Аннотация: Григорий потирал шишку. Только что он потерял равновесие, упал и ударился головой об угол стола. А ведь могло бы и до трещины в черепной коробке дойти, подумал Григорий...
Метаморфозер.
Люди Игрек.
...и тогда добрые инопланетяне подкинули Алисе колбу с бесцветной жидкостью и написали на ней: 'ВЫПЕЙ МЕНЯ'. Алиса выпила - и стала расти... Генетически модифицированный продукт был одобрен Министерством Здравоохранения... И фамилия у нее была ласковая - Крепленая...
1
Григорий потирал шишку. Только что он потерял равновесие, упал и ударился головой об угол стола. А ведь могло бы и до трещины в черепной коробке дойти, подумал Григорий. Если бы чуть посильнее полетел. Да с разбега! Да угол поострее!
Больше ни о чем думать не хотелось, да Григорий и не думал. Стоять на ногах было в тягость, и он опустился на табурет. Стал вращать головой в поисках чего-нибудь. Все видимые склянки были знакомы до тошноты, все - сухие до неприличия. Тут Григорий осознал - тару надо срочно сдавать, а на вырученную прибыль покупать новой "воды огненной". Но идти ему никуда не хотелось. Да и не в чем. В трусах не пойдешь, холодно и менты воспрепятствуют путешествию. Он с надеждой подумал о том, что все не так страшно, быть может, штаны и не такие уж заблеванные. Нет, заблеванные, вспомнил он. Чрезвычайно. Насохло белыми пятнами, так, что без капитальной стирки не обойтись.
Значит, я пойду и постираю их сейчас, с яростью определился Григорий в дальнейших планах. Нет, не пойдешь, ответил его внутренний спарринг-партнер.
Опять ты, взвился Григорий. Всегда этот занудный тип появлялся либо по трезвянке, либо в минуты тяжких моральных раздумий, что, в принципе, одно с другим совпадало во времени и пространстве. Но спарринг-партнер проигнорировал, и продолжил. Стирать ты не можешь и не хочешь, потому что не в состоянии. Да, да, не в состоянии, огрызнулся Григорий, чего лезешь! Да мне-то что, ответил тот, я просто предостеречь. А затем вернулся к теме штанов: вот если бы у тебя была стиральная машинка, и мучиться бы не пришлось.
Но у меня нет стиральной машинки, к чему тут базары пустые базарить.
Купи.
На какие шиши??
Заработай.
Ты что, больной! Работа и я - понятия несовместимые.
А ты попробуй, может быть понравится.
Нет, не понравится. - Отчего же? - Потому что тем, к кому я прихожу устраиваться, Я не нравлюсь. - Почему? - ПОТОМУЧТО ШТАНЫ ЗАБЛЕВАНЫЕ!!!
А ты возьми да постирай!
Ну, что с ним делать?! Голос нужно было срочно глушить, а то мало до чего с ним договоришься? Но топлива нету, что тут сделаешь? Тогда Григорий принялся усиленно думать.
Впрочем, думать особо не получалось, так - поразмышлять 'философически' разве что.
Что за жизнь! Ни красок тебе ярких, ни радости!
Григорий был прав. Сейчас тона жизни были ужасно серыми и безрадостными, мир представлял собой пожухлый скукожившийся островок, а посреди него он - Григорий Канаев.
Вот бы добыть эликсира жизни.
Принесла бы ему фея пробирочку счастливого вещества, он бы отпил малость, и стал бы настоящим, во всем блеске и красе. Как когда-то в молодости. Да, были времена. И он мечтал, и он был влюблен. Даже в себя влюблял кого-то. Вот только кого? Имена истерлись, буквы стали размыто-серыми, а лица вообще куда-то исчезли. Вроде хранит что-то память, события и персон, а не выдает. Словно не доверяет своему хозяину.
Почему все так? Ведь мог же ты, Григорий Канаев, раньше, если хотел, море переплыть. Такой был огненный. А теперь? Вымок фитилек, даже не тлеет.
Он снова оглядывается. Что это, кухня? Почему такой хлам вокруг? И серость, пыль! И грязи-то, грязи, посуда над раковиной - горочкой. И это его жизнь??
Из груди вырывается тяжкий стон. Вернее, хотел застонать, а получилось едва заметное скуление. Вот ты и голос потерял. Даже пошуметь не можешь, посуду побить.
-Жена!
Где жена? Ведь была же. Почему вокруг такой срач, спит зараза, а в доме не убрано! Григорий порывается встать, чтобы пойти за супругой.
Потом приходит осознание: она же, сука, меня бросила!! Потому и запил. Врешь, объявляется вновь спарринг-партнер, запил ты раньше. А уж потом и она бросила. Потом и потому.
-Заткнись, падла! - вырывается у Григория отчаянный крик. Он и сам все вспомнил. Как приходил - весь всрачку, как начинал носиться за ней, вдруг обезумев, каким трехстопным обкладывал. А ведь вроде любил. Терпела она долго, потом как-то внезапно исчезла. Куда ты провалился, Канаев, под какой лед? Где та прорубь, чтоб всплыть? Хоть глоток воздуха!...
Григорий почти прижат к земле, почти съехал с табурета. Хочется выть. Действительность навалилась всем весом, давит к полу, и не подняться, никак. Ты имел все. Ты любил свою жену. Ты любил свою работу. У тебя были друзья.
Мне надо трансформироваться. Я должен сорвать с себя все это и обрести новое лицо. Я должен поменять кожу и стать другим. Иначе я исчезну. Свалюсь с табуретки и исчезну под грудой пыли на кухне.
2
Хорошо, когда яд разливается по венам.
Яд лечит. Яд неопасен. Как прекрасно снова обрести себя человеком. Победа!
И вновь доносится из квартиры сорок восемь пьяное заунывное мычание. Сосед квасит.