Говорить нынче о происходящих в обществе переменах сложно. И потому что общество разделилось и потому что за временем не угонишься. Молодежь возьмем - нашу опору и наше будущее. Конечно, они, дурачье, не понимают, что представляют собой эту самую опору - оплот государства и утешение стариков. А в старика, да будет вам известно, можно превратиться в один момент. И возраст тут совсем не причем. Один проживет восемьдесят лет - смотришь на него - сущий ребенок. Зубов нет, в штаны, простите, мочится, днем спит, ночью по квартире шастает и, главное, - ничего не соображает. Ему на родном диалекте объясняешь, мол, папа, после туалета полагается воду спускать, вы не один. Как не один, отвечает. Я в туалет всегда хожу один, а что задумался - с каждым бывает. Поживи с мое - вообще штаны забудешь надеть. Со штанами история приключилась забавная - пропали вдруг штаны. Каким-то таинственным образом исчезли из комнатушки старика.
Сидим, пьем чай, беседуем - обсуждаем наши новые мирные инициативы. В мире же постоянно какие-то конфликты происходят - там взорвут, тут стрельнут. Общественность, естественно озабочена. Разбомбит нас Америка или все же воздержится? Журналистам, тех хлебом не корми, а дай провести свое собственное расследование. Все выведают! И сколько у нас носителей ядерных боезарядов и какова наша ударная мощь. Шпионы отдыхают, а контрразведка озабочена пошатнувшимся имиджем бойцов незримого фронта - вероятно, слишком глубоко в окопы засели. Казалось бы, преимущество Дяди Сэма возрастает - не сидится ему дома, отправился наводить порядок за моря и океаны, хотя и тут наши подсказывают - хитрят в Белом доме. Керосин у них на исходе, с долларом непонятно что, а тут еще "Фаренгейту" премию на кинофестивале дают. Фильм-то и в самом деле хорош, а уж вопросы, что остались без ответа за кадром, и вовсе не вопросы - ребенок и тот догадается.
- Наш "Тополь", - объясняет Коля, - наземная установка двадцать первого века, а ракетный комплекс "Булава" - это вообще нечто. Американцам и во сне не снилась или снилась в самом кошмарном сне.
Тут и заходит дед. Подходит к Коле и как-то подозрительно на него поглядывает, вроде, сомневается. Коля, естественно отвечает.
- Конечно, на сегодняшний момент количество наших субмарин значительно меньше, чем у потенциального противника, но к 2015 году, поверьте мне, мы их догоним! Но не в количественном отношении, а в качественном! Секретный проект "955" подводных ракетоносцев - в газете прочитал.
Дед вновь недоверчиво смотрит - мол, не убедительно.
- Доктрина наша, - продолжает Коля, - не только предотвратить первый ядерный удар, главное, - система боевого управления и своевременный ответный удар.
- Нет, - говорит дед, - не похоже.
Коля кипятится - парень он подкованный и молоть чепуху не будет, если сказал - ошибка исключается.
- Сомневаетесь?
- Сомневаюсь, - отвечает дед и смотрит уже на Мишу.
Миша - тот в политике послабей будет, газеты не выписывает, телевизор не смотрит, хотя пиво уважает.
- Напрасно, - говорит Миша, - Николай у нас главный политтехнолог и политолог в одном лице. Он, если хотите знать, в передаче участвовал.
Было дело. Пригласили Николая в качестве зрителя на какую-то передачу на злобу дня. Посадили во второй ряд и приказали хлопать. Мужик там какой-то стоял за камерами и отмашку делал. Махнет в нужный для него момент, и зрители хлопают, чтобы все естественно в эфире выглядело. Миша хлопал, хлопал, а потом, вероятно, устал и задал вопрос ведущему. Конечно, о наболевшем, что-то о наших новых мирных инициативах. Понятно, что ведущий отвечает за передачу - слово кому дать или вовремя заткнуть, рекламу запустить. Смотрит на Колю и, вроде, сомневается - не видел никогда его прежде. Коля, как и полагается, перед передачей голову помыл, в парикмахерскую не поленился сходить, отдал, кстати говоря, сто пятьдесят рублей. Обычно с него брали сто, а тут сто пятьдесят. Женщина, похоже, та же самая, подстригли так же неровно, и сто пятьдесят! Но это к слову. Костюм на Коле приличный - темно-синий в мелкую крапинку, если внимательно приглядеться, а если не приглядываться - обычный синий костюм. Однобортный. Сейчас вновь однобортные в моде, хотя покупал себе костюм Коля лет десять назад - как чувствовал, что модельеры за старое возьмутся. Поэтому в целом произвел он на ведущего вполне удовлетворительное впечатление. И вопрос Коля сформулировал грамотно - доступно и вместе с тем глубоко. Сидел целый день, готовился, отгул взял за свой счет, чтобы в грязь лицом не ударить. Материалы поднял, газеты просмотрел и даже небольшой конспект набросал - все же волнение, не каждый день на телевидение приглашают. Знакомых предупредил - кого лично, кого по телефону. Объяснил, мол, так и так, выступаю в качестве участника. Куда посадят - не знаю, но если что, знак подам, буду в темно синем костюме - поэтому глядите внимательно. И тут наш Коля задает вопрос. В прямом эфире, можно сказать, на всю страну. И задает он его грамотно и по делу, словно всю свою сознательную жизнь только этим и занимался.
- Хороший вопрос, - говорит ведущий, - актуальный.
Еще бы! День парень готовился, сидел до полуночи - футбол пропустил! Наши на выезде играли.
Гость в студии начинает отвечать. И несет его совсем в другую сторону - ничего не понять. А вопрос конкретный, недвусмысленный, требует определенных знаний. Минуту говорит, другую - никто его не перебивает, все слушают, а тут наш Коля говорит.
- Мне вопрос вам повторить?
Ведущий взволнован, публика тоже, гость - живот поправил и продолжает нести чепуху. Но не откровенную, что в глаза бросается, а замаскированную. Сыплет вводными предложениями, с грамматикой упражняется, цитирует великий людей, зная, что при всем желании его не упрекнуть - умерли многие.
- Жаль, - говорит Коля, - не услышал я из ваших уст ответа на мой, животрепещущий вопрос. Ничего, сударь, вы нам не сообщили, по крайней мере, нового я не услышал. Все эти ваши " вот если бы", " да может быть" - пустое сотрясание воздуха, и достает свой конспект - небольшой, страничек на двадцать.
- Что это? - удивляется ведущий.
- Ответ на поставленный мною вопрос.
Публика в студии замерла. Она и без того смирно сидела - муха пролетит - услышишь, а тут и вовсе онемела. Ведущий растерялся, только гость губами чмокает - не привыкать ему, не в первый раз с народом общается.
- Молодой человек, - говорит он, обращаясь к Николаю, - похвально, что вы серьезным образом подготовились к своему выступлению, однако позвольте мне напомнить, что политика - это, прежде всего, наука, и как всякая наука, не терпит дилетантов. Вы только представьте, что каждый будет свой нос совать и советы давать. Простите, вы кем работаете?
- Рабочим, - отвечает Николай.
- Прекрасно! Рабочий - звучит гордо, однако, молодой человек, я же вам не подсказываю, как нужно с лопатой управляться? Не подсказываю. Или, скажем, как раствор замешать? А пригласили мы вас в первую очередь, чтобы услышать ваш голос, как представителя народных масс.
Голос у Николая, как и полагается рабочему на стройке. Крикни, поди, зимой с пятого этажа, чтобы раствор подавали. Коля кричал так, что в соседних домах точно знали, есть ли на стройке раствор или закончился. Поэтому с голосом гость в студии ошибся, не совсем удачно выразив свою мысль.
- Конечно, политика - наука, я бы сказал - искусство, - согласился Николай, однако хотелось услышать ответ. Я же вопрос задал не из праздного любопытства. Хотелось мне услышать мнение специалиста, которое, я, увы, не услышал.
И сел на место.
Вот такое выступление. Многие потом подходили к Николаю - мужики руку трясли, знакомые женщины смотрели другими глазами, словно предстал перед ними Коля в ином образе.
- Все еще сомневаетесь? - уточнил Миша, глядя на деда.
- А что сомневаться? Нет тут их.
- Кого нет?
- Моих штанов, - ответил дед, - с вечера помню, повесил на стул, а на какой - забыл!
- Ну Никифор Тимофеевич, вы и даете! Штаны-то на вас, - подсказал Николай, - а то смотрю и не пойму, чего вы меня как-то больно уж странно рассматриваете. Не нужны мне ваши штаны, и Михаилу не нужны.
- Мне нужны, - напомнил дед, - только не твои или Мишкины, а мои, понял?
- Батя, - говорит Михаил, - вы нас уже достали! У вас что ни день, так в прятки играете. В прошлый раз что мы всей семьей искали? Не помните? А я вам напомню - ключи искали! Весь дом перевернули и не нашли.
- Какие ключи?
- Какие? Слесарные! А мы что искали? - Ключи от дома, которые лежали у вас в кармане!
- Слесарный инструмент сегодня мне не нужен, - сурово произнес дед, - сегодня мне нужны мои штаны.
- Батя, какая разница, в каких штанах ты ходишь?
- Большая.
- Как хоть они выглядят? - уточнил Михаил.
- Как могут выглядеть мужские штаны? - удивился на этот раз старик, - может, тебе еще нарисовать?
- Нет, папаша, с вами определено скучать не придется. А вдруг этих штанов и вовсе нет? Вы не исключаете такой вариант? Выбросили их. Вы сами и выбросили.
- Как выбросил? Когда?
- Откуда мне знать! Выбросили и забыли.
Дед уставился на сына, явно не понимая.
- Ты чего мелешь? Как я мог выбросить штаны?
- Старые они, поизносились, вот их и выбросили - за ненадобностью. Мы же вам прекрасные брюки купили, цвет немаркий, с накладными карманами, как вы просили. Неужели забыли?
- Не забыл. Эти штаны в шкафу, а вот другие...
- Какие другие?
- Ключи там.
- Слесарные? - уточнил Михаил.
- От дома.
- Господи! Потеряли?
- Еще не знаю, штаны нужно найти.
Да, дед был старый и хлопот с ним не меньше, чем с малым ребенком. А он и был ребенком - вечно все путал, забывал, терял - сплошные проблемы. А мысли, что приходили в голову к старику! Эти мысли он тщательно обдумывал, вынашивал, как курица яйцо, ну а потом принимался за их реализацию. Это была пытка - длинная, мучительная, выматывающая всех и каждого. В прошлом году, к примеру, Никифор Тимофеевич неожиданно решил написать письмо. Хорошее пожелание, какие могут быть вопросы? Сел и написал. Но написать письмо дед решил первому лицу государства! Если допустить, что многие ветераны пишут о наболевшем, Никифору Тимофеевичу можно было пойти на встречу - сесть рядом и написать. Однако и тут Михаила подстерегала засада. Дед решил написать письмо лично Генеральному секретарю ЦК КПСС!
- Опоздали, - сокрушенно помотав головой, подсказал Михаил, - нет больше Генерального секретаря, и партии нет. Папа, мы живем совершенно в другой стране - Россия называется, не Союз Советских, а Россия.
Минут пять старик сидел молча, затем глянул пронзительным взглядом на сына, словно отказывался поверить в услышанное.
- А война?
- Что война? - не понял Михаил.
- Войну мы выиграли или проиграли?
- Вы имеете в виду вторую мировую?
- Да, Великую Отечественную.
- Победили, папа. Разбили в пух и прах. Всю Европу освободили, а фашистов уничтожили.
- Не обманываешь?
- К чему мне вас обманывать? - удивился сын.
- А где же тогда страна? Наша страна - где? Союз нерушимых, республик свободных?
- Папа, ты откуда свалился? Какой Союз!
- Значит, проиграли, - обреченно произнес дед, - а то я гляжу на заборе свастика, народ с затравленными лицам и полицаи кругом. По двое ходят, дубинками размахивают и документы проверяют. А форма у них не наша, вражеская форма.
Михаил тяжело вздохнул.
- Америка с нами? - продолжил дед.
- С нами, папа, с нами.
- Англия?
- И Англия и Германия - все с нами, - ты сегодня таблетки пил?
- Пить - пил, а вот когда - сегодня или вчера - забыл.
- Прими еще разок для верности, - посоветовал Михаил.
- И давно это у него? - поинтересовался Николай, едва старик исчез в своей комнате.
- Как тебе сказать... привыкли мы. Это только с первого взгляда он глупость несет. Дед же во многом прав. Мы же победители, а как бы и побежденные. Он же ветеран настоящий, не в обозе сидел, а с винтовкой в бой ходил. Их и не осталось уже, тех, кто воевал. Конечно, бывает, чудит. Тут как-то по осени собрался - целый вечер готовился. Китель свой достал, ремень солдатский, медали зубным порошком почистил, чтобы блестели. Спрашиваю, мол, папа, что за сборы? К празднику готовлюсь - к дню Великой Октябрьской революции. А как ему объяснить, что нет уже праздника?
- Андропова - Юрий Владимирович зовут? - раздался голос из комнатушки.
- Юрий Владимирович.
Николай вытаращил глаза, в которых застыл молчаливый вопрос.
- Письмо пишет, - объяснил Михаил, - в прошлый раз мы Леониду Ильичу писали. Его же отговорить невозможно - характер, как и полагается гвардейцу. На десяти страницах письмо.
- И чего?
- Как чего? Вначале анализ внешнеполитической обстановки, затем проблемы внутри страны и в заключение - меры по преодолению недостатков. Все толково, конкретно - придраться не к чему.
- А что врач говорит?
- Какой врач? - на сей раз Михаил вытаращил глаза, - при чем здесь врач? Все о чем пишет дед - правда! Он же не вопросы задает, а предлагает пути по искоренению недостатков. Будущем озабочен! Спрашивается, какое ему дело до страны? Сиди и пей кефир, или в парке гуляй.
- Не хочет?
- Не может! Ему же как взвели пружину в сорок первом, так он остановиться не может. Знаешь, сколько у него энергии? На полк таких как мы хватит. Сейчас молодежь чем озабочена? Для себя живет, и на страну ей плевать.
- Не скажи, - возразил Николай, - молодежь во все время молодежь, они не связаны прошлым, поэтому свободны. Мне кажется, не знаем мы молодежь. Как им не дано понять стариков, так и нам не дано понять их.
- Кто правил в Америке после Никсона? - вновь раздался старческий голос.
- Никифор Тимофевич, вы что! Никакой ошибки. Затем был Джимми Картер, демократ, лауреат Нобелевской премии мира, потом Рональд Рейган, бывший артист и телеведущий.
- А хоть бы и пишу! - с вызовом ответил старик, - а сейчас у них кто всем заправляет?
- Буш младший.
- Не сынок ли он будет Джоржу?
- Сынок и не один, - тут же откликнулся Николай, - у них в семье шестеро детей, а Джорж старший получается.
- Погоди, погоди, что-то я в них запутался, - Никифор Тимофеевич стоял в дверях, - кто из них Джорж?
- Оба.
- Как оба? Отец и сын - оба Джоржи?
- Поэтому нынешнего называют младшим, - объяснил Николай, а полное имя - Джорж Уокер Буш.
- Сейчас запишу, все-таки президент.
- Батя, скажи-ка, чего это ты надумал?
- В гости решил пригласить, - сообщил старик.
Николай с Михаилом уставились друг на друга.
- Ты это серьезно? - после некоторой паузы произнес сын.
- Абсолютно.
- Вы же только что Юрию Владимировичу писали, - напомнил Михаил.
- Верно. Три страницы написал, а потом вспомнил, что он умер, А этот молодой, Уокер, говоришь?
В полном молчании дед покинул кухню и отправился к себе в комнату.
- Пускай пишет, все равно не дойдет, - произнес Михаил, - все старики как старики, а этот - одно недоразумение. Скоро в доме бумаги не останется.
- А если дойдет? - неожиданно высказал сомнение Николай, - ты представляешь, что будет?
Однако про деда приятели вскоре забыли - принялись обсуждать не менее волнующую тему: как лучше использовать наш Стабилизационный фонд. Николай настаивал на социально значимых проектах и предлагал часть средств потратить для модернизации инфраструктуры.
- Берем конкретно нашу городскую баню. Сколько в ней посадочных мест?
Михаил закатил глаза и принялся по памяти считать. Насчитал пятьдесят.
- Пятьдесят, - согласился Николай, - а сколько стоячих? Получается, сто. А народа у нас в городе сколько? - и тут же ответил на своей собственный вопрос, - сто девяносто тысяч.
- Неужели сто девяносто?
- Это без приезжих и туристов, а туристов, я тебе скажу...
- Туристы в гостинице моются, - подсказал Михаил.
- Не все! Я тут мужика в бане встретил, оказалось, приезжий. Говорит мне: какая у вас замечательная баня! А парилка какая! Поэтому часть фонда можно смело потратить на социально значимые объекты. А часть оставить потомкам - как в Норвегии.
В Норвегии Михаил никогда не был и в банях норвежских не мылся, однако непонятным образом проникся уважением к стране, где так трепетно заботятся о подрастающем поколении. Далее друзья обсудили поправки в жилищный кодекс, отмену отсрочек в армию и кого лучше отправить на Евровидение. Возможно, коснулись бы и других тем, но закончилось пиво.
Пролетела неделя, за ней другая, месяц пролетел, а потом...
Друзья вновь сидели за столом и обсуждали кандидатуру нового тренера нашей сборной по футболу. Николай, как и полагается патриотам, критически относился к иностранцам, и как и всякий рачительный хозяин, выступал против легкомысленного расхода государственных средств из бюджета.
- Победа нужна, - отстаивал он свою точку зрения, - но не любой ценой. Не понимаю, к чему копировать чужой опыт? Ты видел когда-нибудь негра - чемпиона мира по лыжам? И я не видел, и думаю, что никогда не увижу.
- Футбол придумали англичане, - вспомнил Михаил.
- Вот пусть англичане в него и играют! Невозможно быть первыми во всех видах спорта! Это же очевидно.
- Но футбол любят все, - настаивал Михаил, - пацаны и взрослые, богатые и бедные.
Вот тут-то и раздался телефонный звонок. Николай, конечно, парень упертый, приготовил еще парочку аргументов, а заодно новую бутылку пива открыл, чтобы предать дискуссии, как говорится, свежую струю.
- Слушаю, - говорит Михаил, а потом на Николая уставился. Но уставился он как-то странно, вроде спросить чего-то желает.
- Да, - продолжает Миша, - квартира Свешниковых. А кого, собственно, нужно? Никифора Тимофеевича? Да есть такой, сейчас мы его позовем.
- Деда, - объясняет Коле, - требуют. По голосу женщина.
Велика новость! Подумаешь, баба позвонила, может, из пенсионного фонда желает старику сообщить приятную новость - прибавку в десять рублей.
А тут и сам Никифор Тимофеевич объявился - штаны подтянул, на Николая зыркнул и взял трубку. Миша стоит - не отходит, а в глазах - вопрос.
Тут и Коля открыл рот, а дед знаки подает, руками машет - словно глухонемой.
- Как? - спрашивает у сына.
- Чего как?
- Как я с ними говорить буду, если американского языка не знаю!
- Английский у них, - подсказывает Николай, - все американцы говорят исключительно на английском языке.
Дед уже дрожит - разволновался окончательно, что также понятно - не каждый день с американским посольством разговариваешь.
- Английского, - объясняет старик Мише, - я тоже не знаю! Знаю только "хэнде хох и Гитлер капут"!
Несмотря на эрудицию и глубокие знания, как во внешней, так и во внутренней политики, кроме фразы " Мy name is Michael Gromov" Миша также ничего сказать не мог, однако к большому удивлению троих мужчин из трубки раздался приятный женский голос на русском языке.
Дед перестал дрожать, а чтобы придать ему дополнительные силы, Николай плеснул в стакан пива, который, впрочем, сам и выпил - вероятно, также от волнения.
- Да, - говорит Никифор Тимофеевич, - писал. А вы, значит, получили? - и подсказывает приятелям жестами, мол, дошло письмо-то! Аж, до самого президента дошло!
Миша кругами ходит - то справа зайдет и ухо к трубке приложит, то слева подскочит, а дед глазами вращает. Минут десять говорил Никифор Тимофеевич - то есть кивал головой и выразительно молчал в трубку. А потом на стул опустился и испарину со лба смахнул.
- Дошло, - сообщает, - письмо, что я писал, дошло. До самого, до президента.
Приятели замерли, ожидая услышать подробности.
- Занят он, - продолжил старик, - Жорж - младший сейчас занят, встреча у него в Конгрессе, а потом поездка в Европу. Просил извиниться, не получается у него в этом году с поездкой ко мне.
- А в следующем?
Вопрос задал, конечно, Николай, потому что Миша продолжал таращить глаза на отца, словно никогда прежде его не видел.
- Забыл спросить, - честно признался Никифор Тимофеевич, - растерялся. Думаю: сейчас трубку Жоржу дадут, а как я с ним говорить-то буду? Он русского не знает, я американского - говорить-то как будем?
- А звонил кто?
- Женщина звонила, по-ихнему - атташе, культурой занимается, то есть несет их культуру в нашу жизнь. При посольстве сидит и на письма граждан отвечает. Ты, Мишка, мои штаны не видел?
- Опять потеряли? - удивился Николай. - Вы бы, Никифор Тимофеевич, их не снимали вообще!
- Паспорт там, - подсказал дед, - а без паспорта бандероль не получить.
- Какую бандероль?
- От Буша.
- От Буша?!!!
- Сказали, чтобы ждал бандероль. А что за бандероль - не сказали.
- Никифор Тимофеевич, а вы не шутите?
- Да какие могут шуточки! Это ты балабол, а Жорж - президент! Разве президенты могут подобными вещами шутить? Это же международный скандал! Думай, чего говоришь-то!
- Батя, а что за бандероль?
Никифор Тимофеевич озабочено выгнул брови, а уж затем развел руки в сторону.
- Чего не знаю, того сказать не могу. Хотя сдается мне, что это подарок от президента, вроде, как благодарность за внимание. Может, портрет с автографом, а может, личные мемуары. Проще говоря, сюрприз. Штаны где?
- Никифор Тимофеевич! Да вы теперь звезда! - не удержался Николай, - только представьте! Подарок от президента! В газете точно напишут! Как только корреспонденты узнают - житья не дадут. Это же "бомба"!
- Какая еще бомба?
- Чудовищный по своей значимости материал. Получить от президента подарок с автографом - это же сенсация!
- Штаны где?
- Папа, какие штаны! Вам человек перспективы рисует, а вы - штаны!
- Так без штанов перспектив не будет!
- Никифор Тимофеевич, - возбудился Николай, - я предлагаю вам позвонить на телевидение.
- Это еще к чему?
- Как к чему? Вы что действительно не понимаете? Вы теперь представляете собой публичную фигуру, и поэтому должны отчитаться перед общественностью. А если вас президент в гости к себе пригласил?
- Меня? - растерялся старик.
- Точно! Вы его пригласили, а он вас! К себе на ферму в Техас! И в бандероли лежит билет на самолет в Америку! Первым классом!
- Думаешь, билет? - тоже растерялся Михаил, однако тут же собрался, - одного его я не отпущу, здоровья никакого, языка не знает, это же в конце концов Америка, еще заблудится! Папа, придется мне с тобой лететь.
- Билет-то один, - напомнил старик.
- В посольство позвоню, объясню, мол, возраст, присмотр нужен, я вроде как законнорожденный ваш сынок. Да и письмо мы вместе писали, неужели забыли?
- Вместе? - как- то хитро переспросил Никифор Тимофеевич.
- Конечно, вместе!
- Вместе мы писали Леониду Ильичу, вот к нему и поезжай.
- Папаша, мне не до шуток! Если хотите знать, я ваш опекун, и отвечаю за вас я! А уж за границей - тем более! Это Америка! США по-нашему! Преступность там, этот как его... расизм!
- Какой расизм? Ты откуда свалился! - уставившись сына, возразил старик, - они эту тему давно проехали, двоечник!
- Все равно, опасно! Коля, скажи!
Однако Николай остался верен себе и попытался смотреть на затронутую тему объективно.
- Если судить по последним данным, опубликованным в печати, - начал он, - кривая роста преступности пошла на убыль, более того, в процентом отношении мы их опережаем...
- Слышал? - Никифор Тимофеевич не стал уточнять, насколько мы их опережаем. - Кого пригласили? Меня! Вот мне и ехать, а ты тем временем за домом приглядишь. Здоровья у меня хватит - не переживай, Жорж тоже не мальчик, с отцом его будет о чем поговорить - они же, как и я, если не ошибаюсь, воевали.
- Нисколько не ошибаетесь. Воевали, еще как воевали! Летчиком они были, участвовали в боевых действиях и едва не попали в плен к японцам.
- А с чего вы взяли, что там билет? - спросил Михаил.
- Штаны где?
- Нет там никакого билета! И приглашения нет!
- На почту схожу, и узнаем, - логично рассудил старик. - Не поеду в Америку - не велика трагедия. В Японию поеду!
- Куда?
- В Японию, - повторил Никифор Тимофеевич, - или в Китай.
- Папа, какая Япония? Вы чего? - Михаил вновь выглядел потерянным.
Никифор Тимофеевич исчез в своей комнатушке, поэтому вопроса сына не услышал.
- Какая Япония?
- Какая- какая? - раздался сердитый голос старика, - Японская! Ты что же думаешь, я только одному американскому президенту письмо написал?
Михаил похолодел, и тут вновь раздался телефонный звонок, по тембру - междугородний...