Поезд с характерным звуком затормозил, и Олеся, выйдя из дремоты, преследовавшей ее уже вторые сутки, выглянула в полуоткрытое окно, в надежде увидеть что-то кроме до смерти надоевшей лесополосы. Облупленная станция и грунтовая дорога, убегающая в зеленые поля - вот и всё разнообразие. Около станции с шиком припарковался потрепанный жигуленок, в который молодая пара начала сноровисто закидывать вещи, одновременно что-то бурно обсуждая. Рядом двое ребят лет восьми, подобрав палки и осторожно оглядываясь на взрослых, подбирались к зарослям высоченного борщевика. "Мальчишки..." - усмехнулась про себя Олеся, наблюдая за поползновениями сорванцов. Через минуту поезд дернулся, перестукнув металлическими суставами, и картинка поплыла, лишив скучающую девушку завершения мизансцены. "Назад только на самолете", - в десятый раз пообещала она себе, и под мерное покачивание снова задремала.
Громкий стук выдернул из сна. Привстав, она секунду удивленно рассматривала закрытую дверь. В вагоне было шумно. Отщелкнув и отодвинув дверь, запоздало удивилась, что кому-то она понадобилась в почти пустом вагоне. В коридоре стоял молодой светловолосый парень в темной одежде или форме, в проем сразу заглянули еще двое. Один из них добродушно улыбнулся: "Дайки, подруга". Страх, толкнувшийся в сердце, и мысль о баллончике в сумочке немного померкли.
- Вам чего, ребята? - гостям было не больше восемнадцати-двадцати. Снова обратила внимание на шум в вагоне, шагнула вперед и, потеснив парней, выглянула в коридор. Вагон бурлил молодежью в одинаковой, теперь она уже не сомневалась, форме.
- Нам варпаться через три часа, а тут закрыто. И вообще всё незнакомое, старое. Мы с тобой посидим, а то сама видишь, не здесь же стоять. Накормим, напоим. Тебя никто не обидит, обещаю.
Она молчала, немного растерянная неожиданным нашествием. С другой стороны и правда, не стоять же им в коридоре.
- Ну, залетайте. Сейчас приберу.
Светловолосый сразу начал командовать: "Так, Тич и Дэн, тащите еду, позовите Фила. Гнома шлите к его мамаше под юбку. И "чино" захватите. Три часа надо провести теньково". Он наконец шагнул в купе, протянул руку: "Энто Шерродо".
Вскоре в битком набитом купе гремела попойка, напоминая о временах её студенческой юности. То же самое происходило и в соседних. Парни притащили острое душистое мясо, из спиртного была "чино" - водка с привкусом яблок. Все хотели с ней чокнуться, для этого приходили из соседних купе и кажется даже других вагонов. Каждый второй тост был за хозяйку поезда, в дверях постоянно толпились. Ребята смеялись, наперебой рассказывая анекдоты, случаи из своей короткой жизни, спорили о совсем непонятных вещах. Она их определила как "толкиенутых", только на космосе.
Спустя час она уже знала почти всех - Фил был филолог и здорово пел незнакомые песни, Тич учился на инженера и произносил длинные сложные тосты, которые всегда заканчивались пожеланиями здоровья персонально ей, причем выходил он на них совершенно под разными углами. Дэн в основном молчал и улыбался глядя в темное окно. Гном оказался пронырой и выгнать его так никто и не смог. Он вступал в спор с каждым по любому вопросу. Только Эн мало улыбался - механически поднимал тосты, просил Фила спеть, но отвернувшись к окну каменел лицом и горестно поджимал губы.
Одну песню они пели несколько раз, она напоминала боевой марш и каждый куплет заканчивался фразой наподобие "когда услышим "Дэнэм го!", "когда прошепчем "Дэнэм го". В конце все начинали скандировать: "Дэ - нэм - го!". Подхватывали соседние купе, затем весь вагон начинал сотрясаться от криков. Она тоже кричала, срывая голос, как в юности на стадионах. В какой-то момент веселья дико захотелось постоять в коридоре. Она выкарабкалась с койки и прошла к открытому окну, жадно вдыхая чуть прохладный ночной воздух. Бросились в глаза необычайно огромные светляки звезд и силуэты странных разлапистых деревьев. Удивиться не успела - кто-то тронул ее за плечо. Мрачноватый Эн стоял рядом и совсем не улыбался.
-Эн, почему никто на меня не пялится? Так вообще не бывает... - язык уже заплетался.
-Это психокоррекция, они хорошие ребята, добровольцы, и хотят на войну...здесь только я могу тебя обидеть.
- Да не можешь...не будешь... что это за мясо, все мужики будут в ногах у меня валяться ради такой закуски...
- Последний варп до Дэнэма, тебя здесь не должно быть, вообще странный поезд. Ты должна...
- Дэнэм го...что это? Ничего не буду делать пока не скажешь. И рецепт мяса.
- "Дэнэм жив" на иттрианском. Только это неправда, некому жить после полугода войны. Ты из "дальней" что ли, не знаешь ничего?
- Да какой войны...
- Там мясорубка, армия отступает, затыкают дыры добровольцами, чтобы выиграть время. Ломка психики, две недели подготовки и в бой.
- А ты тогда почему такой...
- Я иттрианец, разве не видно - он что-то положил ей в карман, - запись передай родителям если сможешь. Они ничего не знают. Родители ребят тоже - все уверены, что мы учимся. Здесь про всех нас, сто двадцать человек, четвертая база.
Он отвел ее к какому-то купе, выгнал всех, втолкнул внутрь и задвинул дверь. Она щелкнула замком, улыбаясь, рухнула на диван. "Вот дураки...мальчишки..." - и почти мгновенно провалилась в пустоту сна.
***
- Да что ты, девочка, какая сотня парней, разве здесь могла быть сотня парней и я их не слышала.
От вчерашнего остались удивление немногочисленных соседей, прозрачная пластинка в кармане и два слова в пульсирующей от боли голове. Олеся молча смотрела на тихий вагон, залитый дерзким всепроникающим светом нового дня.