Правила, и стоит ли их нарушать. Жулики, мошенники и другие члены общества. Новый - старый источник вечной энергии. Отечественная методика повышения IQ. Плагиат и его последствия. Местные достопримечательности и третий размер.
Номер выглядел уныло, хотя в нем и чувствовалась некая попытка его приукрасить. Однако попытка осталось безуспешной, а нагромождение, пускай, и дорогой мебели подсказывало скорее о больших амбициях и полном отсутствии вкуса у лица, его обустроившем.
Лембо лежал в центре огромной, вероятно, двуспальной кровати и пытался попасть одним кольцом в другое. Пытался безуспешно, но упорно, набирая полные легкие сладковатой гадости и выпуская тонкой струйкой дымок. В одной руке он держал толстую кубинскую сигару, а пальцем второй методично постукивал себя по щеке. Пускать кольца он уже научился, а вот попасть одним в другое оказалось далеко не простым занятием.
- Батюшка, вы бы туфли сняли, - в очередной раз подсказал Кирппу.
- Не мешай!
- Этот номер для некурящих, - сделал еще одно замечание молодой леший, - а вы не только забрались в кровать с башмаками, так воздух испортили окончательно!
- Воздух я не портил, - после некоторой паузы ответил Лембо, - не нравится - включи кондиционер.
- Нет здесь кондиционера.
- А это что?
- Это вентилятор, но при нынешней жаре, можно запросто заработать насморк или, вообще, воспаление легких!
- Нежный ты стал, - продолжил Лембо, не забывая время от времени пускать в потолок синие колечки, - избалованный цивилизацией и комфортом. Хотя признаю, комфорт и мне нравится. Вот, к примеру, туфли. Спрашивается, какая разница? Цена? Когда денег много, это уже не важно, а важно, как ты там говорил, имидж?
- Брэнд.
- Ну да, бренд.
- Не бренд, а брэнд, через "э".
- Я и говорю - бренд! Причем здесь "э"? - и Лембо запустил еще одно колечко. - Или вот сигара. Вроде пустяк, а приятно и делом занят. И тоже бренд.
- Вы еще долго?
- Чего? Буду курить? А я не в затяжку, да и курение здесь не при чем. Я волю тренирую, а с другой стороны, нам спешить некуда. Дело сделано, как ты сказал, этого говнюка звали?
- Он не говнюк, батюшка, а риэлтер.
- Все равно говнюк. Хорошо устроился. Палец о палец не ударил, задницу от кресла не оторвал, картинки какие-то показал и забрал кучу денег!
- Не согласен, у него работа такая, а предоплата - явление нынче распространенное, и ничего странного в этом нет.
- И все равно ты меня не переубедишь! Говнюк он! Я его конкретно спросил, ты же сам слышал. Домик нужен с башенками! А он - посмотрите сюда, посмотрите туда. Какой замечательный вид, какая архитектура, вампир!
- Не вампир, батюшка, ампир.
- Все равно - говнюк! Мы к нему как к человеку пришли...
- Он и есть человек, - подсказал Кирппу.
- Не перебивай! Специалист, говорит. Да какой он, прости меня матушка, специалист? Жулик он! Что он первым делом спросил? На какую сумму, господа, вы рассчитываете. Какое его дело! Дом-то покупаю я, а не он! Как будете оплачивать? Что за глупый вопрос? - Неприятный тип, скользкий и пахнет от него неприятно. Подмышками пахнет и несвежими носками. Слушай, а у них сейф есть?
- У кого? - растерялся Кирппу.
- В гостинице сейф есть, все же три звезды, или вновь обманули?
- А зачем вам сейф?
Лембо прекратил выпускать из себя ядовитые пары и глянул на сына.
- Как зачем! А наличные я куда дену? Сам говорил, вокруг сплошные жулики!
И решив делом подтвердить сказанное, Лембо принялся извлекать из карманов костюма пачки банкнот.
- Откуда у вас наличные? - поразился Кирппу, - вы разве не сделали предоплату?
- Почему не сделал? Сделал. Деньги отдал, он же этот, твой риэлтер, все до одной бумажки своими потными руками перемусолил. А потом я их обратно забрал.
- Как забрали?
- Незаметно, конечно. Я же не дурак! Дал ему возбудиться, потрогать, а потом и забрал. Свои забрал и его - в столе пару пачек лежали - тоже прихватил.
- Что же вы натворили! Это же мошенничество!
- А меня дурить - не мошенничество? Домик без башенок предлагать, это что, по-твоему? Кофе без кофеина и коньяк дешевый - не мошенничество! Какой это грузинский коньяк! Он туда сам дрянь какую-то налил! Настоящий, говорит, вы оцените букет! Не спешите, почувствуйте аромат. - Жулик он! Сам сказал - давайте я пересчитаю. Он и пересчитал. Какие еще вопросы?
Кирппу тяжело вздохнул.
- Так не поступают, батюшка. Постоянно всех обманывать нельзя. И не к чему, у вас что, нет денег? Вы бедствуете? Голодаете? Не хорошо это! Непорядочно, наконец, и глупо. Вы поймите, существуют правила, неписанные законы, по которым все живут. Украл - поделись, вновь украл, вновь поделись.
- И что тогда получается? - вскинув свои лохматые брови, прорычал Лембо.
- Общество, батюшка, получается, или, говоря иными словами - компания, где все друг о друге знают, уважают и ценят. Но правил не нарушают! Иначе - хаос, беспорядок, волнения и как итог - революция. А кому это надо? Поэтому в данной ситуации вы совершили ошибку, которою следует исправить.
- Ошибку? А кто местного авторитета кинул? - вдруг подсказал Лембо.
- Николая?
- Да, Николая, кто обманул?
- Это совсем другая история, хитрый и успешно реализованный план. А потом он и в самом деле злодей. Настоящий злодей, которого ищет милиция. Вы поймите, у них тоже работа, отчетность, вот пускай, Кольку и ловят.
- А покойник? Мой стажер? - напомнил Лембо, - к чему его-то обманывать?
- Батюшка, серьезное преступление без покойника не преступление. А тут готовый! Его и убивать не надо. Положили аккуратно, и пусть милиция работает - ищет кто таков, откуда взялся. Он же невостребованный, никому не нужный труп, а так установят, дело нужное сделают, может, и родственников найдут.
- Найдут - дожидайся! Три недели не нашли, а тут найдут! Что дальше-то будем делать?
Кирппу сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и смотрел на своего близкого родственника, что разлегся на кровати.
Забавно, думал он, хоть что ты сделай, облачись в самый дорогой костюм или даже во фрак, в салоне косметическом полдня отсиди, все напрасно! Все попытки и усилия скрыть твое "я" обречены на провал! Как был полным ничтожество батюшка, так им и останется...
- Дальше? - повторил Кирппу, - домик оформите и поезжайте-ка домой. Гнили болотной, родной вдохните полной грудью, мокряков погоняйте в свое удовольствие. Они же без вас, поди, распустились, окаянные? Бабушку навестите, презент ненавязчивый городской сделайте.
- Этой ведьме?
- Напрасно вы так, право, напрасно. Вас же, ветеранов, и не осталось никого. А скоро и вовсе забудут. Спроси, кто такой Леший лесной, и не знают! Не обидно? Знаю, батюшка, обидно! Еще как обидно! А вы ссоритесь, как дети малые, болото поделить не можете. А время наступит, и всех вас скоро погонят с мест насиженных и родных в края далекие, неизвестные.
- Кто погонит?
- Известно кто - людишки.
- Людишки? Кишка тонка и ноги кривые! Да я их всех теперя на корню скуплю, с моими-то миллионами.
- Напрасно, батюшка, напрасно.
- Не боись! Ты еще стариков не знаешь! Думаешь, если песок сыплется, да глаз не видит, кончился батюшка? Окончательно завшивел и плесенью покрылся? Ошибаешься, сынок законнорожденный. Секрет имеется великий, скрытый для взора постороннего и невнимательного. Вечный источник, не то что твой телефончик, который и пару дней самостоятельно продержаться не может.
Кирппу улыбнулся - петушится папенька, на понт дешевый берет, мозги совсем засохли. Здоровья - то никакого, грудь впалая, шерсть потускнела, а глаз совсем кривой. Самоуверенный и совсем не страшный! Прежде сверкнет - что молнию метнул! Пожар в груди и паралич конечностей. А тут...
- Дело я говорю, совет предлагаю.
- Ты о чем? - без энтузиазма молвил Лембо и зевнул, что происходит, когда предложенная тема заметно утомляет. - Какой из бабки фронтовик? Она же барыга! Одна мечта - пойло сварить и продать. Да и с кем воевать прикажешь? Народ нынче балованный, туриста днем с огнем не найдешь. В лес идут либо шашлыки жарить, либо березу рубить. Сдается мне, иная стратегия требуется. Вот, к примеру, сколько нашей публики в городе твоем проживает?
- Вы кого имеете в виду?
- Всех представителей нечистой силы, вне зависимости от рода и племени.
- Хватает, батюшка, правда, многие ассимилировались.
- Это как? - уточнил Лембо, - не безобразничают больше?
- Почему? Безобразничают, - подсказал Кирппу, - но только с учетом местных условий.
- А на местах и нужно безобразничать, - закивал головой старик, - пусть ассимилируют, пусть гадят, или чем там они нынче заняты.
Все же отстал папенька от жизни. Ну как ты его вразумишь, как объяснишь в двух словах, что на собственной шкуре пережить следует? Наука пинков и тумаков куда полезней, и схватываешь моментально - активизируются мыслительные процессы, и уровень сообразительности тотчас повышается. Замечательная методика, кстати сказать, явление чисто российское, на западе не прижившееся. От души пнешь под зад, можно без разбега, и все сразу становится на свои места - никаких дискуссий, глупых вопросов.
- Батюшка, - терпеливо принялся объяснять Кирппу, - город это не деревня, и законы здесь совершенно иные. Как у нас в лесу - каждый за себя, а город тот же лес, только еще страшней. Зазевался чуток, задумался и в колодец провалился.
- Какой колодец?
- Канализационный, или машина переехала, или балкон на голову упал, сумочку стащили, телефончик из руки выхватили, что ни день, то приключение. Покойников - штабелями свозят, словно происходит битва ужасная. А она и происходит. Куда ни глянь - сражение отчаянное, резня безобразная. Только в лесу у врагов лица перекошенные, злобные и отвратительные, а здесь - с улыбочкой.
- Веселые? - уточнил Лембо.
- Я же говорю - ассимиляция. Не разобрать кто перед тобой - свой или чужой. Наши-то и те запутались! Домовые с бомжами дружбу водят, вместе по ночам водку пьют.
Упыри в фирмы подались, иные в солидные. Вот и вы, батюшка, запутались.
- Я?
- А кто сказывал про личность загадочную, персонаж таинственный в ресторации, где вы изволили водочки откушать? Забыли? Понимаю, возраст, старческие процессы...
- Что тут не понять! - взвизгнул дедушка, раздавив в кулачке болезненном дорогую сигару. - На вурдалака он не похож - больно утонченный, для домового - без возраста, да и что домовому в питейном заведении делать? Его на аркане из помещения не вытащишь! Нет слаще и ближе занятия, чем побродить, прикоснуться к местам своей молодости.
- Так все же, папенька, кто они? Вы-то что думаете?
- Что думаю? - переспросил дедушка. - Вопрос больно коварный! Этот товарищ из головы у меня не выходит. Персонаж, говоришь? Сомневаюсь я сильно, скорее, режиссер.
- Режиссер? - ухом пронеслось по комнате. Прогрессирует батюшка! Он и слов таких не знает, а тут смысл глубинный! Если и не эрудиция, так интеллект прослеживается.
- А почему вы решили, что они режиссер?
Ответил Лембо не сразу. Для начала вытащил из носа длинную козявку и принялся ее задумчиво разглядывать. Если у человека козявки - засохшая и потерявшая цвет субстанция, то у лешего - вещество, богатое различными и неизведанными минералами. Однако к большому удивлению Кирппу, батюшка козявку в рот не отправил, а принялся придавать ей форму, вероятно, шарика.
- Ну во-первых, он мне что-то говорил о жизни, о том, как она удивительно похожа на театр абсурда. Какие кругом талантливые артисты, как они быстро схватывают, и режиссура часто просто не нужна.
- А что он еще говорил?
- Не помню, - признался папенька, - когда сидели, беседу вели, все было замечательно и душевно. И говорил он, словно, мысли мои читал. Ты едва подумать успел, а ответ уже готов. Вот только слова более красочные, содержанием наполненные. И что самое интересное, главную идею предложил он.
- Какую идею? - насторожился Кирппу.
- С этими деньгами, ну, что мы в банке взяли. Прямо, конечно, не сказал, но намекнул.
- Странно!
- А я о чем тебе говорил!
- Получается, батюшка, это и вовсе не ваш план?
- Почему не мой? Он идейку подбросил, придал мыслям должное направление, что же в этом плохого? А домыслил я самостоятельно, детали придумал и осуществил задуманное.
- Плагиат!
- Сам ты дурак! - заорал папенька.
Кирппу промолчал, зная, что пропасть поколений, как бурная река, навсегда разделила отцов и детей.
- Плагиат, батюшка, не ругательство, но значение имеет негативное, что-то вроде воровства. И крадут не менее ценное - мысли воруют. Охотников до этого плагиата немеренно, устоять - сил нет, а соблазн велик! Мысль - она всему голова, но не каждую голову посещает. В одной ей места мало - забита разным дерьмом и помыслами жалкими, а в другую не пускают - чужая она, ни родственников, ни знакомых. А мысль бывает хороша! Как девка! Стан, походка, но с характером...
- Может, в бордель сходим, - перебил Лембо, - юноша ты уже взрослый, начитанный, да и мне охота поглядеть на местный разврат - будет о чем на досуге вспомнить, помечтать, расслабиться, похоть гнусную приструнить, чтобы в одиночестве лоббизмом не заниматься.
Кирппу хихикнул. Пень трухлявый, а туда же!
- Вы и вправду желаете?
- А как же! - почувствовав прилив молодости, возбудился дедушка, - должны у вас быть какие-нибудь достопримечательности?
- Третий размер подойдет?
- Размер - размером, главное, чтобы вертлявая была, я пессимисток не люблю, скучные они!
- Только они, папенька, денег стоят. А сколько - зависит от сервиса. Желаете на дому - одна сумма, в нумерах или, как нынче говорят, в апартаментах - другая. Прейскурант услуг богатый и поражает воображение. Потому что это уже бизнес, и как в любом серьезном предприятии, и подход требуется серьезный.
- Хватит меня учить! Сам знаю, откуда подходить!
Скрипя суставами, Лембо, наконец, выбрался из кровати и проследовал в ванную комнату, бросив по пути сыну.
- Я твою бритву возьму, моя что-то затупилась.
Хлопнула дверь, и вскоре раздался шум падающей воды.
Ладно бритва, так он и всю мою туалетную воду извел, старый развратник, - подумал Пиркку и улыбнулся.
Русские туристы. "You can leave your hat on". Масло из Вологды, Массандра из Крыма, трюфеля из ресторана. Вопросы к лингвистам, и что может означать "умозрительно"? Чем отличается одна женская задница от другой. Как развивается человечество, и другие не менее интересные вопросы цивилизации.
Вышли. Из номера. Лембо, как и полагается, первым, а Кирппу за ним.
Дверью щелкнули, а там табличка неизвестного происхождения.
- Чего это?
- Please, don"t disturb, - произнес слова непонятные молодой леший, - я так думаю, чтобы нас не беспокоили. Все же три звездочки отель.
- Умно! - согласился дедушка, - вот кабы мне в лес такую же! На сосенку повесил или на кустик.
И оглянувшись по сторонам, быстро спрятал табличку в карман пиджака.
- Батюшка!
- А чего батюшка! Они себе еще нарисуют. А мне кто нарисует? Пошли давай, такси заказал?
- В рецепции закажем, - подсказал Лембо, - не все же время им дурака валять и в потолок плевать!
- Логично, - согласился дедушка и первым шагнул в кабинку лифта. Тот вздрогнул и лениво заскользил вниз, позволив скоротать время тем, что предложил на обозрение в своем зеркале изображение двух внешне представительных мужчин, один из которых прятал глаза за темными линзами очков, а второй, что помоложе, холодным взглядом пытался обнаружить мелкие признаки несовершенства своего элегантного костюма. Конечно, их не было, однако взгляд оставался критическим, лифт полз подозрительно медленно и еще более подозрительно издавал какие-то звуки.
Такси - обыкновенная машина, с потертыми сиденьями и запахом прелых мужских носков - ожидала на стоянке. Звонить не пришлось.
- Кондиционер включи, - первым делом промолвил дедушка, залезая внутрь, а, подумав минутку, добавил, - или носки смени.
Водитель - парень в джинсовой куртке и постоянно двигающейся челюстью, естественно, не выполнил ни одного из предложенных на выбор замечаний, молча крутанул ключом и презрительно посмотрел в зеркало.
- Зубы болят? - вновь поинтересовался дедушка и, не дождавшись ответа, продолжил, - вечером заболят. Только хамить не надо и сердиться не надо. Через мост поезжай, там ремонт уже закончили. И не гони, нам спешить некуда, а, не заметив, красный, можно попрощаться уже с белым светом.
Водитель все же мысленно выругался, назвав одного из клиентов неприличным, хотя и вполне распространенным словом, а через секунду едва не подавился.
- А что такое гондон? - поинтересовался пассажир постарше, - и почему он дырявый?
Кирппу не ответил, словно извиняясь, улыбнулся водителю и предложил прибавить звук приемника.
Передавали новости.
Группа воинствующих глобалистов, плюнув на свои личные дела, отбыла в организованном порядке в одну из европейских стран, где планировали провести саммит лидеры то ли восьмерки, то ли семерки, но ни как не шестерки. Чтобы поддержать должный порядок и позволить продуктивно завершить конференцию, власти предприняли экстренные меры безопасности, перебросив не только действующие силы правопорядка, но и мощный резерв. Диктор сообщил, что русских туристов среди пострадавших нет.
Известный и отважный покоритель морских просторов вновь отбыл в очередное кругосветное путешествие. Отбыл на яхте, на которой вновь вышли из строя средства связи и иное дорогостоящее оборудование. Весь мир, затаив дыхание, вновь следил за борьбой стихии и дерзкого морехода. И вновь диктор заверил слушателей, что пострадавших нет, в том числе и русских туристов.
В следующей новости, без всяких сомнений, речь обязательно зашла бы о русских туристах, но позвонил телефон. Вернее, пропел удивительным по энергетике и хриплым до неприличия голосом. Голос предложил неизвестной даме снять с себя сначала платье, затем туфельки и все остальное, но непременно оставить шляпку.
Лембо нахмурился, водитель убавил звук, а Кирппу извлек из кармана небольшой плоский предмет и щелкнул крышкой.
- Да, - произнес он, - я вас слушаю.
Слушал не только Кирппу, но и его батюшка, подозрительно уставившись на крохотную коробочку, которая не только владела, как минимум двумя иностранными языками, но и требовала к себе повышенного внимания.
- Кого? - переспросил Кирппу и после некоторой паузы передал коробочку папеньке. - Вас требуют.
Папенька нисколько не удивился, заграбастал своей клешней телефончик и гаркнул:
- У аппарата.
О чем говорил абонент, мы сказать не можем. Кирппу с удивлением наблюдал за выражением лица своего родственника, которое, впрочем, оставалось совершенно безучастным и непроницаемым.
- А-а-а-а! - наконец, сказал папенька, а потом добавил, - а как же! И вновь замолчал, хотя успел подмигнуть Кирппу, а потом принялся ковырять в носу. Ковырял основательно, временами пытаясь загнать палец на максимально возможную глубину куда-то внутрь головы.
- Что вы говорите! - вновь произнес он, и Кирппу понял, что это скорее некое удивление, а не вопрос.
- А почему бы и нет? - видимо, соглашаясь с невидимым собеседником, добавил Лембо. - Будем, обязательно будем! С компаньоном. Что вы! Прекрасной души, образованный, вы не пожалеете! Конечно! Как вы сказали?
Затем хлопнул водителя по плечу.
- На речной вокзал! И немедленно!
Известно еще с давних пор, что на вокзал приезжают не только с целью отправиться в путешествие. Человек существо несовершенное и у него всегда или довольно часто возникает желание перекусить. Лучшего места заморить червячка вы не найдете. Предпочтительней сделать это перед дорогой, как впрочем, многие и поступают. По крайней мере, редко удается встретить путешественника, который с поезда первым делом бросился бы в привокзальный ресторан. Хотя исключение имеет право на существование, как знать?
Ресторан был привокзальный, но не железнодорожный, как вы уже сообразили, а речной. И в этом имелось немало плюсов. К примеру, вид. Неторопливо с достоинством и какой-то вековой задумчивостью несла свои воды местная речушка, успокаивая и настраивая на философскую волну восприятия мира всякого, кто не поленился бросить на нее свой взгляд. Хорошо. Очень даже хорошо, особенно летом.
Лембо так и сказал, вылезая из таксомотора.
- Недурно, - произнес он, - пока мне нравится, - и уверенной походкой направился в направлении, обозначенном скромной вывеской "Кассы. Продажа билетов". Кирппу припозднился - пришлось расплачиваться с водителем, у которого, как это принято на Руси, не оказалось сдачи.
Взбежав по ступенькам минуту спустя, он на мгновение остановился, однако тут же не менее уверенной походкой вошел в зал через широко распахнутые двери, украшенные полотном неизвестного художника, что красовалось над ними. Утруждать себя и внимательно рассматривать воплощенный художественными средствами замысел живописца Кирппу не стал. Ему хватило пары секунд, чтобы убедиться - двигается он в нужном направлении. Об этом подсказывала не только надпись "Ресторан Прибой", но и запахи, что не замедлили воспользоваться предоставленной им возможностью и вольготно вылезли за установленные границы.
Папенька раскланивался с каким-то невысоким господином, который поднялся из-за столика и удерживал в своих руках протянутую для приветствия клешню Лембо. Оба сияли, излучая чувства, в характере которых сомневаться не приходилось.
Встреча друзей! - Именно такая фраза напрашивалась, глядя на парочку, продолжающую с удовольствие трясти друг другу руки.
- А вот и он! Что я вам говорил? - окинув кисло-сладким взглядом своего сына, произнес дедушка.
- Иван Иванович, очень приятно! - представился господин.
- Кирппу, - ответил молодой леший, - Кирппу Меччю, предприниматель.
- Как? Тоже Меччю? Вы случаем не родственники?
- Однофамильцы, - подсказал дедушка, - а может быть, и родственники. Кто знает? Все мы в определенном смысле являемся друг другу родственниками.
- А вы философ, и в прошлый раз я обратил внимание на ваш склад ума.
И все же, как приятно стать свидетелем проявления чувств, пусть, незнакомых тебе людей! Неосознанно восхититься, словно подглядев в замочную скважину и увидев картину, для тебя не предназначенную, но приятную во всех отношениях!
Конечно, чтобы подняться до столь возвышенных, лишенных какого-либо эгоизма, чувств, необходимо этими чувствами обладать. И, тем не менее, многие из собравшихся в зале ресторана " Прибой" по- доброму оценили небольшую сценку, в общем-то, рядовую, но не теряющую по указанной причине своей привлекательности.
Иван Иванович при ближайшем изучении представлял собой невысокого мужчину, со вкусом, но без малейшего вызова, одетого. Сказать что-либо определенного о каких-то бросающихся в глаза особенностей, крайне затруднительно. Вероятно, этих особенностей не было, что на первый взгляд удивления не вызывает. Однако Кирппу продолжал внимательно и по мере возможности незаметно исследовать нового знакомого.
Возраст, к примеру, обладает особенностью заявлять о себе множеством признаков, скрыть которые не удается при самых отчаянных попытках и ухищрениях. Прекрасную половину мы оставим в покое. Иван Иванович, и это также показалось Кирппу подозрительным, возраста не имел. Можно было смело утверждать, что он оставил позади себя как минимум лет сорок, однако, сколько прожил затем, сказать также затруднительно. Очевидно одно - жизненной энергии Ивана Ивановича хватило бы с избытком на десяток молодых людей, расположившихся за соседними столиками. Если не на сотню. Взор его был чист, явно не обремененный прошлыми испытаниями и невзгодами, движения легки и даже стремительны, голос - приятный для слуха, а смех - заразительный. Смеялся Иван Иванович непринужденного, словно получая от самого себя некую подзарядку. А манерах говорить было еще рано, как и о чертах характера, которые имеют особенность проявляться неожиданно.
- Ну как? - также неожиданно прервал более тесное знакомство со своей персоной Иван Иванович. Вопрос адресовался Кирппу. - Ваши ожидания оправдались?
Кирппу мысленно содрогнулся.
- Я имею в виду ресторан, - подсказал Иван Иванович, хотя молодому лешему показалось, что смысл, заложенный в вопросе, имел явно другой подтекст.
- Беру на себя ответственность утверждать, что кухня здесь неплохая. Знаете, избитая фраза, тем более, в нынешние времена. Никто не представляет судьбы того или иного продукта, появляющегося перед вами на столе. Прежде точно знали, если осетры, так непременно астраханские, маслице обязательно с Вологды, Массандра с Крыма, если чай, то с Цейлона. И что самое замечательное! С Цейлона и везли. Даль несусветная. Ни самолетов, ни поездов. Разве не замечательно? Листики в далекой и непонятной тебе стране хрупкие женские пальчики отбирали. Сверху солнце раскаленное. Пять утра, а уже дышать нечем и не спрячешься под навесом! Нет этого проклятого навеса - поля кругом, куда ни бросишь взгляд - одни поля. И давно ли это было, когда всякий иноземный продукт приводил в трепет? Сказка нынче потеряна! Чай прежде был сказкой! Взрослые - они те же дети, и сказки любят. Я рыбки заказал, утверждают, с Сахалина. Я так думаю: из этой речки рыбка-то. Ну и пускай, главное, рыбка. А вот как приготовить - вопрос принципиальный, хотя, если она в мазуте размножалась и вместе с какашками плавала, тогда грустно, и аппетит пропадает. Но лучше мыслью подобной не задаваться, сказали с Сахалина, значит, с Сахалина. Да и верить людям хочется. Если ты меня сегодня обманешь и какашками накормишь, и я тебя завтра обману! Ни одну и ни две какашки заставлю проглотить! А цену возьму тройную, включительно и за твой обман, и за моральный ущерб.
Иван Иванович улыбнулся.
- Но кухня здесь действительно отменная и на горячее предлагаю отведать именно рыбки. За качество ручаюсь. Насчет мяса ничего сказать не могу, не пробовал. Да и у рыбы от всевышнего не заложена в программе важная составляющая. То ли поспешил, то ли намеренно сделал - не скажу, но чувство страха у рыбы нет. Инстинкт сохранения есть, а страха - нет. Животное млекопитающее, вроде, и неразумное, а смерть чувствует, как и человек. И умирать не желает, сопротивляется, перенервничает, а напоследок, прежде чем дух испустить, отравит себя окончательно! Поэтому, рекомендую рыбки.
- Я бы грибков солененьких взял, - вступил в разговор Лембо, - груздей или волнушек.
- Есть трюфеля.
- Трюфеля? Так их кабаны едят!
Иван Иванович вновь улыбнулся.
- Свиньи все едят, что ни предложи, ни от чего не откажутся. Помои любят вчерашние, тухлятину с запашком, прочую гадость в хозяйстве ненужную. Полезная скотина, неприхотливая, но больно прожорливая и глупая. Цель жизненная утрачена - нажраться от пуза и в грязь свалиться. Поэтому, если желаете, закажите сосиски из кабанчика.
- Мы вообще-то к мясному нейтрально относимся, - подсказал Кирппу, - не подумайте, что вегетарианцы, для нас это скорее способ пообщаться, чем непосредственное стремление усладить себя и восполнить энергетические затраты.
- Похвально! В высшей степени похвально! - произнес Иван Иванович, - далеко не каждый отдает себе отчет и умозрительно наблюдает мир.
- Как наблюдает? - не удержался дедушка.
Иван Иванович смутился. Но смутился не за себя - за своего товарища.
- Игра слов и воображения. Вы абсолютно верно подметили, задали очень глубокий вопрос. К сожалению, я не лингвист и не имею даже филологического образования. Ох уж эти ученые, напридумали, сорванцы, слов и выражений, а потом цепляются, в дискуссии бросаются, статьи пишут и всех подряд критикуют. Вы правы! Как возможно умозрительно наблюдать мир? Или думай или наблюдай!
Дедушка чихнул, но тут же исправился и вытер салфеткой нос.
- Может, сменим тему? Все о работе, да о работе.
- Совершенно с вами согласен, - не стал противится Иван Иванович, - предлагаю поговорить,... - и он тут же засмеялся, не успев закончить фразу.
Предмет предстоящего разговора проследовал мимо столика, покачивая всем, чем можно покачивать. Но что более поразительно! Всем своим внешним видом предмет продемонстрировал в высшей степени глубочайшее презрение к троим мужчинам, обративших на женщину свои взоры.
- Вы видели? - воскликнул Иван Иванович. - Нет! Это невозможно передать! Более холодного и неприступного взгляда я не встречал! Однако, господа, за этим скрывается как раз обратное. Стремление обратить на себя внимание. Прекрасно! Закон борьбы противоположностей, возведенный в квадрат!
- Задница, как задница, - равнодушно отметил Лембо, - а глянул я непроизвольно. Глядеть-то куда-то надо!
Иван Иванович не улыбался. Он испускал энергию!
- Именно непроизвольно! И в этом тайна! Объясните мне, почему вы, уважаемый, обратили свой взор, как вы сказали, на задницу? Вы что, ее прежде никогда не видели? Я имею в виду не эту конкретную задницу, а задницу вообще. И какое отличие одной женской задницы от другой? Они же все одинаковы! Какую новую информацию вы желали получить? Что нового узнать?
- Получить удовольствие, - произнес Кирппу.
- Верно! Удовольствие, но какое? - тут же подхватил идею Иван Иванович, - удовольствие понятие противоречивое, и не менее сложное, чем умерщвление плоти. Первый шаг, но куда? К самодисциплине, отречению от чувств низменных, попытке избавиться от самоуслаждения? Или напротив движение к развитию воображения пылкого, стремление возвыситься, наказать плоть похотливую? Или еще один дерзкий вызов писанию? А стало быть, грех! Но простите, грех же преступление! А женщине-то приятно, и нам всем приятно, какое это тогда преступление? Мы же не варвары! Это им было необходимо, чтобы понять: смерть - есть наказание за совершенный грех, А грех - нарушение запрета, какого - неважно. Запрета, к примеру, есть свинину у египтян, и говядину - у индусов. А почему? - Священные животные! Разум дикаря прошел долгим путем эволюции, и самоограничение было крайне необходимо, чтобы стать чуть выше той же коровы или свиньи.
Иван Иванович плеснул себе в стаканчик минералочки и, как лектор из общества "Знание", обвел внимательным взглядом аудиторию.
Лицо дедушки ничего не выражало - ни плохого, ни хорошего. Застывшая маска с линзами дымчатых очков.
- А ее и заказывать не нужно, вот, извольте, в графинчике вас дожидается, - подсказал Иван Иванович, и, спохватившись, тут же начислил приятелям прозрачной как слеза жидкости.
- Ну-с, - дедушка в предвкушении крякнул и явно повеселел, - за удовольствие!
Иван Иванович рюмочку махнул уверенно, но с достоинством.
- Половой вопрос, - отправив в рот средних размеров аппетитную оливку, продолжил лектор - главенствующий во все времена.
Дедушка закусил капусточкой, Кирппу - огурчиком.
- Брак как общественный институт развивался продолжительно и в страшных муках. На первой стадии, как вы помните, это была обыкновенная сделка. Какая там романтическая любовь! Никакой поэзии, грубый и откровенный расчет с обеих сторон. Товар- невеста - товар. А как же! Заплатил - получи, вот тогда ты знаешь, чем владеешь на правах собственника. Гарантии, конечно, никакой, даже года не давали, а обменять - пожалуйста, желаешь на козу, желаешь на барана. А многоженство? Не менее больной вопрос, оставшийся, кстати, открытым по сей день. Причин множество, из которых влечение на последнем месте. Авторитет, конечно, обеспеченность, стремление иметь многочисленное потомство и порой обыкновенная усталость. Рожали-то женщины так часто, как могли.
- Простите, - дедушка потянулся за графинчиком, - а откуда вы все это знаете?
- Исторические хроники, иные памятники древней культуры, да и не изменилось многое с тех далеких времен. Внешне - да, внешне - конечно, прогресс, демократические завоевания, развитие общественных отношений, я, между прочим, - Иван Иванович пустил непродолжительную паузу, - как раз и специализируюсь на общественных отношениях. Моя профессия и мое призвание. Спасибо, мне неполную.
Лембо явно спешил и налил всем от души.
- За прогресс!
- А вот за прогресс придется полную! - сдался Иван Иванович, - тут уж никуда не денешься. Как бы его ни ругали, чтобы ни говорили, замечательное состояние - этот прогресс. А что еще радует - развивается он в геометрической прогрессии, как микробы размножаются. Удовольствие великое!
- А как микробы размножаются? - уточнил Лембо уже через секунду.
- Незаметно и стремительно. Хотя, если взять человечество, с наступлением прогресса, и оно развивается как микробы.
- А я полагал, что вы бизнесмен, - неожиданно заметил Кирппу.
- Бизнесмен? - эхом повторил Иван Иванович. - Пришлось и бизнесменом побывать, не без этого. Однако, знаете ли, скучно и несколько ограниченно, а вот общественные отношение значительно глубже. Общественные отношения затрагивают все области развития человечества, и бизнес включительно. Кирпичики это, что лежат в основании, а каков фундамент, таково и общество. Бизнес, говорите? Можно и о бизнесе поговорить. Труд и творчество - вот что такое бизнес. Адам был садовником, правда, в райском саду. Ну и что? За клумбочками следил, цветочки выращивал, но, к сожалению, ими не торговал, а следовало бы. Вообще, насколько я знаю, люди существа ленивые, до тяжелого труда не охотники. А тут тезис древние бросили: "Кто не работает, тот не есть", а сами остались пребывать в праздности и мечтательном созерцании. Авантюристы! Или все же что-то иное? И откуда, простите великодушно, взялся это первый капиталист? Угнетатель масс и кровопийца! Не о себе он думал, о будущем. Каким будет урожай в следующем году, а вдруг вновь ураган? Миску пшеницы приберег, отказался от вечерней лепешки - вперед смотрел! Вот вам и капиталист. Устал голодать, а тут еще дети малые. А на что жену купишь, еще одну, помоложе? И соплеменники прониклись уважением, потешили, усладили тщеславие, а там и до власти один шаг! Если ты в своей семье хозяин, почему бы и в соседней не попробовать?
Иван Иванович глянул, словно желая убедиться, что его слова доступны и понятны.
- Конечно, капитал дарует свободу, позволяет обратить свой взор совсем в иные области, к примеру, благотворительность. Вы полагаете, это формирование благородных черт характера? Отнюдь! Обыкновенный страх! Филантропия имеет под собой не жалость, а страх озлобившейся толпы, страх перед теми, кто создавал богатство. А каков результат в целом? Поступательное развитие общества - и овцы целы, и волки сыты.
- А может, заказать баранины? - как-то задумчиво произнес дедушка, явно утомленный экскурсией в историю.
- Заказывайте все, что пожелаете! Сегодня плачу я!
Сказал Иван Иванович и сделал знак официанту, но что примечательно, пригласил его с почтением, ни коим образом не возвысившись - молодец.
Является ли И.И. Шишкин автором "Соснового бора". Что такое идеальный порядок и как его создать. Свобода выбора и хандра.
Виталий Борисович пребывал в состоянии странном, прежде неведанном. Состояние - вообще штука непонятная. Радость вдруг приходит, когда и причины радоваться, вроде, как бы и нет. Или тоска охватит грустная, слезы наворачиваются, и опять нет причины! Нынче суббота, еще один свободный день впереди - лежи себе на диване, никто слова плохого не скажет. Устал? На кухню сходи, в холодильник загляни, в окно погляди и ступай обратно до дивана.
Лежит. Глаза прикрыл. На один бок перевернулся, на другой, и не понимает: хорошо ему или нехорошо. Старею, думает. Вот время пакостное пришло, ничего не вызывает чувств и желаний. Можно, конечно, штаны надеть - Виталий Борисович лежал на диване голый - и выйти в люди, то есть пройтись по проспекту, размяться и полюбопытствовать. В магазин какой-нибудь зайти, посмотреть, что продают, что народ покупает.
Нет, говорит себе мысленно Виталий Борисович, прежде было иначе. Заходишь, скажем, в любой магазин и сразу в очередь. Минут десять постоял, с соседями познакомился, а уж потом интересуешься, а что дают? Дефицит - отвечают. Значит, поспел аккурат и вовремя. Еще минут десять постоял, новости городские узнал, информацию отобрал нужную, вышел покурить. Вновь знакомого встретил - он впереди в очереди стоял, обсудили, мнениями обменялись, и главное - получил удовольствие.
А сейчас? - Буднично, никакой романтики.
Субботу Виталий Борисович не любил, как, впрочем, и воскресенье. Вот такой оригинал был участковый. Выходные и праздничные дни вызывали в нем чувство глубокой депрессии, хотя он об этом и не знал. До обеда занимался хозяйственными делами; стирал, убирался по дому, отправлялся в магазин, а вот к ближе к вечеру впадал в глубокое уныние, не представляя, чем себя занять.
Иногда изучал свое скромное жилище, переводя взгляд с предмета на предмет, поэтому и мы воспользуемся предоставленной возможностью и вместе с Виталием Борисовичем совершим небольшое путешествие по его квартире. Так как лежал товарищ Шумный большой частью на спине, взору представлялся потолок и люстра с тремя светильниками, два из которых не горели - в одном не было лампочки, а во втором лампочка перегорела, однако Виталия Борисовича данный факт нисколько не огорчал. Люстру участковый никогда не включал, и если возникала потребность в дополнительном освещении, скажем вечером, на помощь приходил торшер - очень симпатичный и функциональный. Благодаря зеленому колпаку, обыкновенная лампочка мощностью в шестьдесят ватт наполняла комнату приятным изумрудным светом, от чего часть предметов оставалась в тени, а те, что были видны, меняли свое обличие и смотрелись каждый раз по-новому. На противоположной стене висела картина неизвестного художника. Очень похожая на "Сосновый бор", однако утверждать, что это действительно И.Шишкин мы не будем, а Виталий Борисович забыл, да и надпись предательски куда-то исчезла. Конечно, не оригинал, а репродукция, но изготовленная с любовью, как к автору, так и к почитателям его таланта. Особенное впечатление картина производила либо осенью, либо зимой, вероятно, потому, что лес на полотне был изображен в солнечный летний день. Однако каким было бы удивление, если бы посторонний наблюдатель сравнил картину знаменитого русского живописца и то безобразие, которое натворил старый дедушка по имени Лембо, повалив не один гектар леса. Сходство стопроцентное! Сомнение в том, кто же из двоих все-таки является автором, вызывал лишь только тот факт, что ураган, инициатором которого явился старый леший, случился во времена нынешние, а свое замечательное полотно Иван Иванович написал лет за сто до указанных событий. Однако напомним - сходство поразительное! Картина Виталию Борисовичу нравилась, как впрочем, и тумбочка, которая под ней находилась. Удобная, а главное, вместительная. Да и кресло, стоящее с ней по соседству, было не менее удобным. Несмотря на возраст, выглядело достойно, интерьер не портило, не скрипело и всегда радушно принимало в свои объятия хозяина. Кресло также имело некоторое сходство с Виталием Борисовичем, а в свете зеленого торшера иногда даже его пугало. Товарищ Шумный имел необъяснимую привычку вешать китель не в шкаф (которого у него не было), а на кресло, отчего сам себя в темноте пугался и вздрагивал. Тень от торшера подозрительно напоминала голову Виталия Борисовича, а погоны лейтенанта окончательно завершали с ним сходство. Поэтому можем смело утверждать, что и вне службы участковый всегда пребывал на страже общественного порядка. Что до порядка в комнате, имеем ответственность утверждать, он был просто идеальным! За каждой вещью закреплялось строго определенное место. Ваза стояла точно посередине тумбочки (возможная ошибка плюс - минус один сантиметр). В вазе находились ножницы, флажок "Союз-Апполон", пилка для ногтей, шариковая ручка, шнурки темного цвета, значки Юный натуралист СССР, КВН 70, ГТО первой и второй ступени, Ударник коммунистического труда в форме ромба, еще один Ударник коммунистического труда с барельефом В.И. Ленина, комбайном и элеватором в форме паралепипета.
На скромной книжной полочке, украшавшей соседнюю, уже описанную нами стену, книг было немного - все имеющие непосредственное отношение к роду занятий Виталия Борисовича, а именно: Повесть об уголовном розыске, Поединок, Секретарь тайной полиции, Схватка с ненавистью, Серый генерал, Александр Суворов. Далее шли: Франклин Рузвельт, Что надо знать до брака и в браке (Издание третье, дополненное), English for extra-mural students.Все, за исключением последней, Виталий Борисович прочитал, некоторые неоднократно и с большим удовольствием. Кто такие extra-mural студенты и почему для них необходимо издавать отдельный учебник английского языка, Виталия Борисовича волновало мало, если волновало вообще. Примечательно, но товарищ Шумный также не мог ответить и на другой вопрос: а каким образом пособие для обучения заочников оказалось в его личной библиотеке. Однако выбросить, хотя ему и ненужное, но, безусловно, редкое пособие (и тоже в третьем издании), он не мог - не поднималась рука. Указанная выше литература приведена здесь, как вы понимаете, совершенно не случайно - именно она поможет гораздо убедительней любых и часто тщетных попыток автора более точно раскрыть внутренний мир Виталия Борисовича. Да, количество книг не поражало изобилием, но в отличие от других коллекционеров и любителей словесности, товарищ Шумный всех их прочитал, а пособие по английскому языку просмотрел, тем самым, отдав должное составителям учебника, потратившим изрядное количество сил и энергии.
Еще одним украшением еще одной, уже третьей стены являлись часы. Располагались они, как вы также догадались, точно по центру (никаких плюс- минус сантиметров). Часы назывались "Слава ", и ими, в самом деле, можно было гордиться. Заводились они механически с помощью ключа и отличались поразительными свойствами - мягким тембром звука и великолепной точностью хода. Так как в жилище Виталия Борисовича часто господствовала тишина, часы взяли на себя инициативу и выступали неким живым существом, постоянно напоминая своему хозяину, что он в этом мире не так и одинок.
Никаких усилий для поддержания порядка не требовалось. Порядок существовал сам по себе, и Виталий Борисович иногда ловил себя на мысли, что хозяином в его квартире является кто-то другой, а вот кто именно - сказать не мог. Вероятно, это участь всех одиноких людей, которые, если и тяготятся одиночеством, то не желают себе в этом признаться.
И хотя участковый любил свое жилище, долгое пребывание в нем утомляло, вызывая непонятное чувство апатии и какую-то отрешенность, и если бы не постоянный звук ходиков, в самый раз впасть в депрессию. Хотя Виталий Борисович называл своё состояния иначе - хандра. Ему было крайне непонятно и поэтому вдвойне тоскливо. Найти причину душевной грусти не удавалось, как не получалось и найти верные способы ее устранения. О том, чтобы пойти и купить маленькую, не могло быть и речи - результат был также отрицательным: хандра усиливалась, и возникало необъяснимое беспокойство.
Слоняться без цели по городу участковый не умел, друзей, к которым можно было напроситься в гости - тоже не было, поэтому чтобы окончательно не сойти с ума, отправлялся к себе в кабинет - поступок, истолкованный коллегами абсолютно ошибочно. Да и начальство воспринимало попытку избавиться от одиночества за излишнее рвение и в душе также осуждало Виталия Борисовича, не зная истинного смысла нахождения подчиненного на службе.
Как вам не покажется странным, но товарищ Шумный принадлежал к той группе людей, которые в силу обстоятельств вынуждены жить жизнью других. Своей собственной они не имеют, и, однажды появившись на свет, лишены права на свободный выбор. Словно по чьей-то злой воле они вынуждены шагать в указанном им сверху направлении, не в силах изменить, безусловно, несправедливый, а где-то и жестокий замысел творца. Если и занимаются, то занимаются жизнью других людей, пускай не всегда положительных и востребованных обществом, но свободных. Свободных совершать поступки на свой выбор, принимать свои собственные решения, а значит, независимых, и по-своему счастливых...
Виталий Борисович тоже был счастлив, но только на службе...
Пустынный коридор нехотя проснулся, поскрипывая старым паркетом, который уже следовало заменить, если не выбросить вообще. Цвет он потерял уже давно, и всякий раз, когда по нему кто-нибудь проходил, по-стариковски жаловался на свой возраст, словно просил, чтобы ему не причиняли излишнего беспокойства.
Не глядя, Виталий Борисович извлек из кармана брюк ключ от кабинета, щелкнул замочком и толкнул дверь.
Первым участкового приветствовал запах. Его собственный запах, который поселился в комнатушке также давно, но в отличие от своего хозяина никогда помещение не покидал.
Конечно, товарищ уполномоченный не знал еще об одном обитателе кабинета, он просто чувствовал себя в нем комфортно и легко, не менее удобно, чем лежа на диване в своей квартире.
Еще один ключ появился в руке Виталия Борисовича, и вновь раздался странный звук, на который он также не обратил должного внимания, хотя любой посторонний посетитель непременно бы вздрогнул, а, может, даже и поморщился. Отворилась дверца металлического сейфа - обязательный атрибут сотрудника правопорядка. В сейфе, естественно, лежали дела - письменный отчет о проделанной работе. Кроме многочисленных папок невыразительного цвета там же находились тапочки с матерчатым верхом в крупную клетку и резиновой подошвой. Не спешите улыбаться. Тапочки занимали нижнее отделение и нисколько не мешали. Более того, они были просто необходимы! Во-первых, в тапочках значительно лучше думалось, и если вы все еще сомневаетесь, наденьте сапоги и напишите хотя бы страничку текста, неважно какого, хотя бы письмецо родителям. Во-вторых, тапочки позволяли дышать, чего не скажешь об иной обуви, а в-третьих, если вы помните, Виталий Борисович всегда и во всем любил порядок. Кабинет не исключение, и лучшего места для тапочек участковый просто не мог найти.