Исследователи цивилизации "новых кочевников" до сих пор обходили стороной те самые "новые степные пространства", по которым, собственно говоря, и перемещаются орды номадов. И причина такого нарочитого невнимания заключается в том, что эту "новую" Великую степь невозможно однозначно идентифицировать с некими реальными географическими территориями. Ареал "нового кочевья" в современном его понимании - это городская среда обитания людей и всё то, что способствует её разрастанию на планете.
Понятно, что городское прозябание по нормам, извращающим человеческую натуру, может быть устроено практически в любом месте земной территории. И эта территория вовсе не обязательно должна входить в состав городских земель. В любой точке на планете и даже на орбитальных космических станциях можно создать условия городского образа жизни как для отдельного человека, так и для массы людей. К примеру, в самой отдалённой от городов местности можно построить по городским проектам коттеджный посёлок, санаторий, базу отдыха, промышленную площадку, где жизнедеятельность населения будет устроена в соответствии с культом города как такового.
"Новое кочевье", таким образом, происходит по всему пространственно-временному континууму городского существования человека. Номады, конечно, попадают и в места естественно-природного образа жизни людей, но они там, как правило, не задерживаются надолго, хотя во время своего присутствия в данной местности они разлагающе влияют на природное мировосприятие местных жителей, вещая им о прелестях урбанистического уклада жизнеустроения человеческих сообществ. Длительное нахождение "новых кочевников" в подобных местах даётся им чрезвычайно тяжело, поскольку в естественной среде обитания автоматически включается механизм очищения и излечения этих номадов от всей той гнили, которая скопилась у них в душе при проживании в каменных склепах современных городов.
Вследствие лечебных процедур естественно-природного характера даже у матёрых номадов начинают проблёскивать мысли о собственной неполноценности по причине своей деградации в качестве органической части биосферы Земли. Деградации, на которую они обрекли себя в результате собственного или коллективного психоза, а то и просто из-за своего скудоумия, когда, поддавшись чарам урбанистической псевдоцивилизации, решительно отмежевались от жизни природного биоценоза, то есть от всего самого лучшего и здорового в своих жизненных потенциях.
И хотя многие номады-городоиды явно или подспудно в глубине души мечтают вернуться к той поворотной точке их судьбы, когда они приняли решение стать городским жителем с пожизненным сохранением городоидного статуса, большинство из них, всё более погружаясь в злокозненное болото античеловечности города, так и не находят в себе сил для избавления от зачарованности городской безжизненной фальшью. При этом, несмотря на то, что у каждого жителя города в сельской глубинке почти наверняка имеются родственники, среди в полной мере состоявшихся городоидов широко распространено надменное помыкание родственными связями со своими сельскими родичами, что подрывает нормальные человеческие отношения к ним со стороны этой части ихней родни. Подобный разрыв родственных связей с негородскими родственниками напрочь лишает кочующих городоидов волевой решительности в вопросе возврата на свою малую родину. Прекращение же связей с биомой родовых мест имеет своим результатом ускоренное источение жизненных сил городских жителей.
По этим причинам номад-городоид, который сполна хлебнул всю червоточину городских прелестей, способен к возвращению в свои родовые угодья только в воспоминаниях, непрестанно ностальгируя по истинно человеческой жизни, безвозвратно потерянной им в гиблой трясине номадизма.
Полноценная человеческая жизнь и городская нежить номадов - принципиально не совместимые понятия.