- Сегодня умрет... - человек в грязно-зеленом френче с большими накладными карманами поднялся со своего места и посмотрел вниз, в тюремный двор. - Умрет номер 13630. Кривич? Твоя фамилия Кривич? - Он ткнул в заключенного номер 13630 крючком пальца.
Заключенный просто кивнул, смертный приговор избавил его от необходимости чиниться.
- Вот видишь, - продолжал человек во френче. Он запустил большие пальцы за широкий кожаный ремень и одним привычным движением расправил френч. - Я запомнил. Ты не виноват в проигрыше, более того, ты всю игру держался молодцом. Я с удовольствием наблюдал за тобой. Но всегда наказывают невиновных. Это закон. - "Френч" оперся на стальные прутья перил и говорил в тюремный двор, обращаясь ко всем заключенным. - Это негласный закон. Его вы не найдете ни в одной конституции, ни в одном своде правил, ни в одном уставе. Но это так. Поверь мне на слово. - Добавил уже персонально Кривичу. - Из тебя сделают кошачьи консервы.
- Сэр-Да-Сэр-Начальник-Тюрьмы. - Выдохнул одним словом Кривич.
- У тебя есть последнее желание? - Начальник тюрьмы похлопал себя по карманам и достал курительную трубку.
- Есть.
Начальник неопределенно махнул рукой и принялся раскуривать трубку. Кривич пошел мимо заключенных. Люди стояли неподвижно замерев, только глазами следили за его передвижениями. Это было похоже на детскую игру "Море волнуется", только вместо леденцов и пряников на кону была человеческая жизнь. И водил уже не человек - тень человека.
Кривич подошел к молодому, лет двадцати шести, впрочем, тюремная одежда сильно скрывала возраст, заключенному и взял его руку. В эту безвольную вялую руку он что-то всунул.
- Как тебя зовут? - Кривич улыбнулся. Едва-едва, одними уголками губ, как улыбаются солнцу после долгой грозы.
- Лучано.
- Итальянец?
- Когда-то им был. Вернее родители... - Лучано разжал ладонь. На ней лежало маленькое коричневое семечко.
- Это пиччиола. - Ответил Кривич на вопросительный взгляд. - Тюремный цветок. Посади его в углу своей камеры и поливай каждый день понемногу. - Кривич сжал в своей ладони ладонь Лучано. - Это поможет тебе. Верь.
Кривич резко повернулся и пошел к стальным дверям. В этот момент над тюремным корпусом показалось солнце. Оно осветило тюремную площадку, блеснуло в толстых стальных прутьях, отразилось в свежих лужицах крови на пыльных камнях.
- А тебя? - Лучано скинул оцепенение, бросился вслед за уходящим Кривичем. - Как зовут тебя?.. Как твоё имя? - Фигуры заключенного и двух охранников удалялись в каменном коридоре. Лучано только разглядел, как Кривич махнул ему рукой. Он тоже поднял руку, но Кривич уже отвернулся.
****
Сегодня я посадил семечко. Полил. Между булыжниками совсем мало места, как оно сможет расти? Я уже три месяца в этой тюрьме. Никак не могу привыкнуть. Не могу привыкнуть к сточасовому дню, к этой маленькой серой камере, к одиночеству. Не могу смириться со своим арестом. Это какая-то чудовищная ошибка... нелепость... чушь... Надеюсь, что всё обойдется. Какими серыми кажутся в сумерках каменные стены. Мне кажется, в них уходит воздух.
Показался росток. Я схожу с ума. Сегодня восемьсот пятьдесят раз обошел камеру. Едва не наступил на него. Сперва подумал, что это соринка. Что ж у меня теперь есть сокамерник. Нужно придумать ему имя. Скоро игра. Меня волнует эта мысль, заставляет сердце испуганно сжиматься и холодеть. Но когда я думаю об этом - безумие отступает. Страх отгоняет безумие.
Эдмон. Я назвал его Эдмон. Из двух округлых листочков показался третий, резной. Два дня просидел неподвижно, глядя на него. Хотел увидеть, как он растёт, как течет время... Бедная моя Мари! Я обещал тебе вернуться 22 сентября... Иногда мне кажется, что это очень-очень скоро, и я в ужасе мечусь по камере и считаю на камнях дни. Иногда время останавливается, как сегодня. Почти уже не надеюсь на справедливость. Но я вернусь. Я обязательно вернусь.
Он следит за мной. Эдмон. Он поворачивается в мою сторону, смотрит на меня. Сегодня была игра. Мне очень повезло - я вытащил бежевый жребий полузащитника. И ещё - мы выиграли. Нападающего из другой команды сожгли. Бедняга. Он бился в истерике и молил о пощаде, рыдал. Трое раненых защитников пошли на консервы кошкам. Я долгое время думал, что это шутка. Глупое определение казни, придуманное судьёй, или, быть может, самим начальником тюрьмы, или заключенными. Оказалось, что действительно... Маленькие жестяные баночки со смеющимися усатыми мордочками на этикетке. После матча долго не мог отдышаться. Всё ловил и ловил ртом воздух, как рыба на суше. Потом долго с ним разговаривал. Привалился рядом к стене и... Мари, я приду к тебе. Я приду к тебе 22 сентября. Оставлю машину за несколько кварталов и пойду пешком. Я так хочу увидеть, как развевается твоё шелковое платье, как ты придерживаешь волосы и машешь мне рукой.
Опять ходил кругами и разговаривал с ним. Схожу с ума. Сегодня он отвечал мне. Мы долго говорили. Наверное, часа три... или больше, пока я сообразил, что он мне отвечает. Я сумасшедший. Потом над ним показалось лицо. "Ты должен бежать, - твердило оно. - Бежать!" Лицо Эдмона Дантеса. Не знаю, как, но я понял, что это он. Куда бежать? Как? Стены тюрьмы завибрировали и стали сжиматься-разжиматься. Я закрыл уши руками и ясно различил в голове, в самом её центре слово "Шоушенк", кадры из старого фильма. Побег. Буду копать.
Эдмон подрос. Приятно провести по нему ладонью. Почувствовать бархатную шершавость листьев, твердые прожилки. Меня преследует безумие. Ходит по пятам, выглядывает из-за спины. Лишь только я забываюсь, ослабляю внимание, оно набрасывается. Щекочет холодными скользкими пальцами. Это невыносимо. Чтобы хоть что-то делать стал копать. Выбрал в стене шатающийся камень, попытался его вынуть. Долго ковырял раствор из швов, ободрал в кровь пальцы. За камнем нашел отрубленный палец. Фиолетовый ноготь, высохшая кожа и черная кровь... Вероятно узника до меня. До смерти испугался, и судорожно затолкал всё назад. Бедная моя Мари. Последнее время я только так тебя и называю. Бедная моя Мари. Ты умрешь - я знаю! 22 сентября мы назначили помолвку. Ты поклялась. Эти слова каждый день звучат в моей голове, когда я засыпаю, за мгновение до того, как безумие врывается в мой мозг. Ты поклялась покончить с собой, если я не вернусь... Бедная моя Мари!!
Сегодня играли две игры подряд. Жив. Кошки будут сыты. Эдмон растёт. Нет сил даже для мыслей, даже страхи ползут медленно, и я успеваю их стряхивать...
Эдмон сильно вырос и окреп. Не представляю, что бы я делал без него, как бы боролся с безумием. Только он, его слабая наивная улыбка дает мне утром силы встать с постели. "Постель", - какое роскошное слова для вороха соломы на дворовом булыжнике. Сегодня ночью мне было видение. Я проснулся оттого, что кто-то был рядом. Ужас. Животный ужас сжал меня тисками, пробежал вдоль позвоночника стальными иглами. Я лежал лицом к стене. "Лучано!" - Я узнал этот мелодичный голос и мигом повернулся. Я узнал его сразу, мгновенно. Мозг ещё не осознал, а глаза уже глядели в лицо моей Мари. "Мари! - Я выдохнул это имя и закашлялся, потому что забыл вдохнуть воздух. - Почему ты плачешь? Милая, любимая Мари!" Сердце моё перехватывало от любви. Она не ответила, только слёзы текли по бледным щекам. Потом что-то дернулось, в воздухе произошло движение, и фигура Мари стала удаляться. Она растворилась в маленьком окошке под самым потолком. Оставила после себя тусклую мерцающую звезду.
Эдмон набрал бутон. Сначала мне показалось, что это болезнь. Я очень волновался. Я так давно здесь нахожусь, что забыл, как цветут цветы. Скоро новая игра - опять рулетка. Опять ходил по камере, считал круги и думал. Меня убивает эта игра. Она бьёт стальными клюшками по телу, и выжигает своей неопределенностью мозг. Кто только придумал эту игру? Чудовище!! Нет, это человек, только человек способен сотворить такую нечеловеческую пытку. Я погибну в первой игре? Или в следующей? Или через год? Или через двадцать лет? Двадцать лет. Боже! Это невозможно. Двадцать лет ожидания, боязни. Тогда лучше сейчас, в первую же игру. А почему? Чем плоха жизнь? Смириться, жить надеждой. Жить жаждой жизни? Стремленьем к свету? Как мой Эдмон, этот образчик смирения и покорности судьбе?.. Мысли раздирают мой череп, разламывают кости по-живому. В измождении я бросился на стену, я бился в неё, пока мог подняться. Нет, ещё есть вера. 22 сентября через неделю. Что станет с ней потом?..
Эдмон расцвёл. Какое чудо и... разочарование. Я знал, что он не может быть прекрасным как роза, но где-то в глубине души, на самом её дне я надеялся на это. Прости меня Эдмон, я страшный эгоист. Я рад, я безумно рад твоему цветку. Целый день любовался. До полной темноты в камере.
Он цвёл два дня. Всего два... Краткий миг счастья. Осталось только семечко. Одно единственное семечко. Я смотрю на него, и в душе рождается какое-то сомнение, какое-то непонятное мне ещё волнение. Или даже ожидание. Пытаюсь сообразить, уловить... не получается. Завтра игра.
Я знаю! Догадался. Это чудо! Эдмон зачах. Листва опала и высох стебель. Я сжимаю в потной ладони его семечко и знаю, что мне делать! Сегодня 22 сентября.
****
- Жеребьевку игровых позиций начать! - Начальник тюрьмы в своём неизменном зеленом френче, с трубкой в верхнем кармане, пребывал сегодня в омерзительном настроении. Он отдавал команды отрывисто и жаждал малейшей промашки.
- Сэр-Да-Сэр-Начальник-Тюрьмы! - Гаркнул Лучано. - Прошу разрешения стать в воротах!
Брови начальника поползли вверх, рука непроизвольно потянулась к трубке.
- Похвально, - он посасывал пустую трубку, - похвально! Это храбрый шаг, мой мальчик. Если тебя до смерти не зарубят нападающие противника, я лично сделаю контрольный выстрел. Обещаю.
- Спасибо, Сэр-Да-Сэр-Начальник-Тюрьмы! - Глаза Лучано поблескивали нездоровым глянцем.
Игра началась. Через пару минут шипастый мяч влетел в ворота. Лучано запоздало кинулся за ним и остановился. Начальник тюрьмы нахмурился. Он кивнул продолжать игру. За первый тайм Лучано пропустил еще четыре мяча.
Уже перед самым свистком к его воротам прорвался нападающий противника. Один на один. Размахивая клюшкой, он несся вперед, подгоняя мяч и явно прицеливаясь проломить вратарю череп. Лучано стоял в углу ворот, опустив свою широкую мощную клюшку и пластиковый щит. Он не собирался защищаться. Только когда мяч влетел в ворота и нападающий с воплем подпрыгнул и занёс своё оружие, Лучано заслонился рукой. Стальная клюшка как спичку сломила руку и врезалась в щит.
- Стоять! - От вопля с трибуны начальника все на площадке замерли. Лучано подхватил сломанную руку, на его бледном лице блуждала улыбка.
- Ты надеешься, что я сделаю из тебя консервы? - Начальник тюрьмы навис на перилах и орал во всю глотку. Лучано стоял, не поднимая головы. - Я не доставлю тебе такого удовольствия. Слышишь ты, ублюдок? - Начальник вырвал из кармана трубку и метнул её в Лучано. - Тебя сожрут голодные львицы. - По багровому лицу начальника пошли желтые пятна, он брызгал слюной. - Они разорвут тебя на части, разгрызут твой никчемный череп...
- Спасибо, Сэр-Да-Сэр-Начальник-Тюрьмы! - Прерывая начальника, Лучано выкрикнул так громко, насколько было способно его горло. - Разрешите последнее желание?
Не давая начальнику опомниться, Лучано подошел к нападающему и всунул в его руку семечко.
- Это пиччиола. Тюремный цветок. - Тихо и торопливо пробормотал Лучано. - Посади его между камней в камере и поливай каждый день понемногу...
Двое охранников подхватили Лучано и потащили к яме со львицами.
Лучано упал на одну из них. Львица рыкнула и могучей лапой откинула с себя человека. Острые когти прорвали тюремную одежду, распороли живот и грудь. Лучано, содрогаясь от боли, стал засовывать окровавленные кишки себе во внутрь, они выскальзывали на грязную солому...
Через мгновение он почувствовал дыхание хищника рядом с собой, перед лицом мелькнула оскаленная пасть, лязгнули зубы. Одним ударом львица оторвала голову Лучано.
- Мари, девочка моя, - пожилая женщина в красивом голубом чепце заглянула на кухню, - ты сегодня так рано встала?
- Разве ты забыла мама? - Мари в поварском переднике резала овощи огромным ножом. - Сегодня 22 сентября. Сегодня вернется Лучано, и мы обвенчаемся. Ах, как я соскучилась по нему!
- Мари! - На глаза матери навернулись слёзы. - От него почти год нет никаких вестей. Возможно он... возможно он опоздает на день-два. Это же не страшно, ведь правда?
- Нет мама. - Мари оставила нож, подхватила мать и закружила её. - Он приедет сегодня, мой Лучано. Именно сегодня. Помоги мне приготовить ему достойный обед.
Мать резала морковку, глотая слезы сыпала её в кастрюлю.
Лучано не пришел к обеду.
- Ничего! - Мари накинула поверх своего дивного шелкового платья домашний халат. - Я сейчас всё подогрею. Я не хочу, чтобы мой будущий муж считал меня плохой хозяйкой.
Отец вышел во двор, подставил осеннему солнцу худое лицо. Он печально вздохнул.
- Не видно? - Мари выскочила на крыльцо.
- Нет, Мари. - Отец покачал головой. - Он мог задержаться. Длинная дорога, масса опасностей... Наверное, он не придет сегодня. Может завтра?
- Нет-нет, папа. Сегодня.
Лучано не пришел и к вечеру.
Праздничный обед остыл, и Мари ещё несколько раз его подогревала, перемешивала салаты и проверяла в погребе вино. Родители улеглись спать. Солнце огромным бронзовым шаром опускалось за неширокую деревенскую улицу. Мари вышла на эту улицу и долго смотрела, приложив ладонь козырьком, на этот сияющий диск. С каждым мгновением в её душе усиливалось смятение.
"Где же он? - Солнце опустилось. Последний его луч погас, и даже яркая полоска над горизонтом потускнела. - Где же он может быть?"
Девушка в растерянности развела руками, зачем-то посмотрела назад, на дом, снова повернулась к дороге. Вдалеке, в самом конце улицы она увидела человека. Его серая фигура быстро приближалась, будто летела и скоро Мари узнала в нем своего любимого Лучано. Она бросилась к нему навстречу.
- Лучано-Мари - Они выдохнули одновременно.
- Я знала, что ты придешь!
- Я знал, что ты меня ждешь!
Она подняла голову с его груди, заглянула в его глаза:
- Ты многое пережил. - Он кивнул. - У тебя такие холодные прозрачные пальцы...
- Это ничего. - Он прижал её к сердцу. - Это не важно. Понимаешь, есть только одна возможность пролететь через всю галактику за один вечер. Мне подсказал пиччиола.