История эта случилась аккурат под самый, что ни есть праздник, тридцать первого числа декабря месяца. Была зима, довольно прохладно, но безветренно. Сказано, уважаемый читатель, чтобы ты сразу момент прочувствовал и немедленно окунулся в гущу событий.
Вначале мужиков было двое, и встретились они совершенно случайно. Степан Похлебкин шел с правой стороны деревни, а Николай (забыл его фамилию) с левой. А когда они встретились, тут их уже оказалось трое. Что-то не так? Скажете, один плюс один в результате сложения дают два? Верно! Но встретились они где? И я об этом! Встретились они у дома Никодима Голикова, который случайно вышел на крыльцо. Зачем он вышел, не знал и сам Никодим. Вышел и вышел - может, папиросочку закурить, может, вдохнуть свежего воздуха или до сортира пройтись, сбросить груз балласта. Поэтому никакой ошибки - было мужиков уже трое.
- Коля, - говорит Похлебкин, - это ты?
- Я, - отвечает Николай, чем сразу удивил приятеля.
- Вот теперь вижу, это точно ты. Гуляешь или в гости идешь?
- За-за-за-за второй, - вновь кивнул Николай, - п-п-п-п...
- Первую уже выпили, - пришел на помощь приятель, - понимаю. А бутылка с собой? Вижу с собой. Слушай, Коля, ты не возражаешь, если я с тобой прогуляюсь?
Коля не возражал.
Идут, а тут их Никодим нагоняет, набросил второпях пальтишко и кричит бодрым голосом.
- Здорово, мужики! Как настроение? Не желаете повеселиться?
Николай, хоть и заика, но соображает стремительно.
- Мы, - говорит, - уже вы-ы-ы-ы...
- Выпили, - вновь пришел ему на помощь Степан.
- И я выпил! - все тем же бодрым голосом кричит Никодим, - вы не поняли! Я вам предлагаю настроение поднять! Сегодня же Новый год! Отметить надо! Мысль у меня созрела удивительная, предлагаю участие!
- Какая еще мысль? - уточнил Похлебкин.
- Бабахнуть!
- Чего?
- Бабахнуть! Говоря научным языком, запустить фейерверк! У Сени Горбунова есть пушка!
- А снаряды? - вновь уточнил Похлебкин,
- И снаряды есть! У Сени все есть! Ну, так как?
Отправились к Горбунову Сене. Хороший мужик, добродушный, жил, правда, на краю села. Но мастер! Еще какой мастер! Рационализатор и носитель творческих идей - от него и жена ушла только по этой причине. Бабам рассказывала - нету никакого житья. Вскочет среди ночи в самый ответственный момент и давай пришедшую ему в голову идею записывать. А идей у него! Поэтому и ушла - собрала пожитки, борщ приготовила, посуду вымыла, присела на дорожку и ушла. И ничего удивительного в том, что у Сени Горбунова вдруг появилась пушка - древнее орудие, длиною полтора метра из чугуна. В болоте нашел, лично, клеймо там какое-то, год выпуска - все, как и полагается.
Сеня был дома - готовил праздничный ужин. Слушал новости из столицы и чистил картошку. Первым на правах товарища в избу зашел Никодим Голиков. Хлопнул по плечу и радостным голосом сообщил.
- А мы, Сеня, к тебе! Решили зайти, поздравить! Ты же один? А какой праздник, если некому слово сказать? Коля - наливай!
Коля естественно растерялся - не было такого уговора! А Никодим уже стаканам гремит и достает из кармана банку с огурцами.
- Это, конечно, - продолжает Никодим, - прелюдия. А зашли мы к тебе с деловым предложение! Есть мнение учудить фейерверк. Бабахнуть, что говорится, от души! Выше крыши и выше всяких там предрассудков! Подарить народу праздник! Ты не против?
Сеня - добрейший человек, метнулся к плите - картошку на огонь поставить.
- Тяжелая больно, - говорит, - пушка получилась. Одним нам не справиться.
- Как не справиться? Справимся! Еще как справимся! Если что - Гаврилу позовем! Не сейчас, конечно, для начала взбодримся по стаканчику, а потом поглядим.
Спустя полчаса облепили пушку - огромная, настоящая пушка, а тяжеленная какая! Трем взрослым мужикам не справиться, и четверым не справиться. Побежали звать пятого. В дверь стучат и кричат возбужденными голосами.
- Гаврила, - кричат, - выходи немедленно, дело есть срочное. Бабахнуть желаем из мортиры, салютом побаловаться, настроение поднять, а заодно приобщить несознательную часть населения к цивилизации.
Выходит Гаврила. Здоровенный мужик в тапках и рубахе парадной, усы вытирает и между делом интересуется.
- Ты это, - торопят его мужики, - тулупчик набрось и валенки вместо тапок, все же зима. Нужен ты нам, чтобы пушку сориентировать, выбрать безопасное направление, а потом и запалить.
- Верно! Направление - прежде всего, - говорит Гаврила, - без направления стрелять не рекомендуется. Без направления можно и в Кузьму Петровича попасть или в Егора Михайловича. А вы в каком направлении собираетесь бабахнуть?
- Бабахнуть мы собираемся без всякого направления, - отвечают мужики, - куда полетит снаряд, туда и полетит. Не в этом дело! Желаем мы таким образом выразить наше настроение. С утра ходим праздничные и не знаем, куда это настроение пристроить! Слишком много скопилось у нас положительных эмоций и чувств. Целый год эти чувства держали- маялись! Извелись, и водка кончилась, давай, не томи душу!
- Сей момент, - отвечает Гаврила, - тулупчик и в самом деле не помешает. А эту брать?
- Конечно! Бери и эту, и другую! Спички прихвати, фитиль поджигать.
- Да, - спустя десять минут говорит Гаврила, - похожа на пушку. Кто у нас в деревне артиллерист? Без артиллериста нам не справиться!
- Сеня у нас артиллерист! - подсказывает Никодим. - Чья пушка? - Его пушка! Поэтому он у нас за артиллериста пойдет!
- Да какой из Сени артиллерист? - в сомнении глянув на Горбунова, заявляет Гаврила, - артиллеристы они другие.
- Какие еще другие? Знаю я артиллеристов! - уперся Никодим. - Если хочешь, я сам едва артиллеристом не стал! Меня уже в артиллеристскую команду записали! Но пока в магазин бегал - поезд ушел, а так непременно быть мне артиллеристом! Поэтому, Гаврила, ты не прав, артиллеристов я прекрасно знаю!
- Ну, что, - отвечает Гаврила. Он к этому времени уже тулупчик на все пуговки застегнул, - вот ты и бабахнешь! Навались-ка мужики! Сейчас мы ее, заразу, сориентируем, а уж потом снарядами заправим!
Навалились мужики, облепили пушку со всех сторон, кряхтят, ругаются, а сдвинуть с места не могут! Уж на что Гаврила мужчина авторитетный! Лицом посинел, проступили толщиной с палец вены - того и гляди, лопнут! А пушка как стояла, так и стоит!
- Примерзла, что ли? - интересуется Похлебкин.
- Вот поэтому артиллерист и нужен! - вновь напомнил Гаврила, - В любом серьезном деле обязательно имеется секрет. Артиллерия - не исключение! Мы уже десять минут возимся и ничего не сделали! Пушку не сориентировали, направление не выбрали. А все от того, что лезем мы, мужики, не в свое дело! Сеня, если ты у нас главный, тебе и команду принимать! Без команды ничего у нас не получится. Военное дело без командира - гиблое дело! Если даже военных двое, один обязательно должен быть старшим! Это, чтобы вы знали, альфа и омега!
Мужики только рты пооткрывали! Что Гаврила большой, слов нет, об этом удивительном качестве на деревне знала самая последняя дворняга. Но чтобы он еще и толковым был!
- Гаврила, - говорит все тот же Никодим, - а почему бы тебе не возглавить? Что называется, взять на себя руководство? В должность вступить и оправдать возложенные на тебя обязанности?
- Благодарствую! Чин у меня, конечно, воинский имеется, но повторяю, мужики, я не артиллерист!
- А кто?
Вопрос задал Сеня. Натура он, как вы помните, увлекающаяся, черпающая знания в самых разных областях человеческой деятельности. А если честно, обидно Горбунову было - сместили его с поста, не позволив проявить себя, и Гаврилу поставили совсем незаслуженно.
- Как кто? - растерялся Гаврила, - я есть сержант запаса, гвардейский кавалер, морской пехотинец! Поэтому, если десант выбросить или, скажем, вражеский плацдарм захватить - тут никаких проблем! Тут, братцы, с огромным удовольствием! Желаете в рукопашную? - и Гаврила принялся снимать тулупчик, всем своим видом подсказывая, что за этим может последовать.
- Я, - говорит Гаврила, - в бытность свою головой, вот этой самой, кирпичи в хлам. Мне адмирал руку два раза пожал! С такими орлами, говорит, мы их всех зубами порвем! А кирпичи, знаете, какие? Силикатные! Я специализировался головой! У меня лучше всех получалось! Только представьте - слева рота, справа рота и тут громко так, на весь плац: Артамо-о-о-нов! Я-а-а-а! - отвечаю и бегом в центр, а там уже Олег - пацан из Могилева - бетонные блоки долбит. И я, вроде, как эстафету перенимаю у него! Понимаешь? Только Олег кулаками долбил, а у меня специализация головой, чтобы разнообразие внести и продемонстрировать иные возможности. Говорят, спектакль, кирпичи бутафорские! Отвечаю! Все натуральное, и парни по морде лупят, как учили - имитация рукопашного боя с условным противником. А вы - артиллерия! Нет, братцы, каждый должен заниматься своим делом!
- А как же настроение? - напомнил кто-то, - праздник все же!
- Отвечаю! Будет вам праздник! Вы мне только кирпичей достаньте!
- Я знаю! - возбужденно прокричал Похлебкин, - я знаю, где взять кирпичи!
- Силикатные? - уточнил Гаврила и вновь набросил тулупчик.
- Сколько нужно?
Гаврила Артамонов закатил глаза, прикидывая необходимое для аттракциона количество кирпичей.
- Для начала, чтобы разогреться, молодость вспомнить, как говорил товарищ старшина, активизировать природные механизмы, потребуется десяточек. Ну, а потом как пойдет! Если хорошо пойдет, под настроение, думаю, еще десяточек, а может, и два! Говорю же - как пойдет! А кто кричать будет?
- Что кричать? - уточнил Сеня.
- Как что! Кто-то должен выкрикнуть мою фамилию! Громко и внятно. И ударение обязательно на третий слог! Вроде, как боевой клич! Только повторяю, ударение на третий слог! Мы пробовали, если ударение в другом каком месте - никакого боевого призыва не получается! Смех - а не боевой клич! Сейчас покажу...
Гаврила сосредоточился, затем набрал полные легкие морозного воздуха, выгнул колесом могучую грудь, а уж потом ночное небо огласилось страшным воплем - где-то с дерева упал снежок, а Горбунову Сене показалось - звезда! Ничего удивительного! Звезд на небосклоне - бери, не хочу! Тыща! А может, и две тыщи! Очень много скопилось, а Новый год, будет вам известно, праздник международный! И звезды сей праздник уважают не менее, чем уважают те, кто под этими звездами живет!
- Артамонов! - ревет в ночное небо Гаврила и ударение обозначил именно на третий слог, аккурат на букву "о"!
Объясняю. Буквы "о" и "а" можно кричать бесконечно долго! Сколько у вас в легких скопилось кислорода, вот столько и будет жить слово! Удивительный факт! Певцы оперные и прочий образованный народ, имеющий непосредственное отношение к органам дыхания, скажет - удовольствие великое! Ничего не надо! Глаза закрой, чтобы не отвлекаться, присоединись, влейся во вселенную и лети себе к звездам! Можно по прямой, а можно зигзагами.
Гаврила Артамонов полетел прямо, тулупчик, что был на нем, в снежок упал, и валенки упали, а Степа Похлебкин в самый, что ни есть ответственный момент успел подхватить, но не морского пехотинца! Кто ж его подхватит! В нем же веса - страшно сказать, сколько! А мышц сколько! И я об этом! Ну, подхватишь ты, а дальше? А дальше на тебя вся эта масса и обрушится! Подхватил Степа бутылек! Ноль семь - как слеза, закатанный ровной пробочкой и девственный, как девушка в сказке, писанной в конце прошлого века! Нынче, чтобы вы знали, девушки не в цене! Нынче в цене полный и окончательный разврат! Сиськи огромные, мясистые! Окорока на девяносто условных единиц, выщипанные эпиллятором, чтобы платочек по лодыжке скользил и чувства мужские похотливые возбуждал!
У Гаврилы волос - хватит на весь Союз писателей, растут уверенно и в самых неожиданных местах! Там, где вы подумали, бурелом! Тайга девственная - ни дорог, ни тропинок - Артамонов сам терялся!
- Опа, - говорит Гаврила, - чтоб твою и мою, поберегись! - и упал возбужденный, уже без тулупчика и без валенок, точно в сугроб, простите великодушно, рожей, то есть физиономией.
А Сеня, который энтузиаст и рационализатор, первым бросился на помощь к товарищу, вновь демонстрируя свои лучшие качества и какое-либо отсутствие корыстных побуждений.
- Эка, как тебя! Не зашибся? Живой?
- Еще как живой! - отвечает Артамонов, - я, чтоб ты знал, не только в морской пехоте служил! Я и в параде участвовал! Нас в кино снимали! На пленку фиксировали и в новостях показывали! А где твои кирпичи?
Отправились - возбужденные, взволнованные, но праздничные! Запал еще не вышел, чувств много и до Нового года пару часов!
- Вот, - говорит Сеня, - самый настоящий силикатный кирпич.
Смотрят. Действительно, не врет! Чтобы вы знали, силикатный кирпич - тот, который не только огнеупорный, но еще и прочный!
Отступать поздно, мужики толпятся, с ноги на ногу переминаются - ждут представления.
Снял шапку Гаврила, прическу поправил, на небо посмотрел и говорит.
- Да, Сеня! Не знаю, какой с тебя командир, но шельма ты отчаянная! Однако за язык меня никто не тянул. Можно с разбега?
Сеня - добрейшей души человек, носитель творческий идей - в переводе на доступный язык - Кулибин, кладезь народной смекалки! А Гаврила - Илья Муромец, здоровья некуда девать, но слово держать умеет. Разбежался и головой об стенку!
Друзья глаза закрыли - звон пошел, но баня устояла! Умели кладку класть - кирпичик к кирпичику и цемента не жалели!
Гаврила крякнул, друзья охнули, стена выдержала.
- Живой? - интересуется Похлебкин, - или допинга налить? Я тут Олимпиаду смотрел, все призовые места - сплошные наркоманы! Поэтому ничего удивительного! Человеские, как говорят, силы на пределе, и Сатурн вошел в созвездие Льва! Ты у нас, Гаврила, кто?
Гаврила кровь смахнул, стакан принял и отвечает вполне уверенно.
- Я, говорит, - лошадь, труженик полей и огородов, самое безобидное существо, можно еще разок?
Похлебкин снежок приятелю приложил, чтобы взбодрить или сил придать, и отвечает.
- Никто под сомнение твой героизм не ставит! Лошадь ты или осел, про это разговора нет! Разговор про меж нас имеет отношение к чувствам иного порядка. Прежде всего желаем мы выразить восторг! Чтобы сущность наша земная освободилась от оков тягостных и прибрела характер космический! Парень ты, Гаврила, отважный, доблестный, и в морскую пехоту случайных людей не берут. Понимаем, испытываешь ты некое разочарование, однако поверь - никто и не думает ставить под сомнение твой гвардейский энтузиазм и сноровку!
Мужики тут же закивали - слишком решительно был настроен Гаврила.
- Ладно, - говорит, - еще разок, вы меня только сориентируйте. Бежать неудобно, задравши голову. Голова выполняет роль тарана, а стало быть, требуется ее опустить как можно ниже.
Сориентировали Гаврилу, нацелили на объект, а уж потом Похлебкин команду подал.
- Артамонов! - кричит диким голосом.
- Громче! - набычившись, отвечает Гаврила.
- Артамонов! - пришли на помощь друзья.
- Я!!! - ревет морской пехотинец.
- Ко мне!
Выбросил Гаврила из-под ног сугроб снега и, словно снаряд, отправился в полет! Какая пушка! Долбанул головой так, что тут же раздался страшный треск. Вылетела доска, а за ней другая! А затем - о ужас - и дверь с петель долой! Гаврила рычит, дверь визжит - спектакль да и только! А тут и Кузьма Петрович выходит. И выходит он аккурат из-за угла той самой бани, дверь которой и вышиб головой Артамонов. Кузьма Петрович, естественно, ничего не понимает и глядит главным образом на Гаврилу. Даже и не на Гаврилу, а на дверь, что у него на шее повисла. Зрелище, вне всяких сомнений, достойное и заслуживающее наивысшей похвалы.
- Здравствуйте, - говорит Артамонов, - поздравляю вас, уважаемый Кузьма Петрович, с наступающим Новым годом!
- Ну, что же, - слышит он в ответ, - и тебя, дорогой, с наступающим, если, конечно, не шутишь.
У каждого из нас в лексиконе обязательно найдется слово- паразит, которое, как вы понимаете, ведет паразитической образ жизни и существует самостоятельно - помимо нашей воли. Так вот, у Кузьмы Петровича этих слов было даже два - какие именно, вероятно, уже сообразили, а если нет - подскажем. Всякий раз, в любом разговоре мужчина говорил - если не шутишь!
- Да уж какие шуточки! - отвечает Гаврила и только тут замечает, что на шее у него весит дверь.
- Для поднятия настроения, - подсказывает Артамонов, - а потом ребята сомневались.
В чем сомневались ребята - Кузьма Петрович сообразил не сразу. Понятно, что Новый год и маскарад бывает - народ зайчиками скачет или медведем нарядится. На то он и праздник, чтобы почудить от души и приятелей развеселить.
- Понимаю, - кивает головой Кузьма Петрович, - вроде как, балуетесь?
- Так точно! С пушкой ничего не вышло, поэтому и решили, что называется, настроение поднимать подручными средствами.
- Какая пушка? - насторожился Кузьма.
- Самая, что ни есть, настоящая, - подскочил Никодим Голиков, - мы ее летом в болоте нашли. Вот только артиллеристов среди нас нет. Гаврила - морской пехотинец, я - кавалерист, а вот чтобы канонира...
- Я артиллерист, - гордо заявляет Кузьма Петрович.
- Как! - опешил Голиков, - вот те на! Кузьма Петрович, неужели артиллерист? Двадцать лет, можно сказать, рядом живем, каждый день здороваемся и знать - не знаем, что ты у нас канонир!
- Да, - продолжает Кузьма Петрович, - я есть самый настоящий артиллерист! И командовал я в бытность свою артиллерийским расчетом! Где ваша пушка, если не шутишь?
Отправились обратно к Сене Горбунову. Возбужденные и не менее радостные. В центре процессии, как и полагается, Кузьма Петрович.
Приходят, смотрят. Точно! Пушка!
Обошел Кузьма Петрович вокруг орудия сначала по часовой стрелке, а потом и в другом направлении.
- Вроде, - говорит, задумавшись, - как бы и пушка, но если приглядеться внимательно, никакая это и не пушка!
- Как это не пушка? - набравшись смелости, заявляет Сеня, - вот вам ствол, колеса - да, колеса я сам приделал, но, будет вам известно, что есть пушки без колес!
- Я не об этом, - все еще сомневаясь, говорит Кузьма Петрович, - пушки они разные бывают. Скажем, у неприятеля пушки одни, а у нас другие.
- А эта чья? - подал голос Артамонов, который уже освободился от двери и с редким энтузиазмом вступил в дискуссию.
- Клеймо тут имеется, - вспомнил Сеня, - на древнеславянском
- Тогда, получается, пушка отечественная, если не шутишь, - вынес вердикт Кузьма Петрович, - вот только откуда она взялась в наших краях? В исторических хрониках я что-то не встречал упоминаний о баталиях и тем более с участием артиллерии, если только охламоны какие по дороге потеряли, если не шутишь.
- Или пропили, - подсказала еще одну версию Похлебкин.
- Или пропили, - повторил Кузьма Петрович, соглашаясь со Степаном. - И что вы собираетесь с ней делать?
- А что с пушкой делают? - произнес кто-то из мужиков и тут же сам и ответил на свой вопрос, - стреляют.
- Верно, если не шутишь, - вновь согласился Кузьма Петрович, - можно и стрельнуть. А снаряды есть?
За боеприпасами отправили Сеню и Артамонова, в то время как бывший артиллерист еще раз внимательно изучил орудие. Для начала решили сделать контрольный выстрел, чтобы проверить в действии и убедиться, что пушка настоящая, а не какой-то там музейный экспонат.
- Ну что, - говорит Кузьма Петрович, разглядывая снаряд, что принес на своем горбу Гаврила, - похож! Очень похож на снаряд и калибр подходящий. Значит, будем стрелять, если не шутишь?
- Обязательно! Принимай команду, Петрович, - волнуются мужики, - как того требует военное искусство, руководи нами и, главное, помни! Чтобы вышло от души! Чтобы помнить нам сей замечательный момент и не день, и не два!
- Это я понимаю! Для этого, собственно говоря, я в артиллерии и служил, - отвечает Кузьма Петрович. - Жалко только, противника никакого нет! Противник он просто необходим, пусть плохонький какой-нибудь, даже условный, но противник! Гаврила! Нет у тебя никого на примете? Всего на пару минут?
- Чего нет, - развел в сторону руки Артамонов, - того нет! Бутылка вот есть, а противника, прости меня, Петрович, нет!
- А у тебя, Степа?
- Есть! - бодрым голосом отвечает Похлебкин, - есть у меня противник! Генка Иванов у меня противник! Он мне с майских десять рублей не вернул!
- И мне! - подсказал еще кто-то.
- Получается, двадцать, - негромко произнес Петрович и быстро сориентировался в пространстве. - Ну, что, Гена, долг платежом красен?
- Генка Новый год собирался праздновать у Самохваловых, - подсказал Сеня, и очень вовремя - в руках Петровича уже мелькнул огонек.
- Так, - тем же безучастным голосом произнес Кузьма Петрович, - кому должен Самохвалов?
- Предлагаю в качестве условного противника баню!
Как это ни странно прозвучит, но предложение сделал Гаврила.
- Если что - валите на меня! Да и дрянь баня! Тепло не держит, и какой дурак нынче баню из кирпича строит?
Баня - объект национальной культуры, статус носила общественный, работала из рук вон плохо и положенной в таких случаях радости не приносила.
- Другие предложения? - уточнил Петрович и повторно чиркнул спичкой.
- А мыться где? - подал голос Сеня. - Дрянь баня, согласен, но мыться-то где прикажете?
- У меня помоешься, - подсказал Петрович, - только воды сам натаскаешь. Ревматизм у меня и в боку левом стреляет, если не шутишь, конечно. В пятницу милости прошу, часиков в пять. Ну что? Стреляем?
- Твою мать! - выругался Кузьма Петрович, - я же говорю, не хватает условного противника! Без противника войны не бывает, и пушки не стреляют!
Замешкался канонир, сунул покрасневшие от мороза пальцы в промежность - теплей места на теле не придумать. Рыбакам, думаю, объяснять не надо, а не рыбакам знать полезно, может, и пригодиться, но только не в присутствии женской половины - не поймут!
- Что ты там потерял? - раздался вдруг старческий голос, похожий на дамский.
Смотрят мужики - точно! Баба, то есть женщина обозначилась! Выступила из темноты и наблюдает за Петровичем, который согревает в интимном месте замерзшие пальцы. А женщина при более тщательном изучении оказалась никакой не женщиной! Женой она оказалась! Говоря доступным и понятным языком, супругой все того же Кузьмы Петровича, кстати, тоже Петровна - злющая тетка, которую сторонились почти все мужики на деревне. И если Кузьма Петрович характером обладал миролюбивым и покладистым, то жена у него - ведьма! Слова ей не скажи - тут же прицепится и все наизнанку вывернет.
Стоит, глазами сверкает, того и гляди, в атаку бросится! Мужики в кучку сбились и от греха подальше отодвинулись - если и попадет кому первому, так пусть это будет супруг!
- Чего молчишь? - спрашивает женщина, - я его жду, понимаешь! Глаза сломала! Три раза на крыльцо выходила, а он играться вздумал! Детство вспомнил! Я тебя, ирода, зачем послала?
По всем правилам семейной жизни, в такие моменты, чтобы избежать ненужных потерь самое время выбросить белый флаг и приступить к длительным переговорам. Однако кто был Кузьма Петрович? Верно! Артиллерист! Представитель доблестных вооруженных сил!
- Почему на полигоне посторонний? - кричит Кузьма Петрович и вертит в руках фитиль. И когда он успел его запалить? - Трубка пятнадцать! Прицел сто двадцать! По моей команде, товсь!
- Я тебе сейчас дам - товсь! Будет тебе команда!
А тут пушка возьми и ухни! А громко как! И пошел гулять по всей деревне перезвон - давно забытый и похороненный. Долетал до одной избы, перемахнул через крышу и дальше отправился.
- Получилось! - сорвав с голову шапку, вскрикнул Кузьма Петрович. - Слышишь, Матрена, получилось!
А Матрена как раз ничего и не слышит! Она и без того была глуха, а как пушка бабахнула - ей весь перезвон первой и достался!
- Что я говорил!!! - продолжает кричать Петрович, - главное - условный противник! Ай да Матрена, ай да молодец! Качай ее, мужики!
Конечно, восторг! Конечно, радость! Да и пушка стрельнула! Может, она вообще никогда не стреляла, и прозвучал ее первый в жизни залп! Первым подскочил Артамонов, изловчился, схватил Матрену и как бросит - естественно вверх! А тут и Похлебкин в себя пришел - уши прочистил и закричал и тоже, естественно, от души.
А Гаврила в экстаз вошел - кидает Матрену в воздух и тоже визжит от избытка охвативших его чувств...
Матрена, как мячик - то вверх, то вниз - ничего не понимает! Главное - волнуется женщина, а вдруг не поймают? Или отвлекутся? Известно, мужики - существа крайне не организованные и не внимательные! А потом кого бросал Гаврила? - Никого! Постороннюю женщину! Скажет Кузьма Петрович, мол, достаточно Артамонов, с моей женой забавляться!
И тут происходит форс-мажор! Состояние, будет вам известно, неподвластное человеческой воле! В договорах серьезных и ответственных отдельным параграфом выделено! Компенсации - никакой! И ответа, стало быть, тоже никакого!
Лопается в столь ответственный момент у морского пехотинца резинка! На трусах! А какие у морпеха трусы? - Знает один лишь морпех! Матрена в сей судьбоносный момент в воздух взмыла, дыхание задержала и вроде, как бы ей что-то померещилось - знак какой или другая подсказка от потусторонних сил прозвучала. Эти потусторонние силы всегда околачиваются рядом и иногда подсказывают. Так и говорят - мол, кажется, все - приехали! Однако Гаврила - гвардеец! В трусах он или без трусов - значения абсолютно никакого! Главное - дух! Боевой, гвардейский дух!
- Опа! - кричит Гаврила и чувствует, как трусы медленно, но поступательно начинают скользить, подчиняясь закону всемирного тяготения.
А Кузьма Петрович в крайней степени возбуждения - не стрелял лет сорок - про супругу забыл и бросился проследить за полетом уже обозначенного снаряда. Остальные участники событий метнулись возбужденные следом - всем интересно, а куда снаряд полетел? Гаврила - не исключение, бежит, торопится и, как жонглер в цирке, - то штаны подтянет, то Матрену подбросит.
А тут на встречу и Егор Михайлович собственной персоной. Лицом довольный, настроение приподнятое - холодца отведал и пару стаканчиков уже пропустил. Однако ступает уверенно, снежок валенками утюжит и слушает, как тот поскрипывает.
- С наступающим! - кричит Кузьма Петрович и мимо шмыг! А за ним Похлебкин с Голиковым пролетели - оба курящие, поэтому сил, чтобы поприветствовать или иное слово бросить, уже нет! Только- только, чтобы предложенный темп удержать и с ритма не сбиться! Николай остановился, рот, было, открыл, но видно, сообразил - напрасно теряет время! Ему чтобы " здравствуйте" или " с Новым годом" произнести - минут пять требуется! Поэтому махнул рукой, улыбнулся и дальше побежал.
- Чего это они? - возбудился Егор Михайлович и видит Артамонова, а уж потом какой-то неопознанный объект в лице супруги Кузьмы Петровича, зависшей в очередной раз в воздухе и довольно высоко!
- Айда с ними! - ревет Гаврила, - не пожалеешь! Тут недалеко!
Бегут, время от времени Матреной перебрасываются, вроде, как в гандбол играют. На что Егор Михайлович, ответственный товарищ, чувствует, проснулся в нем спортивный азарт - одно дело на трибуне сидеть, и уж совсем другое стать непосредственным участником соревнования! А тут из дворов и другие мужики выскочили - многие в одних рубахах, но все без исключения возбужденные.
- Пас! - кричат Гавриле, - на край отдай!
Первым упал Егор Михайлович - всего и отвлекся на секунду, задумался, вероятно, над поступившим предложением, а за ним Артамонов! В снег вошел, не хуже снаряда, разбросав по сторонам и участников и случайных зрителей, что оказались у него на пути. Матрена - то ли сгруппировалась, то ли сарафан выполнил роль парашюта, но приземлилась удачно и без каких-либо последствий. Смех, хохот! Здорово! Но громче всех заливался - Кузьма Петрович. Привести его в чувство стоило великих трудов! Сидел он в сугробе, вытирал одной рукой слезы, а второй указывал на то место, где когда-то стоял дом... его с Матреной дом!
Не смеялся только Гаврила, он вдруг, бедняга, вспомнил, что назвал избу Кузьмы Петровича в качестве объекта возможного попадания!
Конечно, случайность! Стечение обстоятельств! Но фейерверк получился отменным...
Однако трагедии не произошло. И через полчаса вся деревня отправилась встречать Новый год. А дом, уже новый, Кузьме Петровичу отстроили и тоже всей деревней по весне. Давно это было, а как подумаешь - вчера! Славное время было, прекрасное, и веселился народ от души.
- Что ты, дуреха, переживаешь? - старался успокоить супругу Петрович, - платье же на тебе новое?
- Новое, - прошептала Матрена, в глазах которой продолжали веселиться языки пламени.
- И у меня пиджак новый! Главное, праздник мы учудили, а что до фейерверка, признаюсь, отродясь не видел я столь замечательного зрелища, если не шутишь...