Борзов Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Пятый Угол

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
  
  
  
   Пятый угол
   Анатолий Борзов
  
   (главы из романа)
  
  
  
  
  
   Новые герои в новом месте.
  
  
   Виталий Борисович непогоду воспринял спокойно, хотя про себя отметил, что пришла она как-то подозрительно внезапно. Про синоптиков и всяких там астрологов говорить не будем. Бог им судья. Хотя и Всевышний опростоволосился. Виталий Борисович, пусть человек городской, с корнями, что называется, из цивилизации, так и он знал признаки непогоды. Душно, парит, зеваешь с утра, и в сон клонит - жди грозы. Ласточки низко летают, муравьи пропали (хотя где их в городе взять?) - вновь жди грозы. А тут светло, тепло и туч никаких! Ни одной, самой завалящейся тучки на небе! А ударило как! - Фуражка на голове подпрыгнула! Минуту спустя - в нос самогоном! Такая сивуха, что огурчика вмиг захотелось. Ну, а потом...
   Виталий Борисович - атеист, и религиозные чувства верующих уважал. Желает человек веровать, испытывает внутренний позыв - пусть верует. От веры еще никому плохо не было, если это действительно проверенная, утвержденная в веках наука. А он не веровал - некогда, постоянно на службе, где свой устав, порядки и правила. Организация серьезная и предполагает, что и работники в ней серьезные. Возникла потребность иного характера, родились сомнения? - Пиши рапорт и веруй себе на здоровье...
   ... Мимо участкового пронеслось,...память у него прекрасная, особенно на лица. Для участкового, будет вам известно, это непременное условие - фамилию забудь, как маму с папой звали - забудь, а лица всегда держи при себе! Посторонних, прежде никогда незнакомых граждан - помни!
   Мимо пронесся Колька- Кастет! Находящийся в федеральном розыске бандит и злодей! Вот только пролетел он как-то странно - по воздуху! Глаза огнем горят, и морда от ненависти перекошена. Этого подонка Виталий Борисович лично не знал, но слава о нем гремела на всю округу. Сущий дьявол! И поймать его никак не могли, а фотографии устали обновлять - сколько их не вывешивали и только где не размещали!
   Без всяких сомнений, это был Колька! Собственной персоной!
   Бросился Виталий Борисович в погоню, то есть подтянул галифе и уверено зашагал в направлении, в котором исчез злодей - за угол. Ага! А вот еще один признак! - В грязи темной лужи валялась реклама - огромный деревянный щит. " Доставка грузов. По городу, области и России. Качественно, надежно, пенсионерам скидки". Далее более мелким шрифтом предоставлялся прейскурант услуг. На контейнеры от трех до пяти тонн - скидки от ста до трехсот рублей. На двадцать четыре тонны - от пятисот рублей.
  Виталий Борисович, конечно, в подробности оказываемых услуг вникать не стал, это так, что говорится, для информации. Да и где ему найти груз на двадцать четыре тонны? Ему и на три тонны не найти. На пенсию он также не собирался, поэтому не обратил должного внимания на рекламу. А обратил на иной, достойный оперативного поиска факт. Щит валялся в луже! Еще с утра красовался на стене, а сейчас в луже!
   Повернул за другой угол дома - тут этих углов не перечесть - подворотня, место подозрительное и опасное.
   А это что?
   Это был морг, еще более неприятное заведение, но необходимое для общества.
   Морги обычно располагаются при медицинских учреждениях, порой при больницах. Решение, казалось бы, не гуманное, вызывающее у тех, кто хворает и желает пойти на поправку, далеко не радужные и совсем неоптимистические мысли. Но удобно, и в целях экономии бюджетных средств, да и самим работникам. Что называется, клиент всегда под рукой - бензина никакого, положили, если диагноз не подтвердился, на каталку и вечерком выкатили, да и родственникам удобно. Принес передачу родственник, апельсинов свежих купил, творожка по пятнадцать девяносто или книжку почитать, а ему, больному, уже не до книжки - отчитал свое бедняга. В школе нужно было читать! Спустился в подвальчик, прошел по коридорчику, там в журнал глянули и пошли вместе с посетителем искать привязанную к ноге бирку...
   Морг представлял собой самостоятельное здание - деревянный барак, где складывали усопших, кому не повезло и в жизни и после смерти. Есть такая категория горемык, когда злодейка-судьба продолжает веселиться. Вроде уже и не до смеха, испустил дух раб божий и даже представился членам почетного суда, а его не берут. На небеса - то забрали, а на земле не желают отпускать - нет у него ни родни, ни знакомых. Ничего нет, ни имени, ни звания, и тело уже давно ему не принадлежит. Внесли в опись, номер присвоили, бирку картонную на большой палец ноги повесили и ждут указания.
   Перед дверью такого сиротского заведения и оказался Виталий Борисович. Оперативный нюх подсказывал - именно здесь мог найти себе приют и убежище Колька Кастет. Нет для него места слаще и покойней.
   Напомним, Виталий Борисович - атеист, и добавим - при исполнении. Пистолет системы Макарова на боку с полным боевым комплектом. Галифе, сапоги яловые, на голове фуражка славного комбината швейной фабрики Министерства Обороны. Чего большего желать? Каких еще полномочий, когда он итак уполномоченный!
   Ан - нет! Предательски выступила испарина, но не от ходьбы, от волнения.
   Споткнулся о невидимую преграду, и возникло желание перевести дух. Потому что там за дверью другие духи... с другими полномочиями.
   Заходит. Темно, сыро и покойно. Не спокойно, а именно покойно - порядок в морге лучше, чем в армии. А дисциплина какая?
   - Сюда проходите, сюда.
   Голос. Человеческий и тоже спокойный.
   Комнатушка, наверно, приемная. В любом учреждении обязательно должна существовать приемная.
   А зеленый он какой! И почему на нем белый халат? Ждет.
   - Это... участковый я. Виталий Борисович, вот документ, если сомневаетесь.
   - Что же, похож, но в жизни вы, товарищ участковый, лучше. Не возражаете, если я вас товарищем? Сейчас в товарищах не желают ходить, устали, видно, за восемьдесят лет. Обижаются, а некоторые хамят, так и шутят, какой я тебе товарищ?
   И никакой он не зеленый, а скорей, серый, но обходительный и внимательный.
   - А вы кто?
   - Я-то?
   - Да, вы-то, - кивнул головой Виталий Борисович, привыкая к полумраку, царящему в комнатушке.
   - Так работаю здесь, за старшего, получается, и приемщик и секретарь, а должность называется управляющий делами. А какими делами - понятно. К чему лишний раз напоминать и население беспокоить? Павел Сергеевич я. А фамилия Душный.
   Виталий Борисович снял фуражку.
   - А я Шумный.
   - Простите, не понял?
   - Фамилия, говорю, у меня Шумный.
   - Правда? Вот забавно! Шумный и Душный встретились в морге! Простите, я без всякой задней мысли, просто, ну вы понимаете... Один постоянно, вот и напарник у меня, молодой, а болезненный. Извините, юморист я никакой, и обстановка, чтобы шутить, не позволяет, а удержаться не могу! Вот и говорю напарнику: тебя ко мне определили в самый раз. Болезненный с виду, а кашлять научишься. Через неделю кашлять начал! А я продолжаю: к врачу сходи, может, у тебя бронхи гнилые. Сходил - и в самом деле гнилые!
   А этот Душный действительно душный - дышать нечем!
   - К нам по службе или с личной инициативой?
   - По делу.
   Павел Сергеевич замотал, как лошадь в стойле, головой.
   - Простите, кто же к нам с личной инициативой? Глупо, совершенно глупо с моей стороны задавать столь неуместный вопрос. Знаете, разучился вести беседу с приличным человеком. Привезут, выгрузят и скорей, скорей на свежий воздух. Ты посиди минутку со стариком, внимания окажи, я и чаю могу предложить. А как приятно горячего чайку! В самый раз, у нас с этим строго! И не только ради буквы закона! Инструкция нужна, без инструкции невозможно в любом серьезном заведении. У нас строго! И зимой и летом - температура постоянная! Поэтому и свежо. Чувствуете, как свежо? А вы не стесняйтесь, почувствуйте. Думаете, не свежо? Без привычки это, воздуха не хватает. Воздух нам запрещен категорически! Воздух даже опасен! Вреден он в больших количествах. И не только для покойников, он и людям вреден.
   Виталий Борисович слушал бред, который говорил сидящий напротив старого стола такой же старый призрак Павел Сергеевич. Неизвестно отчего, однако участковый не собирался прерывать странный монолог хранителя еще не погребенных тел, упрятанных, вероятно, где-то в утробе темного подвала. Определенно, Павел Сергеевич был сумасшедшим. Только не законченным, с ярко выраженным набором характерных признаков, а тихим и обходительным. И с ума он сошел также медленно и добровольно. Каждый день, выполняя по одному крохотному шажку, удалялся все дальше и дальше от человечества. И если прежде, много лет назад мертвяки и покойники воспринимались как биологический материал, в котором на смену одним процессам пришли другие, то постепенно и незаметно к Павлу Сергеевичу также пришли. - Странные и пугающие открытия, которые, впрочем, он никогда не собирался кому-либо предъявлять.
   - Уважаемый, - неожиданно для себя произнес участковый.
   Почему уважаемый? - Виталий Борисович и сам не знал, произнес и произнес.
   - К вам в контору никто из подозрительных личностей не заходил?
   Павел Сергеевич по достоинству оценил обращение, которое, как известно, утратило истинный смысл давно - давно. Так давно, что и вспомнить ныне живущим невозможно.
   - Простите, а не могли бы вы конкретизировать ваш вопрос?
   Виталий Борисович растерялся.
   Как еще конкретней спросить? Задать иначе вопрос можно. Например, спросить: Кольку Кастета не видели? Но так не спрашивают! Методика оперативно-розыскной деятельности такие вопросы исключает.
   - Подозрительных в том смысле, что вызывают они подозрение, - уточнил участковый.
   Павел Сергеевич ответил не сразу.
   - Дело в том, - начал он, - что многие подозрительные. Вот и вы, простите великодушно, тоже подозрительный.
   - Я?
   - Не сердитесь. От чая отказались, молчите всю беседу. А ведь это вы ко мне пришли, а не я к вам. Пусть в форме и с документами. Справки не просите, интересуетесь вот, как меня зовут. От экскурсии также отказались.
   - Какой экскурсии?
   - По моргу! Это же уникальный шанс. Не каждому предоставляется возможность побродить и посмотреть. В музей ходят? - Ходят! А чем музей лучше морга? Там кости, и тут кости, там история и тут история. Там билетик нужно покупать, я готов бесплатно, на общественных началах.
   Идиот!
   - Настаивать я не могу, но и упускать предоставленный вам судьбой шанс глупо! Когда еще соберетесь? Подумайте. А меня не затруднит. Почту за честь, а гид я вполне компетентный. Каждого покойничка по запаху чувствую.
   Нет, этот Павел Сергеевич не идиот. Он псих! Больной он!
   - Ну, так как? Есть спирт, но вам я его не предлагаю. Вы на службе, а милиция на службе не пьет, или, - тут Павел Сергеевич впервые показал свои редкие зеленые зубы, при этом слегка прыснув от смеха, - или уже пьет?
   - Смотреть? На кого? - На покойников!
   Виталий Борисович едва узнал свой голос.
   - А вот это вопрос спорный! Противоречивый вопрос, - произнес управляющий делами, - все зависит от посетителя. Желает посетитель увидеть покойника - увидит. Желает иной образ, тоже не возбраняется. У меня посетитель был - женщина. Молодая, симпатичная, хотя молодые они все симпатичные. Пришла, а у нас выгрузка, оформление, бумаги, бирки, номерки. Объяснил, чаю предложил. Сидит, ждет и волнуется.
  Представляете, волнуется! Если честно, я к ней проникся сразу. Вида, конечно, не показывает, но я-то чувствую! А потом заплакала и принялась его целовать! Вот вам и покойник! Кто же будет покойника обнимать и целовать?! А она - женщина целует! Поэтому, не менее уважаемый Виталий Борисович, можно не только смотреть, как вы изволили сказать, но и чувства свои проявлять.
   - Родственник?
   - Любимый! Самый дорогой человек на свете! А уж противный какой! Месяц лежал, распух, посинел, пятнами пошел, а она - женщина целует! А затем, - Павел Сергеевич смахнул слезинку, - и меня поцеловала. По-товарищески, правда, но душевно и волнительно. И так мне приятно стало! И за себя и за женщину и за ее любимого.
   Виталий Борисович прокашлялся и надел фуражку.
   - За час управимся?
   - Управимся! Еще как управимся! - оживился Павел Сергеевич, - вы только пальтишко набросьте. Холодно в подвале, как зимой, а я-то привычный.
   Пальтишко - вполне приличный пуховик, с внушительным набором карманов и заклепок достался управляющему делами по случаю...от покойника.
  
  
   Bad luck is dogging him around - что в переводе означает "не повезет, так с детства "
  
  
  
   Мыло. Обычный квадратный кирпичик - в руках не удержишь, так и норовит выскользнуть и упасть в самое неподходящее место, на пол и вообще под раковину. Семен Поликарпович едва успел подумать, как мыло выпрыгнуло, словно живое существо, проявив строптивый характер.
   С кем не бывает? Скользкое, - решил Семен Поликарпович и полез под раковину.
   А мыло дождалось, пока человек согнется, руку протянет, и вновь прыгнуло, однако на этот раз уже под ванную.
   Выругался Семен Поликарпович, сказал нелитературное слово, выразил свое отношение к мылу и тут же ударился, но уже головой. Больно! И вновь слово неприличное бросил. И не понять - имеет оно отношение к мылу или выражает душевное состояние?
   Ну и что?
   Да ничего! Экая невидаль - мало упало! Закатилось под ванную.
   Может, и так.
   Только мыло - это никакое вовсе и не мыло! Из чего прежде добывали столь нужный в хозяйстве инвентарь?
   Из кошек добывали, из собак производили. Не знали? Забыли?
   Семен Поликарпович ненавидел и тех и других. Кошки противные, а собаки еще хуже. К чему они? Животные неразумные, гадят, плодятся, а толку от них?
   Вытер полотенцем руки, потрогал ушибленное место и глянул на мыло, то есть на кошку.
   Спал он удовлетворительно, без сновидений и храпа - как лег на правый бок, поджал ноги к животу, так и проснулся. Все в прошлом - и рыбалка, и пережитый ужас, впереди новый трудовой день. А за ним другой, третий... хорошо! Сейчас встанет, зарядку выполнит, примет водные процедуры. Свежие носочки наденет, рубашку, а поверх галстучек в мелкую искорку. Отличный галстук! Подходит под любую рубашку.
   А тут головой треснулся! А затем, как за стол сел - уронил бутерброд! Всем известно, как подает бутерброд - уже не съешь, только выбросить. Выбросил. Другой сделал и пожадничал. Маслица мазнул от души. А масло тоже склизкое! Еще какое склизкое! Палец порезал. Хотя нож-то тупой! Невозможно порезаться таким ножом! - А он порезался! Сука! Рубашка в крови и галстук в крови! И сам он, Семен Поликарпович, как свинья, в крови! Время тикает, стрелки на часах двигает, а у Семена Поликарповича режим - каждая минутка на учете.
   На улицу выскочил взволнованный, бинтом окровавленным мирных граждан пугает. Это в понедельник-то с утра! Спешат людишки по своим личным и общественным делам - в транспорт лезут, чтобы на работу попасть и занять место за столом или у станка или на вахте или где там они трудятся? Желают влиться в единый производственный процесс, бросить свои силы на умножение валового продукта, а заодно деньжат подзаработать.
  А тут гражданин кровью перемазанный портит им настроение, создает опасность перепачкаться! Если ты в крови, пускай даже в своей, к чему в общественный транспорт лезть - поезжай на такси или частника останови! Бросают на Семена Поликарповича осуждающие взгляды граждане - товарищи. А что бедняге делать? Как поступить? Сунуть в карман чумазый палец? - Так он туда не влезет! Засунуть еще можно, а как вытащить? А кровь не только портит картину городской жизни, кровь имеет тенденцию издавать запах! Вот только чего? Жизни или смерти? Известно, что в ней находится множество полезных элементов - всех и не перечислишь. Анализы-то сдавали, наверно? Вот там все эти элементы и обозначены. А случается, и лишние, вредные для здоровья появляются. И каждый элементик - и вредный и полезный воняет!
   Выпрыгнул, наконец, Семен Поликарпович из автобуса и держит перед собой свой палец. Палец - это условно. Никакого пальца не видать, скорее кровавый и странный предмет. Глянул и ужаснулся! Не годится в таком виде на службе появляться! Автобус - черт с ним, ни одного знакомого он там не встретил. Повонял, повонял и выпрыгнул. А служба - второй дом, и пугать коллег неразумно. Ты же с ними пять дней в неделю одиннадцать месяцев в году. Чаще, чем с любимой супругой и детишками! Зачем вонять? - Вонять в своем, пускай и втором доме, не только неразумно, но и глупо!
  
   Шумный Виталий Борисович чувствовал себя несколько неуверенно, а причиной столь нехарактерного состояния участкового был костюм. Обыкновенный гражданский костюм, который скрывал от посторонних взоров его принадлежность к известному ведомству. Есть такой методический прием, когда возникает производственная необходимость скрыть от всех факт, кем ты в действительности являешься. Данный прием, как это неудивительно, решает одним махом массу полезных задач. Во-первых, никто не знает, кто ты таков и какого черта сюда приперся. Это, конечно, главное, хотя иногда поражаешься, насколько ограничена мысль чиновника. Для милиции форму придумали, и для врача придумали, для пожарника, железнодорожника, военнослужащего, а про остальных забыли! А чем, спрашивается, они хуже? Внесли меньший вклад в социалистическое строительство? Меньше положили здоровья на алтарь отечества? Форма нужна для каждого! Сколько профессий - столько необходимо придумать и униформ! Но это к слову.
   Сидит Виталий Борисович в штатском. На стуле сидит и ждет. Нет, скажу я вам, более тяжелого испытания, чем ждать. Потому что ждать можно долго, вечно, но так и не дождаться! Ужас! Только вдумайтесь! Сел, заждался и....умер.
   Именно такая ужасная мысль и пришла в голову участковому. Бедный Виталий Борисович! Он подзабыл, что существует огромное количество профессий, где должностные инструкции требуют только одного. Верно! - Ждать! Правда, чего конкретно - не указано.
   Сидит Виталий Борисович не просто так, и тем более, в штатском. Понятно, что ждет, но вот кого - не знает! Смотрит внимательно. Может, и этот, а, может, и другой. Как тут разберешь - который этот, а который другой?
   Стрелку на штанине поправил - острая! Едва не обрезался, костюм-то новый, и штаны новые и дальше смотрит. А мимо люди бегут, один за одним. Женщины бегут и мужчины бегут - торопятся. На женщин Виталию Борисовичу можно было не смотреть, не должны они его интересовать в данный ответственный момент. А как не посмотреть? Мужчина, если он и в самом деле мужчина, пусть и участковый, все равно будет смотреть. Всегда! И на службе и в засаде, а все потому, что они - женщины, а мужчины - мужчины. Виталию Борисовичу нужен был мужчина, и сидел товарищ Шумный на вахте. Вахта - это место, где в любом учреждении проходит граница, отделяющая простых граждан от сотрудников. Как ты эту границу пересек, так тут же превращаешься в сотрудника и себе больше не принадлежишь. Вливаешься в трудовой коллектив и приступаешь к обязанностям - несешь в закрома родины свой потенциал.
   Виталий Борисович вздрогнул. Мысленно и незаметно. Оперативное чутье подсказывало - дождался!
   Вам, вероятно, приходилось наблюдать захватывающие триллеры, где главный герой вступает в смертельную схватку с противником. Оба достойны друг друга. Оба в совершенстве владеют древними и поэтому секретными приемами китайских монахов вести смертельный бой. Обучались в Таиланде или еще где-нибудь у старого дедушки.
   Виталий Борисович ни в каком Таиланде отродясь не был, ни о каком ву-шу или кун-фу слыхом не слыхивал, с дедушкой дружбу не водил, а тут еще и пистолет в кабинете забыл.
   Однако известно с детства, успех любого дела - внезапность! Взвился ввысь участковый, оттолкнувшись от поверхности пола, правой ногой. Правая нога у Виталия Борисовича толчковая, вот он и не стал себе изменять, нарушать безусловные рефлексы, а заодно, решив себя то ли взбодрить, то ли противника напугать, издал крик отчаянный и едва сам не испугался - здорово получилось!
   Но и противник времени даром не терял. Профессионал! - пронеслась мысль в голове у Виталия Борисовича, и сам он пронесся... мимо цели, и больно шлепнулся наземь.
   Сколько раз представлял он, как вступает в схватку, бросается на злодея, рискуя жизнью.
   Только бы успеть! Только бы гад не выстрелил!
   А Семен Поликарпович и не собирался стрелять. Из чего, прикажете, стрелять, когда под рукой не только огнестрельного, так и холодного оружия нет!
   - Вам помочь? - говорит Семен Поликарпович, обращаясь к неизвестному мужчине. Поскользнулся, видно, болезненный на гладкой плитке и упал. Перед самым носом упал, едва не задев его ногой.
   Другие товарищи- коллеги подбежали. Многие участие проявили, спрашивают, мол, не убился? Сам дойдешь или скорую вызывать?
   Виталий Борисович - волю в кулак, боль пересилил и говорит шепотом - сдавайся! Дом окружен! Наши люди кругом, не уйти тебе на этот раз!
   Семен Поликарпович ничего не понимает.
   Почему он должен сдаваться неизвестном мужчине, который сам не в состоянии стоять на ногах? А потом никуда он уходить не планировал! Он же только что пришел! Рабочий день вот- вот начнется! Очень странная ситуация! И не многовато ли событий для первого дня трудовой недели?
   А тут и Никифор Степанович объявился.
   - Ну что, - интересуется, - встретили Голубцова?
   Голубцов - это Семен Поликарпович. Простите, запамятовали представить его, как полагается. Да и знал его отлично Никифор Степанович, не один годок знал, поэтому всегда по имени-отчеству. Супруга ихняя мужа только по имени - Семен и Семен, поэтому еще раз простите, оплошность небольшая вышла.
   - Какой Голубцов? - кряхтит Виталий Борисович и медленно поднимается с пола.
   - Как какой? У нас Голубцов один. Может, в другом трудовом коллективе Голубцов много, а у нас только Семен Поликарпович. Вы же его спрашивали? Семена Поликарповича?
   - Так это Голубцов? - переспросил участковый и проверил состояние опорной ноги.
   - Самый что ни на есть настоящий Голубцов, - заверил Никифор Степанович, и, вероятно, чтобы окончательно снять вопрос, обратился к собравшимся, - не так ли, товарищи?
   - Голубцов, - закивали головами товарищи, - не сомневайтесь, он и сам может подтвердить.
   Семен Поликарпович явно растерялся.
   Сначала ему предлагают сдаться. А затем требуют подтвердить, что он действительно Голубцов!
   - Да! - говорит Семен Поликарпович, - я Голубцов. И всю свою сознательную жизнь был Голубцовым. И папа у меня Голубцов, и мама Голубцова, а вот вы кто такой?
   - Это, - отвечает Никифор Степанович, - товарищ Шумный, из органов они.
   Шума и вправду много!
   - Не задел? - более миролюбиво интересуется участковый, обращаясь к Семену Поликарповичу, - прием-то этот опасный, в прыжке выполняется и называется он боковой удар ребром стопы с разворота. Разворот-то у меня получился и в сектор вы попали.
   - Какой сектор?
   - Атаки, - уже совсем мирно, объяснил Виталий Борисович.
   - Так вы меня атаковали?
   Участковый смутился.
   - Не вас я атаковал. Кольку - Кастета! Если не знаешь, вылитый Колька- Кастет! Бандит и уголовник. В розыске он, федеральном круглосуточном розыске, поэтому, граждане, если увидите их, - тут участковый махнул головой на Семена Поликарповича, - сразу в милицию. Задерживать собственными силами не советую, представляет угрозу!
   Граждане с опаской глянули на Голубцова, вероятно, запоминая особенности внешности преступника.
   Ну и денек! Оказывается, у него есть двойник! Но почему обязательно уголовник? Почему не актер, писатель знаменитый или, на плохой конец, депутат? Ладно, не Государственной, хотя бы городской Думы!
   - Очень похожи, - повторил Виталий Борисович, поднимаясь вместе с Голубцовым по лестнице. - А еще руку газеткой прикрыли. Это же бандитский прием! Чтобы пистолета не видно было! Прикрыл газеткой и никаких проблем. Наоборот подумают, идет образованный товарищ, с прессой знакомится, события изучает.
   - Палец порезал.
   - И газеткой прикрыли? Понимаю. Ошибка вышла. Вот тебе и оперативная наука!
  Все сходится: и внешность и приемы бандитские. У вас же сегодня зарплата?
   - Аванс.
   - Все равно деньги! - продолжил рассуждать Виталий Борисович. - Еще один повод для злоумышленника! А увернулись вы как? Это же редкий прием - ребром стопы с разворота! Не каждый, я вам скажу, увернется! А вы увернулись! Колька- Кастет и тот бы не увернулся!
   - Я не уворачивался, - признался Семен Поликарпович, - шнурок у меня развязался на ботинке.
   - Вовремя он у вас развязался. Лежать вам сейчас, товарищ Голубцов, в реанимации, или вообще в морге. Этого злодея можно не жалеть, установка имеется - будет оказывать сопротивление, разрешается на поражение.
   Ничего себе перспективы! Реанимация или морг!
   Все?
   Нет, не все!
   - Вот что, - говорит Виталий Борисович, - пришел я к вам, как понимаете, по делу. Вы же с Никифором Степановичем на выходных на рыбалке были.
   - Были.
   - С ними я уже побеседовал и показания снял. А теперь сниму с вас. Пройдемте.
  
  
   Маразм крепчает
  
  
   Журнальчик выглядел непривлекательно - потрепанный, замусоленный и годиться он мог в приятели такой же убогой и невзрачной личности. Павел Сергеевич как-то подзабыл, что внешность часто является определяющим фактором в отношениях между людьми. Сам он выглядел не лучше - мелкий, сморщенный и тусклый. Лицо серое, зубы зеленые, уши длинные, особенно мочки. Возможно, благодаря необъяснимым старческим процессам, что набирают силу с возрастом, возможно - привычке тормошить и оттягивать уши, в которых, кстати, было полным полно седых волос. Волосам в ушах нравилось - росли они постоянно и буйно, а попытки их удалить так и оставались попыткой, на смену ликвидированному волоску тут же вырастали два, если не три.
   Журнальчик Павел Сергеевич любил, никогда его не забывал и подумывал обернуть каким-нибудь листочком бумаги, вроде, как для сохранности. А журнальчик характер проявил и скинул обложку. Павел Сергеевич не дурак, понял, улыбнулся: не хочешь - как хочешь. Страничку чистую открыл, зашевелил губами - прочитал, что он прежде написал. Головой кивнул, одобрил - толково написано, занятно. Ручку взял - шариковую. Открутил колпачок, стержень достал и на свет посмотрел. Есть еще запас, можно дальше писать и принялся дуть. Вдохнет, задержит дыхание на пару секунд, а затем и выдохнет - активизирует засохшие чернила. Сам научился! Выбросить стерженек можно всегда, никогда не поздно. Желаешь сегодня, желаешь завтра, а он, Павел Сергеевич, не собирался выбрасывать и ни завтра и ни послезавтра. Стерженек как покойник, вроде никому дела до него нет - жизненных признаков не подает, высох весь, а если вдохнуть?
   Что писал в своем журнале Павел Сергеевич - тайна. Никому неизвестная тайна, покрытая мраком. А уж если кто-нибудь перевернул бы страничку, бросил бы равнодушный взгляд - тут бы и прикипел!
   Павел Сергеевич не писал. Павел Сергеевич думал! А если более конкретно и доступно сказать - размышлял. Только размышлял он не в голове, а на бумаге. Как родилась столь неординарная идея - не помнил. И в этом лежал ключ к разгадке, а заодно и к тайне.
   И разговаривал он с самими собой на бумаге, потому что на всем белом свете не нашлось никого, кто был бы готов выслушать старика. На всем белом свете! Шесть миллиардов! И ни души!
   А говорить-то надо! Его же господь одарил удивительной и чарующей способностью - говорить. Ни одна другая, сотворенная на земле и над землей, в океанах и морях, в горах и лесах тварь не имеет возможности произнести, напомнить содержанием и отправить в полет слово! Твое! Личное! Слово!
   Чудеса, - говорил Павел Сергеевич, - если мне даровали такую удивительную возможность, как же я проигнорирую дар божий? Я же нанесу оскорбление!
   Журнальчик нашел, а затем и ручку.
   Принялся писать, то есть беседовать с самим собой, а заодно и с покойниками. Сколько их у него? - Это уже в другом журнале. Строго, по страничкам, по колонкам, согласно инвентарных номеров. Павел Сергеевич к ним так и обращался. Говорит: ну, что любезный, номер пятнадцатый опять тебя не опознали? И слушает. А пятнадцатый номер молчит, переживает, действительно, не опознали. Вторую неделю не могут опознать! Не переживай, - поддерживает Павел Сергеевич, - время еще есть, может, и опознают. А если все же не опознают, я тебе имя придумаю. Мне не жалко. Имен я знаю много и разных. По отчеству, конечно, называть тебя не буду. У меня с памятью последнее время проблемы, имя-то запомню, а вот отчество, сложно мне всех вас в голове держать - накладно.
   Проходит день, другой - не опознали, не спешат. У живых, как известно, много дел, это тебе не покойник, у которого одно занятие - лежать.
   Открывает журнал Павел Сергеевич. Не журнальчик, а журнал, рабочий с описью и говорит: ну, что, Саша, не пришли к тебе? - Молчание. Значит, не Саша.
   - Возможно, Сережа, завтра придут. - Вновь молчание. - Близко к сердцу, Гена, не принимай.
   И едва произнес эти слова Павел Сергеевич, как ветерком потянуло. Едва - едва, но потянуло.
   - А я Павел Сергеевич, - продолжил управляющий делами, - вот и познакомились, Гена, или лучше Геннадий?
   Зябко стало, даже холодно. Ветерок колючий за шиворот залез. Или Гена разошелся, не может сдержать нахлынувших чувств?
   - Не обижают тебя старожилы?
   Старожилы существуют всегда и везде. Вот и у Павла Сергеевича обитала пара старожил - уже потемневших от времени покойников. Как их звали - не знал никто, в том числе и управляющий делами. Очень странная парочка, характерные, отказавшиеся идти на любой контакт. Павел Сергеевич по простоте душевной начал было с ними общаться, поддержать пытался, слово доброе сказать, а получил насморк. Понял - не желают номер шестой и седьмой с ним беседовать. Ну и ладно, было бы предложение сделано.
   Затем открыл свой любимый журнальчик. Глаза закрыл, сосредоточился, вспомнил, где остановился накануне, по - стариковски хихикнул и принялся читать...
  
   Одно дело написать, другое переложить на бумагу, о чем тебе говорит совершенно посторонний, прежде незнакомый человек. Виталий Борисович прочитал - вернее, перечитал и ужаснулся. Ничего не понять! Когда он записывал показания гражданина Голубцова, все казалось логичным и последовательным. Вопрос - ответ, еще один вопрос и еще один ответ. А тут? - Какой-то бессмысленный бред!
   Нет, это был не бред! Это был самородок! Нетронутый минерал народного творчества, записанный слово в слово, вот только не хватало живой интонации, а без нее текст сопротивлялся, не желая выстраиваться в хоть какую-то понятную форму.
   Как же я эти показания приобщу к делу? - Именно данное обстоятельство волновало участкового. Переписать и немедленно, так чтобы понятно было всем. И ему и начальству.
   Виталий Борисович не помнил, когда в последний раз сидел за домашним столом и что- либо творил. На работе - иная обстановка, и пишется там легко и быстро. А писать нужно сегодня, сейчас. Как он завтра пойдет на доклад, что покажет?
   Кофейку организую для поднятия тонуса. Кофей он в любом серьезном деле главный помощник, мысль активизирует, разгоняет порой так, что и не угонишься за мыслью-то.
   Организовал. Выпил и принялся писать.
   До часа ночи писал.
   Перечитал и ...ужаснулся еще больше!
   Плюнул, мысленно, конечно. Кто же дома у себя плевать будет? Голову почесал - голова действительно чесалась. Вероятно, от нервного напряжения и досады. Имеется у головы необъяснимая науке особенность создавать зуд, казалось бы, на ровном месте.
   Носки снял, затем спортивные штаны. Посидел минут пять на кровати. Понюхал носки - еще ничего, сгодятся. Стирать-то Виталию Борисовичу приходилось самостоятельно и не где-то, а в тазике, обыкновенном эмалированном тазике. Жил участковый бобылем, поэтому и заботиться за собой ему приходилось самостоятельно. Готовить, убирать, стирать, ходить в магазин - все хлопоты лежали на нем. А этот Голубцов ухоженный, избалованный женским вниманием - тут и к попу не ходи, издалека видать. Кожа гладкая, лицо без морщинок, а руки? - Никогда в руках тряпки не держали! Пальчики длинные, артистичные, карандашик вертит - ему Виталию Борисович ни в жизнь не научиться! Вертит себе и вертит, как жонглер в цирке. Аномальное явление, говорит. Виталий Борисович - а можно поточней? Смеется! Дьявол, если поточней!
  Вас такой ответ устраивает? - Виталия Борисовича все устраивает, он мужчина неприхотливый. Дьявол, так дьявол, из песни слова не выбросишь. А почему дьявол? Какие доказательства? - Не поймать вам его никогда! Вот и все доказательства! И вновь смеется.
   - Не поймать? - произнес вслух уполномоченный и посмотрел на свой впалый живот. Несерьезный живот. Для его возраста совсем несерьезный! Не несет он никакого достоинства. Не чувствуется в нем, что жизнь удалась.
   - Не поймать? Мы еще поглядим!
   Все серьезные преступники всегда с дьяволом либо дружбу водят, либо в приятелях ходят. Не для красного словца сказано, смысл в этом кроется, страшный, необъяснимый для всех смысл!
   И что ему так везет на чертовщину? С какой стати липнет она к нему, как шалава на пьяного матроса!
   На дьявола этот говнюк не похож, слабоват будет, слишком мелкая фигура. Бревна стащил, да рыбаков напугал. Мелковато! Для серьезного разбойника несерьезно.
  А Колька - Кастет был! Он его рожу из тысяч узнает. Глянул злобно, мол, тебе еще чего надо, и за угол! А этот Голубцов похож, словно братья близнецы.
  
  
  
   Любители чая
  
  
  
   Понедельник день тяжелый, и не в последнюю очередь по простой, банальной причине - многие начинания задумываются именно на первый день трудовой недели. Не стал он исключением и для Лешего, хотя лохматый демон и представления не имел, что время, оказывается, можно поместить в какие-то, пускай условные, рамки.
   Осерчал супостат на весь белый и темный свет. Потерял над собой контроль - что творил, как безобразничал - не помнит. Просека в лесу и перевернутый у бабки чан - еще полбеды. Форсаж - штука серьезная, тут уж начинают действовать совсем иные физические законы. Пока летел, все бока себе отбил - из одной воздушной ямы в другую, а скорость сбросить - не догадался! Да и как ее сбросишь? Сам превратился в скорость - один свирепый вихрь. В пригороде фонарных столбов повалил - не перечесть, с десяток козочек до смерти перепугал, а одну забросил на крышу сарая, правда, и сам не заметил как. Помоек много перевернул, но это уже в городе, щит избирательный сорвал с кандидатом в мэры. Прекрасный, следует отметить, был кандидат - как живой! А как улыбался! Выбил леший ему все зубы и рубаху порвал до пупа. Кандидат в мэры на плакате, чтобы казаться ближе к избирателю, был в рубахе и улыбался настолько широко, насколько ему позволил художник. В иные времена светила бы хулигану политическая статья за подобные безобразия, а так... оживилась предвыборная кампания. Кандидат, узнав о случившемся, и минуты не сомневался. Дурака нашли! Плакат автогеном закрепили, прошлись на совесть, а они - ураган! Рубаху новую надел, срочно организовал штаб единомышленников, задачу поставил - мочить всех подряд и отбыл вечерним поездом в Москву за поддержкой. Прокурор с утра репу чешет - сразу две жалобы! И от кандидата за причиненный моральный ущерб и от его оппонента - за клевету и попытку опорочить честь и достоинство.
   Леший, конечно, личность аполитичная, ни в каких блоках, организациях и фондах не состоял, да и в городе ему бывать не приходилось. Заметался бедняга, ориентацию потерял, что называется, сбился с дороги. Рванул наугад и попал в старый город. Теснота, улочки - двум машинам не разойтись, а кругом - асфальт и бетон. Моргнул пару раз своим единственным глазом... и влетел в распахнутые двери. Моргнул еще, и двери захлопнулись...
   - Шайтан! Чтоб тебя!
   Парень в кепке принялся тереть глаза и злобно сплюнул на землю. Появившийся из ниоткуда сильный порыв ветра бросил в лицо горсть пыли и песка.
   - Ты скоро? Давай, поехали, - раздался из кабины не менее недовольный голос.
   - Да как я поеду, если ничего не вижу!
   - А так и поезжай, по памяти.
   - Глянь-ка, Леха, чего там у меня? - парень в кепке на ощупь забрался за руль автомобиля и повернулся к своему товарищу.
   Глаз был большой, значительно больших размеров, чем рассчитывал увидеть Леха. А еще злой и красный. Он принялся бурить дырку в мозгу Лехи, а затем неожиданно спросил.
   Ну, что? Глаза никогда не видел, сволочь?
   Леха опешил. Вопрос он точно услышал, но прозвучал он как-то странно - молча! И задал его не Ренат. У Рената свой, едва заметный восточный говорок, тягучий и мягкий, а тут явно чужой голос. Да если Ренат и выругается, смешно у него получается, ни в жизнь не обидишься, скорее, улыбнешься.
   - Ну?
   - Глаз, как глаз, только красный больно, - с некоторой опаской ответил Леха. Говорить о том, что глаз еще и злой, он не решился.
   - Машину вести сможешь?
   Ренат принялся отчаянно моргать.
   - Веко верхнее натяни и к носу, - дал совет Леха, неожиданно для себя вспомнив уроки из детства.
   - Ладно, - Ренат уже включил передачу и тронулся с места, - если чего, подскажешь.
   - Правильно, не увидим, так услышим, - поддержал его Леха и заржал, довольный своей шуткой.
   Если Ренат унаследовал черты своих древних предков - покорителей бескрайних степей и равнин, то Леха получил в наследство совсем неожиданное богатство. Голос, походка и внешность достались ему, вероятно, от тех самых скакунов, на которых потомки Рената и отправились в поход. Леха не смеялся, а именно ржал, как молодой, полный энергии и здоровья жеребец. Физиономией обладал такой же выразительной: зубы, ноздри - все носило характерные черты, и фамилия у него была подходящая - кавалерийская. Оба - молодые крепкие парни, не обремененные временем, семейными заботами, когда жизнь удивительно прекрасна в своем многообразии, касается это мелких радостей или таких же мелких проблем. Замечательная пора, и мир вокруг замечательный, полный надежд и ожиданий, как дальняя дорога, в которую собираешься с легким сердцем и с приятным предвкушением чуда.
   Дорога - совсем не дорога, хотя и асфальт. Изъеденная временем и зимней стужей, сдобренная матом водителей не одного поколения, не волновала. Она вела, как ведут за руку несмышленое дитя, которое не понимает, куда его ведут и зачем. Так же и Ринат с Лехой - такие же дети, тряслись по ухабам, подпрыгивая на колдобинах и глазея по сторонам, хотя окружающий ландшафт был им до боли знаком и изучен. Ничего нового в нем нет и быть не могло. Однако парни продолжали смотреть.
   - До обеда управимся?
   - А куда денемся! Жмуриков Павлу Сергеевичу сдадим и покалымить немного успеем.
   Леха улыбнулся. Нормальная работенка досталось, и напарник у него что надо. Без слов все понимает, только намекни. Человек, что собака, ко всему привыкнет. Вот и он, Леха, привык. Характер закалил, хотя немногим друзьям поведал, чем он занимается. А что? Покойники тоже люди. Сегодня живой, а завтра уже жмурик. Неизбежный процесс вечного движения! Странный этот мужик Павел Сергеевич. Аккуратней, говорит, несите. Леха не понял, то есть решил, чтобы не оступиться. А Павел Сергеевич вновь - да не тряси ты его так. Кого? - Покойника? Одежда где, спрашивает. В прошлый раз рубаху оставили, так это не его рубаха. Идиот! Какая, спрашивается, разница?
   - Ренат, ты этого Павла Сергеевича давно знаешь?
   - А что?
   - Так - ничего. Просто спросил. Как думаешь, сколько ему лет?
   - Сам-то спроси. Вот приедем, и спроси. Он мужчина хоть и странный, но обходительный - чаю мне предлагал.
   - А ты?
   - Что я? Кто в морге будет чаи распивать!
   - На кладбище же пьют, - вдруг вспомнил Леха.
   - Так это на кладбище! И пьют там не чай, а водку!
   - А почему водку?
   - Откуда я знаю! На кладбище принято пить водку... не шампанское же пить!
   - Бабы шампанское любят, я знаю, - уверенно заявил Леха.
   - Причем здесь бабы! Мы же о покойниках говорим.
   Леха почесал нос.
   - Это я так, к слову.
   Спросить, почему на кладбище не принято пить шампанское, он не решился. Чего спрашивать, если и сам Рент не знает, а выглядеть дураком - глупо, пусть даже и товарищ.
   - Ренат, а как считаешь, почему мужики раньше женщин умирают?
   - Почему-почему, сам подумай, пошевели мозгами. Женщины всегда были крепче мужиков. Они только внешне слабый пол. Сила в них от природы заложена великая. Кто детей рожает? Вот ты - выноси в себе девять месяцем три килограмма! Сумку и ту устанешь носить, а здесь дитя и ночью и днем.
   Леха попытался представить. Теоретически, конечно. Если он вдруг беременный, и в нем сидит неизвестное и непонятное существо. Первые месяцы еще ладно, перетерпеть можно, вроде, как пива выпил с десяток баночек. Подобный опыт имелся. Но не будешь же каждый день пить по десять банок девять месяцев!
   - А рожать? - подсказал другую тему Ренат, - ты попробуй родить! По трое суток, бывает, рожают!
   Леха и не пытался представить, как можно рожать трое суток! Он бы и сутки не выдержал!
   - И все-таки странно.
   Мысль у Лехи неожиданно обратилась совсем в иное направление - философское, а если точнее, научное.
   - Кругом тайна, - продолжил Леха, - как появляется человек на свет - тайна, и как умирает тоже тайна.
   Павел Сергеевич встретил машину на пороге своего заведения. Едва Ренат заглушил двигатель, дверь в морг отворилась, и появился управляющий делами. Был он как всегда в белом халате, сморщенный и... любезный. Подобное впечатление складывалось, вероятно, потому, что Павел Сергеевич щурился. А со стороны казалось - улыбается.
   - Добрый день, - поздоровался Ренат.
   - И вам, молодые люди, добрый, - ответил Павел Сергеевич, - сколько сегодня?
   - Двое.
   - Правильно, двое. И одна женщина? Я верно говорю?
   Трупов было два, один - женский.
   - Я как чувствовал, - управляющий делами подошел к машине и протянул каждому из парней свою худенькую серую ладошку. - Все переживал, если не дай господь, женщину привезут, куда же я ее определю? Мест нет, а к мужчинам - непорядок!
   Парни переглянулись.
   - А тут забрали тетку. Как она мне надоела, вы бы знали! Хлопот с ней было - не позавидуешь.
   - Первого кого? - спросил Леха.
   - Как кого! Что за глупый вопрос? Конечно, даму! Вас что, молодые люди, в школе не обучали? Женщину всегда пропускают первой. Я тут чай приготовился поставить, только убрался, пыль смахнул, журналы проверил и чувствую - рано. Вышел, а вы тут как тут! Правда, странно?
   Леха дернул ручку катафалка - не получилось! Еще раз дернул, и вновь безрезультатно.
   - Чего это она?
   - Не открывается? - любезно поинтересовался Павел Сергеевич, - бывает, со всеми случается, а вы Алексей еще раз попробуйте.
   Попробовал.
   Дверца фургона не открылась, она распахнулась! Как распахивается перед грозой окно - со звоном перепуганного стекла и падающих на пол мелких предметов, что нашли себе приют на потрескавшемся подоконнике.
   Леха непроизвольно зажмурился и Ренат зажмурился - порыв был сильный и неожиданный. Прикрыл ли глаза Павел Сергеевич - сказать не можем! Не видно! Не видно ни зги! Мрак!
   - Сука! - сказал Леха и почувствовал на зубах какую-то кислую гадость. А потом и плюнул.
   Плевок пролетел и шлепнулся с шипением на землю.
   А затем!
   Ренат к тому времени глаза уже открыл.
   Плевок не только зашипел! Он, проклятый, зашевелился и пополз!
   У Лехи, несмотря на волнение, возникло сильное желание плевок раздавить, как давят мерзкую и отвратительную гадину! Но какая-то необъяснимая сила не позволяла сдвинуться с места - только наблюдать.
   - Сквозняк.
   - Чего?
   - Я говорю, сквозняк, - повторил Павел Сергеевич, - ветер сильный.
   Парни вновь переглянулись.
   Даму занесли первой, как и пожелал управляющий делами.
   - Не так, не так! - возбужденно заметил управляющий делами, едва парни взялись за носилки, - ногами вперед. Покойников иначе нельзя - обидятся. И неожиданно для своего возраста Павел Сергеевич юркнул к двери.
   - Я придержу, чтобы не хлопала. Там порог высокий, помните?
   Так же неожиданно он умудрился прошмыгнуть в помещение и включить свет.
   - Ненадолго, потерпят.
   Леха кряхтел и Ренат тоже - женщина почему-то оказалась значительно тяжелей, чем они предполагали, и к тому же взяла и опустила руку. И теперь эта рука покачивалась, всякий раз, как они спускались все ниже и ниже в подвал, осторожно переступая со ступеньку на ступеньку.
   - Приветствует.
   - Чего?
   Несмотря на промозглость помещения, оба вспотели и сейчас блестели появившейся на лицах липкой испариной - тонкой серебристой пленкой.
   - Дама, говорю, - Павел Сергеевич осторожно положил руку женщины обратно на грудь, - приветствует коллег. Я подобное уже видел и не однажды. Так, аккуратненько, развернули и положили... симпатичная.
   Может ли мертвая женщина быть симпатичной?
   - И фигурка стройная, - продолжал изучать нового постояльца Павел Сергеевич, заметно оживившись. - Вы, Ренатик, с мужчиной разберитесь самостоятельно, а я тут с дамой пока похлопочу. Мужики - они неприхотливые, существа грубые, а женщину всякий может обидеть. Сходите без меня, справитесь?
   После темноты морга, солнечный свет улицы казался раем.
   - Тяжелющая какая!
   Ренат кивнул.
   - Когда грузили, и не почувствовал, - продолжил Леха, - кинули и все. А тут намудохался, словно мешки с цементов таскали. Перекурим, или после мужика?
   Странно, но мужчина оказался легче женщины! И руками он не махал, лежал смирно, даже равнодушно. И принял его Павел Сергеевич более сдержанно, место указал, а затем и бирку повесил на палец.
   - Торопитесь или чая дождетесь?
   Павел Сергеевич оставался верен себе всегда.
   - Документики я ваши подписал, дату поставил - все законно, подпись разборчивая. Другие подпишут, и не разберешь, то ли они подписались, то ли ручку расписали - как хочешь, так и понимай. А у меня буковка к буковке - ребенок и тот поймет! И все от того, что нет внимания. Ни к живым, ни к мертвым. А мне не трудно. Я проявлю уважение, и ко мне проявят. Так как? Заваривать на троих или все же поедете?
   - Спасибо, поедем мы.
   Ренат ответил, и не только потому, что был за старшего. Павел Сергеевич, когда говорил, обращался именно к нему. Поэтому, видно, Ренат и ответил.
   - Ну и правильно. Ехать надо. Чай дело хорошее, особенно если в компании, но и работать когда-то надо. Если все сядут и чай примутся пить? А если еще с сухариком? Правда? С сухариком за пять минут не выпьешь. Его же замочить полагается, да и чай горячий. А слово скажешь, вопросик задашь - вот тебе и пролетели полчаса. А что такое полчаса? Это тридцать минут! Целых долгих тридцать минут! Да любой покойник за тридцать минут все что пожелаешь сделает! Он и маму свою напугает! За тридцать-то минут!
   - В следующий раз, - неожиданно для себя произнес Леха.
   - Простите, что в следующий раз?
   - Чай выпьем в следующий раз.
   - А-а-а-а! Чай! - неизвестно чему обрадовался Павел Сергеевич, - всегда рад! Мне чая не жалко. Как привезете, так прошу. Только заварю. Я пью только свежезаваренный, есть такая слабость, мелкий грешок, а кто без грешка?
   Однако в помещении уже никого не было - ни Лехи, ни Рената.
   Ушли.
   Оба.
   На свежий воздух... к людям.
  
  
   Неожиданный визит или здравствуйте, мы вам очень рады
  
  
   Новое место. Зашли вы в незнакомый дом - по случаю с делом важным, либо удовольствие получить, пообщаться или вообще рюмочку выпить, если предложат. Стульчик вам определили, может, тот самый, на котором хозяин сидит. Испытывает он к вам в данный конкретный момент порыв душевный, пребывает в приподнятом настроение - почему бы и не уступить? Временно отказаться, отступить от своих эгоистичных чувств. Может, и тебя также посадят на почетное место? - Если в гости придешь...
   Лембо в гости никто не звал. Его, горемыку, за всю тыщу лет ни одна сволочь не позвала. Сынок, скажете, звал? - А как он его приглашал? Разве так приглашают!
   Стол накрыть, половики выбить, в магазин сгонять - вот это приглашение!
   И не собирался лохматый в гости, так как нет более навязчивого и вредного посетителя! Его и ведьма старая на порог не пускала - вонючий больно.
   Темно, но не сыро. Порядок относительный - трупик к трупику, рядками лежат и, конечно, давно не дышат.
   - Кто? - дыхнув болотной гнилью, негромко, но уверенно, спрашивает бывший авторитет.
   - Как кто? А кого вы желаете?
   - Дневальный кто?
   - Простите, но это дамское отделение, и дневальных у нас нет.
   - А за старшего кто? - повторил свой вопрос Лембо.
   В ответ смешок. Приятный женский смешок, что имеет магическую власть над всеми особями мужского пола. Леший, если помните, исповедовал традиционную ориентацию и подпадал по всем показателям в этот боевой, хотя и не самый лучший отряд.
   - Павел Сергеевич у нас за старшего.
   - Это тот слизняк в халате? - уточнил лесной хулиган.
   - Напрасно, совершенно напрасно, они мужчина достойный, обходительный и культурный.
   Ни одно из перечисленных понятий Лембо знакомо не было! Что такое достойный? Кого или чего? Обходительный - еще можно поразмышлять. Корягу обойти в лесу или болото, когда время свободное есть - тоже понятно. А культурный? Он что, памятник? Как можно быть вообще культурным?
   - Поконкретней, попрошу!
   - С женщинами галантный, - пропел голосок.
   А кто баб не любит! Их и сам сатана любит! Любит больше всех на свете! Старый пень трухлявый, а кавалер какой! Сказывали предки - давно это было, когда Леший пешком под стол ходил, в бане, то есть в болоте, с ведьмами мылся. Несмышленый был, интерес еще не подрос. Совсем крохотный интерес был - поэтому и взяли блудницы за компанию. Так что же сказывали мочалки мохнатые? - Его, как повязали, говорят, приперли к стенке бывшие соратники, которых он предал, пустившись в раскольники и организовав свою собственную партию, так он им и заявляет: согласен на срок, без присяжных, апелляции, без условно-досрочного освобождения, но при одном условии! Окажите любезность, оставьте мне крохотный - вот такой - шанс. Даже и не шанс, смех это, привязанность души. Женщин мне оставьте! - Оставили, и что вышло? Ошибка! Чудовищная ошибка! Коллеги сатаны, стало быть, на встречу пошли, гуманность проявили, уважили старого пердуна. Он и в самом деле в ту пору в возрасте был. Дедушка не дедушка, но и не орел. Обстоятельства, ошибки с мировоззрением, заблуждения, что остается? - Женщины. Слабое утешение. Ну, и согласились, а еще через сто лет до них дошло, какую роковую ошибку они допустили. Проморгали, не углядели! Так как миром правят бабы! А он у них главный фаворит!
   Леший, конечно, ничего не понял, все спрашивал, как быстро интерес должен вырасти. И главное - для чего он нужен! А как вырос, тут самое забавное и началось - досталось всем особям женского пола! Прыщи юношеские еще с рожи не сошли, а он уже кавалер! Первое свиданье назначал в пять утра! А последнее без пятнадцати пять! Стыдно признаться, но, говоря на современном молодежном диалекте, перетрахал все, что ползает, бегает и летать. А тут какой-то Павел Сергеевич!
   - А в мужском отделении?
   Голосок вновь захихикал. Все-таки женщины - это чудо!
   А мужики, они всегда мужики, и покойники не исключение.
   Заходит.
   Бардак чудовищный! Вонь - еще хуже! На что наш герой к запахам привыкший, тотчас возникло непреодолимое желание спрятать нос куда подальше.
   - Почему беспорядок! Доложите, как положено! - и добавил еще пару безобразных выражений, которых мы не в праве повторить.
   Субординация - явление внеземное и характер имеет космический.
   Дрогнули призраки, остепенились. Леший! Собственной персоной! Мифический персонаж! И к кому? - К простым призракам!
   - Смир - но! Равнение на - середину!
   И плывет, покачивается - рапорт спешит доложить.
   - За время моего дежурства происшествий не произошло! Ждем-с!
   Чего ждут - понятно и лешему. Высшего суда! Бюрократия, она и на небесах бюрократия. А дотошные какие? Справочки соберут, свидетелей опросят - срок-то установлен. Сорок дней и ни минутой больше! А вот, сколько продлится слушание, не знает никто. Разберут по секундочкам. Поступки и дела - само собой, так они и мысли подвергнут анализу! И только потом примутся взвешивать. Качаются весы - то в одну сторону дернутся, то в другую. Комиссия серьезная: полномочиями наделенная, обвинитель объективный, а защитник - опытный, но беспристрастный. Последнее слово не предложат! Раньше нужно было говорить! И делать нужно было раньше - а ты на диване валялся, водку жрал и девок щупал!
   - А личности где? - интересуется Лембо. - Мне, сынок, чтобы сдох он окаянный, личностей обещал! А здесь ни личностей, ни сынка! Вонь одна!
   - Неужели это вы! Тот самый - легендарный, славой окутанный лесной Демон! Гроза всех полей и огородов!
   Смутился Леший - не ожидал столь похвальных слов в свой адрес.
   - А сынок ваш придет, обязательно придет, - отвечает ему призрак синюшний - тот, что с докладом предстал. - Они теперь отбыли, заняты страшно, на сессии они.
   - Какая такая сессия? С упырями, что ли сошелся?
   - Они, - просвещает дух незарегистрированный, - нынче в помощники подались. Сами сказывали - работают на общественных началах в городском собрании.
   - Бестолочь трухлявая! - заметил папаша, - у него и прежде мозгов не было. Только ему в помощники и идти! По знакомству взяли или взятку дал?
   - Чего не знаем - того сказать не можем. Скучно им с нами, всех кого можно обработал, на путь истинный поставил, а потенциал богатый, чувствуются... родственные гены.
   - Что еще за Гена?
   - Геной интересуетесь? Есть такой! Отлучился, к мамаше полетел, скучает сильно. Каждый день летает!
   Леший хоть и древний, но правила и законы, царящие в атмосфере, соблюдал.
   - Кто же днем летает? Для полетов, насколько я помню, отводятся часы ночные.
   - А у него мамаша старая, ночь с днем перепутала, спит, когда вздумается. Вот и улетел, вроде как на свидание. А вам, любезный, помощник не требуется?
   Помощник? Он что, настолько дряхлый? На кой такой и другой нужен ему, Лешему, помощник?
   - Или ординарец, - уточник призрак человеческий.
   Ординарец? Где-то слыхал он это слово.
   - Нет у меня орденов и грамот нет, а что умеешь-то?
   - Документы могу фальшивые изготовить - комар носа не подточит. Подпись ответственного лица написать - хозяин не отличит. Банкноту соорудить фиктивную - в Национальном банке запарятся, глаза сломают, но не поймут! Я, уважаемый, много чего могу.
   - Артист? В цирке, что ли работал?
   Призрак захихикал.
   - В цирке, батюшка, в цирке. Как сообразил, что жизнь земная сплошной цирк - по научному театр - так сразу бегом в артисты. Напялил на себя маску - сегодня одну, завтра другую - хлопают! И уважение вмиг обрел. Да я не только маску, я и повадки изучил. Червячком склизким пролезть в дырочку - никаких проблем, шутом гороховым, чтобы весело было - еще проще! Много чего могу! Ни секундочки без дела не сидел! Всех тварей людских изучил, в каждого заполз - исследовал и личинок оставил - так, на всякий случай.
   - Складно говоришь, - заметил Лембо, - уверено. Ну и как тебе?
   Призрак стал серьезным. Да и вопрос, что прозвучал в душном помещении подвала, тоже был серьезный. Понял бесформенный нечеловек, отлично понял, что стояло за этим, внешне убогим и корявым вопросом.
   - Честно?
   А как еще? Это ты на земле можешь вертеться, изворачиваться, юлить и хитрить, а здесь - между небом и землей - правда одна!
   - Спрашиваете, как? - повторил призрак, - дерьмо! Самое настоящее дерьмо! И сказывается мне, что давно пора вывески сменить. Где вход - повесит выход, где благодать - гниль душевная.
   Крякнул леший - нравился ему кандидат, наивный несколько - так это исправимо. Талантливый - вне всяких сомнений, вот только злобы маловато. Злоба - главный источник, как родничок за кочкой. И силенок нет на поверхность пробиться. Каждая веточка и листочек - непреодолимой преградой кажутся, а глянь вниз по течению. Через версту - ручей уверенный, а если дальше - река грозная и ревущая: валуны по сторонам швыряет, сметает на пути всех и каждого.
   - В холуи пойдешь? Для начала, конечно, с испытательным сроком, - принял решение Леший.
   - И каков этот ваш испытательный срок?
   - Срок? Без срока! Как почувствуешь, что нет сил терпеть и в холуях больше ходить, злобы накопишь - тогда и думать будем.
   Заманчивое предложение, лестное.
   - Поможете?
   - А как же! - и лесной дядька влепил такую затрещину, что кандидат в холуи вылетел с глаз долой и с сердца вон!
   Хотя и приложился супостат едва- едва. Но это же тень! Ей и ветерка достаточно, поэтому приведения жутко боятся сквозняков и неустойчивы к перемене давления.
   А тут и впрямь задуло - обожгло морозом. Лембо и тот чихнул, зажмурил свой единственный красный глаз и а-а-а -пчхииииииииииииии.
   - Ба! Это кто же к нам пожаловал! Папенька! Чтоб мне в рай провалиться!
   Леший второй раз чихать не стал и третий тоже. Грех это у темных сил. Два, правда, можно, и четыре можно, а вот три - запрещается категорически!
   - Что же вы так внезапно? Предупредили бы, а мы бы встретили, - пропел сладко-кислым голоском появившийся в подвале еще один представитель сатанинского воинства.
   - Как-нибудь без церемоний обойдусь, - ответил Лембо и принялся разглядывать своего отрока. А как любили! Сколько имен перебрали, пока не выбрали нужное! Кирппу назвали, что в переводе с языка лесного означало блоха - существо верткое и к жизни приспособленное достаточно успешно.
   Время безжалостно ко всем, и сынок законнорожденный, первенец долгожданный исключением не был. Повзрослел - не узнать. В лесу бы встретил - бока наломал бы, а может, и в болоте утопил бы. Говорю же - не узнать! Взгляд-то родной, мерзкий и страшный, но вот злоба... не злоба это, что-то другое, новое.
   - Чего это с тобой?
   - Где? - не понял сынуля.
   - Глядишь как-то неуверенно.
   - А-а-а-а! Ирония это батюшка, сарказм и недоверие.
   - Тьфу! - пустив зеленую и шипучую слюну, заметил Лембо, - нахватался пороков людских. Тебе что, своего ума не хватает? Забыл напрочь стариковские заветы?
   - Папенька, это вы от жизни отстали. Сидите в своем болоте, от радикулита маетесь, шантрапу местную пугаете, а жизнь стороной проходит.
   - Какая такая жизнь? В какой такой стране? Я-то в болоте, на родине предков, а где ты! Что за место себе нашел? - Думал, он с упырями связался, стерпел бы! А он в морге! Позоришь на старости лет батюшку! Не о такой встрече мечтал, признаюсь, не о такой!
   - А кто меня из леса выгнал? Забыли? Кто мне пинка под зад дал? Один, без друзей, без рекомендации, без опыта! Да кто меня в серьезную контору возьмет! Все приличные места уже давно расхватали! Все! А тут провинциал, слово неприличное и то сказать не умею!
   - Как не умеешь! - удивился Лембо. - Да я тебя всем гнусным словам и выражениям обучил, прежде чем ты слово "мама" произнес!
   - Уморили! Ой, батюшка, вы меня и уморили! Выражения! Да их никто и не знает! Фольклор это! Понимаете - фольклор! Послания старины забытой. Их и лингвисты забыли. Ни в одном словаре не найдешь, а если найдешь - не поймешь.
   Леший тоже многое из сказанного не понял - какой-то фольклор, лингвисты. Однако спрашивать не стал, мозгов и так не осталось, чтобы напрягать две параллельные извилины, одна из которых отвечала за дела плотские, а другая - за колдовские, а стало быть, секретные.
   - Вы тоже хороши, являетесь и сразу начинаете критиковать, - продолжает Кирппу. - А это мне стоило бы вас спросить.
   - Спрашивай, - разрешил Лембо, - у меня тайн от тебя нет, да и не было никогда.
   - Просека - ваша работа?
   - Какая просека, где?
   - Северо-восточное направление.
   - Где это?
   - Бывшая лысая гора. Так от нее левей.
   - Ну? - все еще не соображал Лембо.
   - Ваша работа?
   - А хоть бы и моя, твое какое дело! Лес мой - что хочу, то и творю!
   - Я так и знал! - сынок старого лешего заметно оживился. - Как чувствовал! Они все - ураган да ураган! А я сразу на вас подумал, но вслух не сказал.
   - Было дело, не сдержался, а что за шухер?
   - Мы этот проект два года протаскивали! Два! Вопрос поднимали на каждом собрании, лоббировали, как могли...
   Лембо кашлянул, но не по причине отсутствия здоровья, а решив прервать поток странных и непонятных слов, что на него обрушились.
   - Ты это... говори понятно, ни хрена не понимаю.
   - Лес повалили?
   - Если говоришь, повалил, значит, так оно и есть.
   - Но как вы его повалили! Его же теперь не продать! Никому он не нужен! За него ломаного гроша не дадут!
   - Ну?
   - Тьфу! - позеленел Кирппу. - Ты что, в самом деле, пень трухлявый, ни хрена не понимаешь?
   - Не понимаю.
   - А-а-а-а! - завопил вдруг сынок, - зато я понял! Ты надо мной издеваешься! Верно? Ты надо мной решил всласть поиздеваться? Прикинулся недоумком! Кретином безмозглым! Это же деньги! Б-а-а-а-альшие деньги!
   - А что такое деньги?
   Всего ожидал услышать сын от папаши. Ко всему был готов и морально и физически. Но чтобы так! - Это посильней будет, если с разбега ударить ногой в пах! Хорошо! Без разбега, но ногой! Толчковой!
   Именно такое выражение вылезло на морде у чумазого коммерсанта.
   - Как! Ты не знаешь, что такое деньги!!!
   - Не знаю.
   Еще один удар - менее болезненный, но такой же коварный и вновь ногой.
   И почему Он не мог придумать более совершенную систему?
   К чему, спрашивается, соединять в одном месте несоединимые вещи?
   Великое блаженство и боль, которой нет конца и края!
   Наказание?
   Ошибка?
   Или коварная задумка?
   Молодой леший все же пришел в себя.
   - Батюшка, вы, в самом деле, не знаете, что такое деньги?
   Батюшка впервые за тысячу лет покраснел. Налился краской, как блудливый недоросль, подглядывающий за купающимися в пруду голыми девками.
   - Ну так ты и расскажи, - промолвил он, явно растерянный.
  
  
   Сердитая лирика, философский бред и удары судьбы
  
  
   Город просыпался. Прежде, в далекие времена по молодости сон был крепкий и приносил, что и должен приносить сон - предвкушение нового дня, необъяснимую радость и состояние сказки. Что за великое счастье! Каждый рассвет, восход солнца - как очередной поход на спектакль, где тебя уже ждут артисты и волнуются. И ты тоже волнуешься - не знаешь, сколько удивительных мгновений тебя ждет - через минуту, другую, за этим поворотом, за тем...
   Однако незаметно - и в этом вся трагедия, если не сказать коварство, сон пропал, исчез, превратился в какие-то неясные видения, где реальность невозможно отличить от вымысла, людей от призраков, а горе от радости.
   Город изменился - да так, что и сам не заметил. Как муравьи по осени, уползли в свои ветхие норы - дома старожилы - кто сажал деревья, разбивал скверы, возводил и строил свое будущее. Уползли тихо, по одному, вспоминая длинные колонны, что сотрясали улицы и переулки, гремя радостными маршами и, если кого пугая, так только жирных голубей и вертлявых, вечно голодных воробьев.
   Город стал другим, как стали другими живущие в нем люди. И тоже незаметно.
  Одна за другой открывались лавочки, зазывая на перебой покупателя, соревнуясь между собой невиданной доселе корявой и агрессивной рекламой. Наступал прогресс - в варенных на кухне отечественных джинсах, сшитых в близлежайших подвалах китайских кроссовках, и, конечно, с гнусным пойлом, каждый день меняющим себе наряды- наклейки.
   Хорошо, а главное, богато жить - вот она новая национальная идея! С трибуны о ней никто не орал, и в прессе не писали, а шепотом - тихо-тихо произносил народ. Пугался, видно, гены не только за конституцию тела отвечают, они, проклятые, и до мозгов добираются! А там темно и страшно! Как бы того - не вышла бы ошибочка!
   Однако прогрессу на память плевать - летит без оглядки, торопится, знает, что и его время сочтено. Спотыкается на ровном месте, падает рожей в грязь и опять вперед - некогда, не до того, дел полно, надо успеть...
   Одни тихонько и безропотно уползли, а другие также тихонько выползли. Встряхнулись, огляделись - а тут и ума большого не нужно! Бери и тикай. Как в школе учили - все вокруг колхозное, все вокруг моё!
  
   Известный в округе хулиган и злодей Колька - Кастет таким обормотом не родился. Появился он на свет кучерявым, симпатичным, хотя и визгливым. На что Зоя Константиновна акушер авторитетный и опытный! Повидала на своем веку разного - и хорошего и плохого. Диссертацию, правда, защитить не успела - рожали бабы больно активно, не до научной деятельности. Так и Зоя Константиновн не поверила своим ушам. Понятно, что пациент созрел, срок подошел - по времени, да и живот колесом выгнулся. Все признаки и анализы на лицо - пора рожать.
   Говорят, тайна, в смысле появление на свет - великая тайна! Приятно, слов нет, когда о твоей, в общем-то, рутинной и где-то скучной работе такого высокого мнения. Тайна, так тайна. Любит народ, чтобы мистика, интрига, аномальные явления и прочие факты, неподвластные научной мысли. Хлебом не корми, зарплату не выдай - но только чтобы рот открыть и сказать: да ты что!!! Не может быть!!!
   Зоя Константиновна пришла как всегда, со всеми коллегами поздоровалась, туфельки сняла, тапочки надела, руки сполоснула - все врачи ужасно чистоплотные, и спрашивает: рожать сегодня будем?
   Конечно, сама она рожать не собиралась - поздно уже, и коллеги ее тоже не планировали. Просто интересовалась, как скажем, на любом производстве интересуется руководитель - сколько сегодня дадим угля? А стали сколько? Как там у нас с нормой выработки? Успеваем? Уже звонили? Из горкома звонили? А как я им дам план? Рожу, что ли!
   А тут женщины именно этими и занимались - рожали. Тихо, то есть без суеты, совещаний, планерок, грозных звонков из горкома делали свое дело. А какое дело? - Великое! Ничего бы не было - ни стали, ни угля, полетов в космос и вас с нами не было!
   Зоя Константиновна - специалист. Профессиональный специалист в данной конкретной области. А область действительно оказалась узкой... для Кольки, который набрал на материнских харчах около четырех килограммов, и выход в свет для него представлялся занятием затруднительным.
   Вот тут-то и поразил Николай медицинский персонал, сразил, что называется, всех наповал.
   - Я сам!
   Зоя Константиновна решила - ослышалась! Но голосок-то тонкий, силы не набравший, словно птенец в гнезде пищит.
   - Я сам, - говорит Колька, - не мешайте мне.
   И вылез.
   Не бывает! Плод воображения? Дикие фантазии?
   Верить или нет - дело ваше, но самостоятельность парень проявил завидную.
   Мамаше Николая премию не дали, в газете репортаж не напечатали, а вскоре и вовсе забыли - родильный дом, как конвейер, работает круглосуточно без выходных и проходных.
   Кто знает и кто решает? Кем станет несмышленый розовый комочек - плод любви горячей, страсти пылкой, желания безграничного?
   Истинно тайна великая! Только нет стремления проникнуть, разгадать эту тайну и понять, а почему? - Почему отводится одному дорога долгая и вертлявая, полная горя и страдания, а перед другим лежит магистраль ровная, с односторонним движением, с газончиками зелеными и аккуратными, радующими глаз и окружающее пространство?
   Почему!
   Сидит художник мечтательный, наделенный небесными полномочиями - рисует. Проведет линию, а за ней квадратик, кружочек, треугольничек. На холме Юпитера нарисует, а захочет - и на холме Сатурна. Устанет - крест примется чертить в начале линии, в конце. Надоело - чирикать начнет. Глядит - так это решетка! А уже нарисовал, поздно исправлять. Где это? - Холм Венеры. Чего же еще добавить? Вспомнил! Люди, а в особенности женщины, страсть как любят украшения! Уважим, не жалко - браслетик нарисуем, а за ним другой...
   Вот и готово.
   Тут вам и судьба, и успех, здоровье, если не забыл художник, пороков набросал, ума добавил, горя или радости. Но это эскиз, набросок, проще говоря, макет - а как дальше пойдет, поглядим, время достаточно. Если что - подправим, творчество, прежде всего, фантазия - полет мысли неразумной и мечтательной!
   И нарисовал двоечник парню жизнь беспросветную, определил его в злодеи общества. План по поэтам, лирикам тонким и болезненным на тот день был выполнен сполна! А злодея рисовал еще с большим вдохновением. Злодей, он завсегда лучше, краше получается, да и как без злодея? Кто горе принесет? Слезами заставит умыться? Кто, наконец, выполнит главный и таинственный план, составленный на небесах? Боги же наблюдать любят, как происходит задуманный ими эксперимент. Вмешиваться? - Ни за что! Никогда! Будут наблюдать, фигуры передвигать, анализировать.
   - Тяжелая у тебя, касатик, будет жизнь. Хлебнешь чашу полную и горькую. Ополчишься на белый свет и будешь водить дружбу с личностями темными и подозрительными.
   Старуха держала ладонь Кольки и глядела в нее, как смотрят в толстую книгу, от которой невозможно оторваться.
   - А еще что там есть?
   - Мысли мрачные, меланхолия черная, разочарование, но карьера серьезная. Власть над людьми. Здоровье богатырское.
   - Где? Покажи!
   Бабка зашамкала явно вставной челюстью.
   - Как я тебе ее покажу! Нет ее!
   - Как!
   - Да так! Нет у тебя линии здоровья, не нарисовали!
   Колька ничего не понимал, поэтому и разозлился. Он всегда злился, если не хватало мозгов.
   - Ты меня, старая, за лоха держишь?
   - К чему говорить о том, что и так ясно? - прогундосила бабка в ответ. - К чему портить ладонь, если у тебя здоровья, как дерьма в сортире! Ты же никогда не болел! Знать не знаешь, что такое насморк!
   Колька успокоился - дело говорит старая, не врет.
   - Это... ты мне про карьеру расскажи. Подробней, если можно.
   Бабка кивнула.
   - Можно и про карьеру, но только такса отдельная.
   - Это еще почему?
   - Я же тебе картину в целом нарисовала, а подробности - это уже детали, вглядываться нужно, соображать. А кто задарма париться станет?
   - Сколько?
   - Тыща!
   - Ох, старая, ты и жадная! Куда тебе тыща? Что ты с этой тыщей делать будешь?
   Однако бабка уже не слушала, вошла в транс, парализованная бумажником, который появился в руках у клиента.
   - Тебе как? Одной бумажкой или сотенными?
   - Мне? - бабка облизала шершавым языком пересохший рот, - мне чтобы много было.
   - А-а-а-а! Значит, сотенными, - сообразил Колька и захрустел, ловко работая пальчиками.
   На Кольке был Ливайс - тот самый, что когда-то сшил бедный еврейский эмигрант из брезентовой палатки. Сшил в отчаянии, устав ползать на коленках, намывая очередной грамм металла Дьявола, который так и не намыл - плюнул и принялся за другие штаны...
   Кроме Ливайса Колька щеголял рубашкой, но какой! Nogaret! Тончайшая воздушная, как на бабе ночная сорочка! К слову - модельер из Парижа так и поступил, сшил из женского белья себе рубаху. То ли безумно любил прекрасную половину и не мог с ней расстаться ни на минуту, то ли еще по одной весьма деликатной причине, но успех неожиданный и возбуждающий пришел.
   Как и в чем была одета бабка - плацдарм для вашего воображения. Скажем только, что старуха считала - выглядит она неплохо. Не цыганка, русская бабка, на старости лет ударившаяся в бизнес.
   Грамотная, книжки любила, нос по ветру держала и не желала сдаваться ветрам перемен, что коварно нагрянули в родные и, казалось, благополучные края.
  Сидеть на лавочке - пусть другие сидят, с плакатами на площади орать - простудиться можно. Да и платили за политическую поддержку - копейки. Тортик вафельный не купишь, а батонами сыта по горло! Спасибо!
   Колька выслушал бабку, сигаретку импортную предложил - много из чего, что сказала старая, внушало надежду и согревало сердце.
   - Обманешь - накажу, - в заключение произнес он, - а если, правда - памятник на могилу поставлю.
  
   Бизнес - явление коварное и придумал его явно не человек. Обменять, подарить, украсть - ума хватило бы, но чтобы продать! За какие-то бумажки! Фантики цветные с циферками глупыми! Да будь ты семи пядей во лбу - не придумать хитрей, чтобы забрать плоды выращенные, умытые потом и слезами, скотину преданную с потомством и без потомства. А затем забрать и дочь любимую, жену богом посланную и, наконец, главное - душу забрать!
   Что такое бизнес - Колька догадывался, а бабка знала. Спрятала деньги грязные, сунула туда, куда сорок лет, кроме полинявшей нательной рубашке никто не заглядывал - в сиськи сунула, которые давно уже и не сиськи, а две высохшие груши, и заковыляла радостная, приседая на больную ногу.
   Напугал! Накажет он! На-ка, выкуси! Да меня жизнь уже наказала! Помереть спокойно не дали! Выгнали на улицу, как потаскуху. А она бы и пошла! Скинуть бы лет сорок - намазала бы себе рожу румянами, чулочки кружевные нацепила бы, груши выставила бы вперед - точно с голода не подохла бы!
   А какая разница - кто тебя, и каким образом? Спереди или сзади, сверху или снизу? Главное вовремя! Перетерпишь, умоешься, оботрешься, возрадуешься. Не ты один, и в этом утешение, слабое, но утешение.
  
  
   Как рождаются заговоры и планируются преступления
  
  
   Виталий Борисович сотрудник силовых органов, уже давно понял - нет в них ни силы, ни авторитета, ручки, чтобы отчет написать и той не дали! Компьютеры, говорят, скоро завезут. Ты на компьютере умеешь?
   Виталий Борисович, если вы помните, мужчина неприхотливый - ему все едино! Компьютер так компьютер - посмотрим, у кого мозги шибче работают. Да и какой компьютер за тебя думать будет? А бегать - кто будет?
   Отчет собрал, сунул в нарядную папочку, скрепочкой зафиксировал, чтобы не вывалился по дороге. Сапоги гуталином намазал - тоже своим, не казенным и отправился по коридору. В приемной посидел недолго, часик с небольшим - обещали принять через пару минут.
   - Занят он страшно, проверяющий из Москвы должен приехать, - сообщила девушка, вероятно, тоже милиционер. Новенькая, скорее всего. Молоденькая, розовощекая и в юбочке. Прежде здесь сидел дежурный - на телефонные звонки отвечал, кроссворды решал и подсказывал - на месте или отбыл. А теперь девушка. Встанет, юбчонку поправит - погладит себя по попке и в кабинет. Вернется, вновь свою попку проверит. Хороша попка - Виталий Борисович и тот отметил про себя этот, бросающийся в глаза факт. Когда постоянно о чем-то напоминать посетителю - хочешь, не хочешь, обратишь внимания
   Занят, так занят, - подумал Виталий Борисович. Он и сам занят. И без проверяющих забот и хлопот хватает.
   - Отчет у меня, - говорит и на папку показывает. - За квартал, в выходные писал.
   - А вы его мне оставьте.
   Больно умная. Он писал, старался, а она - оставьте. Потеряет еще, да и информация в отчете секретная. Все, конечно, знают, весь город знает, о чем написал опер, но коль гриф поставил в верхнем правом углу документа - уже секретная!
   - Ладно, пойду я, скажете, мол, был, ждал, отчет вот написал.
   - Хорошо, хорошо, - пропела девушка, - обязательно передам.
   - Скажете, Шумный приходил. Виталий Борисович Шумный.
   Передаст - дожидайся! Вот если бы на моем месте молоденький сотрудник сидел, тот же Витка Кравченко, может, и запомнила бы. Тот жеребец перед каждой бабой копытом бьет, комплименты как бесплатную рекламу раздает!
   Вышел Виталий Борисович, чертыхнулся - опять в отдел бежать, документ секретный в сейф прятать, а это время!
  
   Лембо поразился - насколько просто, а главное умно придумано. Повертел, понюхал, на свет посмотрел, как сынок подсказал, а затем и на зуб попробовал. Чудно!
   - И говоришь, все купить можно?
   - Все батюшка! Представляете - все! Дом - какой пожелаешь. Желаешь с мансардой - будет тебе мансарда, башенку захотели - сделают с башенкой.
   - А если подвальчик темненький?
   - Никаких проблем! - заверил Кирппу. - Бумажку еще одну вручили, и получи подвальчик! На денежки все купить можно - и домик и машину, заводик и тот можно. Спиртовой заводик.
   - Как у ведьмы?
   - Какая ведьма! У бабки старой - самогон, сивуха - тараканов морить и стекла мыть. А здесь - технология, процесс, вода исправленная, спирт этиловый. Я вам скажу, водочный бизнес - он первый! Самый передовой и всегда востребованный.
   - Как это? - уточнил Лембо, привыкая к новым словам и выражениям.
   - Все, батюшка, пьют! А уж как пьют! И утром и вечером, в понедельник и во вторник, а уж в выходные - сам бог велел!
   - Да ты что! Неужели и он пристрастился? - явно ошалел от новости лесной злодей.
   - Это выражение, батюшка, такое. О богах не знаю, но народ пьет!
   Леший вновь глянул на бумагу, имеющую столь магическую и страшную силу на людей.
   - А если, скажем, совесть купить?
   Кирппу расплылся в сладостной улыбке.
   - Можно! И совесть, я же говорю - все можно купить! Правду и ту можно купить. Дороговато, конечно, и требуют валюту, сволочи.
   - Золотом?
   - Ну, это почти как золото, но значительно легче. Такие же бумажки, циферки такие же, но цвет иной.
   - И кто эти деньги придумал? - задал самый сложный вопрос Лембо, продолжая изучать банкноту.
   - Спросите тоже! Какая вам разница - кто! Главное получить деньги, и чем больше - тем лучше! У кого денег больше - тот самый умный, красивый и самый сильный! Нет нужды руками махать, гири поднимать - денежку показал, и повержен враг!
   - Постой, постой! - у Лембо вдруг зародились сомнения - взошли крохотные всходы недоверия.
   - А если мне деньги не нужны? Есть у меня дом с подвальчиком, совесть есть и правда своя, на кой хрен мне тогда деньги?
   - А через забор сидит на веранде и чай попивает такой же счастливчик, с домом, подвальчиком и башенками! И плевать он хотел на вас и вашу правду с совестью - у него они же свои!
   - Башку я ему оторву! - взревел диким голосом папаша, - а чай с вареньем в штаны вылью!
   Кирппу, явно расстроенный, вздохнул.
   - Батюшка! Какая башка? Зачем ее отрывать! У вас же деньги! Ба-а-а-альшие деньги. Много денег! Мы же только что говорили. На деньги можно купить все!
   - А-а-а-а! Понял! Этого на веранде тоже можно купить!
   - Умница! И этого, и его веранду, и чай и варенье.
   - А если он говнюк? - пришла другая здравая мысль в голову папаше, - из вредности уперся, как козел рогом в забор!
   - Батюшка!
   - Плевать он хотел на твои деньги! У него их еще больше, что тогда?
   - Найти человека, у которого их и вовсе нет или очень мало и предложить.
   - Деньги?
   - Извести со света этого с веранды!
   - И возьмется? - выразив глубочайшее сомнение, спросил Лембо.
   - За деньги-то? Будьте уверены, в ножки поклонится, спасибо скажет, и предложит и впредь свои услуги!
   Леший провел аккуратно пальчиком по банкноте.
   - Эка силища! А с виду и задницу не подтереть - больно мала. И ты, как я понимаю, решил этих бумажек скопить?
   - Как их теперь скопишь, если вы весь лес повалили!
   - Так кто знал!
   Лембо явно расстроился.
   - А братец твой чем занимается? Тоже в городском собрании сидит?
   - Дурак он несмышленый, забавляется, в детство играет. Принципы у него!
   - Друзья, что ли? - не понял Лембо.
   - Да какие это друзья? Скорее, враги! Какие еще могут быть принципы? Их уже давно ни у кого нет - словоблудие это, а не принципы!
   Леший улыбнулся.
   - Парень он молодой, кому не хочется с девками пошалить? Блуд - занятие перспективное, тут не каждый устоит.
   - Вы не поняли, - предпринял очередную попытку объясниться Кирппу, - я не против блуда. Люди в этом отношении далеко пошли.
   - Дальше, чем мы?
   - Дальше, батюшка, значительно дальше. Они блуд на поток поставили, организовали целую индустрию.
   - Вроде заводика? И деньги хорошие?
   - Сумасшедшие! Где индустрия, там всегда деньги!
   - А тебе кто мешает? - удивился Лембо, - сидишь в каком-то собрании, штаны протираешь и лоббизмом занимаешься! По молодости согласен, можно пару раз, но потом пора на девок переходить, да и вредно лоббизмом с самим собой-то.
   Кирппу нервно задергался, словно эпилептик прыснул и затрясся, не забыв пустить ртом желтую пену.
   - Батюшка! Онанизм и лоббизм - понятия разные, хотя вы правы,... сближает их многое.
   Батюшка веселья не разделил, состроил серьезную морду, отстреляв по лбу одну за другой двадцать морщинок.
   - Хватит зубы скалить! Ты лучше скажи, где деньги лежат?
   - Фу ты! Наконец! - обрадовался Кирппу, - а это кто еще такой?
   Качающийся бледный призрак отделился от стены, в которой он и пребывал все время беседы.
   - Это? А-а-а-а! Мой холуй! Стажер, по-вашему, в цирке работал. Я, правда, не знаю - нужен он мне или нет. Он тебе не нужен?
   - Мне? - с сомнением переспросил Кирппу, - вряд ли.
   - И мне тоже - вряд ли.
   При этих словах Лембо вновь влепил затрещину призраку, который вновь отлетел на свое уже привычное место.
   Да, рекомендации требуются всегда и везде. И морг не исключение.
   - Ты мне сразу скажи, - Лембо был настроен крайне решительно, - где эти деньги лежат?
   - Ха! Всюду, но больше всего их в банке.
   Леший вытаращил свой единственный воспаленный глаз.
   - В банке?
   - Вы, батюшка, не поняли. Не в той банке, где люди обычно держат огурцы и прочие соления, а в банке. Вроде подвала, с замками, охранниками...
   - Не вопрос, я их всех одной левой, плевком перешибу. Тебе тридцать процентов - мне остальные.
   Молодой представитель темных сил смутился. Отстал папаша от жизни, ох, как отстал.
   - Не спешите делить. Серьезное дело требует серьезного подхода. Все не так просто, как вы думаете. Подготовка нужна тщательная, деньги немалые.
   - Ты чего! Какие деньги?
   - На подготовку и нужны деньги, - принялся объяснять Кирппу.
   - Ничего не понимаю!
   И словно подтверждая данный факт, Леший запустил свою мохнатую ручищу в грязные волосища.
   - Чтобы добыть деньги, нужны деньги?
   - Именно так!
   - Но у нас их нет! Денег нет и этой, как ты там говорил, валюты то же нет!
   - Кредит можно взять.
   Голосок - едва уловимый раздался в тот самый момент, когда наступила пауза. Она где-то сидела и ждала, когда о ней вспомнят. А они - черти-дьяволы, заговорщики гнусные, и забыли. Никакого почтения к даме! А тут еще один хам, неизвестной породы.
   - Кто это?
   - Стажер, - пискнул призрак и отделился от стены.
   - Какой такой кредит? Нам третий не нужен - сами справимся!
   - Кредит, деньги по- вашему на подготовку можно взять в банке под проценты. Все умные люди поступают подобным образом.
   - А ты умный? - с интересом гаркнул Лембо.
   - Не дурак.
   - Дальше говори.
   - Взять кредит, грохнуть банк и деньги вернуть, - продолжил призрак.
   - А что? - молодой леший принялся пощипывать свою редкую бороденку, - есть смысл. Идея недурна, я бы сказал, дельная идея! Вот только залог нужен!
   - Лес предложить.
   - Так лес-то бракованный, кто бракованный лес в залог возьмет! Они что, идиоты?
   - Идиотов и нужно найти.
   - Найдем! - уверенно заявил Лембо. - Я идиотов за версту чувствую! У них свой неповторимый запах, что-то среднее между лосинным и коровьим навозом. Только навоз этот у них в голове! А ты, стажер, мне нравишься. Если дело выгорит, проценты твои.
   - Какие? - оживился призрак нечеловеческий.
   - Да те, что банку мы будем должны.
   - Получается, нас уже трое? - спросил Кирппу, - если этого в команду возьмем.
   Старый засомневался - брать надо, просто на шухере постоять, но и цифра три его не устраивала. Плохая, нехорошая цифра, а рисковать в ответственном деле нельзя. Придется брать еще одного. А где его найдешь? Проверенного временем злодея?
   - Есть у меня на примете один кандидат, - молвил Кирппу.
   - Надеюсь, не вурдалак?
   - Во плоти, но тварь отчаянная, смотреть будешь?
   - Обязательно. Хоть знать, кого потом грохнешь, - с улыбкой ответил Лембо, - и обещать можно сколько пожелаешь!
   - Предложим тридцать. Все по-честному!
   И оба злодея принялись отвратительно и мерзко хихикать - издавать звук похожий на комариный, но еще более деликатный и тонкий.
  
  
  
   Рекогносцировка
  
  
   Ограбить банк мечтают многие. Но банков мало, а желающих слишком много, и даже те, кто работает в банке, об этом мечтают. Мечтает управляющий, его заместитель, секретарь, кассир, старый дед, который подметает по утрам площадку перед банком и тот мечтает. Вздохнет, глянет на толстые стены, скрывающие набитые деньгами мешки и подумает.
   Поэтому банки грабят. Соблазн велик, набить карманы, плюнуть на всех, сесть на самолет и улететь к ядреной матери... с мешком денег. И если прежде грабили отчаянно и безрассудно, врываясь и стреляя, нынче тот же самый процесс происходит вполне цивилизованно и прилично. Но это уже тайна или, иными словами, Know-How, что дополнительной ясности не вносит.
   Управляющий банка " Инвест - кредит - инвест" господин с красивой и звучной фамилией Боголепов красивым не был. Но был, вероятно, умным, в противном случае на высокую и почетную должность его никогда бы не назначили. Как и все управляющие Боголепов управлял банком - приезжал на машине, кстати, очень дорогой и, конечно, иностранной, поднимался к себе в кабинет, здоровался со многими, но руки не предлагал. Высокомерным не был, но и протягивать всякий раз для приветствия руку считал глупым и бессмысленным занятием. Порядочные и уважающие себя люди имеют тенденцию проявить заслуживающие знаки внимания иным, вполне цивилизованным методом. Например, легким, понятным для таких же цивилизованных граждан кивком головы. Чтобы вы знали, рукопожатие - не только пережиток далекого прошлого, это грубое, нетактичное проявление полного отсутствия воспитания. А чтобы окончательно развеять этот миф, сообщу вам, что придумали жать руки - иностранцы! От них, супостатов, и других бед хватает, по сей день не можем избавиться.
   Боголепов кивал головой, но не всем. Он что жеребец, чтобы каждому встречному головой кивать? Поэтому народ понимал - если господин Боголепов кивает, стало быть, заслужил внимание - знак отличительный, внушающий неплохие перспективы. Людям знающим объяснять не нужно.
   Проницательный читатель непременно задаст вопрос, а как с такой фамилией управляющий прожил все эти годы? И не только прожил, а выжил как? Похвально, читатель - радует, что ты, уважаемый, не только пребываешь сторонним наблюдателем, но и критически, а порой и с недоверием наблюдаешь за развитием сюжета, которой, кстати говоря, и развиться не может.
   Савелий Петрович стал Боголеповым не так и давно, без малого неполных десять лет, когда перемены в обществе перешли ту грань, когда возврата нет. Есть такой этап, хорошо знакомый историкам. Но сказать утвердительно, с гарантией, требуется еще пару годков. Именно эти два года можно считать определяющими в судьбе Савелия Петровича. Сложилось, как складывается пасьянс: карта к карте, масть в масть - удивительное стечение многочисленных обстоятельств, имеющих обычно тенденцию в последний момент разрушаться, словно карточный домик. А тут домик стоит! Внешне легкомысленный и воздушный, плод воображения и прежде несбывшейся мечты - стоит!
  Профессия скучная и утомительная, вовсе и не мужское занятие бухгалтера - пригодилась.
  Портки протертые на заднице, раньше времени наступившая близорукость, оклад, о котором стыдно не только близкому товарищу сказать, так самому себе признаться, иные неудобства за один час ушли в прошлое. Один час! Как шлагбаум в светлую и прекрасную сказку. И когда прежде непримечательный для окружающих и скучный для себя Савелий Петрович в модном и дорогом костюме опустился на кожаное сидение сверкающего цветом металлик монстра с пламенным сердцем в двести лошадиных сил, он понял - внешний антураж и дорогие побрякушки никогда не позволят ему забыть и похоронить смешного и жалкого счетовода.
   Годы спустя в редкие часы детской шалости и откровенного хулиганства Савелий Петрович приезжал поклониться. Покупал букет роз - другие управляющий за цветы не признавал и направлялся по аккуратной тропинке к могилке. К своей могилке. На скромном, но достойном памятнике красовались его инициалы и прежняя фамилия.
   Боголеповым у Савелия Петровича был дед, а вот батюшка дрогнул, не устоял, в чем вины никакой, взял себе в жены дочь видного партийного чиновника, А затем и фамилию ее взял - тесть не возражал.
   И вот Савелий Петрович повторно похоронил и своего батюшку и самого себя.
   Странности - поступки и дела, не укладывающиеся в сознании обывателя, присущи всякой неординарной личности. Савелий Петрович проявил себя с неожиданной стороны и понял - он личность! Чтобы отважиться на столь дерзкий поступок, требуется определенный склад ума и желание быть выше. Выше толпы, выше предрассудков, наконец, выше самого себя - то есть выше того несчастного счетовода с вечными нарукавниками и затравленным взглядом.
   Все мы читали в детстве сказки, и Савелий Петрович не исключение. О грязном малыше, что стал на короткий срок принцем. Из шалости превратился в похожего на него, как две капли воды, баловня судьбы - капризного и богатого мальчика.
   Боголепов забыл глупую сказку, а когда вспомнил, принял непростое для себя решение - навечно похоронить оборванца, скрыть его под толстым слоем глины и песка, а в качестве насмешки указал и фамилию.
   Люди мечтательные, с воображением и фантазией утверждают - человек проживает множество жизней, каждый раз появляясь на свет в новом воплощении. Савелий Петрович не стал дожидаться, когда на небесах за него решат, кем ему быть в будущем. Бросил чудовищный по всем мысленным нормам вызов - добровольно прекратил один этап и начал другой.
   Конечно, ни о каком, предпринятом выше анализе, не могло быть речи. Происходящие в сознании, а порой и в подсознании мысли часто проживают самостоятельные, лишенные какой-либо связи со своим носителем, мгновения.
   Савелий Петрович никогда не задумывался, какое впечатление он производит на окружающих, потому что точно знал, какое именно. Дремавшие более столетия, вылезли гены, начав диктовать, как себя вести, что говорить и даже... молчать. Никогда не видели, как молчит благородный, умудренный опытом человек? - Сходите в музей, и вы все поймете. Помолчите минут десять, вглядитесь в потемневшие от времени, но не утратившие таинственного смысла глаза. Они смотрят на вас сквозь столетия: немного ироничные, немного усталые, полные знаний и поэтому грустные.
   Точно так, но только сквозь собеседника смотрел и Савелий Петрович, кого-то ставя в тупик, кого-то в замешательство, а бывало, и вообще пугая до икоты.
   За каких-то пару лет нахождения в должности управляющего Боголепов постиг альфу и омегу бытия и подозрительно быстро постарел. Не внешне. Он по-прежнему внушал своим видом безропотное к себе почтение и глубочайшее уважение. Но внутренне состарился чудовищно, когда на целом белом свете не найти предмет, способный вызывать и сотой доли тех чувств, что охватывает юношеский организм. Еще вчерашняя сказка вдруг превратилась в дурной сон, необузданные желания - в лень и апатию. И самое страшное - исчезли люди! Вместо них каждый день он был вынужден общаться с какими-то мутантами. Мутанты звонили по телефону, слезно просили их принять, а потом приходили. И все они желали одного - денег. Одни совсем крохотную и смешную сумму, другие - значительно большую, а наиболее алчные требовали действительно настоящих денег.
   Савелий Петрович слушал и молчал. Иногда спрашивал и вновь молчал. Порой для разнообразия представлял себя в виде огромной зеленой купюры, и поэтому шуршал - издавал тончайшей рубашкой звук, знакомый всем, кто держал в руках почитаемый и любимый символ счастья и благополучия. Иногда, чтобы войти в образ, ему даже не приходилось предпринимать особенных усилий. Он превращался в доллар, едва открывалась дверь в кабинет, и появлялся очередной посетитель.
   И если вначале подобное перевоплощение заметно волновало, то впоследствии, поглядывая на свое отражение в витраже старинного гарнитура, Савелий Петрович отмечал поразительные сходства с известным историческим персонажем, облюбовавшем постоянное пристанище на зеленой бумажке.
   Нет более священного и таинственного процесса, чем делить деньги. Тем более - чужие. Вроде и не твои они, а все жалко!
   Посетителей было двое - мужчина и женщина. Савелий Петрович, если вы не забыли, тоже был мужчиной, поэтому и обратил свой взор на даму. Дама - определенно познавшая все мужские тайны, тем не менее, не могла удержаться и бросила на Боголепова ответный взгляд. Но какой! - Четырнадцатилетней школьницы, которой часто многое впервые и поэтому интересно. Савелий Петрович взгляд свой задержал, а затем перевел его в другую плоскость - ниже стола.
   - Здравствуйте, - сказал мужчина первым.
   Женщина ничего не сказала, но зато показала. А показала дама, какие у нее стройные, в меру упитанные ноги в черных чулках.
   Может, конечно, и не обратил бы Боголепов на ноги никакого внимания, но ноги, напомним, были в черных чулках.
   Савелий Петрович кивнул - что для людей мыслящих означает - здравствуйте, я вас слушаю.
   - Сколько у нас времени? - поинтересовался мужчина, продемонстрировав тем самым, знание психологии и неплохие манеры.
   Дама тоже времени даром не теряла и закинула ногу на ногу, предоставив Савелию Петровичу куда лучший обзор.
   - Деньги нужны смешные, - продолжил мужчина и кашлянул. - Двадцать тысяч.
   Смешными двадцать тысяч могут быть только в долларах. Это Боголепов прекрасно понял и вновь кивнул, что означало - продолжайте.
   - Кредит краткосрочный с правом досрочного погашения процентов. В дальнейшем вся сумма сделки пройдет через ваш банк, и это уже несмешные деньги.
   Савелий Петрович лишь на мгновение выпустил из поля зрения длинные темные ноги, а когда вновь к ним вернулся, приятно удивился. Дама беззастенчиво сбросила одну туфельку и принялась ступней поглаживать не менее эротичную лодыжку.
   Боголепов видел этот, безусловно, волнующий прием в фильмах, но в реальности - впервые. И признал, что современный кинематограф при всем обилии технических средств заметно уступает явлению из жизни.
   И тут дама медленно приподняла свои длинные ресницы и глянула прямо в глаза Савелию Петровичу.
   Если прежде господин Боголепов превращался в хрустящую, пахнувшую краской банкноту, на сей раз ему показалось, что он превратился в маленького ушастого зайчика, на которого, не моргая, смотрела огромная и страшная рептилия!
   Однако уточним - ему действительно показалось! Потому что уже в следующее мгновение Савелий Петрович почувствовал нежное и волнующее прикосновение - маленькая прохладная ладошка скользнула за ворот рубашки и провела по груди, от чего мышцы непроизвольно сократились, и дыбом встали волосы. Волос у Савелия Петровича хватало в избытке. Они дружно росли не только на груди, но и на спине. А сейчас зашевелились и зашептали, как тихо шепчут травы, когда по ним волной пробегает шаловливый ветерок.
   Управлять банком - далеко непростое занятие, в котором господин Боголепов преуспел изрядно. Сомнений в этом не возникало ни у кого, включая и лично управляющего. Однако неожиданно пришло понимание, что управлять самим собой гораздо сложней! Куда проще отдавать распоряжения, издавать и подписывать приказы, поощрять или наказывать сотрудников, чем, скажем,.... прекратить бесконтрольное шевеление на груди своих собственных волос. Прекратить шевеление было невозможно, так как в поддержку пришли многочисленные мурашки, которые забегали по всему телу и окончательно вывели Савелия Петровича из равновесия.
   Господин Боголепов не устоял и тихо, едва слышно, застонал. А устоять не было никаких сил и возможностей - рука скользнула туда, куда посторонним вход запрещен категорически!
   - Таким образом, все выше приведенные цифры свидетельствуют о хорошо продуманной торговой сделке. Банковский кредит является звеном также необходимым, исключает какой-либо риск и выгоден обеим сторонам, так сказать, к взаимному удовлетворению.
   Мужчина кашлянул и с чувством выполненного долга закрыл папку.
   Савелий Петрович напротив глаза приоткрыл и сквозь поволоку тумана, которая появилась неизвестно откуда, еще раз оглядел даму. Женщина вполне равнодушно и даже как-то холодно поправляла помадой свой великолепный ротик.
   Сил что-либо произнести у господина Боголепова не нашлось. Он просто кивнул, подсказывая - вопрос в принципе решен.
   Едва затворилась дверь, и парочка покинула кабинет, как раздался странный и непонятный стон. Вырвался он из недр Савелия Петровича, однако означал скорее крайнее удивление, чем сладостную истому.
   Рубашка на управляющем была расстегнута до пупа, штаны спущены, а сам живот покрыт пятнами неизвестного происхождения - по цвету подозрительно похожими на помаду, что пользовалась еще минуту назад сидящая напротив дама.
   Чтобы окончательно понять охватившие господина Боголепова чувства, наберитесь терпения и немного выдержки.
   Когда двадцать минут спустя после описанных событий Савелий Петрович вышел в приемную, ни одна душа на всем белом свете не могла бы себе представить, что пришлось пережить мужчине. Боголепов выглядел так, как он всегда выглядел - холодно, отстраненно и внушительно.
   - Милочка, подскажи, что за женщина только что у меня была? - бросил он.
   Милочка, или секретарь, глянула на управляющего в некотором сомнении, затем с еще большим сомнением в журнал посетителей.
   - Савелий Петрович, вы кого имеете в виде?
   - Женщину, что была у меня на приеме несколько минут назад. Темненькая такая..., - произнес он.
   - Савелий Петрович, простите, но у вас на приеме не было никакой женщины. Вот и в журнале записаны два господина, - и она прочитала фамилии обоих.
   Порой невозможно объяснить факты, найти им хоть какое-то здравомыслящее объяснение. А попытки подобного поиска лишь усугубляют состояние и приносят еще больший вред организму.
  
  
  
   О комарах, давлении, большом и незнакомом мире, смешных деньгах, сливовом варенье и мужской эротике
  
  
  
   Павел Сергеевич прислушался - показалось, или на самом деле комар? Журнальчик отложил в сторонку, волосинку в носу нащупал - она его и прежде отвлекала, и как дернет! Откроем секрет: если вы желаете устранить волосок - действовать следует решительно и без всяких сантиментов. Главное - ухватить волосок, зафиксировать ближе к корню, а потом дергать. Если сразу не получится, не переживайте и не впадайте в отчаяние. Предпримите еще одну попытку - может, и повезет.
   Волосок вылетел из своего гнезда и не пискнул! Пискнул Павел Сергеевич - зажмурил сначала один глаз, затем второй и чихнул. С громадным удовольствием. Откроем другой секрет, которых у Павла Сергеевича имелось множество. Все - полезные, многие практичные. Вот и волосок. Бывает, раздражает, отвлекает, да и внешний вид портит. Волосина из носа - явление хоть и часто встречающееся, но почему-то признанное недостойным, вульгарным и даже безнравственным. Предпочитает произрастать у мужчин старшего возраста, хотя и у женщин встречается, но крайне редко. А вот давление - повышенное или пониженное - не обходит стороной никого и дружбу водит и с теми и с другими, как с мужчинами, так и с женщинами.
   Устраняя волосок, Павел Сергеевич приводил в норму давление! Вот вам и весь секрет! Просто и замечательно. И появлялся волосок неспроста - именно в те дни, когда в атмосфере происходят непонятные и загадочные процессы, о которых стали сообщать и в прессе и на радио совсем недавно.
   Но учтите! Дергать волосок следует только в носу! Дергая в ином месте - вы никогда не добьетесь положительного результата.
   Павел Сергеевич добился. Давление - легкое головокружение вмиг исчезло, обострились слух и зрение.
   Откуда в помещении комар? Тем более в морге. Комары не настолько глупы, чтобы поселиться там, где нет жизни. Им нужна иная субстанция - теплотворная.
   Поднялся управляющий делами, стульчик отодвинулся, звякнул ключами и проковылял к двери - проверить. А заодно размяться - костную систему проветрить, поскрипеть суставами ржавыми и хрустнуть коленками.
   Ключик проснулся, оживился и пропел свою любимую песенку - одну и ту же, которую пел на протяжении многих лет.
   Павел Сергеевич ее прекрасно знал, как, впрочем, и все другие звуки, что издавали в темном помещении подвала неодушевленные вещи и предметы.
   Неправда! Жуткая неправда! Когда утверждают, что мир создают люди. Это не мир, а суматоха и сплошной невыразительный шум. Нагромождение вызывающих раздражение визгов и криков. Каждый звук достоин уважения и внимания - вот только следует приглядеться, прислушаться. Как слушают с почтением сотни собравшихся в опере людей одного единственного артиста. Затаив дыхание, опасаясь скрипнуть креслом или, не приведи господь, кашлянуть! Вот тогда им и открывается дверь в иной и действительно настоящий мир. Мир, что существовал прежде, миллионы лет назад и который будет существовать впредь - сам по себе, без самоуверенных и чванливых незваных посетителей, случайно в нем оказавшихся.
   Павел Сергеевич открыл, наконец, дверь и осторожно - то есть с почтением шагнул в этот мир.
   - Ну, как вы тут? Не скучаете? - поинтересовался он негромко. Громко нельзя! Едва- едва, можно шепотом. Можно и не спрашивать, а мысленно задать вопрос. Павел Сергеевич именно так иногда и поступал. А иногда спрашивал вслух, вот как сейчас - он все же не дух, а еще живое существо.
   Никто не ответил - так и должно быть.
   Требуется время - некая пауза. И чтобы дать этой паузе созреть, Павел Сергеевич притворил дверь в усыпальницу настолько медленно, как это вообще возможно.
   Все на местах - лежат тихо и степенно. Нет! Одного нет! Еще вчера был, кажется, номер тринадцатый. Суеверным управляющий делами не был. Суеверный - это когда человек сомневается, не знает, верить ему или нет. А Павел Сергеевич уже давно знал о существовании другого мира. Впускали его иногда, разрешали поприсутствовать, пообщаться, словом перекинуться.
   И куда он ушел? Номер тринадцатый-то? Геннадий, ты не знаешь? Он тебе не сказывал? Я понимаю, всякое возможно - обстоятельства разные, дела незавершенные, ностальгия, наконец, чувства неподконтрольные. Или кто обиду нанес? Покойники они же с характером! Куда большим, чем во плоти живущий человек. Тот мается, несет через года обиду, в душе засевшую, приумножая и подкармливая, как заботливая голубка тешит своего птенца неразумного и капризного.
   Молчат.
   И непонятно - то ли на него ополчились, то ли против номера тринадцатого. Отношения - вещь серьезная, а недоразумения - ее старшая сестра.
   И все же, куда подался призрак, какие дела исполнить? Завершить незавершенное, или приступить к предприятию новому?
   Прикрыл дверь Павел Сергеевич, не стал настаивать и возмущаться, власть свою проявлять. Всему свой срок. Вернется, никуда он не денется. Тело-то здесь, полетает, полетает и вернется. Тоска одолеет - обратится самостоятельно, добровольно.
   На место вернулся - в кабинет. Затем открыл свой любимый журнальчик. Глаза закрыл, сосредоточился, вспомнил, где остановился накануне, по - стариковски хихикнул и принялся читать...
  
   Молодой леший с удовольствием крякнул и принялся стаскивать с себя черные женские колготки. Пришлись, кстати сказать, они ему в пору, не только заметно удлинив конечности, но и придав удивительный шарм. Ноги-то у прохвоста были страшно волосатые и кривые!
   Батюшка тоже крякнул, отказываясь поверить своему единственному глазу. Он и представить не мог, как внешне невыразительные вещи, могут обладать не меньшей, чем колдовские силы, властью.
   - Ты это, их не выбрасывай, - молвил старый развратник.
   - Папенька! Выбросите эту глупую затею из головы! Выбросите и наплюйте! Длинной зеленой соплей. Не собираемся мы играть в детские шалости. Пусть парни с рынка с колготками на роже ларьки грабят. Мы придем в смокингах, с бабочкой на шее...
   Папенька вновь ни черта не понял - ни про смокинги, ни про баб на шее, но молчал, внимательно слушал, проникая в непонятный, но определенно захватывающий мир людей.
   - С образом этим, - продолжил Кирппу, - я аккурат в десяточку попал. Я и слова не произнес. Ножкой покачал слегка, а затем ножку погладил. Бросил взгляд блудливый, поверхностный, и все!
   - Как все?
   - А вот так! - Кирппу опустил глаза, а когда их вновь поднял, старый развратник приятно ужаснулся. На него смотрела грязная потаскуха. Нет! Не смотрела - она стаскивали с него портки!
   - Вот и этот Боголепов, - довольный собой усмехнулся сынок, - дорисовал в своем сознании картинку яркую и красочную, полную неприличных сцен. Мне, право, даже как-то неловко стало! Вижу: возбудился, пятнами пошел, а рожа вся в похоти обмякла, расползлась, как блин по сковородке. Я вам, папенька, скажу, когда сатана ставку на девок делал, знал проказник, был уверен на все сто процентов - выпадет ему Джек Пот!
   - Подписал?
   - Еще как подписал! Со спущенными штанами! Подмахнул, не глядя!
   - Двадцать тысяч?
   - Он бы и на сто двадцать подмахнул бы!
   - Такой слабый?
   - Что вы! - замахал молодой леший, - это я сильный! Вот кабы, батюшка, мне бы девкой-то родиться! Я бы им учинил форменный разврат! Превратил в бордель позорный, отобрал бы у всех штаны, а рубашку оставил и галстук тоже оставил....И представив, нарисовав в свое воображение картинку, забился в приступе смеха.
   - А галстук зачем?
   Вопрос, конечно, задал лесной дед.
   - Галстук? А как же! Они же без галстука никуда - ни на горшок, ни на комиссию! Без галстука, папенька, неприлично! Всякий уважающий себя ирод без галстука ни одно злодейство не придумает! Это ихний талисман! А к чему лишать удовольствия - знака отличия, вечного символа избранных? А потом с галстуком эротично смотрится! Как на бляди красные тесемочки!
   - Делить-то когда будем?
   Смех прервался, словно его и не было, рухнул птицей подстреленной, бултыхнулся в болото гнилое, издав не менее противный звук.
   - А ты? Когда повзрослеешь? Напряги, наконец, извилины параллельные! Не деньги это! Баловство! Вспомни о домике с башенками!
   - С подвальчиком?
   - Комнатку в коммуналке не купишь на эти двадцать тысяч! Ничего не купишь! Поэтому эти деньги и называются смешными! Понял ты, или еще раз объяснить?
   - Я к тому, чтобы их не потерять, - решил схитрить Лембо. - Так оно надежней.
   - Папаша! При всем моем уважении к вам, скажу - за идею благодарствую.
   - Деньги поделить?
   - Банк ограбить! Но все же, какой вы, право, нетерпеливый!
   - Так возраст уже... робко намекнул Лембо, - годков-то уже сколько? А вдруг не успею, как там ведьма говорила, инсульт или еще другая оказия на тот свет.
   - Тем более! К чему вам деньги? Жили тыщу лет без денег, а на том свете они вам и подавно не нужны. Главное в любом серьезном и гнусном деле - выдержка! Пойло поганое, что старуха варит, и то нуждается в выдержке! А тут ба-а-а-альшие деньги! Если хотите, просто морально подготовиться! Подумать - а что я с этими деньжищами делать буду?
   - Домик с подвальчиком куплю.
   - А дальше?
   - Башенку пристрою.
   - Пристроили, что дальше?
   - Чая свежего цейлонского заварю и на веранду сяду, - вспомнив захватывающий рассказ, сообщил Лембо.
   - Заварили, выпили, что дальше?
   - Дальше?
   - Да! Дальше что? - заорал сынок диким голосом.
   - Не знаю.
   - А-а-а-а! Что я вам битый час пытаюсь втолковать? Думайте, папенька! Думайте! Шевелите своими трухлявыми мозгами сейчас. Когда у вас появятся деньги - ба-а-а-альшие деньги, они вообще отсохнут! Пропадет в ваших мозгах необходимость, поэтому они и засохнут. Мой вам совет - думайте сейчас! Тетрадку заведите, мысли записывайте. Не робейте - выпустите свое воображение, откройте клетку - пусть безобразничает и хулиганит!
   - Чай будет с вареньем сливовым, - неожиданно возбудился Лембо, - а сервизик китайский на подносе серебряном.
   - Золотом! Только золотом! - принялся визжать сынуля.
   - Золотым у меня будет зуб, вот этот! - и старый сунул палец в рот, где вскорости должна будет обосноваться золотая фикса.
   - Дальше!
   - А дальше снова чая налью, но уже с малиновым вареньем!
   Кирппу схватился за голову и взвыл.
   - Не переживай, я куплю целую бочку варенья, нет, две бочки,... всем хватит и тебе тоже.
   - Батюшка! Какое варенье! Оно рубль стоит!
   - Варенье - рубль? Малиновое варенье!
   - Ну, два рубля, пускай - три!
   - Врешь! Это же каждую ягодку нужно сорвать! Наклониться, подняться и опять наклониться! А ты - три рубля! Труд-то какой! В горку на полусогнутых, затем под горку, через ручей, по косогору, а мухи? А комары проклятые? Ветка и та норовит ударить, мох коварный камни да дыры припрятал, только и ждет - мечтает в капкан поймать, если оступишься! И все это за рубль!
   - Папенька! Оставьте! Вот если это был бы экзотический фрукт! Тогда конечно! Тогда обязательно! Тогда пятьсот рублей за штуку! А за две - тысяча! А если под Новый год и с бантиком, тогда три тысячи рублей! И в очередь! А на прилавок надпись грозную - не более одного фрукта в руки!
   - Ну, что же, не возражаю, - согласился Лембо, - фрукт, так фрукт, но только бочку!
   Верно говорил молодой леший - это только кажется, что с деньгами расправиться куда проще, чем их, проклятых, заполучить. Случаи бывали, в литературе описанные авторами серьезными и знаменитыми - сходили люди с ума! Вот оно, счастье великое, у твоих ног. Много! Неприлично много! Можно и не считать. Все, о чем ты мечтал ночами длинными и холодными, свершилось! Закончились муки и страдания, пришел конец жизни униженной, зависть и злоба пожитки едва успели собрать, - а тут новые постояльцы - расфуфыренные, энтузиазма полные - здравствуйте! И принялись наводить порядок в голове - выбросили стремительно все мысли замшелые, помыслы благородные и те выбросили. Начинать - так сызнова, приступать - так с чистого листа.
  И глядишь, поражаешься - вроде ты, а вроде и не ты! Память преступная, девка ненадежная, перед зеркалом вертится - ни хрена не помнит. - Наряды меряет. Визжит, улыбается, от счастья светится - благодать! Хорошо? - спрашивает. - А так, хорошо? Ох, как хорошо! И так хорошо, и сяк хорошо - всяк - хорошо! Никогда не было так хорошо! А хочешь, я тебе куплю... Купи! Обязательно купи и того и этого, мы теперь все можем купить!
   И отправились - покупать. Надо - не надо, не в этом дело! Главное - купить! Час бродили, два - устали. Еще много осталось? - Осталось! Денег осталось еще больше, чем прежде! Тогда перекурим, передохнем, сил наберемся и в бой! А завтра пойдем? А послезавтра?
   - Зачем мне две бочки малины? - задумчиво произнес Лембо. - У меня этой малины целый лес!
   - Гостей угостить, - подсказал сын.
   - Тебя, что ли?
   - А хоть бы и меня!
   - Какой ты гость? - в глубоком сомнении произнес Лембо, - да и не филантроп я, чтобы деньги по ветру пускать. Лучше я к тебе в гости, примешь?
   - Обижаете, батюшка, честное слово, обижаете! Я же кровинушка ваша, плод любви сердечной!
   - А в долг дашь?
   - Тьфу! У вас же денег скоро будет, как поганок в низинке! Вы что, забыли!
   - А тетрадка сколько стоит, но только самая дешевая!
   Молодой леший расслабился, однако тут же вновь собрался - предстояло еще стащить с себя платье. Занятие хлопотное, а без привычки вообще утомительное.
   - Подарю я вам тетрадку, бесплатно подарю, - молвил он, примеряясь с чего начать. - Вы мне молнию на спине расстегните, только аккуратно - волос там полным полно.
  
  
   Воздух провинции, утомительная жизнь и средства для ее активизации. Сколько раз можно пересчитывать деньги, и для чего это необходимо
  
  
  
   Поступившая Кольке - Кастету новость сильно озадачила. От какой-либо специализации парень уже давно отказался - деньги имели подозрительную тенденцию всякий раз появляться в новых, часто неожиданных местах. Поэтому Николай для себя решил - любой заслуживающий его внимания шанс упускать нельзя. А тут новость, что принесла на своем длинном и грязном языке шалава базарная. Прибежала взволнованная и не разобрать, то ли потом от нее несет, то ли французскими духами! Задохнуться можно! Рассказывает. Фраера залетные, по виду столичные в кафе сидели - базарили. Самогонку пили дорогую - виски шотландские. Беседу вели секретную - по фене гутарили. Говорили негромко, но занятно - людей авторитетных подыскивали для дела ответственного - криминального.
   - А почему ты решила, что они залетные? - уточнил Колька.
   - Пацанов серьезных я всех знаю, а эти - не наши и на артистов не похожи. Один пожилой, скособоченный, в черных очках, а второй манерный, но не пидор. Я голубых сама не люблю - они мне конкуренцию портят, клиентов переманивают.
   - И что?
   - Как что! - удивилась шалава и положила на столик две огромные сиськи. - Это же информация!
   Знаем мы этих, столичных фраеров! - подумал Колька - Думают, если провинция, так тут все лохи позорные, щипачи мелкие и необразованные.
   Как это не грустно, но факт остается фактом, и смотреть нужно ему в глаза.
   С давних пор отношение к губернским городам пренебрежительное, и криминальная среда не исключение. И напрасно! Сколько талантов, голов светлых подарила миру глубинка! Как свежая кровь наполнила заплесневевший столичный организм, пронеслась ураганом отчаянным, еще раз подтвердив смелый тезис о неиссякаемости народных закромов.
   Ковырнул Колька пачку, пальчиком выбил сигаретку импортную. Колесико крутанул, дождался, когда вспыхнет достояние национальное, и задумался.
   - А чем он хуже?
   Еще раз крутанул колесико.
   - И чем они лучше?
   Отложил зажигалку и достал из бумажника дядьку. Щелкнул пальчиком по лбу и опустил его в прорезь автомата - сунул между двух огромных грудей. Дядька и не пискнул - вероятно, понравилось. До чего же любят иностранцы наших девок!
   Шалава не ожидала столь щедрого подарка от Кольки, глянула на свои сиськи, приютившие американскую знаменитость, как глядит на сироту сердобольная мамаша.
   - Они не первый раз в кафе, как вновь появятся - тут же отзвонюсь, - пообещала проститутка.
  
   Рыбак рыбака видит издалека. Подошел, поздоровался - не отсохнет язык людей поприветствовать, засвидетельствовать уважение, тем более к старости.
  Дед и в самом деле скособоченный, но костюм богатый, импортный в мелкую полоску. Уши смешные, длинные, как у лешего в детском фильме. И если бы не взгляд сквозь линзы дымчатых очков, в самый раз рассмеяться. А тут не до смеха! Второй тип - утонченный, возвышенный. Либо извращенец с богатой фантазией, либо бисексуал, черпающий вдохновение в темных подвалах человеческой души. Именно такие наиболее опасные и непредсказуемые.
   - И вам молодой человек - здравствуйте. Спасибо, что пришли. Компанию поддержите? Минералочки откушаете? Советую без газировки. Не бодрит, правда, хотя холодная. Или спиртного желаете?
   Другой какой неопытный нахамил бы тут же! Минералочки! Водки рюмочку! У него что, денег нет?
   Николай не тот - не другой, несмотря на молодость, жизнью битый, а стало быть, образованный, отвечает.
   - Спасибо за предложение, но если не возражаете, сигаретку высосу, никотином побалуюсь.
   - Дело хозяйское! Почему бы и не побаловаться? - отвечает старый, а манерный изучает. Взглядом приклеился - не оторвать.
   Колька опустился на стул, не спеша, с достоинством. Сейчас все главное, и каждая деталь имеет огромное значение. Осмотрел парочку, но сделал это ненавязчиво. Бросил цепкий взгляд, от которого не укрыться и не спрятаться. Похоже, шалава честные деньги заслужила - пацаны серьезные. Что-то внутри подсказывало - такие работают по-крупному.
   - Испытываю, коллега, к провинции трогательную симпатию! - неожиданно заговорил манерный, обращаясь непонятно к кому. Старый дед вроде разглядывал проходящую мимо кафе стайку молоденьких девчат.
   - Вы даже не представляете, какие вы счастливые. У вас и воздух иной - более провинциальный что ли, и женщины иные, - перехватив взгляд старого развратника, продолжил манерный. - И ходят они как-то по- иному.
   Колька не перебивал, хотя про себя отметил - чего он несет? Бабы как бабы и ходят обычно - жопой крутят.
   - Удивительно! - закончил свою короткую и не вполне понятную речь манерный господин. - Вам деньги нужны?
   Что за глупый вопрос! Кому в наше время не нужны деньги!
   - Вот видите! - не дождавшись ответа, продолжил манерный, - и нам нужны! И вот этой симпатичной девушке, и другой совсем не симпатичной тоже нужны. Деньги нужны всем! Потому что деньги имеют тенденцию заканчиваться, и их постоянно не хватает. Не хватает вам, не хватает нам, вот этой симпатичной девушке не хватает, и совсем несимпатичной тоже не хватает. Это закон. Универсальный закон человечества! И действует этот закон тоже постоянно. Не будет вас, не будет нас, не будет вот этой симпатичной девушки - а закон будет действовать.
   Николай как-то незаметно для себя быстро отупел, и ему показалось, что тип на него действует, как кружка доброго пива в жаркий день - клонило ко сну. И ничего удивительного в том, что Николай сладко зевнул.
   - Вы правы! - продолжил манерный. - До чего скучно и утомительно! Жизнь невыразительна и однообразна, а единственный способ ее оживить - деньги! Но только денег потребуется много. Чтобы хватило и вам и нам. Хватило бы и на симпатичную девушку, и на не очень симпатичную, потому что совсем несимпатичных девушек не бывает. Их нет! А когда денег много, у вас появляется шанс превратить их всех в красавиц.
   - Слушай, - неожиданно встрял старик, - про девок все верно, я под всем этим подписаться готов, но нельзя как-то покороче? Доступней, что ли?
   - Почему нельзя? Можно. Но я считаю, человек самостоятельно должен сделать выводы и принять решение. Я же не могу вот так, в лоб сказать - не желаете банк грабануть? Это равносильно непристойному предложению! Если вы пригласили даму в оперу, билетик ей купили, программку, на балкончике уселись, вы же не полезете ей под подол, когда в зале выключат свет!
   - А почему бы и нет? - удивился старик, - лезть - то все равно придется!
   - Вы предлагаете мне ограбить банк? - не удержался Николай.
   - Ну вот! Сам сообразил! - обрадовался старик. - Можешь считать это официальным предложением. Коллега мой любит эрудицию проявить, башковитый - слов нет, но иногда утомляет. Как начнет говорить! Говорит и говорит, говорит и говорит - и сам не знает чего! Но складно, как сейчас.
   - А почему ко мне обратились?
   Старик полез пальцем в ухо, решив, что ослышался! Манерный загнал на лоб пару морщин, после чего изрек вполне уверенно.
   - Мы обратились? Это ты к нам пришел! Кому деньги больше нужны? Все же провинция всегда останется деревней! Другой вопрос рассчитывал я услышать! Да это честь! Доверие! Грабануть ваш засранный мухами банк - это счастье! Не всякому банку так повезет! Люди авторитетные, путь проделали неблизкий, в гостинице вынуждены вдыхать запах тараканов, спать на матрасах подозрительных. И если для вас это Родина, для нас - испытание! Мука душевная!
   - Погорячился он, - прервав бурный поток своего коллеги, встрял старик. - Не послушался! Напекло, а говорили - пей минералочку без газа!
   - Пацаны! - Николай предпринял попытку исправить ситуацию, которая принимала явно угрожающие перспективы.
   - Пацаны? Это я -то пацан? - скрипнул старик и глянул страшным красным
  глазом поверх очков. Да знаешь ли ты, с кем дело имеешь?
   Николаю стало неуютно - темные очки старик носил не как дань моде. Они ему были необходимы, чтобы скрыть от постороннего отвратительный и мерзкий взгляд - полный к тому еще и злобы.
   - Только не это! Я вас прошу! - подозрительно резво вскочил манерный. Вскочил, кстати сказать, вовремя. В противном случае уже через мгновение Николая бы сдуло. - Что вы, право, такой обидчивый! Молодой человек к вам по понятиям и с уважением, а вы? Право! Дело нужно делать!
   Старик также быстро успокоился, как и возбудился. Хлебнул водички, спрятал свой жуткий глаз за темной оправой очков.
   План был дерзким. Иначе нельзя. Иначе - поражение.
   Николай внимательно слушал и признавал - задумано отчаянно, но с умом! Как раз ума Николаю и не хватало, всего остального имелось в достатке - и амбиций, и желания, храбрости или, если вам угодно, отваги. А вот ума...
   - Ну, как? - нисколько не сомневаясь в успехе задуманной авантюры, поинтересовался новый знакомый.
   - Толково, - кивнул Николай.
   - Толково? Талантливо! Придумать - уже полдела. Прожить каждую минутку, заглянуть в будущее - это и есть талант. События имеют тенденцию развиваться стихийно, самостоятельно. Как ты узнаешь, что произойдет через секунду - другую? Какую форму примет ситуация? А в этом успех предприятия. Согласен?
   Николай был согласен, да и риск минимальный, можно сказать, почти никакого риска.
   Встретиться договорились тут же через пару дней.
   Едва фигура третьего соучастника скрылась за поворотом, как молодой и манерный господин принялся поучать старика.
   - Батюшка! - воскликнул он, - я же вас просил! Сидеть и молчать! Ничего от вас больше не требуется - только сидеть и молчать!
   - А минералку пить можно?
   - Перестаньте! Вы же могли погубить все наше предприятие! Мы три дня угробили, чтобы эта шалава сообщила ему о нас! Я уже устал сидеть идиотом в этом вонючем кафе, считать мух и строить из себя крутого парня. Если ему нравится быть крутым - позвольте, закройте глаза, пусть играется. Неужели вы забыли? Он нам необходим!
   - Я помню.
   - А если помните, к чему вмешиваться?
   - Тоже поиграться хотел, в роль войти... получилось?
   - Вы едва все не испортили! Импровизация - явление похвальное, но через край хватили. Рукоприкладство только в крайнем случае! Повторяю - только в крайнем случае!
   - Поверил?
   Молодой и манерный господин откинулся на спинку кресла и задумчиво произнес.
   - Хотелось бы верить.
   Многие ответственные мероприятия планируются самым тщательным образом, высчитываются возможные погрешности, ошибки, даже моделируются непредвиденные обстоятельства. Но как их смоделировать, если они непредвиденные? Как, скажите, предвидеть то, чего не знаешь? Заглянуть в будущее? Но это маловероятно. Использовать опыт прошлого? Но где уверенность, что спираль будущего в точности пойдет прежним путем? Преломится и отразится под тем же градусом. Хотя ученые мужи утверждают, что существует вполне проверенная формула, в которой и заключается вся наша жизнь.
   Все гениальное просто. Поэтому и план был прост, а стало быть, и гениален. Если в двух словах - взять и забрать. Если в трех - взять и забрать деньги. Сторонником данной идеи был старый леший. Детально, конечно, план разрабатывали вместе. Следует отдать должное терпению молодого энтузиаста - часто предложенные им идеи умирали, едва родившись. Старый дед браковал их стремительно и безжалостно, всякий раз придумывая новый ответ, но с одним и тем же смыслом.
   - Ерунда, - говорил он для начала, - Бред сивой кобылы, - продолжал через пару минут. - Не позорься, не позорь меня, не позорь свою бедную матушку. Далее шло - я думал ты умней, я не глупей тебя, не держи меня за идиота!
   Но больше всего Лембо нравилось вроде бы и нейтральное выражение, но настолько многозначное, что оно пришлось ему по душе.
   - И это (предлагает, говорит, советует etc.) мой сын!
   Сын почему-то начинал нервничать, терять мысль или с нее сбиваться, краснеть, бледнеть - короче, прекращал продуктивно и охотно работать.
   - Я не понимаю! - повысив голос, наконец, заявлял Кирппу, - я не услышал от вас ни одного здравого предложения. Ни одного! Все, на что вы способны - только критиковать!
   - А где ты видел, чтобы с деньгами расставались легко и красиво?
   Старый сидел и в сотый раз пересчитывал наличные, которые ему выдали с учетом подъемных, командировочных и проездных. Слюнявил, смотрел на свет и вновь принимался считать.
   - Папенька! Да прекратите, наконец! Вы меня с ума сведете! Сколько можно считать!
   - Сам говорил, - отвечал папенька, - деньги любят счет! Вот я им приятное и делаю - считаю!
   - Ветхую валюту могут и не принять! - решив пойти на хитрость, заявил сын, уже не в состоянии наблюдать, как папаша принялся пересчитывать в сто первый раз.
   - Валюту? Не примут! Не держи меня за дурака! Это же не фуфло какое-то! Ты лучше не отвлекайся - предложения давай дельные и конкретные! Или честно признайся - устал, запал вышел, помогите, папенька! Так, ну-ка глянь, сдается мне, вот эта бумажка какая-то подозрительная.
   - Вы ее сами и замусолили!
   Лембо понюхал банкноту.
   - Верно, мой запах, родной. А говорил, деньги не пахнут! Пахнут! Еще как пахнут! Дерьмом пахнут - приятный запашок. Предложения желаешь? - Изволь, любезный мой сынок. А что, если тебе вступить в связь с господином Боголеповым Савелием Петровичем?
   - Какую связь, вы о чем?
   - Какую? Близкую, интимного характера. Сам рассказывал - приглянулся ты ему. А для дела важного годится любая хитрость.
   - Женат он, батюшка.
   - Все мы женаты, проходили, знаем, ну, так как?
   - Вы это серьезно? Он же нас уже спонсировал, кредит выдал за просто так.
   - Как просто так! - возмутился Лембо. - Нектар лесной - самое ценное, что есть в лесу! Это та же лесная валюта! За просто так! Дожидайся! Ведьма старая, на что колдунья отчаянная! Все умеет, все знает, а нектар лесной - у шмелей хитростью отнимает. А запах! Валюта твоя противная - навозом и дерьмом пахнет, а нектар? Нет более чудесного запаха во вселенной! Еще неизвестно - что на Савелия Петровича оказало больше впечатления - твои кривые ноги или лесной нектар! Ладно, готовь своего Кольку - пудри ему мозги, а я стажером займусь. Как он, кстати?
   - Складно говорил, - вспомнил Кирппу. Я все волновался - откроется форточка или кондиционер включат! Улетит, проклятый, а камней в карманы не положишь - тоже нельзя! Не осилит - сплошная морока.
   - Перспективный покойник, мне сразу приглянулся, - признался Лембо, - думаю, его на дело взять.
   - Какая от него польза? Он же покойник! Даже людям и тем не нужная вещица, вони от него, и больше ничего.
   - Не скажи! Дело мы затеяли серьезное? Серьезное! А какое серьезное дело без покойников?
  
  
   Глава, в которой ничего не происходит
  
  
   Телефон на столе вздрагивал - могучий аппарат, место которому уже давно в музее, на пенсию не спешил. Здоровьем он отличался отменным, а голосом - тем более. Зарычит - покойник вздрогнет, глухой услышит, ребенок напугается. Зверюга, и голос у него звериный.
   Виталий Борисович не любил телефон, а телефон, вероятно, не любил участкового. Он и не звонил, а требовал! И плевать ему, находился ли рядом кто-нибудь в данный момент или нет - звонил себе и звонил. Одно слово - дурак! К чему, спрашивается, звонить, если в кабинете не души? А телефон звонит! Кто трубку снимет, если никого нет! А телефон еще больше злился и продолжал звонить.
   - Слушаю, - говорит Виталий Борисович. Случайно задержался - полез в стол, а телефон и зазвонил.
   - Ты меня, Борисович, хочешь убить?
   Товарищ Шумный и пальцем никого не тронул на своем веку, хотя мог бы запросто. Разрешается, и не только в пределах необходимой обороны. И Семену Поликарповичу Голубцову действительно крупно повезло: боковой удар ребром стопы с разворота - страшный, сокрушительный удар. Поэтому, как знать? Теоретически, конечно, если бы в сектор атаки попал непосредственный начальник Виталия Борисовича, последствия также были бы непредсказуемыми.
   - Что же ты написал? - уточнил телефон голосом начальника, - ерунда какая-то!
   Понятно, что каждый вправе выбирать свой индивидуальный способ передачи мыслей. Но скажите, когда вам звонит начальник и обвиняет сначала в попытке покушения, а затем ставит под сомнение ваш труд, вы что подумаете?
   Виталий Борисович все прекрасно понял. Не такой он законченный идиот, чтобы не представлять возможную реакцию своего руководителя.
   - Ты вполне серьезно утверждаешь, что следует искать черта? - продолжил телефон и вновь голосом начальника.
   Подозреваемого в краже леса Виталий Борисович обозначил совсем иным словом, каких в русском языке достаточно. Но смысл заложил определенный, не туманный и расплывчатый, а конкретный, как того и требуют обстоятельства дела.
   - Там имеются показания свидетелей, - начал было участковый.
   - Эти алкоголики? Да они перепились до чертиков! Какие они свидетели! Расстраиваешь ты меня, Виталий Борисович! Наша компетенция - преступников ловить, а чертей пусть другие ловят! Забери срочно документы и наведи порядок! Еще не хватало, чтобы пресса над нами смеялась!
   - А кого же я тогда ловить буду? - поставил вполне уместный вопрос участковый.
   - То есть?
   - Если лес стащил черт, черт и должен ответить.
   - Виталий Борисович! Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
   - Закон для всех закон! - упирался товарищ Шумный, - черт он или домовой, это его личное дело! А наше дело ловить тех, кто закон преступил! Хорошо, перепились лесорубы, а как быть с показаниями еще троих, заслуживающих внимания граждан? То же пьяницы? Что-то многовато для одного конкретного случая!
   - Виталий Борисович! Ты что, серьезно собираешься ловить черта?
   Главное - чтобы не мешали, - подумал участковый.
   - А почему бы не попробовать?
   - Ну, ну... ты когда диспансеризации последний раз проходил?
   Так и знал!
   - В прошлом году, - честно признался Виталий Борисович.
   - А в текущем?
   - Не успел.
   - Он, видите ли, не успел, а я, получается, успел. У меня что, хлопот и забот меньше? Или у тебя здоровье крепче? А потом, Борисович, что у тебя за черт какой-то странный? В карты играет, ругается нецензурными словами!
   - Картавит, - добавил Виталий Борисович.
   - Что?
   - Я говорю, черт картавит. Небольшой дефект в произношении. Обычно это признак начитанности и глубокой эрудиции.
   - Ты сам-то веришь в эту ересь?
   Виталий Борисович промолчал, не стал подсказывать начальнику. А факт, не менее загадочный, имел место у них в районе три года назад. Тогда из администрации губернатора украли Мерседес! И Виталий Борисович точно знал, чьих это рук дело! Но все материалы засекретили и забрали в соответствующее ведомство. Поняли, какое? Вот так! Чувствует он - одной кражей здесь не обойдется! Если приглянулись места темной силе - спасения не будет! Пока не изловят, будет безобразничать. А материалы, что собрал участковый - изъяли и сказали: каждый должен заниматься своим делом. Ты кто? - Участковый! Поэтому и броди себе по участку - того же Кольку Кастета лови. Нам же мелочевкой заниматься не с руки, у нас в должностных инструкциях цели поставлены другие, более серьезные, национальной важности.
   Виталий Борисович возражать не стал. Вздохнул, документики собрал - листик к листику - и отдал вместе с папочкой. Нарядная, красивая папочка - больше всего было жалко отдавать - подарили как-то на день рождения сослуживцы. Стих там какой-то написали самостоятельно. Душевный и от всего сердца. Повертел участковый папочку - удобная, вместительная, а к чему такому нужному предмет пропадать? Стих убрал, папочку оставил - сгодилась. И вот подарок уплыл в неизвестном направлении.
   А Колька и не думал прятаться - сидел как всегда на своем законом месте в придорожном кафе и обдумывал ситуацию. Надо признать, подобного предложения ему никогда никто не делал. Да и компаньоны - товарищи оставили больно странное впечатление, особенно старый дед. Как он на него глянул! Между нами говоря, Колька едва не обделался! И чувства здесь совсем не при чем. Есть такая болезнь неблагодарная, от которой обычно страдают в детстве или ранней юности - недержание. Как и во всех других случаях, механизмы этой болезни лежат в голове и никоим образом не связаны с характером человека. Будь ты сто раз героическая и отважная личность, зазевался, отвлекся, газировки лишний глоток сделал, и уже мокрые штаны! Так вот, как глянул старый дед на парня, краник и открылся. И чувство было, что этот краник и повернул дед.
   Николай - парень бедовый. Состоявшийся авторитет губернского масштаба. А струхнул. Может, первый раз в жизни. И силой повеяло от старика - его и в самом деле сдуло бы, не вскочи вовремя компаньон.
   Однако волновал Николая совсем другой вопрос. Почему столичная публика выбрала в товарищи именно его?
   Потянулся, лениво глотнул пивка из высокого бокала - пена уже давно успокоилась и состарилась, а сам напиток потерял привычную бодрость и выглядел скучно...
  
   Не менее скучно выглядел и молодой леший. Верно. Нет утомительней испытания для молодости, чем ожидание, а папенька вновь куда-то пропал. Выбрал костюмчик поприличней, бросил - "я скоро" и пропал. Конечно, для Лембо "скоро" может означать и день и два, а куда отправился - не сказывал.
   Визит родственника Кирппу воспринял спокойно. Нисколько не удивился, как легко и быстро нашел его батюшка в этом ставшем уже почти родным городке. А вот как стремительно старый дед окунулся в новую для себя атмосферу - вызвало в нем не шуточное удивление. А предложенный план! Самостоятельно додуматься до столь дерзкого и, главное, хитрого плана он бы не смог! Вроде и опыта набрался в городском собрании - контингент особый, думающий, лучшие умы, цвет общества! А хитрющие какие! Он, конечно, представлял, что люди в своем становлении далеко ушли, но чтобы так далеко! Не рассчитывал - большой и неожиданный сюрприз. А говорят как! А сидят как! - По двенадцать часов! Себя не жалеют, а народ не доволен! С плакатами и транспарантами требуют улучшения жизни! Да где вы видели, чтобы любая букашка боролась за улучшение своих условий с плакатом? Вот, к примеру, мокряки. На болоте они живут, а там влажность сто процентов, комары, мошка, испарения вредные. Что прикажете - взять плакаты и с ними выйти? Долой комаров! Долой мошку! Глупо и эффекта никакого!
   И молодой леший предпринял отчаянную попытку представить в своем скудном воображении демонстрацию широких общественных масс на его родном болоте.
  И это ему удалось - создать, пусть несовершенную, но, безусловно, красочную картину народного протеста, и раздался тончайший, как полет того же самого комара, смешок.
   Скрипнула дверца и отползла в сторону, обозначив крохотную щелку, такую узкую, что комару лесному или мухе навозной поместиться в ней затруднительно. Но поместился глаз!
   Хотя сказать утвердительно, что это был глаз, невозможно! Был блеск, и как он соизволил себя проявить в темном подвале - также невероятно. Чтобы возник, пускай, крохотный лучик и ему требуется свет. Иначе как он отразится? От чего оттолкнется? А тут мрак - всепоглощающий и полный хозяин, готовый погубить и растоптать всякого, кто решится о себе заявить. Но блеск был! А возник он изнутри - из тела человеческого, хотя и старого.
   Павел Сергеевич не спешил. Спустился бесшумно по лесенке - он их всех знал на зубок, ключик в двери провернул еще более бесшумно и глянул. Не мог же ему вновь послышаться совершенно новый звук. Да и откуда в усыпальнице комар! Что он там забыл?
   Глядит, то есть слушает. Превратился в одно из подаренных свыше чувств, чем обладает всякое разумное существо.
   Тишина! А Павел Сергеевич не торопится - звук-то был!
   Ничего удивительного! Как видит слепой? - Ушами. А глухой слышит глазами.
   Скрипнула еще разок дверь - щель стала шире, а тишина - громче.
   - И кому это у нас здесь так весело? Анекдотик забавный рассказали? И мне расскажите - вместе и посмеемся?
   Спросил Павел Сергеевич с уважением, ласковым и миролюбивым голосом. Всем известно - уважение, теплота душевная и внимание - главные и преданные товарищи в любом деле. Как ключик к замочку. Заржавели пружины, покрылись гнилью и тленом - а ты усердие прояви, наберись терпения и аккуратно ключиком. Не получилось? Я же говорю, терпения наберись и не спеши.
   Не ответили. И в прошлый раз не ответили - не желают или иная причина имеется. На все и всегда существует причина.
   Обошел Павел Сергеевич свое хозяйство, свет включать не стал - к чему беспокойство причинять? Смирно лежат на своих законных местах. Куда положили, там и лежат - рядком. И никого постороннего.
   Преднамеренно произнес Павел Сергеевич последнюю фразу. Мысленно, конечно, к чему лишний шум? А когда дверцу вновь прикрыл и ключиком звякнул, подумал.
   А посторонний-то был! И хихикал именно этот посторонний. Его, Павла Сергеевича, не обманешь! Призрак и тот место в пространстве занимает, немного, правда, человеку необразованному или легкомысленному, озабоченному делами мирскими и поверхностными ни в жизь не заметить! А все почему? - Секрет имеется, как и причина. Он же, дурачок, если ему нужно поглядеть - глядит! А то и очки, хи-хи-хи, наденет, для дальнозоркости! А если услышать нужно - ушами, бестолочь, водить начнет!
   Управляющий делами этот этап уже давно прошел. Он теперь ученый, когда нужно глядеть - не глядит, а слушать - не слушает. Вот вам, хи-хи-хи, и весь секрет.
   Вернулся в кабинет. Затем открыл свой любимый журнальчик. Глаза закрыл, сосредоточился, вспомнил, где остановился накануне, по - стариковски икнул и принялся читать дальше...
  
   Силы космические, вечные, миры параллельные одухотворенные - пребывают в нас, испытывают, приглядывают и дожидаются, когда обратят на них взгляд пристальный.
  
   А мы беспокоимся, терзаемся, бежим, без огляди, прячемся. Огорчаемся, не получивши или потерявши, топчем и плюем, изводим и гадим - опыта набираемся.
  
   Дело не делаем - не хочется. Мечтаем и надеемся, мыслью себя изводим - обманываемся. Покоя желаем благостного, чтобы сердце успокоилось, и пришло ожидаемое.
  
   Служба земная - тягостная, на обед не уйдешь, в отпуск не отпросишься. Служение вечное, неблагодарное, а судьи беспощадны и незримы. Не успел еще пикнуть, описаться, ротик крошечный не открыл - они приготовились.
  
   Узки пути длинные, вертлявы и пакостны. Что ни шаг - испытание, что не испытание - выбор. А кто подскажет, шепнет словечко верное? Хорошо ли это? А если хорошо - почему грешно и тягостно?
  
   Стоят советчики - шепчутся, Жертва - неразумная, добыча легкая.
  Плоть - доступная, слово - ветрено.
  
   Сторожа - продажные, запоры трухлявые - заходи без приглашения
  Примут слуги наемные - примут, не отвяжешься.
  
   Павел Сергеевич перечитал, закатил на лоб глаза и прислушался. Тихо! Но посланник прибыл! И прибыл он из параллельных миров. Интересно, как они к нам добираются? И сколько времени занимает дорога? А что, если...?
   От пришедшей в голову мысли стало неуютно. Нет, не позволительно это! И как можно! Должны же быть какие-то нормы приличия. А если все же рискнуть? Страха Павел Сергеевич не испытывал. Что вы! Какой страх! Страх испытывают существа ограниченные, глубоко невежественные и необразованные. Хотя образование здесь не при чем, и воспитание - не при чем. Какой колледж готовит сумасшедшего? А университет - какой? То- то же! Павел Сергеевич Душный, если не забыли, был сумасшедшим. Обыкновенным российским сумасшедшим - тихим, ненавязчивым, обходительным и внимательным. И главное - уважительным, ко всем без исключения, и к покойникам, прежде всего. К покойникам Павел Сергеевич испытывал куда большее уважение - настолько трепетное и искреннее, что поражался сам.
   И задумал Павел Сергеевич желание страстное, но неразумное.
   Какое?
   Не сказывал и в журнальчик свой написать не посмел.
   Написать - что дух вселить. Крылья расправить и отправить в полет. А стоит ли?
  
  
   (продолжение следует)
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"