая давно прошедшие дни...
  - Плохо мы с ним начали, док, очень плохо...
  

* * *

  
  Огромный негр замер в углу казармы, застыв готовой взорваться грудой мышц. Вокруг него бесновалась толпа подростков, выкрикивая угрозы и ловя тот миг, когда можно будет вцепиться в гиганта, чтобы порвать на части.
  - Урод черномазый! Г...н драный! Ты на кого руку поднял, с..ка! Мы тебя...
  Вперед протиснулся крепко сбитый живчик с обезображенной ожогом щекой:
  - Что тут у нас?
  - О, Тибур! Смотри, новенького занесло! Нет, чтобы представиться, как положено, он Августо в рыло сунул! Не понравилось ему, что чернож..пой обезьяной назвали!
  - Непорядок. Нельзя так с сослуживцами. Они к тебе - со всей душой, а ты руками размахиваешь.
  - Убью, - зло просипел гигант, и лишь крепче сжал кулаки.
  - Да неужели? - восхитился вожак стаи и потянул из кармана нож-раскладушку. Потом улыбнулся, и достал еще один, такой же. - Ну, раз ты у нас такой крутой, давай проверим, чего стоят угрозы. Все - по честному. На ножах. Пока первый не попросит пощады... Слабо?
  Толпа орала, верещала, скакала на спинках двухъярусных кроватей. А два молодых парня пытались друг друга убить. Кровь уже заляпала пол, стены, обильно намочила распоротые майки, но бойцы все кружили по казарме, пытаясь достать противника. Молниеносные удары следовали один за другим, сопровождаясь попутно тычками в глаза, горло. Крепкие ботинки норовили сломать голень, или раздробить колено. Острая сталь кромсала плоть, но и здоровяк-негр и стремительный латино все еще держались на ногах. Казалось, еще миг, и кто-то пропустит последний выпад. Но дверь в казарму распахнулась, и внутрь вломился наряд военной полиции, разорвав спертый потный воздух воплями свистков.
  - А ты ничего, бугай, силен, - усмехнулся Тибур, когда его волокли к выходу, скрутив руки за спиной.
  - Пошел ты, - только и ответил Самсон, получив первый удар дубинкой...
  

* * *

  
  - А потом он меня в карцере выхаживал, - прохрипел Тибур. - Двое суток тряпки в миске с водой мочил и поил. Нас тогда знатно отмутузили за драку, я чуть копыта не отбросил. Но выкарабкался. А Саме - хоть бы хны, лишь цвет с черного на синий сменил на пару недель, и все. Крепкий чертяка, никогда никого не боялся...
  Мы протянули еще полчаса. Из той долгой вереницы минут и секунд, что приближала нас к приходу долгожданного экспресса.
  - Это точно, Самсон здоровяк был, хоть куда. Сколько мог барахла за один присест утащить, - согласился я, стараясь не потревожить нечаянным движением скрючившегося от боли друга.
  - Вот черт, - еле слышно отозвался он, с трудом ловя спертый воздух. - Не хочу вспоминать, как мы вместе воевали. Там сплошь одна кровь и трупы. Г..но одно, док, даже обидно. Сколько людей накрошили, уже и не верится... Лучше про учебку. Там было весело. Как вообще может быть весело в армии... Чего только стоит его боязнь высоты.
  - У Самы? Высоты? Шутишь, он с любого обрыва мог сигануть, даже не поморщившись.
  - Мог. Но поначалу - мы его толпой с парашютной вышки сбросить не могли...
  

* * *

  
  - Я не полезу, - наотрез отказался здоровяк, и начал лихорадочно оглядываться, пытаясь найти пути отступления.
  - Ты что, издеваешься? - опутанный ремнями подвесной системы Тибур ткнул приятеля в живот. - Как это - не полезу? У нас сегодня первый прыжок с парашютом! Вздумаешь что отчебучить, весь взвод взгреют! И почему? Потому что 'единственная угроза обороноспособности страны' из самолета шаг сделать не смогла? На тебя и так уже ротный пальцем тычет. Пошли, не ломайся.
  - Нет, не могу, - выбивая зубами чечетку, отказался Самсон. - Я обделаюсь. Прямо там, в воздухе. Представляешь, как будет стыдно, когда на земле вокруг соберется толпа, а я в грязном комбезе, с запахом...
  - Выдумаешь тоже! Всего-то - один шаг сделать. Раз - и ты уже как птица.
  - И два - в лепешку о землю. Потому что парашют не открылся...
  Сильный кашель прервал рассказ, но чуть позже Тибур смог все же продолжить, задыхаясь на каждом слове.
  - Знаешь, док, ведь он в самом деле до смерти боялся. До колик. До одури. И когда нас пинками погнали к рампе на выброску, Сама подполз к краю просто на полусогнутых. Еще чуть-чуть, и он бы действительно обгадился. А я стоял следом и боялся не меньше. Но никак не мог показать, что мне страшно. Что я, самый крутой парень в казарме, испугался каких-то паршивых прыжков. И когда увидел его, серого от страха, рассмеялся и прогнал свой ужас. Будто тряпкой стер пыль с зеркала. Раз - и все, как рукой сняло. И орал ему в ухо, что готов спорить на недельное жалование, что первым до земли в штанах не донесет наш ротный клоун, Петр Кашептинский. Его мамаша нагуляла сына с кем-то из портовых рабочих, подарив сынуле в память о папаше странное имечко. Надо же было придумать - Петр... Сама как меня услышал, так стал ржать, словно полоумный. Так мы на пару с рампы и вывалились. Он хохотал над Петром, а я над ним... И больше ни один из прыжков не пугал, даже ночные и на воду... Даже на воду...
  

* * *

  
  - За отказ в выполнении приказа, за оскорбление офицера, за неподчинение вышестоящему командованию, разжаловать сержанта Самсона Гаррета в рядовые и перевести в штрафную роту спе...
  - Вот дерьмо! - резкий возглас заставил розовощекого капитана подавиться, смяв концовку фразы. - За что судить невиновного?!
  - Кто сказал? Выйти из строя! - штабист закрутил головой, пытаясь найти источник еще не выясненной угрозы.
  Быстрая фигура метнулась на середину плаца, к застывшему перед крошечной трибуной чернокожему гиганту. Топот тяжелых ботинок - и рядом с другом замер мрачный крепыш в щегольски скошенном на бок берете.
  - Рядовой Тибур Хек! Разрешите доложить! В указанное вами время присутствовал вместе с сержантом Гарретом в зоне конфликта. Разрешите доложить! Указанный вами офицер был пьян, как свинья, и похабными словами позорил честь сводной бригады спецназа!
  - Что?! Рядовой, да вы понимаете...
  
  - Так точно! Лично сдал ублюдка патрулю, господин капитан! И рапорт составил по форме!.. Смею доложить, если с сержанта Гаррета не будут сняты обвинения, я добьюсь, чтобы рапорту дали вход. Черта с два тогда ваш приятель-алкоголик останется на должности. Попрут с позором...
  - Так! Оба! На гауптвахту, бегом, МАРШ!
  Пыхтя как паровоз, Самсон лишь сокрушенно мотал головой:
  - Ну какого хрена ты в это влез, а? Мало тебе взысканий, решил еще в правдолюбцы записаться? Капитан тебя сгноит!
  - Пусть он своей должностью подотрется, урод! - Тибур даже не сбил дыхание, выдерживая общий темп бега. - Я до командира бригады дойду, если надо. Он мужик жесткий, но дерьмо не спустит, поверь. Чтобы какая-то штабная сволочь на бригаду ср..ла прилюдно, а мы утирались? Не будет такого...
  - Посмотрим, как запоем, когда неделю на губе откукуем, а потом в штраф-роту засунут.
  - Ерунда, в первый раз, что ли...
  

* * *

  
  - Нас тогда с губы Штадт вытащил. Лично в этом вонючем деле разбирался. Сильно старика взбесило, что штабисты попытались официальный рапорт под сукно запрятать, и на солдат всех собак повесить. В итоге нас званий и поощрений лишили, но и капитана с приятелем на гражданку поперли. Без лишения выслуги, но все же... И как только первая заваруха началась, так меня с Самсоном в первых рядах на передовую. Штабисты очень большой зуб имели после этого случая. Так и понеслось... Где кровь пускают, там и мы...
  Я уже еле мог различить слабый шепот Тибура. Между каждой фразой ему приходилось набираться сил. Но еле живой разведчик все пытался говорить, говорить, чтобы отогнать прочь подругу-смерть. Сколько раз он танцевал с ней на полях чужих войн. И вот теперь костлявая тварь пришла за ним.
  - А как Сама пулеметчиком стал, это же комедия, док. Его все в минометчики сватали, с его-то силищей. Сделали бы 'буйволом', заставили бы таскать железную дуру за расчетом. Так ведь нет, не выгорело... Стал наш братишка пулеметчиком, и никогда уже с 'машинкой' не расставался...
  Но я так и не узнал, как именно Самсон превратился в безбашенного стрелка, готового прикрыть ураганным огнем сослуживцев. Потому что на последнем слове Тибур умер. И я потерял еще один кусок души, вырванный с кровью в вонючей тьме забытого богами коллектора под огромным небоскребом. Мои друзья умирали, оставив меня одного. Уходили, не попрощавшись. И как мне тащить дальше эту ношу, слабому уставшему доктору, сгорбленному неподъемной болью, без меры отсыпанной бесконечной войной...
  В указанное время за тонкой стенкой замер на пять минут пневмо-экспресс. Который вывез нас на другой конец города, откуда мы в итоге добрались домой. Шальной рукопашник навсегда упокоился на крошечном кладбище позади казармы, в ряду скромных могил, сопровождавших нас с планеты на планету.
  Я закрыл флягу и больше не брал ни капли в рот, потеряв вместе с другом и вечерний ритуал очищения. И безглазые души погибших приходили теперь ко мне каждую ночь...
  

16. Этажи небоскребов

  - Господин Лауэрс пока не может вас принять. Оставьте, пожалуйста, координаты, и мы свяжемся с вами.
  - Спасибо, мы тогда подождем. Потому что господин Лауэрс назначил встречу на сегодня и просил обязательно дождаться, когда в его плотном графике появится 'окно'.
  - Хорошо, я сделаю отметку о вас. Кофейный автомат слева, сахар и сливки на столике рядом.
  - Спасибо...
  Фальшивая вежливость. Мы, с улыбками во все лицо, и миловидная секретарша ближе к сорока, официально строгая, но предупредительная. Кстати, возраст тоже показатель солидности фирмы. Это только молодые лоботрясы набирают себе на передний край обороны молодых финтифлюшек, которые потом вечерами отрабатывают с боссами завышенную зарплату. У серьезных ребят секретарь занят только своей непосредственной работой, зачастую стимулированной дополнительными имплантами видеопамяти, чипами с циклической записью и шифрованием полученных данных. Оружие в приемной монтируют редко, мода на это уже прошла. А вот за скрытыми панелями зачастую могут сидеть два-три охранника, вооруженных по последнему слову техники. Функционально и эффективно. Все же специально подготовленные люди справляются с убийством себе подобных куда как лучше, чем какой-нибудь роторный автономный пулеметный блок между ног секретарши. Чего стоят скандалы, когда подобные молотилки неправильно оценивали резкие жесты посетителей, или реагировали на кашель. Груды трупов и потеря репутации, сплошное безобразие. Поэтому состоятельные люди, получившие бизнес в наследство, предпочитают дорогую отделку приемной с парой-тройкой тайных комнат, которые на фоне зарплаты эшелонированной охраны выглядят как жалкая строка в смете расходов.
  Уже месяц мы обивали пороги серьезных и очень серьезных компаний. Такими темпами скоро начнем стучаться в двери умопомрачительно деловых и важных джентльменов. Пока медленно восстанавливающая силы бригада перебивалась небольшими заказами, Кокрелл упорно долбил по всем возможным потенциальным контактам, продавливая четко сформулированную мысль: есть воинское подразделение, которое готово сменить совет директоров на отдельно взятой планете в обмен на финансирование операции. Любой уважающий себя бизнесмен может воспользоваться нашим предложением, чтобы свести счеты, или посадить в освободившееся кресло более удобных и сговорчивых кандидатов. Одна лишь проблема, что в череде корпоративных войн наша Родина стояла в конце списка, с отметкой: 'новые хозяева все претензии проплатили'.
  Но подполковник продолжал ходить, озвучив вполне здравую мысль:
  - Если бросить камень в пруд, пойдут волны. Если бросать регулярно, то рыбаки на берегу сочтут это интересным. И если постоянно порождать курсирующие среди корпораций слухи о возможных проблемах среди директората, это вполне может подтолкнуть сомневающихся и дать нам шанс. Один лишь шанс, который мы не упустим.
  И я надевал модный костюм два, а то и три раза в неделю. Повязывал галстук, начищал ботинки. И шел вместе с командиром по очередному адресу. Дабы присутствовать в качестве мебели рядом с украшенным блеском наградных планок Кокреллом. Как смеялись парни:
  - Док, у тебя единственного на лице присутствует отпечаток университета. Вполне сойдешь за консультанта по деловым и политическим вопросам.
  Что я и делал. Изображал важного джентльмена на встрече возможных заказчиков. Чтобы проконтролировать, подписать, тихо шепнуть на ухо. А может, потому что командиру просто неуютно было одному в чужих кабинетах, где вежливо улыбались, и столь же презрительно-вежливо разводили руками:
  - Просим прощения, но ваше предложение в данный момент не интересно.
  

* * *

  
  - Господин Лауэрс готов вас принять. Прошу сюда, господа.
  Безразмерный стол, окно во всю стену. И крошечная охапка кубков на застекленных полках. А вот хозяин - необычен. Приплюснутые уши, неряшливо восстановленный перебитый нос. Вполне возможно, что кубки - его лично. Но взгляд такой же, как и у других обладателей подобных кабинетов: будто вынули из морозилки два шила, и теперь со скукой тыкают в посетителей, пробуя их на прочность.
  - Я навел справки о вас, господа... Выполненные контракты, рекомендации, ставки за работу... И говоря прямо, мне не понравилось. Потому что с бывшей половиной вашей так называемой бригады я бы имел дело. С наемниками всегда просто иметь дело. Но вы... Это что-то для меня непонятное. Армейская часть, бежавшая с родной планеты. Психопаты, поднявшие флаг гражданской войны и кричащие об этом на всех углах. Вооруженные до зубов люди из специальных подразделений, пугающие одним своим присутствием потенциальных заказчиков. Мало того, вы еще и цены ломите непомерные...
  - Зато у нас есть один плюс, который вы больше не купите нигде, - я открыл рот, посчитав столь 'замечательное' начало разговора его завершением. Раз тебе открыто хамят в лицо, можно сворачиваться, толку от беседы не будет.
  - Да? И какой же?
  - Мы не сдаем нанимателя. Даже если обстоятельства изменились, даже если пришли конкуренты с чемоданами, набитыми деньгами, мы выполняем контракт... Наверное, вы давно общались с настоящими наемниками, если столь идеалистически смотрите на их услуги. Не обжигались на перепродаже заявки и ударах в спину? Нет? Тогда рад за вас.
  Лауэрс покосился на меня, потом повозил пальцем на сенсорном экране и повернулся к командиру бригады:
  - Подполковник Кокрелл, если я правильно прочел информ-справку... И давно вы позволяете подчиненным перебивать себя?
  - Макс Убер мой боевой товарищ. Учитывая, сколько мы с ним провоевали, он вполне заслужил право голоса. Которым и воспользовался.
  - И с кем мне тогда разговаривать? С ним, или с вами? Кто из вас действительно имеет вес? Кто будет принимать решение и ставить подпись на контракте?
  - Подпись буду ставить я. А если я не стал вас посылать за столь неожиданный 'наезд', так это лишь из-за привычки больше слушать, чем говорить. Максу пока простительно столь резко реагировать, у него штабного опыта не так много.
  - Мда? И какой же тогда у него опыт, кроме штабного? - деланно заинтересовался хозяин кабинета, откинувшись в кресле и с откровенной усмешкой разглядывая гостей.
  - Похороны, - отозвался я. Похоже, наша неприязнь была взаимной. Морду бить вряд ли будем друг другу, для этого охрана есть. Но красиво словесно плюнуть друг другу в рожу и удалиться - почему бы и нет? - У меня отличный опыт в организации похорон. В силу специфики, обычно хороню своих. Кого не удалось собрать по кускам после штурма укрепленной точки, или когда наниматель удирает обратно в уютное гнездышко, оставив нас подыхать на чужой планете.
  Обладатель многочисленных кубков выбрался из-за стола, подошел к окну и уперся замороженным взглядом в нависшие над городом облака.
  - Дерьмо, - неожиданно проронил он. - Все кругом - дерьмо. Вы правильно сказали - продают все и всех. Наемники, компаньоны, контракторы и проститутки в элитных заведениях. Все продаются и покупаются на корню. Приходится страховаться в несколько эшелонов, чтобы выполнить простейшую работу. Страховка на случай предательства, страховка для присмотра за наблюдателями, страховка на случай перепродажи контракта, страховка от нападения только что нанятых боевиков... Мир спятил, ни на кого нельзя положиться.
  - На нас - можно, - не согласился Кокрелл, вольготно развалившись в кресле. Похоже, его забавлял разговор. Редкий в наше время разговор без вежливого политеса, со злыми словами на грани матерщины.
  - Потому что вы - беглые каторжане?
  - Потому что мы - солдаты. И выполняем приказ. Вне зависимости от изменения боевой обстановки.
  - Сол-да-ты... - протянул Лауэрс и вернулся на свое место. - Звучит забавно. Но ваши рекомендатели действительно отмечают, что данное слово вы держите. В любой ситуации. Даже самой паршивой... Признаюсь, мне нет дела до ваших разборок с директоратом. И я не полезу в это г..но, своих развлечений полно. Но - я торгую оружием. Разным оружием. Разрешенным к продаже и не очень. И мне интересно предложить вам контракт на сопровождение одной сделки. Охрана периметра, груза, контроль за корректным поведением моих покупателей во время передачи товара, и охрана группы продавцов до момента, когда полученные деньги будут доставлены в банк. Очень простая задача, на каждом этапе которой к вам могут подойти крепкие ребята с другим деловым предложением... Как, возьметесь?
  - Мы тоже навели справки, - усмехнулся командир сводной бригады и достал из кармана крошечный листок бумаги. - И я предполагал, о какой работе может идти речь... Вот здесь - список вооружения, которое нам нужно. По обычным каналам его не достать, а для эффективной работы оно необходимо. Оплатите контракт оружием согласно перечня, и мы прикроем ваших продавцов во время сделки.
  - Даже так?.. Забавно, обычно начинают играть цифрами и пытаются вычислить, сколько нолей можно присобачить к итоговой сумме... Хорошо, я согласен на такой вариант. Детали контракта получите завтра утром. Но если вздумаете меня кинуть, вашему господину Уберу придется заниматься похоронами сослуживцев массово. И себе, заодно, могилку отроет.
  - Надо будет - отрою. В качестве окопчика... Но если и вы, господин Лауэрс, вздумаете нас использовать как шлюху из дешевого кабака, я с удовольствием схожу на ваши похороны. Даже если для этого придется чуть-чуть пострелять, или взорвать этот небоскреб к чертовой матери.
  На этой доброжелательной ноте мы и расстались.
  

* * *

  
  На улице дул мерзкий холодный ветер, тащивший с собой водяную пыль. Я поежился и поблагодарил командира, что прихватил меня с собой. Все же в ангаре куда как лучше дышать морозным воздухом, чем коченеть за периметром, сжавшись в задубевший комок под плащ-накидкой. О том, что в случае заварухи с покупателями стреляющего товара меня легко нафаршируют свинцом, предпочитал не думать. Скучно думать о смерти, когда тебя могут убить сто раз на дню: во время патрулирования территории, оказания помощи подстреленным солдатам, или на выходе из блестящего полированными боками небоскреба. Слишком многим мы оттоптали любимые мозоли. Слишком громко заявляем о желании пустить на комбикорм уважаемый директорат одной милой планеты. Удивительно, что столь долго зажились на этом свете.
  - Эй, что за дела?! - начал нагнетать атмосферу развязный живчик в богато инкрустированном серебром жилете. - Я не понял, это что за уроды? Мы так не договаривались!
  Знакомые напевы. Сейчас стороны проверят друг друга на слабину, пощупают словесно потроха, проверят - не получится ли выбить нахрапом скидку, а то и прибрать часть товара внаглую. Криминальный мир, прослойка между шпаной на улицах, и боевиками из крупных анклавов. Денег не так еще много, чтобы купить себе целый город, но хватает, чтобы сколотить крошечную личную 'армию'. Которая при любом реальном столкновении героически погибнет, но до этого момента успеет попортить кровь и окружающим, и своим нанимателям. Жизнеутверждающий бардак, возведенный в принцип существования. Скука...
  - Деньги привезли? Или только грузчиков, чтобы чужой товар с машин перебросить? - получил 'шарнирный мальчик' в ответ.
  Мда, подполковник не в настроении. Видимо, на его вечно хмурое состояние души наложились новые счета за базу, мерзкая погода и нахальные рожи продавцов, спрятавшихся за нашими спинами. Легко быть нахальным, подставив под чужие стволы наемников. Ведь в случае стрельбы мальчиков в красивых костюмах оставят в живых, а прибьют лишь вояк, вздумавших спасать чужую задницу. Продавцов трогать нельзя, через них еще разговаривать с другой стороной, сбивая цену на контракт и добывая новую партию оружия. А мы - расходный материал. Если чуть-чуть дадим слабину и покажем, что боимся. Тех, кто боится - сожрут. А кто покажет зубы в ответ - может заслужить уважение. Либо - нагнать ответный страх.. Со страхом у нас просто. Кокрелл на кого угодно может страху нагнать.
  Но не успели стороны сцепиться в словесной перепалке, как я осторожно похлопал командира по плечу и пробормотал:
  - Подожди на секунду, у меня тут разговор короткий есть...
  И шагнул вперед, навстречу чужим стволам, навстречу напряженным пальцам, коснувшимся спусковых крючков автоматов и пистолетов.
  - Патти? Какого черта ты здесь делаешь?
  Я распахнул объятия навстречу огромному бугаю, бритому налысо. Будь все проклято, какие люди, и до сих пор живые, не захороненные на личном кладбище криминального анклава. Не ожидал...
  

* * *

  
  Личный телохранитель моего старого знакомого из прошлой жизни. Человека, которому я когда-то спас жизнь, и кто так же отблагодарил меня. Патти, верный костолом Ромеро. Чуть постаревший, набравший лишний вес, но все так же заряженный на убийство и кровопролитие. Бывший вышибала, для которого я считаюсь близким другом.
  - Отпусти, убивец, задушишь!.. Хватка у тебя, как у медведя.
  - Макс, бродяга! А мы тебя потеряли! Думали, все, охранка замела и акулам скормила... Ты, наверное, и не знаешь. У нас теперь мода такая: люди исчезают в океане, чтобы никаких расходов на похороны.
  - Паршивые новости, Патти. Но я смотрю, ты поднялся, стал уважаемым человеком. Ромеро долю выделил, или в свободное плавание ушел?
  - Босс сюда отправил, филиал открываем. Если хорошо раскрутимся, стану здесь главным. А пока базу организую, оружие закупаю и людей вербую.
  Я посмотрел на примолкшего клоуна в расшитом жилете и усмехнулся:
  - А горластый зачем?
  - Боб? Он пока думает, что растет до бригадира, надеется свою команду на новых землях получить.
  - На самом же деле - будет ловить пузом пули, которые достались бы тебе.
  Патти довольно усмехнулся. Похоже, я угадал, и горластый мальчик долго на этом свете не протянет. Не всегда на сложных переговорах можно встретить старых знакомых.
  - Ладно, пойдем в сторонку, поболтаем. Какой смысл под ногами у грузчиков болтаться.
  Будущий хозяин нового анклава с подозрением покосился на молчаливые тени за моей спиной и спросил, не удержавшись:
  - Думаешь, все без проблем пройдет?
  - Это мои сослуживцы, Патти. Парни, с которыми воевали еще на Либертаде. Не волнуйся, здесь подстав нет. Товар мы перепроверили по накладным, в ящиках все по списку, как заявлено. Можешь выгружать наличные, пусть продавцы пересчитывают. И будем закругляться, а то холодно, будто живыми в лед закопали.
  - Ну, раз ручаешься, то все нормально. А с холодом сейчас поборемся... Боб! Ребятам отбой, машины на погрузку. И чемоданы пусть несут, незачем парней напрягать. Быстрее пересчитают, быстрее домой поедем... Макс, смотри, каким коньяком разжился на днях. Сейчас по граммулечке примем, и зима закончится.
  Двинувшись следом за шкафообразным собеседником, я повернулся к Кокреллу и как мог успокоил:
  - Это наши знакомые, командир, люди из Конгеладо. Предупреди снайперов, чтобы ненароком огонь не открыли.
  И пока в ангаре гремели ящиками и шелестели цветной бумагой, я дегустировал чужой коньяк и рассуждал о смысле бытия. Потом мы с Патти плавно переключились на местных красавиц, а закончили обсуждением рыбалки. К тому моменту, когда обе команды начали сворачиваться и готовиться к отъезду, я был настолько 'хорош', что мог читать проповеди на любую тему.
  Наверное, это был единственный действительно спокойный вечер, который выдался в нашей насыщенной стрельбой жизни. И за это парни даже простили мне коньячную отрыжку, которая мучала всю обратную дорогу и смущала запахом окружающих.
  Через сутки господин Лауэрс оплатил выполненный контракт и позвонил Кокреллу. Мрачный торговец оружием был краток и, как обычно, прямолинеен до безобразия:
  - Ко мне приходили люди, с которыми лучше не сориться. Ваша возня с будущим вооруженным переворотом рассердила даже тех, кого лучше обходить за сотню-другую парсеков. Я не самоубийца, чтобы совать голову под паровой каток. Поэтому больше заказов не ждите. Хотя мне очень понравилось, как вы ведете дела, но я предпочитаю ходить на чужие похороны и сторонюсь собственных... Единственный добрый совет, который могу дать: уматывайте с планеты, или ищите кого-то для прикрытия. Кого-то очень сильного, способного весь Конклав взять за я..ца. Понятно выражаюсь?
  Господин Лауэрс выражался предельно понятно. И нам теперь предстояло или вновь сниматься с обжитого места, или заключать контракт с неведомыми пока потенциальными союзниками. С кем-то, кому можно доверить жизнь в этом городе, наполненном человеческим мусором, где под красивыми вывесками корпораций спряталось прогнившее насквозь общество купли-продажи. Нам вновь предстояло выживать во враждебном окружении, назло всем. Как обычно...
  

17. Карманные армии

  Тысячелетие тому назад я был старшим лейтенантом сводной бригады спецназа. Вместе с друзьями хлебал грязь в переполненных влагой джунглях и глох от взрывов в подземных катакомбах. Потом я переквалифицировался в наемника, бросив опостылевшую работу, сбежав на новую войну от перспективы спиться. И снова хоронил парней, которые грудью закрывали товарищей в бесконечных боях.
  Сейчас, превратившись в оживший скелет с выжженной напрочь душой, я не мог объяснить самому себе, почему не бросил командира. Подполковника Кокрелла, последнего из старой гвардии, пережившего в очередной раз весь личный состав сводной бригады спецназа. Человека, ставшего для меня спасением и проклятьем. Офицера, помешавшегося на идее возвращения домой. И готового добиться своей цели любой ценой, какой бы страшной она не была.
  Наши взаимоотношения с ним переросли из иронически-уставных в дружбу. Потом, когда на плечи седого битого жизнью мужика легли заботы за толпу солдат и офицеров, выброшенных под расстрельной статьей с Родины, он находил лишь крупицы времени, чтобы переброситься словом-другим. Но сейчас, когда от раздерганной бригады остались жалкие крошки, я превратился в его личный талисман. В друга, который трансформировался в краеугольный камень мироздания. Данность, позволяющую сохранить трезвый рассудок и не пустить пулю в лоб, вспоминая погибших на бесконечном пути. Я стал чем-то вроде личного знамени, которое стоит на бруствере, пробитое в сотне мест вражескими пулями и осколками. Стоит назло всему. И это превращение в святыню меня пугало.
  - Сегодня на утренней пробежке было от силы две сотни парней, - осторожно начал я разговор, заканчивая полировать потрепанные ботинки. Утренний ритуал приведения себя в порядок перед завтраком въелся в кровь, став еще одной неистребимой армейской привычкой, изменившей суть бывшего 'пиджака'. - А ведь до сих пор числится почти пятьсот.
  - Числится, - как-то подозрительно легко согласился Кокрелл.
  - А на самом деле?
  - На самом деле осталась сборная рота, или даже меньше. Остальные приходят ночевать изредка, да пользуются нашим стрельбищем. При этом платят небольшую долю из заработков. Шабашат на твоих друзей-гангстеров, берут мелкие подработки по охране и силовому давлению. Можно сказать, что мы породили целую кучу карманных мини-армий, сдаваемых в наем... Можно было бы разогнать парней окончательно, но смысла в этом не вижу. С их присутствием, мы все еще считаемся крохотным армейским подразделением. Уйдут - и превратимся в умирающую банду, которую почтут за честь раздавить любые соседи.
  - То есть, наша эпопея на чужих планетах подходит к концу?
  Подполковник помолчал, потом повернул ко мне безжизненные глаза:
  - А как ты сам думаешь, док? Кто мы теперь, после стольких лет бродяжничества на чужбине? Кому мы нужны там, дома, где давно уже забыли о чести и совести? Так, отзвуки старых побед. Ни людей, ни техники. Даже воспоминания стерлись.
  - Но ты сам говорил, что пока жива идея, можно найти под нее все необходимое: любые ресурсы, любых исполнителей. Пока мы деремся за свое честное имя, мы живы. Стоит опустить руки - и все закончится. Похороним окончательно бригаду и парней, сложивших головы за наше возвращение. Плюнем на их могилы.
  - Извини, док, но идею воплощают в жизнь люди. А те, кто начинал вместе с нами, уже перешли из категории ресурсов в невосполнимые потери. И новым мальчишкам, торгующим смертью, не получится понять... Не получится даже почувствовать, каково это, подыхать в чужой грязи, не имея возможности увидеть родных и близких... Для них это - пустой звук. А тех, кто готов поднять упавшее знамя, с каждым днем все меньше. Даже те полторы сотни, что утром еще пыхтят на марш-броске, делают это по привычке ощущать свою встроенность в рамки укоренившейся военной машины. Без этого - они станут лишь боевиками, разменной монетой. Пока же их считают солдатами. Хотя разница с каждым днем все тоньше.
  Я аккуратно оправился, собрав складки комбеза назад. Потом поправил берет и зло прошептал:
  - Ты давно не смотрелся в зеркало, командир. И забыл, как боятся нас корпорации. Нас, проданных и оболганных. Те паршивые ошметки сводных бригад, которых никак не могут уничтожить уже какой год подряд... Потому что мы воплощаем в себе идею справедливости. Мы - элита сводных войск, набранных в неблагополучных кварталах. И мы - не сдаем своих. Даже если это нужно очередным пид..сам в галстуках. И пока ты это помнишь, за тобой идут. Но стоит забыть - и ты предашь людей, доверивших тебе свою мечту. Предашь Самсона и Тибура, которые пожертвовали жизнями за наше дело... Предашь меня, командир...
  - Но ты же видишь сам! - сорвался на хрип подполковник. - Мы в дерьме какой месяц подряд! Еще пара недель, и можно закрывать лавочку!
  - Для меня все закончится только тогда, когда знамя бригады будет спущено... Но попробуешь сделать это, и я пристрелю своего бывшего командира, как бешеную собаку. Потому что для меня ничего не закончилось. Ты еще не вернул меня домой. Меня, и парней, которые носят шевроны спецназа... Поэтому подбери сопли и заканчивай истерить, перед людьми стыдно... Проснись, старшой. Мы - последние, кто остался с первой войны. Нам отвечать за ребят, кто не бросает своих. Нам вдвоем...
  Кокрелл долго молчал, потом повернул ко мне осунувшееся лицо и попросил:
  - Док, ты обещал мне револьвер с единственным патроном. Если меня еще раз переклинит, не читай мораль. Просто - стреляй... Это будет честнее по отношению к парням.
  - Я тебе этот патрон в качестве талисмана подарю. Когда вернемся. А мы вернемся всем назло. И по-другому быть не может.
  Шел пятый год выживания на чужих планетах. И, боюсь, не последний...
  

* * *

  
  Доставка груза минуя таможню - двое раненных. Охрана встречи 'авторитетов', чуть не закончившаяся тотальной стрельбой - еще пятеро. Усиление полицейских нарядов при волнении на автосборочном комбинате - двое с порезами и один отравился газом. И еще, и еще. Бесконечная лента ранений, травм, потеря боевого статуса на ближайшую неделю. Мы медленно превращались в сброд, который даже на утреннюю поверку выходил в домашних тапочках. И вместе с каждой проблемной операцией все тоньше становился денежный ручеек, и все меньше людей возвращались в казарму с шабашек.
  И настал вечер, когда к нам в ворота постучались крепкие ребята, охранявшие двух ублюдков в дорогих костюмах.
  - Где ваш старший? - вальяжно спросил один из вышибал, отодвигая плечом часового. Тот покосился за широкую спину и отступил. Потому что на другой стороне улицы рядом с вереницей машин стояли еще двадцать автоматчиков в модно зауженных пиджаках, готовые открыть стрельбу на поражение. Отступил, хотя еще год тому назад за подобный вопрос громила получил бы пулю.
  - Ты - старший? Босс прислал переговорщиков. И я отвечаю за них головой. Поэтому - предупреждаю сразу, что при любых проблемах вашу кодлу пущу на ремни. Если не дай бог что пойдет не так...
  'Лакированный' глиста-переросток, как две капли похожий на собрата, презрительно скривил тонкие губы и начал:
  - Господин подполковник. Мое руководство хотело занять эту территорию для своих нужд. И было готово уже отдать приказ о ликвидации, но за вас вступились уважаемые в городе люди. Несколько криминальных анклавов, торговцев оружием и информацией. Даже кто-то из корпораций не прочь использовать навыки собранных здесь специалистов, не смотря на паршивую репутацию. Поэтому, мы приехали пообщаться. И назвать цену.
  - Цену?
  - Цену. С настоящего момента вы будете платить десять процентов с каждого выполненного контракта. В твердой валюте. Можно - редкоземельных металлах, или непрошитых чипах памяти, которые сейчас неплохо поднялись в цене. Мы же, со своей стороны, гарантируем, что вас не раздавят, как клопов... Предложение понятно?
  Бледный командир бригады молча разглядывал чужаков, ощущая, как сбиваются в толпу остатки его людей за спиной. Потом полюбовался на укрывшихся на вышках редких часовых и спросил:
  - Мне только что привезли аванс за будущую работу. С аванса тоже десять процентов?
  - Тоже, - нахально улыбнулся переговорщик. Эта жаба не умела отступать. Его научили лишь выбивать со слабых все до последней монеты. А если кто-то успевал прибить урода, на это место легко находили следующего. Риск - минимален, когда позади толпа автоматчиков, мечтающих нажать на спусковой крючок.
  - Сейчас принесу.
  Я хмуро разглядывал молчаливых сослуживцев. Редкие вкрапления 'старичков' и злые глаза молодых солдат, большую часть времени проводивших в чужих анклавах. Похоже, здесь и сейчас мы видели, как теряет остатки авторитета наш командир.
  - Вот, десять процентов. Брикеты серебристого туффа. Любая биржа возьмет по максимальной ставке.
  - Хорошо, - глиста мельком сунула нос в крошечный чемоданчик, потом хлопнула крышкой и направилась к выходу.
  Второй урод в костюме посчитал, что не отработал зарплату, и на последок распахнул пасть:
  - И мы проверим, сколько вам заплатили! Будет очень обидно, если окажется, что кто-то ошибся в расчетах.
  - Иди, иди, - проворчал подполковник, жестом приказывая закрыть ворота. Потом посмотрел на командира второй роты, где осталось от силы двадцать человек, и усмехнулся: - Какие могут быть расчеты с покойником?
  Аккуратно заткнув указательными пальцами уши, Кокрелл исхитрился правым мизинцем нажать кнопку на крошечном пульте. Подождав, пока стихнет грохот взрыва, украшенного взметнувшимся за забором дымным облаком, скомандовал:
  - Браво - добить из гранатометов машины. Альфа и Гамма - зачистить периметр. Выполнять...
  Через час бригада 'полегчала' еще на сотню парней. Как сказал шмыгавший носом угрюмый пацаненок, теребивший лямку баула:
  - Бугор рехнулся совсем. Нас теперь кончат всех из-за него! Придумал тоже, в разборки с местной братвой влезать...
  - Это у тебя в шпане бугры, салабон, - я презрительно сплюнул под ноги дезертиру. - А командир бригады знает, как надо с падалью разговаривать. Обгадился? Катись тогда, отрабатывай свой блатной кусок хлеба. Не позорь форму...
  Кокрелл тем временем через третьи руки сумел добыть прямой номер хозяина переговорщиков и озвучил встречное предложение:
  - Еще раз ко мне пошлешь лоботрясов, я нанесу ответный визит с охапкой минометов в придачу. И пущу твое осиное гнездо по ветру. В этом сомнений нет? Ах, так значит, просто молодежь превысила полномочия и сдуру решила хапнуть чужой кусок пирога? Ладно тогда... Буду считать, что избавил тебя от лишних расходов на похороны...
  Выключив коммуникатор, подполковник только развел руками:
  - Ты смотри, остатки авторитета пока действуют, нас все еще боятся. Хотя - это временно. Теперь будут пробовать на зуб все чаще и серьезнее. И никакие друзья в анклавах не помогут...
  Я же лишь сделал себе зарубку в памяти, что теперь надо ложиться спать, пристроив рядом не только револьвер, но и снаряженный автомат. Потому как игры начались совсем взрослые.
  

* * *

  
  На утренней поверке стояли все, до последнего бойца. Звонкий голос отрапортовал:
  - Господин командир сводной бригады! Наличный состав в количестве ста пяти человек построен! Больных и отсутствующих нет!
  - На знамя рав-в-вняйсь! Смир-р-р-на!
  Мы доживали наш пятый год. Те, кто остался, не взирая ни на что. Становой хребет бригады войск специального назначения. Все сто пять человек...
  

18. Жестяные солдатики - 2

  Крохотные колючие снежинки-льдинки кусали лицо, задубевшее на морозе. Но я не уходил с обзорной вышки, наблюдая, как медленно наползающая тьма пожирает проткнувшие тучи небоскребы. Холод и тьма, родственники пустоте, заполнившей душу. Казалось, я гляжусь в зеркало и вижу собственное отражение. Но рефлексию развеял громкий крик снизу:
  - Док, есть боевая задача! Сгребайся, хватит балду пинать!
  Я перегнулся через перила и полюбовался, как командир бригады крутит указательным пальцем 'вертушку' над головой. Похоже, действительно, любимым сослуживцам зачем-то понадобился брюзжащая медицина. Вздохнув, начал аккуратно переставлять ноги на посыпанных песком ступеньках. Навернуться с десятиметровой высоты, сломав по дороге шею - крайне абсурдное завершение военной карьеры. Лучше поберечься.
  - Значит, так, Макс. Я только что отзвонился твоим друзьям из анклава, договорился о встрече. Возьмешь с собой две тройки усиления, чтобы по дороге не вляпаться, и туда. Надеюсь, найдешь правильные слова. А нужно мне, чтобы ты сказал следующее...
  

* * *

  
  - Патти, если пошлешь подальше, я не обижусь. И пойму все, что скажешь... Но - это не мой бзик. И пусть я не могу рассказать все парням, но тебя ввел в курс дела. И прошу помочь. Прошу просто не мешать тем, кто согласится на мое предложение...
  Бритый налысо новый хозяин гангстерского анклава помолчал, потом допил бурбон и аккуратно поставил хрустальный бокал на отделанную серебром столешницу.
  - Да, респетадо, просто по живому режешь. По жи-во-му... Но это хорошо, что ко мне пришел и проблемой поделился. Не люблю, когда за спиной к 'семье' начинают 'подходы' искать... Согласен, сейчас ребят соберу. Мало того, помогу стволами и деньгами. На такое дело не жалко.
  Я смотрел в тысячи глаз, внимательно изучавших иссушенное холодными ветрами лицо. Кому-то я спасал жизнь в прошлом, под обстрелом противника. Кого-то лечил, заглянув на огонек к Патти. Но никто в огромном ангаре не знал, зачем приехал в гости высокий худощавый врач с погонами старшего лейтенанта. Никто. Потому что...
  - Мы возвращаемся домой, парни. Сводная бригада спецназа через двое суток выдвигается в точку сосредоточения, потом выполняет последнюю боевую задачу... Успех - минимален. Но шансы на победу есть. И мы вырвем право вернуться домой, чего бы это не стоило... Не буду рассказывать сказки про светлое будущее и цветы у трапа. Скорее всего, прорываться будем с боем. Но мой командир дал слово каждому, кто носит берет спецназа. И слово сдержал. Мы - уходим.
  Белые, желтые, черные и другие лица застывшими масками отсвечивали в свете ярких ламп. Насколько я мог судить по звенящей тишине вокруг, новость выбила дух из многих, кто слушал, стараясь не пропустить ни слова. Так же, как шарахнула меня час тому назад. Мы возвращаемся домой...
  - Господин Патти согласился отпустить любого, кто пойдет с нами. Кто пойдет на почти верную смерть. Кто согласится рискнуть всем ради мечты. И кто готов снова надеть погоны и подчиняться приказам... Мы думали об этом мгновении долгие годы. Мы ждали, теряли надежду, и дрались на чужбине ради этого момента. И сейчас я даю всем минуту. Целую минуту, чтобы спросить себя - нужно ли вам это? Хотите ли вы умереть тихо-спокойно от старости на чужой планете, или готовы взять в руки оружие и встать в строй. Я считаю, что минуты хватит. Хватит даже секунды. Потому что вам нужно всего лишь прислушаться к своему сердцу. Прислушаться и понять - горит ли там тот же огонь, что сжигает меня дотла... Я даю вам целую минуту, парни. Минуту, чтобы решить, что вы готовы принять: жизнь в анклаве, или возможную смерть с честью. Время пошло...
  Когда крошечные цифры-муравьи закончили отсчет и разменяли нули, я поднял глаза и скомандовал:
  - Кто хочет вернуться в сводную бригаду, выйти и построиться на этой линии.
  Обитатели криминального анклава молчали, переглядываясь и тихо перешептываясь в задних рядах. Но потом кто-то аккуратно отодвинул в сторону соседа и шагнул вперед. И еще, и еще. Их было не много, будущих солдат возрождаемой бригады, но они были. И когда последний встал в строй, я провел перекличку и повернулся к Патти:
  - Сто сорок два бойца покидают 'семью'. Мы говорим спасибо Конгеладо и тебе лично. Пожелай нам удачи. Может быть, больше и не увидимся.
  Бритый громила крепко обнял меня, потом нарочито бодро хлопнул ладонью по плечу и усмехнулся:
  - Не тарахти, Макс. Смерть уже устала считать, сколько раз тебя убивали. Но ты все еще жив, и все еще готов спасти шкуру любому безбашенному парню в форме и без. Я надеюсь, что мы увидимся дома. Может быть, в следующем году, или чуть позже. Но я обязательно вырвусь в гости. И очень обижусь, если меня встретит лишь могилка... Давай, командуй. Бригадиры уже отобрали для вас оружие и взрывчатку. Деньги завезут завтра... Удачи вам, Макс...
  

* * *

  
  Двое суток в десятке мест звучали одни и те же слова:
  - Мы возвращаемся домой. Кто готов рискнуть жизнью ради этого - встать в строй.
  И как бы ни было странно, но многие обнимали друзей и приятелей в разношерстных криминальных и наемнических сообществах, сгребали нехитрые пожитки и возвращались в бригаду. Бывшие связисты и подрывники, легкая пехота и пилоты авиации прикрытия, танкисты и минометчики. Люди, сделавшие войну своей работой. Люди, для которых слова 'присяга' и 'военная честь' оставались не только словами, а несли истинный, глубинный смысл.
  Мы собирались вернуться домой.
  На эти два дня город четко разделился на своих и чужих. Чужие спешно искали способы поквитаться с ненавистной 'армией в изгнании', свои прикрывали нам спину. Близлежайшие улицы закрыли многочисленными вооруженными блокпостами, видеофоны разносили по всей округе злые слова:
  - Кто сунется к нашим братьям - уроем, на хрен! Они уходят домой, и они уйдут домой. Все, до единого человека...
  На склады везли легкое и тяжелое вооружение, полученные деньги превращались в униформу, продукты, снаряжение и медикаменты. И когда последний из бойцов перешагнул порог казармы, сводная бригада была готова выступить в точку эвакуации. Тысяча семьсот человек, нарастившие становой хребет обескровленной боевой части. Почти две тысячи крепких парней, готовых за право умереть на Родине порвать глотку кому угодно. Кто ждал лишь приказ от подполковника Кокрелла. Командира, давшего слово и сдержавшего его. Мы возвращались домой...
  Ранним морозным утром ровные ряды рот застыли рядом с распахнувшим грузовые рампы звездолетом. Мегафон короткими фразами буравил напряженную тишину:
  - Директорат объявил войну всем, кто пытается перечить и кто еще помнит старые времена. В латинских кварталах на границе Паффа волнения. Полицейские участки разгромлены, несколько полувоенных формирований перешли на сторону населения и отказались стрелять в толпу. Это еще не война. И вряд ли перерастет в полномасштабную войну. Но ставленники корпораций хотят 'наказать' непокорных. Хотят дать показательный урок, показать свою силу и власть. Ради этого на одной из наемнических планет размещен контракт и собирают войска. Три группировки, усиленные тяжелой техникой. Приказ - залить кровью латинские районы, запугать недовольных показательной расправой.
  Солдаты молчали. У многих в этих самых 'бунтующих' кварталах жили родные и близкие. И многие начинали догадываться, почему с нами так щедро делились деньгами и оружием.
  - Наша боевая задача - под видом технических грузов прибыть на планету. Затем скрытно выдвинуться к одной из групп наемников и провести ее ликвидацию. Получить у захваченного командования коды доступа и вернуться домой на чужом звездолете, в составе карательного каравана, напялив чужую личину. Потом высадиться в заданном районе рядом с латинскими кварталами и взять их под защиту... Вам, парни, нужно будет прикрыть грудью своих близких. Возможно, придется с боями перемолоть две другие группы, если они решатся все же атаковать. А мы, офицеры штаба, организуем для бригады итоговое прикрытие, которое позволит снять все огульные обвинения и закончить эту смердящую историю... По-ротно, нале-е-е-ву! На погрузку шагом м-а-а-арш!
  

* * *

  
  - Док, давай принимать решение. Решение - крайне неприятное и тяжелое. Но для нас критически важное... Я знаю, что ты давал клятву Гиппократа и ценишь жизнь превыше всего. Я же давал клятву спасать подчиненных любой ценой. И теперь мне предстоит каким-то образом уничтожить физически полторы тысячи наемников, чье место предстоит занять. Полторы тысячи, которых надо тихо, незаметно для посторонних пустить в расход. И других вариантов - нет.
  - Именно в расход?
  - Именно. Мы не можем оставить их спать на пару недель, или перегрузить на чужой территории в какое-либо защищенное место. Мы должны их угробить без возможности поднять тревогу, потом спустить тела в технические боксы для выгрузки отработанного топлива и занять их место на корабле. На всю операцию - два часа. И любой выстрел, любое неверное движение, и бригаду раскатают в лепешку на космодроме. Поэтому и спрашиваю - что можешь предложить? Спрашиваю не как медика, а как офицера спецназа, перед которым стоит задача сберечь жизни своих людей. Первый удар за нами, и он должен быть максимально эффективен.
  - Кто должен остаться в живых?
  - Старший офицерский состав, пять человек в рубке управления. Мы их нейтрализуем для последующего допроса. Есть уже план, как это провернуть прямо на корабле, в начале погрузки. А вот что делать с остальными - ума не приложу.
  Я молчал, глядя на стальную переборку, небрежно замазанную серой краской. Грузовоз двигался к точке захвата, личный состав примерял чужую черную экипировку и зубрил липовые позывные. А печальный доктор должен был придумать, как переступить через себя и укокошить полторы тысячи здоровых мужиков, вставших у нас на пути. И которых нельзя было объявить военнопленными и оставить грызть сухпай в бараках под охраной.
  - Поправь меня, если не так понял... Если мы ошибемся, то вместо возвращения домой отправимся на ближайшее кладбище. И чужой караван сбросит штурмовиков на 'латинские' кварталы. И все, что мы делали, ради чего подыхали - пойдет прахом, - пробормотал худой мужчина с погонами старлея. Потом поднял глаза и вымучил кривую улыбку: - Я должен подумать... Но через час у тебя будет решение, командир. Дай мне час...
  

* * *

  
  Я никому не буду рассказывать, как именно провел этот час. Скажу лишь то, что от приставленного к виску револьвера меня удержал шум на корабле: тихие разговоры, смех, звяканье деталей разобранного оружия. Я понимал лучше кого-либо, что личная ошибка или устранение от решения проблемы приведут к провалу операции и смертям. Бессмысленным смертям в точке высадки, и потом - гибели мирных жителей от рук карателей. Как жить потом с таким грузом? И как жить с грузом сотен эффективно убитых по моей рекомендации?.. Я отложил револьвер на чуть более позднее время, когда мы или выполним поставленную задачу, или умрем под чужими пулями. Вопрос личной этики я решу чуть позже. Кардинально и не привлекая к самокопанию друзей...
  - В неотложке мы откачивали работников ремонтного завода после аварии. Один из компонентов топлива при нагревании выделяет газ без цвета и запаха. Добавить туда бытовой реактив, и мы получим нелетальное дезориентирующее вещество. Люди под его действием теряют возможность адекватно оценивать происходящее. При критической концентрации - впадают в бессознательное состояние, которое заканчивается остановкой дыхания. Если у нас будет доступ к вентиляции звездолета, сможем закачать нужную смесь. Все реактивы в наличии.
  - Доступ будет, перед вылетом любой корабль усиленно проветривают. Мы смешаемся при погрузке с частью технического персонала. Там будут участвовать в отправке несколько отрядов, черт ногу сломит - кто и зачем помогает таскать грузы. Но как отреагируют наемники, когда на их глазах люди начнут падать без сознания?
  - Эта гадость очень коварна. Прежде, чем они начнут падать, у них будет пять или десять минут дезориентации. И человек просто не успевает понять, что происходит с ним, или с другими, как уже становится неадекватен. Смех, хаотичные движения, нарушение координации. И все по нарастающей... Если на корабле не будет людей в противогазах, то при усиленной вентиляции через пять минут получим толпу идиотов, еще через пять - ползающих на карачках зомби, а через десять - трупы. Я это проходил. Тогда на заводе гробанулось две смены, прежде чем сообразили, что происходит... Это - мое решение.
  - Не будет у них противогазов, - подвел итог подполковник. - В дружественном окружении таскать барахло и тяжести в химзащите - идиотов нет. Давай компоненты, и пойдем считать объемы, которые нужны для атаки. По мне такая замедленная реакция куда как лучше, чем зарин, на который обученные люди отреагируют молниеносно.
  И я пошел считать объем реактивов. Потому что, сказав 'А', нужно было говорить и 'Б'. И продавать душу дьяволу всю, без остатка...
  

* * *

  
  Тела в черном камуфляже валялись повсюду: в узких коридорах, на забитых техникой палубах, в заставленных многоярусными кроватями кубриках. Полторы тысячи трупов, заполнивших корабль изломанными куклами. Я встроился в центр одной из цепочек и начал помогать выгружать покойников. За два часа погрузки, из которых истрачена почти половина, нам предстояло зачистить судно, выбить из старших командиров коды доступа и превратиться в 'борт номер три' карательного каравана. И мы ворочали покойников, передавая их из рук в руки, создав черные ручьи, по которым мертвецы стекались к бункеру выгрузки отработанного топлива. Стекались, чтобы там кануть навсегда, провалившись в раззявленное жерло технического колодца. В одиночку, парами, грудами... То, что было командой наемников, закончило свой бренный путь за десять минут до старта, вместе с отравленным воздухом, который мы изгнали с корабля надсадно вывшей вентиляцией.
  И прежде чем прозвучала итоговая команда: 'проверить крепежные ремни перед стартом!', я успел вдосталь проблеваться в ближайшем узком туалете. Потом занял указанное место и бездумно смотрел в потолок, запрещая себе закрывать глаза. Слишком страшная картина навсегда отпечаталась в моей памяти. И я боялся, до смерти боялся, что если сомкну веки, то немедленно свихнусь раз и навсегда. Ведь души убитых мной только и ждали миг, когда можно будет позвать за собой, в пустоту, забитую черепами с заполненной тьмой глазницами.
  Оставшиеся трое суток переброски до планеты я провел на транквилизаторах. 'Отпустило' меня лишь когда в крошечной 'горошине' рации прозвучал знакомый голос Кокрелла:
  - Прибыли, парни. Начинаем десантирование через десять минут. С богом...
  Мы были дома, на стационарной орбите родной планеты. И сводной бригаде спецназа надлежало выполнить свой долг, защитив друзей и знакомых от отребья, собранного по всей округе. Мы вернулись, назло судьбе, чтобы дать последний бой...
  

19. Билет в один конец

  - Мы падаем! Мы падаем! С..ки, они нас завалили!!!
  Громадный грузовоз медленно валился вниз, на планету, оставляя после себя тяжелые черные клубы дыма. Рядом с ним пылающим комком рушились остатки нашего корабля, выбросившего десант в верхних слоях атмосферы. Как только последний из кургузых модулей кувыркнулся в бледную синеву неба, пилоты направили судно на таран, выбивая самую опасную группу карательной экспедиции. Шансов на спасение после столь радикальной атаки было очень мало, но командиру бригады спецназа не пришлось назначать экипаж - добровольцев было более чем достаточно. Мы вернулись домой и дрались за своих родных и близких. Швали и трусов среди нас не было. Мы пришли умереть с честью. И пусть за спины добровольцев прячутся наемники корпораций. Мы - всегда делаем первый шаг, вместе с остальным строем. И по другому не умеем...
  За полчаса до высадки Кокрелл дал последние указания личному составу:
  - Вот карта дружественных нам районов. В основном это 'латино', 'ганга' и пригороды у перерабатывающих заводов. Мы связались с местным самоуправлением и получили подтверждение, что нас там ждут. Дислокация групп указана на так-дисплеях*, там же отмечены основные силы противника. На уничтожение населения в кварталах двинуты смешанные войсковые подразделения, сформированные в основном из наемников. Полицейские устранились от подобной 'работы'. Поэтому: два звена воздушного прикрытия нанесут удары по точкам сосредоточения тяжелой техники врага. В это же время мы должны занять ключевые пункты обороны, минометным и пулеметным огнем рассеять собранных для атаки карателей и закрепиться на позициях. Согласно прогнозу аналитиков, в течение последующих двух суток мы столкнемся с прибывшими наемниками из каравана. Если сумеем эффективно отразить нападение и вынудить их отступить, то второго удара не будет. На планете нет желающих пачкаться в крови. Поэтому, предлагаю нанести первый удар еще на орбите, в момент начала десантирования.
  
  * Так-дисплец - тактический дисплей - микрокомпьютер, отражающий текущую оперативную обстановку в зоне боевых действий специальных подразделений.
  
  Так мы получили первых добровольцев и заставили кричать от ужаса пилотов чужого грузовоза, смяв заднюю часть его корпуса таранным ударом. И пока пылающая громада рассыпалась на куски, наши десантные модули расцветили небо инверсионными следами, заходя на посадку.
  

* * *

  
  Бетонная пыль забивала нос, скрадывала очертания домов на другой стороне улицы. Жители покинули опасную зону, сгрудившись в центре мятежных районов. А по их хрущебам теперь 'работали' пулеметы и минометы, перемалывая в фарш мечущихся людей. Высаженные на самой границе окруженной зоны спецназовцы атаковали по всей тонкой линии обороны, не жалея боеприпасов. И пока восемь легких авиеток громили выстроенные на парковке броневики и арт-установки, пехота рвала на куски живую силу противника, завалив трупами всю округу. Мы убивали, убивали и снова убивали, не обращая внимания на дезорганизованные попытки сопротивления. Скоро от космодрома подтянутся роты наемников, которые смогут потягаться с нами на равных. А пока нужно было преподнести урок разномастному отребью, навербованному для грабежей и показательных расстрелов. Нужно было раз и навсегда дать понять, что бесконечные нищие кварталы мегаполисов могут постоять за себя. И ответить так, что костей не соберешь. Чтобы до самых печенок проняло и в подкорке закрепилось: нас не трожь!
  Через час в горящем кольце вокруг нашей зоны ответственности ни осталось ни одного живого ублюдка. Кто-то успел удрать, но львиная доля сколоченных на скорую руку доморощенных карателей воняли теперь горелым мясом и заполнили картинками окровавленных тел все новостные каналы. Пока директорат не ввел цензуру на центральных каналах, разбуженные канонадой жители успели вдоволь полюбоваться на красочные видеосюжеты, снятые вездесущими журналистами. Новостные каналы даже успели показать рухнувшие на побережье транспортные корабли и колонну бронемашин, выдвинувшихся от космопорта. Потом вместо трупов экраны заполнили мыльные оперы, а локальные сети забили сообщения 'отключены на техническое обслуживание'. Но джина из бутылки уже выпустили. Город узнал, что мы вернулись. И дремавшие под присмотром полиции этнические анклавы зашевелились. В перенасыщенном ненавистью и болью многонациональном 'растворе' появилась точка кристаллизации. И корпоративный колосс качнулся на раздутых деньгами ногах. Пока чуть ощутимо, но потерял устойчивость на миг. Крошечное мгновение, сменившееся сначала испуганной тишиной, а потом визгом 'говорящих голов' на телеэкранах.
  

* * *

  
  Изредка проскакивающие помехи искажали насмешливый голос, доносившийся из рации:
  - Кокрелл, ты же понимаешь, у нас контракт. И мы его выполним.
  - Вы себе пупок развяжете, а не деньги за это д..рьмо получите. Видимо, совсем плохо у наемников дела идут, если уже в каратели записываются. Я тебе так скажу, Шелест, из трех групп у тебя в наличии одна. Первую мы еще на космодроме попросили подвинуться, вторую здесь вместо фейерверка запустили полетать. Остались ваши две тысячи и жалкие остатки техники. Даже если тебе сгребут всех местных отморозков, выдадут со складов вооружение и боеприпасы сверх лимита, вы все равно лишь кровью умоетесь. Хрен вам, а не выполненный контракт.
  - Мы вас с землей смешаем, подполковник. Без дураков. Встанем по периметру, прикроем с воздуха мобильную артиллерию и начнем в щебенку крошить. День за днем. А потом еще напалмом добавим, для надежности.
  - Напугал. Сколько меня жгли, не сосчитать... Только ты одно забыл, Шелест. Это вы тут пришлые. А мы - дома. И деремся за своих. И если нам несли оружие и деньги на чужих планетах, как только про рейд услышали, то здесь просто плечом к плечу встанут. Игры закончились, глотки рвем на выживание. Сколько ты продержишься, когда город против вас поднимется?
  - Как поднимется, так и свернемся. А пока - у меня контракт, ты - упрямый сукин сын. Значит, будем мешать район в щебенку...
  И они попытались выполнить данное обещание. Даже сумели дать пару полновесных залпов с наспех оборудованных позиций. После чего получили в ответ плотный минометный огонь, помноженный на подрывы припаркованных машин вдоль улицы, снайперский огонь в спину и сброшенный с орбиты на космодром буксир, захвативший в придачу тяжеленную баржу, битком набитую металлоконструкциями. Шарахнуло так, что диспетчерская служба поначалу заорала в эфир о ядерном нападении, и лишь через полчаса сообразили дать отбой атомной тревоги.
  Трое суток продолжались позиционные бои, распавшиеся в итоге на несколько разрозненных котлов, в которых вперемешку насмерть рубились перепачканные в грязи и крови люди. Директорат направлял в зону конфликта охранные отряды, боевиков секретных служб, добровольцев из полиции. А горожане отвечали отчаянными рейдами вооруженных групп на проходившие мимо конвои и формировали из когда-либо служивших мужчин новые роты для бригады. Свара медленно набирала обороты, грозя распространиться во все стороны и перерасти в полноценную гражданскую войну. Потом какой-то мудрый человек из 'кукловодов' просчитал ситуацию до конца, оценил начавшиеся волнения в других этнически изолированных анклавах и принял решение. И ранним утром бывшие директора корпораций прибыли на удаленный космодром, чтобы покинуть негостеприимную планету. Пока они следили за погрузкой кожаных чемоданов, вновь сформированный военный совет выступал с заявлением по всем каналам:
  - В связи с допущенными нарушениями законодательства... Ради спасения целостности государства... На благо сограждан и для прекращения кровопролития... Выборы состоятся... Компенсация за нанесенный ущерб... Временное военное положение... - слова, слова, слова, бесконечная шелуха красивых пустых фраз.
  В сухом остатке жители анклавов получили послабление в налогах, снятие ряда дискриминационных законов, вывод любых военных групп с городских территорий и тихую отставку высокопоставленного менеджмента, неудачно 'перекрутившего гайки'. Про нас не было сказано ни слова.
  

* * *

  
  - Тебе не кажется, что история повторяется? - спросил меня старик, которому я залечивал оцарапанное пулей плечо. Мы сидели в крохотной комнатке, где в углу бормотала старая видеопанель, выводя блок новостей. - Снова какие-то уроды заварили кашу и удирают. То хунта, то директорат этот, будь он неладен. И ведь никто не придавит ублюдков! Нагадили - и в кусты. Оставили после себя гору трупов и умотали с деньгами на другую планету.
  - Хунта свое получила, - поправил я ополченца, дравшегося рядом с нами последние сутки. - Нет больше хунты. Всех похоронили, до последнего человека. Думаю, и с этими разберутся. Не мы, так кто-то другой.
  - Да? Правду говоришь про полковников?.. Хорошая новость, доктор, очень хорошая. У меня сын погиб в той заварухе, три племянника исчезли. А сколько знакомых горя хлебнули - и не сосчитать... Порадовал старика, спасибо... А про этих беглецов - так тебе скажу. Нам придется с ними разбираться. В крайнем случае - нашим детям. Нельзя такое прощать...
  Пыльный экран бесстрастно зафиксировал, как пузатый пассажирский шатл оторвался от разгонной эстакады и начал медленно взбираться в высоту. Не успел я ответить собеседнику, как картинка передернулась от яркой вспышки, и над далеким космодромом вспух багровый шар. Полюбовавшись на падающие обломки, старик повернулся ко мне и удовлетворенно вздохнул, поправляя повязку:
  - Вот и говорю - нельзя прощать.
  Я не стал рассуждать, кто именно решил 'списать' проблемный менеджерский актив: новые хозяева планеты, недовольный механик на космодроме или предусмотрительно засланный умелец из спецназа. Главное, мы вместе с пациентом думали в унисон: залитую кровью планету прощать нельзя. И если несколько мерзавцев закончили столь эффектно свой путь, никто плакать не будет. Потому что хотя бы этот крошечный миг бытия была восстановлена справедливость. Так, как это понимали тысячи и тысячи нищих людей, живущих в тени чужих небоскребов. И пожеванный судьбой усталый доктор не собирался причитать о катастрофе и несправедливом ударе судьбы, вырвавшим из чужих рядов 'лучших из лучших'. Доктор даже не собирался читать некролог, который обязательно напечатают в газетах с глянцевыми фотографиями дежурно улыбчивых м..ков в галстуках. Доктора вполне устроило изображение объятых пламенем обломков, вокруг которых начали суетиться пожарные расчеты.
  Убрав грязные инструменты, я попрощался с ополченцем и выглянул в коридор. Меня ждали очередные пациенты. Что мне до сдохшего директората?..
  

* * *

  
  Солнце еще лишь собиралось вскарабкаться на небо, обещая жаркий день. Но пока лишь прохладный ветерок гонял обрывки бумаги на усыпанной мусором улице в предрассветных сумерках. За неделю затишья сводная бригада заняла указанные военным советом склады на краю анклава, недобро посматривая на спешно натянутую колючую проволоку по периметру и пулеметные гнезда, ловившие черными стволами любое наше движение. Череда бесконечных совещаний закончилась, и сегодня утром нам должны были огласить решение.
  Измотанный до предела Кокрелл жадно докурил остатки сигареты и зашептал, повернувшись ко мне вполоборота:
  - Слушай внимательно, док, от этого зависит судьба многих людей. Я воспользовался старыми бумагами покойного генерала Штадта и всеми наработанными связями. Кроме того, взял всю вину на себя... Говорю - слушай, и не перебивай!.. Мы сдали оружие и не представляем прямой угрозы новым хозяевам. Но спустить такую бучу ни один 'кукловод' не сможет. Не могут они показать нищим бесправным рабам из пригородов, что можно своими руками решать собственную судьбу. Поэтому... Рядовой состав отправляют в запас, лишив всех пенсионных выплат и полученных когда-либо наград. Но отправляют живыми, без последующего судебного преследования. Офицеров же возьмут под стражу и устроят показательный процесс. Тебе и остаткам штабных необходимо выиграть суд любым способом. Если вас схарчат, чуть позже втихую вцепятся и в расформированные остатки бригады. Сломают на офицерах зубы - никого не тронут... Понял, Макс? Ради всех, кто с оружием в руках завоевал право вернуться домой, вам надо выстоять, выиграть последний бой. Ради парней, которые погибли на других планетах, ради тех, кто сумел прорваться домой. Ты все понял?
  - Почему мой командир говорит 'ты, ты, ты'? Что ждет тебя, подполковник?
  Седовласый мужчина посмотрел на группу закованных в бронежилеты бойцов, шагавших к нам, и горько усмехнулся:
  - Потому что я должен сделать последний шаг. Взяв все д..рьмо на себя, я поставил бывшего командира сводной бригады вне закона. На мне мятеж, попытка военного переворота, отданные неправомочно приказы. Я - списан, док. И это все, что в такой ситуации возможно еще сделать, выбив свободу остальным. Простой расклад, Макс. Или мы воюем до последнего патрона, потянув за собой тысячи гражданских. Или я признаюсь в чужих грехах, а вас отпускают.
  Солнце показало багровый краешек в тот миг, когда меня поставили рядом с расстрельной командой, а подполковник Кокрелл встал у избитых пулями гаражных жестяных дверей. Я даже не успел спросить командира, какого черта здесь происходит, как зло залаяли команды:
  - Оружие на изготовку! Целься! Огонь!
  Грохот выстрелов разбил хрупкую тишину вокруг, окутав пороховой гарью неровный строй. Одинокая фигурка ударилась спиной о громыхнувшую жесть и медленно сползла вниз, раскрасив дешевые двери бурыми полосами.
  С трудом сглотнув, я просипел:
  - Я - врач, должен подтвердить смерть.
  - Подтверждайте.
  Сухая ладонь навсегда закрыла глаза, чей насмешливый прищур сопровождал меня столько лет. Я лишился последний живой искры в искореженной войной душе. Я умер вместе с моим верным другом этим проклятым прохладным утром, когда прикладами загоняли бывших офицеров бригады в крытые грузовики. Я - умер...
  - Эй, ты, понимайся. Хватит с покойником обниматься...
  Нескладная долговязая фигура медленно поднялась и обернулась. Наверное, взгляд у меня был очень нехорошим, потому что вооруженные до зубов и закованные в дорогую броню охранники шагнули назад, лапая автоматы.
  - Вы забыли сказать мне: господин старший лейтенант, ур-р-роды.
  Меня ждал последний бой, самый трудный. Бой на чужой территории, бой с несметной ордой крючкотворов. Ради нашего будущего, оплаченного кровью командира. И кровью тысяч и тысяч, сложивших головы по дороге домой...
  

20. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит

  Дни тянулись за днями, наполненные водоворотом слов, выкриками журналистов и надменными рожами судей. Уже два месяца, как тянулась бесконечный процесс, на котором зачитывались многочисленные тома уголовного дела, посвященные бывшему мятежу и новому военному столкновению на территории пригородов мегаполиса. Профессионалы от продажной матушки Фемиды аккуратно жонглировали бумагами, бормотали над нудными справками, тасовали видеоматериалы. И пока жизнь в городе возвращалась в привычное русло, нашу будущую судьбу забалтывали, заваливали ворохом мукулатуры. Новые власти упорно гасили первую волну возмущения, кивая на судейские мантии:
  - В чем проблемы? Вот демократический и справедливый суд. Который публично разбирается со всем перечнем нарушений и вынесет итоговое решение, опираясь на закон. Никакого произвола и самосуда. Никаких передергиваний и махинаций за спинами сограждан. Пресса, адвокаты, каждый день на одном из каналов отчет о прошедшем заседании. Все - честно.
  Я же тем временем считал, сколько человек приходит в душный зал день за днем. И сколько исчезает, утомившись слушать нудное бубнение помощников прокурора. День за днем, месяц за месяцем.
  

* * *

  
  К нам подходили, ко всем сразу и к каждому по отдельности. Предлагали скостить будущий срок на каторге, взять часть вины на себя. Рассказывали, какие именно неприятности будут ждать в тюрьме, куда нас рано или поздно законопатят. Нас вежливо пугали, соблазняли, приводили жен и детей к тем, у кого они были. Несколько человек в итоге сдались, не выдержав наполненных страхом глаз близких. Но основная группа офицеров молчала, с презрением наблюдая, как нашу будущую уголовную судьбу суетливо выстраивают бесчисленные толпы клерков, с одинаково дежурными однотипными лицами.
  - Документ номер... Растрата вверенного военного имущества в период боевых действий... Общая сумма ущерба...
  Неделя за неделей. И уже почти пустой зал, в котором лишь дежурят редкие друзья, меняясь по мере возможности. И два-три журналиста-стажера, зевающие в такт шелесту бумаг.
  - По итогам предварительного слушания эпизодов с первого по шестнадцатый, обвинения предлагает выделить эпизод мятежа в отдельное судопроизводство и рассмотреть его после завершения прений по финансовым обвинениям.
  - Суд согласен. Заседание закрыто. Следующее заседание состоится в понедельник. На нем будет начато рассмотрение эпизодов, отраженных в томах пятьдесят пять и пятьдесят шесть...
  Поздно вечером меня скрутило. Вцепившись в решетку клетки, где ночевал на жесткой лавке с драным матрасом, я еле успел крикнуть спавшему в конце коридора охраннику:
  - Помогите! Умираю!
  И пока меня выворачивало желчью на замызганные плиты пола, злой спросонья жирный боров звонил по телефону и матерился в трубку:
  - Куда я его дену? Он подсудимый, его завтра в суд везти, а он тут подыхает! Нет, нет у нас врача! И даже фельдшера нет! Да мне плевать, кто там группу выделит и в госпиталь поедет, хоть сам езжай! Но если он помрет, я на вас такую телегу подам, что с работы вылетите быстрее свиста! Да, да, именно так! И еще свое начальство подключу, обещаю!..
  Через час меня уже волокли на каталке вдоль ярко освещенного коридора ближайшей больницы. И пока охрана раздраженно переминалась у закрытых дверей интенсивной терапии, я шептал старшему доктору дежурной смены, вцепившись в рукав халата:
  - Привет, Руди, давно не виделись. Смотрю, ты уже заматерел, серьезным человеком стал... Не волнуйся, со мной все нормально. Подумаешь, старой краски со стен обожрался. Интоксикацию снять и под капельницей с гепато-стабилизаторами полежать - буду как огурчик... Руди, мне нужно, чтобы меня законопатили на эту ночь в реанимационные боксы. И обязательно - модель 'Тотус', которые в госпитали ставили лет десять тому назад. Есть такие?.. Слово даю, не будет у тебя проблем, никаких. Но мне надо, чтобы ты это сделал.
  Мой бывший однокурсник помолчал, потом криво усмехнулся:
  - Знаешь, я ведь не забыл, как ты мне уступил место в хорошей клинике, а сам поехал в дыру, поножовщиной заниматься... Будет тебе бокс, есть у нас один такой. Палата шестьсот два. Запасной выход из туалета. Но - если спалишься - отвечать будешь сам, никого больше не впутывай.
  - Отлично, Руди. Все будет хорошо, не кипишись.
  Доктор лишь покачал головой, разглядывая изможденного мужчину, потерявшего остатки врачебного лоска в неизвестных передрягах.
  - Итак, господа. Вот отдельная палата для пациента. Мы его помещаем в закрытый герметично бокс для оказания помощи. Погрузим в медикаментозный сон и всю ночь будем капать растворы. Похоже, паршивое питание и общее истощение сказалось на его здоровье, вот печень чуть и не отказала... Руководство больницы разрешило оставить у входа в палату одного человека охраны. Можно пользоваться туалетом для персонала, завтрак бесплатный. Вопросы?
  

* * *

  
  Отличная штука 'Тотус'. Мутный пластик крошечного окошка, сквозь который ничего толком не видно и при дневном свете, не то, что ночью. Расшатанный крепеж боковой панели и дешевая защелка тяжелой крышки, которую легко можно сдвинуть изнутри. Мы одно время спали в таких 'стальных гробах' после дежурств. Тепло, и полная звукоизоляция от шумов больницы.
  Облачившись в дежурный халат, я напялил шапочку и маску. Запасной ход вел к боковой лестнице, откуда можно было спуститься до приемного покоя, где меня уже ждали. Молоденькая девочка-подросток, мелькнувшая прошлым утром в зале суда. Подцепив с лотка с инструментами фонендоскоп, я усадил ее на ближайшую каталку и стал 'слушать' спину, еле слышно бормоча:
  - Очень рад, Эмми, что навестила больного.
  - Издеваешься, Макс? Я как узнала, что нужно помочь, тут же приехала!
  - Спасибо, знаю... Ты единственная из моих знакомых, на кого сразу не подумают и не успеют сцапать в момент. К остальным уже заходили. Даже к тем девушкам, с кем я встречался всего раз или два. И так - по всем офицерам прошлись, уроды. Очень уж им хочется, чтобы нас все бросили. Чтобы боялись слово в нашу поддержку сказать, не говоря уж о чем-то более серьезном.
  - Пусть отсосут, падальщики! - Эмма продемонстрировала неприличный жест противоположной стене. Девушка росла на улице, ей простительно. - Говори, что нужно делать.
  - А сделать нужно будет следующее...
  Мать моей 'пациентки' плотно подсела на наркотики восемь лет назад. Дочка в итоге оказалась в молодежной банде, работавшей на территории 'латинских' гангстеров. Во время передела собственности молодежь устроила стрельбу, в итоге мой визит в ночной клуб к Ромеро закончился спешно организованной операционной, где я штопал молодые тела и ставил капельницы. И когда вяло текущая судейская эпопея начала клониться к закату, все четче вырисовывая обвинительный приговор бывшим офицерам спецназа, я сумел сбросить крошечную весточку по сложной цепочке, начавшейся у мойщика полов. А обмен улыбками через решетку в зале суда закончился личной встречей темной ночью в приемном отделении госпиталя.
  - Все поняла?
  - Да, Макс, не бухти, не дура. Сделаю в лучшем виде!
  - Удачи тебе тогда. И бросай курить, а то хрипишь, как паровоз...
  Когда утром охранник сунулся к окошку бокса проверить подопечного, я досыпал десятый сон. Полюбовавшись на мое довольное лицо, тюремщик скривил рожу и утопал получать обещанный завтрак. А меня разбудили через полчаса, щедро накачали препаратами и отправили назад. Слушать, как именно мы подрывали обороноспособность государства...
  

* * *

  
  - Девятый, это шестерка. Шестерка вызывает.
  - Что у тебя?
  - Опознал фото, полученное утром на планерке. Молодая девка с крашеными волосами. Новенькая. Вижу, как она подходит к отделению Резервного банка.
  - Не понял, шестерка, о чем ты?
  - Да меня старший детектив сюда сунул! Вычитал, что вояки часть личных вещей хранят в Резервном, вот и подсуетился. Типа, вдруг кто-то из знакомых подсудимых полезет компромат доставать.
  - Компро... Черт! Ты с девкой не ошибся?!
  - Нет, у меня же зрительная память лучшая в отделе. Точно она, не спутал. Уже в банк вошла.
  - Так, оставайся на месте! Сейчас тебе две группы сбросим! Пусть выйдет дура, проводите до ближайшего тихого переулка и берите! Нам еще этого не хватало, чтобы какую-нибудь гадость на суд притащили, премий же лишат!
  Слово 'премия' крайне не понравилось наблюдателю, и он тут же заворчал в ответ:
  - Давай, шевелись! Я один за ней не услежу! Тут народу на площади до чертиков!
  - Будет тебе поддержка, уже выезжают! Буквально пять минут продержись!
  - Жду... Отбой связи...
  

* * *

  
  Дурак Макс, ой дурак. Ну почему он приказал не брать с собой никакого оружия? Ни 'ствол', ни завалящий нож! Как теперь отделаться от уродов, что бегут следом? И дышать уже нечем, лишь сиплый свист в груди. И топот ботинок все ближе.
  Турникет, другой, вопли полицейского на платформе. Бледная девушка прошмыгнула мимо дородной матроны с выводком малолетних лупоглазых детишек, и метнулась дальше, нацелившись на технический выход со станции монорельса. Но шагнувший из-за колонны чужак резко ударил предплечьем по груди, сбив с ног и лишив остатков воздуха. И пока хрипящая беглянка пыталась подняться, на нее уже навалились загонщики, выламывая запястья и цепляя наручники.
  - Девятый, мы ее взяли. Повторяю, объект задержан, груз не сброшен. Выезжаем в отделение...
  Через час потный детектив выбрался из комнаты, где на столе валялась разодранная на куски матерчатая сумка. Нацедив в пластиковый стаканчик кофейную бурду, зло посмотрел на начальника отделения и ругнулся:
  - Ну и зачем ты мне это дело подсунул? Шпана с улицы, с парой приводов за травку. И ничего с собой нет.
  - Должно быть, она ходила в банк за компроматом.
  - Может, она туда ходила подзаработать, клеркам минет сделать? Пусто у нее, ни бумажки, ни дискеты. Ни-че-го... Сейчас Сюзанна придет, личный досмотр выполнит. Но готов сотню поставить, ничего не найдем. У нее даже ножа с собой нет.
  - Трудно подбросить?
  - Тебе надо - ты и подбрасывай. А девка из Конгеладо. Я с ними в такие игры не играю и тебе не советую. Найдут на ступенях дома с располосованным горлом - и привет.
  - Но ведь ходила она в банк! И у нас приказ - прикрыть все возможные контакты вояк, отследить любые необычные связи!
  Смятый стакан полетел в урну, туда же детектив сплюнул, с ненавистью разглядывая задержанную через пластиковое стекло:
  - Не знаю, что она в банке делала. Молчит. И адвокат уже примчался, не получится на нее надавить как следует. Молись, чтобы Сюзи нашла твою дискету. Или - еще час проволокитим и буду отпускать...
  

* * *

  
  - Господин судья! - подал голос адвокат. Кстати, единственный мужик, который реально пытался хоть что-нибудь сделать для нас. Не знаю, что им двигало: память о военной срочной службе, благодаря которой он получил потом кредит на учебу и окончил университет, или собранные бедняцкими кварталами деньги, достаточные для найма независимого адвоката. - Защита хочет по последнему пункту о расхищении медицинского имущества предоставить видеоматериалы, снимающие данное обвинение. Прошу разрешения поставить кассету.
  - Видео? - рыхлая женщина в нелепом судейском парике с выбившимся из-под него ярко-рыжым локоном махнула ладошкой. - Показывайте.
  Крошечный черный микрочип перекочевал из рук в руки, и на широком экране замелькали кадры. Из мощных колонок по залу поползли стоны:
  - О, о, давай, давай, детка, о...
  Голый зад лихорадочно подпрыгивал в центре экрана, звучно шлепая по голым волосатым ногам снизу. Не успела камера сменить ракурс, как женщина обернулась, и...
  - Уберите это! - заорала судья, от неожиданности откинувшись на стуле назад и полетев вверх-тормашками. - Уберите немедленно!
  В зале началась суета. Пока спешно барабанили по кнопке отмены видео, пока трясущимися руками выламывали микрочип, пока орали на журналистов, проснувшихся и щелкавших напропалую фотоаппаратами. Я же подождал, пока суматоха чуть уляжется и ткнул пальцем в довольную рожу прокурора:
  - И на тебя есть! Мно-о-о-ого!
  Улыбка тут же пропала, а посетителей вытолкали взашей, покрикивая:
  - Технический перерыв! Заседание закрыто!
  Еще через полчаса меня приволокли в крохотную комнату, где набилась свора в дорогих костюмах. На блюдце валялся злополучный обожженный чип. Похоже, его показательно казнили, дожидаясь главного виновника 'развлечения'.
  - Что вы себе позволяете, Убер?
  - Я? Я всего лишь устал от балагана. И хочу его закончить.
  - И?
  - Новая власть, новые люди. Готов поспорить, что такой скандал никому не нужен. Стоит мне вытряхнуть все накопленное в газеты, судью и прокурора порвут на куски. И пусть завтра их заменят, но старому составу легче не будет. Старому составу - это всем вам. Вы же в одной команде, не так ли?
  - Ты считаешь, что у нас нет способов испортить тебе жизнь?
  Я аккуратно устроился на жестком стуле и невесело усмехнулся:
  - У вас - нет. Потому что испортить жизнь человеку, которого несколько лет подряд убивали - очень сложно. А я вам испортить могу - в момент. И поверьте, вы не сможете закрыть все газеты и порно-каналы, на которых будут крутить клубничку. И не сможете доказать налоговой, почему не успели вовремя заплатить положенное с разного рода сомнительных махинаций. И еще многое другое, что будет выложено на потеху публике. Пусть нас потом показательно засудят, все равно к этому все идет. Но вы все получите волчьи билеты. Обещаю...
  Прокурор осторожно прокашлялся и спросил:
  - И много у тебя... Такого?
  Я покопался в памяти и начал загибать пальцы:
  - Сделка с судостроительным заводом после аварии в цехе проката. Сумму назвать? И еще скандал с липовыми препаратами, что закупали у соседей три года тому назад. И еще...
  - Хватит, я понял уровень вашей информированности. Но вопрос остается в силе - что вы хотите?
  Злые глаза буравили меня, надеясь провертеть кучу дырок. Или еще лучше - спалить заживо. Но, не смотря на злобный настрой, вся эта падаль лишь бессильно скалилась, не решаясь напасть. Потому что это я мог дать шантажисту в зубы, а они предпочитали договариваться. Ведь, в отличие от меня, им было что терять. И ради этого они были готовы сдать любых хозяев. Потому что хозяева меняются, а личная шкура остается при любом режиме.
  - Закрываете дело без обвинительного заключения. Без права пересмотра. В отношении нас, и в отношении тех парней, на кого состряпали отдельные бумаги.
  - Это невозможно.
  Скрипнув стулом, я медленно поднялся и вежливо улыбнулся оскаленным рожам:
  - Тогда на следующей неделе мои люди опубликуют все материалы. Если даже какой-нибудь паршивый клерк попытается уволиться, если судья возьмет самоотвод - документы пойдут в печать. Все документы. Видео, данные о банковских счетах, тайные сделки с криминалом и корпорациями. У меня целый чемодан этой грязи, битком забитый такими чипами. И время пошло. Даже если нас убьют в камерах, контакты на свободе не просчитать и не обнаружить... Но я даю слово, слово офицера, что если разойдемся по-хорошему, то можете жить спокойно, ни крупицы гадости наружу не просочится... Время пошло.
  Пока охрана сопровождала меня к выходу, я еще успел услышать, как за спиной надрывают глотки балаганные 'столпы судебной системы':
  - Мы не можем идти на поводу! Это...
  - А я не могу потерять семью! Вы знаете, что будет, когда это видео пойдет в печать! И пусть у журналистов в зале отобрали всю технику, но у него целый чемодан такого!
  - Раньше думать надо было, дура!
  Дверь закрылась, отрезав меня от клоаки...
  

* * *

  
  Я стоял вместе с другими подсудимыми, слушая каркающий голос:
  - Суд постановил: признать офицеров бывшей сводной бригады спецназа виновными в частичном превышении полномочий и выполнении прямого преступного приказа. При этом, суд считает, что в связи с давностью срока и показаниями бывшего подполковника Кокрелла, доля вины подсудимых в данном вопросе не является доказанной в полной мере.
  Спасибо вам ребята. Вам всем, с кем мы потрошили корпоративный центр данных, и кто потом хранил и транспортировал для нас эти записи. Спасибо Эмми, которая организовала рано утром встречу курьера и ребят из 'латинских' кварталов. И кто передал потом адвокату копию наиболее 'жареной' дряни. Вы все же успели сделать это до того, как нас показательно распяли на потеху публике.
  - По совокупности рассмотренных обстоятельств, суд выносит решение: лишить бывших офицеров сводной бригады спецназа званий и наград, а так же отказать в праве на получение пенсионного довольствия по выслуге лет. Освободить подсудимых в зале суда... Дело закрыто.
  

* * *

  
  Мрачный детектив проводил адвоката с молоденькой девушкой на улицу и придержал на секунду тяжелую дверь:
  - И все же, не для протокола, что ты делала в банке? Вон, в новостях говорят, освободили твоих друзей. Но ты не могла им ничего передать, тебя же задержали намного раньше.
  Эмма лишь пожала плечами:
  - Что можно делать в банке? Счет там открыла. Друг на учебу в университете денег дал. Может, тоже на доктора выучусь.
  И хрупкая фигурка заскакала по ступенькам вниз, навстречу встречавшим ее радостно орущим парням:
  - Хей, лоботрясы, меня выпустили! Гуляем!..
  Гуляем, парни. Мы вернулись домой. Все, кто смог. И теперь свободны, окончательно свободны. Отличный повод, чтобы поднять рюмку за нас. И за тех, кто остался позади. За всю сводную бригаду войск специального назначения. За живых и мертвых, оставшихся в списках бригады навсегда...
  

21. Что в имени моем

  Я выбрался из затхлого воздуха ночлежки и встал на первую ступеньку обшарпанной лестницы. Человек без прошлого, человек без настоящего и будущего.
  Я, Макс Убер, старший лейтенант войск специального назначения. Призванный правительством на защиту Отечества, и выброшенный за ненадобностью на улицу. Человек, предавший свою медицинскую профессию, убивший тысячи людей вместо их спасения. Худой желчный доходяга, без копейки за душой и с призраками прошлого, каждую ночь окружавшими меня. Отличный кандидат на визит в психушку.
  Но прежде чем я одолжу у уличной шпаны револьвер и отправлюсь следом за погибшими друзьями, мне надо закончить одно дело. Одно единственное, которое сидит в обломках моего 'я' кровоточащей занозой. И я его сделаю, даже если на это уйдут все оставшееся время, отпущенное мне небесами.
  Поежившись на резком ветру, похлопал по карману, где лежали мелко набранные списки личного состава, адреса их родных и близких. Всех тех, кто не смог вернуться домой. И куда я должен приехать, чтобы сказать:
  - Простите меня. Я не уберег ваших сыновей. Я, бывший врач, не сумел их спасти, когда они умирали на моих руках. Я и мой командир, подполковник Кокрелл... Но, не смотря на все, что случилось, я хочу рассказать, какими были ваши ребята. Как мы жили и воевали вместе, плечом к плечу. Я хочу рассказать правду про оболганных и забытых. Я хочу, чтобы вы знали, как на самом деле обстоят дела. Я хочу посмотреть в ваши глаза, показать те редкие фотографии, что копил эти годы. Я хочу, чтобы вы знали, что мы были и остаемся людьми, выполнявшими свой долг. И я хочу разделить ваше горе, потому что это единственное, что я могу сделать. Может быть, это позволит вам обрести покой. Может быть...
  Скорее всего, меня не пустят на порог. Плюнут в лицо. Или вышибут прочь, как прокаженного, притащившего с собой запах тлена. Но я все равно должен это сделать. Чтобы хоть кто-нибудь выслушал меня и ответил:
  - Да, мой парень был таким. И он не зря погиб. И пусть льют помои на вас, людей в погонах, но это все ерунда. Потому что дома вас ждут всегда. С победой, или с поражением. Но мы ждем вас, ребята. И никогда не забудем. Возвращайтесь...
  Я начал спускаться по скрипучим ступенькам, когда внизу остановилась машина, и из нее выбрались несколько крепких мужчин, похожих друг на друга как близнецы-братья: коротко стриженные, крепко сбитые, в майках и джинсах, заправленных в тяжелые ботинки.
  - Далеко собрался, док?
  Полюбовавшись на хмурые лица, решил все же ответить правду:
  - К семьям сослуживцев поеду, кого похоронили на чужих планетах. Хочу повидаться.
  - Знаешь куда?
  - Да, командир оставил адреса.
  - Садись, вместе поедем.
  Я неодобрительно покосился на бывших солдат и офицеров бригады и вздохнул:
  - Вам-то это к чему? Это ведь надолго. На несколько недель, или даже больше.
  - Не тарахти, медицина. Хоть на неделю, месяц или год. Или ты думаешь, что у тебя одного сердце болит? И тебя одного ночами призраки беспокоят?.. Нет, док, это наше общее проклятье, наш крест. И нам вместе нужно посмотреть в глаза матерей и отцов, кто даже не знает, где сгинули их дети на проклятой войне... Поехали, надо закончить это дело. Наше общее дело.
  Автомобиль тихо отчалил от тротуара и покатил по узкой улице. Мы отправились по первому адресу. А потом по другому. Снова и снова мы стучались в чужие двери и говорили:
  - Простите нас. Мы не уберегли наших братьев по оружию и просим простить за это. Если это возможно. Потому что только вы - тот единственно справедливый и достойный суд, который имеет право говорить с нами. И кто имеет право судить...
  И что бы не верещали с газетных полос или телевизионных каналов, какую бы гадость не пытались на нас вылить, но мы знали правду. И пусть очередные временщики от корпораций объявляют нас лишенными званий и наград, за которые заплачено кровью. Пусть нас лихорадочно вычеркивают из глянцевых новостей и морщатся в адрес 'вонючих портяночников'. Плевать. Потому что мы, оболганные и брошенные, все же вернулись домой. Вернулись к тем, с кем наши сердца стучат в унисон. И теперь нам предстоит высший суд, который может успокоить истерзанные души. Который позволит призракам уйти во тьму раз и навсегда, оставшись в памяти родных и близких смешливыми ребятами, потерявшими жизни на чужих войнах. Мы пришли отдать последний долг павшим братьям, закрывшим нас своими телами. Мы, обычные люди, волею судеб ставшие солдатами. К сожалению, мы давно разучились прощать, а наши души сожжены дотла. Но мы вернулись домой, стучим в ваши двери и говорим:
  - Простите нас. Выживших и непобежденных. Простите. И разрешите вернуться с войны. Вернуться раз и навсегда...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"