Эта весть настигла нас уже следующим утром. Кажется, малец отнесся к порученной миссии очень ответственно. Даже слишком. Чуть больше, чем за сутки, выяснить, что в Столице нет определенного человека... это мастерски. Мы вообще-то считали, что заняли его минимум на месяц.
- Что и требовалось доказать, - пробурчала Мурхе, приподняв брови но так и не разлепив глаз. - Но не мог бы ты повременить с этим ценным сообщением - я только уснула, - и она смачно зевнула.
Я тоже снова поплыл в объятия Морфея - всю эту ночь мы занимались тренировкой. На полигон не ходили и паука не снимали. Решили пока немного попрактиковаться со слабым потоком прямо тут, в подсобке. И под утро девица даже зажгла канделку над ладонью, и удерживала её целую минуту, но вымоталась при этом, как дикий пес. А вот и часа не прошло - как явился пес ручной и чуть не выломал дверь. Мурхе-сомнамбула открыла ему с закрытыми глазами, выслушала, но неуверен, что услышала, и захлопнула дверь перед его носом.
- Иди, учись, дитя. Вечером обсудим, - сообщила она двери и уползла обратно в постельку.
Глава 12. Я помню чудное мгновенье.
- Знакомься, Глинн, это Мира.
К Мурхе обернулась весьма колоритная особа, до сих пор занятая изучением какой-то загогулины, изображенной на стене. На стене, кстати, было полным полно других, куда более интересных, на мой взгляд, изображений. На стенах. На всех стенах. Они были увешаны листами разного размера с совершенно разнообразными рисунками: от едва заметных набросков до величественных Картин с большой буквы. Сами стены тоже были исписаны местами, кажется, в несколько слоев. И куда только смотрит комендант? Впрочем, для Старой общаги это, видимо, нормально, - комната художницы располагалась на втором этаже, была большой и пустынной, а окнами (двумя) выходила на противоположную от Мурхиной сторону.
Черные, чуть раскосые глаза с легким недоумением разглядывали Глинн сквозь линзы узких очков в тонкой агатовой оправе. Впрочем, более сильным недоумением они так и не загорелись: "Ну, подумаешь, привел Зорхир сумасшедшую. Есть... загогулины поважнее..." - и Мира вернулась к прерванному занятию.
- Привет, - сказала она уже загогулине, - чем-то могу помочь?
- Помнишь Фила Шеннона? - спросил Зорхир.
- Ага, конечно, - девица даже снова посмотрела на нас. - А что? ...Ух, ты! - это она меня заметила, - какой необычный зверек! - И протянула лапу к моему хвосту.
Да что ж они все такие бесстрашные в последнее время?
Глинн не позволила ни тронуть меня, ни мне - кусаться, но всё же сняла с плеча и продемонстрировала Мире во всей красе.
- Восхитительно, - ещё больше обрадовалась девица, и достала откуда-то из головы карандаш (нет, ну правда, из головы). Схватив со стола большой лист бумаги, она небрежно и чуть наискось пришпилила его к стене, поверх загогулины, и резкими широкими штрихами набросала... мой портрет.
Черные глаза в обрамлении светлых пятен, черные с проседью полоски на лбу и щеках, крупноватые уши, длинные усы - казалось, они трепещут на ветру, темный мохнатый живот, когтистые лапы - короткие "руки" и непропорционально длинные "ноги". И тонкий чёрный хвост с белесой кисточкой. На это ушло не больше пары минут - и вот я смотрю на себя, висящего в руках Мурхе. И хоть видны только кисти рук - но и они узнаваемы. Даже точки от укуса молнии, и те нарисовала, и ноготь обкусанный, на большом пальце правой руки.
Мира ещё немного поколдовала над рисунком, в прямом смысле поколдовала, и хомяк-мутант на картинке зашевелился, извиваясь и пытаясь куснуть держащие его руки.
- О! Как живой! Получилось! - обрадовалась чудо-художница.
И вот что это сейчас было? Работа с эфиром?!
- Мы собственно за портретом и пришли, - как бы невзначай заметил ри-Зорхир.
Ну да, вечером он нам рассказал, что о Шенноне даже и не слышали в Столице, ни сейчас, ни три года тому, когда он якобы уехал в АСЭФ. Оперативность разведки объяснялась блатом в Министерстве Магических Наук. Братом, то есть. Мелкого Зорхира отец не баловал, и вообще предпочитал деток своих обучать подальше от маминой юбки. Старшенький тоже когда-то у нас учился, а сейчас работает в секретариате ММН, и по просьбе братца по-скорому пробил всю информацию по Шеннону. О его существовании в министерстве знали, и даже возлагали некоторые надежды на его новаторские методы работы со стихией. Его действительно приглашали в АСЭф. Причем три раза. В первый - три года назад, потом - ещё два. Но каждый раз получали вежливый ответ, что он де не может покинуть нашу Академию по неприводимым причинам.
Мурхе снова заныла о портретиках, и увлеченный расследованием мальчишка пообещал, что что-то придумает. И привел нас к своей сокурснице Мире.
К художнице и эфирному магу.
Редкий дар, я упоминал, нет? Эфирщики, и правда, чаще всего с творчеством связаны. В серьезных сферах подход "о, получилось!" как-то не котируется. Зато у художников всех мастей порой настоящие шедевры получаются.
- ...ты не рисовала Шеннона? - наконец, обозначил цель нашего визита мальчишка.
- Нет.
Я с подозрением следил за своей копией на картинке: эфирная тварь то пыталась вырваться, то замирала, обводя взглядом комнату. Заметив меня, она вздернула бровь и встопорщила усы.
Оборзеть, рисуночек!
- А сможешь нарисовать? - продолжил осаду Зорхир.
- Пожалуй, - не слишком-то уверенно протянула девица и почесала затылок карандашом. Затем добавила, уже не глядя на нас: - Пойдите пока погуляйте. Через часик попробуйте заглянуть.
Она вытащила из головы ещё карандаш и пару кистей, одну из которых тут же сжала в зубах, потом тряхнула головой, и темные волосы волной рассыпались по спине. Достала из тумбочки большой холст, прикрепила его, на сей раз, к мольберту, но опять криво, и начала смешивать краски, похоже, напрочь забыв о нашем присутствии...
- Пошли, - шепнул Зорхир, хватая Мурхе за руку. - Не стоит ей мешать. Это порой чревато.
Угу, эфирный маг под приходом вдохновения - непредсказуем и небезопасен для окружающих.
Но руку лучше бы ты отпустил, по-хорошему.
***
Ну вот, сейчас всё станет ясно. Через час, если быть более-менее точным.
И в этот час мне так захотелось остаться одному - поразмыслить, - что я ушел. Оставил Мурхе в компании вьющегося вокруг нее, как пчела над медом, Кройзиса, хоть это и нервирует меня куда больше, чем должно бы.
Ушел не к Дайру. Не так далеко.
Я забрался на чердак музея, максимально отдалившись от девчонки. Меня встретило пыльное темное помещение, забитое не вошедшим в музейную коллекцию хламом, среди которого преобладала стеклянная тара - столы и приличная часть пола были заставлены колбами, ретортами и пробирками. А в том углу, в котором я решил укрыться от Мурхе, они частью были биты, частью живописно разбросаны. Мне пришлось очень постараться, чтобы не выдать своего местоположения, звякнув стекляшкой, - хоть я и дал ясно понять, что жажду одиночества, с занозы станется наплевать на мои чаянья и прийти подслушивать.
...Всё станет ясно.
Хотя...
А что, собственно, может стать ясным?
Если ни тетрадь, ни упоминания об этом Шенноне не дали сдвигов в моем сознании? Если даже в видениях о детстве у меня были хомячьи лапы, хотя родители - явно люди. Впрочем, я их не видел, только понимал это...
Исходя из логических умозрений, хомяк я, действительно, ненормальный, и неспроста я "включился", упав на паршивую тетрадку. И люди мне ближе тех же крысявок, а к некоторым представителям рода людского, в частности, прекраснейшей его половины, я даже весьма неровно дышу. Леди Ша, например, и особо аппетитных старшекурсниц я оценивал отнюдь не как хомяк. О Мурхах даже думать не буду, там вообще всё сложно.
Но и человеком я себя не вижу, сама эта мысль мне претит, выворачивая мозг наизнанку.
Разрыв шаблона, как выразилась Глинн.
Так всё же, почему она так уверена, что портрет Шеннона сможет что-то изменить?
Конечно, то, что он, исчезнув здесь, так и не появился в Столице - очень странно, но ведь исчез он задолго до моего "поумнения". Ответил на приглашение в АСЭф отказом, а сам куда-то смылся...
Погоди!..
Не сходится!
Они же не один раз его зазывали ведь...
Три года назад... и ещё два раза потом!..
И кто-кто, а я им точно не отвечал! Так что же это значит?
***
- Я не Шеннон!!!
Эта мысль долетела до Лины задолго, до явления её автора - хомяк заставил Дина подпрыгнуть от неожиданности, когда вывалился из крысиного лаза, как черт из мешка. Мешка из-под картошки - потому что грязен Фиш был невообразимо. Спеша доставить свое открытие, он собрал всю паутину и всю грязь, имевшуюся на чердаке, и теперь это пыльное чудовище совершенно не спешило приводить себя в порядок хомячьим манером - вылизываться, проще говоря. Бедный Фиш лишь ерошился и брезгливо тряс лапами, пытаясь оторвать от шерсти липкие ошметки. Интересно, а когда он вообще чистит шерстку - Лине ни разу не приходилось наблюдать сего процесса. Стесняется он при ней вылизываться, что ли?
- Дин, ты говорил, что Шеннон отвечал на запросы из АСЭф, - девушка решила отвлечь мальчишку от созерцания хомяка, пока ему не пришли в голову те же мысли. - А знаешь точно, когда они их направляли?
Могли же и три раза подряд. Если пытаться ориентироваться в датах, то до того, Фиш осмыслил себя - прошло около полугода.
- Ну-у, так, чтоб совсем до минуты - нет. Но знаю, что в конце каждого учебного года. Мол, год заканчивается, а не пора ли вам подумать о повышении?
Радостные мысли хомяка вроде: "я знал!", "я не он!", - шквалом обрушились на Лину, заставив поморщиться.
- Что-то не так? - заметил это Дианир.
- Подозрительно очень...
- Вот и я говорю - подозрительно! Та ещё темная личность.
- Дин, - темнота личности Шенона девушку не тронула, - у нас как раз учебный год к концу подходит. Они будут его снова приглашать?
- Я уточню.
- Если будут, тебе же расскажут о результате? Будет ли ответ, в смысле.
- Хорошо, я попрошу брата, чтобы он сообщил мне, и если совсем повезет - выпрошу копию письма.
Копия письма Лину волновала мало, разве что, как образец почерка, но этого добра у них была целая тетрадь. Хотя можно будет сличить.
Глинн - с начала поиска информации о Филиппе Шенноне - усердно ныкалась в души потёмках. Да уж, что-то она явно скрывает, причем куда лучше, чем простодушный Фиш. Понять бы ещё что. Портрет Лине нужен был как раз для того, чтоб разморозить Глинн. Впрочем, и для себя тоже - чтобы понять, кого же она видит по ночам. И не просто так - а очень жарко видит.
А ещё было чаянье, что Фиш, если имеет отношение к Филу - прямое, а не косвенное, - взглянув на него (себя?), всё вспомнит. Однако, надежда эта всё более походила на мираж в пустыне, тающий по мере приближения.
И что самое смешное (или грустное), может и к лучшему, если она ошиблась.
Раньше она как-то не задумывалась, а надо ли самому Фишу понимать, что он человек, и вот сейчас, глядя на сияющую радостью пыльную физиономию, в душе Лины заворочалось сомнение.
Что толку от знания, что ты человек, если заперт ты в теле мелкого грызуна?
Право, одна печаль.
***
Мира очень изменилась за прошедший час.
Ощущение складывалось такое, будто художница пыталась изобразить портрет бывшего преподавателя на себе, вместо холста. На нем, по крайней мере, краски оказалось значительно меньше, чем на самой девице. Распущенные перед нашим уходом волосы цветными сосульками слиплись на концах, прямо в них были воткнуты две кисти, торчащие яркими рожками над головой, руки по локоть вымазаны в краску сплошняком, а выше - витиеватые радужные дорожки тянулись к шее и лицу, причем что рубаха, что шорты препятствием для "парада красок" не стали. Зелено-синие губы, желтый с красным нос и благородный фиолэт на щеке - довершали феерию зрелища. Стань она у одной из размалеванных стен - мимикрирует, не хуже хамелеона.
- Не дается, - грустно пожаловалась она и облизала кисть - на губах добавился третий цвет, густо-малиновый.
На портрет, вернее его наброски, я смотреть не спешил, в отличие от Мурхе.
И момент, когда это началось, - упустил.
И да, рассмотреть протрет Шеннона мне так и не посчастливилось (или посчастливилось не рассмотреть)...
***
- Не даётся, - посетовала художница, но Лина её даже не услышала, и уж тем более не обратила внимания на живописный вид. Взгляд приковал портрет.
Да, изобразить мужчину во всех чертах и деталях Мире не удалось. Только глаза, на слегка удлиненном лице, светящемся белым пятном в обрамлении темных волос, не длинных, но словно давно нестриженых, которые - стоило перевести взгляд ниже или в сторону - причудливо развевались под порывами эфирного ветра, да темная размытая, обозначенная грубыми штрихами фигура.
Рисунок не был цветным. Чего не скажешь о его авторе - совершенно не понятно, зачем она превратила себя в филиал радуги при Академии, если на холсте красовались лишь оттенки серого. Но он был до боли узнаваем, и, когда Лина наконец рискнула встретиться со взглядом, полным стали и солнечных зайчиков, картина бросилась ей навстречу, а ощущение падения, коснувшееся краешка её сознания, когда она только взглянула на портрет, захватило с головой...
***
Темной дымкой злополучное творение эфирщицы-недоучки бросилось к Мурхе, охватило, оплело в страстном порыве, подняло в воздух, под самый потолок, закружив вокруг вихрем.
Я не знаю, сколько прошло времени, - сколько его обычно проходит между двумя ударами сердца? Я не мог пошевелиться, не мог ни слова сказать, никак и ничем помочь. Мне казалось, она сейчас просто сгорит - окутавший Глинн смерч то и дело вспыхивал языками пламени, под конец этого душного мгновения-вечности став сплошь огненным, сияющим так ярко, что из глаз моих брызнули слёзы.
И когда похожий на сгусток плазмы кокон рассыпался искрами, я захрипел, задыхаясь от жажды, словно это меня сжигал огненный смерч.
Грохот, с которым упало на пол тело Глинн, стал одновременно и звуком лопнувшей струны в моем мозгу, и музыкой для ушей моих: раз уж было чему падать, значит, её не развеяло искрами и пеплом, и значит, она могла быть жива. Рядом свалилась эфирщица, но её состояние меня не волновало вообще, - я с трудом подполз к Мурхе, благо, она удачно упала головой ко мне, так что к шее я добрался довольно быстро и, уловив трепет жилки, с облегчением разлегся рядом, прижавшись ухом к теплой коже.
Воцарившуюся тишину нарушил тихий писк, отдаленно напоминающий ехидный смешок. Я открыл глаза, в поисках источника звука, и нашёл взглядом картинку с "живым" хомяком. Ту самую. Эфирная тварь старательно извивалась в удерживавших её руках, потом куснула-таки за палец, вывернулась и свалилась вниз. Но за пределы листа не выпала - просто исчезла. Руки безвольными плетями повисли по бокам утратившего смысл рисунка...
***
Распахнувшаяся дверь и бодрый голос Зорхира взорвали это красочное царство полумертвых.
Мальчишка весь концерт пропустил - Глинн отправила его срочно общаться со столичным блатом, хотя это вполне могло и потерпеть. Предлог выглядел настолько смешным и надуманным, что только собственным нежеланием смотреть на Шеннона, можно было объяснить согласие мальчишки отпустить Мурхе к художнице в одиночку. Так-то от него и тапками не отмашешься - прилип, как репей.
Заметив, что его "ну, как вы тут, любуетесь?" исключительно неактуально, мальчишка побледнел и бросился к Глинн, потом замер и отпрянул назад, вторично изменившись в лице.
- Девочки, а что вы тут делали?.. - голос его стал таким жалобным, а вид затравленным, что я из последних сил поднял голову, пытаясь оценить масштаб бедствия и представить открывшуюся Зорхиру картину. Как ни странно, кроме того, что все валяются, ничего в комнате не напоминало о разыгравшемся только что представлении. Разве что...
Я только сейчас заметил, что на Глинн не осталось одежды. Лишь живописные разводы то ли сажи, то ли краски пестрили на её теле.
Впервые на моей памяти мне так сильно захотелось стать большим и широким.
Мальчишка всё-таки взял себя в руки: стянув рубаху и набросив её на Мурхе, наконец, дал волю своему беспокойству и полез проверять пульс. Сначала на руке - не нашёл, затем потянулся к шее, за что я без раздумий его укусил. Давно хотелось!
Кровь мага отлично восстанавливает силы подыхающих от истощения грызунов. По крайней мере, распробовав, что за гадость попала мне на язык, я резко взбодрился. Да-да, новых сил мне придало именно это, а вовсе не открывшийся заманчивый вид на девчонку - приходя в себя, Глинн шевельнулась, отчего наброшенная в спешке тряпка сползла с одной из самых высоких точек её тела. Подозрительно масляный взгляд паршивца стал последней каплей...
- "Прикройся!" - мысленно взрычал я.
Мурхе дернулась, сбросив "прикрытие" и со второй вершинки, Зорхир все же отвернулся, переключая внимание на художницу, вероятнее всего словившую откат, - явление неприятное, но не смертельное. В большинстве случаев - насчет эфирного отката не скажу, тут вообще все непредсказуемо.
Глинн обернулась ко мне, и я с трудом перевел взгляд на её ничего непонимающие глаза.
***
Спустя час, мы сидели в комнате Миры, хотя я признал бы её опасной для общества и изолировал. Как минимум, от Глинн.
Изначально я думал, что комната эта пуста - кроме стульчика, мольберта и махонького столика-тумбочки, тут наблюдались только стены, изрисованные и обклеенные картинами (о, как громко я выражаюсь, но ладно, пусть будут картины). Однако, оказалось, тут скрывается кровать, столик, и буфет, и зеркало, и шкаф, и, если я правильно интерпретировал щели в стенах, ещё много чего интересного.
Девчонки успели умыться и переодеться.
Им бы в душ, по-хорошему, нужно, но в Старой общаге душевая одна на этаж, и её приходилось делить с соседями, которых в утренние и вечерние часы становилось подозрительно много. А сейчас как раз вечерело, так что пришлось ограничиться плесканием в умывальнике при входе, тоже замаскированном. Музей в этом плане выигрывал - там были уборная и душевая комната, ранее приспособленная под дополнительное хранилище хлама, но Мурхе его разгребла, получив санузел в личное пользование.
Пока Зорхир в уголке возился с чайником, тихо шипя (судя по характерным звукам, он пару раз воду заморозил), я, подавив в себе порыв отвернуться и прикрываясь мыслью: "я хомяк, я хомяк, мне можно!", наблюдал за процессом переодевания. Мира... кстати, в чувство она пришла довольно легко, по-моему, обошлось без отката, просто впечатлительная девица упала в обморок от нетривиального зрелища. Так вот, Мира, отправив разрисованные шорты и рубаху в ящик для грязных вещей, нарядила платье. Затем она достала из глубины шкафа темно-фиолетовую мантию и вручила Мурхе, горестно вздыхавшей по поводу развоплощенной одежды. Быстренько сняв рубаху паршивца, девчонка натянула мантию и покривилась, не решаясь на резкие движения:
- Тесновато.
Да уж, в этом "крылья" не раскинешь. Всё-таки Мира - художница от слова худо, во всех смысла. Не как щепка, конечно, но раза в полтора тоньше Мурхе точно.
- Ну, я её немного по фигуре подогнала... - Если по фигуре, то удивительно, как Глинн вообще в это влезла. - И ничего не тесновато, смотри, как выгодно грудь подчеркивает, - Мира развернула мою занозу на сто восемьдесят градусов и ткнула в стену пальцем - ловко замаскированная портьера поехала вверх, открыв взгляду зеркало в полный рост.
А ведь, и правда, неплохо смотрится, сзади тоже есть, что подчеркнуть, кстати!
Я показал язык Мурхе, кинувшей задумчивый взгляд в мою сторону. Интересно, будет потом возмущаться?
Теперь девицы в компании мелкого паршивца распивали чаёк за откидным столиком, устроившись, кто на кровати, кто на табуретках. Я привычно устроился на плече Глинн, под прикрытием серебристых волос.
- Не знаю я, что случилось, - мы внимали оправданиям горе-художницы. - Раньше мои картины на людей не бросались, - ныла она. - Но, все живы и почти целы, никто же не жалуется, да? - девица сложила бровки домиком и посмотрела на Мурхе невинными очами, и без того не мелкими, а через линзы - так и вовсе огромными.
- Моя мантия сгорела... - недовольно буркнула та, пряча нос в чашке.
Меня этот тон не обманывал, насколько я успел её изучить, - чем-то она была довольна, но прикидывалась жертвой: например, за чаем она съела уже половину лимона, морщась и пуская слезу.
- Да это вообще нонсенс и...
- ...анриал, угу... - ворчливо прибавила Глинн.
Не врубившись в смысл дополнения и, моргнув пару раз, переваривая словцо, Мира продолжила нытье:
- Ну-у, да... эфир вообще так не работает. Эфирки не влияют на материальный мир. И картины у меня раньше - не убегали. Странно всё это...
Мы синхронно уставились на девственно чистый холст. Ещё недавно здесь был почти портрет. А на картинке напротив сиротливо висели руки, и смотрелось это немного абсурдно, особенно, когда пальцы начинали двигаться в попытке ухватить нечто невидимое или подманить кого-то. Но безуспешно - мой эфирный двойник слинял основательно.
- ...И рисовалось странно тоже. Я пишу обычно по памяти, просто переношу образ на холст... перекладываю краски из головы на бумагу, можно сказать, - девица отхлебнула из чашки, откусила и прожевала печеньку. - Понимаете, иногда, бывает, что очень яркий образ приносит тот, кто тоже помнит. Я же потому и выгоняю людей... ну, чтобы не ловить чужую волну. Вот чувство такое, - художница достала кисть, которой снова заколола волосы, и взмахнула ею, как волшебной палочкой (я посмотрел на этот жест с изрядной опаской, не доверяю я с некоторых пор эфирным магам), - что я в этот раз снова поймала чужой образ... но, никого же рядом!.. Пока рисовала основу, всё было нормально... глаза, волосы, овал лица... но только попыталась добавить красок... - Мира поколотила остатки чая "хвостом" кисти, -...и ни в какую. И ведь помню его отлично, даже вижу, как перед глазами, - а меня уносит, и моргнуть не успеваю, как себя порисовала. Попыталась дорисовать в чёрно-сером -- бывает, что образ не впитывает определенные краски, - а Фил всё равно не даётся! - с досадой закончила девица, и с недоумением уставилась в свою чашку.
Ну да, как облизывать краску с кисточки - так нормально, а как чай немного посинел - так сразу в окно выплескивать.
Снизу раздался чей-то матерок.
- А нефикс под окнами шнырять! - припечатала вдогонку за чайком грозная эфирщица, и ругань резко прекратилась. Зато послышались торопливые шаги и смачный хруст веток декоративного кустарника.
- А насчет мантии - я бы сказала: невелика потеря, - сменила тему Мира и выжидательно уставилась на Мурхе.
- Много ты понимаешь... - чашка была такой, что я мог бы ванну принимать, она прикрывала большую половину лица Глинн, так что её усмешку мог рассмотреть только я.
Правда, я знал, насчет мантии она не шутит - "костюм белки-летяги", как любовно называла свой балахон Мурхе, она сшила сама, из трех одинаковых мантий. Для того, чтоб их ей выдали, она делала вид, что сожгла предыдущую, являясь к кастелянше в обгорелых лохмотьях (видимо сглазила-таки), то есть почти нагишом, благо идти не слишком далеко - хозчасть тоже обреталась на первом этаже Старой общаги. Сердобольная и перепуганная (а может, только перепуганная) бабуля выдавала ей новую шмотку, а потом трагическим шёпотом добавляла в легенды о нестабильности и опасности девчонки новые штрихи.
- Нет, в самом деле, почему ты ходишь только в мантии? Это же необязательно - кроме, как на академские торжества или лабораторные занятия, мы мантии вообще не носим, - в подтверждение она встала и прошлась по комнате, рисуясь легкомысленного покроя жёлтым платьицем, едва прикрывавшим колени. Глинн сопровождала демонстрацию скептическим взглядом.
И вдруг Мира остановилась, пронзая невидящим взглядом стену. Пошевелила бровями, прищурилась, покусала губы, словно решаясь на что-то или что-то припоминая, затем ме-едленно повернулась к нам:
- А... ты говоришь?
Зорхир захлебнулся чаем и раскашлялся.
Заноза моя покосилась на меня и тихо скрипнула зубами.
А что я? Я вообще мимо пробегал.
С видимым трудом отвела она чашку от губ и сделала большие глаза.
- А?.. Я говорю?..
А я просто слышал, как она любовно складывает в замысловатые многоуровневые конструкции подходящие к случаю слова.
Я неопределенно покачал головой, а потом заметил, что эта парочка повторила мой жест.
- Как бы да, - озвучил общее впечатление Зорхир.
- Потрясение?.. - невинно предположила заноза.
- Видимо, да, - вежливо подтвердила шитую белой нитью версию эфирщица. - Так значит, "ура!"?
- Можно и так сказать...
- Как-то ты не радуешься, - всё-таки усомнилась Мира.
- А чему? Мантия сгорела. Люди бояться перестанут, будут досаждать. Преподы, опять же... весь мозг съедят чайной ложечкой...
В общем, в нашей секретной организации добавился ещё один участник. Правда, мы не признались эфирщице, что Глинн говорит давно и основательно, а та, в свою очередь, поверила, или сделала вид, что поверила. И обещала не распространяться на эту тему, мягко намекнув, что об "эксперименте с эфирным портретом", а особенно о его результате, тоже никому знать нежелательно.
Беспокойная Мурхе всё же попросила нарисовать Шеннона "как ты его помнишь" (дался ей этот портрет!), Мира же предложила подобрать "приличный" повседневный гардероб.
- Не верь ей, - взвыл я, - подобранные ею наряды - будут пропадать в самые неподходящие моменты!
Глинн вежливо отказалась, на чем и разошлись.
***
Выйдя из общаги, Лина посмотрела наверх и помахала рукой наблюдавшей из окна девушке.
Без сомнения, эфирщица не поверила ни на йоту, что заговорила Глинн только сейчас. Пока Фиш глазел по сторонам, Лина быстро черкнула шесть слов на обрывке холста и тайком вручила Мире. При прощании девушки обменялись понимающими взглядами (за узкими линзами очков, правда, плескалось шальное любопытство) и расстались полностью довольные друг другом.
Теперь Фиш нарезал круги по каморке и ворчал, что воз поныне там[24], и что все эти знакомства бессмысленны, только зря раскрываются, а общение с Зорхиром и Ко вообще до добра не доведет. И что Шеннон этот ненормальный им вообще нафикс не сдался.
Отчасти он был прав, однако он сам не заметил, как кое-что изменилось.
У него поменялись реакции. Он стал наглее, что ли. Перестал прятать за шмелями мысли о ней. Нарядив маску кирпича, смотрел, как они с Мирой переодеваются. Оценивал и сравнивал, причём в её, Лины, пользу (отчего улыбка так и просилась на лицо, приходилось усиленно его прятать). И "заноза" всё больше вытесняла "мурхе", полностью теряя при этом оттенок "заноза в заднице" и дополняясь собственническим "моя". А ещё он собирался пойти за ней в душ - с той же миной "а-я-хомяк-мне-можно".
И всё это без малейшего стеснения, как в порядке вещей.
Не то, чтоб это было неожиданно, - к любым неудобствам привыкаешь, даже к тому, что тот, о ком думаешь, мысли твои читает, - но не так же резко. Напоминать ему об этом девушка не собиралась. Пусть думает свободно. В сравнении с её снами - эти мысли невинны и чисты.
Но человеком он себя не ощущал всё равно.
И, наверное, это всё же к лучшему. Не представляя, как быть с хомячьей наружностью, - заставить его понять и вспомнить себя, как человека, - вряд ли правильно. Достаточно её собственных терзаний по этому поводу.
А ещё существовала проблема с письмами в АСЭф - кто-то же отвечал на приглашения...
И здесь подкрадывается печальный вариант: Фил Шеннон существует сам по себе, занимается своими делами и в ус не дует. А она принимает желаемое за действительное, и сны - игра фантазии, возможно навеянной памятью Глинн (так и не появившейся, кстати, - впору беспокоиться, куда пропал ребенок, и не пострадала ли нежная детская психика от видений, сопровождавшихся воздушно-огненным шоу, весьма эффектным, по мнению Фиша).
Очень не хотелось в этот вариант верить, ибо тогда слишком вероятно, что Лина сходит с ума по-настоящему, а все эти говорящие хомяки-мутанты, ежехвостые монстры и прочее-прочее - не что иное, как качественные галлюцинации.
Укладываясь спать и стараясь фильтровать мысли Фиша (причем, отчасти потому, что смущалась под его взглядом, а показывать этого нельзя), Лина прокручивала в голове события последних дней. С удивлением она осознала, что с ночи знакомства с Дайром прошло всего ничего - девять дней. И десять ночей, насыщенных происшествиями под завязку.
К ней пришла Котомолния. Дар Огня оказался чужим и живым. В её жизненное пространство один за одним вторглись хомяк, монстр и разные люди, и сложно даже представить, как расширится этот круг в будущем, ведь тайна известная двоим - уже и не тайна вовсе, и никакие клятвы делу не помогут. А уж если вспомнить, как в круг посвящённых добавилась Мира, да и Дин тоже... сама ведь расслабилась, язык развязался.
А ещё у неё невероятным образом нарисовался возлюбленный, хотя до сих пор, Лина совершенно не обращала внимания на мужчин. Они порой подкатывали весьма недвусмысленно - и через мгновение забывали, куда шли и чего хотели. Впрочем, ничего удивительного в нежелании с ними водиться не было, контингент в ночном городе ещё тот, а в Академии - даже и думать об интрижках нереально. На этом фоне её "неманьяк" смотрелся потрясающе.
Кроме того, у неё появилась куча задач первостепенной важности. Большинство из них - вообще не понятно, как решать. То же спасение ректора - чистой воды тупик...
Что известно о нем?
Легендарный ученый, исследователь и изобретатель.
Сильнейший огненный маг. Сравниться с ним в силе мог, разве что, глава АСЭф. Поговаривают, они даже дрались когда-то на Полигоне - так в накопители энергию сливали прямо во время боя. Победила дружба, кстати, никто так и не смог переиграть противника.
Скройзис, трясущийся над своими тайнами, как хомяк над запасами. Чего только стоит история с неповторимым Полигоном.
Безумный гений, пожертвовавший дочерью ради открытия. Снова всплывает такой необычный "умный" Полигон и одна из версий его создания.
Мужчина, не брезгующий отношениями со студентками. Если уж припоминать легенды, так все, в том числе и ту, по которой Глинн хотела свести счеты с жизнью из-за тайной связи с ректором. Раз кому-то в голову пришла такая ерунда, значит прецеденты были. Наверно.
Маг, заключивший договор с ревуном и подчинивший его.
Хозяин, спасением которого озабочен древний монстр. А ведь в большинстве случаев "слуга" или "раб" скорее сплясал бы на могилке эксплуататора, предварительно его туда подтолкнув при первой же оказии. Может, особенности договора предусматривают смерть "раба" одновременно со смертью "хозяина", и Дайр беспокоится о собственной туманной шкурке?..
...Исследователь и изобретатель...
Как и Шеннон.
А ведь ректор вполне мог отправлять письма за подающего надежды преподавателя. При этом приглашениям даже не обязательно было доходить до адресата.
А вдруг Шеннон заперт в подземельях Дома и нещадно эксплуатируется?! И, в попытке спастись, переселился в тетрадь, чтобы перебраться в того, кто её найдет - а нашел хомяк. А тело хомяка, даже модифицированного в лабораториях, мало подходит для ношения души человека, да ещё сильного мага, чем и объясняются провалы в памяти. Угу... и Дар, оказавшийся у Глинн?..
Здесь версия начинала сильно припадать на лапу, как перепёлка, уводящая охотника от цыплят.
И, наконец, - человек, имеющий отношение к тому, что Лина всё ещё жива. Будь его желание - девушку давно иссушили бы или разобрали на препараты. Или она сгорела бы сама, если бы не паук-подавитель. Тройль считает, что "безумный гений" имеет отношение к судьбе Глинн, Леди Ша не подтверждает, но и не опровергает его подозрений. И регулярно ходит к начальству, проводя в Доме строго определенное время.
Сплошные загадки и недосказанности.
Итак, Ректор. Заслуженный доктор магических наук, Почетный академик Академии Стихий и Эфира, барон Леон ри-Кройзис...
Ключ? Камень преткновения? Или лежащий в стороне булыжник?
Что угодно, только не последнее.
Так или иначе, все дороги ведут в Дом.
- Фил?
- Мм? - рассеянно отозвался хомяк, отвлекаясь от воспоминаний о сползавшей с неё рубахе.
- Нам необходимо решить проблему ректора.
- Завтра и приступим, - скептически хмыкнул ФиШ.
Глава 13. Лига легенд.
_______________________________________________
Выдержки из БЭАСЭф (Большой энциклопедии АСЭф) и другие примечания, сделанные рассказчиком для пояснения некоторых не типичных для нашей реальности слов и выражений. Курсивом выделено личное мнение рассказчика.
? 1 Гшывр саженный (гршыврик, пустельник, пыльник, саженик) - вид мелких духов места, заводятся в брошенных жилищах из обрывков человеческих эмоций, зачастую сбиваясь в большие стаи. Размер Г.С. практически не колеблется, может меняться только численность стаи. Могут нагонять тоску на посягнувшего на их обиталище. Известны редкие случаи панических атак на человека. В итоге бедолага яростно пованивает на всю округу и почему-то боится воды. Поэтому пованивает долго..
? 2 Сейнаританн (священный дол древн.яз.) - государство в центральной части материка Сэка, сильнейшее на всем материке, почти со всех сторон окружено горами, только на юго-западе имеет выход к Фукайскому морю и Вадийскому океану. Форма правления - магократическая монархия. Страной правит один из потомков древних богов. Давно ни для кого не секрет, что древние боли были людьми. Скорей всего первыми магами.
? 3 Кодаг (кодах, кодх) - крупное млекопитающее, встречающееся в южных водоемах с болотистыми берегами, никогда не выходит из воды. Считается, что самые большие особи водятся в Залесских озерах. По легенде, когда залесский К. выберется на сушу, уровень водоема спадет вдвое что, естественно, полная чушь.
? 4 Фикс (фигус, фигс, почемучка(нар.) - маленькая птичка, обитающая повсеместно в средней полосе. Народное название Почемучка связано с тем, что, в силу специфики звукового восприятия, на слова, произнесенные с вопросительной интонацией, самка Ф. обязательно "отвечает": фикс! фикс знает, фикс всё знает.
? 5 Мурхе - 1. сумасшедший человек, дурак. 2. небольшое животное, выведенное в результате маго-генетических опытов. Характерная особенность - полностью подчиняется воле хозяина и начисто лишено инстинкта самосохранения. Хозяин задает для М. программу жизнедеятельности в мельчайших деталях. Сам М. скорей всего не догадается покушать, и вероятней лопнет, чем справит нужду без инструкции, но бесстрашно ринется выполнять указанное, в том числе убивать. В дикой природе не выживает, не обучается. Назван по имени создателя Б.Мурхе. Казненного за свою негуманную деятельность (пометки на полях). В применении к моему другу М. пишется исключительно с большой буквы.
? 6,7 Глецики и Кулдафул - Я думаю над смыслом. В БЭАСЭф этих словечек нет. Знаю, что глецики - мелочь такая невзрачная, а кулдафул - большая и запоминающаяся байда...
? 9 Хамсец (хамзец (разг) - выражение, означающее полный провал, ужас. По легенде впервые было применено древним мореплавателем (что в принципе само по себе спорно), который нырнул(!) в морские пучины, и оказался окружен стаей дикой морской рыбы. Как ни странно, он выжил, но повредился рассудком, и только и бормотал до конца своих дней: "Вы бы видели, какая там хамса, просто хамсец, честно слово" и демонстрировал размахом рук размеры своего кошмара.
? 10 Аламрем (др.яз) - другая реальность (параллельные миры). Переход в бедную Силой А., обеспечивает отток Силы из зачарованного "Вакум арма" помещения, и рассеивание её там.
? 11 Грохомские муравьи (Грохом - безжизненная пустыня на юговостоке от Сейнаританна) - Г.м. считаются одной из причин запустения Грохома, плодящиеся в неимоверных количествах, они завоевывают всё новые территории, превращая их в пустыню. Есть неподтвержденное мнение, что они разумны. Сейнаританн защищен от нашествия этого бедствия благодаря горной неприступной горной гряде. Основным оружием против Г.м. признан холод. Хотя и огонь тоже работает. Только зачастую его применение играет в образовании пустыни не меньшую роль, чем сами муравьи.
? 12 Ларма (Аларма (др.яз)) тревожный амулет. При запуске Л. импульс передается адресату, как правило, охране, или лицу, ответственному за безопасность. В случае с лармой, врученной Глинн, сигнал передавался Стражу.
? 13 В темноте - песня древних. Вероятно, шуточного характера, ибо глубокий смысл не прослеживается. Текст приведен частично, большая часть затерялась или прочтению не поддается: "В темноте очертанья тают, В темноте. Я ласкаю чьи-то губы, Но подозреваю, что не те".
? 14 Медузы (разг) - Используется для обозначения бесформенного желе-подобного объекта. По непроверенным данным М. являются обитателями морей и океанов, имеют студенистое прозрачное тело. Лина показывала, они и правда такие.
? 15 Универсуз (разг) - общепринятое обозначение универсальных заклинаний, не зависящих от стихии. Могут применяться со всеми стихиями, с некоторыми из них, или вообще не затрагивая их.
? 16 Эссет (смотрящий "др.яз)) - человек наделённый даром "видения". Может заглядывать в душу, видеть Дар мага. А также предвидеть события, видеть сокрытое, или прошлое. Однако последнее - возможно, просто выдумки и фантазии. Дар "видения" - редок и ценен. Подавляющее большинство Э. работает на государство. Чаще всего мы сталкиваемся с ними в службе обнаружения предрасположенных к магии детей (СОПРаМаД) - как правило, два раза в жизни: в семь и в тринадцать лет.