Когда доходяга-вампир без чувств распростёрся на полу, я встала с колен и подошла к нему. Я не хотела ни о чём думать. Просто стояла и смотрела на того, кто знал меня, но кого не знала я. Пока не знала. Но однажды я узнаю, и это будет катастрофа, я в этом уверена.
- Он жив? - наконец спросила я.
Ник не ответил, и я направилась к выходу из столовой.
- Лучше бы он был жив, - сказала я, прежде чем выйти.
Что думает Ник по этому поводу, я не узнала. Не проявила тонкость натуры и не дала ему возможность объясниться. Что тут поделаешь? Такая уж хамка я уродилась. Бессердечная тварь и подлая сука, как кто-то сказал про меня. Правда, не помню кто и по какому поводу, но это не исключает правдивости самого высказывания.
Тянущая пустота в сердце и пульсирующий гул в больной голове были невыносимы. И ещё страх - непонятно чем вызванный он сводил меня с ума. Я была готова на всё, чтобы избавиться от него.
Не помню, как я оказалась за пределами дворца, а затем на краю глубокого ущелья.
Не отдавая себе отчёт, я раскинула руки и шагнула в бездну. Это не было намеренным самоубийством или импульсивным действием, вызванным обидой, я всего лишь хотела избавиться от гложущего меня страха - страха всё вспомнить. Внутреннее чувство говорило, что там, в прошлом, прячется настолько мерзкое чудовище, что проще умереть, чем примириться с его существованием. Стоит ему выползти наружу и оно испачкает мне душу и отравит сердце.
И всё же полёт, даже если он последний, это здорово! В лицо бил поток холодного воздуха, настолько плотный, что перехватило дыхание и слезились глаза при попытке их открыть, а смотреть приходилось в оба. Убиться, не долетев до дна ущелья, было как нефиг делать. Воздушным течением меня прижимало к краю расселины, и я лишь чудом увернулась от острого выступа, возникшим на моём пути. Спасибо парашютным прыжкам и вингсьюту. Акробатический этюд с толчком от каменной стены вынес меня в относительно безопасное пространство и... я упала в невидимые воздушные объятья. Видимо, подспудно я ожидала этого, поэтому удивления не было, лишь облегчение, что всё благополучно закончилось.
Спасательная платформа вынесла меня наверх, и я попятилась при виде Ника. У него было такое лицо, что я пожалела, что не разбилась. Убедившись, что я цела, он так отхлестал меня критой, что я потеряла сознание. Этим дело не ограничилось. Неделю я провалялась в жесточайшей лихорадке, находясь по большей части в беспамятстве, поскольку Ник отключил мои внутренние регенерационные механизмы.
Урок оказался весьма болезненным и запоминающимся. Наше племя избаловано тем, что можно погасить болевой импульс, вызванный защитным механизмом организма, поэтому такая сильная и, главное, длительная боль чуть не свела меня с ума.
Очнулась я в восстановительной капсуле и, слава богу, без единой отметины на теле. Но эти семь дней запомнились мне надолго. Бедные люди! Не знаю, как они выдерживают в случае серьёзных ранений. Это же такая пытка, что можно сойти с ума.
Ник поступил со мной жестоко, но своего он добился; впоследствии, как бы не было мне плохо, больше я не предпринимала попыток самоубийства.
В психологическом плане его безжалостная порка тоже даром не прошла. Я была само послушание и старалась ни в чём ему не противоречить. Вот только он злился по любому поводу и угодить ему становилось всё трудней. Бедные мои колени! Если дальше так пойдёт, то скоро на них образуются непроходящие мозоли, а сама я превращусь в попугая, который то и дело трещит о прощении. Вот только не похоже, что я его получу, во всяком случае, в ближайшее время. Хорошо хоть после приснопамятного случая с ущельем Ник больше ни разу меня не ударил. Вопрос, как надолго его хватит. Я же вижу, временами его так и подмывает взяться за криту, но он сдерживается - видимо, боится, что не сумеет вовремя остановиться и снова ухлещет меня до полусмерти.
![[]](/img/b/borisowa_s_a/00141/ws-lps5.jpg)