Пришедших немного, не толкаемся. Гроб, близкие родственники, родня подальше, знакомые и друзья... Цветы, свечи. Монотонный голос священника.
"Господу помолимся!"
Крестится где-то треть, вразнобой. Взгляд Христа "делайте что хотите". Он где-то далеко, не подверженный уже никакой суете. Яркий проём, отнесённый в глубину алтаря лик красками чуть потусклее и стол с чем-то ритуальным как барьер между ликом и смотрящим на него?
"Ставить в подсвечники свечи, приобретенные вне храма, не благословляется".
Это не служба, это бумажка на стене. Тут же вешалка с головными платками (для современных женщин).
Верующая(?) треть крестится вразнобой.
Немного гнетущее чувство. Мы все стоим небольшой кучкой у дверей, на пороге, тёмной одеждой контрастируя с убранством храма и в чём-то, наверное, походя на картину Карлсона "Очень одинокий петух". Нет чувства сопричастия и непонятно, почему вообще ты тут, для чего пришёл и стоишь. Мимокрокодил подглядывающий.
"Подойдите попрощайтесь".
Появляется человек и начинает из-под ног скатывать ковры и подбирать опавшие лепестки. Приходит понимание грусти на лике и тихая досада: "людей подождать религия, что ли, не позволяет?" И от осознания этого современно-привычного оборота "в контексте" - пустота.
На кладбище могильщики ненавязчиво подскажут, что делать с завязками с тела, как положить цветы на могилу, подвяжут венки.
И чужая спокойная привычка проймёт сильнее всех славословий.