Мыслитель, продолжительное время публикующий свои труды на различных информационных ресурсах, как правило, постепенно обрастает постоянными читателями его публикаций, часть из которых со временем становятся его прямыми последователями. Большинство из его последователей, для которых исключительный интерес представляют результаты его мыслительной деятельности, предпочитают сохранять свой виртуальный статус инкогнито, не испытывая никаких личных позывов к установлению непосредственных контактов с ним, которые, кстати, в современной телекоммуникационной среде сегодня осуществить весьма просто без каких-то особых усилий.
Однако периодически в среде таких последователей обнаруживаются пользователи, которым по каким-то причинам необходимо установить прямое общение с мыслителем в виртуальном режиме с тем, чтобы, познакомившись с ним напрямую, иметь возможность часто вступать с ним в диалог посредством электронной почты, чата или комментариев, а то и прямиком через голосовую связь. Во всём этом процессе всё вроде бы складывается просто замечательно, поскольку у мыслителя появляется устойчивые каналы обратной связи, с помощью которых он может оценивать восприятие читателями его трудов, что позволяет довести их до уровня хорошего понимания широкой публикой данных текстов. Однако же после того или иного временного пула его взаимодействия с пользователями, находящимися с ним на прямом контакте, мыслитель в большинстве случаев резко прекращает подобное общение, как бы это ни выглядело странным, непонятным и нарочито манерным. Как оказывается, для таких его резких поступков имеется много достаточно основательных причин, некоторые из которых, относящиеся к наиболее безобидным, можно привести в качестве примеров того, почему мыслителя вынуждают прекращать контактные общения со своими визави.
Когнитивное недопонимание мыслей, изложенных в трудах мыслителя. Если последователь мыслит более узко по сравнению с автором труда, то, к примеру, высказывания мыслителя глобального характера он воспринимает на низком уровне, обычно притянутом к местной конкретике или даже к межличностным отношениям людей. Не достигая во многих случаях взаимопонимания с мыслителем по подобным прецедентам, он начинает обвинять мыслителя в незнании обстановки на местах, из-за чего его высказывания как минимум необъективны, а то и просто надуманны, то есть недостоверны.
Высказывание претензий на личном уровне. Пообщавшись с автором какое-то длительное время, последователь начинает ощущать себя очень важной персоной с уверенностью в том, что мыслитель обязан не только почитать его важность, но и оказывать ему знаки особого внимания, славословя в его адрес перед всем сетевым сообществом. Если же мыслитель никак не реагирует на такие претензии, то на него обрушивается лавина всевозможных оскорблений и саркастических эпитетов.
Использование прямого знакомства с мыслителем для своих утилитарных нужд. Последователь оказывается липовым, реально являясь прожжённым прохиндеем, который втёмную пользуется именем автора для каких-то своих меркантильных делишек, обозначая мыслителя в кругу своих подельников как близкого кореша, готового ради него на всё, в том числе, к примеру, выступить гарантом какой-либо сделки. Естественно, при общении с мыслителем в сети он прикидывается его рьяным поклонником, вызнавая у этого человека не от мира сего, какие-то нужные ему сведения персонального характера. Конечно же, ничего из трудов автора он никогда не читал и в принципе не стремится к такому личному подвигу, разве что запомнил названия его сочинений. Не вникая в смысл слов мыслителя и не представляя даже тематическое направление его работ, такой хитроумный мошенник рано или поздно прокалывается при общении с мыслителем, из чего тому становится понятным истинное лицо этого так называемого приверженца его идей.
Эти три примера наглядно демонстрируют, какие возможные несуразности могут поджидать мыслителя, рискнувшего личностно сблизиться с кем-то из своих последователей, которые могут ими вовсе и не быть.
Если мыслитель подвязуется на духовной ниве, его просто захлёстывает поток различной корреспонденции по своим электронным адресам, причём, как правило, внушительное число людей, называющих себя его ярыми поклонниками, желают войти в его ближний круг, где общение с ним происходит в достаточно интенсивном режиме. Большинству мыслителей весьма импонирует такое повышенное внимание к своим особам и опубликованным произведениям, по причине чего они обычно идут навстречу желающим приблизиться к ним, объясняя эти свои поступки тем, что их интересует читательская реакция на публикуемые материалы.
Поначалу всё, действительно, идёт как по маслу: знакомство, сонастройка мировоззренческих позиций, восторги и дифирамбы по поводу его трудов, первые оценочные сообщения о новых его работах и прекрасные перспективы взаимодействия на будущее. Однако по прошествии непродолжительного времени всё начинает плавно меняться, причём в сторону принижения всего, чем занят мыслитель, вплоть до того, что его начинают костерить вдоль и поперёк по поводу и без. Поводов для такого развития событий, конечно же, множество, но при всём при том всё же необходимо акцентировать внимание на главном - на той основной движущей силе данного процесса, которая неизбежно приводит к фронтальному охлаждению его отношений с такими как бы единомышленниками.
Большинство из навязывающихся на сближение поклонников доктрин какого-то мыслителя, как правило, имеет низкий уровень духовного развития, что реально выражается в демонстрируемых ими чертах собственного характера. В частности, такие низковибрационные свойства натур этих индивидов, как гордыня, самовлюблённость, зависть, недоброжелательность на фоне фонтанирующей в них завышенной самооценки провоцируют их на уничижительное отношение к личности мыслителя, поскольку они искренне считают, что их личные способности никак не ниже, а то и гораздо выше соответствующих способностей данного мыслителя. Вслед за этим они начинают проявлять в его отношении навязчивое панибратство с требованием к нему не только признать их таланты, пусть ещё никоим образом не реализованные, но и фактически удовлетворять их нужды в сфере его компетенций, не беря во внимание, что такие мероприятия будут по серьёзному отвлекать его от собственных профильных трудов. При этом этих самодовольных персонажей абсолютно не волнует нарушение по причине их наглого поведения его рабочего режима, что весьма негативно сказывается на его созидательном процессе и наносит полномасштабный ущерб его творческим планам и задумкам. В связи с таким положением дел, если мыслитель не найдёт в себе сил оперативно отмежёвываться от таких токсичных контактов, его в итоге ждёт незавидная судьба.
Если мыслитель слабоволен, позволяя кому-то из его ушлых якобы последователей манипулировать собой, скорее всего он пропадёт, закончившись в качестве творческой личности. Когда прирождённые злыдни-прилипалы занулят такого бедолагу, превратив его в бесплодную бездарность конечно же, они бросят его пропадать в одиночестве воспоминаний о своих былых творческих достижениях, переметнувшись к другому подобному простофиле, с упредительным расшаркиванием готовому подставить уши для навешивания на них лапши безудержной лести и театрально-подобострастного преклонения перед его величайшим талантом.
Незаурядный человек, который становится авторитетным в какой-либо сфере деятельности, по сути, превращается в некий идеалистический "образ", отделённый от своей человеческой ипостаси, являющейся всего лишь материальным носителем этого "образа". Лидерский "образ" этого человека всячески превозносится в толпе его последователей, перед ним преклоняются, ему поют поэтизированные дифирамбы, его превозносят в средствах массовой информации, чуть ли не обожествляя эту бестелесную субстанцию. И всё идёт как по писаному вплоть до того момента, когда биоплоть этого абстрагированного "образа" по каким-то неведомым причинам начинает бунтовать в стремлении симбиотично соединиться со своим "образом" в единое целое на его высокоавторитетном уровне, желая по своему естеству не просто приобщиться к почестям "образа", но и обрести свою долю его почитания в чисто материальном аспекте по части удовлетворения собственных чувственно-физиологических инстинктов. Другими словами, биоплоть своим бунтом требует получения плотских наслаждений тела, которым олицетворяется абстрактный "образ", ибо биоплоть в принципе не реагирует на духовно-ментальные эманации в виду материалистической приземлённости своей натуры, которой доступны только удовольствия телесных реакций.
Если мыслитель в данном ракурсе пойдёт на поводу у своей биоплоти, которая будет диктовать ему условия поддержания его авторитета, аргументируя свои требования потенциальной невозможностью и далее оставаться материальным носителем "образа", находясь при этом за кулисами событий в отстранённом состоянии, а также выставляя перед ним угрозу того, что в случае своей биологической болезни или смерти его образный авторитет быстро начнёт меркнуть вплоть до своего полного забвения со стороны сегодняшних истовых почитателей. Конечно, вопрос объединения "образа" и биоплоти - это прерогатива самого мыслителя, но ему при всём при том ни на секунду нельзя забывать, что нынешние последователи требуют наличия у него высокоавторитетного "образа", за которым они готовы идти по жизни, а его биологическая подоплёка никого из них абсолютно не интересует, поскольку в окружающем пространстве разноплановой биоплоти - хоть пруд пруди, а вот ярких, притягательных, вызывающий искренний восторг "образов" идейных подвижников можно не найти и на протяжении всей жизни.
Помимо всего прочего, биологическое тело человека, занимающегося интеллектуальной деятельностью, по причине его постоянного обездвиживания на длительный промежутки времени при отрешённом от всего мира сосредоточении на абстрактного уровня мышлении, как правило, в натуре имеет довольно-таки нелицеприятный внешний вид, что без наличия у него продвинутого "образа" популярного мыслителя обычно вызывает у его последователей однозначное отторжение всего того, что связано с именем того или иного мыслителя, допустившего порочащую его авторитетный "образ" плотскую слабину.
Если человек с рождения отличался от других своей инаковостью, что по жизни с детства не позволяло ему даже временами, даже в частностях быть такими же, как и все окружающие его люди, если по причине своей особенности он с пелёнок поступал наперекосяк всем, если его интересы лежали в области, которой сторонились другие, обходя её стороной из-за того, что попавший в неё уже не мог добиться в общепринятых стандартах жизненного успеха, если он стойко переносил проявления агрессии окружающих, поскольку испытывал непреодолимую тягу к овладению знаниями, вызывавшими неприязнь, осуждение, ненависть или истошный страх у большинства индивидов, встречавшихся ему на жизненном пути, тогда такому человеку в принципе не известны общепринятые методы получения развлекательных удовольствий, а также удовлетворения физиологических потребностей плотского плана. Избрав же стезю мыслителя, такой человек с большой долей вероятности будет всецело отдаваться стремлению развивать и усиливать свой мыслительный дар, по максимуму возможного пренебрегая плотской стороной жизни.
Гораздо труднее справляться с позывами своей биоплоти мыслителю, который вступил на стезю своего предназначения через обретение разнообразного жизненного опыта в условиях подавляющего господства среди людей его среды обитания плотских страстей, которые ему тоже довелось лично испытать на собственном опыте, зачастую с глубоким и длительным погружением в атмосферу плотских наслаждений, практикуемых людьми, придерживающимися идеи материальной обусловленности каждого шага на своём жизненном пути. У мыслителя, ранее долгое время бывшего приобщённым в активном режиме к мещанскому образу жизни со всеми его плюсами и минусами, периодически случается рецидивная тяга к животного типа прелестям обывательского стиля жизни даже несмотря на его вроде бы необратимое погружение в абстрактную мыслительную деятельность при полном исключении из его повседневности любых плотских развлечений с удовлетворением инстинктов биоплоти. Такие рецидивы возникают, в частности, при обоюдном желании сблизиться в личном плане с кем-либо из его последователей. Обычно подобные эксцессы ни к чему хорошему не приводят: поскольку последователь интеллектуально не способен встать вровень с мыслителем, тому приходится опускаться ниже достигнутого им уровня мышления, чтобы на равных общаться с таким человеком. Однако же на этом более низком уровне мышления последователь, как правило, обладает более развитым и навыками и умениями, что при богатом опыте его жизни однозначно приводит к серьёзной степени зависимости мыслителя от своего визави. Зачастую такая зависимость становится настолько сильной, что означенный мыслитель незаметно для самого себя переходит в статус "бывшего мыслителя" будучи поставленный в положение стандартного обывателя, в касте которого возбраняется заниматься мыслительной деятельностью, поскольку она не приносит никакого материального дохода, который в этой среде обитания можно получить только посредством физического труда. При этом последующая судьба бывших мыслителей обычно весьма печальна, поскольку эти поломанные индивиды жалки в своей бесхарактерности, полностью утратив свою когда-то сильную волю.
Что примечательно, никто из действующих мыслителей при естественно-человеческом желании сблизиться с хорошим человеком из своих почитателей не застрахован от подобного попадания к нему в зависимость, поскольку данный субъект более адаптирован к простонародному образу жизни нежели интеллигент не от мира сего. К примеру, мыслитель может попросту безумно влюбиться в обаятельную женщину из числа своих последователей, рискуя при этом навсегда потерять свой мыслительный дар. Но, как говорится, каждому - своё. В любом случае мыслитель на то и мыслитель, чтобы думать обо всём и обо всех. Если он что-либо измыслит по указанному поводу в отношении самого себя, значит так тому и быть без всяческих страданий и жалоб в последующем. Каждый человек обладает свободой выбора своего дальнейшего жизненного пути. Как решит - так и будет.